'Ты моя любовь последняя!' - разливался червонным золотом голос Аллы Пугачёвой и Вика поняла, что сейчас заплачет. А поскольку скрывать чувства было не от кого и незачем - она и вовсе разрыдалась. Горько! В голос! С мощным крещендо в припеве. Потом песня закончилась, всхлипы стали потише, но мысли, вынесенные на поверхность, остались.
Дело в том, что приходит однажды момент, когда оглядываешься назад и пытаешься понять сам для себя, как же прожита жизнь. Что успел, что пропустил, а что запорол безнадёжно. Вот именно такой момент наступил и в жизни Вики, и для неё он совпал с наступлением пятидесятилетия. Возраста этого она боялась, хотя причин на то у неё, честно говоря, не было. Во всяком случае, так бы сказал любой из знающих её людей.
Вика выглядела в худшем случае лет на сорок, а в лучшем - на тридцать с небольшим. К ней по-прежнему приставали молодые мужчины на улице или в кафе, куда она иногда заходила с подругами. Нередко люди обращались к ней 'девушка', отчего она улыбалась смущённо, выглядя при этом ещё моложе.
И в плане семьи ей повезло. Замуж она вышла позже, чем большинство сверстниц, дело уже к тридцати шло. Зато муж достался - золото! Встретила она Артурчика на чьей-то свадьбе, а уже через год плясала на своей. Ещё через год родился сын. Через два - дочка. 'Как по заказу!' - разводила руками мама Вики, которая в связи с появлением внуков решила уйти на пенсию и вместо обучения всяческим премудростям чужих малышей заняться дочкиными.
Вика же вернулась на работу продолжать восхождение по профессионально-служебной лестнице и со временем стала заведующей гинекологическим отделением областной больницы. Её уважали сотрудники, ценило начальство.
Чего ещё желать? Денег? Хватало. Чтобы дети не расстраивали? Образцовые были дети, всем на зависть.
Казалось бы, живи себе и радуйся, всё у тебя получилось, всего ты достигла, Виктория-победительница. Только вместо радости сидела где-то глубоко неудовлетворённость, переходящая порой в тревогу и чуть ли не панику. Какие-то не совсем осознанные - или, наоборот, слишком хорошо осознанные - мысли не давали ей покоя и становились всё тяжелее с каждым днём по мере приближения полувекового юбилея. О котором, кстати, ей не позволяли забыть: на протяжении месяцев знакомые и сотрудники теребили Вику бесцеремонными, с её точки зрения, вопросами о грядущей большой дате. С другой стороны, откуда они могли знать, как сильно она комплексовала по этому поводу?
И всё бы ничего: Вика не обижалась на друзей, старалась не замечать смены страничек календаря на рабочем столе. Но однажды природа напомнила ей о возрасте совершенно наглым и оскорбительным образом.
В тот день Вика сидела в зале, где проходило собрание администрации больницы, когда вдруг вся кровь прихлынула к лицу, температура в помещении повысилась, казалось, до пятидесяти градусов и шёлковая блузка из нежно-голубой превратилась в пятнистую с тёмными разводами, бесцеремонно обозначающими те участки тела, где пот производился более обильно. Это был первый в жизни Вики прилив. 'Какое счастье, что я выступала в начале: такое бы да на трибуне!' - пронеслась мысль. А потом Вике стало очень стыдно, словно она совершила что-то неприличное. Быстро поднявшись, женщина вышла из зала и, прикрыв за собой дверь, вздохнула с облегчением: никто, вроде, не заметил.
Но не тут-то было: посреди пустого вестибюля стояла, опираясь на швабру, тётя Маша.
- Да, дочка, от старости никуда не денешься, как ты ни хорохорься, - кивнула она сочувственно и хмыкнула недоуменно, не понимая, почему это докторша вдруг куда-то заспешила.
Вика тогда быстро ушла в свой кабинет, где сняла блузку, повесила её на плечики, а сама надела халат, в котором хоть потей, хоть не потей, никто ничего не заметит.
