Аннотация: Из цикла "Азори, планета первого уровня Паомы"
Ноарон спешит на помощь
Алеся разбудили птичьи трели. 'Как в детстве...', - всплыло на поверхность светлое воспоминание далёкого лета, когда они всей семьёй выехали на неделю за город, и он просыпался в палатке вот от такого же птичьего гомона. Шли с отцом на рыбалку, пока мама готовила завтрак на костре. Потом присаливали улов и, увернув в широкие листы папоротника, убирали до вечера, а сами гуляли по лесу, собирали грибы-ягоды, плескались в реке. Отец учил его плавать. Отец...
Другое воспоминание бесцеремонно ворвалось в сознание, вытеснив оттуда всё, кроме ужаса, стёрло улыбку с лица, наполнило глаза слезами. Что с ним будет?!
В принципе, Алесь осознавал, что шёл на безумный риск, выпуская то стихотворения в волны Интернета. И ему не было страшно. Но теперь всё иначе. Теперь он - 'враг народа': именно такой ярлык навешивается на всех, несогласных с диктатурой Гордона. А раз враг - значит, будут искать, пока не найдут. Когда же найдут - казнь без суда и следствия.
Алесь сел на нарах и осмотрелся: при свете дня землянка выглядела не так уж убого.
Накануне вечером они всей семьёй смотрели по телевизору очередную серию боевика о межгалактических войнах, когда за окном проплыл, замедляя ход и останавливаясь у их дома, серый куб на колёсах. Не двигаясь, отец скомандовал напряжённым шёпотом:
- Бегом к задней двери, затем через двор к Якубу. Бери велосипед его сына - тот никогда его не убирает - и гони к лесу. Только избегай центральных улиц! Встретимся на поляне, где дядька Ясь нас обычно поджидал, когда по грибы ходили.
Алесь кивнул и поспешил к выходу: медлить было нельзя - в дверь настойчиво колотили незваные гости.
Ему удалось добраться до поляны без приключений. Там он и просидел до темноты, прогоняя в воображении варианты того, что могло происходить дома. С каждым утекающим часом варианты те становились всё более и более зловещими.
Отец появился, когда уже окончательно стемнело, и мальчик даже начал сомневаться, придёт ли тот вообще.
А потом вдруг пропела свой короткий куплет кукушка, и Алесь ответил тем же: они всегда так перекликались в лесу. Свет фонарика разрезал темноту густой июльской ночи, и на поляне появился отец.
- Папа! - вскрикнул мальчик и бросился к нему, обхватил руками, зарыдал, не стесняясь слёз.
Отец сжимал сына в объятиях, думая о том, что силы его рук не хватит, если кто-то попытается отобрать Алеся, бросить в застенок, начать пытать, а потом... Нет! Не позволит, не допустит. Только не его ребёнка!
Макар стал гарилос по глупости: обещанное будущее было расписано яркими красками патриотизма и материального благополучия. Алесю тогда десять лет исполнилось. Работы не было. Перебивались едва-едва на маленькую зарплату жены. Ну, а тут предложение такое! Как отказаться?
Правда, вскоре Макар понял во что ввязался, но идти на попятный было смерти подобно. И для него, и, что самое страшное, для семьи. 'Кто не с нами, тот против нас!' - скандировали марширующие на учениях гарилос, и Макар отчётливо понимал, что поблажки не получит никто.
Почему он не остановил сына и позволил отослать то стихотворение? Наверно, стыдно стало? Вот ведь, пацан совсем - и то понимает, что к чему. Как это он написал?
Люди, проснитесь! Люди, очнитесь!
Страх отряхните волею к жизни,
Волей к Свободе, волей к такому
Будущему, которое
Вам было б не стыдно
Оставить в наследство детям и внукам!
Да... Минутная слабость, за которую теперь приходится расплачиваться. Или не минутная: сколько можно терпеть?!
Через силу шёл он каждый день на работу, никогда не зная, скольких мужей не досчитаются сегодня жёны по их, гарилос, вине, сколько детей останутся сиротами, сколько новых могил возникнет за чертой города. Да и не могил вовсе: трупы сгружались в общую яму, которая потом разравнивалась и засаживалась травой.
Макар, правда, умудрился не замарать рук ни одним убийством! Если и стрелял - то в воздух. Только сколько можно сжимать зубами крик ненависти, рвущийся наружу? Сколько можно притворяться довольным такой жизнью? Да и не может оно вечно так продолжаться. Придёт день, и ему прикажут расстрелять кого-нибудь собственноручно. Или повесить. Что делать тогда?
Но это - потом. А сейчас - вот он, сын, родная кровиночка. И ему грозит смертельная опасность.
Макар бережно отстранил от себя Алеся, опустил на землю рюкзак и извлёк оттуда пляжный матрац.
- Надуй, сынок: земля к ночи холодной становится. А ещё сядь да поешь - вон мать ужин собрала. В термосе чай. Тёплый ещё. Силы тебе понадобятся. А я пока попробую отыскать землянку. Она со времён Отечественной войны сохранилась. Дядька Ясь её случайно нашёл. Давно ещё. Мы с приятелями сюда потом приезжали в партизанов-фашистов играть. Тогда же расчистили её, нары соорудили. Лет двадцать с тех пор прошло, но, думаю, ничего с ней не сделалось. Разве что зверь какой облюбовал под жильё. Впрочем, для начала найти её нужно, а там разберёмся, - и ушёл.
