Левчук Наталья Серафимовна : другие произведения.

Каменные боги ( прежнее название "Роза времени") (первые две книги)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Роман пролежал в столе у Натальи почти десять лет, пока я не выпросила его для размещения на сайте :) Текст сырой-пресырой, но читается все равно с удовольствием. Это эзотерический роман-трилогия, где вас ждут удивительные приключения, магия строительства пирамид Египта, подземный лабиринт, затеряный остров с реликвией забытой цивилизации, захват чужого тела ведьмой-шаманкой, корабль-призрак с бесценным сокровищем на борту и многое другое.
  Примечание Марты: роман очень и очень сырой, это первое произведение Натальи, написанное тогда, когда она еще не имела никаких навыков писательского мастерства, а просто "видела в голове события, как фильм в кинотеатре, и пыталась все это описать". Рукопись пролежала в столе в тетрадях больше десяти лет, и сейчас, наконец, вынесена на суд читателя.
  С любовью, Марта.
  
  
   Текст дополнен рисунками уникальной киевской художницы Ольги Кузнецовой.
  
  
   []
  
  Наталья Левчук
  
  
  КАМЕННЫЕ БОГИ
  
  
  
  Аннотация
  
  
  
  Когда-то среди людей жили боги.
  
  Десятки тысяч лет назад Небожители - так называли их древние племена людей, непостижимым для человечества образом появились на планете. Некоторые из них приплыли на огромных ладьях, неожиданно появившись в океанских волнах, другие спустились с неба на огненных колесницах, иные же вознеслись в облаках огня и дыма из жерла вулканов. Их приход к еще полудиким племенам был внезапным и сказочным.
  Боги некоторое время оставались среди людей, учили, лечили, судили род человеческий. Каждый Небожитель вместе со своей семьей вел и отвечал за избранный им народ. Богов было много, во всех уголках планеты они бережно взращивали цивилизацию людей. Люди некоторое время послушно жили под могучей дланью своих богов, бездумно вкушая блага Золотого века.
  Пришел срок, человечество обнаружило, что покинуто своими могучими покровителями. На смену богам пришли цари, которые по сути своей были обычными людьми. Начались войны, болезни, катаклизмы.
   Но божественные защитники не покинули свои народы, все так же они приходят на помощь избранным, - тем, над кем в стародавние времена простерли свое покровительство. Заветом своего участия в делах людей каждый бог оставил после себя предметы силы.
   На севере европейского континента властвовал бог Один. Одним из заветов Небожитель Один оставил кольцо с камнем цвета крови. В камне Одина за чрезвычайно твердой и гладкой поверхностью кристалла скрывается некая субстанция, которая является для минерала абсолютной противоположностью. Это иная, по земным меркам не совместимая с природой камня стихия. Она сродни пламени, которое имеет такой неимоверной величины точку кипения, что огонь в ней превращается в плазму. В этом кольце бурлит энергия бога Одина.
   В другой жаркой стране, где в наше время великая пустыня отломила себе кусок огромного континента, жил бог РА. Своим заветом он дал людям желтый алмаз, яркостью спорящий с солнцем. Этот камень нельзя рассматривать, всматриваясь в его глубины, как в камень Одина. Алмаз Ра - это маленькое солнце, олицетворяющее собой жизненную энергию солнечного бога.
   Есть еще одно свидетельство былого присутствия богов на нашей планете, - камень вечности - белый нефрит. Многочисленные его собратья разных цветов и форм разбросаны по всему земному шару. Они, в отличие от алмазов, сапфиров, изумрудов и рубинов не считаются драгоценными, хотя люди почитают их за особые целебные свойства, делают из них украшения и предметы быта, всячески приспосабливая под свои нужды. Но божественный белый нефрит бога Энки не подходит ни под одну категорию земной реальности. Он не имеет граней, а так же прозрачности и структуры, свойственной другим божественным камням. Он не может быть перенесен, украден, продан, подарен. За него не имеет смысла бороться, так как он, в силу своих свойств, не может никому принадлежать. Рядом с ним, а вернее в его пределах, можно только присутствовать. Размеры его и форма не сопоставимы с самим понятием 'предмет', даже если таковым является предмет силы. Это некое вещество, по меньшей мере олицетворяющее физический носитель разума нашей планеты. Сконцентрированная сила Земли непостижимым образом заключена в белом камне. У этого величайшего из камней есть хранители и, наверное, место, где можно соприкоснуться с его неисповедимой силой, ощутить на себе его энергию, равной которой не может быть на планете.
  
  
  Герои романа, проходя через цепь событий, познают мир и себя в Боге, осознают кармическую предопределенность, свою силу и власть в этом. Синтез религий и духовных практик, ведущих нескончаемую борьбу с иерархией темных сил за души людей, мистические переживания, оккультные ритуалы, шаманизм и магия, но так же над всем этим стоят высшие проявления человеческого Духа.
  Одновременно разворачиваются три пласта повествования: динамическое развитие событий, в которых ясно и четко прослеживаются законы кармы и родственности душ, - причем, действие развивается как по горизонтали - в странах различных духовных традиций мира, так и по вертикали - во времени, по линии закона перевоплощений.
  
  
  
  О Г Л А В Л Е Н И Е
  
  
  К Н И Г А 1 : У Т Р О
  
  ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ - НАЧАЛО:
  НАЧНЕМ (ПОЧТИ) С КОНЦА
  
  1. ОДИН ИЗ МИЛЛИОНОВ
  2. МАСТЕР ТРЕХ КОРОН
  3. КОСТЕР ИНКВИЗИЦИИ
  4. КОЛЬЦО, КОТОРОЕ НЕЛЬЗЯ ПРОДАТЬ
  
  I Г Л А В А : ДОМИНИК И ШАРЛОТА
  
  1. МОЖЕТ ЛИ ОДНО ДЕРЕВО ДАВАТЬ РАЗНЫЕ ПЛОДЫ
  2. "ВЕТХИЙ ДНЯМИ": ОБ ОТЦЕ И СЫНЕ
  3. РЫЦАРСКИЙ ТУРНИР, ПЕРВАЯ ПОБЕДА - НАД КЕМ, ИЛИ ВСЕ ЖЕ НАД ЧЕМ?
  4. СТАРШИЙ БРАТ - НЕЛЮБИМЫЙ СЫН
  5. КТО ВЫБИРАЕТ ПАЖА - КОРОЛЕВА ИЛИ СУДЬБА?
  6. СЛАБЫЙ КОРОЛЬ - СЛАБАЯ СТРАНА, ИГРУШКА В РУКАХ ВРАГА
  
  II Г Л А В А : ПУТЕШЕСТВИЕ В НЕИЗВЕСТНОСТЬ
  
  1. КОРОЛЕВА - МУДРАЯ И КРАСИВАЯ
  2. ВПЕРВЫЕ О КАМНЕ О Д И Н А
  3. ЛЮБОВЬ, РАВНАЯ ЧЕСТИ
  4. ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА С "ЛЕТУЧИМ ГОЛЛАНДЦЕМ"
  5. ВСТРЕЧА С МАСТЕРОМ
  6. КАК МЫШЬ МОЖЕТ УБИТЬ СЛОНА
  
  III Г Л А В А : ОСТРОВ И Д О Л А
  
  1. " ЗЕМЛЯ ! ", - ВСЕГДА ЛИ СПАСЕНИЕ?
  2. ЛАГЕРЬ ТУЗЕМЦЕВ И КОРОЛЕВА
  3. КАМЕНЬ О Д И Н А НАЧИНАЕТ ДЕЙСТВОВАТЬ
  4. ИДОЛ ИЛИ О ТЕХ, КТО ЕГО ОСТАВИЛ ЛЮДЯМ
  5. ИСТОРИЯ ПАДЕНИЯ БЫВШЕГО ЧЕЛОВЕКА
  6. РИТУАЛ ПОСВЯЩЕНИЯ Т Ь М Ы
  7. КАМЕНЬ О Д И Н А И И Д О Л, ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ДВУХ ЭНЕРГИЙ
  8. РАВНОЦЕННЫЙ ОБМЕН?
  
  IV Г Л А В А : КОРАБЛЬ "БЕЛАЯ ПТИЦА"
  
  1. ЧУДЕСНОЕ СПАСЕНИЕ
  2. ВЕДЬМА ЗНАКОМИТСЯ СО СВОИМ НОВЫМ ТЕЛОМ
  3. ПРОБА СИЛ, ВЕДЬМА ВХОДИТ В ОБРАЗ
  4. ТАИНСТВЕННЫЙ СУНДУК
  5. УЧИТЕЛЬ И УЧЕНИК
  6. КОРОЛЕВА ПРИНИМАЕТ УДАР НА СЕБЯ
  7. ШАМАНКА И ... ТРЕТЬЯ СИЛА
  8. ПОСВЯЩЕНИЕ " БЕЛОЙ ПТИЦЫ" - ПРЕДОПРЕДЕЛЕННОСТЬ
  
  V Г Л А В А : ЕГИПЕТ
  
  1. НИЩИЕ, НО ГОРДЫЕ
  2. СЫН ФАРАОНА И ПОТОМОК СЕМИРАМИДЫ
  3. ПРАЗДНИК - ДЛЯ БОГА СОЛНЦА АМОНА-Р А, А ПОДАРОК - ДЛЯ ФАРАОНА
  4. ФАРАОНИХА: ЗА ЧТО БОРОЛАСЬ, НА ТО И НАПОРОЛАСЬ
  5. СТРОИТЕЛЬСТВО ПИРАМИДЫ, МАГИЯ СТРОИТЕЛЬСТВА
  6. ШАМАНКА У ПРЕСТОЛА
  7. ЛАБИРИНТ : 77 - ОЙ УРОВЕНЬ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА
  8. МАГИЯ ЖРЕЦОВ ЕГИПТА СПАСАЕТ ЕГИПЕТ И МИР
  9. ШАРЛОТА - ПРОЩАНИЕ С КАМНЕМ ; ДОМИНИК - Я ВЕРЮ, НО ЧТО ЖДЕТ ВПЕРЕДИ?
  10. ВЕДЬМА: НОВЫЕ ПЛАНЫ - НОВАЯ ИНТРИГА
  11. МОЖЕТ ЛИ БЫТЬ КОНЕЦ ЗЛУ ?
  12. КОРОЛЕВА ШАРЛОТА БОЛЬШЕ НЕ КОРОЛЕВА
  
  
  
   К Н И Г А 2 : В С Е Е Щ Е У Т Р О
  
  I Г Л А В А : ПОСВЯЩЕННЫЙ
  
  1. Испытание в лабиринте продолжается
  2. 77 уровень в глубине Земли располагается в сердце человека
  3. Вновь "Белая птица"
  4. Врата Посвящения; Алмаз "Око Бога"
  5. Египет обрел свое проявление РА
  
  II Г Л А В А : ОГНЕННАЯ БОГИНЯ
  
   1. Царица града Моль
   2. Танец трех огней
  
  III Г Л А В А : НЕОЖИДАННОЕ ПЕРЕРОЖДЕНИЕ
  
   1. Сорванец Джони - бывшая королева
   2. Новый герой - новый поворот в судьбе
  
  IV Г Л А В А : ЗАКОЛДОВАННЫЙ КНЯЖИЧ
  
   1. Народ озера Оклад
   2. Наследник князя
   3. Встреча с цыганкой
   4. Смерть друга
   5. Праздник "Грозового коромысла"
   6. Одержимая
  
   V Г Л А В А : НОВАЯ ЖИЗНЬ - НОВОЕ ИМЯ
  
   1. Умение строить глазки не защитит от превратностей судьбы
   2. Женщина из сказки
  
  VI Г Л А В А : СЫНЫ О Т Ц А
  
   1. Оскар - начало пути
   2. Семья охотника
   3. Алийна - просто хорошая девочка
   4. Авессанарий: контакт с ОТЦОМ
   5. Ментальное исследование
   6. Практика "Черной смерти"
   7. Ошибка Провидицы - слабость матери
   8. Забудь, кто ты Есть, - стань, как все
   9. Община христиан
   10. Томас - новый ученик
   11. Семидневная медитация
  
  VII Г Л А В А : КОЛДОВСТВО ИЛИ СВЯТОСТЬ?
  
   1. Кольцо ценою в жизнь, или больше?
   2. Таинственное появление младенца
   3. Цыганская матка
   4. История Курбул
   5. Назначение преемницы
   6. Обучение колдовству
   7. Самый надежный метод
   8. Жестокий обряд
   9. Ожидание ожидаемого
   10. Где живут люди-львы
   11. Возвращение любви
   12. Детство будущей Провидицы
  
  VIII ГЛАВА : ТИХОЕ СЧАСТЬЕ - БОЛЬШАЯ ПОТЕРЯ
  
   1. Благодатная тюрьма
   2. Прощай Христофор
   3. Дорога в никуда
   4. Монастырь
   5. Бог надзирающий
   6. Ангел ушел с обломанными крыльями
   7. Жанна на своем месте
   8. Урсула - цветок в саду камней
  
  IX Г Л А В А : ВОЖДЕЛЕННАЯ ДИЧЬ
  
   1. Врач, волшебник, Посвященный - ОН !
   2. Гарем нового повелителя
   3. Ханчик
   4. Новая жена для кастрата
   5. Нелюдь
   6. Борьба за смерть - право на жизнь
  
  
  ТРЕТЬЯ КНИГА : ГРАЖДАНИН МИРА
  
  ГЛАВА 1: Выход из самадхи; Рассказ души, ушедшей за предел; Окна Шамбалы; Контакт с Адептом;
  ГЛАВА 2: Два сердца; Безоблачное детство настоящего принца; Первая встреча с Учителем; Феномены времени; Тайна предопределенности и право изменять судьбу; Обучение избранника; В плену у колдуна; Финальная встреча: тигр и человек;
   ГЛАВА 3: Вновь одна, но не в одиночестве; Рождение и потеря дочери; Люди-львы; Выйти из смерти...
   ГЛАВА 4. Гималаи. Цыганская матка и Великий Посвященный; Выпрошенная судьба - выброшенные годы; Встреча сквозь - вновь Шарлота и Доминик.
   ГЛАВА 5. Оскар принимает завет на Тибете. Великие мертвые - вечно живые и ты достоин их участия.
   ...Продолжение следует
  
  
  
  
  
   ЛИСТОЧКИ С ОДНОГО ДЕРЕВА
  
  
  ВСТУПЛЕНИЕ
  
   Начало: начнем (почти) с конца
   Один из миллионов; Мастер трех корон; Костер инквизиции; Кольцо, которое нельзя продать
  
  ...Тихо-тихо ветерок шевелит локон уснувшего Путника. Полотняная рубашка, да холщовая сумка, - вот и все его снаряжение.
  Ресницы дрогнули, изогнулись уголки губ, последовал глубокий вздох и юноша - еще почти ребенок - пробудился. Глаза с удивлением, стряхнув последние остатки снов, устремились ввысь и, окинув мимолетным взглядом синеву небес, остановились на вершинах столетних кедров. Сознание постепенно возвращалось: зашевелились мысли, всплыли воспоминания. Мальчик, щеки которого еще алели как от молодости и здоровья, так и от крепкого сна, внезапно погрустнел и стал серьезен, - серьезен и собран, и мгновенно показался намного старше. Заботы сделали из юноши мужа, чувствовались его сила и решимость.
  Яркие, широко распахнувшиеся глаза, только что излучавшие остатки грез и благодушия, потемнели и затаили огоньки сердечности глубоко под ресницами.
  Подросток лет четырнадцати был один на один с таинственным краем гор и озер, которые многократно отражали небеса. Он и птицы, да еще ветер в этой далекой затерянной стране вглуби великого материка, олицетворяли собой вечную единую троичность всего сущего: живой и неживой природы, и человека. Человека, дерзнувшего на этот контакт, который был мал и велик одновременно.
  Что же произошло? И как этот паренек мог оказаться так далеко от мест проживания своих сородичей, да и вообще от жилища человека?
  Он затерялся в далекой горной стране не по своей воле, а по воле судьбы, которая играет с нами порой позабавнее кошки, наслаждающейся добычей. Но что забавно для кошки, совсем иначе воспринимается жертвой. Паренек, назовем его Оскар, был брошен волею обстоятельств в незнакомые места и оторван от близких ему людей.
  Он оказался без поддержки и совета, совсем один...
  
  
   * * *
  
  ...Время текло медленно в далеком городке, который затерялся где-то на северо-западе Европы. Женщины неторопливо вязали свои полосатые чулки, а мужчины так же неторопливо раскуривали трубки за бокалом пахучего эля. Каждый имел свой дом, работу, семью, и мирно проживал отведенную ему жизнь. Провинциальный уклад жизни размеренно пересыпал в песочных часах судьбы тысяч горожан, и ничто не нарушало их дремотного состояния.
  Однажды летним утром на городской площади раздался стук копыт. Въехала повозка, запряженная парой белых лошадей из той породы, что так редки в северных городах. На козлах восседал возница довольно почтенной наружности, его пронзительные глаза неторопливо и внимательно оглядывали дома, кирху, лобное место и таверну.
   Северное небо хоть и улыбалось лучами летнего дня, все же сильно отличалось от родного неба этого старика. Но определение "старик" оказывалось совсем не к месту, стоило присмотреться к вознице повнимательнее: его величественная фигура дышала силой и достоинством и не могла принадлежать простолюдину, несмотря на его скромную одежду. Высокий лоб, изборожденный морщинами, притягивал взгляд своей необычной красотой, дуги густых бровей не могли затенить глаза - глаза, в которых нельзя было найти дна, а цвет их был неуловим, - темны сейчас, они таили в себе синь небес. Прямой нос и жесткие губы придавали особую уверенность прямому, хотя и не массивному подбородку. Волосы до плеч перехватывала повязка через лоб, а пестрый платок скрывал мощную шею.
  Возница ловко остановил лошадей, бросил благодарный взгляд на их блестевшие от пота спины и перевел его на ратушу, где часы отстукивали полдень. У повозки отодвинулся занавес и оттуда выглянуло еще сонное личико ребенка, его всклокоченные вихры и нос в веснушках говорили о совсем еще юном возрасте, - лет четырех-пяти, да и то учитывая его смышленый не по возрасту взгляд. Старик бросил поводья и, походя похлопывая лошадей, направился в сторону кабака, где застал лишь пару попрошаек, местного пьяного цирюльника, да двух проезжих.
   Хозяйка - дебелая грудастая женщина с простым широким лицом и острыми глазками - манерно поджав губы внимательно оглядывала незнакомца, соображая на сколько монет можно рассчитывать и стоит ли вообще распинаться. У нее сегодня опять была тяжелая ночь, ее буйный муженек в очередной раз решил посчитаться раз и навсегда "с этой рыжей заразой, отравившей ему жизнь". Несчастная женщина и так уже не досчитывалась нескольких зубов, да и плечо саднило и болело после его жестоких объятий. Но едва ее глазки встретились с глазами вошедшего, невольная искра пробежала по лицу, губы приоткрылись, несмотря на выбитый зуб, а глаза потеряли цепкость, как-будто споткнулись, испугавшись тайны, что cкрывалась под ресницами старика.
   - Что изволите? - ее голос прозвучал не только высоко, но еще и подобострастно, чего она за собой раньше не замечала..
   - Где живет Мартин-аптекарь и как его найти?
  Получив после небольшой паузы сбивчивые объяснения, незнакомец вышел, не сказав ни слова. Воцарилась тишина, спустя некоторое время нарушенная кошкой - проказнице удалось залезть на полку, где стояла заветная миска со сметаной. Оно прошло бы незаметно, но бедолага не удержалась и вместе с вожделенной снедью бухнулась, вначале о стойку - коротко мякнув, а затем и о каменный пол.
  Всё пришло в движение. Цирюльник, всхлипнув и протрезвев, резко встал и ушел, не покачиваясь. Нищие куда-то запропастились, будто бы их и не было, а проезжие, пожимая плечами, подергивая ногами под столом, удивленно морщились и потирали лбы. Хозяйка же даже не обратила внимания на разлитую по стойке и полу сметану и на виновницу разбитой чашки, - так велико и необычно было впечатление от незнакомца. Затянувшаяся пауза оставила людей в каком-то растрепанном состоянии, каждый чувствовал себя ненастоящим, находящимся не на своем месте и участвующим в странном спектакле.
   А старик, между тем, вернулся к повозке и, шагом правя парой своих лошадей, завернул в боковую улицу. Дома на ней, плотно стоя друг против друга, перемигивались миленькими окошками, результатом гордости и соревнования местных домохозяек. Повозка едва помещалась на узкой булыжной дорожке, и стук копыт отчетливо разносился по сонному безмолвию центральной части города.
  Наконец путник достиг цели - домика, ничем не отличавшегося от остальных, такого же опрятного и ухоженного, утопавшего в благоухании разнообразных цветов и пряных трав.
  Стая воробьев, весело чирикая, дразнила неторопливую ворону, которая нахохлилась и делала вид, что дремлет. На звук колокольчика выскочила аккуратно одетая девчушка в передничке с оборками и полосатых чулочках. Ее нисколько не смутил возникший перед порогом незнакомец и запыленная повозка, любопытство и доброжелательность сквозили во всем ее облике. Узнав, что спрашивают отца, она смешливо наморщила нос, приложила палец к губам и покосилась на правое окошко в доме:
   - Папа очень занят, он приготавливает снадобье для тетушки Англен и просил его не беспокоить.
  За её спиной возник силуэт хозяина дома и он, тихонечко отстранив ребенка, шагнул навстречу путнику. Их взгляды встретились, скрестились и едва заметный знак гостя сразу расставил все точки над "i" . Мартин широко вздохнул, улыбнулся и, приветливо кивнув, жестом пригласил путешественника в дом. Все это время мальчуган наблюдал сквозь щель в занавеске и терпеливо ждал указаний, ничем не обнаруживая свое присутствие.
  Мужчины прошли в комнату, служившую лабораторией и кабинетом главе дома. Плотно прикрыв дверь, с легкими улыбками они окинули друг друга взглядами. Мартин первым нарушил молчание.
  - Приветствую тебя, Брат! Каким ветром у нас и нужна ли тебе моя помощь?
  - Я Авессанарий, Мастер "Три К". Ты слышал обо мне, - и гость написал грифелем на доске знак, тут же стерев его. - У тебя я остановлюсь лишь на две ночи, чтобы привести в порядок свои дела и запастись в дорогу. Со мной мальчик - мой сын духовный. Его мать погибла в пламени костра, мне едва удалось спасти ребенка, применив всю свою силу, но для спасения женщины даже ее оказалось недостаточно. Она должна была погибнуть в пламени, чтобы обрести высший свет и покой. Ее долги и связи закончились, а вот у нас еще много нерешенных проблем и узлов. Мне нужна твоя лаборатория для работы и твоя помощь в ней, - гость был серьезен и сосредоточен.
   - Конечно-конечно, я рад, что удостоился твоего посещения, для меня это - свежий глоток воздуха.
  Авессанарий вернулся к лошадям, распряг и отвел их в боковую дверь ворот, ведущую на задний двор, где помощник аптекаря уже готовил воду и сухие холстины для их натруженных спин.
  Подводу развернули так, чтобы она никому не мешала. Старик вынес на руках мальчика и отнес на второй этаж в одну из спален. Жена аптекаря - крепкая, пышущая здоровьем женщина - принесла чашку свежего молока и булочку. Пока мальчишка благодарно вонзал зубы в румяную корочку и осушал содержимое чашки, хозяйка с жалостью погладила его обессиленные ноги, вздохнула и вышла. Она была добра, молчалива и не отличалась образованностью, но эта искренняя женщина умела ненавязчиво помогать.
  
  Утром следующего дня солнечный зайчик притаился в углу спальни. Вот он переместился на спинку кровати, затем прыгнул на подушку и коснулся щеки ребенка. Оскар открыл глаза, нахмурил брови и почесал нос. Чихнув, он окончательно проснулся.
  За окном уже раздавались звуки городской жизни, но мальчик остался в постели, так как ноги его ему не принадлежали. Он мог лишь надеяться на то, что о нём не забудут. И правда, дверь приоткрылась и в проеме он увидел силуэт девочки. Она чинно вошла, лицо горело от волнения, глаза с любопытством взглянули на маленького гостя. Но сразу же опустив ресницы, малютка скрыла сверкавшую в них искру здоровья и радости жизни.
  Подойдя к кровати, девчушка скороговоркой произнесла замысловатую фразу, но Оскар её не понял - он знал лишь свой родной язык. На всякий случай он кивнул и улыбнулся ей. Дети казались примерно одного возраста и, почувствовав приязнь, оба с симпатией посмотрели друг на друга. Девочка села на край кровати и принялась щебетать о чем-то, при этом выразительно жестикулируя и как бы приглашая мальчика поддержать беседу. Но быстро сообразив, что он ее не понимает, сконфужено улыбнулась и убежала за матерью.
   В комнату торопливо вошла жена хозяина дома с кувшином воды и полотенцем. Ласково приговаривая, она помогла Оскару совершить утренний туалет и вышла. В спальне появился Авессанарий, и, как всегда в его присутствии, ребенок почувствовал себя спокойно и протянул к нему руки...
  
  Да, мальчик был болен - его не слушались ноги. Это произошло в тот страшный момент, когда один из палачей поднес факел к дровам костра, где к столбу была привязана его мать. Сам Оскар был привязан к другому столбу, в центре еще незажженного кострища.
  Он навсегда запомнил отчаянно-решительный, горящий каким-то неземным огнем взгляд зеленых глаз. Волосы растрепались, высокий лоб покрылся испариной, прекрасные черты лица не исказила мука страха, - оно было наполнено необъяснимой силой отречения, граничащей с экстазом. И лишь взгляд на сына - маленького, хрупкого и беззащитного - отражал боль. Но даже в эти пронзительные минуты жизни сила - уже неземная - освещала ее стройную фигуру.
  Огонь зажегся: вначале чуть-чуть, по краю веток, укрепился на более толстых стеблях и запылал. Дымное облако сменилось открытым пламенем, чуть погодя оно ярким всполохом поднялось и охватило фигурку, брошенную в его объятия.
  Люди, стоящие вокруг, не услышали ни одного крика. Но вместо обычной сытой радости, которая всегда охватывала их грубые лица при виде возмездия - радости, питавшейся их людским, шумным, неконтролируемым безумием, жаждой чужой боли и страдания - они вдруг ощутили пустоту.
   Затем тяжесть навалилась на их тела, и сонное марево поглотило всю площадь. Костер, в последний раз ярко вспыхнув, догорал, распространяя запах сгоревшей плоти. А стража и палач с новым, еще не зажженным факелом, священники и сам главный судья-экзекутор, с удивлением тараща глаза, медленно оседали на свои места - туда, где только что стояли и от нетерпеливого возбуждения пританцовывали, перебирая ногами, торопясь закончить начатое. Их упоенные местью лица приобрели сонное, рыбье выражение, а глаза против воли плотно закрылись.
   Сон сковал площадь, лобное место и прилегающие улицы центральной части города. Даже звонарь, наблюдавший казнь с высоты колокольни и готовый возвестить всем окрестностям, что "возмездие свершилось руками правосудия и очередная ведьма со змеёнышем отправились прямиком в ад", медленно погрузился в глубокий сон с похрюкиванием, сопением и руладами под стать своей музыкальной работе.
   Все спало, кроме солнца, неба и мальчика - ребенка лет трех, привязанного к столбу. Ужас объял его маленькое тельце, ног он не чувствовал, а время вокруг него вдруг изменило свой бег и направленность. Он видел и слышал все как через стекло, даже вороны, собравшиеся на городской площади, вели себя как-то странно и перелетали с места на место в замедленном темпе: взмахи их крыльев начавшись, никак не могли закончиться. Все повисло и замерло.
  Лишь небо и солнце, и страшная бездна кострища напротив.
  Всхлипнув, мальчик потерял сознание...
  
   Часы на ратуше пробили двенадцать раз и толпа пробудилась, звонарь кинулся к решетке на своей колокольне, священники удивленно крестились, с недоумением и подозрением оглядывая друг друга. С момента их провала в небытие прошла едва ли минута. Вся и всё очнулось, но ...
  Толпу парализовал ужас, началась давка, - вначале в сторону лобного места, а после все кинулись врассыпную. На втором костре мальчика не было, причем веревки оказались плотно обмотанными и завязанными теми же специальными узлами палача, как если бы он привязывал, готовя к казни, сам столб.
  Но более необъяснимым и жутким зрелищем для людей предстало первое кострище: среди догорающих углей не было обгоревшего трупа "ведьмы", на его месте рос куст ярко-красных роз и на нем еще сохранились капельки росы! Палач с безумным видом кинулся к цветам, схватил их обеими руками, чтобы выдернуть, но тут же упал, как если бы пытался выдергивать воздух - цветы исчезли. Все, проваливаясь в еще большую прострацию, увидели, что руки его исцарапаны в кровь, как будто он действительно рвал голыми руками ветки с шипами.
  
  ...Оскар сквозь полузабытье чувствовал, как его отвязали и несут куда-то сильные руки, ощущал запах трав и еще какой-то незнакомый аромат. Постепенно укачиваясь от размеренного шага незнакомца мальчонка заснул и уже не ощущал ничего - сон был спасительный...
  ...Очнулся от чувства, что за ним наблюдают. Вздрогнув, он вжался в постель. Воспоминания нахлынули и придавили ужасом свершившегося. Слез нет, глаза сухи. Сердце защемило и подскочило к горлу, стиснутое колючим обручем боли. Какое-то цоканье и щелканье прервало вертящийся кошмар. Взгляд помимо воли искал причину беспокойства. Ею оказался ворон! Он спокойно сидел на жердочке-крылечке у дверцы открытой клетки и попеременно смотрел на ребенка то правым, то левым глазом, весело склоняя голову набок, затем взъерошился и лапкой почесал затылочек, при этом продолжая коситься на незнакомого человечка. Достойному представителю семейства пернатых думалось: "Вот только что спал довольно спокойный и милый птенец человека, а как проснется, да схватит камень, или еще хуже - выпустит кошку!".
  Но ничего не произошло. Мальчик болезненно сморщил лицо, чувствовалось, что его лихорадило, он чем-то напуган, и старался как бы уменьшиться в размерах.
   " А что," - подумала птица, -" может он и нечего, если большой человек сам притащил его сюда, да еще трое суток чем-то поил и обкладывал травой, обкуривал ароматным дымом и, зажигая свечи, что-то чирикал на огромных листах, при этом то припевая, то шепча, кланялся и махал руками - конечно не совсем, как уважающий себя ворон, а как... как ... м-, м-, м-,... - человек ! Что еще здесь можно сказать!" - вот так примерно рассуждал очень старый и очень мудрый ворон. Теперь мальчик родился заново, он спасен, почти здоров - почти, вот только ноги... Ноги почему-то не хотели повиноваться, как-будто вслед за матерью из них ушла сила. Но они не болели, просто их вроде бы вообще не было. Ребенка это беспокоило только в силу того, что он лишен общения и возможности познавания мира. Но Авессанарий был другого мнения: то, что мальчик не может сейчас передвигаться и этим выдать свое местонахождение сыщикам - "добросовестным псам" Его Святейшества - пока устраивало, но само заболевание его настораживало. Он связывал его возникновение не столько с нервно-психическим стрессом, сколько с особыми связями, возникшими от ребенка через его ноги в загробный мир. Мать, погибая, помимо своей воли привязала сына к себе. Конечно ей это простится - судьба сама выбирает испытания и тех, через кого, или посредством кого они идут.
   Авессанарий - адепт величайшей из наук - раскрыл "Книгу тайн" и прочитал о своем участии и долге перед этим, прежде чужим ему ребенком. "Ну, раз так, то буду бороться. Если я смог найти и вырвать его из лап смерти, смогу оторвать и от берега, что за порогом жизни. Я достиг многого и остался последний предел - вырастить и воспитать юнца, которого укажет судьба. Мальчик найден, теперь необходимо поставить его на ноги в прямом и переносном смысле!", - и он употребил все, что знал и умел. Результата не было, хотя сам ребенок заметно окреп и глаза его вновь обрели осознанное выражение. Три года это так мало, - и так много, если приложить к ним пережитое.
  
  И тогда, спросив у звезд время, путь и цель, Авессанарий начал готовится в дорогу. Он и раньше жил очень скромно, но все же отъезд оказался проблематичным из-за множества книг и древних рукописей, которые нельзя было оставить ни на кого, да и ребенок не мог самостоятельно передвигаться. Нужно достать средство передвижения. Тогда Авессанарий направился к своему брату - знатному и богатому сеньору. Его дворец окружал роскошный сад, уступами спускающийся к лагуне. На террасе в затейливой беседке, увитой виноградом, Авессанарий нашел брата.
  - Приветствую тебя, я по делу - хочу просить помощи.
  - Помощи? Великий и несгибаемый чудак, мудрец и отшельник, вдруг пришел к легкомысленному сеньору за помощью! И если учесть, что за пятьдесят лет до того он ушел, гордо оставив всё и отказавшись от всего, а отец отрекся от старшего сына, на которого возлагал надежды...
   - Прости, но у меня нет времени и желания выслушивать тебя. Исполни просьбу, и я опять исчезну, может снова на пятьдесят лет, может больше.
  - Ты самонадеен! - Все время разговора младший удобно сидел в плетеном кресле, постукивая хлыстом по блестевшему сапогу, руки его были прекрасны. А старший стоял прямо, с достоинством и в нем не было ни тени смущения, ни мига нерешительности - он был естественен и силен в своей целостности.
   - Дай мне двух хороших лошадей и крытую повозку.
  Лицо младшего брата оживилось. Он прищурил левый глаз и сладко зевнул, чтобы показать свое равнодушие.
  - Это такие мелочи, что не стоят моего внимания. Уходи отсюда.
  Авессанарий пронзительно взглянул на брата и снял с пальца кольцо. Маска равнодушия слетела с избалованного лица, глаза загорелись тревогой и алчностью одновременно: "Рубин! Рубин королевы Шарлоты!" Драгоценный камень, предмет величайшего вожделения в жизни изнеженного вельможи, пленяюще играл в серебряной оправе. Сеньор порозовел от волнения:
  - Да, но ты должен мне его подарить. Знаю я твои штучки. Такие камни не продаются, это живые "звери", которые могут служить, а могут и убивать - лев в клетке или послушная пантера.
  - Ну так что? - Авессанарий смотрел не улыбаясь, - согласен?
  - Хм, ах да, я дарю тебе лошадей с повозкой, а ты мне подаришь это кольцо. Ведь ты не хочешь преждевременной смерти брата? - Жадность и одержание прорвались наружу.
  "Одна кровь, да разный дух. Почему? - Об этом с некоторой долей грусти думал Авессанарий, запрягая в повозку двух породистых лошадей. - Ну, да Бог ему судья!"
   Погрузив бесценные книги и удобно устроив ребенка в мягком ложе из старых тряпок, он в последний раз окинул взглядом дома и сады родного города, погрязшего в пороке и безумии. Мысленно попрощавшись, он вздохнул и, призвав на помощь Святого Духа и Покровителя, тронул вожжи.
  Повозка легко покатилась по наезженной дороге, солнце зашло за горизонт, утопив свои лучи в океане и на мгновение обратив его в розовое зеркало. В последний раз мигнув, золотой шар дрогнул. Луч ласково коснулся путника, как-будто прощаясь.
  В путь! А что осталось за горизонтом - уже забыто.
  
   Желтая дорога
   Ветер
   Старый замок
  
  
  
  
   ГЛАВА 1 : " ДОМИНИК И ШАРЛОТА":
  
  
  В пути пролетело два года. Люди и страны сменяли друг друга. Авессанарий шел дорогой, незнакомой прежде, но в руках у него была "нить Ариадны" - в новых местах он узнавал и его узнавали братья по духу, а простые люди принимали его с уважением и даже с некоторым раболепием, не вникая в суть и причину того. А ведь когда-то Авессанарий, как и Оскар, был слабым и одиноким мальчиком...
  
   ***
  
  Средиземноморье. Город Торрино. Пятьдесят лет назад.
  
  Родился мальчик - первенец у жены знатного сеньора, известного как своим богатством, так и жестокосердием. Ребенок был долгожданным и на него возлагались надежды задолго до рождения. Отец мечтал проявиться через сына, таким образом продлив свой путь изощренной жестокости, гордыни и самолюбования. Его подданные, забитые и униженные, со страхом взирали на своего феодала. Жена властителя, скромная и незаметная, была взята им из очень благородного, но обнищавшего семейства, некогда единокровного королю, но из-за неприятия к подкупу и интригам оттесненного с Олимпа высших человеческих страстей и желаний, поэтому король уже не помнил родства с этим последним погибающим отростком некогда могучего царственного дуба.
  Новорожденный, издав первый крик, был сразу принят и отнесен к кормилице. В те времена благородных феодалов выкармливали крестьянки, отличавшиеся здоровьем и приятной наружностью, а мать, бледная и немощная, едва оправившись от родов, тут же зачала второго. Брат родился через одиннадцать месяцев после рождения старшего и этого ребенка герцогиня не отдала, цепляясь за него остатками убывающих сил и, вскормив грудью, вскоре тихо скончалась.
  В любимом младшем сыне ее натура проявилась слабостью и изнеженностью чувств, которые, соединившись с упрямством, образовали несовместимую пару противоречий. Мальчик в полной мере развил хитрость и изворотливость, уравновесив ими слабость, и только так он мог себя реализовать.
  В отличие от горячей любви уже умершей матери, отец не признавал младшего сына, и он до времени незаметно рос в тени старшего брата, свободолюбивого и сильного. Их учили одни учителя, занимались они у одних и тех же мастеров фехтования, верховой езды, стрельбы из лука, арбалета, но успехи были различны.
  Авессанарий - его имя от рождения было Доминик - учился играючи, никак не реагируя на возникающий иногда гнев учителей, и несколько насмешливо относился к тем упражнениям и правилам, что они пытались ему вдолбить. Он наотрез отказывался заучивать наизусть и повторять бесконечное количество раз уже изученное однажды, но на испытаниях неизменно выходил победителем в соревнованиях с братом, который очень старался, учил и, упрямо поджав губы, кусал их до крови от ревности и злости.
  Однажды муки все же закончились. Доминик ускакал от пытавшегося его вернуть учителя словесности, ни разу не обернувшись. Наставники же, боясь показываться на глаза сеньору, сговорились и начали старательно учить младшего с расчетом на то, что старший из братьев сам выдержит испытания при королевском дворе - они устраивались для всех вельможных отпрысков одного года рождения. А Доминик тем временем, пока его брат постигал азы этикета и куртуазности, словесности и физических упражнений, ускакав в леса, которые охватывали предгорья, кинув поводья, изо дня в день встречал восход солнца. Его манила великая красота и недосказанность тайны, что каждое утро разворачивалась на Земле.
  
   Рассвет
   Еще мрачные ели
   Нежный цветок
  
  Вдохнув запах утра, он с волнением возвращался в замок, где только начинала просыпаться жизнь. На пастбища выгонялся скот, крестьяне тащили тяжелые корзины для сбора винограда. На повозках, нагруженных всякой домашней снедью, поспешали крестьянки на базар, чтобы успеть продать товар до полудня и вернуться к очередной дойке коров. Труженники с утра торопились по своим делам. Их лица выражали не радость жизни и свободы, а наоборот - заботу, тревогу и страх - страх перед любым поворотом событий. Ибо, они не ждали от судьбы подарков. Они появлялись на свет в хижинах бедных крестьян, вырастали подобно сорнякам. Если крестьянские дети болели и умирали, то кто будет печалиться? Одним больше, одним меньше - на все воля Божья! Так внушала церковь. Продолжалось это до поры, пока, подрастая, они не начинали приносить деньги и хлеб для семьи. Заботы и обязанности, бесконечный труд и полная бессознательная покорность судьбе. Замкнутый цикл смертей и рождений, не выпускающий из своих цепких лап ни одну судьбу.
  И хотя природа в этом краю цвела и пела, ее свет и любовь не отражались на несчастных и запуганных людях.
  Все это наблюдал Доминик возвращаясь со утренних встреч с солнцем и природой царившей в тишине горных лесов. Контраст резко и ослепительно обнажал проблему, спрашивал, вопрошал - почему? Как могут люди быть так несчастны на такой прекрасной земле? И почему кроме ненависти и испуга, зависти и тупой покорности ничего не отражается в их глазах. И если они так слабы и несмышлены, то почему сильные и умные - священники и феодалы не заботятся и не помогают этим несчастным?
  Мальчик, вернувшись в свой замок, где хозяева еще спали, наблюдал ту же картину, но с некоторыми изменениями, если не к лучшему, то к более осознанному бытию. Здесь царил уже не испуг и бессознательность, как среди крестьян, а интрига, зависть и хитрость. Ну а на самом верху пирамиды стоял отец со своими управляющими и тоже ничего кроме спеси и гордыни, презрения и жестокосердия нельзя было найти в их глазах, да наверно и... сердцах!
  Однажды, на конном дворе, прямо перед стойлами холеных лошадей, наказали конюха только за то, что он отсыпал овсяной муки для нищенки. Провинившегося привязали к позорному столбу, его обтянутое ремнями немогучее тело на солнце приобрело красный оттенок, затем заполыхало огнем и кожа начала слезать и кровоточить.
  Мальчик, движимый состраданием - он помнил о том как этот человек когда-то подсаживал и придерживал его на лошади - подбежал и принес кувшин воды, напоив страдальца, остатки влаги вылил на непокрытую голову несчастного. Окружающие со страхом и удивлением смотрели на хозяйского сына, который посмел нарушить грозное распоряжение властелина. И тут же кто-то шмыгнул со двора, чтобы доложить хозяину, снискать его милость и доверие, остальные: кто с болью и страхом в сердце, кто с равнодушием занимались своими делами.
  Мальчика привели к отцу, хмурый вельможа сидел за столом в старинном, очень необычном кресле. По преданию в этом кресле сидел Агапий I и оно досталось прапрадеду матери за особые заслуги во время освобождения страны от иноземцев. Кресло было выполнено из особого черного дерева, которое за это время приобрело вид и структуру благородного агата. При этом, в кресло были вправлены три огромных отполированных куска нефрита и венчал каменную композицию необыкновенно редкий камень, происхождение которого было неизвестно. Он был кроваво-красного цвета, не ограненный, а отполированный неизвестным мастером. Причем, в центре образовывалась воронка уходящая вглубь - но это был не деффект, а намеренная обработка. Воронка сужалась, исчезая в центре камня и оттуда при любом освещении выбивались искры как брызги. Камень был необыкновенным, мальчик ощущал его силу и кроющуюся тайну, которую надеялся когда-нибудь узнать. Волнение от увиденного всегда будоражило чувства и разум Доминика. Он с удивлением замечал, что больше никто ничего подобного не испытывает.
  Отец, садясь в кресло, всем видом выражал принебрежение совершенно не осознавая силы, таящейся в композиции из камня цвета крови и трех кусков нефрита. В это время сын суживал глаза и видел фосфоресцирующий ореол над головой отца, исходящий от трех светло-зеленых нефритов, который затем втягивался в омут воронки рубина. Доминику от этой феерии становилось не по себе, поэтому он крепко зажмуривался, тряс головой, чтобы отогнать видение россыпи рубиновых брызг исторгаемых из воронки камня уже перерожденными, наполненными силой и новым смыслом. Загадочная система из камней "дышала" и "жила", что не вызывало сомнения, но на остальных это не производило впечатления.
   Итак. Темный кабинет. Отец, сидящий на загадочном кресле и ребенок, стоящий перед ним - маленький и твердый, горящий негодованием и уверенностью в своей правоте и сострадании к осужденному. Вельможа хмуро взирает на сына и раздумывает: "Откуда у него сочувствие к рабам, неужели в его первенце проявляется слабость натуры матери?"
  Но мальчик стоит спокойно и с достоинством, страха нет, а только вопрос и вызов. Отец, убедившись в силе своего отпрыска, с удовлетворением вздыхает: "Но, тем не менее, я должен его наказать, не годится пускать в свое сердце жалость, да еще и позволять нарушать мои запреты".
  - Доминик, ты не смел подходить к виновному и слушать твои объяснения я не желаю. Ты наказан, тебя проводят в темницу на всю ночь!
  Он позвонил в колокольчик, вызвав лакея и указав жестом на сына, повелел его запереть. А Доминику очень хотелось открыться отцу, рассказать о людях и о том, что он в них увидел, спросить, попросить у единственно родного (кроме брата) человека совета, помощи и укрепиться в своем взгляде и отношении к миру. Отклика нет - стена, а что за ней - он не знал. Мальчик оправдывал отца, считая что тот просто не разобрался и поддался мнению наушников-лакеев. Поэтому сейчас он шел в темницу хоть и задумчиво, но совсем без обиды.
  Сердце, нет - не болело, а лишь слегка грустно сетовало само на себя: " Не смог! Не сумел! Я еще очень мал и незначителен для него, я должен доказать свою силу и заслужить его любовь и уважение. Я несправедлив к своему брату, считая его глупым и слезливым. Я должен, я всем должен! Как я их люблю! Я вырасту и они тоже полюбят меня. И мы вместе будем творить добро. И все вокруг будут счастливы!" - рассуждал подросток, направляющийся в темницу для наказания.
  Всю ночь мальчик не спал, он мечтал. Мечтал о том как откроется отцу, расскажет о черном кресле и сиянии камней и ... о божественном зрелище - чувстве, что возникало у него при восходе солнца. Мечты раздвинули стены темницы: он вновь был в горах, лес смыкает и размыкает кроны столетних сосен, слышится пение птиц и рокот моря, а затем наступает особая кристальная тишина. Есть звук и нет..., время останавливается на секунду, замирает все и... СОЛНЦЕ - Великое СВЕТИЛО разом озаряет ВСЕ, все, что простирается ему "Путем" под его лучами.
  Доминик незаметно для себя уснул.
  Ночь сменилась утром.
  Разом все ожило, возродилось в новом дне с еще большей силой и тягой к жизни. Он вспомнил ощущение полета в невесомости, когда купался в солнечных лучах, а душа трепетала и умывалась в этом благодатном источнике...
   * * *
  Дверь скрипнула и открылась, лакей выпустил мальчика. И потянулись обычные дни. Но Доминик перестал избегать учителей, превратившись в прилежного ученика, надеясь, что отец, узнав о его успехах позовет к себе сына и, похвалив, приблизит к себе. Может появится возможность поговорить, побыть рядом с ним, а то и вместе отправиться на прогулку. Даже в охоте был согласен участвовать Доминик, хотя ему отчаянно претило любое истребление животных ради удовольствия и азарта погони.
  Но дни тянулись, а великий вельможа совершенно не интересовался сыновьями. Мальчики постигали науки, выполняли спортивные упражнения, но кроме наставников никто ими не занимался. Между братьями так и не возникло приязни. И хотя, Доминик и считал себя ответственным за Августо, тот не принимал помощи брата, а наоборот вместо того, чтобы прилепиться - отделялся, да еще и пытался очернить, принизить старшего, его подленькая натура требовала унижения другого. Он искал случая и объекта для своего триумфа: учителя для этой цели не подходили, они хоть и были слугами, но все же взрослыми и сильными, и маленькому интригану казались не "по зубам". Брат же был поближе, да и еще вдруг стал открыто проявлять дружеское расположение, помогать. Августо обрадовался: теперь есть на ком отыграться, ведь раньше тот был так же недосягаем как отец.
  Каверзник решил ждать удобного момента.
  Вообще-то Августо считался неплохим ребенком и не доставлял взрослым особых хлопот. Оставшись без матери мальчик, в отличии от старшего, ощутил особое одиночество и нехватку заботы. Привычка к изнеженности преобразовалась в обиду на всех, кто ее не мог или не хотел давать, а глядя на брата, который хоть и был старше только чуть-чуть, но сильнее морально и физически значительно, к обиде примешивалась зависть и злость.
  Два мальчика - родных, покинутых и находящихся в одинаковом положении были очень далеки друг от друга. И к двенадцати годам у них сформировались разные понятия о доме, об окружении и своем месте в мире. Равнодушие старшего к младшему сменилось ответственностью, а его неразделенная любовь к отцу будила родственные чувства к брату. У Августо же всего этого не было, он затаился и скрупулезно накапливал силы и ждал момента.
  Разница с братом разверзлась еще больше, после того как он понял, что старший по рождению является и старшим по положению, и все что сейчас принадлежит их отцу должно перейти к старшему из сыновей, а ему - не достанется даже капля от всего богатства и положения в обществе. И он, как младший сын знатных родителей, должен уйти из дома и сам себе создавать имя! Это его поразило, ибо он был ленив и слаб, но по характеру - тщеславен, жаден и ревнив. Он ощутил себя обездоленным и всё из-за того, что брат имел счастье родится немного раньше. Несправедливость потрясла Августо, после такого открытия он рыдал несколько дней и вынашивал всевозможные фантастические планы мести и своего возвышения.
  И в каждой его фантазии теперь главным врагом был образ брата, но ничего не придумав, выплакав весь запас слез, он вернулся к обычной жизни, став более замкнутым и молчаливым, внимательным и расчетливым.
   * * *
   Событие не заставило себя ждать. В замок по случаю дня рождения хозяина должны прибыть гости и даже (об этом говорилось шепотом) могла приехать королева. И поэтому не только челядь все скребла и мыла, но и наставники взялись за ребят : "А вдруг Её Величество о чем-нибудь спросит ребят?"
  Дети прилежно учились. Приближался торжественный день, в доме все блестело, сад причесан и приглажен, лошади в конюшнях сыто отмахивались расчесанными хвостами и неторопливо встряхивали косичками и лентами грив.
  Начался праздник, мальчиков красиво одели, но к гостям не пустили: "Занимайтесь своими делами". От нечего делать дети пошли гулять по саду, издали оглядывая освещенный факелами парадный подъезд и великолепные кареты запряженные породистыми лошадьми. Величественные вельможи вели под руки своих жен и взрослых дочерей. Слышалась музыка. Все кого-то ждали, дозорные неторопливо перекликались...
  Наконец, ждать перестали и праздничная карусель завертелась своим чередом. Стемнело, мальчики заскучали и начали уже позевывать, и тут их внимание привлекли посторонние звуки и движение. На открытое пространство неожиданно выскочила белая лошадь без седока. Она нервно перебирала копытами, пряла ушами, по упругой коже пробегала нервная дрожь. Все говорило о том, что красивое животное в богатой упряже, грива которого была заплетена во множество косичек с разноцветными лентами и бусами, принадлежало знатному хозяину, очевидно собиравшемуся не на обыкновенную прогулку, а на праздник.
  Мальчики подошли к лошади, она фыркала и косила фиолетовым глазом, но поймать себя позволила. К седлу коня пристегнута сумка. В ней, по мнению мальчиков, не обнаружилось ничего примечательного и говорящего о хозяине. Только пара перчаток, которые могли принадлежать как придворному щеголю, так и важному сановнику, табакерка с изумрудной крышкой, так же весьма распостраненной вещицы среди знати, еще был свиток опечатанный королевской печатью. Кроме того, круп лошади оказался разодран чем-то острым - глубокий разрыв тянулся от седла к самым голеням, три четкие полосы кровоточили рваными краями.
  Августо предусмотрительно предложил сразу сообщить взрослым о проишествии и они повели коня в сторону замка. Поднялась тревога, срочно собрали егерей и слуг и пустились на розыски всадника. Наконец его обнаружили в трех милях от замка. Им оказался гонец от королевы. Она отправила своего пажа гонцом с письмом-грамотой, в котором пожаловала вельможе в честь его именин право распоряжаться соседними с его владениями тремя холмами сплошь поросшими виноградником. Радость получения подарка нарушил хищник, который напав на лошадь, свалил всадника, впрочем человека не тронул Конь с посланием ускакал, а королевский гонец отделался легким испугом.
  Короче, все волнения связанные с этим событием шли к завершению, и паж королевы в присутствии гостей приступил к выполнению своей миссии. Все соблюдалось согласно этикету, но когда гонец открыл сумку, кроме перчаток и табакерки ничего более не обнаружил. Все замерли, драгоценного письма не было, хотя сумка была так же завязана и пристегнута как ранее.
  Как такое могло произойти?
  Вызвали обоих мальчиков. Отец сидел нервно теребя веер и кусал ус :
  - Доминик, ты открывал сумку?
  - Да, отец.
  - Ты видел письмо?
  - Да.
  - И что было потом? Куда оно делось?
  Доминик спокойно взглянул в глаза отцу и сказал:
  - Я видел письмо, держал его в руках и даже рассмотрел на нем королевскую печать. Мы положили его на место и повели лошадь к замку, дальше я ничего не знаю.
  Управляющий выступил вперед и подтвердил, что принял у мальчиков лошадь к седлу которой была пристегнута зашнурованная сумка.
  Повисла гнетущая тишина...
  Вельможа бросил взгляд на Доминика, а затем обратил его на Августо:
  - Ну, а ты, что скажешь, сын мой? Ты видел как твой брат держал в руках грамоту?
  Августо пробила дрожь: "Вот долгожданный момент - отец обращается к нему за помощью, он него зависит многое, и он должен использовать эту возможность. Сейчас - или никогда!"
  Он собрал все силы и немеющими губами произнес:
  - Да!
  Губы ребенка дергались, в глазах стояли слезы. Доминик с удивлением взглянул на брата, его поразила такая реакция. Он не чувствовал себя виновным и был уверен, что сейчас все выяснится.
  - Дальше! - вельможа возвысил голос.
  - Куда он дел документ? Говори!
  Августо покрылся испариной, из глаз брызнули слезы ("была-не была!"):
  - Он взял его себе и куда-то спрятал, я не видел куда, я хотел его остановить, но он не слушал меня, ведь он считает себя старшим...
  Его речь была тороплива и несколько бессвязна, но эмоциональным нажимом она произвела должное впечатление, да еще слезы ребенка. Все молчали.
  Молчал Доминик - его сразила ложь, ее действие на людей и самое страшное было в том, что все ей поверили, ибо мерили по себе. Мальчик повернулся к отцу и уже хотел возразить, образумить взрослых людей, но вдруг его взгляд наткнулся на каменное выражение лица отца. От этого глаза Доминика сузились и потемнели: "Но зачем мне это надо? Я этого не мог сделать !" - последние слова мальчик не произнес, лишь в голове стучало и боль отдавалась в сердце.
  Холодные стены вновь его обступили. Доминика пронизывал холод и равнодушие, такое же равнодушие и презрение, что испытал он от самого близкого ему человека. Мысль билась и не давала покоя : "Августо, как мог Августо - родной брат так сказать, ведь что-то его заставило меня оговорить? Может ему это показалось в темноте ночи и призрачном свете факела?" Но все сходилось на том, что брат намеренно обвинил его. А куда же на самом деле исчез этот злополучный документ?
  Самое плохое было в том, что все произошло на празднике, в присутствии многочисленных знакомых. Общественное мнение для знатного вельможи важнее благополучия и богатства. Доминик понимал то, что произошло, навсегда отрезало ему все пути к отцу. Тот никогда не простит и не признает свою неправоту. Властный и холодный вельможа, никого кроме себя не любящий, он и в сыне видел лишь продолжение своих амбиций, а тут такой скандал на глазах у всей знати, да еще связанный с подарком от самой королевы. Нет он никогда больше не захочет увидеть "свой позор" воплощение которого он изведал в старшем сыне. Это катастрофа в семье - по значимости превосходила смерть, отец предпочел бы вообще не иметь сына, чем пережить такой скандал. Полный разрыв. Причем разрыв односторонний, но от этого не менее серьезный.
  - Что же делать? Выход один - идти к королеве, надеясь на ее участие. И Доминик решил ждать возможности повлиять на сложившиеся обстоятельства. Документы искать бесполезно, он не сможет доказать свою невиновность. Да их наверно уже нашли, брат конечно позаботился об этом. При мыслях об Августо гнева не было, возникло щемящее чувство жалости и недоумения: "Несчастный! Что заставило его на это пойти? И как он с этим сможет жить дальше? И потом, разве я ему совсем не нужен?".
   Августо тем временем, наблюдал за суетой, шепотом слуг и ледяным негодованием отца. Он затаился - стал тих и незаметен. Он ждал своего следующего часа.
  Доминика выпустили из темницы и все оставили.
   * * *
   Так прошло три года. Мальчикам исполнилось по пятнадцать лет. Близился праздник "Осенних Смотрин" для молодых отпрысков дворянских родов. Мальчикам изготовили доспехи, небольшие мечи и в сопровождении свиты отвезли в королевский замок.
  На площади перед дворцом все устроено для состязаний. Скамьи для зрителей переполнены, балконы знати не только красиво украшены, но еще и зашторены на манер шатров драгоценными драпировками. Особенно выделялся своим убранством балкон короля и королевы.
  Герольды протрубили начало соревнований, королевский занавес раздвинулся, королева махнула кружевным платочком, трибуны оживились. На полном скаку необходимо поразить цель, затем стрелой из лука попасть в вертящегося на оси деревянного жаворонка, перепрыгнуть на коне через ров и сразу за ним преодолеть насыпь высотой в 2,5 метра. Все это было проделано более менее успешно и экзаменующимся предстоял последний экзамен, за который полагалась особая награда королевы.
  Суть его состояла в том, что среди бьющихся на мечах в конце концов должен был остаться один победитель. За каждой парой наблюдал и определял победу специально избранный рыцарь, затем победитель одной пары вставал против победителя другой пары и так до финального поединка, в котором судьей была сама королева. Августо оказался побежден на третьем бою.
  А Доминик дрался и побеждал раз за разом, хотя все три года с ним никто не занимался: наставники не замечали его, учителя не приглашали на занятия и не объясняли заданий. Все дни юноши наполнялись лишь природой, природой и еще раз природой. Он встречал рассветы, разговаривал с деревьями и птицами и иногда, издалека наблюдал пролетавшую мимо "охоту", скачущего на разгоряченном коне отца, красивых дам и прислугу.
   * * *
  Как-то раз Доминик разговаривал со скворцом, сидя под дубом и вдруг ощутил еще чье-то присутствие, обернувшись - увидел старика, спокойно сидящего на пне совсем неподалеку. Он - очень стар, лицо цвета печеного яблока, из-под старой войлочной шляпы выбиваются густые абсолютно седые волосы. Одежда ветха, но при этом имеет свежий вид, как-будто она была новой и древней одновременно. Складочки колоритного одеяния аккуратно ниспадали и живописно располагались сами собой на траве вокруг пня, где сидел странник. Привлекали внимание глаза - молодые и зоркие, они излучали силу и мудрость.
  Доминик не мог отвести взгляда: "Старик смотрел с такой любовью, что сердце готово выпрыгнуть из груди."
   Слезы брызнули из глаз юноши и все, что он носил в себе, вновь возникло и пронеслось в памяти. Доминик всхлипнул, но взял себя в руки:
  - Кто вы?
   Старик молчал.
  Птицы пели, ветер шумел в кронах деревьев. Прошло не менее получаса. Странник очнулся, вздохнул, взгляд потерял цепкость и стал намного мягче:
  - Не удивляйся Доминик, я все знаю - прочел твою грустную историю одиночества и борьбы за право жить. Но так же я знаю все, что было до твоего рождения и знаю, что будет после нашей встречи на много лет вперед. Молчи. И слушай. Твое время драгоценно. Оно сейчас спрессуется для тебя в несколько минут твоей жизни, но потом ты будешь проживать эти минуты всю жизнь.
  Кто я, ты не поймешь сейчас, но в конце пути это тебе откроется, ты поднимешься над миром и будешь меня звать. И Я приду и, БУДУ !
  А сейчас слушай - ты маленький принц, забывший о своем родстве, брошенный волею судьбы в эту жизнь без родных душ. Ты видишь, чувствуешь и знаешь то, что сейчас недоступно окружающим. Тебе больно и одиноко.
  Так осознай свою избранность среди этого мира. Ты и они на одной земле, а пути разные. Но в этой боли укрепи свое сердце не для мщения, а для любви.
  Разум твой - да, будет светел, воля - крепка!
  Мы вырастили тебя на протяжении многих и многих жизней и велик должен быть твой венец, избран ты для трех царств, по твоему пути пройдут единицы, за ними сотни, а там и вся - Великая Сущность человечества.
   ДА будет так ! - Я так сказал . - ВЕТХИЙ ДНЯМИ .
  Доминик находился на грани иной реальности. От старика шел жар, который не обжигал, а завораживал - наполнял силой и счастьем. Возникло необыкновенное ощущение, его нельзя сравнить ни со сном, ни с явью. И тем не менее, происходящее реально, обострено - оно значимее, чем вся предыдушая жизнь. И самое важное - неподдающаяся объяснению уверенность в том, что это и есть действительность, правда и, что все это Доминик уже знал, но... почему-то забыл.
  Необычный встречный продолжал:
  - Ты мал годами, но велик духом и Я пришел, чтобы ты вспомнил и осознал свой путь. С этой минуты ты знаешь кто ты есть на самом деле, и прозреваешь свой долг .
   И старик ушел, причем, не как обычно по земле, а как бы растаял, нет, - он не исчез, а ушел - отдаляясь и отдаляясь в одной и той же точке, становясь все дальше и дальше, не меняя положение. Пень остался, а Вестник ушел в него - из него - в никуда...
  Поразительно, необычно, но Доминик нисколько не удивился, а принял это как естественное действо, чего никак не случилось бы с ним раньше.
  Мальчик перевел дух, отвел взгляд от странника удаляющегося на фоне пня и у него возникло чувство, что сейчас уходит действительно близкий и родной человек, но тут же он ощутил внутри себя радостное движение сопричастности с чем-то и близости с кем-то очень любимым и великим.
  Доминик стал тем, кем он был на самом деле, он стал Авессанарием и это свершилось в четырнадцать лет.
   * * *
  Сейчас же Доминик полон азарта навеянного соревнованием, его молодой дух требует выхода энергии. Он не чужд тщеславию и не прочь выйти победителем в этом поединке-экзамене на зрелось при королевском дворце. Тем более, что выигравшего ждет награда от самой королевы! Поединок между юношами близился к завершению и теперь на площади перед королевским балконом стояли два мальчика - два победителя, им предстояло помериться силой между собой.
  Они отсалютовали королевской чете, зрителям и друг другу. Королева Шарлота махнула платком. Начался финальный поединок. Мальчики оказались примерно одного роста и крепкого телосложения, а юношеская грация еще сквозила в их движениях. Противник Доминика заключал в себе прекрасный образец юности, ловкости и силы. Его черные глаза сверкали азартом, молодость и здоровье подрумянили щеки, еще безусый рот вместе с выразительным подбородком выражал волю и отвагу. Но брови сошлись на переносице, резко отрезав чистый лоб от вдруг ставшего суровым лица: возникало безотчетное чувство чего-то уже свершившегося...
   Мальчики сошлись на мечах, посылая друг другу вызывающие взгляды: небольшой обмен ударами, звон мечей о щиты, подзадоривание зрителей - все выглядело весело, играючи.
   Празднично выглядела и арена, где всегда происходили поединки: овальный амфитеатр, зрители располагались с северной, восточной и южной сторон, - с западной, находились ворота отделявшие поле от внутренних помещений театра. Там - перед поединком содержались быки и туда же они после выступлений - вновь загонялись, заводились, или увозились в зависимости от исхода боя. На восточной же стороне, над зрительскими местами возвышался балкон короля, от которого шла лестница вниз на арену. После выступления по ней поднимался победитель, чтобы получить награду. Герою, после опасностей борьбы, не составляло труда по высоким и неудобным ступеням взлететь к самым ногам королевы...
  ...Доминик внимательно следил за противником, умело отражая и нанося удары. Легкие кольчужки и накладные латы на плечах и груди не сковывали движений.
  Солнышко ласково освещало арену, ветерок шевелил волосы юношей, обдувая прохладой их разгоряченные лица. Силы равны, ни один не уступает другому. Постепенно атмосфера накалилась, зрители резко разделились в своих симпатиях: добродушное понимание в начале соревнования и его просветительский характер простого экзамена на зрелость сменился азартом, жаждой победы сильного над более слабым, а затем - нетерпимостью и лихорадочным возбуждением.
  Мальчики уже подустали, но энергия зрителей невольно захватила их влажные от пота тела. И если Доминик не прерывал своей связи с солнцем, небом и внутренним источником "Я", то его противник начал заводиться: глаза сузились, почернели и заполыхали огнем ненависти, неконтролируемой разумом; движения же - из человеческих, умело отточенных специальными упражнениями, превратились в танец смерти дикой кошки - на арене был не просто человек, а очень красивое дикое животное, вышедшее на поединок.
  Доминик заметил это превращение и попытался дать понять, что это не смертный бой, а всего лишь экзамен, но его не поняли, снижение активности сочли за слабость и трусость. Крики, свист, топот слились в сплошной гул.
  Мальчик стал отступать под натиском эмоций и силы, стараясь не поддаваться страсти и гневу.
  Королева, охваченная страхом перед безумием зрителей, открыла дверцу балкона и спустилась на несколько ступенек, чтобы предупредить возможный несчастный случай, и тут произошло невероятное...
  Западные ворота распахнулись и оттуда вырвались три мощных быка. Все произошло в считанные секунды. Один бык вонзил рога в изгородь, отделявшую арену от зрителей, другой пошел на большой круг со слепыми от ярости глазами.
  А последний бык - огромный черный зверь, влекомый страстью исходящей из точки поединка, где сконцентрировалась энергия зла - ринулся на бьющихся между собой людей. В одну минуту был сметен и раздавлен противник Доминика, так и не понявший откуда и почему пришла боль и смерть.
  Бык резко развернулся, наклонил голову, роя землю копытами, из ноздрей выбивалось горячее дыхание, с черных загнутых рогов на крутой лоб и маленькие кроваво-красные глаза стекала кровь первой жертвы. Все замерли, окаменели..., замер и зверь, выбирая следующую жертву, одной ему было мало, она безжизненными лохмотьями валялась в луже собственной крови на траве арены. В неповоротливом мозгу животного обозначились две фигурки: юноша в блестящих латах с мечом и вьющимися волосами и немного выше фигурка женщины в ярком платье, усыпанном сверкающими на солнце камнями.
  Другой бык в это время приближался с противоположной стороны.
  ...Время для Доминика остановилось. Свой сверкающий щит он послал резким броском в сторону приближавшегося быка и щит, ударившись о его рога, ребром угодил в глаза и на несколько минут ослепил животное. Сразу же юноша бросился первому быку под брюхо минуя рога, мгновенно оказался у него на спине, перерезав мечом сонную артерию. Зверь закачался и рухнул.
  Время сдвинулось с мертвой точки. Королева медленно оседала в глубоком обмороке, король сломал трость, что сжимали его руки, мужчины перепрыгивали через ограждения арены.
  Все, все наконец, обрели возможность соображать и двигаться. Унесли королеву, ушел король и вся свита. Аккуратно подняли убитого мальчика, поймали остальных быков и увезли черного поверженного. Оглушенные случившимся люди медленно расходились.
  Праздник окончился трагедией.
   * * *
  И жизнь потекла чередой однообразных будней. Однажды, из королевского замка прискакал гонец с грамотой, в которой сообщалось, что обоим сыновьям вельможи вручались звания рыцарей первой ступени Его Величества Короля и, кроме того, старшему было предписано явиться к королю на следующий день к полудню вместе с отцом.
  У юноши еще не улеглась горечь от поединка сопровождавшегося такой трагедией. Он внутренне понимал, что это случилось не само собой, а было чем-то вызвано. Выплывала догадка о прямом взаимодействии силы с энергией зла и вытекающих из этого последствиях, но Доминик не мог еще довериться интуиции, особенно в области бессознательного.
  Единственным подтверждением необычности происшедшего являлась остановка времени, которая возникла только для него и кроме Доминика ее никто не заметил и не смог использовать. Ведь на самом деле без этого феномена пятнадцатилетний мальчик никогда не смог бы обезвредить одного быка и убить другого. *1*
  И вот, в который раз, Доминик задавал себе вопросы и тщетно искал на них ответы. Он был уверен, что ответы существуют, он их обязательно найдет и для себя и для людей.
  Наступил следующий день. Отец с многочисленной свитой и Доминик направились к королевскому замку. Короткая, знакомая дорога и очень скоро показались стены крепости. Высоко в небе парили птицы, поля зеленели молодыми посевами, а на пастбищах мирно паслись стада. Отец ехал впереди презрительно оглядывая близлежащие деревеньки, это вотчины короля, но у знатного феодала любая "черная кость" всегда вызывала такие чувства. Ему не было особой разницы кто перед ним бедный человек или бык, главное: кому принадлежит и какую пользу может принести. Свита - под стать господину: все одинаково одеты и с одинаковым выражением лиц, манерой держаться и даже лошади их, казалось, выражали такое же тупое тщеславие как лица их всадников.
  Только один молодой всадник не сливался с единообразной группой. И крестьянские девушки, встречавшиеся на дороге со вздохом провожали взглядами блестящую кавалькаду из-за красавца-юноши ехавшего чуть-чуть поодаль.
  Наконец, прибыли к воротам замка. Через ров перекинут подъемный мост, шириной не более двух метров, таким образом, что маленький отряд въехал на него попарно, впереди господин и завершал процессию сын господина. Стражники пропустив всех, наглухо захлопнули ворота и подняли мост.
  Время беспокойное, по предместью рыскали шайки объединенных пиратов, покинувших свои корабли и поменявших водный и опасный вид разбоя на более спокойный - в стране им угрожали лишь сами обижаемые крестьяне, да небольшие войска местных князей. Но разрозненные отряды не могли представлять особой опасности для них, а королевское войско не пускалось в погоню за бывшими "морскими волками". Короля беспокоила более серьезная угроза и забота.
  Его Величество понимал, что его феодалы ощущают себя слишком независимыми, мало почтения выражают своему суверену, не говоря о ежегодно уменьшающемся потоке податей в королевскую казну. Но это всё можно было бы исправить, если бы не главная опасность, которая возникла со стороны внешних врагов. Они уже частично завоевали близлежащий континент, и на огромных быстроходных кораблях, представляли серьёзную угрозу для некогда могучей, а сейчас раздробленной и ослабевшей страны. Король хоть и был родственником почти всех царствующих домов цивилизованного мира, но не ждал помощи ниоткуда, а своих сил было мало.
  Прибыв в замок, отряд расположился небольшим лагерем, но тут же вельможу с сыном вызвали в приемный зал. Аудиенция имела статус малой и состоялась почти наедине с королем и королевой - присутствовали всего лишь придворные мажордомы и пажи, так же копьеносцы и герольды, оповещавшие и исправно провозглашавшие каждое действо установленное церемониалом.
  Король - сороколетний мужчина крупного, даже тучного телосложения, милостиво кивнул в ответ на поклоны вошедших. А королева - она была второй женой короля-вдовца, приветливо улыбнулась и махнула веером. Ее ближние придворные дамы оценивающе оглядывали отца и сына. Всего в зале присутствовало не более пятидесяти человек, что считалось приемом в интимном кругу, так как слуги и лакеи вообще за людей не признавались.
  Король протянул руку для поцелуя и сказал сеньору:
  - Мой друг, я пригласил тебя с твоим старшим сыном, чтобы отблагодарить за услугу, которая спасла жизнь королеве. Ты воспитал достойного наследника и моего верноподданного. Расскажи мне о нем. Каковы его успехи и какие планы строит столь замечательный юноша?
  Отец взглянул на сына, улыбка тщеславия слегка тронула его губы:
  - Этот недостойный сын, я думаю, случайно оказался между быками, а его резвость была направлена на спасение собственной жизни и поэтому, он никак не стоит вашего внимания.
  В глазах короля мелькнула улыбка понимания над чувствами ревнивого мужчины-отца, а королева удивленно свела тонкие брови.
  Она встала, оглянулась на мужа, тот ей кивнул и обратилась к Доминику:
  - Достойный юноша, ты получил грамоту о присвоении тебе звания рыцаря младшей ступени?
  - Да! - последовал ответ. Доминик имел звучный голос и спокойная улыбка резко контрастировала с перекошенным гневом и завистью лицом его родителя.
  Шарлота подошла почти вплотную к коленопреклоненному юноше. Он ощутил аромат ее одежды. Королева была прекрасна и не только юностью, а утонченностью, высочайшем из качеств леди - умением себя держать и ставить на пьедестал. Сейчас перед мужчинами стояла изумительной красоты женщина - королева среди женщин, а не просто повелительница своей страны.
  "Это идеал, и как только он смог родиться на Земле? И тем не менее она во-плоти, здесь и рядом," - пронеслось в голове Доминика за эти секунды.
  Королева, о чем-то раздумывая, обошла вокруг юноши, а потом спросила:
  - Скажи, как удалось тебе обезвредить одного и убить другого быка, ведь ты так молод и силы твои еще не приобрели выносливости и отточенности движений настоящего борца-тореро?
  Доминик и сам думал об этом, но приходил один и тот же ответ:
  - Мне помог БОГ! - Ответ произвел впечатление.
  - А что случилось три года назад с моей грамотой для твоего отца? Я все знаю, ты и твой брат первыми обнаружили лошадь, потерявшую всадника и подняли тревогу, а потом,... потом эта история с грамотой. Что это?! Говори не бойся.
   Доминик серьезно взглянул в глаза королевы:
  - Я не забирал и не прятал грамоту, да, я видел ее и даже держал ее в руках, но положил на место, она мне не нужна ни тогда, ни сейчас.
  Вельможа не выдержал:
  - Ты врешь, ты делаешь вид, что тебе не интересует наследство, не нужны земли, почести! Тогда скажи, что тебе нужно?
  Юноша опустил голову, подумал и вымолвил:
  - Меня ждет дорога, судьба избрала меня, а я избрал судьбу - я с ней повенчан.
   Никто полностью не понял смысла, но даже король опустил глаза, понимая, что этот еще совсем юный человек знает гораздо больше, чем говорит.
  И только родной человек не хотел понимать собственного сына, он видел в нем только, то чем обладал сам - спесь и ложь.
  Королева ощутила противостояние, и женское чутье подсказало ей, что между родными по крови людьми глубокая пропасть, и если они будут противостоять друг другу, один обязательно погибнет.
  Она взглянула на мужа:
  - Мне нужен паж из числа младших рыцарей, и я предлагаю тебе Доминик это место, надеюсь твой отец не станет возражать! - и прочитав во взгляде своего венценосного супруга обожание и поддержку протянула ему руку для поцелуя, затем вельможе и под конец - юноше.
  Это предложение являлось безусловным приказом и не подлежало обсуждению.
  Аудиенция окончилась. Вельможа удалился, Доминика поручили старшему офицеру, приставили к нему оруженосца и наставника. Таким образом, он наконец оказался в настоящей школе для рыцарей. Рыцарь младшей ступени - звание, которое он уже имел - весьма условно и присваивалось всем родовитым детям, по достижении ими пятнадцати лет, представленым при дворе и выполнившим небольшой минимум физических упражнений по владению оружием.
  Служба же при дворе сопровождалась более серьезным обучением, занятиями и получением настоящих навыков уже для настоящих рыцарей, а не доморощенных вельможных отпрысков, живущих в своих поместьях под домашним присмотром. У мальчиков-пажей, находящихся вместе с ним на службе, была цель возвыситься и разбогатеть, ибо они были младшими детьми. У него такой цели не было, его спасли из домашнего плена, от чуждых ему людей, хоть и родных по крови. Он вновь оказался среди чужих, но кто знает, может среди них он найдет действительно родственные души?
  Мальчику отвели отдельную комнатушку, объяснили распорядок дня. Началась новая жизнь. Подъем в пять утра, молитва, физические упражнения, занятия в классах с наставниками, прогулки верхом, к двенадцати по-полудни караул при выходе королевы, завтрак и личное время до шестнадцати часов, затем несение караула на стенах крепости вместо обычной стражи, которая в это время отдыхала. В отдельные дни распорядок изменялся в зависимости от желаний короля или королевы.
  Доминик с душевным подъемом взялся за учебу, учителя разительно отличались от прежних наставников в родном доме. Это был другой уровень, особенно Доминику нравился наставник по математике, астрологии и философии. Им был монах по имени отец Торино - очень старый человек, но осанку имел безукоризненную. Очевидно и в молодости он был некрасив - его портил орлиный нос и сведенные над ним кустистые брови, но глаза светились не строгостью, а пониманием. Из-за этого возникало какое-то смешанное чувство: издалека - вроде суровый и неприступный человек, но кто умел и отваживался смотреть вглубь, обнаруживал целую сокровищницу ума и добросердечия.
  Доминик оказался как раз таким учеником, рассмотревшим в строгом учителе человека. И отец Торино, встретив вдумчивого юношу, чрезвычайно обрадовался и начал вводить его в страну знания и мудрости. Постепенно душевная связь между ними крепла, и часто на очередном уроке можно было наблюдать такую картину: сидел класс учеников, а учитель разъяснял урок понятный одному Доминику, ради него горел его взгляд вдохновением, и для него он отдавал те знания, которые для остальных были совершенно не понятны, не нужны и томительны. Постепенно мальчики начали откровенно скучать и тогда вмешался куратор школы.
  Отец Торино повинился и предложил разделить класс, назревал конфликт.
  Во время одной из аудиенций о происходящем в классах было доложено королеве.
  Она отослала к королю.
  Король вызвал Доминика и монаха: "Скажи, Святой отец, достоин ли сей юноша того внимания, что ты ему уделяешь в ущерб другим ученикам?"- взгляд не сулил ничего хорошего. Отец Торино наклонил голову, сложил руки лодочкой:
  - Да, ваше Величество, я виновен в том, что обделил своим внимание остальных учеников. Но те знания, что постигает этот юноша пойдут на пользу отечеству. Немного на своем долгом веку я встречал подобных талантов и надеюсь, что он не зароет их в землю. Слава тому государю, в чьей стране родятся такие дети. Они достойны называться ее детьми! - почтенный ученый-монах был еще и ловким дипломатом.
  Король молчал. Он думал: "Досужие сплетни всегда сопровождают неординарных людей и часто, под гнетом людской зависти, они не могут развиться и принести пользу отечеству. Мальчик хорошего рода, наружности и как оказалось, ума, может быть вместе с этим у него есть любовь и почитание к стране и принявшему его дому? Нужно узнать у королевы, какого она мнения об этом отпрыске, а так же испытать есть ли у него смирение и почитание"
  - Идите! - был ответ короля.
  Старик и юноша поклонившись, удалились. Уроки продолжались, но отец Торино всё же волновался, часто прерывал речь, сбивался. Так пролетела неделя в тревожном ожидании. И вот, однажды, на занятия астрологией вошел куратор и объявил, что сейчас все ученики свободны кроме Доминика. Они остались втроем. Куратор - достаточно умный и серьезный мужчина невысокого дворянского рода, достигший своего положения только своими усилиями иногда честными, иногда нет, но все же он уважал ум и неординарность:
  - Я пришел донести до вас высочайшее повеление: отныне в обычные часы занятий Доминик должен сопровождать королеву в утренних прогулках, читать ей книги и стихи, всячески развлекая ее величество, а в часы предназначенные для отдыха он может принимать твои уроки Святой отец.
  Это была победа! Отец Торино склонил голову и вознес хвалу Господу, а глаза юноши засветились. Жизнь вновь изменилась в благополучную для Доминика сторону.
  ...В таком ритме прошло четыре года. Доминик вырос и возмужал, лицо его и прежде привлекавшее к себе женское внимание, потеряло детскую округлость, и излучало теперь внутреннюю силу. Даже королева иногда останавливала удивленный взгляд на юном паже. Успехи в учебе и воинском искусстве выделяли его из среды сокашников, что неминуемо вызвало бы их зависть, если бы не столь ощутимое различие между ними. Короче, эти четыре года пролетели как один миг и отпечатались в памяти лишь светлыми воспоминаниями, ничем не омрачая течение времени.
   * * *
  
