Безбашенный обзор финалистов и жюри конкурса ВК-5. Маска Мисс Эндрю
Дамы! Не вижу, чтобы меня подобающе встречали и приветствовали! Ну-ка, построились в две шеренги. И тихо тут, разговорчики! Руки! Я говорю: руки! Мыли? Что за форма одежды, где тёмные платья и белоснежные крахмальные передники? Вот так! Встали! Сели! И сделайте мне тишину, в которой не посмеет пролететь даже муха. Говорить буду я, мисс Эндрю. Ваша наставница и судья. Не ждите восторгов: вы их не заслужили. Пусть сладкие сопли в сахарном сиропе на вас льют другие. Они не понимают, сколько вреда может принести незаслуженная похвала! Только я одна способна сделать из вас настоящих леди-писательниц. Уяснили? Тогда приступим.
Лейся, сказка, сказка, сказулечка! Автор изо всех сил намекает нам загадочными названиями и тонкими аллюзиями на то, что сие произведение есть пародия на женскую прозу в целом. Ту самую, что публикуется на глубокоуважаемом Самиздате.
Что же пародирует автор? Сдаётся мне, противопоставляет многочисленным образам златокудрых, рыжеволосых, чернокосых, дивно стройных, но соблазнительно округлых, а также прочих идеальных прынцесс с весёлым и кротким нравом, списанных (вне всякого сомнения) с потрясающих изображений самих авторесс, увиденных оными в зеркалах... И кого же противопоставляет? Да, анемичную, блёклую, тощую грымзу с колченогой походкой, мерзким характером и непомерными претензиями к себе и окружающему миру. И в прынцы выбран отнюдь не экземпляр, восседающий на белом мерине, лоснящийся от доброты и бряцающий внушительными достоинствами, а наоборот - бравый, но грубый пеший парень, претендент в ударники лесоповального труда. В совместных объятиях парочка взаимно перековалась и ну давай жить долго и счастливо, готовясь весело и с огоньком помереть в один день.
Да, забыла. Всей этой истории не произошло б, если б по планете не шандарахнул коварный метеорит, сдувший принцессу прямо таки в крепкие лесорубские объятия, а заодно и в тулуп, коварно кишащий псевдонимами автора.
О, сколько ершистых, своевольных, не очень красивых, но как бы обаятельных злыдней нежного пола пачками вылетает из-под пера юных и слегка подержанных авторесс! Почему-то считается, что взбалмошная, грубая, не желающая учиться особь - верх привлекательности и притягательности для читателя. Наверное, думается, что достаточно посадить её на метлу - и вот он, гармоничный и бесконечно желанный для подражания образ. И плевать на затурканную добрую старушку - приёмную мать. И навалить тридцать три кучи на тех, кто пытается хоть чему-то научить невежу, невежду и грубиянку. Кстати, все перечисленные мерзкие свойства натуры почему-то считаются простительными для такой, с позволения сказать, героини, потому что автору просто так хочется, и всё тут. Люби себя, наплюй на всех. Тоже жизненная позиция, ага.
Обожаю произведения, в которых нет ни одного приятного или хотя бы относительно привлекательного персонажа! Автор, замахиваясь топором с плеча, вырубает полновесные фразы очерка для заводской многотиражки. Мол, вон какие поганые люди есть на белом свете. И куда только смотрит правосудие? Хватит Фемиде этой зенки свои бесстыжие под тряпкой прятать! Пусть смотрит, до чего довели бедняжку Ниночку! Ага, так героиню зовут. Несчастную жертву злобного казачества в лице электрика Приходько. Он сначала напоил, накормил, спать уложил, и от этого совершенно неожиданно (кто бы мог подумать!) случилась беременность. И как бы подразумевалось, что он таки обязан жениться. А как же? Поил? Поил! Кормил? Кормил. Спать укладывал? И так, и эдак! Вот и пусть теперь! Ниночка же не станет позориться, без мужа рожать?! Это стыдно! А ребёнка в себе убить - не стыдно, это как раз нормально. Только к врачам не пойдёшь: им убивать не рождённых детей тогда по закону было не положено. Пошла к бабке, в антисанитарные условия. Умерла от сепсиса. Грустная история безголового и безответственного создания, попытка обратить читателя с жалостью и сочувствием - к героине, а с праведным гневом - наоборот, к семейке несостоявшегося отца. По правде сказать, мерзейшей семейке, как нам изображает автор. Возникает вопрос: где же у главгерши глазоньки-то были? У кого же на самом-то деле глаза были вполне добровольно завязаны? У Фемиды ли?
О смерти - либо хорошо, либо ничего. Короткая и весьма невнятная зарисовка с претензией на красивость, которая не удалась. Общее ощущение от чтения - шелест беспорядочно перебираемых листков бумаги с небрежными записями, перечёркиваниями, вымарыванием, надписями поверх уже написанных букв. Поток сознания, который хотелось как-то упорядочить, но не получилось. Спору нет, ситуация умирания мужей в присутствии их жён весьма благодатна для выжимания читательской слезы, и некоторые штрихи образов удались, но сумбур в мыслях и чувствах автора - это не то, чем стоит делиться с читателем.