'Так что стареешь, мать', - думала она с горечью по пути домой. За окном Хонды Аккорд проносились аккуратные здания центра города, в котором она прожила всю свою жизнь и который становился меньше по мере того, как она взрослела. Сегодня же он показался ей особенно маленьким и провинциальным, что испортило настроение ещё больше.
После ужина, когда дети разбежались по своим компаниям, Вика поделилась с мужем расстроившим её событием, не забыв процитировать тётю Машу.
Тот рассмеялся:
- Ты? Стареешь? Да тебе годы как с гуся вода! Только лучше становишься! Подумаешь, приливы! Вылечим. Сама, кстати, и вылечишь - ты же у нас в этом деле специалист.
Слова мужа не помогли, а наоборот, заставили её действительно почувствовать себя старой и больной. Она даже на фитнес не пошла, а пролежала весь вечер на диване, поцеживая красное итальянское вино и уминая без тени раскаяния один за другим квадратики тёмного шоколада.
Наутро Вика проснулась с головной болью и решила на работу не идти. В конце концов, имеет она право заболеть или нет? Ну и всё. Она позвонила старшей медсестре и сказала, что берёт больничный на один день.
Проводив мужа на работу, а детей в институт, женщина села на диван с чашкой крепкого чёрного кофе. В доме было тихо. Она вдруг осознала, что не может вспомнить, когда в последний раз её окружали тишина и пустота - так чтоб никто не звонил, не звал, не просил, не требовал.
'Тихо-то как, - подумала Вика, - свои мысли услышать можно', - только вот этого ей хотелось как раз меньше всего. Тогда-то она и решила послушать диск с песнями любимой певицы, купленный уже давно и почти затерянный под ворохом журналов и газет. Что оказалось роковой ошибкой, потому что первая же песня разбудила и вытащила на поверхность всё. Всё, о чём не хотелось помнить или думать. Что тщательно пряталось в далёких уголках сознания и никогда оттуда не выпускалось, пока не подкатила эта злосчастная дата: хоть и не конец жизни, но время, в каком-то смысле, собирать урожай.
Мысли о любви - это от них Вика пряталась, не желая оценивать свои достижения в столь немаловажной для любой женщины области. 'Вон сколько уже Аллочке лет, а всё любит, - горестно думала Вика. - И самое главное, веришь и тому, что влюбиться в неё можно, и тому, что она сама тоже не потеряла способности любить. Счастливая! А я? Полтинник на носу. Время готовиться в бабушки. А любви, как в книжках - так и не было. И уже не будет. Поезд ушёл'.
Она включила телевизор, открыла новую бутылку вина - на сей раз белого. Ей почему-то белого захотелось. Забралась на диван, накинув на ноги мягкий плед, отпила глоток и погрузилась в воспоминания.
Сколько раз она любила в своей жизни и любила ли вообще? Один из бывших парней при расставании назвал её бесчувственной ледышкой. Она тогда в лицо ему громко рассмеялась, а когда ушёл - расплакалась. Та фраза, как это ни странно, ранила её очень глубоко и осталась в памяти на всю жизнь. Может, потому, что отчасти он был прав: девятнадцать ей уже было в то время. Все подружки гуляли по вечерам со своими возлюбленными, с огнём в глазах рассказывали о горячих свиданиях, плакали по поводу сердечных треволнений, в то время как Вика штудировала учебники, не понимая, из-за чего сыр-бор.
А через год с ней и самой случилось что-то похожее на лёгкое умопомрачение. Во всяком случае, назвать то любовью у неё язык не поворачивался.
Вика тогда поехала по горящей путёвке на юг.
Турбаза находилась на берегу небольшой, но чистой речушки с широкой полосой песчаного пляжа, куда приходили отдыхать и гости турбазы, и местные жители.