Есть Алесь не мог. Зато чаю теплого выпил с удовольствием. А потом прилёг и незаметно для самого себя задремал. Ему даже сон начал сниться. Будто он в партизанах. Командир отряда даёт ему ответственное задание и почему-то начинает трясти за плечо.
- А? - спросонья мальчик не сразу сообразил, где он и почему так темно.
- Вставай, сЫнку, нашёл я землянку, - отец помог ему подняться на ноги, они собрали вещи и пошли по нетоптаной тропинке к заветному месту.
- Ну вот, заходи, - сказал отец и, присев на корточки, первым протиснулся во что-то, совсем не похожее на жилое помещение. Алесь последовал за ним.
В нос ударило сыростью и запахом прелых листьев. Мальчику пришлось пригнуться, чтобы не упираться головой в потолок.
Отец осветил фонариком помещение: практически, нора, вырытая в земле, где могло разместиться на двухэтажных нарах шесть человек. Макар положил на нижний уровень матрац, вытащил из рюкзака одеяло.
- Придётся тебе здесь пожить, пока я не найду надёжное место. С водой проблем не будет - родник здесь неподалёку. Завтра при свете дня найдёшь. Еды хватит на первое время. А я пока что попытаюсь связаться с Подпольем - другого выхода нет. Там в рюкзаке книги и тетрадь с карандашами. Читай, сочиняй. И, главное, ничего не бойся. Здесь им тебя не найти. Я приду через несколько дней - раньше не выйдет: за мной следят. Чудом удалось сегодня из дому выбраться. В другой раз может и не получиться. Тогда дядьку Яся пришлю. Ну, будь.
Поцеловал сына на прощанье и ушёл. Иначе нельзя. Важно, чтобы сыскные ищейки поверили в то, что мальчик действительно сбежал из дому в неизвестном направлении, поругавшись с родителями. 'Подросток, едрёна вошь!' - с деланным возмущением жаловался Макар бритоголовому сыскарю. Поверил тот или нет - трудно сказать, но за домом тут же было установлено наблюдение. Так что придётся морочить им голову, чтобы сохранить жизнь сыну. Да и себе с женой, тоже.
Алесь остался в одиночестве. Сон был перебит, и он долго не мог заснуть, прислушиваясь к каждому шороху, замирая при звуке каждой треснувшей ветки. А потом как провалился в беспамятство и проспал до самого утра.
Через дыру, забросанную сосновыми лапами, в землянку проникал солнечный свет.
'Нужно родник найти, пить хочется', - подумал Алесь и поднялся с нар. Чертыхнулся, ударившись головой о потолок, и выбрался наружу. А там - ах, как там было хорошо! Высоко в небе раскачивались густые сосновые шапки. Низкий подлесок пестрел цветами да ягодами - несъедобными, правда, зато красиво. Сквозь ковёр сухих сосновых иголок тянулись к солнцу шёлковые руки ярко-зелёной травы, малиновые огоньки полевых гвоздик и лиловые чашечки колокольчиков. Над ними кружились шмели и бабочки - словно в мире всё спокойно и нет причин для тревог, а смерть - так, выдумка дураков.
Родник Алесь нашёл быстро: вода вытекала тонкой струйкой из трещины в камне на срезе холма и собиралась внизу в небольшом подобии бассейна, в котором плескались лесные пичуги. При виде человека они неохотно отлетели в сторону и уселись на берёзовую ветвь, с любопытством наблюдая: что будет дальше?
Алесь набрал воды в принесённую с собой фляжку и пошёл назад. Солнце стояло высоко. 'За полдень уже, наверно', - подумал он и пожалел, что не попросил отца оставить часы.
Но отец позаботился и об этом: изучая содержимое рюкзака, мальчик обнаружил там свои часы и ещё небольшой приёмник, который он тут же и включил, найдя станцию, круглосуточно транслирующую новости, а сам занялся приготовлением обеда: развёл огонь, что для него, заядлого грибника, было парой пустяков, и подвесил над ним металлическую банку.
Он уже заканчивал немудреную трапезу, когда внимание его привлекло очередное сообщение:
'Разыскивается опасный преступник, бандит и террорист. На вид лет тринадцать. Волосы русые, глаза голубые. Роста среднего, щуплого телосложения. Отзывается на имя Алесь. Настоящие имя и возраст преступника неизвестны. Если вы заметили человека, подходящего под это описание, немедленно сообщите в местное отделение милиции. За укрытие преступника или помощь ему последует заслуженное наказание'. И всё.
'Вот я и преступник, - грустно подумал Алесь. - Как и тысячи других, которых этот гад сгноил в своих застенках'. К глазам подступили непрошенные слёзы - злости на сей раз. Алесь раздражённо вытер их рукавом, поднял взгляд от приёмника и вздрогнул: он был не один.
***
Ноарон проснулся оттого, что ощутил страх. Точнее, ужас. Причём не свой. Он резко сел в постели, не понимая, что происходит. В сознание пытались пробиться какие-то слова, но безуспешно. По виску стекали струйки пота, сердце колотилось, как после поединка с драконами Оранжевой Планеты четвёртого уровня.
