Летний Александр : другие произведения.

Не школьные сочинения

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 4.08*21  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    О первой любви, о взрослении и осознании себя.

  
Не всю ведь жизнь петь об остановках
  
(с) Диана Арбенина.
  
  
  Посвящается Anharid с огромной благодарностью за поддержку.
  
  
  Предисловие автора
  
  Этот рассказ начался с зарисовок для игры в слова и писался под сильным впечатлением от рассказа Menthol blond "Медведково. Конечная", но так бы и остался на уровне первых двух сочинений, если бы не настойчивые просьбы Anharid развить тему. Автор прекрасно понимает, что в наше время такая наивность врядли возможна, но так хотелось написать что-то чистое и красивое.
  
  
  
  Сочинение на тему...
  
  На улицу выходить мне запретили. Собственно, там и ловить нечего. Все друзья разъехались на каникулы. А я остался дома. Угораздило же упасть с дерева и сломать ногу. Теперь остается только сидеть на подоконнике, обняв согнутую в колене здоровую ногу, и смотреть на закатное солнце или на то, что делается во дворе.
  И хоть бы что случилось интересное. Малявки возятся в песочнице под большим ядовито-розовым грибом с серыми пятнышками. А чуть ближе к дому идет соседская кошка. Рыжая. Аккуратно обходит оставшиеся после вчерашнего дождя редкие лужи, стараясь не влезть белыми носочками лапок в грязь. Интересно, получится у нее добраться до подъезда, не испачкавшись?
  От созерцания этого любопытного зрелища меня отвлекла легкая, едва заметная, но от того не менее неприятная боль. Наглый кровопийца был быстро найден и ловко обезврежен. И я бы порадовался восторжествовавшей справедливости, если бы не зудящая после укуса лодыжка. Отвлекшись на убиение комара, я пропустил еще и момент, когда из подъезда выбежал Пашка Локотников. Единственный не уехавший на море сосед и по совместительству мой однокашник. Звать его я не стал, хотя вынужденные одиночество и безделье за последнюю неделю успели достать окончательно.
  Мы с Пашкой враги. Причем злейшие. Еще с первого класса. И как утверждает наша класуха: "и даже смерть вас не помирит". А потом она еще обычно спрашивает: "и чего вы не поделили?" Этот вопрос всегда остается без ответа. Как и тот, почему мое радио опять сломалось и лежит раскуроченное на столе, выставив на обозрение свои внутренности. И ни в какую не хочет чиниться. Я, конечно, понимаю, что глубина моих познаний в радиотехнике оставляет желать лучшего, но раньше же мне как-то удавалось заставить его работать.
  И что мне теперь делать?
  Я с тоской перевел взгляд обратно во двор. Но там уже никого не было. Малышню, игравшуюся в песочнице, загнали по домам. Даже птиц не видно. Наверное, им уже темно летать.
  Скучно. Просто невероятно скучно.
  А может, все же позвать Пашку?
  
  
  Еще одно сочинение
  
  Опять лето. И, конечно же, жара. Я в очередной раз заперт дома, вместо того, чтобы загорать на каком-нибудь из пляжей Черного или Азовского моря. С кем-то из друзей, само собой. Ну, или хотя бы с родителями. И ведь каждое лето я во что-нибудь вляпаюсь.
  На этот раз меня угораздило простудиться. Причем не абы как. Один раз пришлось даже "скорую" вызывать - такой высокой была температура. Вот тогда и выяснилось, что у меня воспаление легких. Мама тяжело вздыхала, ахала и охала надо мной, пичкала таблетками, ставила компрессы. Отец только отмахнулся: "Вечно тебя угораздит". Но видно было, что и он волнуется. А друзья умотали на море и даже не звонят. Никому, видать, кроме родителей я не нужен. Впрочем, есть еще один человек, который за меня волнуется. Только он в этом ни за что не признается. Не смотря на то, что еще прошлым летом мы перестали быть врагами.
  Я перебрался с кровати на подоконник. Из-за спавшего недавно жара голова кружилась, и заплетались ноги. Путь к окну оказался вдвое длиннее. И обычно легко открывающаяся рама поддалась только с третьего раза. Как только окно было открыто, в комнату ворвались звуки улицы. Я глянул вниз, и меня накрыло чувством, которое обычно называют импортным словечком de ja vu.
  Малышня возится в песочнице. По двору идет соседская кошка. Правда луж сейчас нет. Дождя давно не было. Но движения ее такие же плавные и осторожные - она охотится на стайку воробьев, собравшихся вокруг оброненного кем-то кусочка булки. Видимо, чтобы окончательно утвердить меня в этом странном чувстве, складывающийся за окном пазл, дополнился еще одним фрагментом. Из подъезда выскочил Пашка. Сейчас он должен быстрым шагом дойти до соседнего дома и скрыться за его углом. Но вместо этого Пашка почему-то оборачивается и, подняв голову, смотрит на мое окно. Он вздрагивает всем телом, заметив меня на подоконнике. Наверное, не ожидал увидеть. Но тогда зачем смотрел? Тем временем Пашка пришел в себя и пригрозил мне кулаком. Он говорит не громко, и я скорей угадываю, чем слышу: "Марш в кровать. Тебе ни кто не разрешал вставать". В отместку я показываю ему язык, но покорно возвращаюсь в постель.
  Окно закрыть я, конечно же, забыл. Но, учитывая высоту этажа, лежа на кровати, можно было увидеть разве что солнце, пробивающееся между ветками деревьев, и уголок крыши соседнего дома, когда ветки отводит в сторону особенно сильным порывом ветра. А каких-то пару месяцев назад крышу можно было видеть и без ветра. Деревья были еще совсем голые, но так же норовили засунуть в распахнутое окно свои ветки. А Пашка сидел на этом самом подоконнике, удерживая одну из веток и с преувеличенным вниманием рассматривая набухшую, лоснящуюся как личинка, клейкую почку. Я очень сомневаюсь, что в тот момент она его на самом деле интересовала.
  Мы поссорились. Не так, как раньше с криками и шипением друг на друга и почти всегда доведя до драки. Я нес какую-то чушь, упрекал его в чем-то. А он отводил глаза. Единственное, что он сказал тогда: "я больше никогда не хочу с тобой ссориться". После этих слов, произнесенных едва слышно, вся моя злость вмиг испарилась, список претензий сразу же иссяк. Ссора закончилась так же внезапно, как и началась. С того дня не было больше ни одной, хотя до этого мы ругались едва не каждый день. Интересно, сегодня мы тоже не поссоримся? Сможет он сдержать свои эмоции по поводу моего очередного нарушения режима? Хотя, что гадать? Вечера ждать не долго.
  Он всегда приходит вечером, когда родители уже дома. И дверь ему всегда открывает кто-то из них. А потом довольным голосом сообщает мне, что он пришел. Пашка им нравится. Даже слишком. Он прощают ему даже то, что каждый раз, приходя в гости, он закидывает свою бейсболку (кепку, шапку - зависит от сезона) на рога лося, висящие в прихожей. Этот раритет достался нам в наследство от деда и для родителей является величайшей ценностью. Никому другому они такого пренебрежения бы не спустили. Временами мне даже кажется, что они любят его больше чем меня. И тогда я ревную. И припоминаю Пашке все старые обиды. Кажется из-за этой ревности и началась наша последняя ссора.
  Понять бы еще кого я ревную больше родителей или, все же Пашку?
  
  
  Домашнее задание
  
  Второй час сижу за столом, подперев голову рукой, и игнорирую раскрытую тетрадь с парой сиротливых строчек. Домашнее задание. Сочинение. Тема: "Самое яркое впечатление последних школьных каникул". Вместо тетради смотрю в окно, не заботясь о том, что все, что я могу там увидеть из такого положения - синий кусочек неба, ни облака, не веток дерева - вообще ничего. Вот придумала же Настенька, класуха наша, тему дурацкую. И это в первый же день учебы - как снег на голову. Нет, ну придет же такое в голову, а? И что я должен написать?
   Кого волнует, что я опять провел все каникулы дома? И не потому, что в очередной раз вляпался в неприятности. У родителей просто не было денег, чтобы свозить меня на море или хотябы отправить в пригородный лагерь. Только я ничуть об этом не жалею. Пашка ведь тоже ни куда не поехал. А ведь должен был. Отец ему путевку достал в какой-то престижный крымский лагерь. Сразу на две смены. Я бы такую возможность ни за что не упустил. Так я ему потом и сказал, а он обиделся. Непонятно только почему. Медом ему в городе намазано, что ли? Уперся как баран - не поеду, и все! Наплевал даже на кучу денег, заплаченных за путевку. А в день отъезда сбежал из дому. Отсиживался сначала в старом парке - есть там одно хорошее местечко, потом я его к себе привел. Правда убедить его, что раз уж один раз его у меня искали, то второй - не будут, было сложно. Потом такой скандал был. Мне влетело не меньше, чем ему. Отец его грозился, что сам в лагерь отвезет, но Пашка как-то сумел отвертеться. Хорошая тема для сочинения, правда? Чем не яркое впечатление? Были, конечно, и поярче. В самом начале каникул, например.
   Окно было распахнуто настежь. Мы с Пашкой сидели друг напротив друга на подоконнике, соприкасаясь ногами. Подоконник ведь не особенно длинный. Мы вдвоем на нем едва умещаемся. Это наше любимое место. И занимает его обычно тот, кто раньше успеет. Чаще это я - комната же моя. И когда Пашка приходит, я уже сижу на подоконнике. Иногда он меня выгоняет оттуда хитростью или даже силой. А в тот день он просто подвинул меня и сел напротив, опираясь спиной о противоположный откос. Не знаю, что чувствовал тогда он, а мне было приятно и одновременно неловко чувствовать его кожу через тонкую ткань летних брюк. Мы упорно не смотрели друг на друга и молчали под аккомпанемент воплей соседской кошки, забывшей, что март давно закончился. Я думал, почему так получается: мы часто касаемся друг друга, но никогда раньше я не чувствовал ничего подобного. Вспомнилось еще, что Пашка описывал что-то похожее после того, как танцевал с Дашкой Аникиной на прошлом школьном новом году. Так то было с девчонкой, а Пашка совсем не похож на девчонку. Хотелось рассказать обо всем этом ему, послушать, что он по этому поводу думает. За последнее время я привык делиться с ним всем, что у меня происходит, но в этот раз было страшно. И страх этот был таким же неправильным, как приятная неловкость от его прикосновения. Поэтому я молчал. Почему молчал Пашка, я не знаю. Так мы в тот вечер и не сказали друг другу ни слова. И на подоконнике вместе больше не сидели. А жаль. И это тоже почему-то кажется неправильным.
   Я тяжело вздохнул и уставился в раскрытую тетрадку. Это тоже неподходящее воспоминание для сочинения. А что делать, если в последнее время о чем бы я ни думал, все мысли сводятся к Пашке. А с другой стороны, к кому еще они должны сводиться, если с ним я провел все лето. Но что-то же надо писать в сочинении! Перспектива схлопотать пару в первую же неделю учебы как-то не радует.
   Я так углубился в свои переживания, что заметил Пашку, только когда на мою тетрадь легло огромное желтое в крапинку яблоко.
   - Трудишься, - на его лице появилась довольная улыбка, как у кота объевшегося сметаны, - а я уже все написал.
   - И о чем же ты писал? - подозрительно осведомился я.
   - А помнишь, в конце июля мы на шашлыки ездили, - я кивнул, - мне тогда батя разрешил самому шашлык делать. Я и мясо сам мариновал, и готовил.
   - И это самое яркое впечатление? - я был разочарован. У меня от того пикника остались совершенно другие воспоминания. Почти такие же неловко-приятные, как с того памятного июньского вечера. Хотя, не мне же шашлыки доверили. Может, это важнее?
   - Нет, конечно, но Настенька то об этом не знает. - Пашка вдруг посерьезнел, - и вообще, я не обязан перед ней душу выворачивать. Лишь бы меньше четверки не поставила.
   - А какое самое яркое? - спрашивать было неловко, но уж слишком любопытно.
   - Еще в самом начале лета, - он с сомнением посмотрел на меня. Я замер. Казалось даже сердце перестало биться, так мне хотелось, чтобы его самое яркое впечатление было таким же, как мое. - Ты, наверное, не помнишь. Давай я лучше тебе с сочинением помогу.
   Опять сменил тему. И главное, возразить нечего. А ведь он в последнее время часто так делает. Может, и у него есть что-то, о чем неловко говорить?
  
  
  Новый год.
  
