Русский ресторан гудел. Как и положено: Новый год всё-таки! Который, кстати, благополучно пришёл несколько часов назад и праздничная ночь подходила к неизбежному концу. Растерзанные блюда на столах были полупустыми. Обеденные тарелки же - наоборот, полными: сил никаких больше не было есть. Количество бутылок, вынесенных на кухню, впечатляло. Сами тоже навеселе, музыканты уже давно играли на заказ, что совершенно определённым образом влияло на репертуар. Вот сейчас, к примеру, звучала заказанная представителями солнечного Кавказа лезгинка, под которую, гордо вздымая руки и выкрикивая дикими голосами 'асса!', выплясывали все, кому не лень. А те, кому лень - просто глазели на танцующих или хлопали в ритм зажигательной музыки.
Один столик заметно отличался от других. Тихим он каким-то был, нешумным. Сидело там три пары, которые в начале вечера веселились так же, как и остальные. Только сейчас веселье их почему-то иссякло. Женщины с нахмуренными бровями старательно не встречались взглядами друг с другом. Мужчины, напротив - как-то виновато переглядывались и время от времени наполняли рюмки водкой, чокались и выпивали.
А начиналось всё просто замечательно. За исключением того, что планы на встречу Нового Года были значительно изменены у всех трёх пар.
Следуя многолетней традиции, Лариса и Толик собирались провести новогоднюю ночь вместе со своими лучшими друзьями в этом самом ресторане. Заранее зарезервировали столик, закупили дополнительное спиртное, которое разрешалось принести с собой. Женщины приобрели новые платья, что, несмотря на изобилие товаров, было, как всегда, нелёгкой задачей. Помимо потраченных денег, поиски пожирали огромное количество времени, а это, в свою очередь, имело положительные и отрицательные стороны. Отрицательным был тот факт, что у работающих женщин, жён и мам, свободного времени было не так уж много. С другой - положительной - стороны, какая женщина откажется от примерки многочисленных нарядов, один другого краше. Тем более, что приносятся они вышколенными продавщицами, являющимися неотъемлемой частью магазинов, в которых такие наряды продаются? Никакая!
И вот когда до долгожданного вечера оставался всего один день, всё рухнуло.
У Стаса с Милой дочь попала в больницу. Аппендицит. Сообщила она об этом родителям уже после операции, которая прошла без осложнений. Что было просто замечательно, кроме одной детали: последние полгода дочь жила во Флориде, где нашла работу после окончания института. Вот туда папа с мамой срочно и махнули, наскоро покидав в машину всё подряд: одежду, подарки, какие-то продукты, закупленные специально для праздников. В последнюю минуту вспомнили о Советском Шампанском, без которого ещё не пришёл ни один Новый Год. Специально для шампанского заполнили большой термос льдом - на случай, если встречать придётся в дороге - и уехали.
Миша и Алла заболели гриппом. Буквально накануне. Обидно! Когда столбик ртути на ещё советском термометре перемахнул за отметку тридцать девять сначала у мужа, а через несколько часов и у жены, в сознание закралось неприятное предчувствие. Тем более, что также начали противно побаливать плечи и спина. Когда же наутро, несмотря на лошадиную дозу ибупрофена, принятого вечером, ртутный столбик достиг почти сорока градусов, тело ломило, словно кто-то отдубасил их тяжёлым поленом, а голова раскалывалась на части, стало понятно, что Новый Год, в лучшем случае, встречать придётся дома. О худшем думать не хотелось. Вот и сидели они теперь напару с градусниками в подмышках и сбивали температуру поочерёдно ибупрофеном и парацетамолом каждые два-три часа: уж больно суров грипп был.
Лариса с Толиком получили телефонный звонок с неприятными известиями от одних друзей, потом от других и очень расстроились. Во-первых, за друзей, конечно. А во-вторых, за самих себя. Новый Год, говорят, как встретишь, так и проведёшь. Сейчас же вместо весело проведённого вечера в кругу близких людей им предстояло встречать Новый Год вдвоём. Что, в принципе, тоже было неплохо, поскольку Лариса и Толик никогда не скучали в компании друг друга. Только Новый Год - это совсем другое дело. Просто не скучать недостаточно. Нужно веселиться, громко смеяться, валять дурака и не бояться, что тебя неправильно поймут! Пить, есть, плясать до упаду! И вот, пожалуйста, всё сорвалось!
Толик уселся на диван, включил русский телевизионный канал, где без перерыва шли праздничные передачи, одна другой лучше, и предложил вообще никуда не идти, но тут Лариса запротестовала. В конце концов, в ресторане веселее, чем дома. Готовить, опять же, не хочется. И деньги заплачены. И платье - вон, висит на плечиках, дожидается своего времени. Так что - идём!
Не дожидаясь ответа, Лариса позвонила Алику, владельцу ресторана, чтобы сообщить, что их будет только двое, и, соответственно, шестиместный столик им больше не нужен. Зато подойдёт один из тех, что стоят у стены, на двоих.
Алик встретил её слова радостным воплем. Свободных столиков на двоих, правда, уже не было. Но буквально полчаса назад позвонили две пары, у которых заранее составленные планы расстроились по разным причинам и они интересовались, не найдётся ли у Алика для них места. Так что если Лариса не против, он этих людей с ними посадит и в знак признательности деньги их друзьям за новогодние билеты компенсирует, хотя, в принципе, делать этого не обязан.
Лариса попросила Алика подождать минутку, прикрыла трубку рукой и поманила к себе Толика.
- Слушай, у него есть желающие разделить с нами столик. Думаешь, стоит согласиться? Он, кстати, деньги нашим друзьям вернёт, хотя, в принципе, не обязан, - и она закатила глаза, изображая Алика, совершающего подвиг неслыханной щедрости.
Толик подумал мгновение.
