Глава первая

- Даже жаль расставаться с таким образованным заключенным, - любезно сказал мне начальник тюрьмы, - У меня с вами не было никаких проблем. Тихий, воспитанный молодой человек... Вы, кажется, окончили университетский курс?

- Да, исторический факультет, - ответил я. - Специализировался на романистике.

- Романы писали?

- Изучал материальную культуру и архитектуру романского стиля. Меня всегда увлекала поэзия раннего средневековья: рыцари, турниры, прекрасные дамы. Я даже мечтал отыскать Чашу Грааля.

- Вот как! Что за штука?

- Священный сосуд, вроде бокала. Считается, что эта чаша с кровью Христа, собранной Иосифом Аримафейским, снимавшим Его тело с креста. Она обладает огромной мистической силой и, по преданию, находилась в загадочном замке Корбеник.

- Нет-нет! - перебил начальник, - Держитесь от замков подальше, а то, снова вляпаетесь в скверную историю. Я знаком с вашим делом. Вандализм, попытка похищения антикварных ценностей в поместье барона Колькопфа.

- Никакой попытки ограбления не было, просто нелепое стечение обстоятельств...

- Я понимаю! Не обижайтесь, но все осужденные говорят так.

Он открыл сейф, достал оттуда бутылку шнапса, налил две стопки, и одну подвинул ко мне по полированной плоскости письменного стола.

- С заключенными пить не положено, но вы ведь уже отбыли срок, и де-юре являетесь свободным гражданином. Поверьте, вы мне чрезвычайно симпатичны, и мой вам совет: начните жизнь с чистого листа. С вашей репутацией трудно сделать научную карьеру. А, если вы уж так привязаны к черепкам, бокалам, разным граалям я готов вам дать маленький шанс - тут в конце улицы есть ресторанчик "У Луиджи". Там хозяином один итальянец, тоже очень симпатичный господин, он сидел у нас за торговлю наркотиками. Скажите ему, что вы от меня, и он тут же возьмет вас на работу мойщиком посуды, без всякого портфолио.

- Чуть не забыл. Вам утром пришло письмо, - начальник вынул из ящика конверт. - И, что любопытно, без обратного адреса. Вас кто-нибудь встречает? Друзья, родственники?

- Близких родственников у меня нет. Отец умер, а матушка живет в далекой провинции. Она даже не знает, что я отбывал срок. Я сообщил ей, что уехал на несколько лет в экспедицию, на раскопки пирамид в Южную Америку.

Я вскрыл конверт. В нем лежала короткая записка, отпечатанная на принтере: "Уважаемый Господин Клаус Швильке! Душевно поздравляю Вас с освобождением. Со своей стороны, мы, Ваши друзья, готовы оказать Вам всяческую поддержку, если Вы проявите христианскую терпимость и не оттолкнете протянутой, от всего сердца Вам товарищеской руки. Буду ждать Вас после полудня в пиццерии "У Луиджи". Да благословит Вас Господь"

Письмо было без подписи. Я показал его начальнику.

- Вероятно, какой-нибудь благотворительный фонд, - сказал он. - Предложат вам бесплатную гостиницу на первое время, или что-либо из одежды. А, может быть, о вас вспомнили прежние дружки?

- Нет у меня дружков.

- Ладно-ладно! Но будьте осмотрительны! Надеюсь, тюрьма вас кое-чему научила.

- Безусловно. Я неплохо научился играть в сквош.

Железные ворота с грохотом захлопнулись за моей спиной. Солнце слепило глаза. Тень от тюремной стены четко делила неширокую улицу на две части, светлую и темную. Мои ноги, обутые в старомодные башмаки, еще стояли на темной и в этом виделась некая грустная символика. Я направился вниз, держась ближе к краю. За время моего заключения, казалось, что-то изменилось вокруг, хотя дома оставались на своих местах, и деревья вдоль тротуара также трепетали зеленой листвой под лёгким ветерком.

На противоположной стороне скоро, действительно, показался ресторанчик с неоновой вывеской и плакатом, изображавшим румяного повара с толстыми усами в высоком колпаке и надписью: "Всегда свежая настоящая итальянская пицца". Я пересек мостовую и отворил дверь. Посетителей было немного. Двое строительных рабочих в оранжевых спецовках и какая-то пожилая дама. За стойкой скучал полный брюнет, лет пятидесяти, с заметной лысиной и черными усами, вероятно итальянец, чем-то очень похожий на повара с рекламного плаката. Подойдя ближе, я принялся разглядывать ряды бутылок, соображая, чтобы заказать. Итальянец, не дожидаясь, налил стаканчик водки и подвинул мне:

- За счет заведения, - небрежно бросил он, - давно от хозяина, приятель?

- Недавно. Вы Луиджи? Начальник просил передать вам привет.

- Мимо моего заведения не проходит ни один из ваших, - то ли с сожалением, то ли с гордостью сказал он. - Чем думаешь заняться, парень?

- Пока не знаю.

- У меня освободилось место помощника повара. Жить можешь прямо здесь, в подсобке. Там есть койка и телевизор. Если надумаешь - заходи, мы своих не бросаем.

Я взял кружку светлого пива, уже за свой счет и сел за столик в дальнем углу. С непривычки к спиртному, водка ударила в голову. Я закурил сигарету, пытаясь собраться с мыслями. В одном начальник тюрьмы был, безусловно, прав: на научной карьере, во всяком случае в обозримое время, следовало поставить крест. Все, на что я еще мог рассчитывать, это - должность преподавателя истории в какой-нибудь захудалой сельской школе. А ведь все начиналось так удачно...

* * *

Закончив курс с отличием, я остался на кафедре готовиться к диссертации. К тому времени я уже опубликовал несколько статей, пусть не сенсационных, но с претензией на оригинальность, или, как выражался мой научный руководитель, доктор Кац, "состряпал старое блюдо под свежим соусом".

Профессор вообще относился ко мне с особым вниманием. Я ему нравился своей усидчивостью и готовностью выполнять любые, даже незначительные поручения. Он терпеть не мог шалопаев. В эту категорию попадали у него студенты, из тех, что пропадали на вечеринках, волочились за лаборантками, щеголяли с серьгой в ухе или пирсингом в ноздре.

Я не увлекался выпивкой и хотя не был равнодушным к девушкам, никогда бы не променял интересную лекцию на топтание в танцполе или на посещение кинотеатра даже с первой красавицей курса.

Большую часть времени я проводил на кафедре. Снимал копии интересующих шефа статей или делал гипсовые слепки с различных образцов мелкой пластики, начиная со скоробеев, печатей Древнего царства и кончая браслетами и кубками раннего средневековья.

Тему своей диссертации, с подачи шефа, я выбрал соответствующую: "Отражение влияния Крестовых походов в предметах быта Западной Европы".

Неожиданно профессор вызвал меня в кабинет:

- Ваша тема, Швильке, чрезвычайно интересна, здесь еще много белых пятен. Порой мы находим в элементах декора предметов материальной культуры признаки древневосточного влияния и европейских дохристианских языческих культов. Конечно, большинство образцов изучены от альфы до омеги, но я, специально для Вас, нашел любопытный вариант. Вы что-нибудь слышали о бароне Колькопфе?

- Да, известный банкир. Он, кажется, коллекционирует предметы старины.

- Вот, именно. Собрания он держит в своем имении Кольберг. Барон происходит из древнего рыцарского рода. Его предки участвовали в Крестовых походах. Да и сам замок считается памятником архитектуры романского стиля, хотя, значительная его часть была перестроена еще в восемнадцатом веке. К тому же, он пострадал от бомбежек Второй мировой войны.

- Там хоть что-то сохранилось?

- Помнится, фрагмент стены, донжон, часовня, главный корпус, парадный зал с галереей, кухня... Ну и, разумеется, все положенные, романтичные атрибуты средневековья: подземные ходы, склеп и привидения.

- Даже привидения! - усмехнулся я, - но они, к сожалению, не могут быть предметом моей диссертации.

- Не делайте поспешных умозаключений, коллега. С замком Кольберг связана любопытная легенда. Я изложу ее в двух словах: Первый его владелец, весьма влиятельный феодал, не имея наследника, решил жениться перед Крестовым походом. Замечу, что это был не первый его брак, и все его предыдущие жены погибали загадочным образом.

- Довольно распространенный сюжет, в литературе и фольклоре, к примеру, сказка о Синей бороде.

- Согласен, и потому, не стану вдаваться в подробности. Добавлю только, что по закону жанра, барон был кровожадный коршун, а его невеста - кроткая голубка и жертва жестокого обмана.

- Помню нечто подобное. Если не ошибаюсь, по воле случая, оруженосец победно выступил на турнире под гербом своего суверена, и тем самым невольно ввел в заблуждение девушку. Она решила, что именно он сватается к ней и опрометчиво дала согласие выйти за коварного барона замуж. Красавицу звали Тереза.

Я был доволен, что проявил некоторую осведомленность, беседы с профессором, всегда давались мне с особым напряжением. Зная капризный характер шефа, я боялся ненароком потерять его расположение, а следовательно - и статус лучшего ученика.

- Тогда вам конечно известно и продолжение этой истории. Обманутая девушка хотя и вышла замуж за барона и родила ему наследника, не забыла свою первую любовь. Оруженосец и молодая госпожа стали тайно встречаться. Впрочем, недолго. Барон и юный рыцарь отправились в Крестовый поход. Перед отъездом, супруг надел на жену пояс верности, а возможно, она согласилась надеть его добровольно, в знак преданности своему возлюбленному. Вы, надеюсь, представляете, о чем я говорю.

- Разумеется. Такая железная штука, вроде капкана на медведя, которой прикрывали лоно женщины и запирали на замок. Пояс служил не только защитой чести мужа и чистоты династической цепочки, но и оберегал девушек во время осады городов, дабы им не подвергнуться насилию со стороны солдат-победителей. Однако их существование в раннем средневековье и в период Крестовых походов, точно не доказано. Имеющиеся в музеях экспонаты чаще оказываются более поздними подделками.

- Вот именно, не доказано, - профессор задумался, - Но вернемся к нашей истории. Барон, узнавший каким-то образом об измене жены, прислал ей в подарок, уже из похода, бочонок кипрского вина с отрубленной головой ее любовника. В отчаянии, юная дама бросилась с башни, и теперь ее тень, несколько столетий, бродит по замку.

- А ее любовник - следом за ней, с отрубленной головой под мышкой, - пошутил я, - однако не вижу связи с моей диссертацией.

- Барон Колькопф уверен, что в его коллекции - подлинный пояс Бедной Терезы, то есть, той несчастной дамы, о которой мы говорили. На первый взгляд, тема "Пояс верности" может показаться легковесной, но мне кажется, что упоминание о нем, в ряду с другими предметами материальной культуры средневековья, придаст вашей работе некий элемент пикантности, как калорийному, но пресноватому блюду - щепотка перца. Ведь, к примеру, присутствие вшей в прическах сгоревших в Помпеи римских матрон вызывает больший интерес, чем найденные там же мозаичные панно. Таков пошлый мир, в котором мы, интеллектуалы, живем, и, ради успеха научной карьеры, с этим приходится считаться. Теперь, о главном. Я лично договорился с бароном о вашем посещении замка, и возможности ознакомиться с интересующими нас раритетами. Вы сможете там поработать пару недель, - профессор победно взглянул на меня сквозь толстые очки.

- Как вам это удалось? Я слышал, он никого не подпускает к своим сокровищам.

- Проще, чем вы можете представить, - улыбнулся профессор. - Мы вместе учились с бароном в Гейдельбергском университете, а отношения, заложенные в юности, кое-чего стоят. Погостите у него в замке. Почувствуйте атмосферу той эпохи. Понюхайте аромат средневековья. Кстати, у барона очень хорошая библиотека, есть даже уникальные списки с античных авторов. Как у вас с латынью?

- Не могу сказать, что блестяще, но со словарем - разберусь, - смущенно ответил я.

Впрочем, меня смутило не слабое знание латыни, а предстоящее общение с таким важным и, наверное, заносчивым аристократом как барон Колькопф. Я представил себе обеденный стол в замке с обилием посуды и столовых приборов неизвестного мне назначения. Один мой приятель - студент, подрабатывающий кельнером, как-то показал мне пособие для официантов с большим количеством вилок, тарелок и бокалов для различных сортов вин и блюд, полагающихся при сервировке стола в дорогих отелях.

Я происходил из скромной семьи, которую лишь с некоторой натяжкой можно было причислить к среднему классу. В будние дни мы обедали на кухне, а я пользовался только парой тарелок, ложкой и вилкой. Конечно, моя семья знавала лучшие времена, и как любая другая, имела свои предания. Нашей легендой был мой прадедушка. Его пожелтевший, написанный местным любителем, портрет висел в гостиной.

Прадедушка являлся ветераном Первой мировой войны, и был изображен во всем великолепии, включая каску, саблю, мундир, множество медалей и, конечно, закрученные вверх усы. Когда мы с двоюродными братьями шалили, бабушка поднимала палец и говорила: "Тише, дети! Генерал сердится!"

Много позже я узнал, что "Генерал" - было просто прозвище, данное ему соседями за начальственный тон и зычный голос. В действительности, прадедушка дослужился только до фельдфебеля. Под Перемышлем он потерял ногу, но сохранил жизненные силы и гордое достоинство героя войны. Вернувшись в родные места, довольно удачно женился на состоятельной крестьянке, ставшей, соответственно, моей прабабушкой. Однако кризис двадцатых годов, вторая мировая война и прочие бедствия, обрушившиеся на страну, не обошли и нашу семью. Мы не были бедны, но жили весьма скромно, считая каждый пфеннинг. Поэтому дорогой фарфор и хрусталь стояли в буфете, запертые на замок. Но сервировка стола была мелочью, в сравнении с манерой аристократов переодеваться к завтраку, к обеду, к ужину, к игре в крокет или теннис. Вот здесь-то со своими свитерами, джинсами и единственным вечерним костюмом я бы смотрелся полным мужланом и парвеню.

- Вас что-то не устраивает в моем предложении? - ворчливо спросил профессор, недовольный моей сдержанной реакцией. Он даже запустил мизинец в свое старческое мохнатое ухо, как бы желая прочистить его и услышать внятный ответ.

- Мне пришло в голову, что понадобится фрак.

- Что-что? - расхохотался профессор. - Носить фрак - это искусство. А вы, мой дорогой друг, в лучшем случае будете выглядеть в нем, как факельщик на похоронах. К тому же, самого барона там нет, только управляющий, несколько человек прислуги, вероятно, какой-нибудь повар-француз, да еще одна дама. Впрочем, вряд ли вам придется с ней встречаться.

- Вы имеете в виду фантом? Женщину-приведение?

- Нет. Вполне материальную особу из плоти и крови. И плоти - весьма соблазнительной. Барон сообщил мне, что замок намерена посетить некая Герта фон Штейнгейм, популярная романистка, известная больше как мадам Лебель, это ее литературный псевдоним.

- Слышал. Но, к сожалению не читал.

- Не жалейте. Весьма посредственные эротические романы. Банальная клубничка с порочным душком. Если вас потянет в эту сторону, читайте лучше классику Петрония или Аппулея. И не в переводах, а в подлиннике. Это вам поможет усовершенствовать ваш латинский язык. Мадам Лебель - дальняя родственница барона и очень близкая подруга, то ли любовница, то ли гражданская жена, хотя ведет себя, как абсолютно свободная женщина. У нее скандальная репутация, она всегда в центре внимания бульварной прессы. Вот и сейчас замешана в каком-то скандале, и намерена пожить, некоторое время, в замке, скрываясь от назойливых репортеров.

- Интересная дамочка, - сказал я, имея в виду исключительно данную ей профессором характеристику.

- Не просто интересная, а редкая красавица. Уж этого у нее не отнять. Она когда-то была фотомоделью, настоящий эталон современной женской красоты, длинные ноги, высокая грудь, ну и все такое прочее. Да что я рассказываю, вы сами видели её десятки раз.

- Где же я мог ее видеть?

- Кто принимает, по утрам, душ, пользуется зубной пастой или кремом для загара - видел её. Она - рекламное лицо косметической фирмы "Нега". Ее изображение напечатано на каждой упаковке их продукции, не говоря уже о плакатах.

- А! Такая эффектная шатенка? - я сразу понял, о ком идет речь.

- Она может быть и шатенкой, и брюнеткой, и блондинкой, и рыжей. Вот еще один пример зыбкости, неточности и необъективности восприятия человеком окружающего его мира. Историк должен учитывать этот фактор. К сожалению, Тацит, Флавий, и даже Геродот были людьми несвободными от общественных вкусов и предрассудков своей эпохи. Учитесь, мой юный друг, анализировать детали, поскольку даже такая мелочь, как краска для волос, способна ближе подтолкнуть нас к истинному пониманию предмета. Впрочем, не буду вас задерживать, ваш поезд отходит в 19.20. с Восточного вокзала. Там на станцию за вами пришлют машину из замка Кольберг. Честно говоря, я даже немного вам завидую. Мне приходилось бывать в поместье много лет назад. Чудесные места, как бы пронизанные Вагнеровским мистицизмом. А какая природа, воздух! Находясь там, вы как бы погружаетесь в сказку и совершенно теряете чувство реальности.

- Хочу заметить, господин профессор, что я вырос в провинции, почти в деревне и смотрю на природу проще. Там, где столичный житель видит сказку, я наблюдаю обыденность, даже, порой, неустроенность. Так, что чувство реальности я не потеряю.

- Очень на это надеюсь, - профессор быстро и, как показалось, иронически глянул на меня. - Возможно, мои юношеские впечатления субъективны, но там, действительно, особая

аура. А какие девушки! Таких вы не встретите в городе. Прелестные словно Мейсеновские фарфоровые статуэтки, У меня там был роман с местной барышней. Я даже собирался жениться и бросить университет.

Профессор замолчал и на некоторое время задумался, склонив плешивую голову. Я смотрел на этого пожилого маленького толстенького человечка и никак не мог без улыбки представить его в роли влюбленного. При самом смелом полете фантазии он не вписывался в образ сердцееда.

- Так на чем мы остановились? - спросил профессор.

- На том, что вы собирались жениться, - улыбнулся я. - Вероятно прелестная была девушка?

- Да, весьма. Но прелесть этих девушек, словно полевых цветов, существует в окружении родной природы. Стоит только перенести их на инородную почву, как они вянут и теряют свой аромат. Поезжайте, Швильке, постарайтесь с пользой провести время и не увлекайтесь местными красавицами. Не повторяйте моих ошибок. Только упорный труд оправдывает пребывание человека разумного на этой земле. Не забудьте позвонить мне с вокзала перед отъездом. Желаю успеха коллега.

Профессор пожал мне руку, как равному, что случилось в первый раз за время нашего знакомства.

Глава вторая

Я вышел из вагона поезда. Перрон был пуст. Я оказался единственным пассажиром, сошедшим на этой захолустной станции. Сквозь невысокие деревья, росшие вдоль фасада железнодорожного вокзала, виднелась мощеная площадь с каким-то монументом, похожим на спортивный кубок. Справа - здание почты, слева - должно быть, ратуша с башенкой в новоготическом стиле. На автостоянке только два автофургона и черный запыленный "Ситроен", вероятно присланный за мной. Подойдя ближе, я заглянул в салон. Он был пуст и номера французские.

"Странно. Конечно, барон живет в Ницце, но вряд ли оттуда целесообразно гнать машину и где человек, который должен меня встретить?" - подумал я, обошел Ситроен вокруг.

На ветровом стекле висел пластмассовый скелет. Блестящий белый череп насмешливо скалился.

Вернувшись в здание вокзала, я взял в автомате бутылку кока-колы, упаковку сухого печенья и пачку сигарет, на случай, если мне предстоит долгий путь на перекладных. Спрятав все это в чемодан, я снова вышел на перрон и столкнулся с осанистым, тучным стариком в шоферской фуражке.

- Вы, случайно, не господин Швильке? - спросил он, вытирая красное потное лицо носовым платком. - Я хотел сказать: доктор Швильке?

Его вопрос привел меня в некоторое замешательство, поскольку я являлся всего лишь магистром. Однако, я тут же рассудил, что по теории вероятности, вряд ли в таком месте, могут очутиться однофамильцы доктор и магистр.

- По-видимому, да, - ответил я.

- Очень хорошо! Я немного опоздал, и уже подумал, что вы уехали обратным поездом. Мотор заглох. На этой неделе - второй раз. Разве не смешно?

- Да, пожалуй, забавно, - согласился я из вежливости.

- Извольте следовать за мной, - сказал шофер, - А где ваши вещи?

- Вот, только чемодан.

Я где-то читал, что старые слуги у важных персон обладают особо острым глазом в определении социального статуса людей, попадающих в круг общения их господ. Более того, проявляют неуважение к лицам, по их мнению, недостаточно знатным. Возможно, это был как раз мой случай.

- Здесь самое необходимое. Повторяя древних, скажу: "Omnia mea mecum porto", все свое ношу с собой, - сказал я беззаботным тоном. - Когда господин барон любезно изъявил согласие на мое посещение, я быстренько собрался, как выражался мой прадедушка-генерал: "По-военному. Ранец - за спиной, ружье - в руках, и - в поход".

Я процитировал моего бравого прадеда совершенно машинально, как первое, что пришло в голову, однако, похоже на шофера мои слова произвели впечатление.

- Ваш прадед был генералом? Приятно слышать. Мне самому не приходилось служить в армии, но военных я очень уважаю, даже скажу более того - боготворю. Я сразу понял, что вы из хорошей семьи. Кстати, и в моем роду имелось немало доблестных воинов, например, мой давний предок состоял конюхом при господине бароне Колькопфе Чернобородом и участвовал в Крестовом походе. Да и в более поздних поколениях были герои, честно защищавшие отечество, хотя никто и не дослужился до генерала.

- Все они - славные защитники отечества, - ответил я ему в тон.

Мы прошли по тропинке через кусты шиповника и остановились у лимузина с высоким, как у кареты, кузовом и большими фарами. Шофер любезно распахнул дверцу с потускневшим золотым гербом. Я пролез в душное чрево технического динозавра и устроился на вытертых до блеска кожаных подушках.

- Внушительный агрегат, - сказал я о машине.

- Да, в прежние времена умели делать добротные вещи. Майбах Цепеллин, тридцатого года выпуска. Таких машин было собрано только две сотни. Каждая по индивидуальному заказу, - сказал шофер, садясь за руль, - она постарше меня, а бегает как молодуха.

Он включил мотор, и машина покатила по дороге. У нее действительно оказался ровный ход, но все же, я бы скорее сравнил ее с солидной, еще полной сил матроной с пышными формами.

- Коллекционеры предлагали барону за нее большие деньги, но он не согласился, семейная реликвия, музей на колесах. На ней барон старший ездил в свадебное путешествие. Ну, а сколько окрестных красоток согрешили на этих сиденьях с молодцом-шофером, я уж лучше умолчу. Славные были времена.

- Да, прошлое мы обычно вспоминаем с улыбкой. Жизнь быстро меняется, а прошлое остается неизменным. Возможно, поэтому я и выбрал профессию историка. Тогда, с моей точки зрения, ярче проявлялись наши национальные черты. Особенно в области культуры и характера. Черты, которые безусловно стираются и нивелируются в эпоху интеграции и глобализации.

- Очень верно заметили, - согласился мой спутник. - Честно говоря, меня не радуют современная молодежь. А вот вы на меня сразу произвели хорошее впечатление. Ваш почтенный прадедушка-генерал наверняка бы одобрил вашу патриотическую позицию.

Мы уже выехали за границу города. Дома попадались все реже, только фермерские усадьбы, длинные ряды блестевших в лучах заходящего солнца оранжерей.

- Я слышал, что в замке еще сохранились ранние постройки? - спросил я.

- Не так много, - вздохнул шофер. - Ведь прошла война. Боевые действия миновали нас, но вот бомбежки... Так, что большая часть замка разрушена.

- Очень жаль, а я так мечтал поселиться в какой-нибудь башне с готическими окнами, с узкой винтовой лестницей.

- Есть такие апартаменты, но они уже заказаны одной особой. Она тоже оказалась большой любительницей старины.

- Вы имеете в виду мадам Лебель, романистку? - спросил я.

- Откуда вам известно про мадам? - насторожился шофер.

- Мне сообщил об этом мой профессор, друг юности господина барона.

- Ну, Слава Богу! А я уж подумал, что вы узнали о фрау Герте из газет. Представляете, сколько бы понаехало корреспондентов и просто поклонников ее таланта. Господин барон специально предупредил меня, чтобы ни одна живая душа не знала о ее посещении.

- Вы можете полностью рассчитывать на мою скромность. Хотя и жаль, что не удастся поселиться в башне.

- Не жалейте. Я вам подыскал комнату рядом, правда она холодновата, но окна там действительно, как вы говорите, готические и есть выход на галерею.

- Очень вам признателен. Мое увлечение историей началось еще с юношеских лет, пока мои сверстники гоняли футбольный мяч и бегали за девчонками, я ходил по музеям, просиживал в библиотеках. Надо мной даже посмеивались приятели и пытались затащить на вечеринки и дискотеки.

- Да, от этих приятелей не приходится ждать ничего путного. Уж я-то знаю современную молодежь. Каждое лето они, время от времени, появляются в поместье целыми компаниями на скутерах и мотоциклах, лазают по развалинам, жарят на кострах сосиски, едят гамбургеры. Разинут рот, как дурак на ярмарке, и засовывают туда целиком булку с котлетой, сыром и кетчупом. Разве порядочные люди так едят? Человек должен есть деликатно, жевать с закрытым ртом, так меня учила моя добрая матушка. А потом еще целуются без всякого стеснения. Конечно, приятно чмокнуть девушку в розовые губки, но, простите за выражение, не в такую широкую пасть, да еще перемазанную кетчупом. Согласитесь, в этом есть что-то вульгарное.

- Деликатность, изящество манер подчеркивают женскую привлекательность, напоминают о той великой тайне, что составляет сущность женской природы.

- Вот-вот! Теперь девушку от парня не всегда отличишь. Те же на ней джинсы, те же темные очки, сигарета в зубах, и пьют прямо из бутылки эту мерзость.

- Пиво? - догадался я.

- Пиво - благородный, наш национальный напиток. Кока-колу! Когда я вижу пустые бутылки от этой дряни, разбросанные по парку, то меня начинает буквально трясти от негодования. А ведь я уже пожилой человек, у меня гипертония. Эти безобразия и беспорядок сведут меня раньше времени в могилу.

- Вам надо следить за своим здоровьем, избегать стрессов, - посоветовал я, радуясь, что мой попутчик не видел, как я брал кока-колу на вокзале. - Надо регулярно измерять давление, принимать успокоительное, например настойку боярышника.

- Самое лучшее успокоительное - мой старый добрый Зауэр, когда мне становится совсем худо, то я заряжаю его мелкой дробью и палю из обоих стволов.

- И что, удалось кого-нибудь подстрелить? - спросил я, отодвигая подальше ногой чемодан.

- А как же? У меня меткий глаз.

Некоторое время мы ехали молча. Я смотрел на бычий затылок моего попутчика, и думал, что такой человек, действительно, пойдет на пролом, и ни перед чем не остановится ради доказательства своих субъективных представлений. Жизнь в глубинке уже не виделась мне такой пасторальной. А флирт с провинциальной "пастушкой", на который намекал профессор Кац, уже не казался таким безобидным, учитывая крутой нрав местных "пастушков". Благоразумнее чужаку держаться в стороне от полногрудых прелестниц и от их накрахмаленных нижних юбок.

- А не считаете ли вы это слишком суровой мерой? - спросил я.

- Ничуть. Ведь я охраняю частную собственность. Имею право стрелять.

- И никто не заявил в полицию, не подал на вас в суд за нанесение увечья?

- Что? Вороны на меня - в суд? - он громко расхохотался - Хорошая шутка, господин доктор, надо обязательно рассказать ее Марте, нашей поварихе, очень смешливая женщина.

Между тем начало смеркаться. Солнце уже зашло, и только на нижней кромке облаков догорали последние багровые отблески заката. Изредка мимо нас проносились тяжелые фуры и рефрижераторы дальнобойщиков, доставлявших в сторону столицы овощи, мясо, чтобы потом развести их по десяткам кафе и баров, накормить тысячи горожан, понятия не имеющих о сельской жизни.

- Господин доктор, вы не обратили внимания, что нас от самого вокзала преследует какая-то машина.

Я оглянулся, посмотрел в заднее окно и увидел черный "Ситроен". На переднем стекле болтался белый пластмассовый скелет.

- Вижу. Возможно, нам просто по пути?

- Не уверен, - пробормотал шофер. - Ну-ка, старина Майбах, покажи на что ты способен.

Лимузин заурчал и помчался вперед.

- Вот это да! - я снова заглянул в заднее окно, - Ситроен отстал.

- Еще бы! Двенадцать цилиндров под капотом не шутка!

Шофер сбавил скорость и свернул на грунтовую дорогу. Мы медленно поехали через редкий хвойный лес. Дорога спускалась в низину, заполненную густым туманом, как миска молоком, потом миновали узкий горбатый мостик через овраг. Внизу слышался шум воды. И тут вдруг, какая-то белая пелена проплыла перед передним стеклом, полностью закрыв видимость. Шофер резко нажал на тормоз. Машина съехала в кювет, буксуя на щебенке и заглохла, встав поперек дороги, едва не завалившись на бок.

- Что это было? - спросил я, - Похоже, мы чуть не попали в аварию.

- Похоже, что нам придется добираться до замка пешком, - он снял шоферскую фуражку, бросил ее на сиденье и надел шляпу с высокой тульей. Поймав мой недоуменный взгляд, пояснил: - Когда я выступаю в качестве шофера - я надеваю фуражку, а в остальное время я ношу шляпу, поскольку она более соответствует моему статусу. Вы теперь можете обращаться ко мне "Господин управляющий", или просто Дядюшка Макс.

- Очень приятно! Вы чрезвычайно любезны, господин управляющий, - сказал я и тут же поправился. - Дядюшка Макс.

Мы вышли из машины и присели на подножку. Управляющий вытащил из кармана объемистую фляжку, сделав большой глоток, протянул ее мне.

- Попробуйте, господин доктор. Отличный шнапс! Марта, наша повариха, кладет в него еще и травку: зверобой, сельдерей и мяту.

Зеленовато-желтый диск луны вынырнул из облаков, осветив своим люминесцентным светом дальний зубчатый силуэт хвойного леса, ближайшие деревья и кустарники, окутанные голубоватой дымкой, словно на картинах импрессионистов. Впрочем, туман уже начал рассеиваться, и казалось, стало теплее, возможно, под влиянием шнапса, поскольку, мы приложились к фляжке еще пару раз.

- Снова глохнет мотор на одном и том же месте, - сказал управляющий.

- Наверно, все дело в возрасте машины? Может быть, ей пора на покой?

- Майбах в полном порядке. Настоящее немецкое качество, ручная сборка, винтик к винтику. Он еще не один год пробегает. - Дядюшка Макс извлек из жилетного кармана большие серебряные часы на золотой цепочке. - Вот часы. Девятнадцатый век. Не отстают ни на секунду. Так и наш "Майбах". Причина не в моторе. Обратите внимание сейчас - полнолуние. В полнолуние все неприкаянные души страдают и испытывают беспокойство.

- То, о чем вы говорите весьма поэтично, но, к сожалению, не подтверждено современной наукой.

- Ваша наука пока не совершенна и не способна, изучать столь тонкую материю, как грешные души, - управляющий, с беспокойством оглянулся, - а пройдет немного лет, и ученые мужи во всем разберутся. Мог ли я в молодые годы поверить, что когда-нибудь в каждом доме будет стоять цветной телевизор? Что люди высадятся на Луну? И вы бы не поверили. Однако, вы уверены, что существует, к примеру Антарктида хотя никогда ее не видели. А я Бедную Терезу видел, как вижу вас сейчас. Вот и Майбах у нас заглох не просто так. Вероятно, баронесса выразила таким образом свое недовольство. Так что, пойдемте, господин доктор, до замка пешком. А завтра я пришлю за машиной нашего кузнеца Петера, хотя уверен, что в моторе нет никакой поломки.

Мы пошли тёмной дорогой, по-приятельски поддерживая друг друга. По краям рос хвойный лес, от которого так и веяло холодом и какой-то мистической мрачностью. Я невольно поежился и подумал, что если уж существуют потусторонние силы, то они обитают где-то здесь, среди могучих замшелых стволов и густых зарослей папоротника.

Будто прочитав мои мысли, управляющий сказал:

- В этих местах Бедную Терезу не встретите. Она любит гулять у ручья, а особенно в дубраве, это там - слева. Правда, роща сильно поредела, но тот знаменитый старожил, у которого началась эта грустная история, сохранился. Во всяком случае, так гласит легенда.

- Легенда, насколько я помню, говорит о том, что кабан напал на барона, а его верный пес спас хозяина от неминуемой гибели. Однако, барон получил глубокое ранение и не смог участвовать в турнире. Тогда под его гербом выступил юный оруженосец, завоевал победу в бою и сердце красавицы Терезы.

- Все верно, - кивнул управляющий, - Надо заметить, что после несчастного случая, барон избегал там появляться, возненавидел кабанов, и даже не ел свинины, которая вызывала у него отвращение. Пользуясь этим, любовники, оруженосец и Тереза, встречались без опаски у дуба.

- Любопытно, но ваша версия не совсем совпадает с той, с которой знаком я. Впрочем, подлинную истину мы не узнаем никогда, разве только, сама Бедная Тереза ни расскажет вам правду, при очередной встрече в переходах замка.

- Напрасно вы иронизируете. Баронесса может отомстить за непочтительный тон. Лично я предпочитаю с ней ладить. Между прочим, когда господин барон, мой нынешний хозяин, сообщил, что вы собираетесь изучать предметы, принадлежавшие известной нам особе, я пытался его отговорить. Ведь если ей не понравится, что вы копаетесь в ее вещах, нам грозят большие неприятности.

- Я не суеверен, к тому же вокруг исторических памятников и артефактов всегда витает множество слухов и небылиц. Будь то гробницы фараонов, знаменитые драгоценные камни или религиозные реликвии. Мы, специалисты, не обращаем на них внимания, а верим только фактам.

- Как знаете, - вздохнул управляющий. - А если вам нужны факты, то вот один из них. Господин барон не слишком дорожит традициями. Он даже собирался продать свое родовое гнездо. Но покупателя найти не так просто, поскольку замок является памятником архитектуры и его приобретение связано со многими формальностями. Два года назад такой покупатель нашелся, самое смешное - сын какого-то арабского шейха.

- Совсем не смешно. Эти арабы разжирели от нефтедолларов и готовы скупать наши архитектурные памятники. Весьма грустный факт.

- Но моя история с хорошим, даже анекдотичным концом. Вышеупомянутый мною араб решил обозреть окрестности поместья с высоты птичьего полета. Он забрался на колокольню и свалился с лестницы. Сломал себе бедро и еще что-то по мелочи: пару ребер, ключицу, и, кажется, свой арабский нос. Причем, заметьте, лестница, хоть и старая, но весьма крепкая, ни одной гнилой половицы. Чем вы это можете объяснить с точки зрения науки?

- Но археология не изучает полеты арабских шейхов с колоколен. Рискую предположить, что сей толстосум оступился или поскользнулся на птичьем помете.

- А я полагаю, - сказал дядюшка Макс, - здесь не обошлось без вмешательства неких потусторонних сил. В склепе похоронено немало славных рыцарей, обнажавших меч в защиту Гроба Господня, разве они могли смириться, что бы иноверец, потомок их смертельных врагов мог завладеть замком, причем не в честном бою, а за мешок нефтедолларов.

- Араб отказался, судя по всему, от покупки?

- Отказался. Он заявил, что опасается за своих детей, у него их не один десяток, и если все они станут лазать на башню, а потом падать оттуда, как спелые груши, он останется без наследников.

Тем временем уже наступили сумерки, но дорога была ровной, и луна добросовестно освещала наш путь. Лес отступил и я увидел развалины замка, похожие на те, что любили изображать живописцы восемнадцатого века. Я всегда испытывал невольное восхищение при виде подобных объектов, где даже полуразрушенные стены, или стрельчатые пустые окна подкупали своей неповторимостью и обаянием далекого прошлого. Вот и теперь, замок показался мне таинственным и безжизненным, словно мираж, правда, где-то, на уровне второго этажа, светились три окна.

- Но, кажется, в замке еще не все спят?

- Да, наша повариха и ее племянница. У наших дам сегодня - банный день, а это для них все равно, что воскресная месса. Здесь не город. Водопровод в замке, конечно, есть, но воду приходиться греть на огне очага, как в стародавние времена. Да и мыться в деревянной ванне, больше похожей на большую бочку.

- Настоящая деревянная ванна? - удивился я, - Очень интересно. Хотелось бы взглянуть.

- Взглянуть, конечно, любопытно. Я с вами согласен, - усмехнулся дядюшка Макс, - Но сегодня не советую даже пытаться. Марта - особа не то чтобы слишком стыдливая, но чрезвычайно нервная и рука у нее тяжелая.

Глава третья

Когда добрались до замка, уже совсем стемнело.

- Мы здесь живем по-деревенски. Рано ложимся, рано встаем, - дядюшка Макс вытащил из кармана связку ключей и отворил массивную дверь центрального входа, - Добро пожаловать, хотя правильнее сказать: "Спокойной ночи". Сейчас я вам покажу вашу комнату. Это, конечно, не номер в пятизвездочном отеле, но есть все необходимое, а главное чистый воздух и аромат цветов.

Действительно, несмотря на осеннюю пору, вдоль фасада тянулись несколько грядок, а возможно, клумб или куртин, поскольку я плохо разбираюсь в цветоводстве.

- Да, запах замечательный, - поспешно согласился я, - Вы держите садовника?

- Прежде - держали, и не одного, - вздохнул управляющий, - А теперь я все делаю сам, и подстригаю, и провожу селекцию.

- Значит, к вашим многочисленным званиям можно прибавить еще и Главный садовник, - осторожно польстил я.

- Да, именно Главный садовник, звучит неплохо. Я уже давно состою членом правления общества цветоводов-любителей, а мои астры несколько лет подряд берут призы на выставках.

Мы прошли в полутемный зал с четырьмя колоннами, каменным полом и сводчатым потолком. С двух сторон зала располагались пологие мраморные лестницы, ведущие на галерею.

- Комната немного холодновата - сказал управляющий, - но я дам распоряжение принести вам второе одеяло.

- Значит, моя мечта поселиться в башне, подобно волшебнику Мерлину, не осуществится? Очень жаль.

- Не жалейте, уверяю вас, это совсем не лучшее место и даже, не безопасное.

- Там что, штукатурка падает с потолка? Или порхают вампиры с желтыми клыками?

- Насчет вампиров, не скажу, но в башне действительно обитают не только летучие мыши, - он понизил голос до шепота, - оттуда как раз и выбросилась несчастная баронесса. Здесь, в народе, донжон иначе не называют, как "башня Терезы", а богобоязненные люди обходят ее стороной.

- Если бы мы, археологи, верили всем слухам и принимали бы их всерьез, наша наука засохла бы на корню.

- Не стану спорить, но все же я никогда не забываю креститься поднимаясь в башню. Вас матушка учила молитвам?

- Конечно, в детстве, перед трапезой мы благодарили господа за его дары. Но это было давно. Да и не станешь в студенческой столовой или городской забегаловке произносить молитву над гамбургером или бутылкой кока-колы. В этом есть что-то кощунственное, тем более, когда вас обслуживает иноверец-официант.

При упоминании о кока-коле лицо управляющего брезгливо сморщилось. Он даже прикрыл рот ладонью.

- Прошу извинить за мой промах. Я совсем забыл о ваших пристрастиях. Но как же вы решились поселить в башне вашу гостью?

- Фрау Герта - дальняя родственница барона. Бедная Тереза родила двойню, мальчика и девочку. Мальчик был черненький, смуглый и весьма нехорош собой. Вылитый Колькопф. А девочка - сущий ангелочек. Белокурая и прелестная. Вот барон и признал своим только одного ребенка - мальчика, а девочку он счел рожденной от оруженосца. Поэтому ее сразу отобрали от матери и отдали каким-то монахиням на воспитание.

- А что же стало с девочкой?

- Она воспитывалась в монастыре и выросла чудной красавицей. Но не считалась баронессой Колькопф,. Вот она, возможно, и является пра-пра-пра-бабушкой фрау Герты, а все обитающие здесь, потусторонние существа относятся к ней, как к своей.

По сумрачным переходам замка, управляющий провел меня в левое, видимо, самое старое крыло здания. Мы поднялись по каменной истертой лестнице в небольшой зал. Дядюшка Макс распахнул одну из дверей, пропустил меня внутрь и включил свет. Вспыхнувшая лампочка под потолком осветила комнату с готическим окном, белеными стенами, широкой деревянной кроватью вплотную придвинутой к стене. Здесь имелся стол, два стула с прямыми спинками, кресло, а также резной старинный сундук, вероятно, итальянской работы. Как и много веков назад, он выполнял роль бельевого шкафа. На одной стене висел ветхий гобелен, у другой возвышалась фигура рыцаря в доспехах.

- Здравствуй, Железный Карл, - управляющий фамильярно похлопал рыцаря по плечу, - Я думаю, он вам не помешает, господин доктор. Да и не так скучно одному, хотя он, по правде сказать, не очень разговорчивый. Воды горячей конечно нет, ванны - тоже, но раковина для умывания имеется. С электричеством случаются перебои. На этот случай есть запас свечей. Располагайтесь и чувствуйте себя как дома. Не очень уютно, но стены надежные. Выдержали не одну осаду. Даже дружины самого Карла Бургундского. Он стоял под крепостью три месяца. Барон съел всю свою свору гончих, а уж он был такой страстный охотник. Представляете, ел собак, и рыдал, как ребенок, от жалости. После снятия осады даже по слухам заказал мессу за упокой вожака стаи.

- Он, видимо, был самым упитанным?

- Трудно сказать, во всяком случае, самым преданным. Он спас жизнь барона, от разъяренного кабана, как я уже говорил, а так же в качестве жаркого от голодной смерти. Вот, кстати, на гобелене изображен тот самый трагический момент охоты. Хорошего ужина я вам, к сожалению, предложить не могу. Только закуски.

- Нет, благодарю вас, - ответил я, - стараясь не обременять заботами гостеприимного хозяина, - Я не голоден.

- Как скажете. Отдыхайте. Я тоже сегодня слегка утомился, - он снова вынул из кармана фляжку, мы приложились к ней по очереди, на сон грядущий и расстались.

Я сразу бросился на деревянное ложе, оказавшееся несколько жестковатым. Лежа на кровати, я уже подробнее оглядел свое жилище. Меня особенно заинтересовал гобелен. Он, конечно, сильно пострадал от времени, а возможно, и от пожара, поскольку, часть картины имела не ровный край. На шпалере был изображен господин в охотничьем камзоле, сидящий у корней дуба с занесенным над головой кинжалом, кабан с оскаленными клыками и вцепившаяся ему в загривок собака. На несохранившейся части гобелена, по-видимому, присутствовала еще всадница поскольку от лошади остались передние копыта, и от дамы часть головы в высоком чепце. Господин действительно имел неприятное смуглое лицо с крючковатым носом и густой черной бородой закрывавшей пол-лица.

"Ну и злодейская рожа, - подумал я, - видимо это тот самый барон Колькопф Чернобородый. Такой не только жену до самоубийства доведет, но и младенца, не моргнув, зарежет"

Гобелен был выполнен гораздо позднее изображенных на нем событий. Надо полагать, признательные наследники заказали его кёльнским или лионским ткачам, учитывая сложность композиции и характерным для пятнадцатого века облачением дамы.

"Наверное, это и есть Бедная Тереза?" - подумал я, поскольку даже несколько примитивное искусство средневекового ткача уловило нежный овал лица и изящный поворот головы молодой дамы.

Воздействие шнапса постепенно испарялось, вместо него появилось ощущение голода. Я даже пожалел, что так поспешно отказался от холодного ужина, предложенного управляющим. Оставалось только воспользоваться собственными скудными запасами. Я вытащил из чемодана, приобретенные на вокзале пачку сухого печенья и бутылку кока-колы, которая, несмотря на все проклятья в ее адрес дядюшки Макса, блаженно запузырилась на языке.

Вдруг, я заметил как-бы легкое движение под гобеленом, словно чья-то невидимая рука разглаживала нижний край ковра. В рыцарских романах, так любимых мною в детстве, под гобеленами обычно прятались соглядатаи и наемные убийцы с длинными стилетами. Я приподнялся в кровати и вжался в стену. Движение повторилось, и из-под нижнего края показалась острая крысиная морда.

"Всего-навсего, крыса" - усмехнулся я, хотя у меня еще дрожали руки от пережитого волнения. - Пришла познакомиться?"

Мне было обидно, что я, образованный человек, без пяти минут доктор, так легко поддался на нелепую болтовню старика управляющего о привидениях и неприкаянных душах. Я подумал, что даже в нас, людях, живущих в мире высоких технологий, революционных открытий, еще живуча эта, не поддающаяся логике, подсознательная вера в потусторонний мир и мистические силы. Что я, человек нового времени, ничем не отличаюсь от своих невежественных предков, которые собирались на городской площади, с наслаждением глядя, как пламя костра пожирает тела жертв, обвиненных инквизицией в колдовстве.

Допив кока-колу я, чтобы бутылка не попала на глаза дядюшке Максу, выбросил ее в открытое окно. Упала она без стука. Я высунулся, на всякий случай, наружу. Под окном рос густой кустарник, куда, наверное, и угодила бутылка. Луна все так же царствовала в темном пространстве неба. Летучие мыши темными лоскутами двигались беспорядочно на фоне готической часовни, будто клочки мусора, поднятые порывом ветра.

Я хотел уже завалиться спать, когда снова услышал шорох, гостья опять вылезла из-под нижнего края гобелена. В детстве я боялся крыс, которые даже среди бела дня бегали у нас возле амбара. Эти твари вызывали у меня инстинктивный страх и отвращение. Но пару лет назад, в молодежной среде, появилась мода заводить грызунов. Завел крысу и мой сосед по комнате. Он держал ее в клетке с открытой дверцей. Зверек свободно бегал по комнате и при ближайшем знакомстве, оказался довольно приятным существом.

Ко мне крыса относилась с явной симпатией, брала угощение с руки, забиралась под куртку. Мой приятель даже таскал свою любимицу в столовую, где заказывал ей порцию спагетти. Она очень забавно заглатывала макаронину, придерживая ее розовыми ладошками. Единственное, что омрачало наше общение, это ее манера мерить свои переходы мочей и соответственно - запах. Владелец крысы, боролся с этим ее свойством самым распространенным способом, то есть опрыскивал дезодорантом. Покупал он его по-дешевке в маленьких эмигрантских лавочка. Обильно облив крысу парфюмом, мой приятель ушел на лекции, а вернувшись, застал свою четвероногую подругу мертвой, вероятно, "французский дезодорант" оказался польским контрафактом.

Крыса не убегала, но и не приближалась. Я бросил ей кусочек печенья. Гостья ловко схватила подачку и скрылась под ковром. Однако, мое либеральное отношение не распространялось настолько далеко, чтобы делить с ней стол и дом. Где-то под гобеленом была дыра и ее следовало заделать. Подойдя к стене, я поднял край ковра и увидел там низкую дубовую, чуть приоткрытую дверь. Меня охватило непоборимое желание заглянуть за нее. Дверь с трудом поддалась. И тут же сверху посыпались мелкие камни и щебень. Сняв с Железного Карла шлем, я надел его. Мне захотелось взять еще и алебарду, но, в последний момент, я решил, что полезнее будет подсвечник.

Я зажег свечу и осторожно вышел за дверь. Пол здесь был завален битым кирпичом, на стенах копоть от факелов и какие-то знаки, смысл которых теперь уже невозможно было разгадать. Проход становился то уже, то шире. Пламя свечи все время наклонялось то в одну, то в другую сторону под влиянием потоков воздуха, проникавших сквозь узкие отверстия в стене служившие бойницами или вентиляцией. А, быть может, это были хитроумные устройства для подслушивания. Тайные заговоры, честолюбивые устремления, алчность, жестокость, убийства из-за угла, отравления ядами, пышно цвели и в бедных рыцарских замках, и в роскошных дворцах.

Поплутав по переходам, я уже пожалел о своем поступке, но хотя здравый смысл призывал меня вернуться и лечь в постель, самолюбие и, где-то глубоко сидящий, мальчишеский азарт гнали вперед. В конце-концов, я совершенно перестал ориентироваться, в каком месте замка нахожусь и на каком этаже. И тут мне показалось, что я слышу приглушенные голоса. Я прошел дальше, голоса стали явственнее, В одной из бойниц в стене, я заметил свет.

Просить о помощи в первый день приезда было неловко, но выхода не оставалось. Я приблизился к амбразуре, маленькому квадратному окошку в толще стены, и заглянул в нее. В комнате со сводчатым потолком я увидел сцену, лишившую меня желания возвращаться назад. Дородная, широкая в спине и бедрах голая женщина, повязанная только ниже пояса полотенцем, купала в большой деревянной бадье юную девушку, поливая её из медного ковша.

- Ты уже большая девочка, - сказала женщина, - и не должна капризничать, когда тебе моют голову.

- Мыло глаза ест, - пискнула девчонка.

- Надо терпеть, Лягушонок. В жизни женщины главное - терпение.

- Завтра же сделаю себе короткую стрижку.

- Отрезать такие прекрасные волосы? Ты с ума сошла! Попробуй только, я хоть тебе и не мать, но отдеру за уши.

Женщина нагнулась. Отжала в кулаке мокрую прядь волос девушки, потом сняла с бедер полотенце и накинула ей на голову. Я поразился поэтичностью этого зрелища, похожего на аллегорические картины, модные в прошлом, что-нибудь, вроде "Юность и Зрелость" или "Утро и Полдень". Мощная фигура налитой силой и здоровьем женщины с рельефными формами и девочка, вступающая в пору своего цветения, с золотистыми прядями, падающими кольцами на нежные плечи, розовые после купания. Эти две ипостаси женской красоты, как бы дополняли друг друга, и делали сцену еще более притягательной и волнующей.

- Эх, и достанется же кому-нибудь такая сладость, - женщина, слегка шлепнула девчонку по заду, - То-то тебя каждый раз из школы парни на мотоциклах подвозят.

- Подвозят потому, что у меня нет даже велосипеда. Думаешь легко каждый раз тащиться в такую даль да еще с ранцем.

- Ничего, через неделю переедешь в город. Я уже договорились с тетушкой Бертой. Она женщина пожилая, одинокая и будет рада тебя приютить. Но уж и ты веди себя скромно и не вздумай приглашать в дом этих патлатых парней.

- Нет у меня парня. Мне никто не нравится. Я вообще никогда замуж не выйду. А если выйду, то не за местного. А правда, что к нам в замок приехал какой-то профессор? Он симпатичный?

- Не знаю, я его не видела. Дядюшка Макс поехал за ним на вокзал. Наверное, профессор, как профессор.

- Молодой?

Просунув голову дальше в амбразуру, я весь превратился в слух.

- Профессора не бывают молодыми. Мне даже кажется, что они так и рождаются на белый свет с седой бородой, в очках, с несварением желудка, большим пузом и маленьким... - она снова шлепнула девчонку по голому заду и что-то шепнула ей на ухо.

- Ох уж вы и скажете, тетя Марта! Как у вас только язык поворачивается.

Обе захохотали. Разговор все больше меня занимал. Я протиснулся еще дальше, но тут шлем зацепился за верхний край амбразуры, свалился с головы и грохнулся о каменный пол. Снизу раздался женский визг. Я подхватил шлем, и, уже не разбирая дороги, помчался по переходу. Свеча моя потухла, я шел, ощупывая стены, два или три раза поднимался по лестницам, и, к счастью, увидел слабый свет, просачивающийся из-под двери.

Я снова оказался в своей комнате. Небо уже побледнело, и луна как-бы стала мутнее и потеряла свою мистическую притягательность. Быстро раздевшись, я плюхнулся в постель, и накрылся с головой одеялом.

Глава четвёртая

Проснулся я от звука выстрела, оделся и помчался вниз. Там я застал женщину и ту девочку, которых видел вчера в купальне. Обе прибывали в сильном волнении и громко говорили, глядя в сторону раскрытой двери балкона. Оттуда снова раздался выстрел.

- Что здесь происходит? - крикнул я.

- Вы, должно быть тот самый профессор? - сказала женщина, которую накануне девушка называла тетей Мартой, - Дядюшка Макс совершенно сошел с ума. Палит с утра по кустам из дробовика.

- Может быть, позвонить в службу психологической помощи? - Предложил я. - Знаете, у стариков иногда бывает нечто похожее на временное помрачение рассудка, от погоды, или под влиянием алкоголя.

- Дядюшка Макс - милейший человек, но по временам на него находят приступы бешенства, - ответила Марта и обратилась к девушке, - А во всем виновата ты, Трудхен. Зачем было тащить эту гадость, да еще прямо в столовую?

- Объясните же, наконец, толком, что произошло? - спросил я.

- Трудхен нашла утром среди кустов бутылку из-под кока-колы. Принесла ее сюда, и сразу выложила перед управляющим. Никакой деликатности!

- Да, притащила, - оправдывалась девушка, - потому, что сам дядюшка Макс говорил, что если я увижу в парке подозрительный предмет, немедленно докладывать ему.

- Тихо, - Марта подняла палец, - слышите? Тишина. Похоже, у него кончились патроны.

С балкона вернулся управляющий. Он был красен, остатки седых волос взъерошены. Широкая грудь тяжело поднималась под расстегнутой пижамой. В руке он держал дробовик, стволы которого еще дымились.

- Канальи! Бродяги! Сукины дети! Они уже подобрались к замку, - ревел он, как будто речь шла не о пустяковой бутылке, а о попытке захвата цитадели отрядом бельгийских лучников герцога Бургундского, - Ну ничего, они меня запомнят. Шесть зарядов бекасника вдогонку. Хоть одна дробина обязана достичь цели.

- А вы, дядюшка Макс, видели кого-то? - спросила Трудхен.

- Разумеется, нет. Эти мошенники очень осторожны, вероятно, опытные негодяи. Они затаились в кустах и ждут ночи.

Я сразу понял, что весь переполох произошел из-за пустой бутылки, так легкомысленно выброшенной мною из окна комнаты. Но признаться в этом было более, чем неуместно.

- Стоит ли нервничать из-за таких пустяков, - примирительно сказал я. - может быть, она валялась там с прошлого года.

- Это совсем не пустяки, господин доктор. Когда я вчера ездил встречать вас на вокзал, то столкнулся со своим старым приятелем, начальником полиции. Он мне сообщил, что в нашем районе объявилась некая банда, между прочим, международная банда, которая под видом туристов шастает по всей округе и похищает разного рода исторические ценности. У нас здесь еще сохранилось немало замков и поместий. Тащат все. Похищают садовую скульптуру, бронзовые ручки от дверей, даже гвозди. Но зачем им понадобились гвозди? Вы можете мне это объяснить?

- Сейчас в большой моде старинные предметы, разного рода раритеты, - сказал я, - Вероятно, их как-то используют для отделки интерьеров современных квартир.

- Я уверен, что здесь у нас побывала эта банда, или их наводчики. От охраны барон отказался. А ведь замок набит тем, что вы называете раритетами. Нет, я это так не оставлю.

Дело принимало дурной оборот. Если дядюшка Макс подключит полицию, то криминалисты без труда определят происхождение бутылки. Следовало, каким-то образом, оправдать присутствие на ней моих отпечатков пальцев, которые наверняка остались.

- Можно мне взглянуть? - попросил я, - Нам, историкам приходится изучать различные предметы быта и сосуды.

- Посмотрите, - согласился управляющий, - Может быть, вы, как опытный специалист, найдете какую-нибудь улику.

Я стал вертеть в руках бутылку, стараясь при свидетелях оставить как можно больше отпечатков. Потом отвинтил пробку. На внутренней стороне стоял номер. А на этикетке я прочитал, что фирма-производитель проводит лотерею, среди покупателей.

- Напиток довольно свежий, - я понюхал горлышко, - из чего следует, что приобретен он недавно, где-то в вашей округе, и, возможно, кем-то из местных жителей.

- Невозможно. Ни один местный житель, не посягнет на наши культурные ценности, - возразил управляющий, - Скорее всего, замешаны иностранцы.

- По поводу иностранцев умолчу, - вздохнул я. - А вот, что бутылка может оказаться счастливой, это совершенно точно. Есть шанс получить приз. Мотоцикл, круиз вокруг Европы и тому подобное. Так что, возьми, девочка, свою находку. Возможно, тебе повезет.