Не только люди, но и ёлки бывают продажными. Если постараться, можно наделить чистые и невинные деревья разнообразными человеческими качествами. И включить на полную катушку представления о морали, о выборе, о судьбе и удаче. А мораль такова: неказистая замухрышная проныра, прошедшая и Крым, и Рым, имеет больше шансов на успех, чем офигительная красотка, статично ожидающая излияния на неё многочисленных жизненных благ в награду за красоту. И быть ей в каптёрке каптёрщицей.
Программное заявление от лица аж целой половины человечества. Как считается, слабой и нежной половины. Масштаб событий, втиснутых в короткую зарисовку, поражает воображение, так и хочется сказать: "Ух ты! Круто навалено!" В том-то и дело, что навалено. Свалка событий, сплющенная эволюция, как будто в крохотный чемодан натолкали вещей больше, чем он может вместить, раз в десять. И чемодан треснул по одному шву, потом по второму, и осталось нечто с торчащими из дыр шкурами, яйцами, прялками, рюшечками и прочим скарбом. Но всё худо-бедно сложилось. Не сложился лишь образ Женщины, будущее которой прекрасно.
Крайне несимпатичный персонаж эта ваша Идочка. Всю жизнь прожила для себя, любимой, принимая восхищение коллег и студентов, как должное, даже позволяя себе увлечения на стороне. Муж, обожающий, сдувающий с неблагодарной супруги пылинки, зарабатывающий и обеспечивающий, истинно оберегающий, был для неё чем-то вроде мебели, нежно любимым кухонным комбайном. Ослепшая в своём самодовольстве и самолюбовании персона чуть по-настоящему не упустила своё единственное истинное сокровище - мужа. С бабкой повезло: с того света внучке мозги вправила.
Грива львицы - это новое слово в зоологии. Запатентуйте при случае.
Что за мода пошла: без устали елозить по слезодробительным азиатским темам?! Рабыни, служанки, экзотический антураж, убийства, кровь, жестокость и рыдающий чужеземный инструмент "один палка два струна". Да, трепетные крылья бабочки-однодневки, куда ж без них. Мадам Баттерфляй, вид сбоку. Всё это выписано псевдо китайской каллиграфией, обвешано псевдо символами: кто уж очень захочет, что-то вычитает и, взрыднув, заголосит: "Ах, ах, какая неземная красота!" Век бы не видеть.
Героиню задолбал дятел-пианист, живущий этажом выше. А она, собственно, рада быть задолбанной: спешит с работы на бесплатный концерт, нетерпеливо ожидает, когда же её снова расплющит музыкальный катарсис. По совершенно случайному стечению обстоятельств девушка попадает на пианистический концерт и немедленно узнаёт в распронаиизвестнейшем исполнителе своего соседа. Как же не узнать? Ведь у него совершенно особенная манера ударять мизинцем по фа-диез! Ад ожидания, ураган чувств. Героиня больше не может, впадает в каталепсию, на минуточку сходит с ума, забывает о девичьей гордости и самопроизвольно идёт к соседу жениться. Тот, конечно, давно её поджидал, сидя за роялем в кустах роз. Хэппи энд неотвратим.
Все встали на ходули и бодро пошагали в картонный закат.
Донецк - столица Донбасса. Об этом нам сообщает автор в самой первой строке. И тут я ей где-то даже верю. Я так же свято верю, что эта героиня могла додуматься приготовить для долгой дороги самую подходящую обувь: туфли на высоченной шпильке. Конечно, я догадалась: это такой тонкий авторский ход - пришпилить рассказ к названию конкурса. Погрузив героиню в безвыходно дебильную ситуацию, остаётся только наращивать уровень дебилизма как героини, так и ситуации. Потому надрывно мучительные поиски укатившейся туфли под креслом, блуждания по аэропортам и самолётам в сопровождении навязчивого, как реклама пива, и соответственно пахнущего спутника, испытывают читательское терпение на прочность. Конечно, под маской запойного алкаша, не просыхавшего почти сутки, скрывался неземной красоты морской офицер, выскочивший в финале, как чёртик из коробочки, точно в направлении грядущего безоблачного счастья. На пару с героиней, разумеется. Надеюсь, она хотя бы в постели снимает высокие каблуки?
Зазябшей в палатке героине снится дуратский сон. Так-то она непростая: тучи руками не разводит, конечно, это было бы слишком неправдоподобно, а вот варганом запросто разгоняет, устанавливая, сообразно обстоятельствам, дивные погоды . Её мужчинка варит вкусную кашку с макаронами, нежно обзывая возлюбленную "сушёной воблой с могильным лицом". "Неужели, наконец, они - высокие отношения?" - подумала я интеллигентно вспотевшей под париком головой. Не тут-то было! Героиня, набравшись решимости, жертвует самым дорогим: фотоаппаратом, чтобы отправить любимого к женщине модельной внешности в свободном чёрном платье и с острой косой. Оказалось, девушка уже увела его от упомянутой дамы, зачем-то решив по-своему "развести руками" его судьбу. Жить с мертвецом оказалось зябковато. Свершив магический ритуал, героинька шустро упокоила любимого и успокоилась сама, вздохнув с плохо скрываемым облегчением. Милая, милая девушка! Светлый образ. "Я тебя взад откопала, милый, я же тебя и обратно урою".