   ГЛАВА 2 : " ПУТЕШЕСТВИЕ В НЕИЗВЕСТНОСТЬ":
  Королева - мудрая и красивая; Впервые о камне ОДИНА; Любовь равная Чести; Встреча с "Летучим Голландцем" ; Встреча с Мастером; И как мышь может убить слона.
   * * *
  
  Но все гладко в этом мире не бывает. Страна, в которой происходили события, была лакомым куском для агрессивной политики сильного правителя с востока и час пробил. Накопив силы и собрав их в единый кулак, Абаш-аль-Эм-Рашид напал на Эратуса -III, подчинил себе его вассалов, попутно дотла спалив тех, кто оказывал сопротивление и подошел к стенам резиденции короля.
  Эратус был измотан болезнью, не имел прямых наследников и дорожил лишь молодой женой, поэтому, когда возникла угроза сдачи основного города с крепостью, вызвал своих приближенных и устроил совет. Совещание ни к чему не привело, все боялись лишь за свои жизни и видя слабость правителя думали о том, как выйти из опасного положения. Король это понял. Отпустив подданных, он вызвал доверенного рыцаря, который был еще старше короля и в детстве служил ему товарищем для игр, и спросил у него совета...
   К королеве пришел слуга с приказом от мужа срочно собираться: взяли только часть драгоценностей и белье, а так же некоторые фамильные реликвии и династические регалии, через подземный ход вошли в грот, откуда во время прилива можно выйти в открытый океан на небольшой каравелле. Король в последний раз обнял жену, вытер проступившую слезу и не оглядываясь, исчез в глубине подземного хода, ведущего назад во дворец.
  Шарлота осталась среди небольшой горстки служанок и придворных дам на попечении капитана, старого рыцаря и юного пажа. Этим пажом был Доминик. Он не собирался бежать из крепости, но отец Торино благословил его на подвиг спасения королевы, напомнив о пути, который ждал своего свершения и против такого аргумента юноша не мог возразить.
  Команда из двенадцати матросов, боцмана и капитана быстро подготовили корабль к отплытию. Прилив наступил и каравелла вышла в открытое море. В целях безопасности они обогнули выдающийся в море материк, чтобы быть незамеченными противником, и им даже не представилось возможности бросить последний взгляд на гибнущий город.
   Погода благоприятствовала плаванию, прекрасно построенное судно, обладало совершенными формами и благодаря редкой породе дерева, сохраняло хорошую плавучесть. Паруса весело натянулись легким бризом и парусник заскользил по воде, спасая затихших в боли и тревоге людей. Трюмы полны питьевой водой и продовольствием, оставалось только опасаться пиратов или испытать на себе капризы морской стихии.
  ... Дни тянулись однообразно, тревога постепенно рассеивалась и сменилась скукой и нетерпением. Изо дня в день все с надеждой вглядывались в горизонт, стремясь увидеть долгожданную землю. У капитана не было строгого плана и цели плавания, так как там где находились дружественные государства - путь опасен - мореплавателей в это время года поджидали шторма, непогода и длительные лишения, а более короткий путь отрезан неприятелем. Путешественники решили плыть на свой страх и риск в тыл к противнику, надеясь проскочить сторожевые суда врага.
  Еще кое-где оставались островочки свободных земель и самые большие надежды возлагались на Египет. Ходили слухи, что завоевателям не удалось его покорить.
   * * *
  Дни тянулись за днями, складываясь в недели и месяцы, горизонт был все так же пуст. Ветер то весело натягивал паруса, то словно смеясь над людьми вообще их не шевелил, тогда двенадцать матросов садились на весла.
  Шарлота, будучи родом из Англии, вернее из Шотландии решила, чтобы хоть немного занять людей, обучить их своему родному языку, и это занятие пришлось как нельзя кстати. Умная женщина - королева могла достаточно разнообразно вести занятия: она то рассказывала легенды о древних друидах, то пела старые рыцарские песни на родном наречии. Саги о нубелунгах и короле Артуре, о их приключениях и подвигах, чистой любви рыцарей к дамам "сердца" мягко ложились на сердца ее слушателей. Она даже пыталась организовать что-то вроде "круглого стола", правда рыцарей было всего двое: один шестидесятилетний барон Жиль де Брасио и юный девятнадцатилетний Доминик сын герцога де Марино Грис Фонтенако. *2*
   Там же вместе с королевой оказалось пять человек, при этом, каждая считала себя вдовой, тайком утирая слезы, так как в осажденной стране остались их близкие. Старшей из женщин уже за сорок, ранее она была смотрительницей покоев королевы и происходила из "захудалого" дворянского рода сохранившего лишь грамоты и геральдические знаки. Две других - тридцатилетние, изнеженные создания, имевшие мужей, детей на попечении мамок-крестьянок и сейчас, оказавшиеся на судне в бескрайних просторах океана, без твердой почвы под ногами, совсем потеряли мужество. Их с большим трудом удавалось каждое утро заставлять выходить к завтраку и выполнять все необходимые церемонии согласно этикету, несмотря на помощь и уход их горничных.
  И последняя из женщин, слуги в расчет не принимались, была еще юной семнадцатилетней девушкой из знатного и богатого рода, определенная в свиту королевы на время до момента выхода замуж, и жених уже был и велись необходимые в таких случаях переговоры, но... *3*
  Словом, общество людей, плывущих на одиноком судне и связанных одной судьбой, слишком разнилось между собой.
  Но Шарлота все же пыталась сплотить людей, понимая, что разрозненность и отчаяние могут привести к катастрофе, которая начавшись в душах людей, окрепнув, обратится против них в виде новых ударов.
  Как-то раз, собрав всех в кружок, она приподняла правую руку и показала на кольцо, одетое на среднем пальце. На нем был камень похожий на рубин чрезвычайно интенсивной окраски и чистоты. Он преломлял свет необычным образом: вначале собирал его в пучок, а переродив в своих недрах, возвращал россыпью огненно-красных лучей. Причем, стрелы огня были не призрачно-прозрачны, а почти материальны, казалось их можно потрогать и там, где они терялись, пронзив материю или пространство, все еще оставался отсвет их пути и точки пересечения.
  Они казались живыми и несли каждый свою явно ощутимую искру энергии. Необыкновенной красоты камень был оправлен в серебро с очень простой, казалось грубой работой: сплошной круг и на нем какие-то точки, черточки, кружочки. Кольцо всех заинтересовало.
  Насладившись удивление зрителей, королева опустила руку в тень, куда не попадали прямые солнечные лучи, и камень изменился - вместо россыпи лучей - омут сверкающей кровью бездны. Уже ни одна искра не вырывается из каменного плена. Рубин горел огнем будто внутри жерла вулкана, мерцал и манил своей глубиной и тайной. От него невозможно было оторвать глаз. Проникая все глубже, взор человека падал, падал... и, смотревший с большим трудом мог стряхнуть с себя оцепенение, возникающее от завораживающего действия магического кристалла.Чудилось, что вслед за взглядом летишь по огненному тоннелю: все дальше и глубже, еще немного и можешь не вернуться... - в этот мир.
  Шарлота резко закрыла камень миниатюрной крышечкой, вмонтированной в кольцо, сделанной в виде сеточки с очень мелкими отверстиями, а фокус камня закрывался сплошной пластинкой из нефрита. И это кажущееся несоответствие двух разных минералов совершенно гасило и сводило на нет воздействие рубина вовне.
  Люди, пораженные увиденным, хранили молчание. Сила, исходящая от самоцвета привела дам почти в полуобморочное состояние. Старик де Брасио сидел как пригвозжденный к креслу, его лицо приобрело нехороший багрово-синюшный оттенок. Только Доминик хоть и взволнованный не испытал шока и неприятных ощущений.
  Королева начала рассказ.
  - Это кольцо Одина, мне оно досталось от отца, когда я отправлялась в качестве невесты к новому месту своей жизни в нашу страну, чтобы стать королевой. Кольцо стоит нескольких стран и является единственным в мире, этот камень никогда не был найден на земле, по преданию - он всегда был на руке у Бога. Но Великий Один оставил этот мир, подарив людям кольцо. Владельца оно охраняет, врага может убить, сила его огромна. Сам Один проявляется через него, много тайн хранит оно в себе, но мне они не доступны, я всего лишь слабая женщина. Но я знаю одно, что пока горит этот камень на моей руке, я и люди, которые вместе со мной верят в него - не погибнут.
  "Круглый стол" вновь не получился. Жиль де Брасио немного опамятовавшись, пробормотал, что уж лучше бы его бросили в огонь, а затем в омут, чем такие картинки показывать. А леди, бледные с головной болью и негнущимися ногами, постарались поскорее покинуть каюту Шарлоты. Вместо того, чтобы придать людям уверенности и вселить надежду, результат оказался прямо противоположным.
  Доминик встал, поклонился королеве и ждал окончания затянувшейся паузы, по этикету он не смел заговаривать первым. Шарлота же настолько была потрясена очевидной слепотой людей, которые ее окружали, что начала сомневаться в собственном благоразумии. "Быть может она в юности, когда фантазии летят как птицы, нафантазировала себе про это кольцо, облекла его в магический ореол, а сейчас боится потерять последнюю надежду из далекой и защищенной жизни? А люди боятся ее обидеть, хотя видят очевидность ее выдумок?"- глаза наполнились слезами, но тут она встретила очень серьезный, взрослый, даже мудрый взгляд еще совсем молодого человека. Глаза сказали больше, чем любые слова: "Нет! Она не выдумщица и не фантазерка. Сокровище, которым она владеет действительно бесценно, не стоимостью камня, а силой. Настоящее богатство, что делает счастливым только сильного и доброго человека и может уничтожить, испепелить, если эту силу хотят обратить во зло."
  Шарлота ждала слов. Она забыла о правилах. Рыцарь молча еще раз поклонился. И тут королева вспомнила, чего он от нее ждет.
  - Мой верный паж, вы хотите что-то сказать своей королеве?
  - В замке моего отца есть кресло из черного дерева, подаренное моему предку в очень далекие времена Его Святейшеством в знак заслуг во времена военных походов. В спинке его мерцают четыре камня - три зеленых нефрита и один кроваво-красный камень похожий на рубин, но с воронкой уходящей в самый центр, и никто не замечает тайного взаимодействия этих камней. И обратите внимание, Ваше Величество, то же сочетание нефрит - рубин и оправа в одном случае из серебра, в другом черное дерево, мне кажется, здесь есть какая-то связь, но я не могу определить какая. Но ваше кольцо несомненно - это что-то большее, это целое явление в нашем мире. Мне кажется я все это уже когда-то видел и испытывал, а тайна камней в черной оправе серебра ли, дерева ли не дает покоя, кажется еще чуть-чуть - и она расскажет о себе. Возможно мы могли бы найти ответ на вашей родине, где еще сохранились легенды и сказания о древних кельтских обрядах, хотя очень мала вероятность, что мы туда сможем попасть.
   * * *
   Да, действительно перед ними расстилались необозримые горизонты: небо и океан, и ничего более... Взгляды скользили по мерцающему простору, им не за что зацепиться. Водная гладь, игра света на ряби волн и все.
  Внезапно к югу от горизонта стала различимой темная точка, вначале неясная. Она не исчезала и постепенно приобрела очертания корабля.
  Он шел без парусов и флага, вернее не шел, а его несло по воле волн. Все всполошились и с нетерпением ожидали сближения. Вот его уже можно подробно рассмотреть в подзорную трубу, но и это не внесло ясности. Чужеземец не обнаруживал интерес к встрече, его несло течением прямо на каравеллу. "Летучий голландец" - вырвалось у капитана и вахтенного матроса одновременно. "Галатея" легла в дрейф, чтобы увернуться от неуправляемого пришельца.
  Вот он в зоне видимости - грустное зрелище. Парусник средних размеров, молча проносится мимо, видно, что его основательно потрепали шторма: дерево старое, медная отделка позеленела. Паруса некогда натянутые - истлели и висели клочками бессильно трепетавшими на ветерке. Трудно определить принадлежность корабля. Привлекла внимание рубка капитана, еще более поврежденная, но сохранившая некоторые из наружных панелей - фрагменты с монограммой. Весьма примечательная птица выложенная из перламутра занимала ключевое пространство на панелях. Она отражала солнечные лучи и казалась наверно от этого объемной и живой.
  Корабль "с птицей" благополучно миновал каравеллу и унесся дальше в свое бесконечное плавание, влекомый волею волн и ветра. Встреча привела людей в гнетущеесостояние.
   Для команды - время шло - обычная жизнь, свойственная профессии моряков, но для пассажиров - время тянулось. Морское однообразие и неопределенность тяготила все более и более. Самыми стойкими членами этой общности оказались королева и ее паж.
  Шарлота понимала, что вынуждена быть сильной из-за ответственности, которую чувствовала за подданных. В другой ситуации, если рядом был кто-то старший и сильный, она давно бы раскисла, плакала и жаловалась всем и вся. Здесь ситуация сложилась так, что только она должна отвечать перед судьбой за людей, которые вынуждены ее сопровождать. Ее придворные фрейлины не выходили на палубу, пребывая в глубокой меланхолии, а старый рыцарь совсем разболелся, его замучили боли в ногах и сердце.
  Спокойнее всех переносил однообразие плавания паж: красивый и сильный юноша мог служить примером для растерявшихся. Энергия ни на минуту не утихала в неутомимом человеке, а его жажда к познанию и философский склад ума не позволяли расслабиться. Он с энтузиазмом изучал древние языки с помощью королевы, брал уроки германского у барона, который многие годы воевал в составе одного их тевтонских орденов, а у капитана с интересом расспрашивал о путешествиях, странах и людях их населявших. Кроме того, Доминик внимательно наблюдал за ночными светилами и составлял звездную карту близ экваториальных широт. Знание астрологии дополнялись знаниями, полученными ранее у отца Торино.
  Самым главным стимулом к активному образу жизни конечно оказалась первая юношеская влюбленность. В кого же ? Конечно в королеву! Рядом с ней блекли самые прекрасные и юные девушки. Для молодого человека, влюбленного впервые, никакие слова не могли передать облик любимой. Его чувство к королеве обострялось от понимания ее недосягаемости, что разделяет людей сильнее, чем время и расстояние. Их ежедневные встречи и общение кроме обычных поверхностных слов и взглядов несли колоссальный заряд недосказанных мыслей и чувств. *4*
  Доминик твердо решил ничем не обнаруживать чувства, дабы не внести сумятицу в мысли и эмоции королевы. Достойное решение мужественного человека. Шарлота естественно не подозревала о глубине чувства юноши. Но любящие слепы в одном, но очень прозорливы в другом. Как женщине ей льстило то обожание, что она ощущала от своего пажа, очень достойного человека во всех отношениях. Хотя ее внутренние устои, данные от рождения, закрепленные воспитанием о долге и чести, ни на минуту не позволили разыграться фантазии.
  Итак, между ними возник молчаливый договор о дистанции и абсолютном, безусловном соблюдении этикета даже тогда, когда этого совсем не требовалось. Сердца были заперты на замки и ключи выброшены за борт, в душах бушевали страсти, перемалывали и сжигали себя, но истинная любовь, обрученная с честью, покрывала светом благодати два сердца.
  И как во все времена - на Земле были, есть и будут одни и те же проблемы. Из века в век во всех народах и обществах всегда возникали и требовали решения как отношения "отцов и детей", так же всегда, между двумя любящими возникал кто-то третий...
   И естественно около героев возникла третья динамическая сила - это Флорена - молодая фрейлина, жених и близкие которой остались в осажденном городе.
   * * *
  Эта девушка была как раз под стать Доминику, сыну герцога, но не оказалась в его невестах всего лишь из-за существовавшей тогда неприязни между двумя отцами. Герцог Грис де Фонтенако - гордый и агрессивный вельможа, его кичливость простиралась и на соседей, из-за чего у него не могло быть добрососедских отношений. Поэтому его опальный старший сын, еще ребенком увезенный на службу в королевский замок, никогда не рассматривался в качестве потенциального жениха для взрослых дочерей знатных вельмож. Сила дурной славы отца автоматически падала как отсвет на старшего сына и наследника.
  Девушка волею судьбы, оторванная вначале от родного дома, затем и вообще брошенная среди совершенно чужих людей в опасное путешествие - растерялась. Ее неокрепшая воля к жизни не могла справиться с тем, что являлось опасным даже для закаленных людей - с недеянием и неопределенностью. Вынужденная бездеятельность засасывает и разлагает самую сердцевину человеческой натуры, а когда к ней примешивается страх, то они могут полностью разрушить личность.
  Два вируса человечества - страх и лень, которые противостоят один другому и, иногда, могут являться между собой противоядиями один другому, здесь оказались союзниками и успешно сломили старика-рыцаря и трех леди из свиты королевы, чтобы вплотную подобраться к Флорене.
  Воспитанная в холе и неге мамками, дуэньями, учителями под неусыпным контролем родителей, которые ее очень любили и заботились, девушка обладала всеми качествами и достоинствами знатного происхождения, и только-только вступала в свет. Прекрасные музыкальные данные сочетались с любовью к природе и живописи. Развитые артистические возможности позволили ей легко и свободно почувствовать себя в свите королевы, которая очень бдительно и скрупулезно просеивает и отшлифовывает новичков придворной жизни. Интригами всегда пропитаны круги вокруг "власть придержавших" и удержаться на плаву, не утонуть в условностях и хитросплетениях очень сложно.
  Молодая девушка, унаследовав красивую внешность матери, имела еще ум отца, талантливого царедворца, который в отличие от чванливого герцога Грис де Монтенако возвысился за счет своей дальновидности. Его род был осколком знатной и древней фамилии, являлся младшим в семье и родовые владения ему не принадлежали. И поэтому отец фрейлины лишь на службе у короля смог путем интриг овладеть поместьями своего старшего брата и стал самостоятельным сеньором, владеющим землями и людьми.
  Окрепнув, он с помощью короля получил герб старшего рода, лишь с небольшими изменениями, так как законы геральдики неумолимы. На поле его герба не хватало короны на голове вепря, во всем остальном он соответствовал гербу старшей ветви, но это не давало неутомимому сеньору покоя. Свою единственную дочь он стремился воспитать в духе времени и при этом лелеял надежду на то, что благодаря удачному замужеству на сыне знатного вельможи она сможет соединить два герба, и внуки будут иметь право на герб с короной. Его уже не интересовал какой символ будет под ней: вепрь, буйвол или орел лишь бы это была старшая ветвь. Поэтому и жених подыскивался соответственно этому желанию.
  Старшего сына своего ближайшего соседа (отца Доминика) он оставил сразу из-за неприязни ко всему, что было связано с именем Фонтенако, и перебрав всех наследников подходящих по возрасту, богатству и положению остановился на сыне графа Флер Монте Верассо. Молодой человек двадцати трех лет имел звание рыцаря младшей ступени. И готовился к принятию второй ступени, был недурен собой, решителен и самое главное являлся старшим сыном, и стало быть - наследником рода. Имея в гербе необходимую корону, правда над головой наполовину козла - наполовину дракона, он таким образом, являлся идеальным женихом в глазах отца девушки.
  Флорена была послушной дочерью. Ее неразбуженное сердце ничего не имело против замужества на этом молодом человеке. Он очень почтительно к ней относился, старался как можно чаще видеться с ней, оказывая знаки внимания, подобающие их отношениям. И вдруг все изменилось, привычное - на много лет вперед расписанное течение жизни нарушилось в одночасье.
  ... Они на небольшом корабле с маленькой командой, несколько людей одного круга во главе с королевой и при этом, минимум удобств, надежд и невозможность единолично выйти из этой ситуации. Привычный мир остался там, далеко и нет никакой уверенности в будущем. Первое волнение, сопровождавшее бегство, отплытие и путешествие в прибрежной зоне, опасность быть захваченными врагом постепенно улеглось и сменилось вначале скукой, затем и апатией, изредка прерываемой взрывами бессильного гнева на судьбу, обстоятельства и окружение. Но как воспитанная девушка, Флорена не выносила своих мыслей и чувств на окружающих, а закрывшись в своей каюте целыми днями не выходила на палубу.
  Королева, понимая и сочувствуя состоянию юной девушки решила помочь ей обрести смысл жизни даже в такой ситуации путем привлечения к своим занятиям с Домиником, постоянно заставляя что-то делать, думать, выходить из добровольного заточения к людям. Флорена, вначале внутренне сопротивляясь приказам королевы, постепенно втянулась в их маленький круг, и хотя, ее совсем не прельщали занятия английским языком, она нашла свой интерес в этом общении.
  Им стал Доминик, молодой паж королевы. Мало того, что молодой рыцарь очень красив, он еще и соответствовал положению Флорены, а она знатная и утонченная - тем не менее - прагматична по натуре. Ей вообще не свойственны идеализация и витание в облаках. Несколько лишенное фантазии воображение быстро выстроило все последствия от возможного союза с молодым человеком. Девушка не могла представить себе развития событий, иначе чем более-менее скорого прибытия в порт дружественной страны и затем возвращения на родину к родным стенам, владениям и прежнему образу жизни. В мыслях, обращаясь к отцу, девушка выдвигала доводы и предвидя его возражения, все же пришла к выводу, что ничего плохого не будет, если под давлением обстоятельств, она изменит слову, данному своему первому жениху и представит в качестве кандидата в мужья Доминика - сына герцога Грис де Фонтенако.
  Ее жизнь вновь обрела смысл, девушка расцвела. Велика сила, которая подкреплена ясной целью, и многие люди могут жить только, если эта цель близка и ощутима, им не нужен " журавль в небе" - достаточно и " синицы".
  Флорена имела право надеяться на любовь и счастье. Она стройна, довольно высока ростом, у нее прямые темные волосы, чувственные губы, ровный нос и темно-карие глаза. Брови - как крылья парящей птицы и плюс длинные ресницы, придавали взгляду тайну и некоторую томность Её немного портил низкий лоб и несколько расплывчатый овал лица. Но это маленькое несоответствие было заметно лишь когда лицо теряло живость и энергию. Но стоило в глазах появиться искре интереса, как оно вновь получало выражение грациозной загадочности и освещалось лучиком задора: незаконченность выглядела, как недосказанность, тайна и придавала пикантность. К тому же, у женщин всех эпох есть свои маленькие секреты макияжа.
  Флорена нисколько не сомневалась в своей привлекательности и обаянии, поэтому она применила тактику призывных взглядов, многозначительных улыбок и постоянных обращений за помощью или разъяснениям. Минуя королеву, фрейлина привлекала внимание к себе то вздохами, то многозначительными улыбками, то возгласами, давая понять, что желает интереса Доминика. Конечно это стало понятно окружающим и не оставило в них ни тени сомнения в намерениях молодой девушки.
  Но она этого и добивалась, что в этом плохого? Она молода, знатна и свободна и, он тоже... Королеве пришлось бороться с собой, что бы подавить волну неприязни при виде такой откровенной демонстрации интереса её фрейлиной. А Доминик хоть и оказался объектом агрессивного наступления на любовном фронте ничего не замечал.
   * * *
   Доминик занят своим внутренним миром: борьбой с чувством к королеве. Помогали ему в этом занятия дающие работу мозгу и телу, которое требовало все большей и большей нагрузки. Кроме того, среди матросов оказался кореец, он же служил коком. Внешне ничем не примечательный маленький и энергичный человек чем-то привлекал внимание.
  Как-то раз, Доминик во время утреннего моциона подошел к дверям кухни и увидел, что на полу, не обращая внимания на кипящие котлы, в какой-то странной позе с полузакрытыми глазами сидит Ду Фу Линь и вид у него абсолютно отрешенный. Наш герой сразу уловил силу струящуюся в... и из... маленькой фигурки, - как бы два облака охватывали человечка: одно впитывалось, другое исторгалось.
  Они не видимы обычному взгляду, но Доминик обладал особым качеством. Он мог переключаться от внешнего зрения, этому он научился еще в детстве, встречая рассветы в горных лесах. Во время восхода солнца мальчик ощущал себя по другую сторону бытия, видел мир другими глазами, во сто крат ярче, гармоничней и существенней.
  После мистических переживаний, Доминик еще сильнее осознавал суетность окружающей жизни, и тем не менее, он ни минуты не сомневался ее в нужности и в том, что свое якобы нескончаемое существование в море бед и болезней, бесконечных трудов по добыванию пищи, завоеванию "места под солнцем", можно возвысить до истинной жизни, единственно верного пути, когда не человек будет подчиняться обстоятельствам и событиям вокруг него возникающим, а события будут возникать и формироваться по воле такого человека. И юноша искал такой путь, прозревая свое будущее. И, одним из событий его жизни, которое он притянул своим стремлением к совершенствованию и жаждой знания - была встреча с внешне обыкновенным корейцем - человеком другой расы, культуры, положения.
  Эта встреча могла закончиться так и не начавшись: ну и что - сидит себе маленький желтый человечек в странной позе и - пусть сидит. Но для Доминика, глаза которого были широко открыты на мир, а слух всегда готов внимать истине, это было окно в другой мир, мир знания ведущего вверх. Ибо знание всегда дает возможность человеку подняться, независимо от источника, главное, чтобы берущий правильно его использовал. Все во-благо, что дает знание и воля человека - подниматься на его крыльях или камнем лететь вниз.
  Итак, корабельный кок на полу камбуза, а за ним каждое утро наблюдает юноша, но не с праздным любопытством, и если внимательно присмотреться к нему, можно обнаружить, что Доминик в этот момент больше ничего не слышит и не видит. В один прекрасный день к нашему герою обратился капитан, он и раньше иногда рассказывал ему всевозможные морские истории, и поэтому имел право обращаться к знатному господину на правах мудрого дядюшки.
  - Боцман мне сказал, что у него есть один чудной матрос - моряк он хоть куда, да к тому же отличный повар, но кореец по национальности и поэтому, поклоняется каким-то своим богам, иногда совершает смешные ритуалы, ну так вот - этот кореец просит разрешения у сеньора на разговор.
  Доминик очень обрадовался, он и сам не знал как к этому подойти, если бы не его знатное происхождение - все было бы проще. А в свите королевы хоть и изгнанницы, он обязан соблюдать определенные правила поведения. Теперь же благодаря вмешательству третьего лица можно решить этот щекотливый вопрос. Встреча состоялась. Кореец низко кланялся, складывал руки, улыбался и ждал первых слов господина.
  - Прости, что я наблюдал за тобой и нарушил твое уединение, - вымолвил Доминик. Кореец еще раз поклонился.
  - Скажи, это религия твоего народа? И если можешь расскажи мне о ней.
  - Да, мой господин. Я Мастер древнекитайского учения Цигун Тай Цзы. Я родом из Кореи, но мой дед по матери - китаец. Он вынужден был бежать со своей родины от жестокого феодала - да простит меня господин. В Корее женился на корейской девушке, у них родилось много детей и среди них моя мать. Я родился, когда деду было сто двадцать лет ровно в один день с его рождением. У нас с ним один гороскоп, с разницей в десять двенадцатилетий. Я был его единственным внуком, так как у него и у всех его дочерей рождались только девочки. Он очень обрадовался, когда взял меня на руки. Мой благославенный предок вырастил и воспитал меня до семнадцатилетнего возраста, а умирая передал мне слова - тайну, которых я постигаю до сих пор. Сейчас мне сорок три года и все эти годы я продолжаю традиции Цигун, завещанные мне дедом. Это не мешает мне, а наоборот помогает в жизни. Я сразу вас заметил, а так же я определил, что вы не просто наблюдаете за мной, а взаимодействуете, как бы улавливаете энергию ци, которая проходит через меня. Видя такое отношение, я решился поговорить с высоким сеньором.
  Доминик выразил жестом, что внимательно слушает и попросил продолжать.
  Ободренный кореец, заговорил вновь:
  - Кроме постулатов, ритуальных упражнений я работаю в узких рамках ДАО, которое определяет мой жизненный путь - это и есть слова моего деда, которые я по мере своей реализации все более и более постигаю. И один из смыслов, которые они в себя включают: спасение себя - путем спасения своих учеников, но как раз эту сторону я не мог отработать, плавая наемным матросом на кораблях. У нас в Корее, где сильны традиции нетрудно проявить себя в учениках, совсем другое дело среди людей не имеющих отношения к ДАО.
  Доминик слушал его очень внимательно, ему не очень нравился этот человек, но он не мог не признать за ним силы, причем эта сила была двойной: энергии и знания. И если первого своего учителя отца Торино он вспоминал с теплым чувством любви и благодарности за доброту и самоотречение, то в корейце он ощущал силу огромную, порой жестокую, но одновременно его тянуло постичь ту истину, на что опирается эта сила.
  - Я понял, что ты предлагаешь мне знания и работу. Как высокий сеньор я не в праве становиться учеником человека низкого сословия если он не мудрец, монах или философ. Для разрешения этого вопроса я должен обращаться к королю или королеве. Я думаю Ее Величество может разрешить мне брать уроки, если сочтет это нужным, но объясни мне как должен выглядеть путь твоего ученика, сможет ли он продолжать выполнять обязанности и не уронит ли он честь рыцаря ее Величества?
   Кореец поклонился.
  - Досточтимый сеньор, в нашей стране не учитель просит ученика пойти к нему в ученики, но здесь я поступаю против правил. Я подозреваю о влиянии силы, которая заставляет меня это делать, и я подозреваю о силе, которая однажды заставит вас отбросить свое высокое положение, которое мешает на пути к вашему совершенствованию.
  Доминика поразили его слова. Он задумался, сделал знак матросу, чтобы тот удалился и бросил вслед:
  - Я тебя позову.
   * * *
  И опять закружился водоворот страстей вокруг королевы, Доминика и Флорены. Остальные пассажиры совсем потеряли представление о времени и месте нахождения, ими все воспринималось через призму боли и мук неопределенности, для них это плавучая тюрьма, выхода из которой они не находили. Флорена, тем временем, поняла что тактика не имеет успеха у объекта ее чувств, а лишь вызывает недоумение, но остановиться уже не могла. Начав, из меркантильных соображений, порожденных скукой, она попалась на собственный крючок. Игриво начиная разговор с молодым человеком и наталкиваясь на откровенное непонимание, девушка терялась, расстраивалась, искала поддержки у королевы. Но Шарлота сдержанно сторонилась взглядов ищущих сочувствия: красивая девушка стремится привлечь внимание юного рыцаря, это будоражило и тормошило.
  Шарлота, боясь себе признаться, где-то в глубине души наслаждалась отсутствием людей, короля, обязанностей королевы. Она могла отдаваться волшебной атмосфере, что возникает вокруг влюбленных, при этом нимало не нарушая долг и не затрагивая честь. Молчаливо установленная между ними дистанция вполне ее устраивала. Ей было достаточно взгляда, слова, жеста или просто присутствия, ощущения его рядом. Временами, забывая обо всем, глядя на безбрежный океан она ощущала только его присутствие и любовь, любовь к нему и жизни. Но тут появилась девочка - юная, красивая, слабая вначале - ее с трудом удалось вытащить из глубокой меланхолии.
  С того момента прекратилось уединение их душ. Они и сейчас вместе, но между ними была эта назойливая "муха"! Доминик ее не замечал. Она его не раздражала, и в служении королеве он воспринимал ее как часть обстановки на фоне которой царит она - Шарлота! Две женщины вдруг обнаружили друг друга, наконец они определились, они - соперницы! Для Шарлоты это была "точка боли" - обострение любви, и сдержанность в этой "точке" могла закончиться. Она поняла, что может не справиться. Очень трудно день за днем, миг за мигом подавлять любовь, и если при этом еще кто-то извне вскрывает нарыв, тревожит его и пытается туда забраться. Тогда - то от чего ты добровольно отказываешься, начинает болеть еще сильнее. Очень трудно удержаться на прежней позиции - спокойной братской любви ко всем людям одновременно.
  Флорена же, осознав, что ее тактика не имеет успеха из-за соперницы, воодушевилась. Девушка принадлежала к категории людей, которым просто необходимы трудности, они живут только в минуты борьбы, они живут только борьбой...
  При дворе Флорена быстро и легко сделала карьеру, оказавшись ближайшей фрейлиной королевы из-за своего борцовского характера. Мир интриг был ей близок. В душе актриса, девушка ежедневно проигрывала сцены для себя и для людей ради цели. Но когда возникла опасность и она оказалась в изолированном маленьком мирке - ее судьба ей не принадлежала, Флорена растерялась, чуть не заболела, но благодаря помощи королевы, справилась и обретя цель - вновь ринулась в атаку.
  Не удовлетворившись первым поражением, она, как разъяренный бык искала цель и нашла - королева - причина ее неудачи! Задохнувшись от ярости в своей догадке, фрейлина тихонько собралась, затаилась и начала наблюдать. Королева же растревоженная любовью, потеряла контроль лишь на несколько мгновений, в тот миг, когда взгляд ее был недостаточно холоден и отстранен - была разгадана!
  Драма назревала. Только Доминик не ощущал возникшей напряженности, он лишь вздохнул с облегчением, что не надо уделять так много сил и внимания на бесконечные обращения к нему младшей фрейлины. А Флорена превратилась в грустную и задумчивую девушку, ее черные глаза подолгу останавливались на юноше, затем взгляд медленно переводился на водную гладь, по щеке катилась слеза, она начинала декламировать стихи, пела баллады о любви, предательстве и разлуке.
  А королева ушла в тень поняв, что ее тайна раскрыта. Она мучилась и не могла себе простить душевной слабости. По существующим нравственным законам того времени, принцесса могла стать только женой короля и только один раз и единственной альтернативой этому мог быть только монастырь. В понятиях женщины не было места любовным приключениям, и поэтому минутная слабость даже платонического характера расценивалась ею как настоящее предательство и нарушение супружеского долга..
  Она жестоко себя упрекала, с трудом выходила, чтобы исполнить ежедневный церемониал. Ее сжигал стыд, королева начала ненавидеть себя, Флорену и Доминика. Она оказалась в глубоком кризисе: все сложнее и сложнее заставлять себя улыбаться, отвечать на вопросы.
  Все заметили, что с королевой творится неладное - центр любого общества, сейчас же - это слабая тень. Ее лучистые глаза - опущены, веки припухли и покраснели как словно выжжены горячим ветром пустыни. Да, в сердце Шарлоты действительно царила пустыня: зной, раскаленный песок и ни капли воды. Ах как нужно женщине - королеве простое человеческое слово. Но где она его могла найти? Ее придворные фрейлины сломлены сами и их духовный строй совсем не соответствовал ее этике: у них не существовало подобных комплексов и связанных с ними запретов. Флорена же являлась охотником, она возглавляла охоту на королеву: "Ату ее! Идет королевская охота!". Старый рыцарь - болен и к тому же является доверенным лицом короля, как бы его частичкой, призванной блюсти честь королевы.
  - Что же делать? Господи, помоги королеве! - Доминик тоже встревожился, но не мог определить откуда идет опасность. Он не искушен в интриге, да и трудно допустить, что юная девушка, нежная и утонченная, может создать такой накал и затравить жертву. То, что жертвой оказалась королева, он понял и догадывался, что именно он является причиной ее несчастий. Она избегала своего пажа всеми возможными средствами и во взгляде ее прекрасных глаз сквозила мука. Положение осложнялось день ото дня. И возникшая напряженность, болевая точка должна была рано или поздно прорваться...
   * * *
  