- Хочу мотоцикл, - она схватила бутылку. Даже у Саманты есть скутер. Буду ездить в город, когда мне захочется.

- Только не это, - возразила Марта, - слишком опасно, сколько аварий случается на шоссе каждый год. Другое дело - велосипед. Правда, он тоже не нужен. Мальчишки всегда подводят тебя из школы. Уж лучше выиграть кухонный гарнитур.

- Подвозят. Только хватают за разные места, особенно на поворотах.

- Ах, паршивцы! Почему ты мне раньше об этом не сказала, Лягушонок? - возмутился дядюшка Макс. - Я бы купил тебе велосипед. Не надо позволять им распускать руки.

- Они говорят, будто делают это ради моей безопасности, чтобы я не свалилась с рамы, - вздохнула девушка.

- Вы слышали, господин доктор, какие уловки придумывают эти шалопаи? Вот так падает общественная мораль. Все начинается с мелочей, а кончается серьезными преступлениями. Вторжением на частную территорию, разграблением исторических ценностей.

- Вы сегодня собираетесь завтракать, господин управляющий? - спросила повариха. - Вашими рассуждениями сыт не будешь.

- Да, разумеется, - спохватился он, - из-за этих неприятностей я совсем забыл о хлебе насущном.

- Накрывать в столовой или мы позавтракаем на кухне?

- Давайте здесь, Марта, без церемоний. Вообще-то прислуге не годится сидеть за одним столом с гостем господина барона, но, учитывая, что мы вроде бы на осадном положении, можно пренебречь некоторыми правилами этикета. Да и господин доктор, несмотря на свое образование, и то, что он правнук генерала, человек не чопорный. Я где-то слышал, что и великие полководцы не гнушались есть с солдатами из одного котла.

- Что касается моего прадеда, то он немало похлебал солдатской каши, - не покривив душой, согласился я.

Повариха подала яичницу с ветчиной, салат и мясное ассорти. Дядюшка Макс открыл бутылку шнапса.

- Кушайте, кушайте, господин профессор, - подкладывала мне Марта кусочки пожирнее, низко склоняясь над тарелкой, и ее объемистый бюст в вырезе фартука почти касался моего лица, - Умственная работа требует усиленного питания. Уж я-то знаю. Мой покойный супруг служил старшим кассиром на железнодорожной станции. А это почти бухгалтер. Очень порядочный и разумный был мужчина.

- Насчет порядочности не спорю. А вот разумно ли было оставлять такую аппетитную женщину вдовой - еще вопрос, - подмигнул дядюшка Макс. - Лично я не променял бы супружескую постель на райские кущи. Прости меня Господи!

- Откуда вам известно, какая я женщина? - игриво спросила повариха. - Уж не вы ли подглядывали вчера с галереи когда мы с Трудхен купались?

- Какая чушь. Мы с господином доктором едва добрались до постели. У нас машина заглохла у моста и пришлось идти пешком.

- Верно, - поспешно подтвердил я. - Мы очень устали. Лично я спал как убитый и даже во сне не видел никаких купальщиц.

- Я же говорила вам, тетушка, что это был дьявол с огромной головой и с рогами.

- Возможно, - согласилась повариха. - Ведь было полнолуние. А в полнолуние нечистая сила страдает плотскими желаниями. Это мне еще моя матушка говорила, а ей наш пастор. В таких случаях надо прочесть молитву и перекреститься, что я и сделала, помнишь, Трудхен?

- Нет, тетя, я крикнула: "Там мужчина смотрит"! А вы засмеялись и сказали: "Ну и пусть смотрит, авось не сглазит наши прелести"

- Я так сказала? Не болтай глупости. Я прочитала молитву в душе и нечистый, тут же, свалился с амбразуры с ужасным грохотом, наверное, сразу в преисподнюю.

- Что-то не верится в эту историю, - задумался управляющий. - И снизу вы ничего не могли видеть.

- Все чистейшая правда! Чем угодно клянусь. Вчера за нами следил, возможно, не дьявол, но мужчина. Он смотрел на меня с вожделением. Я всегда чувствую, когда на меня смотрят с вожделением. У меня в разных местах начинают бегать мурашки.

- Значит, это был грабитель. А вы помните, господин доктор, что за нами, когда мы ехали с вокзала, по пятам следовала машина.

- Конечно. Черный "Ситроен" седан, со скелетом на переднем стекле. Когда я вышел с вокзала, он стоял на площади. Я даже подумал, что машину прислали за мной. Только удивился, почему у нее французские номера.

- Ситроен, французские номера, скелет, бутылка кока-колы в кустах, международная банда грабителей антикварных ценностей, мужчина, подглядывающий в купальню. Вы не видите здесь, господин доктор, некоторую подозрительную связь?

Мне ничего не оставалось, как согласиться с дядюшкой Максом. Не мог же я сознаться, что являюсь тем самым мужчиной, от чьего вожделенного взгляда бегали мурашки по пышным формам поварихи.

- Значит, в замок проникли посторонние, - нахмурился управляющий, - И совсем не для того, чтобы полюбоваться на голую фрау Марту. При всем уважении к ее красотам, могу заключить, что они охотятся за сокровищами. Надо проверить все ли экспонаты на месте. А не затаились ли злоумышленники в замке? Их цель - кабинет господина барона. Попасть туда можно только через библиотеку, где тоже много бесценных фолиантов.

- Давайте, действительно, вызовем полицию? - предложил я. Теперь, когда я обезопасил себя, встреча с блюстителями порядка мне ничем не угрожала.

- Это невозможно, - вздохнул управляющий, - в любой момент может приехать фрау Герта. Прибыть совершенно приватно, если не сказать тайно. Господин барон очень опасается, как бы сведения о ее визите не просочились в прессу. Мадам Лебель, при всех ее достоинствах, весьма вспыльчивая и своенравная особа. Она закатит господину барону скандал, да и мне не поздоровится. Значит, придется действовать своими силами. А нас всего только двое мужчин.

- И две женщины, - с достоинством заметила малышка Трудхен.

- Согласен, - кивнул дядюшка Макс. - Марта одна стоит двух. Я вот сейчас подумал, а что если пропустить ее вперед. Пусть она зайдет в библиотеку с половой щеткой. Это усыпит бдительность налетчиков. Женщина пришла подметать пол, что здесь подозрительного?

- Как опасное дело, вы, мужчины всегда посылаете вперед женщин, - сказала повариха, - А вдруг, они начнут стрелять?

- Зачем им стрелять? Это не громилы, а похитители антиквариата. Люди образованные, к тому же, если они приехали из Парижа, на "Ситроене", по версии господина доктора, то они - французы. Нельзя сказать, что я им симпатизирую. У меня к Франции свои счеты. Но народ они галантный, и с дамами обращаются любезно.

- Ну, раз из самого Парижа, я, пожалуй, согласна, - кивнула повариха.

- Если они прячутся в библиотеке, а больше им прятаться негде, у меня такой стратегический план. Я думаю, что вы, господин доктор, как правнук генерала, его одобрите. Марта со щеткой и ведром входит в библиотеку. Вы идете за ней шаг в шаг. Вы же худенький, и за нашей пышнотелой Мартой вас не будет видно, грабители подумают, что она одна. Я же иду сзади. Как только обнаружим злоумышленников, командую: "Ложись!". Вы падаете на пол, а я открываю огонь по мошенникам из обоих стволов поверх ваших голов.

- А что буду делать я? Я тоже хочу участвовать, - спросила Трудхен. - Можно мне, дядюшка Макс, прицепиться сзади доктора?

- Нет, ни в коем случае. Детей не берут на войну. Но и тебе я отвожу важную роль. Ты распахнешь перед нами дверь, чтобы мы вошли неожиданно.

Как и было задумано, все двинулись к библиотеке. Впереди шла фрау Марта со щеткой, следом я, плотно обхватив ее за талию и уткнувшись носом ей в затылок, а за мной сам господин управляющий. Он придерживая меня за пояс левой рукой, а в правой держал на отлете заряженную двустволку. Сбоку двигалась крошка Трудхен, танцующей походкой.

Дорога была короткой, но я все же успел шепнуть поварихе:

- Дорогая Марта, как волнующе пахнут ваши волосы.

- Повторите это позже, если мы останемся живы, - ответила она с нежностью.

Трудхен распахнула дверь, и мы вошли в библиотеку. Сразу прозвучала команда: "Ложись". Я бросился на пол, увлекая за собой повариху. Почти одновременно раздались два выстрела. Дробь пролетела совсем рядом, говоря романтическим стилем, "смерть едва не коснулась меня крылом".

- Мы уже там, на небесах, господин доктор? - прошептала повариха. Она лежала подо мной, обхватив руками и ногами.

- Нет, пока еще здесь, в библиотеке, - ответил я, не без сожаления поднимаясь на ноги.

Управляющий включил свет. Пороховой дым рассеялся, и я разглядел обширный и мрачный зал, с высоким потолком и окнами, закрытыми темными шторами. Слева тянулись стеллажи заставленные книгами а там, где не хватало стекол, торчали папки и рулоны скрученных бумаг. Явно, за порядком здесь никто не следил. Хотя на дубовых тумбах, вдоль всей стены, возвышались бюсты великих мыслителей и поэтов прошлого с аккуратно подложенными под них кружевными салфетками. Я узнал Сократа, Марка Аврелия, Моцарта, Шиллера, и конечно Гете. Правда плеяда корифеев понесла некоторые потери. Выстрел дядюшки Макса снес пол головы Вольтеру.

- Жаль старика, - сказал я, подходя ближе - Великий был ум, хотя голова у него и небольшого размера.

- Эти бюсты не имеют особой материальной ценности, - ответил управляющий. - Барон давно предлагал мне от них избавиться, но как-то неловко, все-таки знаменитости. Вон - Гете, верно? Он, кажется, был министром, тайным советником. А под старость, женился на молоденькой. Крепкий, видно, был орешек.

- Да, министром и мыслителем. В прежние времена эти качества сочетались в людях, но прежде всего - великим поэтом.

- А кем был этот господин, которому я разнес голову?

- Тоже поэтом. Он француз, драматург и философ. Как философ - деист. Не верил в чудеса и вмешательство божественных и потусторонних сил в человеческую судьбу.

- Ну и болван. Разве мой выстрел - не чудо, господин доктор? Ведь я стрелял, почти не целясь, - дядюшка Макс подошел ближе и тронул осколки носком ботинка. - А чем он еще знаменит?

- Написал много пьес, поэм. Например, Орлеанскую девственницу.

- Девственницу? Ну да, ведь он - француз! Им это в диковинку, поскольку все они распутники. Они даже школьниц называют "Мадам". Значит, есть тому причина. А вот взять, к примеру, нашу малышку Трудхен. Разве она позволит себе подобные вольности до свадьбы? Никогда! Она пойдет к алтарю девственницей, в белом платье, символом нравственной чистоты, как голубка.

- Ну что вы такое говорите, дядюшка Макс. Как вам не стыдно, - девушка так покраснела, что все веснушки четко обозначились на ее лице, - Да еще при посторонних.

Она повернулась и выбежала из библиотеки

- А что я сказал дурного? - пожал плечами управляющий и пнул ногой осколок гипса, - А вы обратили внимание, господин доктор, голова то у вашего Вольтера - пустая. А вы говорите - философ.

- Это у вас пустая голова, господин управляющий! - возмутилась Марта, - вогнали девочку в краску. Ну ладно бы такое сказал господин доктор, ему положено, разбираться в этих вещах у него такая профессия. А вы?

- Позвольте уточнить, фрау Марта. Я - археолог.

- Я женщина простая, какая для меня разница, археолог или гинеколог, все одно - доктор. А племянницу обидели, господин управляющий. Да еще палили из обоих стволов по полкам. Вон сколько стекол побили, мне теперь полдня убирать.

- Зато мы точно знаем, что здесь злоумышленников нет. Они находятся где-то в другом месте. Возможно - в кустах или в подвале. А что касается ущерба, при всяких боевых действиях имеются потери. Мы обязаны охранять исторические ценности и, главное сокровище, вас наших женщин. А вот мужчин, способных держать оружие, в замке мало.

- Ох, мало, - вздохнула, смягчившись, повариха и осторожно пожала мою руку.

Глава пятая

Я вернулся в свою комнату, улегся на кровать и раскрыл томик Светония, захваченный в библиотеке барона. Это оказалось старое издание, отпечатанное на толстой синеватой бумаге с водяными знаками. Книга была снабжена несколькими вклеенными гравюрами с портретами римских императоров. Воспоминания о жарких объятиях фрау Марты еще держались в моей памяти и мешали сосредоточиться на латыни. Конечно, облик поварихи не мог соперничать изяществом с мейсеновскими статуэтками в стиле рококо, о чем говорил доктор Кац. Ее пышность больше соответствовали стилю барокко. Однако я опасался, что именно рубенсовские формы моей новой знакомой могут оказаться неким психологическим тормозом в развитии наших отношений. На это у меня были серьезные основания.

В пору моего студенчества, особенно на начальных курсах, я, в отличие от большинства своих однокашников, сторонился шумных компаний, не шатался по злачным местам, и не заводил мимолетных связей с легкомысленными девицами. Был ли тому причиной мой провинциализм, застенчивость или отсутствие бурного темперамента, сказать трудно. Но факт остается фактом - я, в представлении моих приятелей, являлся тюфяком, размазней, мямлей и, самое скверное, страдальцем девственником.

Справедливости ради, надо заметить, что они по-своему, порой весьма бесцеремонно, старались помочь мне в этой деликатной проблеме. Тащили на мальчишники, натравливали на меня распущенных девиц с блудливыми руками. От их объятий и грубых прикосновений я еще больше уходил в себя, сжимался словно мимоза, уж простите мне столь изысканное и, наверное, не совсем уместное сравнение.

На территории нашего кампуса находился стоматологический кабинет. Там трудилась некая Лора, девушка весьма сердечная и любвеобильная. Что называется "свой парень в юбке", готовая поделиться с друзьями всем, что имела. А имела она немало, объемистую грудь, широкие бедра, ноги с крепкими икрами, и еще то, о чем счастливчики, отмеченные ее вниманием, говорили намеками.

Вероятно, Лору не пришлось долго уговаривать. Друзья подхватили меня под руки и, несмотря на мое сопротивление, приволокли к зубоврачебному кабинету. Белые стены, запах лекарств, вид стоматологического кресла с бормашиной и лоток с современными орудиями пыток, породили во мне подневольный страх. Некое болезненное дежавю пережитого в детстве., когда рассеянная врачиха, тоже весьма внушительных размеров, по ошибке пыталась выдернуть у меня, совершенно здоровый и крепкий зуб.

Пробормотав слова извинения, я попытался было сбежать, но Лора сильными руками зубного хирурга уложила меня в кресло. Она включила бормашину, чтобы создать видимость рабочей обстановки и визг мотора вызвал у меня приступ дурноты. Словно в запотевшем мутном зеркале я увидел, как Лора скинула халат. Оставшись нагишом, она склонилась надо мной, ее большие белые груди, эти два мясистых плода почти касались моего лица. Лора схватила меня за джинсы и сказала:

"Ну-ка, малыш, показывай, что там у тебя"

Это была знакомая роковая фраза из детства, из того самого стоматологического кабинета, о котором я уже упоминал. Надо полагать, она меня и доконала. Мне вдруг показалось, что груди Лоры увеличились в размере, будто надувные шары и потом стали расплываться, теряя форму. В глазах потемнело.

Очнулся я в том же зубоврачебном кресле, Лора била меня по щекам, и, по-моему, гораздо сильнее, чем это требовала инструкции по оказанию первой помощи. Трое моих друзей, ожидавших результата свидания за дверью, поспешили на выручку и оттащили свою подругу. Она прямо-таки кипела от негодования, лягалась и ругалась непечатными словами.

Прижимая к носу ватку с нашатырным спиртом, я покинул кабинет. Обморок прошел без последствий, если не считать, что ко мне надолго прилепилось прозвище Святой Антоний. Лора быстро утешилась с моими приятелями и потом, по слухам, часто с гордостью рассказывала, как один молоденький студент, очутившийся в ней в пикантной ситуации, так поразился мощью ее сексуального обаяния, что даже потерял сознание в порыве страсти. Произошло все это на первом курсе, но даже и теперь я испытывал досадную робость перед женщинами с пышными формами. Поэтому флирт с фрау Мартой имел особое значение, а его успех стал бы и победой над унизительным комплексом.

Я поднял решетчатую раму и выглянул наружу. Из окна открывался вид на парк. Запущенный, полуразрушенный, заросший кустарником, он все еще сохранял свой величественный облик. Высохший каскад фонтанов с остатками мраморной облицовки, обелиск с бронзовым орлом и двумя пушками у пьедестала, невольно вызывали грустные мысли о героике прошедших времен, словно о прочитанной в детстве красивой сказке, в которую уже давно перестал верить.

На дорожке появилась малышка Трудхен. Она шла из замка и, несмотря на "военное положение", объявленное дядюшкой Максом, пребывала в беззаботном настроении. По временам она подскакивала, размахивала руками и, наверное, напевала, хотя голоса не было слышно. Я залюбовался чуть угловатой, подростковой грацией ее движений, проявляющейся у представительниц женского пола, когда они уверенны, что их никто не видит. Она уже доскакала до конца аллеи, и тут ей навстречу вышел здоровенный рыжий парень.

"Неужели у фройлейн Трудхен свидание? - подумал я. - Не такой она уж невинный ребенок, какой кажется на первый взгляд".

Они пошли рядом вглубь парка, и, судя по жестикуляции, весьма эмоционально беседовали. Глядя им вслед, я ощутил неприятное чувство, нечто вроде досады.

"Но какое мне дело, в кого влюблена крошка Трудхен? - Убеждал я себя, - и какая разница, кто держит девчонку за руку?"

Наверное, всему виной была та волнующая сцена в купальне, случайно увиденная мной, где, пусть и визуально, я был как бы участником. Возможно, и успех глянцевых журналов у обывателей кроется в этой иллюзорной приобщенности к частной жизни медийных особей. Некий суррогат свецкости, сродни генномодифицированным продуктам в сетевых супермаркетах. Я снова лег на кровать, взял томик Светония и попытался вникнуть в хитросплетения интриг и заговоров времен Нерона. Незаметно я задремал и проснулся только от звука гонга, призывающего на вечернюю трапезу.

- Заглянул к вам в комнату, - сказал мне за ужином дядюшка Макс, - Хотел кое-что обсудить, но вы спали, прикрывшись книгой.

- Я совсем не спал. Просто обдумывал текст с закрытыми глазами. Латинские тексты требуют глубокого осмысления.

- А что за книга?

- "Двенадцать Цезарей", Светоний.

- Целая дюжина. Я всегда думал, что Цезарь был один. Хотя вы - человек образованной, вам, конечно, виднее. Светоний, говорите? Надо полагать, иностранец? Я больше люблю наших писателей, Лессинга, например, или Шиллера.

- Превосходные авторы.

- Да, прочитаешь десяток страниц и тоже засыпаешь, как убитый, без всяких там таблеток.

Мы сидели в столовой. За высокими окнами стало смеркаться, и озабоченность дядюшки Макса, соответственно начала возрастать.

- Ночка предстоит беспокойная, - вздохнул управляющий, - Давайте еще раз проверим диспозицию. Я с ружьем охраняю внутренние покои. Вы, господин доктор, внешнюю территорию и подходы к замку. Сам бы охотно занял этот ответственный пост, но у меня ревматизм, и вредна ночная прохлада. Теперь надо подумать о вашем вооружении. Готов предложить свое ружье, но вы, кажется, не охотник?

- Позаимствую на время у моего друга Железного Карла его алебарду.

- Главное - плотно поужинать. Кушайте, кушайте, господа, - Марта все время подкладывала мне лакомые кусочки и все время подмигивала. - Молодые люди должны хорошо питаться.

- Что у вас с глазом, фрау Марта? - спросил управляющий.

- Ничего. Возможно, комар укусил.

- Нет, это у вас на нервной почве, - возразил управляющий. - Положение, конечно, серьезное, но не надо так переживать, вы под надежной защитой и будете спокойно спать в своей постели.

- А я? Что станет со мной? - спросила крошка Трудхен. - Я переночую у тебя, тетя Марта?

- Нет-нет, - поспешно ответила повариха, - отправляйся, пока совсем не стемнело, к себе домой.

- Верно, - кивнул управляющий, - там ты будешь в большей безопасности, ведь у тебя в доме нет антикварных ценностей. Молодой человек тебя проводит. А, мы останемся здесь. Старые стены не подведут. На своем веку они выдержали не одну осаду.

Мы с Трудхен вышли из замка. Уже начало смеркаться, похолодало, со стороны леса наползала темная туча. Мне показалось, что девушка очень нервничает и все время принимается ко мне плечом.

"Бедняжка, - подумал я, - похоже, она очень боится злоумышленников, которых не существует в природе"

Я взял девушку за руку, у меня даже появилось желание открыть правду Трудхен. Но тогда уже завтра об этом узнала бы тетушка Марта, а затем и управляющий. Сейчас, когда мой, в общем-то невинный, поступок потянул за собой цепочку последствий, сознаться в нем стало бы равносильно моральному самоубийству.

- Какая тишина, запустение, и какое очарование прошлого, - сказал я, - Начинаешь понимать художников, так любивших изображать руины.

- Когда я была маленькая, здесь постоянно проживал барон. Было много гостей с детьми, много прислуги, коровы на ферме, охотничьи собаки, автомобили.

- Автомобили конечно, хорошо. Но я подумал о тех временах, когда еще ездили в каретах. Представляешь, подъезжают к замку экипажи, из них выходят кавалеры в камзолах и напудренных париках, дамы в парчовых кринолинах. Окна замка горят желтым светом от восковых свечей, а музыканты на балконах, уже надувая щеки, трубят в валторны и рожки. Кавалеры приглашают дам на менуэт. Начинается бал. Красота! Это тебе не обезьяньи прыжки на дискотеке.

- Вы бываете на дискотеках? Я думала профессора не ходят тусоваться.

- Верно, профессора народ консервативный. Они обычно посещают филармонию, слушают классику.

- А у вас есть девушка?

- Какая?

- Та, с которой вы ходите в эту самую филармонию, в кого влюблены?

- Я редко хожу на концерты и влюблен я только в одну особу, не очень правда молодую.

- В тетю Марту?

Ее вопрос слегка меня смутил. Эта девочка - подросток, похоже, уже обладала женской проницательностью. Вот из таких остроглазых и вырастают шустрые дамочки, которые знают все о всех и везде суют свой нос

- Мою любовь зовут История. Древние греки величали ее Клио. Слышала о такой?

- Вы все шутите, господин доктор?

- Нисколько. Ты даже не представляешь, какое волнение, даже страсть испытывает археолог, когда расчищая слой за слоем землю, вдруг обнаруживает...

- Золотые монеты? - пошептала Трудхен, сладко зажмурившись.

- Нечто более интересное. Он обнаруживает пролежавший в земле сотни лет скелет.

- Фу, какая гадость, - сморщила нос девушка, - не люблю мертвецов. Что в них интересного?

- По содержанию захоронений можно узнать, как жили наши далекие предки, какому сословию принадлежали, каким богам поклонялись, какими ремеслами обладали, и даже от каких болезней или боевых ранений погибли.

- У нас в склепе, под часовней, полным-полно скелетов. Вы тоже будете их исследовать?

- Нет, меня интересует только Бедная Тереза. Время, когда она жила, ну и кое-что из принадлежащих ей предметов.

- Пояс верности, - хихикнула Трудхен. - Я слышала ваш разговор с дядюшкой Максом.

- Нехорошо подслушивать взрослые разговоры. Но если тебя интересует история - почаще заглядывай в учебник. Скажи, когда началась Вторая Пуническая война?

- Вы разговариваете со мной как с ребенком, а я уже совсем взрослая.

- Я сегодня, разумеется, совершенно случайно, видел одну совсем взрослую девицу в обществе мужчины рыжей масти. Надо полагать, с женихом, или, как теперь говорят, бой-френдом.

Трудхен замедлила шаг и замолчала, что с ней случалось не часто. Похоже, в своих предположениях я попал в цель и, кажется, это уязвило ее самолюбие.

"Ничего, - подумал я, - пусть почувствует на себе, какое это удовольствие, когда посторонние суют нос в твои личные дела"

- Вы видели меня с кузнецом Петером?

- Не знаю, кузнец он или нет, молота у него в руках как будто не было.

- Он вовсе не жених. То есть он-то не прочь жениться и готов ждать моего совершеннолетия, даже к тете Марте подкатывал, чтобы она за него словечко замолвила. Мне он не нравится. От него всегда дымом пахнет и сажей он перемазан, как трубочист.

- Надо с уважением относиться к чужим чувствам, тем более, если человек в тебя влюблен.

- Это Петер-то? Он жутко хитрый и если влюблен, то не в меня, а в мой дом и мое приданное. Мне большой участок земли от родителей остался. Его сейчас опекуны сдают в аренду то ли туркам, то ли китайцам. Они там овощи выращивают. Вы, наверное, считаете, что если я такая тощая, в конопушках и рот у меня до ушей, так я должна вешаться на первого попавшегося парня? - спросила она с горечью, - Даже не знаю в кого я такая уродилась. Мать у меня была настоящая красавица и у тети Марты фигура, что надо. Немного полновата конечно.

- Да уж ее худышкой не назовешь. Типичная барочная женщина.

- Что вы такое говорите? Она конечно влюбчивая, но не порочная.

- Я сказал барочная. Барокко - стилевое направление в искусстве эпохи абсолютизма. тогда особенно ценилась пышность форм.

- Ну конечно, мужчины только на это и обращают внимание, - она снова вздохнула, - А вот и мой дом.

Домик походил на те, что изображают на рождественских открытках. Маленький, беленький, с красной черепичной крышей и высокой трубой, окруженный кустами дикой розы. Я подумал, что подозрения девушки в корыстных поползновениях Петера, не лишены основания. Будь я кузнецом в таком глухом месте, как поместье барона Колькопфа, то, пожалуй, тоже польстился на это гнездышко.

- Спасибо, что проводили, господин доктор, - она улыбнулась, сделав легкий книксен. - Вы очень любезный кавалер.

- В таких случаях любезного кавалера приглашают на чашку кофе.

- У меня в доме нет ни кофе, ни даже хлебной корки. Я ведь целый день провожу в замке, а здесь только ночую. А вы еще долго у нас пробудете?

- Нет. Возможно неделю, от силы две.

- Жаль. Правда скоро начнется учебный год, и я перееду в город. Все девчонки будут хвастаться, рассказывать, как прекрасно провели каникулы. Как с родителями летали в Испанию, на Кипр, или даже в Тайланд. Начнут показывать фотографии, шептаться о курортных знакомствах с парнями. А мне ни рассказать, ни показать нечего. Я все лето проторчала в замке и общалась только с теткой, дядюшкой Максом и бегала наперегонки с Рексом, собакой кузнеца Петера. Разве не обидно?

Ее переживания были мне понятны. Я тоже вырос в небогатой семье. То, что считалось предметами роскоши в нашем подростковом понимании: мотороллер, магнитофон и даже новый костюм к началу учебного года - было мне недоступно. Частенько приходилось донашивать старый, тщательно вычищенный от пятен и отутюженный матушкой.

Не было тогда для меня большего врага, чем мода. Она внезапно налетала неизвестно откуда, как смерч, как цунами, лишая последнего достояния. Тебе уже невозможно становилось высунуть нос из дома, поскольку твои башмаки или брюки оказывались непристойно старомодными и непригодными для носки. Ты в момент становился парией, оборванцем, человеком десятого сорта. К твоему мнению уже не прислушивались, шуткам не смеялись, а о внимании девочек не стоило даже мечтать - они просто тебя не видели, как дальтоник не видит красный цвет.

- Не стоит так огорчаться, - сказал я. - У тебя есть перспектива. Не столь отдаленное будущее, когда ты сможешь распоряжаться своим временем и деньгами, а пока...

- А пока хорошо учись, будь доброй и честной девочкой, - перебила меня Трудхен. - А как? Снова врать одноклассникам, изворачиваться. В прошлом году я соврала, что ездила к родственникам в Гренландию и потому не загорела. Что охотилась там на овцебыков и северных оленей. Что в меня влюбился настоящий индеец, сын вождя племени, в мокасинах и перьях. А что я скажу теперь?

- Врать, конечно, нехорошо, но иногда приходится, - вздохнул я. - В таком случае во всякой лжи должна бать хоть крупица правды. Тогда она выглядит убедительнее. Даже не знаю, что тебе посоветовать? Скажи, к примеру, что в замок приехала группа археологов и ты помогала им в раскопках склепа под часовней. Что нашла там карту спрятанных тамплиерами сокровищ, но это страшная тайна.

- А что, такое, пожалуй, прокатит. Как вы сказали? Тамплиеры?

- Самый богатый и могущественный рыцарский орден. Их еще называют Храмовники. Все это можно прочитать в учебнике. Орден был разгромлен королем Филиппом четвертым, а гроссмейстер ордена де Мале сожжен на костре.

- А у вас есть фотка?

- Де Мале? В то время не существовало фотографии.

- Нет вашей.

- Не люблю сниматься.

Я тут же поймал себя на мысли, что использовал расхожую фразу тех, кто считает свою физиономию более удачной, чем она получается на фотографии. В утешение для этих людей придуман специальный термин "не фотогеничен".

- Впрочем, кажется, есть, - вспомнил я.

После защиты диплома я специально зашел в ателье и снялся в мантии и академической шапочке. Я заказал тогда дюжину карточек, чтобы отослать матери и своим провинциальным родственникам. Но две остались и я показал одну девушке.

- Ух-ты! Какой вы здесь важный.

"Лучше бы она сказала симпатичный" - подумал я и пояснил:

- Тут я без очков и чуть моложе. Хотя, с моей точки зрения, фотография в отличие от живописи не способна полностью отразить характер и внутренний мир человека.

- По-моему очень даже отразила. Вы бы не могли ее мне подарить? Ну, пожалуйста.

- Хорошо, возьми. Только зачем она тебе?

- Должна же я чем-то доказать, что участвовала в научных раскопках? Я покажу фотографию девчонкам и еще скажу, что вы мой парень. Здорово! Верно? Вы же сами сказали: "Во всякой лжи должна быть крупица правды". Мы же гуляли с вами по парку. Вы держали меня за руку. Но, главное, Саманта, увянет от зависти. Она первая красавица школы. За ней все мальчишки бегают, - Трудхен вздохнула. - Но профессора ей все равно не подцепить.

Погода окончательно испортилась. Похоже, собиралась гроза. Со стороны леса повеяло холодом.

- Мне пора в замок. Дядюшка Макс уже, наверное, обеспокоен отсутствием своего гарнизона. Спокойной ночи, Трудхен.

- Подождите, а подписать фотографию? Кто мне поверит на слово.

- Что писать? Говори быстрее.

- Разве вы никогда не дарили фотографии девушкам?

- Честно говоря, не доводилось.

- Значит так, - она на секунду задумалась. - "Дорогой Трудхен от всего сердца с нежностью и страстной любовью на добрую, вечную память"

- А "страстная любовь" обязательна?

- Конечно.

Я подписал фотографию. Трудхен, как зверек схватила свою добычу и скрылась за дверью.

Глава шестая

Я вернулся в замок. Дядюшка Макс уже расхаживал по коридору с ружьем в руках.

- Ну, наконец-то вы пришли, господин доктор. Я уже начал беспокоиться.

- Что со мной сделается? Просто задержался с крошкой Трудхен. Вы же знаете, какая она болтушка.

- Случиться может всякое. Подкрадутся из кустов и стукнут кирпичом по голове или бейсбольной битой. Мне начальник полиции рассказывал, что по статистике продажа бейсбольных бит за последние годы возросла в четыре раза. В основном, конечно, в странах восточной Европы. Но, заметьте, число клубов не увеличилось. Вот и подумайте своей головой, пока она у вас на плечах, о чем это говорит. Очень опасный симптом, - поднял палец управляющий.

- Верно, верно, - поддержала разговор Марта. - В прежние времена посторонние не решались сунуться в замок. Приведений боялись. Теперь осмелели. Даже подростки на старом кладбище по ночам сосиски на костре жарят. Разве можно хорошо прожарить сосиски на костре?

- По-моему это не смелость, а беспечность. Проще говоря, возрастная глупость, - возразил управляющий, - А всему причиной - телевидение. Каждый день показывают вампиров, Франкенштейнов, оборотней. Молодежь воображает, что эти уважаемые господа существуют только в павильонах Голливуда. Они думают, это детские сказки. Если бы они хотя бы раз встретились с настоящим привидением, то тут же напустили в штаны и дорогу сюда забыли.

Слушая дядюшку Макса, я вспомнил свои отроческие годы, когда ездил на каникулы в скаутский лагерь. Ночью с приятелями, обмотавшись простыней, будто саваном и вымазав лицо мелом, мы пролезали в палатки к девчонкам. Не уверен, что после наших налетов они стирали свои трусики, но визга было много.

- Разве здесь, в замке, кроме Бедной Терезы есть еще фантомы? - спросил я.

- Я думаю, их здесь наберется с десяток, - поддержала разговор Марта. - А в самом склепе целое войско. Не дай бог попасть туда после полуночи и особенно в полнолуние. Мигом затащат в преисподнюю. Главным у них старый барон Колькопф Чернобородый. Правда он редко покидает свою могилу. Те, кто с ним ненароком встречался, рассказывают, что он заносчив, груб, да и красавцем его не назовешь. Как, впрочем, и всех баронов Колькопфов. Они смуглые, губастые, а носы как клювы у филинов. Вот потому они и женились на красавицах, и обязательно на блондинках. Только все зря.

- Почему зря, - не понял я, - ведь род баронов не пресекся и существует до сих пор?

- В том смысле, что дети у них все равно рождались смуглые и крючконосые, как сычи, - Марта осторожно оглянулась, - Говорят, что во время Крестового похода, где-то там в Палестине барон продал душу дьяволу ради денег.

- Что верно, то верно. Золото к нему так и липло, - кивнул дядюшка Макс, - а вот всем окружающим, особенно женщинам, он приносил одни страдания. Все они умерли не своей смертью.

- Но теперешний хозяин замка милейший человек, - возразил я, - благотворитель, коллекционер и издатель либеральной газеты.

- В том-то и дело, что наш хозяин - блондин, точнее рыжий, глаза у него голубые и нос, пусть не совсем прямой, но не такой крючок как у его предков, - пояснил дядюшка Макс.

- Вот уж не думал, что величина и форма носа способны влиять на характер и поступки, - улыбнулся я. - Хотя, если внимательно почитать старика Фрейда, наверняка найдется тому объяснение.

- Тут и объяснять нечего, - сказала Марта. - Прежняя баронесса, мать нынешнего барона, наставила рога мужу. А раз ее сын других кровей, то и заклятье перестало действовать. Наш хозяин в замке бывать не любит. Собирается его продать. Чувствует, что это не его родовое гнездо. И мадам Лебель крутит бароном, как собака хвостом, изменяет налево и направо. Разве чистокровный барон Колькопф стерпел бы такое? Давно бы отравил мадам и отправил на тот свет всех ее любовников.

- Стыдно прислуге судачить о господах, у которых служишь, - упрекнул повариху управляющий, - отправляйтесь лучше свою комнату. Дверь покрепче закройте, да и окно тоже.

- Я люблю спать с открытым окном. У меня кровь горячая. Мне всегда жарко.

- Знаю я вашу давнюю привычку. И не я один, - усмехнулся дядюшка Макс.

- Что вы такое знаете? Возводите напраслину на порядочную женщину, да еще при молодом человеке.

- Хочу только предупредить вас, фрау Марта, об опасности. Ведь в окно может влезть и посторонний.

- В средние века некоторые распущенные господа забирались таким же образом в спальни городских красоток и прикинувшись дьяволом без труда овладевали испуганными женщинами, - поддержал я разговор. - Правда иных ловкачей хватала городская стража. Их предавали суду инквизиции и сжигали на костре, на центральной площади.

- Какая жестокость - вздохнула повариха, потупив глаза. - Ведь молодые люди совершали свои безумства ради любви.

- Пора приступить к охране замка, - тоже вздохнул дядюшка Макс. - Я на внутренний обход, а вы, господин доктор, на территорию парка. Не забудьте, Марта, закрыть за доктором дверь.

Управляющий, взяв ружье, направился на галерею, а я поднялся к себе за алебардой, которая оказалась довольно увесистой. Но следовало соблюдать правила игры. Я посмотрел на себя в зеркало. В куртке и шлеме я больше походил на байкера, чем на рыцаря, да и плечи были у меня узковаты. Мне даже показалось, что старый барон презрительно ухмыляется, глядя на меня с гобелена.

Марта ждала у дверей со связкой ключей. При моем появлении в боевом снаряжении она тихо охнула.

- Не пугайтесь. Это всего лишь я, а не тень барона Колькопфа, вышедшая из могилы.

- Фу, я ужасно боюсь мертвецов из склепа, - поморщилась повариха, - они серые и холодные, будто мороженая треска.

- А я совсем не холодный. Послушайте, как бьется мое горячее сердце, - я взял ее руку и сунул себе под куртку.

- Вы большой проказник, господин доктор, - ответила она, но руку отняла не сразу, - сегодня свежо, и по радио обещали осадки. Вы не слишком легко одеты?

- Нет. Один шлем весит килограмм шесть. К тому же настоящий рыцарь не боится ни холода, ни огнедышащих драконов. Его может погубить только равнодушие прекрасной дамы.

Я вышел из дверей замка. Было, действительно прохладно. Обнаженные фигуры садовых скульптур, освещенные луной, казалось, зябли на осеннем ветру. Темный силуэт леса почти сливался с надвигающейся свинцовой тучей. Мне предстояло малоприятное дежурство. Правда, у меня имелся собственный рецепт, как по возможности скоротать время. Я пользовался им давно, еще будучи студентом. Садился в автобус и ехал до последней остановки. Человек при движении иначе ощущает ход времени. Здесь, конечно отсутствовал общественный транспорт и меня не оставалось иной возможности, как воспользоваться собственными ногами. Я решил обходить замок по кругу до тех пор, пока не погаснет последняя звезда.

Мне уже удалось сделать полный круг, когда по шлему ударили первые капли дождя. Небо полностью затянуло тучами и среди них по временам выплывало мутное пятно луны. Где то совсем близко ударила молния и раздался гром. Я добежал до главного входа в замок, влетел на мокрое крыльцо, но двери были накрепко заперты. Вода с крыши уже лила сплошным потоком. Я снова пошел вдоль фасада замка, стараясь прижиматься к стене. Между тем гроза усиливалась. Молнии ослепительными трещинами разбегались по черному небу, и удары грома становились все ближе. Я уже промок насквозь. Сухой оставалась только голова, но вся вода со шлема, стекала за ворот куртки холодными струями. Тут я заметил, что на одном из окон первого этажа решетчатая рама приподнята.

"Комната фрау Марты, - догадался я, - Можно попросить ее выкинуть ключи от парадного входа и провести остаток ночи под крышей и в тепле"

Кричать и будить повариху я не решился, опасаясь, что меня услышит дядюшка Макс. Разумнее было, не поднимая шума, добраться до окна и тихонько позвать ее. Окно располагалось довольно высоко над фундаментом, сложенным из грубо обработанного гранита. Первая попытка оказалась неудачной. Ноги скользили на мокрых камнях. Я вспомнил, что спортсмены при прыжках в высоту используют шест, как опору. Ухватившись покрепче за алебарду я попробовал совершить нечто подобное. Маневр я выполнил неловко, но все же мне удалось закрепиться на верхней кромке фундамента и сунуть голову в проем окна. Тут же вспыхнул свет. Я едва не столкнулся с Мартой. Точнее с ее головой в розовом чепце, которая словно огромный бутон, внезапно появилась среди горшков с геранью.

- Вы, господин доктор? - спокойно спросила она, будто мы сидели за чайным столом, а не находились как бы в разных климатических зонах. Она - в умеренно-теплой, а я - в холодной и дождливой. - Скверная погода, не правда ли?

- Хуже не бывает. Промок и промерз до костей.

Повариха сдвинула цветочные горшки в сторону. Потом ухватила меня за плечи и с непостижимой легкостью выдернула из водной стихии вместе с алебардой.

Не удержавшись на ногах, я грохнулся на пол спальни головой вниз. К счастью шлем железного Карла защитил от травмы, но я некоторое время ничего не слышал кроме звона в ушах. Когда я, наконец, пришел в себя и смог повернуться на спину, то увидел в вышине голубое небо и упитанных кудрявых амуров порхающих в облаках.

Разумеется, это не было видением или болезненной галлюцинацией, вызванной неудачным падением, а роспись в стиле рококо на потолке в спальне Марты. В том же стиле оказалась и мебель, возможно творение мастерской самого Буля. Превосходный инкрустированный комод с множеством ящиков, два кресла на гнутых ножках и изящная консоль. На ней стояли фарфоровые статуэтки, изображающие жеманных пастушек и сельских музыкантов. Широкая резная кровать с горой подушек занимала почти треть комнаты, а на стене, в ее изголовье, висело простое деревянное распятие, почерневшее от времени.

- Это ваша спальня? - удивился я. - Вы живете в большей роскоши, чем иные родовитые господа.

- Я, конечно, всего лишь повариха, - с некоторой обидой отозвалась Марта из-под перины, куда она уже успела забраться, - но тружусь целый день у плиты и имею не меньше прав на удобство, чем иные вертихвостки.

- Вы случаем не марксистка? В принципе я всегда готов уважать чужие убеждения. Особенно монархистов. Вы спросите почему? Пусть монархи-тираны, деспоты и самодуры, но все же после себя они оставляли храмы, дворцы, общественные бани, театры. На них работали сотни портных, краснодеревщиков, художников и архитекторов. Что бы мы, историки и искусствоведы, изучали, о чем писали статьи, каким образом защищали диссертации, если бы не было королей, курфюрстов и герцогов?

- Нет, я не марксистка. Эта спальня не моя собственность. Она принадлежала покойной баронессе, матери нынешнего барона, а до того - его бабушке. Все они были весьма достойные дамы, даже любовницы баронов, не то, что нынешняя. Я не сплетница, но подобной неряхи еще в жизни не встречала.

Я все не мог согреться. С моей одежды и кроссовок натекла грязная лужа прямо на великолепный наборный паркет.

- Кажется, я тоже насвинячил немного, - смутился я. - У вас не найдется тряпки? Я сейчас же все подотру.

- Боже мой! Да вы сами, господин доктор, как мокрая тряпка. Немедленно все снимайте. Не хватало вам еще свалиться с простудой. Если вам неловко, то я потушу свет.

Сбросив куртку, рубашку, брюки я остался в одних мокрых трусах, не решаясь их снять. Повариха выключила свет, но вспышки молний поминутно ярко освещали комнату.

- К сожалению, у меня в доме нет мужских вещей. После смерти мужа я все отнесла в церковь, даже белье. Могу предложить свои панталоны, но, боюсь, они будут вам великоваты, - она хихикнула, - Вы такой худенький и у вас так трогательно торчат лопатки. Раздевайтесь. Не обращайте на меня внимания. Я настолько хорошо воспитана, что просто не замечаю ничего неприличного.

"Ничего не замечает? Однако увидела мои лопатки", - подумал я и, повернувшись к стене, стянул мокрые трусы.

- Вы разделись, господин доктор? - спросила фрау Марта.

Она лежала в постели, накрывшись с головой и ее могучие рельефные формы, под голубой периной, напоминали рекламный плакат. Что-нибудь вроде: "Посетите горнолыжные альпийские курорты". Я быстро забрался в кровать, которая издала скрип, похожий на тихий стон и невольно подумал, что это творение искусного краснодеревщика много слышало на своем веку: вздохи влюбленных, вопли рожениц, первые крики младенцев и хрипы умирающих.

- Эта кровать хранит немало тайн, - заметил я, - особенно любовных.

- Я здесь спала только с мужем, - поспешно ответила фрау Марта, - как и подобает достойной женщине, сочетавшейся с мужчиной законным браком перед алтарем. Мой супруг был очень видный господин и весьма пунктуальный. К примеру, всегда спал справа. А вы, господин доктор, с какой стороны привыкли спать?

- В одиночестве. У меня в университете даже прозвище было "святой Антоний".

Мне, наконец, удалось унять дрожь, а главное согрелись руки и я решился коснуться фрау Марты. Она тут же откликнулась на это робкое движение и, довольно бесцеремонно убедившись, что действительно имеет дело с мужчиной, заключила меня в свои объятия. Кровать застонала, как, наверное, стонала и сто и двести лет назад. Фрау Марта вдруг затихла, потом отстранившись от меня села в постели, прикрывшись краем перины.

- Что случилось? - спросил я.

- Там, - тихо произнесла она, подняла пухлую руку и указала куда-то вверх, - Там образ Господа нашего. Не могу я лежать с посторонним мужчиной под распятием, пусть даже с таким нравственным, заслуживший прозвище "святой Антоний".

- Только-то? Я сейчас уберу распятие со стены и вы перестанете смущаться.

Забравшись на высокое изголовье кровати, я попытался снять крест. Но он оказался намертво прикреплен к стене.

- Что вы там возитесь, господин доктор? - нетерпеливо спросила повариха.

- Распятие не снимается. Дайте мне что-нибудь. Хотя бы вашу ночную рубашку. Я его прикрою.

- Но ведь Господь всевидящий.

- Вот именно. Он наверняка оценит вашу стыдливость или, даже рискну сказать, благочестие.

- Благочестие, - повторила повариха, - Вы, господин доктор, обладаете даром убеждения.

Она сняла и подала мне свою рубашку, достаточно широкую, чтобы целиком укрыть распятие. Здесь, с высоты через окно хорошо просматривался парк. Гроза продолжалась, но в тучах появились просветы, в которые по временам выныривала яркая, словно умытая, луна. Молнии еще прошивали небо, но раскаты грома заметно отставали. В этих всполохах мокрая листва, цветы, капли дождя на них, вспыхивали на мгновение множеством мелких бликов. Я невольно залюбовался этой фантастический картиной, как вдруг увидел на аллее странную фигуру, похожую на полупрозрачный голубоватый кокон. Фигура двигалась зигзагами, будто подпрыгивая.

- Фрау Марта! Взгляните, там за окном, по-моему, привидение? Возможно сама Бедная Тереза?

Повариха поднялась и, придерживая тяжелые груди, выглянула в окно:

- Этого мне только не хватало! Всегда она появляется не во время. Будто специально задалась целью портить мне жизнь. Опустим оконную раму и сделаем вид, что мы, то есть я, сплю.

- Разве она не способна проходить сквозь стены?

- Слава Богу, нет.

Мы тихо лежали, прижавшись друг к другу. Я чувствовал, что моя нечаянная подруга напряжена, да и у меня пропало желание, хотя рука продолжала осторожно скользить по ее дородному телу.

- Тетя Марта! Проснитесь, откройте окно! Двери в замок заперты, я не могу войти. Я замерзла, - послышался тонкий голосок.

- Почему Бедная Тереза называет вас тетей? - спросил я шепотом.

- Причем здесь Тереза? Это Трудхен.

- Я испугалась грозы. Мне стало страшно одной дома. Я завернулась в клеенку и прибежала к вам.

- Ну что с ней делать? Ведь не отстанет, дрянная девчонка. Да и жаль ее. Она мне все одно, как дочь. Придется вам уйти.

- Как я уйду голый?

От одной мысли, что предстоит натягивать на себя мокрую, холодную одежду у меня мурашки пролежали по спине.

- Закутайтесь в простыню, а ваши вещи я высушу, выгляжу и завтра принесу в целости и сохранности

- А дядюшка Макс? Что он скажет, встретив меня в таком виде?

- У господина управляющего всегда перед грозой разыгрывается ревматизм. Лечится он шнапсом. Сейчас, наверное, сидит в буфетной или дремлет в кресле на кухне. Идите, мой дружок. Сначала по коридору, затем налево, а там уж совсем рядом.

Я замотался простыней, надел шлем, взял алебарду и осторожно вышел в коридор. В дверях я оглянулся. Марта уже поднимала раму, низко склонившись над подоконником и вид ее широкого зада, освещенного. отраженным светом луны, стал последним аккордом в нашей незавершенной любовной элегии.

Из-за "осадного положения" замок едва освещался. Я немного поплутал в темных переходах, но, в конце концов, все же вышел на галерею, с радостью предвкушая вполне заслуженный сон. Но тут увидел впереди знакомую фигуру. Дядюшка Макс, прихрамывая, медленно двигался ко мне навстречу с поднятым ружьем. Возвращаться назад было поздно, к тому же опасно поворачиваться спиной. Оставалось одно - бежать напролом и положиться на судьбу. Я опустил забрало и бросился вперед. Управляющий вдруг посторонился, приподнял шляпу и низко поклонился. Я проскочил мимо него и уже через минуту лежал в своей постели.

Глава седьмая

Разбудил меня звук гонга, призывающий к завтраку. Я приподнялся в кровати, привычно потянулся за одеждой, обычно сложенной на стуле рядом, но обнаружил там только скомканную простыню. Воспоминания о событиях прошедшей ночи сразу вытеснили приятные мысли о яичнице с беконом и ароматном кофе.

Управляющий видел меня вчера на галерее замка. Видел в то время, когда я обязан был находиться на посту, в дозоре и значит, по законам военного положения, являлся дезертиром. К тому же дядюшка Макс, без особого умственного напряжения, мог вычислить, откуда я мчался босиком, завернутый в простыню. Самый лучший вариант для меня был провалиться сквозь землю, сбежать, исчезнуть из замка. Но мой побег все равно повлек бы за собой весьма неприятные последствия. Неизбежное, унизительное объяснение с профессором Кацем, моим научным руководителем. Я будто уже слышу его гневный фальцет: "Распутный мальчишка! Променяли святую науку на пошлую интрижку с кухаркой! Вам не только у меня на кафедре, вам в приличном обществе не место!"

Гонг прозвучал вторично.

"Ладно. Будь, что будет, - решил я, - разговора с управляющим все равно не избежать"

Поскольку моя повседневная одежда осталась у фрау Марты, я облачился в вечерний костюм и даже повязал галстук. Эта небольшая деталь придала мне мужества, как, наверное, военному человеку нашивки и шевроны и я решился спуститься вниз.

Обитателей замка я застал на кухне, за обеденным столом. Дядюшка Макс сидел в кресле скорбно, как мне показалось, склонившись над тарелкой. Фрау Марта стояла у плиты, а крошка Трудхен чистила яблоки.

- Проспали, господин доктор? Ночка была бурной, не правда ли? - поднял голову управляющий. - Вы стойко несли сторожевую службу, несмотря на непогоду. Такой грозы не помню, пожалуй, лет пять.

"Вот начинается" - подумал я, пытаясь уловить иронию в его словах.

- Мне тоже было страшно, - сказала Трудхен, - обмоталась клеенкой и побежала спать к тете Марте. Спасибо тебе, тетя. С тобой спать так спокойно. Ты такая теплая, мягкая и пахнет от тебя хорошо, как от яблочного пирога.

"А ведь это алиби" - мелькнула у меня радостная мысль.

- Ну, ты и скажешь, Трудхен, да еще при мужчинах, - порозовела повариха.

- Не смущайтесь, любезная Марта, здесь все свои, - сказал управляющий. - Я думаю, господин доктор со мной согласится. Общая опасность объединяет. Но если гроза и прошла, то возможность грабежа осталась. Вы не заметили, господин доктор, ничего подозрительного?

- Нет. Что-то вроде мелькало в окнах, но скорее всего отблески молний.

- Непогода растревожила призраков, - понизил голос дядюшка Макс. - Я сам вчера на галерее столкнулся с приведением. По-моему с бароном Колькопфом - крестоносцем.

- С тем самым, душегубом? Мужем бедной Терезы? - охнула Марта. - О, матерь Божья! Я бы, наверное, тут же померла от страха. А как он выглядел?

- Ну, как может выглядеть даже важный господин, пролежавший в могиле много сотен лет? Вид у него был не очень геройский. Худой, сутулый, в белом плаще, какие носили храмовники. Вообще-то их было, помнится, двое. Сам барон и его оруженосец с алебардой. Точь в точь как на их гербе, что выбит на стене в часовне. Они пронеслись тесно прижавшись друг к другу.

- Но на гербе тамплиеров изображены два воина на одной лошади, - подал я голос, - Господин барон Колькопф с оруженосцем тоже скакали по галерее верхом?

- Возможно, - задумался управляющий, - Я, полагаю, лошадь тоже была. Они пролетели мимо очень быстро. Я едва успел снять шляпу и поклониться, как призраки скрылись за колоннами. Только холодом повеяло.

- Сознайтесь, дядюшка Макс, вы нарочно придумали эту историю, чтобы напугать нас робких женщин? - спросила повариха. - Сколько лет живу в замке, ни разу не встречала приведение верхом на лошади.

- Я тоже, - сказала Трудхен, - а вот бедную Терезу я встречала много раз и даже разговаривала с нею. Говорила, конечно, только я.

- Разумеется. Ты известная у нас болтушка. Да и не станет такая знатная дама запросто беседовать с простолюдинкой. Это не положено по этикету.

- Вот еще, - фыркнула девушка, - простолюдинка! По-моему дядюшка Макс мы живем в демократическом обществе.

- Мы да, - вздохнул управляющий, - но уважаемая госпожа Тереза в средневековом. Она не читает современных газет, не слушает либеральной болтовни.

- Как историк, могу подтвердить, - добавил я. - Сословные правила поведения соблюдались весьма строго. Ремесленник, появившийся в людном месте в кафтане, отороченном мехом, полагавшийся купцу, мог быть задержан стражей и подвергнут наказанию. Так же и купец, нацепивший шпагу, являвшейся привилегией дворян, не избежал бы кары.

- Разумное правило, - кивнул управляющий. - К слову сказать, со дня на день приедет фрау Герта, дама из высшего общества, близкая подруга нашего хозяина, барона Колькопфа.

- И не только его, - хихикнула повариха.

- Прекратите! - управляющий стукнул ладонью по столу. - Не вынуждайте меня фрау Марта, делать вам замечание. Прислуга не должна обсуждать поведение хозяев. Кстати, наши затяжные трапезы на кухне пора заканчивать. Демократия демократией, а гости господина барона должны кушать в столовой.

- Мне здесь больше нравится, - поспешил я выразить свое мнение, как гость незнакомого мне барона Колькопфа. - Здесь как-то уютней.

- Мало ли что, - вздохнул управляющий. - Надо соблюдать этикет.

"Может быть, управляющий прав, - подумал я, - всякое сближение и дружба с обитателями замка отвлекает от работы. Особенно с крошкой Трудхен. В конце концов я приехал сюда не на отдых. Надо, собрать материал для диссертации, а я еще до сих пор не видел главного раритета - пояса бедной Терезы"

- Если говорить о приличиях, - усмехнулась фрау Марта, - то ваша распрекрасная мадам Лебель, возможно, и дама из высшего общества, но по мне бесстыдней известных особ. Те хоть не рассказывают всему свету, как они развлекаются со своими развратными клиентами. Но эта, с позволения сказать, романистка описывает все с подробностями. Срам какой!

- У писателей, у художников есть право на самовыражение, на откровенность, выходящую порой за рамки общественной морали, - осторожно заметил я. - А вы, фрау Марта, читали ее романы?

- Избави Бог! Конечно, у меня есть маленькие женские слабости, но до такого я никогда не опускалась.

- А мне нравится, как она пишет и нашим девочкам из класса тоже: "Артур обхватил мускулистыми руками трепещущие бедра Элизы, изнывающей от внезапно нахлынувшей страсти..." - процитировала крошка Трудхен.

- Замолчи сейчас же, негодница, замахнулась тряпкой повариха. Какой позор! Где ты только нахваталась этой гадости?

- Ее книги продаются в любом киоске. Вы, дорогая тетушка, будто с луны свалились. Ничего не знаете кроме ваших соусов.

- Я дала слово моей покойной сестре, твоей бедной матери, присматривать за тобой и воспитать достойной девушкой. Чтобы она не краснела за тебя, не обливалась горькими слезами там, на небесах, - Марта подняла голову и посмотрела на закопченные балки потолка, - я запрещаю тебе читать книжки мадам Лебель, кататься на мотоциклах с нечесаными, развязными парнями и сосать чупа-чупсы, портить зубы.

- И пить кока-колу в городских забегаловках, - добавил управляющий.

- Дядюшка Макс, хочу вам напомнить, - поспешил я перевести разговор в спокойное русло, - между моим научным руководителем доктором Кацем и бароном Колькопфом существует договоренность об ознакомлении меня с некоторыми раритетами, связанными с легендой о Бедной Терезе.

