Идея была проста до безобразия - срочно требовались деньги. Некоторые могут сказать, что идея - полное барахло. Более того, некоторые таки и скажут, и всегда находится тот, кому не нравится чужая идея. Но вопрос тут, как это понимает любое разумное существо, вовсе не в качестве самой идеи. Отнюдь, что бы там не казалось этим самым - некоторым. Вопрос всегда только в одном - в актуальности идеи для того, к кому эта идея приходит. А идеи приходят ко всем и постоянно. И разные. И именно поэтому мир именно таков, какой он есть, а не какой-то другой, как многим бы, может быть, этого бы хотелось. А людям постоянно чего-то хочется. Одним - одного, другим - другого, третьим, как понимает любое разумное существо - третьего. Одни хотят мирного неба, вторые - тринадцатую зарплату, четвертые - сиськи универсального третьего размера... Разумеется, желания людей всем вышеперечисленным не ограничиваются, и сколько людей, столько и желаний. Перечислять их все - лишь увеличивать энтропию вселенной, приближая очередной конец, за которым неизбежно последует новое начало. Но все это никоим образом не отменяло той самой идеи, которая была проста до безобразия, актуальна, злободневна, и требовала немедленного воплощения.
С этой идеей, кстати, приходилось сталкиваться многим. А многие продолжают с ней сталкиваться, причем с самого раннего утра и до самого позднего вечера. Есть точка зрения, согласно которой во всем виновато хитрое мировое закулисье, которого никто никогда не видел, но, в существовании которого уверены все без исключения средства загадочной массовой информации. Есть и другие точки зрения, но практического смысла во всем этом очень немного. Это понимает любой, кто столкнулся с идеей о том, что деньги нужны, и нужны срочно. А таких, повторимся, очень и очень много. Есть, даже, такая точка зрения, что с этой идеей сталкивается подавляющее большинство обитателей планеты земля, гордо именующих себя людьми. А меньшая половина обитателей сталкивается с другой идеей. И бинарная природа мироздания как нельзя лучше проявляется здесь. Одним срочно нужны деньги, вторые не знают, что с этими деньгами делать. И если первые ищут способ эти деньги получить, то вторые, не менее изобретательно ищут - как эти деньги потратить. И мир расцветает вполне определенными красками, и жизнь продолжается. А все войны, все мировые кризисы и, даже, как считают некоторые, борьба секс меньшинств за свои права, в которой секс меньшинства уже давно одержали победу и переходят в решительное наступление на бывшее секс большинство, есть просто результат противостояния этих самых двух идей. Может быть, все именно так и есть, а может быть, все абсолютно иначе. В конце концов, правда у каждого своя, а окончательная и бесповоротная истина лишь примиряет все эти правды в гармоничном экстазе вечного космического баланса.
Но любая идея, прорвавшаяся на земной план бытия из тонкого мира шамана Платона, не может довольствоваться всеми этими теоретическим выкладками, и требует реализации. А рядом - другие идеи, и, более того, в большом количестве. И все это, сливаясь в гармоничном танце, вступает во взаимный коитус, и начинается трэш. Многие ошибочно думают, что процесс бытия есть результат деятельности людей, к которым приходят идеи. Но нет ничего дальше от истины, как это понимает любое разумное существо, коих на планете Земля вовсе не так много, как это принято думать. В действительности, которая всегда отличается от того самого дела, процесс бытия есть не более чем противоборство идей, спустившихся на земной план, овладевших людьми, и начинающих свой бесконечный танец на радость того, кто, собственно, и организовал всю эту феерию красок и смыслов. Об этом мало кто знает, кстати, и об этом почти никто не думает. И идеи спускаются к людям, и овладевают ими. А результат каждый может наблюдать своими собственными глазами. И пусть Человек Иисус был тысячи раз прав, и видеть так почти никто и не начал, для осознания вышеприведенного энергетического факта достаточно просто - смотреть. И люди смотрят. Люди смотрят широко закрытыми по праву рождения глазами на окружающую действительность, и думают, что что-то видят. А потом к ним приходят идеи. Идеи всегда приходят изнутри, из тех самых безымянных пространств, в которых есть все, что только возможно, и много такого, что, как кажется людям, невозможно в принципе. Про эти пространства почти никому и ничего не известно, и даже известный паталогоанатом людской психики - старик Юнг, не сумел пойти дальше робкой догадки о существовании этих самых пространств. Сложно сказать, что помешало целителю хрупкого психического мира людей самому предпринять это путешествие - страх, неуверенность в своих силах, либо какие-то иные причины. Но факт остается фактом - широко известный в узких кругах старик остановился на самом краю бездны, а ее содержимое описывал с чужих слов. В эту бездну, кстати, погружалось достаточно большое количество сущностей, и большинство - абсолютно против своей воли. Очевидно, именно это наблюдение стало причиной появления всем известных строк - "Уж сколько их упало в эту бездну...". А их, действительно, в эту бездну упало немало. И немало еще упадет, как показывает практика и опыт. Некоторые вернутся, пусть, даже не до конца. А некоторые вернутся с новыми идеями. Некоторые, правда, там и останутся, в этих безднах, и такое случается сплошь и рядом. Но такова грустная селя ви жизни людей, а уровень развития современного общества позволяет позаботиться и об этих. Специализированные заведения, с уютными персональными кабинетами, стены в которых обиты мягким... Все это позволит сохранить в целости и сохранности бренную земную оболочку, пока ее владелец рыскает в безднах, окруженный сонмом разнообразных идей, и создаст предпосылки для возможности благополучного возвращения владельца оболочки назад.