  Пашка зашел за мной, как и обещал почти сразу после двенадцати. Только сразу сбежать у нас не получилось. Предки решили пообщаться с подрастающим поколением. Причем не только мои. Нам удалось вырваться из их лап только через час, после расстреливания фейерверков, в немалом количестве закупленных к новому году. Устанавливать их и зажигать фитили ни мне, ни Пашке, конечно же, не доверили. Но мы ничуть не расстроились по этому поводу. Тем более что как только отгремел последний фейерверк, взрослые отправились продолжать отмечать, причем, к Пашке домой. А мы смогли без лишних вопросов вынести немаленький пакет, до этого времени надежно спрятанный в самом дальнем углу моего шкафа за старыми тетрадками. На его содержимое неделю назад мы потратили практически все наши деньги.
  На улице было очень скользко, и мы цеплялись друг за друга, чтобы не упасть. Если честно, это в основном я цеплялся за Пашку. Он вроде не возражал, а у меня подошва на ботинках "скользкая". Один раз я все же упал, чуть не утянув за собой Пашку.
  Мы даже почти не опоздали. Андрюха, Макс, Юрка и Ксюха уже были на месте. Дашка и Юлька подошли почти одновременно с нами. Девчонки сразу же сунули носы в принесенные пакеты, сначала в наш, потом в Андрюхин и, дружно фыркнув, потребовали шампанского. Новый год же!
  - Спокойно, сейчас все будет, - Юрик испарился с загадочным видом. Интересно, куда? Магазины давно закрыты. Вернулся он довольно быстро и с еще одним пакетом.
  - Куда пойдем? - спросили Юлька с Дашкой почти хором.
  - В старый парк, - сразу же откликнулся Пашка. Я совсем не удивился этому предложению. Старый парк - наше любимое место, излаженное вдоль и поперек. Там и площадка удобная есть и людей в такое время не будет.
  Возражать ни кто не стал, и скоро мы уже шли по дорожкам. Почти неосвещенный парк выглядел мрачновато. Ветки старых деревьев зловеще нависали над дорожками. Говорят, эти деревья задолго до революции садили. Парк был тогда единственным в городе. А сейчас сюда почти ни кто не ходит. Впрочем, нам это только на руку. Мы вышли на открытую круглую площадку и расположились на ближайшей скамейке.
  - Ну что, по сто грамм для согрева и устроим праздник, - усмехнулся Андрюха, доставая пластиковые стаканчики. За ними из пакетов появился шоколад и бутылки с шампанским, водкой и соком. Пока девчонки ломали шоколад и открывали сок, Юрчик взялся разливать шампанское, а Пашка - водку. Когда очередь дошла до меня, Пашка налил мне совсем немного - чисто символически. Я улыбнулся - он помнит, что я совсем не люблю алкоголь, пью только за компанию - такая мелочь, а приятно.
  После первой все дружно уставились на Пашку. Он усмехнулся и принялся разбирать содержимое нашего пакета. Первыми зажгли фонтаны и одиночные ракеты, оставляя напоследок пару "Балетов" и "Карнавал". Девчонки визжали от восторга. Хлопали в ладоши и зажимали уши руками, когда особенно сильно громыхало.
  - Как классно! - Дашка уцепилась за Пашкину руку, недвусмысленно прижимаясь к нему. Мое настроение стремительно скатилось к отметке "ниже плинтуса". Вечно она на нем виснет. И Пашка не против совсем. А у меня эта картинка каждый раз вызывает стойкое желание схватить Дашку за роскошные кудри и оттащить от него подальше. С этой злостью справиться очень непросто, хотя серьезных причин для нее нет.
  Если Пашка мне друг, это еще не значит, что он должен общаться только со мной. Тем более, с Дашкой он вроде официально встречается. Правда я так и не понял, когда они успевают, если Пашка почти все свободное время проводит со мной.
  Единственный вывод, который из всего этого напрашивается: я завидую Пашке. У него есть девушка, и они, наверное, уже не только целовались. А я не пользуюсь у девчонок популярностью. Не то, чтоб Пашка был особенно популярным, как Юрчик, например, но Дашке он точно нравится. А я никому не нравлюсь, что, в общем то, и не удивительно. Кому понравится парень маленького роста, худющий - разве что кости не торчат, и в лице никаких особых красивостей не наблюдается. Не то, что Пашка - почти на голову меня выше и раза в полтора шире в плечах. Вот этому и завидую. А что еще?
  Я не сразу заметил, как внимательно смотрит на меня Пашка. Можно даже сказать изучающее. Я перевел взгляд с него и Дашки на свой стакан. Когда его успели наполнить? И делал это однозначно не Пашка. Во-первых, я глаз с них не сводил, а во-вторых, он не налил бы мне полстакана.
  Когда большая часть спиртного была выпита, девчонки сбежали "попудрить носик". Диковато как-то звучала эта фраза в неухоженном темном парке. Пашка подошел ко мне поближе.
  - Что случилось? - тихо спросил он. Я только покачал головой. А что я мог ему сказать? Что у меня портится настроение, когда я вижу его с Дашкой в обнимку? Это, мягко говоря, не по-дружески. Я чувствовал его взгляд на себе, но так и не поднял головы.
  - Хочешь уйти? - спросил он, поняв, что я не собираюсь отвечать. Я резко вскинул голову, но прежде чем успел что-то сказать, вернулись девчонки. Я решил, что это хороший повод проигнорировать и этот вопрос, но Пашка, похоже, был другого мнения.
  - Кирилл?! - когда у него такой тон, лучше ответить, иначе мы поссоримся. Это я давно уяснил.
  - Нет, - я не хотел портить ему праздник и даже нашел в себе силы улыбнуться, наблюдая как Дашка опять к нему прижимается. Поверил он мне или нет, но потом я еще не раз замечал, что он внимательно на меня поглядывает.
  Все имеет свойство заканчиваться, и водка не исключение из этого правила. Просто так стоять в парке было холодно, и мы решили, что на сегодня пока хватит. Дашка с воплями "ой как здесь скользко", взяла Пашку под руку. И как она интересно, сюда без его помощи дошла и ни разу не поскользнулась? А ко мне совершенно неожиданно подошла Юлька и, робко коснувшись моего локтя, спросила:
  - Ты не против?
  Смысл был отказываться?
  Сразу за воротами парка Юрка с Ксюхой, как говорится, "хутко зникли", быстренько распрощавшись с остальной компанией. Еще через пару кварталов испарились Макс с Андрюхой, причем первый многозначительно мне подмигнул, а второй хлопнул по плечу. Юлька деликатно сделала вид, что не заметила этого. Парни, наверное, решили, что я к Юльке "клинья подбиваю". Зря. Она мне не нравится. Не то, чтобы совсем, но встречаться с ней у меня даже мысли не возникло. Я вообще до сих пор не встречал ни одну девчонку, с которой бы мне захотелось заводить хоть какие-то отношения. В каждой было хоть что-то, что мне не нравилось.
  За улицу до площади мы в очередной раз остановились. Отсюда девчонкам направо, а нам с Пашкой прямо. Я уже предвкушал момент, когда мы окончательно избавимся от надоевшей, по крайней мере, мне, компании. Прежде чем кто-то из нас успел открыть рот, Дашка все испортила.
  - Пашенька, - меня аж передернуло от этого обращения, - ты же меня проводишь домой, да? - Пашка посмотрел на меня. Дашка, заметив его взгляд, продолжила, - И Кирилл заодно Юлю проведет, правда?
  Теперь они все трое смотрели на меня. Юлька с Дашкой едва не умоляюще. Пашка просто ждал, что я решу. Интересно, если я захочу уйти, а ему скажу, чтоб сам девчонок провожал, он послушается? Скорее всего - нет.
  - Кирилл. - Юлька подала голос, и я понял, что слишком долго раздумываю, - если ты не хочешь...
  - Нет, конечно, - сказал я, и только потто понял, что ляпнул, и исправился, - я проведу.
  - Вот и чудненько, - первой, конечно же, опомнилась Дашка и, проворно поскакав в нужном направлении, потянула за собой Пашку.
  Они шли чуть впереди, а мы с Юлькой не стали их догонять. Теперь получалось, что мы вроде как только вдвоем гуляли. По идее, я сейчас должен был чувствовать что-то особенное. Я же так хотел, чтобы девчонки мной интересовались. И вот, свершилось, а я ничего кроме легкого дискомфорта из-за цепляющейся за меня Юльки не чувствую. В голове только одна мысль: как бы не упасть, а то некрасиво получится.
  А еще, я и близко не представляю о чем с ней можно говорить. С Пашкой в этом плане всегда легко - не нужно искать тем для разговора, они сами находятся. На то он и друг. И вообще, что за дурацкая у меня привычка - всех, даже девчонок, с Пашкой сравнивать? Глупость несусветная.
  Темы для разговора нашла Юлька, которой, похоже, надоело мое молчание. Мы вполне нормально общались, обсуждая сначала школу, учителей и одноклассников, а потом даже какой-то новомодный фильм, идущий в эти дни в кинотеатре. Я понадеялся, что, заводя этот разговор, она не рассчитывала, что я ее приглашу в кино. Оказалось, зря. Только эту мысль она не сама озвучила, а Дашка, в очередной раз влезшая, куда не просят.
  - Мы с Пашенькой идем послезавтра в кино, - сказала она, когда мы остановились у двух, стоящих углом домов, - может, вы с Юлей пойдете с нами? Двойное свидание это так романтично.
  Свидание? Я растерялся. Юля опустила глаза и, наверное, покраснела бы, если ее щеки уже не были красными от мороза. Отказать ей сейчас у меня бы язык не повернулся. Но я все же глянул на Пашку, прежде чем согласиться. Он молча пожал плечами, в очередной раз, предоставляя мне выбор. Оставалось только согласиться, что я и сделал.
  - Тогда мы зайдем за вами перед сеансом, - подытожил Пашка и, быстро чмокнув Дашку в щеку, аккуратно подтолкнул ее к подъезду. Кажется, они и сам уже боялся, что она еще что-то придумает.
  Я решил, что будет логично последовать его примеру, и неловко ткнулся губами в Юлькину щеку. Она просто расцвела. Даже в глазах появились какие-то новые искорки. Махнув мне рукой на прощанье, Юлька скрылась в соседнем подъезде. Дверь за ней захлопнулась с громким стуком. Пашка облегченно вздохнул.
  - Домой или еще побродим? - Дашке он так не улыбается. Мне даже теплее стало.
  - Домой, - улыбнулся я, - а то ноги уже заплетаются.
  Пашка уверенно положил мою руку на свою, согнутую в локте.
  - Держись, - не терпящим возражений тоном заявил он, - а то опять навернешься.
  Идти под руку с ним было куда приятнее, чем с Юлькой. По телу разливалось приятное тепло и настроение быстро и уверенно поднималось. Только одна мысль все же не давала мне покоя: почему так хорошо я чувствую себя только с Пашкой?
  
  
  Простуда и другие неприятности
  
  Заболеть мне подфартило перед самыми весенними каникулами. Как только температура немного спала, и я смог нормально разговаривать, валяться целыми днями в кровати стало невероятно скучно. Родители на работе, Пашка в школе. По телеку ничего интересного не показывают. Сидеть за компьютером или читать долго не получается - слабость еще не прошла. Я с тоской посмотрел на стопку журналов, притащенных вчера Пашкой. Он как всегда угадал, чего мне хочется. Не то, что Юлька. Она прибегала несколько раз. Притащила мандарины (с мелких лет их терпеть ненавижу) и диск с последней коллекцией боевиков. С чего она решила, что мне это может понравиться?
  Сегодня она тоже собиралась зайти. Это совсем не радует. Я себя как-то неловко чувствую в ее присутствии. А, ладно, придет - посидит полчасика и убежит. Вот Пашка днями со мной просиживает. Даже уроки у меня делает. А вчера вообще школу прогулял. Пришел с самого утра и сидел до позднего вечера. Так классно было.
  В его компании мне всегда хорошо. Ну, может, не совсем всегда. Мы же все-таки иногда ссоримся. А еще есть Дашка и Юлька. В их присутствии все меняется. Пашка меняется. Я сам меняюсь.
  Например с того двойного свидания я не то что содержания, даже названия фильма не запомнил. Это была какая-то новомодная комедия с тупым американским юмором. Терпеть не могу подобную муру. А вот Юлька с Дашкой фильм смотрели с удовольствием. Кажется даже Пашка не сводил взгляд с экрана. Одного меня фильм совершенно не интересовал. Было непривычно сидеть не рядом с Пашкой. К тому же заставить себя сосредоточиться на фильме мне мешала то ли Юлькина ладошка, лежащая на моей, то ли Пашкина рука, обнимающая Дашку. И в голове почему-то постоянно крутился разговор, на котором Пашка настоял еще новогодним утром. Это было так неожиданно.
  Остаток новогодней ночи мы провели только вдвоем. Болтая о всяких пустяках. Правда, Пашка иногда не сразу реагировал на мои слова, как будто что-то обдумывал параллельно с разговором. Когда за окнами стало совсем светло, и мы оба уже откровенно зевали, он и завел тот самый разговор.
  - Кир, - он довольно долго молчал, прежде чем продолжить, будто не решался, - Кир, тебе Даша нравится?
  - В смысле? - не понял я.
  - Ну, - похоже, он и сам не знал, как объяснить, - ты иногда на нас так смотришь, что мне страшно становится.
  - Нормально смотрю, - буркнул я, прекрасно понимая, какой именно взгляд он имеет в виду.
  - Кир, если тебе Дашка нравится, я с ней расстанусь, и у тебя будет возможность...
  - Паш, - попытался я вмешаться в его монолог, но он не дал мне и слова сказать.
  - Дай договорить! У меня с ней несерьезно. Я без проблем найду себе другую.
  - Паш, ты вообще соображаешь, что говоришь? - возмутился я, - она что вещь? Поигрался - отдай другу?
  - Ну что ты заводишься, - вот на этом месте до меня, наконец, дошло, что он говорит это все совершенно без эмоций, - мне с ней расстаться не проблема.
  - Я тут причем?! - его спокойствие доводило меня до белого каления.
  - Я просто не хочу поссориться с тобой из-за бабы. Твоя дружба мне дороже, чем отношения с ней.
  У меня просто слов не было, так приятно было услышать от него эти слова. Внутри у меня все просто пело от радости. Я важнее Дашки! На лице, наверное, расплывалась дурацкая улыбка.
  В тот момент такая реакция казалась мне вполне естественной. На радостях я заверил Пашку, что Дашка меня совершенно не интересует. Даже наоборот. И уже гораздо позже, когда Пашка уже ушел, меня осенила мысль: "А с чего вообще было так радоваться?" Кто я и кто Дашка? Ее и мои отношения с Пашкой, как говорится, две большие разницы. Я его друг, она - его девушка. С чего мне радоваться тому, что он относится ко мне лучше? И вообще, вся эта история больше напоминает ревность.
  Но сейчас это далеко не самая главная из моих проблем. Я машинально коснулся тонкой цепочки на шее. Это, правда, не совсем проблема, скорее даже наоборот. Но за прошедший месяц любопытство разрослось до невероятных размеров.
  Началось все с того, что Настенька решила устроить на день святого Валентина поэтический вечер. А чтобы совсем уж добить класс, придумала Валентинову почту. Почта представляла собой приличных размеров коробку, обклеенную упаковочной бумагой. В эту коробку мы должны были в течение недели вкидывать валентинки. Мне эта затея, мягко говоря, не понравилась, а Пашка воспринял ее как любое другое домашнее задание и потянул меня в магазин выбирать открытку.
  - Чего переживать? - философски заметил он, - тебе же есть кому эту фигню подарить. Выберешь что-нибудь нейтральное, если не хочешь своей Юльке в любви признаваться.
  Впрочем, выбора у меня все равно не было. Я купил первое попавшееся из аляповатой кучи сердечко, руководствуясь лишь тем, чтоб на нем не было написано "я тебя люблю". К открытке прилагался маленький белый конверт. Я подписал все прямо в магазине. Пашка выбрал что-то похожее, и потом мы вместе опустили конвертики в злополучную коробку. Я порадовался, что отделался малой кровью, но вечером меня ждал сюрприз. После "поэтических мучений" торжественно вскрыли коробку и раздали валентинки. К одной, от Юльки, я был готов, а вот ко второй...
  На стандартном белом конвертике мое имя почему-то было отпечатано на принтере, а не написано от руки. В конверте оказалось картонное сердечко, но не красное или розовое, как остальные валентинки. А белоснежное с золотом. Внутри тоже золотом было выведено "я люблю тебя". Подписи не было.
  В конверте кроме открытки оказалось еще и изящная серебряная цепочка с кулоном в виде знака Сварога. Я такую видел в ювелирном, когда мы с батей маме на день рождения подарок выбирали. С нами тогда еще Пашка был. Я потом у него спрашивал, но он не вспомнил, чтоб кому-то рассказывал о том, что она мне тогда понравилась.
  Вообще-то я не люблю украшения, но именно эта цепочка привлекла мое внимание настолько, что я взгляд от витрины оторвать не мог. Отец тогда мне ее купить отказался, а тех денег, что были у нас с Пашкой, не хватило, хоть цепочка и не слишком дорого стоила. Обидно было, когда через несколько дней, собрав нужную сумму, я вернулся в магазин, а ее уже не было.
  Подаренную цепочку я одел сразу, наплевав на Юлькин обиженный вид, и ношу до сих пор. И до сих пор не знаю, кто же мне сделал этот подарок, а так знать хочется.
  