- Да, я в курсе. Но из-за этих форс-мажорных обстоятельств совсем забыл о цели вашего посещения. Пойдемте хоть прямо сейчас, - поднялся он с кресла.

Мы миновали полутемную столовую и направились в библиотеку. После недавнего разгрома она, стараниями фрау Марты, была приведена в относительный порядок. За стеклами высоких резных шкафов поблескивали тусклой позолотой корешки солидных томов. На дубовых тумбах так же горделиво красовались бюсты корифеев культуры. Только на одной тумбе, где ранее помещался бюст Вольтера, теперь стоял горшок с геранью.

- Извините, господин доктор, вам придется на пару минут отвернуться.

Я выполнил приказание дядюшки Макса, отошел к противоположной стене так же до самого верха заставленной высокими шкафами. Отсчитал до пятидесяти и спросил:

- Можно обернуться?

Управляющий мне не ответил, более того, его не было в библиотеке. Он исчез вникуда, как исчезает ассистентка фокусника под крышкой его волшебного ящика. Но спрятаться здесь было некуда. Разве только под стол, занимавший чуть ли не половину зала и покрытый, словно слон попоной, огромной скатертью зеленого сукна. Я встал на четвереньки и заглянул под него.

"Возможно, таким своеобразным способом управляющий дает понять, что моя просьба чрезмерна и выходит за рамки его компетенции? - подумал я - Но тогда и поездка сюда, в замок бессмысленна, а тему диссертации придется менять"

- Что вы там делаете, господин доктор? - управляющий стоял надо мной, прижимая к животу резную шкатулку, нечто вроде дорожного сундучка.

- Нечаянно уронил очки, - соврал я поднимаясь. - А где были вы? Исчезли так внезапно.

- В этом замке много тайных дверей. Вы не подумайте, что я вам не доверяю. Но я обязан точно выполнять инструкцию. Господин барон никого не подпускает к коллекции, включая мадам Лебель.

С понятным волнением я принял из рук управляющего сундучок с поясом верности. Пикантный раритет вызывал череду образов, отчасти фантастических. Но фантазия и наука всегда шли рука об руку. Профессор Кац, не раз говорил мне: "Археология без воображения суха. Если вы нашли амфору, то должны предположить, какое вино хранилось в нем, ощутить его терпкий вкус на кончике языка. Но и этого мало. Вы обязаны создать зрительный ряд в своем сознании. Представить древнего грека за столом в окружении друзей. Увидеть каким сыром он заедает вино и какой рукой обнимает юную рабыню, пока она наливает это самое вино в ритон. Без творческого подхода наша наука будет мертва, как те кости, что мы выкапываем из могильников"

Я был хорошим учеником. И, если по ходу занятий, мне попадался меч, я старался представить воина, которому он принадлежал. Если женское украшение, то красавицу минувших веков. Со временем это превратилось в привычку и я даже достиг определенных успехов. Воображение включалось автоматически, как бы исподволь. Только вот представить даму в поясе верности было не то что сложно, а как-то не деликатно. И подобный ее облик нескромно вылезал за рамки академической науки.

- Бедная Тереза была хороша собой? - спросил я.

- Еще бы! Лучшая во всей округе, а возможно, и в целом герцогстве.

- Вы разрешите мне забрать сундучок в комнату? Там мне будет удобнее работать.

- На этот счет у меня нет прямых указаний господина барона. Главное, чтобы раритет не покидал стены замка. Только уж извольте, господин доктор, дать мне расписку по всей юридической форме. Порядок - есть порядок.

Я сел за стол и написал расписку. Зазвонил телефон.

- Кто бы это мог быть? Уж не господин ли барон? Обычно он присылает телеграмму со своими распоряжениями, - дядюшка Макс поднял трубку, - Слушаю Вас. Да, замок Кольберг. Кого? Мадам Лебель? Здесь нет никакой мадам, и быть не может. Фрау Герты - тоже нет. Что значит, не валять дурака? Вы соображаете. С кем говорите? С самим управляющим. Мне наплевать, что вы звоните из Лондона, хоть из Букенгемскго дворца. Мне наплевать на вашу газету и на вас, господин Наглец!

Дядюшка Макс бросил трубку и победно глянул на меня.

- Слышали, как я его отбрил? Подай ему мадам Лебель! Он, видите ли - ответственный сотрудник. Да я такого сотрудника не взял бы подручным садовника возить в тачке навоз. Постойте. А откуда он узнал, что фрау Герта собирается посетить замок? Вчера звонили из Лиссабона, и тоже из газеты. Не нравится мне все это.

Мне не терпелось рассмотреть раритет. Однако, дядюшка Макс не спешил покидать библиотеку. Он оглянулся и сказал, понизив голос.

- Есть кое-какие обстоятельства. Я, вероятно, не имею права от вас их скрывать, - он снова оглянулся, - Одним словом, на поясе бедной Терезы лежит заклятье. А причастен к нему тот самый золотых дел мастер, что изготовил эту штуку. Некий испанец из Толедо. Точнее мариск, крещеный мавр. Но стал ли он истинным христианином - большой вопрос, поскольку занимался черной магией.

- В то время многие мавры, жившие в Испании, крестились для вида, надеясь сохранить свое имущество, а то и жизнь. Так в чем же суть заклятия? Оно дарует богатство или быть может бессмертие?

- Не то и не другое. Барон и так был несметно богат. Суть заключалась в другом - всякий посторонний, кто прикасался к поясу, лишался мужской силы. Жертвой стал юный оруженосец, возлюбленный Бедной Терезы.

- Но ведь он, насколько я помню, был обезглавлен?

- Возможно и так, а возможно и нет. По одной из версий любовник Бедной Терезы не погиб от руки барона. Во время свидания нетерпеливый юноша прикоснулся к поясу верности и лишился мужской силы. В отчаянии он нанес себе удар кинжалом в грудь, но остался жив. Он искал смерти и отправился в Крестовый поход. Проявил там чудеса храбрости, был снова ранен, попал в плен. В плену принял ислам. Снискал доверие халифа и даже дослужился до главного евнуха его гарема.

- Забавная версия.

- Забавная? - переспросил управляющий. - Пояс мой хозяин приобрел лет пять тому назад из уважения к своим предкам. Но с тех пор, конечно не сразу, начались у барона с женщинами известного рода проблемы. Прежде всего с фрау Гертой, а ведь совсем недавно он выглядел молодцом, плейбоем и ловеласом. Вот мадам и крутит им как хочет. Изменяет направо и налево. А он бедняга вынужден все терпеть.

- Скорее всего, сложности в частной жизни барона связаны с его возрастом.

- Что вы! Как можно! Ведь барон старше меня всего года на три.

Снова зазвонил телефон.

- Не нравятся мне эти звонки. Ох, не нравятся, - вздохнул управляющий.

- А вы не поднимайте трубку. Пусть трезвонит. Если никто не подходит к аппарату, значит здесь никого нет. Исчезли же вы недавно. Вот и сейчас, предположим, что вы исчезли.

- Никого нет. Остроумно, - повторил управляющий, - ни мадам Лебель, ни меня, ни вас, господин доктор. Отличная мысль! Но все же, для надежности, давайте покинем библиотеку.

Я забрал сундучок и мы на цыпочках вышли.

- Желаю продуктивно поработать. Кстати, тут у меня состоялся разговор с начальником полиции. Он сообщил, что банда вандалов, похоже, переместилась в соседний район. Я временно отменяю военное положение. Однако, будьте осторожны.

- Непременно. Обещаю запирать дверь на ключ, опускать оконную раму. А еще надевать перчатки, чтобы не касаться заколдованного пояса голыми руками, - улыбнулся я.

- Резиновые перчатки, - уточнил управляющий. - В таких деликатных ситуациях резина надежнее.

Глава восьмая

Я сразу направился в свою комнату. Хотелось в одиночестве, подобно хрестоматийному скупцу, насладиться созерцанием полученного из рук управляющего сокровища. Помня о данном дядюшке Максу обещании соблюдать осторожность, я запер дверь и опустил оконную раму. Потом сел на кровать и открыл крышку сундучка. Сразу в лицо пахнуло сложным запахом старого дерева, сухих цветов, лежалой ткани с легкой примесью мускуса, шафрана и тления. Запахом, который я про себя называл "ароматом истории".

Предметов в сундуке оказалось не так много: букетик цветов, уже совсем потерявший краски, детская крестильная рубашка, пожелтевшая от времени, несколько браслетов, сердоликовые четки, серебряный кубок грубой работы, ну и, наконец, легендарный пояс верности, завернутый в лоскут сафьяна.

В собранном виде он, по своей конструкции, напоминал обычные пляжные женские трусики-бикини, но изготовленные из позолоченной стали. Изделие украшала причудливая гравировка, бляшки из накладного золота и самоцветы. Камни располагались ассиметрично, образуя сложный рисунок чем-то похожий на астрологическую схему. Возможно, это сходство в сочетании с орнаментом в мавританском стиле и породило слухи о мистических свойствах изделия.

Все его части, то есть сам пояс и поперечная главная деталь в виде широкой скобы закреплялась в круглом замке с изображением головы Медузы Горгоны. Ее открытый в крике рот служил и замочной скважиной. Ключ лежал рядом. Однако декоративное оформления артефакта вызвало у меня сомнение в его возрасте, особенно запор. Он явно не мог принадлежать к раннему средневековью, а скорее к проторенессансу. Похоже, я имел дело со старинным предметом, собранным из деталей разных эпох. Это, конечно, снижало его историческую ценность, но не меняло задачи диссертации. О чем еще с вокзала у меня состоялся короткий разговор по телефону с профессором Кацем.

- Вы, дорогой Швильке, поймали удачу за хвост, точнее она сама приплыла вам в руки, - сказал он.

- Не без вашей помощи, - ответил я.

- Безусловно. Но главная изюминка, или как вы теперь выражаетесь, фишка вашей темы, заключается в ее пикантности. Она поднимет волну интереса в широкой публике, которая ничего не желает видеть выше пояса. Я в данном случае не имею в виду "пояс верности", - хихикнул профессор, - простите невольный каламбур. Но эта толпа невежд, как раз и формирует, так называемое, общественное мнения. А от него в значительной степени зависит финансирование и транши, на которые существует серьезная наука. Да и наша с вами деятельность, поскольку новый бюджетный год на носу.

- Значит, вы отводите моей диссертации роль некого катализатора, проще говоря, сыра в мышеловке.

- Не обижайтесь, дорогой Швильке. Ваша тема, несмотря на явный популизм, имеет некоторое научное значение. Ведь до сих пор нельзя с уверенностью сказать, что рыцари, отправляясь в крестовый поход, надевали на своих жен пояс верности. Возможно, это лишь легенда, укоренившаяся в сознании более поздних поколений. Вспомните слухи о маньяке герцоге де Риссе, убивавшим своих жен, или об отправительнице Марии Медичи. Ваши исследования, быть может, поставят точку в нашем вопросе.

Так или иначе, но в руки мне попал артефакт в отличной сохранности. Надевала его Бедная Тереза или иная знатная дама, как я уже говорил, не имело принципиального значения. Я расстелил на столе лист ватмана и принялся делать обмеры. Судя по размерам пояс, принадлежал молодой особе выше среднего роста с тонкой талией, плоским животом и рельефными крепкими ягодичными мышцами наездницы. Чтобы полностью реконструировать антропологические данные несчастной баронессы я прибегнул к помощи карандаша и на краю ватманского листа стал рисовать ее фигуру. Я подробно изобразил обнаженную девушку со стройной фигурой, небольшой грудью, ценившейся в аскетичном средневековье, и распущенными локонами. Возможно, в рисунке прочитывалось влияние творчества Боттичелли. Но это меня не смущало, поскольку его женские образы более всего соответствовали моим представлениям о прекрасной даме.

Послышался шум мотора, такой редкий тут в поместье.

"Неужели мадам Лебель уже здесь?" - подумал я, подошел к окну, поднял раму и высунулся наружу.

Нет, это не был автомобиль романистки. К главному входу подкатил на мотороллере низкорослый человек азиатской внешности, в синей униформе, желтой бейсболке и спешился у крыльца. К нему сразу же вышла фрау Марта, осторожно оглядываясь по сторонам.

"Странно. Зачем появился этот тип? - подумал я. - Он не похож ни на почтальона, ни на коммивояжера, ни даже на разносчика пиццы"

Человек засеменил на коротких ножках навстречу поварихе, поклонился, вручил узкий белый конверт, а также какую-то коробочку, завернутую в цветную фольгу и перевязанную розовой лентой. Фрау Марта снова оглянулась, спрятала посылку в широкий карман передника, а азиат, оседлав своего механического ишака, покатил прочь. На спине его униформы я заметил логотип фирмы - два лебедя со сплетенными шеями в форме сердца, заключенные в круг.

"Похоже на подарок. Уж не завела ли моя нечаянная подруга себе тайного поклонника в городе?" - я поймал себя на мысли, что совершенно не испытываю ревности, а только любопытство.

"Когда вынужден постоянно общаться с узким кругом людей, то всякое, пусть незначительное, событие, вызывает интерес. А вдруг проклятие пояса верности начало действовать и предупреждение дядюшки Макса не пустая болтовня?" - с тревогой подумал я.

Все же за обедом, а потом и за ужином я внимательно наблюдал за фрау Мартой и заметил некоторые странности. Она не принимала участия в разговорах, даже не садилась за общий стол. Большую часть времени простояла у плиты, повернувшись к нашему маленькому обществу спиной. Казалось, повариха чем-то взволнована и как бы погружена в себя. Она даже пару раз роняла сковородку, что совершенно не свойственно такой опытной работнице. А на вопрос о ее самочувствии, ответила совершенно невпопад, глядя мимо меня: "Парижане на завтрак едят круасаны вместо обычного хлеба и непременно свежие".

После ужина дядюшка Макс отозвал меня в сторону.

- Хорошо поработали? - спросил он.

- Превосходно. Еще раз благодарю за содействие.

- Вы сегодня в туфлях? А когда приехали к нам, если не ошибаюсь, были в кроссовках?

- Да, но во время грозы охраняя замок я сильно промок. Пришлось переобуться. Я нарушил дресскод?

- Избави бог. Мы живем здесь без церемоний, - он поглядел на мои ноги, - а обувь вы носите сорок второго размера.

- Точнее сорок один с половиной. Но обычно покупаю действительно сорок второй. Это имеет какое-то значение?

- Нет, конечно. Покупать ботинки исключительно ваше личное дело. Просто я хотел вам показать кое-что. Пойдемте.

Мы вышли из замка и дядюшка Макс повел меня вдоль фасада мимо цветников.

- Вот кажется это здесь. Взгляните, господин доктор.

Я посмотрел в указанном направлении и заметил на дорожке след мужской обуви, примерно сорок пятого размера, с очень сильно удлиненным носком, похожий на след рыцарского стального башмака-сабатона.

- Такое впечатление, что тут побывал средневековый воин в боевом облачении, - сказал я. - Однако это невозможно.

- Вы так думаете?

- Честное слово не знаю, что и думать. А вы хотите сказать, что мой сосед Железный Карл прогуливался здесь вечерком? - засмеялся я. - Всякому, даже самому загадочному на первый взгляд явлению есть простое объяснение. Надо только его найти. Скорее всего, это мистификация. Некое заинтересованное лицо пытается нас запугать. В средние века ловкие мошенники принимали обличия дьявола или покойников, чтобы грабить богобоязненных обывателей. Или другой пример, контрабандисты привязывают к ногам копыта, чтобы перейти границу.

- Вы хотите сказать, что злоумышленники вернулись в замок? Я звонил начальнику полиции. Он сообщил, что грабителей поймали в соседнем районе и они находятся под арестом. След оставил кто-то из своих.

- Если вы подозреваете меня, то можете обследовать мою обувь.

- Нет, нет. Если я говорю "свои", то имею в виду обитателей замка не только живых, но и мертвых.

Я снова вернулся в свою комнату, еще раз осмотрел рисунок и нашел его вполне сносным. Надо сказать, что я неплохо рисовал, что особенно ценил профессор Кац. Хотя с моей точки зрения чрезмерно эксплуатировал это качество, даже в тех случаях, когда можно было воспользоваться современной оргтехникой. Он говорил:

"Археолог должен уметь обходиться подручными средствами, поскольку не всегда есть возможность сделать фотографии. А зрительная память, воображение и твердая рука всегда при вас"

Я взял в руки карандаш и с его помощью прикрыл наготу девушки рубашкой с длинными рукавами. Затем "надел" платье с туго облегающим лифом и воротником-капюшоном. Наряжать воображаемую Бедную Терезу доставляло мне особое удовольствие. Еще с детства меня занимала разница в одежде мальчиков и девочек. Я испытывал восторженное умиление, когда видел моих сверстниц, наряженных в праздничные платья и направляющихся на воскресную мессу. Все эти юбочки, кружевные воротнички, бантики в белокурых кудрях, белые гольфы на стройных ножках вызывали неясное волнение. Сознание того, что они существа более совершенные, чем мы мальчишки. Надо сказать, что свое мнение я держал в тайне, столкнувшись с полным непониманием со стороны товарищей, имевших сестер. Я не имел сестер ни родных, ни двоюродных и это обстоятельство помогло мне сохранить ранние впечатления.

Между тем уже совсем стемнело. Я подошел к окну и поднял раму. В комнату влилась ночная прохлада. Со стороны леса наползал туман, смягчая контуры усадебных построек и дальнего леса. Пейзаж, который был таким и сто, и двести, и, быть может, пятьсот лет назад. Возможно у окна так же как я теперь стояла Тереза вслушиваясь в тишину ночи: не раздастся ли цокот копыт рыцарского коня, звон боевой сбруи?

В дверь постучали. Постучали осторожно. Казалось, звук донесся откуда - то извне. Я распахнул дверь и. высунулся в коридор. Но там никого не было. Сильный поток сквозняка вдруг подхватил листы с моими записями и разметал по комнате. Я поспешно опустил раму и стал собирать бумаги. Когда я ползал по полу на четвереньках, мне вдруг показалось, что в окно сверху кто-то заглядывает, чья-то кудлатая огромная голова. Я быстро поднялся и голова исчезла.

"Это всего лишь ветка платана, которую видно только снизу - догадался я, продолжая ощущать чье-то постороннее, враждебное присутствие. - Но, может быть, действительно существует параллельный мир, не изученный наукой. Возможно, при определенных условиях его обитатели входят в нашу жизнь, если мы исподволь нарушаем их привычное существование"

Где-то тоскливо прокричала ночная птица. Ветхий гобелен чуть колыхался от сквозняка и казалось тень пробегает по темному лицу изображенного на нем барона с хищным крючковатым носом и черной бородой.

Снова тихонько постучали. Я решительно распахнул дверь. На пороге стояла Марта и держала в руках бумажный сверток.

- Добрый вечер, господин доктор. Вот ваша одежда. Я ее выстирала и погладила.

- Точнее доброй ночи. Это вы стучали полчаса назад?

- Да, я подумала, что вы уже спите. Но потом увидела свет под дверью. Трудхен все время вертелась здесь. Едва спровадила ее домой. Мне не хотелось, чтобы она меня видела.

- Большое спасибо, - сказал я, забирая сверток, - но не стоило так беспокоиться, я бы и сам мог зайти.

- Никакого беспокойства. Мне было даже приятно, ведь я так давно не прикасалась к мужским вещам. Мой супруг, я, кажется, вам уже рассказывала, занимал солидную должность, постоянно находился на людях и всегда был у меня в полном порядке. Мундир почищен и отглажен, а уж крахмальные сорочки и галстуки...

- Да, да, - перебил я ее. - Он был весьма достойный господин. Являлся членом клуба билетофилов, любил порядок, всегда спал с левой стороны и дослужился до старшего кассира.

- Главного кассира, - уточнила она.

Я смотрел на повариху и она совсем не казалась мне такой привлекательной, как прежде. Возможно, резкий свет настольной лампы безжалостно подчеркивал ее возраст, морщинки возле глаз и губ. А возможно... - Но, я тут же отогнал от себя эти нелепые мысли.

- У вас, фрау Марта, усталый вид. Плохо спали?

- Да я почти совсем не спала. Вы же должны понять, что пережила порядочная женщина, едва не впавшая в грех. - Она сделала ударение на слове "должны".

- Но позвольте, любезная фрау Марта, ведь ничего предосудительного не произошло. Если факта измены памяти мужа не было, то не было и греха. Глухая ночь. Внезапная гроза. Промокший, озябший человек под окном. Естественно движение вашей доброй души оказать ему помощь. Я здесь вижу только акт милосердия. Мне сейчас вспоминалась одна легенда. Некого римлянина за серьезное преступление приговорили к голодной смерти. Его дочь навещала любимого отца в узилище и, не имея возможности принести пищу, кормила его грудью, как младенца. Тем самым спасла ему жизнь. И если вы согрели озябшего теплом своего нагого тела, разве вы не поступили столь же великодушно, как упомянутая мною благонравная дочь несчастного римлянина.

- Так-то оно так, но все же, - потупилась повариха.

Мне показалась забавой тема нашего разговора. Марта совсем не походила на праведницу. Я не раз видел, как подвыпивший дядюшка Макс, проходя мимо поварихи, щипал ее за мягкое место.

- Вы давно овдовели и в вашей жизни наверняка были романтические эпизоды. Трудно поверить, что местные мужчины оставляют без внимания столь соблазнительную особу. Кстати сегодня вы получил через посыльного подарок от поклонника.

- Какой подарок? - смутилась Марта, - Это всего лишь бонус, презент фирмы постоянному покупателю. Я заказываю у них стиральный порошок. Про подарок вам, конечно, наболтала Трудхен? Скверная девчонка! Но, меня другое беспокоит. Мне сегодня приснился муж. Представляете, как я себя чувствовала?

- Да, неприятно очутиться в объятиях покойника. Вы уверены, что это был именно он?

- Я своего супруга среди тысячи мужчин узнаю, - вздохнула фрау Марта, - а вот под утро, когда я забылась коротким сном, он снова привиделся.

- В постели?

- Зачем же в постели? Мне приснилось, будто я собралась на ярмарку в Брюгвилль. Там проводятся отличные ярмарки. Приезжаю на вокзал, подхожу к кассе и вижу мужа, как всегда в аккуратной форме и фуражке. Он работал в фуражке, чтобы прикрыть лысину, считал, что она его старит. Значит, я протягиваю деньги и прошу выдать билет до Брюгвилля туда и обратно. А он выдает билет в одну сторону. Стала объяснять, что мне нужен и обратный, а муж захлопнул окошко кассы.

- Так вы считаете, что этот факт имеет какой-то символический смысл?

- Конечно. Он дает понять, будто не желает видеть меня. Словно я недостойная вдова и не имею права даже жить с ним рядом в одном городе. Что вы на это скажете, господин доктор? Вы же образованный человек, учились в университете.

- Археологам приходится раскапывать могильники, извлекать скелеты. Но вот о чем думают покойники наша наука пока, сказать не может. Вам следует обратиться к специалистам в области эзотерики или экстрасенсам.

- Вот я и решила съездить в город, побеседовать с пастором и исповедоваться.

- Прекрасная мысль. Священник наверняка даст хороший совет. Только, я попрошу вас об одолжении, не называйте пастору моего имени. Скажите просто, если это так уж необходимо, некий молодой человек

- Хорошо, я так и скажу некий приятный молодой человек.

- Это даже лучше.

Марта ушла. Я запер за ней дверь, собрал артефакты, сложил в сундучок и спрятал его под кровать. Потом развернул принесенный фрау Мартой пакет с одеждой. Мои брюки, куртка и даже трусы были выстираны и отглажены, кроссовки вымыты и высушены. Я снял свой вечерний костюм и переоделся в повседневную одежду. Когда стал надевать кроссовку, почувствовал под пальцами посторонних предмет. Я засунул в нее руку и вытащил сложенный в несколько раз плотный листок бумаги. На листке значилось:

"В субботу, в тринадцатый день лунного календаря, мужчин, рожденных под знаком козерога, ждет неожиданное любовное свидание. Не упустите свой шанс. Эта Встреча может кардинально изменить вашу судьбу. Воздержитесь от финансовых расчетов и сделок с недвижимостью. Потомственный прорицатель, член всемирной ассоциации астрологов. Ван Ли Вонг - младший"

Конечно, бумажка попала в кроссовку не случайно и, судя по всему, вырезана из какого-то глянцевого журнала. А внизу уже от руки маркером было приписано:

"У охотничьего павильона утром".

"Похоже толстуха Марта не оставляет надежд завлечь меня в любовные сети, - усмехнулся я. - Но зачем прибегать к нелепым уловкам, когда можно просто пригласить меня к себе или остаться здесь на ночь? Надо объяснить ей, что мы взрослые люди, а не подростки, пишущие друг другу записки или рассказывающие вымышленные сны. Завтра же утром поговорю с ней"

Глава девятая

Проснулся я рано с головной болью. Сон был беспокойным и снились всякие нелепицы. То фрау Марта купала меня в деревянной ванне и обливала холодной водой, то я бегал нагишом по бесконечным переходам замка и барон Колькопф-Чернобородый гонялся за мной на лошади.

"Надо прогуляться до завтрака, - решил я, - немного взбодриться и привести в порядок свою больную голову. Заодно встретиться с фрау Мартой и отчитать ее за неуместную игривость"

Я выглянул в окно. Последние краски зари, как размытая акварель, таяли за дальней рощей. Стая невидимых дроздов шумно пировала в листве боярышника, роняя в траву красные ягоды, словно капли крови. Быстро одевшись, я вышел из замка и направился в сторону охотничьего павильона. Это было небольшое строение неоклассического стиля. Портик из четырех колонн и треугольный фронтон сильно пострадали от времени, но еще больше от набегов туристов. Стены и колонны покрывали их автографы и граффити. Были здесь и краткие объяснения в любви, и эмблемы футбольных клубов, и непристойные надписи, которые по содержанию почти не отличались от тех, что мы, археологи, находим при раскопках античных зданий.

Когда-то вход в павильон украшали две сидящие мраморные скульптуры Актеона и Дианы. Актеон еще кое-как сидел на постаменте в виде пня с мощными корнями. Что касается Дианы, то богиня валялась ничком на земле, выставив на обзор всем смертным мраморный зад. Некогда белый, видимо Карский, мрамор побурел и позеленел от мха. Палая мокрая листва налипла на фигуру и частично прикрывала ее наготу. Я поднял палку и стал счищать листья, надеясь обнаружить фирменный знак мастерской, обычно выбитый в малоприметном для глаз месте.

- Чем вы тут занимаетесь, господин доктор? - услышал я звонкий насмешливый голосок.

Я поднял голову и увидел малышку Трудхен, стоявшую на потрескавшемся стилобате павильона и смотревшую на меня сверху по-птичьи склонив голову.

- Вот, стараюсь частично навести порядок в вашем хозяйстве. Статуя конечно не уникальная, но имеет ценность, как образец садово-парковой скульптуры.

- А мне показалось, что вы собираетесь ставить клистир, - засмеялась Трудхен, - ведь вы же доктор.

Ее грубоватая шутка привела меня в смущение, словно она застала меня за каким-то неблаговидным занятием. Я не нашел ничего лучшего как назидательно ответить:

- Доктор - это ученая степень в разных областях науки. Не надо ее сводить только к профессии врача. Доктор в переводе с латинского означает "учитель", "наставник". Но, поскольку выпускники средневековых университетов часто занимались медицинской практикой, к примеру, Агриппа Неттесгеймский или Процелиус, понятие доктор автоматически перешло в бытовое понятие врачеватель или лекарь. Оно и бытует в простонародье до сих пор. Ты меня поняла?

- Вы меня дурочкой считаете из этого, из простонародья? Я, конечно, не такая ученая как вы, но кое-что тоже знаю.

- Ну-ка, продемонстрируй свои познания. Когда была вторая Пуническая война?

- Не помню. Зато мне известно кто бросил из окна бутылку от кока-колы в цветник. Дядюшка Макс обожает свои астры, а вот тех, кто бросает на клумбы бутылки, ненавидит и готов стрелять в них из своего дробовика

Это был, что называется, удар ниже пояса. Удар неожиданный, поскольку я считал, что с Трудхен у меня сложились вполне дружеские отношения. Эта девочка-подросток с золотистыми кудряшками, голубыми, ясными глазами, в розовом платьице, прикрывавшем до колен ее тонкие ножки в белых носочках и красных туфельках, казалась абсолютным воплощением невинности. Она сейчас походила на куклу, которая стояла в витрине маленькой кондитерской в моем родном городке. Только на кукле был надет еще кружевной передник, а в руках она держала поднос с пирожными и маленькими кофейными чашечками. Мы, мальчишки, часто забегали в кондитерскую, чтобы купить на нашу скромную наличность пакетик леденцов.

- Что ты хочешь за молчание? - напрямик спросил я. - Ведерко чупа-чупсов, билет в кино или может быть плеер? Только позволь заметить, что подобные действия в уголовном кодексе квалифицируются, как шантаж, и соответственно строго наказуемы. Я уже не говорю о том, что твое поведение очень огорчит фрау Марту.

- Какую фрау вы имеете в виду, господин доктор? Уж не ту ли даму, у которой впопыхах оставили свои штаны?

"И это она знает", с досадой подумал я и сказал с раздражением:

- Девочкам твоего возраста не следует совать свой курносый нос в дела взрослых и тем более распускать ложные слухи об уважаемых людях. И не воображай, будто я тебя боюсь. Ясно? Подумай об этом на досуге.

- Хорошо, господин доктор, я подумаю, - кротко ответила девушка, - а лучше посоветуюсь с дядюшкой Максом. У него такой богатый жизненный опыт.чик на побегушках.

Она повернулась ко мне спиной и шагнула к боковой лестнице.

- Эй, постой! - крикнул я ей вслед. - Давай поговорим.

Трудхен быстро вернулась и снова встала у колонны.

- Может быть, ты хочешь денег? Шантажист всегда требует денег, - съязвил я.

- Нет денег мне не надо. Я хочу, чтобы вы исполняли все мои желания.

- Какие? Я не волшебник и не мальчик на побегушках.

- Хорошая идея. Станьте моим слугой. Нет, лучше моим рабом.

- Ты с ума сошла? Мы, хоть и обитаем в замке, но времена средневековья давно миновали. Мы живем в цивилизованном мире, где соблюдаются права человека.

- Так я пойду, господин доктор. У меня куча дел, да и с дядюшкой Максом надо поболтать. Он уже, наверное, сидит на кухне с салфеткой за воротником и скучает.

- Хорошо, согласен на твои условия. Надеюсь, ты не заставишь меня работать в каменоломне?

- Согласны? - она радостно подпрыгнула, но тут же схватилась за лодыжку, - Ой, больно! Кажется, камень попал в туфлю. Эй, раб, сними туфлю и посмотри, что там.

Все так же, держась за колонну, Трудхен вытянула ногу, точнее протянула ее мне, как нищему подаяние. Я снял туфлю, вытряхнул попавший туда песок и снова надел на ее узкую теплую ступню.

- Теперь нормально? Больше приказаний не будет, госпожа?

- Спусти меня.

Она нагнулась, обняла меня за плечи. Я взял девушку за талию и осторожно спустил на землю.

- Поцелуйте меня, - вдруг сказала она и покраснела.

- Это невозможно, госпожа. Меня накажут плетьми и отдадут на растерзание диким зверям.

- Ну, пожалуйста.

Я наклонился и поцеловал ее в макушку.

- Так целуют детей или покойников, а не живых страстных женщин, - она отвернулась и, опустив ресницы, выпалила скороговоркой: "...Альберт в нетерпении разорвал зубами кружевную ткань пеньюара и принялся жадно целовать тугие, обнаженные груди Анетты, чувствую на губах нежный аромат ее кожи..."

- Что за бред? Где ты набралась такой пошлости?

- Это из романа мадам Лебель "Найди то, что не терял". Она самая великая писательница.

- Читала бы лучше Шиллера, - вздохнул я, - он тоже писал о любви.

Трудхен резким движением распахнула кофточку, обхватила мою голову и с силой прижала к груди. Через минуту она выпустила меня и, пока я искал в траве свалившиеся очки, скрылась за деревьями. Я только услышал, как она запела:

"Прискакал рыцарь на белом коне

И навеки похитил мое сердце

Он увез его с собой в дальние страны,

А я осталась ждать и плакать

Да петь свои печальные песни"

Я все стоял у дверей павильона, пытаясь осознать происшедшее, и, как герой любовник из романа мадам Лебель "чувствовал на губах нежный аромат ее кожи".

Говорят, что каждому, будь он урод, нищий или хронический неудачник, хотя бы раз в жизни выпадает шанс быть любимым. Надо только распознать и не упустить его. Но почему все это произошло здесь и сейчас, а не десять лет назад, в моем родном городке, под цветущими липами парка или у плотины, где мы, школьники, обычно гуляли? Случись нечто подобное тогда, я почитал бы это за великое счастье, за бесценный дар судьбы.

В моей подростковой жизни насчитывалось не так много романтических моментов. Нельзя сказать, что я был замкнут, нелюдим или неуважаем среди сверстников. Я неплохо играл в футбол, плавал, а при случае мог вставить удачное словцо. Но это все только в мужской компании. Стоило среди нас появиться особе другого пола, как я тут же терял все свои и без того скромные достоинства. Говорил невпопад, стеснялся взять "даму" под руку, помочь преодолеть ей лужу или остатки сугроба, когда мы ранней весной бродили в городском парке.

Мои товарищи, придерживая подружек за талию, шли и весело болтали. Я же плелся сзади, довольствуясь теми крохами внимания, которые все же перепадали и на мою долю, будь то рассеянная улыбка или случайное прикосновение девичьей руки. Моя обостренная весной подростковая впечатлительность превращала эти крохи в настоящие жемчужины. Подобно коллекционеру, я бережно складывал их в тайник своей памяти и называл про себя "шкатулкой прекрасных впечатлений". Попадали в мою сокровищницу разные эпизоды, порой как будто совсем незначительные. Хорошенькая дамочка, поправляющая чулок; нежный овал девичьего лица, мелькнувший в окне проходящего автобуса; силуэт обнаженной женской фигуры, словно в театре теней, случайно возникший среди ночи за занавеской чьей-то спальни.

Но множество этих картин не завязывались в единый узел ностальгических впечатлений, равнозначных чувству первой любви. Любовь пролетела мимо меня. А вот сейчас, через много лет, подобно бумерангу, кажется, вернулась назад в образе взбалмошной девчонки. Видимо в насмешку, желая напомнить о себе и почти позабытых подростковых томлениях.

"Забавная девчонка, хотя по-своему весьма мила, - подумал я, опускаюсь на каменную ступеньку, - но, как ни крути, теперь я ее раб. Что она потребует от меня в следующий раз? Заставит чистить хлев или отправит гребцом на галеры? Но как она оказалась здесь в назначенное мне в записке время? Возможно, Трудхен и подсунула мне ее, когда ночевала у своей тетки? Пожалуй, слишком запутанный ход для такой непосредственной и импульсивной девицы. Безусловно, свидание назначила повариха"

Но Марта запаздывала. С одной стороны это было хорошо - она не застала здесь племянницу и не видела произошедшего эпизода, но с другой - меня раздражало подобное разгильдяйство. Конечно, многие женщины специально опаздывают, стараясь набить себе цену. Но в данном случае ее поведение выглядело неуместным жеманством.

В павильоне послышался странный звук, будто кто-то переломил через колено сухую ветку или рухнул кусок штукатурки. Я заглянул в приоткрытую дверь, висевшую на одной петле. В павильоне было сумрачно, свет с трудом пробивался сквозь грязные стекла окон. На стенах еще кое-где сохранились облезлые до кости черепа некогда убитых на охоте копытных с развесистыми рогами. Большая часть помещения была захламлена поломанной мебелью. Под ногами хрустел мусор, валялись куски штукатурки и лепнины с проломанного потолка. На втором этаже павильона, куда вела деревянная лестница, послышались шаги.

"Вот где прячется моя подруга, - догадался я, - Однако она весьма игривая особа для своего возраста"

На перилах сидел голубь. Он не отлетел при моем приближении, а только сделал пару шагов в сторону, внимательно глядя на меня оранжевым глазом.

- Кыш, кыш! Лети к своей голубке, - взмахнул я рукой и подумал, что это удачная фраза. Вполне во вкусе поварихи и тут же ею воспользовался:

- Здесь твой голубок, прилетел к тебе на крыльях любви!

На втором этаже послышалось легкое движение. Стая сизарей, треща крыльями, рванулась в проем крыши, но подруга не откликнулась на мой призыв.

- Раз, два, три, четыре, пять я иду искать, - вспомнил я детскую игру и стал подниматься наверх.

Ступени лестницы, покрытые слоем пыли и птичьего помета, словно клавиши прогибались под ногами, но при этом издавали совсем не гармоничные звуки. Ухватившись за перила, я занес ногу, выбирая место почище и тут заметил следы, оставленные совсем недавно. Очень крупные отпечатки обуви с заостренными носками, точно такие, что показывал мне вчера папаша Макс. Холодок страха пробежал по моей спине.

"А что если Бедная Тереза решила наказать меня за дерзость? - в смятении подумал я. - за то, что я прикасался к ее вещам. Что изобразил голой, оскорбив ее стыдливость? А возможно за честь возлюбленной вступился рыцарь Бертран. И сейчас ждет меня там наверху с обнаженным мечом в руке и отрубленной окровавленной головой завернутую в полу плаща?"

Я осторожно спустился с лестницы и на цыпочках вышел из затхлого помещения на свежий воздух. Утренний туман тем временем окончательно рассеялся, небо прояснилось, над крышей охотничьего домика все еще кружила стая потревоженных голубей.

Глава десятая

- Сегодня у нас холодный завтрак, - сказал дядюшка Макс, заправляв салфетку за ворот рубашки. - Фрау Марта отпросилась в город. У нее заболели какая-то родственница. Предлагаю салат, паштет, копченый окорок. Не так плохо для тех, кто пережил голодное детство и послевоенную разруху. Ты, Лягушонок, к счастью, такого не знала.

- Не люблю запаха копченого сала, - сморщила нос Трудхен, - но, если хотите, я приготовлю яичницу с беконом?

- А для меня в твоем возрасте, - вздохнул управляющий, - не было аромата чудесней, чем аромат колбасы, но нюхал я его, пожалуй, только на Рождество. Ломтики были такими тоненькими, что через них просвечивали огни наряженной елки. Зато это приучило меня бодро переносить трудности и с оптимизмом смотреть в будущее, особенно если пропустишь рюмочку шнапса. Верно, господин доктор?

- Жизненные невзгоды заставляют ценить те скромные радости, которые преподносит нам судьба. Пожалуй, я тоже не откажусь от рюмочки. Кажется, я начинаю привыкать к жизни в замке. Сегодня даже спал под одним одеялом.

- Ну и отлично. Правда нас ждут и некоторые бытовые сложности. Впрочем, это касается только меня - управляющего. Я сегодня получил телефонограмму от господина барона. Он сообщил, что фрау Герта прибудет вечерним поездом. А светская дама в замке, да еще такая капризная, хуже, чем прокисшее вино. Так говорил мой отец. Мадам будет трапезничать в столовой, а я, как обычный лакей стоять за ее стулом. Ушли те времена, когда барон содержал целый штат прислуги. Одних поваров дюжина. А гостей собиралось столько, что приходилось приносить скамейки из часовни.

- У нас демократия. Могла бы мадам поесть на кухне и сама налить себе кофе. Сейчас даже министры и президенты запросто заходят в закусочные, едят сосиски с капустой и гамбургеры, - фыркнула Трудхен.

- Одно дело политик, другое - аристократ, - возразил управляющий. - Там пиар и демагогия, а здесь ритуал и традиции. А, если мы потеряем традиции, то станем нацией без корней, вроде американцев.

- А, если вы, дядюшка Макс, не перестанете пить с утра шнапс, то точно превратитесь в краснокожего, - засмеялась Трудхен, отодвигая бутылку.

- Вот оно современное воспитание, господин доктор. Смеет делать замечания старшим и нападать на дворянство, как анабаптистка. Может быть мадам Лебель и не настоящая аристократка, но, как близкая подруга господина барона, тоже в какой-то степени баронесса. Поэтому мне не стыдно прислуживать ей за столом.

За окном, вдалеке, послышался шум мотора.

- Это она, - поднял палец управляющий.

Мы все выбежали на крыльцо. Из-за поворота аллеи вылетел красный "Порше-кабриолет" и, буксуя на гравии, затормозил у самых ступеней. Из машины вышла высокая стройная женщина в бейсболке и темных очках. На ней был красный пиджак с эмблемой какого-то спортивного клуба и короткая юбка, вроде тех, что носят теннисистки.

- Здравствуйте, фрау Герта! - дядюшка Макс приподнял невесть откуда появившуюся на его голове шляпу, - А мы ждали вас только к вечеру.

- Да, сначала хотела ехать поездом, но потом решила добираться до замка на машине. Оно и быстрее и всякие болваны не пристают с автографами.

Она бросила бейсболку на сиденье, тряхнула головой. У нее были блестящие темные волосы короткие у затылка и низкая прямая челка. Четкие черты лица создавали бы возможно некоторое впечатление жесткости, если бы не роскошная фигура и грудь прямо таки выпирающая наружу из тесного пиджака.

- Хорошо доехали? - спросил дядюшка Макс.

- Нормально. Только последние часа два меня преследовал какой-то ублюдок и остановился только здесь на повороте к замку.

- Черный "Ситроен" с французскими номерами и скелетом на переднем стекле? - спросил управляющий.

- Возможно. Кто такой? Вы его знаете?

- Понятия не имею, - ответил дядюшка Макс. - Но этот "Ситроен" гнался и за мной. Очень подозрительное совпадение.

- Ерунда. Чистая случайность, - сказала она, - или какой-нибудь фанат - охотник за автографами. Они еще и не такие штуки вытворяют. Боже, как они мне надоели.

Среди моих, даже самых отдаленных знакомых, не было подобных женщин. В облике мадам Лебель присутствовал шик, присущий дорогим автомобилями, яхтам и предметам роскоши, выставленным в дорогих магазинах. Но у меня, как и у большинства занятых своим делом скромных обывателей, эта витрина красивой жизни не вызывали подлинного интереса. Лишь мимолетное любопытство, поскольку она существовала как бы в другой среде, словно экзотические рыбки в аквариуме. Мне нравились девушки моего круга лаборантки, студентки, общаясь с которыми чувствуешь интерес к науке, к искусству и, в конечном счете, к себе.

- Вы хотели поселиться в башне? - спросил дядюшка Макс, - но я, все же, приготовил вам комнату в итальянском павильоне для гостей, вы там уже останавливались. Вам будет очень комфортно. В павильоне есть телевизор, кондиционер, джакузи и все это в десяти, минутах от замка. А небольшая прогулка перед едой только поднимает аппетит.

- Нет, - решительно перебила его фрау Герта, - никаких телевизоров. Я буду жить на верхнем этаже башни или как она называется - донжон, кажется. Хочу вдохновиться обстановкой средневековья. Срок договора на исторический роман истекает и я не собираюсь судиться с издательством. Меня и так эти судейские обложили со всех сторон, как собаки дикого зверя.

- Как легавые прекрасную лань, - галантно уточнил дядюшка Макс. Шнапс, выпитый за завтраком, возымел свое действие, и в его речи появилась некоторая цветастость.

- Можно сказать и так, - кивнула гостья. - Покажите мне мою комнату.

- Но, дорогая госпожа Герта, - взмолился управляющий. - Там нет никаких удобств.

- Как даже ванной. Где же вы моетесь? - удивилась гостья.

- За кухней, в бывшей лакейской есть дубовая бадья, что-то вроде большой бочки. Ей, наверное, лет тысяча, - не без ехидства пояснила Трудхен, - тетя Марта разогревает на очаге, в большом медном котле, воду и мы купаемся по очереди.

- Какая прелесть! Подлинная средневековая ванна! - восхитилась фрау Герта. - Это как раз то, что мне нужно. Иногда небольшая деталь способна повлечь за собой целую цепь оригинальных сюжетных ходов. А дубовая бочка - настоящая находка. Я где-то видела такую на старинной гравюре. Там вроде бы нежилась влюбленная парочка.

- Я еще не все сказал, - потупился управляющий, - в башне нет канализации. Придется каждый раз спускаться по крутой лестнице вниз.

Фрау Герта задумалась и в некотором смятении посмотрела наверх башни.

- Ничего, - усмехнулась Трудхен, - я принесу для мадам подойник из хлева. Раньше мы держали коров, а теперь инвентарь все равно никому не нужен.

- Что ты говоришь, девочка, - смутился управляющий. - Извините, мадам, но Трудхен простодушный ребенок.

- Да, я вижу, она совсем не повзрослела с позапрошлого года. У нее только язык растет и становится все длиннее, - сказала фрау Герта сквозь зубы и обернулась ко мне. - Ну что вы торчите столбом? Возьмите из машины чемоданы и отнесите в мои апартаменты.

- Молодой человек не лакей, - возразила Трудхен, - он знаменитый профессор и такой же гость господина барона, как и вы, мадам.

- Не стоит беспокоиться, фрау Герта, я донесу ваши чемоданы, - засуетился управляющий, - Что делать? Мы уволили всех слуг за ненадобностью и обходимся, как говорится, своими силами.

Дядюшка Макс сделал движение в сторону машины, но покачнулся и ухватился за перила крыльца.

- Ни в коем случае, - быстро возразил я, - мне доставит большое удовольствие оказать незначительную услугу вашей гостье.

Я вытащил из багажника два ее огромных чемодана с пестрыми наклейками отелей и сразу понял, что переоценил свои силы. Чемоданы, хотя и снабженные колесиками, оказались тяжеленными, будто набитые булыжникам. Катить по каменному полу было мне еще по силам. Но, когда пришлось подниматься по крутой лестнице, я очень пожалел, что в свое время не занимался тяжелой атлетикой. Ступени были высокие и чемоданы, каждый раз, приходилось приподнимать.

Дядюшка Макс и фрау Герта сразу обогнали меня. Я же, уподобившись мифическому Сизифу, напрягая последние силы, тащился сзади. Не знаю, удалось ли мне завершить свой подвиг, если бы ни одно неожиданное обстоятельство, Оно и придало мне дополнительный импульс сродни морковки, привязанной перед мордой вьючного осла.

Поскольку великолепная фрау Герта поднималась впереди ступеней на пять, то я невольно видел снизу все, что скрывалось под ее короткой юбкой. Не стану даже описывать открывшуюся мне картину. У меня просто не хватит красок. Воспользуюсь фразой своего одноклассника, пойманного за ухо учительницей физкультуры, когда он подсматривал за ней в душе: "Парни я видел такое! Это было потрясно!".

Добавлю еще, что у фрау Герты на левой ягодице имелась татуировка - паук-крестовик. Брюшко паука было стилизовано под рыцарский щит, а голова под шлем. Каждый раз, преодолевая очередную ступеньку, фрау Герта поднимала ногу, напрягая мышцы, и паук делал короткий прыжок, словно хватал добычу. Как ни странно, наблюдая за прыжками паука, я почувствовал к писательнице внезапную симпатию, будто, узнав ее интимную тайну, вошел в круг ее близких друзей. Наконец мы добрались до верхнего этажа. Я уже без особого труда закатил чемоданы в комнату.

- Ну вот, фрау Герта, - тяжело вздохнул управляющий, будто он, а не я тащил неподъемный багаж, - Ваши апартаменты. Есть небольшая гостиная и спальня. Постельное белье принесет малышка Трудхен. А из достижений цивилизации, уж извините, только электричество и водопровод.

Он протянул руку и щелкнул выключателем. Вспыхнул свет. Под высоким потолком черным зигзагом метнулась в открытое окно летучая мышь.

- Какая гадость, - передернула плечами фрау Герта.

- Не волнуйтесь. Она больше не вернется. Летучие мыши не выносят присутствия человека, - успокоил ее дядюшка Макс. - Пожалуй, все. Если что понадобится - всегда к вашим услугам. Завтрак, обед и ужин вы знаете в какое время. По звуку гонга. Здесь его тоже слышно. Сегодня я не смогу угостить вас хорошим обедом. Повариха Марта внезапно уехала в город, отпросилась по неотложным делам. Могу предложить только холодные закуски и, конечно, превосходное вино на ваш вкус.

- Спасибо. Ничего не надо. Я выпила кофе в мотеле. К тому же сижу на диете. Новая американская система профессора Гольдберга. Только шпинат, сырая капуста, виски и кока-кола лайт.

- Вы сказали кока-кола? - переспросил управляющий.

- Да. Фифти-фифти. Наливают оба компонента в один бокал. Моя подруга за месяц похудела на пять килограмм. Правда печень у нее стала побаливать.

- Слушаюсь, мадам!

Управляющий опустил голову и вышел из комнаты. Я хотел последовать за ним, но фрау Герта остановила меня.

- Подождите. Я даже не поблагодарила вас за помощь. Значит вы тот самый молодой человек, о котором что-то говорил барон? Вы, кажется, историк, господин доктор?

- Да, археолог и немного искусствовед. Но я не доктор. Еще только работаю над диссертацией о материальной культуре средневековья. Хотелось как-то связать тему диссертации с легендой о Бедной Терезе. Это будет интересней и не так сухо. Хотя, конечно, ученый совет не одобряет подобные вольности.

- Меня тоже интересует эта тема. Я пишу исторический роман в духе Эжена Сю или Дрюона. Возможно, мне понадобится ваша консультация.

- Рад буду помочь. Можете располагать мною по вашему усмотрению.

- "Располагать" - хорошее слово. Его не часто приходится слышать женщине. Я участвую в феминистских движениях, получаю исповедальные письма. Многие жалуются на равнодушие, на грубость со стороны сильного пола. Похоже, вы представляете приятное исключение.

- Как историк могу утверждать, что подобные отношения существовали всегда и не только по вине мужчин. Известно, к примеру, что жена Сократа Ксантиппа, весьма скандальная особа, била его сандалией, хотя он и был олимпийский чемпион. Что касается нашего времени, то женщины приобретают все большее влияние в обществе. Они становятся активнее, экономически независимы и им принадлежит большая часть мирового капитала. Я даже думаю, что в этом есть определенная опасность - как бы человечеству не превратиться в огромный муравейник, где все подчинено служению царице-матке.

- До этого еще далеко. Пользуетесь пока своим доминирующим положением и разбивайте женские сердца.

- Сердца не мой профиль. Я больше занимаюсь разбитыми черепками.

- Не надо занижать самооценку. Старайтесь подчеркнуть свой статус интеллектуала. Следите за модой. Человек, пренебрегающий стилевыми направлениями, теряет половину своих достоинств. К примеру, оправу у очков следует сменить. Такие уже лет пять не носят. А прическу сделать покороче. У вас красивая форма лба, не стоит его закрывать, - она протянула руку и коснулась моих волос, - уверена, что злючка Трудхен к вам не равнодушна. Эти сельские девчонки всегда влюбляются в своих учителей физкультуры, в молодых священников или в городских парней, приехавших к родственникам на каникулы. Я видела ее реакцию на мою нечаянную оплошность, когда я приняла вас за лакея. Она готова была разорвать меня в клочья.

Меня смутила наблюдательность фрау Герты, но еще больше ее насмешливость, словно меня застали увлеченным игрой, совершенно не свойственной моему возрасту.

- Что вы, Трудхен еще подросток. К тому же ваша горячая поклонница и постоянно вас цитирует.

- Этого мне еще не хватало. Хотя тинэйджера меня читают. А что касается племянницы поварихи, она уже вполне половозрелая особь. Немного угловата, но через пару лет округлится, как яблочко, и станет весьма аппетитной. Кстати у нее примерно тот же возраст, как и у Терезы, когда она впервые увидела на турнире своего Бертрана. Подумайте об этом, когда пойдете к ней на свидание, - улыбнулась фрау Герта.

- Вы шутите? Но подумайте, что может быть общего между мной и какой-то полудеревенской девчонкой? Мне всегда казалось, что серьезные отношения базируются на взаимопонимании, на совпадении взглядов, на образовании.

- Согласна с вами. Но я не случайно напоминал о возрасте наших героев. Мне, как романистки, пришла в голову интересная мысль придать отношениям главных персонажей некоторые современные черты в поведении и чувствах. Это заинтересует молодежную читательскую аудиторию.

- В средние века рано взрослели и рано умирали. Наверно поэтому спешили жить. Что касается чувств, то они мало изменились. Иначе бы мы не восхищались поэзией Вийона или драматургией Шекспира. Однако я вижу мало общего Терезы с Трудхен.

- Она, безусловно, слишком простовата. А вот вы чем-то напомнили мне рыцаря Бертрана. Ладно, идите. Я и так отняла у вас много времени.

На прощание фрау Герта подала руку и мне показалось, что ее пальцы чуть дрогнули. Путь вниз по лестнице был легким. Я мчался, прыгая через две ступеньки.

"Да, фрау Герта настоящая светская дама и весьма хороша собой. Как она сказала: "Вы чем-то напомнили мне рыцаря Бертрана"".

От волнения у меня горело лицо. Я крепко потер разгоряченный лоб и уловил сложный аромат духов, оставшийся на ладони после прикосновения ее руки. В начале лестницы я столкнулся с Трудхен. Она шла нагружённая постельным бельем и улыбнулась мне поверх крахмальных простыней. Мы разошлись и я испытал неловкость, точнее чувство стыда, что так легко и малодушно отрекся от юной подруги.

Глава одиннадцатая

Дядюшку Макса я нашел на кухне. Он сидел за столом, опустив плешивую голову, а перед ним уже изрядно початая бутылка шнапса и тарелка с паштетом. Он поднял на меня красные влажные глаза и спросил:

- Ну как вам это нравится, мой дорогой доктор?

- Вы о фрау Герте? Настоящая светская дама. Она сейчас распаковывает вещи. Кстати, просила принести ей второе одеяло.

- Второе одеяло не вопрос. Даже дюжина. А вот где я возьму виски и эту проклятую...

- Кока-колу, - осторожно подсказал я.

Управляющий кивнул, отхлебнул из рюмки и бросил в рот веточку петрушки, которая не долетев до цели повисла у него на нижней губе:

- Я бездарный управляющий, никчемный камердинер, ничтожный старый слуга, которого, как шелудивого пса, пора гнать из поместья вон. Я стар и глуп и ничего не понимаю в этой новой жизни.

Впервые я видел дядюшку Макса в таком плачевном состоянии. Психологи говорят в подобных случаях - человек на грани нервного срыва.

- Успокойтесь, пожалуйста, - как можно мягче сказал я. - Ведь ничего катастрофического пока не произошло.

- В доме полно еды, в погребе превосходные старые вина, но ни одной бутылки виски и этой чертовой...

- Кока-колы, - снова подсказал я.

- Я родился здесь, в поместье. Еще ребенком бегал по кухне. Тогда столы ломились от дичи, а вина лились рекой. В замке собиралось до сотни гостей. И каких гостей! Епископов, генералов, депутатов, я уж не говорю о разных муниципальных чиновниках, но никто не пил кока-колу. У неё, видите ли, американская диета? Вся дрянь идет оттуда, с Запада, - дядюшка Макс на минутку задумался, - да и с Востока тоже. По городу, как у себя дома гуляют турки, открывают лавочки, жарят прямо на улице свой вонючий кебаб. Где наши свиные сосиски? Где вообще наша национальная гордость? Нет, мир катится в тартарары и мы катимся вместе с ним. Слава Богу, мой отец не дожил до такого позора. А что показывают по телевизору? Вы, доктор, смотрите телевизор?

121

- У меня же, в комнате, его нет, - ответил я. - Конечно, не смотрю.

- И правильно делаете. Там сплошная политическая демагогия, пошлятина и либеральная болтовня. Вы разумный молодой человек. Иногда я даже жалею, что у меня нет сына. И фрау Марта так некстати уехала. Она бы что-нибудь придумала. А я в полной растерянности, совершенно деморализован и раздавлен.

- Вам надо отдохнуть. А я съезжу в город и сделаю необходимые покупки.

- Вы съездите в город? Какая замечательная мысль! Вы меня весьма обяжете. Фрау Герта меня горько разочаровала. Но она подруга господина барона. Я обязан выполнять ее требования. Это мой долг. Иначе пострадает моя репутация. Вы понимаете, о чем я толкую, господин доктор?

- Понимаю.