Лучше всего удались образы ворон и кирпичной крошки.
Маленькая одинокая девочка Филиппок познакомилась с длинновязым и очень добрым любителем бабушки, пирогов, бардака и маленьких одиноких девочков. Герой носит отечественное имя с иностранным ударением - Влад'ислав. Опустив нудные подробности параллельного взросления, нырнём сразу в пражскую весну. Много лет ни слуху, ни духу, а тут неизбежное зло - "Одноклассники", где все зачем-то находят всех, проводя инвентаризацию связей разной степени тесноты, случившихся за всю жизнь. Там в засаде и затаился загадочный Влад'ислав, исполненный доброго умысла: умыкнуть ни о чём не подозревающего Филиппка в сказочную жизнь, неприлично роскошный дом, где разве что на полу в сортире не выложен венецианской плиткой её портрет. Со временами года у героини негусто: примерно с четверть века была зима, а тут раз - и весна пришла. Прямо-таки как у Джорджа нашего Мартина. Теперь будем знать, у кого он такой хитрый приёмчик сплагиатил.
Весь залепленный штампами Картон Картонович Картонов-Ходульский.
Рассказ начинается с важного сообщения: язву старушку, наконец, выписали! Сразу хочется обрадоваться, аплодировать, жонглируя вставными челюстями оставшихся добрых бабулек. Оказывается, остались-то вовсе даже не бабушки, а с виду вполне себе женщины самого разного калибра, а также их неповторимый красочный мир. Тут тебе и толстые голые ноги поварихи, сложенные на стуле, и вечно голодный муженёк-кусочник, регулярно приходящий полакомиться больничной кашей супруги. И ежедневный апофеоз: стройный гундёж, складывающийся в заунывный аккорд, на тему, как и кого из них муж шибче обижает. Но, как говорится, недолго музыка играла. К типичному и по-своему милому в своих занудных песнопениях бабью вдруг подселяют Женщину, да ещё и Кочегара. Страшнее самой атомной войны, а держится гордо, даже спесиво: не ноет и не жалуется, что крайне неприятно бабёнкам-притерпелкам. Хуже того, непьющий муж-красавец приходит и набрасывается на Кочегара с телячьими нежностями, обжимает её и страстно слюнявит, несмотря на обличающее молчание общественности. И уж совсем возмутительно звучит высокомерный совет Кочегара: "Не надо себя жалеть, тогда и вас, может, кто-нить полюбит". Вот тебе и раз! "Нет, не наш человек", - обиделись бабёнки и с удвоенным усердием принялись выводить на все голоса песню о своей несчастной доле.
Автор, признайтесь честно: вам нравится ваша Римма? Или вы её считаете юродивой, убогой, полусумасшедшей лошадью, привыкшей ходить по кругу? Её давно отвязали, а она всё нарезает и нарезает круги, "потому что так надо". Её представления о мировой гармонии ограничиваются общепринятыми жестами сопереживания и милосердия, а на деле она просто кормит паразитов: что в детдоме, таская туда выпечку и сладости, которые не доходят до детей, что добровольно и безропотно снимая святые семейные обязанности с родственников безумной старухи кошкарихи. У каждого из нас есть свои уроки и свои долги, так зачем не давать людям самим их проходить и отдавать, зачем подставлять свою натруженную спину подо всё, что подвернётся, совершенно не осознавая целей и смысла своих действий? Редкостный образчик зомбированной персоны, помноженный на сумбурное изложение истории.
Сладострастно просмакованная история сказочного материнского эгоизма, совершенно не свойственного ни одной самке в живой природе, но, по мнению автора, махрово цветущего в мире людей. А иначе зачем автору возводить такую мамашу в архетип? Старикашка Фрейд в этом месте счастливо потирал бы ручонки, и я бы его поняла. Но сейчас не об этом.
"Играть прекрасными принцами, словно куклами, то подавая надежду, а то отнимая, а как надоест, холодно отказать, разбив несчастному сердце на мелкие кусочки. Может ли быть на свете большее наслаждение?" - собственно, вот оно: программное заявление героини. И следом ещё одно: "А ей так хотелось ловить восхищённые взгляды, пленять мужские сердца, быть предметом страстного обожания. Словом, хотелось жить". Красота! Конечно, есть в сказочке и другой персонаж - дочурка, полная противоположность злыдне-матери. И откуда только в ней такая кротость и самоотверженность? Ведь от осинки, как известно, не родятся апельсинки. Правда, материнское проклятие, как водится, сбылось, но насколько недальновидная мамаша лоханулась, настолько же грамотно подсуетилась доченька, оторвав себе очень правильного, хотя и поначалу отлично замаскированного красавца-мужа. Результат на лице: на мордашке морщины глубиной с Большой Каньон, а для мужа она всё так же прекрасна. Мораль? Девчонки, забивайте на злокозненных матушек, они вам только зла желают, и поголовно влюбляйтесь в старцев, они могут оказаться еще очень даже ого-го!