  
  Май
  
  Глупо было прятаться в старом парке. По логике вещей старый парк - первое место, где Пашка додумался меня искать. Но я об этом просто не подумал. Несмотря на то, что он меня нашел, разговаривать с ним я не собирался. Просто не знаю, как ему объяснять. А он объяснений не первый раз требует. Да, уже именно требует, просить ему быстро надоело. Третья неделя пошла, как я стал избегать Пашку. И для этого у меня есть веские причины, о которых ему лучше не знать.
  - Опять? - в Пашкином голосе явно прозвучала обида, - может, наконец, объяснишь, что происходит?
  На секунду мне захотелось плюнуть на все и объяснить, но страх окончательно потерять Пашкину дружбу как обычно взял верх. Да и место совсем неподходящее. Именно здесь три недели назад произошло событие, с которого начались мои проблемы.
  Тогда Пашка почти так же пытался выведать, чем я последнее время озабочен. Признаться ему в той проблеме было куда легче, чем сказать правду сейчас. Мы сидели рядом на этом самом бревне, и я изливал душу Пашке. Он был, мягко говоря, удивлен моим признанием.
  - Хочешь сказать, что за почти четыре месяца, что ты с Юлькой встречаешься, вы ни разу не поцеловались? - изумлялся он.
  - Говорю же, я не умею, - насупился я.
  - Да что там сложного, - пожал плечами Пашка, - одно непонятно, как Юлька тебя терпит?
  - Не все же такие чудесные кавалеры, как ты, - огрызнулся я, - я в твои отношения с Дашкой не лезу, вот и ты в мои с Юлькой не лезь.
  - Не заводись, - примирительно сказал Пашка, а потом вдруг выпалил, - хочешь, научу?
  - Чему? - не понял я.
  - Целоваться, - он широко улыбнулся, как-то умудрившись при этом остаться серьезным, - хочешь, научу?
  - И как ты это собираешься сделать? - осведомился я, плохо себе представляя процесс обучения. Не будет же он меня целовать?
  - Традиционным способом, - он развернулся, наклонился ко мне и коснулся губами моих губ.
  Первым порывом было оттолкнуть его и возмутиться. Разум вопил, что это неправильно, но глаза сами собой закрылись, и мысли о сопротивлении исчезли. Когда Пашка прервал поцелуй, я с трудом подавил желание вцепиться в него и не дать отстраниться. Несколько секунд я ошеломленно смотрел на него, а потом медленно встал и сделал несколько шагов назад.
  - Кир? Ты...
  - Поду закреплять урок. На Юльке, - я резко развернулся и ушел.
  К Юльке, конечно же, я и не думал идти. Просто мне нужно было осмыслить произошедшее. Но осмысливать, как-то не получалось, и тогда я решил попросту забить.
  С того же вечера мы вполне нормально общались, не вспоминая про поцелуй. Дня три все было как обычно. А потом я первый раз поцеловался с Юлькой и понял, что с Пашкой целоваться гораздо приятнее. Сначала я решил не заморачиваться по этому поводу, списав все на то, что поцелуй был только первый - дальше будет лучше. Но ни второй, ни десятый поцелуй ничего не изменили. И вот тогда мне стало по-настоящему страшно, особенно после того, как я несколько раз подловил самого себя на том, что рассматриваю Пашкины губы, гадая так же мне будет хорошо, если он меня еще раз поцелует. Но это же не значит, что я голубой, правда?
  Страшно было осознавать свои ненормальные желания, но еще страшнее было то, что Пашка мог их заметить. Это заставляло нервничать. Чем больше я пытался заставить себя не думать об этом или хотябы не выдать своих чувств Пашке, тем они становились более явными.
  В довершение всего Пашка, конечно же, заметил мою нервозность и опять начал расспрашивать. Вот тогда я и стал избегать его, сократив наше общение до минимума и надеясь на то, что это поможет мне избавиться от дурацких фантазий о поцелуях с ним.
  Конечно же, я недооценил Пашкину настойчивость. И вот теперь он сел рядом со мной, точно так, как три недели назад. И опять выпытывает, доводя меня до белого каления. А что я ему скажу? Приходится отмалчиваться или огрызаться.
  - А что происходит? - с предельно невинным видом поинтересовался я.
  - Это ты мне должен объяснить, - почти срывался на крик Пашка. Похоже, его окончательно достали мои выделывания.
  - Никому я ничего не должен, - как всегда с полуоборота завелся я.
  - Давай спокойно все выясним, пока серьезно не поссорились, - а он, как всегда, в таких случаях пытался говорить спокойно. Я решил, что лучше отмолчаться, но Пашка мне не дал шанса этого сделать, - Кир, просто объясни, что происходит. Я тебя обидел?
  - Нет, - буркнул я. Мягкость в его голосе раздражала и казалась снисходительной.
  - Я что-то сделал не так? Сказал не то? - продолжил допрос Пашка.
  - Нет.
  - Тогда что не так? В чем проблема?! Что ты от меня бегаешь?! - он не собирался сдаваться.
  - Во мне, - я таки сорвался на крик, - во мне проблема, ясно?! И отвали от меня со своим допросом!
  - Не дождешься! - зло сказал он, хватая меня за плечи и разворачивая лицом к себе, - я не отстану, пока ты не объяснишь в чем проблема? Что с тобой не так?
  - Проблема?! - злость превратилась в холодную ярость,- я сказал уже. Во мне проблема! Все со мной не так! Все, понимаешь?! Я с ума схожу, когда вспоминаю твой поцелуй. Мне с Юлькой и вполовину так хорошо не было.
  Я выпалил все это на одном дыхании, а потом понял, что сказал, и испугался. Вот сейчас он отшатнется с отвращением, а потом пошлет подальше. А как по-другому, если я сам себе противен из-за этих мыслей? Я судорожно перевел дыхание. Он и правда отпустил меня. Но потом сказал такое, что у меня просто в голове не укладывалось.
  - Это не проблема, - Пашка с преувеличенным вниманием рассматривал муравья, ползущего по бревну, - можем повторить, раз тебе понравилось.
  - Что?! Ты вообще понимаешь, что мне сейчас предложил?
  - Понимаю, - спокойно ответил он и наклонился ко мне, чтобы поцеловать. А до меня вдруг дошло, что если я сейчас его не оттолкну, то потом попросту не смогу этого сделать. И все пойдет не так. Все будет неправильно.
  - Нет! - я выставил перед собой руки в защитном жесте.
  - Почему? - он осторожно опустил мои руки, прижав ладонью к бревну, на котором мы сидели. - Ты же хочешь.
  - Мало ли чего я хочу, - буркнул я, - хочу, еще не значит можно. Вдруг я завтра захочу ограбить кого-нибудь или убить, или с крыши прыгнуть. Это мне тоже можно будет? Хочу - не оправдание!
  - Не передергивай, - поморщился Пашка, - это совсем другое. - Я покачал головой, а он, вдруг, поднял руку и провел большим пальцем по моей шее, задевая цепочку. - Никому не станет хуже, если мы с тобой станем немного ближе, чем просто друзья.
  - Мне будет хуже, Паш. Я не хочу так! Я нормальный, не голубой, понимаешь? У меня девушка есть! - последний аргумент был слабеньким и Пашка сразу же этим воспользовался.
  - Которая тебя практически не интересует, - он продолжил поглаживать мою шею, а у меня почему-то не хватало духу оттолкнуть его руку.
  - Тебя Дашка тоже не слишком-то интересует, - привычно огрызнулся я, не подумав, что это играет ему на руку.
  - Я и не отрицаю, - улыбнулся он, - я давно тебе говорил, что у меня с ней несерьезно.
  Его пальцы в очередной раз задели цепочку, и тут меня осенило.
  - Это ты, - обвиняющее выпалил я, - ты подарил мне ту валентинку.
  Он кивнул.
  - Я люблю тебя. Просто раньше боялся сказать. Вернее, боялся, что ты просто пошлешь меня, кода узнаешь. Уж лучше просто дружба, чем ничего.
  - И пошлю, - я чувствовал, что меня с головой накрывает истерика, но остановиться уже не мог, - я не девчонка и не голубой, чтоб от тебя это выслушивать. Я нормальный! Я не буду с тобой... Два парня вместе это неправильно! Не-нор-маль-но! Слышишь? Не-нор-маль-но! Не-пра-виль-но! А я не такой. Не такой!
  Кажется, я даже ударить его пытался. Меня колотила дрожь. Я уже не понимал, что несу. И продолжал отбиваться, когда Пашка обнял меня и прижал к себе. Он был гораздо сильнее, и вырваться мне не удалось.
  - Тшш, Кир. Кирочка, тише. Ну, что ты так? Я же тебя не заставляю. Не принуждаю ни к чему, - ласково шептал он, укачивая меня как маленького ребенка.
  - Паш, не надо, - с трудом выговорил я. Язык почему-то заплетался. - Пусть все будет как раньше, пожалуйста. Я так не смогу, и совсем без тебя не смогу. Я нормальный. Нормальный, слышишь? Я хочу, чтобы все было как раньше, как правильно.
  - Конечно, нормальный, - вздохнул Пашка, продолжая меня укачивать, - и все будет, как тебе хочется. Как раньше.
  - Правда? - я постепенно стал успокаиваться в его объятиях.
  - Правда, - он отстранил меня, заглядывая мне в лицо, потом провел кончиками пальцев по моим щекам и я удивился, поняв, что они мокрые. - Все будет как раньше.
  Но как раньше получалось далеко не всегда. Этот разговор временами словно стена становился между нами, заставляя испытывать неловкость. А тут еще выпускные и вступительные экзамены. И мне было страшно понимать, что я боюсь не поступить только потому, что в этом случае мы с Пашкой будем жить в разных городах и совсем редко видеться. Моя слишком сильная зависимость от него казалась жестоким наказанием за пару неправильных мыслей. Но от нее уже некуда было деваться.
  
