Аннотация: Четырнадцатое место в весеннем "Минифесте" 2014, маска Невлупидон
Мелкое хулиганство, созданное с единственной целью: развлечь коллег-преноминаторов. Цель достигнута. И даже не в конце конкурсного списка. :)
"Принц принцессу из спринцовки спринцевал,
Мёдом губкиу голубки поливал.
А как стали сладки-сладки,
Целовал их без устатку,
И дразнил, и щекотал.
Ахи, стоны,
До канцоны
Танец с ней дотанцевал".
Поэт Невлупидон Малявкин-Виньеткин дописал последнюю строчку своего шедевра, умакнул перо и нарисовал развесистый вензель, в котором угадывались перси персиянки, ланиты латинянки, ранки иранки, взоры зорянки и даже ресницы росянки.
Поэту недужилось. И недуг случился с ним обыкновенного мужского свойства: Невлупидон страсть как охоч был до женского полу, а также колонн, округлой лепнины и, пардон, всех прочих архитектурных канделябров. Но поскольку небеса одарили поэта внешностью весьма своеобразною (наверное, в тот день у Господа нашего было настроение озорничать), несчастный был вынужден весь пыл своих чресел обращать на Музу, единственную и неверную его спутницу. Та поворачивалась к нему явно не теми местами, из коих проистекают "Я помню чудное мгновенье" и прочие нерукотворные памятники.
Наш герой то тихо страдал, то впадал в буйную меланхолию с битьём горшков на кухне, погоней за кухаркой с полотенцем и последующим фиаско. Ибо кухарка Палашка всякий раз оказывалась проворнее молодого барина, путающегося в длинных, как у кузнечика, ногах. Кухонная девка числилась в перестарках: минул ей осьмнадцатый год, а женихов на горизонтах что-то не намечалось.
Мучительность переживаний Невлупидона достигла апогея, когда, распалившись от воображаемых картин с участием сладострастных пери и его самого в образе грозного, но любвеобильного падишаха, он рухнул в незавидную действительность, услышав доносящийся с кухни грохот падающих чугунков.
- Палашка! - визгливо вскрикнул барин, - нельзя ли потише, я творю! Боже, нет никакого покою гению наших дней!
- Звали, барин? - раскрасневшаяся девка стояла на пороге комнаты и лукаво щурилась на смущенного Невлупидона своими бесстыжими крапчатыми глазками, спрятавшимися в румяных булках щёк, - али желаете чего?
Она подбоченилась, как-то совсем не по-девичьи призывно прогнувшись в пояснице, и барин вдруг вспомнил написанные им бессмертные строки про спринцовку и принцессу. Жар охватил его сердце, и дрожь прокатилась вдоль истосковавшегося по ласке туловища. Палашка вдруг подошла совсем близко и, обдав теплом сдобного разогретого у плиты тела, вкрадчиво прошептала.
- Христос Воскресе, барин! - плутовка обстоятельно расцеловала смущенного поэта в обе щёки. Потом отстранилась, глянула прямо в глаза и спросила.
- Не желаете ли разговеться? - и скинула с плеч платок, оставшись в одной батистовой рубашке, сквозь которую просвечивала розовая лепнина и угадывались прочие весьма недурственные канделябры.
"Пуркуа бы не па?" - подумал Невлупидон, и в голове его зазвучала та самая канцона, которую он сегодня непременно дотанцует до конца.