- Так и решим. Вы берете Майбах и отправляетесь в город. Дорогу вы помните? Как только выезжаете на шоссе поворачиваете направо и дальше по-прямой. Будьте только осторожны на переезде через мост. Надеюсь, на сей раз ничего не произойдет. Как говорят военные, бомба не попадает два раза в одну воронку. Машина стоит у кузницы рыжего Петера. Он ее уже наверняка починил, но пусть еще раз проверит свечи и масло. Да, вот еще что, возьмите на дорожку паштета. Такого вы не купите ни в нашем городе, ни в столице.

Дядюшка Макс завернул мне изрядную порцию деликатеса и, не вставая с кресла, мановением руки, подобно Папе Римскому благословил в дорогу. Я немного поплутал по аллеям парка, пока не увидел несколько приземистых строений, прилепившихся друг к другу, как небольшое грибное семейство. Из одного строения торчала высокая труба, и шел легкий дымок. Рядом стоял Майбах. Я подошел к этому шедевру автопрома начала двадцатого века. Похоже, что его недавно помыли и снаружи и внутри. Все двери были распахнуты и стекла ярко блестели на солнце.

Честно говоря, шофер я был неважный, точнее не имел большого водительского опыта. Своей машиной я не обзавелся. Пока учился в университете, в ней не было особой нужды. Жил в кампусе, питался там же в студенческой столовой, а для поездок в город или на молодежные пикники, пользовался чужим автотранспортом в качестве пассажира. Правда, приезжая на каникулы в родной городок, я частенько гонял на машине своего двоюродного брата, на видавшим виды стареньком Фольксвагене, настолько тесном, что коленки едва не упирались в приборную доску.

Теперь, стоя у лимузина, я испытывал некоторую робость перед этим музейным экспонатом, свидетелем бурных и трагических событий прошлого. Но и отступать было поздно. Я уже дал обещание дядюшке Максу, а главное, хотел оказать любезность фрау Герте. Выглядеть в ее глазах ловким оборотистым парнем. Наверняка она узнает о моем поступке, пожмет руку и произнесет завораживающие слова: "Благодарю вас, вы такой милый и любезный молодой человек". Отворив обитую жестью дверь, я шагнул за порог кузницы. Здесь было сумрачно и дымно. В горне малиновым цветом тлели угли.

- Есть кто? - крикнул я.

Мне никто не ответил. Я прошел дальше и огляделся. Кузница, была очень старой постройки. Стены и горн выложены из грубого камня. Дощатая перегородка делила помещение на две части. Под потолком примитивная вытяжка. Две наковальни, маленькая и большая, чан с водой, в бочке с мокрыми опилками торчали по рукоятку три заготовки для кинжалов. Все это покрывал толстый слой сажи за исключением скамьи, застеленной свежей газетой. На нее я осторожно пристроился, стараясь не испачкать брюки. Из темноты вышел большой рыжий пес, лениво потянулся и лег у порога. Я хотел было выйти и поискать кузнеца во дворе, поскольку далеко он уйти не мог. Но стоило мне подняться, как пес насторожился и тихо заворчал, оскалив зубы. Зубы у него были, как у крокодила.

- Хороший песик! - обратился я к своему стражнику, снова опустившись на скамью, - Не надо сердиться. Давай рассуждать логически. Не кажется ли тебе, что охраняя меня из ложного чувства долга, ты и сам попадаешь в равное со мной положение. Лишаешь себя свободы. А на улице, между прочим, прекрасная погода. Светит солнышко, поют птички. Тебе хочется побегать, погонять ворон или даже пообщаться с особами противоположного пола. Есть ли смысл торчать здесь и охранять меня, тем более, что мы с тобой не враги, а друзья по несчастью, сокамерники. Подумай об этом своей собачьей башкой.

Пес внимательно слушал, положив голову на передние лапы и приподняв одно ухо, но при моей попытке встать снова зарычал. Я решил перекурить, полез в карман за сигаретами, наткнулся на пакет с печеночным паштетом и развернул его. Пес заинтересованно поднял голову и задвигал носом. Отломив изрядную порцию, я бросил его своему тюремщику. Подачка моментально исчезла в его широкой пасти.

Видимо, Марта действительно являлась искусным кулинаром, а может быть подобно заколдованной гусыне из сказки Гауфа, знала секрет, где растет в поместье волшебная травка "услада желудка". В любом случае паштет сотворил чудо - пес завилял хвостом, подошел и положил морду на колени. Потом тихонько заскулил, умильно глядя на меня прекрасными янтарными глазами. Тонкая струйка слюны пролилась прямо на брюки, еще вчера так любовно выстиранные и отутюженные Мартой.

- Э, друг, вот этого не надо! - воскликнул я, отталкивая голову пса и пытаясь вспомнить хоть какую-нибудь собачью команду, которую когда-либо слышал на улице, - Фу! Фу! Тубо! Апорт!

Мой страж, вдруг, сорвался с места и кинулся в дальний угол кузницы за перегородку, подарив мне свободу. Я поспешно направился к выходу, но тут дверь распахнулась и в ее проеме нарисовалась могучая фигура кузнеца. Он был выше меня на голову и, наверное, в два раза шире в плечах. Верзила протянул руку и крепко ухватился за ворот моей куртки.

- Что ты делаешь, ненормальный?! - выкрикнул я, тщетно пытаясь освободиться.

- А, что ты делаешь в моей кузнице?

- Господин управляющий поручил съездить в город за покупкой. Мне нужны ключи от Майбаха.

Парень молчал, будто не слышал. Возможно, он был глуховат. Я вспомнил, что тугоухость профессиональное заболеванием кузнецов, возникающее от постоянного грохота молота.

- Повторяю еще раз для слабослышащих! - крикнул я. - Нужны ключи от машины!

- Не ори. Не люблю, когда орут. А, если ты врешь?

- Зачем?

- А, зачем ты залез в кузницу?

"Парень явно туповат", - подумал я и привел еще один аргумент в свою пользу:

- Господин управляющий велел почистить свечи и залить масло.

- Я еще вчера почистил свечи и залил масло. А, почему он не написал записку?

- Просил передать на словах.

- Врешь. Он всегда пишет записки, - возразил кузнец и тряхнул меня за ворот.

Со мной никогда не обращались так нагло и бесцеремонно. Самоуважение, окрепшее за время учебы в университете, в общении с образованными, воспитанными людьми, вдруг обернулась полной иллюзией, как и убеждение, что сила интеллекта важнее силы мышц. Я бы сейчас с радостью поменял свои академические знания на крепкие кулаки и качественный комплект разных там бицепсов и трицепсов. Хотя морду этому наглому потомку Гефеста все равно не набьешь. В нем, наверное, было не меньше лошадиных сил, чем под капотом Майбаха.

- Хватит болтать. Давай ключи, а то... - пригрозил я.

- А то что? - усмехнулся Петер и толкнул меня животом.

Я не удержался на ногах и плюхнулся на скамейку. От него действительно пахло потом и дымом, как говорила крошка Трудхен.

- А то я никуда не поеду.

- Ты новый шофер? Где-то я тебя видел? Вспомнил. На фотографии. Мне Трудхен показывала. Правда ты там в такой квадратной шляпе, одет как монах и без очков. Значит ты из тех типчиков, что наезжают из города и дурят нашим девчонкам головы? Зачем ты подсунул Трудхен свою фотку?

Он нагнулся, поднял с полу железную полосу, без всякого напряжения завязал ее в узел и отбросил в сторону. Говорят, в минуты опасности человек соображает гораздо быстрее и находит выход из почти безнадежной ситуации.

- Эту фотографию она попросила на время. Ей понравилась моя академическая шапочка. Она хотела сшить себе такую же для какого-то школьного праздника. А сегодня утром вернула ее.

Я полез в карман, вытащил последнюю фотографию и протянул ее кузнецу. Парень схватил карточку и сразу перевернул ее, видимо желая прочитать надпись, но оборотная сторона оказалась абсолютно чистой. Это обстоятельство привело его в крайнее замешательство. Он даже приоткрыл рот, как человек, увидевший фокус, природу которого он не в состоянии постичь.

- Давай назад! Она у меня единственная. Дорога, как память. Ключи от машины тоже. Если мне не доверяешь, пойдем к управляющему вместе, - потребовал я.

- Мне провожатый не нужен, не девочка. А ты пока посиди тут, - он надел куртку, вышел и запер дверь снаружи.

Я прошелся по кузнице, заглянула за приоткрытую дощатую дверь в перегородке. Это оказался узкий чулан или кладовка со стеллажами, где в беспорядки лежали части рыцарского снаряжения. Поножи, наплечники и разного рода детали вооружения. Я прошел дальше и там, за кучей ящиков и железных заготовок, обнаружил проем в стене. Несколько ступеней вели вниз, а дальше проход был завален битым кирпичом и землей. Но собака кузнеца вполне могла в него пролезть. Видимо так она и сделала и сейчас лежала на солнышке, переваривая кулинарный шедевр фрау Марты.

Я снова вернулся в кузницу и сел на скамейку. Время шло, а Петер все не появлялся, хотя до замка было всего минут пятнадцать ходу. Возможно, в заточении время течет медленнее, особенно, когда за пыльным окном светит солнце, поют птицы, а ты полон энергии, слегка влюблен и, возможно, пользуешься взаимностью.

Вдруг в углу что-то зашуршало, грохнуло, и из приоткрытой двери перегородки выскочила собака. В зубах пес держал какой-то темный предмет, то ли короткое полено, то ли корень, долго пролежавший в земле. Пес положил его к моим ногам и тихонько заскулил, требуя вознаграждения. Я вытащил остатки паштета и отдал собаке. Потом поднял с земли принесенный ею предмет.

Меня передернуло от отвращения. Это оказалась человеческая рука в рыцарской железной перчатке. Кольчуга местами проржавела, и из дыр виднелись кости. Я бросил перчатку под скамейку. Мне теперь стало ясно, откуда и главное, каким образом кузнец достает фрагменты рыцарского облачения.

Загремел засов на двери. Я, на всякий случай, хотел было взять железяку потяжелее, но тут же раздумал. Ведь я знал его тайну - более надежное оружие. У меня появился реальный шанс отомстить за пережитое унижение. Стоило только намекнуть дядюшке Максу, чем занимается кузнец в поместье, как он будет выдворен вон. Но тут же я подумал, что стать доносчиком слишком мелко и позорно для человека, похожего на рыцаря Бертрана. И вряд ли подобный поступок заслужил бы одобрения Прекрасной дамы.

Дверь распахнулась, и в кузницу вошел мой тюремщик.

- Ну что, выяснил, кого ты задержал? - спросил я.

- Извините, господин доктор. Похоже, я дал маху, но и вы меня поймите. Здесь, на развалинах, много шатается всякого пришлого народа. Тащат все, что подвернется под руку. С месяц назад поймал двух прощелыг. У них в рюкзаках оказались камни от крепостной стены. Я спросил, зачем они им? Так они ответили... Слово такое мудреное, на овощ похожее.

- Артефакт, - подсказал я.

- Вот, вот, он самый. Каких только ученых дураков нет на белом свете. Конечно, я не вас имею в виду.

Мы вышли из кузницы на солнце. Собака не отставала от меня и дружелюбно помахивала хвостом.

- Хороший у тебя пес. Как его зовут?

- Рексом. Приблудился еще щенком, вот и кормлю. Тоже ведь тварь Божия.

- К тому же, и полезная. Верно? - намекнул я, - Может и притащит что-нибудь нужное. Была у моего приятеля собака, так она ему сосиски из супермаркета таскала.

- Здесь нет супермаркетов. Зайцы в лесу есть и лисы тоже. На лису ходить одной собаки мало, нужна свора, - ответил кузнец, но мне показалось, что он понял мой намек.

Глава двенадцатая

Майбах завелся сразу и оказался вполне управляемым, учитывая его преклонный возраст. Правда руль непривычно большой, но я быстро освоился и скоро благополучно миновал горбатый мостик. Тут две тонкие руки обхватили меня за шею. Я успел затормозить. Машина съехала с дороги и застряла в кустах. Разумеется, это была Трудхен.

- Ненормальная девчонка, как ты здесь оказалась? Ну и денек у меня выдался сегодня!

- Увидела машину, забралась на заднее сидение и спряталась.

- Сейчас же вылезай и беги назад.

- Господин доктор, миленький, можно я поеду с вами? Что мне делать в замке? Дядюшка Макс выпил целую бутылку и дремлет в кресле. Он теперь будет спать до вечера. Тети Марты нет, а прекрасная Герта как дятел стучит на машинке. Мы с ней не очень ладим, правда, пишет она здорово: "...случайное прикосновение его бедра привело ее в страшное волнение. Ее юное сердце забилось, словно маленькая птичка, пойманная грубой рукой"

- Слушай, маленькая птичка, лети-ка ты домой. Я не могу взять тебя без разрешения фрау Марты. Я взрослый, ответственный человек. Случись что, придется отвечать и перед законом и перед своей совестью.

- Ох! Ох! Ох! Ответственный человек! - она крепче обняла меня за шею и, прижавшись щекой, шепнула на ухо, - А кто обещал меня сводить в кондитерскую, если я буду держать язык за зубами и не расскажу управляющему про бутылку кока-колы?

- Что было, то прошло, - Я вырулил машину снова на дорогу. - А что касается кока-колы я сегодня привезу целый ящик для фрау Герты и пустые бутылки будут валиться по всему замку.

- Все для нее. Как она меня достала. Своей дурацкой диетой спутала все мои планы.

- Наоборот. Эта очаровательная дама, пусть и невольно, совершила великодушный поступок - освободила несчастного раба от его жестокой госпожи.

- Любимой госпожи, - поправила девушка.

- Конечно. Я отношусь к тебе с большой симпатией, как старший брат или даже как отец.

- Как отец? Тогда какого черта вы, господин доктор, написали мне записку и назначили свидание у охотничьего домика?

- Ничего не писал и свиданий не назначал. Просто решил прогуляться перед завтраком.

- А это что? Трудхен протянула мне клочок бумаги очень похожий на тот, что я обнаружил в своей кроссовке.

- Не могу я читать, мне надо вести машину и следить за дорогой.

- Хорошо. Я сама прочитаю. Тут про знак зодиака и всякая ерунда... А вот самое главное: "Вас ждет встреча с человеком, которая повлияет на всю дальнейшую жизнь. Не упустите свой шанс. Вы обретаете то, что волнует ваше сердечко"

- Это все?

- Нет. Здесь еще нарисовано сердце, пронзенное стрелой, истекающее кровью. Сознайтесь, вы подложили записку под мою дверь?

- Точно такую записку я нашел в своем ботинке. Я, кажется, догадываюсь, кто ее туда сунул. Как говорят криминалисты, расследуя преступление, подумай кому оно выгодно.

- Если хотите знать, я не из тех девушек, что навязываются разным напыщенным докторишкам, которые им в отцы годятся.

- Приятно слушать умные речи. Но если исключить меня, тебя, дядюшку Макса и Марту, значит это происки мистических сил, а, возможно, шутки самой бедной Терезы.

- Бедной Терезе не до шуток. Она пребывает в вечной печали.

- Тогда кто-нибудь из его окружения. Миннезингеры или шуты.

- Шуты не бывают привидениями, их души отправляются прямо в ад и вы, господин доктор, попадете туда же за то, что посмеялись над чувствами невинной девушки.

- Ладно, ради спасения души я свожу тебя в кондитерскую. Но только слушайся меня беспрекословно и не хватай за шею, когда я веду машину.

"Кто же все-таки подложил записки? - продолжал думать я, - если Трудхен говорит правду, то под подозрение попадает кузнец. Парень он себе на уме, но зачем ему сводить меня и Трудхен, если он надеется на ней жениться? Возможно, ревнивец искал способ намять мне бока?"

- Зачем ты показала мою фотографию Петеру? Я на тебя очень сердит. Ты нарочно это сделала? Хотела нас стравить?

- Вы подрались из-за меня? Вот здорово! Мы тоже с Самантой поцапались из-за одного парня. Но я ей здорово наваляла. Выдернула целый клок волос. Это было давно, еще в прошлом году.

- Нет, обошлось без драки, поскольку ты видишь меня живым. Но не понимаю, чего ты добиваешься?

- Ничего. Просто он мне надоел. Придет вечером и сидит. Сидит и молчит. Потом воды попросит. Выпьет кружку и снова молчит. Так за вечер выхлебает кружек пять и уйдет. Вот я и показала вашу фотку. Сказала, будто у меня есть жених, чтобы он перестал таскаться ко мне.

- Ведь он сватался к тебе. Что он за человек?

- Он замечательный мастер. И машину отремонтирует, и водопровод. Выкует рыцарский меч или кинжал так, что от старинного не отличишь. Летом у нас в городе много туристов. Вот он и впаривает им свои поделки. Подержит их в бочке с мокрыми опилками пока они не проржавеют и продает как оружие самого барона Колькопфа-Чернобородого. А еще он очень сильный. Может запросто поднять мотоцикл, убить кулаком быка или вас, господин доктор, если я ему пожалуюсь.

- В этом я и сам имел случай убедиться. Парень не так прост.

- Ужасно хитрый. Говорит будто мои и его родители, когда я родилась, поклялись над колыбелью, что мы поженимся. Врет, наверное. Во всяком случае, я такого не помню.

- Естественно ребенок начинает слышать только после трех-четырех недель после рождения.

- Вот как? Но все равно он мне не нравится. От него всегда потом пахнет, как от лошади.

- Ты уж слишком строга. Все дело в профессии. Кузнец пахнет потом и дымом, доярка - молоком, пекарь хлебом, а парикмахер одеколоном и лосьоном.

- Кстати вам бы не мешало заглянуть в парикмахерскую, - Трудхен запустила пальцы в мои волосы на затылке, - сзади постричь покороче, с висков тоже, а впереди сделать косую челку на правый глаз. Как у того актера который играет пиратов.

"Кажется я уже слышал нечто подобное. Сговорились они с фрау Гертой что ли?" - с досадой подумал я и сказал:

- Убери, пожалуйста, руки. Мы снова очутимся в кювете или, хуже того, врежемся в столб и прямиком отправимся на тот свет.

- "Они умерли в объятиях друг друга. Ее прелестная головка лежала на его могучей груди. Лицо, ее еще сохранившее цвет уходящей жизни, было спокойно. Легкая улыбка лежала на ее бледных губах, а его смуглая рука сжимала ее изящную узкую ладонь" - прошептала Трудхен.

- Это что? Скверный перевод шекспировской "Ромео и Юлии"?

- Нет, концовка из романа мадам Лебель "На полпути до рая".

Мы въехали в предместье. Городок оказался не таким уж маленьким, но как бы лишенный индивидуальности. По обеим сторонам шоссе невысокие серые здания перемежались с домами бюргеровской архитектуры прошлого века, кое-где попадались красные объемные буквы Макдональдса, кафе и магазинчики, церковь в неороманском стиле с высоким шпилем.

- Ты бы пригнулась, Трудхен. Вдруг фрау Марта выйдет из храма и увидит тебя в машине. Тебе не поздоровится, да и мне тоже.

- Вы уверены, что тетя отправилась в церковь?

- Да, на исповедь. Она так сказала.

- Мало ли что она сказала. К пастору не ходят такие надушенные и в кружевном белье. Ой, я, кажется, лишнее сболтнула. Я имела в виду новую шляпку. Ну ладно, раз уж я проговорилась, скажу больше. У тетушки Марты намечается очередной роман. Она давно мечтает выйти замуж за солидного и положительного человека и вообще очень влюбчивая. Вспыхивает как спичка.

- Похоже, это у вас фамильное.

- Вчера она получила письмо, - пропустив мое замечание мимо ушей, продолжала Трудхен, - в таком красивом конверте. Там еще картинка была два лебедя рядом и у них шеи сплетены в форме сердца.

- От кого письмо? - меня заинтересовал ее рассказ, объяснявший внезапную перемену ко мне Марты.

- Письмо из брачного агентства "Приют одиноких сердец", что-то вроде клуба холостяков. Они там знакомятся, устраивают вечеринки, пьют кофе, танцуют.

- И фрау Марта состоит в клубе? Чем еще занимаются эти "одинокие сердца" кроме танцев?

- Как любое брачном агентстве. Сдаешь им свою фотографию, пишешь что-то вроде резюме. Сотрудники заносят тебя в картотеку и подбирают жениха с учетом гороскопа, возраста и тому подобное. Потом организуют встречу.

- Такие дела в былые времена назывались сводничеством. Так у фрау Марты и раньше случались подобные встречи?

- Конечно. Но ей не везет. А однажды попался форменный негодяй. Прикинулся влюбленным и исчез, прихватив коллекцию железнодорожных билетов. Покойный муж тети собирал ее тридцать лет. Ведь он был кассиром на нашей станции. Очень ценная коллекция и стоила кучу денег. А еще, но это между нами, прохватил с собой эротического белья, которое подарил невесте. Тетя Марта ужасно переживала из-за белья, даже больше чем из-за билетов. Она считала, что это дурной знак.

- Вполне с ней согласен. Если у вас украли штаны, добрым знаком это не назовешь. А коллекция так и пропала?

- Этого афериста задержали на швейцарской границе и все вернули тете Марте. Так что она у нас невеста с приданным. А, что вы все вынюхиваете? Уж не собираетесь ли сами на ней жениться? - засмеялась Трудхен.

- Надо подумать, только мне тогда придется заделаться перидромофилом.

- Господи! Это что еще такое? Вы меня пугаете.

- Ничего страшного, так называют коллекционеров разного рода билетов.

- Почему-то тете Марте не везет с женихами, а ведь, она такая симпатичная, - Трудхен вздохнула, - конечно, немного полновата, а сейчас в моде худые.

- Не берусь судись. Она женщина в стиле барокко, а я специалист по ранней готике. В ту эпоху тоже ценился аскетизм и дамы, истощенные постом. Вспомнить хотя бы скульптуры в храмах Наумбурга или Страсбурга.

Мы остановились у небольшого магазинчика, купили ящик кока-колы и ящик виски, потом загрузили их в машину.

- Ну, вот половина задачи выполнена. Теперь с легким сердцем можно возвращаться в замок. Ты обращала внимание, Трудхен, что обратный путь всегда короче?

- Разве?

- Конечно. Более того, если считать ступени лестницы сверху вниз, их будет на одну меньше. На это обратили внимание еще буддийские монахи. Загадка природы, что-то вроде ленты Мебиуса. Когда-нибудь ученые разгадают сию тайну. Двинем в обратный путь?

- Вот уж нет. Раз мы выбрались из нашей глуши в город, то давайте воспользуемся случаем и сходим в кино или в парк на аттракцион ужасов.

- Ужасов нам хватает и в замке.

- Тогда в кафе. Вы же обещали сводить меня в кондитерскую.

- Хорошо. Где здесь самая лучшая?

- "Шоколадный рай". Надо проехать пару кварталов, потом будет площадь с памятником резервистам четырнадцатого года, а слева кафе.

Доехав до площади, я поставил машину за углом в узком переулке. Кондитерская выглядела вполне прилично даже по столичным меркам. Вестибюль украшали две терракотовые скульптуры, изображавшие то ли нимф, то ли языческих богинь плодородия и изобилия. Часть зала отделяла ажурная кованая решетка, а за ней, в стеклянной витрине, словно в оранжерее, цвели и благоухали ванилью и корицей яркие бутоны кремовых пирожных.

Трудхен вдруг толкнула меня локтем, прижала палец к губам и показала глазами в зал. Я посмотрел в ту сторону и увидел за столиком Марту. Она была не одна. Рядом сидел высокий сухопарый мужчина лет пятидесяти. Одет он был в дорогой твидовый костюм, в верхнем кармашке пиджака торчала белая астра. Парочка оживленно беседовала, точнее, что-то говорила фрау Марта. Она раскраснелась и все время поправляла новую шляпку округлым движением руки. Мужчина кивал головой, пристально глядя в кофейную чашку. Перед ним лежала пачка "Голуа" и золоченая зажигалка.

- Пойдемте отсюда, - прошептала девушка и потянула меня за рукав. Вся подростковая бравада, которую она активно демонстрировала по дороге в город, моментально улетучилась.

Мы вышли из кондитерской на улицу.

- Не дергайся, она тебя не видела. Как утверждают поэты - любовь делает человека слепым. А все же ты боишься своей тетки? Боишься, что она задаст тебе хорошую трепку?

- Тетя никогда меня не трогает. Иногда на кухне замахнется тряпкой для вида. Она добрая. Меня пугает другое. Вдруг она подумает, что я прочитала ее письмо и стала за ней шпионить.

- А ты читала?

- Не все, только первую страничку. Больше не успела.

- Ну и о чем пишет этот пощипанный жизнью петушок?

- Ничего особенного: "Я одинок. Мне много пришлось пережить потерь и разочарований. Я почти утратил веру в женскую добродетель. Но ваши глаза на фотографии напомнили мне глаза моей горячо любимой матери. В душе затеплился уголек надежды..." Ну и тому подобное...

- Ладно, пойдем искать другое кафе?

- Есть одно хорошее местечко. Мы с девочками иногда туда ходим. Там и музыка и танцы. Называется "Бродячая кошка".

- Нет, никаких бродячих кошек и никаких танцев. Пообедаем в солидном месте и домой. Не забывай, что ты еще школьница, и я отвечаю за твое нравственное здоровье.

- Какой же вы зануда, хуже тети Марты. Ладно, я согласна. Только мне сначала надо зайти в магазин купить кое-что. А вы пока сходите в парикмахерскую.

- Нет, я с тобой.

- Так и будете меня за ручку водить? Ну, пойдемте, поможете мне примерить юбку.

- Ладно, иди одна. Я постригусь и буду ждать тебя в машине. Не задерживайся и не ешь чипсы перед обедом.

Трудхен отправилась в супермаркет, а я в парикмахерскую. Проходя мимо кондитерской, снова заглянул в окно. Фрау Марта с кавалером сидели на прежнем месте. Долговязый господин уже держал даму за руку, и на столе появилось ведерко с бутылкой шампанского. Я отправился дальше и тут увидел на стоянке у кофе черный "Ситроен" с пластиковым скелетом на переднем стекле.

"Странное совпадение. А что, если машина принадлежит ухажеру фрау Марты? - вдруг подумал я, - но раз его интересует повариха, зачем ему преследовать других обитателей замка? Гоняться за ними, как дворняжка за прохожими? Впрочем, влюбленные - те же сумасшедшие. Идут к своей цели подчас самыми извилистыми путями, хотя стоит лишь просто протянуть руку и сорвать вожделенный плод, который к тому же давным-давно созрел"

Глава тринадцатая

- Будем стричься, молодой господин? - спросил парикмахер-азиат, не без изящества размахивая передо мной простыней, как матадор мулетой, - По моде, по каталогу или в стиле фэнтези?

Я не все понял из его вопроса, но стиль фэнтези меня слегка озадачил. Помня советы фрау Герты, я частично жестами, частично на словах объяснил, что от него хочу.

Парикмахер закивал:

- Очень модный прическа. Большой шик. Виски покороче, а цолка длиннее. Молодой господин станет хорош собой, - слово челка он произносил с буквы "ц".

Надо сказать, что я не любил ходить в парикмахерскую и вообще не очень следил за своей внешностью. Когда несколько лет почти безвылазно живешь в кампусе, где все знакомо, все рядом, общаешься с одними и теми же людьми, не так уж важно длинные или короткие у тебя волосы. Они не влияют ни на уважение товарищей, ни даже на внимание девушек студенток. Кстати сказать, которых тоже видишь в местах общего пользования в халатах и без макияжа.

Между тем парикмахер усердно трудился. Ножницы методично щелкали над моей головой, как клюв хищной птицы и на пол падали клочки волос. Я понимал - новая прическа первый шаг, первая ступенька по бесконечной лестнице, ведущей вникуда. Стильная стрижка потребует модной сорочки, сорочка - пиджака, пиджак - брюк, брюки - ботинок и так далее, вплоть до запонок и галстука. Но, главное, все это отнимет время, роскоши не позволительной для молодого ученого, занятого диссертацией. Тратить его на подобную ерунду. Мне вспомнились слова моего профессора Каца: "Если уж вы стали на тернистую стезю науки, то имейте мужество идти по прямой, не оглядываясь по сторонам". А вот я, все же, малодушно сделал шаг в сторону, чтобы потом, оглянувшись, поймать одобрительную улыбку фрау Герты.

На стене парикмахерской среди фотографий с образцами причесок висел рекламный плакат фирмы "Нега". На нем моя богиня, прикрыв наготу густой мыльной пеной, выходила из ванны, совершенная, как античная Киприда. На плакате значилось: "Аромат твоего тела - залог личного счастья".

- Цолка даст молодой господин много шарм, - обнадежил меня на прощенье мастер.

Вышел я из парикмахерской уже в четвертом часу. Надо было спешить в замок. Знаменитая писательница уже полдня обходилась без кока-колы и виски, что могло отрицательно повлиять на ее творческий процесс. К примеру, если бы Бальзака лишили кофе, вряд ли он смог завершить свою "Человеческую комедию", а ограничился бы парой - тройкой романов.

Проходя мимо кондитерской, я заметил, что фрау Марта и ее жених покинули заведение. Не было на стоянке и черного "Ситроена". Не исключено, что галантный кавалер повез даму в замок, а возможно голубки нашли приют в каком-нибудь мотеле.

"Чем могла привлечь такого претенциозного господина простушка Марта? Разве только он, как и ее покойный супруг, коллекционирует железнодорожные билеты?" - предположил я.

Трудхен еще не вернулась. Устроившись на переднем сидении "Майбаха", я задремал. Напряжение уходящего дня дало о себе знать. В боковое стекло постучали.

"Ну, наконец-то, явилась" - обрадовался я, но это была не Трудхен, а полицейский.

- Выходите, - приказал он, - положите руки на капот. Ваша машина?

- Конечно.

- Вы в этом уверены?

- На ваш вопрос трудно ответить однозначно. Машина моя, но, в то же время, не совсем моя.

- Мы знаем, чей это "Майбах", какого года выпуска и вы, наверняка, это хорошо знали. Хотя бы герб баронов Колькопфов заклеили на дверце.

- Я об этом не подумал - очень торопился. - Вы меня арестовываете?

- Пока только задерживаем.

Ситуация почти совпадала с той, что произошла сегодня утром при мало приятном знакомстве с кузнецом.

- Забавно, - усмехнулся я, - а говорят, бомба не попадает в одну воронку дважды.

- Какая бомба? Надо как следует обыскать машину, - обернулся полицейский к напарнику.

На меня надели наручники и доставили в участок. Дежурный офицер долго рассматривал мои документы.

- Бумаги в порядке. Похоже, парень хорошо подготовился. Ну-ка, сержант, пробейте его по картотеке. Сдается мне, что это не первое его дело. А ведь хитро придумано. За машину коллекционеры отвалят солидный куш. Все равно, что банк ограбить и почти никакого риска. А статья за угон автотранспорта пустяковая. Ловкая афера.

Вошел какой-то солидный седоватый господин в штатском.

- Что тут у вас? - спросил он.

- Вот этот парень задержан, господин комиссар, при попытке угона "Майбаха" из замка барона Колькопфа. А еще болтал что-то про бомбу. По нашей картотеке не числится. Может быть, запросить Интерпол?

- На уголовника он не очень похож, - взглянул на меня комиссар, - скорее из этих богатеньких сынков, которые играют в террористов, а потом, заканчивают университет и занимают тепленькие места в папашиной фирме.

- Я не угонщик. Машину взял по просьбе дядюшки Макса. Он просил купить кое-что из продуктов.

- У него в багажнике целый ящик виски. Видно решили, что дело сделано и собирались кутнуть с дружками на радостях, - сказал сержант. - Значит, у него есть сообщники, а, возможно, их целая банда.

Я собирался более подробно объяснить цель своей поездки в город, но вовремя сдержался. Ведь тогда пришлось бы рассказать и о приезде фрау Герты, и о ее американской диете. Но ее пребывание в замке было строго засекречено. Я невольно подумал, как все же сложна жизнь. Ты тихий, законопослушный гражданин, но стоит только попасть в полицию, как вдруг обнаруживается, что ты, оказывается, постоянно нарушаешь закон. Что связан, если не с темными, то с подозрительными личностями. Что должен контролировать каждый шаг и держать язык за зубами, во избежание нежелательных последствий.

- Кто этот дядюшка Макс? - спросил сержант. - Главарь банды?

- Он - управляющий поместья барона Колькопфа, действительный член общества садоводов-любителей. Уважаемая личность, - пояснил я.

- Так вы племянник господина управляющего? - Улыбнулся комиссар. - Он мой давний приятель. Но все равно, как офицер полиции, я должен проверить вашу версию. Конечно, если вы родственники, то дело становится не уголовным, а как бы... семейным.

- Вы собираетесь его отпустить, господин комиссар? - возмутился сержант.

- Если дело семейное, зачем нам вмешиваться? Но проверить стоит. Позвоните в замок, поговорите с управляющим, - распорядился начальник.

- Я уже звонил, господин комиссар, в замке никто не подходит к телефону, будто все вымерли. Странно.

- Ничего нет странного. Я сам отключил аппарат пару дней назад, - сказал я.

- А зачем вы его отключили? - спросил комиссар.

- Чтобы он не звонил.

- Ага, логично. Отключили, чтобы он не звонил. Есть причинно-следственная связь, - комиссар задумался, - Но скажите, зачем вообще нужен телефон, если он молчит?

- На всякий экстренный случай. Например, пожар, болезнь, - мне захотелось польстить инспектору, - или в случае ограбления. А когда нет экстренной необходимости, им не пользуются.

- Кажется, я понял вашу сложную мысль, - сказал инспектор, - Если не было телефонного звонка в участок от пострадавшего, то не было и угона автомобиля?

- Именно.

- Убедительно. Но все же, надо кое-что уточнить в этом запутанном деле. Сержант, поезжайте на патрульной машине в замок Кольберг и выясните по - деликатней обстановку на месте, да передайте от меня привет господину управляющему. Ну а молодой человек пока посидит в участке. У нас здесь все почти по-домашнему, - улыбнулся он, - хотите кофе?

- Благодарю вас, не откажусь.

С меня сняли наручники и отвели в камеру, точнее в металлическую клетку и заперли на замок. Я сел на жесткую деревянную скамейку и приготовился ждать. По моим подсчетам до замка можно было доехать минут за тридцать. Столько же потребуется на то, чтобы растормошить сонного дядюшку Макса. Получалось, что своего освобождения мне придется ждать где-то полтора часа. Однако меня очень беспокоила Трудхен. Даже учитывая ее женскую природу и обостренный интерес к новинкам моды, болтаться по супермаркету столько времени она не способна. Куда направится потом это легконогое взбалмошное существо предположить тоже невозможно. Конечно, я мог подключить к ее поискам полицию, но мое заявление о пропаже школьницы еще больше усложнило теперешнюю ситуацию.

Время тянулось медленно. Сержант принес мне кофе в пластмассовом стаканчике и чизбургер. Я почувствовал, что его отношение ко мне слегка смягчилось. Он взял со стола какой-то глянцевый журнал и протянул через прутья клетки. С обложки улыбалась пышнотелая, полуголая блондинка верхом на мотоцикле.

- На, приятель, тебе на десерт, полюбуйся на девочек, - усмехнулся полицейский, - кто знает, когда ты теперь их увидишь.

Я стал листать журнал. Здесь в основном печаталась реклама белья, косметики, спиртных напитков, политические и светские скандалы. Министр финансов, поедающий хотдог широко раскрыв рот. Известная теннисистка в прыжке с поднятой ветром юбкой. Голые девицы на демонстрации в защиту животных и просто голые девицы, демонстрирующие свои прелести. Я стал листать дальше и тут увидел знакомое лицо. Вернее фотомонтаж, где фрау Герта изображалась в виде игральной карты дамы пик, покрывающей бубнового валета. Далее следовала статья с заголовком "Похитительница сердец или жертва клеветы".

"Мадам Лебель - известный лидер движения за отмену института брака и свободы выбора сексуального партнера, автор нашумевших эротических романов, снова очутилась в центре скандала. Родители молодого человека, перенесшего полиомиелит, с частично пораженной опорно-двигательной системой подали на писательницу в суд за причинение моральных и нравственных страданий их сыну. По утверждению пострадавшей стороны, их сын, находясь на лечебных водах в Спа познакомился с писательницей. Она, якобы, влюбила в себя молодого человека и даже обещала выйти за него замуж, но потом бросила без объяснения причин. Молодой человек пребывает в крайне тяжелом депрессивном состоянии и предпринимал попытку суицида. Он до сих пор не входит в контакт с лечащим персоналом и психологами. Врачи не исключают новых попыток юноши покончить счеты с жизнью, потерявшей для него всякий смысл. Семья требует серьезной материальной компенсации. Однако, адвокат доктор Шустер, представляющий интересы мадам Лебель, назвал их претензии смехотворными и юридически ничтожными. Сама писательница от встреч с журналистами отказывается. Даже место ее пребывания неизвестно. По последним сведениям, из конфиденциальных источников ее видели в Каннах в обществе близкого друга семидесятилетнего банкира и плейбоя последнего представителя древнейшего рода барона Колькопфа. По другим источникам мадам Лебель скрывается в тирольских Альпах или, возможно, в Парагвае у родственников, эмигрировавших в Южную Америку в конце второй мировой войны. Она работает над очередным романом. Тема произведения не известна, но тиражи ее прежних романов и без того пользующихся большим спросом, особенно у молодежной и женской читательской аудитории возросли на двадцать три процента"

Я закрыл журнал и вернул дежурному полицейскому.

- Что накушался? - спросил он.

- Вполне, по горло.

Действительно, несмотря на пошлость содержания, журнал дал мне пищу для размышления, и на многое открыл глаза.

"Бедная женщина, - подумал я, - вынуждена скрываться. Жить и работать в тяжелых условиях, прятаться от назойливых журналистов. И все только потому, что хороша собой и обаятельна. Разве она виновата, что в нее влюбляются разные психически неуравновешенные юнцы. Хотя конечно сила физической красоты, подобная силе искусства очень велика. Когда вышел роман Гете "Страдания юного Вертера" в одной только Германии самоубийством покончили жизнь не одна сотня молодых людей разочарованных в любви".

Наконец появился патрульный.

- Да, задержанный действительно приехал в город по просьбе господина управляющего, - доложил он комиссару.

- Вот и прекрасно! - воскликнул комиссар, своей, несколько демонстративной, радостью прикрывая смущение, - Вы свободны, молодой человек! Поздравляю вас!

- С чем? - не понял я.

- С тем, что вы сохранили свое доброе имя, репутацию честного человека. В наше время это не так мало. Тоже самое, что подтвердить чемпионское звание в спорте. Поверьте мне, заслуженному полицейскому офицеру.

Я поспешно покинул участок. Уже начало смеркаться. "Майбах" я нашел на прежнем месте. У меня еще теплилась надежда, что уставшая Трудхен спит на заднем сиденье. Но в машине ее не оказалось. Снова вернувшись назад, я прошел по улице до кондитерской и на всякий случай заглянул в окно. Почти все столики были заняты, но Трудхен среди посетителей я не увидел. У дверей кафе стояли две девицы блондинка и брюнетка. Обе в высоких сапогах и очень коротких юбках. Они курили и чему-то смеялись.

- Эй, красавчик, ты что здесь потерял? - спросила блондинка, когда я поравнялся с ними.

- Девочку ищу, - ответил я.

- Слышишь, Берта? - засмеялась блондинка, - Ты у нас еще девочка, верно?

- Ага, точно. Пусть проверит, - ответила брюнетка, - я согласна.

- Вы меня не поняли. Я ищу школьницу, такую рыженькую в голубой кофточке. Мы с ней разминулись. Вы ее не видели?

- Школьницу? А ты случайно не учитель? Цепляй его подруга, может он тебя чему новенькому научит?

- Я и так все умею. Слушай, если тебе нужна малолетка, поезжай в "Голодную кошку". Там молодняк тусуется.

Я вспомнил, что Трудхен тоже говорила о "Голодной кошке" и спросил:

- А как туда проехать?

- Прямо до упора. Там увидишь вывеску, - махнула рукой брюнетка в сторону темной улицы.

- Спасибо, девушки.

- Будь здоров, учитель. Надумаешь, возвращайся, - подмигнула блондинка, - и указку не забудь прихватить.

Обе девушки засмеялись.

Глава четырнадцатая

Я сел в машину и поехал в указанном девицами направлении. С двух сторон тянулись бетонные заборы, а за ними приземистые безликие строения, склады или цеха. В конце квартала пульсировал свет, некое подобие рукотворной радуги. Подъехав ближе, я увидел вывеску, протянувшуюся вдоль фасада: бар "Голодная кошка". Лампочки периодически меняли цвет, создавая бегущую волну и, на ее фоне, прыгал силуэт стилизованной кошки.

Выбравшись из машины, я открыл тяжелую металлическую дверь. Сразу по ушам ударили децибелы электронной музыки. Первый этаж занимал бар со стойкой во всю стену, справа от нее широкая, как на стадионах лестница вела в полутьму подвала. Оттуда слышались вопли и визги невидимых посетителей. Вдоль стойки прохаживался курчавый мулат в белой сорочке и галстуке бабочкой. Он на ходу жонглировал бутылками и надо отдать ему должное, ни разу не уронил их на пол.

"Ловкий парень, - подумал я, - он наверняка знает всех посетителей"

Из подвала выскочили двое встрепанных, потных подростка, в одинаковых пиджаках в синюю полоску и со стрижкой, точь в точь как у меня.

"Чертов азиат! Что он там говорил? "Хорошая прическа, оригинальный вкус, большой шик", - с возмущением подумал я.

Подростки подбежали к стойке:

- Два безалкогольных коктейля со льдом.

- Будет сделано, - кивнул бармен, наполняя бокалы.

- Безалкогольных, да покрепче, - переглянулись парни.

Бармен вытащил из-под стойки бутылку водки и подлил в бокалы. Подростки залпом выпили свои коктейли и снова спустились в подвал.

- Нальешь такой же? - спросил я.

- Без проблем. Может чистой?

- Мне то можно, а вот несовершеннолетним, по-моему, нельзя.

- А кто здесь несовершеннолетний? Ты случайно не из полиции? Не люблю легавых, - бармен подвинул к себе стамеску для колки льда.

- Я тоже. Меня сегодня забрали прямо с улицы и продержали за решеткой полдня.

- Бывает, приятель. А что хотели?

- Кто их знает? Бомбу какую-то, искали.

Бармен придвинул мне бокал и спросил:

- Что-нибудь еще?

-Да, не мешало бы перекусить.

- Сюда приходят на танцы, оторваться по-полной, а не чавкать. Есть только чипсы, бутерброды, соленые фисташки.

- А из горячего ничего нет?

- Девчонки у нас горячие. Могу посодействовать по дружбе, - подмигнул бармен.

- А ты не видел здесь рыженькую такую, в голубой кофточке. Зовут Трудхен?

- Здесь рыжих - каждая вторая, а каждая третья Трудхен. Спустись в танцзал, там поищи.

- Ладно, давай бутерброд с семгой и еще один с сыром.

- А мне один коньяк и пачку "Голуа", - услышал я голос с легким прононсом.

Обернувшись, я увидел жениха фрау Марты. При ближайшем рассмотрении он не выглядел столь респектабельно, как за столиком кондитерской. Мужчина лет пятидесяти с крашеными волосами, собранными в жидкий хвостик, и кривым носом. Верхняя губа у него слабо подергивалась, словно господин собирался чихнуть, Его красноватую, пористую кожу, покрывало множеством тщательно запудренных шрамов. Такая бывает у профессиональных боксеров или бойцов реслинга. Однако сложение он имел совсем не спортивное. Худой, сутулый, узкоплечий с впалой грудью. А кокетливая бутоньерка в верхнем кармашке пиджака как-то не вязался с его настороженным взглядом.

- Ваше здоровье, господин Швильке! - он приподнял свою рюмку и усмехнулся, показав длинные зубы, половина из которых, наверное, были вставные.

- Разве мы знакомы? - холодно спросил я.

- И да, и нет. Кое-что я о вас знаю. Родились под знаком козерога. Окончили с отличием университет. В настоящий момент проживаете в замке Кольберг.

- Ну и я о вас. Например, что вы вероятно француз и коллекционируете железнодорожные билеты. Ради своей страстишки, готовы даже жениться.

- Коллекционирую билеты? - переспросил он с удивлением. - Никогда в жизни такой чепухой не занимался. Пардон, в детстве собирал спичечные этикетки.

- Извините. Подвела интуиция. А обо мне вы навели справки у фрау Марты, своей невесты? Она милая женщина и превосходная повариха. Правда, вы не очень-то похожи на счастливого жениха. Не заметно огня во взоре.

К стойке подошла группа разгоряченных танцами девушек и парней, уселись на табуреты и заказали "фирменные" коктейли. Клиенты были явно несовершеннолетние, но бармен спокойно их обслужил. Похоже, в этом заведении не дружили с законом, а возможно наоборот, закон дружил с заведением.

- Огня во взоре? Да вы шутник, - француз подвинулся ко мне ближе и сказал, понизив голос: - Интуиция вас не подвела, повариха меня не особенно вдохновляет, но мне нужен свой человек в замке Кольберг.

- Зачем?

- Вот об этом давайте и побеседуем к нашему взаимному удовольствию.

- Честно говоря, после ваших откровений, я не испытываю удовольствия от беседы с вами. По-моему у вас весьма приблизительное представление о морали.

- Мораль? - поморщился он, - Рудимент, вроде аппендикса, который следует удалять при рождении. Давайте потолкуем о деле, а мораль оставим клерикалам.

- Я с большой симпатией отношусь к фрау Марте. Вам не кажется, что вы поступаете с ней по-свински?

- Ничуть. Мадам повариха какое-то время проживет в состоянии радостной любовной эйфории. Получит заряд положительных эмоций, уверенность в своей женской привлекательности, А я со временем исчезну под каким-нибудь деликатным предлогом. Здесь, по-моему, тот редкий случай, когда обе стороны остаются в выигрыше,

- Я допил свой коктейль, показавшийся мне слишком горьким, а возможно рассуждения этого типа испортили мне аппетит. Главное, мне следовало отыскать Трудхен.

- Пойду, спущусь в танцзал. Прощайте, господин ловец вдовьих сердец. Надеюсь, больше не увидимся.

- Потанцуйте, разомнитесь. А я вас здесь подожду, мне надо сообщить вам нечто весьма интересное. Я даже покараулю ваш табурет.

Он действительно положил на табурет журнал и сделал мне ручкой. Я спустился в полутемный танцзал. Здесь было сильно накурено и, как мне показалось, попахивало марихуаной. Гремела музыка, визжали девушки. По черным стенам пробегали цветные пятна прожекторов. Толпа молодых людей крутилась будто в гигантском миксере то извиваясь, то вскидывая руки. Кое-кто размахивал над головой снятой рубахой. Трудхен я не обнаружил. Все девушки казались на одно лицо, бледные, с ярко накрашенными открытыми ртами и подведенными черной тушью невидящими глазами. От грохота музыки закладывало уши и я решил подняться в бар, подождать еще какое-то время Трудхен там, а потом уже ехать в замок.

Француз сидел на прежнем месте, ждал меня. Но что он хотел сообщить? Если поговорить о фрау Марте, то эту тему я для себя закрыл. После ее шашней с этим типом она не вызывала у меня ни интереса, ни ревности, скорее легкую досаду за ее опрометчивый выбор.

- Ну что там? Молодежь танцует? - спросил он.

- Скачут, будто одержимые и визжат.

- А вот я еще застал те времена, когда в танце держали даму за талию и шептали на ушко комплименты. Танец был способом сближения, утонченный флирт. Сейчас каждый двигается сам по себе, даже не касаясь партнера.

- Другие времена, другие пляски.

- А вы не усматриваете здесь некий символ? Мы все варимся в одном котле и в тоже время разобщены. Каждый исполняет свой танец, свою партию.

- Желаете пофилософствовать? Вы, надеюсь, не это собирались мне сообщить?

- Хочу посоветовать вам не витать в эмпиреях, а соблюдать свои личные интересы. Свою выгоду. Не надо морщиться, я скажу проще. Нужен надежный человек в замке, способный помочь выполнить важную задачу. Буду откровенен. Меня интересует мадам Лебель. И не только меня, но и сотни ее поклонников. Вдруг она исчезла из их поля зрения. Исчезла, когда к ее персоне особо острый интерес в связи с судебным процессом.

- Я в курсе. Можете не объяснять. Значит, это вы преследовали наш Майбах? Вы кто, частный детектив?

- Нет, - француз снова усмехнулся, - я - фотокорреспондент светской хроники, точнее фотохудожник.

- Из тех художников, что подкарауливают свои жертвы на пляжах, в кабинетах врача и даже в сортирах. Потом публикуют снимки в бульварных изданиях?

- Вы говорите о редких удачах. Подобные снимки сложно добыть как жемчужину среди...

- Жемчужину в куче навоза, - подсказал я. - Грязная у вас работенка.

- Не надо мне хамить. В конце концов я почти вдвое вас старше.

- Это верно и роль жениха вам не очень подходит. А вы не боитесь, что я все расскажу вашей невесте?

- Нет, не боюсь. Да вы этого и не сделаете. По - позже объясню почему. А что касается фрау Марты, она всего лишь прислуга. Вы мне больше подходите и я готов с вами сотрудничать. Хотя вы тоже человек не светский и стоите на более низкой ступени социальной лестницы, чем мадам Лебель.

- Ошибаетесь. Скоро я защищаю диссертацию, буду преподавать, заниматься научной работой и, со временем конечно, займу определенное положение в интеллектуальной элите. Да со мной и сейчас фрау Герта общается на равных и относится с симпатией и теплотой.

Француз сразу замолчал с удивлением, а возможно и с завистью уставившись на меня. Я хотел поставить его на место, и, похоже, мне это удалось. Он, человек в годах, как собака бегает за красавицей Гертой, выслеживая её из-за угла, не решаясь приблизиться. Тогда как я совсем молодой человек запросто болтаю со знаменитой писательницей и фотомоделью, рекламный лицом концерна "Нега".

- Вот и хорошо. Постарайтесь развить ваши отношения, как говорится, втереться в доверие. Меня интересует буквально все о мадам Лебель. Распорядок дня, вкусы, марка духов, цвет нижнего белья, - француз полез в карман, вытащил объемистый кожаный бумажник, раскрыл его и показал толстую пачку купюр. - Я готов хорошо, очень хорошо оплатить ваши услуги.

- Я не продаю своих добрых знакомых.

- Да вы уже продали. Я только что узнал от вас, что фрау Герта приехала в замок.

Во мне вдруг поднялась горячая волна злобы. Резко поднявшись, я схватил репортера за горло.

- Сукин сын! Я вас придушу!

Он закашлялся, лицо покраснело, и отчетливо проступили застаревшие шрамы, но все же удержался на табурете.

- Эй, эй, ребята! Только без скандала, - вмешался бармен, - хотите размяться, идите на улицу. У нас приличное заведение.

- Все в порядке, приятель, - француз поправил галстук, - небольшое разногласие между партнерами.

Он обернулся ко мне и сказал, понизив голос:

- Давайте, согласуем сумму. Я готов поднять ваш гонорар. Все останется между нами. Строго конфиденциально.

Наверное, мне все-таки следовало дать ему по физиономии, но моя злость внезапно прошла. Мне даже стало жаль этого немолодого, явно нездорового, уставшего человека волей обстоятельств вынужденного мотаться по чужим странам, чужим городам, копаться в чужом грязном белье. Все же я спросил:

- Послушайте, пардон, не знаю вашего имени, вас часто били?

- Называйте меня месье Жак. Да, случалось, конечно, и били, и спускали с лестницы. Издержки профессии. Эти секьюрити светских звезд настоящие звери, - он на минуту задумался, как человек, решивший принять горькое лекарство. - А еще собаки. На вид они ласковые и пушистые, но на самом деле готовы вырвать у вас кусок живого мяса. Честно говоря, я панически их боюсь. Этот страх мешает мне в работе. Кстати, мадам Лебель приехала без собаки? Говорят, она обожает бойцовские породы.

- Категорически откалываюсь сообщать какие-либо сведения о фрау Герте.

- Решительно отказываетесь? - он снова полез в карман. - Советую подумать.

- Оставьте попытки меня подкупить. Не все еще в этом мире продается.

Но месье Жак вытащил из кармана не кошелек, а конверт из плотной бумаги. Извлек из него несколько фотографий и разложил передо мной изображением вниз. Потом ловким движением завзятого картежника стал их переворачивать. На фотографии я увидел себя и Трудхен у охотничьего домика. Она в распахнутой кофточке и я, целующий ее в голую грудь.

Я сделал попытку схватить фотографии, но француз успел спрятать их в карман.

- Не будьте наивным. У меня же есть негативы. Прекрасные фотографии. Причем утро, как вы, наверное, помните, было довольно пасмурным, а изображения получились четкими. Самое скверное, что девчонка несовершеннолетняя, к тому же круглая сирота. Органы опеки, педагоги и общественность встанут на дыбы. Но главное, конечно, суд. Обвинение в педофилии - тяжкое обвинение.

Я сидел совершенно ошарашенный. Удар оказался неожиданным и жестоким. Как теперь докажешь, что между мной и Трудхен ничего серьезного не было? Ко мне сегодня так и липли неприятности, будто мухи к клейкой ленте. Я все сидел, опустив голову, и тут увидел ноги француза обутые в модные остроносые туфли. Это они оставили следы на лестнице в охотничьем павильоне. Следы, которые я, образованный, современный человек, замороченный слухами о привидениях, принял за отпечатки рыцарских саботонов.

- Значит, это вы подстроили мне свидание с Трудхен, подсунули записку в кроссовки?

- Они так соблазнительно сушились на подоконнике спальни фрау Марты, как говорила моя покойная бабушка, просили лукового супа. Не обижайтесь, честное слово, ничего личного. Вы мне даже симпатичны, но специфика работы требует неординарных решений. Бармен, налейте моему другу рюмку коньяка! Сдачи не надо, - он бросил на стойку деньги и поднялся с табурета. - Не советую меня искать, господин Швильке. Я сам вас найду.

- Что за тип? Легавый из наркоконтроля? - спросил бармен, наливая мне коньяк.

- Хуже, - ответил я, выпил коньяк, но даже не почувствовал вкуса.

- Похоже, он тебя здорово прижал. Ты даже побледнел. Я видел фотографию девчонки. Я ее вспомнил. Она пришла сегодня после обеда с Самантой. Саманту я хорошо знаю. Она у нас часто бывает. Клевая девчонка. Школьница, а дойки как у Мерлин Монро. Ну а эта рыженькая, тощая пришла с ней.

- Ты не путаешь?

- Я никогда ничего не путаю, они же ко мне раза три подходили. Заказывали фирменный коктейль.

- Твой безалкогольный? А когда они ушли?

- Они никуда не уходили. Наверное, там, в зале трясутся. Я же отсюда всех вижу, кто приходит, кто уходит.

Глава пятнадцатая

Я спустился в танцзал "приличного заведения". Все так же грохотала музыка, так же будто в самнамбулическом трансе двигались и дергались молодые люди. Их поток медленно проплывал мимо меня, как бы исполняя неведомый мне ритуал. И тут среди толпы мелькнула знакомая голубая кофточка. Ее обладательница скоро оказалась рядом и только по одежде я опознал Трудхен, как родственники опознают близких, попавших в аварию. Ее рыжие волосы словно беличьи уши торчали двумя пучками вверх, рот очерчен толстым слоем помады, а глаза с зелеными накрашенными веками полузакрыты. По временам она издавала короткий вопль, который мой руководитель, профессор Кац, назвал бы самопроизвольным выбросом сексуальной энергии.

Ухватив Трудхен за руку я вырвал из толпы танцующих, как редиску из грядки. Она некоторое время смотрела на меня, не узнавая, потом обрадовалась и повисла на шее. От нее крепко пахло спиртным, надо полагать "фирменным" коктейлем.

- Ах, дорогой доктор, и вы здесь? Какой приятный сюрприз! Пойдемте, потанцуем.

"Хорошо, что проклятый репортер не увязался за мной, а то бы сделал снимки и подцепил бы меня для надежности на второй крючок" - подумал я, пытаясь освободиться из ее объятий.

- Спасибо девочка. Я полдня мотаюсь по городу, ищу тебя, волнуюсь, а ты оказывается развлекаешься. Сколько ты выпила?

- Не будьте занудой, господин доктор. Всего один маленький коктейлик.

- Один ли?

- Может быть два или три, я не считала. Желаете меня угостить? Я не против.

- У меня одно желание, взять тебя за эти дурацкие космы и отодрать как следует.

- Не имеете права. Вы мне ни отец, ни брат, ни дядя.

- Верно. Зато фрау Марта - тетя. И она имеет право.