Героинька - воплощение хрустальных мёчт зелёного офисного планктона. Девица крута. Хоть и замужем, но муж практически не отсвечивает: куда там с добром, мадама, неудачно погнавшаяся за мухой, стремительно уехала с этого света и, не доехав до того, погрузилась в приключения по самое не балуйся. Согласитесь, причём тут муж, когда такой блокбастер вырисовывается. Главгерша ведёт себя, как набедокуривший подросток в пубертатном периоде: дальше в неадекват ехать некуда. Острит и дерзит начальству, всячески демонстрируя замашки быдловатой школоты. При этом, конечно, владеет айкидо, джиу-джитсу и борьбой нанайских мальчиков, потому у её боевого духа непрерывный свербёж в причинном месте, конечно же, побуждающий к беспрецедентному геройству. Смерть, разумеется, креативно наряжена не в чёрный балахон, а совсем наоборот - в белое и обтягивающее, и вместо надоевшей громоздкой косы функционально таскает в косметичке портативную бензопилочку.
Налицо потуги выделиться на общем фоне и родить шедевр, радикально отличающийся от тех, что пачками выплёвывают в объятия продоманов самиздатовские (и не только) фэнтезийные барышни. Увы и ах, попытка привела к обратному результату: унылый стандарт. Вместо кипучей жизни - конвульсии дохлой лягушки, через которую пропустили слабый электрический ток.
Рассказчица, она же главгерша, признаётся нам в странных и нелепых чувствах, в необъяснимом раздражении, которое вызывает у неё одна девушка - Аня Тень. Страшная, как сто Хиросим после бомбёжки, безалаберная и беспардонная, невежливая и распущенная. Рассказчица методично составляет список качеств субъекта своего внимания, одновременно испытывая необъяснимое влечение в этой страхолюдине с дворянскими и быдлянскими замашками в одном флаконе, меняющей мужчин, как перчатки, и всегда окружённой толпой людей, ищущих её общества. Внутреннее напряжение рассказчицы нарастает, с ним растёт и темп раскрутки пружины сюжета. И - вот оно, прозрение, преподнесённое на блюдечке третьим человеком, сравнившим героиню и Тень: "От того, что изо дня в день ты носишь удобные миру маски, ты не становишься ими, не перестаёшь быть собой". Оказывается, Тень - это воплощение, живая реинкарнация героини, но внутренне и внешне свободная от условностей социума, начисто лишённая оценочной зависимости, которая гнетёт рассказчицу и загоняет в прокрустово ложе ложных целей и ценностей, по кускам отрезая самое важное - её собственную уникальность.
Финал слит, а это огромный минус.
Автор подобралась к искомой высоте довольно близко. Мисс Эндрю сдержанно кивнула.
Шалунишка-автор преподаёт читательницам урок соблазнения партнёра по детской песочнице. К финалу удивляешься, как же герои прямо среди пластмассовых ведёрок, лопаток и песчаных куличиков не совершили ничего такого, что привело бы к преждевременному переходу институтских подружек в статус бабушек. Сюжет несколько искусственный, отдалённо напоминает по претензии ситком или комедию положений. Героиня нарочито гневается, герой нарочито краснеет, а потом всё вдруг становится так призывно, заманчиво и сладострастно... Обтягивающее платье, чулки с ажурной резинкой и апогей эротизма - фартук с большой пуговицей на пузе, эдакий фаллический символ о четырёх дырках.
Резво, по-молодецки, но... Слишком сильное желание создать необычное блюдо с ярким вкусом подвело автора: переперчили.
Фильм-катастрофа. Локальный апокалипсис в отдельно взятой столице нашей Родины городе-герое Москве. В лучших традициях "Дня независимости", "Послезавтра" и прочая, и прочая. И вот что любопытно: видела рушащийся Белый дом несчётное число раз, а вот чтобы так же, в мелкие дребезги, обвалили Кремль... Никто не покушается на святое? Впрочем, сейчас не об этом.
Это не рассказ - кусок из чего-то большого, явно выдернут из контекста. Кусок "глагольный", автор создаёт атмосферу непрерывной движухи. Состояние матери, спасающей своих детей, передано достоверно. Состояние невестки, без колебаний бросившей умирать свекровь, только добавляет достоверности. Душевные движняки главгшерши легитимны и логичны, предсказуемы, а потому скучны. Стотысячная копия стандартного голливудского блокбастера. Разве что, выписано неплохо.