- А те люди из наших, русских?
- Наверно! То есть, я не спросила. Но, слышишь, кто ещё будет звонить в русский ресторан тридцать первого декабря?
- Ладно, так уж и быть. Соглашайся. Всё веселей будет.
Лариса отняла ладошку от телефонной трубки и сказала:
- Хорошо, Алик. Мы не против. С тебя бутылка... Шучу-шучу! - перебила она сама себя, услышав, как на том конце провода Алик начал торопливо объяснять что-то о цене билета, о спиртном, которое было включено, и другом, за которое требовалось доплачивать. - А друзья наши будут тебе очень признательны. It's very nice of you . С наступающим Новым Годом, дорогой, и до скорой встречи!
В ресторан Лариса и Толик пришли почти первыми, что для них было достаточно необычно: из-за Ларисы супруги всегда и везде опаздывали. Толик вообще-то любил приходить вовремя и непунктуальность жены его раздражала. Иногда они даже ссорились по этому поводу. Особенно когда приглашение было на какой-нибудь большой банкет.
С другой стороны, следует признать, что неправ был как раз-таки он. Лариса очень хорошо разбиралась в том, когда нужно опоздать на пятнадцать минут, а когда и на тридцать в соответствие с неписаными законами этикета. Да-да! Прибыть на банкет именно 'вовремя', а не к часу, указанному в приглашении - это целая наука! Толику, однако, подобные тонкости были неведомы, да он и не особенно стремился их изучить.
Лариса же, во избежание семейных скандалов, начала прибегать к маленьким женским хитростям: то в душе проведёт лишние четверть часа, то в последний момент решит полностью поменять туалет. Или забракует причёску и начнёт заново укладывать волосы. Муж злился, конечно, но деваться было некуда. За много лет семейной жизни он, наконец-то, осознал, что семья выйдет из дому не раньше, чем жена бросит прощальный взгляд в зеркало и останется довольна увиденным. Попытки же торопить её заканчивались неизменно провалом и, вдобавок ко всему, испорченным вечером для обоих.
Только сегодня Лариса и сама была не прочь придти вовремя. Во-первых, ей срочно требовалось поднять настроение после неприятных новостей, с которых этот день начался, для чего великолепным средством являлся мартини с малиновым сиропом, фирменный напиток Алика; а во-вторых, они оба были голодны после скудного ланча, состоящего из баночного супа. И к вечеру под ложечкой начало противно ныть. Так что открывшиеся их взглядам столы, уставленные аппетитно выглядящими яствами; ароматы, щекочущие ноздри и обещающие праздник живота не на жизнь, а на смерть, были именно той причиной, которая позволила Толику не опоздать на сей раз.
Лариса отдала пальто мужу, а сама пошла в туалет поправить волосы и макияж.
Когда она вернулась, Толик уже сидел у стойки бара с заказанными для себя и жены мартини. Лариса подошла к нему, изящно изогнулась, забираясь на высокий стул, взяла из рук мужа конусообразный стакан, и аккуратно касаясь безупречно накрашенными губами самого края, отпила.
- Ты просто потрясающе выглядишь, - сказал Толик, восхищённо глядя на жену, и аккуратно, чтобы не стереть румян, поцеловал в щёку. - А платье - вообще, конец света! Так бы тебя прямо отсюда в постель и уволок.
Лариса довольно улыбнулась. Она знала, что выглядит хорошо. 'Я не красивая, - часто говорила она, - но умею выглядеть как надо'. Ну конечно! Хорошо выглядеть - это же настоящая наука, которой к своим сорока с небольшим годам Лариса овладела в совершенстве. Здоровый образ жизни, правильный уход за кожей лица, обязательные ежедневные полчаса, посвящённые физическим занятиям, будь то беговая дорожка или аэробика, делали своё дело. Кроме того, у Ларисы был хороший вкус, унаследованный от мамы, которая в Союзе работала портнихой в ателье, а также частным порядком шила для главных дам города. А в эмиграции Лариса взяла в обычай регулярно просматривать журнал 'Воуг', на который подписывалась вот уже лет десять и без которого не могла представить своего существования. Там она узнавала о последних направлениях моды, цветах макияжа в наступающем сезоне, новых дизайнерах и где можно купить их одежду или обувь. Плюс много другой полезной информации, которой в конструкторском бюро, где она работала, не найти, и в комнатах, где ей ещё в недавнем прошлом приходилось сидеть вместе с мамами, ожидающими, как и она, детей, привезённых на танцы или фигурное катание, не увидеть. В результате, на работе и среди знакомых она пользовалась репутацией 'красивой женщины, которая хорошо одевается' и с удовольствием эту репутацию поддерживала.
- Эй, осторожней, помаду размажешь, - Лариса шутливо погрозила мужу пальцем и сделала второй глоток, побольше.
Зал быстро наполнялся людьми, среди которых было немало знакомых Ларисы и Толика: русскоязычное население Детройта было сравнительно малочисленным и так уж получалось, что все друг друга знали тем или иным образом.
Супруги решили перебраться за свой стол и поесть хотя бы немного, не дожидаясь остальной компании, поскольку сил больше не было никаких терпеть. Кроме того, крепкий коктейль уже начал производить приятный шум в голове, что было вообще-то не очень хорошо, учитывая тот факт, что вечер только начинался.
- Интересно, кто эти люди, которых к нам Алик подсадит, - сказала Лариса и откусила бутерброд с икрой. - Может, мы даже знакомы?
- Запросто, - ответил Толик, уписывая за обе щёки селёдку под шубой. - А вот и Алик. Лёгок на помине! Приветствую, дорогой! С наступающим тебя! - добавил он, обращаясь к приближающемуся хозяину ресторана.
