Сердце замерло и часто-часто забилось, когда она увидела женщину, выходящую из вагона поезда. На женщине была кофта, такая, точь-в-точь, о какой мечтала с молодости: цвет кофе с молоком, шерсть мягкая и нежная на ощупь, крупная вязка, большие пуговицы, подкладка, чтобы не продувало.
Конечно, могла сама купить, деньги были, и сейчас есть такая возможность, но трудно решиться на нарядную обновку. Сама для себя определила, что носить, а что не по ней. По магазинам ходила как по музеям. Да, красиво, но ей лично не надо. Так спокойнее, не украдут и не ограбят.
К богатым вещам с детства надо привыкать.
Вот и ходит уже лет двадцать, если не больше, в потерявшей форму кофтенке: зимой мерзнет, а летом, точно пугало: плечи узкие, похудела очень, как палка стала.
Пока восхищалась чужим нарядом, забыла, зачем на вокзале, и чуть не пропустила главное. Женщина в кофте, вышедшая из вагона - внучка ее. Идет, улыбается, а старуха глаз не может оторвать от кофты. Нехорошо. Что делается, ведь внучка родная, долгожданная, приехала.
Внучка смеется, не узнала, неужели я так изменилась? Богатой буду. Ах, как хорошо, что бабуля встретила, пешком пройдемся, может, кого из знакомых встретим, давно я здесь не была, года три. А старуха в себя прийти не может, от кофты глаз не отрывает. Наконец, не выдержала, провела ладонью по рукаву. Так и есть, шерсть нежная, теплая, пушистая. Как котенка погладила.
Ей бы улыбнуться внучке, но обида захлестнула. По-справедливости, что дочка, что внучка - вертихвостки, несерьезно к жизни относятся. Если что не по ним, работу бросают и на другую переходят. О пенсии не думают, трудовой стаж не накапливают.
Со своей дочерью она давно не дружит, а по внучке скучала, в гости звала. Как-то в письме передала привет Сереже, с ним внучка в гости приезжала, а та ответила, какой Сережа, его давно нет, разбежались, а есть на сегодня Володя, если захочу, поженимся. Вот такая она, что захочет, тут же получает.
Разве справедливо, когда на мечту, например, ковер купить, годы уходили.
Старуха не выдержала:
- Какая на тебе кофта, всю жизнь о такой мечтала.
- Дарю, не жалко, мне она дешево досталась. Знакомой подарили, ей не понравилось, фасон немодный, для старух. Я купила в дорогу.
Старуха до слез обрадовалась. Добрая у нее внучка, непутевая, ну, да ладно, ничего не поделаешь, уже поздно ее воспитывать.
Внучка походила по дому, присмотрелась к обстановке, нет, ничего не изменилось, немного поспала, встала к обеду. Отказалась от пельменей и пирогов, нарезала себе капусты, натерла морковки и включила телевизор.
Отчаявшись угодить внучке, ведь так старалась для нее, старуха закрутилась в привычном домашнем круге. Прибрала кухню и решила в огороде покопаться, подальше от орущего телевизора. От него почему-то начинает болеть живот.
Руки заняты привычным делом, а в голове тревожные мысли: расспросить внучку хочется, как она живет, замуж берут, или так? значит, одинокая, - но боится, вдруг рассердится. Если что не по ней, билет купит и все, долгие месяцы полная неизвестность, ни писем, ни поздравлений с праздниками. У старухи начинаются головные боли, появляется горечь во рту, мучают сердцебиение и бессонница. От бессонницы ничем не спастись.
Вот приехала внучка, и стало еще тревожнее: худая она какая-то и бледненькая, может, болеет чем. Мать у нее черствая, только о себе думает.
Что ни говори, а внучка добрее дочери, всегда с подарками, ничего для бабушки не пожалеет.
Мысли возвращались к нарядной кофте. Очень хотелось ее примерить, но при внучке побоялась, вдруг по размеру не подойдет, и та решит, что бабушке другое надо, - и увезет кофту.
Уже поздно вечером, когда вдвоем попили чаю со сладкими пирожками, и внучка легла спать, она прошла в свою комнату, плотно прикрыла дверь и достала из шкафа кофту.
Кофта теплом охватила плечи и спину, - подошла и по длине и по ширине.
Она давно себя не рассматривала в зеркале. Старость, шаг за шагом, отвоевывала ее тело: сморщилось лицо, покрылось коричневыми пятнами, потускнели ногти, стали дряблыми руки, выпали зубы. Враз, потеряв форму и упругость, состарилось тело.