- Вы видели тетю и насплетничали, что я в городе?

- Нет только ее половину.

Я схватил Трудхен в охапку и вытащил из бара на темную улицу. Девушка сопротивлялась, но я запихнул ее в машину и сел за руль. Она оглянулась по сторонам и спросила:

- Как это половину? Не поняла? С тетей случилась несчастье?

- Ты что никогда не слышала выражения: "человек нашел свою половину"? Я имел ввиду ее жениха, которого мы видели в кондитерской. Я встретился с ним здесь в баре.

- Вот вы о чем. А я уж испугалась. Подумала, что с тетей беда.

- Пока нет, но может произойти. Я побеседовал с этим господином. Довольно таки опасный тип.

- Он хочет украсть коллекцию?

- Могу пока только сказать, что он француз и что коллекция его не интересует.

- Значит он честный человек? Это еще хуже. Тетя Марта выйдет за него замуж и я останусь совсем одна.

- Перестань хныкать. Зато станешь самостоятельной. В каждой ситуации есть свои положительные стороны.

- Да вам легко говорить, вы уже взрослый. А я еще ребенок.

- Ну, наконец-то я слышу разумную речь. Вот и веди себя как хорошая, умная девочка.

- Попробую, - вздохнула Трудхен, - дайте сигарету. Вы так меня напугали, до сих пор в себя придти не могу.

- Не дам. Детям вредно курить.

- Я сегодня уже кучу сигарет выкурила. Одной больше, одной меньше, хуже не будет.

Вырулив на обочину, я остановил "Майбах". Мимо нас проносились машины, как огромные лакированные жуки, бросая в салон пучки света. Я дал Трудхен сигарету и закурил сам.

- А о чем вы говорили с женихом тети Марты? - спросила она.

- Так, о всякой ерунде.

- Вдруг они и вправду поженятся? Они уедут в Париж, вы в свой университет. Поцелуйте меня, доктор, я так одинока.

Она обхватила меня за шею и уткнулась лицом в грудь. Я постарался освободиться, но это оказалось не так легко. Трудхен вцепилась в мою куртку совсем, как кошка, которую сгоняют с насиженного места.

- Слушай, девочка, может ты пересядешь на заднее сиденье. Я же должен вести машину. Так мы никогда не доедем да замка.

- Ну и пусть. Не хочу домой. Мне и здесь хорошо. Только немного холодно. Обнимете меня.

Ее слова вызвали у меня невольную улыбку. Я вспомнил, как мы подростки встречались с девочками в березовой роще в такую же осеннюю пору. Гуляли парами, едва касаясь друг друга. К вечеру становилось прохладно. Некоторые ребята заранее приходили на свидание в рубашках, чтобы продрогнув иметь предлог прижаться к своей подруге. Подружки, похоже, знали эту уловку и охотно делились теплом своего тела, поскольку благопристойность и их девичья репутация не страдала, а проявление подростковой чувственности приобретала форму милосердия.

- Устраивайся поудобней и постарайся уснуть, - я снял куртку и накинул ее на Трудхен.

- Не хочу спать. Хочу выпить. Господин доктор, поворачивайте назад. Ведь мы с вами еще никогда не пили.

- Нашла собутыльника. Я не собираюсь ехать в город в твою "Драную кошку".

- Не драная, а голодная. Не хотите возвращаться? Ладно, у нас с вами целый ящик виски, вон там на заднем сиденье.

- Это для фрау Герты. Можешь взять кока-колу.

- Вот так всегда, - вздохнула Трудхен, - одним все, а другим ничего. А давайте отхлебнем из каждой бутылки понемножку, и никто ничего не заметит. Я так всегда в детстве делала. Таскала варенье у тети Марты, из каждой банки по ложечке. Но она все равно замечала, в конце концов.

- Ну да, когда банки становились пустыми.

- Вроде того. Я конечно не сознавалась. Уверяла, что непричем и не знаю кто ест варенье.

- Когда живешь в замке с привидениями, все можно списать за счет потусторонних сил.

- Дядюшка Макс всегда на праздники ставит в часовне бокал рейнского вина и кусочек торта для Бедной Терезы. Хотите верьте, хотите нет, но и вино и торт куда-то пропадают.

- Возможно, к их исчезновению причастны крысы? Представляешь, какая веселая компания собирается в часовне? Поют песни, водят хороводы, задрав хвосты.

- Значит, вы не верите в привидения?

- Раньше верил, за что и поплатился. Больше меня на эту удочку не поймаешь.

Трудхен посмотрела на меня с явным подозрением. Я понял, что сказал лишнее. С этой девчонкой следовало быть осторожнее. Не могу же я ей рассказать, что принял следы месье Жака за следы рыцаря, как последний дурак, тем более о сделанных им фотографиях.

- Когда мы ехали в город, вы доказывали, что записку подсунула бедная Тереза в отместку за то, что вы копались в ее вещах. Значит, вы меня обманывали? За дурочку меня держите?

- Я просто пошутил. Но готов поклясться, что не писал записку.

- Это уже не важно, раз вы меня не любите, - она отвернулась и на глазах у нее показались слезы.

- Люблю конечно. Как своего друга, как юное, непосредственное существо. В твоем возрасте пробуждаются чувства, они достаточно абстрактны и могут быть направлены на любой случайный объект, которым возможно оказался я. И мне пришлось пережить нечто подобное. Тоже грустил, страдал от неразделенной любви. Даже хотел умереть. Покинуть этот мир, где мне не нашлось места. Все было. Однако, как видишь, жив и здоров, чего и тебе желаю от всей души. Возможно, мы когда-нибудь через много лет встретимся и ты подумаешь: "И что мне нравилось в этом облезлом старикашке?"

- Вы так говорите, потому что я некрасивая. Рыжая, веснушчатая, рот до ушей и фигура не ахти. У нас в школе проводился конкурс красоты и я конечно с треском провалилась. А первое место заняла моя подружка Саманта. Она дочь эмигрантов, черненькая такая. Мы одногодки, но грудь у нее как у взрослой, как у фрау Герты, не то что у меня, - она взялось за ворот кофты и мне показалось будто она, как тогда, у охотничьего павильона, собирается распахнуть ее.

- Эй, эй! Только не показывай, а то точно влетим в кювет.

Мы доехали до поворота к замку. Свернули на грунтовку.

- Господи, как мне нехорошо, - простонала Трудхен. - язык еле ворочается и во рту пересохло.

Я остановил машину. Взял с заднего сиденья бутылку кока-колы и передал ее девушке. Она принялась жадно пить, громко глотая и причмокивая. Луна теперь переместилась влево от дороги. Стояла непривычная для меня, городского жителя, тишина. Изредка раздавался крик невидимой ночной птицы. Где-то поблизости завыла собака и у же совсем издалека ей ответила другая.

- Это воет пес кузнеца. Я узнаю Рекса по голосу. Сейчас у них свадьбы, а он известный в округе Дон Жуан. Вот и бегает по лесу за подружками.

- Знаю, имел случай с ним познакомиться, огромное рыжее чудовище. И я бы сказал немногословное, только рычит и скалит зубы.

- А меня Рекс любит.

- Разумеется. Говорят, собаки похожи на своих хозяев. Правда я, кажется, тоже с ним поладил благодаря паштету фрау Марты.

- Из кухни я всегда беру для него что-нибудь вкусное. Он меня слушается. Мы с ним бегаем, играем.

- Он приносит палку?

- Не только. Однажды притащил серебряную цепочку с такой штукой вроде медальона. Кузнец научил Рекса приносить разные железки из подвалов замка. Он кует из них сувениры и продает туристам.

- Хитро придумано. Старый металл, возможно даже булатная сталь. Вот так и появляются на свет поддельные раритеты, которые даже экспертиза не может отличить от подлинников. А как пес относится к туристам?

- Терпеть их не может и гоняет из замка. Особенно японцев. Они всегда с фотокамерами и снимают все подряд. А Рекса раздражают вспышки.

- Да, ты права. Такой уж они народ. По-моему они начинают фотографировать раньше, чем ходить.

Я невольно подумал о месье Жаке. Он фотограф, чужак, боится собак. С другой стороны Рекс, который терпеть не может чужаков и особенно фотографов. Как-то это надо использовать в борьбе с моим врагом. У меня не было ясного плана, скорее легкий интуитивный позыв, подобный редким каплям дождя в душный день, за которыми возможно последует живительный дождь.

- Слушай, Трудхен, ведь ты не хочешь, чтобы фрау Марта вышла замуж и уехала в Париж?

- Конечно, не хочу.

- Вот и я. Уж больно не понравился мне жених. Если мы объединим наши усилия, то возможно сумеем разрушить его планы. Правда, пока не знаю как. Будем изучать обстановку. Скорее всего, француз постарается тайно проникнуть в замок и спрятаться у фрау Марты.

- Наверняка. Французы обожают тайно проникать в замки. Я видела это в кино. По-моему там были какие-то мушкетеры или гугеноты-заговорщики.

- Значит решено. Ты следишь за спальней фрау Марты и если заместишь там какое-то подозрительное движение, немедленно сообщаешь мне. Поняла?

Мы, наконец, миновали горбатый мостик. Миновали вполне благополучно. Только машину сильно тряхнуло и задняя рессора издала механический стон. Трудхен тоже застонала и схватилась за живот.

- Тебе нехорошо? Потерпи, скоро приедем.

- Не надо было мне пить эти проклятые коктейли.

- И курить до одури, - добавил я.

- Хватит меня пилить. Мне и так плохо, - взмолилась Трудхен, - Вы не скажете дядюшке Максу и тете Марте, что я была на дискотеке?

- Разумеется. Дома выпей что-нибудь от желудка, смой свою боевую раскраску и сразу ложись в постель.

Я затормозил у ее домика. Трудхен вышла из машины и направилась к крыльцу не совсем твердой походкой.

"Бедная девочка, - подумал я, - ей предстоит тяжелая ночь"

В окнах нижнего этажа замка горел свет. Я припарковался у главного входа, вытащил ящики и занес в столовую, где предполагал застать дядюшку Макса, но неожиданно увидел фрау Герту. Она сидела на краю стола и курила сигарету в длинном мундштуке.

- Наконец-то вы приехали, - сказала она, - управляющий в большом расстройстве. Звонил в больницу и морг. Комиссар полиции сообщил ему, что отпустил вас вечером, а сейчас уже ночь.

- Я бы конечно приехал раньше, если бы знал, что доставлю столько беспокойства.

- В любом случае я вам очень признательна. Хотя и не знаю ни одного приличного дома, где не нашлось хотя бы одной бутылки виски. Разумеется это упущение прислуги.

- Если вы имеете в виду дядюшку Макса, то это не упущение, а проявление патриотизма. Присутствие на магазинных полках иностранных напитков он рассматривает как экспансию, как потерю национальной идентичности.

- Это я знаю. Но в наше время толерантности надо снисходительно относиться к чужим обычаям, включая и товары. Если вас не затруднит, налейте мне виски и себе тоже.

Я выполнил ее просьбу. Мы выпили без тоста, она только слегка кивнула мне головой.

- Для меня спиртное стимулятор творческого процесса. Я пишу о любви и работа над этой темой требует особого приподнятого настроения. Недаром многие поэты ассоциируют вино с любовью, с праздником жизни.

- Безусловно. Хотя порой любовь приносит страдания. Я имею в виду любовь неразделенную, явление тоже весьма распространенное как в поэзии, так и в жизни.

Я специально заговорил на эту тему, помня о статье в глянцевом журнале. Что бы как-то выразить ей свою поддержку. Но фрау Герта отнеслась к моему замечанию спокойно.

- Неразделенная любовь часто зависит от социальных, имущественных и законодательных ограничений. Факторов, подавляющих свободу личности, свободу выбора. В своем новом романе о Бедной Терезе я тоже коснусь ряда подобных вопросов, точнее их истоков.

- Очень рад, что хоть как-то сумел содействовать вашему творчеству.

- Вы проявили редкую галантность, почти подвиг. Не каждый современный мужчина отправится за решетку ради малознакомой дамы.

- Прекрасной дамы, - поправил я, - и не преувеличивайте моих заслуг. Так, обычная вежливость.

- Я сейчас изучаю материалы о средневековых нравах. Так вот, по негласным законам той эпохи, дама, ради которой рыцарь одержал победу на турнире или совершил иной подвиг, обязана была разделить с ним ужин, баню и постель.

Она придвинулась ближе и в упор посмотрела мне в глаза. Горячая волна смущения и радости поднялась во мне. Я почувствовал, как загорелись мое лицо и уши. Она усмехнулась и сказала спокойным тоном:

- Но, поскольку вы проявили, как утверждаете, обычную любезность, то я предложу вам вместо ужина и всего остального только чашечку кофе.

Она прошла мимо меня в буфетную, слегка задев бедром и крикнула из-за приоткрытой двери:

- Юноша, вы не знаете где здесь у Марты кофе?

И тут я услышал грохот упавшего серебра и звон разбитой посуды. На шум в столовую вбежал дядюшка Макс в колпаке и халате.

- Что случилось? - задыхаясь спросил он.

- Кажется, я разбила сервиз, - отозвалась фрау Герта.

- Сервиз? Голубой сервиз? - простонал управляющий, но тут же овладел собой, - Не волнуйтесь фрау Герта. Марта выйдет утром на работу и уберет осколки.

Он вздохнул и обернулся ко мне:

- Я вижу, вы уже вернулись. Надеюсь с вами все в порядке? Но какая наглость арестовать как какого-то бродягу гостя самого барона Колькопфа. А ведь когда-то и сам город, и полицейский участок, и даже тюрьма стояли на его землях. Обязательно при встрече сделаю выговор комиссару. Этот господин еще имел бестактность утверждать, что отпустил вас в шесть часов.

- Так оно и было. После полицейского участка я заскочил в кафе перекусить и совершенно случайно встретил там своего университетского приятеля. Такой странный сегодня день. Сплошные неожиданности. Ну и заболтались немного. А комиссар держался весьма корректно и к вам относится с большим почтением. Передавал вам поклон.

- Это вполне естественно, именно поклон. Фрау Герта, если не будет никаких распоряжений, позвольте мне удалиться и извините, что я в халате.

- Идите, дядюшка Макс. Спокойной ночи.

Управляющий удалился. Фрау Герта обернулась ко мне и улыбнулась:

- Похоже, кофе отменяется. Да и вам тоже следует отдохнуть. Хорошо, что сделали новую прическу. Она вам идет и вы выглядите гораздо моложе. Да, вот еще, передайте вашему университетскому товарищу, что помада морковного цвета - дурной тон. Сейчас в моде коралловые оттенки.

Она усмехнулась, повернулась ко мне спиной и вышла из столовой. Я бросился к зеркалу и чуть не застонал от досады. Рубашка и шея были выпачканы у меня губной помадой крошки Трудхен.

Глава шестнадцатая

Утром я не вышел к завтраку. Я боялся встретиться с фрау Гертой, посмотреть в ее глаза, в которых так низко пал. Мои надежды завязать романтические отношения с прославленной светской львицей, похоже, потерпели полный крах. Я вспомнил ее ироническую усмешку и снова, как вчера, испытал стыд человека, уличенного в низком поступке. Поступке, которого я не совершал. Но она-то, наверняка, была уверена, что я подцепил в городе, а может быть и в самой камере полицейского участка, уличную девицу. Воспользовался ее услугами словно какой-нибудь сезонный рабочий, гастарбайтер или, того хуже, закомплексованный, сексуально озабоченный юнец.

Главное, я не мог объяснить фрау Герте происхождение следов губной помады на моей рубашке. Она бы даже не стала меня слушать, а подняв тонкие брови, произнесла презрительно:

- А зачем вы оправдываетесь, молодой человек? Меня совершенно не интересует ваша частная жизнь. Я, кажется, не давала вам повода для подобных вульгарных откровений.

Тем не менее, первым делом, я попытался застирать в раковине пятна туалетным мылом. Сейчас сорочка висела за окном и колыхалась под легким ветерком, словно белый флаг, символ моего позорного поражения.

Но сидеть здесь в башне, как в каземате, и ждать окончательного приговора, будто преступнику, тоже не имело резона. Вспомнились слова моего учителя, доктора Каца: "Созидательный труд - единственный смысл пребывания человека разумного на земле. Лучший лекарь от жизненных невзгод".

Вытащив из ларца пояс верности, я разложил его на одеяле. Мое внимание снова привлекли камни, грубо обработанные и ассиметрично расположенные по периметру. Сам артефакт покрывала искусная гравировка, поэтому заподозрить мастера-ювелира в недостатке художественного вкуса было бы несправедливо. Скорее всего, расположение камней входило в замысел мастера и имело какой-то смысл. Не исключено, что каждый самоцвет обозначал определенную планету. К сожалению, я имел слабое представление об астрологии. К тому же древние жрецы, например шумеры, изображали небесные тела, не заботясь об их истинном местоположении.

Наверняка, ювелир, работая над изделиями, не ставил перед собой напрямую эстетическую задачу. Нелепо представить знатных дам, сидящих нагишом в купальне и хвастающихся изяществом и дороговизной своих поясов верности, подобно узнику, восхищенному крепостью своих оков. Впрочем, все эти домыслы, посетившие меня в это унылое утро, не имели прямого отношения к моей диссертации.

"Факты и анализ. Анализ и факты - вот две основных метода нашей работе, - говорил профессор Кац, - всякие фантазии, псевдоинтуитивные мыслишки - удел дилетантов. Конечно, Шлиман и отыскал сокровища, но он просто везунчик и ловкий коммерсант, который чует золото на расстоянии. Но Трою он, все-таки, не нашел. Я тоже в детстве случайно обнаружил золотую монету в подкладке старой жилетки моего покойного дедушки. Ну и какой результат? Объелся сладостями и расстроил себе желудок"

В дверь постучали. Видимо повариха, обеспокоенная моим отсутствием в столовой, принесла мне завтрак. Даже не накинув на себя куртку, как был, в майке и джинсах, я отворил дверь. На пороге стояла фрау Герта.

- Извините. Я не был готов к вашему визиту, - смутился я, - у меня беспорядок, некоторым образом, рабочая обстановка.

- Это вы меня извините. Как-то не подумала, что вы, возможно, заняты и у вас свои заботы, - она улыбнулась и сделала легкое движение пальцами у виска.

На ней было свободное платье из какой-то серебристой ткани, когда она подняла руку, широкий рукав съехал, обнажив округлый локоть с ямочкой у изгиба.

- У вас здесь, оказывается, есть товарищ, - кивнула она на Железного Карла, - правда он больше похож на стражника. Вас это не смущает?

- В те времена все апартаменты немного походили на тюремные казематы. Единственным украшением стен были гобелены. Они сохранили тепло и прикрывали грубую кладку стен. Кстати, у меня здесь великолепный образец, а его сюжет имеет прямое отношение к истории Бедной Терезы.

Фрау Герта подошла к стене и, некоторое время, рассматривала гобелен.

- Художник изобразил весьма примечательный момент, - пояснил я. - Барон с многочисленными гостями отправился на охоту. По пути он отбился от группы. Спешился в роще и решил отдохнуть под ветвями дуба. Как раз тогда на него и напал вепрь. Возможно кабан лакомился желудями или защищал свое семейство. Барон споткнулся, потерял равновесие и упал. Обратите внимание, он здесь лежит, прислонившись к стволу дерева в положении неудобным для обороны. Но тут его пес сделал прыжок и вцепиться в загривок вепря. Барон успел выхватить кинжал и прикончить свирепого зверя.

- Интересный случай из средневекового светского быта. Возможно, я использую его в своей работе. Но где сама Бедная Тереза? Я ее не вижу на гобелене.

- Картина пострадала при пожаре и часть ее утрачена. Однако видите фрагмент лица дамы на заднем плане в высоком чепце? Не исключено, что это и есть наша героиня. Шпалера выполнена намного позже изображенного здесь события и потому допущены некоторые неточности. Высокий чепец дамы относится к пятнадцатому веку. Да и в костюме барона есть ошибки. Но сама история подлинная и имеет, как нам известно, свое продолжение. Барон получил довольно серьезное ранение, но, все же, выжил. Но если бы он погиб, то естественно не было бы ни свадьбы, ни подмены жениха, ни любовной связи, ни трагической гибели самой Бедной Терезы. А, если идти дальше, то ни моей диссертации, ни вашего романа.

- У вас живое воображение, - улыбнулась фрау Герта, - только мой роман о любви. А история только канва, поэтический флер.

- Вы правы. Наше поколение привыкло поэтизировать средневековье. Не подозревая, что не было Золотого века рыцарства. Что для той эпохи характерны повальная неграмотность, грубость нравов и вероломство. Что прекрасные дамы не отличались чистоплотностью, страдали от блох и иных паразитов не меньше, чем бродячие собаки, а содержимое ночной посуды выливали прямо в окно. Однако, знание эпохи и романтическое представление о ней, мирно сосуществуют в нашем сознании и не противоречат друг другу. Каждая прошедшая эпоха со временем превращается в красивую сказку. Это помогает нам, новым поколениям, оглядываясь назад становиться лучше, благороднее.

Из-под гобелена вдруг повеяло холодом и мне показалось, что скрипнула потайная дверь.

- Что это? - спросила фрау Герта. - Вы слышали?

- Сквозняк, обычный сквозняк. Стены башни выложены из камней, а не из кирпича. В кладке со временем образовались щели, - ответил я и подумал:

"А что, если месье Жак проник в замок, узнал про потайную дверь и следит за мной? Он же сказал: "Я сам вас найду""

- А вы уверены, что за гобеленом никого нет? - спросила фрау Герта.

- Конечно. Ведь там глухая стена, а сквозь стены еще никто не научился проходить. Разве только обитатели потустороннего мира. Возможно, сама Бедная Тереза решила заглянуть ко мне в гости посмотреть с должным ли я почтением отношусь к ее имуществу? Хотя, насколько мне известно, привидения появляются только после полуночи.

- Смейтесь, смейтесь, - фрау Герта отошла к окну и закурила сигарету.

Косые лучи утреннего солнца, бьющие в верхнюю раму окна, высвечивали контуры ее безупречной фигуры, бренда косметического концерна "Нега". Мне даже показалось, что на ней нет белья.

- В старинных постройках часто возникают странные звуки, похожие то на скрип, то на чьи-то шаги. Скорее всего, причиной тому усадка, рассохшиеся полы или, как сейчас, самые обычные сквозняки. А поскольку эти звуки мы слышим по ночам, в тишине, то и возникают слухи о, различного рода, потусторонних существах, появляющихся после захода солнца.

- Нервы что-то расшатались. Последнее время на меня велась настоящая охота. Я приехала сюда, чтобы спрятаться от посторонних глаз и спокойно закончить работу. Но боюсь, эти чертовы папарацци и здесь меня достанут. Сегодня перед завтраком я решила прогуляться, вышла в парк и почувствовала, что из-за кустов кто-то за мной следит. Мне пришлось сразу вернуться в замок. В следующий раз возьму у дядюшки Макса ружье. Кстати сказать, я неплохо стреляю. Мы с моим другом бароном одно время часто ездили в Южную Африку охотиться на львов.

Я заметил, что дымок от сигареты не идет в открытое окно, а, тонкой голубой струйкой, плывет в комнату в направлении гобелена. Значит, кто-то действительно приоткрыл потайную дверь.

"Если месье Жак доберется до меня, то и дробовик не поможет. Даже если прострелить ему задницу, он все равно даст компромату ход" - подумал я и сказал:

- Увы, все эти атаки журналистов теневая сторона вашей популярности. Я не думал, что известные личности воспринимают их так болезненно. Считал, что им необходимо постоянное внимание прессы и поклонников.

- Вы отчасти правы. Но у меня сейчас возникли некоторые малоприятные обстоятельства, о которых не хочется говорить. Поэтому к моей частной жизни и, разумеется к творчеству особое внимание бульварной прессы. Конечно, лучше быть на виду, чем прозябать в неизвестности. Но и жить под прицелом фотокамер нелегко. Приходится быть в постоянном напряжении. Нельзя, скажем, проходя по улице, поправить съехавший чулок, зевнуть во весь рот, чихнуть - моментально ваша фотография появится на страницах журнала или на телевидении. Нельзя даже почесаться, - она засмеялась, - а ведь такое возникает совершенно непроизвольно и, порой, в самых неожиданных местах.

- Возможно, это чисто нервное. К примеру, в оперу приходят абсолютно здоровые люди, но как только прозвучал первые звуки увертюры, они начинают чихать и кашлять. Скажу вам больше, мой профессор, доктор Кац, большой авторитет в исторической науке, которому я многим обязан, часто занимается со мной индивидуально. Он весьма подробно объясняет мне, скажем, особенности романской архитектуры. Я слушаю его и вдруг ловлю себя на мысли, что мне ужасно хочется лягнуть профессора ногой.

- Лягнуть ногой? - переспросила она. - Мы с вами родственные души. Мне постоянно хочется лягнуть журналистов, когда у меня берут очередное интервью. Однако мне пора идти работать. Извините меня еще раз за неожиданное вторжение. Я, наверное, отвлекла вас от серьезных размышлений о науке, о личной жизни, - она глянула на висевшую за окном рубашку и в ее глазах мелькнул иронический огонек.

- Для меня огромная радость видеть в это солнечное утро вас и вашу обворожительную улыбку.

На счет солнечного утра я отчасти перегнул. Небо затянулось тучами и явно собирался дождь. Но в данном случае я скорее выражал состояние своей души, не совпадающее с пейзажем за окном. Так художник-абстракционист яркими красочными мазками отображает впечатление от предмета, не заботясь о его конкретной форме. Фрау Герта благосклонно улыбнулась и задержалась в дверях.

- Честно говоря, меня немного напугал утренний эпизод. Я говорю о слежке за мной. Вы в замке единственный молодой мужчина и я хотела попросить вас, иногда сопровождать меня на прогулке. Мы работаем над одной темой и они могут пойти нам обоим на пользу. Мы сможем обмениваться мнениями, посетить примечательные места, связанные с легендой о Бедной Терезе.

- Превосходная идея, - обрадовался я, - хотя, конечно, у нас разные задачи. У вас полет фантазии, кипение страстей, а у меня черепки, кости, прах, пыль веков. Но я буду рад поделиться с вами своими скромными познаниями. Кстати, событие, изображенное на гобелене, произошло здесь, на территории поместья. Говорят, даже сохранился тот легендарный дуб. Хотя я в это не очень верю. Здесь в роще, конечно, есть старые деревьев, но сомневаюсь, чтобы хоть один прожил восемьсот лет.

- Не будьте педантом. В любом случае он свидетель многих примечательных событий и любовных встреч. Я охотно совершу к нему прогулку. Жаль, что барон Колькопф не содержит теперь конюшню. Прогулки верхом моя слабость.

- Моя, пожалуй, тоже, - сказал я не покривив душой, хотя и вкладывал в выражение "слабость" его прямой смысл.

В детстве мне подарили лошадь-качалку, предмет, понятно, весьма не устойчивый, с которого я постоянно падал и набивал шишки. Позже мой дядя, служивший в столице, в конной полиции, пытался посадить меня уже на настоящую лошадь. Он считал умение ездить верхом чем-то вроде мужского полового признака, как наличие бороды и усов. Но мои походы с дядей в манеж тоже не имели успеха - я падал с самых смирных кляч, просто соскальзывал с седла, словно масло с горячей ложки. Я боялся этих огромных нервных животных, а их большие желтые зубы внушали ужас. С тех давних пор верблюды, олени, козлы и прочие копытные, включая кабанов-бородавочников вызывали во мне большую симпатию чем кони.

- Ах, лошади! Нет для меня более прекрасного животного. Это я понял с детства, - не моргнув глазом, соврал я, - хотя еще прекрасней красивая женщина верхом на скакуне. В цилиндре, камзоле, лакированных сапогах и этих элегантных белых штанишках, забыл как они называются.

- Бриджи, - подсказала фрау Герта, провела ладонью себя по бедру, приподняв довольно высоко подол платья. - Так вы принимаете мое предложение?

- За вами я готов следовать даже пешком - ответил я, включаясь в ее слегка игривый тон, - В пажи я не гожусь по возрасту и не смогу носить шлейф вашего платья, а вот сумку, зонтик, пишущую машинку согласен таскать с большим удовольствием. Одним словом готов стать вашим оруженосцем.

- Тогда вам нужно подыскать подходящее имя.

- Может быть Роланд?

- Нет, слишком амбициозно.

- Тогда Тристан?

- Тристан? Неплохо. Но лучше Бертран. Как любовника Терезы. Подойди ближе, Бертран!

Мы были почти одного роста. Я совсем близко увидел ее глаза - темно-синие, а, может быть - серые с зеленоватым отливом, в которых мне почудился вызов. У меня возникло желание ответить на него. В своем воображении, словно на киноэкране, я представил себя ловко подхватывающим ее стройное тело, представил, как она, безвольно и грациозно, переломилась в талии и повисла на моих руках. Я даже искоса глянул на кровать. Но на моем холостяцком ложе, что бы не сказать - одре, расположились артефакты, чертежные инструменты, а так же - пояс верности.

- Хорошо. Беру вас на службу. Принимайте присягу, - кивнула фрау Герта.

Я встал на одно колено. Она царственным движением протянула обнаженную по локоть руку и я пропал к ней губами.

- Это тебе небольшой аванс, любезный друг Бертран. А полный расчет получишь, если заслужишь, - фрау Герта усмехнулась и вышла из комнаты.

Глава семнадцатая

После ее ухода, я бросился на постель и зарылся лицом в подушку.

"Бывают в жизни моменты, которые лучше переживать в горизонтальном положении и в полном одиночестве, - с удовольствием отметил я про себя. - Ну, разве можно грезить о прекрасной женщине трясясь в автобусе или на ходу в толпе скучных, озабоченных повседневными делами прохожих? Что же, все-таки, имела в виду фрау Герта под фразой "полный расчет"? Нет, лучше не загадывать наперед. В любом случае это большая победа. Поцеловать руку у самой мадам Лебель, знаменитой романистки, красавицы, чьи фотографии не сходят со страниц глянцевых журналов, уж не говоря о флаконах с шампунем и упаковках стирального порошка"

Снова потянуло сквозняком и за гобеленом послышался какой-то шорох. Я вскочил с постели и, вооружившись рейсшиной, как боевым топором, крикнул:

- Эй, кто там прячется? А ну выходи!

- Это я, - гобелен зашевелился и из-под него вылезла моя юная подруга и чихнула. - Ну и пылища. Ваш ковер, наверное, сто лет не вытрясали.

- Трудхен? - удивился я, - Сколько же времени ты там просидела? Откуда ты знаешь про маленькую дверь?

Меня вовсе не обрадовало появление девушки. Конечно, я испытывал к ней теплые, отчасти ностальгические чувства, которые определил для себя как братские, но почти каждая встреча с ней приносила мне неприятности. Вот и теперь она чуть было не осложнила мою личную жизнь, чихни десятью минутами раньше.

- Не забывайте, я выросла в замке и знаю здесь каждый закуток. Не хотела, чтобы меня видели, вот и воспользовалась потайной дверцей. Господи, я сидела там целую вечность, пока вы ворковали с мадам.

- Мы не ворковали, а обсуждали легенду о Бедной Терезе, - холодно ответил я. - У взрослых творческих людей бывают общие интересы. У тебя ко мне какое-то дело?

- Вы же сами просили следить за спальней тети Марты, - обиделась девушка, - Говорили, чтобы я сообщала новости в любое время дня и ночи. А теперь, когда я пришла, еще и недовольны.

Встреча с фрау Гертой настолько взволновала меня, что я совершенно забыл о нашем договоре с крошкой Трудхен. Появление девушки, моего секретного агента, выражаясь аллегорически, низвергло меня с поэтических небес на прозаическую твердь земли.

- Ну, выкладывай, девочка, свои новости, только покороче.

- Если покороче, случилась беда.

- Землетрясение в Японии? Или у тетушки Марты подгорел пирог?

- Я видела его, - она взяла меня за руку, оглянулась и продолжала шепотом. - Он вылезал из окна.

- Кто?

- Да француз конечно. Какой же вы тормоз, господин доктор. Тот самый. Жених. Надо спасать тетю Марту.

Мечты о романтических прогулках по парку с популярной писательницей, беседы об истории любви Бедной Терезы и юного рыцаря Бертрана, так созвучные моим чувствам, моментально отошли на второй план. Если репортер здесь, то беда грозила, не тетушке Марте. Именно на меня имел компромат месье Жак. Однако я не видел никакой возможности нейтрализовать француза, а бить ему морду было столь же бесполезно, как дубасить боксерскую грушу.

- А ты уверена, что это он? - без всякой надежды спросил я. - Вдруг, какой-нибудь любитель старины забрел в замок и случайно залез в окно? Или жулик, из тех, что шатаются везде в поисках металлолома?

- Уж лучше бы жулик, - вздохнула Трудхен, - нет, это точно был француз. Я его сразу узнала, хотя он был в черных очках, берете и куртке. А еще с такой кожаной сумкой, с которой ходят фотографы.

"Значит, хищник вышел на охоту" - понял я и спросил: - Куда он пошел? Ты проследила за ним.

- Он сначала вылез из окна, а потом выбежали собаки, целая свора. У них сейчас свадьбы. Рекс сразу бросился на француза. Он не любит чужих. Жених тут же залез назад в окно. Ловко так и даже раму опустил. Я тут же пошла в замок, постучала к тете Марте. Но она мне не открыла, а только сказала через дверь, что ей нездоровится и чтобы я ее не беспокоила. Голос ее был такой странный. Не знаю, как сказать, глухой что ли, прерывистый. Может быть француз. зажимал ей рот. Вдруг он ее задушит?

- Если и задушит, то только в объятиях.

- Перестаньте, господин доктор. Разве можно такими вещами шутить? Вот еще, вспомнила - очень сильно пахло кофе. Даже через дверь чувствовалось. Но тетушка Марта никогда не пьет кофе за завтраком, только цветочный чай. У нее сердце слабое.

- Да, особенно когда дело касается заезжих женихов. Но, если он уже лазает в спальню через окно, плохи наши дела.

- Вот и я думаю, что у них уже все сладилось. Тетя Марта такая влюбчивая, а тут еще француз. Они большие мастера соблазнять женщин, ну и по этой части, - Трудхен смутилась и покраснела.

- По какой?

- Вы что не понимаете? Это все знают и в журналах пишут.

- Вот как? А в какие годы правил Фридрих Великий, знаешь?

- Не помню, - пожала она плечами.

- Лучше бы ты почаще заглядывала в учебник, а не в эротические журнальчики.

- Да ладно, господин доктор. Что я маленькая что ли? У человека вся жизнь рушится, а вы пристаете с каким-то Фридрихом. Раньше тетушка сама приглашали меня ночевать. А теперь и на порог не пускает.

- Не вижу здесь трагедии. У тебя есть свой дом?

- У тети Марты уютнее. Везде кружевные салфеточки, статуэтки, ангелочки фарфоровые. А постель такая широкая, мягкая, - Трудхен вздохнула. - У вас тоже довольно прилично, для мужчины конечно. Только ковер надо выбросить на помойку. Он ободранный и пыльный.

- Выбросить гобелен? С ума сошла. Это же пятнадцатый век. Ему место в музее. Тончайшая работа. Судя по сложности сюжета, сделан на заказ, за огромные деньги. Вероятно в Кельне или в Лионе. Смотри, как подробно проработана листва дуба, шитье кафтана. А собака? Какая мощь, какая выразительность!

- Самая обыкновенная, похожая на Рекса. Цвет шерсти такой же и пятна на морде.

- Действительно похож, - согласился я. - Громадные зубищи и морда злющая. Кстати сказать, он вполне может быть потомком этого легендарного пса. Среди них тоже есть аристократы. И их родословная подлиннее чем у иных дворянских фамилий. Но этот экземпляр действительно особенный. Мало того, что спас хозяина на охоте, но и участвовал в Крестовом походе, передано исполнял службу.

- Приносил тапочки по утрам? - засмеялась Трудхен.

- Нет. Он оказывал барону гораздо большую услугу. Когда тот с небольшим отрядом пробивался в Иерусалим, рыцари заночевал в пустыне в шатрах. Их выследили сарацины. Ночью, когда утомленные тяжелым переходом через пески воины спали, мусульмане напали на христиан. Однако пес почуял их приближение, залаял и бросился на врага. Воины проснулись, вступили в бой. Бытует легенда, что барон тайно посвятил героя в рыцари. Впрочем, это не помешало Колькопфу-Чернобородому съесть своего друга во время осады замка герцогом Бургундским. Правда, когда осаду сняли, барон вроде бы заказал мессу.

- Мне бабушка говорила, что никакой мессы не было. Кости просто зарыли под стеной замке, но, однажды, обнаружили могилу раскрытой и в окрестностях появилась собака-привидение. Кто с ней встречался, с тем случалось несчастье. Или лошадь захромает, или у коровы молоко пропадет, а то и амбар сгорит или даже дом. Вы что мне не верите, господин доктор? Да тут разных привидений, особенно в часовне или склепе, уйма.

- В каждой легенде должна быть своя логика. Свой элемент традиционности. Волк-оборотень персонаж вполне распространенный, я даже согласен на собаку-оборотня, но никак не на привидение.

- Если хотите знать, я своими глазами видела ее раза два или три. Издалека. Она что-то в зубах тащила, то ли палку, то ли крысу. Темно было. Я не разглядела.

- Ну и как прошла ваша встреча, без последствий? Как-будто у тебя и дом не сгорел, и ноги ты не переломала.

- Но я не лошадь и не дойная корова, - возмутилась девушка.

Я вспомнил, как Рекс принес мне в зубах рыцарскую перчатку. Возможно, в темноте Трудхен видела его. Но если здесь в округе бытует подобная легенда, то она каким-то образом может сыграть мне на руку. Пес-приведение наверняка вызовет у репортера панический ужас. Надо только их каким-то образом столкнуть,

- Послушай, Трудхен. У меня, кажется, появился план, Если он удастся, жених сам сбежит из замка и дорогу сюда забудет.

- А что вы собираетесь предпринять?

- Современный человек часто страдает различными фобиям. Одни бояться темноты, другие подниматься на лифте, третьи летать на самолетах. А вот жених фрау Марты боится собак. Он мне сам в этом признался в баре "Голодные кошки".

- Не понимаю, как это можно? Я их обожаю и с Рексом мы большие друзья.

- Причины могут быть разные. У некоторых страх появляется в детстве, если его напугала или покусала собака. У других от внушений, бытующих в семье. Один мой знакомый студент из эмигрантов терпеть их не мог. Когда я спросил о причинах, он рассказал занятную историю. Его дед воевал на Восточном фронте, попал в плен, но сумел сбежать. Дело было зимой. Солдат шел через огромное заснеженное поле и вдруг заметил стаю бродячих псов, бегущих по его следу. Спасаться бегством не имело смысла, да и не было сил. Он просто лег в снег лицом вниз и стал ждать страшного конца.

- Они разорвали его?

- Представь себе, нет. Стая подбежала. Вожак обнюхал несчастного, поднял заднюю лапу и помочился на него. То же сделали и все остальные. Солдат был абсолютно мокрый, а стоял крепкий мороз. Его подобрали санитары несколькими днями позже, уже без сознания, поскольку бедолага получил обморожения и тяжелейшую пневмонию. Как видишь, в данном случае мы имеем наследственную собакофобию.

- Вы рассказывали про француза?

- К сожалению нет. Но если бы на месте солдата оказался наш жених, а я на месте вожака стаи, то, прошу прощения, сделал бы тоже самое.

Трудхен раскрыла было рот желая высказаться, но я жестом остановил ее:

- Понял, что ты хотела сказать, не волнуйся, у тебя еще появится возможность проявить себя. Ты говорила, Рекс тебя слушается?

- Вы хотите, чтобы я натравила его.

- Просто так натравить не получится. Жених спрячется у невесты. Стоять под окном с собакой рискованно. Дядюшка Макс обратит внимание. А вводить его в курс дела нежелательно и не деликатно по отношению к фрау Марте. В замок Рекса управляющий не пустит. А вот четвероногое привидение может спокойно гулять по переходам и подвалам. Надо провести только небольшую пиар-акцию. Ты расскажешь за завтраком или за обедом, что встретила собаки - рыцаря. Расскажешь не жалея эмоций, чтобы все выглядело правдоподобно. Тетя Марта, безусловно, поверит племяннице, а дядюшка Макс тем более. Он и так регулярно после хорошей порции шнапса общается с духами. Невеста наверняка поделится новостью со своим женихом. И вот тогда мы и перейдем к активным действиям.

- А если француз не испугается?

- Испугается, когда Рекс прохватит его за задницу. Но ты конечно права. Для большей убедительности надо придать псу более ужасающий вид. Надеть на него что-нибудь вроде рыцарского плаща.

- Плащ он сбросит. Нужна попона. Я видела такие на собачках, только на маленьких.

- Согласен. Белая попона с красным крестом тамплиеров. Ты умеешь шить?

- Конечно. Я все умею, кроить, шить, готовить, печь пироги. А вы тоже сами стираете свои рубашки? - Трудхен подошла к подоконнику и сняла мою сорочку. - Уже высохла. Могли бы попросить тетю Марту. У нас в замке есть стиральная машина.

- Как бы я объяснил уважаемой тетушке присутствие на рубашке губной помады ее племянницы?

- Вижу. Правда есть пятна. Уж извините, господин доктор, вы сами виноваты. Не вежливо вертеть головой, когда вас обнимает девушка. Чем вы ее стирали?

- Туалетным мылом. Самым лучшим, фирмы "Нега".

- Это которое с личиком фрау Гертой на обертке? И здесь без нее не обошлось.

- А где ты раскопала эту помаду? Морковный цвет давно вышел из моды, - вспомнил я замечание фрау Герты.

- У тети Марты в верхнем ящике комода.

- Интересно. Тысячи химиков бьются над изобретением несмываемой стойкой краски. А она находится совсем рядом, в верхнем ящике.

- Давайте я возьму рубашку с собой и попробую вывести пятна бензином?

- Бесполезное дело. Лучше сошьем наряд для Рекса. Жаль, конечно, сорочку, мне ее подарил мой преподаватель доктор Кац. Он привез ее из Варшавы с симпозиума. Настоящий Версаче с чуть польским акцентом.

- Хорошо. Сузим спинку, обрежем немного рукава для передних лап, а сзади вырежем дырку для хвоста. Только не знаю, захочет ли Рекс носить вашу рубашку?

- Придется над этим потрудиться. Завоевать его доверие. Рекс очень уважает стряпню фрау Марты, особенно паштет. Надо полагать, кузнец не часто потчует его деликатесами. А он собака благородная. Как ни как потомок друга барона Колькопфа-Чернобородого и ему по вкусу рыцарская еда.

- А что ели тогда на пирах?

- Мясо, рыбу, птицу, овощи. Тоже самое, что мы сейчас. В средние века у людей были большие проблемы с зубами, а стоматология находилась не на высоте. Поэтому готовили рубленное мясо. А еще рыцари очень уважали фрикадельки в соусе. На пирах пили много вина. Между господами возникали пьяные ссоры и они кидались друг в друга ими через стол.

- Вот здорово! - сказала Трудхен. - Хотела бы я побывать на таком пиру и засадить одной знатной особе фрикаделькой между глаз.

Глава восемнадцатая

День выдался прохладный и ясный. Самый подходящий для прогулки. Но фрау Герта, хотя и была со мной приветлива при встрече в столовой или библиотеке, больше не заводила разговора о походе по окрестностям замка. Напрасно я прогуливался по коридору, ведущему к башне, надеясь с ней "нечаянно" встретиться. Напрасно поднимался тайком по лестнице к ее двери. Я слышал только дробный стук пишущей машинки. Судя по всему, работа над романом шла у нее успешно, она уже не нуждалась в моих консультациях, да и похоже в моем обществе. Тогда и визит ко мне выглядел случайностью, а вызывающая кокетливость не более чем проявление женской природы. Привычка избалованной мужским вниманием гламурной дамы даже мимоходом подтверждать свой статус роковой красавицы.

Так или иначе, но я не понимал до конца линию ее поведения. Эта загадка держала меня в напряжении, которое в старинных романсах принято называть "сладкой мукой". Я пожалел, что в свое время бросил факультативные занятия по психологии по совету профессора Каца. Он тогда сказал мне:

- Ваша современная психология не стоит выеденного яйца и практически совершенно бесполезна. А этот Фрейд с его теориями подобен патологоанатому. Ставит пространный диагноз человеку, который уже умер и ему ничем не поможешь. Изучайте лучше античную философию и следуйте методу проб и ошибок. Хотите понять, как к вам относится женщина? Хватайте ее пониже спины и держите покрепче. Если получите по физиономии, значит она не ваш сексуальный партнер. Приложить к щеке холодный компресс и ищите другую подружку

В дверь постучали.

"Она все-таки пришла", - вспыхнула радостная мысль. Я бросился открывать, но в дверях увидел дядюшку Макса. Его вязаная жилетка была расстегнута, волосы растрепаны, а багровые щеки краснее обычного. Управляющий сделал несколько нетвердых шагов, плюхнулся в кресло, вытянув ноги в домашних тапочках, что само по себе было невероятно, поскольку даже к завтраку управляющий являлся в лакированных туфлях.

- Ф-форс, форс обстоятельства, - с трудом выговорил он.

- Форс-мажорные, - подсказал я.

- Да, именно, форменное свинство, - он вытащил из кармана фляжку и сделал большой глоток, распространив в комнате аромат шнапса домашнего приготовления.

- Так что все же произошло?

- Случилось непоправимое. Кто-то срезал с клумбы астры. Астры, которые я готовил на осеннюю выставку цветов. Я почетный член общества садоводов-любителей. Ни разу, заметьте, ни разу, за последние десять лет, не оставался без призового места. Я лелеял мои "Харцгрусы", "Штрихимельи", "Страусиные перья" как малых детей. Подкармливал, опрыскивал, а теперь их прелестные головки срезаны жестокой рукой.

- Примите мои соболезнования. Вы кого-нибудь подозреваете?

- Господи, ну кого? В прошлый раз хоть все было ясно, злоумышленники охотились за раритетами. Но теперь?

- Давайте рассуждать спокойно. Кому могли понадобиться ваши астры? Цветы нужны на дни рождения, на похороны, ну и конечно в подарок женщине, к примеру, невесте. Возможно, здесь в округе намечалась чья-то свадьба?

- У нас в округе народ практичный. Скорее подарит будущей жене сенокосилку, сепаратор или даже скалку, если парень не слишком дальновидный.

- Давайте не будем делать скоропалительных выводов, - предложил я, - а осмотрим место преступления.

Мы вышли из замка и двинулись вдоль фасада. Клумба, пострадавшая от набега вандала, находилась у левого крыла здания, почти под окнами Марты. На первый взгляд клумба не пострадала. Роскошные бутоны царственно возвышались среди зелени и, на мой взгляд человека далекого от флористики, мало отличались друг от друга. Все же я внимательно осмотрел клумбу и заметил след знакомого узкого ботинка. Но разве я мог сказать об этом дядюшке Максу? Конечно, он моментально изгнал бы француза из замка, подобно своим воинственным предкам. Но как быть с компрометирующими фотографиями? Они оставались у месье Жака и он в любой момент мог дать им ход. Был у меня и глубоко личный мотив не выдавать жениха. Если фрау Герта узнает, что ее местопребывания раскрыто, тут же сядет в машину и укатит из замка куда-нибудь в Швейцарию, Монте-Карло или в Ниццу. А наш роман закончится не начавшись и мне, как в песенке крошки Трудхен останется только "плакать и петь свои печальные песни".

- Не вижу ничего подозрительного, - сказал я, окончательно решив ничего не сообщать управляющему о французе, - я ведь археолог, а не криминалист.

- Если бы не фрау Герта, я позвонил бы комиссару полиции. Он прислал бы бригаду кинологов с собаками и они бы быстро нашли негодяя. Я с комиссаром в прекрасных отношениях. Он ведь тоже состоит в обществе цветоводов любителей и тоже выращивает астры. Мы с ним друзья-соперники.

- Вот это уже интересно. А когда вы последний раз видели свои цветы, прошу прощения, живыми?

- Кажется дня два назад. Перед приездом фрау Герты и всех, известных вам господин доктор, событий.

- А в мое отсутствие здесь не появлялись посторонние люди?

- Весь тот день я провел почти в полном одиночестве. Фрау Герта работала в своей комнате. Марта находилась в городе. Даже крошка Трудхен где-то бегала. Замок был совершенно пуст. И, когда приехал полицейский патруль, они едва нашли меня в буфетной, я хотел сказать в библиотеке.

Тут же я решил покинуть управляющему свою "версию". Конечно, она работала в пользу моего врага, но это являлось чисто тактическим отступлением, как бы перегруппировкой сил перед главным сражением.

- А вы не улавливаете, дядюшка Макс, связи между приездом полицейского патруля по распоряжению начальника полиции, вашего соперника и исчезновением с клумбы астр?

- Нет, такое совершенно исключено. Начальник полиции, абсолютно порядочный человек. Награжден орденом за безупречную службу. Я готов за него поручиться.

- А за приезжавшего сержанта? Честно говоря, он не произвел на меня приятного впечатления. Разумеется, ваш друг комиссар не давал прямого указания. Возможно, сержант сорвал цветы по собственной инициативе, угадав тайное желание своего патрона занять призовое место. Бывает, что подчиненный или младший коллега интуитивно чувствует желание шефа. Скажу о себе. Когда к моему наставнику профессору Кацу заходит его давняя знакомая фрау Матильда, дама в годах, но сохранившая определенного рода свежесть, я, тут же, бросаю работу и покидаю лабораторию, оставляя их наедине.

- Даже не знаю, что и думать? Получается, что никому нельзя доверять? Мир катится в тартарары. Хотя в вашем предположения есть своя логика. Действительно, никто кроме сержанта не появлялся в замке. Во всяком случае, я попрошу вас быть внимательней. Мы отвечаем за безопасность наших женщин, так что не сводите с фрау Герты глаз.

Дядюшка Макс погрузился в мрачные раздумья. Я не досаждал ему своими рассуждениями. Я смотрел на окна спальни фрау Марты и, мне показалось, что шевельнулась занавеска. Должно быть, месье Жак следил за нами.

"Сегодня я сыграл в поддавки, но завтра нанесу вам сокрушительный удар, месье фотограф" - решил я.

Звук гонга призвал нас к ужину и мы молча проследовали в замок, думая каждый о своем. Фрау Герта запаздывала, хотя я очень надеялся на встречу. Казалось, ее присутствие каким-то образом поможет мне принять правильное решение. Я все еще сомневался, стоит ли рассказывать ей о месье Жаке? С одной стороны такое сообщение вызовет ко мне симпатию и благодарность, но с другой стороны эта благодарность, возможно, станет последним подарком переменчивой фортуны.

- А что фрау Герта разве не спуститься к ужину? - спросил я у поварихи.

- Она теперь даже шпинат не ест после шести. Бережет фигуру. Я вот тоже собираюсь заняться собой, попробовать американскую диету.

- Станешь такая же, как наша мадам. Фотомоделью, - сказала Трудхен. - И кавалеры сбегутся со всей округи.

- Не болтай чепухи, девочка, - махнула рукой Марта и покраснела.

С появлением жениха она заметно изменилась, будто помолодела лет на пять. У нее появилась легкость в движениях, блеск в глазах, цвет лица стал свежее и даже на расстоянии уславливался аромат духов. Изменилось и ее отношение ко мне. Она уже не подкладывала мне за обедом лакомые кусочки, не пыталась завязать беседу, коснуться рукой или, как бы нечаянно, прижаться плечом, проходя мимо.

- Тетя Марта, можно я у тебя сегодня останусь ночевать? - спросила Трудхен. - Мне так страшно оставаться одной.

- Почему вдруг тебе стало страшно? По-моему дома ты прекрасно себя чувствуешь.

- Не хотелось говорить, расстраивать вас и дядюшку Макса.

- В чем дело, девочка? Ты видела кого-то в поместье? - насторожился управляющий. - Вот, господин доктор, и разгадка преступления.

- Видела, но вы все равно мне не поверьте, - вздохнула Трудхен. - Я встретила оборотня.

- Боже мой, что ты еще выдумала, - нахмурилась фрау Марта.

- Может быть и не оборотня, а привидение. Но все равно я испугалась. Такая большая рыжая собака, с теленка, на ней была белая накидка вроде плаща с крестом. Она посмотрела на меня горящими глазами, потом села на задние лапы, подняла морду и как завоет: "У-у-у".

- Перестань сейчас же, - повариха бросила поднос и зажала уши.

"Молодец Трудхен. Воешь ты вполне натурально" - подумал я и включился в разговор.

- Это очень интересно. Неужели ты видела привидение знаменитой собаки барона Колькопфа-Чернобородого? Того самого, который изображен на гобелене в моей комнате.

- Значит, она снова появилась? - удивился дядюшка Макс. - Говорят, ее в последний раз видели лет двести тому назад. Было это во время наполеоновских войн. В замке Кольберг стоял французский гренадерский полк. Так пес загрыз самого полковника и еще пару низших чинов. Дело в том, что он ненавидит французов. Рагу по-провански из него, для господина барона Колькопфа во время осады замка, приготовил именно повар-парижанин.

- Тетя Марта, так можно я у вас сегодня переночую? - снова спросила девушка. - Вдруг оборотень кинется на меня?

Фрау Марта молчала. Она даже слегка побледнела. Похоже, в ней, как говориться, происходила жестокая внутренняя борьба: выставить любовника или приютить напуганную племянницу.

- Нет. Это невозможно, - потупилась Марта. - Я затеяла генеральную уборку. У меня вся постель перевёрнутая и положить тебя негде. Лучше отправляйся пораньше домой. Закрой все окна и двери. А господин доктор тебя проводит. Я бы сама тебя проводила. Но мне надо готовить ванну для госпожи Герты.

- Да, господин доктор, вы уж доставьте Трудхен до дома, хотя вряд ли благородный пес нападет на ребенка. Тем более, что она не француженка, - попросил дядюшка Макс.

- И совершенно не умеет готовить рагу по-провански, - вставила фрау Марта.

Я проводил Трудхен и вернулся назад. Замок, как в известной сказке Шарля Перро, словно вымер. Все же я решил заглянуть в башню к фрау Герте под тем предлогом, что в окрестностях появился пес-привидение. Рассказать "новость", которая возможно пригодится ей для литературной работы.

За дверью комнаты писательницы было тихо, ни стука печатной машинки, ни звука шагов. Я снова спустился вниз и решил поискать ее в столовой или библиотеке. На кухне хлопотала фрау Марта, Складывала в таз флаконы и тюбики с шампунями и кремами. В пылающем очаге, грелась вода.

- То, что я наблюдаю, уважаемая фрау Марта, - сказал я, - напоминает мне картину Дантовского ада. Особенно этот котел на огне. Уж не собираетесь ли вы приготовить похлебку из грешников, приправив ее кремом для смягчения кожи и шампунем от перхоти?

- Будете богохульствовать, сами туда попадете, господин доктор. Что вы здесь ищете?

- Фрау Герту.

- Она сейчас там, в купальне. Видите, я готовлю ванну для госпожи?

- Почему так рано? Обычно она моется ближе к ночи.

- У мадам что день, что ночь, никакого порядка. Идите отсюда, здесь мужчинам нельзя. Мне тоже надо раздеться, - повариха выдворила меня из кухни и закрыла дверь.

"Ох, Ох! Какая стыдливая? Как будто я ее голой не видел?" - подумал я и невольно вспомнил, как подглядывал за фрау Мартой и Трудхен в первый день приезда в замок. Вспомнил то волнующее впечатление, которое произвела на меня живая картина, достойная кисти Рубенса. У меня вдруг появилась авантюрная мысль увидеть, как купается фрау Герта.

Возможно, кому-то мое желание покажется предосудительным. Вопрос этот спорный. Ведь мы любуемся произведениями искусства, изображающими женское тело и не считаем это зазорным да и законом это не запрещено.

"В современном обществе, - говорил мне профессор Кац, - нравственность и мораль заменена законом, уголовным и гражданским кодексом. В прежние времена поведение и поступки граждан саморегулировались понятиями о добре и зле. Общее коллективное существование диктовало эти правила, которые условно можно назвать совестью или даже стыдом. Но, ни стыд, ни совесть не обозначены в уголовном кодексе, а значит, как понятие юридическое, не существует"

Я без труда нашел дорогу в боковую галерею. Свет в нее проникал только через полуциркульные, небольшие верхние окна в стене. Миновав два узких прохода, я вдруг услышал слабое похрюкивание. Меня озадачили странные звуки, поскольку присутствие кабанов в замке было еще фантастичнее, чем появление собаки-оборотня. Я осторожно выглянул из-за угла и увидел дядюшку Макса, прилепившегося к нише в стене. Сухой мусор хрустнул у меня под ногами. Управляющий отпрянул от ниши, схватил стоявший у стены дробовик и направил в мою сторону.