Алик сиял белозубой улыбкой и дорогим смокингом, который он любил одевать по особому случаю, каковым и являлся Новогодний Бал, ежегодно устраиваемый в его ресторане и всегда собиравший разношёрстную толпу неизменно довольных посетителей.
Алик был азербайджанским евреем. Приехал он сюда ещё в семидесятых, но по-настоящему поднялся сравнительно недавно. Ресторан этот был его любимым детищем. Ему он посвящал всё своё время, вдохновение и поварской талант. В результате все были в выигрыше: и ресторан, и Алик, и посетители.
- Здравствуйте, Ларисочка, - Алик поднёс к губам и церемонно поцеловал руку Ларисе. - Замечательно выглядите! Как и всегда, впрочем! - затем повернулся к Толику и пожал ему руку. - Вот чек для друзей. Гарантирую, что даже без них вам будет не до скуки в вашей новой компании: ребята классные. Я их знаю. А вот и они! - закричал Алик радостно, указывая в сторону входа, где почти одновременно показались две пары.
Лариса внимательно присмотрелась. Одного мужчину она точно никогда не встречала, но второй и обе женщины показались удивительно знакомыми.
- Толик... Толик, это же Клавка с Витей! Помнишь Клавку с её вечным 'А у нас в Городище'? А это... Нет, не может быть. Неужели?..
- Да очень даже может! Расплылась, правда, а в остальном - Марго, она и есть, Марго.
Марго и Клава тоже узнали друг друга. Слышно было их восторженное повизгивание, прорезающее густой гул уже почти заполненного зала.
К ним приблизился Алик. Поцеловал ручки женщинам, поприветствовал мужчин и повернулся, указывая рукой на столик, где для них были приготовлены места.
Лариса издалека приветливо помахала рукой. Марго и Клава переглянулись и с воплями 'Лариса! Толик!' устремились к старым знакомым. За ними с трудом поспевали Витя и незнакомый мужчина.
Лариса и Толик поднялись из-за стола, чтобы поздороваться с вновь прибывшими.
Марго подкатилась первой и тут же кинулась обниматься с Ларисой.
- Ой, Ларисочка, как же мы давно не виделись! Надо же. Помнишь, как мы гуляли, праздники вместе отмечали? А потом вы пропали куда-то!
Лариса помнила. Забыть Марго было невозможно. Единственная и неповторимая, Марго была из категории женщин, которым всегда хотелось. Чего хотелось? Ну, вы понимаете, не маленькие. Что было на руку соответствующего же типа мужчинам.
Вы скажете, что все мужчины соответствующего типа? Может быть. С этим спорить сложно. Но речь тут не о них.
Так вот, Марго. С виду она была не просто красавица - куколка. То есть, смотришь и не понимаешь, как такая красота вообще могла родиться на свет. Что рот, что глаза, что носик точёный, что кожа бело-мраморная. А фигурку ей бог дал - балерина, да и только. Только задик поаппетитней. И бюстик тоже.
Вот с первого на неё взгляда все без исключения - врать не буду - мужчины чувствовали себя очень даже соответствующе. Вы понимаете, да? Но потом Марго открывала рот. И магия исчезала. Нет-нет! Зубки у неё тоже были изумительно ровные и белые, и изо рта не пахло ничем неприятным. Зато оттуда вываливались глупости. И не просто глупости.
Вот представьте себе местечковую тётю Хайсору, с необъятной задницей, грудями, висящими до пояса, усами над верхней губой и бородавкой где-нибудь на щеке, сидящую с ей же подобными приятельницами и сетующую на: жизнь свою разнесчастную; мужа-паразита окаянного; детей - а лучше бы их и не рожала; бога - куда он только смотрит. Да. Так вот именно такого плана содержание пряталось за безупречными зубками Марго и при каждом возможном случае оттуда вываливалось. Таким образом, из поголовно соответствующих мужчин оставались единицы, у которых главным думающим местом был... Ну, в общем, вы поняли.
Лариса помнила, как они впервые встретились в школе английского языка и все мужики, включая её благоверного, прикипели глазами своими бесстыжими к вошедшей в комнату Марго. И так же бысто откипели, как только та заговорила. Кроме одного. У Марго с ним любовь случилась. Как тот молодой человек потом рассказывал об этой самой страсти века, имел он свою возлюбленную и в машине и на машине, и в лесу и на пляже, и в ванне и на кухне. В общем, любовь была под девизом 'ни минуты без дела'. Потом Марго залетела, сделала аборт, а её возлюбленный скрылся за горизонтом с непонятно откуда взявшейся невестой, вскорости ставшей его женой.
Как говорится, свято место пусто не бывает. Нашёлся очередной любитель Маргошиных талантов. Тот даже на ней женился. Но ненадолго. Пришёл как-то домой с работы раньше обычного - а там жена в постели зарядкой занимается. И не одна!
А потом Лариса как-то потеряла её из виду и сейчас с трудом узнавала в этой толстой тётке изящную былинку с гиперсексуальными потребностями Марго.
Лариса аккуратно высвободилась из Маргошиных объятий и, улыбаясь, сказала:
- Конечно, помню! Ты лучше со своим молодым человеком нас познакомь.
- А это мой муж, Ричард. Он американец. По-русски ни бум-бум. И вообще, слабак. Ну, ты понимаешь, о чём я говорю. Зато денег много зарабатывает. Я в Соммерсете каждую неделю шапаю, меня там уже все сэйлс-гёрлз знают. А муж пока работает. Хоть какая-то польза с него. Правда, Ричард? - и она улыбнулась ему обворожительной улыбкой, будто только что в этой продолжительной речи восхвалялись его достоинства. Ричард улыбнулся окружающим.
- I am Richard. How are you? - он начал знакомство с Ларисы, которая стояла рядом с ним.
- Fine! My name is Laura. How are you? Nice to meet you , - Лариса протянула ему руку и вежливо улыбнулась. Толик тоже представился. Мужчины пожали друг другу руки.