***
На этом рассказе у мисс Эндрю закончились пулемётные ленты. В поставках бардак, ящики с боеприпасами на передовую не подвезли. Вместо них прислали огромную коробку с мягкими тапочками и корзину пушистых игрушечных котят. Не обессудьте, на оставшихся финалистках придётся отрабатывать гандбольные броски тапками и стрелять из рогатки котятами.
М-да, автор, нагнали всякого. Начиная с образа голубиного стада, предсказуемо уткнувшегося в замёрзшие крошки. Внутренний лёд героини, капризной чистоплюйки, заставляющей близких жить по её правилам. Загнанный ею вконец муж, у которого бесконечное нечеловеческое напряжение прорвалось страшной болячкой, заставившей его, наконец, остановить безумный бег в никуда. Тупик, ступор, страх, остро пахнущий лекарствами и затхлым, застоявшимся временем. И умница дочка, принесшая бежевое тёплое голопузое создание, мгновенно забравшее на себя весь беспросвет и раскрасившее тусклый мир новыми красками. За финальной точкой просматривается перерождение героев, разрыв заскорузлых будней, радостное возвращение в себя.
Да, вижу в этом шаг в высоту.
Клякса в конце. Героиня неисправима: наряжать с удвоенным энтузиазмом она теперь будет не себя - собаку.
Ну вот, теперь уже мне придётся подставлять грудь под шквальный огонь. Ибо выбор героини мне претит. Да, именно так. Выбрав жизнь с безнадёжно больным, умирающим, героиня ведёт себя в тупик, добровольно обламывая свою ветвь генеалогического древа, что непростительно. В зрелости, встретив хорошего человека и проникнувшись к нему нежностью, героиня спрашивает себя: а бывает ли любовь такой, без африканских страстей? В этом её вопросе и кроется корень фатальной ошибки, допущенной в молодости. За любовь была принята игра молодых гормонов, имя ей - страсть. Это состояние не имеет никакого отношения к любви. Страсть обладания другим человеком под девизом "всё равно он будет мой". Неспроста родные не приняли её выбор: они не были ослеплены и видели, что Олег дочери не пара. Во всех смыслах, полагаю, даже когда был здоров и вполне упитан. Но она упрямилась. Спору нет, благородно и милосердно поступила она с Олегом. И плохо поступила с собой и своей семьёй. Конечно, встреча тёплым бабьим летом и приёмный ребёнок есть картина, достойная называться хэппи эндом. Но обломанная ветка так и осталась обломанной, этот след уже никогда не исчезнет.
Нет шага в высоту. Есть осознанный прыжок вниз и в сторону, а намного позже - достойное возвращение на прежний уровень. И это всё. Ощущение в целом благостное, если не принимать во внимание сказанное выше.
Переваривая заново перечитанный рассказ, спрашиваю себя: что это было? Героиня хочет ребёнка. Очень хочет ребёнка. Она в отчаянии, потому что ничего не выходит. Степень отчаяния такова, что толкает её на случайную связь с молодым, сильным, крепким: вдруг да получится. Поразительно, насколько иногда проницательным бывает женское сердце. Она выбрала для себя "послушание" милосердной сестры. Неожиданно, случай подвернулся. Но мы-то знаем: не бывает случайных случаев. Есть лишь закономерности, которые мы не видим. Взяв на себя тяжёлую ношу ухода за чужим сыном, героиня, сама того не ведая, совершила прорыв, пробила стену, не дававшую придти в мир её собственному сыну. Ухаживая за солдатиком, балансирующим на грани жизни и смерти, дни и ночи напролёт, она убедила Мироздание, что всё, пора ей дать миру новую жизнь. Она станет хорошей матерью и вырастит достойных детей.
Это не просто шаг вверх. Это прорыв. Поздравляю с отличной работой.
Ох уж этот столичный офисный планктон! Эти карьеристочки, бодро шагающие по головам ближних своих к сияющим вершинам. Будто отштампованные на конвейере одинаковые дамочки в одинаково дорогих шубках и серёжках, одетые в одинаковые равнодушно-брезгливые выражения лиц. Точными штрихами нарисовала автор узнаваемый портрет целого сословия упакованных фемин, чья жизнь строится по выверенному бизнес-плану и отслеживается по графикам и диаграммам.
Но шубка, оказывается, не приросла к шкурке героини: что-то изначальное, бабье, сердобольное, материнское вдруг прорвалось при виде двух оборванных маленьких воришек. Кто-то может не поверить во внезапное преображение героини. Я поверила. Это ведь только внешне случилось внезапное, а на самом деле нарыв зрел внутри, ждал тонкого, где порвётся. И по нему полоснуло острой жалостью. Пока героиня суетилась, бегала, предпринимала какие-то необычные для себя шаги, всё искусственное утекало в небытие, оставляя её один на один с самым нутром, человеческой сутью. Когда становишься свидетелем того, как зомби оживает и снова обретает человеческий облик - это очень радостная и приятная картина, вызывающая острое сопереживание.