  
  Почти взрослая жизнь
  
  Пашка, конечно же, без проблем поступил на физмат. Он почти не готовился. Просто с самого начала был уверен, что поступит. У него была цель, а математика и физика всегда давались ему легко. Для меня эти предметы были не понятнее китайской грамоты. С моей успеваемостью мне вообще высшее образование не светило. Но я все же попробовал поступить. Я пытался себя убедить, что на это у меня было две причины. Первая: желание родителей. Вторая: без "вышки" сейчас трудно найти приличную работу. Но как бы я себя не обманывал, мне некуда было деется от осознания того, что главной причиной все же был Пашка. Мы не сможем так же часто видеться, если будем жить в разных городах.
  Воспользовавшись тем, что пробовать поступать можно сразу в несколько ВУЗов, я подал документы в университет на юрфак, в пединститут на психологию и совершенно неожиданно даже для самого себя, в художественное училище.
  Я просто ждал Пашку. Мы договорились встретиться в сквере недалеко от пединститута. Оттуда было ближе к вокзалу. Ждать пришлось долго и мне стало скучно. Мое внимание привлекло старинное здание. Недолго думая я подошел поближе. Здание оказалось художественным училищем. Поддавшись импульсу, я вошел внутрь. А потом вспомнил о третьем комплекте документов, который на всякий случай меня заставила собрать мама. Экзамены оказались совсем пустяковыми - диктант и два рисунка. Один карандашный, второй - акварелью или гуашью на выбор. Даром я, что ли в художественной студии проучился, а потом еще полгода предкам нервы мотал из-за того, что доучиться не дали. Им, видите ли, показалось, что это негативно влияет на мою успеваемость в школе. Но успеваемость не улучшилась и в студию мне вернуться не дали.
  Как ни странно завалил я только университетские экзамены. Из-за этого мне долго пришлось убеждать родителей, что в художке мне будет лучше. Это было сложно, но у меня получилось. Главным аргументом стало то, что после училища можно было без экзаменов поступить в архитектурный и сразу на третий курс, а значит, я терял только год. О том, что если я и соберусь поступать в архитектурный то только на отделение дизайна, я благоразумно промолчал. И до конца лета наслаждался тем, что по-прежнему смогу часто видеться с Пашкой.
  Одного я не учел: расстояния в областном центре сильно отличаются от расстояний в небольшом городке. Мы с Пашкой жили теперь не в одном доме, а практически на разных концах города. Ездить друг к другу или встречаться где-то в городе каждый день не получалось. Мы поначалу все же пытались видеться как можно чаще, но учеба требовала времени, и тратить каждый день по два часа на дорогу было нереально, тем боле, что не всегда наше свободное время совпадало. В конце концов, мы смирились и стали видеться в основном на выходных. В остальные дни мы старались созваниваться.
  Сначала было тяжело. Я очень скучал по нему. Мне не хватало наших разговоров, прогулок по старому парку. А потом я привык. Он, наверное, тоже. Тем более что и у меня и у него появились новые знакомые. Я неплохо ладил со своим соседом по комнате, Женей. Это было, конечно, совсем не такая дружба как с Пашкой, но с ним было интересно. Он иногда даже был неплохой заменой Пашке. Мне нравилось то, что я не мог представить себя целующимся с Женей. Меня не тянуло к нему так, как к Пашке. Я находил в этом факте лишнее доказательство тому, что поцелуй с Пашкой был если не случайностью, то просто следствием слишком близкой дружбы.
  Пашка мне почти ничего не рассказывал о своих новых друзьях и хмурился, когда я рассказывал о Жене и остальных своих знакомых. И, в конце концов, я решил, что лучше будет вообще не поднимать эту тему. А еще он всегда раздражается, когда мы вместе, а ему кто-то звонит по телефону. В таких случаях он либо отвечает не слишком вежливо либо вообще сбрасывает звонок. А мелодия всегда одна и та же. Иногда мне хочется потихоньку стянуть его телефон и посмотреть, кто же это ему названивает. Я как-то набрался смелости и спросил об этом, но он только отмахнулся. Позже я попробовал зайти с другой стороны. Спросил, не появилась ли у него девушка. С Дашкой он расстался еще в мае. Сразу после того самого разговора, будто хотел доказать мне, что ему и правда кроме меня ни кто не нужен. Он возмутился: "конечно же, нет". Меня он ни о чем таком не расспрашивал. Это немного задевало.
  А недавно он предложил встретить новый год только вдвоем. У него или у меня в общаге. Все равно все разъедутся по домам.
  - Ты не собираешься домой на новый год? - удивился я, - предки расстроятся.
  - Мои уж точно нет, - усмехнулся Пашка, - а домой мне не хочется.
  - Твои, может и нет, а уж мои точно не будут в восторге от этой идеи, - сказал я, вспомнив, что только вчера звонила мама и интересовалась, не передумал ли я ехать домой на новый год, - тем более, мы собирались встретиться с Андрюхой, Максом и остальными. Забыл?
  - Нет, - ну, что я такого сказал, что он расстроился? - год назад ты пошел на это сборище вместе со мной только после долгих уговоров. Раньше ты с удовольствием остался бы на праздники со мной.
  Я только плечами пожал. Мне не приходило в голову, что изменения в таких простых желаниях могут его обидеть. Но мне, правда, хотелось встречать новый год дома. Да и маме я уже пообещал.
  -Передумаешь - позвони, - резко бросил Пашка и ушел.
  Это мы что, поссорились? Это мы теперь так ссоримся? Без криков, без претензий, без причин?
  Он не звонил все оставшееся до нового года время. Я очень беспокоился и, не выдержав, позвонил сам.
  - Кир, - голос в трубке лучился надеждой и радостью.
  - Я дома, Паш, - сразу предупредил я, - и ты приезжай, пожалуйста. Мне не хватает тебя. Без тебя у меня не будет праздника.
  Он бросил трубку. Но приехал. И как я понял, домой зашел только чтобы оставить вещи. Весь вечер он просидел на подоконнике в моей комнате. Мы молчали. Но это не было обычным уютным молчанием. Между нами как будто повисла недосказанность.
  В девять Пашка собрался уходить.
  - Я не буду новый год дома встречать. Увидимся на площади, - непривычно растягивая слова, сказал он. А потом коснулся моей шеи, задевая цепочку. Да, я до сих пор ношу ее. А почему я должен был снимать подарок друга? К тому же она мне слишком нравится. Но этот жест. У Пашки он получается слишком интимным, будто он в любви признается.
  А после его ухода мама мне устроила допрос. Мягко и осторожно спрашивала, как я живу в общежитии, с кем общаюсь, часто ли вижусь с Пашкой. В конце концов, я не выдержал и прямо спросил, в чем дело. Оказалось, Пашкина мать рассказала ей, что как-то без предупреждения приехала к Пашке в общагу и застала его в постели с парнем. Они занимались сексом. И теперь моя мать беспокоилась, что я тоже гей. Она убеждала меня, что даже если это и так, они с отцом не будут сердиться и осуждать меня, просто будет лучше, если они будут знать. Я возмутился из-за этих подозрений. Объяснил ей, хоть и не слишком вежливо, что я нормальный, что мы с Пашкой только друзья. Она поверила, кажется.
  Не знаю, что больше меня расстроило - мамино подозрение или то, что Пашка с кем-то встречается, а я об этом ничего не знаю. Он совсем перестал мне доверять.
  Когда я явился на площадь, все уже были в сборе. Состав компании не изменился. Только Юлька робко мне улыбнулась, прижимаясь к Андрею. Я ободряюще улыбнулся в ответ, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы она не подумала, что я на нее в обиде.
  Мы с ней так нормально и не поговорили. Когда я уезжал в августе, мы вроде как еще встречались. Потом я приезжал всего несколько раз, но с ней не виделся. Логично, что она решила не дожидаться пока я соберусь выяснить с ней отношения. И этому я был только рад.
  А вот Пашка меня сегодня в очередной раз разочаровывал. Он был подозрительно веселый и, кажется, слишком пьяный. Он отвел Дашку в сторону и, похоже, заигрывал с ней. Было даже не обидно, а больно. Сначала какой-то парень в общаге, теперь это. Когда Пашка успел так измениться? А главное, почему я этого не заметил?
  Продолжать праздник на этот раз мы пошли не в старый парк, а к Андрею домой. Его предки укатили куда-то на праздники, и он свободно мог пользоваться квартирой в личных целях.
  Весело было всем, кроме меня. Поглядывающая время от времени на меня Юлька похоже приняла это на свой счет. Пришлось долго убеждать ее, что я только рад за нее. Потом подошел Андрей, и мне пришлось повторить практически все то же самого сначала. Эти разговоры окончательно испортили мне настроение. Я вдруг почувствовал насколько в комнате душно, шумно и накурено. Безумно захотелось уйти или хотя бы просто выйти на свежий воздух.
  Я выбрал второе, не решаясь уйти без Пашки. Вдруг он опять на меня обидится. Дверь на балкон из комнаты почему-то не открывалась. Я пошел на кухню, надеясь, оттуда попасть в единственное место, где можно сделать глоток свежего воздуха. Но на кухне был Пашка. И не один.
  Он стоял спиной к входу, поэтому далеко не сразу заметил меня. К тому же он был слишком занят поцелуем, а заодно и облапыванием сидящей на столе Дашки. Первой меня заметила она.
  - О, у нас гости, - пьяное хихиканье неприятно резануло слух, - Нравится подсматривать, Кирюша?
  Пашка резко обернулся и, покачнувшись, ухватился за Дашку, чтобы не упасть. Минуту он буравил меня тяжелым взглядом, а потом спокойным и, кажется, совершенно трезвым голосом произнес:
  - Дверь с той стороны закрой.
  И я послушался. Аккуратно закрыл дверь, а хотелось хлопнуть так, чтобы стекла вылетели. Мне даже хватило выдержки вернуться в комнату и попрощаться со всеми, прежде чем уйти.
  Свежий воздух слегка прочистил мозги, и я благоразумно пошел домой, вместо того, чтобы побродить по городу, как изначально собирался. Руководствуясь тем же благоразумием, я запретил себе думать о Пашке. Как ни странно подействовало.
  Придя домой, я сразу лег спать. Даже заснул почти сразу. Снился мне Пашка. На той самой кухне. Только на столе сидел я и был совершенно голым. И это меня он целовал. И касался в самых интимных местах. Мне было так хорошо, что я выгибался, стонал, всхлипывал и просил его о чем-то.
  Проснувшись, я долго таращился в потолок, обещая себе, что еще минута, и я встану, сниму влажные плавки, приму душ и засяду за историю искусств, которая у меня первым экзаменом. Минуты проходили одна за другой, а я так и не смог заставить себя встать, утопая в отвращении к самому себе. Так и заснул. Только больше мне ничего не снилось.
  Разбудил меня звонок в дверь. Я даже из-за закрытой двери слышал, как мама объясняла кому-то, что я еще сплю. Неужели Пашка приходил? На этот раз я заставил себя подняться, принять душ и поесть. Вернее, поесть меня заставила мама. Она же сказала, что приходил Пашка, принес забытый мной шарф и просил позвонить, когда проснусь. Раньше у нее голос не был таким напряженным, когда она говорила о нем.
  Звонить Пашке я не собирался. Пусть это выглядит как ребячество, как детская обида, но в этот раз я не собирался делать первый шаг. Путь встречается, с кем хочет, я ему мешать или читать нотации не собираюсь.
  На учебники даже смотреть не хотелось. Я оправдал себя тем, что в праздники нормальные люди не учатся, и сбежал гулять, клятвенно заверив родителей, что завтра же возьмусь за подготовку к экзаменам.
  Ноги сами понесли меня в старый парк. И почему-то к нашему с Пашкой любимому месту. Конечно же, он уже был там. Сидел на бревне, даже не потрудившись стряхнуть снег. Я брел, глядя себе под ноги, поэтому не сразу его заметил. Секунду я раздумывал, что здесь делаю. Ведь не собирался сюда идти. Потом развернулся и пошел назад.
  - Кир, - я обернулся скорее по инерции. Он даже не пошевелился, так и сидел, сунув руки в карманы, - останься. Нам нужно поговорить.
  Я выжал улыбку.
  - Обещаю, что больше не буду подглядывать за тобой в интимные моменты. Только и ты, будь добр, не забывай закрывать двери. А то ведь не первый раз неудобно получается.
  Ну и что, что это удар ниже пояса? Мелкая детская мстишка. По-другому у меня уже просто не получалось. Если я перестану на него злиться, мне будет очень больно. И тогда опять начнутся истерики и уговоры. Не хочу.
  - Донесли уже, - зло обронил Пашка, - то-то на меня твоя матушка так косилась.
  - Она ничего против тебя не имеет, - насупился я, - просто беспокоилась, что я тоже гей. Но я ей объяснил, что я норм... натурал.
  - Ты натурал?! - его смех был неестественным, - да тебя хоть одна девчонка, хоть раз по-настоящему заинтересовала?
  - Просто не нашел еще ту, которая действительно понравилась бы, - нашел я себе оправдание, чтобы не признавать в его словах истину.
  - Я же не о любви говорю, Кир, - хмыкнул он, - а о желании, о влечении. В нашем возрасте это естественно. А тебя возбуждала Юлька? Нет. Может, звезда какая-нибудь? Ну, хоть порноактриса? Да, никогда!
  - А если я не хочу как ты - со всеми без разбора, - продолжал огрызаться я, но как-то неправильно - спокойно. Мы вообще сегодня нетипично ссорились. Обычно рассудительный и спокойный Пашка едва не срывался на крик. А я не закатывал истерик, - может, я хочу все сразу. Любви хочу. Тогда и желание будет. Хочу романтичный первый раз с любимым человеком, а не банальный трах с первым встречным.
  - Мальчик-колокольчик, - усмехнулся Пашка, - весь такой невинный и правильный.
  - Какой есть, - буркнул я, - не нравится - я не держу.
  - Да в том то и дело, что держишь, - он даже вскочил, - ходишь с таким лицом, будто вот-вот на шею мне кинешься. Обнимать себя позволяешь, даже сам прижимаешься. А потом, вдруг, морду кирпичом делаешь и рассказываешь о художке своей, об этом твоем Женечке. А я молча терпеть все это должен?! Я, по-твоему, железный?!
  Я опешил от таких заявлений. Просто не знал, как реагировать. Я никогда не задумывался о том, что он испытывает рядом со мной. Временами мне даже казалось, что все его неправильные чувства остались в том майском разговоре. И я для него, как и он для меня, только очень-очень близкий друг. Непростительно, неприлично близкий.
  - Ты как собака на сене, Кирочка, - устало сказал он, подходя ко мне. Вся его злость разом испарилась, - и сам не берешь, и к другим меня не отпускаешь.
  - Не называй меня девчоночьим именем, - огрызнулся я. А что еще сказать, если он во многом прав.
  Пашка подошел ко мне, обнял одной рукой за талию, другую запустил под шарф, словно проверяя, на месте ли цепочка.
  - Кирочка, - шепнул он мне на ухо, - ты самый чудесный, самый желанный для меня мальчик. Я люблю тебя, Кир. Солнце мое, я живу только надеждой на то, что ты будешь со мной, - я и не думал, что он так умеет говорить. Его шепот завораживал, руки на моем теле словно жгли огнем. А я не мог заставить себя, его оттолкнуть. - Но сейчас, Кирочка, ты так меня достал, что у тебя есть только два варианта. Первый: ты признаешься себе, да и мне заодно, что я для тебя больше, чем просто друг. Тогда, я обещаю тебе, что у меня никого кроме тебя не будет. И я сделаю для тебя, любимый, все, что захочешь. Ты даже ссориться со мной полюбишь, так тебе понравятся примирения. Или второй вариант: мы расстаемся насовсем. Другом я тебе не буду. Никаких совместных прогулок, посиделок или звонков. Ни-че-го.- Он резко отстранился, отпуская меня. Я едва не упал, по инерции потянувшись за ним. Наваждение растаяло. Сказка рассыпалась карточным домиком. - Надеюсь, недели тебе на раздумья хватит? Или можешь решить сейчас.
  До меня с трудом доходил смысл сказанного им. Запиликал Пашкин телефон, выводя меня из ступора. Та самая мелодия. Он скинул звонок, даже не взглянув на экран.
  - Я так понимаю, ты предпочитаешь обдумать мое предложение, - он спрятал телефон и вздохнул, - позвони мне, как надумаешь, Кирочка. Но если за неделю ты не решишь, я буду считать, что ты выбрал второй вариант.
  Он развернулся и ушел, не оглядываясь. Так просто. Ушел и оставил меня решать вопрос, ответа на который у меня никогда не было, нет и, скорее всего, не будет.
  
  
  Другой ракурс.
  