Приезжие несмело открывали навстречу жгучему солнцу бледные телеса, прячась под широкополыми панамами; или наоборот, поджаривались отважно до красноты и даже волдырей. Зато местные - ах, местные! Главным образом, представители мужского пола, загорелые до черноты темноволосые красавцы, самоуверенно выруливающие по белому песку пляжа и видящие в нём свою вотчину: пляж являлся для них не только местом отдыха, но также и охотничьими угодьями, где желанным трофеем являлись приезжие красотки. Которые, впрочем, не возражали, мысленно, правда, меняя местами жертву и охотника. Точнее, охотницу.
Толика Вика заметила сразу. Вроде и красавцем он не был, и роста среднего, но разве это главное? Вышел он тогда из припаркованной у самой песчаной полосы машины, потянулся - и Викино сердечко ёкнуло. А он тем временем начал снимать выцветшую от многократных стирок футболку. И пока сильные руки избавлялись от застрявшей на них мокрой от пота материи, ошалевшая от никогда раньше не испытанного чувства Вика, приоткрыв рот, изучала двигающиеся рельефы загорелого торса и в игре мышц сильного мужского тела было что-то интимное до неприличия, а также жутко притягательное. Когда же мужчина справился, наконец, с упрямой футболкой, то увидел уставившуюся на него Вику и подмигнул ей. Она смущённо уткнулась лицом в покрывало, а в сознании тем временем уже начался необратимый процесс. Загорелый Толик со своим восхитительным обнажённым торсом двигался в каком-то фантастическом танце, подходя всё ближе и ближе к растерявшейся Вике. И тут-то оказалось, что это не просто танец, а стриптиз. Вика даже вздрогнула, настолько видение было ярким и реальным.
Она наконец оторвала голову от покрывала. Толика на том месте уже не было. Вика вытащила из сумки книжку и попыталась читать. Но безуспешно: буквы неумолимо сливались в эротические картины с Толиком в роли главного героя. И фантазии эти так её разгорячили, что когда чья-то рука скользнула, играя, по обнажённой спине, она вздрогнула, как от электрического разряда.
- Ну ты, красавица, даёшь! Надо же, какая чувствительная! - улыбался ей удаляющийся к своей компании Толик.
В общем, то прикосновение всё и решило. Когда по пути домой рядом с Викой притормозила машина, за рулём которой сидел Толик, предложивший подвезти её, она без малейших сомнений уселась рядом, решительно повернулась к нему и заявила:
- Вези! К себе.
Толик жил в большом доме, доставшемся ему от родителей. Как и огород, за которым он толком не ухаживал. Но на юге овощам особого ухода и не требуется: воткни в землю - сами растут. Толик потчевал Вику помидорами. Потом растопил баню.
А потом они занимались любовью. Всю ночь. Под утро уже заснули, полностью обессилевшие, и проспали до обеда.
- Я есть хочу, - заявила Вика и предложила нажарить картошки. У Толика нашлась тушёнка. Принесли из огорода помидоры. Поели и вернулись в постель.
Вика тогда вернулась домой совсем незагоревшая. На вопросы любопытных отвечала, что болела, а потом погода испортилась - вот и не удалось загореть.
С Толиком они какое-то время перезванивались. Но телефонный роман быстро надоел обоим. Звонки стали редкими, потом прекратились вообще и Вика вздохнула с облегчением. Ну в самом деле, им и говорить-то толком было не о чем. Единственным связующим звеном был секс. А какой может быть секс на расстоянии? В общем, страстное то южное лето осталось в памяти Вики ярким и очень приятным воспоминанием. Только было ли то чувство любовью?
'Нет!' - категорично отрезала женщина и поднялась с дивана. После крепкого кофе, вина и будоражащих кровь воспоминаний она чувствовала себя намного лучше. Настолько, что даже решила выбраться из дому, побродить по магазинам и пообедать в каком-нибудь уютном ресторанчике.