Раньше, кстати, все было значительно жестче, возможно, в силу суровых нравов, царящих в социуме, а возможно, в силу других причин. Раньше тех, кто падал в эти самые бездны, которые известный старик Юнг в силу ограниченного понимания называл бессознательными, вытаскивали назад грубой силой. Иногда, при большом скоплении народа, а иногда - огнем и мечом. Иногда чем-то другим, и пусть арсенал средств был недостаточно богат, все это с лихвой компенсировалось фантазией специально обученных для этих целей людей. Раньше, кстати, было совсем не хуже, как это абсолютно ошибочно считают многие. Раньше было по-другому. А по-другому - не всегда хуже, а иногда - даже наоборот. Многое по этому поводу могли бы сказать шаманы древней Мексики, но они до поры до времени молчали, быть может, занятые какими-то своими шаманскими делами, а может быть, рассчитывая на то, что люди обо всем догадаются сами. Мексиканские шаманы долго молчали, а потом начли говорить. Самим мексиканским шаманам говорить было лень, и они заставили говорить юного антрополога Карлоса Кастанеду, который и озвучил точку зрения мексиканских шаманов на происходящее под солнцем. Все зависит от позиции точки сборки, заявил подученный мексиканскими шаманами уже не юный к тому времени антрополог, и никаких проблем ни у кого нет в принципе. После этих слов многие потянулись к ученику мексиканских шаманов, почувствовав сердцем и психикой, что найдено новое средство от извечного людского недуга - многочисленных и разнообразных проблем, отравляющих процесс бытия людей с самого рождения и до той самой гробовой доски, за которой начинается все самое интересное. Люди потянулись к уже немолодому антропологу, и часть проблем, действительно, была решена. Причем, что интересно, абсолютно у всех. И у уже немолодого антрополога Карлоса Кастанеды, и у потянувшихся к нему людей. Проблемы начали исчезать даже у мексиканских шаманов, как бы этой сейчас для многих не прозвучало странно, а некоторые так и вообще считают, что в этом и состояла генеральная задумка хитрых людей из теплой и южной страны, но именно на этом месте нам всем стоит замереть и перевести дыхание...