- Не стреляйте, дядюшка Макс, - я вышел из-за угла с поднятыми руками.

- А и вы здесь, господин доктор? Хорошо, что предупредили, я уже хотел спустить курок. Да опустите вы руки. - Дядюшка Макс поставил ружье к стене, прикрыв нишу плечом, вытащил из кармана платок, вытер лицо и шею, - Душно сегодня.

- Это от пара из купальни.

- Откуда? А, из купальни... Вы и это знаете?

- Я же изучал план замка по старинным чертежам.

- Логично. А что вы здесь делаете?

- Охраняю фрау Герту. Она там в бочке?

- Вполне возможно. Впрочем, давайте проверим на всякий случай.

Дядюшка Макс извлек из кармана маленький театральный бинокль, повернулся ко мне спиной и прилип к амбразуре. Скоро я снова услышал тихое похрюкивание. Наконец, он оторвался от глазка и глубоко вздохнул. Я сразу сунулся к нише, но управляющий, похоже, не собирался меня к ней подпускать.

- Дайте и мне взглянуть! - взмолился я, пытаясь оттолкнуть дядюшку Макса и завладеть биноклем.

Между нами завязалась короткая молчаливая борьба. Мне удалось завладеть биноклем.

- Это нечестно, - сказал управляющий отдуваясь. - В конце концов, я старше вас и при должности. Ладно. Ваша взяла. Только не ослепните ненароком от такой красоты.

- Я прильнул к глазку в нише. Фрау Герта уже заканчивала омовение. Покрытия мыльной пеной она стояла в бочке и фрау Марта поливала ее водой из медного ковша. Струйки воды смывали белую пену, оставляя на коже фрау Герты, как на мраморе, розовые прожилки.

"Так, наверное, из морской пены выходила Киприда" - подумал я.

Но моя богиня не была далеким отголоском поэтического прошлого. Линзы бинокля придвинули ее фигуру так близко, что я, казалось, мог ее коснуться. Я видел каждую частицу ее тела, даже темный пушок в ложбинке у крестца. Фрау Герта закончила купание и перекинула ногу через край бочки. Паучок-тату дернулся на ее тугой ягодице. Марта тут же накинула на фрау Герту махровое полотенце.

- Ну, как? - подмигнул мне дядюшка Макс. - Зрелище не для слабонервных. Обратили внимание, какая у нее грудь?

- Конечно, - ответил я охрипшим голосом. ои коленки слегка дрожали и лицо горело.

- Вижу, что обратили. Вы, господин доктор, красный как рак. Идите в парк, прогуляйтесь на холодке, а не то кровь в голову ударит. А я уж здесь пока покараулю, - дядюшка Макс вытащил из кармана фляжку и сделал из нее большой глоток.

Глава девятнадцатая

Перед решительной схваткой с месье Жаком я, подобно полководцу, решил осмотреть поле предстоящей битвы. Следовало найти малоприметное место, откуда удобнее спустить Рекса. Я направился по аллее в сторону кузницы. У дороги рос густой кустарник. Его здесь не подстригали и он достигал почти полутораметровой высоты. Задержавшись у замшелого фонтанчика, где мраморный ангелочек-путти с отбитой рукой надув пухлые щеки, выпускал изо рта струйку воды, я осмотрелся и подумал, что здесь самое подходящее место для атаки на француза.

Из-за поворота аллеи показалась крошка Трудхен. Белая блузка с рукавами-фонариками, красная юбочка и корзинка в руках делали ее похожей на Красную шапочку. Она шла, опустив голову, о чем-то думая и даже не сразу заметила меня.

- Привет, как дела? - Спросил я.

- А, господин доктор, - рассеянно ответила девушка, - гуляете?

- Ты что такая грустная?

- Не вижу повода для веселья, - она отвернулась и посмотрела на начинающие желтеть кусты вдоль дороги, - что я, по-вашему, должна все время хохотать и прыгать на одной ножке?

- Опять поругалась с фрау Мартой?

- Причем здесь тетя? Она сама по себе, я сама по себе. Вот ходила навестить Рекса. Отнесла ему свиные ребрышки.

- Это правильно. Он должен к тебе привязаться.

- Он и так меня любит. Настоящий, преданный друг. Собаки вообще порядочней некоторых людей.

- В чем-то ты права, - кивнул я.

Совсем недавно мы с дядюшкой Максом, два порядочных человека, толкались около ниши на, вырывая друг у друга бинокль. Уподобясь тем библейским старцем исподтишка. подглядывающих за красавицей Сусанной. Конечно, Рекс действовал бы честнее. Здесь Трудхен права. Он бы просто, по-собачьи смело и откровенно, объяснился бы с предметом своей страсти, а, если бы встретил соперника, пустил бы в ход клыки.

- Ты сшила попонку для Рекса из моей сорочки? - спросил я, - только не забудь спороть лейблы. Он будет играть роль привидения и не обычного приведения, а средневекового. В то время не существовало ни Домов моды, ни модельеров, ни популярных брендов. Просто сидел где-нибудь в каморке на широком столе портняжка, скрестив ноги по-турецки, и орудовал иглой. К нему приходил клиент с куском домотканого полотна и монетой за щекой, заказывал рубаху или штаны.

- Сшила Рексу обновку и лейблы срезала. Только зря мы все это затеяли. Раз я не нужна тете Марте, пусть поступает как хочет.

- Ты отказываешься от нашего плана? - растерялся я.

- Да отказываюсь. Вам-то зачем эти лишние хлопоты? Вы скоро закончите работу и уедете. У каждого своя жизнь.

Ловко, как мне казалось, выстроенная интрига мгновенно рассыпалась, как карточный домик. Теперь я снова должен был искать какие-то доводы, какие-то важные причины, чтобы убедить девушку помогать мне. Мы некоторое время молчали. Трудхен шла все также опустив голову и нахмурив светлые брови. Она внезапно показалась мне совсем взрослой, какой станет лет через пять. Я понял, что у нее сейчас серьезные жизненные проблемы и ей совсем не до охоты на месье Жака. И тут интуиция подсказала мне убедительный аргумент.

- Все может обернуться для тебя гораздо хуже чем кажется на первый взгляд. Дело ведь не только в личном счастье твоей тети. Если месье Жак станет ее мужем, то возможно будет и твоим опекуном. Проще говоря, до вашего совершеннолетия фройлейн, получит право распоряжаться наследством, оставленным вам родителями. А как он им распорядиться это вопрос.

- Вы уверены?

- Я не юрист. Могу только предполагать. Ну, посуди сама, если месье Жак брачный аферист, то у него должна быть цель. У фрау Марты, насколько я знаю, нет ничего ценного, кроме коллекции. Но коллекция его не интересует. Тогда что? Возможно твой дом и земельный участок.

Она взяла меня под руку и прижалась плечом:

- Спасибо вам, господин доктор, вы раскрыли мне глаза. Вы такой умный. Вы на меня не сердитесь? Я буду делать все, что вы скажете.

- Не стоит благодарности. Мы же друзья. Мой долг поддержать тебя в беде, - ответил я и с облегчением вздохнул.

Трудхен тоже заметно повеселела. Она держала меня под руку и старалась идти в ногу, аккуратно ставя свои узкие ступни в красных туфельках на влажный песок дорожки. В этих движениях присутствовали трогательная детскость, как в игре девочек на асфальте в "классики". Только теперь девочка играла в светскую даму. Я подумал, что ей к лицу пришелся бы кружевной зонтик и шляпка с живыми цветами, как на картинах Ренуара.

- Нам повезло, что жених боится собак. А что произойдет с его модными штанами после встречи с собакой-привидением? Это будет большой конфуз. Вряд ли он решит появиться перед невестой в таком виде.

- Не трудно представить, - засмеялась девушка. - Но тетю Марту все равно жалко.

- Ничего. Пусть обливается слезами. Поплачет, поплачет и найдет себе другого. Среди мужчин старшего поколения на таких пышных женщин повышенный спрос.

- Это точно. Тетка у меня нарасхват. А что мы будем делать теперь?

- Прежде всего, надо притравить Рекса на запах месье Жака. А вот чем пахнет этот господин нам неизвестно.

- Ну чем может пахнуть парижанин? Французским одеколоном.

- Верно. Но марки его парфюма мы не знаем. Надо каким-то образом добыть предмет его гардероба. Он уже дня три как минимум скрывается у фрау Марты.

- Тетя не пускает меня больше в свою комнату. Она как наседка трясется над своим цыпленочком. Еду ему под фартуком носит.

- После человека в месте его обитания всегда остаются какие-то следы. Это я тебе как археолог говорю. Древние мусорные ямы для нас основные места поисков. Значит и мы должны искать в мусорном баке следы обитания месье Жака. Это может быть пустой флакон, носовой платок, грязный носок или... Впрочем, тебе о таких вещах знать не обязательно.

- Догадываюсь - сморщила нос Трудхен. - какая гадость. Не стану я в помойке копаться. Что хотите со мной делайте!

- Грязную работу выполню я.

Мы свернули в липовый лесок и направились параллельно аллеи по тропинке едва заметной под опавшей листвой.

- Пожалуй, тебе следует дальше идти одной. Чем меньше нас видят вместе, тем лучше. Не забывай, что и за нами кое-кто может следить.

- Понимаю, шеф, - она приложила палец к губам, потом повернулась и побежала к замку.

Я еще постоял, некоторое время глядя вслед девушке, как мелькают в еще зеленой траве ее тонкие ножки в красных туфельках и белых носочках.

"Носочки, носочки, - машинально повторил я про себя, - А как часто француз меняет носки? Все конечно зависит от работы его вегетативной нервной системы и потовых желез. Ладно, будем надеяться на удачу. Надо идти к мусорным бакам и покопаться в них. Работенка не из приятных, но дело есть дело"

Поскольку у меня не было с собой ни резиновых перчаток, ни лопаты, я стал искать подходящую палку. Скоро я нашел довольно толстую дубинку. Наклонившись, чтобы поднять ее я увидел сзади в двух шагах от себя ноги в знакомых узконосых ботинках из крокодиловой кожи и полосатых брюках.

- Как и вы здесь? - спросил я поднимаясь.

- Бросьте палку! Вы что с ума сошли? Мы же цивилизованные, порядочные люди.

- Это вы-то порядочный человек? Вы шантажист, брачный аферист, мелкий воришка.

- Почему мелкий воришка? - возмутился месье Жак, проигнорировав два первых обвинения, - придержите язык, молодой человек, вы еще не знаете с кем имеете дело и какие люди за мной стоят.

- А что вы знаете о "Харцгрусе", "Штрихиммеле" или о "Страусином пере"?

- Кто они? Мафиози? Бросьте меня запугивать.

- Это астры, которые вы украли у господина управляющего, почетного члена общества цветоводов-любителей. Он берег их пуще глаза и готовил на выставку. Месть его будет неотвратима. Так что напрасно вы тут разгуливаете вокруг замка.

- Астры. Цветы? Я вовсе не крал их. Приехал ночью к своей невесте, к мадам Марте, и вдруг вспомнил, что не имею презент. Не имею букет. Представляете, какой моветон? А тут под ногами целая клумба цветов. Вот я и сорвал несколько штук. Не мог же я явиться к даме без букета. Любой мужчина меня поймет.

- Объясните это управляющему, если он вас подпустит ближе чем на ружейный выстрел.

Не смотря на свое нахальство, репортер был явно растерян. Я подумал, что если надавлю на него, то француз сдастся и вернет мне компрометирующие снимки.

- Вы же понимаете, что теперь, по вашей вине мне трудно будет оказать вам помощь. Лучше верните фотографии и разойдемся по-хорошему.

- Да, я сделал большую ошибку. Но я не могу обойтись без вас. Мне нужна конфиденциальная информация.

- Разве я, только что, не дал вам важную информацию, которая если не сохранит вам жизнь, то уж здоровье точно? Ранение мелкой дробью в область ягодичных мышц весьма болезненно.

- Очень вам признателен. Даже готов вам передать фотографии, но только в обмен на небольшую услугу. Расскажите подробней о распорядке дня мадам Лебель в замке. Мне важна каждая мелочь.

- Утром завтрак. Потом она посещает библиотеку. Затем работает до вечера с перерывом на обед. На ужин не ходит, поскольку соблюдает диету.

- Это все? - разочарованно произнес месье Жак. - А прогулки? Или карты по вечерам? Занятия спортом? Например, вы играете с ней в теннис?

- Я не умею играть в теннис, да и корты здесь весьма запущены. Вот еще что, перед сном она принимает ванну.

- Можно поподробнее.

- В замке есть купальня. Довольно большая комната рядом с кухней. Там стоит ванна, точнее огромная дубовая бочка или корыто. Настоящий средневековый раритет, я думаю века пятнадцатого или, возможно, шестнадцатого.

- Неважно, - перебили меня репортер. - Как проходит процесс купания?

- Обыкновенно. Я бы сказал примитивно. Как сотни лет назад. Греется вода на очаге в большом медном котле. Потом кипяток разбавляют холодной водой в нужной пропорции и заливают в бочку. Ничего интересного.

- Нет очень интересно. А как горячая вода попадает в купальню?

- Через окошко в стене. Знаете такое, какие бывают в некоторых кафе для передачи блюд?

- А когда фрау Марта купает мадам Лебель, в кухне никого нет?

- Повариха запирает дверь изнутри.

- Мадам Лебель купается совершенно голой? - спросил месье Жак и даже дернул ногой.

- Точно не знаю. Говорят, она всегда купается в бальном платье. А когда прохладно, в норковой шубе. Знаете у этих звезд свои причуды.

Месье Жак некоторое время смотрел на меня, приоткрыв рот, потом улыбнулся.

- Шутка, да? Вы бы не шутили, если бы узнали какую сумму получил фотограф за снимки голой Мэрелин Монро в бассейне.

- Понятия не имею. Меня интересуют только мои снимки. Когда я их получу?

- У меня их нет с собой, - месье Жак похлопал себя по карманам, потом вынул пачку "Голуа" и закурил, - я их оставил в городе, в надежном месте.

- Мы можем встретиться в городе. Меня как раз господин управляющий просил съездить к комиссару полиции, его близкому другу. Оказывается он, как и дядюшка Макс, разводит астры и тоже член клуба любителей-цветоводов. Как-то необычно для полицейского, верно?

- Меня не интересует информация о комиссаре. Меня интересует только мадам Лебель.

- Как скажите. Просто я хотел заметить, что господин комиссар сочувственно отнесется к беде управляющего. Он откликнется на его просьбу прислать в имение полицейских с собаками-ищейками. На клумбе остались отпечатки обуви и собаки легко возьмут след. Полицейские обшарят замок и найдут одного подозрительного иностранца. Беднягу арестуют? Как вы считаете, месье Жак?

Наш разговор был похож на игру в покер. Каждый из нас блефовал, но этот кон я выиграл. Фотограф, докурил сигарету, тут же прикурил новую и надолго задумался, искоса поглядывая на меня. Я чувствовал, еще немного француз сдастся.

- Придется вам затаиться, месье Жак. Например, спрятаться в шкаф или под кровать. Нет, это место не надежно. Его проверят в первую очередь. Лучше спрятаться в подземных ходах замка. Туда полицейские вряд ли полезут. Конечно, вам будет не очень комфортно. Темновато, сыровато, да и кофе с круасанами никто не подаст. Правда один из потайных ходов ведет на кухню. Вероятно, на тот случай, когда надо было покормить обедом тайного гонца или лазутчика. Так что голодная смерть вам не грозит.

Но стрелы моих насмешек летели мимо месье Жака. Кажется, он снова обрел спокойствие, или, как иностранец, не улавливал в моих словах иронических интонаций.

- Вы утверждаете, что подземный ход ведет прямо в кухню? - спросил он. - А там есть окно, через которое подают горячую воду в ванную комнату.

- Купальню, - поправил я. - Да, есть маленькая потайная дверца за очагом. Я видел схему подземных ходов, когда просматривал архивные документы в библиотеке барона.

Это был очередной блеф. Но меня во время осенила счастливая мысль, сродни вдохновению. Если удастся заманить месье Жака в подземелье замка и пустить по его следу Рекса, моя проблема будет окончательно решена.

- Послушайте, дорогой друг, предоставьте мне чертежи подземелья- он почти с нежностью коснулся моего плеча. - И последнее, не могли бы вы отложить встречу с комиссаром всего на пару дней. Умоляю, всего на пару дней.

- Не знаю. Я нахожусь в весьма затруднительном положении. Что называется между Сциллой и Харибдой. С одной стороны на меня давите вы, а с другой управляющий. А дядюшка Макс до сих пор не смирился с потерей своих питомцев. Он реально рассчитывал на медаль в конкурсе цветоводов и конечно жаждет мести. Уговорить его будет непросто.

- Так вы постарайтесь. Очень постарайтесь. Ведь, если меня арестуют, при обыске, совершенно случайно, могут найти фотографии некоего молодого человека, целующего некую несовершеннолетнюю особу прямо в обнаженную грудь.

Этот скользкий тип легко вывернулся из, казалось бы, совершенно проигрышной ситуации. Но меня это уже не пугало. У меня теперь имелся надежный вариант ловушки, куда добровольно лез ловкач месье Жак.

- Хорошо. Постараюсь уговорить господина управляющего. Но и вы держите слово, не забудьте про фотографии.

- Я завтра поеду в город, а когда вернусь, мы покончим с нашими делами.

- С вашими делами, - поправил я. - очень на это надеюсь. Надо сказать, вы изрядно мне надоели. В конце концов, могли бы не шантажировать меня, а напрямую обратится к своей невесте, фрау Марте. Так мол и так, помоги, любимая сфотографировать мадам Лебель в голом виде.

- Опять шутите? Не люблю иметь дело с весельчаками, от них никогда не знаешь чего ждать?

- Нет, я серьезно. Хватайте свой фотоаппарат и врывайтесь в купальню. Ну чем вы особенно рискуете? В худшем случае невеста ошпарит вас кипятком.

Глава двадцатая

Я встал пораньше. Вооружившись резиновыми перчатками и совком, отправился к мусорным бакам стоявшим на заднем дворе. Следует напомнить, что я уже имел определенный опыт. Ездил с группой студентов под руководством профессора Каца на археологические раскопки. Однако между вскрытием культурного слоя мест обитания наших предков и изучением содержания современных мусорных баков есть хотя и не принципиальная, но ощутимая разница. В обоих случаях мы рассматриваем предметы, окружающие гомосапиенса в быту. Терракотовые черепки, пролежавшие в земле несколько веков, вызывают благоговейный восторг. А вот извлеченная из мусора упаковка от геморройных свечей или бумажный носовой платок со следами биологических выделений нашего современника особой радости не приносит, а только ощущение брезгливости. В чем я скоро убедился и пожалел, что не имею при себе противогаза.

Копаясь среди капустных листьев, луковой шелухи, очисток и рваных пакетов я сразу же обнаружил завернутый в газету уже подвявшие астры. Значит, моя информация дошла до сознания месье Жака и он постарался избавиться от букета. Однако ни носков, ни других предметов, принадлежащих репортеру кроме смятой упаковки от сигарет "Галуа" я не нашел.

- Что вы тут делаете? - услышал я голос дядюшки Макса.

- Накануне по ошибке выбросил нужные записи и вот теперь надеюсь их найти.

- Нельзя быть таким рассеянным, хотя, говорят, это свойственно ученым людям. Но почему весьма ответственная работница фрау Марта не позаботилась о вывозе мусора? Ну и вонь. Кстати вы, господин доктор, не заметили некоторые странности в поведении нашей поварихи?

- Пожалуй, нет. Разве только ее чрезмерное увлечение французскими духами. Даже кофейные чашки пахнут продукцией "Шанель".

- Вы тоже обратили внимание? А луковый суп, который она подала на обед вместо нашего традиционного айнтопфа?

- Может быть, она пытается разнообразить стол, совершенствует свое кулинарное мастерство?

- Не знаю, не знаю, - задумчиво сказал управляющий. - Не нравится мне все это.

- Скажите, дядюшка Макс, ведь вы давно живете в замке? - поспешил я переменить тему. Даже, кажется, родились тут и, наверное, когда были мальчишкой, лазали по этим развалинам и подвалам?

- Да, я был непоседа, озорник и драчун, доставлял своим родителям и особенно моей доброй матушке немало огорчений. О чем сожалею со слезами на глазах. Однажды даже спрыгнул с крыши часовни. Если бы не огромный сугроб, зима тогда была снежной, не быть мне ни господином управляющим, ни даже дядюшкой Максом.

- А в подземелье вы тоже спускались?

- Конечно. Здесь, как в любом старом замке, много потайных ходов. Я бы сказал целый лабиринт. Нам, детям, запрещали туда соваться, - дядюшка Макс вздохнул и продолжал: - Расскажу вам примечательный эпизод. Случилось это вскоре после войны. Господин барон Колькопф, отец нынешнего барона, решил восстановить свою разоренную конюшню. Выписал лошадей, ну и конечно ветеринара. Ветеринар приехал с дочерью. Городской девочкой, хорошенькой, как кукла. Синие глаза, золотистые кудри, розовые губки бантиком. Она была постарше меня года на два. Конечно, мы с моим закадычным другом влюбились в нее. Мне тогда было лет десять с хвостиком, ну и моему другу примерно столько же. Знаете, что такое подростковая любовь?

- Знаю, конечно. Блаженное или горькое чувство, если оно не разделено.

- Совершенно справедливо. А как мы с моим другом могли разделить внимание одной девочки. Не драться же. Мы были как братья. Тогда мы и договорились, кто первый доберется через подземный ход в склеп, тот и будет дружить с ней. А проигравший не станет путаться под ногами.

- Это, пожалуй, лучше, чем разбивать себе носы. Конечно, вы победили?

- И да, и нет. Лабиринт имеет неприятное свойство. Туда легко войти, но непросто выйти. Я был смышленый паренек. Сделал метки по всему пути в подземелье через каждые пятьдесят шагов. А какую метку делал я, догадываетесь, господин доктор?

- Наверное, стрелу.

- Не угадали. Я рисовал сердце, пронзенное стрелой. Ведь я был влюблен.

- Ну и чем кончилось ваше соперничество?

- Весьма печально. Мой друг заблудился и его нашли только через сутки в весьма плачевном состоянии. Что он там пережил одному богу известно. Хотите верьте, хотите нет, но здесь не обошлось без потусторонних сил. Ну а девочка выбрала его, надо полагать из сострадания. У нее было доброе сердце. С тех пор я не спускался в подвал, не заходил в склеп. А мои метки, возможно, еще сохранились от самого грота до склепа под часовней.

- В гроте есть подземный ход?

- Когда-то на этом месте был большой водоем, к нему и шел тайный проход, вырытый еще при бароне Колькопфе-Чернобородом на случай осады. Гораздо позже, лет двести или триста назад имение перестроили в модном стиле тех времен. Водоем засыпали, построили грот, а подземный ход остался.

- Очень интересно. Надо воспользоваться вашей ценной информацией, - ответил я скорее своим мыслям, чем дядюшке Максу.

Присутствие подземелья в некотором отдалении от замка в укромном месте более чем удачно укладывалось в мой план избавления от месье Жака. Это обстоятельство даже вытеснило прежнее ощущение досады от бесполезной ревизии мусорных ящиков.

- Уж не собираетесь ли вы, господин доктор, лезть в лабиринт?

- Ни в коем случае. Меня он интересует чисто теоретически, как элемент системы фортификационных сооружений.

Мы помолчали. Каждый думал о своем. Дядюшка Макс, наверное, о далеком отрочестве, о прелестной девочке с золотистыми локонами. Я о том, что надо наведаться в грот, найти вход в подземелье и заманить туда месье Жака. До нас донесся звук гонга, призывающий к завтраку.

- Пойдемте, господин доктор. Посмотрим, чем нас сегодня попотчуют.

В столовой за большим столом уже сидели фрау Герта и крошка Трудхен. Пахло кофе и свежей выпечкой.

- С добрым утром, дорогие дамы, - управляющий уселся в торец стола и заправил салфетку за ворот.

- Чем удивит нас сегодня волшебница Марта?

- Кофе и круасаны. Есть с вишней, есть со сливовым джемом, - отозвалась повариха, обходя стол с подносом, - по-моему, они сегодня удались. Посмотрите, какие румяные.

- А пирожки с печенкой и рубленой свининкой вы уже не печете, уважаемая? - разочарованно спросил дядюшка Макс.

- Мне один сведущий человек объяснил, что завтрак должен быть легким, - ответила она, - а жирная пища способствует отложению холестерина.

- Вот как? Покажите мне этого умника, я застрелю его из своего дробовика.

- Ну что вы капризничаете, дядюшка Макс, - вмешалась фрау Герта, - Прекрасные круасаны. Не хуже чем в Париже.

- А вы, наверное, там часто бываете и поднимались на Эйфелеву башню? - спросила повариха.

- Ну, разумеется. У меня вилла в Каннах.

- Зачем вам понадобилось эта чертова башня, Марта? - спросил дядюшка Макс. - Что у нас в округе мало башен? Но, если уж вам невтерпеж, лезьте на нашу колокольню. Только шею себе не сверните.

- Сравнили тоже. С Эйфелевой башни открывается прекрасный вид. Да и вообще хочется посмотреть мир. Не весь свой век жариться тут у плиты? Я женщина свободная.

- Правильно. Отстаивайте свои права, - вмешалась фрау Герта. - Я, как кандидат в депутаты, выступаю за двухпалатную законодательную систему. В одной палате будут заседать мужчины, а в другой женщины. Только так мы сумеем построить справедливое гармоничное общество.

- Вот именно. Фрау Герта, вы меня понимаете, как женщина женщину. Одним словом, я выхожу замуж.

В столовой наступила тишина. Все уткнулись в свои тарелки. Дядюшка Макс потянулся за бутылкой, налил шнапса прямо в чашку с кофейной гущей и залпом выпил.

- Какая мерзость! - поморщился он. - Ну и кто ваш жених?

- Он иностранец. Обаятельный, обходительный мужчина. У него трудная судьба. К счастью мы нашли друг друга, два одиночества.

- Где вы его подцепили? - стукнул управляющий ладонью по столу.

- Он француз. Нас свел счастливый случай, точнее, брачное агентство "Два лебедя".

- Так я и чувствовал, что все это неспроста. Луковый суп, круасаны, духи "Шанель". Значит француз? Мало того, что эти лягушатники отобрали у нас в девятнадцатом году Эльзас и Лотарингию, то теперь покушаются на лучшую повариху в округе! А вы не подумали, фрау Марта, как мы будем управляться без вас?

- А вы не подумали, тетя, что я останусь сиротой!? - выкрикнула Трудхен.

- Ты уже большая девочка. Когда закончишь школу, тебе исполнится восемнадцать и ты приедешь к нам, в Париж.

- Старая песня. Купить скутер - жди восемнадцати, пойти в клуб - жди восемнадцати, поехать в Париж - восемнадцать. Надоело. А как мне жить сегодня? Сейчас?

- Не завтра же я уезжаю. Тем более Жаку тоже понадобится время уладить кое-какие личные дела перед нашей свадьбой.

- Ясно, - усмехнулся управляющий, - ему надо оформить развод с женой. Она тяжело, неизлечимо больна и ему необходимо время, чтобы подготовить ее к мысли о расставании. Ведь внезапный его уход окончательно убьет ее.

- Откуда вы знаете? Вы знакомы с моим Жаком, дядюшка Макс?

- Я знаком с десятками подобных жаков. И не называйте меня "дядюшкой", почтенная, госпожа Марта. А называйте, господин управляющий.

- Я, пожалуй, пойду, - поднялась из-за стола фрау Герта, - Спасибо за завтрак, Марта. Круасаны были великолепны. Думаю, в Париже вы сможете открыть свое маленькое дело, пекарню или кафе. Смотрите только вперед и не слушайте мужских советов. Ломайте стереотипы и через год вы станете настоящей парижанкой.

Фрау Герта вышла. Мне тоже захотелось отправиться следом. Показалось, что сегодня за завтраком она смотрела на меня особенно благосклонно. Однако оставлять дядюшку Макса одного в такой неприятной для него ситуации было неловко.

- Слышали, что сказала фрау Герта? Через год я стану настоящей парижанкой, - повариха с вызовом посмотрела на него, - Никто не посмеет мною помыкать и тем более щипать за задницу.

- Вы хоть видели этих парижанок, фрау Самонадеянность? Они все похожи на ворон-первогодок. Черные, носатые, худые, на тонких ножках-спичках. В Париже вас засмеют. Там давно забыли как выглядит настоящая женщина, которую действительно хочется ущипнуть. Ладно, поступайте как знаете. Похоже, жизнь вас ничему не научила.

- Мне очень жаль... - попыталась возразить Марта.

- Не надо меня жалеть, - перебил ее управляющий. - Мир катится в тартарары. Кому какое дело до старика Макса. Одной жертвой больше, одной меньше. Разве это теперь имеет значение.

Он хлебнул еще шнапса, откинулся на спинку кресла, опустил голову и задумался. Я на цыпочках вышел из столовой. В коридоре меня догнала Трудхен. В ее глазах стояли слезы. Она старалась их скрыть, прикрывая лицо ладошкой.

- Не надо слез. Ничего неожиданного не произошло. Ты же знала, что твоя тетя собирается замуж. Знала и о месье Жаке.

- Вы правы. Просто нервы не выдерживают. Гибнет человек, а я ничего не могу поделать. Француз увезет ее в Париж, покажет Эйфелеву башню, а потом сбежит и оставит на улице.

- На Елисейских полях, - пошутил я.

- Вот видите, прямо на полях, как неубранную картошку.

- Не огорчайся. Мы с тобой этого не допустим. У нас с тобой есть отличный план. Сейчас самый удобный момент его задействовать. Давай для конспирации назовем его "Операция Рекс". Подготовка идет успешно. Скажу больше, сегодня мы продвинулись вперед еще на шаг. С утра я, как мы и договаривались, отправился на помойку...

- Вы нашли грязные носки месье Жака? Я вас обожаю!

Слезы на ее глазах моментально высохли и она повисла у меня на шее.

- Нет не нашел, но узнал чрезвычайно важную вещь. Но предупреждаю, это строго конфиденциально. За разглашение подобной тайны в средние века рубили головы. Я узнал, что из грота есть тайный проход к склепу. Он рядом с кузницей. Мы сможем незаметно провести Рекса и пустить его по следу месье Жака.

Моя новость не произвела на девушку ожидаемого впечатления.

- Да, есть, - кивнула Трудхен.

- Вот как? Почему ты не сказала об этом раньше?

- Я не знала, что он вас интересует. Здесь такие ходы встречаются на каждом шагу. А этот ведет в часовню и в склеп. Там много старых могил и по ночам появляются привидения. Покойники встают из своих гробов и разбредаются по всему замку. Бедная Тереза встречается со своим любовником. Он приходит к ней на свидание, а свою отрубленную голову держит завернутую в полу плаща. Страшно, верно?

- Жутковато, - согласился я, - только не рассказывай об этом Рексу.

- Он смелый пес. А вот месье Жак запросто может струсить.

- Месье Жак тоже полезет. У меня есть надежная приманка.

- Какая? - спросила она.

Я понял, что сказал лишнее. Но не мог же я сказать Трудхен, что собираюсь подловить репортера на возможности сфотографировать голую фрау Герту. Мне вообще не приятна была эта тема. Я прекрасно помнил, как толкался с дядюшкой Максом у глазка на галерее,

- У меня несколько вариантов, - уклончиво ответил я. - Как только выберу лучший, тотчас сообщу тебе.

- Что-то вы постоянно от меня скрываете, господин доктор, что-то темните. А ну сейчас же выкладывайте все начистоту!

- Сейчас мы займемся делом. Отправимся к гроту и осмотрим вход в подземелье. Давай побежим наперегонки. Кто добежит первый, получит приз.

- Какой?

- Ну, скажем, проигравший выполнит любое желание победителя.

- Я выбираю страстный поцелуй, - Трудхен сорвалась с места и помчалась по аллее.

- Эй, эй, только не это! - крикнул я ей вслед и пустился вдогонку.

Глава двадцать первая

Добежали до грота мы одновременно. Так что обошлось без поцелуев, поскольку это, как выражаются спортивные комментаторы, была боевая ничья. Она меня вполне устраивала. Срок моего пребывания в замке Кольберг близился к концу и игру в нежную дружбу с крошкой Трудхен, по возможности деликатно, следовало прекратить.

Мы обошли грот со всех сторон. Собственно это рукотворное сооружение не являлось им в строгом понимании. Тут не было ни моря, ни даже жалкого водоема с лягушками. Грот представлял собой типичное декоративное строение садово-парковой архитектуры модное в восемнадцатом веке среди владельцев богатых поместий. Внешне он выглядел как невысокий холм, заросший травой и кустарником, внутри помещалась искусственная пещера, отделанная галькой и раковинами с небольшим мраморным бассейном. На краю бассейна примостилась бронзовая нимфа, а может быть наяда, выжимающая волосы. С внешним миром пещеру соединили три невысокие арки из красного кирпича. Здесь было сумрачно, пахло грибной плесенью, гниющими листьями, занесенными сюда ветром.

- Ну и где подземный ход? - спросил я.

- Идите сюда.

Трудхен нырнула куда-то за спину нимфы. Я последовал за ней и попал в полутемный проход с крутыми ступенями, ведущими вниз.

- Какая темень, - я поднял с земли сухую ветку и поджег ее от зажигалки.

Огонь осветил низкий кирпичный свод, испещренный всякого рода надписями совсем не древнего происхождения и частично весьма непристойного содержания.

- Похоже, не только мы с тобой, Трудхен, знаем тайну замка Кольберг. Многие тут побывали и в нынешнем столетии.

- Летом здесь шатаются всякие бродяги, лазают по стенам и по подвалам. Дядюшка Макс и Петер-кузнец их гоняют. Но за всеми не уследишь. Только в подземелье они далеко не заходят. Боятся. А как вы все-таки собираетесь заменить сюда месье Жака?

- Со временем все узнаешь. Выражаясь современным языком это мое ноу-хау.

- Если мы партнеры, между нами не должно быть никаких ноу-хау, или ищите себе другую помощницу, например, фрау Герту.

Я заметил выбитый в камне восьмиконечный крест. Он был едва виден под слоем копоти и бурой от времени извести.

- Видишь этот крест? - спросил я.

- Вижу. Давайте не уводите разговор в сторону.

- Это крест тамплиеров, самого могущественного рыцарского ордена и самого богатого. Их можно считать родоначальниками банковской системы. Они ссужали деньгами королей, строили первые готические храмы по всей Европе. Впрочем, я тебе уже о них рассказывал.

- Но причем здесь месье Жак?

- А притом. Есть у меня подозрение, что он вовсе не месье Жак. Во всяком случае, не тот за кого себя выдает.

- А кто же он?

- Темная личность. Авантюрист. И вся его затея с женитьбой связана со стремлением обосноваться в замке легальным способом. Поскольку он охотится за сокровищами тамплиеров. Когда французский король Филипп Четвёртый разгромил орден и арестовал рыцарей, он не обнаружил их богатств. Накануне ареста тамплиеры ночью вывезли все золото на подводах из Парижа в неизвестном направлении. Сокровища ищут до сих пор. Существует масса гипотез. Одни считают, что их переправили в Англию на кораблях, другие - в Прибалтику, а некоторые в Южную Америку. Но скорее всего сокровища спрятаны по частям и возможно в Германии, где меньше преследовали тамплиеров, чем во Франции. Вот месье Жак и решил поискать сокровища здесь, в замке, поскольку барон Колькопф-Чернобородый, судя по некоторым признакам, был связан с храмовниками. Обычно клады прячут в подвалах. Француз хочет обыскать подземные ходы, а для этого нужна их схема. Я, конечно, обещал ему ее предоставить.

- У вас есть такая схема? Так давайте сами отыщем золото.

- Схемы у меня нет. Я начерчу ему какую-нибудь чепуху, чтобы от него отвязаться. Да и никаких сокровищ тамплиеров здесь, по-моему, нет. Основные богатства тех времен составляли не наличные деньги, а предметы натурального хозяйства, земельные участки, недвижимость, ремесленные мастерские. Золото потекло в Европу позже во времена великих географических открытий. Но месье Жак уверен, что сокровища есть и совершенно добровольно, даже с большим удовольствием полезет в подземелье, в расставленную нами ловушку.

- Вы такой хитрый, господин доктор. - А если Рекс покусает месье Жака и он заявит на нас в полицию?

- А что он скажет? Что на него напало привидение. Его просто сочтут сумасшедшим.

Мы выбирались из грота на свежий воздух. Под ногами шуршала сухая трава, среди которой пробивалась свежая зелень. Кое-где даже появились желтые одуванчики. Осень выдалась теплая и они зацвели вторично, начали новую жизнь. Я подумал, что меня тоже ждет новая жизнь, полная радостных переживаний, побед, и, встреч.

Мы вернулись в замок. Я поднялся в свою комнату. Общение с крошкой Трудхен слегка утомило меня. Она была слишком непредсказуемая и задавала слишком много вопросов. Мне постоянно приходилось выкручиваться. Хотелось побыть одному, сосредоточиться на приятных мыслях. За окном загрохотал автомобильный мотор. Я высунулся наружу. Оранжевый мусоросборник ехал по главной аллее. Мой план выудить носки месье Жака из бака провалился. Оставалось одно. Когда фрау Марта занимается ужином, проникнуть в ее спальню и добыть предмет туалета жених или флакон с его парфюмом. Но дверь в свою комнату она теперь запирала, а лезть в окно было весьма рискованно. К тому же я не обладал опытом и сноровкой месье Жака.

В дверь постучали.

"Уж эта мне неугомонная крошка Трудхен" - подумал я. Но на пороге стояла фрау Герта. Она была в темно-синем костюме, в шляпке с короткими полями и красной лентой на тулье, в тон перчаткам и легким шарфом. В руке тоже красный зонтик.

- Вы забыли о вашем обещании прогуляться со мной, молодой человек? Вот я и пришла напомнить о себе.

- Нет, не забыл. Я даже помню, что поклялся верно служить вам и носить гордое имя Бертран. Готов следовать за вами хоть на край света.

- На край света сегодня не получится. Хотя я с удовольствием бросила бы все и улетела куда-нибудь на Соломоновы острова или на Гоа.

Мы вышли из замка и направились вдоль фонтанов, где в стоячей воде плавали желтые листья.

- Я очень устала. Эти постоянные мысленные прыжки из нашего века в тринадцатый очень утомляют.

- А вы перемещайтесь поближе. Скажем век в семнадцатый. Не столь куртуазный, зато более комфортный для проживания. Раннее средневековье уж больно сурово и аскетично, нравы грубы, да и дамы не так элегантны. В семнадцатом вы бы посещали балы, наряжались в парчу и бархат. Кушанья становились более изысканные, хотя блохи кусались бы по-прежнему жестоко.

- И комары тоже, - фрау Герта хлопнула себя по щеке ладонью, - трудность моей темы не в бытовых подробностях или в обстановке и костюмах тех лет. Сложно разобраться в чувствах людей понять их восприятие окружающего мира. К примеру, женской красоты.

- Здесь я не вижу особой сложности. Женская красота вечна и неизменна, как и наше мужское поклонение ей, - галантно заключил я и взглянул на фрау Герту.

Она оценила мой комплимент и улыбнулась, а это уже был результат. Он пополнил список моих маленьких мужских побед. Я даже попытался представить нас вместе со стороны и нашел эту картину весьма поэтичной. Развалины замка, запущенный осенний парк, Дорожка покрытия тусклой бронзой опавших листьев и красивая молодая пара. А еще тишина, похожая на музыкальную паузу гармоничной и радостной симфонии.

- Какая тишина, - заметила и фрау Герта. - Даже ворон не слышно.

- Вы правы. Какие-нибудь пятьсот-семьсот лет назад здесь было весьма шумно. Ржали лошади, скрипели колеса повозок, стучали молоты кузнецов, кричали торговцы и глашатаи. Возможно, вот на этой обширной поляне готовились к рыцарскому турниру. Плотники сколачивали трибуны. Ставили полотняные шатры. Гарольды выкрикивали имена и титулы участников. Вы, фрау Герта, сидели бы в окружении знатных дам в высоком чепце и узком платье с длинными рукавами. Ну а я, как человек незнатного происхождения, чистил коня или до блеска драил песком доспехи своего господина.

- Зачем так скромничать, - упрекнула меня спутница. - Ведь я не зря назвала вас Бертран. Значит вы теперь в моих глазах тоже рыцарь.

- А вы в моих глазах давно Прекрасная дама.

- Вот как? Это меня к чему-то обязывает, учитывая средневековые нравы.

- Абсолютно ни к чему. Как сказал поэт:

"Я не владею сам собой,

Служу лишь той, что мне мила.

Молю, чтоб сердце забрала.

Все ей бы отдал, но слугой

Как был бы я сгорев дотла?"

- Куртуазная любовь не была чувственной любовью, - продолжал я, - ее смысл заключался именно в самом обожании прекрасной дамы и в тех подвигах, которые совершали в ее честь.

- А как вела себя дама?

- Я думаю вполне по-женски. Ей, конечно, льстило такое поклонение, поднимало ее престиж. За победу на турнире в ее честь она часто дарила рыцарю какую-нибудь вещь. Кольцо, браслет, часть своего туалета, к примеру, вуаль, оторванный рукав или даже рубашку. Для рыцаря это являлось величайшей наградой и он привязывал драгоценный предмет на руку, к шлему или к наконечнику своего копья.

- Спасибо, что посвятили меня. Чтобы не выглядеть неблагодарной, я тоже сделаю вам презент. Она сняла шарф и набросила мне на плечи.

Я подумал, что передавая мне его, она, таким образом, подчеркнула нашу связь, желая постоянно напоминать о себе. Слабый ветерок играл концами легкого шарфа и когда ткань попадала мне на лицо, я слышал аромат ее духов.

- Что вы молчите? Вам не нравится мой подарок? Может быть, я должна снять рубашку или иной предмет туалета, мой рыцарь? - спросила она с усмешкой, - представляю, как бы это забавно выглядело на острие копья.

- Как историк хочу внести маленькое уточнение, - подхватил я ее, как мне показалось фривольный тон. - Дело в том, что в средние века дамы не носили нижнего белья. К примеру, панталоны являлись предметом исключительно мужского туалета. А представительницы женского пола, даже особы королевской крови ходили, простите за выражение, без штанов. Впервые панталоны надели венецианские куртизанки. Возможно, они, таким образом, пытались раззадорить клиентов или это являлось отзвуком знаменитых карнавалов. Во всяком случае, в глазах так сказать широкой средневековой общественности и особенно церкви, подобный наряд выглядел верхом безнравственности. Хотя казалось бы, какое дело целомудренным служителям всевышнего, что там, у женщин, под нижними юбками.

- Спасибо за информацию, - усмехнулась фрау Герта, - только я, молодой человек, имела ввиду, всего-навсего, перчатку.

Мы некоторое время шли молча. Я не решался заговорить первым. Как самоуверенный, наглый щенок, я получил щелчок по носу, и щелчок весьма чувствительный. Мы дошли до конца парка. Фрау Герта села на мраморную скамейку, сняла туфлю и вытряхнула из нее песок.

- Следовало надеть туфли на низком каблуке. Я, кажется, натерла ногу. Придется заканчивать прогулку. Все равно я довольна. Благодаря вам, узнала сегодня много интересного, - она повернулась ко мне и усмехнулась, - много пикантных подробностей средневекового быта. Признаться мне раньше археология казалась скучной и сухой наукой.

- Как раз археология дает полет фантазии, где порой по одной детали мы восстанавливаем целое. Реконструируем его. По черепку вазу, по черепу облик человека прошлого. Вот вам пример... - я нагнулся и поднял с дорожки осколок кирпича. - По составу глины мы можем определить место производства кирпича. А по клейму мастерскую и имя ее владельца. А дальше уже дату его изготовления, политическую ситуацию в стране, заставившую строить военные укрепления.

- Действительно, вы нарисовали целый сюжет, - согласилась фрау Герта. - Однако пора возвращаться. Дайте мне руку, мой верный рыцарь.

Я зашвырнул кирпич подальше в кусты, протянул ей руку и тут же услышал странный звук, похожий то ли на поросячий визг, то ли на стон. Я обернулся. Нечто живое пробиралось к лесу, ломая кусты.

- Что это? - фрау Герта вцепилась мне в плечо.

- Не знаю. В кого-то я нечаянно попал камнем. Возможно в бродячую собаку или в кабана. Пойду, посмотрю.

- Не ходите. Это очень опасно. Вдруг там бешеное животное, а у вас нет никакого оружия.

Честно говоря, мне тоже было не по себе. Судя по всему существо, в которое угодил брошенный мной кирпич, имело немалые размеры. Но, не мог же я выглядеть трусом в глазах прекрасной дамы?

- Возьмите хотя бы мой зонтик. Им можно... Как это называется... Фехтовать.

Взяв зонтик и выставив его перед собой словно шпагу, я направился в кусты. Действительно, в одном месте трава была сильно помята и ветки обломаны. На земле валялся черный берет.

"Кажется месье Жаку, охотнику за сенсациями, чуть-чуть не повезло, - подумал я, - но ведь он должен быть в городе. Похоже, он меня обманывает"

Я поднял берет. По краю светлой подкладки распылилось красное пятно крови. Я сунул трофей в карман куртки и подумал: "Вот недостающее звено в моем плане. Теперь не придется копаться в мусорном баке, искать грязные носки".

- Ну что там? Кто это был? - крикнула фрау Герта с дороги.

- Кабан, - ответил я, - грязный, коварный кабан.

Глава двадцать вторая

Вернувшись в свою комнату, я долго раздумывал, куда бы мне пристроить подарок. С одной стороны шарф не должен был попасться на глаза крошке Трудхен. Учитывая ее вздорный характер, она в любой момент из-за подростковой ревности могла вспылить и прекратить наше сотрудничество. С другой стороны спрятав его в чемодан или сундук я бы поступил невежливо по отношению к фрау Герте. К тому же мне хотелось постоянно любоваться им, касаться рукой, вдыхать его аромат. Он стал материальным доказательством внимания ко мне светской дамы, частицей ее очарования и элегантности. В конце концов, я повесил шарф на шею Железного Карла. Старый вояка заслужил, безусловно, подобную награду, да и я мог постоянно видеть свою драгоценную собственность.

При нашем последнем встрече дядюшка Макс намекнул, что пора бы мне вернуть пояс верности и поместить его в более надежное место. После налета месье Жака на клумбу он стал мнительным и до сих пор не мог пережить потерю своих "Харцгрусов" и "Штрихиммельев", пребывая в траурном настроении. Возвращать раритеты мне не хотелось. Их отсутствие как бы лишало мое проживания в замке смысла.

Я вытащил ларец, раскрыл его, чтобы еще раз уточнить обмеры. Но поработать мне так и не удалось. Потайная дверца за гобеленом заскрипела и через минуту появилась крошка Трудхен сильно возбужденная.

- Ну, что опять случилось? - спросил я. - Рекс вывихнул лапу или сбежал с урока дрессировки на свидание?

Трудхен ответила не сразу. Она открывала рот, но не произносила ни звука, будто рыба, выброшенная на сушу.

- Видеть больше не могу этого пса, - наконец выговорила она.

- Почему? Вы так хорошо ладили. Ты даже говорила, что он твой лучший друг.

- Поначалу все шло хорошо. Мы с ним играли, потом прибежали в грот. Я покормила его и он умчался в подземелье. И когда вернулся... Вы представить не можете, что он принес! До сих пор не могу придти в себя.

- Догадываюсь, - сказал я.

- Не можете вы догадаться. Он принес человеческую ногу в чулке. Я чуть в обморок не упала.

- Обычная благодарность благородного, воспитанного пса. Ты угостила его, он угостил тебя. Конечно, он немного слукавил. Он прекрасно знал, что косточка не очень свежая и малосъедобная. Ей, наверное, лет семьсот.

- Какие гадости вы говорите. Меня сейчас стошнит.

- Успокойся. В следующий раз он принесет штаны месье Жака. Смотри сюда. Айн, цвай, драй, - я вытащил из кармана свой трофей.

- Берет француза? Вот здорово! Вы нашли его на помойке?

- Обижаешь. Я добыл его в бою. Поразил врага камнем, подобно библейскому Давиду, завалившего из пращи гиганта Голиафа.

- Вы настоящий герой! Я вас обожаю! Вы заслуживаете поцелуя.

Девушка сделала ко мне движение, но я отскочил в угол комнаты.

- Только не сейчас, а когда тебе исполнится восемнадцать. Я специально приеду в замок, чтобы получить должок. А теперь иди и дрессируй Рекса.

Трудхен ушла так же, как и появилась через дверь за гобеленом. Я разложил на кровати свои инструменты. Собственно основная работа, даже гипсовый слепок с пояса, была сделана. Однако, досконально изучив раритет, я так и не пришел к окончательному выводу ни о времени его изготовления, ни о месте. Смущал меня и хитроумный замок. Такой сложный механизм я никак не мог отнести к раннему средневековью. Я склонился к выводу, что замок изготовлен позже и не в Испании колдуном-мариском, как гласила легенда, а в Италии. Скорее всего, в Бергамо. Откуда и пошло название таких изделий "берегамский замок" или "бергамская решетка".

Мои мысли прервала фрау Герта, появившаяся столь же неожиданно, как и малышка Трудхен, только не через потайную дверь, а через входную. На сей раз она не принесла никаких извинений по поводу своего вторжения и сразу уселась в кресло. Мне показалось, что от нее попахивает виски. Возможно, она чрезмерно увлекалась американской диетой. Она сразу заметила свой шарф, повязанный на шлеме Железного Карла:

- Мой подарок красиво сочетается с вашими стальными латами.

- К сожалению это не мои доспехи. Да мне и не по карману такие дорогие вещи. Подобные латы стоили огромных денег. Их цена сопоставима с ценой целого поселка. Зато им, как говорится, сносу не было. Они переходили по наследству или приобретались в качестве трофея. Да и мода не менялась столетиями.

- Сейчас эксклюзивные изделия известных дизайнеров тоже не дешевы, хотя мода меняется быстро, - она взяла со стола пояс Бедной Терезы и стала его рассматривать. - Хорош. Только тяжеловат.

- В прошлом дамы были покрепче. Парчовые платья или кринолины на металлическом каркасе тоже весили немало, а носили их даже малолетние принцессы.

- Забавная вещица. Прабабушка эротического белья. Похожие штуки продаются в сексшопах.

- Я не бываю в сексшопах. Понятия не имею, что там продают, - пробормотал я.

- Не смущайтесь. Мы же живем не в средние века, - засмеялась она.

- Разумеется. Только должен вам заметить, что пояс верности надевался не для соблазна мужчин, а, напротив, для защиты от их домогательств. Например, от солдат противника после сдачи города, а так же, на всякий случай, на девочек лет с двенадцати. Конечно, они носили пояса не постоянно. Но когда девушка выходила замуж теща вручала ключ зятю со словами: "Примите ключ от ворот рая". В сознании средневекового человека ключ - предмет почти ритуальный. Посудите сами, им закрывали жилища, сундуки, ящики с документами, ну и пояса верности. Я предполагают, что всем известная сказка "Синяя борода" связана с этой темой, если на нее глянуть под другим углом. Например, секретная запертая дверь в замке герцога - те же "врата рая", ключ от нее - аналог ключа от пояса верности. Несмываемое пятно крови - пятно потерянной чести.

- Интересная мысль, - согласилась фрау Герта. - Послушайте, можно я снова буду называть вас Бертран? У вас не найдется капельки виски? Не хочется подниматься к себе в башню.

- Называя меня так, вы хотите деликатно напомнить, что я ваш слуга? С радостью готов служить Прекрасной даме. - Я достал из шкафа бутылку виски, - Только у меня нет льда и кока-колы. Могу сбегать в буфетную?

- Не стоит. Налейте чистого и себе тоже. Немного, не больше полстакана, - сказала она, наблюдая как я открываю бутылку. - У вас выразительные движения и пластичные руки. Вы никогда не играли в спектаклях или пантомимах? Я, конечно, имею в виду не профессиональную сцену, а в школе или университете.

- Увы. В детстве, в церковной школе в рождественской мистерии как-то играл волхва, приносящегося дары. Но это и ролью-то нельзя назвать. Так, костюмированный выход.

- Значит, кое-какой актерский опыт у вас уже есть. Я подумала, а почему бы нам не разыграть сцены на сюжет истории Бедной Терезы и Бертрана.

- Надо подумать.

Подумать следовало. Я был неуклюж, близорук и не имел никаких актерских способностей. Даже анекдоты рассказывал настолько нудно, что меня прерывали не дослушав. Выглядеть бездарностью в глазах дамы сердца не хотелось. Но с другой стороны возможность разыграть любовную сцену с фрау Гертой представлялась весьма заманчивой. Здесь, наверняка, не обошлось бы без объятий, а то и поцелуев.

- Мы оба хорошо знаем тему, а текст будем импровизировать. Декорации не понадобятся. Мы живем в том же замке. Что касается костюмов, то у вас он уже есть, - она кивнула в сторону Железного Карла, - а я подберу что-нибудь из своего гардероба.

- Я согласен. Только будьте ко мне снисходительны, если я на первых порах стану ошибаться.

- Обещаю, - она налила в стакан еще виски, - проведем небольшую репетицию. Вы бедный дворянин, влюбились в знатную даму. Как вы будете добиваться ее расположения? Ее ответной любви?

- Конечно, я сначала выступлю на турнире и одержу победу в ее честь.

- Хорошо. Вы уже выступили и это самое... одержали. Дама подарила вам свой шарф. Вон он на шлеме Железного Карла. Ну-ка наденьте шлем. Он вам поможет войти в образ.

Я надел шлем и прошелся по комнате.

- Превосходно! В шлеме вы выглядите гораздо импозантней.

- Вы очень любезны, - голос мой прозвучал глухо, как из бочки. И тут я понял, что не поднял решетки с лица.

"Ну, спасибо за комплимент, мадам" - с досадой подумал я, поднял забрало и сделал это вовремя - фрау Герта наливала виски, а пить с опущенным забралом чрезвычайно сложно.

- Давайте добавим еще по чуть-чуть, для вдохновения. Так на чем мы остановились?

- На том, что я вошел в образ Бертрана, победил на турнире и пробрался к вам в башню.

- Очень хорошо. Но какие ваши дальнейшие действия?

Я задумался. Мне казалось, что я неплохо знаю историю средневековья. Архитектуру, предметы быта, костюмы, даты вооруженных конфликтов, но как общались молодые люди той эпохи, представить не мог и сказал наугад:

- Я бы попросил позволения поцеловать у дамы руку.

- Хорошо. Позволяю.

Преклонив колено, я попытался пропасть к ее руке.

- Снимите эту железяку. Перед знатной дамой надо стоять с непокрытой головой. Вы дурно воспитаны, Бертран.

Я сбросил шлем и стал целовать ее руки, а заодно, и колени.

- Говорите же что-нибудь. Вспомните хотя бы песнь о Роланде, - сказала фрау Герта.

Из песни о Роланде я помнил только текст о битве в ущелье, который никак не подходил к данному моменту. Поэтому я залепетал первое, что пришло в голову:

- Прекрасная госпожа! Любовь, словно выпущенная искусным лучником стрела, пронзила мое сердце. Как только я увидел вас во дворце герцога, я понял, что погиб безвозвратно. Я не знал черт лица более совершенных, талии более тонкой, осанки более благородной, а облика более женственного, - я запустил руки под подол ее платья и обхватил ее бедра.

- Эй, эй! Прекратите! - она попыталась меня оттолкнуть. - Что вы делаете?

- Лично я ничего. Это все Бертран. Он в вас безнадежно влюблен давно, с первого взгляда... Но он плохо воспитан... В те времена все рыцари были жуткими хамами.

Фрау Герта некоторое время пристально смотрела на меня, вероятно, пыталась осмыслить услышанное. Мне показалось, что она совсем пьяная, ее зрачки были расширены, отчего глаза стали почти черными.

- А, я кто? - спросила она.

- Вы Тереза, Бедная Тереза. Совсем бедная... Но, я не дам вас в обиду, птичка моя. Я отомщу злобному коршуну, выщиплю ему все перья.

Фрау Герта вдруг оттолкнула меня и попыталась встать с кресла.

- Какая птичка? Что вы несете? - спросила она, будто сразу протрезвев.