В процессе мойки и сушки волос, накладывания макияжа, выбора одежды Вика продолжала вести учёт своим 'влюблённостям', пытаясь решить для самой себя, испытала ли она когда-нибудь то чувство, о котором слагают стихи и поют в песнях.
Толик, по большому счёту, подготовил почву для очень плодородного многолетнего сезона - плодородного в том смысле, что с тех пор мужчины у Вики не переводились. Встречалась она и с сокурсниками, и с ребятами из других вузов. Однажды у неё даже был роман с преподавателем английского языка. Тот читал ей Шекспира на языке оригинала.
Все те увлечения были скоротечными: она быстро утрачивала интерес к очередному возлюбленному и достаточно скоро ему об этом сообщала. То ли те не успевали по-настоящему влюбиться, то ли ещё почему, но расставания всегда проходили очень спокойно, безо всяких разбитых сердец, что Вику очень устраивало. А с другой стороны, хотелось именно страсти. Такой, как тогда на юге. И чтобы не только в постели, а во всём.
И вот тогда на чьей-то свадьбе она и познакомилась со своим будущим мужем. Был он недурён собой, очень мил и умён. И, самое главное - по-настоящему влюблён в Вику. Когда несколько месяцев спустя он предложил ей руку и сердце, девушка согласилась. Любила ли она его? Вика до сих пор не знала ответа на этот вопрос.
Артурчик же действительно любил её. Всегда. Однозначно и безоговорочно. Она же, скорей всего, просто позволяла себя любить. А что? Очень даже удобно! Главное, чтобы любили тебя, а всё остальное приложится. Когда подружки делились с Викой семейными проблемами, та с удивлением узнавала, что и так тоже бывает, и с радостью думала о своём муже, благодаря которому жизнь её была похожа на прогулку по спокойному морю: ни бурь тебе, ни штормов, сплошная благодать. Только вот почему последнее время этого стало недостаточно? Положительность его начала даже раздражать. Вика порой с трудом сдерживалась, чтобы не накричать на него, не наговорить обидных вещей - просто так, без причины.
Женщина вздохнула и посмотрела по сторонам. Она шла по людной, несмотря на рабочее время, улице. День выдался на удивление приятным: тепло, но не жарко. И ветерок - лёгкий, свежий, не поднимающий пыли, а только слегка шевелящий молодые листья деревьев и бесцеремонно щекочущий атласные лепестки красных тюльпанов, заполонивших бесчисленные клумбы.
Вика зашла в универмаг и прямиком направилась в обувной отдел. 'Какое уродство!' - она покрутила в руках пару босоножек неизвестного происхождения и поставила назад, недовольно качая головой. За обувью Вика обычно ездила в Москву, где босоножки стоили три цены, а сапоги - вообще целое состояние. Зато носить - сплошное удовольствие! Благо, с Артурчиком деньги не были проблемой. Хватало на всё. И на хорошо обставленную большую квартиру, и на две машины, и на поездки за границу, и также отложить 'на старость' - тоже удавалось.
Вика купила себе кружевной бюстгальтер, помаду и вышла на улицу. Какое-то время она стояла в задумчивости, решая, где бы пообедать, а потом решительно зашагала в сторону кафе, где бывала раньше с подругами.
Посетителей в кафе было немного. Вике по её просьбе предоставили кабинку и она с удовольствием опустилась на мягкое сиденье, обтянутое тёмно-вишнёвым бархатом.
- Космополитен, пожалуйста! - попросила она официанта и занялась изучением меню. Когда официант принёс коктейль, Вика заказала салат, креветки и откинулась на спинку дивана, наблюдая за посетителями ресторана.
