Обессилев, огонь догорал недопетою песней
Менестреля, что этой зимой не дойдёт до весны...
Пусть немеют замёрзшие пальцы на струнах, но - честно
Он пытался дозваться сквозь мрак леденеющей Тьмы

До сердец, что погрязли во лжи и бесстыдном обмане,
До сердец, что когда-то хотели кого-то любить...
- Ты ослеп, менестрель, и блуждаешь в холодном тумане!
И в своей слепоте хочешь путь ко спасенью открыть?

Вот уставший аккорд замерзает, не дрогнув, на грифе,
И в улыбке, что тронет уста, отразится печаль:
- То, о чём я пою, государь, не похоже на мифы.
Под руками дрожит лишь правдивая гордая сталь.

Я пою о Любви, о Потерянных и Потерявших,
Я пою о Пути, что ведёт сквозь иные Миры.
Я пою о Тоске, что рыдает о некогда Павших,
В беззаветной надежде идущих по Тропам Войны...

И в холодной улыбке кривятся уста государя,
Его взгляд - на огонь, что погаснет под снегом вот-вот.
- Князь, убить эту падаль?
- Оставьте - и так умирает.
...Превращаются звуки в прозрачный нетающий лёд...

Но слепой менестрель вновь играет по струнам гитары -
И невидящий взгляд устремлён в бесконечную ночь.
Эта песня - последняя - слишком похожа на чары,
Но они не желающим видеть не смогут помочь.

- В добрый путь, государь. Пусть хранят Вашу светлость святые!..
И застынут слова - недосказаны - эхом времён.
- Старик умер, мой князь.
- Пусть. Придут оборванцы другие.
Сколько было их здесь? Я их даже не знаю имён...

Вновь белеет бездушный рассвет леденеющим снегом,
И лежит менестрель у дотлевшего в стужу огня...
А невидящий взгляд устремлён в это зимнее небо,
Тихо дрогнет струна под снежинкой - "Запомни меня".