   ГЛАВА 3 : " ОСТРОВ И Д О Л А":
  "Земля!" - всегда ли спасение? Лагерь туземцев и королева; Камень ОДИНА начинает действовать; Идол или о тех, кто его оставил людям; История падения бывшего человека; Ритуал посвящения т ь м ы; Камень ОДИНА и идол, взаимодействие двух энергий; Равноценный (!??) обмен.
   * * *
  Корабль скользил по зеркальной глади океана. Солнечные лучи многократно отражались в воде и на медных деталях в обшивке корабля, который шел на веслах при полном безветрии в мареве экваториального жара. И вот движение ...
  "Вперед смотрящий" - подал голос: "Земля!". Все всполошились, очнулись, блеснула искра надежды. Даже жертва и охотница на мгновение забыли о своем противостоянии и устремились к правому борту, пытаясь разглядеть на что указывал матрос. Каравелла слегка изменила курс и теперь приближалась к острову.
  Землей оказался остров в океане, достаточно большой, так как его границы при приближении выходили за рамки поля зрения путешественников.
  Гребцы налегли на весла. Каравелла плавно входила в лагуну. Шарлота ушла в каюту и дала волю слезам, болевая пелена из-за изменения обстоятельств наконец смогла прорваться. Она плакала от одиночества, от дистанции, которую вынуждена выдерживать по отношению ко всем людям, у нее никогда не было близких, ее подруги были почтительны, мать - прекрасна и недосягаема - как идеал королевы, а отец, лишь в далеком детстве брал ее на руки, она прижималась к его сильной груди и чувствовала себя в безопасности. Как сейчас ей не хватало такой защиты, но и ему она не раскрыла бы своей тайны - своего чувства - *5*
  Люди суетились. Доминик сохранял спокойствие. Он заметил, что королева ушла с палубы и решил, что она собирается. Корабль бросил якорь и четверо матросов на шлюпке отплыли.
  Все с надеждой ождали их возвращения. Вот прошло условленное время, а на берегу возле привязанной лодки так никто и не появился. Тревога и нетерпение возрастала. После стольких месяцев плавания быть у земли и не выйти! К тому же на корабле заканчивались запасы пищи и пресной воды. Капитан принял решение отправить еще шестерых, они смогли бы дать сигнал тревоги или помочь товарищам, отправившимся ранее. Уходить от острова ничего не узнав и не дождавшись матросов конечно нельзя. Матросы уплыли. Через некоторое время они вернулись, сообщив, что все спокойно, но следов товарищей не видно, которые по-видимому слегка забылись, очутившись на твердой почве.
  Пресная вода на острове есть и конечно водиться дичь, решено высаживаться, а так как на корабле командует капитан, о королеве в этой суматохе никто не вспомнил. Лишь Доминик ни на минуту о ней не забывал и как верный паж ждал когда Ее Величество соберется и соизволит выйти. Все уплыли. На корабле остались четыре человека команды, боцман, Доминик и королева. И вот когда группа людей скрылась в прибрежном лесу, что то изменилось.
  Доминик почувствовал словно напряжение повисло в воздухе, возникло ощущение опасности, но трудно определить откуда. И вдруг перед юношей словно вырос человек - не человек - а чудовище жуткого вида: гигант ростом более двух метров, совершено голый, не считая набедренной повязки, лицо раскрашено и превращено в маску животного - толи носорога, толи тапира - трудно разобрать в считаные секунды, но преображение лица в звериное подобие пугающе естественно. В одно мгновение на юношу сзади наброшена сеть и вот он беспомощный - связан и обездвижен. Краем глаза Доминик увидел бьющегося в сетях штурмана и троих матросов, корейца среди них не было. Жуткие создания молча, не издавая ни одного звука двигались по кораблю, вот они спустились вниз и через какое-то время, почтительно кланяясь и делая необычные телодвижения, вывели королеву.
  Вернее сказать, это она их вывела, бледная и взволнованная, золотые волосы волной спускались ниже пояса Она была в платье цвета черного винограда, на стройной шее простой крест, но на правой руке сверкал рубин Одина. Дикие люди приседая и закатывая глаза судорожно дергались, образуя коридор. Шарлота, гордо ступая, шла между ними, голова приподнята, ласковые губы сжаты в твердую линию: "Ее подданные в опасности!" Не осталось и следа от ее слабости - еще час назад, съедаемая муками совести - сейчас она - олицетворение достоинства и силы.
  Королева! И этим все сказано. Дикари - полулюди сразу почувствовали, что это существо никогда не встанет с ними рядом. Не могут касаться их ноги пути, где так гордо выступает эта женщина. Но не это их остановило и привело в замешательство: для туземцев облик королевы был незначителен и мог пройти незамеченным - подумаешь, попалась редкая птичка - очень необычная и экзотическая по их меркам - возьмем и ее! - Остановила сила Камня. И если камень Одина не мог помочь Шарлоте в ее борьбе внутри себя, то сейчас его сила была направлена на внешнего врага.
  Людей в сетях занесли в лодку, свободно вошла в нее королева, так они переправились на берег. Туземцы прекрасные пловцы и им ничего не стоило вновь приодолеть расстояние, толкая перед собой лодку с пленниками. Именно таким же образом, но под водой, дыша через тростинки они ранее подобрались к кораблю, причем так тихо, что их никто не заметил. Доминик лишь ощутил волну тревоги - но как оказалось поздно. Об этом размышлял юноша - паж королевы и рыцарь, беспомощно "покоясь" в сетке, как дикая кошка у звероподобных полу-людей, сейчас он ничем не мог оправдать своего звания и должности. И то что он является сыном герцога, то что он умен и силен - ничего не значило.
   * * *
  Природа, небо, солнце - те же в первозданной чистоте и единстве, а то что люди людей несут на палках, связанных как диких зверей нисколько не возмущало картины бытия. Мирозданию безразличны людские страсти и желания, радость и боль. Рыцарь от таких мыслей не потерял силы духа, а наоборот сконцентрировался и теперь оценивал ситуацию. Из всей команды на свободе скорее всего лишь один человек - кореец, его не было среди пленников, хотя он находился на корабле, значит оставалась надежда на помощь извне, плюс свои силы, но прежде всего нужно увидеть куда их принесут, постараться обнаружить первый пропавший отряд и людей вместе с капитаном, главное, чтобы дикари собрали их в одном месте. Если же они спрячут пленников маленькими группками по всему острову, то будет намного сложнее освободиться и выручить остальных. А пока оставалось только ждать, неизвестность скоро кончится.
  Шли вглубь леса достаточно долго - около двух часов, королева молча следовала позади группы. Лес густой и старый, деревья, лианы, кустарники - все переплеталось и теснило друг друга, необычные птицы с ярким оперением, порхали прямо над головами идущих. Туземцы - очень хорошо развитые физически, предпочитали нести своих пленников на руках, справедливо полагая, что так гораздо безопаснее и быстрее их можно доставить. Наконец вышли на очень большую поляну: лес обступал её по бокам, но границы терялись за горизонтом. Судя по всему наши путники приплыли к большому острову и племя, живущее здесь, чувствовало себя вольготно, это их дом, их родина и ничто не говорило хоть о каком-то признаке цивилизованности.
  Долина превращена в поселение: кругами по двадцать-тридцать хижин располагались меньшие с кострищами внутри. Эти круги образовывали цепочки по окружности поляны, всего цепочек около двадцати, они уменьшались количеством кругов к середине. В результате центральный круг образовывался из шестидесяти семи хижин с большой поляной посередине. Немного в стороне от центра стоял длинный шест, рядом яма, сбоку - слегка поодаль - странный дом, так же из ветвей, но форма не шатровая, а многоугольная с одним входом со стороны кострища. Слева от этой "архитектурной" композиции - громадный камень - валун, а на нем статуя - деревянный идол огромных размеров, вместе с камнем он составлял около десяти метров высоты и производил впечатление гиганта. Оно усиливалось тем, что эта деревянная скульптура была искусно вырезана и изображала человека, причем не туземной наружности, а скорее европеоида. Хотя, если присмотреться повнимательнее: голова была очень большой и удлиненной в затылочной части, глаза узкие прорези, нос начинался с середины лба, острый подбородок рассекала щель рта, а вот ушей вообще видно. Фигура же дышала динамикой: руки разведены в стороны и немного вверх, как-будто человек вот-вот взлетит, ноги вместе, ступни плотно примыкали друг к другу. Нет это не европейский тип, а скорее что-то из будущего, но может не совсем человеческого... земного.
  Еще одна интересная особенность статуи состояла в том, что неизвестным мастером была тщательно вырезана одежда идола, она производила впечатление облегающего комбинезона, но в центре груди на уровне сосков - выемка и оттуда - исходило мерцание от камня ярко-красного цвета с воронкой посередине, уходящей вглубь, а ниже треугольником располагались три пластины из нефрита. Фигура выточена из черного дерева, которое здесь, судя по окружающей флоре и климату, не росло, от древности оно приобрело вид и структуру благородного агата. Доминик сразу провел аналогию между нею и черным креслом в замке отца.
  Пленников освободили от сетей и каждого привязали к небольшому столбу, частоколом на метровом расстоянии друг от друга выстроившихся на поляне. Шарлоту никто не тронул, ее все почтительно обходили, делая друг другу знаки. На противоположной стороне поляны другой ряд столбов занят ранее ушедшими спутниками Доминика, там же и капитан с остальной частью матросов. Женщины-фрейлины и их служанки привязаны наравне с мужчинами. Надежда на этих людей рассеялась как дым костров, горящих поодаль.
  Когда королева увидела это, силы на миг оставили ее. Она почувствовала свою слабость перед обстоятельствами. Раньше достаточно было одного ее взгляда и десятки людей тут же бросались исполнять любое желание. Сейчас на чужой земле, среди жутких полулюдей, она бессильна, а ее подданные, верные слуги оказались в плену и неизвестности. От нее - королевы ничего не зависело. Даже ее верный рыцарь - паж, она все еще боялась на него смотреть, тоже бессилен! Шарлота в смятении опустилась на ближайший камень, но туземцы, тут же подскочив, подали ей некое подобие кресла, сделанное из тростника. В ожидании прошел весь день, вечер и ночь. Шарлота вставала и обносила пленников водой, ей никто из туземцев не препятствовал, но даже женщин не разрешили развязать. Она пыталась объясниться со старшим, как ей показалось из стражников - но он сделал огромные глаза, сложил губы трубочкой и пронзительно свистнул, тут же как из-под земли возникли другие. Они своими телами оттеснили Шарлоту к ее "креслу", при этом стараясь не дотрагиваться до нее, а лишь выстраивая стенку.
  Медленно тянулись часы плена, а жизнь в селении шла своим чередом. Аборигены оказались все очень высокого роста, мужчины более двух метров, женщины им под стать. Сильные физические тела, с рельефной мускулатурой обтягивала красно-коричневая кожа. Глаза очень светлые - серо-голубые, но не яркие, и этот контраст поначалу очень неприятен, трудно ожидать такого сочетания, во всем остальном черты лица отвечали типу негроидной расы. И еще одна несоразмерность в облике поражала воображение неискушенного европейца - при большом мощном теле - очень маленькая голова с птичьим затылком и поэтому, на свои короткие курчавые волосы туземцы одевали огромные головные уборы из трав, цветов, птичьих перьев. В общем впечатление, прямо скажем, - не очень, не говоря о таком приеме. В поселке в это время можно было наблюдать много женщин и детей, стариков и старух, все суматошно что-то делали, о чем-то кричали и ощущалось всеобщее радостное возбуждение. К ночи, наконец, все успокоились, разошлись по своим хижинам и остались только стражники и наблюдающие за кострами. Домашних животных в племени не видно, сельскохозяйственных орудий тоже. Племя находилось на очень низкой ступени развития.
   * * *
  Настал рассвет. Доминик как всегда пробудился, вернее в данной ситуации, очнулся за полчаса до восхода. Даже сейчас его волновала тишина, которая воцаряет в такие минуты. Мать-природа как бы встает на колени, склоняет голову и протягивает руки в сторону прихода Властелина мира. Молчат птицы, и ветер, затихнув, не шевелит ветвей деревьев. Тьма еще ощутима, ее можно потрогать, кажется, что нет надежды ни на что. Но мгновение..., и в душе вновь раздаются звуки невидимого оркестра: небо на востоке светлеет, отделяясь этим светом от погруженной еще во мрак линии горизонта. Первый пронзительный луч... и целая гамма света и звука захлестывает этот мир. Все оживает, пробуждается и благодарит, благодарит судьбу за тот восторг, что пережило при самом великом акте во всей драме жизни. И вот Оно - Само - вечное и великое Светило, дарует себя всему, его лучи ласкают все, для всех восходит оно каждое утро и всем дарит свое тепло и свет.
  Эти часы Доминик всегда проводил в молитве. Он входил в особое состояние. Сознание его перемещалось и охватывало весь мир, вселенную, мироздание. Тело живо и полно энергии, но главная его суть пребывала во всем и везде и даже, он чувствовал себя единым с солнцем, с Богом-Отцом. Проходили мгновения, Доминик возвращался, переводил дыхание и с огромной любовью обозревал все, что принадлежит Богу и составляет с ним одно целое.
  Так и сейчас, тело заковано, связаны руки и ноги, но великой Дух юноши над всем - вечный и безграничный...
  ...Внезапно Доминик почувствовал еще чье-то присутствие, стражники все так же спали, растянувшись вдоль костра. Юноша ощутил, что у него освободились руки, затем оказались перерезаными путы на ногах и ему вложили в руки нож. Мелькнула фигура корейца, он разрезал веревки у соседнего матроса. Юноша бросился к женщинам, но одна из служанок, увидев его, испуганно заверещала - "глупая курица"! Шум сразу разбудил стражу, поднялась тревога. Доминик с корейцем едва смогли спрятаться, а затем залезть на мощную крону дерева стоявшего на окраине поляны. Дерево было такое могучее и дремучее, что в нем мог бы спрятаться целый отряд. Они затаились, внизу туземцы внимательно всматривались в землю, ища следы беглецов, посмотреть вверх, они почему-то не догадались. Вернувшись ни с чем, дикари сердито перекликаясь еще раз проверили и затянули веревки, сделанные из лиан, на руках и ногах пленников.
  Окончательно взошло солнце, из хижин выбежали дети, женщины и даже старики, В ожидании чего-то, они прикладывали руки к бровям, к губам, что-то показывали и издавали гортанные звуки, нетерпеливо вглядываясь в горизонт. Но вот их ожидание увенчалось успехом. Показалась группа людей: впереди они несли на носилках высокое кресло. На нем восседал человек, разукрашенный под дикую кошку и огромными бледно-голубыми глазами не мигая смотрел на людей, склонившихся перед ним. За его носилками колыхались в движении размеренного шага еще трое носилок поменьше. В двух - сидели молодые женщины, видимо его жены, так как их лица тоже были превращены в маски животных семейства кошачьих. А на третьих сидела рогатая ... старуха, рога конечно были не ее, может буйвола, а может быка. Ее вид привел бы в содрогание даже туземца племени. И если перед первыми повозками все склонялись с подобострастием, то перед последними - просто в ужасе падали ниц.
  Неприятно изображать ведьму, а это была именно ведьма племени-шаманка или как ее все в страхе и почтении величали - иохабе. Когда носилки поставили, вождь остался сидеть на своем троне, жены устроились на земле у ног повелителя. Шаманка встала и прямиком направилась к пленникам в сторону королевы.
  Шарлота сидела окаменев от волнения: бледное лицо, мерцающие золотистыми искорками карие глаза, упрямо сведеные брови, сжатые губы, волосы, гладко зачесанные назад, заплетены в толстую косу - все напряжено и готово защищаться. Тело оцепенело, руки судорожно вонзились в подлокотники. Она словно скульптурное изваяние - прекрасное и незащищенное человеческое существо, былинка в руках судьбы и ...
  Ведьма: огромного роста, как самый могучий мужчина из этого племени, но голова у неё, в отличии от родичей, пропорциональна туловищу; волосы седыми космами выбивались из-под убора из рогов, костей, перьев и колючек. Прямое костистое тело прикрывает плащ, сплетенный из травы, по его полю там и сям пришиты, привязаны и кое-как приделаны камушки, ракушки, перья и колокольчики из черепков мелких животных. Экзотические украшения собранны в пучки и свободно болтаются по всей одежде, ударяясь друг о друга и вызывая треск и клекот. Еще сильнее оказалось впечатление от лица иохабе - оно завораживало. Глаза очень светлые - водянистые с огромными веками как верхними, так и нижними. Создавалось впечатление, что они поразительным образом вынесены вперед лица, как-бы вправлены в него или приделаны, словно инородные детали, и никак не могли составлять с ним единого целого. Очень темная кожа, обтягивала скулы. Небольшой нос. Сморщенные губы кривясь приоткрывали беззубый рот, и уши - с оттопыренными раковинами и оттянутыми вниз мочками почти до плеч. Шеи почти не было, но сутулая фигура отражала силу и энергию.
  Шарлота, словно пойманная этими глазами, которые двигались и жили своей жизнью впереди лица, обмерла и завороженно смотрела на приближающуюся ведьму. Правая рука судорожно сжала распятие висящее на груди, крышечка у кольца сдвинулась и камень, поймав в свой фокус солнечные лучи, ударил ими в несущиеся на королеву глаза. Одну секунду продолжалось движение по инерции. Глаза шаманки захлопнулись, затем открылись, еще больше вытаращились, замигали, из них потекли слезы - кровавые слезы. Ведьма обхватила лицо когтистыми руками, закрутилась на месте, с воплями и воем упала на землю и продолжая кататься, начала пригоршнями хватать золу из костра и разбрасывать ее вокруг себя что-то крича.
  Все оцепенели. Она тем временем, набирая силу поднялась, закружилась и пошла волчком с воем по кругу, изредка останавливаясь, взбивая руками седые космы волос. Иохабе визжала и выла, пока не достигла идола, стоящего на пьедестале камня, упав перед ним навзничь, шаманка начала биться головой о землю у его подножия постепенно затихая.
  Солнце все поднималось, вот его лучи осветили лицо статуи, спустились на грудь и произошло то же, что Доминик видел в далеком детстве: та же дуга света-силы из трех нефритов возникла и ушла в воронку кровавого камня, а оттуда веером вылетели искры и накрыли собой значительное расстояние перед статуей и в том числе лежащую ведьму. Она сразу ожила, глаза прекратили источать слезы и кровь.
  Все это время Шарлота пребывала почти в трансе. Она даже не понимала, что случилось и никак это не связывала с действием кольца. Доминик и матрос-кореец тоже с изумлением наблюдали эту сцену. У них еще не было плана освобождения пленников, сначала надо определить, что тех ждет и как скоро, а затем решать, что делать: захватывать свой корабль, на котором сейчас туземцы или освобождать пленников, - и от того, что сейчас произойдет зависело их решение. Туземцы не двигались. Пленники, наблюдавшие эту сцену, в зависимости от своего физического состояния, по разному восприняли увиденное. Например, капитан с матросами и штурман воодушевились, а женщины мало что поняли, их онемевшие от веревок тела доставляли им столько мук, что ни о чем кроме своих страданий они уже не могли думать.
  Старуха-туземка тем временем что-то кричала вождю, била себя по голове, рвала волосы и из губ ее брызгала слюна. Жены вождя сложив руки лодочкой, прикрыв глаза, раскачиваясь и подвывая, вторили ведьме. Вождь молчал, глаза его не мигая смотрели на Шарлоту. Он встал, отстранив трех женщин, неторопливо направился к пленникам. Около мужчин он не остановился, разглядывал только женщин, изредка бросая косой взгляд в сторону королевы. Пройдя мимо старших фрейлин и их служанок, он остановился около Флорены.
  Взмахнул рукой - ее отвязали. Девушка упала на землю, от преобладающей боли в занемевших суставах она ничего не чувствовала и ни о чем не думала. Вождь снова махнул рукой подбежали старухи и начали растирать ноги и руки Флорены, та закричала от боли, слезы брызнули из глаз, но после такого растирания смогла подняться. Вождь обошел её вокруг, все время как бы сравнивая с королевой, заставил открыть рот, осмотрел зубы, а затем махнул рукой своим женам. Они подбежали с почтительностью двух фурий, схватили девушку и поволокли в сторону большого шатра, та кричала и пыталась отбиться, но грохот барабанов и еще каких-то ударных инструментов заглушил крики несчастной. Королева пыталась прийти на помощь фрейлине, но была остановлена опять молчаливой стеной туземцев. В результате Шарлота смогла лишь с жалостью проводить взглядом уводимую девушку.
  Вождь поднял руку и махнул своим войнам, они сразу же бросились к привязанным женщинам, отвязав, рассматривали их и очень быстро всех разобрали. Наши путешественники поняли, что женщины предназначались в качестве жен или рабынь. Слезы бессилия текли по щекам Шарлоты: "Уж лучше бы остались в осажденном городе". Доминик побледнел и кусал губы, сжимая в руке нож, которым не мог воспользоваться. Страшно переживая за участь королевы, тем не менее, он знал, что пока они на свободе у пленников есть шанс спастись. Кореец хмуро молчал.
  Действо продолжалось, на кострище натащили огромную кучу дров, запылал огонь. Грохот барабанов нарастал. Ведьма прошлась вдоль пленников, она придирчиво их оглядывала, то качала головой, то кивала, говоря сама с собой, отобрала четырех. Махнула, подбежали войны, отвязали троих самых могучих матросов и капитана, и сорвав одежды, поволокли к подножию памятника. Надежда погасла в глазах королевы: "Мужчин ведут убивать и она должна это видеть!" Несчастных бросили на землю и один из туземцев с маской из птичьих перьев под какофонию звуков издаваемых местным оркестром, с острым ножом приблизился к выбранным пленникам.
  Шаманка кружилась в яростном танце. Все в лагере дикарей пришли в движение: кружились, дергались, прихлопывали,и. Бубны ли - барабаны издавали единый рокот, ритм приобрел очертания. Казалось, даже природа замолчала, с удивлением взирая на людское безумие. Все сейчас существовало в едином ритме: Бумм-та-та, бумм-та-та, - на двенадцатом круге он прервался дробью и опять бумм-та-та, бумм-та-та-тамм! Деревья застонали, раскачиваясь: бумм-та-та, ветер порывами приносил запах леса и океана, перебивая запах костров: бумм-та-та, облака бежали по небу, набегая на солнечный диск: бумм-та-та!!!
  Доминик в отчаянии зажал руками уши, кореец лишь еще крепче сжал губы, а глаза превратились в две щелки, но оттуда прорывался взгляд, о который можно обрезаться.
   Бумм-та-та-тамм!! Шарлота лишилась чувств, бессильно откинув голову на спинку плетеного кресла. Кольцо на ее руке кровавым глазом устремилось в небо.
  Туча закрыла дневное светило.
  Дикий танец.
  Грохот барабанов.
  Несчастные жертвы.
  Прекрасная женщина в глубоком обмороке.
  Идол с раскинутыми руками и багровым камнем в груди.
  Ведьма у его пьедестала, вертящаяся волчком в жутком завораживающем ритме. Все движется, все вздыхает, воет и кружится: Бумм-та-тамм, бумм-та-тамм!
  Палач с огромным ножом, пританцовывая - бумм-та-тамм - приближается к жертвам...
   Камень Одина, прорвав тучу, послал ярко-красный луч в солнце. Переломившись, луч стрелой упал на три зеленых нефрита и воронку кровавого камня на груди идола. Дуга, закручиваясь спиралью, вонзилась в тучу, вновь закрывшую солнце. Сверкнула молния! Грянул гром так, что вздрогнул остров - Великий Один открыл силой своей бездну, скрывавшую могущество природы. Земля, казалось, опустилась, сжавшись клочком суши в бескрайних просторах океана. А он - могучий и бескрайний, великая праматерь жизни на этой земле - вздохнул, взорвав свои недра в ответ на гнев неба; еще вздохнул, подняв свои воды на высоту самых величественных горных пиков; выдохнул, и гигантская волна обрушилась яростью, вызванной болью и страхом маленькой горстки людей, сметая все на своем пути. Великим Водам не было дела до правых и виноватых. Все погибает под их могучей дланью. Идол скрылся в глубине, остались лишь голова с удлиненным черепом и кончики распахнутых ладоней. За одно мгновение остров исчез, оставив после себя лишь сломаные деревья, качающиеся на волнах и усеянные обреченными птицами.
  Доминик и матрос крепко держались за ствол могучего древа, которое при первом ударе грома с грохотом повалилось прямо на поляну, по счастливой случайности, совсем рядом с Шарлотой. Они вдвоем подхватили бесчувственную женщину на руки, и теперь только бескрайняя синь океана обнимала оставшихся в живых. Что было - все исчезло по воле великого Бога древних друидов.
   * * *
  Но не только волшебная сила кольца произвела разрушения. Раз или два в тысячелетие происходили подобные катастрофы, хоть и не такие грандиозные.
  Многие тысячелетия неразрушимой и незатопляемой стояла на острове фигура существа, которой всегда поклонялись племена людей. Аборигены имели очень низкий уровень развития, так как природа на острове давала все и вдосталь. Климат был мягким и не требовал от людей напряженного труда в борьбе за выживание. А то небольшое развитие, которое все же происходило в сознаниях людей, вновь сдавало свои позиции во время очередной катастрофы на острове. Во время разгула стихии выживали случайные не самые развитые особи в моральном и умственном плане, скорее это были - физически более сильные, близкие к природе.
   Из-за низкого морального уровня и крепкого физического в племени царил культ сильного. Жестокость поощрялась и ни о каком правосудии никогда не велось и речи. Делить, кроме жен, было нечего - орудия: ножи и копья, стрелы и веревки составляли основное богатство туземцев. Между ними не существовало товарного обмена, так как никто ничего не выращивал и не производил. Всего и так было вдоволь и единственными видами соперничества в племени являлось состязание в силе. Самый сильный имел самое большое количество жен.
  Но все же была в жизни племени идея, которая делала их хоть как-то слегка приближенными именно к человеческой расе - это религия, то чего никак не могло быть у животных. Если бы на острове не было скульптуры, то люди поклонялись бы силам неба и земли, но так как уже имелось изображение чего-то огромного, сильного и необычного, то религия исповедовала культ идола. Но это делалось не только из-за одного его присутствия. Люди заметили, что в определенное время, связанное с солнцем, происходит взаимодействие лучей и камней на груди исполина. Веерообразный свет рассеиваясь и опускаясь на поляну перед подножием, вызывает у людей особое состояние, сродни опьянению от сока лианы определенного вида, но гораздо ярче и сильнее, выразимое неким искривлением пространственного восприятия. Люди забывают обо всем, лишь бы еще раз за разом прочувствовать это ощущение ирреальности другого мира.
  И этим воспользовалась верховная каста вождя и шаманов, благодаря чему они могли держать племя в узде: иногда ограничивая доступ к вожделенной цели, иногда позволяя раствориться в трансе. И кроме них, никто не мог этого делать, так как воздействие этого "нечто" на человека достигалось лишь при особом ритуале. Главным в церемонии были шаман или шаманка, они знали все и по велению вождя, одних допускали к таким оргиям, других нет.
  Вот с помощью какого механизма управлялось общество на острове...
   * * *
   Время шло. Шарлота очнулась и теперь с удивлением оглядывалась: кошмар исчез, над головой бездонное небо, совсем рядом слышен плеск воды и она - на неудобном ложе из веток. Ее рыцарь и матрос сидят поодаль, их лица серьезны.
  Невесть откуда взявшийся ураган, так же неожиданно утих. От острова не осталось и следа, над водной гладью видны верхние ветви уцелевших деревьев, да руки и голова идола.
  Доминик с грустью думал о судьбе привязанных пленников, в таком положении у них не было и малейшего шанса на спасение. Туземцы прекрасные пловцы - то тут, то там проплывали и добирались до сломанных плывущих стволов. На наших героев они теперь не обращали внимания - не до пленников, себя бы спасти. На одном из таких плывущих деревьев Доминик и матрос с радостью увидели трех матросов и капитана, которых готовили для принесения в жертву и поэтому они уцелели.
  Итого их было семеро: четыре матроса, капитан и королева со своим рыцарем на одиночно плывущем по воле волн стволе могучего дерева в бескрайних просторах океана. Вода постепенно спадала. Подводное течение пронесло их мимо идола, на плече которого сидела ведьма, крепко обхватив шею скульптуры правой рукой, другой рукой она поддерживала что-то. Подплыв ближе, наши герои увидели, что этим что-то была фрейлина королевы Флорена. Проплыв почти вплотную, мужчины смогли втащить девушку к себе на плавучий ствол. Ведьма не пожелала расставаться со своим насестом...
   * * *
   ...Перед внутренним взором шаманки нескончаемой чередой проносились годы, как быстро меняющиеся картинки ее жизни. Да, жуткая женщина, фурия в человеческом теле обладала недюжинной силой и не только физической. Лет ей было под пятьдесят, но это нисколько не отражалось на ее внешности. При взгляде на нее, возникало ощущение, что это существо таким родилось и таким же умрет, если вообще сможет такой ужас в облике человека освободить людей от своего присутствия, но как известно именно характер и особенности души ярко и отчетливо проявляются через физическое тело человека. *6*
  ... Пятьдесят лет назад. Раннее утро, крик ребенка - это родилась дочь вождя у его шестой жены. Назвали девочку Югмой. И она так же как и все дети этого племени родилась крупной и здоровой. Ее мать уже имела троих детей и для нее в этом событии не было ничего особенного, так часто воспринимаемого другими женщинами как волшебство и счастье материнства. В общей стае детей девочка росла, проводя время в играх, еде и сне. Единственное, чем этот ребенок отличался от остальных - сосредоточенностью. Народ острова не обладал такими качествами, как концентрация внимания, наблюдательность, или любознательность. В стае - а это была скорее стая, еще не племя, царили главенство силы и ежеминутного удовольствия, независимо от чего или от кого оно исходит. И главным источником удовольствия, который признавался всеми - был идол - Ол-ам-аах!
   Даже отец, если ему можно идти к Ол-ам-ааху отказывался от любой из своих жен и даже от любимого напитка из сока Ляимды - галюциногенного растения. У взрослых существовала единственная забота, причем она была скрытой и передавалась шепотом, тайными знаками и присвистом, суть которой сводилась к участию в плясках вокруг идола. После них, как правило, счастливчик трое-четверо суток валялся в блаженном сне, там же где упал во время танца. Но очнувшись он в воспоминаниях блаженно щерился, тер себя по ляжкам, ягодицам, груди, но вызвать подобное ощущение уже не мог. Распоряжался всем этим действом шаман - Кронле-кле. Он вместе с отцом долго и яростно ругался пока решали кто в следующий раз дня Умкей и часа Сух удостоится чести участвовать в ритуале. При этом, отец неизменно настаивал на своей кандидатуре, но Кронле-кле увещевал его, негоже вождю так часто надолго покидать племя, за это время соперник может захватить власть.
  Сам шаман, хоть и участвовал в действе, никогда не забывался в его сладостном трансе, лишь еще ярче горели его выразительные глаза. У шамана не было жен и женщины никогда не входили в его жилище. Югма часто из-за кустов наблюдала за этим странным человеком. Будучи небольшого роста, относительно людей племени, он имел большую голову и еще что-то необычное сквозило в его внешности - какая-то сила и тайна. Шаман мог часами сидеть под палящими лучами солнца в шаманском наряде не шевелясь, с полуприкрытыми глазами. Дыхание не вырывалось из его уст. Лицо казалось - то размягченно-спокойным, то вдруг начинало подергиваться и кривиться, потом его пронизывала судорога. Тело начинало вибрировать, извиваться, а затем биться в агонии, пока его не охватывал спазм и в таком положении оно застывало. Проходило немного времени и Кронле-кле как ни в чем небывало открывал глаза, вытирал пену с губ, растирал сведенные судорогой руки и ноги, поднимался и уходил в свой шалаш. Чудное его поведение не привлекало ничьего внимания, так как это было обычным поведением любого шамана издревле.
  Лишь маленькая Югма от этого зрелища боязливо поеживалась, у нее сладко сосало под ложечкой, по телу пробегали мурашки и жгучий интерес - полувопрос, полувоспоминание будоражили еще неразвитое сознание. И так раз за разом, она прибегала наблюдать за колдуном, уже четко изучив признаки надвигающегося на него состояния. Глядя на это, сама почти впадала в транс, перед глазами возникали какие-то точки, пятна, неясные очертания предметов, тени, непривычные звуки врывались в детский мир. Однажды в кустах ее обнаружила мать. Схватив за волосы, женщина проволокла ее по всему селению, громко крича и пиная, подтащив к ногам отца. Она визгливо кричала, закатывала глаза и поднимала руки к небу. Девочке в то время исполнилось четырнадцать лет. Вождь решил предложить ее своему соседу-сопернику, а в качестве приданого сулил оставить ему место вождя после своего ухода за океан - так у туземцев называлась смерть, но за это тот обещал пока оставить всякие попытки захватить власть преждевременно.
  Югму причесали, разукрасили ей лицо перышками и крылышками жуков, разрисовав окантовку соком Гуйля - расстения оказывающее на кожу раздражающее и одновременно окрашивающее действие. И в один из часов, когда луна и солнце смотрели другу другу в глаза и оба правили миром: солнце уходя, а луна сменяя его, разожгли костер. Собралось все племя. Начались танцы, музыканты племени были очень искусны. Они могли своими инструментами подражать звукам моря, леса, неба, выбивать ритм жизни людей. В зависимости от темы они разыгрывали целые картины из жизни племени или природы.
  Сейчас воспроизводилась церемония сватовства. Отец и жених сидели на возвышении в окружении жен. Югма должна была стать третьей женой. Это очень поднимало статус мужчины, так как на острове хоть и было многоженство, но женщин явно не хватало. Девушку плотно окружили старшие женщины и под звуки бубнов и трещеток начали кружиться в замысловатом танце, ни на секунду не выбиваясь из ритма. Танец изображал естественный акт направленный на продолжение рода. В нем было все: и прелюдия с заигрыванием и демонстрацией своих достоинств, и приглашение - достаточно откровенное. Далее, вторым внешним кругом в ритме танца вошли мужчины, они так же изображали начало любовных игр. Ритм и скорость нарастали, танцующие кружились в двух кругах, вертящихся в противоположных направлениях. Тела покрылись испариной, волосы взмокли, кожа же наоборот - в мурашках еще не удовлетворенного желания, глаза сверкают, зрачки расширены, губы раскрыты навстречу избранному партнеру и влажны. Ритм не дает ни секунды на остановку и не позволяет ни малейшего касания телами друг друга. Желание нарастает, тела непроизвольно подергиваются в инстинктивных движениях, еще сильнее накаляя атмосферу действия. Наконец, кульминация - наибольший накал, ощущения становятся осязаемыми, жар тел уже непереносим без прямого физического контакта, это - танец призыв, вожделение возросло до критической черты и ...
  Танец оборвался. Танцоры шатаясь упали на траву с трудом переводя дыхание. Зрители же наоборот, их возбужденные тела жаждут продолжения, но никто не уходит, таков закон.
  Действие разворачивается. Жених выходит в круг, испуганная невеста сжалась комочком на земле. Он приближается, поднимает ее, придерживая рукой за подбородок, всматривается в черты лица, которые, кстати, в то время были весьма приятны, если следовать туземным меркам. Он кружится вокруг невесты, ритмично гладит ее, касаясь все сильнее и продолжительнее, прижимается - со вздохом отклоняется и вновь приникает ещё крепче, обхватив руками. Зрители и отдохнувшие танцоры образовав плотный круг, вторя звукам барабанов, хлопают и подвывают.
  Ритуал довольно быстро набирает обороты. Все разгорячены. Жених пылает, от него исходит запах крепкого мужского пота и еще чего-то. Девушка - почти в полуобморочном состоянии едва поспевает переставлять ноги и поворачиваться, когда ее как тряпичную куклу крутят и мнут чужие потные руки, лезут туда, куда она тайком заглядывала в минуты сокровенных фантазий.
  По обычаю племени жених становится мужем только тогда, когда на глазах у всех в конце церемонии овладевает невестой и чем дольше танец, а за ним акт, тем больше рукоплесканий мужчина получает.
  Югма в тяжелом состоянии полусна- полутранса. Перед ней потное по-звериному оскаленое лицо, пожирающее ее глазами. Вожделеющие губы дергаются, глаза налились кровью. Огромный мужчина, которого она прежде не знала в своем детском мире, обхватил ее сильными руками, его жаркое тело льнет к ней. От него исходит запах зверя, который веет в лицо. Его движения все резче. И все сильнее он сжимает и вертит безвольное тело девушки.
  Грохот бубнов, вой, улюлюкание толпы, клокочущее дыхание.
  ... Девушка теряет сознание и падает в пыль у ног жениха.
  И в этот момент, упругая стрела вонзилась в землю, вонзившись точно у затылка невесты. Все замерли, как-будто споткнувшись, в оперении стрелы были хорошо различимы перья птицы ага-агир.
  Это означало только одно - невеста станет женой идола.
  - Ол-ам-аах! Мгновенно поляна опустела, все разбежались, побросав и бубны и украшения - так велик был страх перед шаманом и силами статуи.
  Югма осталась на поляне, все еще говорило о дикой оргии. Вожделение на грани экстаза все еще царило здесь...
  Пошел дождь. Она тут же промокла. Жар от пережитого ужаса и предчувствия трагедии не стихал. Югму лихорадило. Девушка оказалась не совсем обычным ребенком для своего племени, У другой - в ее возрасте танец и ритуал вызвал бы скорее любопытство смешанное с опасением, может немного напугал бы. Все женщины проходили через подобную церемонию. У девочек, которые ежедневно могли наблюдать эту сторону жизни у себя в хижине или даже в лесу, это не могло вызывать шока. Но Югма обладала более тонкой душевной организацией, не даром ее так тянуло к жилищу шамана. Ее привлекала иная сторона жизни. Поэтому провидение вмешалось. Конечно сейчас поспособствовал этому Кронле-кле. Он послал стрелу, но все, что несло отпечаток идола для племени было священно и внушало суеверный ужас перед возможным возмездием в случае ослушания. Постепенно Югма затихла, впав в забытье. Очнулась она в каком-то жилище на ложе из пряно пахнущих трав, вокруг курились палочки из кустарников Гон и Чепга. В глубине жилища в очаге мерцал огонь, было тихо и спокойно. В углу она уловила какое-то движение - это был шаман, он сидел закрыв глаза, скрестив руки и ноги и что-то напевал...
   * * *
  Девушка оказалась в поодаль стоящей хижине шамана. Скромное жилище располагалось в земляном холме, сильно отличаяясь от сплетенных из веток обычных обиталищ племени. Очень древняя пещера - здесь всегда жили только колдуны племени. Ол-ам-аах сам выбирал себе очередного шамана или шаманку в жены или в мужья, так как идол был андрогином и к нему можно было обращаться или как праматери, или как праотцу. Сейчас шла эпоха праматери племени и ее мужем считался шаман Кронле-кле, но великий идол на следующий период определил себя как праотца, выбрав себе в жены Югму.
  Шаманы или шаманки почитались неприкосновенными независимо от передряг и событий внутри племени. Такое положение выгодно отличалось от положения племенной элиты. Каждый кандидат на звание вождя проходил через серьезные испытания в силе и ловкости, прежде чем мог предстать перед шаманом для окончательного утверждения. А тот выбирал из трех или четырех претендентов наиболее достойного по его мнению. Но непрошедшие на пост кандидаты не оставляли попыток перехватить власть и каждый всячески заискивал перед шаманом. Остальные члены племени просто боялись и сторонились большого в масштабе острова человека.
  Югма оказалась избранной идолом и это означало новую для нее судьбу. Власть и одиночество всегда ходят рука об руку. Оказавшись на вершине, избранник так же оказывается и в одиночестве. Как королева Шарлота в силу высокого рождения, так и Югма в силу своих внутренних особенностей, которые позволяют как подняться на вершину, так и оказаться в самом низу. *7*
  ...Девочка перевела дыхание, для нее появилась возможность передышки, отсрочки ужасной церемонии. Она все еще не сомневалась, в том что участь всего женского населения племени постигнет и ее. По меркам ее народа - она считалась перезревшей, там женщинами становились с десяти - одиннадцати лет. Но вождь-отец все оттягивал ее замужество из-за возможности выбрать с помощью дочери наиболее выгодного союзника. И возможно для цивилизованных людей, это дико и недостойно человека, тем не менее нравы этой стороны жизни у дикарей все же не упали так низко, как у некоторых так называемых особей современной цивилизации, где разврат возводится в ранг достоинства и блудницами являются либо сами власть придержавшие, либо блуд является средством для добывания этой власти и богатства. Не идут в расчет качества претендентов, если даже на кровосмесительные отношения не накладывается табу. Дикари никогда не падали настолько, чтобы пойти на кровосмешение или другие виды разврата. У каждого война была одна или несколько жен, и только на них распространялась его любовь, и никакие прелюбодеяния не допускались законами племени. Каждый ребенок точно знал своего отца. Вы можете усомниться в такой степени "целомудренности" дикарей-каннибалов, но у них был сдерживающий фактор - идол. Наказание было неотвратимым и немедленным. Очень строгое соблюдение этого закона вело к тому, что небольшое для нормального эволюционного процесса племя, изолированное от мира не выродилось, что неминуемо произошло бы при близкородственных связях.
   * * *
  Югма оглядела помещение, оно намного больше шалаша отца, очаг является основной нотой убранства жилища, кроме него и лежака, на котором она очнулась, другой мебели нет, но зато везде висят пучки трав, ароматических палочек, в чашах и деревянных сосудах хранятся порошки, мази, краски естественного происхождения, ворох одежды и всевозможных мелких украшений и символических вещиц. Все это покрыто довольно плотным слоем пыли и грязи, кое-где лишь прерывавшимся на наиболее часто употребляемых вещах. Она впервые оказалась здесь, втайне мечтая попасть сюда раньше, и вот она здесь...
  Шаман сидит без движения, ярко горит огонь, тишина - тепло и спокойно. Кронле-кле открыл глаза, встал и подошел к ней, откинул прядь волос со лба... Да, как он и предполагал: над низким лбом - на границе, где начинаются волосы четко просматривалось родимое пятно в виде птичьей лапки, отодвинув волосы за левым ухом, увидел еще одно - поменьше, повернув девочку спиной - ниже седьмого позвонка обнаружил третье пятно больше предыдущих, видом похожее на таракана. Шаман тщательно осмотрел все тело девочки и понял, что он не ошибся в выборе своей преемницы. На древних деревянных таблицах указывались метки, которыми отмечаются шаманки и шаманы, для каждого пола они различны, но кроме опознавательной функции они выполняли намного более серьезную роль.*8*
  У Югмы был полный набор родинок сатаны, причем все они еще и имели свои рисунки, говорящие о высоком статусе будущей ведьмы. Именно поэтому она чувствовала такое влечение к потусторонним магическим силам идущим от идола и от Кронле-кле - сегодняшнего шамана племени, но по своей отмеченности ими она его намного превосходила. У колдуна даже возникло чувство ревности из-за того, что рядом с ним проявилась жрица идола еще совсем молодая годами, но видимо очень старая грехами. Еще до сватовства, шаман хоть и замечал ее во время магических занятий, старался оттянуть час приобщения ее к миру магии и колдовства.
  Но случилось то, что случилось и он не вправе был ее не спасти от одной участи, чтобы привести к другой. Иначе возмездие над колдуном не заставило себя ждать и было бы ужасно. Сатана не прощает своим слугам даже малейшего ослушания. Но теперь девочка в его логове, и оказалась гораздо более значимой в плане черных энергий, чем он предполагал. Она конечно ничего не подозревала и ему предстояло ее учить, чтобы затем уступить ей место. Кронле-кле ощутил ярость, но ничего поделать не мог, разве что выучив, - попытаться уничтожить. Ведь предательство было в ходу у таких как он, и здесь у них были равные права - победитель завладевал всеми силами и привилегиями побежденного - сатане нужны такие слуги. Начались годы жизни в пещере у Кронле-кле, с матерью и остальными членами племени Югма не смела общаться, вернее они не смели.
  Молодая ведьма достаточно легко освоила основные обряды и заклинания, ежедневно присутствуя при погружении шамана в область по ту сторону жизни, иногда сама почти впадала в экстаз, но он категорически запрещал ей это делать. Кронле-кле при каждом таком погружении долго курил особую траву или пил сок из многих-многих компонентов, которые включали корни, соцветия, семена, листья различных трав, далее обязательно использовались сушеные насекомые, вернее только их панцири или крылья, кровь и различные выделения пресмыкающихся и земноводных, которых, кстати, на острове было очень мало, и поэтому у шамана был свой маленький "виварий" сделанный из отгороженного участка, прилегающего к внутреннему озерцу. Шаман, выделив участок, искусственно создал заболоченные островки вперемежку с грязными лужами и затенил сверху огромным полуповаленным деревом, перевив его лианами в изобилии произрастающими на острове. Таким образом, на островке с благодатным климатом появился маленький кусочек земного ада со змеями, лягушками, гнусом и прочей мерзостью, которая чувствовала себя здесь вольготно и размножаласть с утроенной скоростью.
  Югме очень хотелось испытать ощущения, в которых буквально купался шаман, но она боялась его ослушаться. Так же она вела немудреное хозяйство колдуна, убиралась в пещере, готовила еду до определенного момента. В конце приготовления каждый раз шаман сам добавлял в нее что-то и только после этого, совершив ритуал, они приступали к трапезе на заходе солнца. Все остальное время суток можно было есть обычные фрукты и коренья. Девочка очень быстро выучилась названиям и способам применения магических трав и других составляющих - употребляемых в смесях для всяческих нужд племени: от чистого колдовства до обычной помощи при родах. И еще к одному ритуалу не допускал ее Кронле-кле - к церемонии служению идолу. Всячески отговариваясь и оттягивая процесс, который должен быть совершен при всех единоплеменниках. Этим актом у Югмы определялся статус, она становилась настоящей шаманкой - женой идола, так же как шаман был мужем идола Ол-ам-ааха.
  Однажды, после очередного погружения, шаман, придя в себя долго и задумчиво смотрел на девочку: никуда не денешься, О--ам-аах требует невесту себе в жены - и в очередное полнолуние должен быть совершен ритуал приобщения. Обрежется пуповина, связывающая ее душу с Великим ОТЦОМ и она будет отдана мужу-господину на вечные времена, откуда нет возврата.
  Финал неминуемо приближался и из-за того, что душа Югмы - сама, своим путем на протяжении многих воплощений, ежедневной жизнью и поступками, энергиями, которые при этом вызывала к жизни и использовала - делала выбор, пока однажды не совершила смертный грех, став убийцей своего отца, затем невинных младенцев. С того момента ее душа оказалась захвачена в лапы тьмы, Бездна начала использовать ее "искру" в качестве своего эмиссара, пока, наконец, своими злодеяниями она не достигла уровня ведьмы с очень большой отмеченностью черной энергией.
  И вот очередное рождение "на колесе Сансары" - обыкновенный ребенок на затерянном острове в примитивном племени, внешне совершенно не зловещий, а лишь чуть-чуть выделяющийся из общности. Но шаман племени (обыкновенный воин сатаны) должен воспитать и дать толчок вселенскому злу в женском обличье, и даже ему не ведома судьба энергий, что предначертано вызвать и воплотить ей! Такого уровня ведьме уже не интересны обычные людские пороки и даже ее сладострастные сородичи и ревнивый учитель со своими тщеславными планами - жалкие котята перед черной пантерой. Вот какого уровня зло воплотилось и росло на острове, терпеливо ожидая часа, когда сможет вырваться в мир...
  Югма готовилась к ритуалу, никто не смел вмешиваться в этот процесс. Четыре дня без еды и воды, ежедневные ванны в отведенном источнике, от которого остро пахло серой, затем натирание специальными мазями тела с помощью старухи, которая была старше всех и ее тоже считали колдуньей, хотя уже никто не помнил ее в роли жрицы идола. Старая ведьма жила одиноко и очень редко выходила на племенные сборы, но пищу ей всегда приносили первой. Как оказалось, в племени было три шамана: бывший, действующий и будущий.
  Старая ведьма дожила до таких лет, что бы выполнить последний ритуал в своей жизни. Так же, как когда-то появившийся для нее преемник - нынешний шаман был приобщен с помощью старого шамана, служившего идолу до нее. В день его посвящения на ритуале кроме старухи - тогда еще в полном расцвете сил - присутствовал старик, похожий на поросший мхом и лишайником трухлявый пень. Он помогал его готовить, а затем участвовал в действе, в последний раз участвовал...
   * * *
  Наконец, финальный день клонится к заходу. Племя собралось и с нетерпением ждет начала. В такой день - а он происходил в среднем в полвека раз, разрешено присутствовать и наслаждаться всем его членам: и взрослым и детям.
  ...Огромный костер, яма наполненная водой, зажигается огонь, звучат бубны: трещат, перестукиваясь между собой, собираются в едином ритме, затем как будто разваливаются - бумм-та-таамм!..., вновь собираются, сила звука нарастает.
  Поднялась луна. Ночь черна и тиха - ветерок не тревожит природу. Звезд нет...
  Огонь отражается в воде. Музыка оборвалась. Тишина - не слышно звона цикад, молчат ночные птицы... Взрыв звука - бумм-та-таамм!!!
  Из пещеры выходит Кронле-кле и ведет под левую руку старуху-шаманку, она убрана как невеста, венок из белых лилий и длинное одеяние ярко зеленого цвета. Старуха движется очень медленно и на редкость прямо. Коричневая кожа на ее щеках даже румянится. Остатки седых волос тщательно расчесаны и распущены. На лице нет маски, как у всех людей племени. Жреческая элита этого народа не закрывает свои лица ни перьями, ни шкурками, ни чешуйками. Они у них и так как маски, маски - их внутренней природы. И если туземцы вынуждены разукрашивать и одевать себя под стать диким зверям, дабы сконцентрировать или вобрать в себя их силу, то для шаманов это излишне, они и так имели то, что выражали их лица. Лицо старой ведьмы действительно притягивало к себе внимание: очень старое, даже для этого племени, где и обыкновенные люди жили до ста лет и более. Оно поражало взглядом - быстрым и режущим как у орла, от которого людям становилось не по себе. Злосчастный объект внимания ощущал себя как бы вывернутым наизнанку. Кустистые брови, сходящиеся на переносице, добавляли шаманке еще и тяжеловатую суровость. Орлиный нос не длинен, а беззубый рот плотно сжат в одну едва различимую линию. И... очень заметный, острый и загнутый вперед подбородок выделялся намного вперед. Тело костистое и высокое, ранее сгорбленное - сейчас ведьма шла прямо, ступая как солдат, чеканя шаг и даже казалось, что земля глухо возвращает топот ее босых ног, вторя эхом.
  Кронле-кле подвел старуху к подножию идола - она опустилась на колени, затем упала лицом к подножию что-то шепча, изредка выкрикивая невнятный набор звуков. Кронле-кле взмахнул рукой, прошелестел рокот барабанов, приглушенный, дробный и ...
  Занавес пещеры вновь отодвинулся. Вышла Югма совершенно нагая. Волосы распущены, в руках нож и чаша. Приблизившись к статуе, она встала на колени рядом со старухой. Шаман кинул в костер горсть трав, резко запахло чем-то пряным, сладковатым, дурманящим. Девушка повернулась к шаману, ее глаза сузились. Взгляд встретился с его глазами :
  - Я готова!
  Кронле-кле протянул ей трубку, которая уже дымилась. Югма сделала четыре затяжки. Мир поплыл перед глазами. В груди взорвались тысячи маленьких пузырьков, наполнив силой, энергией и радостью. Она видела словно в полутьме: ритмично прихлопывающие сородичи; музыканты, отбивающие ритм; старуха, распластавшаяся на земле и шаман. Шаман подошел и мазью намазал ей середину лба, соски, живот, запястья рук и голени. Тело загорелось огнем, девушка начала пританцовывая напевать, выученную заранее песню.
  Ритм бубнов. Танец. Песня. Действие дыма и мази - все соединилось и она почувствовала себя в облаке, как в коконе влекомой вокруг костра.
  Югма не ощущала тела, в танцевальных движениях она попеременно опускала то руки, то ноги в огонь, не обжигаясь, а заряжаясь энергией все более и более. В странном танце фигурка девушки с распущенными волосами на фоне огня в ночи преставляла собой эффектное зрелище. Наконец, доведя себя до изнеможения, она вновь опустилась на колени к монументу идола.
  Подошла очередь старухи, отпив какого-то зелья, она тоже начала плясать вокруг костра, корчась и содрогаясь. Действие разительно отличалось от предыдущего танца. У зрителей возникло состояние столбняка, не вырывалось ни звука - спектакль происходил в совершенной тишине. Ночь, пылающий огонь, на фоне его - жуткая колченогая, высохшая ведьма с трясущимися членами в пестром одеянии тягуче-изматывающе приковала к себе болезненное внимание зрителей...
  Тишина взорвалась грохотом барабанов, как будто музыканты таким образом хотели заглушить ту пустоту и омерзение, что вызывал этот танец. Гром барабанов превратился в сплошной зловещий рокот. Под конец ведьма в своем верчении оказалась у ног шамана. Наступила зловещая тишина.
  Медленно подошла Югма с чашей и кинжалом, который передала шаману. И так они какое-то время стояли: Кронле-кле с кинжалом слева от старухи, девушка справа с чашей. Шаман схватил ведьму за волосы - венок упал на траву и одним движением перерезал артерию на шее. Югма подставила чашу под бурлящий, пузырящийся поток крови. Кровь медленно, толчками наполняла чашу, едва попав на ее дно, она становилась похожей на густой - почти черный, остро пахнущий змеиный хвост, но никак не на жидкость: вот-вот и она, вильнув хвостом, соскользнет по руке девушки и попав на землю, растворится в ночи! Сходство было столь сильным, что рука у Югмы дрогнула. Шаман перехватил её и, позволив набрать в чашу жидкости на две трети, отодвинул девушку. Кронле-Кле разжал руку удерживающую старуху за седые пряди, и два воина, подхватив тело, бросили его в костер, - распространился запах горелой плоти.
  Церемония продолжалась. Бубны вновь ожили... Кронле-кле, тем временем, нараспев читал какие-то заклинания над чашей с кровью, бросая туда комочки зелья. Затем, он подошел к костру, в котором догорали останки старухи и громко речитативом повторяя одни и те же слова, четыре раза со всех сторон брызнул кровью на костер. Пламя зашипело и, как ни странно, обрело новую силу, вспыхнув огромным факелом, достигающим в высоту до плеча идола, и тут же погасло. На кострище осталась лишь кучка пепла.
  Шаман руками собрал пепел в чашу с кровью и снадобьями, подошел к девушке и дал ей отпить несколько полновесных глотков, затем окропил ее всю с головы до ног жутким составом и тщательно пальцем нарисовал на теле разводами символы и знаки, взял за руку и подвел к яме. В воде в это время отражалась полная луна, озарившаяся вдруг кроваво-красным отблеском, - толи из-за отсвета костра в воде, который вновь заполыхал неизвестно на каких дровах, толи еще почему-то?
  Барабаны смолкли. Кронле-кле бросил на лунное отражение венок старухи, тот немного проплыл и остановился посередине, полностью закрыв собой отражение "ночной владыки". Шаман, почти крича заклинания вылил остатки содержимого чаши в черную воду. Вода вспенилась, проглотила венок и стала коричнево-красной, загустев до консистенции сметаны.
  Девушка, тело которой было обагрено кровью, вошла в воду и скрылась с головой. Прошло пять минут в полной тишине, затем появился венок из белых лилий, за ним голова Югмы на волосах которой он лежал. Девушка вышла из ямы с водой, вода вновь обрела прозрачность и спокойно отражала желтую луну.
  Югма с венком на сухих (!) волосах стояла прямо и немигая смотрела в глаза Кронле-кле. Шаман опустился на колени и преклонил голову. Он понял, что она имеет посвящение ангела тьмы. Он должен уйти в шалаш теперь уже мертвой старухи, где доживая свой век будет ждать следующего претендента на молодого колдуна, чтобы умирая отдать ему свою силу.
  Все пришло в движение. Начались неистовые пляски и каждый, зачерпывая из ямы и выпив воды, падал в трансе на землю, а затем блаженно затихал. Идол молчаливо взирал на людей. Ему до них не было дела, лишь три нефрита притягивали свет ночного светила, да воронка красного камня таинственно поблескивала.
  А Югма ушла теперь уже к себе в пещеру. Она стала тем, кем должна была стать! Жизнь в племени пошла своим чередом. Это была внешняя сторона ритуала, а что же почувствовала сама Югма во время и после его свершения?
   * * *
  Во время кружения вокруг костра было упоение силой и движением, необычность состояния невесомости тела сообщала легкость и эйфорию. И поэтому, все что произошло потом совсем не шокировало, а совершалось как бы само собой разумеющееся. Она и раньше, когда жила среди соплеменников знала, что в великие ночи примерно раз в пятьдесят лет совершается ритуал: свадьба идола с новым избранником, во время этого ритуала происходит убийство самого старого действующим шаманом для приобщения нового. И это не вызывало протеста. Племя никогда не брезговало мясом случайно попавших к ним чужаков, хотя сородичей в пищу не употребляли никогда, кроме особых случаев - как этот. Но все же одно дело знать, другое - присутствовать и того хуже, быть одним из центральных действующих лиц.
  Но все прошло гладко, воздух этой магической ночи был густой и какой-то ирреальный, действие курений и мазей облегчили восприятие происходящего. Но самое значительное началось после того, как Югма отпила из чаши и затем вошла в воду.
  Страха не было.
  Вслед за венком старухи, она прыгнула в яму и так же была поглощена бездной. Девушка неожиданно для себя не ощутила воды. Она просто оказалась в другом мире. Сначала полет по коридору черному и зловещему, окутанному призрачным туманом, мерцавшим тысячами огоньков - от кроваво-красных до коричневых, почти черных. Черные вспышки тоже были, хотя это казалось невозможным. Повороты коридора неслись вниз, плавно изгибаясь и урча. Этот тоннель казался живой сущностью - утробой тьмы - не человечек в нем летел вниз, а сам проход изменяясь, сокращаясь, проталкивал песчинку мироздания внутрь. Его стены казались (и были!) живой плотью. Она жила и дышала мельчайшими щупальцами-крючками, которые слаженно изгибаясь, одной мощной волной-движением посылали все попавшее в их цепкие объятия дальше и дальше внутрь гигантского насоса - насоса, который как ассенизатор вытягивает и поглощает все, чтобы переварить грязь мира. Это было жерло входа-выхода черных энергий на планете, - одно из многих... []
  Югма, проглатываемая тьмой, неслась по тоннелю с огромной для простого человека скоростью, не испытывая страха или удушья. Наоборот - азарт, щекотание нервов и восторг объял ее и проникли в каждую клеточку. Тело, встречая сопротивление воздуха, каждый раз сладко вздрагивало при столкновении с мельчайшими частицами, тут и там мерцающими в жерле. Но сладкое падение-кружение, в котором ей хотелось пребывать вечно, внезапно оборвалось, как если бы водный поток вынес ее в открытое море. Только это было не море, а пространство - необъятное и одновременно охватившее ее со всех сторон. Безмерность давила тяжестью неимоверной величины.
  Молодая шаманка с трудом перевела дыхание. Насколько радостно было лететь и ощущать засасывающее прикосновение в тоннеле, настолько пугающим оказался конец. Зрение отключено, звуки не проникали. Ее тело стало жалкой ненужной оболочкой, одеждой которая мешает видеть, слышать, дышать и так хотелось от него освободиться, сбросить как ненужную обузу. Казалось, что скинув бесполезное она увидит и услышит что-то или кого-то - того кто ждет этого от нее. И Югма в экстазе, как погребенный заживо человек, пытаясь разрыть-разорвать мглу могилы, впилась пальцами себе в грудь и прорвав оболочку, разорвав кожу, мышцы и сломав кость вывернула себя наружу.*9*
  Вытащив свое сердце, она бросила его под ноги и растоптала...
  Бездна ожила, задышала. Спала тяжесть и удушье. Девушка потеряла сознание. Сейчас перед ее мысленным взором проносились многие и многие жизни. "Искра" отделилась от Светила и летит в вечности, пронзает время и присоединяется к одеянию великого Сына БОГА, создавая ему вместе с другими "искрами" твердую оболочку - земную кору. Затем через миллионы-миллионов лет этот камешек при дороге, распадаясь в пыль вызывает к жизни бактерии, затем путь через растительное царство, царство животных и, наконец, - посвящение в человека. Вначале примитивного, древнего с каменным топором, трепещущего перед силами природы. Затем постепенная эволюция во времени Земли и вот одно из воплощений, когда оказавшись перед выбором между добром и злом, светом и тьмой, выбор сознательно сделан не в пользу света. После этого последовало воплощение - наказание - дабы, страдая, душа очистилась и в следующий раз исправив, отдав долг, могла эволюционировать, но... эта душа, страдая не очистилась, а направила свой энергетический потенциал на борьбу с судьбой, избирая для этого оружие обмана, подкупа, клеветы и предательства. В следующих жизнях, обозлившись окончательно, решилась на смертный грех и была отмечена силами тьмы, как кандидат в легион. И так огромная вереница жизней-преступлений. Все пронеслось как один миг и не вызвало ни чувства сожаления, ни укоров совести. Глубоко в подсознании в память об этом, лишь один или два раза что-то дрогнуло, ёкнуло в том месте, где только что было сердце, очень слабо и почти неощутимо в общем хоре славословия злу.
  Югма увидела себя принцессой в древней Индии, вот она крадется с кинжалом, чтобы убить соперницу, а затем пьет вино в которое примешала кровь жертвы; далее нищенка ворующая детей, чтобы сделать из них малолетних преступников и проституток, потом воплощение блудницы-дворянки, которая плетя интриги, расчищает себе путь к власти и богатству. Позже - колдунья, которую сжигают на костре и в пламени она проклинает все и всех... Поток перерождений огромен: один кадр сменялся другим и всегда эта женщина была роковой для тех, кто оказывается рядом. В результате люди гибли, страдали, болели и попадали во власть черных энергий. Все, кого она предала, убила или совратила кляли ее и судьбу направившую ее.
  Югма увидела огромный камень размером (это она поняла непостижимым для себя образом) представлявший груз ее долгов людям и главное космосу. И этот валун во сто крат превышал камни других людей. Таких людей она тоже обнаружила здесь же, как живые картинки - каждый со своим камешком. И вдруг её камень уменьшился и проник в грудь на место вырванного сердца.
  Молодая колдунья тут же успокоилась окончательно и твердым взглядом обвела пространство вокруг. Что же она смогла разглядеть? Югма увидела что то, что она вначале посчитала бескрайним пространством, оказалось чем-то похожим на пещеру - стены которой ранее терялись во тьме. Теперь они обрели очертания: толи от того, что сжались приблизившись, толи у нее прояснилось зрение. Затем, она обнаружила, что своды пещеры - если так можно было назвать это пространство заключенное в чем-то, имеют такую же природу как и тоннель - это была плоть!
   Они имели вид слизистой оболочки выстилающей внутренние органы живых существ, но с мельчайшими трубочками присосками, которые пришли на смену крючкам в тоннеле, они так же шевелились и возникало ощущение, что они сознательны. Пещера - вздохнув, при этом сократились и вновь расслабились ее стены, издала стон. Югма не испугалась. Она ощущала себя очень комфортно, как будто всю жизнь провела здесь, да это и был ее настоящий дом - дом, где теперь находилось ее сознание. Она разглядела место в стене, которое было еще не занято присоской.
  Зазвучал голос. Обычной членораздельной речи она не услышала, но ее смысл явственно проникал в сознание, и она понимала, что это обращение к ней:
  - Ты пришла женой Ол-ам-ааха, но это лишь обман, сей сын Неба не имеет отношения к нашему жерлу. Он лишь прикрытие и на его слабости, слабости людей его племени мы и сыграли свою партию. Мы просачиваемся и завоевываем все и везде. Где есть хотя бы тоненькая щель слабости любого грешка - заползают наши щупальца.
  Трубочки согласно мигнули вначале надувшись, затем вытянувшись и вновь сократившись. Возник звук "чмок". При этом стены так же надулись и сократились, единый "чмок" буквально вырвал звук из этого пространства. Создалось впечатление полного отсутствия воздуха. Его вытеснил желеобразный субстрат и, в нем, как тысячи голограмм на маленьких крючках висели человечки. Разных рас, времен, возрастов и полов, каждый из них был нанизан на крючок. С другой стороны его держала присоска, вытянувшаяся от стены тонкой трубкой. В этом желе переплетались нити более тонких жерлов, как живые змеи или черви.
  Так выглядело насыщение тьмы энергиями жизни многих людей случайно ли или по собственному желанию служащими пищей для э т о г о.
   * * *
  - Расскажите мне про племя Ол-ам-ааха. Почему мое племя поклоняется ему?
  Э т о - хлюпнуло и хрюкнуло довольным смешком:
  - Когда-то очень давно по вашим меркам, а по мне так и совсем недавно, планета зовущаяся Землей приняла десант с планетной системы звездного кольца Сириусов. Братьев было трое - три звезды. Один ушел в провал аннигиляции - став черной дырой, и эта дыра осталась неживым космическим объектом. Разумные существа, которые, смогли спастись во время коллапса были похожи на людей и являлись их братьями по космосу. У самых развитых из них были колоссальные возможности. Но все же им не хватило энергии, чтобы спасти всех. Облако распада не щадило никого. Выживал каждый самостоятельно, благодаря энергетическому потенциалу, заложенному у каждого в виде трех нефритов и воронкообразного камня Ям````улл.к. И в какой мере у индивидуума был развит такой реактор, в такой мере он мог противостоять силе коллапсоидного жерла с минус-потенциалом. При этом, минус черной дыры был бесконечен - это непрерывная река энергии во тьму, силы ее велики чрезвычайно. Но есть отдельные личности, чьи потенциалы, из-за непрерывной связи с Творцом именуемым ими - Ка````э.др..аэдр````л. , способны противостоять ему. Такие люди смогли вырваться и не сгореть.
  Они собрались на искусственном спутнике и решили не оставаться ни на одном из двух сохранившихся Сириусах, хотя могли создавать любые оболочки, служащие проводниками их сознаний. Сирисуиане - спасшиеся, но напуганные, даже не за себя, а за другие души, которые впоследствии могут воплотиться, выбрали систему Солнца. Они обратили внимание, что его проявленная вселенная с физическим Светилом уже создала несколько планет на которых эволюционировала жизнь. Выбор пал на планетарную систему Земли.
  Как ни парадоксально, но Югма все понимала. Подсознание сейчас у нее было главенствующим, а оно - ведало об этом всегда и сейчас только вспоминало.
  - Это было время, когда на планете было мало душ - миллионов пять-шесть не более. И место, где находится сейчас остров представляло собой горный хребет, пересекающий огромную равнину. Стада животных, буйная растительность и плотные слои атмосферы - все создавало выгодные условия для скитальцев из космоса. И хотя они были похожи на людей Земли, всё же имели отличия и, главное из них - не в чертах лица и особенностях фигуры, а в реакторе, который содержит пламя энергетического потенциала.
  Потенциал имеется у каждой "искры" от Сотворения. Как только "искра" уже имеющая сознание-животного в процессе дальнейшей эволюции, получает ментальное поле, происходит ее посвящение в человека. Через потенциал проходит луч, который оплодотворяет первоначальную "искру". Потенциал качественно изменяется и следущее рождение этого сознания уже человеческое. Даже ваша планета ждет такого оплодотворения своих недр - которые сейчас находятся под нашей властью. Для нее это крайне важно, ибо благодаря ментальному полю, она сможет стать звездой. Но пока Земля живет энергиями астрального плана, ей не создать ментального поля достаточного для оплодотворения-одухотворения и перехода в другой статус - звезды.
  Мы же, в свою очередь, видим задачу в обратном, свести уровень земных оболочек с астрального к эфирному, затем к мертвому - физическому, для взрыва внутреннего реактора планеты. Тогда нам достаточно будет прорвать последнюю оболочку и отверзнуть еще одну дверь в мир тьмы. Именно таким образом нам удалось поработать в системе Сириуса. Добиваемся мы этого - посредством людей, некоторых видов животных, ядовитых и сорных растений, вирусов и микробов и, самое главное, реакциями распада энергий. Мы их вызываем, поддерживаем и питаем, и очень стремимся взорвать, расжечь пламя аннигиляции. А такие как ты - Югма наши верные слуги!
  На планету высадился десант с Сириуса и начал обживаться. Их реакторы, несущие потенциал энергии, открыты и располагались на груди в виде четырех камней. Чем ярче горели камни, тем выше уровень вибраций излучаемой и поглощаемой энергии жизни. Многие индивидуумы разошлись по всему материку и руководили молодым человечеством. Они знали, что природа энергии из которой устроены их тела едина с земным человечеством потому, что она происходила от общего Пра-Творца. Об этих пришельцах у людей много легенд. Но информация о камнях в их груди осталась только на этом острове, так как в те давние времена именно он был начальной точкой их прибытия. Там они показались в своем естестве. Далее, сыны Неба сокрыли свои сердца от глаз землян, чтобы не вводить их в изумление или в искушение.
  Так шли века, раса землян под руководством старших поднималась из хаоса и это насторожило нас. Легион принял решение вытеснить сильных противников, тем более, что те начали постепенно вырождаться из-за малочисленности. Браки с землянами еще более ослабили их тела и связь с небом. И дождавшись момента, в тела их праправнуков, мы внедрили энергии зла, искушавшие их сознания. Только одним грехом мы смогли удержаться в их мощных сжигающих все черное силовых полях - гордыней. И тогда их раса погибла - к великой нашей радости! Во многих частях планеты остались свидетельства об их пребывании и деятельности, так же остались знания, принесенные и оставленные человечеству, что кстати, и мы используем себе на благо.
  Настоящее изображение этих существ сохранилось только на этом острове. Разгорелась война между сынами Неба. С одной стороны - те, кто не поддался нашему влиянию, с другой - те, кто оказался одержим нашим главным эмиссаром - гордыней. Земля превратилась в кипящий котел. Они обладали такими способностями, что горы превращались в дно океана, а небо переворачивалось и становилось твердью Земли. Все оболочки планеты превратились в месиво в результате борьбы тьмы против света.
  Мы оказались на вершине успеха: падали вместе с нашими войнами, вновь поднимались, а когда все закончилось - в ментальном поле высокого уровня не выжил никто. Все кто воевал, были ввержены в астральное царство, так как поддались энергиям рождающим войны. И с тех пор планета вновь живет энергиями астральной области - желаниями и страстями, вызванными инстинктами.
  У Земли был взлет и сознания людей раскрывались в радостном осязании мыслей всего мироздания. Они творили ее силой. Мысль рождала материю. Материя подчинялась разуму и воле людей, но нашими радениями планета ввержена вниз. Идет борьба.
  И ты, Югма - наш эмиссар зла, и мы даем тебе наше посвящение тьмы. Огромная работа предстоит тебе. Человечество опять возрождается, появляются высокие Сущности. Для нас снова возникла опасность перехода Земли в высшее качество. Где-то на планете сохранились адепты, которые не поддались искушению ненависти и гордыни и перешли в другие области Духа, но сознаниями "зацепились " в телах немногих выживших землян. Затем рождались в их детях. Так называемые Боги - и в Индии, и в Египте, и на Севере Европы, и в Греции, и в Америке - это все рождение высоких Сущностей в телах землян. Уровень их неимоверно высок. Среди них - те, стародавние сыны Неба и даже еще более могущественные, пришедшие из Высших реалий. Даже мы на такие ипостаси божественного Духа не смеем замахнуться. Нам остается ждать. Время, в котором мы живем не может касаться Богов, но мы надеемся найти щели, как когда-то в сынах Сириуса. Есть еще самое простое и часто встречающееся средство - человечество массой поглотит расцветающие сознания. Против толпы сложно выстоять, даже Богу.
  А вот работа для тебя. На планете остались еще камни с Сириуса, ты должна их найти и обезвредить. И еще - бойся Ока огненного ОДИНА на руке женщины!...
   * * *
  ...Югма очутилась снова на поляне. Она вышла из ямы с водой совершенно сухой и подойдя к Кронле-кле, заставила его ей покориться. Теперь она видела его "насквозь" - учитель был мал и незначителен.
   Потекли годы, все это время она ревностно исполняла ритуалы положенные ее роли шаманки. Племя вело обычный образ жизни, изредка к ним заносило людей из далеких стран к радости соплеменников и несчастью обреченных жертв. Но больше никогда Югма не испытывала такого подъема, как тогда.
  Она ждала...
  Они были на очередном обряде по поводу смерти одного из знатных членов племени и вдруг прибежал гонец - есть пленники. Колдуньей овладело нетерпение. И вот они на месте. Все как обычно, но что это все полукругом обступили и не смеют приблизиться к женщине, кто она? Ведьма бросилась к ней, какая-то сила несла ее и вдруг... на руке луч от красного камня впился и обжег, почти выжег глаза. Ослепленная, она бросилась к подножию идола. Едва очнувшись, Югма услышала голос бездны:
  - Кольцо Одина, не промахнись, эти пришельцы - твой путь в мир, через них зло сможет пересечь океан - ты это сделаешь! Ты - это сделаешь!! Ты это - сделаешь!!!
  Оправившись, колдунья подала знак начать ритуал и все завертелось как обычно, но... Кольцо вновь вмешалось: буря, наводнение. Ведьма была отличной пловчихой, как и все ее племя. По какому-то наитию Югма выхватила из бездны вод одну из белых женщин, почувствовав в ней родство. Буря внезапно начавшись, так же быстро прекратилась. Солнце, океан, плывущие деревья вырванные ураганом и идол, а на нем две женщины - жуткая старуха-ведьма и фрейлина королевы - еще совсем юная Флорена.
  Девушка, наглотавшись воды, находилась в плачевном состоянии - полу-явь - полу-реальность. Шаманка своими безобразными руками подняла ее волосы над узким лбом, отодвинула прядь за левым ухом и развернув спиной, осмотрела область около седьмого позвонка. - Все сходилось! Это знак!!! - Схватив, оцепеневшую от пережитого ужаса и находящуюся еще в большем шоке при виде своего нынешнего положения Флорену, ведьма впилась мощным клыкастым ртом в губы девушки. Но это был не поцелуй любви и страсти, это был поцелуй смерти. Вначале из жертвы был высосан воздух, Дыхание девушки остановилось. Затем ведьма вдохнула его опять в почти безжизненное тело.
   Далее, на уровне сосков посередине груди она сильным пальцем с острым, загнутым вниз когтем нарисовала какой-то символ. Из ранки начала сочиться кровь, сделав то же самое у себя, она припала к нежной кровоточащей груди девушки. Потом ведьма, нарисовав таким же манером символ вокруг пупка и ниже - шепча, делая пасы, вновь прижалась к полумертвой от истязаний Флорене и... закончила обряд.
  Девушка лишилась чувств, а ведьма, схватив ее руки крепко обвила ими шею идола. В этот момент мимо проплывало дерево, на котором спаслись Доминик, королева и немногие из команды. Они перетащили фрейлину к себе с плеча идола, а старуха осталась на своем насесте...
   * * *
  Прошло время. Флорена пришла в сознание. Она на каком-то столбе, вокруг океан и кое-где там и тут плывущие деревья, а на них спасшиеся туземцы. Вода начала спадать, девушка уже от страха упасть крепко держалась за шею как оказалось деревянной статуи, сидя на ее плече. Туземцы, смастерив что-то вроде веревочной лестницы и гамака, наконец сняли ее. Все к ней относились очень почтительно. Флорена от пережитого мир воспринимала с трудом и видела его как в тумане. Едва очутившись на земле, она заползла под какой-то корень поваленного дерева и крепко уснула...
  Проснулась от толчка, рядом стоял воин и что-то ей говорил, она боязливо отодвинулась и взгляд ее упал на свои ноги, руки, тело, схватилась за лицо, волосы...!!!
  Все завертелось и закружилось - это было не ее тело:
  - не ее руки,
  - не ее ноги,
  - не ее волосы,
  - не ее лицо!
  Она оказалась в теле ведьмы-шаманки племени...
   * * *
  
