Мужики стояли у остановки, и видок у них был так себе - грязные, опухшие, глаза какие-то шальные. Никогда б у них ёлку не купил - точно же браконьеры, хорошо, если не в Лосином Острове спилили. Но коляска по вчерашнему снегу не хотела ехать от слова совсем. До нормального ёлочного базара я её не доволоку. Да и ребёнку не полезна такая тряска, не говоря уже о тех словах, которые я наверняка буду произносить в процессе.
- Почём ёлки?
- Обычные - по полторы, а вот эти - по пять. Особый сорт. Португальская сосна.
- Мужики, вы что? Откуда в Португалии сосны? Да и не сосна это... - впрочем, выглядели они действительно неплохо: болотно-зелёный цвет, как у молодого крокодила, мясистые иголки. Пахли только слабовато.
- Возьму за две, - сказал я.
- Да ты что, мы их сами на базе по четыре брали!
- Вот не надо мне про базу заливать. Португальская сосна, ёшкин кот. Если вы брали на базе, то вас ведь не затруднит выписать мне товарный чек?..
Лица у мужиков посерели:
- Тебе левую или правую? - ёлок особого сорта оставалось всего две. И они были совершенно одинаковые, словно с конвейера.
- Левую, - сказал я и протянул деньги.
***
Ребёнок спал крепко, и я оставил его в коляске, просто балкон открыл. Я нашёл ведро и сунул туда ёлку, настроил радионяню и ушёл за комп. За праздники надо было доделать отчёт, но вместо этого я тупил в интернете.
Неожиданно приёмник радионяни включился, и оттуда раздался низкий булькающий стон.
Я подскочил и помчался в комнату.
Там всё было в порядке: Ванька спал, ёлка стояла в ведре, а балкон - открыт. "Наверное, с улицы", - подумал я и вернулся за компьютер. Буквально через минуту из рации опять раздалось:
- Оооооох.
Я встал и на цыпочках подкрался в комнату. Вместо ёлки в ведре стояла огромная болотно-зелёная голова. Огромная! Голова!
И голова стонала.
- Ты кто?.. - прошептал я.
Голова удивлённо моргнула и превратилась в ёлку.
Я подошёл и дотронулся до болотно-зелёных иголок. Они были твёрдые и мясистые.
- Ты кто? Я тебя видел!
Ёлка мелко затряслась и превратилась обратно в голову. У головы были большие грустные глаза, кожа как у дорогих туфель и широкие ноздри. Она была чем-то похожа на голову молодого крокодила - или, скорее, варана.
И голова стонала.
- Кто ты, и где твоё тело? - спросил я.
- Мне тоже интересно, где моё тело. В последний раз я его видел в лесу, когда эти два алкаша отпилили все мои головы ржавой ножовкой. Какой позор! Ржавой ножовкой!
- Все твои головы?!
- Все три.
- А сам-то ты кто? Змей Горыныч, что ли?
- Эдик, - сказала голова и моргнула, - я бы протянул руку, но...
- Саша, - представился я, - и что ты делал в лесу?
- Я бы предпочёл об этом не распространяться, - сказал Эдик.
- Ясно...
Повисло неловкое молчание. Я всё пытался сообразить, о чем можно говорить с головой... не знаю кого. Змея? Ну, допустим, змея. И о чём с ней говорить?..
- Скажи, - наконец придумал я вопрос, - а как ты справляешься без туловища?
Эдик посмотрел на меня, как на ничтожество.
- Очень плохо справляюсь, не видно что ли?! Ни поесть чего, ни... Кстати, ты можешь почесать мне затылок? Ужасно чешется.
Я пожал плечами и поскрёб ногтями по его шершавой коже.
- Левее. Ещё левее. Вот!..
От удовольствия Эдик зажмурился. Наконец, он сказал:
- Ну, всё. Хватит. Дырку прочешешь. Отвечая на твой вопрос: мы довольно долго можем прожить отдельно от тела. Такая у нас анатомическая особенность. Впрочем, "жизнью" я бы это не называл. Так, полужизнь. Четверть даже.
