На остановке собралась толпа, но когда подошел троллейбус, я успела занять место у окна.
Троллейбус тронулся, быстро набрал скорость, зазвучал марш славянки, ─ невысокий мужчина пролетарского вида, стоящий через три ряда впереди от меня, заговорил по телефону.
─ Прекратите разговаривать, это неприлично в общественном месте, ─ донесся резкий голос.
Приподнявшись, я увидела черный капюшон, орлиный профиль и пряди белых волос. Эту старуху я заметила на остановке, не обратить внимания на нее невозможно: в черном плаще-разлетайке почти до пят она, сгорбившись, опиралась на трость и напоминала хищную птицу из фильма ужасов.
─ Тут бабуля недовольна, я тебе перезвоню, ─ сказал мужчина и отключился.
Приближаясь к следующей остановке, я увидела парад колясок, три из них вкатились в наш троллейбус. Рядом со мной оказалась девочка в возрасте между годом и двумя, с экраном в руках. Не поднимая глаз и ни на что не отвлекаясь, она уверенно нажимала кнопки и неотрывно смотрела в экран с движущимися фигурками. Ее мама рядом скучала, посматривая на унылый пейзаж за окном. Мама загораживала вторую коляску, но я успела заметить, что в ней тоже девочка, чуть постарше, и тоже не отрывалась от экрана, рядом стоял папа. У девочки с мамой вскоре экран потух, и она захныкала. Мама решила отвлечь и спросила, как ее зовут. "Ну, же, вспомни, ты знаешь, ну, пожалуйста", ─ уговаривала она дочь. Девочка, сжав губы, молчала.
─ А меня как зовут?
─ Н-ццц, ─ издала звуки девочка.
─ Правильно, меня зовут Настя. А сколько тебе годиков? Покажи на пальчиках.
Девочка растопырила пальчики, стала ими шевелить, но в нужном порядке они не складывались. Мама попыталась помочь, но у нее тоже не получилось. На остановке коляска с мамой и дочкой выкатилась, и моему взору представилась другая девочка с экраном. Папа время от времени склонялся над ней и что-то говорил. Но она выразительным движением головы будто отгоняла надоедливую муху, давала понять, что не склонна к разговорам. Папа заскучал и сел рядом со мной. Лучше бы этого не делал: открылся вид на женщину с ребенком на руках. Девочка? Мальчик? Взмокшие черные волосы спутались и создавали впечатление неприбранности. Женщина в куртке, а ребенок в тонкой серой майке и таких же штанишках, руки и ступни ног голые. Вдруг лицо ребенка побордовело, и он издал пронзительный крик, легко заглушивший все шумы. Рядом с женщиной мальчик среднего школьного возраста попытался отвлечь ребенка погремушкой, но не удалось. Женщина достала из кармана телефон и пристально всмотрелась в экран. Казалось, что она плохо видит.
─ Поговорите с ребенком, да уберите вы этот телефон, ─ услышала я голос той самой старухи, но на удивление сочувствующий.
Женщина послушно сунула в карман телефон и стала подбрасывать ребенка, помогло. Но вот она опять полезла за телефоном, держа одной рукой скособоченного на ее коленях и орущего ребенка. Крики меня раздражали, женщина тоже, почему она так равнодушна? Или это не ее ребенок? Женщине лет сорок, правильные черты, в молодости была красавицей, с лицом что-то не так, вернее, с выражением: застывшее, смотрит прямо, но ничего вокруг не видит, полный безысход. Такие лица, мужские и женские, я видела на отпевании в часовне недалеко от моего дома. Мальчика время от времени настигало состояние матери, он прижимался к ее боку, но ненадолго, мужчина пролетарского вида склонялся над ним и что-то говорил, кивая на окно. Мальчик с интересом слушал и смотрел туда, куда показывал мужчина. Знакомый? Друг? Может, отец? Но он был уже в троллейбусе, когда появилась эта женщина с детьми. Может, они договорились? Он вошел раньше, они позже.
Женщина в который раз достала телефон, что-то там увидела, посмотрела в окно, резко поднялась, прижав ребенка к груди, и стала пробираться к выходу, следом шел мальчик, за ними мужчина нес коляску. На остановке все вышли. Она положила почти голого ребенка в коляску, мальчик плотно накрыл его одеялом, а мужчина вернулся в троллейбус.
Кроме куртки на женщине была длинная тонкая юбка в цветочек, не для улицы и не по сезону. Она широкими шагами, обгоняя троллейбус, толкала перед собой коляску, будто нагруженную чем-то тяжелым, толкала так, как бегут от смертельной опасности. Сын то догонял, то отставал, наконец, догнал и шел рядом. Вот они резко свернули в сторону домов, в крепких руках коляска даже не накренилась. Я пожелала семейству встречи со светлыми людьми, пусть обогреют и успокоят, насколько это возможно.
Девочка в коляске выронила экран, папа успел поймать и стал оживленно рассказывать, что скоро приедем и посмотрим на кораблики. Личико девочки сморщилось, она стала походить на маленькую старушку: жизнь прожита, все уже неинтересно, хочется покоя. Папа продолжал говорить про кораблики, которые плавают по морю. Девочка движением головы, будто отгоняла мух, демонстрировала полное равнодушие и к корабликам и к морю, закрыла глаза и задремала. Папа вздохнул и снова заскучал. На следующей остановке я вышла.