  Бывает же так. Живешь спокойно. Ни чем особенно не заморачиваешься. Случайно миришься со старым врагом. Начинаешь встречаться с девушкой. Не то, чтобы влюбился и все серьезно. Скорее просто потому, что так принято. Иногда прогуливаешь школу и даже "хватаешь" двойки. Временами ссоришься с предками и лучшим, а по большому счету единственным другом. В общем, живешь жизнью обычного подростка. А потом, вдруг, все меняется.
  Ты понимаешь это не сразу, постепенно замечая в себе изменения. И это хорошо. Если бы понимание свалилось как снег на голову, ты, наверное, не выдержал бы, а так...
  Все начинается с понимания того, что тебе до неприличия хорошо в компании бывшего врага. Ты предпочитаешь его компанию любой другой, даже со своей девушкой видишься реже, чем с ним. Немного позже ты осознаешь, что больше не хочешь с ним ссориться, потому что с каждой ссорой растет страх того, что вы снова станете врагами. И ты даже набираешься смелости сказать ему об этом. Не о страхе - о ссорах. Просто ставишь его перед фактом, и он прерывает поток претензий.
  Ты сбегаешь из дома, нарвавшись на крупные неприятности, ради того, чтобы на все лето остаться с ним. Две лагерные смены без его компании ты себе и представить не можешь. Такая зависимость пугает. Тем более он совершенно не понимает причины твоего поступка.
  Дальше - хуже. Или наоборот, лучше. Зависит от того, с какой стороны на это посмотреть. Его прикосновения теперь вызывают дрожь и сладкую тяжесть внизу живота. И если прикосновение продлить до бесконечности, например, сесть рядом с ним на подоконник, то все тело наливается солнечным теплом и орет не хуже соседской кошки за окном. Сердце бьется вдвое чаще, чем обычно и говорить становится трудно.
  Вечер, проведенный с ним вдвоем на подоконнике, становится твоей самой сладкой и нескромной тайной. Даже покруче, чем твой первый поцелуй с девушкой. Тебе безумно хочется рассказать ему об этом, но в последнюю секунду тебя что-то останавливает. После этого у тебя появляется привычка резко менять тему разговора.
  Тебе уже шестнадцать и ты просто не можешь не понимать, насколько это не как у всех. Твой первый секс девушкой кажется тебе мелочью по сравнению со случайно подвернувшейся возможностью обнять его и ткнуться губами в макушку. Он не заметил или не придал значения, а ты не знаешь радоваться или огорчаться по этому поводу.
  Дальше? Дальше ты делаешь глупость за глупостью, с каждым разом чувствуя, как увязаешь в этой неправильности все больше и больше. Но пока не осмеливаешься назвать это любовью.
  Ты покупаешь ему цепочку, от которой он глаз не мог отвести в магазине, но не осмеливаешься отдать просто так. Знаешь, что он захочет вернуть тебе потраченные деньги, и переупрямить его будет невозможно. Но тебе так хочется, чтобы эта вещь стала для него не приятной безделушкой, а самой дорогой на свете. И еще больше хочется, чтобы она ассоциировалась только с тобой. Желание на столько сильное, что ты стоически выдерживаешь его нытье по поводу того, что цепочки уже не было в магазине, когда он собрал нужную сумму. При этом тебе так неприятно расстраивать его, что ты торжественно обещаешь себе подарить ее ему на новый год. Но не даришь.
  К тому времени он бредит какой-то коллекционной компьютерной игрой, напрочь забыв о вожделенном украшении. Ты достаешь для него этот диск, и он буквально вешается тебе на шею. Тебе приятно. Даже слишком. Но все равно остается горьковатый осадок.
  А новогодняя ночь становится ночью открытий. Ты замечешь его взгляд, обращенный на жмущуюся к тебе Дашку, и впервые задумываешься о том, может ли он испытывать к тебе чувства, хоть немного похожие на то, что ты чувствуешь к нему.
  Той же ночью ты испытываешь первую в своей жизни жгучую ревность, настолько сильную, что ненавидишь, цепляющуюся за его руку одноклассницу. Ну и что, что скользко? Если бы не глупые условности, вы могли бы идти так вместе. Эта идея настолько тебя захватывает, что ты реализуешь ее при первой же возможности. Главная трудность - заставить собственный голос звучать непринужденно. Получается грубовато, но все лучше, чем голос, звенящий от счастья. Объясняйся с ним потом.
  А ведь временами объясниться хочется, но ты слишком боишься его потерять. Особенно теперь, когда ты точно понимаешь, что влюбился по уши. И пусть говорят, что первая любовь редко бывает счастливой. Тебе плевать.
  Ты быстро смиряешься с тем, что влюблен в парня. А к празднику Святого Валентина у тебя даже появляется план. Так непонравившаяся ему идея вашей "классной" играет тебе на руку. Облегчает задачу. Единственная трудность опустить в ящик две валентинки вместо одной, так чтобы он не заметил. Одну из них он уже видел. Вторая - для него. И вместо подписи та самая цепочка.
  Он восхищен твоим подарком и надевает цепочку сразу же, игнорируя недовольство своей девушки. Ты доволен, но в то же время тебе немного грустно - ведь ты хотел сам надеть ее ему на шею. Конечно же он быстро опомнился и начал выяснять, чей же это может быть подарок. У тебя замирает сердце, когда он расспрашивает тебя про тот поход в ювелирный. Догадался? Если да, то как отреагирует?
  Чуть позже ты понимаешь, что снимать цепочку он не собирается. А еще замечаешь, что его постоянно так и тянет к ней прикоснуться. Однажды набираешься смелости и просишь его показать кулончик - лишний повод наклониться поближе и прикоснуться к нему. Ты стоически выдерживаешь лекцию о языческих богах, пряча пылающее от возбуждения лицо за отросшей челкой.
  Ты постоянно рядом. Постоянно наблюдаешь за ним. Он настолько привыкает к твоему присутствию, что уже не удивляется, когда ты прогуливаешь школу, чтобы лишних несколько часов побыть с ним. У него высокая температура. И когда он сгибается пополам, задыхаясь от кашля, тебе хочется его обнять, но ты не смеешь, хоть и думаешь, что в твоих объятиях ему станет легче. Ты бы шептал ему что-нибудь ласковое, чтобы успокоить. Он даже не подозревает как сильно тебе хочется хоть иногда сказать ему что-нибудь ласковое. Но он терпеть не может, когда его называют Кирюшей, даже больше чем когда зовут Кириллом. Единственный приемлемый для него вариант собственного имени - Кир. И ни шага в сторону. Не Кирочкой же его тебе называть, хотя этот вариант куда лучше всяких котят, рыбок, солнышек и прочего зоопарка. Этого ты тоже не смеешь.
  Все что ты можешь сейчас сделать, это заварить ему чай, а потом смотреть, как он осторожно отхлебывает горячий, пахнущий малиной напиток. Зрелище само по себе приятное, но еще приятнее, что ему сейчас станет немного легче и он заснет. Тогда можно будет сесть прямо на пол у кровати и ласково провести кончиками пальцев по его щеке, по шее. Коснуться цепочки. Даже если он проснется, ты всегда можешь оправдаться тем, что просто проверял не спала ли температура. А пока он спит, можно помечтать о том, что когда-нибудь ты наберешься смелости рассказать ему о том, что чувствуешь. И после этого он тебя не оттолкнет. В тот момент ты и не подозреваешь как скоро ты сорвешься и расскажешь ему все. Только случится это совсем не так, как тебе хочется.
  Он вдруг начинает нервничать. А ты не можешь этого не заметить. И начинаешь нервничать вместе с ним. Придумываешь на собственную голову всякие глупости. Пытаешься выяснить хоть что-нибудь окольными путями. Но он только еще больше замыкается в себе. Тогда ты идешь с ним в старый парк. Почему-то именно в том месте он всегда становится откровеннее. Это предпоследний способ выяснить правду. Последний - довести его до белого каления. Он самый действенный, но ты не любишь его использовать.
  Он действительно быстро раскалывается. И несколько минут ты попросту приходишь в себя от неожиданной новости. Это насколько ему безразлична Юлька, если он до сих пор ее ни разу не поцеловал? Не мог он не видеть, что она только этого и хочет.
  А может, он тоже?.. Тебя как расплавленным металлом заливает надеждой. Ты пытаешься взять себя в руки. И тебе почти удается, но тут ты понимаешь, что если ты сейчас хоть на что-нибудь решишься, то его первый поцелуй может достаться тебе. Пусть это глупый юношеский максимализм, но ты не сможешь простить себе упущенный шанс. Поэтому бросаешься как в омут. Твоя бы воля этому поцелую конца бы не было, но дыхания не хватает, и ты со страхом ждешь, что будет дальше.
  Он банально сбегает. А ты не можешь проигнорировать его право на обдумывание случившегося в одиночестве. К вечеру у тебя появляется ощущение, что страх сожрал половину твоей души. Ты едва не дрожишь, когда приходишь к нему. А он ведет себя так, будто ничего и не было. Ты в который раз не знаешь огорчаться или радоваться.
  Ты несколько дней ждешь хоть какой-то реакции, не решаясь спрашивать, а когда он начинает сбегать от тебя, пугаешься. Сначала терпишь его поведение, а потом понимаешь, что терять уже практически нечего. Хуже только совсем потерять его, но, похоже, что к этому все и идет.
  На этот раз узнать причины его поведения удается, только разозлив его до предела. И опять он тебя удивляет. Ты не смеешь поверить тому, что все наконец сбудется, и боишься взглянуть ему в лицо. Горло сводит судорогой. Ты говоришь то, что так давно хотел сказать. И уже окончательно позволяешь себе поверишь в то, что ты в шаге от счастья. А он закатывает истерику. И потом у тебя же ищет утешения. Тебе не остается ничего кроме как пообещать, что все останется как прежде, в тайне надеясь, что постепенно он привыкнет и позволит тебе быть ему больше чем другом. А чтобы не оставлять ему лишний повод для сомнений, расстаешься со своей девушкой. Не слишком красиво расстаешься, но в этом нет твоей вины. А если бы и была - тебе без разницы. Сейчас тебя волнует только он. Только его мнение. Только его... тело. Тебе немного стыдно за нескромные мысли. За "мокрые" сны. За то, что тебе мало просто проводить с ним время. Мало просто прикасаться к нему.
  Да, теперь он иногда позволяет тебе обнимать себя. Ему особенно нравится когда ты касаешься его шее. Там где цепочка - твой подарок. Или это тебе самому нравится, а ты хочешь, чтобы нравилось и ему.
  Ты быстро перестаешь обманываться иллюзией того, что он когда-нибудь позволит тебе большее. Тебя до одури, до головокружения пугает мысль, что он так никогда и не повзрослеет, не сможет принять себя таким, какой он есть. Никогда не скажет тебе, что любит. А ты веришь в то, что он тебя любит. Он никогда этого не говорил, даже не намекал, но ты и так это видишь. Он ни на кого не смотрит с таким обожанием, как на тебя. Он ни кому не прощает того, что прощает тебе. Никому не доверяет так, как тебе. Никому не позволяет к себе прикасаться так, как тебе. И его не колышет, что в свои семнадцать он еще девственник. Кажется секс его вообще не волнует. Тебе любопытно о ком он думает, когда ласкает себя. У тебя язык не поворачивается сказать мастурбирует или еще что погрубее. Ему такие слова не подходят. Но ты вообще не уверен, что он чем-то подобным занимается. А вот ты представляешь его даже в постели со своей девушкой. Представлял.
  Лето проносится как один миг. И этот миг ты проводишь на грани безумия. Он как обычно ходит практически полуголый, а ты вдруг меняешь свои вкусы в одежде, предпочитая теперь широкие штаны и длинные футболки.
  Окончание школы дает еще одну надежду, но она быстро гаснет. Твое предложение попытаться поселиться в одно общежитие он едва замечает и отвергает его как нереальное, даже не выслушав толком твои доводы. Это расстраивает - теперь вы не можете видеться так же часто как раньше. А его рассказы о своей нынешней жизни тебя пугают. Ни о ком он раньше не рассказывал так взахлеб.
  Ты пытаешься познакомиться с его новым другом. Но не получается. Вы почти всегда встречаетесь на нейтральной территории. А те несколько раз, что ты приезжал к нему в общагу, его соседа по комнате не оказывалось дома.
  Ты больше не уверен в своей для него уникальности, а потому пытаешься хоть как-то выяснить, что он сейчас чувствует. Это тебе тоже не удается. Тогда ты как бы случайно упоминаешь при нем о знакомой, которая тебе практически вешалась на шею. Он едва замечает. И ты бесишься от бессилия.
  Неожиданный вопрос о том, кто тебе названивает и почему ты сбрасываешь звонки, становится ложкой меда в твоей, казалось уже бездонной бочке дегтя. Но ты не можешь на него ответить - тебе стыдно. Следующий его вопрос о девушке. Он уже не сколько радует, сколько пугает. Неужели он что-то заметил? Может, в тебе что-то изменилось, с тех пор как ты стал встречаться с парнем?
  С тем, другим, ты уже почти месяц. Ты грубишь ему без зазрений совести и сбрасываешь его звонки, когда Кирилл рядом. Ты не стесняешься говорить ему, что просто пользуешься им, но не можешь рассказать о нем Киру.
  А они до одури похожи. Не как близнецы конечно, но в полумраке разница мало заметна. И ты едва сдерживаешься, чтобы не назвать его Киром, Кирочкой, твоим любимым мальчиком. Почему он терпит, ты не знаешь. Тебе не интересно. Тебя по-прежнему волнует только Кир.
  Даже когда вас застает в постели твоя собственная мать, тебя беспокоит только, чтобы она не заметила, как он похож на Кира. Родительские упреки и нравоучения только вызывают желание окончательно пуститься во все тяжкие. И дома теперь появляться совсем не хочется. А скоро новый год.
  Ты долго набираешься смелости прежде чем попросить Кира встретить новый год только с тобой. Он даже не пытается подумать над твоим предложением. Отвергает сходу, оправдываясь какими-то глупостями. Это почему-то отзывается такой болью, что ты не можешь даже просто оставаться с ним рядом. А он как обычно невинно хлопает глазками и не понимает, почему ты злишься.
  Ты до последнего надеешься, что он передумает, ведь ты ясно дал ему понять, что домой на праздники не собираешься. Он не звонит и не приходит. Ты решаешь в новый год обойтись обществом его копии.
  Его звонок раздается тридцать первого поздним утром. Ты бросаешь все и едешь к нему, даже не предупредив его копию и надеясь, что чудеса под новый год все же случаются.
  Домой заходишь только бросить сумку. Игнорируешь упреки родителей и летишь к нему, чтобы в очередной раз с размаху упереться в знакомую стенку. Он не передумал. Он просто соскучился. Ты так расстроен, что даже разговаривать с ним не хочешь, но уйти тоже не можешь.
  В девять собираешься уходить, всем сердцем надеясь, что он тебя не отпустит. Даже говоришь ему, что не собираешься домой. Тянешь время так долго, как только можешь. Бесполезно.
  Ты напрашиваешься в полузнакомую компанию и совершенно случайно встречаешься там с Дашкой. Она вешается тебе на шею. А ты еще не слишком пьян, но уже не видишь причин отказать ей. Он хмурится, когда видит вас вместе на площади, но ты не хочешь останавливаться. И позже даже грубишь ему. Не за то, что он помешал. За то, что промолчал и позволил тебе продолжить делать глупости.
  А когда он уходит, ты пугаешься. До зеленых чертиков боишься, что не простит. Поэтому с утра забегаешь к нему домой, а потом ждешь его в парке, наплевав на жуткий холод и твердо решив выяснить ваши отношения раз и навсегда. Ты едва не портишь все, практически сорвавшись в истерику. Он подозрительно спокоен и все еще носит твою цепочку. Обнимать его так сладко и хочется кричать, как сильно ты его любишь, но ты заставляешь себя шептать.
  Проходит неделя, а он не звонит и не пытается с тобой встретиться. Он даже не знает в каком ты сейчас городе. А ты уже сто раз успел проклясть себя за поставленное ему условие и давно готов все простить и разрешить ему в очередной раз оставить все как было. Когда кончается вторая неделя, ты с ума сходишь от беспокойства и начинаешь выяснять о нем через общих знакомых. Оказывается, у него все хорошо.
  Ты едва не заваливаешь сессию и к концу третьей недели не выдерживаешь и являешься в его общежитие. А он уже уехал домой на каникулы, досрочно сдав последний экзамен. Ты и не знал, что в своем училище он на хорошем счету, не то что в школе. Обо всем этом тебе рассказывает тот самый Женя. Симпатичный и приятный, кстати, парень. Недаром он так Киру понравился. Проглотив стыд, ты просишь его не рассказывать о твоем визите Кириллу. Он удивляется, но соглашается выполнить просьбу.
  Ты возвращаешься к себе, в очередной раз срываешь зло на копии Кира, и чувствуешь себя при этом последней мразью. А потом совершенно неожиданно и для себя и для него предлагаешь ему жить вместе. Он соглашается, и это для тебя становится еще большей неожиданностью.
  Через пару месяцев ты привыкаешь к тому, что парня, который живет в твоей комнате и спит в твоей постели зовут Константином, а не Кириллом. Еще немного позже начинаешь замечать как с ним удобно. Как с его появлением светлее и уютнее стала твоя комната. Ты благодарен ему за это и постепенно подводишь себя к мысли, что он не просто копия того человека, которого ты любишь, а вполне самостоятельная личность. Тем более, что характеры у них совершенно разные. И ты учишься уважать эту личность, поэтому ссор с каждым днем становится все меньше.
  Ты привык к атмосфере, которую он создает своим присутствием. Ты стал лучше учиться, помирился с родителями и даже познакомил с ними Костю. Стена которую ты выстроил между собой и своей любовью кажется очень прочной. И временами ты даже думаешь, что очень скоро можешь забыть Кира. А потом случайно сталкиваешься с ним у подъезда, во время очередного визита к родителям.
  Он весело щебечет с кем-то по телефону, но замирает, увидев тебя. А ты понимаешь, что если сию секунду не уйдешь, то уйти никогда уж не сможешь. Потому, что твоя стена практически рухнула. А ты, похоже, совсем уже ему не нужен. Главное, чтобы твой уход не выглядел бегством.
  Ты уезжаешь в тот же день. Звонки начинаются на следующий. Ты их не сбрасываешь, но и не отвечаешь. Костя на тебя странно смотрит, но молчит. Это продолжается не один день. Можно заблокировать его номер или даже поменять "симку", но ты ни как не можешь себя заставить.
  В самый разгар летней сессии из твоего учебника случайно выпадает фото. Костя реагирует быстрее, долго рассматривает потертый с загнутым уголком снимок, а потом устраивает тебе истерику в лучших традициях Кира. И ты стараешься не слишком счастливо улыбаться, а потом прижимаешь его к себе. Еще секунда и ты шепнешь: "Кир, Кирочка". Но на его шее нет и не может быть знакомой цепочки. Этот факт отрезвляет не хуже пощечины. Но ты не хочешь больше трезветь, и потому в тот же день даришь ему цепочку. Без кулончика - древние боги тебя не интересуют, а на ощупь она почти такая же, как у Кира. Наверное, он воспринимает подарок как извинения, с готовностью убирает волосы, позволяя тебе самому застегнуть неудобный замочек. Ты довольно улыбаешься, проводя кончиками пальцев по его шее. Есть в этом что-то безумное: ты хотел, надеть цепочку на шею Киру, а надеваешь другому, пусть и похожему на него человеку, хотел, чтобы Кир зависел от нее, но сам попал в эту зависимость. Тебе стыдно за то, что ты снова превращаешь Костю только в копию и надеешься, что копия иногда может оказаться лучше оригинала.
  
  
  Курортный роман.
  