Эдику опять стало себя очень жалко, и он застонал во весь голос.
- Тише ты, ребёнка разбудишь, - сказал я.
Голова посмотрела на меня с укоризной, но больше не стонала. Немного подумав, Эдик спросила:
- А не подскажешь, Александр, сколько сейчас времени? Мне отсюда часов не видно.
- Около двух.
- Ну, супер... Всего десять часов осталось.
- До Нового Года? Вы тоже празднуете?
Эдик тяжело вздохнул:
- До какого, блин, Нового Года? Жить мне десять часов осталось. У нас голова отдельно от тела может только до полуночи существовать. Такая у нас анатомическая особенность.
- До полуночи?
- Ну да.
- А по какой временной зоне? По Гринвичу?
- Нет, по Москве.
- Почему - по Москве?..
Эдик на секунду задумался:
- Понятия не имею. Я бы сейчас плечами пожал, но мои плечи лежат где-то в Лосином Острове. Я надеюсь.
Я представил, как вечером придёт жена. И мы сядем за стол. А рядом в ведре под бой курантов будет умирать трехголовый змей. Вернее, одноголовый. Вернее, бестелесный, хотя и это слово не вполне подходит.
А потом, где-нибудь числа двадцатого, я отнесу этого змея, то есть голову, то есть ёлку, на помойку. К другим ёлкам. То есть головам. То есть нет, всё-таки ёлкам.
- А зачем же ты ёлкой стал? - спросил я.
- Это маскировка.
- Так себе маскировочка. Особенно под Новый Год.
- Да я уж и сам понял... - вздохнул Эдик.
Я подошёл поближе и заглянул в ведро. Голова была отпилена криво и косо, но при этом не кровоточила.
- Ты не мог бы отойти? - сказал Эдик, - ты меня смущаешь.
- Я просто хотел понять, можно ли тебя обратно, как бы это назвать, озаглавить?.. Обглавить?.. Приголовить?..
- Капитировать. На самом деле, мы это называем "капитировать". И да, это возможно. Нужно только отнести меня ко мне. В смысле головы к телу. Приставить и чиркнуть по ране моим указательным пальцем.
Я вспомнил. Что-то похожее было в былинах.
- А у тебя не может вместо одной головы две новых вырасти? - спросил я.
- Александр, вы взрослый человек, а такие глупые вопросы задаёте. В голове же мозг. Вся информация в голове. Даже если вырастет новая - какая в ней будет польза? Она же даже говорить не будет уметь по началу. Это если на твой вопрос ответить более общо. А так - нет, не вырастает.
И Эдик тяжело вздохнул.
- А далеко идти-то? - спросил я.
- В смысле?
- В смысле, до твоего тела.
- От ближнего к нам края леса - мы же к западу от Острова? - шагов пятьсот вглубь.
- Пятьсот шагов?!
- Пятьсот МОИХ шагов, - уточил Эдик и окинул меня взглядом, - думаю, за час дойдёшь.
- Ладно, попробую тебе помочь, - сказал я и почти сразу пожалел. Как будто у меня других дел на Новый Год нет, как по лесу с отпиленной головой лазать, - Сейчас, только Ваньку с кем-нибудь оставлю.
Я взял телефон и позвонил тещё. Она долго отнекивалась, говорила, что салаты нужно резать. Утку фаршировать.
- Вы поймите, Вера Михайловна, у меня тут у друга проблемы серьёзные. Дело жизни и смерти, я бы даже сказал. Срочно нужно помочь.
Теща не то, чтобы поверила, но согласилась приехать.
- Минут через пятнадцать будет, - сказал я, повесив трубку, - если автобус быстро придёт.