Двое молодых людей, парень и девушка, оживлённо о чём-то беседовали, забывая о стоящих перед ними тарелках с остывающим супом. 'Похоже, сотрудники. Выскочили на обеденный перерыв. Где они, интересно, работают?' Толстый мужчина энергично уминал гигантский стейк и запивал пивом из высокого бокала. 'На диету тебе, папашка, пора, на диету!' - снисходительно подумала Вика и вдруг её бросило в жар: 'папашка' был, наверно, её возраста или даже чуть младше! Кто же она тогда? 'Бабуся'? Все усилия, предпринятые для поднятия настроения, пошли насмарку. Вика одним глотком допила остатки коктейля и начала есть подоспевший салат.
Вдруг она почувствовала какое-то неудобство, подняла глаза и поняла, откуда оно исходит: за столиком в центре зала сидел молодой мужчина и смотрел на Вику. Потом опустил глаза и начал что-то отмечать в блокноте, лежавшем рядом с чашкой кофе.
'Интересно, что он там делает? А симпатичный, между прочим'. Мужчина был более, чем симпатичен. Он был попросту хорош собой. Тёмные волосы, разделённые прямым пробором, мягкой волной опускались до середины шеи. Широкие брови, словно прочерченные небрежным мазком живописца, подчеркивали главное достоинства лица - глаза. Ах, глаза! Не глаза, а очи! Большие, тёмно-карие, вспыхивающие таинственным светом, когда их взгляды встречались. А сейчас он ещё и улыбнулся.
Вике стало жарко. И не от прилива. Она уже давно не испытывала подобных чувств. Немного они напоминали то безумие в южном городе. Вика заказала второй Космополитен, и уже не опуская глаз, продолжала наблюдать за незнакомцем, чувствуя как приятное тепло разливается по всему телу.
А потом молодой человек встал, подошёл к кабинке, в которой сидела Вика, опустился на краешек дивана и протянул ей блокнот. Там была она, Вика. Только моложе и красивей, чем на самом деле.
- Нравится? - спросил молодой человек и оказалось, что голос его под стать всему остальному: мягкий, глубокий баритон.
Вика смутилась, как девчонка, разозлилась сама на себя, собралась и ответила почти безразличным голосом:
- Нравится. Вы художник?
- Художник. В командировке, завтра уезжаю - проект закончен и делать мне здесь больше нечего. Точнее, я так думал, пока не зашёл сюда перекусить, - и он выразительно посмотрел на Вику.
'Боже мой, что же делать, что делать? Как он мне нравится! Любовь с первого взгляда, как в стихах и песнях - неужели это она? А если да, что мне делать? Что делать?!'
- Вы на заказ картины пишите? - голос Вики звучал почти спокойно, хотя внутри происходило что-то совершенно неспокойное и неправильное.
- Вообще-то нет. А что, у вас есть заказчики?
'Так, главное сейчас - не выглядеть потерявшей голову дурой, которая уже разбежалась, чтобы запрыгнуть к нему в постель. Ох, что же я делаю!'
- Да. Я. Не могли бы вы написать мой портрет?
Мужчина ответил не сразу. Он внимательно посмотрел на Вику, словно пытаясь прочесть её мысли. Ей стало неловко от его изучающего взгляда и она опустила голову.
- Я могу попробовать. У меня в номере есть загрунтованный холст и, если хотите, мы могли бы приступить прямо сейчас.
'Вот оно, начинается! Пойти к нему в гостиницу? А там? Ну да, это же то, чего я сама хочу', - Вика лихорадочно вспоминала, какое на ней бельё. Вспомнить было легко - она несколько минут потратила сегодня утром, распаковывая кружевной французский комплект чёрного цвета, купленный во время недавней поездки в Москву. Таким образом, последнее препятствие было снесено и она решительно заявила:
- Хочу! Вы в какой гостинице? Вас как зовут? Меня - Вика.
Он остановился в гостинице недалеко от кафе и звали его Славой.
Вика быстро расплатилась и они вышли на улицу. Слава был высок и хорошо сложен. Идти рядом с ним было приятно. Проходящие мимо женщины бросали на Вику завистливые взгляды, а она больше всего боялась встретить кого-нибудь из знакомых. Что она им скажет? С другой стороны, всегда можно придумать, что встретила сотрудника или что-нибудь в этом роде.