   ГЛАВА 4 : "КОРАБЛЬ "БЕЛАЯ ПТИЦА":
  Чудесное спасение; Ведьма знакомится с новым телом; Проба сил - ведьма входит в образ; Таинственный сундук; Учитель и ученик; Королева принимает "удар на себя"; Шаманка и... третья сила; Посвящение "Белой птицы" - Предопределенность.
   * * *
   Время тянулось медленно. Женщины находились в состоянии прострации и поэтому никак не реагировали на случившееся, особенно фрейлина. Девушка тихо лежала на сплетенном мужчинами гамаке. Доминик и капитан совещались, положение крайне тяжелое. Во-первых, нет запаса пресной воды, кроме этого, они не знали куда может занести течение их импровизированный плот, которым не могли управлять. Вместе с ними в таком же положении оказались женщины, слабые и беззащитные, совершенно не способные выносить лишения. Двойная ответственность угнетала во сто крат более. Хотя конечно, чудесное избавление из плена и практически отвоеванное право на жизнь внушало надежду на Его Величество - случай. И случай не заставил себя ждать.
   Ночью, когда стемнело, измотанные путешественники, привязав себя покрепче к стволам могучего дерева, уснули. Матрос, которого оставили в карауле на минутку забылся в лихорадочном сне. Вдруг все очнулись от толчка. Что-то большое возвышалось над их деревом. Что это, в темноте ночи не разглядеть. Луна еще не народилась, а звезды давали совсем не много света. В тревоге вскочив, путешественники обнаружили, что их ствол накрепко сцепился с кормой какого-то корабля.
  Это была надежда! Срочно стали ощупывать и осматривать, то что вплотную подошло к ним. Моряки, закинув несколько лиан, которые то тут то там остались в ветвях дерева, смогли зацепиться, чтобы подняться наверх. Это была действительно шхуна, но с нее никто не отзывался. Может это их каравелла? Когда один из матросов смог окончательно взобраться на палубу, он тут же нашел и скинул вниз веревочную лестницу. По ней подняли женщин, а потом забрались остальные.
  - Но это была не "Галатея".
  Близился рассвет. Совсем другой корабль оказался спасительной соломинкой для людей, находившихся в почти безнадежном состоянии, но выбирать им не приходилось. Они были рады любому плавучему средству. Женщины остались на палубе, а мужчины разошлись осмотреть судно.
  Взошло солнце. Его первые лучи осветили небосвод, заскользили по поверхности воды, шхуна закачалась на волнах в золоте света.
  Штиль. Ничто не нарушало безмолвия утра. Люди оглядывались, возникло смутное воспоминание - было в этом корабле что-то знакомое и вдруг - вот ! Солнечный луч коснулся борта, перебежал по краю палубы, скользнул вверх и заплясал на перьях диковинной птицы. "Летучий Голландец"- тот самый, что уже встречался им в начале плавания! Это был старый потрепанный корабль, по неизвестной причине покинутый командой, либо погибшей, либо захваченной пиратами. Но несмотря ни на что, им предстояло продолжать путешествие именно на нем.
  Все находилось в запустении. Капитан дал распоряжения, и работа закипела. Матросы, оказавшись в привычной обстановке, принялись все выметать и вымывать с удвоенным усердием. Довольно скоро каюты женщин оказались готовы и их проводили каждую к себе.
  Доминик и капитан продолжали обследовать корабль. Капитан делал отметки где и что подремонтировать, и что можно заменить в случае нужды, спустились в нижний отсек судна, где обычно хранятся запасы продовольствия и воды. Скрипучая дверца сразу не поддавалась, поднажав плечом, они вошли в помещение.
  Темно, свет с трудом пробивается сквозь крошечные оконца в корме, зажгли масляную лампу, которая висела при входе. Везде, там и тут стояли огромные короба-сундуки с вяленым мясом, бочки с вином и мешки с крупой, мукой и специями. Стало ясно, что до того как на этом корабле случилось какое-то происшествие, он находился в пути не очень продолжительное время. Двинулись между рядами, ища питьевую воду, которая оказалась в опечатанных бочках с серебряными черпаками внутри.
  Доминик остановился, осматриваясь, взгляд упал на перекладину под потолком помещения. Она выполняла роль распорки днища и одновременно поддерживала пол верхнего отсека, деля его на две части. К балке на крестовине привинчен сундук, обмотанный цепями. Это нагромождение еще и заперто на три огромных замка.
  Вид предмета внушил в сердца мужчин неосознанную тревогу: ясно, что просто так его не снять, нужно искать ключи, а еще лучше найти запись в бортовом журнале или в личных записях предыдущего капитана. Они так и решили, но чтобы ни у кого не возникло праздного любопытства, набросили на сундук большой моток канатов, что помогло создать впечатление просто одного из элементов кладовой.
  Доминик с капитаном поднялись наверх, там кипела работа: моряки - люди закаленные, привыкшие смотреть в глаза опасности и ни на минуту не оставаться бездеятельными перед лицом судьбы, деловито продолжали уборку и ремонт корабля. Внимание Доминика привлек матрос-кореец. Он, по мере того как все оказались на корабле и вернулись к своим обязанностям, вновь соблюдал дистанцию, которая всегда возникает между простым матросом и рыцарем королевы - наследником герцогской короны. Доминик понял, что матрос пытается обратить на себя внимание и вызвать на разговор.
  "Разговоры можно и отложить, - решил юноша - вначале необходимо разобраться с судовым журналом, может там найдутся ключи и ответ, а кореец..., кореец - пусть подождет."
  Капитан с Домиником вошли в капитанскую каюту, внутри на двери на медной пластинке проступала монограмма с искусно выложенной из перламутра разных оттенков экзотической птицей, точно такой же, как на внешней стороне рубки капитана. Несмотря на то, что птичья голова изображалась в профиль, неизвестным художником были мастерски выполнены оба глаза из необычного металла с включениями изумрудного порошка
  Каюта капитана тщательно отделана панелями из ореха, мебель - дорогая, инкрустирована перламутром и на одном из ящичков бюро, просматривалась еще одна монограмма с этой же птицей в миниатюре.
  Итак, три птицы: на палубе - огромная, высотой полтора метра и с размахом крыльев около двух с половиной метров; другая - на двери внутри каюты пятьдесят на девяносто сантиметров и совсем крошечная - семь на десять сантиметров. Инициалы на монограммах вообще не привлекали внимания - просто узор - вязь из необычных знаков. Птички хоть и разного размера, во всем остальном абсолютно идентичны, кроме постоянно усложняющегося изображения птичьих глаз. Привычное правило обычной земной техники инкрустации переворачивалось с ног на голову: чем мельче изображение тем сложнее и четче выложены все мельчайшие детали. Они чрезвычайно правдоподобны, обладали жизненной силой. Кроме этого, еще загадочный сундук под потолком в нижнем трюме, и полное отсутствие людей. Теряясь в догадках, мужчины выдвинули ящик с монограммой, но там ничего не оказалось; вновь закрыли не зная, что предпринять - послышалась музыка - это пел закрытый ящик; когда открыли - музыка прекратилась - в ящике так же ничего не было...
  Очевидно, документы захвачены с собой пропавшими людьми, если это так, то разгадать тайну будет трудно. Конечно можно не теряться в догадках, а думать лишь о спасении собственных жизней, но Доминик обладал врожденной особенностью "видеть свет в конце тоннеля". Интуиция подсказывала ему, что добраться до истины необходимо. Вопрос - почему - как-то отпадал сам собой.
   * * *
  Пока матросы приводили в порядок судно и обустраивали его, пока капитан по приборам определял местоположение и пытался проложить маршрут на ближайший остров ли, материк, где можно было получить помощь - дамы отдыхали.
  Шарлота, с большим трудом уняв начинающуюся горячку, забылась в тяжелом сне. Кошмары предыдущих дней перемежались с лицами трех мужчин: отцом - принцем крови в далекой Англии, мужем - королем ее страны, и пажом - наследным сыном герцога. Все мужчины спасали ее и вытягивали из горячечного бреда, но за образом каждого из них смутно возникало и просвечивало сквозь знакомые черты лицо другого человека. Эта метаморфоза нисколько не смущала ее. Шарлота воспринимала его как мужчину, но отдаленно понимала его непривязанность к полу и какое-то особое выражение любви и силы, как-будто Великая Сущность, что проявляла себя в трех близких ей людях, была центром - их единой сутью.
  Шарлота, как маленькая девочка протягивала руки, обнимала сильную шею и, прижавшись к сильной груди, выплакивала, выговаривала всю свою боль. Слезы - без влаги, лишь колючки боли в глазах и сердце, закованное обручами страха, неизвестности и отчаяния. Но когда вновь проявлялись сквозь знакомое лицо еще более близкие и родные глаза и облик наконец обретал очертания, она знала - вот ОТЕЦ и МУЖ - единый и любящий - на все времена! И в эти моменты она понимала, что связало ее судьбу с этими мужчинами, различными внешне и едиными внутри. Но кошмары не отступали: вот костер, вот шаманка летящая к ней, с жуткими выпуклыми глазами и скрюченными руками, готовыми схватить и отнять. Но что??? Что ей нужно?
  И опять родной облик как солнце восходит и светит, рассеивая зло и ужас. Затем снова наваждение, грудь сдавлена - кажется, она сейчас расплющится, когтистая рука вонзает пальцы в сердце, а на месте сердца - белый лотос. Грязная лапа рвет его и кромсает. Цветок пытается закрыться, сделаться меньше, но от черных рук летят в разные стороны лепестки с оборванными измятыми краями. Шарлота прижимает руки к груди, но ведьма со зловещим смехом вновь налетает, сделав круг.
  - Что ты хочешь?
  В ответ - адский смех ещё громче, ее торжество достигает своей кульминации, но... вдруг запнувшись о стену света - золотого света, она замирает, ее резко отбрасывает. Свет преследует, обволакивает это жуткое создание и чудесный облик, улыбаясь говорит Шарлоте:
  - Милая девочка, не бойся, лишь через страх может проникнуть в человека зло. Но ужас бессилен перед любовью и верой. Слова возвращают сознание Шарлоты в трепещущее тело, силы и ясность ума вернулись к ней:
  - Кольцо! Кольцо защитит меня!
  Луч света вырвался из сердца камня и устремился навстречу летящей ведьме, попав в его струю, она в панике теряет ориентацию: ослепленная, мечется в разные стороны и не может вырваться. А багряный свет рождает все новые и новые потоки искр, они вырастают и обращаются в цветы - красные маки и розы. Шаманка оказывается плывущей, задыхающейся в море цветов. Ее облик деформируется, сжимается, трансформируясь в безжизненную серую оболочку - рваный, грязный кусок тряпки. Тряпица, почти сгорев, превращается в черный уголек, но уголек необычный - это не материальное тело, это пустота - дырка в никуда.
  Искры из кольца окружают дыру, пытаясь заполнить собой, но она, сжавшись в одну точку, взрывом выбрасывает из себя новый комок плоти. Плоть растет, разворачивается и, обретая очертания, превращается... во Флорену!
  Фрейлина, вытянув руки, летит на Шарлоту. Девушка красива, очень красива - небесно-голубое платье подчеркивает стройность стана и нежность кожи. Волна черных волос тяжело струится по плечам и спине. Щеки, слегка тронутые румянцем, черные глаза, выразительный рот, невысокий чистый лоб... Но, стоп! Надо лбом, как звезда - пятно, жуткое, паукообразное и дырявое! Нет это не звезда, а как ... нет, нет определения на человеческом языке. Бездна выбрала себе новое тело, сменив одежды.
  Лишь на одно мгновение увидела Шарлота новую природу своей фрейлины. И вновь, это всего лишь придворная дама в реверансе, с милой улыбкой склоняет юную головку:
  - Что изволите, моя королева?
  Но теперь Шарлота знает, что ей нужно. Она очнулась. В теле сильная слабость, болела грудь. Кошмар во время сна закончился, впереди кошмар наяву. Но королева готова к нему, вновь сильна и прекрасна. Она не испугается и знает, что призовет на помощь его. Кто он? "Я Есмь - Один", - возник в голове ответ. "Так вот, кто помогает мне!" - слезы благодарности выступили, смочили густые ресницы и, наконец, пролились спасительным потоком. Она смогла наконец выплакаться и душа умылась, как-будто вся грязь стекла куда-то вниз родником, льющемся из сердца!
   * * *
  Королева вышла на палубу. Все так же прекрасна, улыбка ее - лучезарна. Это ее люди, она должна вселить в них уверенность, она за них в ответе перед Богом. И Один ей поможет. Да, будет так !
  Кроме королевы спаслась только одна женщина - Флорена. Ей вполне удобно в суровых условиях плавания, да и наверно, в любых других условиях она чувствовала бы себя уверенно, теперь это не юная изнеженная девица - неразвитая душа. Ведьма спасла девушку, чтобы использовать ее тело. Оно стало проводником для падшей душы. И этой душе в нем комфортно. Наконец-то! Она, властью дарованной ей тьмой, прорубила себе окно в мир, теперь нужно как следует обжиться в новой оболочке, привыкнуть к иной внешности, перенять манеру поведения и разобраться в своем статусе. Это не очень просто, ведь память о прошлом тела ушла вместе с сознанием девушки, которая теперь обречена жить на затерянном острове. Но не даром и совсем не зря Югма постигала премудрости черной магии. Для дальнейшего проникновения в роль фрейлины королевы, ей необходимо совершить астральное путешествие в сны путешественников, что плывут вместе с ней и таким образом распознать их взаимоотношения и отношение к ней, как к Флорене - имя свое она знала.
  Одним из таких ее вояжей был вышеописанный сон королевы. После него ведьма поняла, что к Шарлоте нельзя соваться напрямую, в лоб, как это она привыкла делать раньше и, что пока у королевы есть покровитель, да в придачу родовое кольцо, тактику следует изменить.
  Надо прощупать остальных. Матросов и капитана она сразу сняла со счетов, мельком пронесясь в их астральных полях во время сна, там кроме желания спастись и выйти из передряги ничего интересного не было. Но один из матросов очень заинтересовал ее. Такого она еще не испытывала. Лишь чуть-чуть приблизившись к полю маленького узкоглазого человека, ведьма оказалась отброшена, при этом возникла мощная вибрационная волна такой частоты, что ее астральное тело чуть не распалось. Тьма, сопровождающая ее, заверещала от страха и ужаса, как если бы кукла из бумаги собиралась прыгнуть в костер. Немного придя в себя, ведьма попыталась вызвать информацию об его уровне и направленности потенциала. В ответ - тишина и, лишь страх - предупреждение, символ опасности - солнце. Для бездны земного уровня этот символ означает смерть, то есть вероятность перерождения. Югма озадачилась. Она не ожидала, что рядом с ней возникнут силы, которые так неумолимо будут ей противостоять.
   - Ну что же, если это препятствие не пробить, то его нужно просто обойти. Интересно, почему же она на острове на него не обратила внимания, ведь она обходила всех пленников? Но его среди них определенно не было! Она бы его не пропустила. Этот человек даже внешне отличался от остальных незначительностью и малым ростом. Но что за ним стоит? Что-то необъяснимое и явно ей не "по-зубам".
  Она бесилась и кусала губы прекрасными зубами, лицо искривилось, глаза совсем почернели и как бы уменьшились, лишившись блеска. Красивая девушка вмиг обратилась в трясущуюся фурию. Немного успокоившись, колдунья решила обратиться к первоисточнику, к самой Флорене, и может через нее она найдет ответы на вопросы. Югма приступила к подготовке совершения астральной экспедиции. Ей это было не в первой: еще на острове она развлекалась таким образом, заодно забирая у своих соплеменников нужную ей энергию и силу для страшных магических обрядов.
  Вообще-то Югма выполняла роль пчелы, которая перелетая с цветка на цветок и собирая сладкий нектар, переваривает его и несет в улей уже мед, таким ульем для нее являлось жерло. И даже теперь для шаманки не существовало расстояния, хотя она знала, что ее "родное жерло" не единственный вход вниз. Везде, где есть черные энергии, она будет принята с распростертыми объятиями, везде будет чувствовать себя как дома, благодаря своему "высокому" посвящению в ордене сатаны.
  В ажиотаже и выбившем ее из колеи корейце ведьма забыла о Доминике. Воспользовавшись тем, что все заняты и фрейлину королевы никто не беспокоил, Югма заперлась у себя в каюте, чтобы приступить к обряду. Конечно ей не хватало мазей, трав вводящих сознание в преломление, которое означает переход из одной реальности в другую, при этом как в параллельную, так и в абсолютно отдаленную или же противоположную ей ирреальную. *10*
  Ведьме необходимо собрать энергию, что бы успешно внедриться в поле Флорены, вобрать в себя ее память, обжиться там, чтобы впредь не смогло возникнуть недоумения у окружающих. Нужно искать очередную жертву: "Кого же выбрать?". Что-то отвело ее взгляд от пажа королевы. К самой королеве она не смела подступиться. Кореец же задал ей такого жару, что именно по его милости у нее сейчас не было сил. Остальные матросы слишком примитивны, и на "подушках" из их энергий особенно не разбежишься. Оставался капитан.
  А выглядело это так. На следующее утро капитан не смог встать и выйти из своей каюты. С трудом поборов слабость, с трясущимися руками и на негнущихся ногах, с бледным лицом держась за сердце, он позвал к себе Доминика и тихим голосом с горечью поведал о своем состоянии. Волевой, сильный мужчина оказался совершенно беспомощным. Руки и ноги безжизненными плетями лежали вдоль расслабленного тела. Свинцовая тяжесть не покидала, а в центре груди возникло ощущение инородного тела, как-будто что-то огромное придавило тело, пройдя его насквозь, застряло там. Еще вчера ничто не предвещало беды. Болезнь поразила внезапно и разобраться в её причине сложно, так как никаких других симптомов не обнаруживалось.
  Доминик, выйдя из каюты капитана, на минуту задумался. Он свободно облокотился о перила и следил за бесконечно удаляющейся линией горизонта. За последние дни у него не было времени хоть на минуту остановиться, что бы помолившись, обратиться вглубь себя, спросить внутреннего Учителя, обрести ясное представление о дальнейших действиях и оценить произошедшее. Время настолько спрессовало события, что эти несколько дней промелькнули как один миг, в котором все вертелось и крутилось, совершенно не подчиняясь воле людей. А они, как песчинки в великой буре, неслись влекомые силою не поддающейся их пониманию и тем более волеизъявлению. Молодой рыцарь думал о том, что перед судьбой все равны и ничто не спасало людей: ни их силы, ни знания, ни высокое положение. Плен, затем буря и одинокий плот в океане, таинственный корабль. Спаслись по счастливой случайности, а не от того, что были умны, сильны, знатны. На их месте могли оказаться совсем другие люди или не оказаться вообще...
  Так что же значит человек в этом мире? Вчера капитан был здоров и полон энергии, почему вдруг сегодня он обратился в немощного старика? Ведь понятно, что его состояние не связано с физической болезнью, только неразвитый человек мог предположить, что это переутомление. Слабость не свойственна настоящим мужчинам, особенно в экстремальных ситуациях. Тем не менее, оставалось одно: продолжать жить и бороться, ведь не зря обстоятельства и события влекут их с такой силой - значит, есть надежда! Хотя, трудный путь может и ни к чему не привести, пройдя все испытания, преодолев массу невзгод: страдая, болея, падая и вновь поднимаясь, человек на пороге дома вдруг погибает от нелепой причины.
  Все эти вопросы задавал себе Доминик и не мог найти ответа. Он только одно знал точно, ни в коем случае никогда нельзя терять головы, поступая безрассудно, или опускать руки, отказываясь от борьбы. Человек не имеет права быть бездеятельным и глупым, ведь он - Человек! Но вот на что надеяться? Что-то подсказывало, что все имеет смысл - что здесь и сейчас, люди видят лишь внешнюю сторону цепи событий, а внутренний смысл ускользает от них. Кажущаяся несправедливость - есть лишь взгляд муравья на падающий с дерева плод. Тайна стучалась в сознание юноши, но никак не давалась в руки. Впереди предстоял длинный путь познания.
  А пока, пока - бороться, несмотря на кажущуюся абсурдность и неоправданность, не ждать награды за труды, предполагая, что есть, есть Высшая Справедливость, иначе не было бы смысла в жизни и эволюции на Земле.
   * * *
  Югма-Флорена, тем временем, окунулась в море астральных потоков. Ей совсем не трудно оказалось еще днем поймать взгляд капитана, когда она как бы случайно приподняла край юбки, мгновения хватило на то, чтобы проникнуть в "святая-святых" - в дом, где обретает сознание индивидуума, зацепиться там и устроить поистине разбойный налет.
   * * *
  Корабль шел, рассекая бескрайние просторы океана. Люди постепенно успокаивались, занимаясь привычной работой. Судно хоть и потрепанное морем и ветром, оказалось послушным рулю и обладало прекрасной плавучестью - чувствовалось, что строили его настоящие мастера своего дела. Запасные паруса были найдены и натянуты, шхуна легко скользила, как бы радуясь новой жизни, что вновь забурлила в ее недрах. Четырех матросов было маловато, да и капитан занемог и поэтому наблюдение за всеми работами взял на себя Доминик. Но он совершенно не разбирался в тонкостях морской жизни и это заставило его приблизить к себе корейца. Тот, казалось знал, что в нем возникла необходимость и пришел почти мгновенно, поклонился и прямо взглянул на юношу.
  - Сама судьба распоряжается так, чтобы нам быть вместе, подбрасывая проблемы и преграды. Иногда люди начинают понимать, что один в поле не воин, и именно сейчас ситуация такова.
  Доминик задумчиво смотрел на Ду Фу Линя. С момента их серьезного разговора об учительстве прошло совсем не много времени. Эти дни и даже часы можно легко пересчитать, но сколько событий пронеслось и как при этом изменились люди. Ведь большая часть человечества, прожив огромный период своей жизни, не может вспомнить и одной десятой того, что пережили путешественники за несколько дней.
  - Интересно, время - мне кажется - измеряется не часами и минутами, а действием оказываемым на нас. Люди изменяются во времени из-за своего участия в событиях, которые выстраиваются одно за другим, а часы это всего лишь внешняя линия измеряющая длину дороги. Они не отвечают за ее качество и сложность - основные параметры влияющие на продвижение.
  Матрос улыбнулся. Он понял, что рыцарь не думал говорить этого вслух, уж так получилось. Доминик перевел взгляд на солнечный закат и обратился к корейцу:
  - Скажи, ведь ты говорил, что познал Мудрость, к чему мы идем?
  Ду Фу Линь без улыбки ответил:
  - К свету, - его глаза при этом блеснули, юноша вздрогнул. Дрожь пробежала от макушки к стопам. Сердце ёкнуло в груди и забилось вновь - радостно и гулко. Он не подозревал такой глубины сознания у простого, несколько чудоковатого матроса. И когда он отвергал его предложение, совсем не думал, что отвергает истину. Минутное замешательство не было паузой растерянности. За мгновение Доминик увидел свое далекое детство, горные вершины, восход солнца и старика - ветхого телом, но могучего духом. Тот вновь как бы улыбнулся ему глазами корейца, такого странного и ..., но нет - не странного - а не обыкновенного!
  Это качество отталкивало и одновременно притягивало к нему Доминика. Суета событий, их головокружительное вращение не оставляли ни минуты на погружение во внутренний мир. Любовь заслонила все и это было чудесно, но любовь запретная и поэтому пронзительно бьющая, захватывающая все существо. Борьба с самим собой, битва на уничтожение искры, что проникла в сердце и отзывалась в нём мучительной болью. Эта маленькая молния колюче цепляла и ранила и так истекающее кровью сердце в сострадании к близкой и несчастной душе, которая называлась сейчас королевой Шарлотой. Она была родным существом, которое нельзя признавать родным! Почему? Опять почему! Какие силы руководят каждым человеком в его бесконечном пути по жизни? Когда события начали наматываться и собираться в стремительном потоке жизни, по которому бросало горстку людей. Боль от сердечной раны хоть и притупилась, но сменилась тревогой за жизнь родного человека и остальных товарищей по несчастью. И вновь появился человек, но теперь Доминик видит в его раскосых глазах что-то неуловимо знакомое - это "Свет в конце тоннеля" и к нему нужно идти.
  - Я согласен, Учитель! И не только потому, что ты бывалый моряк и мы плывем на плохоуправляемом корабле, а потому, что я увидел в твоих глазах истину и ты можешь мне ее указать. Отныне я не сын герцога и не рыцарь Его Королевского Величества для тебя!
  Матрос молчал. Доминик несколько запнувшись, продолжил:
  - Я останусь рыцарем королевы, пока не достигнем безопасного пристанища.
  Ду Фу Линь торжественно произнес:
  - Я беру тебя в ученики с соизволения Высшего и Величайшего Судьи Мира!
  Момент необычен и торжественен. Казалось, что вокруг них образовалась воздушная подушка, отделявшая их от всего мира. И Доминик вдруг услышал внутри себя голос - но это были не слова произнесенные устами, а услышанные сердцем:
  - Мы поздравляем тебя, Авессанарий, ты зачислен в ученики и это твой первый урок.
  Доминик удивился, покачал головой и взглянул на Ду Фу Линя, но тот молчал. Потом кореец поднял правую руку и открытой ладонью дотронулся до лба юноши.
  - У тебя есть имя, не бойся, скажи мне его.
  - Откуда ты знаешь? - Доминик прекрасно понял о чем идет речь.
  - У каждого человека есть одно имя, что дается его душе на все воплощения, под этим именем он совершает свои духовные подвиги. В смысл имени заложена вся программа для души на этом пути эволюции. И по мере того как она реализуется, происходит одухотворение имени и тогда в Небесах возникает двойник человека, который обладает особым могуществом и являет собой связь своего близнеца с Отчим домом. Это имя - идея, спущенная Отцом для каждого сына. "Бог создал нас по образу своему и подобию" - говорится в христианской Библии. И этот образ есть у каждого, и цель каждого воплотиться в него, стать божественным по сути и обличию.
  Кореец был очень серьезен и торжественен.
  - Авессанарий - с трудом произнес Доминик. Оно звучало для него необычно. Очень сложно произнести вслух незнакомое слово, которое уловил внутри себя. Ду Фу прищурился еще больше, затем глаза его раскрылись, как будто он прозрел цепь событий.
  - Оно означает проникновение ввысь! Я рад за такого ученика! А теперь, запомни для всех мы: матрос и рыцарь, наедине - Учитель и Авессанарий. Пора заняться делом, пойдем и еще раз определим направление и сверим курс.
   * * *
  Югма приобретала память своего нового тела. Она заново родилась в знатном и богатом семействе, росла и расцветала, видела своего жениха, затем службу при дворе, плыла на корабле, влюбилась в пажа королевы и чуть не довела Шарлоту до нервного срыва. Все эти события быстро пронеслись и четко запечатлелись в голове Югмы-Флорены. Последним броском, она охватила свое предназначение в качестве фрейлины королевы, радостно заплясала и закружилась в адском танце. Астральное путешествие подошло к концу и она могла теперь отпустить капитана.
  Он сразу почувствовал облегчение, как будто липкие присоски оторвались от него, спазм в груди ослабел и в голове прояснилось. В планы ведьмы не входила гибель капитана, он был необходимым винтиком в кругу событий, что продвигали ее к намеченной цели. Теперь-то она знала, что пропустила одного очень важного человека, на которого должно быть в первую очередь направлено ее жало. Ведь именно он представлял ощутимую угрозу для сил, которые двигали ею, сознавали ею и действовали тоже через нее! Как же его звать? Ей не назвали. Так же она не знала имени корейца. Те имена, что звучали в повседневной жизни им не соответствовали - это было понятно с первого момента. Колдун в своем дьявольском деле обязан иметь имя цели, иначе стрелы его не настигнут жертву, как это случилось с корейцем. Полное фиаско во многом произошло именно по этой причине. Ну что же нужно встать на место Флорены и в повседневной жизни что-нибудь, да откроется, тем более, что никто не ждет с ее стороны какой-нибудь опасности.
  Но она ошибалась. Да, действительно Доминик-Авессанарий не подозревал о таком перерождении Флорены, так же как не догадывался ранее о кознях фрейлины против королевы. Юноша обладал врожденной порядочностью и в людях не различал зла и не верил, что можно с такой изобретательностью уничтожать ближнего.
  Но кроме него на корабле существовали силы противостоящие энергиям, которые олицетворяла Югма. Волею Судьбы черная сила оказалась окружена тремя неординарными личностями. Накал противостояния возрастал с каждой минутой.*11*
   * * *
  Шарлота, лишившись иллюзий по отношению к реальной сущности людей, стала осторожнее. Королева поняла, что во-первых, "канули в лету" очень многие привилегии и тот недосягаемый для многих статус коим она обладала, будучи королевой своей страны. Изгнанница не в силах выдерживать ту дистанцию, что полагалась ей по рангу. И поэтому она оказалась включенной в борьбу за существование.
  А во-вторых, однажды уже имелся печальный опыт в отношениях с конкретным человеком - фрейлиной, оказавшись стиснутой безжалостной рукой предательства, от той самой "слабой девушки", что была ею приближена и обласкана, и от которой бы вправе ожидать благодарности, но...
  А затем страшный сон. Сон не сон, но от него осталось впечатление реальных событий, и неизгладимый след в сознании после него заставлял задуматься о его смысле и поверить в предупреждение прямо и косвенно им озвученное. Шарлота поняла, что тогда она победила, но так же она чувствовала, что борьба еще не окончена. Конечно невозможно связать образ фрейлины и ведьмы в единое целое. Это противоречило ее пониманию реальности. Интеллект, трезво оценивающий события, не мог допустить этого, но тем не менее в душе поселилась настороженность. И конечно, настоящая королева при любых ситуациях остается королевой, и умение владеть собой навсегда останется сутью ее натуры. Так уж она была воспитана, для такой роли рождена.
  Честь превыше всего: любви, жизни и даже ненависти. Устоять против всепоглощающей любви чрезвычайно сложно, трудно не оступиться на краю гибели, но еще сложнее подавить в себе пылающее пламя ненависти, это достойно человека, облеченного Честью!
  Дни для Шарлоты потянулись бесконечной чередой, минимум удобств, однообразное течение времени и ... надежда. После прозрения о реальной силе кольца и о великом покровителе, Шарлота укрепилась духом и с мудростью старшей показывала своим поведением пример для остальных. Фрейлина ей прислуживала, проявляя при этом необычную расторопность и изобретательность, чего никак нельзя было ожидать от изнеженной девушки-аристократки. Королева с трудом преодолевала неприязнь, внушая себе чувство жалости и ответственности. "Она очень молода и многого лишилась, разделив судьбу своей королевы", - думала Шарлота глядя сквозь ресницы в полудреме солнечного полудня на фрейлину, которая расположившись в кресле напротив своей повелительницы, коротала бесконечные дни утомительного плавания. Паж изредка разделял общество дам. Он был очень занят, выполняя роль простого матроса, а в свободное время уединялся с матросом-корейцем в отдаленной части палубы. Югма, приоткрыв тайные страницы памяти Флорены, попыталась "построить ему глазки", но не добившись успеха, на этом и остановилась. Ей он не нужен, Ее цель достигнуть вместе с путешественниками берегов цивилизованных стран.
  Доминик поглощен новой работой, любимая женщина спасена и находится рядом. Она его идеал, хоть и облеченный в тело земной женщины, но такой же недоступный, как если бы она состояла из воздуха. Хотя, будучи молодым мужчиной в жилах, которого струилась горячая кровь, в снах и иногда в мечтах его посещали грезы, далекие от эфирных отношений, но воля и разум, стоило ему вернуться в настоящее, были непреклонны. И даже вполне определенные знаки внимания Флорены вызывали в нем отторжение, хотя девушка мила и красива, свободна и молода.
   * * *
  Одинокий корабль обжит, как-будто на нем никогда и не случалось происшествия связанного с исчезновением всей команды и пассажиров. Капитан проложил курс и по его расчетам: немногим как через месяц они должны войти в порт одной из дружественных стран. Хорошая погода и прекрасные плавучие качества судна внушали надежду на благополучное завершение плавания.
   * * *
  Однажды Шарлота, что бы побороть скуку, спустилась в нижний отсек трюма. Она шла, влекомая какой-то силой - сама не зная почему, войдя, зажгла лампу. Ее лицо озарилось призрачным светом, исходящим от масляного фитиля. Тонкая рука немного нервно сжимает веер. На руке как всегда кольцо, сквозь его решетчатую крышечку поблёскивает рубин.
  Ее внимание привлекла потолочная балка, висевший на ней моток канатов был нелепым, неестественным. Она потянулась и дернула кончик веревки, клубок начал разматываться. Связка упала на пол. Взору открылся сундук, крепко привинченный и обмотанный толстой корабельной цепью. Ее венчали три огромных замка. Королеве было не свойственно излишнее любопытство, но тут что-то удержало ее внимание. Как зачарованная женщина смотрела на черный сундук, было непонятно из чего он сделан, он казался монолитным будто из единого куска камня, не просматривалось ни крепежа, ни петель, не существовало обычных кованных деталей на местах креплений. Даже трудно определить где щель под крышкой, казалось его специально отполировали и повесили обмотав цепями вместо запоров. Шарлота подошла ближе и провела ладонью по гладкой поверхности. Она холодно поблескивала зеркально отполированной поверхностью, но на ощупь оказалась бархатистой как замша прекрасной выделки. Это несоответствие было слишком явным, чтобы оказаться случайностью. Оно представлялось специально сделанным, дабы привлечь внимание к поверхности и материалу. Поверхность - не охлаждала ладонь, как ее холодит минерал, не ощущалось так же нейтральной температуры дерева. Она казалась теплой, как рука!
  Шарлота со страхом отдернула ладонь, таким неожиданным оказался контраст между видимым и осязаемым. Эти два органа чувств обычно очень связаны, человек видит и уже может представить предмет на ощупь. Слепые люди, осознают окружающую действительность наоборот через осязание.
  Королева вновь взглянула на сундук, он матово поблескивал как хорошо отполированный черный агат, казался гладким и холодным, но прикоснувшись к нему пальцем, ощутила даже легкое головокружение. Ей на мгновение показалось, что она прикоснулась к живому существу. Здесь был какой-то обман. Но что первично? Тогда Шарлота зажмурила глаза и обеими руками, бросив веер на пол, ощупала сундук. Впечатление было потрясающим, перед ее внутренним взором предстала белая кошка! Хотя руки шерсти не ощущали. Вновь открыла глаза, перед ней все то же - сундук из отполированного черного камня. Как такое может быть?
  Внезапно разболелась голова. Начавшись с постукивания в висках, боль охватила затылок, а затем огненным обручем опоясала, объяла все. Глаза налились свинцовой тяжестью. Женщина пошатываясь, наощупь пошла к выходу, Каждый шаг мучительно отдавался в мозгу тысячами молоточков боли, Основная волна шла от глаз, Ничего не видя, механически переступая, Шарлота оказалась на пороге и в лучах солнечного света потеряла сознание, провалившись в мягкую вату небытия. Королеву первым увидел один из матросов, Подбежал Доминик и подхватив на руки бережно перенес на ложе в ее каюту, побрызгал водой - бесполезно. Все суетились возле Шарлоты, но даже Флорена ничего не могла понять. Пришел матрос-кореец и всех выгнал из каюты. Доминик спустился в трюм, откуда поднялась королева и на полу на куче канатов увидел веер королевы. Решив, что тяжелый моток мог упасть на нее сверху, он все поправил и поднялся наверх.
   * * *
  ...Шарлота видела тоннель, белый кот игриво манил ее за собой:
  - Не бойся, эта тайна откроется тебе за порогом, пойдем, не бойся. Ты слишком близко подошла к ней, от нее нельзя уйти безнаказанно.
  Шарлота увидела себя маленькой девочкой, вот она ласкает котенка. Вокруг какие-то люди, это мужчины - моряки. Она смотрит на их обветренные лица, на лицо их капитана. Мужчины громко смеются и один за другим выпрыгивают за стену тоннеля, а это уже не стена, а борт корабля и люди тонут в море. Так вот что случилось с командой. Ее тоже заманил белый кот! Но она не пойдет. Она не отдаст своих людей в лапы этой пушистой белой иллюзии, Она за них в ответе:
  - Уйди от меня, лукавый котище, я не боюсь тебя и твоей тайны!
  И в тот же миг пропал и кот и тоннель. Перед глазами возник потолок каюты, рядом сидит матрос и сосредоточенно растирает ее руки и ноги, нажимая на какие-то участки кожи на теле. Они отзываются резкой болью.
  Королева очнулась. Матрос поклонился и отошел в сторону. Боль потихоньку отступала, голова обретала ясность.
  - Что со мной было? - еще слабым голосом спросила королева.
  - Ваше Величество нашли на пороге двери, ведущей из нижнего трюма.
  Королева сделала знак, чтобы ее оставили. Матрос, пятясь и кланяясь удалился. Шарлота заснула глубоким, спокойным сном. И во сне она вновь видела тоннель, белого кота, но теперь он не звал ее, а свернувшись в клубочек мирно мурлыкал:
  - Ты вновь победила, девочка, там где не могли спастись очень многие. Если нет страха и велика ответственность - никакие силы не могут сломать волю человека, - голос был родным. Она пыталась и не могла его вспомнить:
  - Кто ты? - ее вопрос прозвучал в одинокой каюте так громко, что Шарлота пробудилась. Проснувшись, она поняла - это голос, однажды назвавший себя Одином.
  Она - не одна! Ее покровитель - одновременно и отец, и муж и брат - вместил любовь и силу самых близких ей людей. Мысль возвращалась и повторялась как молитва - если нет страха и велика ответственность, никакие силы не могут сломить волю человека.
   Этот этап пройден, она знает, что произошло с людьми ранее плывшими на этом корабле.
  - Но что же находится в сундуке? И сундук ли это? Что стоит за ним, что в нем и зачем он здесь?
  Ответа не было.
  Доминик очень волновался о здоровье королевы, но Ду Фу вышел и сообщил, что с ней теперь все в порядке. Все вернулись к обычным делам.
   Шарлота, немного успокоившись, начала думать о том, как обезопасить своих людей от ... она не могла подобрать названия этому явлению. Посоветоваться было не с кем. Она привыкла, что советники были старше и мудрее ее. Если она просто издаст указ о неприкосновенности ящика, это ни к чему не приведет. Во-первых, тогда его пересилит людское любопытство, особенно если наложен запрет. А во-вторых, ведь ее саму что-то привело и заставило взаимодействовать с этим "нечто". Как оно же ранее заставило предыдущую команду совершить самоубийство. Просто обойти "это" невозможно, в любой момент может произойти непоправимое и она потеряет людей.
  Королева приняла решение. На следующее утро она распорядилась чтобы собрались у неё в каюте капитан, паж и фрейлина. Это все, что у нее осталось, да еще четыре матроса, которые несли вахту. Ее рассказ был кратким. В низу в трюме висит предмет похожий на сундук. Ей стало известно, что из-за него погибли все люди ранее плывшие на этом судне. Этот предмет продолжает действовать таким же образом. Она сама едва не стала его жертвой. Но именно благодаря этому происшествию, она оказалась посвящена в подробности из жизни предыдущей команды. Что это за предмет и что за всем этим стоит, она не знает и теперь спрашивает совета как поступить, чтобы максимально обезопасить плывущих.
   * * *
  Собравшиеся посовещавшись, так ничего и не придумали. Что бы открыть замки не было ключей, расковать цепи - не было инструмента. Да и сам момент прикосновения к сундуку тоже казался небезопасным. Все так и разошлись в раздумье. Но на всякий случай на дверь, ведущую к нижнему трюму повесили замок, а ключ остался у королевы. Спускаться туда мог только кореец, исполняющий обязанности корабельного повара, каждый раз беря и возвращая ей ключ.
  Была королевой, стала по-совместительству ключницей! Ирония судьбы, толи еще может быть! Так все это выглядело внешне. Но какова была реакция каждого?
  Доминик, встревожившись, вновь задумался о таинственном сундуке, он вспомнил, что когда набрасывал на него канаты, ничего особенного не произошло и он ничего не почувствовал. Капитан вообще ничего не мог придумать.
  Флорена же была заинтригована. Даже она не знала о наличии некой третьей силы, которая не принадлежала ни к миру королевы, ни к жерлу. Если природа этого явления была ей близка, она бы несомненно знала о ней, а тут... Окунувшись в свой медитационный туман ведьма ничего из него не выловила, ясно только, что это "нечто" не взаимодействует ни с какой из сил жерла и может нарушить планы тьмы, погубив команду, а корабль вновь постигнет участь "Летучего Голландца".
  Неумолимый таинственный молот, притягивающий и уничтожающий все, что к нему приближается независимо от уровня и направленности энергии. Ведьма-иохабе на мгновение в экстатическом состоянии смогла оказаться в нижнем трюме перед этим предметом, но эффекта никакого. Его внутренние структуры не поддавались бомбардировке ее сознанием, тайна не пускала внутрь, а тонкое тело ведьмы не имело возможности прощупать его снаружи. Очнувшись, она решила проникнуть туда физически и испытать на себе то, что испытала королева. Матрос-кореец дважды в день спускался в трюм за продуктами и водой - этим и решила воспользоваться Югма.
  Рано утром, подкараулив его, она прошмыгнула в открытую дверь трюма и спряталась в темноте. Когда матрос взяв продукты закрыл дверь снаружи, она вышла из своего укрытия. Глаза, свыкнувшись с темнотой, постепенно начали различать в сумрачном помещении отдельные предметы. Вскоре, ее внимание привлек объект висящий у потолка, не отсветом, а наоборот тем, что это была самая темная точка пространства Она не только отражала, а наоборот, поглощала свет. Ведьма зажгла свечу - в обычной жизни это была обычная женщина со всеми слабостями и заботами тела, которое захватила и поэтому освещение в этот момент ей было необходимо.
  Предмет казался полированным, во всяком случае при свете он поблескивал. Внезапно пронесшийся сквознячок задул еще не успевший окрепнуть огонек и опять возник эффект поглощения света. Югма даже физически ощутила, что в темноте он действует как что-то всасывающее в себя свет, вернее его рассеянные остатки. Когда огонек вновь зажегся, это воздействие прекратилось.Тогда Югма совершила обычный ритуал с вызыванием духа тьмы. Ей это удалось почти немедленно. Он явился, вьющийся ядовито-зеленый огонечек, который по ее желанию расползся в небольшой светящийся плоский квадрат, на котором высвечивались символические ответы. Она использовала его в различных случаях, когда не могла найти ответа внутри себя.
  Прихлопывая и приохивая, вскрикивая и чертя руками какие-то знаки, девушка в одежде фрейлины королевы, имея ее наружность произвела бы на случайного наблюдателя странное впечатление. Могло показаться, что она слегка не в себе, как минимум. Но это выражение в данный момент как раз и соответствовало действительности. Сознание ведьмы находилось совсем на другом уровне, чертя знаки и выкрикивая заклинания, она уносилась в вихре черной энергии и ее сознание находилось с ними в полной гармонии. Создав вокруг себя поле равное своему энергетическому потенциалу, она вновь осознала себя в физическом теле. Маленький змеевидный огонек полностью подчинялся ее воле. Югма расправила его, разгладила и получилось нечто в виде экрана. Он светился зеленоватым фосфоресцирующим излучением. Едва она раскрыла рот, что бы воззвать к своему повелителю, дуновение сквозняка вновь погасило свечу. Сейчас ей это не помешало бы, если бы не то, что экран который она вызвала и создала, вдруг оказался втянут в черный проем на месте таинственного сундука. Да, вот так, очень легко, оставив ее с вытаращенными глазами и приоткрытым ртом, просто взял и проглотил созданную ею структуру. Причем структуру находящуюся под покровительством самого могучего Екле, так у туземцев назывался сатана. Впервые за много лет после своего посвящения в орден жерла она была обескуражена и совершенно не могла контролировать ситуацию. Даже отпор Шарлоты или удар со стороны корейца не вывел ее из равновесия, а тут... совершенно необъяснимая ситуация. Ситуация стоящая не только против ее планов, а вообще против всех: "Так пусть все остальные и борются с нею, а она "умоет руки", если у них не получится, она сумеет спастись, а если они победят, она в стане победителя войдет в мир".
  События не заставили себя ждать, однажды кореец не смог сам сходить за продуктами в трюм и вместо него спустился один из матросов. Его обнаружили через четыре часа в состоянии жуткого бреда. Он твердил одни и те же слова: " Омле! Омле! Я иду!" Его даже пришлось связать, так как он все время порывался выпрыгнуть за борт. Путешественники лишились одного из трудоспособных членов экипажа, вместо этого у них появился буйнопомешанный, который требовал ухода и внимания. Оказалось, что его ни на минуту нельзя оставить одного, он тут же начинал биться головой о любой твердый предмет до которого мог дотянуться. В присутствии человека несчастный успокаивался. Решили установить около него дежурства: королеве и фрейлине, сменяя друг друга, необходимо было неотлучно находиться рядом с больным.
   * * *
  Во время одного из занятий, которые несмотря на трудности не прерывались, Ду Фу завел разговор о таинственном сундуке и судьбе людей с ним соприкоснувшихся. Доминик уже давно мучился над разгадкой, но чувствовал, что его время не пришло, и пока он не может вторгаться в такие таинственные вещи. Несмотря на то, что эта "бомба замедленного действия" в любой момент может погубить всех людей, бессилие перед ее тайной не позволяло что-либо предпринимать. Во время занятий с мастером, он все более и более проникался уважением к силе и мудрости Ду Фу Линя. Между ними возникла связь, которая предполагала в дальнейшем прямой умственный контакт. Стоило Доминику подумать о чем-либо, и мастер ему отвечал не дожидаясь вопроса. Вначале юноша удивлялся, но затем привык. Во время занятий маленький кореец приоткрывал такие глубины человеческого гения, что возникало ощущение огромной реки энергии и знания. Она выбрала человека своим ключом, проводником, через него проявлялась и была неиссякаема. И каждый, кто окунался в поток силы, бывал охвачен его величием, подхвачен его силой и защищен от любых проявлений зла. Возникало прозрение о связи вещей и энергий исходящих от них.
  Во время очередного занятия кореец резко прекратил упражнение:
   - Если ты не можешь сосредоточенно работать, то лучше не начинать вообще.
  Доминик с горечью вымолвил:
  - Неужели ты не понимаешь, что нам всем грозит гибель от неизвестной причины? Я удивлен, что ты никак на это не реагируешь.
  - Хорошо, раз к тебе до сих пор не пришло понимание, слушай внимательно. Ты не задумывался о том, что ты и я часто заходим в нижний трюм, и никаких проявлений по отношению к нам от сундука не испытываем?
  - Может просто не дошла до нас очередь?
  - Может быть и так, а может дело совсем в другом. Он не манил нас своей тайной потому, что мы волею Свыше находились вне его пределов. Но стоит пробудиться нашему интересу, произойдет взаимодействие.
  - Да, но королеву просто притянуло к нему и заставило соприкоснуться с ним, что ты на это скажешь, а матрос, а люди ранее плывшие на этом корабле?
  - Поэтому я и задал вопрос по поводу нейтральности ящика по отношению только к нам с тобой.
  - Ты хочешь сказать, что мы какие-то особенные, что королева тоже необыкновенная, раз смогла справиться, а все остальные могут быть втянуты во что-то и с ними может произойти непоправимое. А мы будем смотреть, как мучаются или погибают наши товарищи?
  Кореец думал.
  - Раз ты поднял этот вопрос и он не дает тебе покоя, ты должен вмешаться, а так как ты мой ученик, я не имею права оставить тебя одного в этом серьезном деле. Ну что же давай призовем в себя Великий Дух, который покровительствует нам в нашей работе.
  Они спустились в трюм. Едва переступив порог ощутили, что теперь их ждут. Именно их, сегодня и сразу двоих. Зажгли лампу, закрыли за собой дверь. Ящик тускло поблескивал, ничто не нарушало тишины и невероятной густоты воздуха. Подошли. Доминик осторожно дотронулся до цепей, они ни чем не отличались от обычных, провел рукой по днищу сундука, при этом возник звук как от пилы. Ду Фу зашел с противоположной стороны и железным ломом оторвал один из замков, вновь ничего не произошло, так они сорвали все три цепи с замками. Оба чувствовали себя как обычно. Вдвоем сняли сундук с крючьев и установили на полу. Теперь можно открывать, но невозможно установить где крышка, а где уже стенки сундука, настолько тщательно он сделан. Ду Фу взял нож и тихонько лезвием провел по вертикальному ребру, стараясь найти мельчайшую щель, наконец нож остановился на ней, далее проведя по периметру кореец слегка наметил линию по которой должна отделяться крышка от сундука. Но дальше ничего не получалось. Дерево х о л о д н о поблескивало.
  Внезапно, откуда-то возник звук, он приближался и на крышке сундука начал проявляться рисунок. Вот он слегка наметился и, наконец, полностью материализовался. Белая птица из перламутра со странными глазами, глядящими прямо на людей, мерцающими необычным металлом и изумрудной краской-порошком.
  Но на этом материализация не закончилась, птица обрела объемность и ... вышла из крышки закрытого ящика. Она стоит перед людьми, как механическая игрушка и ее можно рассмотреть со всех сторон. Материализация происходила прямо перед изумленными зрителями: вначале сгущение воздуха, его постепенное уплотнение, затем наполнение формы цветом и качеством. В довершение, птица ожила, но природа ее отличалась от природы любого живого существа на Земле. Сомнений не возникало, что и перламутр перьев и изумрудный металл глаз обладают жизнью, как наша земная кожа, волосы и глаза. Нет это не механическая игрушка возникшая из ничего, это живое существо, имеющее совсем другую иноземную структуру плоти.
  Глаза ее замерцали и обратились в два экрана, при этом расстояние между ними исчезло, они оказались вплотную под углом друг к другу и поэтому, изображение слилось, обратившись в объемное. Птица раскрыла крылья, как ширмой закрыв пространство за собой, и наши герои оказались в изолированном от трюма помещении, экраны светились мягким светом, в них клубились облака на зеленом небе, от объемности картины возникало ощущение полной сопричастности ее к времени и пространству хотя и иной реальности. Воздух вокруг потерял плотность и стал легким, кристально чистым так, что легкие испытывали радостное томление от того, что наконец наполнены такой атмосферой.
  Доминик и Ду Фу удивились еще больше тому, что вдруг организм у каждого из них стал сознательным каждой клеточкой, каждым атомом и вполне определенно выражал свое отношение к проишедшей перемене. Кожа, упруго сокращаясь и расслабляясь, как бы нежилась от соприкосновения с неземным воздухом. Волосы легко лежали соприкасаясь между собой, прекрасно воспринимая близость друг друга. Глаза смотрели выполняя гигантскую работу сложнейшего живого оптического прибора и передатчика. Мозг, серьезно урча, соизмерял, раскладывал, сортировал. Сердце - мощный мускульный мешок-насос - втягивало в себя кровь и перегоняло ее дальше, при этом одновременно руководя и управляя другим потоком. Желудок процеживал через себя с помощью сложной рецептуры соков питательные вещества и отдавал их мельчайшими порциями в миллионы всасывающих каналов с кровью. Сама кровь - веселая стайка, нескончаемым потоком неслась по жилкам-коридорам в полном согласии с собой и всем организмом.
  Все: и кости, и жидкости, и ткани - плоть, до самой мельчайшей частицы; и порознь и вместе - в целой системе - жило, имело сознание и находилось в согласованном единстве как со всем организмом, так и с мельчайшим атомом; занимало и выполняло строго определенную роль и задачу в этой иерархической структуре, которая называлась человеческим телом.
  - Вы осознали сейчас свое физическое тело, во всей его целостной слаженной работе, заглянули в свой микрокосм, - голос звучал в их уме.
  - Этого начального знания вам достаточно. Но ваш физический мир состоит из биллионов всевозможных живых организмов, и они все имеют изначальную единую природу, которую могут строить получая материал из физической оболочки вашей планеты. Мы не будем загружать ваш слабый физический мозг понятиями о других ваших телах на других уровнях, достаточно просто знать, что они есть.
  Слишком велика нагрузка: учитель и ученик по земным меркам, а в наших глазах - два ничтожных семечка углеводородной жизни, хотя и вмещающие в себя вселенные, космос проявленный и непроявленный. Слава Богу, вы можете стоять перед тайной неопалив своего сознания, другие, оказавшиеся на этом месте погибли или едва могли спастись. Нам разрешено приоткрывать завесу тем, кто достиг кратного нам ментального уровня и у кого не возникнет дисбаланса полей в момент наших сопряжений, хотя наш уровень в неизмеримое количество раз выше и тоньше. Но мы, вновь повторяем, кратно соизмеримы с вами. Вам, как говорят у вас на Земле - повезло. Все, что вы сейчас слышите, принимайте как аксиому, это небольшой аванс в надежде на ваше дальнейшее развитие, понимание придет в процессе напряженной духовной работы и наложится на ту информацию, что мы вам раскроем.
  Доминик не замедлил задать вопрос, доставлявший ему наибольшее беспокойство:
  - Почему корабль "Белой птицы" летел подчиняясь лишь воле волн и ветра, где команда, какова цель и содержимое черного ящика?
  - Не будьте нетерпеливы в рое суетливых мыслей. Корабль, якобы существующий в вашем физическом мире, ему не принадлежит. Нужна была зацепка, чтобы проявиться, выделиться на планете Земля. И тогда одному очень богатому судовладельцу пришла мысль - построить корабль своей мечты, снарядить его и отправить в кругосветное плавание. Сказано - сделано. Люди, что исполнили его волю и плыли на корабле были обычными земными людьми и никак не ожидали однажды в глубине корабля обнаружить "нечто". Людское любопытство толкает порой на поступки, которые интуиция пытается предотвратить. Этим людям было предопределено уйти с земного плана через мучительную смерть от умопомешательства. Их ментальные поля не в силах выдержать соприкосновение с энергиями тонких вибраций. Произошел дисбаланс и разрушение полевых структур.
  Ваши чувства кричат сейчас о беспощадности нашей силы. Вы - за мухой не можете увидеть слона: невинных смертей не бывает, просто пришел их час. Все смерти вершатся Великой Сущностью Времени. А для Совета Судеб нет смерти, нет пощады или награды. Ведь вы стоите перед нами живые и невредимые не потому, что мы вам даруем то, что отняли у многих. Каждый сам всеми своими жизнями, своим эволюционным путем строит себе тела, делает их тяжелыми и хрупкими, или легкими и упругими. Своей мерой любви к Богу, тому Высшему источнику всего творит свой микрокосмос. И то, что они сгорели, опалившись о пламень высшего проявления жизни - им во благо. Одновременно они сожгли негативную карму, что накопили в них своими необузданными мыслями, неуправляемыми эмоциями, необдуманными поступками. Следующее воплощение они начнут хоть и с более примитивной ступени, но чистыми, не отягощенными долгами, которые как вериги и кандалы не дают людям подняться к областям Высшего Духа.
  А вот вам не просто повезло, а пришло время встречи - вы духовно сонастроились на наш поток Света. Мы ждем таких единиц сознания готовых к служению и способных в дальнейшем получить посвящение на нашем Пути. И только ради этого мы затеяли весь этот спектакль. Для вас это жизнь, а для нас картинки в букваре для младшей эволюционной спирали. Теперь вы можете заглянуть в сундук, или вернее в то, что вашими органами чувств воспринимается как сундук и получить то, что будет являться посохом в вашем дальнейшем пути.
  Вмиг все исчезло: и птица и экраны. Они опять в трюме перед сундуком, но теперь он открыт и из него исходит ровное желтоватое сияние. Первым к нему наклонился Ду Фу Линь и достал оттуда пластину из металла похожего на золото, она размером с тарелку и с четырех сторон на ней укреплены цепи из этого же металла, перекрещивающиеся между собой. Вещь представляла собой что-то вроде нагрудного щита, продев ее через голову и просунув руки сквозь перевязь цепей, кореец оказался закованным, грудь защищалась пластиной, на которой упруго выступало изображение черепа и костей. Череп был человеческий и имел в глазницах ярко красные рубины, а сверху над ним ясно выступал силуэт улетающей птицы. Птица была динамична и ежесекундно удалялась, одновременно все так же оставаясь в точке своего изображения.
  Доминик побледнел, взглянул на учителя. Линь, спокойно и уверенно глядя в глаза, ответил на молчаливый вопрос:
  - Не смотри на меня с жалостью, смерти нет, это лишь порог. Щит - это путь война, затем... через смерть, вслед за птицей.
  - Но почему щит, а не меч?
  - Мой меч - это мои руки, мое тело, которое мы теперь осознали полностью. Ну что же ты медлишь? Твоя очередь. Смелее!
  Доминик наклонился над ящиком и вспомнил глаза старика из далекого детства, который уходил, оставаясь на месте. Ветхий Днями улыбнулся ему: " Не бойся, я с тобой, всегда с тобой, мой мальчик!" Стиснув зубы, Доминик опустил руку и вынул... письмо. Оно имело плотную шершавую поверхность, было скручено в трубочку и перевязано шнурком, а другой шнурок пропущен через ее центр и образовывал петлю. Получалось, что свиток нужно носить на шее. Трубочка очень тонкая - тоньше мизинца, да и длиной с мизинец. Доминик с изумлением рассматривал предмет, развязал шнурок и развернул лист и ... ничего не увидел, но через минуту напряженного ожидания-недоумения и еще целой смеси чувств, проявился какой-то символ, нет не символ - силуэт, ...силуэт девушки! Рядом возникла другая фигура - стоящая на коленях женщина, такая же молодая и наверно красивая, но за спиной в левой руке она сжимает нож, льстивая улыбка превращается в гримасу злобы и резким броском умелая рука посылает кинжал в грудь... королевы! Да, это Шарлота падает истекая кровью.
  Доминик в ужасе отворачивается от живой картины, но взгляд возвращается и видит - все исчезло, вместо этого надпись: "Ты увидел, но познай цепь причин и создай свою".
  Теперь он понял ценность письма. Поцеловав свиток, вновь завязал его и повесил на шею... Сундук пропал как-будто его и не было. Наши герои поднялись на палубу, спрятав под одежду необычные подарки, и каждый занялся своим делом. За то время, что прошло после их спуска в трюм ничего не изменилось, более того, солнечные часы показывали тот же час и ту же минуту, но теперь Доминика это нисколько не удивило. Сундук исчез и вместе с ним исчезли все монограммы на корабле.
  Птица улетела, оставив на планете Земля двух рыцарей своего ордена: Война-Защитника и Посланника.
   * * * * * *
  И кроме этих двоих никто о тайне корабля не вспомнил.
  Лишь Югма-Флорена несколько опасливо озиралась во время ночных вояжей в царство тьмы, потеряв былую уверенность во всесильность жерла и в единичность противника.
  Да Шарлота вспоминала как сон прекрасного сильного мужа-отца Одина.
  Ду Фу Линь продолжал нести службу на корабле, исправно исполнять обязанности судового повара и усердно заниматься со своим учеником.
  Авессанарий, постигая тайны мастерства, ни на минуту не забывал предостережение письма и очень внимательно приглядывался к фрейлине королевы. Она и раньше ему не очень нравилась своей склонностью интриганству и изворотливостью, но теперь юноша вел себя очень осторожно. Это выражалось в особой галантности по отношению к обеим женщинам: к королеве, чтобы не дай Бог не переступить дистанцию, которую они вновь себе воздвигли; и к Флорене, чтобы присмотреться к ней поближе, ведь раньше он ее не замечал.
  Результат поразил Доминика переменой произошедшей в обеих женщинах. Шарлота все так же прекрасна, но далека, как будто она хранила какую-то тайну и доверялась только чему-то в своей душе. Женщина приобрела черты целостности и силы гармоничной натуры, но если раньше уверенность она черпала из статуса и чувства ответственности за людей из-за врожденного понятия чести, то теперь к этому добавилась сила - высшее понятие об истиной сущности своего внутреннего "я". Шарлота больше не чувствовала себя одинокой и слабой. Она верила в себя. Доминик оставался бесконечно любимым и родным человеком, но теперь она спокойно отделяла себя от него. У него свой путь и удел, у нее свой, а их взаимная привязанность пусть и дальше волной тихой грусти и любви согревает и омывает их сердца! Это открытие поразило и даже слегка задело юношу, но затем он обрадовался становлению личности любимой.
  Фрейлина королевы больше удивила юношу, если раньше он видел ее тонкой, хорошо воспитанной натурой, но слабой внутри, а так же недалекой, но дипломатичной и хитрой, то теперь это был совсем другой человек. И если бы он так не доверял своим глазам, а больше верил внутреннему провидению - интуиции, он сразу обнаружил бы подлог, замену. Раньше образ фрейлины воплощал в себе все же человека, пусть не самого лучшего свойства, но теперь на его месте в его оболочке жила сама жрица тьмы - нелюдь.
  Доминик был неприятно поражен, особенно решительно он отказывался верить своим внутренним ощущениям. И фраза: "Такого не может быть, просто потому, что такого не может быть никогда!", - заслоняла истинную картину свершившегося.
  Итак, враг виден, но... не обнаружен!
  