- Обыкновенная. Маленькая такая... Птичка-синичка, или, возможно, свиристель. Мы же репетируем, импровизируем. Разве вы забыли?

- Да, репетируем. Но никакой там свиристелью я все равно не хочу быть. Придумайте что-нибудь более почтительное к следующему разу. Я сегодня плохо спала и эта американская диета совершенно расстроила мои нервы. Пойду к себе отдыхать. Проводите меня, Бертран, - она поднялась и, пошатываясь, направилась к двери.

Я последовал за ней. Ноги были, будто, ватные и плохо меня слушались, хотя голова относительно ясная. Во всяком случае, я понимал, что сейчас наступил момент для решительных действий. Случай, который возможно никогда больше не представится. Фрау Герта уже взялась за ручку двери, но я успел обнять ее сзади за талию. Я совсем близко увидел ее белую, стройную шею с темными, крутыми завитками волос у затылка.

- Что вы себе позволяете? - строго спросила она, но освобождаться от моих объятий не спешила. - Что за мальчишество?

- Я просто подумал, зачем вам такой уставшей подниматься на высокую башню. Вы можете отдохнуть здесь, в моей постели.

- Вот как? - она задумалась. - То есть вы делаете мне предложение определенного свойства.

- Вроде того.

- А кому вы делаете это дерзкое предложение? Мадам Лебель или Бедной Терезе?

- Да можете обе располагаться, кровать широкая. Я только уберу свои бумаги и инструменты.

Это была моя стратегическая ошибка. Стоило только выпустить фрау Герту из объятий, как она тут же отворила дверь и почти выпала в коридор.

- Не знаю как Бедная Тереза, но я Герта фон Штейнгейм, предпочитаю спать в своей постели, на своих простынях и подушках. Помогите мне дойти до моих апартаментов.

Мы двинулись по коридору. Фрау Герта впереди, а я сзади, обнимая ее будто в танце ламбада. Мы добрались до конца коридора. Теперь предстояло преодолеть крутую лестницу. Фрау Герта поднимала ногу и ставила на ступеньку, а я в этот момент приподнимал ее сзади двумя руками. Возможно, со стороны мои действия могли показаться вульгарными. Но, во-первых, на лестнице было довольно темно, а во-вторых, я еще не вышел из роли слуги, в чьи обязанности входило - помочь госпоже сесть на лошадь или влезть в карету. Фрау Герта с пониманием отнеслась к моим усилиям. Она даже не возмущалась, когда моя рука, разумеется непроизвольно, иной раз меняла направление. Это обстоятельство пробудило во мне, совсем было угасшую, надежду продлить наше свидание уже в ее комнате.

Но тут я увидел несколькими ступенями выше хорошо знакомые тонкие ножки в красных туфлях и белых носочках. Я в очередной раз убедился, что Трудхен имеет врожденную способность появляться в ненужном месте, в ненужное время и портить людям жизнь. В одной руке она держала пластиковое ведро, а в другой швабру.

- Фрау Герта, - сказала девушка, - я убрала в вашей комнате, но бумаги не трогала.

- Спасибо, детка. - ответила фрау Герта слабым голосом, - я сегодня совсем раскисла, пойду лягу.

- Позвольте, я вас провожу, - сказала Трудхен. - А вы, господин доктор, идите к себе. Нечего здесь топтаться, я только недавно лестницу вымыла.

Я повернулся и побрел в свою комнату.

- Шатаются здесь разные приезжие господа, грязь таскают, - услышал я гневную фразу малышки Трудхен, пущенную мне вслед.

Глава двадцать третья

Я проснулся с головной болью. Во рту пересохло и шершавый язык едва ворочался. Однако события прошедшего вечера, разговоры с фрау Гертой и нашу актерскую импровизацию я помнил хорошо. В комнате был полный беспорядок, который всегда, каким-то образом, возникает после пьяного застолья. Бутылка из-под виски валялась на полу, а в футляре готовальни вместе с циркулеми и рейсфедерами торчали окурки сигарет.

Прямо из-под крана я напился воды. Мне слегка полегчало и язык приобрел некоторую эластичность. Подойдя к окну, я поднял раму. В лицо пахнуло свежестью утра и запахом цветущих на клумбе цветов.

"Ничего, - ободрил я себе, - в любом случае похмелье кончается раньше, чем жизнь"

Я постарался навести в комнате порядок. Помыл стаканы. Собрал мусор. Следы губной помады на окурках вернули меня к мыслям о фрау Герте. Что ни говори, а мы с ней вчера значительно сблизились и лучше узнали друг друга, Но как общаться с ней теперь, особенно при посторонних? В любом случае происшедшее со мной следовало считать большой удачей. Сотни, если не тысячи особей мужского пола сочли бы за счастье просто приблизиться к знаменитой романистке, красавице, рекламному лицу фирмы "Нега". Перекинуться с ней парой любезных слов, коснуться ее руки. Я же добился неизмеримо большего, касался не только руки, но и других частей тела звезды гламура, застрахованных по слухам в Фольксбанке на сотни тысяч.

Мой профессор, доктор Кац, не раз говорил мне: "Если вы перебрали накануне спиртного, то лучшее лекарство сделать легкую пробежку по городу, желательно по историческим местам или вокруг городского собора. Усилится сердцебиение, выведется из крови остатки алкоголя и вы явитесь передо мной на лекцию бодрым и свежим, как царица Савская перед царем Давидом".

Надев кроссовки, я вышел из замка. Пробежал вокруг заброшенных фонтанов, потом повернул на боковую аллею в сторону охотничьего павильона и, решив передохнуть, сел на ступеньки.

За несколько дней моего отсутствия, здесь нанесло еще больше палой листвы. Она покрывала дорожки и наготу лежавшей ничком мраморной Дианы. Прелести богини-девственницы, грубо выставленные на всеобщее обозрение, вызвали у меня грустные мысли. Я подумал о судьбе Актеона. Стоило ли ему рисковать жизнью за минутное созерцание пусть и божественной красоты тела Дианы.

За спиной скрипнула дверь. Я обернулся и увидел месье Жака. Я сразу узнал его, хотя облик француза изменился после нашей последней встречи. Вместо элегантного костюма на нем была просторная ветровка с капюшоном и джинсы. На распухшем носу криво сидели темные очки, из-под которых торчала марлевая повязка.

- Идите сюда, - прошипел репортер, нагло поманив меня пальцем. - Надо поговорить.

Я зашел в темный павильон. Здесь ничего не изменилось. Все тоже запустение, мусор и голубиный помет. Так же со стен, с равнодушием жвачных смотрели рогатые головы. Репортер резко снял очки и я увидел, что его физиономии причинен значительный урон. Один глаз прикрывала повязка, а из-под нее от уха до уха растекалось пятно синяка. Зато второй глаз сверкал гневом. Как говорится, метал молнии, причем непосредственно в меня.

- Что с вами случилось, месье Жак? Попали в автомобильную аварию? На дорогах сейчас не безопасно. Очень вам сочувствую.

- Издеваетесь?

- Не понимаю, о чем вы? Мы же с вами не виделись с четверга. Помнится, вы собирались в город.

- Я не ездил в город, а полдня просидел в кустах.

- Что вы делали в кустах?

- Занимался своей работой и уже поймал удачный кадр, но тут вы бросили в меня кирпичом. Умышленно бросили. Конечно, у меня нет доказательств, но я знаю, что вы меня ненавидите.

- Нет, я вас обожаю. Вы такой шарман, такой душка.

- Давайте перейдем к делу. Жду ваших сообщений?

- Сегодня фрау Герта собирается купаться. Уверен, что вы, как профессионал, выполните вашу малопочтенную работу.

- В какое время мадам Лебель принимает ванну?

- Сразу после ужина, где-то в начале девятого, когда освободится кухня, что бы согреть воду. Давайте встретимся у грота вечером. Там есть вход в подземелье. Он приведет вас прямо на кухню.

- А из замка нельзя туда попасть? Подумайте.

Единственный глаз репортера смотрел на меня с надеждой. Похоже, потомок отважных рубак и дуэлянтов трусил.

- Из замка в кухню попасть нельзя, - твердо ответил я. - Дамы, как вам хорошо известно, отличаются стыдливостью. Они запирают дверь в кухню на ключ. А перед дверью ходит господин управляющий. Ходит с заряженным ружьем. После вашего налета на его клумбу дядюшка Макс стал очень нервным и стреляет без предупреждения. Ранение дробью, особенно в мягкие ткани тела очень болезненны. К тому же, похоже, это ваш последний шанс.

- Почему последний?

- Фрау Герта закончила сбор материалов для своего романа и собирается покинуть замок.

Я взглянул на месье Жака, что бы удостовериться, произвели ли мои доводы на него впечатление. Репортер был явно обескуражен. Возможно, он не до конца верил моему сообщению, но рисковать ему не хотелось.

- Впрочем, поступайте, как считаете нужным, - я делано зевнул, - только не забудьте вернуть мне фотографии. Я ваше условие выполнил.

Месье Жак закурил сигарету и надолго задумался.

- Раз так не хочется лезть в подземелье, откажитесь от своей затеи. А если вам так уж понадобилась фотография голой фрау Герты, сделайте монтаж. Или возьмите плакат фирмы "Нега" с рекламой крема от загара. Такие плакаты висят в каждом супермаркете.

- Там она в купальнике.

- Ну и что? При современной технике любой толковый компьютерщик в момент снимет с нее купальник, как кожуру с апельсина.

- Нельзя, - вздохнул месье Жак. - Я не могу подсовывать фальшивку.

- Надо полагать по этическим соображениям?

Репортер не уловил иронии вероятно из-за недостаточного знания иностранного языка.

- У мадам Лебель есть особая примета. Татуировка в интимном месте. Паук-крестовик.

- Да, есть, - машинально согласился я.

- Вы откуда знаете?

- А вы?

- Мне сказала об этом моя невеста, фрау Марта.

- Понятно. А мне об этом только что сообщили вы.

Француз как-то по-птичьи посмотрел на меня своим единственным глазом и снова задумался:

- Ладно. Раз уж вы все знаете, скажу больше. Паук - эмблема закрытой праворадикальной молодежной группировки, в которой в студенческие годы состояла и мадам Лебель, тогда еще, разумеется, фройлейн фон Штейнгейм. Сейчас она собирается баллотироваться в депутаты и очень дорожит своей репутацией. Если появится фотография с татуировкой, это станет сенсацией и в эротическом и в политическом смысле.

- В смысле гонорара тоже.

- Разумеется. Огромные деньги, если удастся хорошо продать.

- Значит снова деньги и политика? Я-то было подумал, что вы художник, влюбленный в пластику женского тела. Как мельчают люди. А вы видели скульптуры у входа в павильон?

- Не обратил внимания.

- Это фигуры богини охоты и луны Дианы и Актеона, юного охотника. Диана, богиня девственница была очень стыдлива и никто ни из богов, ни из смертных не видел ее нагой. Как-то она отдыхала в окружении нимф в гроте и решила искупаться в прозрачном источнике. Она сбросила одежду, чтобы войти в воду и тут ее увидел охотник Актеон, случайно заглянувший в грот. Разгневанная богиня превратила его в оленя. И собственные собаки юноши разорвали его в клочья.

- Какая ужасная смерть! Ненавижу собак! А зачем вы мне все это рассказываете?

- Просто напомнил насколько опасно подсматривать за женщинами, когда они собрались купаться.

Слабый звук гонга донеся со стороны замка и прервал нашу беседу. Мы расстались, договорившись встретиться после ужина у грота.

Когда я вошел в столовую все обитатели замка были в сборе, кроме фрау Герты. Она не вышла к завтраку, сославшись на нездоровье. Наверное, мне следовало навестить больную на правах близкого друга. Но вспомнит ли она после вчерашнего возлияния, что я ее близкий друг?

Зато крошка Трудхен похоже все прекрасно помнила. Она не ответила на мое "гутен морген" и даже демонстративно отодвинулась подальше. То, что она не разговаривала со мной было бы, вроде и неплохо. Последнее время меня утомляла ее постоянная трескотня. Но в ее молчании крылась угроза, как в недолгом штиле перед бурей.

- Нас сегодня опять госпожа Марта будет мучить французской кухней? - спросил дядюшка Макс. - Теперь я встаю из-за стола совершенно голодным, как какая-нибудь полудохлая парижская модель.

- Помолчали бы, дядюшка Макс. Хорошо, что вас не слышит фрау Герта, - отозвалась повариха.

- Ну, разве можно мужчину, как козла, кормить одной травой? - не унимался управляющий. - У меня от нее никакой сытости, только живот пучит. Хорошо еще, что у нас здесь сквозняки.

- Фу, - сказала фрау Марта. - Как вы вульгарны. Вот французский мужчина никогда такого не скажет при даме, да еще за столом.

- Ох, ох! Какие мы стали деликатные. Настоящая светская дама. А вы представляете, господин доктор, что с ней произойдет, если она еще слазает на Эйфелеву башню. Она даже поздравительную открытки не пришлет дядюшке Максу на Рождество.

- Напрасно вы обо мне так думаете. Я и на свадьбу вас непременно приглашу в качестве почетного гостя.

- А когда вы нас со своим женихом познакомите? - Вопрос управляющего привел повариху в явное замешательство. Она засуетилась, без всякой видимой надобности, склонилась над плитой и загремела крышками.

- Вы слышали, госпожа Марта, о чем я вас спросил? - постучал он ложкой по чашке.

- Да, фрау Марта? То есть мадам Марта? - раскрыла, наконец, рот и крошка Трудхен, - Когда вы познакомить меня с вашим женихом? Ведь он станет моим дядей.

- Я собиралась это сделать еще вчера, - опустила глаза Марта, - но случились непредвиденные. На моего жениха было совершено покушение.

- Покушение? - переспросил дядюшка Макс. - Ваш жених случайно не президент? Ни наследный принц?

- Он секретный сотрудник Интерпола. Приехал к нам в город по важному заданию.

- Может быть, он шпион? - предположил управляющий. - Французский шпион? Но что он вынюхивает здесь? Как вы думаете, господин доктор?

- Мы живем в объединенной Европе. Нет особого смысла следить друг за другом. Возможно, мы имеем дело с экономическим шпионажем, а француз собирается выудить у нашей уважаемой фрау Марты секрет приготовления гусиного паштета или пирожков?

- Она у нас сама как пирожок, - подмигнул мне дядюшка Макс.

Пользуясь тем, что Марта находилась с ним рядом, подавая кофе, он ущипнул повариху за заднее место. И, разумеется, получил по рукам к большому его удовольствию. Одним словом, завтрак прошел, как говорится, в теплой дружеской обстановке, если не принимать во внимание мрачное настроение крошки Трудхен. Вечером предстояла серьезная жизненно необходимая акция. Я называл ее про себя "операция Рекс". Однако провести ее без участия крошки Трудхен было невозможно. Но вздорная, капризная девчонка в очередной раз поставила меня в сложное положение.

Нет ничего тягостнее для мужчины, пребывающего в состоянии похмелья, морального давления со стороны женского пола. В таких случаях он способен на крайне резкие слова, а иной раз и на поступки. Разумеется, я не мог себе позволить ни того, ни другого. Весь день я провел в нервном напряжении, стараясь хоть каким-то образом наладить с Трудхен отношения. За обедом, а потом за ужином пытался обратить на себя ее внимание. Шутил, громко смеялся, вспомнил пару студенческих анекдотов, но девушка не слушала и делала вид, что меня вообще не существует за столом.

После ужина, когда Трудхен вышла на улицу, я естественно увязался следом, надеясь вступить в дружескую беседу. Но она не реагировала на мои замечания по поводу прекрасной погоды и окружающего пейзажа. Тогда я произнес монолог по поводу цветочков и птичек, хотя вокруг летали только вороны. Трудхен молчала. Потеряв терпение, я спросил напрямик:

- Ты не забыла, что нам предстоит сегодня вечером важное дело. Я уже договорился с месье Жаком. Он будет ждать меня у грота.

- Месье Жак это кто? Ваш новый знакомый?

- Жених фрау Марты, смею тебе напомнить. Ты прекрасно знаешь, что я не справлюсь без твоей помощи.

- У вас есть другие женщины, пусть они вам и помогают.

Я забежал вперед, чтобы заглянуть ей в лицо. Мне хотелось убедиться насколько серьезно ее заявление.

- Но, это же предательство, - не выдержал я. - Как ты можешь так со мной поступать? А еще говорила о какой-то любви.

- Да, говорила тогда в машине, потому что выпила пару, тройку коктейлей. Когда женщина выпьет, ей хочется нежности. Все это прекрасно знают, особенно бабники. Вы, наверное, потому и напоили фрау Герту. Какой вы оказывается двуличный тип!

Эта девчонка слишком много себе позволяла. У меня появилось огромное желание ответить на оскорбление. Но я не только не мог себе такого позволить но, даже повернуться и уйти. Месье Жак сразу поймет, что его водят за нос.

- Ты права, Трудхен. Я поступил не очень благоразумно. Но у меня не было другого выхода. Фрау Герта так расстроилась, я бы даже сказал, находилась в стрессовом состоянии.

- Из-за чего же она так расстроилась? - все же заинтересовалась девушка.

- По-моему из-за пустяка. Она зашла ко мне за консультацией. Ознакомилась с моими обмерами пояса верности и внезапно обнаружила, что у Бедной Терезы талия тоньше на шесть сантиметров, чем у нее. Она ужасно огорчилась и ругала свою американскую диету. Что мне оставалось делать? Я предложил ей продолжать рекомендованную систему питания, но как бы в усиленном варианте. Вот мы и прикончили с ней целую бутылку виски. Фрау Герта сильно опьянела, стала жаловаться на жизнь, на личные проблемы. Надоела ужасно. Я едва выпроводил ее. Можно сказать, вытолкал из своей комнаты. Да ты и сама видела, как я тащил ее по лестнице.

- Ну да, видела. Вы, кажется, подталкивали ее сзади. Значит у фрау Герты талия шире, чем у Бедной Терезы. Вот здорово! Так ей и надо!

У Трудхен изменилось настроение. Она повеселела и поскакала по дорожке впереди меня, размахивая руками. Я побежал за девушкой и скоро к нам присоединился Рекс, внезапно появившийся из-за кустов.

"Ну, вот вся команда в сборе" - вздохнул я с облегчением.

Глава двадцать четвертая

- Ужасно волнуюсь, - призналась Трудхен, - надеюсь, Рекс не сожрет месье Жака?

- Нет, конечно. Полагаю у него слишком хороший вкус. Кстати, ты захватила домашней колбасы? Даже добрые дела требуют материального поощрения. В данном случае оно будет выражаться хорошим куском "полукопченой от фрау Марты". Таким образом твоя тетя, сама того не подозревая, будет способствовать своему освобождению из цепких лап брачного афериста.

Я старался говорить бодро, но и мне было что-то не по себе. Неизвестно как поведет себя Рекс при встрече с таким нервным субъектом, как месье Жак. Я надеялся, что все обойдется малой кровью и в прямом и в переносном смысле. Уже наступили сумерки и за неровным колючим силуэтом руин замка разливался бледный закат. Крошка Трудхен зябла в своем легком платье. Я снял куртку, набросил ей на плечи и посмотрел на часы:

- Пора. Когда француз спустится в подземный ход я дам тебе знать.

Сделав небольшой круг, я прошел через кусты к гроту и заглянул внутрь. Месье Жак уже ждал меня. Он выглядел как опытный диггер. Ветровка с капюшоном, резиновые сапоги, фонарь, на шее фотокамера. В одной руке он держал журнал, в другой палку.

"Вот это зря, - подумал я, - господина Рекса раздражают люди с палками".

- Вы принесли схему подземного хода? - сразу спросил он.

- Сначала снимки, потом чертеж.

- Снимки у меня с собой. Давайте чертеж. Вы что мне не доверяете?

- Разумеется, нет. Зачем вы взяли с собой журнал? Хотите почитать по дороге от скуки?

- Не болтайте глупости. В журнал я вложил интересующие вас фотографии. А еще там напечатана любопытная статья о мадам Лебель. Это вам вроде презента от меня. Вы же боготворите мадам? Видите теперь какой я великодушный человек. Вы меня кирпичом, а я вам подарок.

- Меня не интересует желтая пресса. Тем более сплетни о моих добрых знакомых.

- Такие ли они уж добрые? Ладно, не отнимайте у меня время. Не упрямьтесь, не будьте ослом. Ведь теперь я могу прекрасно обойтись и без вашей помощи.

К сожалению, он был прав. Мне пришлось отдать ему чертеж. Месье Жак развернул журнал. Между страниц действительно лежал приклеенный скотчем конверт.

- Получите, когда я вернусь. Надеюсь, это будет наша последняя встреча. Я не намерен здесь задерживаться.

- А как же ваша невеста фрау Марта? Не стыдно обманывать бедную вдову?

- Она тоже ваша добрая знакомая? Вот и утешьте ее. Я не возражаю, - он усмехнулся, показав вставные зубы, - скажу по секрету, не прогадаете. Гораздо приятней, чем бегать за призрачной тенью мадам Лебель, господин Простак.

Меня возмутила наглость репортера и было досадно, что о предстоящей экзекуции я не могу ему даже намекнуть. Месье Жак нахлобучил на голову капюшон ветровки, включил фонарь и начал спускаться вниз. Я подождал некоторое время, потом вышел из грота и окликнул Трудхен. Скоро она появилась вместе с Рексом. Пес выглядел настоящим франтом в своем белом наряде с красным восьмиконечным крестом тамплиеров на спине. Он шевельнул хвостом и я ответил на этот дружелюбный жест взятым у Трудхен куском колбасы. Пес щелкнул зубами, моментально проглотил подачку и скосил на меня карий глаз, увлажненный слезой. Его собачий желудок требовал повторного наслаждения. Но я был неумолим. Я сунул ему под нос несъедобную гадость в виде берета француза, мерзко пахнущего одеколоном и средством от выпадения волос.

- Фас! - скомандовала Трудхен и Рекс нырнул в темный зев подземного хода.

Мы вышли из грота. Уже стемнело. В прозрачной бесконечности неба зажглись редкие звезды и луна показала свой бледный лик.

- А что теперь? - спросила Трудхен

- Будем ждать, кто выскочит из подземелья первым. Месье Жак или Рекс.

- Рекс точно скоро вернется за колбасой, да и дорогу он знает. А вот месье Жак, наверное, задержится. Ведь он должен еще отыскать сокровища.

- Какие сокровища?

- Сокровища тамплиеров. Вы же сами говорили, что он ищет клад, зарытый в замке. Вы что забыли?

Я действительно забыл, что наплел малышке Трудхен прошлый раз, но быстро нашелся.

- Клад он никогда не найдет. План подземных ходов, который я подсунул месье Жаку, это чертежи каменного дымохода из моей курсовой работы "Отопительные системы в жилищном строительстве раннего средневековья". Я его нарисовал по памяти.

- Ну, вы и ловкач, господин доктор!

Она собралась еще что-то сказать, но в это время из грота выскочил Рекс. В зубах он держал слегка подтрёпанный глянцевый журнал, похоже, доставшийся ему в нешуточной борьбе.

- Молодец, Рекс! Умница! - потрепал я пса по холке.

Пока Трудхен угощала умницу колбасой, я еще раз перелистал журнал. Конверт был на месте. Тот самый с фотографиями, который показывал мне француз в баре "Голодная кошка". Нет смысла говорить о ликовании, гордости за себя, а главное облегчении, которое я испытал. Я вступил в борьбу с опытным, ловким противником и победил. Было чем гордиться вчерашнему книжному червяку, нерасторопному тихоне, робко уступающему место под солнцем более жизнеспособным, грубым и активным соперникам.

- А как же месье Жак? - спросила Трудхен, - А вдруг он серьезно ранен? Вы же видели, какие у Рекса зубищи? А если он пожалуется тете или в полицию?

- Я полагаю, пострадали только штаны месье Жака. Но ты права. Нам на всякий случай надо уничтожить все улики.

Мы прошли вглубь парка. Я собрал сухие ветки, запалил небольшой костерок, бросил в огонь рыцарский плащ Рекса, который сразу охватило пламя, как некогда одеяния мучеников-тамплиеров. Затем бросил туда же уже ненужный берет француза и конверт с фотографиями.

Когда мы подходили к замку свет в окнах горел только на первом этаже, на кухне.

"Значит, месье Жак еще не появился, - подумал я, - или сидит в темноте в комнате Марты и зализывает раны"

- Ужасно есть хочется, - вздохнула Трудхен. - Сейчас бы горячего чаю с пирожками.

- Мне тоже, там, в корзинке, не осталось кусочка колбасы от ужина Рекса? Или он все слопал?

- Ждите. Оставит он вам. Он чуть руку мне не откусил. Пойдемте на кухню. Любимая тетя нас чем-нибудь угостит.

"Любимая тетушка" встретила нас не очень любезно:

- Где вы гуляете в такую темень? А вам, господин доктор, должно быть стыдно уводить девочку так далеко от дома.

- Это была совершенно невинная прогулка по окрестностям поместья, к тому же вместе с Рексом, - заверил я повариху, - Вы же знаете мое трепетное, бережное отношение к вашей племяннице.

Марта не слушала меня. Она была явно чем-то обеспокоена, стояла у окна и вглядывалась в темноту. Крошка Трудхен сама налила чаю и подала бутерброды с ветчиной. Мы сели за стол напротив друг друга перемигиваясь и делая одним нам понятные знаки. Я показывал пальцами, раскрытую собачью пасть, Трудхен в свою очередь рвала зубами ветчину, изображал ярость. Мы оба давились от смеха, с опаской поглядывая на монументальную фигуру Марты, застывшую у окна.

- Вас, господин доктор, искала фрау Герта. И в библиотеке и в вашей комнате, - сказала повариха, - вы поднимитесь к ней в башню. Может быть что-нибудь срочное.

Поднявшись в комнату, я умылся, надел чистую рубашку. Оглядев себя в зеркало, я отметил, что мой облик стал как-будто мужественнее, а выражение лица решительнее. Журнал со статьей о писательнице я засунул под подушку. Спрятал я его вовремя, поскольку появилась и сама фрау Герта

- Я буквально на минутку, - улыбнулась она, - в прошлый раз наша маленькая импровизация получилась не очень удачной. Правда, целиком по моей вине. Я готова это признать. Хотя, если уж говорить объективно, все произошло из-за этой американской диеты.

- Так я и подумал.

- Диета очень эффективная, но имеет побочные явления. Потеря координации, провалы памяти. Я, например, совершенно не помню, чем кончился вчерашний вечер.

Она по-свойски уселась на край кровати, закинув ногу на ногу. Я смотрел на ее колени и пытался сообразить, что она имеет ввиду под понятием неудачная импровизация. Возможно, намекает на мою нерешительность и вся эта затея с репетицией была просто предлогом. Я сел рядом, она не отодвинулась и, как показалось, посмотрела на меня с вызовом. Также мы сидели подростками на скамейках в парке с девочками. И хотя скамейка была достаточно длинная, старались прижаться друг к другу теснее.

"А если она пришла сегодня, чтобы дать мне еще шанс, - подумал я, - почему бы и нет? Мы одни. Мужчина и женщина. В замке все уже спят. За окном прозрачная, наполненная ароматами, ночь. Нужно только одно первое смелое движение, естественное и решительное, как в танце. Ты приглашаешь даму, даже совсем незнакомую, обнимаешь за талию и уверенно ведешь за собой"

Моя рука потянулась было к коленям фрау Герты, но почему-то изменила направление и я лишь поправил сползающие на переносицу очки:

- А я не считаю нашу импровизацию неудачной. Возможно, мне не удалось справиться со своей ролью, но вы были настоящая Тереза.

- Вы тоже, насколько я помню, добросовестно стремились войти в образ рыцаря Бертрана, - усмехнулась она. - Все время старались меня обнять и весьма неловко, чтобы не сказать грубо.

Такого поворота разговора я никак не ожидал. Вероятно, вчера фрау Герта была не так пьяна, как мне показалось.

- Если моя трактовка его образа выглядела вульгарной, так надо иметь в виду, что он не куртуазный поэт, а воин, воспитанный в грубой солдатской среде. В нашей легенде мы имеем весьма обычную для той эпохи любовную историю, похожую на историю Франчески и Паоло. А, как известно, Данте передовой мыслитель эпохи Возрождения, все же поместил Франческу во второй круг ада, считая ее грешницей.

- Значит, Бедная Тереза не являлась для Бертрана Прекрасной дамой в куртуазном поэтическом смысле.

- Конечно. Ведь они были любовники. Она добровольно отдала ему ключ от пояса верности, уже будучи замужем за бароном.

- Ну что ж, тем лучше. В сюжет моего романа эта схема отлично укладывается. Современный читатель не склонен к поэтике, он любит эротические подробности. Вы говорите, что ключ от пояса верности передала Бертрану сама Бедная Тереза?

- Передала или возможно выбросила из окна. Кто знает? Наверняка у нее был второй ключ.

- Да. Очень яркий эпизод. Вот его мы и разыграем, если вы не возражаете. Сцену страстной встречи влюбленных в башне замка.

Мне стоило больших усилий не показать свою радость и внешне спокойно слушать фрау Герту. Ведь, предлагая повторить репетицию, она фактически назначала мне свидание. Фрау Герта поднялась, закурила сигарету и энергично жестикулируя, стала мне объяснять сцену, будто профессиональный режиссер:

- Бертран поднимается по лестнице в башню. Он вбегает в комнату Терезы и припадает к ее ногам. В руках у него заветный ключ. Тереза, изнемогая от страсти, лежит на ложе любви, - она замолчала, подошла к открытому окну, - как чудесно пахнет розами. Не осыпать ли мне ложе Терезы лепестками?

- Хорошая мысль, только надо согласовать с дядюшкой Максом. Он очень трепетно относится к своим цветочкам.

- Переговоры с управляющим я беру на себя. Теперь костюмы. Вам, в смысле Бертрану, придется облачиться в рыцарские доспехи. В замке их достаточно. Хотя зачем далеко ходить, - она шагнула к Железному Карлу, похлопала его по кирасе, потом оценивающе измерила меня взглядом с головы до ног, - я думаю, он вам окажется впору. - А я, точнее Бедная Тереза, надену пояс верности. Довольно изящная вещица. Она имела бы успех на модных пляжах не меньше чем когда-то бикини. А как пояс запирается?

- Очень просто. Защелкивается как чемодан или браслет. Потом открывается с помощью ключа.

- Я заберу его с собой. А ключ оставьте у себя. Не волнуйтесь. Я верну вам пояс. Бертран должен придти к Терезе ночью, когда взойдет луна. Она слышит его тяжелые шаги. Ее сердце трепещет. Он подходит к ней и заключает в объятья.

- Сразу в объятья? Очень динамично. Потом снимает пояс?

- Не сразу конечно. Он должен объясниться ей в любви. Придумайте текст сами. Я даю вам примерную установку: Бертран давно влюблен в Терезу, почти с детства. Ведь прежде чем стать рыцарем он был пажом. Возможно, он носил шлейф юной Терезы, когда она проходила по залам или поднималась по лестнице. Быть может, видел ее стройные ножки. Вспомните свои аналогичные впечатления. Войдите в образ.

Я действительно вспомнил, как фрау Герта приехала в замок. Как она стояла возле машины гордая, неприступная и ветер играл прядью ее блестящих на солнце волос. Как тащил ее тяжелые чемоданы по крутой лестнице, словно вьючный осел. Ее гладкие, упругие ягодицы под короткой юбкой и вздрагивающую при каждом шаге татуировку.

- Ну что, Бертран, вспомнили, как поразились красотой Терезы, прелестью ее лица? Превосходно. Теперь к общему впечатлению подберите нужные слова. Побольше живого чувства, эротики.

Надо сказать, что меня немного раздражали режиссерские замашки фрау Герты. Они мешали мне найти верный тон, возможность перейти к мягкой задушевной беседе, необходимой с моей точки зрения для взаимопонимания. К тому же, не нравилось имя Бертран, похожее на собачью кличку. Если уж нам суждено стать любовниками, то могла бы называть меня Клаус или, как моя последняя подруга-библиотекарша, "мой зайчик".

- Может быть, фрау Герта, нам перейти на "ты".

- Вы правы. Бертран обращается к Терезе на "ты", хотя они на разных ступенях социальной лестницы. Это подчеркнет их близкие отношения.

- Вы меня не поняли. Я имел в виду не средневековых персонажей, а нас с вами. Меня Клауса Швильке и вас Герту Лебель.

- Вы в этом уверены? - она подняла брови и довольно холодно посмотрела на меня. - По-моему мы слишком мало знакомы. Послушайте, господин Швильке, давайте сразу договоримся: вы это вы, а Бертран это Бертран. Я это я, а Тереза это Тереза. Вы в качестве оруженосца и на правах любовника можете, входя в образ, допускать некоторые вольности по отношению к Терезе. Но вчерашний студент Клаус Швильке не имеет права нарушать рамки приличий, общаясь к мадам Лебель, урожденной фон Штейнгейм. Терпеть не могу фамильярностей, - она взяла сверток с поясом и направилась к выходу. В дверях она остановилась, - Так мы договорились? Послезавтра ровно в двенадцать жду тебя, мой верный Бертран.

Глава двадцать пятая

Утром я не услышал гонга, призывающего к завтраку.

"Неужели проспал" - подумал я и поглядел на часы.

Стрелки показывали половину десятого, а, значит, утренняя трапеза началась, согласно распорядку, уже тридцать минут назад. Я быстро оделся и спустился вниз. Уже в коридоре я почувствовал сильный запах гари. В столовой все окна были раскрыть и в средневековом зале, между колонн, гулял сквозняк.

- Здравствуйте, господин доктор. Если хотите перекусить поищите себе чего-нибудь в буфетной. Я бы рекомендовал брауншвейгскую колбасу и рюмочку шнапса, - предложил дядюшка Макс.

- Пусть это выглядит непатриотично, но я предпочел бы чашечку кофе и круасаны, - ответил я.

- Круасанов сегодня не будет. Наша Марта сожгла целый противень. Сожгла на медленном огне, как грешников во времена реформации. О чем я не жалею, как вы правильно заметили, господин доктор, по соображениям патриотического свойства. Все же я не понимаю, как фрау Марта допустила такой промах с ее опытом и ревностным отношением к своим обязанностям?

Из кухни вышла повариха и тяжело опустилась на стул. Глаза у нее были красные и волосы, обычно аккуратно собранные под чепцом, в некотором беспорядке.

- Извините, господа. Я сейчас вам приготовлю яичницу с ветчиной и гренками, - сказала она и вдруг разрыдалась.

- Ну, ну, дорогая Марта, - управляющий обнял ее за плечи. - Не стоит так убиваться из-за каких-то круасанов. С кем не бывает? Я вчера, к примеру, отправился в парк пугать ворон и забыл взять патроны. Представляете, какой конфуз. Меня даже вороны подняли на смех. И, стыдно сказать, нагадили на мою тирольскую шляпу. Я ее купил, если память мне не изменяет, в семьдесят шестом году в Мюнхене на пивном фестивале.

- Я плачу не из-за круасанов, - она вытерла глаза и нос подолом фартука. - Я плачу от горя. У меня пропал жених.

В столовой наступила тягостная пауза. Я взглянул на Трудхен. Ее глаза округлились, а рот вытянулся в одну линию. Я подмигнул ей и приложил палец к губам.

- Что значит, пропал? - спросил управляющий. - Сбежал? Такое случается не только с женихами, но и с мужьями. Выйдет человек среди бела дня из дома в шлепанцах за сигаретами или бутылкой пива, а исчезнет лет на десять.

- Как это лет на десять? Я не могу так долго ждать. Мне не двадцать лет, - всхлипнула повариха.

- Вот именно, - кивнул управляющий, - у вас уже есть печальный опыт. Нельзя быть такой доверчивой. Тем более с иностранцами. Кто знает, что у них на уме? Взять, к примеру, турок. Мало того, что ходят по улицам, будто на карнавале в восточной одежде, так еще орут как грачи на своем турецком языке. В конце концов, должен я, коренной житель, добросовестный налогоплательщик, понимать о чем они толкуют. А вдруг они ругают наше демократическое правительство или законы? Не учить же мне на старости лет их тарабарский язык?

- Мой жених не турок, а француз, - напомнила фрау Марта. - Он ушел вчера вечером. Сказал, что на пару часов и пропал.

- Откуда ушел? - переспросил дядюшка Макс.

- Из моей спальни, - всхлипнула повариха, - через окно.

- Вы хотите сказать, госпожа Марта, что посторонний человек, иностранец, пусть даже француз, тайно проживал в замке и вы не поставили меня, управляющего, в известность?

- Какой же он посторонний? - вмешалась фрау Герта. - он любовник фрау Марты. Каждая женщина имеет право на сексуальную свободу.

- Да, каждая имеет право, - пискнула ей в тон малышка Трудхен, - а все настоящие любовники лазают в окно.

- Помолчи, Лягушонок, - одернул ее управляющий, - не вмешивайся в разговоры взрослых. Значит, этот субъект уже несколько дней приватно проживает здесь? Превосходно! Вот, значит, кто оборвал астры и помял клумбу! Он носил узконосые туфли примерно сорок пятого размера?

- Да. Самые модные, из крокодиловой кожи. Почему вы говорите "носил"? На него недавно было покушение. Вы думаете, его убили?

- Думаю, что это было бы для него хорошим уроком, - ответил дядюшка Макс. - Какая чисто галльская бесцеремонность, приехать специально из Парижа, чтобы потоптать мои цветы, да еще туфлями из крокодиловой кожи.

- Он ушел в резиновых сапогах, - Марта снова залилась слезами, - сказал, что у него важная конспиративная встреча.

- Святая простота! Вы и поверили? Да перестаньте реветь, наконец, я приказываю! Лучше проверьте на месте ли ваши деньги, золотые побрякушки, а главное, та ценная коллекция железнодорожных билетов, доставшаяся вам от покойного мужа, честнейшего человека.

- Проверяла. Все на месте. И вещи Жака тоже. Я решила почистить его пиджак и, разумеется совершенно случайно, обнаружила портмоне с деньгами и водительскими правами.

- Да, без водительских прав далеко не уедешь, - согласился управляющий. - Хотя есть такие убежденные холостяки, что готовы и на своих двоих удрать от алтаря.

- Нет. Мой Жак не такой. У меня глаз на женихов наметанный. Он исключительно благородный и внимательный человек. Даже когда кушает, обязательно поинтересуется на каком масле приготовлено блюдо и сколько в нем калорий. Он советовал чаще готовить рыбу, говорил, что она гораздо полезнее мяса и легче ложится на желудок. С ним так интересно было беседовать.

- Это верно, - согласилась фрау Герта, - когда я на Ибице писала свой роман "Любовь на крутой волне" то питалась исключительно морепродуктами. Мне прекрасно работалось и я закончила роман за три недели. В рыбе содержится фосфор и стимулирует умственную деятельность.

- Слушайте, - сказал дядюшка Макс, - а может быть этот парень на ночь глядя отправился на рыбалку? Ночью отличный клев. Чего ради он влез в резиновые сапоги?

- Но он не взял с собой удочек.

- Все ясно, - я подмигнул Трудхен, - значит, он собрался на болото ловить лягушек. К осени они такие крупные и мясистые.

- Почему бы и нет? - согласился управляющий. - Весьма логично. Француз, лягушки, резиновые сапоги. Не волнуйтесь, к обеду ваш жених явится с полным пакетом болотной дичи. Но пусть сразу зайдет ко мне с удостоверением личности. Он, заверяю вас, получит от меня хорошую трепку. Я не потерплю беспорядки в замке. Он у меня за все ответит. И за незаконное вторжение в частное жилище, и за потоптанную клумбу, и за сгоревшие круасаны, и за ваши слезы, любезная фрау Марта

Снова потянуло гарью.

- Ой, ой! Ваша яичница сгорела, - повариха бросилась к плите.

- Похоже, сегодня не наш день, - вздохнул управляющий, наливая себе шнапса, - Выпейте и вы, господин доктор. Позавтракаем по-солдатски: рюмка шнапса и кусок солонины.

- Конечно, фрау Марта нервничает. Потеряла любимого человека и вы должны проявить большую деликатность, - заметила фрау Герта.

- Я скажу прямо. Или жених сбежал, или заблудился. Он иностранец плохо знает местность. Но далеко уйти не мог. Кружит здесь по лесу. А возможно подвернул ногу, угодил в болото или в яму. Здесь, в дубраве, полно ям. Их вырыли еще с незапамятных времен для защиты от кабанов.

- А если жених фрау Марты действительно попал в беду? Возможно, стоит осмотреть ближайшие окрестности поместья? Это так опасно провести ночь в чаще леса среди диких зверей.- Сказала фрау Герта.

- Какая там чаща, старых деревьев почти не осталось. Правда тот знаменитый дуб, где встречалась Бедная Тереза со своим любовником, сохранился. Никто не знает, сколько ему лет, - вздохнул управляющий.

- Я хочу напомнить, вашей гостье, что кабан ранил барона Колькопфа. И тогда на турнире выступил рыцарь Бертран. Своей отвагой он не только завоевал победу, но и сердце Бедной Терезы, - я взглянул на фрау Герту. Она улыбнулась и едва заметно кивнула.

- Так оно и было, господин доктор, так и было. Все началось под этим дубом. Раньше, когда замок посещало много гостей, каждый хотел взглянуть на него. Сейчас конечно дорожки заросли, но указатели сохранились. Есть даже местное поверье, кто семь раз обойдет дерево и обнимет ствол, тому повезет в любви.

- Вот как? Я, дядюшка Макс, тоже не прочь взглянуть на эту достопримечательность, - сказала фрау Герта. - То есть я хочу поискать там пропавшего жениха фрау Марты. Помогать людям, даже порой жертвовать собой, мое призвание.

- Прекрасно сказано. Целиком согласен с вашей общественной позицией, - кивнул головой управляющий, - только не советую идти одной. Возьмите провожатым господина доктора. Он во-первых мужчина, а во-вторых хорошо знает историю Бедной Терезы и сможет легко сориентироваться на местности.

- Безусловно, я, согласен незамедлительно принять участие в этой гуманистической акции, международной акции, поскольку пострадавший француз, - обрадовался я.

Фрау Герта поднялась из-за стола и, проходя мнимо, сказала:

- Буду готова через полчаса, Бертран.

- Я тоже пойду с вами. Я знаю дорогу! - крикнула ей вслед крошка Трудхен.

- Нет, Лягушенок, оставайся здесь и помоги своей тете очистить подгоревшие противни, - сказал управляющий.

- Я судомойкой к вам не нанималась. У меня, между прочим, своих проблем хватает. И не называйте меня "Лягушонком", - фыркнула Трудхен и выбежала из столовой.

- Вот она, господин доктор, современная молодежь. Да и что от них ждать, если они пьют кока-колу, набивают рот попкорном и смотрят голливудские фильмы.

- Извините ее, господин управляющий. Она сирота. Да и характером пошла в свою мать, мою младшую сестру. Трудхен добрая девочка, но уж больно вспыльчивая и обидчивая. Если что не по ней, тут же, как кошка, показывает когти, - фрау Марта вздохнула. - Чувствую, пока не повзрослеет, да не выйдет замуж, доставит мне много хлопот.

Я направился к парадной лестнице. Сел на перила и закурил сигарету, подживая фрау Герту. Она снова назвала меня Бертраном, значит, не придала значения нашей вчерашней размолвке. Смешно обижаться из-за ее отказа перейти "на ты". Ведь это могла быть желанием влюбленной, но несвободной женщины сохранить лицо. Молодая светская дама, давно состоящая в гражданском браке с деспотичным стариком-бароном, вдруг приезжает в уединенное патриархальное место. Здесь она чувствует себя свободной. Подобно бабочке расправляет крылья. Пытается вырваться из кокона светских условностей и предрассудков. Она встречает умного, образованного молодого человека, способного понять и оценить движения ее души. Возможно, ее чувства не так глубоки и это станет лишь мимолетным поэтических увлечением. Но в жизни, как и в поэзии, существуют не только эпические драмы, но и изящные сонеты. Пусть наша связь, словно сплетенный из цветов венок брошенный в чистый поток уплывет в никуда. Она все равно оставит в душе гармоничный и радостный отзвук. Мой уважаемый профессор Кац говорил: "Если вы не способны разобраться в сложной бытовой ситуации, не ломайте себе понапрасну голову, ищите аналоги в исторических примерах".

Я подумал о венецианских карнавалах. Средневековые праздники перед Великим постом давали на время всем гражданам независимо от их сословий равные права. Все предавались радостям жизни, а порой пьянству и распутству, прикрыв лицо маской. Сколько кратковременных любовных приключений возникало и исчезало в страстном водовороте всеобщего веселья. Сколько уважаемых матрон и юных девственниц пренебрегли законами чести. Сколько младенцев появилось на свет, которых так и называли "дети карнавала". Вот и я, вчерашний скромный студент, прикрыв забралом лицо, кинусь, подобно необузданному венецианцу, в объятия надменной аристократки. Пусть даже для этого мне придется сыграть роль некоего Бертрана. Но снимать пояс с бедер подлинной фрау Герты буду я, Клаус Швильке.

Она появилась, как и обещала, через полчаса в джинсовом жилете, хорошо знакомой мне короткой юбке и сапожках.

- Кажется, погода благоприятствует прогулке? - фрау Герта прищурилась и посмотрела на небо, - во всяком случае, дождя вроде бы не предвидится, хотя я и захватила зонтик.

Мы прошли через парк мимо кузницы, к гроту наяд. Потом свернули на грунтовую дорогу в сторону леса. Дорога, некогда широкая, заросла травой и кустарником. Она спускалась вниз. Где-то там и следовало искать знаменитый дуб. Я шел молча, глядя себе под ноги на желтые листья, занятый одной мыслью: "Возьмет ли меня фрау Герта под руку. Быть может, ей мешает зонтик?".

Мы дошли до глубокого оврага. На дне стояла вода. Через овраг был перекинут мостик, украшенный четырьмя готическими башенками. На той стороне начинался лес и на столбе желтела фанерная стрела с готической надписью "К историческому дубу". На мосту фрау Герта все же взяла меня под руку.

- Давайте ваш зонтик. Таскать вещи госпожи обязанности слуги.

- А вы, как историк, можете сказать, в чем заключаются эти обязанности? Со служанкой все ясно. Она помогает хозяйке одеваться, причесываться, убирает постель. А вот чем занимается слуга у знатной дамы? - фрау Герта, склонилась голову. Легкий ветерок разметал ее прическу и пряди волос порой касались моего лица. - Мне хотелось знать для работы, а не из праздного любопытства.

- Таскал сундуки, ремонтировал экипажи, состоял на посылках. Мы, историки, к сожалению, мало что о них знаем. Как персонажи они почти не отражены в романcкой литературе. Разве только в комедиях Дель Арте, но это намного позже. Конечно, рыцарь называл себя слугой Прекрасной дамы, но это вовсе не значит, что он готов был подметать пол в ее покоях или выносить ночную посуду. Правда, он иногда выполнял мелкие поручения. Например, убивал пару-тройку драконов. Что же касается меня, в смысле Бертрана, я готов на любую, даже женскую работу, стелить постель, снимать с госпожи сапожки, платье, массировать ноги.

- Ведите себя прилично, Бертран, не то я прикажу отрубить вам голову.

- Я давно уже потерял голову. Только увидев вас, я только тогда понял, какой должна быть настоящая женщина. Вы вызвали во мне ощущение чего-то таинственного и прекрасного. Чувства, которые, наверное, испытывают только подростки в состоянии первой влюбленности. Когда вы вышли из своего красного "Порше" у лестницы замка, вы вернули меня в уже, казалось, потерянный мир волшебной сказки.

- Неплохая тирада, - сказала фрау Герта, - приберегите ее на сегодняшний вечер. Только постарайтесь придать ей средневековый колорит. Ведь можно сказать вместо "ваш красный Порше" "ваш гнедой жеребец".

Тут я заметил. Что дорога, постепенно превращавшаяся в тропинку, раздвоилась, а желтая стрелка указателя валяется на земле. Я остановился в нерешительности, не зная куда идти.

- Что случилось? - спросила фрау Герта.

- Кто-то сорвал указатель. Похоже, лесные нимфы затеяли с нами игру. Вот я и думаю, куда теперь направиться.

- Подумайте, подумайте, а я пока сверну в кусты.

- Я пойду с вами.

- Ни в коем случае. Бывают моменты, когда и Прекрасным дамам приходится обходиться без слуг, - усмехнулась она и скрылась за кустами.

"Это все кока-кола, - подумал я. - Дядюшка Макс прав вредно увлекаться заокеанскими напитками"

Я поднял с земли бесполезный указатель и заметил на нем нечеткий, но свежий след. Разумеется, это не был след лесной нимфы, а весьма узнаваемый отпечаток женской туфли. Вдруг я услышал истошный вопль. Я бросился на крик через кусты и увидел фрау Герту, барахтающуюся в воде, точнее в буро-зеленой жиже. Надо полагать, она приняла по ошибке за полянку заросшую ряской яму, из которой торчала только ее голова и руки цеплявшиеся за траву.

Не без труда мне удалось вытащить свою спутницу из трясины, хотя не обошлось и без потерь. Зонтик и один ее сапог все же остался навечно в болоте. Мы кое-как выбирались на тропинку. На фрау Герту было жалко смотреть. Она вымокла насквозь, на лицо, одежду налипли мелкие листочки ряски и жидкая грязь. К тому же она хромала, поскольку одна нога была обута в сапог на высоком каблуке, а другая босая.

- Вы можете идти? - спросил я.

- Не-не знаю, - пролепетала она. - Кажется, нет.

Нести ее на руках до замка я просто не имел физической возможности. Единственное, что я мог, это взвалить пострадавшую на спину и тащить, как это делают солдаты, вынося с поля боя раненого товарища. Так я и сделал. Подставил ей спину. Она обняла меня за плечи, я подхватил ее под коленки и мы двинулись в нелегкий обратный путь.

- Скорее всего, вы, фрау Герта, попали в западню, уготованную нашими предками для диких свиней, - объяснял я по дороге, стараясь не сбить дыхание, - поскольку желуди в средневековье являлись таким же популярным лакомством, как в наше время чипсы. И между свиньями и человеком из-за желудей шла постоянная борьба.

- Это ты во всем виноват, - прошипела фрау Герта, - Наболтал про какой-то там необыкновенный дуб. Так что засунь свою университетскую эрудицию в известное место и шевели побыстрее ногами.

"Какая черствая барская неблагодарность. Ведь я, можно сказать, спас ей жизнь. Однако она, все же, наконец, обратилась ко мне, Клаусу Швильке, на "ты"", - подумал я и ухватившись поудобнее ее за скользкие от грязи ляжки, прибавил шагу.

Глава двадцать шестая

Наш обед задержался и фактически превратился в ранний ужин. Марта бегала из кухни в купальню, где от болотной грязи отмокала мадам Лебель. В конце концов она и сама появилась в столовой, хмурая, без макияжа, в махровом халате с замотанной полотенцем головой.

- Как вы себя чувствуете? - спросил управляющий.

- Отвратительно. У меня такое ощущение, что я насквозь пропахла болотом, как лягушка. Эта коварная яма сплошь заросла зеленью. Я даже подумала: "Какая очаровательная полянка. Вот где приятно присесть... Присесть и отдохнуть", - она понюхала свою ладонь и сморщила нос, - какая гадость!

- Ну что вы, дорогая фрау Герта, вы благоухаете, как роза. Я вылила на вас уйму шампуня, - возразила повариха и вдруг погрустнела и по ее румяной щеке скатилась слеза, - я вдруг подумала, что и с моим Жаком произошло нечто подобное. Там, на дальних болотах, такие страшные трясины. Идешь и под ногами тропа прогибается. Я еще девочкой ходила туда собирать клюкву и всегда ужасно боялась провалиться.

- Не стоит раньше срока проливать слезы, - сказал управляющий. - Ваш жених не девочка. Он зрелый, опытный мужчина. Не надо думать о плохом. Больше оптимизма. Будем считать, что он просто сбежал.

- Уж лучше бы так, - еще одна слеза прокатилась по ее щеке, - я уже примирилась с мыслью, что не представляю для мужчин никакого интереса. Я не молода и к тому же слишком толстая. Меня ждет тоскливое одиночество.

Трудхен уронила в тарелку ложку и заерзала на стуле.

- Чепуха! - возмутился управляющий. - Вы не толстая, а пышная. А это, согласитесь совершенно разные вещи.

- Да, тетя, ты пышная, - открыла рот до того молчавшая Трудхен, - а твой жених... он может и не сбежал вовсе, он...

- Трудхен, ешь молча и не вмешивайся в разговоры взрослых, - перебила ее повариха. - Рано еще о женихах рассуждать.

Похоже, Трудхен просто распирало от желания пролить свет на историю исчезновения месье Жака. Крылся ли за этим подростковый максимализм, стремление доказать свою значимость или сочувствие к переживаниям тетки, сказать трудно. Но я знал по собственному опыту, как тяжело детям и подросткам сохранять тайны. Какое непреодолимое желание хотя бы частично, хотя бы на полшага, войти в еще запретную для тебя взрослую жизнь.

Я сидел напротив и глядел на Трудхен, как новобранец на уже брошенную гранату, когда не известно боевая она или все же учебная. Мне срочно следовало перевести разговор на другую тему, заткнуть рот болтливой девчонке. К счастью он пока был занят обожаемой ею жареной картошкой. Однако ее тарелка быстро пустела и тогда... Здесь я вспомнил старую школьную шутку. Она называлась "поймать крысу". К такой уловке мы иногда прибегали, чтобы сорвать урок.

Специально уронив вилку, я полез за ней под стол. Стоя на четвереньках, я получил возможность несколько иначе взглянуть на человечество, точнее на его прекрасную половину, поскольку видел только нижние конечности Трудхен и фрау Герты. Ближе располагались ноги моей Прекрасной дамы, прикрытые полами купального халата. Я протянул руку, ущипнул мадам за икру и заорал:

- Крыса! Крыса! Ловите крысу!

Тут же раздался оглушительный визг. Фрау Герта задергала ногами, показав ненароком мне то, за чем, со своей фотокамерой, так тщетно охотился бедолага месье Жак. Через секунду, опрокинув стулья, обе дамы выскочили из-за стола. Я тоже последовал их примеру, правда не столь удачно и довольно чувствительно стукнулся о столешницу головой. Трудхен и фрау Герта скакали по трапезной, тряся подолами.

- Это, наверное, была крыса мужского пола, - пытался пошутить я. - Ни на меня, ни на дядюшку Макса грызун не обратил внимания.

Шутка моя не имела успеха, обе пострадавшие метнули в меня гневные взгляды, но я все равно был доволен, почти счастлив. Теперь все начнут обсуждать нападение крысы и на время забудут о французе.

- Не волнуйтесь, дорогие дамы, Здесь чистая случайность. Эти твари редко заходят в замок. Они живут в подвале и выкурить их оттуда нет никакой возможности. Садитесь лучше за стол и продолжим ужин, - пытался успокоить их управляющий, - а вам, фрау Герта, после вашего холодного купания, я бы рекомендовал рюмочку шнапса. Снять нервное напряжение. Денек выдался не из легких.

- Вы правы. Так я и сделаю. Только выпью виски у себя в комнате. Во всяком случае на меня там не набросятся крысы, - проходя мимо меня фрау Герта сказала не оборачиваясь: "Сегодня ночью, когда взойдет луна".

- Постойте! А что мне делать с вашим бельем, мадам? - крикнула Марта. - Я его замочила в стиральном порошке. Все отошло, ни одного пятнышка. И вашу рубашку, и лифчик, и трусики.

- Выбросьте все на помойку, - махнула рукой фрау Герта и вышла из столовой.

- Ну, уж нет. Такое чудесное белье! Настоящий натуральный шелк и кружева ручной работы! Жалко не мой размер, - вздохнула повариха. - А вот тебе, Трудхен, со временем станут впору. Выйдешь замуж, порадуешь своего мужа. Мужчины любят такие шикарные штучки.

- Что вы говорите, тетя? Да еще при посторонних. Стану я надевать какие-то обноски поганые, - покраснела Трудхен, выскочила из-за стола и выбежала из столовой.

- А что я такого сказала? - пожала плечами Марта. - Не понимаю, почему я должна выбрасывать совершенно новые, роскошные вещи? Моя бабушка ничего не выбрасывала и даже штопала дедушке носки. А уж костюмы или пальто носили по несколько лет.