Клава стояла, нетерпеливо поглядывая на Ричарда и Толика, и как только те закончили процесс знакомства, кинулась на мужа Ларисы с объятиями.
- Толик, привет! Сто лет не виделись! Ты смотри, какой интересный стал! Совсем американец. По-русски хоть ещё не разучился говорить?
Потом повернулась к Ричарду и милостиво протянула ему руку:
- Меня зовут Клава.
- Ты с ним по-английски, он же по-русски не понимает, - пихнула её в бок Марго.
Клава недовольно покосилась в её сторону.
- И? А я по-английски не говорю. Принципиально. Русские по-русски должны разговаривать. Правильно? - и она улыбнулась Ричарду, который с приветливой улыбкой пожал ей руку.
- Толик, ты где сидишь? Я рядом с тобой сяду.
Лариса засуетилась:
- Да, действительно, давайте уже сядем. Richard, do you mind sitting next to me?
- Not at all! I will be glad to! For how long you have been in this country? You have barely any accent! Good job!
- I tried very hard. Thank you.
Все расселись, наполнили тарелки и дружно заработали вилками. Еда была очень вкусной, как, впрочем, и всегда у Алика. Марго заметила:
- Вкусно. Я дома тоже салат оливье делаю. Ричарда к нашей еде приучила. Он у меня вообще всё ест. Только потом отрыжка идёт. Свинья, говорю, сдержаться не можешь. А он не понимает. Он вообще не очень умный. Я ему говорю, а он смотрит на меня и глаза такие тупые-тупые.
- А на каком языке ты с ним разговариваешь-то? - полюбопытствовала Лариса. Она помнила, что у Марго были большие сложности с освоением языка. Правда, давно это было.
- На английском, конечно, на каком ещё? Ричард, - она обратилась к мужу, - тэл му фрэндз вот ю до он ворк .
Лариса поморщилась. 'По-английски она говорит! Вот уж позорище. И муж американец. Как говорится, и бог велел. Ах, Марго, Марго!'
Ричард начал рассказывать о своей работе. Поскольку она была связана с компьютерами, к беседе подключились также и Витя с Толиком, и Лариса, работающие именно в этой сфере.
Клава и Марго сидели и недовольно поглядывали на оживлённо болтающих по-английски мужей и Толика с Ларисой. Похоже, те обсуждали что-то интересное для всех четверых и не спешили заканчивать беседу.
Клава повернулась к Марго.
- И здесь английский. Надоело! Тебе нужно русскому его обучить.
Марго тяжело вздохнула и подпёрла щёку рукой, навалившись всей грудью на стол:
- Я уже ему говорила. А он странный какой-то. Промычит что-то и идёт с дочкой играть. Мне так иногда одиноко в собственном доме бывает, - она сокрушённо покачала головой и поковырялась длинным ногтем мизинца в зубах. - Мясо они для оливье использовали. Всё в зубах позастревало. Я сосиски покупаю. Намного лучше. - Она взяла с блюда бутерброд с икрой и задумчиво зажевала. - Я уже нажралась, конечно, как положено, но люблю икру. Не могу себе отказать.
- Оно и заметно, - съехидничала Клава и поправила бюст, который, казалось, вот-вот выскочит из декольте её цветастой блузки, сшитой из полупрозрачной материи. - А я свою семью особенно едой не балую. За фигурами следить надо. Американцы - вон какие жирные все! - при этих словах Марго покраснела и заёрзала на стуле. Но Клава, похоже, не заметила её реакции и продолжила: - Неудивительно! На машинах все! Уже забыли, как пешком ходить! Лодыри! А едят-то что? Гамбургеры да сосиски! Тоже мне, культура! Нет, в самом деле, какая у американцев национальная еда? Ничего своего нет! Всё либо итальянское, либо греческое!
- Клавочка! - прервала свою беседу с мужчинами Лариса. - О чём ты говоришь?! Итальянская, а также русская, немецкая, польская, еврейская - это всё и есть американская! Ты что, забыла, что такое Америка? Страна эмигрантов!
- Ну! Я о том и говорю! Ничего они из себя не представляют! Всё у других копируют. А сами - тьфу, - и Клава сплюнула, что заставило Ричарда остановиться на полуслове и вопросительно посмотреть на своих собеседников. Те заверили его в том, что это старая русская традиция 'на счастье', после чего Ричард тоже сплюнул, получил аплодисменты в одобрение и продолжил разговор.
- Хм, - задумчиво произнесла Лариса, - зачем же ты в такую ужасную страну эмигрировала? Оставалась бы в России. Тебя, вроде, оттуда никто не гнал.
Лицо Клавы вспыхнуло возмущением:
- Муж у меня здесь! Работа у него хорошая! Вот и приходится терпеть.
Работа у мужа и правда была хорошая. А сам он был из тех талантливых самородков, которыми всегда славилась русская земля. Живя в Городище, богом забытом районном центре, затерянном где-то между Волгой и Уралом, и работая по обслуживанию компьютеров, он параллельно изучал рынок труда в США. И что вы думаете? Нашёл компанию, которая заинтересовалась его резюме. Не прошло и нескольких месяцев, как Витя работал в Детройте на эту самую компанию, а ещё через несколько месяцев перевёз сюда и семью. С тех пор уже прошло много лет.
- Что значит 'терпеть'? Ты где сама-то работаешь?
Клава выпрямилась и с достоинством ответила:
- А я не работаю. Нам зарплаты мужа на всё хватает. Не то что некоторым, - парировала она удар и победно посмотрела на Ларису.
- Так, может, тебе стоит всё-таки заняться чем-нибудь? - невинно предложила Лариса. - Ты с тоски, дома-то сидя, ещё не пухнешь? А так выйдешь на работу, язык наконец-то выучишь. Не успеешь оглянуться - и жизнь станет интересней.