Ноарон откинул одеяло и подошёл к окну. Три Луны. Как всегда в конце месяца. 'Ничто не вечно под Луной', - ставшая знаменитой строка поэта Голубой Планеты второго уровня...
Голубая Планета! Прекрасная, загадочная. Она-то и заставила его податься в паомонавты. А сейчас восьмое чувство подсказывало, что именно оттуда прибывали непонятные пока что сигналы.
Ноарон закрыл глаза и открыл их уже в своём рабочем кабинете. Телепортация была сравнительно новым средством передвижения, пришедшим в обиход лет пять назад. И хотя к тому времени за плечами его находились многократные перемещения между уровнями, при телепортации глаза, как это ни странно, закрывались сами собой - чудная привычка, над которой посмеивалась глупая молодёжь. Только Ноарон не обижался: он и сам лет двадцать назад был таким же бестолковым насмешником.
Цветокарта Голубой планеты поблёскивала постоянно увеличивающимися россыпями красных звёзд. Процесс этот, начавшийся сразу же после расправы с повстанцами, продолжался и внушал надежду на то, что конец диктатора действительно не за горами. Только почему так жутко? И тревожно?
'Я боюсь!' - наконец-то пробились слова - точнее, мысли. Или чувства?
Вдруг Ноарон понял, что знает совершенно точно, чей это страх. И ещё то, что невмешательство в этот момент было бы самым настоящим предательством.
Он быстро подошёл к цветокарте и положил руку на линзу видеомонитора. Не то, не то - нетерпеливо перескакивал он с изображения на изображение, пока в центре экрана не возникло знакомое лицо: тот самый подросток. Написавший и отправивший в социальную сеть опасные стихи. Мальчик спал, но сон его был тревожным. Он метался, словно пытаясь увернуться от чего-то. Иногда сквозь сжатые губы вырывался стон или зубной скрежет. Где это он? Нора какая-то!
Ноарон задумался. Что-то произошло. А чему удивляться? Интернет - он как стеклянный дом: ничего там не спрятать. Особенно если не пытаться! Видимо, стихи попали в не те руки и теперь мальчишка - враг диктатора. Что означает, рано или поздно его найдут и будут пытать, добиваясь признания в содеянном, а также вывода на сообщников. Потом казнят. Да, это сегодняшний день его страны. Та причина, почему Ноарон пытался убедить Верховный Совет в необходимости вмешательства. Мужчина горько усмехнулся: убедишь их, как же! Конечно, это не их дети в норах спят, прячась от убийц!
Но как так получилось, что мысли мальчика нашли его? Или это Ноарон каким-то образом установил с ним телепатическую связь, несмотря на разницу в уровнях? Или... это связано каким-то образом с полнолунием? Вон они, три крутобокие красавицы, висят в тёмно-синем небе, поливают Азори серебряным светом. В такие дни каждый месяц с азорянами происходят странные вещи. А почему, собственно говоря? Неужели никто никогда не пытался найти научное объяснение этому феномену? Или он неправ, и попытки такие предпринимались?
Ноарон потянулся, было, к ремоуту, но передумал: на это сейчас нет времени, потом. Сейчас - мальчик. Невмешательство невмешательству рознь. Одно дело, когда речь идёт о спасении планеты. Совсем другое, когда мыслящее существо просит тебя о помощи. Конечно, просит! Не придумал же он эти сигналы, разбудившие его среди ночи!
Ноарон опять задумался. Перемещаться между уровнями было несложно. Гражданскому населению для этого, конечно, требовалось особое разрешение. Но ему, Ноарону, национальному герою-паомонавту, сходили с рук многие нарушения, включая самовольные вылазки в любые точки Паомы. Так что это не проблема. Переместится - никто и внимания не обратит: не впервой. Вопрос заключался в другом: как и насколько. Скажем, путешествие во Времени: малейшее изменение в прошлом могло изменить будущее совершенно нежелательным образом. А тут целый другой уровень! И планета далеко не простая. Для начала, видимо, нужно попытаться ограничить контакт мальчиком. А получится ли? Если постараться - получится. Мальчишка хоть и боится, но держится молодцом. Даже заснуть умудрился! Когда отец-гарилос застал его тогда с теми стихами - Ноарон помнил выражение лица паренька: упрямое, непримиримое, совсем не испуганное.
'Такой сможет держать наш контакт в секрете', - подумал Ноарон, закрыл глаза и очутился в складе оборудования паомонавтов: для задуманного перемещения нужно как следует снарядиться. Драконы на Голубой планете хоть и не водятся, но гарилос не менее опасны. Да и Волномёты у них. Волномёты... Эх, знал бы он, совсем иначе к урокам физики относился бы в школе! Но что сейчас говорить? Изобрести щит для защиты от убийственных волн было бы парой пустяков для азорянского учёного. Только кто на это пойдёт без разрешения Международной Коалиции? Значит, придётся попытаться самому. А почему бы, собственно говоря, и нет? Учиться никогда не поздно! В чипотеке склада полно всяких ускоренных курсов. Наверняка и физика найдётся. Нужно будет прихватить с собой, чтобы было чем заняться на досуге. И ещё взять пару-тройку генераторов экрана невидимости - полезная штука. Не забыть лазерный пистолет, складной нож, синтезатор еды. Что ещё может ему понадобиться? 'В конце концов, всегда можно вернуться за необходимыми вещами', - решил Ноарон и перешёл в терминал паомонавтики.