  (продолжение следует...)
   * * *
   ГЛАВА 5 : "ЕГИПЕТ":
  Нищие, но гордые; Сын фараона и потомок Сатьемиды; Праздник для Бога солнца АМОНА-РА, а подарок для фараона; Бывшая царица; Строительство пирамиды, магия строительства; Шаманка у престола; Лабиринт: 77-ой уровень человечества; Магия жрецов Египта спасает Египет и весь мир; Наши любимые герои: Шарлота - прошщание с камнем, Доминик - я верю, но что ждет впереди? Ведьма: новые планы - новая интрига; Может ли быть конец злу? Королева Шарлота больше не королева.
   * * *
  ...Земля! Слово донеслось неожиданно, наполнив и радостью и тревогой: однажды уже прозвучав, оно круто изменило, переставило акценты на судьбах и личностях людей.
  Что же теперь оно сулит? Освобождение и долгожданный покой, или плен и лишения? По расчетам капитана это должен быть Египет.
  Благословенная страна древнейшей цивилизации, тайных знаний и крепкого монархического строя. Царствующая династия считалась нейтрально-дружественной. Не вставая на сторону христианских правителей, она вела с ними мирную торговлю, ни на что не претендовала, как впрочем и, по отношению к странам других религиозных систем. Народ, населявший ее просторы делился на две категории: осёдлые землепашцы, селившиеся в пойме реки Нил, и кочевники-бедуины, растекшиеся по необъятной пустыне с небольшими стадами, кочуя от оазиса к оазису в сезоны дождей и подтягиваясь к Нилу в засушливые периоды.
  Корабль шел, огибая многочисленные бухты и островки изобилующие морскими животными, рыбой и щедрой растительностью царствующей в прибрежной зоне. Горизонт утратил однообразность и путешественники могли наслаждаться видами открывавшимися с палубы корабля. Но приставать к берегу боялись. Прибрежные районы густо заселены, то тут, то там виднелись хижины местных жителей, на мелководье сновали легкие выдолбленные из целых бревен лодочки и каноэ. Корабль шел на всех парусах ни чем не обнаруживая малочисленность команды и незащищенность самого парусника. Туземцы, хотя и проявляли интерес к большому судну, не решались к нему приближаться. Таким образом плыли несколько недель, пока, наконец, не вошли в один из рукавов дельты реки.
  Для обычного человека, не искушенного в морском деле, было бы трудно различить где кончается море и начинается могучая река. Вроде бы ничто не изменилось, лишь теперь им мешало течение, пришлось сесть на весла, паруса убрали и корабль, заметно обнажившись, выглядел действительно старо и убогого, что это совсем не соответствовало статусу судна, на котором могли бы путешествовать особы королевской крови.
  Да и сами путешественники потеряли лоск и блеск. Матросы и капитан не имели даже смены белья. Форма абсолютно вылиняла, да так, что невозможно было различить к флоту какой страны принадлежит команда. Не было флага и вымпела. На бортах корабль горделиво выставлял пустые крючья от сорванных шлюпок, на которые намоталась морская трава и обрывки канатов. Древесина изъедена солью и приросшими к ней разнокалиберными моллюсками и ракушками. Кроме того, как мы уже говорили, исчезли монограммы белой перламутровой птицы. Единственное, чем судно могло обратить на себя внимание - это совершенство линий, прекрасное, хоть и старое дерево и легкий ход, как-будто парусник летел не касаясь воды. Так выглядит истинный принц, который был низведен, преодолел трудности и вот, рассекая толпу царственно выступает в нищих одеждах - изорванных и потрепанных борьбой и дорогой.
  Примерно так же выглядели и сами пассажиры. Всю королевскую атрибутику Шарлота утратила во время злополучной высадки на остров. Одежда ее и фрейлины имела жалкий вид, хотя было заметно, что когда-то это были роскошные одежды. Ветер и солнце покрыли загаром кожу, с лиц исчезла изнеженность и томность. Сейчас это две красивые женщины - энергичные и смелые, уже давно оставившие пустые надежды на легкость и быстротечность морского путешествия.
  По Нилу тут и там сновали легкие лодки местных рыбаков. Важно проплывали торговые галеры, и иногда встречались ладьи важных сановников, крытые драгоценными коврами. По берегам кипела жизнь.
  Корабль, не останавливаясь, быстро продвигался к главному городу Египта, где правил властелин огромной и богатой страны, имевший возможность оказать достойный прием королеве. Так же они надеялись, что в стенах его дворца могут рассчитывать на полную безопасность и дальнейшую помощь, чего не смогли бы сделать люди более низкого ранга.
  Но как всегда человек предполагает, а судьба располагает. Неожиданно, уже в самом конце пути, корабль дал течь, - в нижнем трюме начала прибывать вода. Все запасы оказались затоплены, произошла осадка судна и плыть дальше на нем оказалось невозможным. Путешественники пристали к более-менее удобному берегу и сошли на берег.
  Египет являлся цивилизованной страной, особенно в области дорог и храмов. Развитая государственная машина полностью контролировала ситуацию во всех областях страны. Множество чиновников осуществляли контроль за подданными и конечно, появление иностранцев не осталось незамеченным. Капитан ранее уже навещал Египет и оказался немного знаком с законами и языком. Поэтому путешественники остались ждать на берегу среди засеянных полей, пересекающихся прямыми и широкими дорогами, выложенными плитами известняка и шлифованным камнем.
  Действительно, вскоре показался небольшой отряд: впереди носилки с начальником, его сопровождали легко одетые войны, в высоких головных уборах, легких полотняных брюках-юбках и сандалиях. Войны обладали крепкими телами и высоким ростом. На груди, очень смуглую кожу прикрывали небольшие нагрудники, сделанные из кожи и металла. Красивые лица соединяли в себе специфичность двух расс: негритянской - черной и желтой - восточной. Их причудливое смешение когда-то совершалось на основе другой еще более древней - красной расы. Она появилась на земле очень давно, и ее преображение создало совершенно уникальный тип человека. Костистые, высокие люди с бронзовой кожей, необычным профилем - когда нос как бы является продолжением линии лба, это делало верхнюю часть носа похожей на знаменитый римский профиль, но заканчивался он четко очерченными негритянскими ноздрями и чисто индийским закруглением к низу.
  Лица красивой удлиненной формы с острым подбородком, выпуклыми губами, высокими скулами так же привлекали внимание. Этих людей можно было рассматривать, как хорошую картину, каждый раз отмечая все новые и новые особенности, то - в потрясающих длинных глазах, веки которых скрывались почти полностью, а брови летящими дугами охраняли их, отделяя от высоких скошенных лбов, то - в вытянутых сухощавых телах, и очень стройных, даже утонченных ногах и руках. Уши не крупные, но удлиненные, оттянутые вниз, часто были оттопырены. Высокие длинные шеи и выпуклые затылки довершали и как бы замыкали законченность облика.
  Не люди - стая бронзово-черных лебедей, птиц необычной немного дикой красоты и изящества, предстали перед глазами путешественников.
  Занавес на носилках, заколыхавшись, отодвинулся и оттуда вышел, спускаясь по согнутым спинам начальник отряда. Он молод и видимо только начинал службу. Глаза горят усердием, брови сведены, чтобы придать весомость облику. На поясе болтается множество талисманов в форме фигурок, передник красиво украшен камешками и разноцветными узорами из кожи. Он обратился к путешественникам, фразы длинные и непонятные, но можно догадаться, что он настроен дружелюбно, и выясняет кто они и по какому делу. Капитан попытался спросить, понимают ли они морские знаки. Один из воинов выступил немного вперед, поклонившись своему начальнику. Тогда капитан сообщил название страны из которой приплыли путешественники, так же он отметил, не указывая буквально, на очень высокий статус пассажиров. Молодой начальник кивнул и вновь уселся в носилки. Они развернулись, войны встали по обе стороны чужеземцев и, путешественникам ничего не оставалось, как следовать пешком по дороге за носилками предводителя маленького сторожевого отряда.
  Дорога заняла часа два, показались стены города, вокруг него кипела жизнь, так же как и по дороге к городу им попадались навстречу или обгоняли многочисленные повозки и отряды, шли толпы местных жителей или рабов, подгоняемых войнами. Вообще-то, и рабы и крестьяне не выглядели изможденными или несчастными. Они принимали жизнь и судьбу такой какая она есть и конечно ими двигали чувства непонятные чужеземцам. Вошли в город, дома простолюдинов не производили впечатления - серые квадраты из известняка ровными рядами выстроились вдоль улиц, радиусами сходящимися к центру. В центре все подавлял своей громадой дворец, при этом камень, использованный при его постройке, все тот же известняк. Все тяжеловесно, огромно, монолитно, даже арки и балконы, на которых разведены сады, поражали своей суровостью. Это можно определить как функциональность, если бы не многочисленные барельефы и статуи людей, зверей и человеко-зверей, сплошь покрывавших стены дворцового ансамбля.
  Небольшой отряд остановился. Начальник, оставив за себя старшего из воинов, скрылся за стенами дворца. Через четверть часа оттуда вышел человек обличьем понаряднее и, видимо, повыше рангом. Он был старше и лицо его выражало неприступность и твердость. Он остановился, приложил правую руку к груди и что-то спросил. Капитан понял его вопрос и ответил правда с большим трудом подбирая и видимо искажая слова. Египтянин выслушал ничуть не меняя выражения лица, затем молча ушел, оставив путешественников в неизвестности. Вышел провожатый и жестами пригласил их следовать за ним. Они оказались в одном из помещений дворца, там их разделили, мужчин оставили и велели располагаться, а женщин увели дальше. Им принесли еду - лепешки с медом и слабое вино, больше похожее на сок или компот. Никто с ними не разговаривал и не было никакой возможности спросить о чем-либо.
  События выстраивались в цепочку, почти безмолвную и полную неизвестности. Путешественники оказались в положении жалких безродных чужеземцев, правда теперь не на острове среди дикарей-каннибалов, а в дружественной цивилизованной стране, но и в этом случае их не хотели понимать. Капитан смог определить, что это не столица и здесь нет фараона и поэтому рассчитывать на помощь и милость самодержца не приходится, а что могут сотворить его "преданные" слуги в отдаленном городе, где все подчинено их власти, "где до БОГА высоко, а до царя далеко" - неизвестно.
  Очевидно, что это еще не конец пути, не желанная пристань и не уютный ночлег.
  Большее опасение вызывала судьба женщин. Самые худшие предположения показались вполне обоснованными, когда их разделили - потеряться в такой стране немудрено. Человек еще вчера знатный, мог оказаться в весьма плачевном состоянии - просто никто, чужак без роду и племени - неузнанный и никому не нужный. В который раз возвращалась мысль: зачем бежать из страны, спасая свою жизнь, если на чужбине ты так же потерял все и можешь расстаться с жизнью, но о тебе никто и никогда не узнает.
  Доминика волновало совсем другое: видимая реальная опасность для королевы была всего лишь опасностью для любой женщины оказавшейся в чужой стране, а вот то, что он увидел на свитке, который теперь висел у него на шее, было направлено конкретно на Шарлоту. Это зло невидимо и от этого еще более коварно. Бедная женщина оказалась не только в плену, рядом с ней притаилась смерть в облике единственно близкого человека с далекой родины.
  Но юноша ошибался относительно неведения королевы. Она прекрасно понимала, что доверять фрейлине нельзя, и лишь совместное несчастье и ответственность за юное создание, заставляет ее быть рядом с этой девушкой.
   Женщин провели через сады. Прекрасные фонтаны алмазными брызгами пропитывали раскаленный воздух и дарили прохладу. Маленькая группа, не останавливаясь и не обращая внимание на замечательное создание человеческой смекалки и природы, быстро миновав их, прошла многочисленными террасами, наполненными ароматами цветущих растений с разных концов света и оказалась в небольшом открытом ветру и солнцу здании. Скорее всего это был флигель, что угадывалось из его размеров и формы. Он выделялся из общей законченности дворца, но не диссонировал, его отличность исходила из иного архитектурного направления, изюминка здания заключалась в явно готическом стиле. Он был так же мрачен и полон тайны как и окружающие его здания. Чужак пришедшийся ко двору, весьма ценимый хозяевами и представляющий предмет их немалой гордости.
  Какую функцию несло это здание, чем оказалась задумка автора подсмотревшего ее в далеких краях и перенесшего сюда. Что в ней? Соответствует ли форма содержанию?
   Женщин отвели в помещение и оставили отдыхать, принесли вина, вкус его был необычным и после, наступило забытье. Глубокий, тяжелый сон без сновидений навалился с тяжестью и жаром, и от него не было спасения и прохлады. Очнувшись, женщины обнаружили себя совсем в другом помещении, при этом на них были незнакомые одежды, волосы расчесаны и убраны во множество косичек затейливой прически. Появился страж - нубиец. Черный гигант с круглыми глазами, сверкая белками глаз и белизной зубов, согнулся в поклоне, затем пал на колени перед входом.
  В проеме показался мужчина - египтянин, тоже высокий и несмотря на смуглую кожу, она имела бледный, сероватый оттенок говоривший об аскетизме или о тщательно скрываемой одержимости. Обескровленное лицо ничего не выражало. Длинные черные глаза совсем не имели ресниц. Бритая выпуклая голова. Тонкие губы и костистый нос с небольшой горбинкой действовали магнетически на людей случайно ли, - специально ли оказавшихся под немигающим взглядом стерегущих глаз. Одетый в белые одежды, спускавшиеся свободными складками незнакомец конечно не был простолюдином, но он не был и вельможей.
   * * *
  Жрец! Сила и уверенность наполняли его движения, он в упор рассматривал обеих женщин, как если бы смотрел на неодушевленный предмет. Но путешественницы не были обычными женщинами, и он это понял. Два противоположных витка спирали: свет и тьма - вот, что увидел адепт, и не нужно ни о чем спрашивать - он видел их "насквозь".
  Личность египетского жреца чрезвычайно многогранна и сильна каждой (!) гранью. Голос рассудка затихает перед Истиной и Провидением. Путь мудрости и воли, которым прошел этот человек слишком широк для обычного человеческого сознания. Оказавшись в русле его и попытавшись измерять неизмеримое, интеллект обычного человека может просто сгореть, испепелив себя высшими вибрациями, энергетикой к которой тела его не приспособлены.
  Обе женщины не отрываясь смотрели на необычного мужчину. Шарлота с усталостью от пути, но с надеждой на спасение, а Флорена, с любопытством и ожиданием возможности для своего внедрения. Анрухтеп увидел это, аура вокруг каждой из женщин, отчетливо указывала на свет или тьму и он вдруг ясно "провидел" ту же картину, что когда-то изобразилась у Доминика на свитке. Один единственный раз жрец вздрогнул. Его немигающие глаза на мгновение закрылись и открывшись, и вновь пронзительно взглянули на двух женщин, которых ему послало провидение.
  Анрухтеп понял, что все не так просто, сейчас перед ним картинка возможного развития событий - первая страница, но книга жизни не исчерпывается ею одной, и ему придется участвовать в ее перелистывании. Жрец резко развернулся и ушел в полном молчании. Нубиец поспешно удалился следом.
  Вскоре появились девушки-служанки, они принесли фрукты и сладости, воду и благовония, новую одежду. Обступили напуганных женщин с песнями и щебетанием взялись привычно ухаживать за ними. Надо сказать, что в те времена отличить простую женщину от родовитой было совсем не трудно. Не говоря об одежде и особенностях поведения, тембр голоса, утонченное телосложение и аристократические черты лица - говорили о степени знатности и общественном положении своей обладательницы. Более нежная кожа, блестящие волосы, лицо несущее признак интеллекта и глаза, в которых читалось больше строгости к себе и окружающему - сразу выдавали более высокий общественный статус женщины. Так же всегда являлось обязательным изящество рук и ног, длинная шея с прекрасной линией плеч, гордая осанка и легкая поступь.
  Такими и рождались женщины в знатных семьях, если же девушка не развивалась в физический образец - ее делали такой, путем упражнений, массажа, драпировки, тщательным контролем над движениями и возможностью что-то приоткрывать, а что-то никогда не выставлять на показ. Благодаря таким условиям "выращивания" в какой бы ситуации не оказалась дочь своего рода, она ни на миг не забудется и не позволит себе расслабиться на виду у окружающих, не изменит своей манере поведения, не выдаст чувств ее охвативших. Главное - не выдавать чувств, ни перед врагами, ни перед друзьями - нельзя показать, что ты спустилась на землю и страдаешь; что тебе так же тяжело, как другим; ни при каких обстоятельствах, нельзя показать свою слабость и несовершенство - обычного человеческого несовершенства перед силами природы или земными событиями. Статус не позволяет высокорожденной стать более "тяжеловесной", чем ей положено от рождения, - это трудный удел, все время помнить и контролировать каждый свой жест, звук, взгляд. Это только снизу кажется, что находящиеся на Олимпе, живут и наслаждаются в неге и довольстве, что в трудных ситуациях их не касаются проблемы и беды, контроль для них - это такая же функция, как дышать. Они обязаны быть примером для окружающих!
  Простолюдинка же может быть и жалкой и слабой, глупо-наивной и сердитой; может позволить себе говорить, не думая, а подчиняясь чувству; болея, страдать - и требовать к себе сострадания, быть болтливой, громогласной и иметь вульгарный голос; вовлекать окружающих в свои проблемы и самой встревать и совать нос туда, куда не просят - ей прощается. Она не развита и неопрятна, что с ней поделаешь?
   * * *
   Анрухтеп, тем временем, спустился к себе: там среди книг и папирусов стояло скромное ложе, имелся прекрасный стол и величественное кресло. Сотворив молитву Богу Солнца РА, призвав Осириса и Изиду, он погрузился в медитативное размышление. Символы, проявившиеся в его сознании, в ответ на концентрированный запрос-призыв заставили задуматься еще крепче - уже просто сидя в размышлении за столом.
  - Да, занесло же ветром судьбы таких "птиц". Великий Амон-РА посылает мне испытание. Что я могу предложить в противовес? Это совсем другие пласты магии и силы. Одна из женщин очень высокого рода и возможно имеет Посвящение, зато другая... - Тут он не мог нащупать уровня, хотя то, что это темные силы было очевидно. Жрец прекрасно знал о взаимном существовании обеих энергий, и о том, что одна проявляется, что бы выявить другую, так же к нему пришла идея о возможном овладении обоими каналами и использованием их в своих целях.
  - Конечно это удача!
  Такого уровня женские силы еще не появлялись на берегах Нила, во всяком случае при его жизни и жизни его учителя, который завещал ему продолжить борьбу и установить свой знак силы, дабы Великий Сфинкс даровал ему Посвящение...
  Еще маленьким мальчиком Анрухтеп оказался при храме, почему-то ему оказывали особое внимание в отличии от остальных воспитанников. Даже главный жрец иногда подолгу разговаривал с семилетним ребенком. Потом, уже будучи иерофантом, от своего учителя он узнал, что является сыном фараона, но не от его царственной жены, а от наложницы - ассирийки, дочери Мосульского царя. Фараон хотел взять в жены прекрасную принцессу, но вмешались жрецы: шумерская кровь не должна течь в жилах наследника фараона!
  Ребенок очень полюбил своего наставника, хотя тот был суров с ним, мальчика привлекало облако тайны и силы окутывающей жреца. Изгнание его учителя из храма прозвучало, как гром среди ясного неба. Потом полу-намеками, полу-метафорами объяснили ребенку: сей жрец, получивший полное посвящение, искусно скрывал от всех, что поклоняется другим богам и в великом храме Амона-РА исповедует культ другого бога - какого и как такое могло произойти под покровом этого пантеона богов ему не сказали. Но молодой монах на всю жизнь запомнил чарующую личность своего первого учителя.
  Из-за кармы по материнской линии Анрухтепу на это воплощение были закрыты некие верхние потоки энергий и, как бы он ни старался, того особого состояния духа у него не получалось. Но зато, опять же из-за крови великой прабабки, мифический образ которой прославляли в народе, а истинная сущность для всех оставалась в тени, у него прекрасно получалось овладение энергиями низших астральных областей. Его сознание легко и свободно плавало и творило свою волю - очень многие события подчинялись маленькому жрецу царской крови. Главный жрец храма долго пытался подключить юношу к высшим потокам сознания, но сила астральной энергии не оставляла его. И тогда верховный адепт решился на последнее средство: показать заблудшему Душу-Солнце - родного отца мальчика - фараона, в надежде на то, что сознание ребенка сдвинется с областей низших энергий и потянувшись, вырвется из-под власти астрала.
   * * *
  Назначен день. Юношу одели в тонкие шерстяные одежды из шерсти особых нубийских коз. Полотно столь тонко и легко, что почти не чувствовалось на коже и одновременно не пропускало жару полуденного дня. Анрухтеп запомнил двор залитый солнцем, колесница, из нее рабы со страхом в глазах, очень осторожно выпрягают своевольных лошадей и раболепно им кланяясь препровождают в отведенные им стойла. Это колесница фараона, только ему подчинялись норовистые животные. Далее всплывают в памяти бесконечные дворики, анфилады и колонны, наконец вошли во дворец, и...
  Ослепительный зал: пол из отполированного нефрита манит и кажется мягким, стены теряются вдалике, помещение не просто огромно - оно колоссально - почти равнина. Вошедшие медленно идут по залу, звука шагов не слышно, очень странное впечатление, как-будто кажущаяся мягкость нефрита, тем не менее все же поглощает звуки.
  Это не зал - это мир. Солнцем залито все: нежная зелень пола и золото воздуха. Стены не видны из-за прозрачности и проницаемости для солнечных лучей. А впереди вырастает трон из чистого золота (или чего-то еще более сияющего и драгоценного) - для мальчика, впечатления которого ограничивались лишь серыми мрачными стенами древних святилищ, зрелище превзошло и поглотило самую яркую фантазию.
  На нём - не человек - Бог, сам Амон-РА, в золотых одеждах: переднике, нагруднике, ножных и ручных манжетах-браслетах, голову венчает корона. Он сидит прямо, сливаясь с троном и одеянием. Многократно отражающиеся солнечные лучи, преломляясь, казалось излучаются от самого величественного... Кого? Так и не найдя ответа, мальчик поклонился вслед за склонившимся в поклоне жрецом. Жрец отошел, Анрухтеп остался стоять перед подножием трона. Кроме них троих в этой бесконечности никого не было.
  Лицо фараона задумчиво, взгляд пронизывающ и в нем, несмотря на это сквозит сострадание, милость и... любовь! Юноша сразу уловил эту ноту - сердечную горячую каплю, ведь не даром он прекрасно владел телом чувств и желаний, эта мельчайшая "искра" любви моментально зажглась в его сердце и осветила все. Все закоулки души, даже тело наполнилось радостью и упоительным светом.
  - Как, как такое может быть? Кто все же перед ним? - ОТЕЦ!
  Он понял, не просто земной физический отец сидел сейчас перед ним, а истинный ОТЕЦ души, который ждет, когда сын осознает и обретет себя, свои силы и знания, и в ответ на любовь ОТЦА откликнется и воспарит и сам станет сияющей душой - сыном СВЕТА. Произошла истинная магия, трансмутация души. Слезы текли по щекам Анрухтепа, он их не стеснялся. В молчании он упал на колени, сердце сладко ныло и прерывистое дыхание сотрясало его существо. Вот, что значит прикоснуться к Богу!
  Жрец подошел к нему и тихонько вывел - время фараона драгоценно. С тех пор прошло три десятилетия, но как самое потрясающее событие жизни, хранит он это воспоминание. И действительно, сила Света подействовала на мальчика: его перестали преследовать сны с жуткими картинами, а во время медитаций он не проваливался в бездну, а старательно концентрировался на небе, солнце, любви ко всему живому. Жрецы радовались перерождению своего ученика, работа шла успешно и наконец, подошло время первого Посвящения. Анрухтеп успешно прошел его и получил знак отличия касты. Затем потянулись годы, они были заполнены постоянными упражнениями в выравнивании энергетических оболочек, участием в ритуалах и церемониях, изучением наук. Несколько раз он присутствовал на процессиях, где видел ОТЦА, но Бого-человек не принадлежал себе, воплощение Бога на Земле не должно иметь привязанностей к отдельным личностям, оно всецело принадлежит народу среди которого воплотилось. И сын не смел приблизиться к отцу, а тот его не звал...
   * * *
  Монотонность повседневной жизни постепенно стирала краски с идеалов, разбуженному, но не окрепшему сознанию было тяжело удержаться в череде повседневной жизни. Постепенно служение безличному Богу потеряло новизну и вдохновение, тем более оно не приносило такого подъема и озарения, как при той встрече с отцом. И Анрухтеп, заскучав в начале, потихоньку - почти незаметно для себя стал вновь спускаться в область астральных энергий, там по крайней мере было интересно, ты чувствуешь себя творцом и судьей. И подчиняя своей воле людей и обстоятельства, сам впал в зависимость от энергии правящей там, резко возрос дефицит сил, а желание повелевать не угасло. *12*
  Для подкрепления своей иссякающей энергии нужны были почет и поклонение, но в храме никто никому не служил и не поклонялся. Все любили и уважали свободу каждого, прислушиваясь к старшим и мудрым, а равнялись на свой внутренний свет, на свое высшее сознание. И только сознание Анрухтепа металось в тисках гордыни и жажды утвердиться. Но к тому времени жрец достиг высокого уровня самообладания и никто, почти никто не заметил перемены, перерождения, что вновь произошло с ним, плавность перехода сгладила острые углы - все было как всегда, но наоборот...
  Пришло время, отец - фараон перешел в царство мертвых. Его тело с великими почестями и многодневными церемониями было приготовлено, забальзамировано и перенесено в гробницу, находящуюся в одной из пирамид. На трон вступил сын фараона и его царственной жены - фараон Верхнего и Нижнего Египта - живое воплощение Амона-РА, сводный брат Анрухтепа. Главный жрец храма, был одним из тех людей, который ведал о терзаниях и борьбе происходящей в Анрухтепе. Великий Адепт видел в нем не маленького и глупого мальчика, или неофита только выбирающего свой путь, и даже не просто жреца, а собрата - посвященного, уже не имеющего права быть бессознательным, подчиняться гордыне и идти на поводу у желаний. В жреческой среде наказуемым был лишь один проступок - разглашение тайны. Все остальное каждый волен был совершать или нет сам и сознательно платить за свои ошибки, ибо ведал о той мере наказания, которую получит. *13*
   * * *
   Верховный жрец, ведая о скрытых страстях Анрухтепа, не смел ему мешать, а мог лишь слегка помочь, исподволь направив в нужную сторону. Своей мирской властью он решил удалить того из столицы, чтобы находясь вдали от царственного брата у него была большая вероятность обуздать зависть и гордыню.
   Анрухтеп оказался в Фивах - городе "ста врат" - величественном и прекрасном своей угрюмой тяжеловесной архитектурой и таинственными храмами. Он назначен Верховным жрецом в главном святилище Бога Солнца - РА. Но назначение, воспринятое как изгнание, не остудило гордыни, и в голове зародились мысли - достигнуть звания Верховного жреца в главном храме Мемфиса, захватить власть фараона и сместить брата, который был, к тому же, младше его годами. *14*
   * * *
  Анрухтеп затаился в ожидании случая, и вот судьба посылает двух богинь - света и тьмы. Кто они такие - не важно, здесь они никто, в его власти сделать из них цариц или рабынь. Он сможет, руководя ими как правой и левой рукой, добиться желаемого, нужно лишь не торопиться, все продумать и подготовить. Скоро праздник, посвященный Озирису, на него приедет фараон, а церемонией будет руководить Анрухтеп.
  Он знает, что нужно сделать! Он все проведет как надо. А пока... Пока пусть прекрасные женщины отдыхают. Час придет - корона отца будет его, и он сам будет Светом. *15*
  Женщины отдыхали физически, но томились в неизвестности: услужливые рабыни быстро и красиво их одевали, ухаживали за телом и волосами, услаждали музыкой и танцами, но никто не обмолвился с ними ни словом. Вокруг путешественниц образовалась гробовая стена молчания, и она изматывала не хуже тюрьмы для тела. О мужчинах тоже не было вестей. Время тянулось медленно.
  Даже Югма начала скучать, в непривычной для нее роскоши не хватало изюминки - возможности действовать, а суть этой женщины была сильна именно своим темпераментом и способностью к обучению. Шарлота же впала в полусонное состояние меланхолии, уйдя в свою раковину и стараясь не общаться с фрейлиной. Ей стало казаться, что если она сможет установить тишину внутри себя, ей откроется смысл их путешествия и выход из создавшегося положения. Но постоянное, подчас назойливое присутствие Флорены доставляло массу беспокойства, да еще неутихающий лепет рабынь, их пение и танцы не способствовали уединенному размышлению.
  Мрачный храм огромного города могучей страны, казалось, навсегда поглотил путешественников. Женщин готовили сделаться наживкой в большой государственной интриге, а мужчин? О них как-будто забыли. Жрец, воодушевленный открывшейся перед ним исключительностью пленниц, не обратил внимания на их спутников, просто отдав распоряжение занять их работами по ремонту городских стен. Близился день праздника. Все были заняты его устройством, ведь фараон появлялся на нем раз в семь лет. А этот, недавно вступивший на трон, никогда еще не принимал благословения Амона-РА и не участвовал в церемонии как правоприемник Бога СОЛНЦА.
   * * *
  Анрухтеп досконально продумал сценарий церемонии, в этой работе было занято очень много людей. Техники-механники создавали новые подъемные машины, конструировали уникальные раздвижные пологи. Мастера по факельным и огневым устройствам готовили праздничное освещение и ночной фейверк. Музыканты сочиняли новые мелодии и приспосабливали на строго выверенных местах акустические сферы и трубы. Шились новые одежды всем, вплоть до лошадей. В главном храме загодя обмывали и обтирали стены и потолки специальным составом, куда входили особые ароматические растения и природные красители.
  "Изюминкой" праздника являлось парфюмерное сопровождение - постепенное применение различных композиций запахов и их плавный переход из одних в другие, в соответствии с ритуалом и музыкой. Живыми были не только звуки, но и краски, постепенно переходящие из оттенка в оттенок, но над всем этим все же царило волшебство живого аромата, действующего на более тонком, почти бессознательном уровне на присутствующих.
  Итак, симфония ароматов, красок, музыки и танца должна была сопровождать все передвижения свиты фараона во главе с самим божественным правителем, а выход процессии на особое место - постамент самого Амона-Ра в облаке СВЕТА довершало кульминацию праздника.
  - Основную идею необходимо оставить незыблемой. Всегда ритуал жестко диктовал последовательность действа, но кое-что жрец все же задумал:
  - А пока, пусть всё идёт как положено, задуманное вольётся незаметно, для фараона - незаметно, остальные уже не смогут вмешаться. Они ограничены, ограничены местом и временем, а так же своими ролями, которые принуждены исполнять!
   Он в последний раз прикинул про себя все последствия, возможные и невозможные и остался доволен. Анрухтеп решил почти ничего не менять, за исключением того, что новый фараон впервые пройдет через все церемониальные обряды и впервые соприкоснется с силой и магией.
  А так всё как прежде... семь лет назад.
  Маленькое пламя, появляющееся от солнечного луча при помощи многочисленных линз, - невидимых глазам непосвященных в технические хитрости церемонии, являлось символом проникновения и заякорения Света на земле. Под торжественные звуки оно приобретало силу и размах, едва умещаясь в специально подготовленном факеле-треножнике. Музыка стихла. Атмосферу наполнил тревожный зовущий аромат особого африканского растения, которое используется для натирания войнами-аборигенами перед решительной схваткой с врагом. Запах экбу пробуждал невольный всплеск патриотизма в груди каждого присутствующего. Дробный звук барабанов, как перестук миллионов сердец, его ритм сливался в одно биение - одного могучего сердца и этим сердцем нации являлся фараон.
  Он выступил вперед, склонил колено перед пламенем, рожденным Светом и, спокойно протянув правую руку, полностью погрузил ее в огонь. Момент соприкосновения огня и человеческой плоти длился не одно мгновение. За это время любое другое соприкосновение неминуемо привело бы к трагедии, но вместо ожидаемого в этом случае запаха горящего мяса, разливался аромат цветущих лилий произрастающих на священном озере, которое, имея форму человеческого глаза одиноко противостояло пескам и ветрам в самом центре пустыни. Его не занесло, не высушило и оно не затянулось болотной ряской. Прекрасное чудо природы имело на своих священных водах лишь один вид растительности - лилии. Нельзя сказать, что они были необыкновенной красоты или размера, отличались особой цветовой гаммой, но кое-что особенное они имели, это - аромат. Аромат такой силы, что определить нахождение озера можно за многие километры даже при отсутствии ветра. Кроме того запах этих растений не действовал возбуждающе. Он не был сродни наркотическому опьянению. Скорее он тонизировал, воодушевлял в каждом, ктоудостоился вдохнуть его дивный аромат лучшее, благоприятное - все, что имел человек в себе доброго - увеличивалось во сто крат. Наверно такие цветы растут в раю.
  Фараон так же спокойно и торжественно убрал руку из пламени. Она нисколько не потемнела, скорее (или это уже был обман зрения, вызванный экзотичностью церемонии) она содержала в себе отсвет, как бы захваченный из пламени,
  Правая рука фараона олицетворяет собой правые дела владыки и отныне, на срок в семь последующих лет они благословлены Богом Солнца Амоном-РА.
  Так случалось каждый раз, одно и тоже действо, один и тот же сценарий и каждый, кто хоть раз присутствовал на этом празднике запоминал его в мельчайших подробностях.
  И вот настал торжественный день. К середине дня, как и было назначено появилась ладья фараона. Вся площадь между пристанью и городскими стенами заполнилась народом, легкий ветерок, сияющие лучи солнца в воде Нила, многочисленные лодки сопровождающие царский кортеж.
   Фараон ступил на берег. Наклонив спины, рабы выстроились живой тропой - по ним ступал фараон поднимаясь к носилкам. Процессия двинулась, впереди бежали гонцы расталкивая толпу, за ними несли на подушечках многочисленные церемониальные принадлежности, символы власти и солнца: золотые диски, жезлы силы, изображения священного скарабея и священных фигурок всего пантеона Богов Египта. Церемония сопровождалась звуками труб и ударных инструментов. При подходе к городу, к его царским вратам, процессия остановилась, воцарило молчание. Фараон спустился с носилок. Он должен пешком войти в город, при этом от свода ворот вниз на уровень головы среднего человека спускался искусно сделанный из редкого металла солнечный диск. Фараон подойдя, должен согнуться и, наклонив голову, пройти под диском. Это означало поклонение символическому изображению БОГА-солнца. Входя в дом Бога, его проводник (фараон являлся проводником солнечной энергии на землю) преклонял голову, как носитель человеческого интеллекта перед Великой Сущностью.
  Но произошло неожиданное: при приближении к вратам на чистом небе вдруг образовалась тучка и пролилась ливнем, как раз в том месте где шла процессия. Дождь застал фараона в тот момент, когда тот медленно проходил сквозь врата под диском. Почему Великий РА заслонил в этот момент свое сияние водяными струями, что означало такое явление природы? Анрухтеп вздрогнул, предчувствие божественного вмешательства в его земные планы на миг посеяли сомнения в проведении задуманного им, но другого такого случая может долго не предоставиться и он укрепил свою решимость.
  Многочисленная процессия из жрецов и царедворцев прошествовала следом за фараоном, поочередно слоняясь под золотым диском солнца. Верховный жрец всех храмов Мемфиса озабоченно нахмурился, ему не понравился этот знак посылаемый людям, и только слепцы не обратили бы на него внимание: "Великий РА не принимает поклонение от фараона, который должен являть собой земное вместилище Бога? Фараон значит - Дом Бога, и вот этот Дом в самый торжественный момент оказывается облит водой, что-то за этим стоит, какова причина? Нужно быть очень внимательным и приглядеться к Анрухтепу, который руководит церемонией, ведь он когда-то был отдален из столицы из-за родства фараону и неуемной гордыни!"
  Тем временем, процессия, пройдя мимо городских ансамблей, приблизилась к главному храму, стоящему на некотором отдалении от остальных зданий. Там прилюдно на открытой площади был совершен ритуал освящения руки фараона огнем, зажженным лучом полуденного солнца. Здесь все прошло гладко как в добрые-старые времена. Народ ликовал и наслаждался, воодушевившись от зрелища, аромата и музыки.
  Фараон покинул общественное место и войдя в само святилище, подошел к стене, на которой барельефами были расписаны все основные факты и события города, затем пройдя через многочисленные анфилады, вошел во внутренние покои, где располагался жертвенник и пьедестал для фараона. На жертвеннике еще не горел огонь, он зажигался на заходе солнца, последним его лучом. Младшие жрецы окропили алтарь кровью жертвенного животного, которая свернувшись комочками источала тлетворный запах, здесь запрещено использовать специальные снадобья. Иллюзия осталась за стенами - для народа, тайна не прикрывалась яркими красочными покрывалами. Все кто хотел и мог - ощущали ее, при этом проникаясь символизмом происходящего. Фараон подошел и тронул пальцами жертвенного барашка, обмочил их в крови и вине и брызнул ими в сторону фитиля на алтаре, и тут солнечный луч зажег огонь. Солнце совершив свой очередной круг и в этот день - юбилейный, послало свой луч через множество линз (или это они поймали его луч?), загорелся тонкий фитилек, мгновенно обратившись в пламя. Все действо совершалось в полной тишине. После этого акта неприметно откуда зазвучала музыка.
  Фараон занял свое место на троне. Все допущенные цепочкой подходили к алтарю и повторяли действия своего властелина, затем расположились по правую и левую стороны от трона в строгой зависимости от знатности и должности. Жреческая каста при этом расположилась слева, остальные справа. Так же слева от трона фараона стоял под углом девяносто градусов к нему меньший трон Верховного жреца Мемфиса, справа рядом с фараоном трон для жены фараона, но он пуст, так как властелин еще не соизволил выбрать себе жену. У Египта не было царицы по двум причинам: из-за юности самого венценосца, ему исполнилось лишь восемнадцать, но самая главная причина состояла в том, что в Египте и близлежащих дружественных государствах не было принцессы крови, достойной этого трона.
  В те времена уже канул в лету закон о близкородственных династических браках, - истощилась кладовая божественности в царях и такие браки могли привести лишь к вырождению, а никак не сохранению божественной крови в потомстве. И пока этот вопрос был открыт, многочисленные рабыни услаждали отдых фараона. Место царицы занимала его мать: величественная, утонченная и одновременно обладающая незаурядным умом тридцатипятилетняя женщина. Именно она и Верховный жрец творили историю и проводили политическую линию Египта того времени. Но на эту церемонию она не приехала - нельзя Мемфис оставлять без присмотра.
  Начались подношения жителей Фив своему властелину, каждое сословие отправляло избранных из своей среды с дарами - самыми лучшими и ценными, из всего сделанного ими за семь лет. Каждый дар был благосклонно принят и унесен для дальнейшей отправки в Мемфис. Настала очередь иноземных гостей и купцов, которые в этот момент жили в Фивах: каждая делегация приносила подарки своей родины и в аллегоричной форме высказывала пожелания и предложения либо от своего имени, либо, если они были уполномочены, от властителя своей страны.
  Мир конечно знал о свободном троне рядом с фараоном и многие желали бы породниться со столь развитой и могущественной страной. Поэтому суть всех даров выражалась в описании качеств возможной невесты из своего государства. Среди подносимых сокровищ особенно выделялись рубины, оправленные в драгоценный металл в форме сердца, губ и сосков прекрасной принцессы, дочери одного из магараджей. Обращали на себя внимание: туфельки с ног принцессы Великого китайского императора, сделанные из сафьяна и украшенные драгоценными сапфирами и жемчугом. Например, редкая сладкоголосая птица в клетке из далекой страны на востоке, которая пением своим услаждала прежде слух своей повелительницы. Драгоценные дары-предложения следовали одно за другим, внимательно осматривались жрецами и уносились. Затем пошли процессии из жрецов окрестных храмов. Они подносили прошения, в которых излагали свои нужды, просьбы о необходимости строительных или ремонтных работ в храмах, нехватке рабочих и дополнительных средствах. Так же каждая жреческая группа представила календарь служений, церемоний и график приема и обучения учеников. Далее, были представлены молодые люди, достигшие уровня, после которого возможно посвящение в жреческий сан младшей ступени. Фараон должен был, взглянув на неофита сказать последнее слово: да или нет. После утвердительного - юношу в ближайшей церемонии посвящали в иерофанты, а при отрицательном ответе срок его обучения продлевался в худшем случае на семь лет, а в лучшем, приходилось ждать следующего празднования в Мемфисе, куда можно будет приехать и вновь предстать в качестве кандидата, либо внеочередного посещения фараоном их города.
   Так все шло своим чередом, без сбоев и задержек, ритуальность действа не позволяла ни малейшего отступления от правил. Настал черед подарка от жрецов главного храма Фив. Рабы внесли две одинаковые объемные конструкции: каждая представляла собой фигуру состоящую из двух конусов, соединенных основаниями, высотой больше двух метров и шириной в самой широкой своей части около полутора метров. Рабы торжественно поставили их на пол одним из остриев вниз, другим вверх, так что оси их были пепендикулярны полу. Другие рабы принесли конструкции, которыми и закрепили их в таком статичном положении. Таким образом перед фараоном оказались две формы в виде двойных волчков, все это время они были обтянуты шелковой тканью не позволяющей проникнуть взглядом внутрь.
  Зазвучала музыка, подошли огромные нубийцы в золоченых передниках, наколенниках, браслетах, их мощные грудные клетки скрывались под такими же нагрудниками. Сочетание иссиня-черной блестящей теплой живой кожи и блеска холодного ярко-желтого благородного металла, подкрепленное звуками издаваемыми трещетками и тамбуринами, производило завлекающее впечатление. Глаза всех присутствующих с напряженным вниманием следили за дальнейшими действиями этих шестерых великанов. Прекрасно вышколенные нубийцы, разделившись по трое подошли к закутанным неподвижным формам. Музыка, до того неторопливо отсчитывающая ритм незаметно перешла в нечто рокочущее, тревожно-призывное, пока не зависла на крайне тревожной ноте. В зале повисло вопросительное молчание: один из рабов каждой тройки рывком оторвал край полотна, а два других в это время резко раскрутили конус. С обеими структурами - все произошло одновременно. Они на мгновение открылись взглядам заинтригованных зрителей, но верчение их было настолько быстрым в двух противоположных направлениях, что рассмотреть содержание было невозможно.
  Что там? Драгоценные скульптуры, необыкновенные вазы или диковинные животные? Каждый задавал себе вопрос и не мог рассмотреть ответ. Музыка как-будто взбесилась какофонией звуков резко и неожиданно переходя от самого низкого и редкого регистра до включения самых высоких почти неразличимых нот. Два двойных конуса не прекращали своего верчения - об этом заботились нубийцы, но скорость при этом уменьшилась и зрители смутно стали различать что-то находящееся внутри. Из-за блестящих прутьев золотой и серебряной клетки неопределенно просматривались чьи-то тела. Но скорость все же была высока и в основном перед глазами мелькало сплошное мерцание спиц. С потолка спустились два двухметровых в диаметре обруча с горящими масляными лампадами по окружности, таким образом, что загадочные волчки оказались внутри. Колеса остановились на уровне самой широкой части фигур, при этом на серебряную клетку спустился круг из черного опала, а на золотую круг из зеленого нефрита.
  Верчение продолжалось, музыка превратилась лишь в фон, сопровождающий действо, постепенно конусы стали замедлять движение и наконец остановились совсем, но сразу же пришли в движение круги вокруг клеток черный и зеленый, огонь их лампад превратился в горящее колесо, отсвет падал вокруг и на прутья клеток. Музыка, буквально "возрыдав", резко замолкла в наступившей тишине и... темноте. Зрители не заметили как были погашены все светильники кроме горящих в кругах и можно было наконец рассмотреть, что же пряталось за этим верчением и кружением.
  Там оказались две обнаженные женщины, которые по осям клеток были прикованы наручниками на золотых и серебряных цепях, так что руки подняты вверх, а ноги стояли на неподвижном пьедестале, вокруг которого вращалась клетка так, что во всем верчении и кружении они не принимали участия, все происходило вокруг них, они были лишь центрами. Но тем не менее участь этих "центров" была не совсем ясна: скованные руки и ноги, клетка вокруг, и вертящееся, светящееся колесо составляли тройной символ пленения.
  Цивилизованность часто отступает перед алчностью или жаждой власти и наши дамы из путешественниц превратились в пленниц. Они оказались оружием для решения проблем и амбиций одного человечка, который теперь творил их судьбу и да и свою тоже... За них все решили и сделали их такими, какими захотели видеть: у обеих волосы, собранные в одинаковые высокие хвосты на затылке, спускались мягкими волнами до пояса. При этом у одной девушки, которая находилась в серебряном конусе и черном круге, волосы переливались в отсвете огней иссиня-черной волной, у другой, волна волос спорила своим сиянием с благородным металлом клетки.
  Молодой и горячий фараон, переглянувшись с Верховным жрецом Мемфиса, не выдержал и счел возможным неторопливо приблизиться к клеткам с дивными подарками, то что это подарки ни у кого не вызывало сомнения.
  Но что может вырасти из такого подарка?
  Его - еще молодое лицо, не имеющее пока мимических складок величия и невозмутимости, выражало неподдельный интерес, достойный котенка, который с изумлением рассматривает клетку с белыми мышками. Он обошел вокруг клеток и замер между ними. Задача казалась неразрешимой, уж слишком непохожи и слишком прекрасны показались две женщины - иноземки.
  Красота одной олицетворяла собой саму Мать-природу, у нее было пышное, белое тело, сквозь мраморную кожу которого просматривалась тоненькая сеть голубых пульсирующих жилочек. Тонкие руки с длинными пальцами высоко подняты цепями, отчего голова откинулась назад, выставив чувственный рот. Сильный подбородок переходил в запрокинутую чуть полноватую нежную шею. Большие груди с коричневыми сосками торчали почти вызывающе, темные подмышки как бы отчеркивали по краям волну волос, сливаясь с ней и невозмутимо акцентируясь на темном островке внизу живота - живот же был мягким и зовущим. Тонкая талия резко переходила в очень широкие бедра и их линия сужалась лишь к коленям, тонкие голени ног почти незаметно переходили в изящные щиколотки и маленькие ступни.
  На шее, талии, щиколотках и запястьях, на каждом пальце рук и ног перезванивались тяжеловесные серебряные украшения с темными непрозрачными камнями и перламутром, которые в сочетании с ослепительно белой кожей пленницы создавали неповторимое сочетание хрупкости жизни в грубой действительности. Фигура дышала экстазом, плоть заявляла о себе громко и недвусмысленно, любовь в самом глубоком физическом проявлении гордо демонстрировала свое отображение в земной женщине, земной ли?...
  А красота другой еще сложнее поддавалась постижению с помощью обычных человеческих определений. Казалось, солнечная богиня спустилась на планету и сейчас, в клетке выставлена перед жадными очами смертных. Ее матовая кожа была упруга, искрилась и сияла, как-будто ее специально присыпали золотой пудрой. Длинные руки, как крылья раненой птицы заломлены вверх, маленькие груди беззащитно топорщатся, заканчиваясь маленькими бутончиками розовых сосков, длинная стройная шея, худенькие, но довольно широкие плечи, тонкая талия и стройные бедра, подтянутый живот и длинные красивые ноги - сильные и стройные. Как будто сама Афродита вышла из пены прибоя и на секунду позволила солнечным лучам обласкать свое тело. На ней почти не было украшений, лишь маленький простой крестик и кольцо на пальце, камень которого был прикрыт от дневного света и лишь потаенно мерцал светом-отцветом - разобрать невозможно, да и не хотелось отрывать внимания от чуда-чудного в образе женщины равную, которой вообразить нельзя.
  Но после восхищенного созерцания тел взгляд, останавливаясь на лицах пленниц и замирал перед не менее прекрасными чертами. Выразительное лицо брюнетки, несмотря на ее юный возраст, уже приобрело характерность, которая выражалась в неуловимости и противоречивости. Магнетические глаза первыми приковывали к себе внимание: острый и твердый как клинок взор, совершенно лишенный блеска, затягивал в себя и угрожал каждому, дерзнувшему утонуть в нем взглядом, но - через мгновение, неожиданно смирялся под строгим росчерком густых бровей, которые таили в себе неменьшую опасность для случайного наблюдателя. Совершенно неожиданно, это впечатление полностью менялось, благодаря яркому рту - зовущему и пленительному, и лицо снова перерождалось. Такая резкая смена чувств оживляла его, делала крайне динамичным и не позволяла памяти составить законченный портрет, хотелось вновь и вновь неотрываясь, следить за сменой красок, желаний, игрой мыслей на этом диковинном лице.
  На лице другой пленницы, главными были широко распахнутые глаза. Будто только-что они окунулись в солнечный ветер и он подарил частицу своей чудодейственной силы этой женщине. И теперь, золотистые искорки глаз несмотря на боль, страх и стыд - светились и жили в пламени мерцающего круга огней. Высокий лоб, правильный нос, высокие скулы, небольшой, четко очерченный рот и острый подбородок пленяли своей гармоничностью. Все чувства наблюдателя устремлялись навстречу красоте солнечной богини. Отсвет самой гармонии окутывал ее как вуалью и согревал сердце наблюдателя.
  Обе девушки были прекрасны и очень эффектны, и... антагонистичны. Возраст не угадывался, скорее брюнетка казалась старше и искушенней, чем рыжеволосая, особенно, на это указывало развитое, чувственное тело и контрастность облика. Мягкость же тонов и линий второй пленницы наоборот, создавала впечатление свежести и неискушенности.
  Восхищенный вздох разнесся по залу, который вызвала умело поданная и оформленная женская красота. Хотя египтяне не служили красоте физической, исповедуя достаточно мрачную религиозную систему, основанную на поклонении богам и заботам о своем посмертном существовании, этот спектакль не мог не вызвать у них восхищения, еще и потому, что представленное здесь физическое совершенство было не поверхностным, а выражало внутреннюю суть каждой из женщин: двух противоположных начал женского обаяния и власти.
   * * *
  Женщины были испуганы, лица выражали тревогу и собранность, Но одна была полна энергии и вызова, а другая стыда и гнева. Конечно для Югмы-Флорены это означало лишь дальнейшее развитие событий и возможность выполнения своей миссии, но для Шарлоты это был конец, с ней осталась лишь ее гордость, которая удерживала остатки мужества в ее выставленном на показ, когда-то царственном теле.
  ...И боль, заглушающая боль занемевших рук. Она тисками сжала грудь, глаза ослепли от унижения, и ей с трудом удавалось сдерживать слезы и сохранять маску невозмутимости на бесстрастном лице. Она как бы отключилась от своего тела и смотрела на себя со стороны, совершенно не идентифицируясь с тем, на что сейчас с таким вожделением и восторгом взирали сотни глаз.
  Глаза же Флорены моментально обежали зал, оценили ситуацию и вычислили главное действующее лицо, лицо на которое нужно направлять свое влияние: " Да, они выставлены как два подарка великому фараону, и из этого нужно извлечь выгоду. Египет? Пусть будет он! Куда ее направляют силы провидения и толкают ее могучие покровители, туда она и будет внедрять энергию, проводимую через нее." Еще Югма поняла, что из двух пленниц выбирают одну и пока не могут решить кого предпочесть: "Ну что ж, она сможет помочь царю выбрать ее, ей нужного лишь выйти из круга огней, а сейчас ее магия бессильна, - но тут в ней заговорило тщеславие, - неужели она хуже королевы, ведь ее тело моложе на четыре года? Дайте мне только вырваться! Я быстро поставлю всех на голову! "
  Верховный жрец Египта почувствовал угрозу исходящую от одной из женщин и быстро подошел к клеткам: " Да так и есть - одна из них олицетворение низшего мира, и не дай, о Великий РА, фараон остановит на ней свой выбор. Ну, а другая, что же она представляет из себя?" - конечно жрец Посвященный очень высокой ступени и ему не представляло особого труда различить этих женщин, для него не могли быть непроницаемым барьером их физические тела. Он сразу прозрел их суть и отшатнулся, когда "увидел" своим внутренним "видением" мощный столб света, покрывающий златовласую женщину, и этот столб нес не меньшую угрозу зрителям и исполнителям спектакля, чем опасность сквозившая от другой пленницы. "Что же это за явление в образах и как защитить государство и фараона от таких подарков? Не даром было предупреждение в виде дождя. Вот оно! - Лишь отрезвление может спасти, как от резкой струи воды спящий человек моментально пробудится, нужно докопаться до истины - воды истины помогут! Но пока все должно идти своим чередом", - жрец вернулся на место.
  Фараон, медленно обойдя еще раз вокруг клеток, тоже возвратился на свой трон. Зазвучала музыка, остановились обручи с горящими лампадами, зато клетки вновь пришли в движение, скрыв от всех удивительных женщин. Лампы погасли, обручи поднялись, зал осветился факелами, великаны-нубийцы вновь закутали клетки китайским шелком и осторожно вынесли из зала, чтобы доставить пленниц на ладью фараона в числе других подарков.
  Церемония продолжилась.
  Женщин, тем временем, освободили, одели в красивые и дорогие одежды и ввели на корабль.
  Опять корабль! Флорена чувствовала себя уверенно, ее глаза остро поблескивали, а чувственный рот кривился от торжествующей усмешке.
  Шарлота напоминала тень и скорбь. Ее глаза опущены и сквозь завесу ресниц изредка скатываются слезинки. "Ты плачешь, девочка, - значит еще есть надежда, не сожжены корабли и не выветрилась сила в твоей душе, борись!" - откуда пришли эти слова, Шарлота не поняла, но отчетливо их услышала.
  Девушек усадили, накинули на них покрывала: красное, расшитое золотой и серебряной нитью на Флорену, и синее расшитое речным жемчугом на Шарлоту. Рядом встали те же нубийцы и медленно потянулись минуты.
  Анрухтеп внутренне торжествовал - эти женщины на самом деле оказались на много прекраснее, чем он ожидал и притягательностью своей погубят еще неопытного и женолюбивого фараона. Жрец знал, что если какой-либо мужчина попадет на свою беду, в центр борьбы между двумя женщинами - он обречен, особенно таких женщин..
  Одного лишь не смог предусмотреть воспаривший было в своих мечтах глупый жрец: что хорошее начало интриги совсем не означает ее успешного завершения.
  Церемония закончилась и ладьи медленно поплыли вдоль берегов великой реки. На первой находились фараон, Верховный жрец и приближенные, за ней - несколько лодок доверху нагруженных подарками. В предпоследней находились и наши героини. Плавание продолжалось недолго - к утру прибыли в столицу. Город представлял собой грандиозную картину: многочисленные храмы и дворцы фараона и вельмож притягивали взгляд суровой величественностью. В другое время и при других обстоятельствах Шарлота с большим интересом гуляла бы по городу, осматривала и знакомилась бы с уникальной архитектурой, но сейчас, после пережитого стыда, мысли и чувства ее не могли успокоиться. Она понимала, что упала не она, что обстоятельства привели ее к такому невыносимому положению, выставив как рабыню - товар, не подозревая о ее царском достоинстве, хотя каждая женщина, независимо от того, кто она - царица или служанка заслуживает уважения и неприкосновенности.
  Но это в идеале, а на бренной земле существовали цари и рабы и, случалось, они вдруг менялись ролями. Царица и дочь принца крови оказалась бессловесной рабыней, и даже ее единственная защита и знак отличия - кольцо Одина не помогло ей на этот раз. Камень был закрыт кружевной крышечкой и не открывался даже случайно, как это случилось однажды на острове. Но ведь там, именно он спас жизнь ей и ее спутникам и помог избежать плена, а сейчас? Она сама не смогла им воспользоваться, что-то удерживало ее - во-первых, а во-вторых она толком не знала как с ним обращаться. Раньше это происходило само собой, а сейчас?
  Подумав, Шарлота пришла к выводу, что камень каждый раз вступает в силу независимо от ее желания, его сила начинает действовать в зависимости от каких-то других, неведомых ей причин: во сне ли, на яву, но ясно одно, сейчас когда она подверглась такому позору - камень бездействовал. Для Шарлоты это было подобно полному и безвозвратному падению и совершенно не имело значения, что послужило причиной ее бесчестья, вольна ли она была в данных обстоятельствах или нет: как человек, потерявший голову - казнен ли он, или же является самоубийцей, результат для него один - головы нет и он уже не человек, а труп. Именно так думала королева, теперь уже бывшая. Это она сказала себе раз и навсегда, поставив этим точку на своей дальнейшей судьбе как королевы.
   Лодки с подарками разгрузили, нашим пленницам определили апартаменты и прислужниц и, наконец, оставили в покое. Но на этот раз их разделили, ни одна не знала об участи другой, обе оказались окружены негой и заботой. Постепенно женщины начали привыкать и входить в ритм нынешней своей жизни, привыкать к служанкам и их языку.
   * * *
  Египет не стал для путешественников страной, готовой предложить помощь. Не обладая силой и богатством, человек не имел права на почет и уважение. Четырех матросов, капитана и Доминика никто не рассматривал как важных персон, гостей или друзей страны. Не имея при себе никаких свидетельств, в потрепанных и выцветших одеждах, на старом корабле, без малейших признаков принадлежности к флоту какой-либо из стран, им не на что было надеяться во времена, когда даже в их родной стране человеческая жизнь ценилась не выше, чем жизнь лошади или вола. Чужеземец, который не мог доказать своей знатности и опереться на родовитых родственников не был интересен. Поэтому чужеземцев определили туда, где требовалась рабочая сила, они не считались рабами, так как не были захвачены в бою или куплены на невольничьем рынке, просто люди без рода и племени, без средств к существованию, - "ну что же, мы позволим жить в нашей стране, дышать нашим воздухом и пить нашу воду, но только в обмен на труд, тяжелый труд".
  И вот после месяцев лишений и изнурительного плавания, берег встретил их не столь ласково, как хотелось бы. Правда, они были свободны: либо работать, жить и есть, либо уйти дальше в неизвестность еще более нищими, чем приплыли, да еще оставалась непроходящая тревога за судьбы женщин, что с ними? Доминик понимал, что нельзя оставлять их на произвол чужих людей, не знающих их и не желающих знать. Но эту заботу кроме Доминика не разделял никто, кроме корейца. Даже капитан бездействовал, опять к нему возвратилась меланхолия, и он мог часами сидеть без движения. Однажды подвергшийся колдовству Югмы, он не вылечился окончательно, - этот вид болезни никогда не проходит сам, он требует серьезной работы как от него, так и от людей ему помогающих. Ну а матросы - обыкновенные крепкие мужчины, которые привыкли к трудностям, но по природе своей не умели действовать самостоятельно, принимать рискованные решения, они не трусы и не лишены отваги, но лишь под руководством способны бороться. Поразмыслив, они пришли к выводу, что можно некоторое время переждать на берегу, а затем вновь наняться на какой-нибудь корабль, тем более, что их свободу никто не ограничивал. Итак, из шести - четверо спокойны, никуда не рвутся и видимо, считают свой долг и обязанности выполнены в силу сложившихся обстоятельств.
  Доминик и Ду Фу Линь работали и держались вместе. Рядом лежали их матрасы из тростника в огромных залах-спальнях для рабочих. Они сообща ходили на обед в общественную столовую и совершали прогулки по городу и за городские стены. Постепенно они научились объясняться с местными рабочими и горожанами, и конечно, праздник сопровождавшийся приездом фараона не остался ими незамеченным. Их не допустили присутствовать на церемонии, им так же не удалось находится поблизости в момент шествования фараона со свитой, но с городской стены они смогли наблюдать как на царские ладьи грузятся подарки и среди них - две женщины закутанные в красное и синее покрывала. Не хотелось верить в такой исход событий и поэтому, Доминик и кореец продолжали поиски, но по прошествии трех недель они так ничего и не смогли узнать о двух женщинах-чужестранках, полная тишина, табу сопровождало все что связано с фараоном, жрецами и теми кто попал в зону их повышенного внимания.
  Тем не менее учитель и ученик не оставляли своих занятий и упражнений Цигун. Однажды, во время выполнения движения, которое начавшись растянулось во времени и от этого в сознании Доминика произошло смещение на другой план бытия, произошло нечто... - он увидел.
  А так как им владела одна и та же мысль и забота: он увидел Шарлоту в красивом помещении у фонтана, несколько чернокожих девушек окружили ее. Вдруг полог открывается и горделивой поступью входит женщина. Все кроме королевы падают ниц, она же только поворачивает голову в сторону вошедшей. Вошедшая являлась матерью фараона. Нахмурив брови, она деловито осматривает Шарлоту, как если бы та была вещью или породистым животным. Но Шарлота неприступна, она ничем не выдает своих чувств - никто не должен видеть ее отчаяния. Обе женщины стоят друг против друга. Они полны достоинства и величия, взгляды встретились и пересеклись, повисла напряженная тишина. Королева бледна, а смуглые щеки матери венценосного сына зажглись румянцем негодования: "Как смеет эта чужестранка не оказывать ей почестей и так дерзко стоять перед ней, это вызов! Это бунт!"
  У разъяренной женщины даже не возникает мысли, что перед ней стоит равная ей царица, и если бы не ослепление гордыней и ревностью - может она и догадалась бы. Но в каждой приближающейся к фараону женщине, Хатшесут видела угрозу своему величию, свой закат и потерю влияния на сына, а для властолюбивой женщины это было равносильно уходу из жизни. Ее царственный супруг никогда не любил ее, он любил рабыню, халдейскую принцессу, от которой у него был старший сын и которого, с таким трудом ей удалось отослать подальше от столицы. И вот ответный удар от ненавистного пасынка: именно он дарит фараону драгоценный подарок, зная любовь юноши к прекрасным женщинам, унаследованную от отца. Наверняка каждая из них является его верной шпионкой и подготовлена так, чтобы завладев сердцем фараона, подчинить его себе, а затем сместить его с помощью жреца - брата фараона.
  Материнское сердце - вещун, она действительно смогла увидеть то, чего очень хотел и к чему стремился Анрухтеп. Но прозрев мысли мятежного брата фараона, она не смогла проникнуть в величественную трагедию другой женщины - королевы, изгнанницы и пленницы. Мать фараона никогда не поняла бы ее действительной сути и нравственного закона, и поэтому, слепыми от ярости глазами она сверлила сейчас, прожигала ядом ненависти возможную соперницу. А то, что эта женщина могла пленить ее сына не вызывало сомнения. Властная царица сделала для себя вывод: эту златовласую женщину - гордую и красивую нужно уничтожить. Как? - Она пока еще не придумала. Главное - решение принято, а способов множество...
  Вот, что увидел Доминик. За одно мгновение, он прозрел всю ситуацию, мысли каждой из женщин и возможность трагедии, пока его руки, ноги и тело плавно наклонялись, а голова поворачивалась - выполняя одно из упражнений - поз Цигун. *16*
  Доминик очнулся и подождал, пока учитель прекратит упражнение и обратит на него внимание. Так и произошло, кореец последний раз глубоко вздохнул и спросил.
  - Ну и что ты думаешь теперь делать?
  Доминик, часто убеждаясь в мастерстве и осведомленности учителя, все же удивился:
  - А разве ты знаешь, что я видел?
  - Конечно, ведь я тоже был там, но не стал тебе мешать, а лишь проследил, чтобы не возникло чужого искаженного восприятия.
  - Нам нужно попасть в Мемфис, там сейчас произошла закладка новой пирамиды для этого фараона. Она располагается недалеко и мы сможем иногда попадать в город и быть может нам удастся пересечься путями с Шарлотой.
  - Будь по твоему - ответил кореец. Он тоже знал, что Шарлоте угрожает опасность не только от матери фараона, и об этом же тайком от самого себя думал Доминик, вспоминая о письме, висевшем на шее. Юноша переживал и старательно пытался отодвинуться от этих мыслей. Итак слишком много страданий и испытаний для одной женщины.
   * * *
  Не откладывая задуманное, уже на следующий день они отправились вместе с другими строителями в столицу Египта того времени. Это оказалось совсем не трудно сделать. Страна представляла из себя сплошную строительную площадку, правители малых и больших городов считали своим долгом: во-первых, поучаствовать людьми в строительстве храмов и гробниц, которые затевали жрецы и фараон, во-вторых, каждый более-менее знатный и богатый вельможа в меру средств украшал семейные гробницы и склепы, так же часто выполненные в форме пирамид.
  Страна - этот огромный муравейник, где культом являлось посмертное существование, в повседневной мирской жизни жила заботами о хлебе насущном, так же как и все человечество. Постоянно сооружались дороги, храмы, жертвенники. На Ниле возводились плотины и берега его в этих местах одевались камнем, вдоль которых устанавливались монолиты и колонны с прекрасными и немного диковато-грубоватыми скульптурами богов, полулюдей-полуживотных. Поэтому повсеместное передвижение строителей и строительных материалов было отлажено и упрощено. На лодках, где сами же пассажиры были и гребцами, наши герои прибыли в Мемфис, где их сразу же разместили в огромных помещениях с многочисленными рядами матрасов, накормили и распределили в некое подобие бригады, и на следующий же день отправили на строительство.
  Бригады работали в сменном ритме: по неделе каждая, затем неделя перерыв. Во время работы люди ночевали недалеко от площадки, прямо на земле под открытым небом, завернувшись в шерстяные одеяла. Конечно пирамида, на строительство которой они попали была небольшой и поэтому работы по ее завершению продвигались довольно быстро, учитывая огромное количество людей. Единственное отличие ее от других уже построенных, было в том, что она возводилась на месте другой очень древней, которая когда-то была полностью разрушена и временем и природой, но больше всего людьми.
  Когда-то древняя усыпальница таила в себе несметные богатства, так как построена была при одном из первых величайших фараонов давно исчезнувшей династии, и именно ее богатства привлекли к себе внимание людей не столь щепетильных нравственно и духовно. Но кроме этого, та далекая цивилизация обладала знаниями, тайными силами, и активно их использовала. Знания тщательно скрывалось в тайниках пирамид, зашифровывалось и закладывалось для будущих поколений, среди которых когда-нибудь родятся и будут жить люди по уровню и духовности достойные принять и правильно использовать древнее учение. Реликвии ждали своего часа, но люди не искушенные в мудрости, но зато умеющие разрушать, преспокойно растоптали то, что так тщательно хранилось, но не все... Древние смогли предвидеть и такой оборот событий.