- На какую работу?! - со злостью бросила ей Клава. - Продавщицей в магазин, что ли?
- А почему бы и нет? - пожала плечами Лариса. - Я в ресторане официанткой начинала. Великолепная школа языка! И жизни тоже: всевозможные слои американского общества с моих рук, можно сказать, ели. Конечно, тяжело было, особенно вначале, когда у тебя посетитель спрашивает что-то, а ты его в упор не понимаешь. Но ничего, выплыла. И ты бы не пропала. Главное, делать что-то, а не сидеть, сложа руки.
- А я и не сижу сложа руки! - возмутилась Клава. - У меня двое детей, между прочим, и муж, которого никогда дома нет: то он в командировках, то у него сверхурочные. Весь дом на мне держится! Я знаешь как устаю.
'У нас тоже двое детей, - подумала Лариса, - и муж работает по десять часов в день, а то и больше. И я сама тоже работаю - и ничего, справляюсь и с семьёй, и с работой. Даже удовольствие от этого получаю, между прочим. Не говоря уже о деньгах. Два дохода - это тебе не один. Ах, Клавка, Клавка, всё на свете меняется, кроме тебя. Вот уж дура ленивая и самовлюблённая к тому же', - и Лариса налила себе ещё шампанского. Ей стало скучно и захотелось домой. Она взяла фужер и пошла к столику в другом конце зала, где сидели её дальние родственники.
Она обошла стороной танцевальную площадку, заполненную танцующими людьми. 'Нужно будет обязательно попрыгать', - подумала Лариса. Танцевать она любила. Главное, чтобы музыка была подходящая. А музыкантов Алик всегда нанимал хороших, которые заводили толпу на раз. Вот и сейчас, подогретая обильными возлияниями публика лихо отплясывала под хорошо знакомые мелодии золотых восьмидесятых.
Марго отодвинула стул и встала, расправляя измятую от сидения юбку. 'А одеваться по-прежнему не умеет. Кто же такие платья покупает? Ни сесть, ни повернуться в них', - скосила на неё глаза Клава. Марго, судя по-всему, тоже была недовольна видом платья.
- Нет, вы представляете? Три сотни за него уплатила - а дерьмо дерьмом. Я это платье им назад отнесу и в морду суну. Пусть деньги возвращают! Ричард, ю си зис шит дрес? Американ! Ю ту гоу ту стор то гив бэк!
Ричард схватился со стоном за голову и пошёл в сторону бара, где к нему вскоре присоединился Витя.
Клава сидела, выложив бюст на сложенные на столе руки и смотрела по сторонам. Ей хотелось танцевать, но муж пошёл к Ричарду, с которым они какое-то время сидели в баре, а потом вышли на свежий воздух. С женщинами танцевать не хотелось: Лариса разозлила её донельзя, а Марго она вообще не переносила с тех пор, как много лет назад та попыталась соблазнить её мужа. Витя пошёл тогда руки помыть во время какой-то общей гулянки и зашёл в незапертую ванно-туалетную комнату, где Марго, как оказалось, поправляла волосы. Это Витя потом жене объяснял, краснея и потея от раскаяния и стыда, мечтая провалиться куда угодно, лишь бы не иметь дело с разъярённой супругой. А той было от чего свирепеть: когда Клава зашла в ту комнату, беспокоясь о муже, который что-то долго не возвращался, то застала малоприятную картину - Марго, сидящую, закинув нога за ногу, на краю ванны, с юбкой, сползшей прямо туда, откуда эти ноги начинались; и мужа, стоящего перед ней с туманными глазами, зафиксированными прямо на этом самом месте, откуда ноги начинались, в то время как Марго несла какую-то чушь своим ангельским голоском. 'Эй, юбку одёрни, сучка', - рявкнула тогда Клава и вытянула мужа сначала из ванной, а потом и из дома.
Толик, который отходил к соседнему столику поговорить со старыми знакомыми, вернулся на своё место и сейчас потягивал из низкого фужера армянский пятизвёздочный коньяк. Ларисы за столом по-прежнему не было; Марго танцевала с какими-то такими же толстыми, как и она, тётками; Витя и Ричард отсутствовали.
Клава решительно повернулась к Толику и придвинула к нему поближе свой почти полностью обнажённый бюст.
Следует заметить, что бюст являлся гордостью Клавы. Был он большим и пышным. То есть, очень большим и пышным. Многие женщины, владея подобным изобилием, старались его спрятать, одевая мешковатые одежды и затягиваясь в тугие лифчики. У Клавы же по этому поводу не было никаких комплексов. Кофточки она носила в обтяжку и чаще всего с таким декольте, что вам и не снилось. Когда она пускалась в пляс, пышные шарики её прыгали чуть ли не до подбородка, заставляя мужчин смущённо улыбаться, а женщин недовольно отводить глаза от такого неприличия. Клавке же было по барабану. А если ещё 'Цыганочку' заиграют - ну, тут вообще такое начиналось, что хоть тушите свет!
Сейчас же подлая Клавка прислонила свой почти полностью вывалившийся наружу бюст к Толику, рассказывая ему о том, какой классный компьютер купил её брат в Городище. Куда там вашим американским. И о том, как в Городище она любит обедать в центральном рестаране, где еду готовят - куда там Алику! А двоюродный брат её купил себе Жигули. Новые! Такая машина, по любому бездорожью пройдёт! Кондиционера, правда, нет, но у них в Городище жарких дней не так уж много, так что неважно.
Толик ёрзал на месте, пытаясь избежать Клавкиных телес, а та, словно не замечая, ещё теснее к нему прижималось, и когда заиграла медленная музыка, потянула танцевать. Толик покорно поплёлся за ней, лихорадочно соображая, как бы это поскорей сбежать, но Клава тесно прижалась к нему всем своим бюстом и обхватила руками шею, отрезав таким образом путь к отступлению.
