Бывает, смысл жизни остается в прошлом. Время идет, и до убегающей в небытие мечты больше не дотянуться. Но для тебя все еще не существует ничего, кроме прошлого. И вот тогда... пальцы ложатся на курок...
***
Слабое колыхание пламени свечи едва рассеивало тугой и влажный полумрак большой, холодной комнаты. Капли дождя искрились на стеклах окон. Невероятная высота потолков могла потягаться со звездным небом. Где-то в углу ледяным пламенем потрескивал камин. Окна, то и дело, содрогались от бушевавшей на улице непогоды.
Девушка сидела на полу, обхватив колени руками и раскачиваясь взад-вперед.
"Вот ты и вернулась, - думала она. - Тихонько прокралась в душу, едва приоткрыв дверь. Незваная, родная гостья на мягких кошачьих лапах. Запрыгнула на колени и впилась острыми когтями прямо в сердце. Зелеными глазами смотришь нестерпимой болью в душу. А из раны на груди сочатся кровавые слезы"...
- Ну что ж, входи, раз пришла.
Сотня острых игл, отравленных прошлым, проклятых воспоминаниями, вонзились в плоть.
- Зачем ты вернулась?
- Ты же знаешь, я всегда возвращаюсь. Вместе с ним. Да я, собственно, никуда и не уходила. Так, притихла, спряталась за улыбкой-ширмой. Пока стена вокруг твоей души вновь не рухнула, не успев достроиться до конца.
- Отпусти меня...
- Если я тебя отпущу - ты умрешь. Ты кричишь, что будешь жить, но у тебя не хватит сил. Ведь это не я посадила тебя в клетку, это ты вновь и вновь зовешь меня. Ты сама создала хрупкую, стеклянную мечту. Сама же ее и разбила, зная, что это всего лишь сон. Порезанные руки судорожно сгребали осколки вдребезги разбившейся иллюзии. Цветные стекляшки впивались в пальцы, заливая теплой кровью ледяную душу, а прозрачные слезы обливали, разбившееся о скалы равнодушия, сердце. Я все это видела... Не раз...
И не вернуть, не изменить и не исправить... И не забыть... А дальше - все как снежный ком. Память будет угасать, медленно и мучительно, а ты не захочешь отпускать драгоценные воспоминания и сама, добровольно, затянешь сердце бинтом, положишь его в мешок, и будешь держать в руках, боясь разбить на еще более мелкие кусочки. Ты знаешь: у тебя нет выхода. Ты навечно, слышишь, навечно прикована к...
- Заткнись! Замолчи! Я не верю тебе!
В этот момент дверь в комнату распахнулась, и вошла женщина преклонного возраста, с заплаканными, опухшими от слез глазами. Вслед за ней вошел высокий молодой человек, в белом халате и с чемоданчиком в руке.
- Вот, доктор, - всхлипнула женщина. - Это моя дочь. Я не понимаю, что с ней... Постоянно кричит, разговаривает сама с собой, почти ничего не ест.
- Давно это с ней?
- Около недели. Я никогда не лезла в ее личную жизнь. Но недавно она сказала, что безответная любовь загонит ее в могилу. Я не придала значения этим словам, - женщина тяжело вздохнула и опустила глаза. - Я лишь сказала, что ей уже не шестнадцать лет, и пора бы ей повзрослеть. Но она меня никогда не слушает... Она постоянно что-то пишет, бросает листы в огонь, не раздвигает шторы и не зажигает свет, кричит, разговаривает с кем-то, то плачет навзрыд, то смеется как сумасшедшая. Доктор, умоляю вас, сделайте что-нибудь... Я больше так не могу...
- Так, сейчас я сделаю ей укол, а утром привозите ее к нам в больницу, сейчас я запишу вас на прием к психотерапевту.
Доктор открыл чемоданчик, достал ампулы, набрал в шприц успокоительное, и подошел к девушке.
Она сидела на полу посреди комнаты и даже не взглянула на молодого человека. Мокрое, заплаканное лицо скрывали длинные, спутавшиеся волосы. Белое платье разорвано на плече и испачкано кровью: она опять расцарапала себя.
"Какая она красивая, - подумал врач. - Бедняжка..."
- Привет, - сказал он ей, - я сейчас сделаю тебе укол, чтобы ты смогла отдохнуть. Дай мне руку, только не дергайся, а то будет больно.
Она покорно протянула ему руку и посмотрела в его глаза.
"Господи, какая же безграничная тоска в ее взгляде...", - подумалось ему.
"Да, я всегда с ней", - съехидничала Тоска.
- Это все? А теперь уходите, прошу вас.
Доктор бросил на нее прощальный взгляд и вышел. Женщина последовала за ним.
- Через десять минут она успокоится и уснет. Но визит к психотерапевту откладывать больше нельзя.
Женщина дрожащими руками подала молодому человеку еще не просохший плащ.
- Спасибо, доктор, но вы уверены, что само это не пройдет? Может быть это...
- Душевное расстройство, вызванное длительной депрессией. Ей нужна специализированная помощь. Если что, вот мой номер телефона. До свидания, - сказал парень, накинул капюшон и вышел в непогоду.
В комнате что-то разбилось. Женщина кинулась к двери, но та была заперта. Из комнаты доносились голоса:
- Так ты говоришь, у меня нет выхода, так? Ты говоришь, что я обречена, и навсегда привязана к нему? Что мне не будет покоя, так?!
- Именно, - ответила Тоска.
- Так что я здесь делаю?
Тоска сидела молча.
- Я буду свободна, слышишь? Буду!
Девушка подошла к огромному старинному зеркалу. Она стояла босиком на холодном кафельном полу.
***
Рука была напряжена до предела. Пальцы впились в холодный металл и побелели. С каким же трудом даются порой движения... Тело больше не слушалось ее: тяжелая, налитая свинцом рука, была как будто чужая. Из зеркала на нее смотрела девушка, одетая в длинное белое платье, порванное на плече. Глаза, ранее такие живые, искрящиеся, полные любви и надежд, нынче были тусклы, пусты и безжизненны. Смотря в них - смотришь в пересохший, бездонный колодец. За ее спиной вихрем проносились воспоминания, лица и мысли, ради которых она жила все это время. А еще, за ее спиной, в кресле, гордо восседала Тоска.
Она понимала, что нарушает святое обещание: обещание жить и никогда не брать в руки оружия. Жить, не смотря ни на что, жить, вопреки всему. Просто жить ради жизни.
Но пальцы легли на курок.
А за спиной - Тоска. Такая родная и спокойная. Смотрит на нее с сожалением.
- Обычно, ухожу я. А сейчас... Мы так давно с тобой вместе... Зачем?
- Что бы быть свободной... И я буду...
Она закрыла глаза.
Выстрел.
Тело выгнулось, задрожало и через секунду рухнуло на холодный пол. Пистолет упал рядом. А из зеркала, на бывшее телесное пристанище, смотрело бледное отражение: все те же большие, печальные глаза.
- Нет, - вздохнула Тоска. - Ты никогда не будешь свободна.
Затем она встала, и, шелестя пышным, черным платьем, растворилась в дверном проеме.