Он встал на круглый пьедестал, поднял лежащий в центре круга диск и нажал кнопку старта. Вокруг него материализовались стены прозрачного цилиндра. Мягкий щелчок - и зелёные огоньки на появившемся перед глазами табло сообщили, что камера к путешествию готова. Ноарон прикоснулся к другому участку цилиндра и там возник экран для выбора цели. Уровень, планета. Теперь - цветокарта и видеомонитор. Вот он, мальчик. Его цель. Теперь чуть-чуть сместимся - не хочется в нору перемещаться. Вот, хорошо. Между этими деревьями и приземлимся.
- Поехали, - сказал Ноарон негромко и сжал в руке диск. Комната начала расплываться и какое-то время за прозрачной стеной плыло плотное марево, постоянно меняющее цвета и очертания. Ноарону это всегда напоминало туманы Зелёной планеты: те были густыми настолько, что вытяни руку - собственных пальцев не разглядишь! Потом туман начал приобретать конкретные формы, и Ноарон непроизвольно вздрогнул, когда прямо перед его носом возникли два круглых жёлтых глаза, которые мигнули раз, другой, затем раздался противный крик, шум крыльев - и большая птица улетела прочь, подальше от возникшего словно из воздуха незнакомца.
Ноарон прикоснулся к табло и прозрачная стена исчезла. Мужчина положил диск в специально предназначенную для него ячейку на широком ремне и осмотрелся.
Уже начинало светать. Рассветы на Земле - так называли Голубую Планету её жители - были очень похожи на рассветы Азори. Может, даже красивее. Чего он точно не припомнит, так это чтоб когда-нибудь встречал восход Жёлтой Звезды в лесу.
Белые стволы деревьев порозовели, окрашенные первыми лучами восходящего Солнца - так называли земляне свою жёлтую звезду - тишину разорвали птичьи трели, несущиеся со всех сторон. Разбуженный ими, проснулся свежий утренний ветер, и листья деревьев затрепетали, вовлечённые в его легкомысленную игру.
Ноарон вдруг осознал, что вот так, вплотную, соприкасаться с природой ему доводилось только во время путешествий по Паоме. 'Дуралей! - подумал он - Такая красотища, а нам всё некогда! Сидим в своих ячейках да офисах, а жизнь-то проходит! Вернусь, возьму отпуск - и махнём с Эриолой куда-нибудь на недельку!'
Небольшое животное серого цвета остановилось, глядя раскосыми глазами на паомонавта, затем резко развернулось и бросилось прочь. Только белые пятки засверкали!
Ноарон нахмурился: животное ладно, только неизвестно кто ещё может здесь появиться! - и нажал на кнопку генератора экрана невидимости.
Где же эта нора, в которой спит мальчик? Осмотревшись, он заметил под высоким деревом кучу веток с необычными листьями: длинными и очень тонкими, похожими на иголки. Присмотревшись внимательней, Ноарон сумел разглядеть тёмное отверстие у самой земли. 'Видимо, вход', - подумал он, подошёл поближе и пригнулся, прислушиваясь. Там кто-то дышал. Кроме того, Ноарон почувствовал тепло, исходящее изнутри - тепло человеческого тела.
'Не буду будить, - подумал он, - сам проснётся. Понаблюдаю, а затем решу, как быть', - и присел на бугорок в тени густого куста, покрытого круглыми плодами зелёного цвета.
Он, наверно, заснул, потому что почувствовал тепло мальчика, когда тот уже проходил мимо, едва не задев паомонавта. Ноарон с любопытством проводил его взглядом. Как, интересно, мальчик отнесётся к появлению инопланетянина? 'Что ж, скоро узнаем', - улыбнулся он и уселся поудобнее.
Вскоре мальчик вернулся, вытащил из землянки рюкзак, нашёл радио, включил его и занялся приготовлением обеда.
'Пора', - решил Ноарон и отключил экран невидимости.
Мальчик напряжённо слушал сообщение по радио и не сразу заметил паомонавта. Тот тоже прислушался. Жители Голубой планеты разговаривали на разных языках и наречиях. Ноарон освоил несколько основных, включая тот, на котором шла трансляция. Услышанное подтвердило его предположение, не зря спешил он на помощь.
Алесь провёл рукавом по лицу, шмыгнул носом, поднял глаза и... замер. 'Кто это?' - возникла в сознании Ноарона мысль, и он вздрогнул от неожиданности: телепатия на Земле считалась невозможной. Во всяком случае, ему ещё никогда не удавалось проникнуть в мысли жителей этой планеты. С другой стороны, смогли же чувства мальчика просочиться в другое измерение! 'Что ж, попробуем, - решил Ноарон и подумал, глядя мальчику прямо в глаза: - Не беспокойся. Я - друг. И пришёл, чтобы помочь тебе'.
Алесь схватился руками за голову, посмотрел по сторонам, затем на своего молчаливого собеседника и нахмурился. Он, вроде, собрался что-то сказать, но передумал. Лицо его стало спокойным, сосредоточенным. Он поднял на Ноарона недоверчивые голубые глаза, и в сознании того завибрировали слова: 'Ты инопланетянин? Если да, где твой космический корабль? Почему выбрал меня для первого контакта? И вообще, как ты нашёл меня?'