И вдруг она увидела мужа. Артурчик шёл по противоположной стороне улицы рядом с красивой - как ни хотелось, Вика не могла отрицать очевидного факта - женщиной и о чём-то с ней разговаривал.
Вика остановилась, как вкопанная, и повернула голову, наблюдая за удаляющейся парочкой.
- Что случилось? - словно издалека донёсся голос Славы.
Вика вдруг осознала, что полностью забыла о его присутствии. 'Хм, - подумала она, - большая и всепоглощающая, говоришь? Как же ты, бабуся, умудрилась совсем забыть о нём, своём новом 'возлюбленном'? Любовь с первого взгляда, значит. Ха!'
Она повернулась к Славе, посмотрела на него с сожалением и сказала:
- Вы знаете, я вспомнила, что меня ждут в одном месте, - перевела взгляд на часы, - скоро. Надо же! Совсем забыла. Старость не радость!
Увидев оторопевшее лицо спутника, добавила:
- Ну да, через неделю полтинник стукнет. А вы что думали? - Вика с удовольствием наблюдала за тем, как изменилось лицо молодого человека. Эх, есть ещё порох в пороховницах! У неё даже настроение поднялось. - Так что всего хорошего. Было приятно познакомиться.
Слава кивнул головой и спросил:
- Вы не против, если я оставлю себе рисунок? Я всё равно хочу написать ваш портрет, а без этого эскиза ничего не получится.
'Какой милый мальчик! Надо же как неудачно всё повернулось. А что, если...', - но Вика решительно прервала неуместные мысли:
- Да конечно, конечно, мне будет очень приятно! - а сама заспешила к переходу, чтобы не потерять из виду мужа и его спутницу, которые уже заворачивали в какую-то подворотню.
'Чёрт, упущу ведь!' - досадовала Вика, ускоряя шаг. С памятью её тем временем происходили удивительные вещи. Вся её с Артурчиком жизнь вдруг представилась, словно рассыпавшаяся карточная колода. А она подбирает отдельные карты и вспоминает события, произошедшие давно или недавно, включая совсем забытые или даже отправленные в архив за давностью лет.
Вот Артурчик и она в школе на выпускном вечере сына. Происходит торжественное вручение дипломов. Артурчик берёт её руку и гладит благодарно. 'Спасибо, дорогая, за нашего мальчика', - говорят его глаза, блестящие подозрительно. Ну да, это же она, Вика - не без помощи мужа, конечно - вытащила сына на путь праведный в своё время. Вика смотрит на мужа и шёпотом отвечает: 'Тебе спасибо, любимый'. Любимый? Так ведь и сказала тогда. Ну, а как ещё мужей называют? Хм, по-разному, честно говоря, называют. И совсем не обязательно любимым.
А вот они на берегу реки, в которой чуть не утонула их дочка: то ли в яму какую попала, то ли ноги в водорослях запутались. 'Папа!' - успела она крикнуть, прежде чем уйти под воду - и папа был тут как тут. Вика рыдает и гладит мокрые волосы девочки. Вокруг собрались люди, которые восхищаются Артурчиком. А он наклоняется к Вике и целует её долгим поцелуем, не обращая внимания на окружащих.
Вика потрогала губы. Она помнила тот поцелуй. Столько лет спустя - и всё равно, помнила.
Вот Артурчик в больнице. У него аппендицит лопнул и начался перитонит. Еле откачали. Вика тогда отпуск по личным обстоятельствам взяла. Всё время в больнице проводила. За детьми мама присматривала. Вика вспомнила, как страшно ей было. Как она боялась, что Артурчик умрёт. Даже сейчас, лет пятнадцать спустя, ей стало жутко. Но ведь такие сильные чувства возможны только по отношению к... любимым людям! Неужели она всю жизнь любила своего собственного мужа, даже не догадываясь об этом? Как же так?