И снова прорыв в высоту, удачно показанный автором. Хорошо!
Чем меня привлёк этот незатейливый рассказ? Сюжет как бы притянут за уши. Она живёт в одном городе, он - в другом, разводится с женой, как-то очень вовремя ему изменившей. Уезжает в третий город, и там принимает странное решение, продиктованное детской наивной мечтой о жене, играющей на пианино, и детях, поющих "Аве Мария". Лубок, да и только. Даже для наивной мечты уж очень картинно.
А дальше начинается то самое сказочное волшебство, которое оправдывает название рассказа: нити судеб героев с неотвратимостью переплетаются и становятся одним. И в это чудо верится безоговорочно, потому что именно так оно работает, именно так мудрые и бесконечно добрые к нам силы позволяют оказаться рядом двоим, которые предназначены друг другу.
Рассказ полон шероховатостей, лишних деталей, ничего не значащих картинок, кстати, довольно живо и достоверно описанных. Но достоинства сюжета перевешивают. Для героев - это шаг в свою высоту, в долгую счастливую жизнь. Как в сказке. Очень хорошо!
Демоническими штучками, повышенной жабостью и астрологичностью героини, а также разнообразными милыми заморочками и настоящими добрыми делами наполнен розовый прозрачный мешочек искристого позитива и безмятежного счастья, проистекающего в вылизанной до блеска двушке.
Рекомендуется читать, когда настроение на нуле. Душевный подъём и веселье гарантированы. И сделано отлично, не подкопаешься.
С такой любовью и нежностью живописать сублимирующего сухаря, чья внешность выполнена в лучших традициях картин Малевича, а одежда напоминает изысканный гардероб Мортишии Аддамс - это надо уметь. Автор не поскупилась на стилистические изыски, которые, на мой взгляд, весьма уместны для создания живого образа героини - гадкой утицы с ранимой душой, преобразившейся в финале в слегка угловатого, но вполне себе лебедя, запоздало, но всё же поднявшегося на свою высоту Любви.
Трудная история о перепутье, о выборе героя на перекрёстке дорог, на который так любят нас заводить сказочные сюжеты. Направо пойдёшь - семью потеряешь, налево пойдёшь - мужика в себе потеряешь, прямо продолжишь идти - потеряешь вообще всё. Небогатый выбор у героя, но сам он не безнадёжен. Он начинает думать о своём предназначении, о том, на что тратит жизнь. И проступает через пелену ежедневной раздражающей круговерти, стучит в висках и не даёт покоя мысль: надо что-то менять, пока не стало поздно. И он решается на безумный шаг, меняющий всё.
Автор показывает нам историю семьи глазами героини, загнанной домохозяйки с двумя дочками, которую решение мужа обрушивает в пропасть, куда вместе с ней валятся все представления об обрыдлом, но как-то устоявшемся существовании их семейного союза. Ситуация требует от неё принятия нестандартного решения, ибо простые и привычные поступки ничего не изменят, не улучшат. Она чувствует нутром, что способна остановить развал, что от её действий зависит их общая дальнейшая судьба. И она делает Шаг. Тот самый шаг в высоту, который я искала в каждом из рассказов. Здесь он зрим, осязаем, очевиден. Она поднялась над ситуацией и увидела, почувствовала, каким единственно возможным способом она её исправит. Работа над ошибками выполнена на "отлично".
Браво, автор!
***
Вот и закончен "обстрел" финалисток из разнокалиберных орудий. Как уже поняли дочитавшие обзор до конца, я двигалась (с небольшими и редкими отступлениями) по моему личному рейтингу, снизу - вверх. Потому характер и вид "патронов" постепенно смягчался, и "атаки" на произведения становились всё менее жёсткими.
Благодарна тем финалисткам, которые укрепили мою веру в будущее женской прозы. Вольно цитирую одну из вас: её будущее прекрасно.
Бонус-трек. Самые безрассудные из жюрейских дам добровольно встали к стенке. Не могу отказать им в удовольствии быть обстрелянными.
Скажу сразу: не верю рассказчице. Кто это, подросток, впавший в крайнюю степень нигилизма, или всё же взрослая женщина, которая ждёт ребёнка? Стилизация под подростковую речь, которая вдруг перемежается с описаниями, выполненными зрелым взрослым языком, оставляет металлический привкус искусственности, нарочитости. Кое-где с "подросковостью" явно пережато. Языковой фон мешает восприятию сюжета и сопереживанию героям, и история становится плоской, словно мультяшной. Добавляют двумерности и ненавидимый главгершей образ бабушки, и с трудом терпимый - матери. Высоты здесь нет и не будет, потому что отрицание и не прощение близких - это кривой старт, слишком тяжёлая ноша для молодых плеч. Поскольку повествование ведётся от лица будущей матери, не завидую ни ей, ни её детям. Если у неё не хватит ума и сердца переменить отношение к родным, она потащит клубок ненависти в свою семью, и та с неизбежностью затрещит по всем швам. Унылая перспектива, однако. Если воспринимать проблемы, как возможности для саморазвития, у главгерши перспектив для совершенствования - море до горизонта.