Ноарон довольно кивнул: да, похоже, телепатия работает. В чём дело? Может, в том, что мальчик очень юн и по-прежнему обладает какими-то способностями, исчезающими с возрастом?
'Мне уже почти четырнадцать', - снисходительная ухмылка на веснушчатом лице, подтверждала догадку: он услышал все его мысли. Все до единой.
'Ты что, немой? Ваша цивилизация обленилась до того, что вы и рта не хотите открывать?' - мальчишка улыбался во весь рот, на удивление быстро свыкнувшись с необычностью ситуации.
- Отчего же, - ответил Ноарон и удивился: голос его звучал непривычно глухо в земной атмосфере, - но согласись, что телепатия совсем неплохая штука, - и шагнул в сторону мальчика. Тот вскочил на ноги и попятился, опасливо поглядывая на двухметрового атлета с маленькими ушами и необычным носом: тонким, удлинённым, со спрямлёнными крыльями ноздрей.
Ноарон опять опустился на землю и заговорил:
- То, что я не землянин, ты понял. Да, я действительно житель другой планеты. Планеты, которая, кроме того, находится на другом уровне Паомы - ещё неизвестного вам порядка, условно названного пятым измерением. Так вот, мы давно уже ведём наблюдение за Землёй. На днях я в очередной раз внёс предложение помочь твоим согражданам в борьбе с диктатором Гордоном и в очередной раз получил отказ. А прошлой ночью проснулся от ужаса. Не сразу, но я догадался, что мне передалось твоё, Алесь, состояние. Как такое возможно - не знаю. Есть у меня мысли по этому поводу, но сейчас важно совсем другое: как я могу помочь тебе и твоей стране?
Алесь насупился.
- Не нужна нам никакая помощь. Сами справимся. Вот придумаем, как защищаться от их волномётов - и справимся. Если бы ты видел расправу на Дворцовой Площади! Звери они! Убийцы! Полосовали ряды повстанцев, словно туши в мясной лавке разделывали. А потом ещё на весь мир транслировали и побоище, и то как бульдозеры убирали останки. Бульдозеры! Площадь та красной стала от крови! - кулаки мальчика невольно сжались, и на глазах опять засверкали слёзы.
'Красный цвет свободы', - с горечью подумал Ноарон, поднялся на ноги и приблизился к нему.
- Я видел, но ничем не мог помочь. Хотя очень хотелось. Кстати, малыш, наша встреча должна остаться в секрете. Я могу на тебя положиться?
- Ожидая пока ты проснёшься, я начал просматривать ускоренный курс физики и дошёл уже до кварков...
- Да хоть до преонов - что толку?
- Погоди, ты что-то понимаешь в физике?
- Что-то? - Алесь с сомнением обвёл взглядом внушительную фигуру паомонавта. - Вас там что, вообще ничему не учат? До кварков он дошёл... Видели мы ваши кварки в гробу в белых тапочках, - при этих словах паомонавт удивлённо поднял брови, поскольку сказанное не имело никакого смысла, но Алесь продолжал, и Ноарон решил не перебивать. - Вы о корпускулярно-волновом дуализме что-нибудь знаете? - Мужчина пожал плечами и смущённо потупился. - Вот это действительно сила!
Мальчик замолчал, похоже, обдумывая что-то очень серьёзное.
- Ты точно инопланетянин? - подозрительно прищурился он в сторону Ноарона, на что тот устало закатил глаза и нажал кнопку генератора невидимости. - Эй, ты где?!
- Да здесь я, здесь, - донёсся голос из пустоты, и невидимый палец щёлкнул Алеся по носу. Тот возмущённо отмахнулся и наткнулся на невидимый локоть, за который ухватился обеими руками и держал, пока тот не стал видимым.
- Ты как это делаешь? - мальчик придвинулся к мужчине вплотную и понизил голос. - Ты меня тоже можешь невидимкой сделать?
- Могу, - ответил Ноарон и открыл ладонь, на которой лежал генератор. - Нажал кнопку - и всё. А тебе зачем?
- Точно никому не скажешь? Поклянись!
Ноарон не особенно понимал, чего от него требуется, но послушно повторил, пожимая плечами:
- Клянусь.
Алесь удовлетворённо кивнул и продолжил:
- Тогда слушай. Я в физике хорошо разбираюсь. С детства ещё. Сам не знаю почему. С математики вообще-то всё началось. Говорят, талант. Ну, меня и послали в кружок юного физика при Академии Наук. Учителем там был не кто-нибудь, а сам профессор Любар - он у нас на планете считался самым главным физиком. Так вот, в основе секретного оружия Гордона лежало его открытие. Только с момента появления первых же волномётов профессора больше никто не видел. Кружок я посещал по-прежнему, но это уже было совсем не то. Зато мне удалось узнать кое-что интересное.
Мальчик придвинулся ещё ближе к Ноарону и заговорил ещё тише:
- Сам понимаешь, рассказывать мне никто ничего не рассказывал, но я же не слепой и не глухой. Да и не дурак: что-то услышал, что-то увидел, что-то додумал, сложил два и два - и пришёл к интересным выводам. Во-первых, профессор жив и, судя по всему, держат его в каземате для особо опасных преступников. Во-вторых, когда он работал над квантовой механикой, то стремился к мирному использованию волновой энергии, не более. В оружие его открытие превратил Гордон со своими прислужниками. Так вот, когда профессор понял, что произошло, то сразу же начал разрабатывать щит для отражения или блокировки лучей волномёта. Работа, правда, застопорилась - ему для этого проекта требовалась помощь всего института. А кто ж такое позволит? Вон, в застенок кинули, чтобы разработки его уж точно никак не попала в руки Подполья. Ты меня научи, как стать невидимым, а я смогу профессора на волю вывести. Что, не веришь?