И вдруг память обожгло новое воспоминание. Или старое? Ну да, вовсе архивное: их медовый месяц! Точнее, две недели. Как она могла забыть?! Вот так в жизни и бывает, что самое важное, самое незабываемое отодвигается в сторону, закладывается другими, новыми заботами, воспоминаниями. И получается, что словно его и не было. А ведь было!
Они тогда поехали в Сочи по путёвке, полученной в качестве свадебного подарка от близких родственников.
Солнце, море, гостиница с балконом, выходящим на кипящую жизнью улицу курортного города. Горячий воздух, сладкий вкус больших спелых персиков, принесённых с базара, музыка по вечерам на танцплощадке соседнего курорта.
Они ходили туда танцевать. И вот однажды под песню Пугачёвой 'Не отрекаются любя' Вика вдруг совершенно неожиданно для себя поняла, что любит Артурчика. Любит по-настоящему. Больше жизни, больше всего на свете.
Та ночь была горячей, и не потому, что температура даже после захода солнца не падала ниже тридцати градусов. Вика отдавалась своему возлюбленному со страстью, граничащей с яростью. В ней словно бес проснулся. Куда там Кама-Сутре! Серьёзная врачиха из областного центра, как оказалось, таила в себе бездны эротики, словно заложенной далёкими пра-матерями ещё в незапамятные времена и выпущенной наружу горячим воздухом южного города. Только грош цена той эротике, если рядом нет готового принять её фавна. И он нашёлся! Самый настоящий сатир в лице законного супруга, принимающий с готовностью в свои объятия жаждущую чувственных наслаждений богиню и превращающий тёмные сочинские ночи в вакханалию любви.
Вика даже вздрогнула от яркости воспоминаний и ещё быстрее зашагала в подворотню, куда свернул её муж с неизвестной красоткой. 'Неужели я ревную? Вот ещё новости!' Вика никогда не ревновала, считая это чувство ниже своего достоинства, и поэтому нынешние её переживания были неожиданными, неприятными и оскорбительными.
Подворотня привела к длинному проулку, идущему параллельно с главной улицей, куда выходили задние двери магазинов, занимающих первые этажи зданий, а также входы в подъезды, ведущие на этажи повыше, где располагались административные учреждения.
'Ну, и где мне его искать? Непохоже, что здесь есть какое-то жильё. Она что, на работу к себе любовников водит? Начальница, наверно. На рабочем столе трахается. Точно. Или на коврике?' - Вику передёрнуло. И пока воспалённое воображение рисовало картины одна другой отвратительней, дверь неподалёку отворилась и оттуда вышел Артурчик.
'Ха, точно! Быстренько перепихнулись - и назад, по рабочим местам! Какая мерзость!' - угрюмо подумала Вика и холодно посмотрела на супруга, который выглядел вовсе не смущённым, а, скорее, удивлённым.
- Викочка, что ты здесь делаешь? - спросил он, наклоняясь к жене и собираясь поцеловать её в щёку своим обычным приветственным поцелуем.
Но Вика шагнула в сторону и ответила вопросом на вопрос:
- Нет, это ты что здесь делаешь? - и выражение её лица стало надменным и вызывающим.
Артурчик, казалось, был ошарашен неприязнью, которая сквозила в ответе-вопросе жены, и смотрел на неё с недоумением.
'Ага, отговорки придумывает! Посмотрим, что у тебя получится!' - злорадно, но также обеспокоенно поглядывала на мужа Вика. Похоже, ей очень хотелось, чтобы он придумал правдоподобную отговорку. Настолько правдоподобную, чтобы можно было поверить и простить. Точнее, чтобы прощать было нечего.
Вдруг лицо Артурчика просветлело:
- Ты что, ревнуешь, глупенькая? - и он придвинулся ближе к Вике, вглядываясь с изумлением в её недовольные, а сейчас ещё и оскорблённые недостойным подозрением глаза, улыбаясь и вовсе неуместно. Во всяком случае, с точки зрения Вики.
