Аннотация: Просто сказка. Написана несколько лет назад. Без цели, просто пришла. Поселилась и живет. Вот, запросилась на люди...
МЕЧТА.
Барабулька был эльфом. Высоким, красивым, стройным.... Хотя таким он был только в мечтах. На самом деле рост его не превышал роста средней кошки, был он толстоват, лопоух и покрыт рыжеватой шерсткой, торчащей непричесанными лохмами.
Древний род свой он выводил из Англии, откуда на Русь перебрался его дедушка, еще во времена Петра Первого приехавший в сундуке некоего безденежного дворянина, решившего поискать счастья при русском дворе. Петр хоть иноземцев и привечал, но дворянина этого невзлюбил за спесь и леность, а также за нежелание пить как все, так что карьеры тот не сделал, а вскорости помер, не то от водки, не то от мороза. Дедушка же Барабулькин прижился, обзавелся семейством и сделался личностью в своем роде замечательной, так как ни один из местных домовых не мог похвастаться тем, что пересек весь континент в сундуке и даже одним глазом видел море.
Да, с прискорбием приходится признать, что ни дедушка Барабульки, ни сам он ничем не отличались от обыкновенных наших домовых, хотя и назывались красиво "домашними эльфами". Англичанам вообще свойственно усложнять простые вещи.
Главной мечтой всей жизни Барабулька сделал Англию. Ему страстно хотелось попасть туда, на историческую родину, припасть к истокам, почувствовать себя настоящим эльфом, а не ординарным домовым. Сделать это было затруднительно, так как домовые сами по себе не путешествуют, а с выездом из России на постоянное место жительство всегда были трудности, и хозяева подходящие Барабульке никак не попадались.
Стукнуло ему лет так сто, что по меркам домовых соответствовало началу зрелости, когда молодой разгул уже закончился и настает пора остепеняться, заводить семью и плодить маленьких Барабульчат. Впрочем, у Барабульки с этим могли возникнуть определенные трудности. Считался он домовым несерьезным, даже безалаберным, а за такого какая же приличная кикимора пойдет? А неприличная ему и самому даром не нужна.
За век свой повидал он хозяев самых разных, несколько раз переезжал, но недалеко, в пределах Москвы, и даже бездомным успел побыть - когда по лени своей и безалаберности не подсуетился и остался без хозяев в доме, идущем под снос. Разбуженный шумом крана, собирающегося огромным чугунным шаром ломать стену его родного жилища, он так разозлился, что куда девалась и лень, и вечное его добродушие. Бригада рабочих надолго, наверное, запомнила самолетающие кирпичи, посыпавшиеся из всех окон сносимого дома, да еще в сопровождении такого отборного мата, какого они даже от прораба своего не слышали. Еще бы, где уж прорабу тягаться с флотским старшиной, в доме которого начинал Барабулька самостоятельную жизнь - году так в девятьсот тринадцатом и от которого набрался мудреных человеческих заклинаний.
Ничего, пристроился он на новом месте - перебрался в соседнюю новостройку, и хоть не в обычае вселяться без спросу, ну да время никого не жалеет, и обычаи отмирают за ненадобностью. Да и то сказать, в наше время поголовной грамотности, если приглашения ждать, недолго совсем без крова остаться, в домовых теперь не верит никто и в дом их звать не спешит.
Грамотность вообще штука заразная, никого она не миновала, домовых в том числе. А и то сказать - куда ты денешься в современной квартире от работающего круглый день телевизора? Подпола нет, чердака тоже, даже запечья самого примитивного - и того нет. Поначалу-то раздражали они, телевизоры. Даже проблемы возникали - только новый цветной телевизор в доме появится, а он бац - и сгорел. Мастера вызывают, тот руками разводит - только с завода прибор, должен работать, а он горит, да с дымом, с треском. Даже слух пошел, что на заводах у нас одни бракоделы работают, гонят некондицию и куда только контроль качества смотрит. А завод-то и не причем, это домовой с непривычки послушает новости или там очередной съезд Партии, ну и кирдык телевизору. У домовых тоже нервы не железные.
Потом пообвыклись, конечно, стали сами смотреть не без интереса, а кто и совсем втянулся. Барабулька, например, страсть как любил смотреть про заграницу. Посмотрит, и вздыхает: вот люди живут, и даже эльфы домашние тоже живут, наверное, лучше. Хотя чем ему так здешнее житье не нравится, объяснить не мог, как ни допытывались приятели его - Фома с Акинфом, соседские домовые, да кикимора Прасковья, Акинфа супружница. Что здесь, что там - люди одни, в домовых не верят, молочка не нальют, кашки не положат. Не жизнь, в общем, а прозябание.