- То было раньше, - вздохнул дядюшка Макс, - а сейчас мы живем в другой экономической системе. Представьте себе на минуту, уважаемая Марта, что все люди в стране перестали выкидывать рваные носки, а принялись их штопать. Что тогда произойдет? Магазины не смогут реализовать товар. Сократится текстильное производство и тысячи людей лишаться рабочих мест. Государство - налоговых поступлений, да еще, заметьте, вынуждено будет выплачивать пособия по безработице. Люди перестанут погашать кредит, рухнет банковская система. А затем наступит кризис. Мы живем в обществе потребления. Чем больше покупаем товаров, условно говоря, носков, тем стабильнее наше экономическое положение.

- Боже мой! Я об этом не подумала. Как все сложно. Но лифчик фрау Герты я хотя бы могу оставить? Такой красоты даже в бутике не увидишь. Трудхен он конечно пока не нужен, да и мне маловат. Но девочка растет.

Мы посидели еще с полчаса. Выпили с дядюшкой Максом по паре стаканчиков шнапса и я отправился к себе в прекрасном настроении, прихватив на всякий случай бутылку виски в буфетной. Конечно, все мои мысли были заняты предстоящим свиданием с фрау Гертой. Времени оставалось еще много и я решил заранее подготовиться. Прежде всего, следовало примерить латы Железного Карла, который гордо и безучастно стоял в углу комнаты.

Когда-то в детстве мне подарили игрушку-трансформер, очень похожую, по конструкции, на средневекового рыцаря. После нескольких дней тренировок я довольно ловко научился разбираться и собирать его. Теперь эти навыки пригодились и высокородный Железный Карл скоро превратился в груду металла. В конечном счете, мне удалось влезть в доспехи. Двигаясь с легким скрипом, я подошел к зеркалу и своим новым обликом остался доволен. Безусловно, не хватало кое-каких мелочей, скажем, усов, но история знала примеры, когда отсутствие усов не мешало одерживать победы.

За окном тем временем потемнело, хотя до полуночи было еще далеко. Я улегся на кровать и стал листать журнал, оставленный мне в наследство месье Жаком. Обычный глянец, которые десятками заполняют витрины газетных киосков. Реклама вперемежку с политическими новостями и светскими сплетнями. На развороте я увидел фотографию фрау Герты и заголовок: "Черная вдова затаилась?" Статья сообщала об уже известном мне судебном процессе. О том, что я успел прочитать в полицейском участке. Некоторые абзацы были выделены желтым маркером, вероятно, моим доброжелателем-французом. Вот некоторые из них:

"Сторона обвинения предъявила ряд звукозаписей весьма пикантного свойства сделанных самим потерпевшим молодым человеком, прикованным к инвалидному креслу. Следует отметить любопытный факт, что большинство текстов на кассете совпадают с текстами из романа нашей популярной беллетристки. По утверждению истца, мадам Лебель неоднократно провоцировала несчастного юношу на действия, которые обвинение квалифицирует как нарушающие нормы морали. Она якобы заставляла пострадавшего пить спиртные напитки из своей туфли и затем целовать ей ноги. Более того вынуждала молодого человека подробно рассказывать ей то, что он при этом чувствовал и записывала на диктофон"

Меня насторожила эта информация. Я тоже целовал ей ноги, точнее колени. Но все это была чистейшей импровизацией, куртуазной игрой в пажа и знатную даму. Более того, я рассматривал свои действия, как личную победу на любовном фронте. Я выпил еще пару глотков виски и стал читать статью дальше:

"Надо полагать, что просочившиеся сведения только вершина айсберга. Вершина холодного расчета и цинизма. Жестокого эксперимента опытной интриганки над неокрепшей душой чистого и целомудренного юноши. Так пострадавший сообщил, что, пользуясь его неподвижностью, мадам Лебель исполняла вокруг коляски эротические танцы, тем самым доводила несчастного инвалида до стрессового, полуобморочного состояния"

Здесь же, в журнале, имелась фотография пострадавшего. Молодой человек, возможно мой ровесник, с ничем не примечательной, заурядной внешностью. Бледный очкарик с оттопыренными ушами, кривым подбородком и зачесанными назад редкими волосами. Где-то помимо воли у меня возникло мазохистское желание сравнить себя с ним. Я гнал это обидное и унизительное желание от себя, но оно не исчезало.

"Чепуха. Ну что у нас может быть общего? - спрашивал я себя. - Разве что возраст, очки и пожалуй оттопыренные уши"

Перевернув страницу, я стал читать следующий подчеркнутый абзац:

"Адвокат называет магнитофонные записи фальшивкой, грубым монтажом. Он даже высказал предположение, что текст продиктован истцом непосредственно из книги мадам Лебель. Магнитофонные записями юридически не являются доказательствами вины ответчицы. Но существует еще и моральная сторона вопроса и адвокат умышленно ее игнорирует. Доказывает, что литератор, подобно живописцу, имеет право писать с натуры. "Нельзя, неправомерно судить художника за то, что он изобразил осла, - иронизирует адвокат, - если даже предположить, что упомянутый осел подаст на него жалобу в суд""

Адвокат невольно подчеркнул то, что связывало меня и того парня. Мы оба являлись "героями ее романа" в прямом смысле. Не случайно же фрау Герта на наши прогулки и встречи брала с собой диктофон. А поскольку все это, к несчастью, правда, то мое "эго", мое неповторимое "я" превращалось в банальный, ничего не значащий сам по себе предмет изображения, как закопченный горшок или ржавая селедка для живописца, пишущего натюрморт.

"Я теперь натюрморт, манекен, экроше. Вот зачем фрау Герта хочет надеть на меня доспехи Железного Карла, - с горечью усмехнулся я про себя, - но как мне поступить сейчас? Какую избрать линию поведения?"

Можно конечно сделать вид, будто я ни о чем не догадываюсь. Явиться на свидание с ключом от пояса и повести себя, как грубый самец. Отомстить ей, хотя месть в данном случае не совсем точное слово. Соблазнительно, но неблагородно. Мелковато для порядочного человека, тем более для рыцаря. Есть и другой вариант. Придти на свидание, снять с мадам Лебель пояс и потом, окинув ее презрительным взглядом, пренебречь ее прелестями. Швырнуть в лицо глянцевый журнал и гордо удалиться. Я невольно вспомнил балладу Шиллера, где тоже благородный, влюбленный рыцарь едва не лишился жизни по прихоти тщеславной и капризной красавицы:

"Вдруг женская с балкона сорвалась перчатка

Все следят за ней, она упала средь зверей

Когда меня, мой рыцарь верный, ты любишь так, как говоришь,

Ты мне перчатку возвратишь"

Конечно, шиллеровская баллада не совсем соответствовала исторической правде. Не укладывалась она и в кодекс чести рыцаря, готового драться как бультерьер ради Прекрасной дамы не только со львами, но и с огнедышащими драконами. Но в мою ситуацию тема баллады вписывалась четко:

"Его приветствует красавицыны взгляды

В лицо перчатку бросил и сказал: "Не требую награды!""

В дверь постучали и я услышал голос малышки Трудхен:

- Господин доктор, вы дома?

Я поспешно отложил журнал, улегся в кровать, опустил забрало и прикрылся с головой одеялом. Дверь тихонько отворилась и девушка осторожно вошла в комнату.

- Эй, Эй, господин доктор, не притворяйтесь, что вы спите, - она присела на краешек кровати. - Ладно, лежите. Так даже, наверное, лучше. Мне легче будет вам сказать нечто очень важное.

Ее появление, как обычно, оказалось весьма некстати. Уже скоро взойдет луна, а значит и наступит время моего свидания с фрау Гертой.

- Тетя Марта завтра с утра отправит меня в город. Не знаю, когда, мы теперь увидимся? Да и увидимся ли вообще? - она тихонько вздохнула, - Мне так грустно. Я уже целую неделю думаю о вас. Но сегодня наша последняя встреча. Я пришла проститься и сказать, что люблю вас. Вы слышите меня? Ну, скажите же что-нибудь.

Я лежал под одеялом и молчал. Да и что я мог сказать? Опять прочитать ей нотацию? Изложить давно известные ей доводы? Что она несовершеннолетняя и ей надо думать не о любви, а об учебе. Что ее чувства ко мне лишь иллюзия, побочный продукт подросткового полового созревания? Я и сам в старших классах был влюблен в нашу учительницу английского языка. Маленькую, хрупкую шатенку, казавшуюся мне верхом совершенства и женского очарования. У нее был на редкость красивый рот. Когда она объясняла артикуляцию иностранных слов, ее нежные губы двигались. Они то смыкались, то вытягивались в трубочку, то раскрывались, показывая ряд белых зубов и розовый подвижный кончик языка.

"Обратите внимание, как двигается губы и как ведет себя язык" - говорила она нам.

Заставлять меня было излишне. Я и так не отрывал от нее глаз, не вникая в смысл слов, слушая только звук ее мелодичного голоса. Возможно, поэтому я и числился в отстающих учениках по английскому языку. Чтобы подтянуть мои знания, она пригласила меня к себе в дом для дополнительных занятий. И вот я сидел в ее кукольной комнатке, где повсюду было много шелка, много розового цвета и закатное солнце проливалось на письменный стол сквозь розовый тюль оконных занавесок.

Сказка кончилась, когда явился ее муж. Он чмокнул жену в макушку и легонько шлепнул по заду. Огромный, полный, лысый мужчина с волосатыми руками. Хозяин мясной лавки, от которого пахло сырой говядиной. Мне тоже тогда показалось, что моя жизнь закончилась.

- Вы мне понравились с первого взгляда. Вы такой серьезный. Любая девушка была бы счастлива иметь парня с таким умным лицом. Я, конечно, не очень умею говорить. Одним словом, сегодня последний день, точнее последняя наша ночь... В общем, я долго думала и на все согласна. Вы же мужчина, понимаете, о чем я говорю?

Я хотел сказать ей, что не понимаю и не хочу понимать. Но снова промолчал. Я лежал в своей металлической оболочке, как сардина в консервной банке и старался не шевелиться.

- Поцелуйте меня, - попросила она, откинула край одеяла и вскрикнула: - Железный Карл! Что ты тут делаешь, в постели господина доктора?

Я боялся, что она поднимет у меня забрало. Но Трудхен вскочила с кровати и стала метаться по комнате.

- Решили меня обмануть? Нашли дурочку! Я этот фокус с детства знаю, со скаутских лагерей. Положил в постель Железного Карла, а сами отправился на свидание к фрау Герте!

Крошка Трудхен снова села на край кровати и вдруг расплакалась. Лежа в постели, я чувствовал, как содрогается от рыданий ее худенькое тельце. Мне хотелось протянуть руку, погладить, утешить ее, но я этого не сделал. Я подумал, что она завтра уедет и скоро, как все детские болезни, пройдет и ее влюбленность. Пройдет, не оставив осложнений, а только легкий флер воспоминаний о некоем археологе, подобно моим воспоминаниями об учительнице английского языка.

И тут сквозь узкую щель забрала я увидел, как Трудхен резко протянула руку, схватила со стола журнал с фотографией мадам Лебель и швырнула на пол.

- Тварь болотная! Мало я тебя искупала в грязи? - выкрикивала Трудхен, топча несчастный глянец. - Я еще до тебя доберусь! Я не из тех, кто позволяет уводить у себя парней.

Скоро журнал потерял товарный вид. Похоже, крошка Трудхен, выпустив пар, немного успокоилась. Пнув, напоследок, образчик желтой прессы, точнее то, что от него осталось, она выбежала из комнаты, хлопнув дверью.

Глава двадцать седьмая

Кажется, я немного вздремнул. В комнате было темно, и, сквозь решетчатую раму окна, просачивался жидкий лунный свет.

"Пора, - я поднялся с постели, - фрау Герта уже, наверное, ждет меня, а возникшую нравственную проблему надо решать по ходу дела"

Я обрызгал себя поверх кирасы дезодорантом, глотнул для бодрости из бутылки виски, вынул из ларца ключ от пояса и осторожно вышел в коридор. Замок спал и мои обутые в сталь ступни издавали цокот, гулко отдававшийся под готическими сводами.

Одно дело лежать в доспехах на кровати, другое в них передвигаться. Рыцарское облачение оказалось еще тяжелее, чем я ожидал. Панцирь давил на плечи, как переполненный рюкзак и колени сгибались со скрипом.

Так или иначе, я добился главного, держал в руке ключ от пояса верности, или как выражаются тосканцы, от "ворот рая", а Прекрасная дама ожидала меня на ложе. Конечно, какой-нибудь новоявленный эстет может назвать ложе, покрытое лепестками роз пошлостью. Но ведь когда-то это было в новинку, считалось проявлением изысканного вкуса, так же, к примеру, самый бородатый анекдот в свое время вызывал дружный хохот слушателей.

Подъем по крутой лестнице оказался сложным. Шарниры наколенников заржавели и двигались с трудом. Я невольно вспомнил и пожалел своего соперника, молодого человека, страдающего полиомиелитом и ограниченного в движениях. Я не испытывал к нему ревности.

"К любым жизненным ситуациям, - говорил профессор Кац, - следует относиться философски. Когда знаменитого Диогена Синопского ученики упрекнули за связь с продажной красавицей-гетерой, он ответил: "Когда ты покупаешь дом, разве тебя заботит, что до тебя в нем жили другие"

Наконец я добрался до последней ступени. Дверь была приоткрыта. Я зашел в гостиную, а затем в спальню. Фрау Герта лежала на кровати. В подсвечниках потрескивали зажженные свечи. Если бы я обладал литературным или еще лучше поэтических даром, то, наверное, поведал о луне, заглядывающей в стрельчатый, готический проем окна, о нежном аромате роз, заполнявших спальню и уж конечно о совершенстве тела фрау Герты. О ее высокой груди, прикрытой лепестками, о ее чреслах, схваченных золоченым обручем пояса верности. Мне всегда нравилось старомодное слово "чресла", хотя в наше время чаще употребляют другие, весьма вульгарных выражения.

- Вот и явился по зову сердца ваш верный Бертран, - громко произнес я, чувствую, что последняя порция виски была лишней. Правда и на столе Прекрасной дамы стояла уже початая бутылка.

- Я... Вернее он... Долго мчался через леса и горы на своем могучем жеребце, - продолжал я, - чтобы пропасть к твоим ногам, дорогая Герта... В смысле Тереза.

- Что за разгильдяйство? Почему явились так поздно? Я же вам ясно сказала: "когда взойдет луна".

- Пардон. Я немного задержался, рыбка моя. Встретил по дороге компанию драконов и сразился с ними. Пару штук прикончил. Их смердящие трупы валяется у ворот вашего замка.

- Не то. Не то, - с досадой прервала меня фрау Герта. - Что вы там бормочите о каких-то драконах?

- Ясное дело... об огнедышащих.

- Вы должны говорить все только по нашему сценарию. И, пожалуйста, побольше почтения. Какая я вам рыбка? - она протянула руку и выключила диктофон. - Снимите шлем. У меня такое впечатление, что я разговариваю с железной бочкой.

Я снял шлем и положил его на край кровати.

"Раз она предложила мне снять шлем, то не намекает ли она на то, что мне пора бы и раздеться" - подумал я.

Для меня подобные моменты всегда представлялись сложными и вызывали неуместную нервозность. Прежде всего, я не знал четко, кто должен разодеваться первым женщина или мужчина. По моим понятиям все же кавалер раздевает даму, как представитель сильного пола. Хотя в наше эмансипированное время многие энергичные особы готовы насильно стянуть с вас брюки. К счастью, в данной ситуации этот вопрос отпадал, поскольку дама уже была раздета.

- Я не понял, латы тоже снимать? - все же спросил я.

- Зачем? Какой же рыцарь без доспехов? Просто голое существо мужского пола. Не задавайте глупых вопросов. Не отвлекайтесь. Говорите о своих чувствах. Как вы в меня влюбились? Когда?

- Честно? Я влюбился в вас, точнее в ваш неповторимый образ, несколько лет назад. Тогда как раз у меня начала расти борода. Конечно, строго говоря, эту жалкую растительность и бородой то неловко назвать. Так чепуха, пух цыплячий.

- Ну, ну, говорите. Первая борода, первое чувство. Любопытно. Спонтанный подсознательный образ весны, пробуждения чувственной природы.

- Вот именно, побуждение весны. В марте к нам приехала погостить моя тетка. Подарила мне бритвенный прибор и баллончик пены для бритья фирмы "Нега" с вашим изображением в бикини. Представляете, моя тетка, она была скуповата, подсунула мне женский гель для интимных мест, купленный еще на рождественской распродаже. Разве не смешно?

- Что за чепуха? Какой гель? Какая распродажа?

- Пардон, мадам! Я, кажется, немного отвлекся. Уточняю - я увидел ваш образ на баллончике и сразу влюбился. Я тогда подумал: "Шикарная девчонка! Мне бы такую подружку". И вот судьба распорядилась, чтобы мы встретились через столько лет. Что я могу держать вас в своих объятиях.

В подтверждение своих слов я попытался положить руку ей на бедро, что не так просто в рыцарских доспехах. Похоже, фрау Герте с ее нежной, ухоженной кожей показалось неприятным прикосновения стальной перчатки. Она отодвинулась к изголовью кровати и села на подушку, широко расставив колени и прикрыв живот краем простыни:

- Какая гадость этот пояс верности. Как его только носили несчастные женщины. Настоящая пытка.

- Так я и пришел, в смысле прискакал, чтобы избавить вас от мучений. Вот он заветный ключик, - я подвинулся к ней поближе.

- Нет, пояс вы снимете в финале. В момент высшего напряжения. Это закон жанра. А у вас я не наблюдают ни страсти, ни напряжения, ни вразумительной речи. Наденьте свой шлем и опустите забрало. От вас разит шнапсом. Похоже, вы надолго засиделись с дядюшкой Максом в столовой, несете какой-то пьяный бред, - фрау Герта выключила диктофон.

Она была права. Спиртного я перебрал, да и тяжелый подъем в доспехах по крутой лестнице отнял немало сил. А возможно, после прочитанной в журнале статьи мне уже не хватало подлинной искренности для объяснения ей в любви.

- Сейчас ты спустишься, Бертран, вниз и поднимаешься снова. Я хочу слышать твои тяжелые шаги. Потом бросишься на колени и вразумительно, я подчеркиваю, вразумительно поведаешь о своей страсти пылкими, идущими от сердца, из глубины души словами. Иди, иди, Бертран! Соберись. Вспомни о рыцарской чести, черт возьми! За что мне такое наказание? Что за недотепы мне попадаются? Что за разгильдяи? Опоздал на целый час. Я бы уже давно спала, а не лежала под этой зеленью, как селедка под шубой. Жаль, что мы живем не в средние века. Я бы приказала отодрать тебя на конюшне.

Ее последняя обидная фраза, похоже, совсем лишила меня мечты о гламурном романе. Я вроде бы уже и не любил фрау Герту. Я окончательно понял, что тот несчастный парень говорил правду. Мы оба оказались подопытными кроликами в творческой лаборатории обольстительной и расчетливой романистки. Все же повинуясь психологической инерции или, по выражению фрау Герты, рыцарской чести, я надел шлем, взял алебарду и вышел за дверь.

На лестнице было темно, только сквозь узкие бойницы башни просачивался лунный свет. Меня слегка пошатывало, а доспехи казалось стали еще тяжелее. Чтобы освободить руку я сунул ключ в рот, поскольку карманов в латах не предусмотрено. Так, придерживаясь за стену, стал спускаться.

Одолев половину пути, я вдруг споткнулся о какой-то посторонний предмет, не удержал равновесие и с грохотом покатался вниз. Надо полагать, я отключился на несколько секунд. Я почему-то лежал на лестничной площадке в луже воды. Рядом валялось перевёрнутое пластмассовое ведро и швабра, которой обычно Марта протирала пол на кухне. Но как ведро с мыльной водой и шваброй очутилось на лестнице? Когда я поднимался к фрау Герте, все в замке спали. Повреждений при падении я не получил. Меня защитили стальные доспехи. Но ключ, который я держал в зубах, исчез. Проглотить я его не мог, он был слишком велик, а только выронить где-то здесь. Я оглядел и даже ощупал ближайшие ступени и место своего падения, включая потрескавшиеся плиты каменного пола. Между каменных плит зияли широкие щели и, должно быть в одну из них, в глубину подвала, провалился ключ "от рая".

Время шло, а я все ползал на четвереньках, обшаривая каждый сантиметр, уже без всякой надежды. А там наверху, в спальне, ждала меня фрау Герта. Но эта встреча не предвещала мне ничего хорошего, и подъем по лестнице был для меня подобен пути на Гологофу.

- Ну, где вы опять застряли, Бертран? - фрау Герта сидела в той же позе, массируя себе бедра, - Похоже, у меня аллергия. Я решила отказаться от нашей мистерии, перенести ее на более поздний срок. У меня сейчас одно желание - избавиться от этой отвратительной штуки. Давайте сюда ключ и отправляйтесь спать.

- Простите, фрау Герта, но у меня его нет, - пролепетал я.

- Не поняла? Что значит, нет?

- Нелепый случай. Кто-то оставил на лестнице ведро, я споткнулся в темноте, упал с лестницы и, вероятно, выронил ключ.

- Так найдите его! Какого черта вы здесь торчите!

- Я уже обшарил и лестницу и пол на первом этаже. Вероятно, он провалился в щель между плитами.

Дверь отворилась, и в комнату ворвался запыхавшийся управляющий. Он был в халате, ночном колпаке и с ружьем. Увидев голую фрау Герту, он сконфузился и прикрыл лицо ладонью.

- Извините за вторжение. Я услышал какой-то грохот, подумал, что воры проникли в замок. Решил проверить все ли у вас в порядке? Еще раз прошу прощения. Ухожу. Ухожу, - повернулся он к двери.

- Подождите, дядюшка Макс, нужна ваша помощь. Вы видите, в каком я отчаянном положении.

- Положении? Ну да, конечно. Но я, мадам, вижу только то, что входит в мои служебные обязанности.

- Вы меня не поняли. Я примеряла пояс верности Бедной Терезы исключительно из профессионального интереса. А этот господин умудрился потерять от него ключ.

- Как это потерял ключ? - спросил управляющий. - Ведь я же выдал его вам под свою личную ответственность. Он входит в комплект ценнейшего раритета. И почему вы, господин доктор, надели на себя доспехи Железного Карла?

- Это такая игра, - пояснил я. - Что-то вроде маскарада.

- Что же, доспехи, пожалуй, вам идут. У вас в них внушительный вид.

- Идут как ослу сбруя, - вставила фрау Герта, - дядюшка Макс, вы поможете мне снять эту гадость? У меня начинается приступ аллергии. Я чувствую ужасный зуд.

- Это не аллергия, а месть Бедной Терезы. Вам не следовало примерять ее вещи. Я готов помочь, но, возможно, стоит сначала поискать ключ, посмотреть в карманах. Он мог завалился в какую-нибудь прореху, господин доктор?

- В доспехах нет карманов, - ответил я. - Но наверное есть второй экземпляр? Мастер всегда изготовлял два ключа. Один вручал мужу, а другой за большие деньги продавал жене или ее любовнику. О чем сохранилось немало анекдотов и даже сатирических миниатюр.

- Второй экземпляр, безусловно, есть, но находится он у господина Бертрана. А ему, как вы сами утверждали, отрубили голову. Давайте я попробую открыть замок. Иногда я тоже теряю ключ от секретера и открываю замок простым гвоздиком. У вас, фрау Герта, не найдется шпильки или маникюрных ножниц?

- Поищите у меня в сумке. Помогите мне, иначе я сойду с ума. Проклятый пояс сжимает меня как капкан, - она вытянула ноги и закрыла глаза.

Дядюшка Макс отыскал ножницы, склонился над кроватью и стал ковыряться в замке. Фрау Герта тихонько стонала, а на коже вокруг пояса действительно появились красные пятна. Возможно, это был результат самовнушения, подобно стигматам, возникающим на теле религиозных фанатиков.

- Нет, ничего не получается. Очень сложный механизм. Эти средневековые мастера были рукастые ребята, - вздохнул управляющий и хлопнул себя ладонью по лбу. - Ах, я старый растяпа! Совсем забыл. Ведь у нас есть Петер-кузнец. Вот кто может вам помочь. Он и кран водопроводный починит, и автомобильный мотор. Помните, фрау Герта, года два назад, когда вы въехали в старый фонтан, он ремонтировал вашу машину?

- Вы еще всю округу сюда пригласите. Журналистов, телевидение. Пусть полюбуется на голую задницу знаменитой мадам Лебель.

- Дорогая, фрау Герта, не надо так нервничать. А этот кузнец, хоть малый и недалекого ума, но руки у него золотые. И не болтун, все одно, что глухонемой. Я позвоню ему в кузницу, он мигом примчится. А вы закройте лицо полотенцем, чтобы он вас не узнал.

Кузнец действительно не заставил себя ждать. Он скоро явился огромный, пахнущий дымом, в кожаном фартуке, с металлическим слесарным ящиком в руке. Увидев фрау Герту, он издал странный горловой звук и чуть не выронил ящик с инструментами.

Свечи почти догорели и пришлось включить верхний свет. Мы снова столпились вокруг кровати, будто перед операционным столом. Дядюшка Макс коротко объяснил кузнецу его задачу. Фрау Герта кажется лишилась последних сил. Она лежала без движения, прикрыв лицо полотенцем, отдав мужчинам на созерцание, как на заклание, свое безупречное тело.

- Хитрый замочек, господин управляющий, с секретом, - покачал головой кузнец.

Он засунул свой толстый палец с желтым крепким ногтем под поперечную стальную перемычку пояса верности.

- Куда ты полез, хам! - выкрикнула фрау Герта, приподнимаясь в постели и оттолкнула кузнеца ногой.

- Извините, госпожа баронесса, я сразу вас не признал. Я проверяю, какие там клепки. Если их завальцовывали холодными, то они не очень прочные, а если горячими, дело плохо, считай та же сварка, - пояснил Петер, продолжая невозмутимо орудовать пальцем. - Вы не переживайте, у меня руки чистые. Когда господин управляющий позвонил, я сразу руки вымыл. Два раза, с мылом.

- Черт с вами! Делайте то, что считаете нужным, но только быстрее. И налейте мне, дядюшка Макс двойную, нет лучше тройную порцию виски, а то у меня сердце остановится, - она схватила поданный ей стакан и выпила залпом.

- Здесь все ясно. Теперь посмотрим с другой стороны, - сказал кузнец.

- Логично, - согласился управляющий. - Все в жизни надо рассматривать с разных точек зрения.

С появлением Петера его настроение явно улучшилось. Он даже пренебрег своими традиционными вкусами и следом за фрау Гертой пропустил стаканчик заморского напитка. Кузнец ухватил могучими руками писательницу за бедра и легко, будто пластиковый манекен, перевернул на живот. В спальне снова наступила тишина. Все, как выразился мудрый управляющий, внимательно рассматривали предмет с другой стороны. Я теперь получил возможность подробно разгледеть ее татуировку, черного паука с красным крестом на брюшке.

- Проще перепилить перемычку, но у мадам очень выпуклые... эти штуковины... - кузнец ткнул пальцем в одну из штуковин рядом с изображением паука, - поперек пилить нельзя - поранишь кожу, а если по вдоль - все одно, никакого толка, сталь больно крепкая. Наверное, булатная.

- Вы думаете, мастер использовал оружейную сталь? Интересная гипотеза. Вы слышали, фрау Герта? - спросил я.

- Закрой рот, болван, - прошипела она, - а ты, как тебя там? Петер? Перепиливай пояс. Это приказ!

- Ни в коем случае! - возмутился я, - Пояс выдан мне под расписку. Я отвечаю за его сохранность. Мы имеем дело с редким, возможно единственным, хорошо сохранившимся экземпляром. Научная общественность нам этого не простит.

- Так пилить или не пилить? - растерялся кузнец, не зная кого слушать, он уже достал ножовку из ящика и держал ее в руках.

- Господин доктор прав. Я не получал распоряжения от хозяина перепиливать пояс, а только дать возможность ознакомиться с ним. Вы здесь, молодежь, в игрушки играете, а отвечать за все старине Максу. У меня нет желания ходить в козлах отпущения.

- А у меня есть желание сходить в известное место! - выкрикнула фрау Герта. - Это вы хоть в состоянии понять?

- Потерпите еще немного. Ведь должен быть какой-то выход, - взмолился управляющий.

- Есть выход. Точнее вход. Объясните мне, господин управляющий, как спуститься в подвал под башней? Я уверен, что ключ провалился туда, - предложил я. - Через двадцать минут я принесу его.

- Прекрасная мысль. В вашей комнате за гобеленом маленькая дверь. Только пойдете не наверх, а вниз, - обрадовался управляющий. - Толковый молодой человек, не правда ли, фрау Герта?

- По-моему круглый идиот. Ладно, идите, да не упадите там по дороге, растяпа. Даю вам последний шанс. Чтобы через полчаса вы появились здесь и в руке у вас был ключ.

Глава двадцать восьмая

Я спустился по лестнице и снова осмотрел место своего падения. Падения, к сожалению, не только как факта физического порядка. Никто, насколько я помню, так меня не унижал. Оскорбление казалось особенно чувствительным, поскольку, выражаясь старомодно, прозвучало из прелестных уст той, кого я еще недавно называл Прекрасной дамой. Конечно, я признавал и свою вину. Свою неуклюжесть, нерасторопность, недостаток светскости. Однако называть человека из-за этого идиотом. было абсолютно несправедливо. Как-никак я окончил, с отличием, университет и сама же писательница обращалась ко мне за консультацией.

Теоретически, конечно, еще оставалась призрачная надежда сохранить лицо. Обратить все в шутку в духе нашей мистерии. Сделать вид, что оскорбили не магистра Клауса Швильке, а некоего мифического оруженосца Бертрана. Ведь я еще был облачен в рыцарские доспехи. Так и актер, пока не смоет грим после спектакля, еще остается Гамлетом или Сирано де Бержераком. Но способны ли свидетели моего позора дядюшка Макс и тем более тупица Петер поверить такой версии, если даже я в нее не верил?

Прежде всего, следовало определить место, куда мог бы провалиться ключ. Я снял с себя шарф фрау Герты, уже не представляющий для меня прежней ценности и привязал к нему осколок камня. Получилось нечто вроде плотницкого отвеса. Потом спустил шарф в самую широкую трещину в полу. Звук падения раздался не сразу. Значит, подвал под башней был очень глубок.

Я вернулся в свою комнату. Снимать латы не было времени и я взял только подсвечник со свечой, засунул в подбородник шлема несколько сигарет и зажигалку, Потом открыл маленькую дверь за гобеленом и спустился в подземный ход. Часть прохода была уже знакома. Я быстро прошел ее и уперся в узкую лестницу, имеющую два марша. Один вел наверх на галерею, другой вниз, в подвал. Здесь было абсолютно темно и пришлось зажечь свечу.

Еще будучи студентом, я без страха спускался в полуразрушенные штольни и колодцы. Однако сейчас испытывал какое-то беспокойство, ощущение опасности, притаившейся в тишине. Захотелось повернуть назад, но проход стал шире, темнота не такой густой и я попал в квадратный зал. В центре зала стояла мощная, тоже квадратная колонна, на которой держались дубовые сваи потолка, почти полностью обвалившегося. Выше, на косых сваях крепился пол из каменных плит, сквозь который по моим расчетам и проскочил ключ. Вокруг колонны громоздились кучи векового мусора. Сломанная мебель, битая посуда, пустые бочки. Я обошел колонну и сразу увидел шарф, а потом неподалеку и заветный ключ.

Хоть я и нашел ключ быстро, но не ощутил особой радости. Единственное, что мне сейчас хотелось, это отдать управляющему ларец Бедной Терезы и уехать из замка. Вернуться в университет, к своей привычной работе и забыть все, что произошло со мной здесь. Забыть клоунскую роль Бертрана, да и мои неуклюжие поползновения сблизиться с гламурной дамой. Даже физическое обаяние роскошной мадам Лебель, под которое я подпал, как под поезд, не оставило впечатления, не пополнило "шкатулки драгоценных воспоминаний".

Чтобы снова не потерять ключ, продел в его дужку шарф и повязал на шею. Следовало спешить но, подняв повыше подсвечник я обнаружил, что в зале не один вход, а четыре, симметрично расположенных в каждой стене. Но какой из них привел меня сюда, я уже не помнил.

"Кажется, дядюшка Макс говорил, что вход должен быть слева, - вспомнил я, - но слева, когда ты стоишь к колонне лицом или спиной? Башня донжона имеет квадратную форму и каждая его сторона, как и ворота замка, обращена к частям света. Окна моей комнаты выходят на восток, а у фрау Герты на запад. Ключ я нашел тоже с западной стороны. Значит, слева будет юг"

Я очень торопился, хотя тяжелые доспехи не способствовали бегу трусцой. Цоканье моих шагов звонко раздавалось под низкими сводами прохода, распугиваю крыс, выскакивающих прямо из-под ног. Бежал я довольно долго и, судя по всему, давно должен был выйти к лестнице наверх. Коридор вдруг раздвоился. Следовало возвращаться назад или идти вперед, на удачу. Я выбрал второй вариант. Двигаться становилось все труднее, мешали завалы. Иногда я шел по колено в воде. Скоро усталость навалилась на меня, плохо закрепленное поножье сильно натерло щиколотку и очень хотелось пить. Похоже, я совсем потерял чувство времени. Появилось ощущение, что я кружу на одном месте: проход, короткий подъем, снова проход, поворот, спуск. Одинаковые стены, темнота, затхлый и сырой воздух. Я уже не думал ни о своей обиде, ни о поясе верности, ни о фрау Герте. Просто двигался из последних сил, как те несчастные клячи, что с зашоренными глазами тащатся по кругу, вращая ворот. Повеяло легким ветерком и я ощутил слабый кисловатый запах.

"Так пахнет тесто, - вспомнил я, - по-моему, запах доносится из вентиляционной шахты. Возможно там, на верху, уже утро. Фрау Марта вернулась из города и собирается печь круасаны на завтрак"

Я прошел дальше. Запах усилился, проход стал шире. Моя свеча осветила галерею грубой кладки и стеллажи с рядами бутылок. Это оказался винный погреб, вернее его часть, поскольку метрах в пятидесяти впереди образовался завал. Произошел он естественным путем от времени или результат бомбежек прошедшей войны, о чем вспоминал дядюшка Макс, сказать было трудно. Под ногами валялись осколки бутылок вперемежку с землей и досками. Я где-то читал, что во время эпидемии моровой язвы жители средневековых городов, боясь заразы, пили вино вместо воды, утоляя жажду. Я снял с уцелевшего сектора стеллажа бутылку, серую от пыли. На этикетке значился тридцать шестой год. Должно быть, для коллекционера она представляла большую ценность, но я бы с радостью поменял это сокровище на баллон лимонада или даже кока-колы.

"Возможно, вино давно уже превратилось в уксус, как в тех греческих амфорах, что поднимают археологи со дна моря" - подумал я, вытянул пробку зубами.

Но оно оказалось ароматным, чуть кисловатым, похожим на подслащенную воду. Осушив почти целую бутылку, я отправился дальше. Похоже, вино все же ударило в голову, вернее в ноги. Они у меня стали совсем плохо двигаться и я все время цеплялся остроносыми стальными башмаками за неровности пола. Впереди я увидел в стене нишу с невысоким порогом, а в ее глубине рельеф из алебастра, изображавший скорбящего ангела смерти.

"Причем здесь ангел смерти? - подумал я. - О чем говорит этот рельеф? Об опасности, скоротечности жизни или о том, что из лабиринта нет выхода"

Я примостился на порожек ниши, решив отдохнуть. Рыбак, долго просидевший у реки, едва закроет глаза, как снова видит рябь воды и прыгающий поплавок. Дальнобойщик - автобан и габаритные огни машин. А я опять увидел бесконечные переходы подземелья, продолжая мысленно идти по ним, вспугивая крыс, то поднимаясь по винтовым лестницам, то ныряя в боковые проходы. Вот я снова, будто в полусне, поднялся по лестнице и очутился в обширном зале с колоннадой и балконами. На балконах уже разместились музыканты и негромко настраивали инструменты. Между колонн двигались какие-то фигуры, слуги вносили столы и скамейки, раскатывали ковры. Появились факельщики, и в зале стало светлее, музыка зазвучала громче.

В зал вошла стройная молодая женщина в красном облегающем платье, надетом на белую рубашку с длинными рукавами по бургундской моде, в малиновом плаще на шнуре, накинутом на одно плечо. Ее светлые волосы на затылке удерживала сетка. Шелковый платок прикрывал щеки и подбородок, а золотая корона в форме обруча указывала на ее баронское достоинство. Тонкие черты поражали гармоничностью и совершенством, но лицо было бледным, почти бескровным, словно она страдала неизлечимой болезнью. За ней следовали два мальчика-пажа, кудрявых, светловолосых, похожих на братьев близнецов.

"Сама Бедная Тереза, - догадался я, - но кого она мне напоминает? Ну конечно фрау Герту. Надеть на нее красный клубный пиджак, короткую юбку и туфли на шпильках, перекрасить волосы в темный цвет, станет вылитая мадам Лебель"

Баронесса сбросила плащ, который тут же подхватили пажи, села в кресло и махнула рукой, сделав знак музыкантам играть громче. В полутемном зале задвигались силуэты дам и кавалеров. Они двигались медленно, с поклонами, в такт музыке, не касаясь друг друга, словно ожившие шахматные фигуры. Пажи принесли небольшой резной сундучок и поставили его у ног госпожи. Я приблизился, прижимаясь к стене, и встал за колонной совсем близко от Бедной Терезы. Она вдруг заметила меня, обернулась, и я с ужасом увидел, что это не прелестная грустная дама, а безобразная старуха. Старуха злобно оскалилась, обнажив остатки гнилых зубов, поднялась с кресла, повернулась ко мне спиной и, задрав подол рубахи, показала голый, обвисший складками зад. На левой ягодице, как рисунок на желтом пергаменте, четко выделялась татуировка, изображавшая паука-крестовика.

Пронзительно завизжали флейты, толпа танцующих задвигалась быстрее. Я попытался убежать, но ноги будто приросли к полу. Баронесса снова взмахнула рукой. Мальчики-пажи, мгновенно подряхлевшие, морщинистые, похожие на старичков-лилипутов подошли к сундуку и подняли крышку. Из сундука выползли пауки. Они лезли и лезли, казалось, им не было числа. Выстроившись в шеренгу, как лесные муравьи, они побежали ко мне, увеличиваясь на глазах в размерах. Их серые, отвратительные брюшки с крестами выросли размером до куриного яйца. Опустившись на пол у колонны, я сжался в комок, а лапки пауков уже скребли по стали доспехов. Я закричал от ужаса и... проснулся. Большая серая крыса сидела у меня на шлеме, пытаясь просунуть в прорезь забрала розовую лапу с желтыми когтями.

С трудом поднявшись на ноги, я схватил алебарду. Крыса мягко скатилась на землю и неспешно направилась в темноту, волоча длинный, голый хвост. Я бросил ей вдогонку боевой топор, но не попал. Свеча уже почти догорела, обугленный фитиль потрескивал, и совсем уже маленькое голубое пламя тонуло в расплавленном стеарине. Значит я спал долго, но отдохнувшим себя не чувствовал, и мышцы болели от тяжелых доспехов.

Нагнувшись за алебардой, я увидел на стене еле заметный, начертанный мелом знак - сердце, пронзенное стрелой. Наконечник стрелы указывал в боковой проход.

"Дядюшка Макс! Эту метку оставил он, - обрадовался я, - конечно еще не управляющий, а толстощекий бойкий деревенский паренек. Подросток, влюбленный в городскую девочку, дочь ветеринара. Это он послал мне добрый знак из прошлого. Теперь я доберусь до часовни, а там и на волю, если даже мне придется вышибать дверь топором"

Приободрившись, я пошел в указанном направлении и шагов через пятьдесят нашел новую метку. Так я добрался до конца туннеля, до поворота и тут услышал чьи-то легкие шаги, словно ребенок пробегал по подземелью, то останавливаясь, то возвращаясь назад.

"Может быть, меня уже ищут? Кто? Дядюшка Макс? Но шаги явно не мужские. А вдруг за мной охотится сама Бедная Тереза, привидевшаяся у винного погреба? И был ли это сон?" - возникла откуда-то из подсознания паническая мысль.

Снова послышался шорох, слабое постукивание костяшек. Я прижался к стене и на всякий случай взял наизготовку алебарду. Из прохода выскочила крыса, а следом Рекс. Мы обнялись как близкие друзья. Он положил мне лапы на грудь и облизал решетку забрала.

- Как ты меня напугал. Но что ты здесь делаешь?

Пес промолчал и поскреб себя задней лапой по ребрам.

- А я заблудился, мой друг. Но ведь ты выведешь меня отсюда?

Рекс вильнул хвостом надо полагать в знак согласия. Я снял с себя шарф и привязал его к ошейнику в качестве поводка, чтобы азартный пес, увлекшись охотой, не оставил меня в одиночестве. Он уверенно потянул меня вперед. Скоро проход расширился и пес вывел меня к лестнице. Здесь было гораздо светлее и воздух свежей. Мы с Рексом поднялись по ступенькам и попали в зал со сводчатым потолком и базиликой романского стиля, похожий на зал, привидевшийся мне во сне. Между колонн в полукруглых нишах стояли скульптуры святых, а под ними ряд каменных саркофагов. Судя по всему я попал в крипту или проще говоря подземную часовню, сооружавшуюся под храмом для погребения. Место довольно мрачное, но я все равно ощутил радость, как тонущий, выбравшийся из потока. Надо мной был храм, а значит и свободный выход. Рекс натянул поводок и зарычал.

"Должно быть, почуял крысу" - подумал я и сказал:

- Тихо, тихо, дружок. Это не подходящая дичь для такого благородного пса.

Мы прошли вдоль саркофагов. Некоторые крышки были сдвинуты. Вероятно, здесь уже побывали посторонние или... Впрочем, об этом лучше было не думать. Здесь, казалось, сам воздух был пропитан мистикой и смертью.

Все же я решился заглянуть в один из приоткрытых гробов. Там в смутной глубине лежали останки некогда влиятельного епископа или могучего феодала. Голый череп с провалами рта и глазниц. Клочья полусгнившей ткани с нетленной паутиной золотого шитья. Рекс потянул сильнее и тут я заметил, что из-под одной сдвинутой крышки гроба исходит сияние. На этот раз я не испугался. Возможно, и у страха есть свой лимит, который я уже растратил в переходах подвала. Рекс с рычанием бросился к саркофагу.

- Уберите собаку! - раздался истерический крик. Голос с французским акцентом был хорошо мне знаком.

- Давай-ка, дружок, погуляй! Погонят крыс. А с этой крысой разберусь сам, - шепнул я Рексу на ухо и отвязал шарф.

Пес обрадовался свободе и убежал.

- А-ну вылезай, негодяй! - крикнул я французу.

Крышка гроба сдвинулась и из-под нее показалась сначала рука с фонарем, потом нога в резиновом сапоге, а затем и сам месье Жак. Щеголеватый репортер являл собой жалкое зрелище. Модные брюки изодраны, редкие волосы спутаны и весь он покрыт серой пылью и паутиной. Увидев меня, месье Жак пошатнулся, кожа на лице задергалась, он блуждающим взглядом оглядел крипту, будто искал какой-то реальный предмет, чтобы убедиться в подлинности происходящего. Меня репортер не узнал. Я был в доспехах, лицо закрыто забралом и голос звучал глухо. Внезапно француз дернулся и сделал попытку снова забраться в гроб.

- Стоять! - крикнул я и замахнулся алебардой.

Но стоять видимо несчастный уже не мог. Он плюхнулся к моим ногам и взмолился:

- Пощадите, высокочтимый господин! Простите, не знаю вашего звания.

- Перед тобой славный рыцарь, барон Конрад Иоахим Колькопф, - сказал я и добавил: - по прозвищу Беспощадный. А кто ты? Что делаешь в моем замке? В усыпальнице моих предков, гнусный осквернитель могил?

- Я не осквернял могил, Ваша баронская светлость! На меня напал оборотень, я побежал и заблудился.

- Ты иноземец?

- Француз, с вашего позволения. Меня зовут Жак, просто Жак.

- Лазутчик французского короля? Или самого Папы? Кто тебя подослал, негодяй? За кем ты следил?

- За госпожой Лебель.

Он так дрожал, что желтое пятно от фонаря в его руке прыгало по стенам крипты. Мне даже стало жаль репортера. Но разве он пожалел бы меня? Разве не он своим грязным шантажом отравил мне жизнь в замке?

- Почему ты простолюдин преследуешь знатную даму?

- Не знаю. Ничего не знаю. Я не могу вам этого объяснить. Мы живем в разных эпохах и обитаем в параллельных мирах.

- Вот как? Но это не помешает мне повесить тебя на воротах или оттрубить голову.

- Не казните меня, ваше баронское величество! Я маленький человек. Я только делал свою работу за кусок хлеба. Пожалейте моих дочерей. Двух прелестных ангелочков.

- А еще больную жену, которая не способна исполнять супружеских обязанностей? Ты такой одинокий, тебе так не хватает нежности?

Мне не следовало этого говорить. Репортер вдруг замолчал и подозрительно посмотрел на меня, а возможно узнал мой голос. Похоже, в голове у него стало проясняться.

- Эй, стража! - поспешно крикнул я, - Хватайте его!

Месье Жак поднялся с колен и, припадая на одну ногу, но очень проворно побежал. Заметавшись между колонн, он нырнул в подземный ход и исчез в его темном зеве.

Я поднял брошенный французом фонарь, пошел отыскивать выход из склепа и скоро нашел его за широкими украшенными резьбой дверями. Рельефы из потемневшего дерева изображали сцены страшного суда. Должно быть не одно поколение верующих пугали эти картины. Но что это в сравнении с тем, что ждало меня при встрече с разгневанной фрау Гертой.

Короткая лестница вывела меня наружу. Как хороша осень в старом парке! Я невольно залюбовался золотой листвой деревьев, багряным кустарником, подступающим прямо к ступеням храма, голубым небом. Милые вороны сидели на ветвях, гортанно перекликаясь. После темных подвалов мои глаза слезились от света. А, может быть, это были слезы радости человека потерявшего и снова нашедшего этот прекрасный живой мир.

Первым делом я снял с натертых ног железные наголенники и башмаки-сабатоны, оставшись в носках. Натруженным ногам стало легко и приятно ступать по мягкой траве. Я уже почти доковылял до центральной аллеи, когда услышал рев мотора. Мимо меня, чуть не сбив, пролетел красный "Порше-кабриолет". За рулем сидела фрау Герта, а рядом Петер-кузнец. Его рыжие космы, словно языки пламени, развевались на ветру.

Предчувствие беды погнало меня к замку. Из последних сил я поднялся по лестнице в башню. Дверь в комнаты фрау Герты была распахнула настежь. У порога валялся ящик с инструментом Петера и ножовка со сломанным полотном. Я поднял ножовку и заглянул в спальню. Кровать стояла поперек комнаты, постель смята, на полу раскрытый чемодан и разбросанное женское белье. На столе среди бутылок виски и стаканов перепиленный и перекрученный спиралью пояс верности Бедной Терезы.

Кажется, со мной случилась истерика. Я сел на край кровати и заплакал. Вообще я плохо помню, что происходило потом в этот злополучный день. Вроде бы я собрал обломки пояса и завернул в полотенце, выкурил несколько сигарет подряд и допил оставшийся виски. Вероятно, спустился в свою комнату и завалился спать.

Разбудил меня знакомый полицейский комиссар. Двое сержантов собирали в полиэтиленовый мешок мои бумаги. Потом надели наручники и вывели из замка. Перед тем как сесть в патрульную машину, я оглянулся, и мне показалось, что в одном из окон первого этажа мелькнуло лицо дядюшки Макса.

Судебный процесс проходил без шума и не освещался в прессе, вероятно не без вмешательства влиятельного барона Колькопфа. Обвинение базировалось на моих отпечатках пальцев на ножовке и на расписке в получении на руки раритета для научной работы от управляющего. Дядюшка Макс, главный свидетель, в зале суда не присутствовал. С ним случился гипертонический криз. Я взял вину на себя, да и впутывать в дело мадам Лебель не имело смысла. Во-первых ее присутствие в замке невозможно было доказать, а во-вторых вся эта игра в Бедную Терезу и Бертрана выглядела по меньшей мере нелепой. Меня осудили за вандализм и нанесение материального и морального ущерба барону Колькопфу. Учитывая чистосердечное раскаяние и первую судимость мне дали минимальный срок всего два года и четыре месяца.

* * *

Я сидел в баре "У Луиджи" уже минут сорок. Человек, назначивший мне свидание, так и не появился. Правда уходить не хотелось, да и пиво у "Луиджи" было отменного качества. Народ в пиццерии все прибывал. Зал заполняли в основном молодые мужчины, соотечественники хозяина. Они шумно переговаривались, мешая немецкую и итальянскую речь. Все столики были заняты и только мой оставался свободным. Видимо здешняя публика, на глаз определяла бывших уголовников и сторонилась их.

В зал вошла девушка, рыжеволосая, в темных очках, в легком платье цвета морской волны с открытыми плечами, эффектно облегающее ее стройную фигуру. Все мужчины сразу повернулись к ней головы, зацокали языками и заговорили уже на чисто итальянском.

Красавица, вероятно, привыкла к мужскому вниманию. Она, не смущаясь, прошла через толпу и направилась к моему столику. Усевшись напротив, положила сумочку на стол, вытащила пачку "Астора", вытряхнула сигарету. Я поспешно протянул зажигалку. Она прикурила, кивнула и сняла очки.

- Бог мой! Лягушонок, это ты? - поразился я.

- Узнали, господин доктор? - улыбнулась Трудхен и кокетливо повела плечами. Ее серо-зеленые глаза сияли торжеством.

- С трудом.

- Вы тоже изменились.

- Скажи уж прямо, постарел. Тюрьма не красит человека, а человек красит тюрьму и то перед приездом высокого начальства. Это ты мне писала?

- Вас же некому было встретить? А я как-никак не совсем посторонняя.

- Похоже ты мой единственный друг.

Еще будучи под следствием, я позвонил своему научному руководителю профессору Кацу.

- Я очень в вас разочаровался Швильке, - сказал он тогда, - я готов понять вора, укравшего исторические ценности. Даже ограбившего музей. Но варвара, уничтожившего раритет, я понять не могу. Вы больны, Швильке. Вы страдаете комплексом Герострата. Таким не место в нашей исторической науке. Прошу меня больше не беспокоить.

- Раз ты пришла, значит веришь, что я честный человек?

- Верю, конечно. Дядюшка Макс говорил, что вы ни в чем не виноваты. А пояс верности сломал Петер по требованию фрау Герты. Дядюшка Макс часто вас вспоминает и называет своим другом. А если перепьет шнапса, то ругает себя последними словами, что не вступился в вашу защиту. "Всему виной, - говорит он, - профессиональная этика. Она не позволяет управляющему свидетельствовать против хозяина. А принципы для меня важнее дружбы".

- Узнаю дядюшку Макса. Я не обижаюсь на него. Он поступил, как истинный подданный своего сеньора.

- Какие ваши дальнейшие планы?

- Планы слишком громкое слово. Ну что мы все обо мне? Расскажи лучше о себе. Как ты живешь? О чем мечтаешь? Наверное, есть жених?

- Есть, - ответила Трудхен.

Она вытащила из сумки фотографию и положила передо мной на стол. Это была моя студенческая фотография, которую когда-то я подарил ей.

- Ну как? Хороший парень? Посмотрите, что он написал на обороте: "Со страстной любовью, на вечную память". Вы, кажется, с ним знакомы?

- Был когда-то знаком. Не уверен, что это удачный выбор для такой красивой и самостоятельной девушки.

- Ах, господин доктор! Позвольте уж мне самой решать, что для меня хорошо, а что плохо.

- Перестань называть меня "господин доктор". Я всего лишь магистр, да и то не уверен, что мой диплом когда-нибудь понадобится

- Собственно я об этом и пришла поговорить, - сказала Трудхен деловым тоном, - у нас в школе освободилась вакансия учителя истории. Я переговорила кое с кем и они согласны принять вас на работу.

- Благодарю вас за заботу, фройлейн. Что бы я без вас делал?

- Ладно. Проехали. Считайте, что это мой подарок. Впрочем, можете меня поцеловать.

- Прямо сейчас? По-моему здесь не очень подходящее место. Да и иностранцев многовато. Что о нас подумают за границей?

- Ну, хорошо, - засмеялась Трудхен. - Я ждала два года, могу еще немного подождать. А вы помните, как поцеловали меня там, у охотничьего домика.

Конечно, я все прекрасно помнил. Даже погоду в то утро и, разумеется, девочку с тонкими ножками, которая так опрометчиво распахнула кофточку, показав свою не оформившуюся грудь. Все это хранилось в "шкатулке драгоценных воспоминаний", в которую я уже давно не заглядывал. А, возможно, вообще потерял от нее ключ, как некогда от пояса Бедной Терезы.

- Охотничий домик почти развалился, - вздохнула Трудхен. Наверное и в ее памяти промелькнули события того утра. - Вы знаете, барон ведь продал поместье и все земли какой-то, кажется японской фирме. Оставил только замок и парк из уважения к своим предкам. Там теперь обитает один дядюшка Макс. Он и управляющий, и садовник, и сторож. Ходит по парку и стреляет ворон, но попадает все реже. Зато научился самостоятельно жарить яичницу с ветчиной и настаивать шнапс на семи травах по рецепту тетушки Марты.

- Да, да, фрау Марта! Надеюсь, она здорова?

- Она вышла замуж.

- За месье Жака?

- Нет, за полицейского пенсионера. Ей всегда нравились мужчины в форме. Она теперь живет в городе. А месье Жак... Да ведь вы ничего не знаете? Его нашли в подземелье дня через три после вашего ареста. Он был в ужасном состоянии. Истощенный, обезвоженный и все твердил про собаку-оборотня и призрак старого барона Колькопфа. Его поместили в больницу и тетя Марта каждый день навещала бедолагу, пока не приехала из Парижа его жена с близнецами дочками.

- Два прелестных ангелочка?

- Две носатых сухопарых дылды, лет за тридцать. Они увезли его домой.

Мы на некоторое время замолчали, думая каждый о своем, а возможно об одном и том же.

- А почему вы не спрашиваете про свою любовь, господин доктор?

- О ком ты?

- О фрау Герте.

- Разве это была любовь? Скорее игра воображения, которая едва не стола мне головы, как бедному рыцарю Бертрану, посягнувшему на честь клана баронов фон Колькопфов. Ты знаешь, я иногда думаю, что на поясе Бедной Терезы действительно лежит проклятие. И каждому, кто к нему прикоснется, он приносит несчастье. Так что там с фрау Гертой? Она больше не приезжала в замок?

- Она бросила своего старика-банкира и упорхнула куда-то. То ли в Тайланде, то ли на Гоа вместе с рыжим Петером. Они приняли буддизм. Я видела как-то их фотографии в газете. Бритые головы и одеты в какие-то оранжевые балахоны. Она пишет роман об этой как ее... Реставрации.

- Реинкарнации, - поправил я. - Сколько событий. Знаешь, когда сидишь в тюрьме, то кажется, что в мире ничего не происходит и не меняется. Пожалуй, я возьму что-нибудь выпить.

- Мне "Маргариту". Надеюсь, вы не забыли, что я уже взрослая?

Я поднялся из-за стола. Трудхен сидела, положив нога на ногу, небрежно откинувшись на спинку кресла и тонкая ткань натянулась на ее высокой груди.

- Да, совсем взрослая, - согласился я, - значит "Маргариту"? Ну а я возьму шнапса из почтения к дядюшке Максу.

С большим трудом я протиснулся к стойке. Луиджи едва успевал обслуживать посетителей. Ему помогала полная брюнетка средних лет с быстрыми газами и темным пушком над верхней губой.

- Двойную шнапса и "Маргариту", - заказал я.

- Понятное дело, двойную. Похоже, ты не собираешься у меня работать?

- Я уже нашел другую работу.

- Понятно. Я смотрю ты ловкий парень. Классную девчонку отхватил. Моя Лючия была такая же, - он вздохнул и вытер лысину салфеткой. - А теперь у нас четверо детей. Старшему уже девятнадцать. Желаю тебе удачи, приятель.

- И вам удачной торговли, - кивнул я, забирая рюмки. - Будем надеяться на лучшее.

- Будем надеяться, - ответил Луиджи и снова вздохнул.

Москва, 2013 г.

  

---

Оставить комментарий © Copyright Волков Леонид Размещен: 15/10/2013, изменен: 15/10/2013. 425k. Статистика. Роман: Проза

---

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"