  Правители Египта обмельчали, как обмельчали и их гробницы. Все меньше власти и богатства, все больше зависимости от жрецов. Фараон уже практически не творил политику страны и не управлял ее экономикой. Он лишь как фетиш власти и жалкое подобие былой божественности, заученно восседает на троне и участвует в процессиях и ритуалах. Измельчал дух, измельчали нравы, и теперь частенько случались интриги вокруг трона. Главной силой страны оставались жрецы, но в эту касту - "святая святых" не мог проникнуть случайный человек. Поступить на службу в храм, получить звание или больше того, достигнуть определенных степеней посвящения обычному жителю страны, а тем более чужеземцу почти невозможно. Кандидату требовалась знатность происхождения, рекомендации. После особых испытаний стремящийся допускался на годы и годы работ и служения при небольшом храме. После этого, был возможен какой-то разговор об обучении на начальных степенях мудрости.
  Новое строительство, задуманное фараоном располагалось на месте предыдущей пирамиды, разрушенной до основания. Старая пирамида сохранила свой подземный лабиринт, состоящий из тысяч и тысяч коридоров и тупиков, имеющая много уровней и, благодаря этому, до сих пор скрывавшая внутри себя главную тайну и завет исчезнувшей династии. Даже жрецы не смели проникнуть внутрь и до поры - до времени не предпринимали никаких попыток.
  Почему сегодняшний фараон решил заложить на ней основание для своей пирамиды, для всех осталось загадкой. Одни, зная фараона, решили, что это обычный каприз еще молодого человека, таким образом пытающегося возвысить свое правление и одновременно указать на связь времен и единство корней. Другие считали обратное, думая, что это мудрое решение действительно достойное великого воплощения РА. Но настоящей причины не знал никто.
  Новая пирамида строилась намного миниатюрнее предыдущей и занимала одну крошечную часть всей площади лабиринта. Лабиринт, будучи под старой пирамидой своими размерами далеко выходил за периметр старой усыпальницы и многочисленными переходами и коридорами пронизывал многие и многие километры пустыни, соединяясь с ходами, идущими от других пирамид, храмов и дворцов. Никто из сегодняшних жрецов не спускался дальше изведанных, специально отмеченных и обозначенных путей - вглубь на третий и четвертый уровень, и не мог сказать, что же это и куда ведут проходы. Может они бесконечны или несут в себе что-то очень серьезное для людей страны, а может и всей Земли.
  И даже Великая пирамида, которую охранял Сфинкс, могла показаться малюткой по отношению к предполагаемым размерам пирамиды, которая могла бы иметь своим основанием периметр площади первого уровня лабиринта. Вот какое место для своего посмертного дома дерзнул выбрать нынешний фараон и его уже не смущали маленькие размеры его собственной пирамиды, главное, что она будет выситься над..., над чем? Ответить на этот вопрос сложно.
  Доминик и Ду Фу Линь влились в отряд строителей, где существовала строгая система, функционировала отлаженная иерархическая структура и каждый, от мастера-архитектора до простого каменщика очень четко представлял себе свои обязанности.*17*
  Весь процесс строительства пирамид был отработан много тысячелетий назад и было точно рассчитано каждое действие при любом виде работ. Хотя со времен супермонолитных строений, когда сооружения складывались из каменных блоков, все же несколько упростилась техника обработки, доставки и установки. Минуло много лет и постепенно как происходит в каждом учении, при его удалении от источника: постепенно закрываются основные тайны от непосвященных, соответственно теряются силы и мельчают результаты. Великие строители - каменщики ушли с земного плана, но они конечно оставили знания и поток силы своего учения, но только в переработанном виде - центральная истина осталась сокрыта от непосвященных в главные ступени.*18*
  Для всех людей, занятых на строительстве, от каменщика и повара и даже самого фараона осязаемой целью было лишь само строительство пирамиды, для Провидения же, которое привело некоторых людей в это время и это место существовала другая цель...*19*
  И конечно, Доминик с его учителем были буквально втянуты Провидением в цепь событий и явлений такого уровня. Тайна старой пирамиды в очередной раз притянула к себе личность, которая может черпать из ее источника.
   * * *
  Дворец фараона, та его часть, где находится женская половина семьи. Здесь полновластная владычица - мать фараона: молодая вдова страстно мечтающая о власти и влиянии, которых была лишена будучи женой фараона. Сильный муж не позволял никому вмешиваться в дела государственные, кроме того он предпочитал ей другую женщину. То ли околдованный, то ли зачарованный ассирийкой фараон делил с ней ложе, но даже ей он не позволял ни кончиком пальца, ни краешком глаза прикоснуться к "святая-святых" - управлению великой страной и влиянию на политическую картину мира того времени. Но прошло время Его царствования, а вместе с ним и истекла власть его женщины, власть весьма призрачная, несмотря на силу характера ее прежнего властелина. Неполная царица, незаконная жена, а просто любимая женщина виделась глазами многих как узурпаторша и колдунья. Так ли это было или нет, в чем-то может и да, а чем-то - конечно нет.
  Но законная жена, законная царица бредила идеей о власти и мщении.
  Пришло время настоящей царицы Египта, той что имеет права, имеет способности и силы, - как ей казалось.
  Хатшесут - ненасытная женщина (кто знает, может насыщение ее было бы и невозможным в любых условиях?) тщательно отбирала и просеивала сквозь сито своих ценностей и принципов каждую женщину хоть чуть-чуть приблизившуюся к ее сыну. А выбирать и волноваться было из-за чего. Многие девушки обладавшие родовитостью и красотой - из послушной слуги или почтительной рабыни вдруг, из прихоти фараона - могли однажды оказаться выше бывшей своей властительницы и нагло занять трон, на котором восседала она - она сегодняшняя царица-мать. При мысли об этом сердце бедной женщины сжималось в комок, твердело и самые черные мысли зарождались в прелестной голове, красоту которой не затронули ни годы, ни переживания. Царица гордо несла свое звание и обладала природной красотой, лишь маленькие морщинки на переносице и гневливый рот указывали на непримиримость и жестокость. Этой женщине легче дать растерзать свое тело, чем смириться с победой соперницы. Всю жизнь она изводила себя, с горечью созерцая триумф ассирийки и только одна мысль поддерживала - то, что именно ее сын станет фараоном. Тогда, она сможет отомстить и насладиться своим могуществом.
  И вот свершилось то, о чем она так просила судьбу. Вдруг замаячила новая беда в виде молодой царицы, которая может у нее отнять силу и всеобщее поклонение, затмить ее на Олимпе власти - самого пьянящего и одновременно самого эфемерного чувства, которое - вот оно есть и вот - где? Нет уже. И ты - никто и тебя попирают ногами простые смертные. Ты - человек, смертен и все в твоем мире преходяще. Возможность вытеснения приводила честолюбивую египтянку в негодование и ужас. Она уже заранее ненавидела и презирала каждую возможную кандидатку (не бывает ли похожих женщин и чувств в сегодняшнем времени? Трон или кухня, какая разница, главное править!).
  Поэтому грозная мать очень серьезно подошла к этому вопросу, установила строгий контроль и не одна женщина, минуя ее, не могла приблизиться к фараону. И вот совсем неожиданно для нее и для всех - такой сюрприз - подарок! И опять просквозила тень ненавистной соперницы - бывшей и будущей.
  Когда-то она смогла избавиться от ассирийки. Только пирамида приняла в свое лоно уже мумию фараона и погребальный камень закрылся, прикрыв жизненные эманации теперь уже бывшего властителя, его жена - "безутешная" вдова первым своим распоряжением отдала приказ отправить в пустыню - в маленький оазис для отставных или неугодных жен фараона, ассирийку. При этом, ей очень хотелось покончить с ней окончательно, но законы неумолимо гласили, каждый соприкасавшийся когда-либо с фараоном - неприкасаем, священна его плоть и его можно лишь удалить, но не убить.
  Один только раз потеряла бдительность ревнивая хозяйка гарема, хотя могла почувствовать беду. Ее сын поехал не просто на праздник, а на ритуал, который устраивал Анрухтеп! Куда смотрели ее глаза, что затуманило ее разум? И вот она перед фактом. Двух новых женщин первым увидел тот, кому они предназначались. Она уже не сможет их спрятать или не допустить, оставалось "постфактум" познакомиться с ними, прощупать их и определить степень опасности. Самое печальным оказалось то, что они действительно производили неизгладимое впечатление и были так мастерски представлены, что ни один мужчина не смог бы остаться равнодушным. Надо отдать должное лукавому жрецу, он оказался достойным отпрыском колдуньи-ассирийки.
  На время этих женщин нужно оставить в покое, пусть не думают, что ими кто-то сильно заинтересовался, а затем она решит как подобрать ключик к каждой. Но по поведению сына она поняла, что если процесс затянется, то она может и опоздать. Ситуация выйдет из-под контроля. Тогда грозная царица-мать, прикинув шансы каждой, выбрала своей мишенью золотовласую женщину, ибо если смотреть критически, та была гармоничней и совершенней в своей физической красоте, а неприступность и гордость сквозившая в ее облике, несмотря на положение выставленной вещи, могло означать, что именно она окажется достойной противницей. Было в ней что-то такое, что приподнимало ее над всеми. Именно поэтому нельзя терять времени, ее нужно в первую очередь изучить и в зависимости от результата или привлечь на свою сторону, но в качестве послушной исполнительницы своей воли, либо ..., либо изолировать и уничтожить пока священная тень покровительства ее сына не обезопасила эту женщину.
  Что такое человеческая жизнь для царицы Египта? Умная женщина хорошо знала своего сына, ему нравятся сильные и гордые женщины, способные заслонить собой, ее - еще не старую и полную амбиций мать. Ах, если бы ему нравились просто красивые дурочки, слабые и недалекие, она могла бы править страной, руководя сыном и невесткой. Но ..., вдруг рядом с ним окажется такая женщина как эта чужестранка, тогда конец ее надеждам и власти над Египтом!
  Царица хлопнула в ладоши, вбежали служанки и распростерлись ниц. Она подала знак подготовить драгоценную мраморную раковину, вода в ней благоухала ароматом цветущего сада. Через трубочки подведенные к дну и стенкам такой ванны служанки, специальными гофрированными трубами из кожи, как мехами вдували воздух, при этом, на каждой были установлены специальные клапаны, через которые воздух проходил в воду, но вода не могла просочиться из емкости. Таким образом царица оказывалась в своеобразной живой воде, собранной и привезенной из горных источников, с добавлением настоев цветов. Благоуханная влага кипела и пенилась благодаря многочисленным пузырькам воздуха.
  Помещение наполнилось ароматом цветов, звуками журчащей воды и многочисленных колокольчиков, до которых тоненькими палочками из хрусталя едва дотрагивались рабыни-китаянки. Мелодия воды казалась настолько нежной, что возникал эффект полного слияния вибраций звука с вибрациями движения пузырьков воздуха. Купальня царицы располагалась в центре огромного мраморного зала, звук в нем разносился и повторялся многократно. Солнечные лучи через специальные окошечки причудливо освещали только саму раковину, таким образом, достигалось ощущение безграничности обступающего пространства. Стены и потолок терялись во тьме и тишине. На пьедестале в мраморе и пенном кружеве вод и ароматов, как нимфа возлежала грозная царица, только вокруг нее была жизнь и движение, игра света и нега воды. Конечно после такой процедуры царица выходила обновленная, полная энергии и решимости.
  Доминик же наблюдал сцену, которая произошла впоследствии. Невольно оказавшись свидетелем, он в который раз, зачарованно отметил про себя, что красота Шарлоты - истинна, а истина всегда прекрасна - цветок не играет своими красками в темной комнате, но лишь коснется его солнечный луч, как тут же возникает неожиданное перерождение: лепестки раскрываются, движутся и оживают.
  Вспомнив свое посещение, царица раздосадовалась еще сильнее от светящейся внешности женщины, хотя при этом она отметила про себя не столь юный возраст пленницы, как это показалось вначале. Но выражалось это не в морщинках или других признаках заката, зрелость выдавала сила, которая ощущалась в облике женщины. Глядя на нее, в ее глаза, невольно попадаешь под их очарование и глубину. Это манило и заставляло еще глубже окунаться в бездонный колодец света. Там играло солнце, силой своей и любовью. Эту красоту и неуязвимость почувствовала мать фараона.
  Она могла приписать это гордыне или одному из способов глухой защиты, но в прекрасных золотистых глазах чужеземки светилось достоинство, от которого даже она почувствовала себя неуютно. Никто раньше не смел так держать себя с ней. Для искушенного ума женщины все сразу стало ясно и ненужно задавать вопросы. Если эта противница окажется рядом с сыном, ей будет не совладать. И выход только один, любым способом не допустить ее до фараона, а затем уничтожить.
  "Все! На сегодня с меня хватит!" - подумала царица-мать и отправилась к себе в спальню. День клонился к закату, она всегда рано ложилась, чтобы не видеть умирания дня, но затем утром присутствовать при рождении дневного светила. Она была не лишена знания основ народной магии и очень боялась смерти. Поэтому, это правило она неукоснительно выполняла. Первое, что она сделала утром после омовения и молитвы, распорядилась отправить рыжеволосой пленнице фигурку цапли из воска с перевязанными лапками, ошейником на тонкой шее и связанными крыльями. Фигурку помести на золотой пластинке на пересечении двух линий. Это означало: пленница, попавшая волею судьбы на этот жизненный перекресток не смеет ни улететь, ни уйти, но должна покориться тому, кто надел на нее ошейник. Так же на другой пластинке принесли настоящий ошейник сделанный из кожи змеи и украшенный нефритами - он означал, что от нее требуют безусловной покорности матери фараона. В ответ от пленницы принесли восковой шарик, в который Шарлота скатала фигурку присланной цапли, этот шарик означал солнце.
  В Египте властвовали три Верховные силы, из соотношений и взаимодействия которых вытекала вся история, политика и культура. Главной из трех - была религия. Она являлась основной во всех делах. Следующей по значимости являлась власть фараона. Заключительной силой была магия. Магия широко использовалась в повседневной жизни, начиная с работы на полях, строительстве храмов и пирамид, до внутри-семейных конфликтов. При этом, ее использовали с большим или меньшим успехом все, от мала до велика. Но существовал негласный закон, магия не могла распространяться на две верховные силы, ни фараон, ни жрецы не подвластны этому виду энергии. И то, что могла себе позволить обычная мать семейства - первая жена хозяина (в Египте хозяйки, как истинные хранительницы очага, руководили домом по своему усмотрению, прибегая к помощи заговоров и талисманов), того не могла сделать в своем гнезде царица - мать или жена фараона. Ей приходилось руководствоваться умом или хитростью и заручатся помощью жрецов. И то, что чужеземка в ответ на ее маленькую дипломатически-магическую хитрость посмела ответить таким образом, потрясло царицу. В Египте считалось смертельно опасным изменять такие послания. "Но незнание не освободит ее от кары!" - "в сердцах" подумала царица - "Возмездие будет быстрым и ощутимым. Ты, глупая пташка, сама своими руками подписала себе приговор".
  Время продолжало свой неумолимый бег, но ничего не происходило. И это удивляло еще больше, ну что же нужно прибегнуть к хитрости и некогда разбираться в связях между чужеземкой и египетской магией.
  - Голова идет кругом от забот и неприятностей из-за женщин сына. Очень трудно быть властительницей - все охватить, ничего не пропустить.
  Заботливая мать посетила другую из кандидаток. Впечатление оказалось прямо противоположным. Девушка ей представилась юной, наивной, красивой и благоговеющей перед Великой царицей Египта. Она подбежала, грациозно поклонилась и скромно опустив длинные ресницы, молчаливо выслушала незнакомую речь. Царица осталась довольна. Интересно, какие отношения между ними, разница в возрасте очевидна, какова разница в положении? Пора идти на одну из церемоний, затем встреча с Верховным жрецом по-поводу строительства пирамиды фараона, даже строительство ее усыпальницы на некоторое время оказалось приостановлено из-за переброски туда большой группы рабочих. Затем нужно распорядиться с женщинами из гарема сына, пока он был молод и не имел узаконенной царицы, там распоряжалась мать. Часть наложниц досталась ему от отца, часть подобрала она. Очень много забот у цартвенной матери! Ну а сам фараон, что же он? Он обязан был быть фараоном. Даже любовные утехи для "воплощения БОГА в человеке" были строго регламентированы и не могли повторяться чаще двух раз в неделю.
  Посещения женщинами спальни повелителя почитались за особую честь и каждая из них с нетерпением ждала этого момента, не из любви к господину, а из-за особого отличия и знаков расположения, которые она от этого приобретала. Вся жизнь в маленьком женском коллективе была сосредоточена на едином центре и руководствовалась одним желанием - оказаться возле повелителя, по возможности выбираться чаще других, но о том, чтобы быть рядом с ним постоянно или сопровождать его в обычной жизни, не могло быть и речи. На это могла рассчитывать лишь жена фараона, причем, если обычный египтянин мог позволить себе до четырех жен, то фараон имел только одну царицу. Остальные женщины из его окружения считались наложницами, и только от царицы рождался наследник. Другие дети не являлись царственнорожденными. В дальнейшем, они получали хорошее образование и пополняли жреческую касту или военную элиту. Поэтому среди этой части аристократии, а у фараонов за время их активного в физиологическом плане периода могло насчитываться несколько сотен детей, можно было увидеть людей с самыми различными национальными признаками. Кровь фараона, текущая в их жилах перемешивалась с кровью пленниц-чужеземок и образовывала причудливые типы людей, обычно красивых физически и образованных, но ущемленных судьбой. Они не имели права называться сыновьями фараона (девочки от наложниц в расчет вообще не принимались) - звались птенцами из гарема повелителя.
  Если же жена фараона оказывалась бесплодной, то предусматривалось два пути: первый - это выбрать наследника от одной из наложниц, возможно царских кровей, если в гареме оказывалась захваченная принцесса. Второй - жениться второй раз, разведясь с первой женой. Но эта процедура считалась очень серьезной не столько по исполнению, сколько из-за морально-этических нюансов. Женщины восточных стран, к которым принадлежал и Египет, вообще не считались полноправными членами общества. У фараона процедура еще более усложнялась, так как его жена, полнокровные сестры (то есть сестры от его же матери-царицы) и дочери от его жены-царицы почитались как вольные люди и могли вести свободную жизнь, развиваясь по своему усмотрению. Остальные, даже приближенные женщины, вели жизнь затворниц и не могли получить никакого образования. Только женская элита при фараоне была свободна, обожествлена и конечно, когда вдруг оказывалось, что нужно менять царицу, возникала очень щекотливая ситуация.
  Поэтому развода как такового не происходило. Просто появлялась вторая жена, первоначально под номером два, пока она не производила на свет наследника мужского пола. Только тогда первая царица отходила на второй план. Ее значение терялось и она незаметно исчезала как с политического, так и с брачного горизонта. Где она, кто теперь она, никого не интересовало, она просто исчезала в одном из многочисленных дворцов и вела там жизнь затворницы. Кстати, одна из таких отставных жен фараона на закате своей жизни создала множество прекрасных поэтических произведений, а другая в своем затворничестве ткала и вышивала очень красивые полотна, а кто-то просто сходил с ума от безделья и нравственной пустоты.
  Жениться фараону позволялось лишь после достижения им двадцатипятилетнего возраста, считалось, что ранее его неокрепший организм не готов произвести на свет наследника - будущего фараона. Но рядом с царем-солнце все же всегда была женщина - либо мать, либо одна из приближенных наложниц подходящего рода и никогда не прекращалась скрытая и явная борьба за место "под солнцем". И конечно целью каждой матери было как можно дольше не допустить в окружение сына сильную соперницу, которая может ослабить или вообще исключить влияние матери. Все эти проблемы стары как мир. Борьба за власть, интриги и часто даже преступления.
  Хатшесут, на правах матери фараона очень тщательно подбирала наложниц, поощряя или напротив, наказывая их тем, ради чего они здесь жили, боролись и интриговали. Появление новой женщины в гареме всегда вызывало тревогу и уныние, потому, что новенькая могла неожиданно возвыситься и на долгие месяцы отодвинуть остальных от милостей господина. Случалось, что наложницы становились царицами и из подруги по несчастью превращались в мстительную госпожу. В этом маленьком сообществе были свои ураганы и подводные камни, а спасительный берег достигался крайне редко.
  Подарок из двух новых наложниц переполошил все это и так далеко не спокойное общество. Девушек им не показывали, они находились в отдельных покоях, каждая в своем и лишь рабыни шептались об их необычной красоте. Более того, на приближение к покоям одной из них, после ее посещения повелительницей - матерью фараона, был наложен строгий запрет, выставлены немые рабы-стражи, а служанкам за ней ухаживающим, под страхом смерти запрещено выходить из ее покоев. Множество огромных помещений позволяли достаточно большому количеству людей жить изолированно от остальных, молчаливо сообщаясь с внешним миром лишь при получении продуктов и передаче всевозможных хозяйственных надобностей.
  Зато другую женщину начали тщательно готовить к встрече с фараоном. И одним из первых шагов, было предпринято обучение языку - девушка обязана понимать желания повелителя и складно отвечать на его возможные вопросы. Югма оказалась очень способной ученицей, плюс к этому музыкальной, умеющей танцевать, да еще и девственницей.
  Хатшесут была довольна: "Похоже, что ее можно сделать своей наушницей, исполнительницей планов, тогда планы жреца Фив провалятся, и она станет абсолютной хозяйкой на достаточно длительный срок. Судя по всему, очень мала вероятность скорого появления в гареме другой столь замечательной наложницы. Анрухтеп промахнулся на этот раз и мне не придется долго интриговать и манипулировать девушками. Брюнетка - подобострастна и счастлива оказать услуги той, от которой зависит ее судьба, а судьба любой из живущих здесь женщин зависит только от меня. Мать фараона уже предвкушала свой длительный триумф и исполнение многочисленных планов. Одна только мыслишка зудела в груди или в другом каком месте, но достаточно занозистая и неприятная от того, что другая из пленниц-подарков могла одним взглядом золотисто-карих глаз разом перечеркнуть усилие всех. И от этой мысли холодок пробегал по атласной коже Хатшесут и мысли далеко не столь радужные переносили помимо ее воли в один из дальних дворцов, где затворницами коротали свои бесконечные унылые дни и ночи отставные царицы...
  И это было, есть и, наверно, будет.
  Отбросив в сторону неприятные мысли, царица отправилась в храм, где встретилась с Верховным жрецом, так же призвав жреца-астролога, приказала тому разработать и высчитать по звездам лучшее время и день представления фараону новой заложницы. А саму Флорену поручила рабыням с острова Ява для обучения искусству эротического массажа и любви. Жизнь закружилась обычной суетой, которая тем не менее продвигала вперед честолюбивые планы одной из женщин и готовила сюрприз для другой.
  Шарлота облегченно вздохнула, когда поняла, что на ближайшее время ее оставили в покое...
   * * *
  Солнце, песок, легкий ветер и бездонная синь небес. Молчаливо вдалеке возвышаются памятники более древних династий, очертания их неопределенны, размеры лишь угадываются. С другой стороны можно различить стены городских построек: дворцов и храмов, там пейзаж оттеняется фоном из зелени садов, четкая полоса посевов параллельна линии горизонта.
  Воздух сух и горяч, кажется ломким, звучащим, словно состоит из мельчайших звездочек хрусталя. Ветер нарушает временами это звенящее равновесие, а когда он в бессилии перед все-расплавляющем жаром поникает, вдруг случается фантастическое приближение пространства: город со всеми своими постройками и садами возникает прямо перед взглядом истомленного зрителя, даже блеск могучего Нила может уловить зачарованный путник. Бедуины-кочевники прекрасно знают о свойствах воздуха пустыни, о миражах и песчаных бурях, об оазисах и караванных тропах. Тайны пустыни существуют наравне с тайнами других областей Земли, горы и реки, леса и морские глубины - все имеют и хранят то, что еще не разгадано, не узнано, чтобы подарить эти тайны достойным.
  Обычные люди не смеют прикасаться к неизведанному, для этого нужен особый склад души и строители пирамид в Египте никогда не путешествуют по пустыне, не знают ее тайн, не понимают языка этой древней и тайной местности. Они - простые люди, движимые судьбой от одной стройки к другой, там вся их жизнь и не о чем другом они не могут думать. Бесконечная механическая работа настолько преобразовала их тела, плюс к этому одни и те же природные условия и пища сделали их очень похожими друг на друга. *20*
  Работа текла без спешки и суеты, но четко и слаженно, хотя властвовали не разум и чувства, а движения - раз и навсегда определенные: неукоснительное выполнение указаний бригадиров, доведенные до совершенства. В результате многократность повторения изо дня в день приводила к естественному успокоению мыслей и чувств. Поначалу они затихали, плавно выплывая, так же плавно уходили одна за другой, постепенно мысли приобретали прозрачность, становясь все легче и незаметнее, пока не исчезали вообще. Внутри образовывалась тишина, ничем не нарушаемая снаружи. Звуки доносились как бы издалека не вызывая ответного отклика. Человеческое тело двигалось помимо сознания, вернее верховного сознания, так как каждая часть тела обретала свое маленькое сознаньеце - этакого капитана на маленьком суденышке и очень точно выполняла бесконечную череду движений и действий. Единое общеохватывающие поле строительного действа влекло и двигало руками, ногами, спинами и плечами огромной массы людей при полной тишине внутри каждого. Происходило абсолютное слияние человека с механической работой и он обращался в механического человека, питаемого силой механической энергии действия. Это было, можно сказать, захватывающее состояние, люди разучились думать и чувствовать и лишь одно стремление владело ими - делать, делать, делать или ... умереть. *21*
  Доминик и Ду Фу Линь очень быстро включились в общий ритм работы и ничем кроме внешности не отличались от остальных, но и на них постепенно начала оказывать влияние магия строителей пирамид. Огромный поток силы, встречаясь с необычными носителями иного уровня сознания, неумолимой массой стирал углы и границы, размывая, растворяя в себе другие категории. Ду Фу очень быстро почувствовал на себе волну этой силы. Она как бы сконцентрировалась по всей оболочке его тела и давила пытаясь проникнуть внутрь, но там царило равновесие и гармония на основе системы Цигун, животворящая энергия построила там себе дом и могла встретить другую силу лишь как почтительную гостью и друга, а не завоевательницу.
  Кореец оказался в сложном положении: как кармически, так и с детства он жил и дышал по законам своего учения, и теперь ему нужно было свои движения, свое дыхание уравновесить относительно другого потока, при этом в силу интенсивности работы не было возможности выделить точного времени для своих упражнений. Нагрузка в результате оказалась огромной, слаженные, плавные - кошачьи движения корейца обратились вдруг в суетливые дрожащие потуги, он начал обливаться потом, тяжело дышать, то бледнел, то наливался багровым румянцем, едва дотянув до ночи, проваливался в глубокий сон. Однажды, когда напряжение достигло придела, щит привязанный на груди мелодично позванивая запел, пластина выгнулась как от огромного механического усилия, затем вернулась в прежнее положение и Ду Фу понял, что кризис миновал. Он тут же сел в благодарственной молитве, но перед глазами возникла пустыня, улетающая птица, появился звук, а смысл долетел позже: " Не долго, скоро предел и свершение - искупишь карму, радуйся и благославляй БОГА!"
  Доминик с тревогой наблюдавший за теряющим силы товарищем, был обрадован увидев резкую перемену к лучшему. Его самого сила египетских пирамид почти не задела, так как его тонкие тела имели мягкие, гибкие и прозрачные оболочки. Он легко трансформировал поток энергии внутри себя и полностью настроился на него, но не как бездумный и бесчувственный автомат, а преобразующий центр, то что одних превращало в механизмы, другого едва не сломало, для Доминика оказалось одной из граней обретения знаний и силы. Каждый раз на рассвете как обычно он просыпался и выходил навстречу солнцу. Великое светило всегда и везде одинаково встречало своего сына - ученика Авессанария, от него набирался он сил и уверенности в выбранном пути. Человека, имеющего такую прочную связь с Высшим, не могло сломить ничье влияние, ничья сила. Ото всюду и у всех он черпал знания и учился, и столь разнообразное, часто взаимоисключающее влияние приобретало в нем истинного проводника и гармонично соседствовало одно рядом с другим. Гибкость была почти парадоксальна: он с легкостью мог вместить в себя все учения мира, соединить их, синтезировать из них одно всеобщее исходящее, проходящее через него - человека, имеющее своей целью поднять его - человека, все Человечество.
  Только для этого БОГ позволил своей мудрости, любви и силе проявиться на земле в виде различных учений и религий.
  Это и был его удел, который он будет претворять всю жизнь, а сейчас он, как прилежный ученик, накапливает силы и знания.
  Несмотря на то, что закладка пирамиды происходила на фундаменте предыдущей, но ввиду четкого разделения обязанностей каждого, никто не владел информацией и объемом работ в целом.
  Работа Доминика и Ду Фу заключалась в том, что они выстилали ряды и промежутки между каменными блоками специальной материей, напоминающей асбест, но напротив, обладающей свойством горючести. Как только очередной ряд был уложен и каждый камень обернут по боковым и нижней грани холстом, ткань поджигалась. Но при этом, она не вспыхивала пламенем, а тлея превращалась в смолистое вещество, температура ее плавления была огромной, создавалось впечатление, что плавится и шипит гигантская змея, зажатая между камнями, выделялся резкий дым с запахом сероводорода, камни слегка потрескивали и плотно прилипали друг к другу. Поджигал ленты только жрец, специально обученный в храмах города Мертвых. Смола, склеив блоки, как бы впитывалась в них, приобретая природу этого минерала, а затем уже невозможно было отличить сам камень от наплавленного вещества на нем. Весь процесс завершался за короткий период - в полдень в то время когда все занятые на стройке отдыхали.
  Солнце в зените ярко, ослепляюще бросало лучи на землю, пустыня отвечала на это изнуряющим зноем. Все живое пыталось скрыться, исчезнуть в норках и замереть до шестнадцати часов, когда немилосердная жара пойдет на убыль. Люди тоже прятались в эти часы от солнечной радиации. Время обеда и отдыха никогда не изменялось и соблюдалось неукоснительное присутствие каждого в специально сооруженных укрытиях. И только лишь издали можно наблюдать как с места стройки то тут, то там по периметру вспыхивает огненный отблеск, слышен треск, шипение и в верх взвивается облако дыма, распространяя окрест мерзкий запах. Лишь грифы, сидя неподалеку на огромных валунах, казалось находили удовольствие от дыма и запаха. Затем, когда время перерыва заканчивалось, ничто уже не говорило о каких-то поджогах. Камни как стояли, так и продолжали находиться на своих местах, лишь не возможно их сдвинуть друг относительно друга. Доминик и другие ответственные за укладку холстов вновь разматывали огромные бобины свернутого материала и выстилали им место предназначенное для следующего ряда. Этот холст изготавливался за стенами храмов и никто не знал и не видел его производства.
  Доминик, наблюдательный от рождения, использовал любую возможность что бы получить информацию, которая могла привести к выходу из создавшейся ситуации. Поэтому очень часто во время утренней молитвы или упражнений он задавал один и тот же вопрос, как спасти королеву и помочь остальным. Время шло, ничего не изменялось. Но постепенно дух юноши укрепился уверенностью скорого разрешения проблемы. Он вновь и вновь вопрошал, и вот однажды, мысль обожгла сознание - нужно посмотреть в письмо. Да, свиток как оберег все время висел на шее, ничем не напоминая о себе. Он так свыкся с ним, что перестал замечать. Но какие-то силы заставили обратиться к нему.
  Рано утром, когда все спали, Доминик вышел встречать Светило. В воздухе еще стоял аромат от цветения ночных фионий. Цветы эти имели резкий одурманивающий запах и часто использовались во время погребальных церемоний. Символ умирающей или засыпающей природы еще витал над пустыней. В оазисе, где располагался лагерь строителей, сгустившийся сумрак благодаря аромату казался осязаемым, желеобразным. Но вот он внезапно приобрел лиловый, а затем плавно перешел в пурпурный цвет, и став розоватым, наконец, окрасился на горизонте в красный, далее превратился в оранжевый и первые лучи солнца торжественно показались из-за горизонта.
  Абсолютная тишина. Молчали листья деревьев - ветер не теребил их своими быстрыми пальцами. Молчали птицы - толи еще в полудреме, а скорее всего в преддверии торжественного момента. В ушах юноши внезапно зазвучала музыка, взявшаяся ниоткуда - это восходило солнце, - Великий РА тронул поводья своей колесницы.
  Доминик снял свиток с шеи и развернул его. Все так же на нем был отпечатан символ опасности для королевы, но присмотревшись, можно уловить другое изображение. Основной рисунок побледнел, превращаясь в фон, а сверху на нем отчетливо стали проступать какие-то черточки, линии и знаки, вначале никак не связанные между собой, затем все ощутимее и ярче, наконец, возник план лабиринта, при этом он казался трехмерным. Его даже хотелось потрогать, далее, интересная деталь - весь лабиринт оказался представлен на маленьком кусочке листа в мельчайших подробностях и на всех семидесяти семи уровнях, но ни один не закрывал от взгляда Доминика нижележащий. Они были прозрачными, предыдущие не перекрывали и не загораживали подъемов и спусков, поворотов и тупиков последующих. Этакая объемная живая картинка! На самом нижнем уровне в центре в огромном зале-камере мерцала искра. Моментально вся эта структура обратилась опять в плоское изображение - очень приблизительное. Но Доминик теперь четко держал в памяти весь свой путь по лабиринту, по тоннелям, знал о всех поворотах и спусках, знал так же и о том, что его там давно ждут...
  Но кто ждет? Об этом мы можем лишь догадываться. Юноша приведет нас туда и вместе с ним мы увидим и узнаем, хотя обретет один лишь он!
   * * *
  Солнце взошло, пора возвращаться в лагерь. День прошел - как обычно, лишь одно событие несколько задержало начало послеобеденных работ. Когда жрец поднес лупу к концу холста, что бы как всегда поджечь его и этим сплавить каменные блоки, солнце вспыхнуло так ярко, что стекло в его руках треснуло ровно посередине и от этого фокус луча как-бы раздвоился, разрезанный пополам. Вместо пучка узконаправленных лучей, солнце образовало линию света, как лезвие меча. Жрец от неожиданности сместил руку и рассекающая молния солнца на мгновение ударили в подножие пирамиды. Жрец конечно ничего не заметил, а просто заменил лупу, поджег холст, а после процедуры подал знак начальникам строителей о возобновлении работ.
  Вечером, когда все спали, Доминик пришел на место стройки. Его словно вели. Он сразу нашел место в фундаменте, куда упал солнечный луч сквозь лупу и увидел, что там образовалась какая-то ямка в мягкой смолообразной природе небольшого камня. Камень ранее ничем не отличался от остальных булыжников выстилавших пол пирамиды, но благодаря щербинке от луча вдруг оголилась его отличная от них природа. Юноша дотронулся до него пальцем, палец вошел как в масло: " Странно, что раньше никто этого не обнаружил и сам камень не деформировался и не расплавился." Но раздумывать было некогда. И когда рука полностью погрузилась в вязкую массу, она наткнулась на что-то твердое - это была то ли ручка, то ли рычаг. Взявшись покрепче Доминик попытался дернуть - не получилось, тогда попробовал покрутить или повернуть - и она поддалась. Вращая ее слева - вниз - направо, он постепенно сделал полный круг против часовой стрелки, затем вращение пошло легче. Постепенно он потерял счет виткам и уже начал уставать из-за однообразных действий, которые ни к чему не приводили. Вдруг Доминик почувствовал сопротивление, дернул на себя - нет, в одну сторону - нет, в другую и - вдруг, все камни находящиеся правее пошли вниз и провалились образовав проем, в который мог влезь человек.
  Ни минуты не сомневаясь, Доминик спрыгнул и очутился на ровной площадке. Ее во тьме он не видел, но при движении почувствовал под ногами гладкую поверхность, настолько ровную, что она могла соперничать с поверхностью зеркала. Ноги плавно скользили по ней и даже не хотелось их приподнимать, но впрочем в условиях кромешной тьмы и скользкого пола это было единственно безопасный вид передвижения. Юноша еще энергичнее двинулся вперед, вытянув руки и очень скоро уперся ими в стену так же отполированную, без единой выемки и шероховатости, и вот так вдоль гладкой стены по скользкому полу он продолжил свое движение. В памяти у него возник план лабиринта и внутренним зрением он хорошо видел куда и как идет. Вот поворот и, он действительно ощупывает руками искривление стены, вот ступеньки и нога действительно вначале повиснув в воздухе, находит немного ниже ступень. И так шаг за шагом в кромешной тьме, но ведомый внутренней уверенностью, которую ему приоткрыл свиток.
  Древние никогда не делали ничего просто так. Их язык был глубоко содержателен, во всякой малости зашифровывалось и скрывалось великое знание. Тайны хранились для будущих поколений и могли быть обнаружены лишь достойными, способными раскрыть дверь аллегории и увидеть смысл в повседневном.
  Сколько времени прошло Доминик не ощущал, непрерывное движение в тишине и темноте притупили восприятие реальности. Лишь оно и позволяло осознавать свое существование. Внезапно он почувствовал дуновение ветерка, вначале легкое, постепенно оно сменилось вполне ощутимым сопротивлением воздуха, перешедшем затем в сильнейший ветер, который буквально валил с ног и не давал идти, и если учесть, что пол и стены были гладкими, то можно представить каких усилий требовало передвижение. Юноша лег на пол и пополз, ноги и руки скользили, локтями и коленями трудно опереться о гладкую поверхность. Ветер перешел в порывистый и во время его усилений Доминика отбрасывало назад. Но как только порывы ослабевали, он вновь приодолевал утерянные метры, но потом снова оказывался отброшен на еще большее расстояние, чем до этого смог приодолеть. Ко всему прочему, прибавился шум - вначале отдаленный, как бы сбегающей воды, он все нарастал, обратившись в рев. И вдруг, этот рев материализовался, обратившись в поток воды, мчавшийся с сумасшедшей скоростью против ветра по тоннелям. Человек оказался в плену у двух стихий, яростно схватившихся между собой. Огромная масса воды неслась в одном направлении, увлекая с собой малую песчинку мироздания, а ей навстречу такая же огромная масса воздуха, врезалась и вздыбливала огромные волны, которым в тесноте тоннеля негде разгуляться. Пространственно-временное измерение потеряло всякую реальность. Где верх, где низ, куда летишь: вперед или назад, захлебывающийся и ударяющийся о твердые, гладкие стены и сколько времени прошло, и когда это кончится - потеряло смысл и остроту. Сплошное вращение, биение и движение в темноте, шуме и боли, а куда и зачем уже не имело значения.
  Так продолжалось какое-то время, трудно сказать какое. Но, внезапно Доминик вспомнил глаза, они всплыли перед его мысленным взором и в них плескалось море любви и сострадания, и тот поток, что увлекал сейчас его беспомощное человеческое тело, показался так мелок и невелик перед безграничной любовью, льющейся на юношу из глаз ОТЦА. Да, это был ОТЕЦ, не тот, что остался в далекой стране, а тот, - что всегда и везде, и во всем. ОН приходил в годы далекой юности в образе старика, ОН возникал в сознании в минуты опасности и отчаяния. ОН помогал победить. И сейчас ОН пришел, чтобы вновь спасти, спасти своего сына.
  Доминик вмиг опомнился: кто, где и что, он понял - это борьба и он все равно победит, даже стихию. И как только эта мысль возникла, он обнаружил себя сидящим на полу все в той же темноте тоннеля, облокотившимся спиной о стену. Одежда была сухой, хотя волосы и даже щеки - мокры то ли от воды, то ли от слез и пота борьбы. Переведя дух, он двинулся дальше. Вновь возникла надежда и стремление к цели.
  Опять тишина, темнота, но пол и стены из гладких постепенно обратились в обыкновенную дорогу - шероховатую и неровную местами, местами отполированную как в начале пути, но уже не скользкую. Так продолжалось его путешествие, пока вдруг, отвыкшими от света глазами он увидел, а скорее почувствовал искру света. Затем, когда глаза привыкли - увидел луч, который вырывался откуда-то далеко впереди. Обрадовавшись, Доминик побежал, точка начала приближаться, появились очертания. Он бежал и бежал. Дыхание вначале ровное, постепенно учащалось, пока не перешло в хаотическое захватывание ртом воздуха, он увидел что это светящаяся птица. Она то приближалась, то вновь удалялась.
  Вот она совсем близко, даже, если сделать еще рывок, можно скользнуть рукой по ее золотистому оперению. Рывок не получается, дыхание прерывается, ноги подкашиваются и юноша падает на колени, протягивая руки, а лукавое видение со смехом улетает. Да, это мираж, видение и гонка по кругу, по замкнутому кольцу. И когда, очередной раз Доминик упал на пол и под рукой ощутил все тот же камень в форме треугольника, очень гладкого и абсолютно правильного, - понял тщетность гонки, призрачность золотой птицы и безвыходность своего положения. Эта мысль как молния пронзила его разум, но сил не осталось даже испугаться. Он просто устало закрыл глаза и провалился в небытие...
  Очнулся от тяжелого спертого воздуха, духота и влажность плотно обступили со всех сторон. Доминик не понял где он, что с ним, но стряхнув остатки сна и полностью очнувшись, огляделся. Конечно, как и раньше ничего не видно, встал и тут же больно ударился головой о какую-то стену, взмахнул руками и локти уперлись в преграду с обеих сторон, выставил вперед руки - там так же оказалась стена. Доминик внимательно ощупал пространство вокруг себя - везде были стены. Он оказался заключен в куб размером грани около полутора метров. Шершавые стенки выложены из небольших кирпичей известняка. "Замурован! " - пронеслась мысль, но даже не возникло страха, настолько устало тело, издергались чувства и притупились мысли.
  Навалилась обреченность, все показалось ненужным, не имеющим смысла. "Не все ли равно где умирать, быть поглощенным стихией, или бесконечно блуждать по кругу лабиринта в погоне за призрачной птицей, - уж лучше спокойно не тратя сил уснуть на месте, пусть все идет как идет, я слишком устал," - думал Доминик, медленно погружаясь в забытье. Но недостаток воздуха начал беспокоить, грудь сдавливалась тисками от удушья, а камни словно выросли и уже вплотную обступили человека. Холод и ужас могилы дохнул в лицо. И тут яркой вспышкой в сознании возникло лицо Шарлоты - она в опасности, ведь из-за нее он здесь, и если он сдастся - она погибнет неминуемо. Нет этого он не мог допустить. Резко развел руки, оперся ими о стены и начал расшатывать темницу.
  Человеческая ладонь мягка и легко ранима, но если сила ее подкреплена желанием выжить, спастись, что бы спасти близких, она может стать крепче стали. Постепенно пальцы нащупали более широкую и глубокую щель в кладке, вот они проникают все глубже и глубже, захватывают камень и с силой вырывают его. Известняк - мягкая порода, он хорош в монолитах, в огромных массах против времени и разрушающего рассеянного воздействия природы, но если воздействие направлено в одну точку, он легко поддается и разбивается даже человеческими руками. А потеряв кирпич, единство рушится и вот уже нет всей структуры. Так и получилось, расшатав и вынув один из камней, человек добился того, что нарушил целостность всей стены, система утратила прочность и монолитность, соседние кирпичи изменили положение, за ними следующие и стена превратилась в рыхлую груду камней, при этом потолочная плита потеряв опору рассыпалась, кирпичи обрушились на юношу завалив его полностью. Многочисленные ушибы плеч и головы, разодранные до мяса пальцы, но - свобода и воздух, правда, относительные. Сейчас он выбрался, но что же дальше? Продолжать путь. К чему? К цели! И вновь движение вперед.
  Выбравшись из-под завала. Доминик попытался осмотреться в том смысле, чтобы определить наощупь направление стен и высоту потолка. Все время своего путешествия он двигался по направлению известному одному ему, как-будто маленький маячок горел впереди. Постоянно, по мере продвижения, возникали перекрестки, разъединения дорог, но он ни разу не задумывался перед ними.
  И сейчас Доминик встал и уверенно направился дальше в тоннель уходящий левее и ниже. Постепенно тьма начала рассеиваться: вначале полумрак и едва различимые стены, затем проход начал как-то проявляться, глаза, уставшие от темноты с жадностью ловили очертания предметов. Оказалось, что стены - это не просто шершавые плиты, внимательнее приглядевшись к ним, Доминик обнаружил, что они сплошь усеяны вкраплениями камней другой цветовой гаммы и природы. Постепенно глаза уловили узор вьющийся по обеим стенам, но перед поворотом или на развилке он заканчивался и начинался лишь через десятки метров после очередного выбора дальнейшего пути. Перекрестки же хранили тайну и безличность.
  Доминик шел и шел. Светлело, хотя дорога спускалась вглубь, а воздух не казался затхлым и душным. Остались позади многие повороты и спуски. "Как же я буду возвращаться?"- временами возникала мысль, но так и не оформившись, уносилась прочь. Главным было другое - достичь. И все доводы рассудка сейчас были отброшены...
   * * *
  Дворец фараона.
  Сын в неформальной беседе, между делом, справился у матери, все ли наложницы здоровы, где поместили новых и когда они предстанут перед ним, чтобы он смог по-настоящему оценить подарок.
  Конечно, царица вполне владела собой и была готова к такому вопросу.
  - Сын мой, мы их готовим, обучаем языку и правилам поведения. Я лично их посетила и осталась вобщем-то довольна, хотя, чего ожидать от этого жреца. Ведь он может создать мираж, произвести впечатление, для этого он обладает знаниями и магическими приемами. Но, сын мой, разве может быть возможным такое сочетание двух противоположных канонов красоты, таких полярных совершенств, когда одно контрастом своим не уничтожает, а подчеркивает достоинства другого, при этом не теряя и не умаляя своих. Существование двух совершенных женщин, антагонистических друг другу, в принципе, - конечно можно предположить, но соединить их вместе, - это иллюзия, фантом, удачная выдумка. И поэтому, при ближайшем рассмотрении, в свете дня, мы обнаружили идеальную красоту в одной и искусственно воспроизведенную в другой. Но, мой повелитель, одна - действительно необыкновенно хороша и очень скоро ты ее будешь лицезреть. Вторую - тебе так же представят, но она рыжая, просто крашеная и немолодая, слабая здоровьем и усталая женщина. Разве ты не заметил огонь глаз белолицей брюнетки и отрешенного выражения другой? Хотя, - Хатшесут пошевелила тонкими пальчиками перед свои лицом, изображая раздумье и восхищение - все было подано необыкновенно эффектно".
  Госпожа гарема обладала поистине даром психолога, на ее месте никто другой с таким мастерством не смог бы облечь в словесную вязь такой объем информации нужного ей направления.
  Фараон молча выслушал, но в мыслях у него возникла поникшая золотая женская фигурка, светящаяся и трогательная, чистая и утонченная. Что это, мираж созданный жрецом или видение сердца?
  Но разговор закончен. Не пристало ему обсуждать достоинства наложниц с кем-либо, даже с матерью. Он повелитель Египта Верхнего и Нижнего, воплощение РА в стране, которая избрана Богом, как ЕГО жилище, обитель. Очень много государственных дел, все они требуют решений: бесконечные приемы и аудиенции, церемонии и посещения - целиком занимали время фараона. Юноше, а он был еще молод, некогда было думать о таких мелочах, как жизнь женщин в его гареме, ему даже в голову не могло прийти, что кто-то там томится и кому-то нужна помощь. Фараон занят всегда и только делами государства, всё остальное пусть решают без него, и... решали.
   Внешние и внутренние проблемы полностью занимали время венценосца: тут и дикие племена агузийцев являющиеся постоянной угрозой для страны, да еще внутренние интриги. Они конечно не достигали его ушей, но атмосфера накала у подножия трона нет-нет да и доносила смрад нечистой игры до повелителя. Кроме того, фараон должен был еще учиться в главном храме у Верховного Жреца, а тот был неумолимым воспитателем и властным учителем, даже отсвет короны его ученика ни в коей мере не смущал учителя. Необыкновенное умение владеть собой позволяло ему с непроницаемым лицом вести и плести такую нить беседы, что любой участвующий в ней запутывался и терялся, а к концу разговора, в самый ответственный момент оказывался не готов дать отпор или отстоять свою точку зрения.
  Египет - страна таинственная и необъяснимая, в ней всегда сплетались две линии энергий: сила солнца и неба; и другая, идущая вспять - загробного мира, земли, бездны. Фараон, являющийся властителем - сердцем страны всецело принадлежал этой стране, для личных дел у него не могло оставаться времени. Но мозгом страны конечно была жреческая каста во главе с Верховным Жрецом. Кто как не они веками и тысячелетиями разрабатывали и соблюдали традиции, проводили всю религиозную, политическую и культовую политику страны, и даже в экономическую сферу вмешивалась досужая жреческая рука. Они везде успевали, им до всего было дело, им были доступны и тайны храмов и тайны государства. Это была слаженная мощная машина, а фараон одинок, над всеми возвышается его трон, но силы его не могли достигнуть глубин и привести в действие любую точку своего приложения. Для этого ему приходилось обращаться к жрецам, а они все делали по-своему, слегка подправляя, немного искривляя, и часто желаемое очень далеко отстояло от действительного.
   * * *
  Флорену усиленно готовили, чтобы представить под царственные очи повелителя, за этим внимательно наблюдала царица. Она теперь часто посещала новую пленницу и строгим женским оком оценивала ту самую "лошадку", на которую сделала ставку. Девушка уже вполне сносно изъяснялась на их языке, владея небольшим запасом слов, который был необходим во время общения в гареме и перед повелителем. Так же она отдохнула и расцвела, тело налилось жизненной силой, глаза бросали вызов судьбе. Ей слегка подбрили лоб и от этого лицо утратило прежнее выражение мрачноватости, вокруг той родинки, что так значима была в её служении темным энергиям, сделали татуировку и теперь она совсем не привлекала к себе внимание, а наоборот представляла просто центральную точку в сложном сплетении причудливого узора. Но глаза наложницы все так же ставили в тупик "видавшую виды" царицу. Сколько девушек и женщин прошло перед ней в бытность еще женой фараона и сейчас, но ни одна из них не была столь непонятна и таинственна.
  Первое благоприятное впечатление постепенно рассеивалось и что-то необъяснимое настораживало Хатшесут. Во-первых, в поведении наложницы за это время ничего не изменилось: все так же со смирением она склонялась перед повелительницей и ловила каждый ее жест и взгляд, но как раз эта неизменяющаяся манера поведения и приводила Хатшесут в недоумение. Обыкновенная девушка в этом возрасте очень быстро бы "обкаталась", попривыкла - движения и взгляды стали бы другими, исчезла бы чрезмерная скованность и настороженная порывистость движений. Но в этом случае все было не так: девушка вела себя как заученная кукла и невольно напрашивалась догадка о четко отработанной тактике поведения. За всем этим как бы наблюдал непроницаемый взгляд ее черных глаз. Странных, очень странных глаз, внутри которых исчезал свет, они обволакивали и давили. Бррр... Когда Хатшесут случайно встречалась глазами с юной рабыней, холодок пробегал по спине, и ей становилось не по себе от мысли, что сын будет рядом с такой женщиной: "Хорош подарочек, ассирийка и в могиле продолжает мстить мне".
  Но уже ничего изменить нельзя, ситуация разворачивается помимо ее воли. Нужно будет спросить у астролога, а еще лучше пусть Верховный жрец посоветует ей провидца. Не откладывая она обратилась к Арумзесу со своими сомнениями. Но Югму-Флорену хранили мощные покровители, и жрец "не разглядел" ее. Он с удивлением выслушал сомнения царицы-матери и попался на гордыне и принебрежении к другим кастам, полу, возрасту. Его высокомерие говорило ему: "Как может совсем молодая девушка быть опасной, непонятной и таить в себе какую-то угрозу, ну да ладно, пусть женщины в своем "курятнике" успокоятся, вот тебе магический амулет, посмотри как отреагирует на него наложница, когда он окажется у нее над дверью", - так сказал жрец, передав ей в руки мешочек наполненный какими-то мелкими камешками, они пересыпались, постукивая и позванивая.
  Царица принесла его в покои и велела одной из рабынь повесить его в дверном проеме. Ничего не произошло, лишь один раз она увидела как сверкнул взгляд Флорены, да по лицу пробежала усмешка, но это промелькнуло и исчезло, опять на лице привычная улыбка раболепия и взгляд опущен.
  Настал торжественный день, к ночи новую наложницу должны подготовить для свидания с фараоном. Целый день с утра над ней трудились массажистки, удалили с тела все волосы, купали в различных настоях, натирали маслами, обкуривали ароматным дымом. Накрасили ногти на ногах и руках, ступни и ладони натерли абрикосовым маслом смешанным с травой каркаде, что придало им оттенок цикламенов. Подвели стрелки над глазами, подщипали брови, расчесали волосы, уложив их в причудливую прическу, состоящую из множества косичек, переплетенных бусами, золотыми и серебряными нитями. Искуссные рабыни нанизали сверху настоящие жемчужины и все это великолепие собрали в высокий хвост и далее, распустили по плечам. На руках и ногах Флорены надето множество браслетов. Шею окутывают бусы. Грудь слегка поднималась, поддерживаемая снизу корсетом, сплетенным из специально обработанного китового уса, таким образом, что каждая грудь покоилась как на подставке, словно жемчужина в раковине. Бедра охватывали сплетенные из золотых и серебряных нитей кольчужки-сеточки, уступами спускающиеся к ногам. Уши оттягивали массивные серьги, гармонирующие с обручем на лбу. Девушка была украшена как новогодняя елка, такое количество украшений намеренно переносило акцент с прекрасного тела, как бы отодвигая, заслоняя его - делая его еще более загадочным, а значит и более желанным. Это новое преставление для фараона специально задумали именно в таком ключе специальные мастерицы из прислуги гарема.
  Опытные евнухи и пожилые женщины-прислужки в гаремных покоях каждый раз разрабатывали новые сценарии, декорации, мастерили необычные облачения и обучали девушек различным приемам в поведении. Поэты придумывали для них стихи и песни, чтобы те услаждали слух повелителя. Девушками разучивались новые танцы и позы, каждое движение, жест, взгляд не единожды проигрывался прежде чем женщина попадала в покои фараона. Это было искусство, это была политика и это была жизнь.
  Над Югмой так же изрядно потрудились - при движении девушки все сверкающее буйство нанизаное, наброшеное, надетое на нее издавало мелодичный звон. Ее с головой накрыли очень тонким покрывалом, прозрачность которого позволяла лишь угадывать контуры, но не позволяла даже вообразить, что за ним скрыто.
  Зашло солнце. Все это время царица не находила себе покоя. Она то и дело проходила в покои наложницы и внимательно, со скрытой тревогой всматривалась в девушку. Женское чутье било тревогу, но смиренный вид Флорены и насмешливый ответ жреца противоречили голосу интуиции. И конечно амулет - на него она полагалась больше всего, а он спокойно висел в проеме, девушка не обращала на него никакого внимания. Жрец, когда отдавал ей его, объяснил, что злые силы устрашаются действия специально подобранных минералов, каждый камешек в этом мешке является оберегом от какой-либо энергии и "черный " человек, колдун или черный маг просто не смогут переносить его присутствие, а тем более пройти под ним. Да и сама царица это чувствовала. Так как, она далеко не святая. Мысли и чувства, приводящие ее в эти покои, не отличались добротолюбием и, поэтому, каждый раз, проходя под ним она ощущала как замирает сердце и мутится разум. Но она была царицей и магия на нее не могла оказывать такого действия как на простых людей. Действительно очень силен амулет, данный Верховным Жрецом Египта Верхнего и Нижнего.
  - Ну а девушка? Она чувствовала себя очень свободно, даже как-то..., или только казалось, да наверно казалось, - будто бы она общалась с этим амулетом, ну как..., как кошка с мышеловкой. - Этакий ленивый котище предвкушает себе на обед мышку попавшуюся в мышеловку, которую для этой цели поставил услужливый хозяин, дабы зверь излишне не утруждал себя! - Нет! Такого просто не может быть, мне все кажется, я просто последнее время переволновалась из-за всех этих интриг и той, ... золотоволосой. Кстати, как она там? Надо бы ее проведать, может она потихоньку заскучает, опустит руки, подурнеет, недаром она совершила такое преступление - скомкав восковую фигурку. Ее обязательно должно коснуться возмездие. Оно подползет незаметно, подточит ее тело, ее красоту, это именно то, что надо и сын не удостоит ее своим вниманием. Нет, она определенно намного опаснее этой молодой наложницы. И все мои страхи и переживания просто от усталости. Пройдет ночь. Настанет день. Сын, увидев эту наложницу-брюнетку забудет о второй, а затем, насытившись и потеряв интерес, займется обычными делами, и она - мать фараона спокойно рядом с ним будет вершить дела страны. А эта новая девушка войдет в разряд остальных наложниц и займет свое место в их строгой очередности. Пока она - Хатшусут не подыщет сыну жену, достойную и послушную ее воле. - Мысли неслись обгоняя одна другую в красивой головке досточтимой царицы, понемногу она успокаивалась...
  Но утро, начавшись с хорошего настроения и надежд, обернулось вначале непониманием, растерянностью, а затем уже и тревогой. Церемония рассвета оказалась отложена, затем отменился торжественный завтрак. Царица и жрец в недоумении стояли в приемном зале, но фараон не выходил, хотя слуги сновали с подносами в его покой и обратно. Пологи не поднимались, на попытки передать через посыльных знаки Верховного Жреца и матери фараона не последовало никакой реакции. Во дворце все замерло, как будто темная туча заволокла страну. Царица кусала губы и гневно смотрела на жреца: "Как же твой амулет, почему же он не сработал?". Тот в ответ хранил непроницаемое молчание и озабоченно хмурил брови.
  Хатшесут бросилась в покои Флорены, чтобы в ярости содрать и растоптать ненужный мешочек с фальшивыми оберегами. Она вбежала в покои наложницы, забыв о всякой торжественности и достоинстве, буквально подлетела к проему, где висел злополучный амулет, схватила его руками и в ужасе с криком упала на пол, оттуда выползала змея, самая ядовитая и быстрая из всех имеющихся в этой стране. Хатшесут в шоке посмотрела на свою руку, - там ясно обозначились две ранки. Царица оказалась повержена тем самым амулетом, который должен был оберегать ее сына, ее дом и ее саму от злой энергии. Глаза ее закатились, тело начала бить дрожь, оно посинело, скрючившись в страшной судороге, так, что на еще живой женщине полопались связки и сухожилия и, дернувшись в последний раз, несчастная умерла.
  А ее гробница еще не достроена. Да, она была царицей и магия на нее не могла действовать, но это магия Египта, а то с чем она соприкоснулась, выходило за рамки одной, хотя и великой страны, и одной, хотя и великой религии. Жрец пришел позже, по его лицу нельзя было прочесть мысли, чувства так же не проявлялись ни в позе, ни в голосе. Он приказал осторожно отловить змею и уничтожить, далее рабыни с плачем пытались вернуть тело царицы в естественное положение, но суставы вывернуты, а кости искривлены, и им пришлось посылать за помощью, и только когда пришел жрец, специально вызванный из храмов города Мертвых, сообща смогли придать телу обычное положение. Мертвую Хатшесут унесли в камеру для обработки и мумификации царских тел.
  Весть о трагической смерти матери фараона моментально разнеслась по дворцу. Все говорили об этом шепотом: во-первых, не было официального оповещения, во-вторых, уж слишком необычным был ее конец. Так фараоны Египта еще не умирали. Доверенное лицо фараона, главный казначей угрюмо сидел у входа в личные покои повелителя, даже ему не было входа.
  Тогда, снарядив одного из рабов, положили ему на поднос оповещение для фараона в виде трех фигурок: одна в виде гуся, означавшая бога мертвых и земли СЕБа, это ему приписывалось сотворение изначального яйца. Другая фигурка - в виде коровы - образа богини НУТ, которой при жизни особенно поклонялась Хатшесут, приравнивая себя к ее когорте, хотя на самом деле НУТ являлась персонификацией неба и олицетворяла женский его принцип, активно участвующий в сотворении мира и вселенной. Третьим намеком о разыгравшейся драме представлялась большая фигурка АНЕПа - "бог, чье лицо позади" - это демон загробного мира, который своими многочисленными обличьями обращался в ловушки и наказания для умерших. Все эти три фигурки связали между собой, что в аллегорической форме сообщало фараону о несчастье постигшем его семью.
  Но в ответ и на это сообщение реакция была необычной, мало того, что с ответом не торопились, но и наложница не была возвращена в женскую половину, как принято при таких несчастьях, траур - есть траур. Но какое-то движение все же произошло, в покои пригласили Верховного Жреца. Фараон сидел на троне в малом приемном зале в облачении и с символами власти. Трон рядом с ним был... свободен.
  Но жрец прекрасно разбирался в настроениях и чувствах господствующих над людьми. Просто сказать, что он был проницательным человеком мало, вернее его можно назвать - ясновидящим. Аскетический образ жизни, Посвящение и знания, полученные им в храмах со времен далекой юности, не говоря о его кровном родстве с фараоном. Арумзес приходился фараону дядей, будучи сыном родной полнокровной сестры его деда и поэтому в полной мере использовал силы даруемые истинным детям фараонов, которые могли проявить в себе сверхспособности. Уровень свой он оттачивал ежедневными упражнениями, хотя это не помогло ему избежать роковой ошибки. И все же сейчас, он моментально уловил настроение своего племянника, зная его еще ребенком и занимаясь его воспитанием, впрочем так же, как и с незаконным, но любимым сыном предыдущего фараона, нынешним жрецом Фив, с которого и заварилась вся эта каша.
  Адепт не потерял присутствия духа, не был смущен и расстроен. Он понимал, что борьба не возможна без потерь и поражений, и поэтому, его мысли приняли созидательный оборот. Ему следовало все учесть и продолжить состязание с тем, что проявилось в Египте, стране, за которую он в ответе перед Великим РА. То, что для обычных людей было борьбой за жизнь и поражение приравнивалось ими к смерти, для жреца имело ценность и рассматривалось как приобретение опыта и расширения сознания.
  Если его знания и силы в какой-то миг оказались не достаточны и не помогли, где-то он пропустил, не узнал, просмотрел, что ж..., но что свершилось, то должно было свершиться, теперь очередь за ним, его ход, посмотрим...
  Можно ли делать ставку на фараона? Он всегда был слаб, и еще ребенком не отличался любовью к учению, жреческая премудрость не занимала его, он любил цветы и животных. Но по праву рождения другой судьбы ему не досталось. Единственный законный наследник - еще очень юный, но рядом была опытная и сильная мать, а так же учитель - Верховный Жрец, представитель силы, едва ли не большей, чем власть самого фараона. И дела в государстве текли своим чередом, политика не менялась, проблемы решались жрецом и царицей-матерью. От молодого фараона требовалось представлять показную сторону власти. И у него много времени уходило на церемонии и посещения, на приемы и ритуалы, но это была лишь внешняя сторона его жизни. Он никогда не входил досконально в совершаемые им действия, молодой человек скучал и тяготился. Юноше не хотелось сидеть, замерев как статуя на золотом троне, выслушивая монотонные доклады и прошения. Его тяготили ежедневные ритуалы служения Богу Амону-РА, воплощением которого он представлялся, но не являлся. И это он осознал, только когда занял место отца.
  Открытие его потрясло, ведь еще маленьким мальчиком, изредка допускаемый на церемонии, где творил свое действо Фараон - его великий отец, с замиранием сердца думал о том дне, когда удостоится такой же чести. Во время церемоний всем присутствующим и даже Верховному Жрецу казалось, что сам Амон-РА посетил их скромное человеческое жилище. И действительно тот фараон не только представлял БОГА- Солнце, но и п р о я в л я л его через себя, через свое физическое тело. Каждый самый скромный и недалекий человек невольно в присутствии фараона проникался величием Сущности, которая жила в их повелителе. Каждое его слово, взгляд, движение было словом, взглядом, движением Божества, и даже слепцы увидели бы это. И конечно на такого человека не смогли бы замахнуться никакие силы. Они элементарно сгорели бы при любой попытке приблизиться. В его теле царил свет и для тьмы там не нашлось бы закутка.
  Но постоянное проявление Божества через человека невозможно. Все мы имеем бренные оболочки, которые функционируют, нуждаются в определенных действиях и удовлетворении потребностей и поэтому фараон, когда не участвовал в церемониях и обрядах, в обычной жизни был просто человеком, имеющим свои слабости и привязанности, но и тогда он мог оставаться сильным и достойным. Хотя одна "заноза" не давала ему покоя, будоражила его чувства и ум. Его любовь к наложнице, той самой ассирийской принцессе, от которой у него был сын, и он признавал и любил его, не считая " птенцом гарема", но всё же не смел объявить официально и сделать наследником. И конечно, самое печальное для отца было то, что настоящий наследник во всем проигрывал своему сводному брату, не было в нем той силы и достоинства, которые обязательно должны присутствовать у фараона. Этого как раз в избытке хватало у старшего, но незаконного. И совсем не досталось младшему.
  Но если человек обладает знанием, он всегда сможет стать сильным. Знание - сила: из слабого стать могучим, из нерешительного - целеустремленным, нужно лишь знать как. Фараон-отец поручил Верховному Жрецу своих сыновей: чтобы одного сделать жрецом, лишив таким образом честолюбия и жажды власти; а другого, наоборот, из малодушного принца вырастить великого царя. Но к сожалению Арумзес, весь ушедший в служение Осирису, потерял одну из главных черт воспитателя. Служа БОГУ, совершенствуя свое отношение к небесному Покрову и обретению сил и знаний, он оторвался от действительной жизни. Мерилом ему служило Божество, и спуститься, встать на одну ступень с земными мальчиками, хотя и царственного происхождения он не смог. Жрецу казалось само собой разумеющимся стойкость и ум в одном, а смирение и трудолюбие в другом. Но дети этим как раз не обладали и конечно задача воспитателя состояла в том, что бы направить их в нужном русле, чего и не было совершено.
  Близорукость Верховного жреца, проявившаяся в отношении наложницы была не первой его ошибкой. И поэтому, можно наблюдать стремящегося к интригам и захвату власти умного и сильного жреца с одной стороны и, наоборот, малодушного и сластолюбивого фараона, тяготящегося своими обязанностями, совсем не понимающего сути своего служения и пути овладения той силой, что ему должна быть присуща. Народ Египта получил царя неспособного защищать и охранять его. *22*
