- Ну что, очухалась? - спросила знахарка проснувшуюся Хрестю.
Девушка улыбнулась в ответ, поймала сухую, но теплую ладонь старухи и быстро-быстро зашептала в ответ:
- Спасибо вам... Спасибо вам большое. Вы спасли нас. Вы спасли моего мальчика. Вы помогли мне и дали нам приют. Скажите, что я могу для вас сделать? Как я могу вас отблагодарить?
Угроза выдвинулась из угла и ехидно посмотрела девушке в лицо.
- Лучшей благодарностью будет ваш немедленный уход из моего дома. - Отрывисто произнесла старуха и протянула девушке свернутый узел. - Здесь рубашка для младенца, теплая пеленка для него же и немного хлеба. Уходите. Все, что я могла для вас сделать - я сделала. Прощайте.
Отчаяние стучало в окно и хитро перемигивалось с Угрозой. Хрестя села, прижала сына к груди. В горле пересохло. Остекленевший взгляд искал в комнате хотя бы след от Надежды, но везде натыкался только на пустые углы. Вдруг ее глаза прямо перед собой увидели нависшее лицо Угрозы. Оно было пепельно-черным. С огромным открытым беззубым ртом. Рот больше напоминал бездонную дыру, которая все время расширялась над своими жертвами. Девушка попыталась отстраниться, спрятать младенца в складках платья на груди, прикрыть его брошенными тряпками, но дыра неумолимо приближалась к их головам, готовая поглотить вместе с останками бледной Надежды.
Хрестя зарыдала.
- Кыш, нечистая! Зря я тебя сразу не вымел отсюда! - закричал на Угрозу Домовой и вылез из-за печи с веником. - Ужо я тебя сейчас! Вон на улицу! А здесь тебе не место!
Дыра уменьшилась до первоначальных размеров, потом преобразилась в жалкое подобие усмешки. Угроза серым дымом выскользнула за дверь и стала поджидать мать с младенцем на улице.
Ребенок громко заплакал. Мать беззвучно сотрясалась. Она крепко прижимала младенца к груди, пытаясь успокоить и его, и себя:
- Не плач, маленький... Не надо, слышишь?! Я никому не дам тебя в обиду. Ты будешь самым счастливым ребенком на свете. Я все для тебя сделаю! Это просто сейчас так трудно.... Но так будет недолго... Совсем - совсем недолго... Поверь мне, маленький...
Отчаяние, услышав эти слова, громко расхохоталось за окном. Горе с Угрозой довольно потирали руки. Давно у них не было такой легкой поживы. Ведь каждый раз, когда они проникали в чей-нибудь в дом - местный домовой сразу же выгонял их вон своей волшебной метлой. Так они и скитались от деревни к деревне. Изредка цеплялись к путникам, но совсем ненадолго. Пока путник не находил себе пристанища. Но только стоило такому человеку зайти в чей-нибудь дом, как этой троице тут же приходилось искать себе другую жертву. Иногда удавалось поймать в свои костлявые руки бедного сироту, изгнанную девушку, брошенную старуху. Тогда они уже не отпускали своих жертв и истязали их до самой смерти. И то - не сразу. Было очень приятно насыщаться болью попавшихся в сети несчастных. Вот и сейчас - такой удачи у них не было давно. Молодая мать, изгнанница, отшельница, да еще и с младенцем...
Хрестя привязала небольшой узел спине, крепко прижала ребенка к груди и вышла на улицу. Отчаяние, Угроза и Горе захороводили вокруг нее свою дикую пляску. Девушка их не видела, но очень явственно ощущала. Единственное, что удерживало от приветливо расстелившегося рядом болота, было ее дитя. Мать сильно закусила губу. Капелька крови выступила на побледневшей коже, чем еще сильнее порадовала черную троицу, но придала большей решимости их жертве.
Хрестя зашагала к своей хижине. Больше ей идти было некуда. Если даже знахарка не дала ей приюта, то что можно было ожидать от добрых людей?...