Найдутся, кстати, и такие, кто скажет, что всем не удастся замереть, перевести дыхание, да и вообще сделать что-либо. И причина, скажут эти самые - такие, которые нашлись - вполне себе очевидна - никаких всех нет и в помине. А есть только оно - вечно живое, и всегда гармоничное дао, которое пусть и имманентно всему происходящему, но, одновременно, абсолютно трансцендентно ему, и никакими идеями, пусть, даже, простыми до безобразия, затронуто быть не может. Найдутся и такие, кто скажет, что дао не может быть затронуто даже идеями немолодого ученика мексиканских шаманов, да и сами мексиканские шаманы, скорее всего с этим бы согласились. И вот именно тут, пусть даже нет никого, кто мог бы остановиться, замереть, и перевести дыхание, сделать такую попытку - стоит. Тут опять найдется кто-то, кто начнет задавать разнообразные лишние вопросы, и копать вглубь и вширь, но персонально вам вестись на провокацию не нужно. И пусть никого нет, а есть только оно - вечно юное, и всегда гармоничное, не затронутое ни коллективным бессознательным старика Юнга, ни идеями мексиканских шаманов... Именно вам на один короткий и ослепительный миг стоит замереть, и задать себе тот единственный вопрос, который любое разумное существо должно ставить перед собой во всех аналогичных ситуациях. А вопрос прост, категоричен, и предельно конкретен - "Куда я попал, и где мои вещи?". Вам сейчас кажется, что это не тот вопрос, который должен звучать в данной ситуации, или, вам сейчас может казаться вообще что-то другое. Но, как сказал бы любой, кто перестал смотреть и начал видеть, это не ваша вина, это ваша беда. И если вы еще какое-то время выдержите... Совершите над собой это, почти невозможное для большинства нормальных и обычных людей усилие, вы все увидите сами... И возрыдаете, и войдете... В то самое царствие вечного праздника, в котором вечно юное дао щедро оплодотворяется бесконечными идеями мира шамана Платона, и только затем, чтобы взорваться в вашем сознании всеми этими красками и смыслами. А потом, если вы будете достаточно настойчивы, вы сможете пойти дальше. И пусть дальше почти никто не ходил, и даже первый и легендарный даос Лао Цзы разумно остановился на этом моменте, застыв вечности под раскидистым осенним деревом, вы - сможете... Вы сможете пойти дальше. Дальше, дальше... За все мыслимые и немыслимые пределы. Но все это, возможно, будет потом. А пока вы - не можете. Вы не можете не только за все пределы выйти, но и на самые элементарные вопросы самому себе ответить. В частности, на тот самый, который чуть выше был озвучен - "Куда вы попали, и где ваши вещи...".
И пока вы усилия не сделали, и не вошли, и не увидели, и не возрыдали, начинать лучше с самых азов, и разбирать все по пунктам и по слогам. И тут - судите сами... Или, хотя бы, смотрите, пусть, даже, видеть вы пока не можете в принципе - что мы с вами имеем на текущий момент времени... Имеем мы с вами вечно юное и всегда гармоничное дао, немолодого антрополога Карлоса Кастанеду, которого заставили говорить хитрые люди из Мексики... Бездны бессознательного известного паталогоанатома людской психики, и прочую феерию красок и смыслов... А с чего все начиналось еще три страницы назад? Правильно, все начиналось с идеи. Идея, если вы уже не помните, была проста до безобразия - срочно требовались деньги... Некоторые считают, что абсолютно все начинается с идеи, а есть и такие, кто идет еще дальше, и утверждает, что идея всегда - везде одна и та же. Та самая, которая чуть выше и была озвучена со всей космической прямотой. А уж как говорил известный мистик Платон, была бы идея хорошая, а под нее и бессознательное Юнга появится, и сверхсознательное хитрых людей из Мексики. И прочие варианты продолжения идеи всегда найдутся, добавлял Платон. В отличие от Юнга, робко застывшего на пороге мрачных бездн, и опрашивающего тех редких счастливцев, кому из бездн повезло хотя бы частично вернуться, Платон пошел дальше. Это, кстати, первый признак настоящего шамана - увидев бездну, смело в нее шагнуть, наплевав на все опасности и сложности предстоящего путешествия. Платон шагнул в бездну, испил ее до дна, и вернулся к людям. Именно поэтому мудрый грек знал - всем рулят идеи, вышедшие из бездны, овладевшие людьми, и вступившие во взаимный содомус и геморрой между собой, сливаясь в экстазе вечного космического танца. Юнг всего этого не знал, но начинал о чем-то похожем робко догадываться, продолжая допрашивать редких счастливцев, вышедших из мрачных бездн, хотя бы какой-то своей частью. Но вы, прямо сейчас читающий эти строки, даже не робко догадывающийся хоть о чем-то Юнг. Вы вообще пока ни о чем не догадываетесь. И, может быть, ни о чем и не догадаетесь в итоге. Как сказал бы известный мистик Платон - вы жертва чужой идеи, вышедшей из мрачных бездн. Идея вышла из бездн, овладела кем-то вначале, и только затем, чтобы потом овладеть вами. Именно это, кстати, прямо сейчас произошло, происходит, и будет происходить еще некоторое время. Потом все, конечно, закончится, как говорил другой древний шаман - Соломон, и только затем, чтобы снова начаться. Это подметил в свое время первый и легендарный даос Лао Цзы, но персонально вам от этого легче не станет. Вы теперь будете терзаться разнообразными вопросами, и так будет продолжаться до тех самых пор, пока все вопросы не пропадут как класс, и как явление. И тут бинарное устройство мироздания вновь продемонстрирует свою истинную природу, и выходов у вас, как всегда - два. У вас всегда только два выхода, но вы об этом в принципе не думаете, и продолжаете впускать в себя чужие идеи. Вы смотрите на мир широко закрытыми с самого рождения глазами, идеи приходят к вам изнутри, овладевают вами, а потом начинается трэш, который вы называете жизнью. В конце вы умираете, и это - тот самый естественный ход вещей и явлений, о котором говорил первый и легендарный даос.