***
Я спрятал Эдика за мусоропроводом, чтобы не выносить при тёще ёлку из квартиры - она бы не поняла. И вот, ребёнка я сдал, надел валенки для рыбалки и вышел к Эдику.
- Ну, пойдём.
- Саша, я не хочу показаться неблагодарным, но мне бы хотелось, как бы помягче сказать...
- Что?
- Я как-то привязан к своим остальным двум головам. Не мог бы ты, чисто случайно...
Я вздохнул.
- Ладно, пойду их поищу. Никуда не уходи.
- Очень смешно, - укоризненно посмотрел на меня Эдик.
***
Ёлочных торговцев я нашёл в местном ОВД. Они сидели в обезьяннике и уже совсем не шальными глазами смотрели на мир.
- Товарищ майор, отдай мне эту болотную ель, очень тебя прошу.
- Ты что, очумел? Это ж вещдок!
- Да жена утром увидела у них. Иди, говорит, и принеси мне именно такую ёлочку. А пока я собрался, вы их уже того...
Майор и бровью не повёл.
- Я тебе завтра хоть двадцать ёлок принесу. Хоть пятьдесят!
- На что мне твои пятьдесят ёлок? Эти-то девать некуда. Уберёшь на склад, так там через неделю всё в иголках будет, выметать задолбаешься.
- Ну, так что, майор? Я отблагодарю! - я полез в карман за кошельком.
- Отставить! - майор резко посмотрел по сторонам, - ты мне это брось. Нужна ёлка - забирай. Я этих гоблинов всё равно отпускать собирался - сейчас как раз новогодний контингент попрёт, а они лучшие места заняли.
- Спасибо, товарищ майор!..
- Иди отсюда, не мозоль глаза.
***
Минут двадцать я проторчал у ворот ОВД, когда, наконец, показались ёлочники.
- Вы куда третью ель дели?
- Мужик, какую третью ель? Ты о чём? Не видишь - без тебя тошно.
- Португальскую, блин, сосну!
- Уйди мужик, не до тебя сейчас. Говорил я тебе, Сеня. Ёлки - дерьмо собачье. А ты - быстрые деньги, быстрые деньги. И где твои быстрые деньги?.. Даже опохмелиться не на что.
Я протянул им тысячную купюру. Тот, которого назвали Сеней, попытался её схватить. Я отдернул:
- Где. Третья. Ёлка?
- Продали, где. Бабе какой-то.
- Ничего так тёлочка была, грудастая, - добавил его товарищ, - и не такое жлобьё, как ты. Без базара дала нам пятихатку.
- Мужик, ты не томи. Даёшь денег - так дай. Я тебе покажу, куда она пошла. Идёт?
Вообще, ходить с этими помятыми, вонючими браконьерами через весь район мне не очень хотелось. Я показал на снег:
- Нарисуй.
Сеня схватил какую-то палку и начал черкать по снегу. Нельзя сказать, что в нём умер художник. Художник к нему даже близко не подходил. Но по его кривым линиям и нестройным объяснениям выходило, что женщина с третьей головой пошла к белой двенадцатиэтажке на отшибе. То есть, к пятому дому.
Ну что ж, попытка не пытка. Я отволок вторую голову к себе в подъезд и спрятал там же, где и Эдика, за мусоропровод. И побежал к пятому дому.
Он действительно стоял на отшибе - вокруг только гаражи. То есть, женщина не могла пойти куда-нибудь ещё. И шанс, что обзвонив все квартиры, я найду третью голову, был.
Я начал с самого верха, с восемьдесят четвёртой квартиры. Открыл заспанный дед с седой щетиной.
- Простите, а вы не покупали ёлку около остановки?
Дед без разговоров захлопнул передо мной дверь. Сомневаюсь, что у него может быть "ничего так тёлочка". Я пошёл дальше. Открыла измученная женщина с орущим младенцем на руках. Она смотрела на меня, как на врага. Я пробормотал:
- Извините, ошибся адресом, - и поспешно ретировался.