Лариса, беседующая всё это время с дальними родственниками, краем глаза, тем не менее, наблюдала за событиями, происходящими за её собственным столиком, который всё больше и больше начинал походить на растревоженный улей. Она видела, как Ричард и Витя отошли к бару, а затем и на улицу; как Марго выкатилась на танцплощадку в мятом платье; как Толик вернулся к столику и пытался уворачиваться от настойчивого Клавкиного бюста. Чаша терпения Ларисы переполнилась, когда Клавка потянула её мужа танцевать. Она видела, как тот беспомощно оглядывался по сторонам, надеясь, наверно, что Лариса придёт на помощь и вызволит его из горячих Клавиных объятий.
Клавка всегда была неравнодушна к Толику. Бывало, в школе английского языка - где они все и познакомились в самом начале эмиграции - она всегда пыталась сесть рядом с ним, объясняя это тем, что Толик, мол, ходил в детстве в спецшколу с английским уклоном и поэтому английский знает лучше всех, и, соответственно, ей с её нулевым английским очень нужна его помощь. На совместных гулянках любила с ним танцевать. В принципе, с Толиком все женщины любили танцевать, поскольку он был замечательным танцором. Но Клавка как-то всегда умудрялась зацепить его первой. Лариса сначала не обращала внимания, а потом ей дело это надоело и она начала находить предлоги не ходить на вечеринки, где присутствовала Клавка, что было несложно, потому что её с Толиком жизнь очень скоро стала занятой не на шутку. Оба работали, оба учились. Спали урывками. Несколько лет жили вообще без выходных. Телевизор они купили и тот стоял одиноко на невысокой тумбочке, грустно поблескивая пыльным экраном, поскольку времени на него всё равно не было. Русские книги не открывались, потому что нужно было погружаться в новый язык и осваивать его как можно скорей.
Ларисин начальник как-то сказал интересную фразу, которая в переводе на русский звучала бы примерно так: некоторые получают удовольствие от жизни сейчас, другие - потом. То есть, кто-то гуляет без устали, не заботясь о завтрашнем дне и в результате этого самого завтрашнего дня не имеет. А кто-то пашет вначале, как папа Карло, зато потом пожинает плоды своего упорного труда до конца жизни.
Лариса и её муж относились ко второй категории и сейчас жили в своё удовольствие, наслаждаясь обеспеченной жизнью в этой замечательной стране.
Ну а Клавка... Бедный Витя, думала Лариса, поспешно идя к выходу. Мало того, что дура, так ещё лентяйка и стерва.
У выхода из ресторана она нашла Витю и Ричарда, которые оживлённо обсуждали что-то.
Лариса извинилась перед Ричардом и потянула Витю в зал к танцевальному кругу, на ходу объясняя:
- Ты Клаву от мужа моего убери, пожалуйста. И, кстати, можешь ей объяснить, что она себя неприлично ведёт.
Они начали танцевать, постепенно приближаясь к Толику и Клаве.
- А сейчас быстренько меняемся партнёрами! - громко объявила Лариса, и лихо подхватив Толика под руку, вытащила его из знойных объятий Клавы.
После медленного танца зазвучала 'Ламбада', и хотя мужчины пытались ретироваться назад к столику, женщины им не позволили. Марго притащила сопротивляющегося Ричарда и закрутила широкими бёдрами не хуже, чем когда-то, когда у неё их не было и в помине. Потом был ещё какой-то быстрый танец, и ещё. А потом музыканты ушли на перерыв.
Вернувшись к столику, Лариса пересела на место Толика и мило улыбнулась приземлившейся рядом Клаве:
- Ну, ты и плясунья! Кто бы мог подумать!
Раскрасневшаяся и потная, Клавка обмахивалась салфеткой.
- Это что! Я ещё почище могу. Нужно будет, когда музыканты вернутся, 'Цыганочку' заказать, - Лариса поперхнулась и закашлялась, представляя с ужасом, как Клавкино богатство вываливается из декальте под переливы цыганочки. Клава продолжала: - Американцы мёртвые какие-то. Была я с Витей на их парти. Тоска смертная! Ни выпить, ни закусить, ни поплясать. А бабы-то как одеты! У нас в Городище, бывало, пойдём в ресторан - народ так разодет, любо дорого посмотреть. Там у нас есть один Влад. Он из Турции шмотки привозит. Самые модные! И недорого совсем. Здесь такого и не сыщещь! Вот, видишь, блузка эта? В Городище купила. У нас там все в таких ходят. Летом опять туда с детьми поеду на два месяца.
Лариса посмотрела на неё с удивлением.
- Два месяца? И тебя муж отпускает?
- А кто его спрашивает?
- Погоди, ты же говоришь, что он работает много. Ему, наверно, помощь твоя нужна дома: чтобы ты, скажем, поесть приготовила, в доме убрала. У вас семья, в конце концов. Раз он, получается, единственный добытчик, обеспечивание тыла - это, по сути, твоя работа. Правильно? И потом, он у тебя ещё совсем молодой мужчина. Два месяца! Не опасаешься, что у него интерес какой-нибудь на стороне заведётся?
Клавка оглянулась и, увидев, что Витя опять увлечённо беседует с Ричардом, повернулась назад к Ларисе и пренебрежительно фыркнула:
- Не заведётся! А заведётся - я ему такое устрою! Или разведусь! Ещё даже лучше: буду жить в Городище на алименты из Америки.
Лариса слушала Клавкин бред и в глубине души жалела Витю, который не заслуживал такого к себе отношения. Впрочем, то, что Клавка была жуткой эгоисткой, Лариса знала очень хорошо.