Ноарон молчал. Тринадцатилетние на Азори ходили в школу, занимались спортом, проводили свободное время с друзьями. Иногда участвовали в государственных программах, направленных на сохранение экологии планеты. Счастливое, беззаботное детство, не омрачённое несправедливостью или насилием. Не говоря уже о таких давно забытых вещах как нищета, голод, отсутствие крыши над головой. Конституция его планеты обеспечивала граждан многочисленными правами, но также и обязанностями. Конечно, дорога, ведущая к существующему порядку была долгой и тернистой. Он-то, Ноарон, знает: историей он увлёкся ещё в детстве. Были в прошлом его планеты и войны, и революции. Были и юные герои, бесстрашно воюющие с несправедливостью, отдающие свои жизни во имя свободы и равенства. То, через что по-прежнему проходит Голубая Планета. Прав был Председатель: велик дух землян. Никакие диктаторы, никакие волномёты не в состоянии сломить его, если даже дети готовы сражаться рядом со взрослыми. Что ж, тем более уместно подсобить им хотя бы по мелочам. В конце концов, как это может повлиять на пятое измерение? События, происходящие на Голубой планете, ничто в масштабах Паомы: песчинка, не более. Что же касается землян, для них разница даже в один день немаловажна. Уж для Алеся - так точно!
Профессор Любар поставил последнюю точку и провёл линию. Три года в заточении. За что его сюда посадили, он не знал, хотя, конечно, догадывался. Объяснить - никто толком не объяснил. Спрашивать - а что спрашивать: не он первый, не он последний. Забрали среди ночи, привезли сюда и бросили вот в эту камеру. Через отверстие внизу двери три раза в день передавалась еда. Не бог весть какая, но и ту он поначалу отказывался есть. А потом перестал. Зачем? Голодовка его, похоже, ни на кого впечатления не произвела. А умирать - дело нехитрое. Вот выжить - это действительно. И тогда профессор начать бороться за жизнь. Он съедал всё, что приносили. Два часа в день занимался зарядкой. Вёл счёт дням. А также продолжал работать над идеей щита. Конечно, заниматься физикой, не имея в наличии даже клочка бумаги, было непросто, но он приспособился. Благо, памятью профессор обладал незаурядной, а для записи расчётов использовал каменные стены каземата, на которых он старательно выцарапывал числа и символы, используя оторванные пуговицы от пиджака, а потом уничтожая законченную запись с помощью рукавов того же пиджака.
Два месяца прошло, прежде чем он увидел другое живое существо. В тот день вскоре после скудного завтрака дверь камеры отворилась и охранник, не заходя, буркнул неприветливо: 'Выходи'.
Они долго шли по гулким лестницам, ведущим то вверх, то вниз. Наконец остановились перед какой-то дверью, и охранник постучал. 'Войдите', - послышался голос, охранник открыл дверь и втолкнул профессора в небольшую комнату, задняя стена которой представляла из себя зеркальную панель. Там его ожидал гарилос в офицерской форме, который, не представляясь, указал профессору на стул и сам сел по другую сторону широкого стола. Профессор вспомнил повесть, прочитанную ещё в юности, 'Дети Арбата'. 'Интересно, в чём я должен признаться?' - грустно подумал он.
А гарилос не спешил начинать беседу. Сначала он расхаживал по комнате из угла в угол. Затем повернулся лицом к зеркалу и стал озабоченно поправлять воротничок униформы, не забывая следить за своим подопечным. Потом уселся за стол и направил на профессора пронзительный взгляд, который, как догадался Любар, должен быть вызывать у него страх. Профессор невинно смотрел прямо в глаза гарилос, пока тот не начал ёрзать на стуле и не отвёл взгляд первым.
- Признавайся! - правда, тут же нашёлся он и грохнул по столу тяжёлым кулаком.
'Ну вот, начинается', - с досадой подумал профессор и спокойно заметил:
- Я, молодой человек, с вами на брудершафт не пил и попросил бы не 'тыкать'. Я вам в отцы гожусь.
На гарилос этот выговор не произвёл никакого впечатления. Он продолжал 'тыкать', но так и не объяснил, в чём же профессору требовалось признаться.
После двух часов переливания из пустого в порожнее профессора отвели назад в камеру и оставили в покое ещё на месяц.
Следующий допрос проходил принципиально иначе. Профессора ждал накрытый стол, уставленный вкусной едой, которую предложил отведать человек в штатском.
Профессор решил не отказываться. А почему бы и нет? Еда она и есть еда. Намного лучше, чем та баланда, что ему в камеру приносят. Давно бы так! Или от него ожидается что-нибудь взамен? Тогда они ещё глупее, чем он предполагал. Тем более, что вины за ним никакой не числится, тайн он никаких не скрывает. М-м-м, племянник его, правда, связан с Подпольем. Не то, что тот доложил об этом Любару, но догадаться было нетрудно. Так, например, Стас очень живо интересовался прогрессом профессора в разработке щита. А почему? То-то! Но об этом гарилос знать ни к чему. Профессор переложил на свою тарелку большую свиную отбивную и щедрую порцию салата. Несколько месяцев овощей не видел!