Никогда не любила в бане смотреть на старух. Не могла на них смотреть, до отвращения. Старалась пристроиться где-нибудь с тазиком, подальше от старческих тел. Злилась, сидели бы дома, не пугали людей уродливым видом. И вот, сама такой стала. В баню давно не ходит, закрыли баню, и себя без одежды давно не видела.
Внучке можно по-всякому одеваться, молодость сама по себе красота. А в старости нарядные одежды обязательны, но, почему-то, все наоборот.
Она гладила шершавыми ладонями шерсть и рассматривала себя в зеркале. Со спины, пожалуй, за молодую примут. Походка быстрая, не по годам. Внучка, правда, недовольна, бегаешь и не смотришь под ноги, споткнешься, упадешь, кости переломаешь, в старости могут и не срастись.
Ломала уже, три года назад, запястье. Теперь от холода чувствует боль во всей руке. В дождь на ступеньке поскользнулась и упала, спешила снять с веревки белье. Да не свое белье, а соседки. Хотела ей удружить, мало ли что может случиться, соседка всегда пригодится.
Одеться бы понаряднее и на родину съездить, сестер повидать, давно не была там. В последний раз ездила, внучке было четырнадцать лет, а, может, пятнадцать, вместе ездили, сейчас ей двадцать девять.
Родина, когда-то тихий городок, в зелени, на берегу речки, выросла, не узнать, окраины далеко в разные стороны разошлись. Две старухины сестры получили квартиры в новых районах. Раньше пешком ходили в гости, теперь надо ехать долго на трамвае от вокзала. В центре живет племянница, да еще подруга детства у самого вокзала.
Надо съездить, сестер обрадовать, такой нарядной они ее никогда не видели. У внучки юбку попросит, может, из своего подберет. Пусть посмотрят. Старшая сестра выговаривала, что ты так одеваешься, муж известный в поселке, единственный зять с высшим образованием, зарплата у вас на двоих хорошая.
Знала бы сестра, что муж платил алименты на двоих детей, да у самих дочь росла. И всем дали высшее образование, и тем, двоим, и дочери, а муж так до пенсии и не дожил. Кажется, все их мечты исполнились: дом построили, обставили, машину купили, но отдохнуть ему не пришлось.
Подруга детства обидела ее, выпила на поминках и сказала, а твой за мной ухаживал, в любви объяснялся, красивой считал.
Никакая она не красивая, в молодости на нее мало обращали внимания. Зато удачно жизнь складывалась: она только о себе и заботилась. Муж попался такой: что она хотела, то он и делал. Осталась вдовой, кто ей второго мужа нашел? Вдовца с квартирой и машиной. Быстро забыла.
Она выгребла из шкафа все свои одежды, накопилось за долгие годы, и стала прикидывать, с каким цветом лучше смотрится кофе с молоком.
Смотрелась в зеркало, гладила мягкую шерсть и представляла себя идущей по главной улице до театральной площади, дальше горсовет и музей истории. И сестры рядом. Старшая сестра в том, что сама себе связала из старых ниток, - все вечера распускает и вяжет, распускает и вяжет. Младшая в вечных пиджаках мужского покроя, с накладными карманами. В чем торгует на рынке, в том и на прогулке.
Прислушалась, не проснулась ли внучка от скрипа дверцы шкафа, стала примерять платья, юбки, обувь на устойчивых каблуках и даже узконосые свадебные дочкины туфли с бантиками.
Она лежала в постели и в деталях просматривала картинки встречи с сестрами. Подумала, может, постараться и отбить нового мужа подруги детства? У него был к ней интерес, она почувствовала еще тогда, когда с подругой знакомила.
Обязательно уговорит сестер свернуть на тихую улицу, мимо дома того, о ком помнила долгие годы и не забыла до сих пор.
На этом уснуть бы крепким сном, но исчезли желанные картинки, ворвалась безысходная действительность. Нет его, любимого, давно уже нет, в свой последний приезд посетила вместе с младшей сестрой его могилу. Старшая сестра тоже умерла.
В тот последний приезд на родину она прощалась с безнадежно больной сестрой. Умерла и младшая, не болела, неожиданная смерть. Подруга детства тоже умерла. Ведь им давно уже за семьдесят. Сообщила в письме племянница, без подробностей, с припиской, писать часто не могу, некогда, работы много, если надумаете, приезжайте.
Можно собраться к племяннице, на кладбище сходить, - в теплой кофте посидит на лавочке, не простудится.
Заболела голова, горький привкус во рту, боль в сердце. И страх перед пустотой, как перед пропастью и неизбежным падением, - жестокой неотвратимой смертью. Единственное утешение: все там будем.