Она уже собралась выдать высокомерную тираду о том, что за глупости её муж выдумывает, что она в жизни никого не ревновала, и что никакая уважающая себя женщина не опустится до подобного чувства - но не успела.
Артурчик засунул руку в карман пиджака и извлёк оттуда чёрную с золотом коробку, с белым квадратом в центре и знакомой надписью 'Coco Chanel'.
- Держи, - протянул он духи. - Помнишь, ты говорила, что они закончились? Вот и решил побаловать - а то ты у меня совсем что-то раскисла. Только в продаже их не оказалось, поэтому пришлось использовать побочные каналы. Помнишь как у Райкина? 'Через завсклада, через директора магазина...' Оля, жена Севы, моего бухгалтера, заведует этим магазином. Она мне и раньше помогала с подарками для тебя. Я-то в ваших женских делах не очень разбираюсь. А ты, дурёха такая, приревновала? Да не нужен мне никто, кроме тебя! Даже если ты не в настроении. Или заболела. Или без косметики. Люблю я тебя, Витка, вот что.
Артурчик притянул к себе уже не сопротивляющуюся жену. Вика обхватила его руками и почти беззвучно прошептала в плечо: 'Ты моя любовь последняя'.
- Что-что? - не расслышал Артурчик.
- Давай уедем куда-нибудь на пару недель, как тогда. Помнишь? Сочи?
Глаза Артурчика потемнели и стали глубокими-глубокими. Он помнил, точно помнил! А потом Вика почувствовала прикосновение его губ - как тогда, на пляже! - и вспомнила, что они уже давно не целовались. Во всяком случае, так не целовались. Даже секс стал чем-то вроде ритуала, где финал является самоцелью, а всё остальное вроде как необязательно. 'Вот дура! - подумала Вика. - Аллочке завидую, а сама-то! Славы мне всякие нужны, любовь с первого взгляда! А оно-то - вот, рядом. Уже четверть века как рядом! Ах, чего уж там: начать - или продолжить? - никогда не поздно!'
- Поехали в Париж, город любви, - сказала она, когда муж прервал на мгновение поцелуй.
Артурчик согласно кивнул.
- Сегодня же позвоню знакомой. Викочка, перестань! - запротестовал он, заметив подозрительный взгляд жены. - Ревность - глупое чувство, не унижай себя подозрением. Любимым людям доверять нужно. Я же тебе доверяю, вот и ты должна отвечать мне тем же.
Вика опустила голову, чтобы Артурчик не заметил краски, залившей щёки. 'Да, как же! Знал бы ты!' - подумала она.
А через неделю они поехали в Париж. И если бывает второй медовый месяц, то именно так можно было бы назвать ту их поездку.
Жизнь продолжала идти своим ходом.
Однажды у них в городе проходила выставка работ молодого художника, картины которого успели уже получить мировое призвание.
Вика и Артурчик тоже пошли посмотреть на работы молодого таланта. Они неторопливо переходили от картины к картине, изредка обмениваясь мыслями по поводу увиденного. Вдруг оба замерли перед портретом женщины. Незнакомка сидела за столиком в кафе, устремив грустный взгляд куда-то в сторону. Лицо женщины было очень красивым и... удивительно знакомым. Вика покраснела и подумала: какое счастье, что лицо покрыто крем-пудрой.
Артурчик недоуменно переводил глаза с картины на жену и обратно.
- Вика! Она же копия ты!
- Ты так думаешь? - невинно пожала плечами плутовка. - А по-моему совсем непохожа. Нос не мой. И глаза не мои. И вообще, мало ли похожих людей на свете? Хотя если ты думаешь, что я на неё похожа, это просто замечательно, потому что женщина на картине определённо красива. Ты думаешь, я красивая? - и она игриво наклонила голову.
Артурчик рассмеялся, поцеловал жену в висок и они пошли дальше.