Весёлая история о том, как четыре подружки - девчушки, свекрушки и разводушки - устроили себе бюджетный отдых в загадочном месте, являющем собой собирательный образ бывших совковых, а ныне скоропалительно обизнесившихся баз отдыха. Основные развлечения - карты, литробол и кама-с-утра. Каждая из подружек без отрыва от совместного отдыха находит индивидуальные приключения строго на свою пятую точку. Засидевшаяся в обнимку со своей невостребованной девственностью баба-гренадер-полковник, стеснительная и романтичная, как тургеневская барышня, находит своё фатальное счастье в коренастом лысом лице грузинской национальности. Вот, собственно, и всё. Лёгкое чтиво, вызывающее улыбку.
"Игра была "а ля финита"" - это какое-то новое слово в устойчивых сочетаниях, заимствованных из соседнего языка.
Во первых строках рассказчица живописует нам безоблачную картину ликующего торжества Музыки в жизни двух подруг, их общее дыхание, общее счастье, одно на двоих. Но счастье не бесконечно, потому что они выбрали для себя разное: одна - журавля в небе, другая - синицу в руках. Даже как-то скучно становится, ведь понимаешь сразу, что журавль ещё шмякнет на голову Нельки изрядную порцию помёта. Вот он и шмякнул. Из мира грёз и блистательного успеха читателя выдёргивают и окунают в сухой, почти телеграфный текст рассказа о "журавлиной" судьбе. И тут возникает ребус, который, на первый взгляд, и не видится таковым. Откуда вдруг в "синичке" появляется это ощущение стены, отгораживающей её и других от пациентов психушки? К концу осеняет догадка: рассказчица очень, очень напугана. И причина этого панического, утробного страха может быть лишь одна: она сама посмотрела в бездну. И бездна посмотрела на неё. Рассказчица, скорее всего, прошла по лезвию так близко от края пропасти, что та дохнула на неё своим смрадным дыханием. Она смотрится в подругу, как в зеркало, ужасаясь: ведь была на волосок от того, чтобы оказаться рядом с ней и с другими, которые обречены. Автор даёт понять: возврата из-за стены не будет, оттуда не возвращаются.
Здесь нет шага в высоту. Нелька шагнула в бездну, а рассказчица едва удержалась на краю, поспешно и малодушно захлопнув за собой дверь. И остались подружки по разные стороны: одна с пьяной обидой, а вторая - с чувством вины, висящим на душе, как тяжёлый, грязный камень.
Автор предупреждает: бойтесь плыть по течению, бойтесь попасть в трясину. Она пожирает всё лучшее, что есть в нас.
Перечитала. Не могу отделаться от ощущения тотальной небрежности в обращении со словом. Надоедающие повторы, неуклюжие словосочетания, дикое засилье слова "бабочки", от которого к финалу начинает с души воротить. Форма - это вешалка, с которой начинается театр. Впрочем, к чему нам прописные истины.
Теперь по сути. Слезодробительный любовный треугольник. Двое не знают, а третья, вспыхнувши африканской страстью, упёрлась рогом и таскается за ними повсюду, только чтобы "видеть своего Димочку". Димочка, конечно, орёл: за двадцать минут влюбил в себя девчонку, грамотно задарив букет, на который "не поскупился", винцо и конфеты - стандартный "джентльменский набор" ловеласа средней руки. Девчонка купилась с потрохами и возвела Диму в кумиры. И плевать, что он гуляет с её сестрой. Нет, не плевать, конечно, ибо мадам Баттерфляй, пора умирать, да и злобная бабка про это как-то своевременно и убедительно накаркала. Померла девица, но на этом не остановилась. Приветом с того света стали письма, обличающие влюблённых. В чём? В любви, конечно! Заклеймили их письма позором, что не дотумкали, ослеплённые собственными эмоциями, и не увидели тихо страдающую Наташу. А должны были! Побросать друг друга, Диме срочно залюбить Наташу, а Алёне - убиться апстену и ждать из армии случившегося по сюжету Витю. "Добрая" мама, конечно, не преминула бросить Алёне в харю те письма, тем самым чуть не довести до суицида и вторую дочь.
Что несколько смягчает общую гнусную картину: сюжет закольцован красивыми стихами про бабочек. А то бы точно расстрел на месте без суда и следствия.
Где-то уже читала, что это "случай из жизни". Замечательно, спору нет. Только на этом конкурсе взяты из жизни четыре сюжета из пяти. Что не делает каждый из рассказов читабельным и достоверным.