Ещё когда они общались, Клавка как-то позвонила ей рано утром, попросив отвезти дочку на танцы. Следует заметить, что к тому времени Клава уже сдала на права и водила машину самостоятельно. Поэтому ещё не совсем проснувшаяся Лариса спросила заспанным голосом, почему та не может отвезти дочку сама.
Как оказалось, накануне вечером Клавка с группой ей подобных дамочек пошли в солса-бар, где они наплясались и также набрались до дури. Долго объяснять детали дальнейших событий, но закончилось всё тем, что машина одной из тех дамочек осталась в подъезде к гаражу Клавы, заблокировав таким образом её собственную машину.
- Так разбуди подругу, а не меня! Пусть она приедет и заберёт свою машину, - не понимая, какого чёрта её разбудили в субботу так рано, предложила Лариса.
- Жалко её! Она ещё отсыпается после вчерашнего.
Лариска тогда дара речи лишилась от подобной наглости. Бросила трубку и залезла под одеяло. Но заснуть уже не удалось. Возмущение переплёскивалось через край. У Ларисы единственный день есть, когда она может выспаться, а у этих бедняг от гулянок сил нет, видишь ли ты!
Лариса вспомнила эту историю и покачала головой.
- Ну ты и эгоистка. Как только Витя тебя терпит! - Ларисе не нужно было, конечно, этого говорить, но не сдержалась. Клава сидела, словно её кто ушатом ледяной воды окатил. Даже ответить ничего не смогла.
К столу вернулась потная Марго.
- Ох, натанцевалась! Вспотела вся! Они теперь платье это не захотят назад принимать! В химчистку его, что ли, раньше сдать, а потом попробовать сдать? А, неважно, у меня знаете сколько тряпья в шкафу? Море! Я после праздников опять пойду шапать в Соммерсет. На сэйле там можно классный дил отгрэбать.
- А где ты работаешь, Марго? - спросила Лариса. Она понимала в душе, что её несёт явно не в ту сторону, но никак не могла остановиться. Обе старые знакомые раздражали её чрезвычайно, и чем дальше, тем больше.
Еврейка по происхождению, родившаяся и выросшая в одном из городов европейской части Российской Федерации, Лариса с детства была преданной патриоткой своей родины, впитав в себя культуру обеих наций. Всё это наследие эмигрировало вместе с ней в Соединённые Штаты, где она очень быстро поняла, что на прошлом долго не протянешь. Требовалась поправка на настоящее. Осознав это, Лариса начала целенаправленно идти к намеченной цели, укладывая новые, американские слои на привезённый с собой русско-еврейский фундамент, в чём однозначно преуспела: освоила язык в совершенстве, приобрела новую профессию, получила гражданство и, самое главное, смогла по-настоящему полюбить эту страну, ставшую родиной её с Толиком детям.
С будущим мужем она познакомилась в институте ещё на первом курсе. А на четвёртом они поженились. Межнациональные браки не особенно приветствовались. 'Зачем тебе эта жидовка? Своих баб, что ли, не хватает?' - полюбопытствовал лучший друг Толика, за что получил крепкую оплеуху и дружба на этом закончилась. Однако родители молодых людей одобрили выбор, и как только могли, помогали молодой семье.
Когда встал вопрос об эмиграции, Толик долго колебался, не желая оставлять родителей, у которых он был единственным ребёнком. Но те сказали: 'Езжай. Устраивайся. А потом и нас к себе заберёшь'. Приехав же в Америку, он, как и жена, начал упорно трудиться. Сначала над освоением языка, поскольку знаний полученных в школе и институте, было недостаточно, не говоря уже о полном отсутствии разговорной практики. Потом над подтверждением своего советского диплома и также приобретением специфических знаний и навыков, необходимых для получения работы.
Становление их обоих в этой стране не было простым и лёгким, но они с самого начала избрали для себя девиз 'вперёд и с песнями' и жили по принципу, что нет ничего невозможного и недостижимого.
Родственница Ларисы однажды сказала: 'В этой стране каждый должен съесть свою ложку дерьма. Или несколько', - тем самым морально подготовив молодых родственников к упорной борьбе. Сами они эмигрировали лет тридцать назад и достигли таких высот, о которых можно было только мечтать. Их пример помогал Ларисе и Толику не падать духом и двигаться вперёд, несмотря на многочисленные препятствия и, иногда, падения. Но каждый раз они поднимались и продолжали двигаться в том же самом, единственно правильном направлении - вперёд и выше.
Лариса всё это очень хорошо помнила. И вид двух бездельниц пробуждал в ней гадкое желание обидеть, задеть, уколоть, за что Ларисе было очень стыдно, но помочь себе она ничем не могла. И, кстати, не очень хотела. И потом, какое право они имеют так относиться к своим мужьям - по-настоящему хорошим, надёжным, работящим ребятам? - думала она. Ну, это, впрочем, уже их личное дело. Мужья, видно, позволили, вот красотки и сели им на головы. А Марго и не красотка уже вовсе, а так, расползшаяся во все стороны кадушка, злорадствовала Лариса, ожидая ответа Марго. В принципе, ответ она и так знала.
- О чём ты говоришь? Не работаю я! Ричард у меня на что, по-твоему? Вот, вкалывает, деньги зарабатывает. А жена его кормит, поит, спит с ним, когда у него встаёт, конечно, - она недовольно покосилась на мужа. - И всё, пусть будет счастлив. А я на маникюр, педикюр хожу. Массаж, бьюти салон. Не жизнь, а сказка! Только скучно мне. Я уж не знаю, что и придумать.
- А ты работать иди, - предложила Лариса и с любопытством посмотрела на Марго, ожидая её реакции. Толик бросал тревожные взгляды на жену и подталкивал её под столом коленом, намекая на то, что неплохо бы и прикусить язычок. Вон Клавка - уже надулась. Сидит и не смотрит ни на кого. Сейчас, похоже, подошла очередь Марго. Но Лариса не обращала внимания на его попытки и продолжала:
- Да, работать! И придумывать ничего не нужно будет!