Человек в штатском не 'тыкал' и ни о чём не спрашивал. Он, главным образом, рассказывал о том, как важно Гордону, чтобы передовые люди науки были на его стороне и что он готов предоставить любые условия, заплатить любые деньги учёному такого масштаба, как Любар, если тот согласится работать в секретных лабораториях диктатора.
'Мягко стелет, - усмехнулся профессор, - неизвестно, как оно там спаться будет'.
Штатский положил еду себе на тарелку, откусил большой кусок отбивной и, жуя, заметил:
- Кстати, у нас тут один враг народа проходит по следствию. Не знакомы ли вы с ним? - и протянул руку под стол.
Дверь отворилась и в комнату ввели... точнее, нет, втащили Стаса. Профессор не сразу узнал племянника: лицо того было обезображено до неузнаваемости побоями, вырванные из суставов ноги волочились по полу, оставляя кровавую дорожку на бетонном полу.
Юноша разлепил заплывший глаз, и оттуда полыхнуло синевой васильков во ржи, которую невозможно было перепутать ни с чем. Профессор охнул и прикрыл рот рукой.
- Свобода или смерть, - еле слышно произнесли распухшие губы, и голова бессильно упала на грудь.
- Уберите, - махнул рукой штатский, отправил в рот маслину и, грустно качая головой, повернулся к профессору. - Вот ведь беда какая! Враг народа, как оказалось! А вам он племянником приходится, между прочим. Как же проглядели-то? Почему не сообщили в соответствующие органы? Как можно вам доверять после этого? Выпусти мы вас на волю - так вы же все свои открытия прямиком в руки Подполья передавать начнёте! Вот и пришлось изолировать вас от вредного влияния. Здесь вы в безопасности. А работать - работайте на здоровье. Прямо завтра можете приступать.
Профессор отодвинул тарелку с едва початой едой и попросил, чтобы его отвели назад в камеру: ему нужно подумать.
В камере его вырвало, и остаток дня он пролежал, зарывшись лицом в подушку, думая о Стасе.
Тот рос обычным мальчишкой: проказливым, непослушным. В школе учился средненько. Читал, правда, много. Особенно книги по истории человечества.
Стас заканчивал школу, когда к власти пришёл Гордон. Смеялся, подшучивая над вновь избранным президентом. Только шуточки вскоре пришлось прекратить. Да и не шутом новый президент оказался, а монстром. Постепенно возникла оппозиция, и профессор подозревал, что Стас примкнул к ней с самого начала. И вот - всё. Конец. Отцвели васильки его смешливых глаз. Ещё одна жертва. Одна из многих. Единственный сын был у сестры Ирины. Бедная, бедная, как же она теперь. А ему, Любару, сотрудничать предлагают с убийцей. Во как! Если же откажется - что ж, сегодня ему наглядно продемонстрировали, что будет, если откажется!
Несколько дней профессор провёл в нелёгких раздумьях, а потом решил принять предложение. Он поведёт свои исследования таким образом, что Гордону будут перепадать только жалкие крохи. С волномётом он, конечно, просчитался. Что ж, на ошибках учатся: больше ничего подобного не произойдёт! Разработку щита он продолжит, но так, что и комар носу не подточит. Всю важную информацию будет держать в памяти. Случится оказия - передаст на волю. А там, глядишь, всё изменится. Не зря же Стас и друзья его жизни свои кладут.
Время шло. Один год прошёл, другой. Профессора периодически вызывали на отчётные встречи, где он представлял результаты своих работ, утаивая при этом самое главное: идея щита для волномёта почти полностью созрела и ждала только одного, чтобы появиться на белый свет - конца режима Гордона или надёжных рук, которые используют его открытие правильно.
Но несколько дней назад всё вдруг резко изменилось. Любара вызвали на незапланированную встречу и объявили, что к исходу месяца он должен представить проект щита, готовый к передаче в конструкторское бюро. В случае если этого не произойдёт, его ждёт суровое наказание. И всё.
Профессор понимал, в чём причина такой спешки: несмотря на строжайшую изоляцию, новости снаружи проникали в казематы, а там распространялись из камеры в камеру с помощью системы условных сигналов, позаимствованных из прошлого. Любару стало известно, что недавно была совершена очередная попытка переворота, которая потерпела поражение. А вскоре после этого произошёл беспрецедентный случай - диверсия на железной дороге, в результате которой огромное количество волномётов самого разного калибра и фасона попало в руки мятежников. Вот Гордон и засуетился: для того, чтобы сохранить преимущество, ему самому необходим был теперь щит! Что ж, не из рук профессора! Любару, может, недоставало смелости открыто встать на сторону Подполья, но помогать диктатору он не станет. Даже если ценой тому станет его собственная жизнь.
Да, три года. Профессор отложил в сторону блокнот, поднялся с койки и начал ходить из угла в угол: так ему всегда лучше думалось.