Вечная тема: бабы каются, девки замуж собираются. Можно на этом поставить точку, но надо же хоть пару слов молвить о рассказе. Несколько эпизодов из жизни двух близких подруг, относящихся друг к другу с добротой и теплом. Как фон для раскрытия образов героинь - их мужчины. "Вода и камень, стихи и проза, лёд и пламень". Диаметрально противоположные. Человек-праздник, затопляющий флюидами любви и нежности всё, что шевелится, включая собственную жену. И человек-фельдфебель, мрачный педантичный садист, готовый ради своего "мирового порядка" без сомнений и сожалений принести в жертву всех, кто подвернётся под руку, включая сына, жену и собаку. На горизонте маячит свекровь, которая, похоже, и вымуштровала этого урода так, что кроме неё для него свято лишь прожевать каждый кусок пятьдесят раз. И что же? Обе семейные лодки разбились, обе жены, теперь уже бывшие, в самостоятельном плавании. Только первая жалеет о разрыве и от тоски падает в первые попавшиеся объятия "мужичка-пустячка", а вторая пока наслаждается свободным и самостоятельным плаванием: "хочу халву ем, хочу - пряники". Что же дальше? Как в песне: "безмужичье бабу редко до добра когда доводит". Приходим к тому же круговороту баб в природе: бабы каются... Ну, дальше вы знаете. Гладко написано, обтекаемо, не цепляет.
"Рука в руке, и громадное, заполошное счастье, жарким дыханием обжигавшее обоих".
Вечный, как мир, вопрос: куда уходит любовь? Куда утекает громадное заполошное счастье? Почему такое большое, светлое, чистое, жаркое становится таким же большим, только со знаком минус: пре-да-тель-ством. Предательство есть, когда один человек даёт другому клятву, а потом почему-то не исполняет. Когда ты лишь думаешь за него, оправдываешь, видишь и слышишь только то, что хочешь, позволяешь обводить себя вокруг пальца... Кто ты после этого? Как обращаться с тобой хитрым и прагматичным паразитам, когда ты сама так подставляешься?
Слепая страсть застит всё. За такое безбашенное счастье, что испытала героиня, приходится иногда платить непомерную цену: принести в жертву своего ребёнка, не позволив ему даже родиться в угоду мерзким серым слизням, в одного из которых обратилась главная страсть твоей жизни, по несчастью ставшая мужем, связанным с тобой финансовыми обязательствами. Твоими, тобою же данными. Добровольно подставленным под загребущие руки выменем.
В своём воинствующем безумии ты сама готова предавать и идти по головам самых родных тебе людей. Тех, кто не сможет дать тебе отпор, потому что истинно любит тебя.
Ужасная, безобразная в своей неприкрытой правде картина. В живых декорациях осеннего города и главного символа истории - моста, перекинувшегося через время и связующего героиню из прошлого, потерявшую рассудок, и сегодняшнюю, протрезвевшую, наконец, под давлением неотвратимых улик, свидетельств о том, что её просто использовали корыстные, нечистоплотные, омерзительные люди.
А она всё хочет, чтобы не родившаяся дочка была похожа на него...
Рассказ берёт за самое потаённое, медленно и больно выворачивает наизнанку. Это надо уметь.
А какие вкуснейшие образы!
"Но к истокам возвращаются не затем, чтобы выгорать от попрёков совести."
"Туман выел небо, затянул крышу, полз по окнам мутными слезами."
"Пустота дрогнула, на миг принимая огненный канон чистейшего бешенства."
О, снова нежно любимые конкурсными дамами больничные стены! И что за красочные, фееричные, радужные, берущие за душу картины покажут нам в этих серых унылых декорациях?
На этот раз имеем зарисовку про фамильный нос, доставшийся сводным сёстрам, которые (в лучших традициях Болливуда) и не знали, что они сёстры. Пока не угораздило разродиться дуэтом и улечься в одной роддомовской палате. Подарили отцу сразу двух внучек. Он знал только про одну. Вот обрадовался, наверное.
Не цепляет история, хоть режьте меня. Разорванная простыня, заткнутая между ног, прокладки, зашивание нежной промежности. Что из перечисленного должно взять за душу? Сцена, когда мать благородно отпускает мужа к другой? Не прописано так, чтобы зацепило, хотя и вываливается из унылой канвы больничного бытия.
Наверное, цеплять должна короткая воображаемая картина: обе сестры - в деревенском доме, построенном отцом. С внучками, на свежем воздухе и парном молоке. Идиллия такая. Но сёстры - как вода и масло, только и есть общего, что нос. Дама-чиновница, дитя асфальта и бетона, и простая деревенская девчонка. Не верится, что выйдет из этого сестринства хоть какой-то толк, лишь неуклюжая попытка стыковать нестыкуемое и сшить грубыми стежками. Прибавится отцовская неловкость и недовольство обеих жён - бывшей и настоящей.
Это потом, в далёком будущем, когда уйдут родители в мир иной, может появиться хоть какая-то тяга к родному по крови человеку, и то не факт.
Вердикт: в судьбоносность этой встречи не верится ни разу.
Увы, ожидаемых заключительных массовых танцев и пенснопений тонюсенькими индийскими голосами не наблюдается. Художественность зарисовки стремится к нулю. Вяленько, серенько, неубедительно.