У Лао Цзы было мало работы, и много свободного времени. И он мог позволить себе наблюдать за многими процессами, которые мало интересуют обычных и нормальных людей. Больше всего первый даос любил смотреть на полет одинокого осеннего листа, скользившего в хрустальной пустоте пространства, и он все увидел, и все понял. Многим это может показаться невероятным, но все это происходит исключительно из-за неспособности людей видеть, и врожденной привычки людей лишь смотреть на происходящее. У людей мало времени, зато много идей, и вечное чудо вновь и вновь скрывается от широко закрытых с самого рождения глаз. А у первого и легендарного даоса было много свободного времени, но почти не было идей, и причины - очевидны. Если вы сидите под осенним деревом достаточно долго, вперив свой взор в хрустальную чистоту пространства, то все идеи у вас пропадут, если не сразу, то через какое-то время - точно. Идеи перестанут приходить изнутри, овладевать вами, и останется только то, что есть в действительности - полет невесомой паутины, гонимой ветром, багрянец осенней листвы, звенящая тишина. И вы перестанете смотреть, и начнете видеть. У Лао Цзы все произошло именно по такому сценарию. И он увидел, и это, несомненно, тот самый переход количества в качество, о котором так много говорили, но природу которого почти никто до конца не понял. Лао Цзы все увидел, и осознал, что нет никакого пространства, нет никакой хрустальной тишины, и даже багрянец листьев - суть иллюзия ума, омраченного идеями, приходящими из грозных и мрачных бездн. Легендарный даос окончательно расслабился, а если ему и приходилось напрягаться, то причина всегда была одна - изгнание очередной идеи, приходящей по привычному и наезженному маршруту. Затем Лао Цзы овладел магическим искусством в совершенстве, и вообще перестал реагировать на происходящее. Свято место - пусто не бывает - осознал легендарный старик, но это еще не повод, чтобы реагировать на всякую хрень, приходящую неизвестно к кому, и неизвестно откуда. Лао Цзы застыл в вечном покое, но все это почти не грозит никому из тех, кто прямо сейчас читает эти строки.
В своих метафизических прозрениях, кстати, легендарный старик был не одинок, и все, кто начинали копать, всегда сваливались в одну и ту же яму. А таких, кстати, всегда было не мало, несмотря на то, что про них почти никому и ничего не известно. Удивительного, кстати, тут ничего нет, и людям вообще мало что известно, взять, хотя бы, самую элементарную и окружающую людей действительность. Причина, конечно же, из века в век одна и та же - неумение видеть. Но об этом, до поры до времени, почти никто не догадывается. Люди смотрят на окружающую действительность и радуются. Была бы окружающая действительность, рассуждают люди, а повод для радости всегда найти можно. И люди ищут, и многие находят. Тут вопрос в мотивации, как некоторые утверждают, если очень нужно - найдешь всегда. А окружающая действительность, вкупе с естественным ходом вещей и явлений, действительно, поводы для радости дают. Опять же - раз окружающая действительность есть, значит, кто-то - смотрит? Уже хорошо! - рассуждают люди. Такое счастье - не всем. Еще вчера кто-то смотрел, а сегодня уже - нет, не смотрит. Может, конечно, и смотрит, но вот видит ли что-то - вопрос темный. Во всех смыслах, причем, темный. Служители культа говорят - видит, но кто же на слово верить кому-то в этом мире будет? И люди смотрят на окружающее, и радуются такому счастью - просто - смотреть. И тут не согласиться трудно, смотреть - счастье. Особенно про это счастье хорошо знают те, кто даже смотреть не может. А такие есть, и это - факт. В мире вообще есть почти все, как многие замечают. И как некоторые начинают догадываться, в мире скоро еще много чего будет, того, чего сегодня нет. В конце концов, спасибо шаману Платону, идеям - несть числа, и скоро, судя по всему, все идеи будут здесь. А пока здесь не все идеи, а только часть, люди - радуются. Одни радуются собственной способности смотреть. Это - неисправимые оптимисты. Другие радуются собственной способности смотреть на фоне чужой неспособности. А такая неспособность некоторых - налицо. Кто с рождения чудесным даром обделен, а кто-то просто перестал смотреть внезапно на чудо жизни, благодаря естественному ходу вещей и явлений. Такое вообще сплошь и рядом. Смотрит кто-то на мир, радуется, или грустит. Потом - хлоп, и все. И уже не смотрит. А если и смотрит, то уже на какой-то другой мир, если верить служителям культов, но видит он там что-то, или нет - вопрос открытый. А вот повод для радости оставшимся дает железобетонный. И оставшиеся, глядя на такое непостоянство процесса бытия в индивидуальном проявлении, начинают радоваться с удвоенной силой. Это реалисты. Философы пребывают по ту сторону дихотомии грусть-радость, совершенно справедливо отмечая, что с самим процессом бытия вообще ничего не происходит, и как что-то было, так что-то и осталось. Но с философами все всегда не так, как с обычными и нормальными людьми. А те продолжают радоваться и грустить, а философы отмечают, что повод для радости и грусти дает тот самый естественный ход вещей, о котором любил помолчать первый и легендарный старик под разлапистым осенним деревом. И пока одни грустят, вторые - радуются, а третьи молчат о естественном ходе вещей, ни у кого не остается времени ни на что другое. И уж тем паче на вопросы - а кто, собственно, радуется-то? Или, к примеру, смотрит? И на что смотрит этот самый - кто-то?