В конце месяца его казнят. Может, даже будут пытать, только он им ничего не скажет. Но как же быть со щитом? Ведь вот он, почти на ладошке. Ещё чуть-чуть - и можно запускать в производство! Конечно, если все расчёты правильны. Есть у него сомнения на этот счёт. То, к чему он пришёл в своих умозаключениях, даже не имело названия. Для себя он назвал феномен 'антифизикой', поскольку принципы, используемые им, противоречили всему, что было известно современной науке. Так что проблема двойная: как проверить и как передать на волю?
Профессор развернулся и... остолбенел: прямо перед его глазами из ниоткуда возник прозрачный цилиндр. Внутри находился очень высокий мужчина с необычными чертами лица. 'Нос, - мелькнула мысль, - и уши...'. Затем стенки цилиндра исчезли, мужчина шагнул к профессору, прижал ладонь к его губам, готовым испустить то ли крик, то ли стон; стенки возникли опять, но уже вокруг их обоих - и тут Любар, похоже, на короткий промежуток времени потерял сознание. Во всяком случае он не был уверен в том, что запечатлевшиеся в его памяти события произошли в действительности. Сначала исчезла тюремная камера, её заменил густой разноцветный туман, на смену которому пришло необычное помещение, похожее то ли на гараж, то ли на лабораторию, то ли на космодром. Потом опять был туман и, наконец, лес! А в том лесу подросток, в котором он сразу же узнал своего ученика из кружка юного физика.
Стена цилиндра исчезла опять, и изумлённый профессор упал на мягкую траву, ошеломлённый произошедшим и лишённый поддержки сильных рук, которые больше не держали его в охапку и не зажимали рот.
- Профессор Любар! Профессор Любар! - подбежавший мальчик тормошил его, словно тряпичную куклу, и кричал в самое ухо, будто опасаясь, что тот его не услышит.
- Да не кричи ты, Алесь. В порядке я, в порядке. Дай-ка мне сесть и разобраться во всём, а то я что-то ничего не понимаю.
Профессор сел по-турецки, пригладил лысоватую голову, облизнул пересохшие губы и оглянулся. В отличие от цилиндра, высокий мужчина никуда не исчез. Он возился со своим ремнём, но, почувствовав взгляд профессора, поднял на него глаза и сказал:
- Вот вы и на свободе. Сейчас я всё объясню.
Рассказ получился долгим. Ноарону пришлось рассказать профессору и о своей родине, и о существовании пятого измерения, и о том, что привело его на Землю и, уже в деталях, как ему удалось похитить профессора из неприступного каземата.
- Мы тут с Алесем прикинули, что самым простым путём будет перемещение между уровнями - намного проще, чем, скажем, пытаться устроить побег, используя экран невидимости.
Профессор недоверчиво скривил рот, Ноарон вздохнул... и исчез.
А потом они вместе обедали, и профессор рассказывал о годах, проведённых в тюрьме.
- Так-то, - закончил он повествование. - Вопрос в другом: как довести моё исследование до конца? Лаборатории у меня больше нет. А все теории, которые хранятся здесь, - и он постучал пальцем по голове, - их ещё записать нужно да проверить. Что, если они неправильны? Излучение волномётов хоть и было изобретено мною, но создать антидот, который сможет ему противостоять, не так уж просто. Мои разработки - это принципиально новая физика, переворачивающая теории петлевой квантовой гравитации и корпускулярно-волнового дуализма с ног на голову. Что само по себе и неплохо для науки, но нам-то необходимо практическое применение! И чем раньше, тем лучше.
При этих словах Ноарон довольно хмыкнул, извлёк из кармана чип с курсом высшей физики и нажал кнопку старта.
- Поскольку наука азорян значительно обошла земную, я думаю, что здесь найдутся ответы на многие ваши вопросы, профессор. Я в физике не очень силён, и многие разделы этого курса мне не совсем понятны. Но, похоже, речь там идёт именно о том, к чему вы пришли самостоятельно. И, как вы сами понимаете, информация в этом пособии была проверена неоднократно. А самый последний раздел посвящён практическому применению научных принципов.
Перед ними возник голографический экран, покрытый незнакомыми письменами.
- Извините, сейчас переведу, - Ноарон коснулся голограммы, и текст на экране изменился. Ноарон объяснил профессору, как использовать пособие. Алесь оказался намного сообразительней своего наставника в этом деле - сказывались часы, проведённые перед экраном компьютера в электронно-цифровых поединках.
- Что же касается связи с Подпольем, это не проблема. Есть тут у вас один бар, хозяин которого поможет нам встретиться с нужными людьми.
- Опять по уровням скакать придётся? - нахмурился профессор.
- Да нет, зачем усложнять. Элементарного экрана невидимости будет достаточно, чтобы добраться туда незамеченными.
Профессор удовлетворённо хмыкнул и погрузился в изучение физики будущего.
'Год спустя окрепшие силы Подполья вновь пошли на штурм Дворца. На вооружении у них на сей раз были Волномёты. И не только: ни один из выстрелов, направленных в повстанцев, не достиг своей цели. Словно какое-то невидимое поле защищало подпольщиков от смертоносного излучения.
Эриола подозрительно покосилась на Ноарона, который, сложив руки на груди, с гордой улыбкой наблюдал за событиями, происходящими на экране.
- Что? - невинно спросил он, почувствовав взгляд и повернувшись к ней. - Видишь молодцы какие: защитное поле изобрели. За год всего! Кто бы мог подумать?! - и опять повернулся к экрану'.