  И обо всем этом думал Верховный Жрец Верхнего и Нижнего Египта - страны, где царит Солнце.
   * * *
  Бывший учитель стоит перед учеником. Молчаливый поединок мыслей и энергий. Еще совсем недавно жрец подробно рассказывал и объяснял порядок церемоний и приемов по различным причинам, при различных действующих лицах. Но сейчас - неординарная встреча. Конечно, фараон смеет делать все, что хочет, но из-за нарушения им распорядка, из-за потакания своим слабостям произошла трагедия, и именно это мысленно стремился передать жрец.
  Жрец понял, что фараон не воспринимает информацию и не провидит ситуацию, которая может развернуться в еще более угрожающую трагедию. И еще он увидел, что фараон в данный момент вообще не только не слышит его, но даже не может сосредоточиться на трагедии, мыслями и чувствами он находится где-то, и символы власти, и трон, и поза - всего лишь оболочка фараона, пустая кукла, ее высосали и выбросили за ненадобностью.
  Когда Арумзес осознал до конца в какую пропасть может провалиться Египет, его ум начал искать пути спасения. Жрец не сгустил события и не поддался панике. Человеку такого уровня достаточно одного знака, а здесь был не просто знак, а признак беды, чтобы осознать надвигающуюся угрозу. Слабость фараона была очевидной, его неумение и нежелание принимать участие в жизни страны, в делах государства, а самое главное олицетворять собой идею, служа ей, так же очевидна. Для этого юноши главным - было служение своим слабостям. Но раньше это не допускалось из-за неусыпного контроля и принуждения матерью, Верховным Жрецом и четко расписанной жизнью фараона, которая не им заведена, но требовала неукоснительного исполнения всеми царями, всех династий. Их этого треугольника сил человеку выбраться не под силу.
  И тут крик его измученной души был услышан - не на верху, так внизу, возникла ситуация, а за ней событие, которое дало ему свободу от опеки, от обязанностей, от самого себя! - Потрясающий подарок от жрецов Фив, а в нем наложницы. И вот одна - с ним - фантастическая женщина, он буквально захлебнулся в море страсти, которой она его одарила. Это была магия, всепоглощающая сила, разбудившая дремлющие чувства в молодом человеке. Все, что окружало его раньше стало мало и незначительно. Он тешил, тешил свою плоть, ощущая себя могучим, всесильным и свободным от всех обязанностей. Яростное горение тел, их проникновение, объятия и совместные всплески эмоций; все было окрашено заревом пожара, на всем свете существовали лишь они. И ему действительно казалось, что Вселенная сосредоточилась лишь на их ложе. Те напитки, что подносила ему новая возлюбленная вновь и вновь ввергали его в сладострастную негу и культ тела. Те снадобья, которыми она потчевала своего возлюбленного подогревали его ненасытность. И те искуссные манипуляции, что она производила, повергали потаенные уголки их сознаний в экстаз.
  Все новые и новые фантазии, становились явью. Он был пронесен новой наложницей через миры, через все этапы творения, представлялось, что звездные системы служили им в их сладостном танце - совокуплении, казалось он был творцом Вселенной и Отцом всего сущего. Казалось.... ему.
  - Что теперь для него значила маленькая страна на затерянной Земле? Планета мала и незначительна. Люди? Люди - далеки и смешны. Смешна мать со своими амбициями и желанием власти, жалок Верховный жрец со своими заботами и чаяниями о процветании Египта. Ничего, совсем ничего ему теперь не нужно. Пусть все от него отстанут. Лишь одна мысль, полностью подчиненная желанию владела им: "Вернуться и скорее окунуться в великолепную плоть новой наложницы и улететь вместе с ней из тяжелого и обременительного мира. Какое ему дело до них теперь, пусть как хотят живут и как хотят умирают. Строят, воюют, но не трогают их... тут ему пришла мысль, что все от него чего-то хотят и не оставят его в покое. "Нужно обезопасить себя, нужно прогнать всех прочь..., - суетливые мысли окружили царственного помазанника, побуждая его к действию, но не во имя государства и к чести фараонов, а во имя... - кого? - Нет и - не себя, - увы!!! " - звучало в воспаленном мозгу фараона, царя огромной страны, населенной людьми, несущей в себе тысячелетние традиции и культуру многих замечательных, гениальных и сильных людей, жизни свои положивших ради развития и процветания человечества. Югма не зря была жрицей тьмы, посвященной большой степени, мир сексуальных энергий был её послушной вотчиной, одной из областей, где она могла приложить свои силы. И вызывая огонь в половом энергетическом центре фараона, она будила в нем колоссальную животную силу продолжения рода, но то, что в животном царстве совершалось в меру и к месту, то в человеческой сексуальности рождает извращение. Небольшой наклон может расшатать равновесие, нарушить гармонию и подчинить все желания и действия. Так и произошло.
  Но сама Югма была цельна и трезва, она участвовала в действе как жрица, а действующие лица - область приложения ее сил, теряли себя в океане ее энергий. Она как опытный хирург следила и направляла свой скальпель - поток энергии в наиболее уязвимые точки, но хирург этот был черным - антиврач, антицелитель. Расчленить, чтобы забрать и завладеть сердцем, умом и душой. Подчинить себе фараона, вместе с ним его страну, а за страной...
  Она уже видела горизонты славы, могучий поток энергии бездны бил через нее и остановить его могла лишь великая жертва. Только чистое сознающее сердце могло закрыть собой зияющую дыру выхода энергии бездны.*23*
   * * *
   Фараон хранил молчание. Он молчал потому, что ему нечего сказать, жрец молчал по этой же причине. Итак все ясно.
  - Я распоряжусь насчет погребальных церемоний вашей матери, но ее гробница еще не достроена, поэтому я думаю приготовить ей усыпальницу в пирамиде вашего отца.
  На это фараон кивнул. Разговор был закончен, жрец удалился. Да, как он и предполагал, положение было серьезным, - налицо полное подчинение фараона какой-то силе - конечно это чужеземка. Придеться вызвать к себе жреца Фив и заключить с ним союз: во-первых, очевидно, он владеет ситуацией, а во-вторых, конечно, он метит на место фараона, но в-третьих, - эта сила может погубить и врагов и друзей. Ей не важно, кто помог ей подняться.
  Распорядившись по-поводу умершей, он немедленно послал гонцов в Фивы. Ситуация требовала безотлагательных действий и судьбоносных решений.
   * * *
  Страна бурлит. В гареме затишье. Шарлота тосковала одна, не считая рабынь, без вестей и без близких друзей она чувствовала себя одинокой. Шок потерял остроту, боль унижения ослабевала, уступая место обреченности. Возникшее чувство было разрушающим. Оно отказывало в любви к самому себе.
  Далекое розовой детство. Маленькая принцесса, затем королева жила и радовалась в привычном мире, любила людей, которые ее окружали, любила себя, сознавая свою ценность и место в мире. С рождения маленькую девочку окружала любовь и уважение, затем ей внушили ответственность и для королевы этого было достаточно. В ее небольшой стране, в упорядоченном мире она служила образцом любви к мужу и вниманию к подданным. Достоинство королевы сочеталось с заботами об устройстве и поддержании порядка и справедливости в стране, как по отношению к знатным сеньорам, так и к простым людям. Она с тактом и вниманием вникала в проблемы, помогала советом и властью нуждающимся. Все любили свою королеву, восхищались ее красотой, достоинством и снисходительностью. Это был добрый ангел для своих подданных.
  С того времени произошло много событий - реальных и ирреальных - с болью и страданиями, с огромным напряжением сил и многое было преодолено. И вот, когда уже виден спасительный берег и тихая гавань дружественной страны - опять плен и позор. Позор, которого не может выдержать королева. Во время церемонии представления подарков фараону в золотой клетке находилась не Шарлота - королева, а тело несчастной пленницы. Оно без имени и звания, сознание в ужасе сместилось, вышло за рамки физического носителя. Когда говорят, что человек сошел с ума, подразумевают переход сознания такого человека из его естественного положения в другую область или в сущность и олицетворение себя с новым проводником. Но к счастью, тогда с Шарлотой не произошло полной безвозвратной потери контроля сознания. Да, оно было ослеплено, контужено насилием, которое претерпела мораль королевы, но его временное отключение скорее сыграло положительную роль.
  В мире все имеет начало и конец. Когда пришла к своему завершению мука израненной стыдливости, тело ее вновь обрело своего господина и хозяина. Разум и чувства сызнова заговорили в ней, она вновь получила способность думать и желать. Хотя, картина несколько исказилась, потеряла остроту и яркость, как-будто все происходило во сне, это была спасительная тактика, благодаря которой не произошло срыва. Подобный кризис в его реальности и напоре могут пережить либо по-настоящему испорченные натуры, либо еще неразвитые люди, которые легко отождествляют себя то с вещью, то с животным и их личность при этом, не взбунтуется, а воспримет события как должное. *24*
  На смену боли, острой и действующей временами как наркоз для сознания, пришла повседневная реальность бытия. Картины одна болезненнее другой всплывали в сознании, заставляя содрогаться от ужаса и унижения. Постепенно в одиночестве боль становилась привычнее, острота потеряла силу и Шарлота поняла, что ее единственное спасение от душевных мук - все забыть, лишив себя королевского звания. То, что можно королеве не доступно простой женщине и, наоборот, то что без вреда может пережить обыкновенный человек, является гибелью для короля. Вначале эта мысль стремительно пронеслась в голове, почти не оставив следа, затем вернулась и задержалась. Королева Шарлота осторожно со всех сторон ее рассматривала, пробовала на "слух" и "вкус". Да, это единственное решение, которое может смыть с неё пятно, не с неё, а с королевы Шарлоты!
  Решение принято: не королева была обнажена и выставлена на показ в золотой клетке, а рабыня, невольница и пленница, женщина под именем Шарлота. Она не помнит своего прошлого, не помнит свою страну, мужа, отца, людей ее окружавших. Она - никто, просто молодая женщина, и приняв это - она спасет королеву!
  Все... Королевы нет больше на этой Земле. Перерождение было очень болезненным, но явным. Во-первых, действительно огромным усилием воли память канула в подсознание и на следующее утро после многочасовой молитвы, появился другой человек. *25*
   * * *
  Время кому-то служит, кого-то заставляет служить: один летит по жизни не замечая её движения, другой - медленно и тягуче отсчитывает часы и минуты, томится и никак не может вырваться, чтобы стать свободным.
  ... Фараон уже не чаял дождаться конца церемонии:
  - О, этот отвратительный и ненужный разговор, в котором он должен участвовать, сохраняя позу и лицо!!! И не важно, что им не произнесено ни слова - произошел обмен энергиями и принято решение, а он так и не смог поставить на место жреца. Все, хватит! Отныне он сам распоряжается своей судьбой, и никто не заставит его делать то, чего он не хочет. Дела государственные занимают слишком много времени и лишают его сил, но теперь это не его забота, он ее не добивался, ему это было не нужно,... - и, и, и,... так его мысли и эмоции бежали обгоняя одна другую, гневливые и нетерпеливые.
  Вновь и вновь с нетерпимостью и в спешке он снял с себя царские облачения, символы власти и бросился в покои, где его ожидала женщина - воплощение желания и обещание новых и новых наслаждений. Эта женщина в совершенстве владела телом, оно было горячим и манящим во время танца любви, а в минуты отдыха прохладным и успокаивающим. Ее тонкие пальцы, искусно лаская тело повелителя, находили и вызывали к жизни самые потаенные ручейки энергии из только ей одной известных точек на человеческом теле. Попеременно то лаская, то вонзая туда свои острые ногти она вызывала неизъяснимое наслаждение во всем теле, сопровождаемое вибрирующими потоками желания сотрясавшими его. И фараон каждый раз доведенный до высшей (или низшей?) точки сексуального возбуждения, наконец допускался в "святая святых" - ее лоно, жаркое и влажное, и вместе с ней в экстазе уносился без мыслей и воли, на коньке одной лишь страсти - обладать этой женщиной, этой женщине служить и быть, всегда быть с ней.
   * * *
   Пока Доминик блуждал по лабиринту - семьдесят седьмому уровню подземного храма самой древней пирамиды, пока Шарлота тихонько "жила" в своих покоях, а жрецы думали, молились, совершали жертвоприношения, и тайно завершался погребальный процесс над матерью фараона. Он наслаждался наложницей.
  Но, пыл угасал, жизненные силы иссякли. Однажды, он очнулся и увидел рядом с собой женщину, которую ему больше не хотелось. Фараон показался себе слабым и больным, потянуло на воздух к воде, умыться и вдохнуть полной грудью. Его сознание уже начало ощущать плен и завесу иллюзии, в которую он окунулся вначале с таким наслаждением. Это включился механизм самосохранения, который был наконец разбужен, благодаря постоянно совершаемым молебнам и жертвам во всех храмах Египта. На бедном человеке столкнулись две огромные силы и с разной степенью воздействия вначале одержала верх одна, затем по великому закону цикличности на смену ей пришла другая, не дав закончить первой свою разрушительную работу. Фараона отмаливали очень много людей, специально обученных и достигших определенных побед и свершений в искусстве древней магии Египта. Все они одновременно совершали работу по очищению и освящению одного и того же человека, целенаправленно, слаженно и дисциплинированно били в одну и ту же точку, а в этот момент Югма немного расслабилась, поверив в свою полную власть.
   Фараон вскочил, с ужасом наблюдая за спящей женщиной. Дело в том, что в нем пробудилось внутреннее видение, благодаря стараниям жрецов и изнурительной работе его физического тела. Югма в это время не позаботилась о маске, и перед взглядом юноши предстала во всей "красе" жуткая фигура и лицо шаманки с далекого, затерянного в океане острова Идола. Оно неожиданно проявилось сквозь черты спящей Флорены. *26*
  ...Немедленно были вызваны рабы и еще сонную девушку проводили в ее покои. Она даже не совсем поняла, что произошло. Но зато потом она разозлилась по-настоящему. Сцена дикой ярости с трудом поддается описанию. Вот-вот и ее цель так близка, и... она опять ни с чем. Служанки и рабыни в полуобморочном состоянии разбежались по углам, такого ужаса они не испытывали во время самых жутких кошмарах. На мгновение им показалось, что они находятся "на том свете", а в адском пламени скачет по залам и покоям кошмарная фурия, к счастью, все это продолжалось не долго.
  Ужас, вихрем пролетев, исчез так же внезапно, как появился. И вот перед ними несчастная отставленная наложница фараона - игрушка в руках мужчины. Она ничком лежит в подушках и рыдает. Девушки боязливо обступили госпожу. "Очевидно нам померещилось, разве может такая красивая и несчастная женщина обратиться в такое чудовище. Нет, очевидно на нас нашло какое-то затмение", - перешептывались между собой перепуганные женщины, да большего им и не нужно было знать.
  Фараон, тем временем, повелел приготовить ладью и отправился на прогулку по Нилу. Его тело сотрясала нервная дрожь. Он вновь и вновь в смятении вспоминал пережитое, метался по лодке, не находя себе место. Постепенно солнце, воздух и плавное всплескивание вод Великой реки сделали свое дело. Он как после тяжелой болезни, медленно осознавал и по-новому оценивал события, которые произошли за столь короткий период. В сознании появилась горечь от утраты матери, раскаяние в своих судорожных попытках освободиться от долга перед страной. Память об отце, Великом фараоне - истинном воплощении Бога на земле Египта возвращалась. Он вспомнил ощущения в присутствии отца, когда тот восседал на троне - совсем не так как сидит сам. По залу разливается свечение, воздух становился упругим и наполненным силой и светом, в груди возникает ощущение давления и сладкой боли, как-будто сердце сжимается, а потом разжимаясь - растет, разрастаясь - с любовью охватывает всех и все. Всё, абсолютно всё охвачено светом, всё поет и искрится в любви, изливаемой из сердца. Вот какое действие оказывал настоящий фараон на окружение. И вот таким должен был стать наследник - новый фараон.
  - И осознав это, юноша не выдержал, слезы брызнули из глаз, сердце заныло и сжалось в груди: "Что я наделал? И что мог еще натворить по своей слабости и безответственности. Прости меня, Великий Отец - Бог солнца Амон-РА, прости меня, несчастная мать, прости, Египет. Ибо, я в ослеплении и гордыне попирал Вас ногами и отрекся в малодушии своем!" Он решительно направил ладью к главному храму Мемфиса и послал гонцов, сообщив, что хочет видеть Верховного жреца. В ответ пришло милостивое разрешение - принесли на подушке священного скарабея.
  Фараон, склонив голову, сняв золотой нагрудник вошел в святилище и поклонился жрецу. У них состоялся долгий разговор. Прошла ночь и настал день. Ладья тихо покачивалась в волнах у причала. Наконец показался ОН- это был другой человек - это был Фараон. *27*
  Египет, а с ним и мир - спасен и сейчас, пока ему ничто не угрожает.
   * * *
  Ду Фу Линь первым обнаружил исчезновение Доминика, но счел это возможным. Его только огорчило то, что он потерял с ним связь. Благодаря целостности натуры и внутреннему проникновению в бытие, он понимал, что у каждого своя мера и путь, и ждал сигнала для себя, зная, что и его час близок. Щит на груди напоминал о долге и предначертанности. Все чаще приходила мысль о королеве Шарлоте, но теперь он не воспринимал ее как королеву. Была где-то в плену женщина и он должен будет ее спасти. Ду Фу являлся истинным мастером и реализовав себя в ученике, подошел к порогу, за которым мастер становиться Посвященным, уровень которого уже будет недосягаем для энергий извне.
  В обычной жизни он продолжал исполнять свои обязанности, работая как автомат единой стихии стройки.
  И вот, однажды в один из обычных дней Ду Фу, совершая ежедневный ритуал, почувствовал недостаточность своих усилий, ему как бы чего-то не хватало, что это? Все было правильно и хотя никакие мысли и чувства не будоражили его сознание, он ощущал, что то чуть-чуть не дотягивает, а то чуть-чуть опережает ритмы Вселенной. Вновь и вновь, но... никак не удавалось слиться с космосом. Рука - идет плавно, многократно множится, проникает во все точки мироздания и двигает их своею силой, увлекая за собой, еще чуть-чуть и сольется. Ан - нет, опять опережение или случайное судорожное незаметное обычному глазу движение. Такого с ним давно не было.
  Еще маленьким мальчиком, сидя напротив деда, он старательно выписывал руками движения, медленно привставал и ..., что-то получалось скачком и вновь и вновь выбивало из плавной кривой. Происходило смещение его точек тела относительно точек эфирного поля планеты (тогда он работал на уровне планеты), возникал дисбалланс и сброс его энергии из общего поля движения. Он вспомнил, как дедушка встал, с доброй улыбкой подошел к внуку и произнес : "Что тебя тревожит извне? Отбрось все и тогда оно придет изнутри, ты осознаешь суть, а не временную сторону явления". И вновь и вновь мальчик повторял упражнения внимательно сосредотачиваясь на плавности и непрерывности, вдыхая и выдыхая, наполняясь энергией ЦИ. В какой-то момент он почувствовал, что движется не сам, а им движет сила, исходящая из него и ведущая его тело помимо его рассуждающего интеллекта, и самое потрясающее было в том, что и вовне и внутри, была одна Среда, полное единство и непрекращающееся действо, вечное движение, тело жило и излучало из себя силу и ей же наполнялось. Непередаваемое чувство и наверно даже свободный полет птицы многократно проигрывает ему, благодаря его сказочной легкости и безмерной свободы в потенции. Ему казалось, что он все объемлет силою своей, вот планета на его ладони, он - есть сила - бескрайняя и неделимая.
  В дальнейшем, дед ему объяснил, что в результате взаимодействия и взаимопроникновения энергии из эфирного поля планеты через точки в эфирном поле человека проявляется и происходит их полное сопряжение. Человек, двигаясь, перемещаясь в пространстве так же собою двигает и перемещает в пространстве энергию эфирного слоя Земли, как гигант размером с планету медленно и плавно выполняет упражнения Цигун и сила его адекватна силе всего эфирного поля планеты. Такое проникновение возможно все выше и выше. Но для этого одних занятий мало, нужен путь служения, прохождение через испытания, подвиг и расдача кармических долгов. Так как человек, через путь Цигун соединяется с Полем Божественной Воли и становится Сыном БОГА, он не смеет иметь долгов. Мальчик очень внимательно слушал деда.
  - Дедушка, а как я узнаю, как почувствую, что имею право на такое Посвящение?
  - Ты узнаешь об этом в конце пути, это произойдет в результате жертвы, я вижу твой путь и вижу страну, это страна Сфинкса.
  Ду Фу запомнил его слова. Когда от "белой птицы" он получил щит - символ жертвы и гибели, он понял, что идет развертывание его пути. Сейчас, он знал - это его последний бой. Он обязан выйти один на один с огромной силой и ... погибнуть, но это его последняя жертва. Он окажется искуплен самим собой, тогда - свершение!
  Он готов и уже чувствует приближение часа, часа, когда понадобятся все силы и все мастерство и в зависимости от этого пойдет дальнейшее развитие его и многих других судеб. Зло не должно победить, оно будет остановлено. И он приложит всё своё умение. Ду вспомнил деда, тот как бы стоял перед ним в своем эфирном двойнике и с улыбкой смотрел на внука: "Ты - готов к бою и силен как никогда, но и силы зла не дремали, а росли и множились и со всей силой ярости выбирают себе жертву. А жертва - Шарлота. Югма готовит себе новое тело, это ее цель".
   * * *
   Шарлота прогуливалась по саду, это была единственная радость и развлечение, все - что у нее осталось. Внутренний ухоженный сад обладал очень притягательным для нее свойством, там росли деревья с ее родины. Она подошла к дубу, он тяжело переносил жару и сухость климата, чужое небо и постоянная смена атмосферы, то колючий раскаленный воздух, приносимый ветром с пустыни, то влажное дыхание со стороны Нила. Не хватало земли, простора. На своей земле дубы вольно раскинулись среди холмов и полян, кроной, покрывая значительные пространства. Они составляли предмет любви и гордости народа, населявшего родину Шарлоты. Множество птиц вьют гнезда в их листве. Дикие свиньи приходят полакомиться желудями, зайцы и белки, кроты и полёвки - все кормится от могучих деревьев. А воздух родины влажен и мягок. Он несет аромат лесов и цветущих полей, легко наполняется пением птиц и так же быстро замолкает перед дождем. Сколько гроз и ударов стихии принимают на себя великаны леса, они добровольно берут миссию ответа перед ветрами и молниями по праву сильных. - Думала Шарлота, обнимая рукой ствол дуба - слабого и какого-то изогнутого среди прочих экзотических деревьев, собранных со всех частей света для наложниц фараона. Практически все деревья, лишенные земли и воздуха родины плохо развивались, выглядели хилыми и больными. Так же люди, оторванные от своих корней теряют силу, а вместе с ней и свои качества. Задумавшись, она села под ним, облокотилась спиной о ствол и прикрыв глаза в мыслях унеслась в далекое детство.
  Когда-то на лошади, подаренной ей отцом по случаю ее четырнадцатилетия, она унеслась навстречу ветру и солнцу. Под копытами мягко гудела земля. Травы сплошным зеленым ковром устилали долины ее родины. Все напоено ароматом лета в самом его зените. Бросив поводья и вольно раскинувшись на цветах и полевых травах девочка устремила взгляд ввысь. Бескрайнее небо - синее и высокое, легкие облака причудливыми стайками быстро проносились по небу, нисколько не заслоняя собой дневное светило. Жужжание пчел перемежаясь с пением птиц дополняло гармонию природы. Слияние ребенка с ней было абсолютным. Девочке казалось, что она дышит вместе с ветром, наполняется любовью солнца и силой зелени лугов и лесов, что она маленькая, но очень важная частица всего. И это была абсолютная правда тогда, но не сейчас...
  Шарлота перевела дыхание и заметила, что за ней наблюдают. Юноша по внешности египтянин, без каких-либо знаков отличия с изумлением и как-то растроганно наблюдал за молодой женщиной.
  Это был фараон, кто же еще беспрепятственно мог находиться в этом саду. Он настолько устал после событий проишедших с ним, что после своего повторного Посвящения, покончив с неотложными делами, спустился в сад, чтобы в тишине среди зелени отдохнуть, наполниться спокойствием и обрести равновесие. Он помнил, что раньше его отец после многочисленных приемов, церемоний и забот связанных с государством, политикой и финансами, сбросив с себя символы власти и оставшись в простых полотняных одеждах, часто босиком, спускался отдохнуть душой в этом маленьком уголке природы.
  И вот сейчас, здесь - такое видение, диво - прекрасная женщина. Но у него не возникло чувства радости хищника при виде жертвы. Он только что освободился от наваждения, связанного с женщиной и после обряда очищения мысли и чувства были чисты и светлы. Шарлоте повезло, за ней наблюдал не слабый избалованный юноша, а человек, которому свойственно ошибаться, выстрадать и подняться, сделав для себя правильный выбор: "За битого двух небитых дают". Он знал и горечь утраты, и одиночество, и раскаяние. Его душевная рана не до конца затянулась, а тело чувствовало себя разбитым и измученным. От этого еще острее и ярче пробивался дух сочувствия и любви к чистому и светлому.
  И вот такое воплощение света и страдания одновременно, вдруг предстало перед его глазами. Это была вторая женщина, подаренная ему в тот злополучный день и, уже никаких чувств господина по отношению к красивой игрушке у него не возникло, перед ним была не просто наложница - вещь ему принадлежащая, а сломленная женщина, прекрасная и незащищенная. Чувство острой жалости волной затопило сердце юноши: "Как она чиста и прекрасна!". [] Сердце сжалось и отозвалось резкой болью, болью сожаления и желанием помочь, заслонить от беды как поникший цветок. Она конечно полная противоположность той жуткой сладострастной наложнице. И даже сейчас воспоминание о пережитом содрогнуло его существо, слишком сильный отпечаток оно в нем оставило. Настолько полной оказалась победа совести и долга истинного фараона над слабой плотью.
  Шарлота, широко раскрыв глаза, смотрела на незнакомца. Она его не узнала в простой одежде, да и в памяти стерлись подробности церемонии ее дарения. Юноша медленно подошел, взял ее руку в свою, молча перебирая тонкие пальцы. На одном было кольцо, камень закрыт ажурной сеточкой-крышкой. Фараон отодвинул ее и взгляду открылся камень - дивный, фантастический рубин, тот самый о котором столько говорили легенды древнего Египта. У фараонов, было особое видение, Посвящение давало им это свойство. Он сразу различал суть драгоценных камней.
  Легенды рассказывали, что когда-то БОГ Солнца в своей светящейся колеснице привез своего брата - БОГА с далекого Севера. Они были близнецами. Судьба позволила им вновь встретиться, но вскоре они должны были расстаться. У них разные пути, у каждого свой долг. Тогда обнявшись, они обменялись талисманами. ОДИН отдал своему брату нефритовый обруч с чудесным желтым бриллиантом, олицетворяющим собой силу БОГА, а АМОН-РА - кольцо с живым рубином - кровью из сердца БОГА. Нефритовый обруч бесследно исчез, говорят он где-то спрятан в одном из подземных лабиринтов, пронизывающих землю Египта. А вот кольцо с рубином ОДИН унес с собой в далекую страну на Севере и следы его затерялись.
  - Прошли многие тысячелетия и вдруг, это кольцо - у пленницы-наложницы! Фараон потрясен, он встаёт на колени и с благоговением целует руку, на которой мерцает кольцо БОГА. Шарлота в изумлении посмотрела на юношу. Она начала догадываться кто он. По его властной походке, движениям и знанию, которое он внезапно обнаружил.
  И фараону было о чем задуматься: "Нужно немедленно сообщить о кольце и его обладательнице Верховному Жрецу, это может перевернуть мир! Если есть кольцо, а оно не случайно пришло в Египет - свою родину, значит оно должно привести и к утерянному обручу и тогда мою страну ждет возрождение и небывалое величие," - так мог думать человек действительно заботящийся о своей стране, ее истинный хозяин. Он позвонил в колокольчик, моментально прибежали слуги и с благоговением склонились перед Шарлотой.
  - Будь моей почетной гостьей! - он еще раз наклонил голову и вышел. Шарлоту с великими почестями проводили в ее покои.
  При этой встрече присутствовало третье лицо. Югма-Флорена, спрятавшись за кроной цветущих кустарников, яростно ломала ногти, вонзив их в ствол ближайшего дерева, закусив губу и сверкая глазами, наблюдала за происходящим: "Он узнал в ней королеву и увидел кольцо Одина. Ну что же, тем хуже для нее и для всех остальных!". Шаманка, когда-то получившая чужое тело и успешно использовав его, жаждала обрести следующее.
   * * *
  - Это почувствовал и узнал Ду Фу Линь. Он готовился к испытанию и жертве, чтобы остановить путь зла.
  Шарлота задумавшись смотрела на фонтанчик, который весело журчал и поддерживал прохладу в ее покоях. Капельки воды серебрясь и переливаясь на солнце, которое попадало через скрытые в крыше оконца, помогали плавному течению мыслей. Что может быть лучше льющейся воды, которая настраивает человека на размышления, заставляет отвлечься от суеты повседневной жизни и задуматься.
  - Итак, кольцо Одина вновь проявило себя, но почему только сейчас? Когда она в нем нуждалась, оно молчало. Что за тайна, почему никогда нельзя быть уверенным в его помощи в минуты нужды, а потеряв свое достоинство и цель жизни, вновь обрести кольцо, почувствовать его силу, которая заставляет склоняться в благоговении самого фараона, царя-Солнце, воплощение Бога в стране хоть и чужой, но высокоразвитой? У кого же можно спросить? - размышляла Шарлота, сидя на краю обода фонтанчика.
  Журчала вода, шаловливо играли солнечные зайчики, в прозрачном бассейне веселыми стайками сновали разноцветные рыбки, в золотых клетках перекликались экзотические птицы. Вокруг все дышало негой и роскошью. Молодая женщина чувствовала себя такой же птицей в клетке, таинственный камень на ее руке значил больше, чем её жизнь и её достоинство. Родившись принцессой, став королевой, выдержав много испытаний, она смогла сохранить свой статус, смогла остаться королевой даже среди жутких дикарей, сохранила свое "Я" в лапах "белого кота" - этого завораживающе-очаровывающего обмана, выдержала астральные нападения во время сна и всегда кольцо Одина приходило ей на помощь. Но властвовать над ним, распоряжаться она не могла, оно позволяло ей принимать помощь, стоящей на краю падения, когда не было никакой надежды на спасение. Его помощь приходила, когда она уже не смела ждать. И все же она всегда чувствовала себя защищенной, веря в него, его силу, но ... потом всё изменилось. Этот позор в Египте, положение игрушки - вещи, что никак не совместимо с ее достоинством, ее жизненными ценностями. Она потеряла себя, отказалась от себя - кольцо молчало. Полностью переродилась, отказавшись от звания королевы, и что же, - кольцо, мягко переливаясь на пальце, вновь бездействовало.
  Что же это, почему?
  Когда все было потеряно, взорваны все мосты и ничего не осталось, лишь красивая оболочка с выжженой изнутри сердцевиной, потерявшейся душой, страдающей от безвозвратности - опять заговорило кольцо?
  Шарлота понимала, что оно действует лишь по своей, неведомой ей воле, что для него не имеют значения её боль и её потери, что ему доступно понимание чего-то высшего, о чем она не имеет представления. И то, что для человека - тьма, за которой гибель и хаос - для этой таинственной силы - что-то другое, недоступное человеческому пониманию. Она когда-то была королевой, теперь - это просто женщина-невольница, без рода и близких. Всё для неё потеряло смысл и самое ужасное - она начала презирать себя, свою плоть из-за которой подверглась унижению. И тогда заговорило кольцо, да так, что фараон оказался склоненным у ее ног.
  Что это? Шарлота была близка к разгадке:
  - Вот, в чем дело: когда ситуация разворачивалась как подавление и унижение извне, ее заставляли страдая, мучаясь держаться, переносить боль и терзания гордости - и помощь не приходила, то есть ее гордость, очевидно, для Одина не представляла ценности. А вот как только она сама отказалась от себя и начала работу по своему саморазрушению - тут заговорила иная сила, она не позволила уничтожить достоинство своими собственными руками. "Вот, оно!"- Шарлота наконец четко осознала : Если тебя унижают, презирают, мучают, а ты остаешься целостен и светел, если ты страдая и болея не заражаешься их ненавистью ни к ним ни к себе, ты - не оказываешься поверженным и на краю пропасти. В этом случае пропасть лишь иллюзия.*28*
   * * *
  Югма готовилась к приобретению нового тела, ей нужно двигаться дальше, нынешний физический проводник исчерпал свои возможности. Мало того, что идея завоевания фараона лопнула, полностью дискредитировав себя, но и тело выглядело изможденным и потрепанным. Дело в том, что от Флорены в нем были только физическая оболочка, а энергетика его пропитывающая и самое главное сознание - были от Югмы. И поэтому физическая оболочка еще молодой и утонченной в общем-то девушки, за эти несколько месяцев приобрела налет грубого, немолодого, да к тому же еще и безобразного облика колдуньи.*29*
  Югма металась, меняя тактику и свое поведение, но это был не выход.
  - Нужно, - ей очень нужно новое тело, обязательно молодое, очень красивое и ... не запятнанное. И еще хотелось бы, чтобы хозяйка обладала высоким положением в обществе. Вывод один - таким телом обладала Шарлота, по всем параметрам она идеально подходила, кроме одного и очень важного - суть ее души представляла собой прямую противоположность сути ведьмы, ей никак не соответствовали энергии зла, обмана и развращенности. Ее поля гармоничны и чисты, но самое важное и Югма это понимала, что в такое вторжение может вмешаться высшая сила, которая отвечает за космический порядок и гармонию и тогда т ь м а - хозяин Югмы не сможет ей помочь.
  - Что же делать? Тем более, что развивающиеся события стали складываться в пользу Шарлоты???!
  Представьте грязную, вонючую нищенку в царских одеждах, ее черное сморщенное лицо не скроется под короной, ее грязные руки с черными когтями не закрыть никакими кружевами, ее костлявое кривобокое и горбатое тело будет рвать и вздыбливать золотую парчу и искривлять совершенный крой платья, а шатающаяся, шаркающая походка - не имеет ничего общего с царственной поступью. Все это сразу увидят, сорвут с нее одежды и забросают самозванку камнями. Конечно это аллегория, но...
   Вот чем ей грозило вселение. Но у неё нет выбора, з л о толкало на новые свершения, оно требовало от своей слуги - своего эмиссара следующей реализации. Впрочем, ее статус в ордене с а т а н ы чрезвычайно высок, у нее есть силы, умение и знания, и их нужно употребить. Началась работа.
   Жрица тьмы начала колоссальную подготовку и конечно главным для нее было сейчас - это отсечь Шарлоту от самоконтроля и Покрова сил Света...
   * * *
  И Шарлота это сразу почувствовала, она оказалась как бы в вакууме. Ватная атмосфера, воздух, вместо того чтобы оживотворять, забивает легкие, лезет в уши и нос, застилает глаза. Женщина чувствует себя как в раскачивающейся лодке, грудь сдавило, ноги налились тяжестью, все время хочется спать. Действительность воспринимается сквозь пелену, ее далекое детство, юность и жизнь в далекой и родной стране, в которой она была когда-то королевой, выглядит как старый забытый сон. Все отодвинулось и растаяло в тумане. Родные лица потеряли ясность и не возникало больше ощущений утраты или чувства ответственности. Решимость и надежда казалось, ей никогда и не были свойственны.
  Вначале королева, затем просто женщина без рода и племени, а сейчас - существо без воли и памяти, без чувств и мыслей. Слегка зародившись, ленивая мысль тут же рассыпается, не оставив и следа, а если приходит к своему концу - теряется начало. Чувства вообще не проявлялись. Лень - могучая, всепоглощающая лень захватывала, заполняла собой все пространство вокруг и властно заползала в тело, размягчая члены, наполняя свинцовой тяжестью мышцы, веки тяжелели и глаза закрывались. Дыхание становилось поверхностным и она вновь и вновь проваливалась в забытье, купаясь в тусклых бессмысленных снах. Так, - какие-то обломки мыслеобразов, незавершенные и лишенные смысла и эмоциональной нагрузки изредка посещают ее. Молодая женщина лежала на шикарном ложе, слабая физически и раздавленная морально.
  Что же случилось? Изредка приходила мысль и чуть-чуть чувство тревоги вносило слабую вибрацию отрезвления и тут же таяло, как и не было, не оставалось даже беспокойства..
  Спираль энергий зла закрутилась в штопор и острием вонзилось в грудь Шарлоты. Как раненная, растерзанная птица, пригвозжденная к ложу, лежала молодая женщина без мыслей и чувств. Ее чудесные волосы рассыпались по подушке, глаза закрыты, ресницы еще больше утяжелили тени под глазами. Щеки бледны, тоненькие вены голубыми ниточками просвечивали сквозь побледневшую кожу. Время растянулось и превратилось в сплошную серую резиновую массу.
   Югма была занята, очень...
  Все ее чувства сконцентрировались в одной точке, все ее помыслы направились к одной цели. Но она слишком хорошо осведомлена об опасности, которой себя подвергала и поэтому, она не торопилась, нужно сделать все ювелирно, от филигранности ее работы зависит все, т ь м а не простит ей новой ошибки! При вхождении в светлые оболочки, черная энергия утяжеляла, загрязняя их, но и сама подвергается опасности расплавления, трансмутации. И только одно соображение поддерживало ее решимость, это то, что жертва не осознает своей защищенности, не имеет понятия об оружии, которым обладает. Если человеку, который никогда не видел и не знает что такое ружье, дать его в руки, он выбросит его как бесполезную железку, даже если на него будет нападать стая волков.
  Чего боялась ведьма, вы догадываетесь - ее смущало кольцо Одина.
  Она помнила о том, как чуть не ослепла еще на острове из-за того рубина. Против камня-кристалла она не могла противопоставить ничего. Ее магические силы были огромны, она имела власть над живой и неживой природой, оказывала влияние на людей, но... Не все люди и не все минералы находились в ее власти. И хотя таких было единицы, но зато какие! *30*
   * * *
  Кольцо Одина, находящееся на руке Шарлоты принадлежало к святыням самой высокой степени. И конечно ведьме, даже олицетворяющей собой силы планетарного зла, было не под силу переступить через действие камня и совершить нападение на его обладательницу, ту, которой оно досталось по наследству, как символ ее высокого положения и отличия. Очень большая разница в том как вещь приходит к человеку: либо она сама находит себе хозяина, либо человек приобретает ее. Фамильные, подаренные, найденные реликвии - это пришедшие к вам Святыни через ваших Ангелов-Хранителей по Воле БОГА, а купленные, украденные, отобранные - это совсем другое, не будем говорить как это на вас может подействовать.
  д ь я в о л а часто называют лукавым, и если ему не выдержать открытый бой, можно обмануть, ввести в заблуждение, а затем напасть из-за угла. План выработан.
  Однажды Флорена явилась к совершенно обессиленной Шарлоте. Ей без особого труда удалось проникнуть в ее покои, так как в это время в гареме фараона царила анархия и недоумение. Раньше мать фараона - Хатшесут твердой рукой вершила свою волю и устанавливала строгий режим. Сейчас многочисленные наложницы оказались брошены. Фараон вообще как бы забыл о них, во всяком случае он за последнее время ни разу не посетил их и не выразил им своей любви и приязни в виде подарков и специально организованных для них развлечений. Женщины скучали и от скуки и бесконтрольности совсем перестали подчиняться порядку, разбаловались сами и разбаловали своих рабынь. Новой владычицы не появилось, а вроде бы взлетевшая на "олимп" наложница, вдруг неожиданно для остальных была низвергнута. Об очередном интересе со стороны фараона ничего не говорило. Девушки маялись в неизвестности, холили свои тела, лениво перебрасывались старыми шутками и с тоской бросали взгляд на двери откуда могли явиться, но так и не появлялись гонцы от фараона.
   * * *
  Шарлота же была не в курсе как стремительного взлета, так и низвержения своей фрейлины и увидев ее, была тронута - в эту минуту рядом с ней не было близких людей. Она не помнила зла, перед ней стоял человек из ее страны, из ее окружения и более того, такая же пленница как она, разделившая ее судьбу. На мгновение в ней проснулась память о прошлом, о муже-короле и о том, что из-за нее вместе с ней страдает эта молодая девушка. Но...
  СТОП! Что-то не так, ведь Флорене немногим больше девятнадцати, а почему она так изменилась, совсем другое лицо, выражение глаз раньше лукавое и с хитринкой, сейчас сделалось каким-то тяжелым и вообще?... Она никак не могла подобрать слов, что же произошло, что ей мешает принять этот облик, как хорошо знакомый и понятный?
  - Бедная! Наверно, она страдала! Ведь они расстались сразу после того как их привезли в Мемфис и развели по разным покоям. - Шарлота ни с кем не общалась и сейчас искала причину из-за которой так подурнела Флорена. Вообще-то Шарлота и раньше предпочитала одиночество - пустой болтовне. Ей не свойственно любопытство, кроме того, этому способствовало плохое знание языка. Да и девушки, ее окружающие невольно сторонились ее, так как не могли чувствовать себя с ней на равных. Эта вынужденная изоляция лишила ее информации и вот теперь она мучилась вопросом, что же с ее Флореной?
  Конечно она не забыла о том, что девушка очень далека от таких человеческих качеств как искренность и доброта, но ей всегда хотелось верить в то, что Флорена когда-нибудь станет честнее, добрее и мягче, но сейчас ее сразила перемена произошедшая с фрейлиной. То, что раньше можно было лишь предположить, внимательно изучая лицо (если человек при этом обладал даром физиономиста) и анализируя слова и поступки, то теперь все это явно проявилось во внешности, но такого, так быстро и так явно - просто не бывает!
  И первым движением Шарлоты было сострадание: "Моя бедная Флорена, что с тобой случилось?"- она тут же забыла о себе, в ней вновь заговорила королева и любящая душа. Она вспомнила о своей ответственности за судьбы людей, которые пошли за ней. Но если когда-то это спасло ее, то сейчас... Сердце раскрылось навстречу несчастной ... девушке. И всеми остатками сил она поднялась на ложе и обняла ведьму, от всего сердца прижала ее к своей груди и из зажмуренных глаз выступили слезы сочувствия.
  Но первый порыв был неожиданно прерван леденящей волной страха, который сменился ужасом, как будто в ее объятиях оказалась скользкая холодная змея, готовая впиться ей в шею. Чувство было настолько реальным, что из груди Шарлоты вырвался крик, перед глазами взорвались тысячи разноцветных брызг и сердце на мгновение остановилось, стиснутое ледяной рукой ужаса. Как маленькая теплая птичка внезапно попавшая в зимнюю прорубь, задохнулась и - в одно мгновение превратилась в прозрачный осколочек льда. Пронзительная боль молнией прошла сквозь тело, через все существо Шарлоты. В ушах возник звук неумолимого падения куда-то вниз, в пропасть. Она медленно оседала на пол буквально вываливаясь из железных объятий ведьмы. Но сердце нашло в себе силы и в одно мгновение резко сократилось, сбросив ледяные оковы, одним залпом послало по всему организму новую порцию горячей крови, и вновь и вновь. Могучий мотор, поддерживающий ее жизнь, сильными ударами посылал силу в стынувшие члены. Голова прояснилась, в глазах возникло ощущение света и женщина обрела жизнь.
  Еще мгновение назад она уже была не здесь, а по ту сторону жизни - всего-навсего на одну секунду раскрывшись навстречу своей смерти, обняв ее в минуту сострадания и любви ко всему слабому и несчастному.
   Вот так за одно мгновение можно оказаться на краю гибели. - Но наваждение внезапно начавшись, так же внезапно испарилось.
  О люди, о сила любви, - вы не знаете о своем могучем естестве и поэтому гибните за мгновение до своей победы. Если бы! Да, если бы на одну секунду, даже на одну биллионную секунды это объятие продлилось больше и на одну биллионную единицу энергии в ведьму проникло больше любви, то и она не выдержала бы - расплавилась, сгорела, растаяла, переродилась!!! Одного мгновения не хватило силе любви человека к человеку, чтобы раз и навсегда уничтожить зло, колоссальное зло - т ь м у бездны.
  Шарлота стояла между жизнью и смертью, но и ведьма вместе со всеми силами жерла балансировала на черте тоньше лезвия бритвы. Еще немного и ... аннигиляция, но волею судеб контакт двух тел, двух энергий спонтанно начавшись, так же неожиданно и прекратился.
  Обе женщины оказались к нему не готовы. Как Шарлота движимая импульсом, так и Югма не ожидавшая такой силы в ослабевшей жертве. Обе, побледнев отпрянули друг от друга, спазм дыхания заставил их очнуться. Казалось прошла вечность, прежде чем Флорена смогла, собрав остатки сил, скривить подобие улыбки, затем сморщив лицо в страдающую мину, обратиться к Шарлоте, сделав вид, что ничего не почувствовала. Шарлота же была потрясена, она конечно не догадывалась о том действии, которое сама оказала. Но того, что она почувствовала обняв фрейлину, ей было достаточно, чтобы вновь без сил откинуться на подушки, затем с трудом переведя дыхание, заставить себя с натугой вздохнув, взглянуть на фрейлину. Но та уже была само обаяние и страдание - невинное лицо, смиренная поза, внимательный, обожающе-востороженный от встречи с любимой повелительницей взгляд.
  "Потрясающе, такое перерождение, это наверно со мной не всё в порядке, раз мне мерещится такой ужас", - подумала Шарлота. Очень трудно описать это смешение чувств и энергий, но еще труднее пережить. И они обе его пережили, одна потому, что ей повезло, другая..., другую спасла любовь, ее любовь и сила, о наличии которой в себе она не догадывалась.
  Югма "хорошо" получила, каждую клеточку ее тела сотрясала нервная дрожь: "Вот это да, ну и оболочку я себе присмотрела, впору войти на костер, чем примерить такие "одежды" - эффект один: и там сгоришь, и здесь не спасешься". Но от своего намерения она не отказывалась: "Мы пойдем другим путем - пусть он будет более длинным, зато надежным, уж слишком велика награда!" - размышляла ведьма, постепенно приходя в себя.
  На следующий день она вновь появилась в покоях королевы. Опять раболепная поза, заискивающий взгляд, плаксивое выражение лица. Она страдает, страдает морально и физически, а еще она больна - у нее лихорадка, которая охватывает ее внезапно и так же внезапно отпускает. Шарлота с жалостью выслушивала эту ложь и сама себе при этом казалась просто изнеженной и малодушной особой, ведь из-за нее юная неприспособленная девушка попала в такие условия и терпит муки и лишения. И опять благородство в ней вытеснило осторожность, опять любовь и сострадание потекли потоком из сердца в сердце, почти абсолютно обескровливая и обессиливая саму Шарлоту. Здесь имел место самый обыкновенный и примитивный вампиризм. Жертва была ослеплена, обманута и бездумно отдавала остатки своих сил. Но ведьме нужно было не это, ее не устраивало обессиленное и обескровленное эфирно-физическое тело, в которое она собиралась внедриться, ей хотелось иметь сильный проводник для своего сознания, а вот старая оболочка - тело Флорены могло и пострадать, последний раз принести пользу и сыграть роль.
  Главная задача состояла в том, чтобы обезвредить кольцо Одина, пока оно защищает свою хозяйку, никакая энергия не может открыто напасть на нее и только добровольное сотрудничество жертвы в убийстве самой себя, могло сыграть на руку адскому плану. Поэтому, день ото дня к Шарлоте приходила все более и более "слабая и больная" фрейлина. Было трогательно смотреть, как из последних сил верная слуга служила своей королеве, какие мучения при этом она преодолевала. Ее ноги отекли и еле передвигались, они стали синюшными и покрылись волдырями, лицо обезобразилось окончательно, глаза почти совсем скрылись за распухшими веками, которые лишились ресниц. Губы и нос увеличились до гротесковых размеров, кожа напоминала рыбий пузырь натянутый до предела, все тело очевидно так же представляло нечто подобное. Но оно было скрыто под свободными одеждами, только руки остались прежними - нежными и белыми с длинными, гибкими пальцами и узкими запястьями.
  Ведьма всего лишь выпила сока одного растения и со все возрастающим восторгом наблюдала за медленным разложением своего физического тела. Она не чувствовала боли и страха, которые так умело разыгрывала, но и не забывайте, ведь это был закаленный воин тьмы.31*и 32*
  Югме не нужна была энергия королевы, она как раз не хотела ослаблять то тело, которое готовила для себя, сейчас же ей необходимо кольцо и таким способом она рассчитывала этого достигнуть. Свою оболочку она использовала как капкан, как паук плела паутину для одинокой бабочки...
   * * *
  И вот однажды в обычный час фрейлина не появилась. Шарлота в тревоге смотрела на двери, затем не выдержав, бросилась в покои Флорены, та лежала на роскошном ложе - ничего кроме волос и нежных рук не осталось от прежней, красивой и молодой девушки. Вообще-то Шарлота постепенно привыкла к изменениям происходящим у нее на глазах, но сейчас даже ее привычный взгляд споткнулся и в страхе отпрянул в сторону. Во-первых, запах разлагающейся плоти дурманил голову, вызывая тошноту, доводя почти до обморока, кроме этого, груда мяса покрылась струпьями и кровоточащими язвами, которые истекая лимфой и гноем разъедали даже ткань с которой соприкасались. Шарлоте показалось, что стены закачались, пол ушел из-под ног и она потеряла сознание. *33*
  ...Она осознала себя под потолком, а ее тело бесчувственно лежало внизу. Удивительное ощущение легкости и покоя: "Как все просто и ничего не беспокоит". Ее фрейлина находилась все там же на кровати и не двигалась: "Кажется я переборщила", - думала ведьма. Она прекрасно понимала, что произошло с Шарлотой и, что сейчас та могла увидеть ее истинную суть и понять игру. Внедриться же в тело Шарлоты, такое вожделенное и значительное она еще не смела, кольцо находилось на пальце и зловеще поблескивало сквозь сеточку крышки и слегка сдвинутого края ободка. То, к чему так тщательно готовилась Югма, совершилось с Шарлотой само собой в момент обморока.
  Ведьма затаилась, ничем не обнаруживая себя, наоборот сосредоточившись в "своем больном" теле и в астрал не высовывалась.*34*
  Королева могла её увидеть, когда сознание свободно парило в мире тонком. Она могла бы уловить связь между фрейлиной, которая сейчас представлялась больной и несчастной и той областью астрала, откуда та черпала свою силу - увидеть воочию то, что тщательно скрывалось. Но Югма еще сильнее сконцентрировалась на больном теле и ни чем не обнаруживала себя в поле желаний.
  А Шарлота взирала на свое тело, которое распростерлось на ковре редкой красоты и на человеческую массу, возлежавшую на ложе, но уже ничего не волновало и не поражало ее. Прекрасное было прекрасным, а отвратительное - отвратительным, и никаких чувств, кроме простой констатации фактов. Мысли были ясными и спокойными, даже проскальзывала какая-то искорка насмешки над собой, над миром, в котором ее сейчас не было.
  "Это поразительно!" - но Шарлота знала, что ее в нем нет и все тут! Не было лишних вопросов. Серьезный ум не воспринимал и не требовал доказательств. Абсурдность положения не вызывала удивления - даже ее нахождение под потолком. Сейчас она на полке, вот на канделябре, за столом, и вообще куда только проникает её мысль - в одно мгновение Шарлота осознает там и себя. То есть она думает - мысль летит, и она летит вместе с мыслью. Интересно. Шарлота и раньше была неглупой женщиной, а сейчас ее заинтересовал этот феномен. Она осознала себя своей мыслью. *35*
  Солнечный лучик блеснул на золотом диске и зайчиком прыгнул к мозаичному потолку и она тут же почувствовала себя такой же частичкой света - маленькой искрой солнечной энергии и разглядела, что все напоено такими же искрами света, все пронизано лучами благодатными и могучими. Ее сердце (то место, что она считала сердцем) радостно затрепетало и разлилось горделивой радостью, что она вместе со всеми есть Свет. Радость и любовь кругом, она видит большую солнечную долину - настоящий ковер света расстелился и уносил все выше и выше...
   * * *
   Шарлота очнулась, вначале увидела потолок, край колонны и лица взволнованных служанок, лекарь подносил к ее носу нюхательную соль и растирал виски. Тело показалось ей тяжелым и нелепым. *36*
  Доведенная до грани истощения физических и психических сил она была подвергнута очередному опыту, ее выход за пределы тела помог ей увидеть свет "за" и, она опять стала собой. Да, есть разница между человеком провалившимся в небытие и человеком увидевшим свет. Один, очнувшись от комы еще долгое время будет слаб и болен, другой прозрев еще раз и уверовав в единую силу, которая вершит волю свою на все мироздание, вновь готов к жизни и дальнейшей борьбе за жизнь в вечности.
  ...Шарлота открыла глаза и слабо улыбнулась, ее осторожно перенесли в ее покои. Югма так и осталась у себя на ложе. Она кусала распухшие губы. Лекарь даже не взглянул на нее, было приказано не обращать внимания до особого распоряжения. А его не было, фараону было не до неё, а хозяйки гарем, как вы знаете сейчас не имел.
  Но все же была опасность, что Верховному Жрецу доложат, что одна из наложниц больна и ее тогда изолируют от остальных, но все как-то сразу, едва выйдя за порог забывали о ней, кроме королевы, то ли в силу равнодушия, которое сейчас было проявлением закона самосохранения, действующего на подсознательном уровне у каждого человека, то ли действовали чары колдуньи, которая пока не собиралась покидать это жилище.
  Югма думала: "Я немного ошиблась - опять ошиблась! Да, что же это такое. Почему в случае с фараоном чуть-чуть недотянула, а здесь наооборот "перегнула палку? Фараон оказался более неуязвимым, а Шарлота более ранимой. Что же не дает мне добраться до самой сердцевины каждого из них?" - Ведь остальные люди ей были легко доступны, она читала все их мысли и чувства, дела, прошлое и будущее и могла вертеть ими как своими пальцами: " Пальцы!!!"
  Ее взгляд остановился на руках. Как они прекрасны: тонкие, длинные ладони чудесной формы, белая кожа просвечивающая нежными голубыми сосудами, идеальная форма узких заостренных ногтей - вот, что осталось от Флорены. Остальное - груда плоти не поддающаяся описанию. Но это ее совершенно не тревожило. Боли, страданий она не испытывала, просто старая одежда, сыгравшая свою роль и призванная на свою последнюю работу, эту сцену оно должно будет повторить, но сыграть при этом более талантливо и тонко! А руки, руки ей нужны здоровые и красивые. Кольцо Одина она должна одеть на эти пальцы. Только, когда на королеве не будет этого оберега, Югма сможет посягнуть на ее тело.
  Мысли закружились непрерывным хороводом: "Она - жрица тьмы, ее знания и силы велики в этом мире, там, где властвует Время и Пространство. Она легко ими манипулирует, владеет всем объемом информации в этом подлунном мире. Ее родной дом простирает власть свою на все царства природы, держит в руках чувства и страсти миллионов людей и через них незаметно закрадывается в их сердца, что бы путем кропотливой работы по разложению их душ, обратить их в камни, такие же, ну может чуть меньше чем тот, что бился в груди самой Югмы".
  "Чрево" неумолимо стучало и требовало исполнения замысла от своей рабыни. Да, она рабыня "чрева", но она же и госпожа над душами многих и многих людей, которых смогла погубить за все свои жизни. Они ее пища из которой она черпает силы, на их энергетике она строит свои замыслы и претворяет их в жизнь. *37*
   * * *
  Целостная гармоничная натура неуязвима для зла. А Шарлота? Да, конечно, - эта страдающая душа была и чиста и целостна, прекрасно ее тело, светлы ее оболочки, но тогда почему же она следующая жертва? Вот великая драма жизни- когда Силы Света вынуждены закрывать своими лучшими сынами дороги в мир, по которым рвутся когорты сатаны. ОТЕЦ каждый раз, когда чаша весов готова выйти из равновесия, идет на великую жертву, отдавая сына во власть материи и они своими "сознающими сердцами" закрывают дыры в мировом поле-теле.
  Шарлоте было предопределено встать на пути жерла.
  ...Она вновь вспоминала детство, жизнь королевы, путешествие и последовавшие за этим события, но теперь это воспринималось по-другому. Не было сожаления об утраченных удобствах "счастливой" жизни, а возникло щемящее чувство незавершенности. Она искала ответа. Взгляд упал ну руку. Отведя крышечку камня, Шарлота заглянула в его глубину : "Великий ОДИН предназначил и для меня это кольцо, через столетия оно, меняя своих владельцев, пришло ко мне и что же ? За что, за какие заслуги я ношу его? Что хорошего или великого я смогла совершить? Имея такой высочайший символ, как я его использовала? Я была всегда уверена в своей высшей предначертанности: принцесса крови, затем жена короля - королева среди подданных, но рядом с этим камнем кажутся смешными мои амбиции и уверенность в своей избранности. Я жалкая кукла с кольцом от Великого, не знающая о силе его, и о том, что с ним делать. Недаром судьба уже не одиножды указала мне на мою слабость и невозможность влиять на события. Оно спасало жалкое тело от ударов судьбы, но не стало ( теперь она знала, что это не случайно) спасать от себя самой. И она сама должна пройти через те унижения и жертвы, что вставали перед ней. С открытым сердцем встретить боль и унижение. Теперь - после обморока она знала, она - есть Свет, что ОН выше всего, и кольцо на ее пальце - есть материальная частица того Света".
   И ее озарило. Она не смеет больше прикрываться кольцом. Оно ей дано не как доспехи, а как меч, скальпель хирурга. Кольцо не будет защищать слабого, оно орудие в руках сильного. И владение им - не награда, а великая повинность - долг! И она должна - должна Одину!
  Шарлота решительно захлопнула крышечку и сняла кольцо с пальца...
   * * *
  ...Югма встрепенулась. Нет больше охранительных огней. Она потащилась в покои Шарлоты, еле переставляя ноги, оставляя за собой след гноя, крови и зловония. Она цеплялась прекрасными руками за колонны и стены, там где прислонялось ее тело оставались влажные смердящие пятна. Служанки в ужасе разбежались перед гниющим месивом.
  Дорога свободна.
  Вот последняя дверь.
  Но уже нет сил. Тело казалось разливается, ноги без сил лежат у порога.
  Еще чуть-чуть.
  Рука пытается толкнуть дверь.
  Еще и еще. Никак не достать.
  Мелькнула мысль:
  - Опять поторопилась, опять чуть не дотянула! О, жерло! Дай мне еще немного сил!
  Но оно молчало, с брезгливостью насмехаясь над слабостью своего детища.
  - Ну еще немного и, я преодолею эту проклятую дверь. Мне - главное увидеть ее глаза и утонув в ее океане жалости, влиться в нее, вообраться в это прекрасное тело, и тогда отбросить прочь эту мерзость, что когда-то являлось прекрасным сосудом для жуткой сущности, обитающей в нем.
  Но руки не могли достать до ручки злополучной двери, раз за разом размягшие плечо и спина не могли придать силы руке.
  Югма начала задыхаться. Хотя она и не чувствовала физических страданий, тем не менее ее волевой импульс не мог достичь цели, ему не на что было опереться. И самое страшным для нее было то, что если ее сознание действительно не успеет вовремя покинуть это разлагающееся тело, то она умрет вместе с ним, и у нее не достанет сил выполнить свою миссию. А не справившаяся жрица тьмы для "жерла" - всего лишь мусор, оно ее выбрасит - игрушка сломалась, место ей на помойке.
  Югма с трудом переводила дыхание, руки обреченно скреблись о порог покоев Шарлоты. Сознание начало блекнуть, гниющее физическое тело распространяло свое влияние вглубь.
   Она уже не может связать свои мысли и чувства, стены, дверь исчезают.
  Что, что же перед ней?
  И вот теперь, она вдруг почувствовала боль, острую нечеловеческую боль физического тела, но его у нее уже не было, было "я", но горящее огнем боли, только лишь теперь она полностью ощутила то, что испытывало тело Флорены, только теперь болезнь внешняя проявила себя внутри.
  То, что она искусственно вызвала, чтобы добиться своей цели, оказалось действительной проекцией ее больной души, не зная об этом Югма, как мазохистка наслаждалась ужасом, который вызывал в окружающих вид ее больного тела. Она не знала своего истинного "я" - того, во что она его превратила. Все язвы тела являлись лишь отражением язв в душе и ослепленная ненавистью к миру, она созидала ненависть к своей душе. Болевой шок был так силен, что ее внутреннее зрение почти ослепло, а когда к ней вернулось сознание, она поняла, что ей остались мгновения, и если она ими не воспользуется, то погибнет.
  И тогда,..., огромным усилием воли, она послала свое сознание в ту студенистую массу с руками, что когда-то была и ее телом, и на том же порыве, как от электрического заряда, вся эта груда, содрогнувшись - выпрямилась и плашмя упала на дверь.
  Если бы Шарлота могла увидеть борьбу, что происходила у нее за порогом, неизвестно понадобились бы ведьме дополнительные ухищрения и усилия для захвата, вряд ли обычный человек смог бы без вреда для своего разума и нервов "переварить" увиденное.
  Но Бог миловал, и все это произошло в тайне от человеческих глаз.
  Но... это было только начало грандиозной драмы, готовой здесь разыграться.
   * * *
  Итак, опочивальня Шарлоты. Распахнулась дверь, а на пороге - безжизненное тело Флорены. Шарлота в ужасе прикрывает руками лицо, зловоние резко ударяет в нос. Заставив себя взглянуть на то, что валяется у нее на полу, она судорожно перевела дыхание и всхлипнув призвала на помощь свою решимость: "Я должна, я должна ей помочь именем могучего Одина. И ничто не испугает меня, раз она на моем пороге! Но, Боже мой, как же я смогу к ней прикоснуться, вдруг она уже мертва?"
  С опаской Шарлота подошла, но существо, что лежало у ее ног было живым и тянуло к ней руки. "Руки? Но почему руки у нее не изменились?" - Шарлота схватилась за оба запястья и попыталась приподнять фрейлину, но тело той было как из теплого воска и размазывалось по полу. В руках у Шарлоты могли остаться только кисти рук фрейлины, а туловище неотвратимо превращалось в студенистую разлагающуюся массу.
  Неожиданно сильно руки Флорены перехватили Шарлоту за локти. Минутное замешательство, но Шарлота продолжает задуманное - почти в полуобморочном состоянии - зажмурив глаза и закусив губы, стараясь не вдыхать, тянет тело фрейлины к своему ложу.
  Но масса обрела дар речи и с достаточной силой в голосе выговорила:
  - Подожди, ты не сможешь меня поднять, меня спасет лишь твое кольцо.
  И затем, не давая ни минуты на размышление - приказала:
  - Дай мне его !
  - Дай мне его!!! - эта фраза звучала раскатом, затем дробилась и вновь собиралась в одно заклинание:
  - Дай кольцо, или я умру, но не выпущу тебя из моих рук!
  - Спаси меня и ты освободишься из моих цепких объятий.
  Откуда шел голос Шарлота уже не соображала. Свет померк перед глазами, только неравномерно возникали всполохи красок, в ушах звучал голос, стены и потолок пропали и вместо них - чернота пространства влажная и горячая со всех сторон обступила ее, ее - маленькую испуганную женщину.
  Приказ-заклинание звучат в ушах, в мозгу, в сердце. Воля сломлена. Испуганная женщина одна перед неистовой силой, пытающейся ее поработить, поглотить. Как заведенная кукла, Шарлота сжала в кулаке кольцо и вложила его в руку Флорены.
  - Наконец-то! Вот оно - кольцо Одина - в моих руках, теперь т ь м а даст мне власть, еще большую, над всем, над ней и над миром! - Но экстаз ведьмы не мог полностью реализовать себя. Что-то произошло, но совсем не то, чего так ждала Югма: вожделенный камень горит на ее ладони, Он отдан ей и поэтому она его госпожа, но кто ее держит за руки и мешает одеть кольцо на палец?!
  Это не королева. Та, окаменев от страха, упала на подушки и не смея пошевелиться, расширенными глазами смотрит на оживший ужас, который приобрел силу и развернулся во всю мощь.
  Казалось, сама преисподняя раскинулась во всей "красе" в покоях королевы. И тело, столь же безобразное, но вовсе не обессиленное, и жуткое лицо со звериным оскалом.
  - Что в нем осталось от фрейлины?
  - Ничего! Нет Флорены, нет существа, которое нуждалось в помощи. Есть чуждая всему живому сила... и руки поднятые в экзальтическом восторге перед ожиданием власти, что даровало ей обладание камнем Одина.
  Но... какое-то замешательство. Тьма запнулась и... Они - эти руки, чем-то или кем-то остановлены!
  Что-то мешает им, что-то преградило дорогу.
  Блеснул золотой щит - "Белая птица"! Два рубина в глазницах черепа перехватив на себя лучи исходящие из рубина - потушили их. Кому это под силу?
  Да, одно мгновение длилось это противостояние и, возник человек.
  Да человек! Это человеческое сердце билось под щитом, и оно смогло остановить смертоносный луч, оно погасило силу его и вобрало в себя!
   * * *
  Перед ведьмой стоял кореец.
  Две энергии сошедшиеся в открытой борьбе.
  Само мировое зло, обманом завладевшее силой камня, встретило другую силу. Щит отразил и исчез.
  Остался человек, обычный земной, а так же сила его и умение.
  Стоял Мастер собравшийся, сконцентрировавшийся для последнего боя. И ему действительно выпала честь встать заслоном на пути тьмы. Много Мастеров и Посвященных, но мало кому выпадает удел выйти на открытый бой с самим "жерлом".
  Ду Фу Линь увидел своего деда: " Мальчик мой, ты един со мной и Космосом. Знай это, будь молниеносен в бесконечности точки. Вперед!"
  Кореец не стал ждать, его тело пришло в движение и засветилось мириадами солнц, энергию которых несли в себе атомы его, они вместе с ним пришли в движение и, Мироздание закачалось.
  Огромная Сущность, в сердцевине каждой частицы которой стоял этот человек, начала свой танец Энергии. Перед взором ж е р л а мелькали и сменяли друг друга биллионы звездных систем, все пришло в движение, приведенное силой одного маленького человека, который слился с Космосом всей своей сутью.
  Он сейчас исполнял свой последний танец, то самое вечно длящееся движение, которое не могло угаснуть. Оно уходило в точку, но каждый раз благополучно миновав "мертвую зону", разгоралось вновь - в вечный закон эволюции, и вновь, и вновь - затухающее, безмерное и бесконечное - где его конец?
  Нет конца!
  Есть вечное начало!
  Югма сосредоточенно следовала за ним, пытаясь сорвать его плавность и непрерывность, затянуть в пламя аннигиляции и, каждый раз оказывалась вновь и вновь - вынимаемой из свой "черной дыры".
  Мастер светел и сосредоточен. Никогда раньше он не смел даже мечтать о том великом уделе - той работе, которую должен сотворить своим мастерством. Глобальность задачи нисколько не смутила и не остановила его, все его упражнения развили в нем единство с сутью Космоса, умение растворяться в Великом - не теряясь в нем, и точка его растворения-конца каждый раз удлиняясь во времени, наконец, превратилась в бесконечность.
  Е С Т Ь ! Он вышел за пределы времени и пространства и вытянул за собой следом забывшуюся ведьму. Для нее это смерть в вечном Свете. Зло не может переступить этот порог, для него это аннигиляция. И Ду Фу Линь зажав в своих железных объятиях "край плаща сатаны", который олицетворяла собой Югма, нырнул вместе с ним в пламя БОГОРЕАЛЬНОСТИ.................................................................................................
   * * *
  Но и для него теперь материализация больше не доступна. Он навсегда оставил свои земные одежды, полностью реализовав себя как человек - стал Богом!
  Все!
  Все вновь обрело очертания. Шарлота с трудом приподнялась на подушках. В ее покоях тихо, никого. Лишь кольцо с плотно закрытой крышечкой лежало на ковре.
  Она с трудом подошла, подняла его, зажав в руке. Да, все - что только что пронеслось перед ней - было! И она знала, что это конец многому, но - лишь на планете Земля.
  Там, куда ушло завершение всей этой драмы конца не будет, есть только начало.
  Но и для нее этот круг так же завершен.
  Она не смеет больше носить кольцо Одина, оставаться королевой, ее удел совершить то, что другим не под силу, раз уж сегодня у нее не достало сил.
  Она спокойно взяла в руки папирус и тонкой палочкой из драгоценного графита с примесью серебра написала:
  - Я, Есмь Шарлота, Божьим соизволением - ухожу. Меня ждет путь.
  Великим промыслом Одина передаю его кольцо тому, кто исполнит Его Волю в этом мире.
   - Да, будет так!
  