Нет, ну кое-что в прогрессе есть, конечно. Холодильник, к примеру. В него ведь что попало - то пропало. Ни один человек запомнить, что у него в холодильнике есть, а чего нет, не может. Иное дело погреб, там хозяйка каждую крынку, каждую кадушку в лицо знала. А с этими современными упаковками.... Бери что хочешь, а люди только плечами пожмут - когда, мол, я молоко допил, и не помню, не иначе склероз начинается. И к врачу, ну а после этого вообще твори что хочешь - после врача люди слегка пришибленные становятся и все пропажи на склероз списывать начинают.
А как новые веяния подоспели, свобода там, демократия, тут Барабульку совсем приперло. Раз, говорит, демократия и свобода передвижений, то для всех. Даешь свободный выезд домовых в заграницу, хватит дискриминации малых народов, права человека для домовых. Хочу в Англию, заживу там жизнью правильного эльфа, хватит уже этого русского бардака.
Фома, тот был домовой степенный, уже в возрасте, всякого перевидал и к Барабулькиным стенаниям относился спокойно. Ничего, мол, побесится да и успокоится, молодой еще просто. Акинф же оказался жутким почвенником и державником. Раскричался так, что чуть люди не услышали: и гордость российских домовых, и попрание славных традиций, даже каких-то безродных космополитов вспомнил - не иначе радио в свое время переслушал. Пришлось Прасковье к соседям бежать, из аптечки тащить волокардин и Акинфа отпаивать, так он разволновался.
Барабулька же уперся, и ни в какую. Решил, раз демократия, все можно, и нацелился добраться до центра, пробраться в зал заседаний Думы и во время прямой трансляции по телевизору объявиться с требованием предоставить домовым равное избирательное право, гражданские свободы и льготы как ветеранам труда и труженикам тыла. Тут уж вся общественность всерьез забеспокоилась. Все помнили, как Барабулька со злости кирпичами кидался, куда и лень девалась, а здесь симптомы были сходными.
Фома предложил поговорить с ним, усовестить - может, одумается? Акинф стоял на активных позициях - дать по голове и связать, пока дурь не пройдет. Марышка, кикимора из соседнего подъезда, предложила достать у своего хозяина "травы", "пусть забьет косячок - ему наша помойка Англией покажется", но ее погнали, так как сама она уже не один косяк успела высмолить, и слушать ее было нечего. Мудрый ворон Семен Семеныч, к которому обратились за советом, предложил не делать ничего, потому что Барабулька до Думы все равно не доберется - прибьют по дороге "скинбоды", банды домовых-подростков, которые всю шерсть на теле сбривают и под карликов косят.
Тут уж и Фома стал склоняться к активным методам - вроде лучше по голове, чем дать безвременно погибнуть от рук малолетней шпаны, которая тридцать лет прожила, а ума не нажила. Однако не потребовалось.
Барабулька объявился грустный и подавленный. На все расспросы долго отмалчивался, а потом признался, что никуда он больше не хочет, что демократия - сплошной обман, а в Англии живут такие же идиоты, как и у нас. Оказывается, пока общественность решала, что с ним делать, он от избытка энергии отправился шляться по соседям. На третьем этаже он наткнулся на спящего хакера Гошу, который был известен тем, что случайно на каком-то сайте в Интернете подцепил гремлина. Тот пролез к нему на машину, и ему там так понравилось, (Гоша был большой рационализатор, компьютеры собирал исключительно сам, и что там мудрил - не показывал никому), что он решил у Гоши и поселиться. Гремлин был из самой что ни на есть Англии, поэтому, узнав о заветной мечте Барабульки, предложил, пока Гоша спит, показать ему кое-что интересное. Войдя в Интернет, он почти четыре часа таскал Барабульку по сети, пока у Гоши не закончился лимит времени, и их не отрубили. Что уж он ему показывал - ни гремлин, ни Барабулька так и не рассказали, но мечту Барабулькину как отрезало.
И появилась у него привычка - задумается о чем-то, уставится взглядом в пространство, потом вздохнет и скажет: "Так и разбиваются хрустальные детские мечты под тяжестью суровой правды человеческого естества". А уж что он имеет в виду - неизвестно, говорить на эту тему он так и не хочет. Странно, вообще то. Фома вон тоже в Интернете побывал, говорит, ничего особенного, в астрале куда как интереснее.