Марго покачала головой:
- Не-е-е, не хочу. Я спать утром люблю. И вообще, где работать? Профессии-то у меня никакой нет.
- Так иди учиться. Ты же знаешь, в этой стране учиться никогда не поздно! - не оставляла её в покое Лариса.
- Старая я уже учиться, - с кислой миной ответила Марго. - У меня уже волосы седые есть. Красить приходится. И спина болит. И колени. Сидеть долго не могу.
'Похудеть тебе нужно и спортом заняться. И колени пройдут, и спина', - подумала Лариса и потянулась за бутылкой с шампанским. Она наполнила свой фужер и начала медленно пить, не получая никакого удовольствия от вина. 'Ну вот, - подумала она, - и шампанское не в радость. Как там, интересно, наши ребята?' Но звонить не стала. Что, если те уже спят?
Стало тихо. То есть, музыка по-прежнему гремела и народ веселился вовсю, но праздник, казалось, не имел к ним больше никакого отношения.
Вскоре Лариса и Толик поднялись, распрощались со всеми и ушли, объяснив, что завтра утром они идут к родителям Толика на ланч и Лариса обещала принести пирожки с мясом. Так что выспаться толком не удастся: стряпнёй придётся заняться с утра пораньше.
Клава надменно проигнорировала её объяснения, процедила сухое 'пока' и отвернулась. Марго прослезилась, ахая и охая, обнимая поочерёдно Толика и Ларису, а потом предложила встретиться ещё как-нибудь, что проигнорировала на сей раз Лариса. Мужчины обменялись телефонами и на том расстались.
Дома Лариса приняла душ, влезла в мягкую пижаму и забралась под пуховое одеяло, прижавшись к мужу.
- Толик, я так люблю тебя, - прошептала она, закрывая глаза.
- Я тебя тоже люблю, - ответил он сонным голосом. - Ты, конечно, как положено звёздам этим врезала со своей правдой-маткой. Не нужно было. Праздник всё же.
- Да я знаю, но обидно мне стало: уже сколько лет в этой стране, а всё как приживалки. И хают ещё всё подряд. Не нужно было, конечно. Ну, что уже сейчас говорить. Ничего не изменишь. Всё, отбой, - и через минуту заснула.
Оставшиеся две пары тоже долго в ресторане не засиделись. Вскоре после ухода Ларисы и Толика они тоже распрощались.
Придя домой, Клава натянула на себя бумазеевый халат и залезла с ногами на диван, включив русскую новогоднюю программу, которая шла на первом московском канале.
- Лариска эта - корчит из себя непонятно что, - начала она сварливым голосом. - Тоже мне компьютерный программист! А видел во что одета была? Я у неё спрашиваю: ты чего в комбинацию вырядилась? А она посмотрела на меня, - Клава призадумалась, - как же она посмотрела на меня? С презрением, вот как! И говорит так свысока: 'Это Келвин Кляйн, между прочим. Слышала о таком дизайнере одежды?' Представляешь?! Да я в Городище...
- Да заткнись ты уже наконец со своим Городищем! И вообще, хватит дома сидеть! Устал я, в конце концов, понимаешь? Устал! Я по восемьдесят часов в неделю работаю почему, как ты думаешь? Для собственного удовольствия? Или хозяин заставляет? Да я сам за все дополнительные часы хватаюсь! Иначе как счета наши оплачивать? Всё, довольно. Валяла дурака все эти годы - хватит. Завтра же начинай работу искать.
Клава развалилась на диване, нагло ухмыляясь:
- А если не начну, что будет?
Витя повернулся к ней и совершенно спокойным голосом сказал:
- Билет тебе куплю в Городище. В один конец.
Ещё какое-то время он смотрел на Клавку и видно было, что он не шутит, а потом пошёл чистить зубы.
Клавка сидела, как остолбеневшая, даже не в состоянии возмутиться предательством супруга.
Марго с Ричардом доехали до дома без приключений. Муж хоть и выпил больше, чем следовало, но машину вёл, как ни в чём не бывало. Придя домой, он сбросил с себя одежду, забрался под одеяло и уже через минуту начал похрапывать.
'Вот. Спит. Всё, что ему нужно от жизни. Ни с женой поговорить, ни обнять её. Деньги он зарабатывает!' - Марго на минуту задумалась. Деньги были очень важным моментом. За них можно было простить многое. Или не обращать внимания ни на что. Она подошла к туалетному столику и села перед ним. Из зеркала на неё смотрела всё ещё красивая, но очень сильно располневшая женщина. Марго потрогала пальчиком двойной подбородок и вздохнула: 'Ах, блин, до чего хорошая жизнь довела. Вот, подбородок двойной', - она решила не продолжать, поскольку перечень увеличившихся в размере частей тела был бы длинным.
'Ну, ничего, - решительно тряхнула она головой, - завтра же сажусь на диету! Нужно только решить, какую. Хотя, нет, через неделю мы идём на свадьбу. Там опять нажрусь - и вся диета насмарку. После свадьбы - точно начну худеть. Ай, не получится! У Ричарда день рождения! Мы ресторан уже заказали! А Лариска эта - и годы её не берут! Нужно будет позвонить, узнать, на какой диете сидит. А она, наверно, и не скажет. Да ну, не буду ей звонить. Обойдусь как-нибудь'.
Марго пошла на кухню, наложила в пиалу ванильное мороженое с карамелью, полила шоколадным сиропом и коньяком и села перед телевизором, где по русскому каналу продолжал рассыпаться феерварками музыки и хорошего настроения 'Голубой огонёк'.