Аннотация: О настроениях в Нарготронде после ухода Финрода.
Мой отец сломлен. Я вижу это в каждом его жесте. Он садится на трон, запрокинув голову, на которой покоится серебряный венец с едва заметной вмятинкой. Он не стал выправлять ее.
- Пусть будет, - сказал он мне, поглаживая тонкий обод. - Пусть будет так, пока он не придет обратно.
Отец не захотел исправить венец сам, и не доверил это никому другому; мы надеялись вопреки всему, что король вернется, хоть он и ушел на верную смерть.
И я знаю, кто повинен в этом.
Я тихо ступаю по коридору. Мне известен тут каждый поворот и трещинка на полу, и я уверена, что никто не услышит моих шагов. Крепко, до судорог, сжимаю в правой руке кинжал. Я знаю, куда надо бить, прицельно и наверняка; отец учил меня сражаться, хоть мне ни разу и не довелось выйти на поле битвы.
Тенью я проскальзываю в темные покои и резко замахиваюсь. Мгновенно сильные пальцы жестко хватают меня за запястье. Он скользнул в сторону одним неуловимым движением и теперь выворачивает мне руку, вынуждая бросить оружие. На глазах от боли выступают слезы.
Наконец пальцы разжимаются, и кинжал звонко ударяется о плиты пола. Он отшвыривает меня на кушетку так, что из глаз сыпятся искры, и поднимает кинжал.
Пока он зажигает свечи, я пытаюсь отдышаться и ругаю себя за глупость. Мне сразу должно было быть ясно, что из этой затеи ничего не выйдет.
Куруфин смотрит только на кинжал, как будто меня тут и нет, и я замечаю странное выражение на его лице. Неужели страх?.. Он поднимает голову, и я понимаю, что ошиблась.
- Не думал, что у тебя хватит на подобное смелости, - холодно говорит он. - Оказывается, телерийская кровь не до конца переборола наследие нолдор.
На руке точно будут синяки.
- Ты! Смеешь говорить такое, предатель... братоубийца! - я выплевываю эти слова, холодея от злости.
Куруфин с видимым удовольствием проводит пальцем по кромке кинжала.
- Среди телери не было моих родичей. Чего не скажешь о тебе... Но ты же переступила через них и пришла сюда, верно? - каждое слово было звонкой пощечиной. - А теперь явилась с кинжалом ко мне, хотя мы, как я теперь точно вижу, родственники, - он скривился. - Убирайся.
Я осторожно поднимаюсь с кушетки. От повреждения спины меня спасло только то, что упала я на мягкие подушки. Швырни меня Куруфин на пол - и мне пришлось бы потом провести немало времени под присмотром лекарей.
- Верни мне кинжал, - тусклым голосом говорю я. - Он принадлежал королю, значит, мой по праву. Отдай.
И тут я поняла, что за странное выражение было на его лице. Нежность.
- Он не твой, - Куруфин слегка покачал оружие в пальцах, наблюдая за бликами камней в рукояти. - Он останется у того, кто его создал.
В глубине его глаз плескалось безумие.
- Было бы нелепо погибнуть от собственноручно выкованного кинжала, тебе не кажется?
Моя дочь сломлена. Я вижу это в каждом ее жесте, повороте головы, изгибе губ.
И я знаю, кто повинен в этом.