  Дверь почему-то была приоткрыта. Я даже немного испугался, но все же вошел в комнату. Помня новогоднюю ночь, я ожидал увидеть что угодно - притон, пустые бутылки, пьяного Пашку в чьей-то не менее пьяной компании. Ничего такого не было. Пашка сидел за столом, обложившись учебниками и конспектами. Последний экзамен, наверное. Он даже не среагировал на мое появление. А комната с того момента, как я последний раз был здесь, стала чище, уютнее и как будто светлее. Неприятно кольнул тот факт, что кровати были сдвинуты вместе.
  Прежде чем я что-то успел сказать, у него коротко пискнул телефон. Он схватился за трубку с таким видом, будто полжизни ждал этого сообщения. Пока он тепло улыбался, глядя в экран, я вспомнил, как пытался дозвониться ему весь предыдущий месяц. Сначала каждый раз набирал номер, потом ставил на автодозвон, клал телефон рядом с собой на подушку и долго слушал гудки - то длинные, то короткие - пока в трубке не раздавалось "абонент тимчасово не може прийняти ваш дзвiнок". Он так ни разу и не ответил. Ну что я такого страшного сделал? Да, испугался очередного выяснения отношений. Но почему всегда я должен делать первый шаг?
  Я все это время надеялся, что Женькина дружба заменит мне Пашкину. Постепенно привык и уже не чувствовал такого острого одиночества, как в первые дни. Много общался с Женей, хоть и не доверял ему всех своих переживаний, как раньше Пашке. Временами мне, правда, выть хотелось оттого, что его нет больше рядом, но я справлялся со своими чувствами. И даже неплохо жил все это время. А потом мы случайно встретились у подъезда. И на меня как-то сразу обрушилось понимание того, что я потерял, когда не попытался обойти это его дурацкое условие. У меня сил не было пошевелиться, не то, что что-то сказать. Пока я приходил в себя, он молча прошел мимо, как будто я был для него совершенно чужим человеком. Я не смог сразу пойти за ним, а когда решился, оказалось, что он уже уехал.
  Я молча ушел до того, как он меня заметил. Мне достаточно, оказалось, просто увидеть все это, чтобы понять, что я действительно для него чужой теперь. Ему, похоже, и находиться рядом со мной неприятно. А я думал, ему без меня плохо. А он... а у него все хорошо. И меня он больше не любит.
  После визита к Пашке я совсем расклеился. Хорошо хоть сессия уже позади, а то точно бы завалил. Мое совсем уж отвратительное настроение даже Женя заметил. А он обычно не так хорошо все замечает, как... Нет! Хватит! Уже столько раз обещал себе не думать больше о нем. Не получается почему-то.
  - Кир, а давай вместе махнем куда-нибудь к морю. Отметим удачную сессию, - Женино предложение стало для меня полной неожиданностью.
  - А смысл? - я как раз упаковывал вещи, чтобы ехать домой на каникулы, - мне сейчас вообще никуда не хочется.
  - Вот и развеешься как раз. И мне веселее будет, - он вдруг подмигнул, - и девчонок вдвоем кадрить удобнее.
  - Только этого мне сейчас и не хватает!
  - Клин клином не пробовал? - чуть посерьезнел Женька, - встретишь там красотку, всю твою любовную тоску как рукой снимет.
  - Да, нет ни какой любви, Жень, - я плюхнулся на кровать рядом с сумкой, - если б ты только знал, как я устал.
  - Вот там и отдохнешь, - опять повеселел Женька. Интересно, его оптимизм когда-нибудь кончается?
  - Наверное, ты прав, - сдался я, - в крайнем случае, найду себе тихое местечко, буду рисовать морские пейзажи с натуры.
  - Ты ненормальный, - расхохотался он, - думаешь только об учебе.
  - Я просто люблю рисовать, - улыбнулся я. Его смех всегда такой заразительный.
  - Договорились. Ты будешь рисовать, а я снимать девчонок, которые вокруг тебя соберутся.
  - Сдался я им, - отмахнулся я.
  - Зря ты себя недооцениваешь, - усмехнулся Женька.
  Я ему не поверил, а зря. Стоило мне взяться за краски, как вокруг образовалась приличная толпа. Я даже пожалел, что поддался жениным уговорам и взял мольберт на пляж. Окружавшая нас толпа, в которой, кстати, были не только девчонки, создавала слишком много шума. Практически каждый второй просил нарисовать что-нибудь конкретное, например, чей-то портрет. Это жутко раздражало. Отдохнуть в таких условиях было просто не реально. Я пытался не нервничать по этому поводу, но моего терпения хватило всего на пару дней. Потом я потратил целый день на поиски тихого, безлюдного места на берегу моря. Найти такое в разгар лета было непросто, но я справился. Найденный пляж находился далеко от города, турбаз и домов отдыха. Туда было неудобно добираться. К тому же берег там был скалистый. Наверное, именно поэтому это место не пользовалось популярностью.
  На следующий день я пришел туда рано утром, захватив карандаши и папку с бумагой. На первый раз сойдет и так. Можно сделать несколько эскизов. Впрочем, рисовать берег и море, мне быстро надоело, и я сам не заметил, как на очередном чистом листе появился Пашкин портрет. Я рисовал часов до одиннадцати, а потом решил искупаться. Вдоволь наплававшись, я выбрался на берег и остолбенел.
  На облюбованном мной камне сидел парень и рассматривал мои наброски. Его длинные волосы закрывали лицо, но что-то в нем казалось мне знакомым. Я ни как не мог понять что именно. Кроме разве что серебряной полоски металла у него на шее - почти такая же цепочка, как у меня, только без кулончика.
  Парень заметил меня, только когда я ему солнце заслонил. Он поднял голову и открыто, дружелюбно улыбнулся. До меня, наконец, дошло, что в нем было знакомым. Я как будто смотрел в зеркало, замутненное, а оттого немного искажающее черты. И волосы у него светлее, а кожа более смуглая. Наверное, он спортом занимается - мускулатура у него лучше развита.
  - Отлично рисуешь, - сказал он. Я только кивнул. Эту фразу за последние дни я слышал миллион раз. Сейчас меня больше интересовало другое.
  - Тебе ничего не кажется странным? - спросил я. Может, он ничего не замечает. Хотя такое не заметить, наверное, невозможно.
  - Уже нет, - вот характеры у нас точно не похожи. Он непривычно открытый и дружелюбный. - Я видел тебя пару дней назад на городском пляже. Не думал, правда, здесь встретить.
  - Здесь тихо и никого не бывает. Нет толпы, которая мешает спокойно рисовать.
  - Здесь я бываю, - улыбнулся он, - это мой любимый пляж. Не первый раз тут отдыхаю.
  Я молчал, не зная, что еще сказать, и думал о том, что накрылся мой спокойный отдых в тихом безлюдном месте.
  - Костя, - решил представиться он.
  - Кир, - я пожал протянутую руку.
  К вечеру мы были практически друзьями. У нас оказалось много общего. Единственное, что слегка раздражало, он почти с первых минут разговора окрестил меня "котенком" и сколько бы я не возмущался, не собирался звать меня по-другому. На следующий день мы договорились встретиться на этом же пляже, а провели вместе практически всю следующую неделю. Большую часть дня проводили на пляже, большую часть ночи - на дискотеке. При всей моей нелюбви к шумным людным местам, Косте каким-то образом каждый раз удавалось уговорить меня составить ему компанию. Нас часто принимали за братьев, подолгу гадая, кто старше. Выбор чаще останавливали на мне. Это было немного обидно, ведь Костя был старше меня почти на полтора года.
  Женя не обижался на то, что я днями пропадаю неизвестно где. Он познакомился с просто невероятной, по его словам, девушкой. Моя компания больше ему была не нужна. Единственное, что мне не понравилось, это его реакция на то, что дни и ночи я провожу с парнем.
  - Знаешь, Кир, временами я начинаю подозревать, что ты голубой, - сказал он, - ни разу не видел, чтоб тебя девчонка заинтересовала. И портреты еще эти.
  Я, конечно же, возмутился. Объяснил ему, что Костя просто приятель, с которым весело можно провести время. Женя не стал продолжать обсуждение этой темы, и я бы скоро вообще забыл об этом разговоре, если бы не история, которая произошла той же ночью.
  В самом разгаре веселья, Косте, вдруг, наскучила дискотека, и он предложил пойти на пляж. Я заявил, что плавки я как-то на дискотеку одеть не догадался - не в трусах же купаться.
  - Поплаваешь голый, - усмехнулся он, там все равно ночью никого нет.
  Я согласился. Наверное, был слишком пьяный. Вообще-то мы оба были пьяными. Костя, кажется, даже больше. Еще одной загадкой оставалось то, как мне удавалось едва не каждый раз напиваться в Костиной компании, при моей нелюбви к спиртному.
  Мы пришли в самый дальний от всех работающих ночью заведений, а потому самый темный уголок городского пляжа. Там Костя без малейшего стеснения снял с себя все и, небрежно бросив одежду на песок, бегом бросился в воду. Я снял туфли и носки, закатал джинсы выше колен и подошел к кромке прибоя, решив просто побродить не заходя далеко в воду, пока Костя наплавается.
  Долго ждать не пришлось. Уже через несколько минут он вернулся. Капельки воды на его теле красиво блестели в свете луны. Я понимал, что так пристально рассматривать его не вежливо, но ни как не мог заставить себя отвести взгляд. Костя заметил мое повышенное внимание, но не рассердился.
  - Что смотришь, котенок, - улыбнулся он, - нравлюсь?
  - Нравишься, - почему-то не стал скрывать я. Его улыбка стала шире.
  - Давай со мной, - он потянул мою рубашку, вытаскивая ее из джинсов, - вода просто чудесная.
  - Я сам в состоянии раздеться, - буркнул я, отталкивая его руку. Его попытка меня раздеть вызвала бурю неправильных эмоций. Это слегка пугало.
  - Ну, давай, - подстегнул он, садясь на песок и внимательно глядя на меня снизу вверх.
  Я колебался. Мой разум пытался что-то возражать против раздевания в Костиной компании. Но желание проигнорировать голос разума было сильнее. Я нерешительно снял рубашку и принялся аккуратно ее складывать, не спеша раздеться дальше.
  - Неужели ты меня стесняешься? - хихикнул Костя. Это меня возмутило.
  - Не дождешься, - усмехнулся я, и быстро разделался с оставшимися вещами. Его пристальный взгляд немного сковывал движения, заставляя меня чувствовать неловкость. Я вдруг подумал, что даже Пашка ни разу не видел меня полностью раздетым.
  - Идем, - Костя вскочил, как только я опустил свою одежду на песок, и, схватив меня за руку, потянул за собой.
  Вода освежала, но не отрезвляла. Мы немного поплавали и долго дурачились, смеясь и брызгая друг на друга водой. А потом Костя нырнул и, схватив меня за ноги, утянул под воду. Он сделал это так неожиданно, что я не успел среагировать и набрать воздуха. Сразу вырваться не получилось. Я едва не захлебнулся и долго кашлял, когда, наконец, смог вынырнуть.
  - Испугался? - Костя кинулся ко мне, - извини, я не подумал, что ты так среагируешь.
  Я попытался отмахнуться - не получилось. Оказалось, он крепко держит меня в объятиях. И когда успел? Прикасаться к его полностью обнаженному телу было слишком приятно. И мое тело вполне однозначно реагировало на его близость. Это не на шутку меня встревожило. Он уже не первый парень, на которого я реагирую подобным образом. И если в первый раз это еще можно было назвать случайностью или объяснить нашей с Пашкой слишком близкой дружбой, то повторение этой реакции во второй раз и с малознакомым человеком объяснялось только одним. И как бы мне не хотелось это признавать, сейчас хороший момент окончательно разобраться в себе. Если я решусь попробовать что-то большее с Костей, об этом ни кто не узнает. И это ни к чему меня не обяжет - просто эксперимент. Может, он еще не согласится.
  - Обиделся, котенок? - Костя нежно взял меня за подбородок и заставил поднять голову. Отвечать я не стал. Вместо этого зажмурился и поцеловал его. За секунду до поцелуя ощущение было такое, будто я занес ногу над пропастью и собираюсь шагнуть. С закрытыми глазами решиться было легче. Костя с явным удовольствием ответил на поцелуй, еще ближе прижимая меня к себе. Это не было неприятно, но где-то на грани сознания затаилось ощущение того, что я целуюсь с зеркалом. И это казалось единственной причиной неправильности происходящего. Его руки опустились ниже - на талию, потом на бедра, и я отстранился.
  - Что? - он непонимающе смотрел на меня. Причин на то, чтобы не продолжать у меня было несколько, но ни об одной из них мне не хотелось ему говорить. Его прикосновения и поцелуй возбуждали меня, и, наверное, если бы не наше сходство, не мои чувства к Пашке, не трудности с осознанием того, что у меня опять вызывает желание мужчина, я бы занялся с ним сексом. И возможно утром не пожалел бы об этом.
  - Идем на берег, - сказал я и первым туда направился.
  - Поверь моему опыту, в воде удобнее, чем на песке, - возразил Костя, но все же пошел следом за мной. Кажется, у меня нет выбора. Придется хоть как-то объяснить ему, почему я не хочу. Я остановился и развернулся к нему лицом.
  - Костя, ты не обижайся, - я чувствовал себя очень неловко. У меня не было ни малейшего опыта в таких вещах, - но у меня с тобой возникает такое ощущение, будто я с зеркалом целуюсь. Если б мы не были такими похожими...
  - У меня похожая мысль промелькнула, - он обезоруживающе улыбнулся, - правда, мне это не мешает.
  Я не знал, что на это ответить, а потому просто развернулся и пошел дальше.
  - Кир, - Костя схватил меня за руку, не дав уйти, - тебе ведь это тоже не особенно мешает. По крайней мере, то, что я почувствовал, пока мы целовались, говорит именно об этом.
  Он прижался сзади, обняв меня одной рукой за талию. Вторая его рука скользнула по моему животу вниз. Я замер, не зная, что делать дальше. Оттолкнуть? Позволить ему продолжить? А если он захочет все-все сделать? После Пашкиного ультиматума я решил поинтересоваться, что же на самом деле представляет собой любовь между мужчинами. Почитал статьи с нескольких сайтов. После этого мой страх оказаться голубым только усилился.
  - Не напрягайся так, котенок, - тихо произнес он, продолжая двигать рукой. - Я не собираюсь делать что-то большее, чем уже делаю. И послушаюсь, если ты скажешь "нет", как бы мне не хотелось продолжить. Даже если ты закроешь глаза и представишь на моем месте кого-то другого.
  Было одновременно и стыдно и сладко. Голова кружилась, и дышать из-за этого приходилось чаще. А когда я представил, что на месте Кости сейчас мог бы быть Пашка, чувство неправильности происходящего окончательно исчезло. Как только все закончилось, Костя коротко поцеловал меня в висок.
  - Иди, я сейчас, - непривычно хриплым голосом сказал он и подтолкнул меня в спину. Я по инерции сделал шаг и обернулся. Его рука двигалась быстрее и жестче, чем когда он делал это со мной. Глаза он тоже закрыл, а времени ему понадобилось гораздо меньше. Я думал, он обидится, когда поймет, что вместо того, чтобы уйти я рассматривал его. Но ничего подобного не случилось. Костя улыбнулся и брызнул на меня водой.
  - Домой - спать? - спросил он уже на берегу. Я кивнул.
  Одежду пришлось натягивать на мокрое тело. Вытереться было нечем, а ждать пока высохнем холодновато. До конца пляжа мы дошли вместе, а потом разошлись в разные стороны. Я боялся, что утром между нами возникнет неловкость из-за произошедшего, но ничего такого не было. Повторить ночное приключение у меня желания не появилось. Думаю у Кости тоже. Во всяком случае, с утра на пляже все было как обычно. Я сидел на берегу и рисовал. Костя несколько раз звал меня купаться, но мне не хотелось. Я настолько увлекся, что не заметил когда он вышел из воды.
  - Будешь сидеть весь день на берегу, сгоришь или получишь солнечный удар, - сказал он, наклоняясь надо мной. Несколько капель сорвались с его волос и упали прямо на рисунок, моментально впитавшись в бумагу.
  - Осторожнее, - возмутился я, отодвигая подальше рисунок. Это был всего лишь набросок, причем из тех, которые не будут нужны в работе - просто для себя рисовал, но все равно было жалко испортить.
  Костя сел рядом, положив подбородок мне на плечо. Его прикосновение было приятным, но не возбуждающим, и я не стал отодвигаться.
  - Почему ты все время его рисуешь? - спросил он.
  Я долго молчал. Почему-то хотелось сказать ему правду, но я и сам не до конца был уверен в том, что является правдой.
  - Мне его очень не хватает. Наверное, я люблю его.
  - Наверное?! - Костя резко отстранился и сел так, чтобы видеть мое лицо.
  - Это длинная история, - попытался отмахнуться я.
  - У нас полно времени, - беспечно произнес Костя. - Расскажешь?
  Совершенно неожиданно для самого себя я выложил ему все. Начиная с моего с Пашкой примирения и заканчивая последней встречей. Ну, или почти все. Несколько слишком уж интимных моментов я опустил. Костя был необычно серьезен все время рассказа, а потом неожиданно улыбнулся.
  - Оказывается, ты настолько эгоцентричен, котенок, что сам не замечаешь, как причиняешь боль окружающим тебя людям. Исправляйся, иначе скоро останешься один. - Он резко поднялся. Я даже испугался, что он собирается уйти. Но Костя протянул мне руку, - идем купаться. Берег моря не то место, где нужно грузить себя проблемами.
  Странное было ощущение. Мне сейчас не слишком приятную вещь сказали, а обижаться или тем более огрызаться, почему-то не тянуло. Я отложил рисунок и поднялся, схватившись за его руку.
  Мы долго плавали и дурачились, а когда вышли из воды, легли рядом, соприкасаясь плечами. Приятно было так лежать и молчать. Не так хорошо, правда, как с Пашкой. Я даже начал немного задремывать, когда Костя приподнялся, опираясь на локоть, и наклонился надо мной.
  - Я уезжаю завтра после обеда, - тихо сказал он, как будто доверял мне тайну.
  - Жаль, - лениво произнес я. - я дам тебе свой номер телефона. Позвони, когда соскучишься.
  - Обязательно, - усмехнулся он, - Завтра. А сегодня последний день и все такое.
  - Хочешь сказать, дискотека отменяется?
  - Нет, - он загадочно улыбнулся, - я хочу как следует оторваться напоследок, но не в том месте, где мы отдыхали. Составишь мне компанию?
  - Почему нет? - я пока не видел в его словах подвоха.
  - Нууу, - его лицо стало еще загадочнее, - я хочу попросить тебя кое о чем.
  - И о чем же? - я насторожился из-за того, что он сразу не озвучил свою просьбу.
  - Ты оденешь то, что я скажу. Ничего такого, - поспешил заверить меня он, заметив, что я собираюсь возражать, - просто в том месте, куда мы пойдем, строгий фейсконтроль.
  - Смокинга у меня нет, - честно предупредил я, с трудом сдерживая смех, - даже приличного костюма с галстуком.
  Он фыркнул, потом долго хохотал. Даже слезы из глаз брызнули. Причины этого смеха мне стали понятны только вечером, когда я рассматривал плоды его трудов в зеркале. Надетое на мне очень отличалось от приличного костюма.
  Безрукавка, плотно обтягивающая торс, была моей, а все остальное мне выдал Костя. Он за пять минут пересмотрел всю одежду, которую я с собой взял, и не нашел ничего по его мнению подходящего. Он заявил, что у меня нет вкуса. Даже посоветовал выкинуть бОльшую часть моего гардероба. Я так и не понял, шутит он или говорит серьезно.
  - Тебе не лень было это все сюда везти? - было первым, что спросил я, увидев то количество одежды, которое оказалось в его шкафу.
  - Красота требует жертв, - отрезал Костя и принялся за мое преображение.
  Мне пришлось перемерять половину его одежды, прежде чем он остановился на черных джинсах с "заниженной талией", в которые я с трудом втиснулся. Край плавок выглядывал из-под пояса, и я безуспешно пытался его спрятать.
  - То, что надо, - обрадовался Костя и совершенно нелогично добавил, - снимай.
  Я хмыкнул, но возражать пока не стал. Проблема появилась, как только я принялся выполнять Костин приказ - джинсы снимались только вместе с плавками. Я попытался придержать белье одной рукой, но мало преуспел.
  - Да снимай уже сразу все, - хихикнул Костя, - трусы тебе сегодня уже не понадобятся.
  - В каком смысле? - опешил я.
  - Делай что говорю, - я послушался, но как только одежда была успешно снята, Костя скомандовал, - а теперь одевай обратно.
  - Издеваешься? - нахмурился я.
  - Джинсы одевай без плавок и возражений, - чуть раздраженно сказал он, - и побыстрее, а то мы тут всю ночь провозимся, - моя попытка возразить была безуспешной, - я же сказал без возражений. Не понравится то, что увидишь в зеркале - оденешь, что захочешь. Я покорно влез в джинсы. Когда с одеждой было покончено, Костя усадил меня в кресло и достал нечто, похожее на дамскую косметичку. Я собрался в очередной раз возмутиться, но не успел.
  - Заткнись, - беззлобно посоветовал он. Я слегка обиделся и все оставшееся время пыток упорно молчал. Костя зачесал назад мои волосы, используя гель, чтобы они держались так, как ему хотелось. Потом заставил меня закрыть глаза и несколько минут "колдовал" над моим лицом. Прикосновение мягких кисточек было приятным. Закончив, он отошел на шаг, любуясь своей работой. Я открыл глаза.
  - Все? - с надеждой спросил я.
  - Еще немного, - улыбнулся он, развернул настольную лампу так, чтобы она освещала мое предплечье, и снова взялся за кисточки, - не волнуйся, это все легко смоется мыльной водой.
  Оказалось, он неплохо рисует. Во всяком случае, браслет, который он нарисовал на моей руке, выглядел очень красиво.
  - Посиди спокойно, - сказал он, - пусть краска высохнет. Я пока переоденусь.
  Сначала он несколько минут простоял у зеркала, потом распустил волосы. Я думал, что для себя он тоже выберет что-то облегающее. Но он надел широкие белые брюки и белую же рубашку, которую не потрудился застегнуть. Добавил к своей цепочке еще одну, более длинную, и короткие деревянные бусы. Рубашка и брюки немного просвечивались, когда он становился против света, и я заметил, что вместо обычного белья он надел стринги. Мне это показалось немного странным, но для него такая одежда, похоже, была привычной, и выглядел он вполне естественно. Закончив со своим преображением, Костя заставил меня встать и мягко подтолкнул к зеркалу.
  Я замер, взглянув на свое отражение. Парень в зеркале был красивым, сексуальным и мало чем напоминал меня. Глаза, подведенные черной краской, выглядели не вульгарно, как я опасался, а просто более выразительно. Брюки и майка идеально облегали тело, при движении открывая для обозрения узкую полоску кожи.
  - Жаль у тебя волосы совсем короткие, можно было бы сделать еще лучше, - сказал он, подходя ближе. Я заметил, что мы неплохо смотримся вместе, а наша схожесть стала не такой заметной.
  Костя долго рассматривал наше отражение в зеркале, а потом вдруг резким движением подцепил цепочку на моей шее.
  - Может, снимешь? Она сюда совершенно не подходит, - спросил он.
  Я только головой покачал. И мне видно было, что к такой одежде больше подошли бы, например, такие бусы, как у Кости, но снимать Пашкин подарок мне совсем не хотелось. Благо Костя не настаивал.
  - И куда ты меня в таком виде поведешь? - спросил я, когда мы выбрались на улицу, и оказалось, что нас уже ждет такси. Когда только Костя успел его вызвать?
  - В гей-клуб, конечно, - беспечно пожал плечами Костя. Я так и застыл на месте. Костя сделал еще шаг и обернулся, - что?
  - Я никогда не был в подобном месте, - нерешительно произнес я.
  - Тебе понравится, - самоуверенно заявил Костя, и я ему почему-то поверил.
  