Одни все списывают на природу людей, не объясняя, правда, подробности. Вторые твердят о тщете ограниченного ума проникнуть в грозные тайны вселенной, а третьи просто радуются процессу, не стремясь впустить в себя новые печали под видом новых знаний. Это, конечно, философы, и в целом по больнице всегда ровная и комфортная температура. Но почти никто не замечает того, что пришедшая кому-то идея, простая до безобразия, но требующая срочной реализации, уже погружает кого-то другого в темные пучины безумия, подводя под это стройную теоретическую базу. И вот в сознание ничего не подозревающего какое-то время назад индивидуума входит все, и входят все. Старик Юнг, его пациенты, мировое закулисье, которого никто и никогда не видел в глаза, но про которое так любят рассказывать всем желающим загадочные средства массовой информации. Мексиканские шаманы, говорящие через уже немолодого антрополога Карлоса Кастанеду, философы, пребывающие по ту сторону любой дихотомии, по крайней мере, в теории вопроса... Первый и легендарный даос, радующиеся люди... Как справедливо отмечали мистики древнего и не очень Тибета - сокровенная природа ума примет все, все объемлет, и всех простит, растворившись самое в себе в том самом конце, что есть лишь начало новой феерии красок и смыслов. А чужая идея, простая до безобразия, но требующая немедленного воплощения в жизнь, уже вошла в сознание ничего не подозревающего индивидуума, и вошла только затем, чтобы пусть корни, дать ростки, а в намеченный срок - и плоды. Некоторые радуются, осознавая все вышесказанное, и находя повод для этой радости, справедливо замечая - "Что-то куда-то входит - уже хорошо... Есть, мол, такие, кому уже ничего никуда не входит... Вчера еще - входило, а сегодня - уже нет!". Есть и те, кто грустят, осознавая тщету нетренированного рассудка противостоять пришельцам из неведомых пространств. Есть и такие, кто начинает задавать себе и окружающим неудобные вопросы. Умножая и без того немалое количество печалей, и повышая их интенсивность. Есть всякие, если не принимать в расчет точку зрения тех, кто утверждает, что никаких - всяких - нет, а есть только дао в различных аспектах своего проявления. Есть даже такие, кто, слушая про дао согласно кивает головой, но, лукаво улыбаясь, добавляет, что все это ровным счетом ни для кого и ничего не меняет.
А есть и те, кто с головой бросают в тот самый омут, на самом краю которого застыл соляным столбом широко известный в узких кругах старик Юнг... Бросаются только затем, чтобы впустить в себя все идеи мира разом, испить чашу до дна, и увидеть, пусть, краем глаза, те самые, воспетые хитрыми людьми из Мексики оперативные просторы, на которых, собственно, и начинается - Жизнь. А осенний лист продолжает скользить в хрустальном осеннем воздухе... А невесома паутина продолжает лететь сквозь пространство и время... И легендарный старик под деревом продолжает восхищенно наблюдать вечное чудо жизни. А очередная идея уже спускается из тонкого мира шамана Платона. Спускается, и только затем, чтобы снова взорвать сознание ничего не подозревающего об этом до поры до времени индивидуума. Но может быть, именно в этом и состоит тот самый естественный ход вещей и явлений, о котором любил помолчать первый и легендарный даос...