  
  Не совсем лирическое отступление.
  
  На пляже яблоку упасть было некуда, что, в общем то, неудивительно в разгар сезона - пляж то городской. Я предлагал ему пойти в менее людное место. Ну и что, что далеко и добираться не слишком удобно, за то можно было побыть только вдвоем, не взвешивая каждое желание, не задумываясь о том, кто и что подумает, если увидит лишнее.
  Хотя, я и здесь ни о чем таком бы не задумывался, но его моя склонность к эпатажу только раздражает. Время от времени кажется, что его во мне все раздражает. Я никогда не знаю, что в следующую секунду придет ему в голову. Он то срывает на мне зло, то достает затяжными приступами нежности. Постоянно ругает за мою раскованность. Правда, он ее называет распущенностью. И ладно бы ревновал, а то сам толком не знает, чего хочет. То ворчит, что я вечно всем недоволен, то, вдруг, после очередной ссоры дарит цепочку. Вину, наконец, почувствовал? Непохоже. И вдвойне странно: день рождения мой он проигнорировал, чем увлекаюсь, и что мне нравится - не знает. Куда ему заметить мою страсть к украшениям? Не то, чтобы мне так уж важно его знание моих привычек и интересов, но немного больше внимания не помешало бы. Было бы неплохо, если бы он хоть иногда учитывал мои желания и шел на компромисс. Но он, похоже, и слова такого не знает. А с тех пор, как выяснилось, что он со мной только из-за того, что я на его бывшего похож, совсем невыносимым стал. Знать бы еще, почему я это терплю. Ведь не люблю же. Поначалу было какое-то похожее на любовь чувство, но быстро прошло. А уйти как-то не получилось. Даже после того, как ту фотку увидел. И ведь хороший повод был.
  А здесь до умопомешательства скучно. Люди вокруг какие-то сонные. Чувствуешь себя одним из стада котиков на лежбище. И к Пашке поприставать нельзя - обидится. Хотя, можно попробовать зайти с другой стороны.
  - Паашаа,- нагло положив руку ему на плечо и растягивая слова. Ему такое не нравится, значит, среагирует быстрее, - Пааш, ну Пааша.
  Никакой реакции. Даже после того, как я практически лег на него. Только плечом недовольно дернул. Я хмыкнул и лизнул его в шею. Тот же эффект. Это заставило задуматься о том, что его могло настолько заинтересовать. Я проследил за его взглядом.
  Все, что мне было видно - толпа народу, сгрудившаяся вокруг чего-то или кого-то. Предмет их пристального интереса был скрыт за их же спинами. Что в этом может быть интересного? Я на всякий случай убедился, что Пашка смотрит именно туда, и сам стал внимательно смотреть в ту сторону. Вдруг что интересное увижу. Да и когда еще с Пашкой можно будет в людном месте посидеть практически в обнимку. Ждать пришлось не долго.
  Я не сразу понял, что именно на него Пашка смотрит. Парень стоял за мольбертом вполоборота к нам. Что именно он рисовал, с такого расстояния увидеть было невозможно. Рядом крутился еще один парень, явно знакомый первому. На него я практически не обратил внимания. Что-то в художнике казалось мне знакомым. И когда я понял, что именно мне в нем знакомо, появилось сильное желание съездить Пашке по морде. Останавливали две вещи: во-первых, боялся опять сорваться в истерику, как в тот раз, когда увидел фотку этого самого художника, во-вторых, этот поступок ничего не изменит. Что бы я сейчас не сделал, отдых все равно уже испорчен.
  Что между ними такого было, что Пашка так по нему с ума сходит? Любопытно, но выпытывать бесполезно, тем более в такой момент. Я собрал свою одежду и ушел. Даже не попрощался. Все равно не заметит. К тому же я не обязан сидеть на этом дурацком пляже и смотреть, как он едва не слюни пускает, рассматривая своего Кирочку. Сколько раз он меня его именем называл и даже не замечал, что оговорился. Обидно.
  Пару дней я банально провалялся в квартире, которую мы сняли, обижаясь и с удивительной регулярностью мотая Пашке нервы. Ему быстро надоело мое поведение и, в конце концов, он перестал огрызаться и отделывался мрачным "я тебя не держу".
  Действительно, не держит. И зачем портить себе отдых? А потому на следующий же день я отправился на любимый пляж, решив провести день в приятном одиночестве, а вечером найти себе компанию на ночь. И на фиг мне тогда будет нужен Пашка? Развлекусь на стороне, а там посмотрим.
  Кто бы мог подумать, что на любимом месте меня ждет компания. И какая! По валявшимся прямо на камнях рисункам не сложно было догадаться, кто занял мой пляж. Обида сразу же отошла на второй план, нагло вытесненная любопытством. Врядли он знает обо мне, а значит, есть шанс выпытать, что у них с Пашкой было. Почему оба помешаны друг на друге, а не вместе? Не стал бы он просто так рисовать Пашкины портреты.
  Мне уже удивляться было нечему, а он явно видел меня впервые. Забавно было наблюдать за тем, как он всматривается в меня, пытаясь понять, что не так. Его удивление было таким искренним, а поведение таким наивным, что первые пару дней мне было сложно поверить, что он не играет инфантильного мальчика - он такой и есть.
  Оказалось, он выглядит старше меня и совершенно не замечает попыток флирта и проявления интереса ни со стороны парней, ни со стороны девчонок. С удовольствием поддерживает любые темы разговора, пока они не касаются чего-то личного или интимного. Постоянно рисует Пашкины портреты. Краснеет от слова секс, не умеет пить и развлекаться. В общем, не понятно, в каком инкубаторе он воспитывался, но с ним почему-то приятно проводить время. Порой в его компании я даже забывал о главной цели своего с ним общения. А через неделю попросту отчаялся узнать хоть что-то.
  В разгар очередной дискотеки я решил плюнуть на все и закончить свое "расследование". Просто так бросить Кира было бы не порядочно, и я потащил его с собой - купаться. Его неловкость уже не удивляла, только в очередной раз позабавила. Он не постеснялся разглядывать меня голого и даже признал, что я ему нравлюсь. Может, его обо всем прямо нужно спрашивать, тогда только ответит.
  Наверное, наше купание ничем особенным бы не закончилось, если бы не моя глупая выходка. Кто ж знал, что он испугается? Я даже подумал, что Кир всерьез обиделся, а он вдруг полез целоваться.
  Я ответил "на автомате". Как не ответить, если тебя целует хорошенький мальчик? А потом подумал, что если вдруг Кир в меня влюбился, Пашка мне этого не простит. Но этот котенок так сладко, хоть и не слишком умело целовался, что я решил пока не "заморачиваться" еще и этой проблемой. Тем более что я чувствовал его полную боеготовность и принял ее за разрешение действовать. Он отстранился, как только я опустил руки на его зад. Причины его отказа казались мне такими глупыми, что я не стал совсем останавливаться, но и до конца тоже не пошел. Я думал он от меня после этого шарахаться будет, но он просто сделал вид, что ничего не было.
  Утром мне пришла в голову простая до безобразия идея. Даже досадно было, что не додумался раньше спросить напрямую, хотя, может, он и не ответил, если бы не события последней недели. Я слушал рассказ Кира и поражался Пашкиному терпению и выдержке. Как же он его любит, если выдержал все это. Я даже позавидовал. У меня таких чувств ни к кому не было.
  По тому, как Кир говорил о Пашке, было ясно, что и ему все это время не было легко. Особенно последние полгода. Возникало одновременно два равносильных желания - пожалеть и выругать. Я остановился на золотой середине - постарался, как можно мягче высказаться о его эгоизме, так чтобы его не обидеть. Кажется, получилось. Забавно было смотреть на его мордашку, пока он решал обидеться на меня или не стоит. Впрочем, много времени на раздумья я ему не дал.
  Немного позже, когда мы просто лежали рядом, у меня появилось время всерьез задуматься о том, что делать дальше. Вообще-то история вырисовывалась настолько нереальная и красивая, что невольно тянуло подработать добрым феем и поспособствовать ее хорошему окончанию. Все равно у меня с Пашкой ничего серьезного не получится, как бы мне этого не хотелось. Правда, ни ради него, ни тем более ради Кира не хотелось влезать в очередные неприятности, но вот ради хэппи-энда для красивой истории можно попробовать. Заодно и развлекусь.
  Пришлось сделать вид, что я собираюсь помириться с Пашкой. А иначе как было заманить его в гей-клуб. Он таких заведений не любит. Можно было конечно свести их в более нейтральном месте, например, где-нибудь в городе. Это было бы проще, но, во-первых, есть немалый шанс, что они опять не поймут друг друга и разругаются, во-вторых, Кир вполне способен в очередной раз испугаться, а оставлять ему пути побега я не собирался. Нужно было такое место, где Пашка бы явно увидел, что Кир если и не изменился, то на полпути к этому.
  Кира я вырядил так, что не захотеть его было невозможно. Пришлось, правда, потратить на это кучу времени и надеть на него собственные шмотки, поскольку вкус в одежде у него оказался просто отвратительным, что, по-моему, странно для художника.
  Все складывалось так, как мне хотелось. Даже в клубе Кир так легко освоился, что я решил устроить ему маленькую проверку, которую он с не меньшей легкостью прошел. В общем, план казался идеальным. И воплощался настолько просто, что я расслабился. И тут же мои старания пропали даром. Все пошло не так, как только я подвел Кира к Пашке. Мало того, что Кир замер и боялся хоть слово сказать, так еще и сбежал, стоило мне на минуту его отпустить. Скорее всего, он обиделся, поняв, что мы с Пашкой знакомы, или решил, что все это было розыгрышем. Хотя, я сам виноват - заигрался.
  Пришлось еще и с этим разбираться, попутно выслушивая Пашкины нравоучения. Он оторвался на мне по полной. И за то, что с Киром познакомился, и за то, что в их дела влез, которые, конечно же, меня не касаются, и за то, что телефон Кира не отвечает, хотя уж в этом то, я виноват не был. Объяснять, что для них же старался, было бесполезно. Я и не пытался, тем более что лучше Пашки сейчас знал места, где имеет смысл искать Кира. Потому и требуемый им адрес, дал без лишних возражений. Пашка даже не удивился необычной для меня покладистости.
  Возможно, я не так хорошо знал Кира как Пашка, но в одном я был уверен на сто процентов - не пойдет сейчас Кир в такое место, где не сможет побыть один. Он нашелся даже быстрее, чем я ожидал - сидел на ближайшем пляже у самой воды. Я плюхнулся рядом с ним на песок, запоздало подумав, что испорчу любимые брюки. Но вставать уже было поздно, да и со стороны выглядело бы глупо. Он едва на меня взглянул. Помолчал несколько минут, наверное, думал, что я сам уйду. Наивный.
  - Убирайся, - обиженно буркнул он.
  - Ты этот пляж на всю ночь арендовал? - усмехнулся я. Иногда так хочется его позлить. Он так забавно дуется. Ничего с собой поделать не могу. - Нет? Тогда я имею полное право здесь находиться.
  Он насупился еще больше и вскочил так резво, что я едва успел схватить его за руку, заставив вернуться на место. Шутки закончились. Пора поговорить серьезно.
  - Ты постоянно пытаешься сбежать ото всех. Зачем? Думаешь, это решит твои проблемы?
  Он упрямо молчал. Глупо с его стороны. Меня переупрямить еще никому не удавалось. Посидим немного в тишине, посмотрим, кто первый не выдержит. Его хватило меньше чем на полчаса - далеко не рекорд.
  - Зачем вы это все устроили? Я вам что игрушка? - складывалось впечатление, что он на грани очередной истерики. Меня это не устраивало. Серьезные вещи в таком состоянии обсуждать бесполезно. Вот только как делать, чтобы он оставался при памяти, я не в курсе. Придется импровизировать.
  - Мы? - фыркнул я, - не нужно так меня оскорблять. Пашка даже не подозревал о том, что я затеял.
  - Правда? - Кир резко обернулся. На его лице даже появился намек на улыбку. Но он почти сразу вспомнил, что сердится на меня, и снова отвернулся, - А вы... встречаетесь?
  Уж слишком спокойно прозвучал его последний вопрос. Слишком наигранно.
  - Думаю, что после сегодняшней моей выходки встречались, - спокойно ответил я, - Даже если вы не помиритесь.
  - Давно? - опять наигранное безразличие.
  - Месяцев восемь или что-то около того, - я пытался говорить тем же тоном, что и он, играть по его правилам. Мои слова почему-то заставили его в очередной раз обернуться. Он смотрел на меня так, будто я признался в страшном преступлении или хуже - обвинил в нем Пашку.
  - Но это же... это, - он опять скатывался в истерику, но вовремя успел взять себя в руки, - а зачем тебе это все понадобилось? Хотел показать ему меня такого и окончательно нас рассорить?
  Он выглядел таким несчастным, словно брошенный котенок. Жаль было разочаровывать его еще больше. Пришлось немного приукрасить свои мотивы.
  -Да куда уж больше, котенок? - хмыкнул я, - просто надоело смотреть, как Пашка без тебя мучается.
  Он вдруг окончательно успокоился. Видимо я сказал что-то, что ему понравилось.
  - Правда?! - с надеждой спросил он, - он часто обо мне вспоминает?
  Так, кажется, я добился, чего хотел. Можно сворачивать этот разговор и, наконец, расслабиться.
  - Сам убедишься, если перестанешь от него бегать, - ответил я, поднимаясь, и, не удержавшись, потрепал его по волосам, как ребенка, прежде чем уйти с чувством почти полного удовлетворения. Одно было плохо - к началу учебного года нужно найти новое жилье.
  
  Эпилог
  
  Фейсконтроль в клубе был, но далеко не такой строгий, каким меня пугал Костя. Мы легко прошли бы и в обычной одежде. Если не обращать внимания на то, что обнимающиеся и целующиеся парочки были однополыми, изнутри клуб производил впечатление обычной дискотеки. Костя, как обычно, потянул меня к бару, а потом на танцпол. И выпитый коктейль и сама атмосфера клуба заставляли расслабиться. Я не чувствовал особого дискомфорта от осознания того, где нахожусь.
  Почти сразу же к Косте подошел какой-то парень и что-то сказал на ухо. Он не шептал, но услышать, что он говорил, я не мог из-за грохота музыки. Костя отрицательно покачал головой и кивнул в мою сторону. Парень понимающе хмыкнул и затерялся толпе. Я не очень понял, что именно произошло, но спрашивать не стал.
  Спустя несколько треков и коктейлей незнакомый парень пригласил меня на медленный танец. Растерявшись, я посмотрел на Костю. Тот только плечами пожал - развлекайся. Я согласился из чистого любопытства, на всякий случай, предупредив, что не слишком хорошо танцую. Парня это не смутило, а ближе к концу песни он предложил мне уединиться. Я опешил. В голове не укладывалось, что кто-то мог предложить мне подобное. Кажется, он уже обрадовался, приняв мое молчание за согласие, но я вежливо отказался. Он не стал настаивать. К следующему приглашению на танец, я был лучше подготовлен, но неожиданно вмешался Костя.
  - Это мой котенок, - нагло заявил он, изящно уводя меня из-под носа приглашавшего парня.
  - А если я хотел с ним потанцевать? - поинтересовался я. Меня не обидело его поведение, просто было интересно, почему он так поступил.
  - Он предложил бы то же, что и предыдущий, - улыбнулся Костя, опуская руки с моей талии ниже, - ты же не планировал согласиться. Я решил сэкономить твое время. Лучше со мной потанцуй, котенок.
  - Откуда ты все знаешь? - полюбопытствовал я.
  - Не первый раз здесь отдыхаю, - усмехнулся он и умудрился засунуть свои руки в задние карманы моих джинсов. Его поведение резко перестало мне нравиться. Я не думал, что он захочет продолжить наше ночное приключение, да еще так нагло.
  - Костя, убери оттуда руки, - попросил я. Он не спешил выполнять мою просьбу, и я сменил тон на менее дружелюбный. - Убери руки с моей задницы!
  - Хочешь, продолжим другом месте? - спросил Костя, медленно лизнув мою шею. Он как будто и не слышал моих слов, не замечал недовольства.
  - Это далеко не лучшая из твоих идей, - недовольно буркнул я. С чего у него так резко сменилось настроение? По его виду не скажешь, что он пьян. Да и не могло его развести с пары коктейлей.
  - Ты прав, - неожиданно легко согласился Костя и схватив меня за руку, потащил через толпу в сторону стоящих у стены столиков.
  - И куда мы идем? - я с трудом перекрикивал музыку.
  - Поздороваться кое с кем, - загадочно улыбнулся Костя. Он каким-то образом умудрился оказаться сзади и подтолкнул меня вперед к одному из столиков.
  За столом, закинув ногу на ногу, сидел Пашка. Я растерялся. Вот уж кого не думал встретить здесь. К тому же я не представлял, как он отреагирует на мой внешний вид и на то, что мы встретились в подобном месте. Костя нагло обнял меня, прижимаясь сзади и сунув руки под безрукавку.
  - Ну что ты замер? - сказал он, - поздоровайся.
  - Привет, - покорно сказал я.
  Костя фыркнул. Пашка нахмурился.
  - Костя, - сердито сказал он. Только тут до меня дошло, что эта встреча не случайна, а они, похоже, давно знакомы.
  - А что сразу Костя? - Костя отпустил меня и подошел к Пашке, - между прочим, я для тебя старался.
  Я не знал, куда себя деть. И не придумал ничего лучше, чем сбежать. Когда меня перестала волновать проблема того, чтобы меня не догнали, если конечно это хоть одному из них нужно, я оказался на одном из городских пляжей. Там и решил пока остаться. Мне хотелось побыть в одиночестве и подумать о том, что произошло. Спокойно подумать мне не дал Костя. Он как-то слишком быстро нашел меня и плюхнулся рядом. Мне было обидно, что это был не Пашка. Неужели я действительно ему совсем не нужен?
  С Костей я разговаривать не хотел, но он уходить явно не собирался. И мне уйти не дал. В конце концов, я сдался. Мы разговаривали не очень долго, но он сказал то, над чем стоило задуматься, и ушел раньше, чем я успел, как следует расспросить его о Пашке. Потом я еще долго бродил по пляжу и по городу. Домой, вернее, в квартиру, которую мы снимали, я вернулся только под утро. Женя спал, и я смог без лишних вопросов переодеться и, приняв душ, лечь спать. В голове было тесно от разных мыслей, в основном о событиях последних двух суток, и я думал, что не скоро смогу заснуть, но отключился, едва лег в постель.
  Проснуться меня заставило стойкое ощущение того, что за мной кто-то наблюдает. Шевелиться было лень, вставать - тем более. Я открыл глаза. На полу рядом с кроватью сидел Пашка. Почему-то сразу вспомнилось, как я болел позапрошлой зимой. А Пашка просиживал со мной дни напролет. У меня тогда была высокая температура, и я иногда засыпал, а когда проспался он точно так же сидел рядом с кроватью. Интересно, а он помнит, как это было?
  - Доброе утро, - сказал Пашка, заметив, что я проснулся, - вернее день.
  - Думаешь? - усомнился я. Просыпаться в его присутствии было приятно, но меня все еще слегка пугала перспектива очередного выяснения отношений.
  - Надеюсь, - улыбнулся он, а я вдруг вспомнил, что не дома.
  - А как ты сюда попал? - спросил я, с трудом подавляя зевок, и сел на кровати, прикрывшись одеялом - дурацкая привычка спать без одежды.
  - Меня Женя впустил, - Пашка с явным удовольствием меня рассматривал, - он просил передать тебе, чтоб ты предупреждал, если опять соберешься гулять до утра или хотя бы телефон с собой брал. А еще сказал, что будет на пляже, если тебе вдруг интересно.
  Пашка вытащил из кармана мой телефон и протянул мне. Я только сейчас вспомнил, что забыл его у Кости, когда переодевался.
  - Почему он тебя впустил? - нахмурился я. Женя не из тех людей, которые могут впустить в квартиру незнакомого человека, а потом еще и оставить его без присмотра.
  - А почему - нет? - рассмеялся Пашка. Что-то у него подозрительно хорошее настроение. - Во-первых, мы знакомы, во-вторых, он сказал, что у тебя целая папка моих портретов. Покажешь как-нибудь?
  При упоминании о портретах я покраснел. Вообще-то все Пашкины портреты, которые я нарисовал, едва умещаются в две папки. И это не считая тех, что я нарисовал здесь. Правда, сейчас меня больше интересовало другое.
  - Когда ты успел с Женей познакомиться?
  Пашка резко посмурнел и опустил голову. Не был бы Женя стопроцентным натуралом, я бы ревновать начал.
  - Я как-то приходил к тебе в общагу. Тебя не было. Оказалось, ты уже уехал на каникулы.
  - Это на зимней сессии что ли? - спросил я и тут же прикусил язык, вспомнив, что это, скорее всего, было недели через две - три после того, как Пашка заставил меня выбирать.- Ты приходил... странно, Женька мне почему-то не сказал.
  - Я попросил его не говорить, - Пашка опустил голову еще ниже и принялся водить пальцем по узорам на коврике, - я же тогда условие тебе поставил, а потом сам его и нарушил.
  - Паша, - я понятия не имел с чего начинать и что вообще говорить. Его признание и то, что он пришел сюда, ждал, пока я проснусь, грело душу. Но страх никуда не делся. Я и сам не понимал, чего я боюсь. Потерять его? Я и так уже потерял. Оказаться голубым? Но после событий последних двух дней голубее уже некуда. Того, что другие узнают то, какой я? Пашка и Костя с этим как-то справляются, я тоже смогу, наверное. Того, что Пашка меня больше не любит? Но тогда он бы не сидел сейчас здесь? Или сидел? Скорее все-таки - нет. Получалось, что мой страх ни чем не обоснован, но, тем не менее, он есть.
  Пашка придвинулся ближе, взяв меня за руку. И тут меня как будто прорвало.
  - Паш, прости меня. Я такой дурак. Я ... давай попробуем начать все с начала, - он молчал, не двигался, казалось, даже дышать перестал. Я понял, о чем он думает, и мне стало стыдно. Он же, скорее всего, решил, что я опять предлагаю только дружбу. - Паш, без тебя так плохо, - я говорил быстро-быстро, почти скороговоркой. Просто испугался, что рассердил его, и он сейчас встанет и уйдет. И больше никогда не вернется. - Я постараюсь быть хорошим, постараюсь не трепать тебе нервы. И ... и... я, может, так сразу не смогу, чтоб как у вас с Костей. Я постараюсь, честно... я... я просто боюсь. Но мы же можем попробовать, у нас должно получиться.
  Я постоянно сбивался, путался в словах. Было очень страшно думать о том, что я не смогу дать ему то, что с легкостью давал Костя. Что ему из-за этого будет со мной плохо, и мы опять поссоримся. Я бы хотел относиться ко всему этому проще, но у меня не получалось. Я даже слово секс не могу произнести не покраснев. И вчера ночью с Костей было страшно, хоть и приятно, а ведь мы ничего толком не делали. А что будет, когда дело дойдет до настоящего секса?
  - Кирочка, - Пашка перебрался ко мне на кровать, не отпустив моей руки, но я не дал ему ничего сказать. Я чувствовал, что у меня начинается очередная истерика, но ни как не мог взять себя в руки.
  - Я хочу быть рядом с тобой. Все равно как, только с тобой. Я... я люблю тебя.
  Последних слов я сам испугался. Но забрать их назад желания не возникало. Пашка молча обнял меня. Я придвинулся ближе. В его объятиях было так хорошо, что меня даже снова стало клонить в сон. А потом я вдруг подумал, что он молчит, потому что не знает, как мне отказать. Я высвободился из его объятий и уставился на него.
  - Ты не хочешь быть со мной?
  - Хочу, - Пашка был очень серьезным, все его веселое настроение куда-то делось, - но при одном условии.
  Я едва не взвыл. Опять условия? У меня сердце билось где-то в пятках.
  - Какое условие? - осторожно спросил я.
  - Мы будем жить вместе, - он, наконец, снова улыбнулся.
  - Только не в общаге, - выпалил я. Это условие не казалось невыполнимым, в свете того, на что я уже согласился.
  - Почему нет?
  - Я не смогу, - совсем тихо сказал я. Мне не хотелось, чтобы он подумал, что я его стесняюсь. Дело ведь не в нем, во мне, - там же... они же... всем сразу будет видно, что мы...
  - Поверь мне, это не так сложно пережить, - он снова обнял меня и поцеловал в макушку, - у нас все получится, Кирочка, любимый мой.
  - Поверю тебе на слово, - зевнул я, - но если жить в общаге мне не понравится, мы найдем квартиру.
  - Не выспался? - улыбнулся Пашка, наблюдая мой зевок. Я покачал головой. Он поднялся. - Тогда ложись.
  - А ты? - мне не хотелось, чтобы он уходил. Нужно было срочно найти причину, чтобы он остался. - Ты выспался?
  - Даже не ложился.
  - Тогда оставайся, - я подвинулся, освобождая место рядом с собой, - выспимся вместе.
  Пашка явно не ожидал такого предложения.
  - Ты же не собирался торопиться с...
  - Мы просто спать будем, - перебил я.
  Он быстро разделся, оставшись только в плавках, и лег рядом. Я сразу же устроился у него на плече, обняв его и немного поерзав, подыскивая самое удобное положение, и накрыл нас обоих одеялом. Пашка провел рукой сверху вниз по моей спине. Мне уже было в десятки раз лучше, чем с Костей, а ведь еще даже самого маленького намека на сексуальный подтекст не было.
  - Если ты будешь так ерзать, я не выдержу и использую твое тело по полной, - по его тону невозможно было понять шутит он или говорит серьезно. А мне, вдруг захотелось поцеловать его. Просто потому что он у меня есть, потому что любит меня, терпит и прощает все мои выходки, потому что с ним так хорошо даже просто лежать рядом, в конце концов, потому что ему это будет так же приятно как мне. И я не стал подавлять это желание. Все равно рано или поздно придется начинать взрослеть. Так почему не сейчас?
Оценка: 4.08*21  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"