  Папирус и кольцо. Вот то, что оставила после себя эта удивительная женщина.
  
   К О Н Е Ц 1-ой К Н И Г И - И ЭТО ЕЩЕ НЕ КОНЕЦ.
   Мы продолжим наш рассказ...
  
  
  
  
   К Н И Г А 2: ПРИВИВКА ПРОТИВ БОЛИ.
  
   ГЛАВА 1. " ЧЕЛОВЕК, ТЫ ДОЛЖЕН СТАТЬ СЫНОМ Б О Г А!"
  Испытание в лабиринте продолжаются; 77 уровень в глубине Земли - располагается в сердце; Вновь "Белая птица"; Врата Посвящения; Алмаз - Око Бога; Египет обрел свое проявление РА.
   * * *
  Папирус и кольцо. Вот то, что оставила после себя удивительная женщина...
  А Доминик? Он один в глубине чужой земли. Что ждет его, и что он должен исполнить - мы пока не знаем...
  Его час близится, что принесет он?
  Письмо на шее вновь начало себя обнаруживать каким-то труднообъяснимым образом: то ли зудом, то ли движением. Нет, эти слова не могут выразить ощущения, скорее - это как магнит, но другой природы, этакое живое существо, долго хранящее свою тайну и вдруг пожелавшее ее проявить.
  Доминик сжал в ладонях свиток, он грел и пульсировал. Наш герой, быстро остановившись и почти сорвав его с шеи, развернул, но развернув не смог остановить движение - развертывание п р о д о л ж а л о с ь. Шла развертка ч е г о - т о , о н о ширилось и росло, а человек очень быстро - не в силах противиться, все разматывал и разматывал причудливо возникающую форму.
  В конце-концов, последовал хлопок, как от сжатого воздуха и, Доминик увидел себя в большой корзине, а над ним - в небе висел огромный шар, надутый газом более легким, чем атмосферный воздух. Корзина, крепко привязанная к этому шару, трепыхалась на ветру, послушно следуя вместе с ним.
  Синее небо. Чайки. Внизу океан. Белые тучи тут и там обгоняют воздушное судно. Солнце ласково светит, наполняя сердце изумлением и радостью. После стольких испытаний во тьме, неизведанности и опасности - вдруг простор и свобода!
   Ощущение полета, упоение воздухом и солнцем, что может желать человек, еще недавно лишенный всего? Доминик не был простым мечтателем. Он внимательно осматривал горизонт, пытаясь зацепиться взглядом за какой-нибудь ориентир, необходимо определить что, где, как, - беспомощное болтание в воздухе его не устраивало - это тоже тюрьма, правда иного рода.
  Прошло какое-то время. Солнце не сдвинулось к горизонту, не ослабило своего излучения и безбрежный океан был так же огромен и неизмерим. Ветер продолжал дуть с той же силой и в том же направлении. Картинка не менялась: даже тучи одинаковые. Они как овечки бежали по небу, ничем не нарушая однообразный пейзаж.
  У Доминика возникло ощущение движения времени без изменения пространства, казалось, он находился в глубине прекрасно нарисованной акварели, и могли пройти столетия, а человечек на воздушном корабле все так же и плыл бы в голубом небе, над синем морем, в ласковых лучах полуденного солнца.
  Мысль прийдя, пронзила сознание, но была отогнана - ведь было же движение: ветер, вода, тучи - все перемещалось, но - не изменялось. Как один и тот же кадр, раз за разом вставленный в киноленту.
  Вечное движение, как бег на месте. Где-то, что-то прокручивалось и в этот же миг возвращалось на место. Новое ощущение начинало крепнуть и он понял, что бесполезно подносить руку сложенную лодочкой ко лбу, чтобы вновь и вновь вглядевшись в горизонт, разочарованно вздохнуть, протереть глаза, дотронуться до подбородка и, заложив большой палец правой руки за пояс, поднять глаза к небу. И он поймал себя на мысли, что не только повторяет одни и те же движения раз за разом, но и мысли, словно одинаковые бабочки, вспархивают с одинаковых цветов в одинаковой последовательности.
  Но мысль-озарение тут же была потушена хороводом повторений. И, - так колесо пространства закрутилось. Время шло, Доминик как заводная игрушка заученно выполнял карусель из одних и тех же движений. На подбородке отросла щетина. Щеки ввалились. В глазах появился лихорадочный блеск. Кровь стучала в висках, отдаваясь звоном в ушах. Суставы и мышцы болели и подрагивали. Он весь как бы уменьшился в размерах - усох, но вместо него с внешней стороны тела возникала другая поверхность кожи, мускулов и вообще - всего туловища!
  Вырастал другой человек для этой картинки, искусственный, ею созданный, как муляж человека, механическое чучело. А сам живой субъект уменьшался в размерах, сжимаясь внутри этой куклы, отдавая ей силу свою и жизнь.
  Фантастика! Человеческий разум не может вообразить о существовании другой реальности, которая находится совсем близко и независимо от незнания, иной раз ему не миновать ее. Доминик уже осознал грозящую опасность - он как бы раздвоился: в человека внешнего - скорлупу-оболочку и маленькую сущность, еще живую и трепещущую, закованную в центр бездушного робота.
  Еще немного времени и процесс может стать необратим. Его внешнее "я" радостно совершало парадоксальный бег на месте с чувством огромной важности выполняемой им задачи, уверенности в правильности своего выбора. Ничто не волновало скорлупу. Она была права, тысячу раз права в своей силе и непогрешимости. Ей не нужно ничего знать, все и так хорошо, спокойно, радостно:
  - Но вот только этот несносный человечек внутри, мешает, вопит, корежится. Он кричит и бьется, и доставляет беспокойство: "Что ему нужно? Скорее бы он утихомирился!" - А его внутреннее "Я" болело и страдало не в силах вырваться из ада. Оно осознавало реальность пропасти в которую падало и свое бессилие.
  Доминик лихорадочно пытался собрать обрывки мыслей, а они действительно таковыми являлись: одни кусочки внутри - еще внутри, а другие уже принадлежали внешнему:
  - Что же ....делать? - Он с трудом соединил фразу.
  - Делать что? - так подумалось легче.
  - ЕСТЬ!!!
  - Порядок изменить слов надо, - это перевернутое предложение тем не менее уже можно было осознать.
  - Меня кроме не спасет никто меня - так, дальше!
  - Внутри обратись в огонь,
  - Светильник зажги, БОГУ поклонись, - ну же, еще немного!
  Ну, Доминик, ведь ты гаснешь, почти не осталось ничего внутри тебя - человечек размером с футбольный мяч послушно повторяющий своего огромного двойника - чахнущий, вянущий при каждом движении.
  И он вспомнил:
  - Ц Е Т О ! О Т Е Ц ! - и смог, смог произнести уже немеющими губами:
  - Отец, помоги сыну! - Вот, что значит изменить течение процесса вспять.
  Единственное слово, как бы его не записывали, каким бы символом не обозначали, ОТЕЦ - един, неделим, нескончаем в своем многообразии.
  Позови его, человек, и он придет, придет к тебе на все времена. Ничто не будет властвовать над тобой: ни время, ни пространство, лишь имя БОГА. Оно произнесено и все, все покоряется Ему, все покоряется тебе, как Сыну ЕГО.
  Только ты и ОН, ВЫ - едины.
   * * *
  И вмиг иллюзия распалась. Он вновь в тоннеле. Нет солнца, нет неба, нет моря, но каково облегчение!
  Мираж, мираж поглощающий все, на что смог наложить свою лапу обмана.
  Мир Майи, это твой сын Мираж только что чуть не погубил Человека.
  Доминик облегченно вздохнул, взглянул на свои руки, плечи, ноги - все было нормальным и подчинялось ему, выполняя любые движения в разном порядке. Он опять принадлежал себе, владел собой, создавал себя!
  Юноша чувствовал усталость и может, даже какое-то ощущение предела. Да, он измотан физически и морально, да он победил очередной раз, вышел невредимым, уцелел там, где смогли спастись лишь единицы, но где же окончательная победа? Где свет в конце тоннеля? И сколько еще нужно преодолеть, чтобы постичь, но и затем, затем предстоит дорога назад и он не уверен, что она будет легка.
  Волна бессилия окатила его: "К чему же он так стремился и что еще предстоит пройти? Стоит ли игра свеч? Или он оказался глупой бабочкой летящей на огонь?" Эти и многие другие вопросы проносились и не получали ответа, возвращались вновь и вновь ввергали душу в отчаяние.
  "Да, он устал, он одинок и даже не знает цели, и нет уверенности в обретении долгожданного отдыха и освобождения. А он должен освободить своих товарищей и спасти Шарлоту. Где он возьмет силы, если уже сейчас так измотан и находится сам неизвестно где, добровольно заточив себя на десятки, может сотни километров от людей. Да, раньше он был отважен и уверен в себе, не боялся препятствий...," - Доминик лежал на спине, широко раскинув длинные и сильные руки и ноги, непослушные локоны волос разметались вокруг высокого лба. Из-под ресниц в уголке глаз замерла скупая слезинка. Губы отвердели. На сильной шее билась жилка. Дыхание постепенно выровнилось. Юноша уснул.
  Сколько продолжалось сладкое забытье определить трудно, но проснулся он как от толчка. Народная пословица "утро вечера мудренее", в который раз подтверждала свою правоту. Страхи и неуверенность отступили, впереди опять брезжил свет надежды. Надежда умирает последней, - это та последняя струнка в человеческой душе, что заставляет ее играть в могучем оркестре жизни. И если великий Паганини смог закончить свой концерт на одной струне, то и другие великие личности в истории человечества на единственной струне - надежде, не имеющие больше ничего и находящиеся в крайних обстоятельствах с блеском исполняют свои симфонии жизни и, побеждают! Таких людей - сынов человеческих ждет триумф.
  Доминик ощутил прилив сил и света через этот маленький мостик, что в который раз протянула ему надежда: "Я не погибну потому, что я единственный из ныне живущих людей проник в "святая святых" египетской земли, быть может здесь ждет меня сокровище мировой мудрости. Не может бесследно исчезнуть тот избранник, что был допущен к порогу тайны. Не зря я так подробно знаю путь в лабиринте, не зря стоял на арене перед разъяренными быками, видел старика "Ветхого Днями" и "Белая птица" приоткрыла мне завесу тайны и так обнадеживающ был ее урок.
  - Я кое-что знаю и могу, и поэтому должен - обязан проделать этот путь. Кто-то все равно откроет тайну лабиринта, почему же я думаю, что это буду не я? И наверно от этого зависят жизни людей и моих товарищей.
  Он не знал о произошедших событиях, не подозревал, что его друга и учителя уже нет на этой Земле, а Шарлоты в Египте.
   * * *
  Юноша встал, свиток на шее тихонечко пульсировал, как бы призывая к действию. Доминику не нужно было в него заглядывать для того что бы выбирать повороты, избегать тупиков, он шел по наитию. Даже возник какой-то азарт - ожидание очередного препятствия с которым он должен сразиться. Что это будет? Монстр или кипящая бездна? Он опять чувствовал в себе силы и знал, что должен преодолеть все. От его воли и решимости зависела жизнь. Но... он ощутил что-то постороннее, какой-то намек на движение, чье-то присутствие, как только он попытался разглядеть - все исчезало: "Интересно, что еще? Кто сопровождает меня?"
  Он уже не сомневался вначале в смутном, затем оформленном ощущении. Все те же стены, смутные очертания свода, воздух - и не спертый и не свежий, монотонность движения, и еще что-то... Это будоражит и привлекает внимание.
  "Как к этому отнестись? Друг или враг? Поможет или помешает? - Мешает. Мешает идти, отвлекая, рассеивая волевой импульс, ослабляя решимость. Надоедливо и неотступно. Что это? "
  - Кто ты? Откликнись! - Доминик остановился неповорачиваясь. Ответом было эхо, насмешливое и незаконченное. Юноша упрямо сел, облокотившись спиной к стене, руки сжал в кулаки, брови нахмурены, глаза упрямо сверлили одну точку. Губы отвердели, кончик носа побледнел:
  - Я дойду, дойду чего бы это не стоило, если нужна для этого моя жизнь, - я ее отдам, но только БОГУ! - Вмиг возникло свечение и как серебристое облако мимо юноши прошелестела тень:
  - Ты опять вышел победителем, милый юноша, не устаем удивляться твоему уму и силе, хоть ты и не имеешь права на ошибку, но каков соблазн! Ха-ха-ха, - серебристым колокольчиком звенел впереди смех и увлекал за собой:
  - Ты красив, умен, удачлив. Иди, иди за нами и мы приведем тебя к порогу, ты будешь обладать всем, ты станешь могучим, тебе будет подвластно все. Иди, иди за нами, конец близок...
  Доминик внимательно следил за удаляющейся тенью. Вперед, вперед двигаться, не стоять на месте, так еще учил добрый монах Торио. Юноша шел и шел углубившись в воспоминания, события далеких лет проносились плавной вереницей картин: его любовь к королеве, вначале неосознанное обожание переросшее в могучее чувство, которое заковано, пленено узами чести и долга. Да, любовь убивать нельзя, это величайший грех, но любовью убивать честь других, заставлять отрекаться от своей внутренней сути ради нее, лишая людей свободы и права выбора - еще больший грех. Но лишь сильные души могут обуздать чувства, если для их развития и проявления судьба не дала согласия. *1*
  Юноша погруженный в воспоминания настолько отвлекся от действительности, что когда случайный камешек, попавший под ноги вернул его сознание в лабиринт, возникло ощущение как после глубокого сна. Там в прошлом - насыщенная жизнь, пусть трагичная и тяжелая, но в гуще событий и людей и, самое главное, там всегда была возможность выбора, а здесь...- здесь один путь вперед - все остальное равносильно гибели. Доминик поежился, действительность не давала ни малейшего шанса ни на отступление, ни на слабость. Человек на семьдесят седьмом уровне под землей не может и мечтать об остановке или возврате. Кто узнает о нем, услышит его и сможет спасти?
  Никто. Ни один из живущих последние десять тысяч лет людей на этой планете не только не спускался сюда, но и не знал о существовании этого места. Лишь легенды в народе, да таинственные символические изображения в жреческих храмах, и учение на них опирающееся. Но из всех посвященных в него и прошедших испытания в пирамидах (не лабиринте), лишь избранные из жреческого сословия, знали о существовании лабиринта, но далеко не о сути его.
  Один - один только человек, нет он не дерзнул, его привели, удостоили чести. И вот к ней идет человек, он преодолел, очень много преодолел и может быть он единственный из людей, который оказался достойным, может за тысячи лет еще не было претендента, но этого мы не знаем. Слишком много всего должно совпасть, чтобы н у ж н ы й человек оказался в н у ж н о й точке в н у ж н ы й час. *2*
  Идет человек, но окажется ли он таковым, хватит ли у него сил физических, душевных и духовных. Хватит ли?
  Он знал о БОГЕ - ОТЦЕ и это ему было ведомо еще с раннего детства, он знал, что избран и ведом от рождения.
  ... Серебристое облачко все так же маячило впереди, переливаясь и будоража тонким смехом, зазывно привлекая внимание, увлекая за собой. После того как Доминик очнулся от своих воспоминаний это было единственным движущимся чем-то, что хоть как-то, но помогало не чувствовать одиночества и оторванности от остального мира. "Ничего себе! Какая-то тучка, прямо скажем потусторонняя, смеющаяся и вообще вроде бы живая (ох!) и помогает от одиночества - сказочка про кошки-мышки. Да от такого общения может запросто и "крыша" поехать!" Как обыкновенный человек может отреагировать на живое, смеющееся облачко, да еще и славословящее!
  Но Доминик уже закалился и был готов к любым неожиданностям и фантомам, иллюзии и волшебству. Уж если ты послушался "чего-то" и решился на такое мероприятие, то будь невозмутим при любых сюрпризах, главное при этом не вдаваться в подробности - не отвлекаться от цели, главное не отвлекаться! Только вперед и вперед!
  Вдруг все: стены, пол, потолок сузились и сошлись в одну точку. Нет коридора, нет пола и потолка, исчезли стены, есть - конец пути?
  - Все. Пришел!
  Доминик вытер пот с лица, провел рукой по лбу, дотронулся до кончика носа, глаза с непониманием обшаривали пространство. Сзади уходящий тоннель - откуда пришел, впереди тупик. Неужели такой путь и мог так кончиться? И чем же? - Шершавое на ощупь углубление и квадратик на его дне.
  "Может я ошибся и свернул в неправильном направлении? " - но все говорило о том, что это и есть конец. Конец? Конец чего?
  Пальцы бездумно скользили по поверхности стен каждый раз вновь и вновь дотрагиваясь до тупика.
  - Ничего. Нет ничего за что можно зацепиться, глаза не обнаруживают ни малейшей трещины, выемки, края. Значит все - блеф. Зря шел, потерял столько времени, подвергал свою жизнь опасностям, вновь и вновь их преодолевал и шел, шел за призраком...? А там наверху его друзья могли решить, что с ним что-то случилось, что он погиб, нуждается в помощи! - Правильно подумают и не смогут больше надеяться на его помощь. Как он жестоко ошибался! Ловил журавля в небе. Нужно было жить и действовать на земле, а не спускаться в ее недра! Потрясающий, самовлюбленный болван, возомнивший себя избранным, для которого приготовили путь и удел. Несчастный, слабоумный человечек, что ты хотел найти здесь, у тебя была цель, так скажи в чем же она заключалась? Не даром говорят: "Благими намерениями выстлана дорога в ад". Да, как глупо поддаться иллюзии, питаемой собственным тщеславием, бросить все: друзей, которые нуждаются в нем, и отправиться на поиски призрачного знания, тайны, о которой никто ничего не знает, которая не была никому открыта, решив, что ты достойный ее избранник. Какая ошибка, которая может стоить жизни многим людям, брошенных им, да и его собственной!
  Тяжело разочарование. Мысли спутались в клубок, стиснутые чувством раскаяния и сожаления. Юноша плакал: в носу защекотало, глаза с усилием заморгали, пытаясь прогнать тысячи мелких острых иголочек боли, их заволокло пеленой и спасительная влага омыла пересохшее "зеркало души". Да, сердце за время борьбы и пути затвердело, оделось коркой, броней, одержимое одним импульсом: ничто не принималось в расчет, любые сомнения и задержки с усилием на одном дыхании подавлялись: "Только вперед! Прочь все, что может отвлечь!"
  И вот сейчас он сидит у "цели" - такой незначительной:
  - Вот смотри, любуйся, человек, это то к чему ты так упорно шел - это твоя награда, это то, ради чего ты все бросил, отказался от борьбы там - наверху. Тебе было ее недостаточно и ты, оставив всех, спустился сюда к ней, к этой "великой" цели. Зачем? Чтобы возвыситься, обрести то, что не доступно другим? Несчастный! Вот сиди, плачь теперь здесь, пока твои друзья там наверху страдают и мучаются в плену и опасности.
  Доминик плакал. Слезы, одна догоняя другую, торопливо катились по еще юным щекам. В центре груди болело, нет не там, где физическое сердце, а в самой середине - как-будто кусок льда вызывал боль, прожигая холодом близлежащие ткани. Но лед таял и таял от потока горячих слез, становясь все меньше и от этого еще острее. Как маленькое лезвие острозаточенного кинжала вонзилось в его сознание:
  - Я совершил предательство, бросив Шарлоту в заложницах и учителя наедине с опасностью, а ведь ему было предречено погибнуть! - Он вспомнил щит, который учитель получил от "Белой птицы", дыхание захватило от этой мысли:
  - Ду Фу Линь может погибнуть, а его ученик, как какой-то авантюрист сидит под землей на сотню-другую километров от него!
  Эта мысль вначале вызвав острую боль, моментально привела в чувство:
  - Немедленно назад, может он что-то еще успеет и не даст погибнуть другу и затеряться в числе многочисленных наложниц Шарлоте!
  Резко выпрямившись, Доминик сильно ударился головой о нисходящий свод. В глазах, в которых еще не просохли слезы, померк свет. Юноша потерял сознание... Он видел тоннель, тоннель, тоннель... облачко летело, звало и смеялось:
  - Что? Что? Куда? Зачем?
  - Мне ничего не надо. Там наверху, а может внизу - мои друзья без помощи и поддержки. Я не хочу, не хочу больше бежать за призрачной птицей!
  И тут птица возникла из облака:
  - Милый мальчик, птенчик мой, молодой и горячий! Разве можно мыслить и чувствовать так узко, позволять увлекать себя в неуправляемую бездну? Да, от своих друзей ты далеко и как бы быстро ты не бежал назад, ты им уже не поможешь - этим не поможешь. Так все же есть наверно другая сторона события? Опомнись, получил по макушке, может твоя голова, теперь став больше - благодаря шишке, увидит смысл того, что произошло? - Истинный смысл!
  Доминик очнулся, он был удивлен, упасть в обморок от такого пустяка, сколько ударов он уже получал, а здесь... Рука дотронулась до места на голове, где еще ощущалась боль. Да, там действительно было небольшое уплотнение - шишка! Невольная улыбка осветила лицо. Ирония судьбы. Как там ему сказали - будешь умнее, так как голова теперь больше на шишку?
  - Птица!!! Опять эта птица, ведь это она завлекла его сюда, это ее облачко маячило в конце злополучного пути. Что же ей еще нужно? Почему даже за порогом бессознательного она не оставляет его? Тут в голове прояснилось то, что Шарлоте угрожает смерть от женщины близкой к ней и то, что учитель должен отдать свою жизнь - ведь это та же иллюзия, что и его сюда привлекла.
  Или наоборот не иллюзия, а реальность. А он просто ослеп, ослаб и впал в истерику. А как же старик, присутствие и любовь которого он чувствовал на себе, а препятствия, которые он преодолел и ощущение победы, которое возникало при этом каждый раз. Бесконечные "а" сопровождающиеся словом "которые" - говорили об одном и том же - он действительно сейчас несколько поторопился с выводами, и все гораздо сложнее. И прежде чем принимать скоропалительные решения нужно привести свои мысли и чувства в порядок, и уже только затем действовать.
  Доминик вытер остатки слез, помассировал лицо, голову, установил дыхание и сосредоточился на одном из упражнений Цигун, затем установив тишину внутри себя, обратился с горячей молитвой к БОГУ:
  - ОТЕЦ мой, Небесный!
  Прости неразумного сына.
  Прижми к груди своей дитя единокровное.
  Напитай его милостью Своей и благодатью!
  ДА, будет мудрость - в моем разуме,
  Любовь Твоя - в моем сердце,
  Сила Твоя - в моем теле,
  Воля Твоя - в моей деле,
  Сияние Твое - в моей душе!
  Во Имя ОТЦА и Сына и Святого ДУХА! АМИНЬ!
  И сразу он почувствовал воздух вокруг себя - чистый, легкий и свежий. Стены раздвинулись и перед ним - ДВЕРЬ.
  Даже не дверь, а врата: огромные, окованные многочисленными металлическими крепежными элементами, с тонкой вязью по углам сходящейся в центре, но запоров и замков не было. Массивность и так подразумевала неприступность, кто может решиться открыть такую дверь ударом кулака, либо ноги? У кого дерзнет мысль вышибать ее с помощью чего-либо? Лишь со смирением, преклонив голову -" посыпав ее пеплом", отряхнув прах с ног и опустив глаза, можно робко приблизиться к ее порогу.
  
  Доминик стоял на пороге.
  Медленно, без единого звука, дверь плавно раскрылась и...
  ...С В Е Т...
   * * *
  Юноша очнулся под кроной дерева, рядом небольшой колодец, вокруг - насколько хватает глаз - серый песок, океан песка, граничащий на горизонте тонкой линией с бездонной синью небес. Слабая зелень маленького оазиса, да птица, размером с ворона, сидящая на почти голой ветке дерева. Этот собрат "мудрейшей" сидел точно так же, склонив голову набок и наблюдал за молодым человеком, мирно спавшим, в руке его пряталась вещь, которая так интересовала птицу: блестит, переливается на солнце и манит, манит к себе любителя безделушек. Но это не безделушка, хотя она от этого не менее притягательна для птицы: "Вот бы украсть и унести в гнездо! Но нужно, чтобы человек уснул покрепче, лучше вообще не проснулся, умер - и все и, драгоценность моя!" - так думал ворон-египтянин, так как это племя живет во всех уголках земли и имеет одинаковую природу во всем. Если бы птица могла думать, как думают люди, она наверняка внимательно рассмотрела бы Путника и тот предмет, что он сжимал в руках.
  Легкий ветер горячими покрывалом обдувал лицо и могучую грудь человека не остужая, а наоборот иссушая уже слегка обгоревшую кожу. Юноша лежал на спине, глаза его открылись и следили за редкими облаками, спешащими во высокому небу. Он был здесь, но мысленно - еще там, и не было ему сейчас дела ни до пустыни и одиночества, ни до высыхающего колодца и ворона, который с алчным блеском в глазу наблюдал за ним.
  Авессанарий смахнул пот со лба, потер висок и упрямо сжав губы, вновь и вновь пытался привести мысли в порядок. Слишком парадоксальным и одновременно величайшим по своей значимости было все проишедшее с ним. Качаясь в волнах воспоминаний, он то тут, то там выхватывал отдельные моменты, но выстроить цепь событий у него не получалось, словами или смысловыми понятиями было не объять свершившегося, хотя он прекрасно знал, что имеет целостный и гармоничный образ внутри себя, - в своем Всезнании, которое не подчиняется земным законам, земным словам, земным формам.
  Там, где он был, хотя слово "где" теряет свой смысл: нет времени и нет пространства, вернее сказать он присутствовал за "порогом", после которого нет времени и пространства.
  Как только Доминик ушел в С В Е Т, произошла странная метаморфоза не только окружающего мира, но и его воспринимающих каналов и чувств. "Опять полный сумбур!" - Авесаннарий еще раз решил начать свои рассуждения сначала, ведь сейчас он был на Земле в своем родном физическом теле и мирно полулежал-полусидел под деревом: "Надо собраться и выразитьвсе проишедшее со мной в словах, иначе это будет не давать мне покоя!".
  - Итак, едва (вернее - в это же мгновение, так как после этого "едва" времени не стало вообще. Оно исчезло, причем бесследно, от него даже не осталось воспоминания. Он переступил порог "той двери" и опять - слово "переступить" через что-то - неправомочно, так как "там" и пространственные объекты не имеют реалии, "там" нельзя пройти по чему-то, переступить через что-то, обойти вокруг чего-то - нет, нет, и нет!
   - Опять запутался! Начну сначала и по-другому:
  ... С В Е Т. Бесконечный. Нет времени. Нет пространства. Есть С В Е Т и есть "Я" в Свете. "Я" растворяюсь в Нем, живу в Нем, дышу Им, думаю Им. Я - везде и всегда. Я знаю это, Я впитал это всеми своими порами, клетками, атомами, которых не чувствую, но знаю они остались со мной, они тоже есть.
  "Я" объемлю все, "Я" - есть все, то что есть и то чего нет - это тоже "Я".
  Но... чу,... есть и единица "я" - Авессанарий и "Я" говорит с ней - с "я" Авессанарием: "Сын Мой, ты достиг того, что не один смертный пока не вправе познать. Маленькие "искорки" подлетая к "порогу" на чуть-чуть, осознают лишь отсвет Вечного и если человек еще должен вернуться назад, мы не допускаем его, иначе сгорят его смертные оболочки. "Нирваной" это зовут мудрецы среди людей, но то лишь преддверие, иллюзия, фантом - легкое упоминание о Свете. Единицы, проникшие "за", после возвращения обрели бессмертные оболочки. Твой брат ИИСУС славен на Земле и вышел отсюда, добровольно обрекая себя в кандалы земных тел, принес жертву за человечество. Все вы - Великие, вас много и мало, но вы это Я, и ты это тоже Я, ты почувствовал это и теперь знаешь, что это значит. Нет разделения между Сынами БОГА и ОТЦОМ", - так говорил Авессанарий "Я" с "я" - тоже Авессанарием, и это был не диалог, это было осознание в один миг, который являлся вечностью, и В С Е...
  Но опять чуть-чуть послабление для земного ума "я" Авессанария: "Ты должен вернуться, проявляя себя, свой свет на Земле, твой долг служения человечеству еще не окончен, карма не искуплена. Ты обрел себя в Свете, ты есть тот, кто есть, но ты обязан служить людям, спасать и вести, это твой дальнейший путь - так повелел тебе ОТЕЦ, это ЕГО Воля - Высшая! Знание своей высшей природы приведет тебя на самые низшие уровни и поможет подняться следующим за тобой сознаниям людей. Кто как не ты, познавший "Я Есмь" спасет многих, укажет путь. Люди в большинстве своем - немощны и слепы и лишь твоя сила, мудрость и любовь, которые ты должен отдавать им помогут. Да, теперь ты обрел свое "Я", ты - Посвященный, но впереди еще работа и долг. И если бы у Человечества не было сынов - Спасителей - оно никогда не стало бы Сыном Бога."
  Это было Всезнание, которое не имело границ, простираясь в вечности, но самое парадоксальное это то, что в любой своей точке являло себя абсолютным.
  Авессанарий смотрел ввысь, где он был ? Наверху - на небесах, внизу - под землей на 77 уровне таинственного лабиринта? Нет, тот Свет, что теперь горел в нем был внутри и исходил изнутри, внутренней сущности всего. Да, аллегорический спуск под землю к ее центральной силе и сути, как и свет, который представлял собой сущность Солнца, никак не уводили и не обманывали в том, что человек даже летя к звездам или спускаясь вглубь океана, на самом деле всегда находился в преддверии Света у себя, в своей собственной сущности.
  И совсем не надо долго идти или лететь, все есть во всем: и твои "небеса" всегда в тебе, нужно лишь открыть их. Но для этого необходимо очистится, пройти путь по обретению "себя", закалить свои силы, обрести мудрость, а сделать это только ради любви и только тогда можно обрести "Царство" и живя в нем, дыша им, наполняясь им, служить Земле, помогая и поднимая остальное Человечество. Старшие братья всегда пестуют и ведут младших - это космический закон, данный нам ОТЦОМ.
  Авессанарий, обретя свое истинное "Я" стал старшим братом для Человечества - Сыном БОГА. *3*
   * * *
  Пустыня. Оазис. Человек. Он через многое прошел и многое знает, но это не освобождает его от долгов, борьбы и дальнейшего пути.
  Авессанарий поднялся. Его глаза светятся умом. Между бровями залегла складка, говорящая не о грозе, а сосредоточенности. Скулы заострились, губы приобрели твердость и черная бородка прибавила к его облику ощущение зрелости и силы. Черные кудри рассыпались по широким плечам. Длинные руки и ноги, могучий торс. Но он не красавец с картинки, сладкий и гладкий, а человек имеющий самое главное - свою индивидуальность, и внешность его - это лишь отражение внутренней сути, которая придавала ему мужественность и полновесность.
  Авессанарий повертел в руках обруч. Откуда он у него, он не помнил, ясно, что это головной убор, представляющий собой обруч из нефрита, имеющий с одной стороны щель, благодаря которой его можно было делать больше-меньше, с противоположной стороны он расширялся в неправильный ромб, с более тупым и коротким нижним углом, а верхний угол - более острый и длинный, стороны же ромба были вогнуты. Эта пластина содержала в центре себя потрясающий прозрачно-желтый камень, природу которого Авессанарий определить не смог. Камень светился и переливался ярче и сильнее окружавших его с обеих сторон шести бриллиантов по три с каждой. Скорее всего это тоже алмаз, но особенный, он казался на много порядков чище всех бриллиантов мира.
  Авессанарий поднес его к глазам, любуясь игрой света в гранях бриллианта, очень необычным оказалось сопряжение между алмазами и оправой из нефрита, она была как бы оплавлена вокруг них. Он отметил про себя, что это не может быть созданием рук человеческих.
  Юноша мог бы поставить рядом с ним только один камень - рубин из кольца Шарлоты. Как ни странно, в мыслях они легко смогли оказаться рядом, более того, он увидел в своем воображении удивительный обмен-танец энергий света между ними. Два камня: ярко-красный и ярко-желтый, как два брата "обнимались" и разговаривали", шло непрерывное взаимодействие между ними. И это все сопровождалось радужным спектром вокруг и еще чем-то с трудом передаваемым, каким-то восторгом душ. Да, именно душ, Авессанарий это остро почувствовал. Эти камни имели души!
  Он вздрогнул, мотнул головой и зажмурившись еще сильнее, резко открыл глаза: и все стало ясно, - два камня - брата-близнеца, теперь он в этом не сомневался, один у него, другой у Шарлоты, их надо соединить, они стремятся к этому, подталкивая его к действию. "Шарлота!", - сердце кольнуло тревогой, болью - любовью. Авессанарий одел обруч не на голову, а на шею так, что центральный камень оказался над горловой выемкой и повернувшись лицом на восток двинулся через пески.
  Ворон разочарованно каркнул, он понял, что этот человек - "крепкий орешек" и случайные обстоятельства в виде укуса скорпиона или ядовитой змеи, смерти от жажды, невозможности выбраться и найти дорогу через пустыню - для него не существуют. Еще некоторое время зоркий глаз черной птицы наблюдал на горизонте все уменьшающуюся точку и наконец, идущий скрылся.
  Все осталось как прежде. Желтая пустыня, синее небо, зеленый островок оазиса, но что-то ушло.
   * * *
  ... Вскоре показались стены храмов, вот и врата, дворец фараона. Авессанарий не останавливаясь прошествовал в самый центр и оказался перед дверьми в зал для торжественных приемов. Было время обычной церемонии получения даров и прошений, отдачи распоряжений по насущным вопросам страны.
  Стражи-нубийцы в страхе еще большем, чем перед немилостью фараона, расступились перед высоким чужеземцем на шее которого сверкало "ОКО СОЛНЦА". Да, это было ОНО. Светило по-новому заговорило и заиграло проявляясь через свое материальное воплощение, поднятое из глубины земли человеком, которому это было даровано Свыше. Ничто теперь не могло служить преградой для него. И вот ОНО в святая-святых - святилище фараона, его дворец, его зал, его трон, его аура божественной силы лежит на всем...
   Но здесь уже царствует живое воплощение Бога Амона-РА, призванное в этот мир, посвященное в эту роль и исполняющее свой великий долг перед Солнцем. Фараон - это дом БОГА. Он велик и неделим, единосущен своему повелителю - Амону-РА, это его свечение, сила вибраций. Идет великое мистическое таинство, совершаемое ежедневно, тысячелетиями отшлифованный ритуал.
  Что? Где еще возможно такое великое действо? - Идет служение человека-Бога - Богу в человеке. И вдруг, какой-то сбой, замешательство, завихрения энергий за вратами..., они раскрываются и в них человек? Нет! Там предстает перед очами фараона - воплощение Бога, сам БОГ, само солнце и за его лучами уже ничего больше не видно. Не видно, что это сверкает камень, что принес его человек, хоть и Великий Посвященный. Видно ОНО - Светило, и проявлен - материализован ОН - БОГ.
  Сам Великий РА стоит на пороге. В одно мгновение все померкло вокруг, что можно рассмотреть, увидеть рядом с солнцем, лишь блеклые тени, да и то при большом напряжении. Есть только ОН - СВЕТ, и принес его человек - чужеземец. Еще немного и все увидели, осознали что это и кто это. Да, это тот самый обруч с желтым алмазом, который получил когда-то Бог РА от своего брата. И эта самая сокровенная реликвия, самый большой источник силы был потерян Египтом на многие тысячелетия и с ним вместе, фараоны во многом потеряли свою божественную силу и благодать. Когда же они обратились почти в смертных, вдруг такое прощение БОГА - Посланец с "Оком БОГА".
  Фараон сидел без движения, лишь черные глаза его неотрывно смотрели в синие глаза чужеземца.
  ...Когда-то Великий брат египетского Бога, БОГ с Севера ОДИН вручил "Око" своему брату, а в ответ получил рубин - олицетворяющий собой кровь из любящего сердца РА...
  Сейчас Великий Северный Брат снял и держит на вытянутых руках обруч, глаза его ласково мерцают. Фараон не отрывая взгляда встает и снимает с пальца кольцо Шарлоты, а на подносе рабы держат письмо королевы.
  Вот и встретились два камня - два брата. В один миг Авессанарий и Хафи-РА узнали друг друга. ДА! Они - братья, и раньше не одно воплощение были вместе, спасая и поддерживая друг друга. Два близнеца одновременно сосали грудь матери и она, гладя их по кудрявым головам, пела им песни на родном языке.
  "Брат!" - вырвалось у них одновременно и они заключили друг друга в объятия. В зале царила тишина, никто из присутствующих не произнес ни слова. Атмосфера такова, что сейчас все возможно и действительно, и реально. И так сладостно и одновременно больно было обнять брата единокровного, после тысячелетий одиночества, истинного брата - в духе, а не того рожденного физическим братом, который строит планы мести и плетет интриги. Да, они единосущны и похожи как "две капли воды", нет не внешне, а духовно, тем светом, что проявляется через каждого. Братья торжественно обменялись реликвиями и Авессанарий на одно лишь мгновение позволил себе ощутить боль безысходности и невыносимой утраты, читая прощальное письмо Шарлоты.
  Он вспомнил женщину, что когда-то была матерью двум мальчишкам-сорванцам, выросшим и спасшим свою страну и свой город от диких полчищ варваров. А их матерью была Шарлота в том дальнем воплощении и именно поэтому, она вызывала у них такую высокую и чистую любовь.
  Шарлота - великая женщина, имела великих сыновей. И сейчас оба ее сына, обретя и узнав друг друга, узнали и одновременно потеряли свою мать, свой идеал женщины.
   * * *
  
  
  
  
   ГЛАВА 2 : " ОГНЕННАЯ БОГИНЯ":
   Царица града Моль; Танец трех огней.
   * * *
  Темная ночь, тишина, как перед грозой, холодно и немного знобит. Как надоела эта страна, скорее бы вернуться к свои кочевьям, увидеть многочисленных жен. Атаман измучил своих воинов бесконечными набегами, их кровь уже насытилась видом боли и страданий, их чрева переполнены сытостью от сознания того количества награбленного и отобранного добра, что переполняет многочисленные, гонимые следом за ними вьючные караваны. Они уже не хотят больше идти, их влечет к родным очагам, чтобы поразить своим богатством и силой соплеменников и родственников, манит отдохнуть на подушках рядом с женами, им надоели слепые от ярости и боли глаза поверженных наземь пленниц, им не бередит больше кровь всеохватывающая волна азарта и силы в схватке с отчаянно бьющимися насмерть войнами врага.
  Они уже начали роптать и биться как бы нехотя, пока ритм боя и угроза смерти в очередной раз не поджигала инстинкт ненависти и жажды крови. И наконец, Аниб-баш-паша объявил:" Это последняя крепость". Твердыня, зовущаяся градом Моль, и живут в нем светлолицые, рыжеволосые, высокие и красивые люди. Они - искусные мастера, и город их управляется царицей - вдовой с двумя царевичами - справедливо и достойно. Горожане счастливы и богаты, ведут активную торговлю со многими близлежащими городами. Слава об их ювелирах, кружевницах, кузнецах и камнерезах разнеслась далеко за пределами страны. Очень многие с удовольствием покупают изделия их мастеров.
  Вождь провозгласил: "Последняя крепость и к родным юртам! Мы пожнем богатый урожай, разорим и сожжем этот счастливый город, возьмем в плен их прекрасных женщин и талантливых детей - из счастливой жизни ввергнем этот народ в пучину боли и страдания. О, как я попляшу на кострище из костей царицы и ее детишек! О, как я выпью кубок крови из младенцев-пленников!!!", - и розоватая пена вместе со слюной брызгает из его щербатого вонючего рта. Глаза лихорадочно бегают и маслянисто блестят, щека с огромным шрамом дергается в непрекращающемся тике; руки, ноги и шея - все время в движении. Он пританцовывает, притопывает, извивает погрузневший стан и кривит шеей. И именно такой вид главаря воодушевляет стаю разбойников. Их глаза наполняются ответным безумным блеском, из глубины чрева раздается утробный то ли рык, то ли вой.
  И уже волна черни вновь и вновь осаждает городские ворота и опадает, отбитая мужеством немногочисленных защитников города. Защитники: их мало и они не войны, они умельцы и мастера; и сейчас, только благодаря их умению, с мастерством построенная крепость все еще выдерживает осаду, спасая своих строителей, камнетесов и глиномесов. Тех - кто делал для нее кирпичи, месил глину и возводил стены, смешивая раствор с яичными белками. Их - людей, охраняет она, совсем не умеющих убивать и защитить себя. Людей, которые умеют лишь создавать, а не разрушать. И лишь остается надежда на ее высокие, очень высокие и прочные - пока неприступные стены, пока... Но она не вечна и когда-нибудь, не выдержав натиска и ударов - разрушится, и враги войдут в город. "И что же будет, что будет с этими несчастными? Нет, надо выстоять, во что бы то ни стало выстоять!" - так думала крепость.
  Она была одушевленной, одушевленной любовью, с которой строили и лепили ее человеческие руки, ласкали человеческие глаза, создавали человеческие умы. И она так же любила и охраняла своих создателей.
  Но нет, она не одна печется о жизнях и судьбах города и людей. Царица, одинокая вдова, прекрасная женщина думает, думает и решает принести жертву, великую жертву - отдать жизни - свою и сыновей, но спасти город, спасти свой народ. Она собирает сыновей у себя в опочивальне, и они вместе продумывают план. От города идёт подземный ход, и если бы на их месте были другие правители, они могли бы спокойно сбежать из города, но эти чистые души решаются на подвиг...
  ...Оба сына, с небольшим отрядом избранных юношей с двух сторон - с тыла должны обойти неприятеля и напасть на его открытый стан. Но стража там не дремлет - дикие племена имеют звериное чутье и острый слух. Их нужно отвлечь и это берет на себя царица.
   * * *
  ...И вот ночь. Погода, как перед грозой, холодно и немного знобит. Утром последняя попытка, еще немного и в одном месте стена не выдержит...
  И вдруг внимание дозорных, а потом и всего стана привлекли два ярко вспыхнувших пламени на самом верху крепостной стены. Да, это зажглись два огромных костра на смотровой площадке. Пространство вокруг осветилось.
  Черное небо, ярко светят звезды, луны нет. Крепостная стена частично освещена заревом от костров, низ и берег под ней теряется во тьме. Создается ощущение ее подвешенности в пространстве. И вдруг, в центр площадки выходит фигурка женщины в алом плаще.
  В полной тишине, лишь подчиняясь внутреннему ритму, она начинает кружение, обходя пламя костров. Алой восьмеркой танцовщица волшебным образом кружит и кружит вокруг огня.
  Тихо-тихо зазвучала музыка. Совсем неосязаем ее источник: то ли из-за крепостных стен, может откуда-то из глубины ночи, может она просто звучит в ушах зрителей, навеваемая необычным танцем женщины. Все заворожено следят, не в силах усмирить волнение, которое зарождается в груди. Кажется вся Вселенная смотрит на это действо, ничего не существует в этом мире: только свет, огонь и алый плащ. Варвары в различных позах озадаченно следят. В неразвитых умах и огрубевших чувствах возникает сметение, тонкая вибрация - поклонение гармонии и магии танца.
  Темп танцовщицы убыстряется, верчение ярким всполохом сверкает и бьется в ночи. Плащ из очень тонкой материи едва не задевает пламя.
  Фигурка все ближе и ближе к огню; костры растут, набирая силу; пламя дышит уже жарким белым маревом. Видно как в ночи словно маленькие звездочки рассыпаются искорки, от очередного сгоревшего полена. Каждая такая малюсенькая звездочка в один миг, едва оказавшись на тонкой материи, может объять ее всей силой пламени костра ее пославшего.
  Но женщина не прекращает свой танец, напротив, все быстрее, ближе, ярче ее игра с огнем. Она сверкает, кружится и переливается как живое пламя - центральный огонь.
  Вот еще и еще, и совсем чуть-чуть не достало ее горячее дыхание...
  Пламя вроде разгорелось, полыхнуло и край плаща прошел сквозь...
  Нет, показалось. Кружится, кружится фигурка. Замирает дыхание. Как она динамична, как беззащитна перед всепожирающим огнем.
  Зрители уже забыли обо всем на свете: кто они, где они сейчас находятся - лишь пламенеющая фигурка в алом шелке, развивающийся шлейф спорит с огнем.
  Здесь и сейчас - бесстрашие и отчаяние, отчаяние утопающего в огромном океане, но несдающегося даже в момент последнего вздоха.
  Вожак-атаман с перекошенной физиономией, выпучив глаза - ошалело взирал на действо, это было ни на что не похоже. Их дикие пляски и прыжки через огонь не имели ничего общего с гармонией и болью, которую выражал танец. Руки, как два крыла раненого лебедя в свете зари, изгиб тонкого стана непередаваемой грацией, навевал ассоциацию с движением непослушного струящегося ручья, разбивающегося в миллионы брызг. Гармония и красота, а еще - магия движения.
  Царица была истиной богиней танца. Это был ее последний танец на краю жизни.
  Двенадцатиметровый прямоугольник - площадка, на котором происходило действо, был почти целиком занят пылающими кострами. Свободное пространство, на котором можно было двигаться, едва представляло собой восьмерку шириной менее метра. И ей чудом удавалось до сих пор не задеть огонь плащом, руками или длинными, ниже талии волосами цвета спелой пшеницы, которые в свете огня и отраженного алого шелка полыхали едва ли не ярче пламени.
  "Жарко, очень жарко, но нужно продержаться пока сыновья - милые, мои родные - смогут подобраться и приблизится на достаточное расстояние, чтобы захватить врасплох врага. Еще немного, ну еще немного и, может, я успею выскочить из этого буйства огня. Как жарко, о, как мне жарко, кажется сердце расплавится в груди, кожа уже не чувствует его горячего дыхания".
  - Ну, родные мои, где же вы? Я сейчас не выдержу, упаду, сгорю! Ну, поторопитесь, пожалуйста, прошу вас! - все эти мысли и чувства мелькали в голове Шарлоты, и она кружилась, кружилась подхваченная ритмом танца и пламенем.
  Тишина, не единого вздоха, стона, лишь слюна вытекает из искривленного рта Аниб-баш-паши. Даже он замер, сжав руками до боли свой кривой нож.
  Кружится, кружится алая фигурка, искрами обсыпаются длинные прекрасные волосы и плащ, алый шлейф летит то плавно, то рывками, но не сковывая движений своей хозяйке, не путаясь в ногах и спорит, спорит с пламенем. Вот аккорд... полотно плаща, взлетев выше женщины, накрывает ее всю с головы до пят и концом задевает костер...
  Миг и, - еще одно пламя в яростном крике боли заглушило, сжало, смело то, что только что жило, пело, танцевало.
  Факел, факел боли, человеческой боли и ... в с е .
   * * *
  Но для варваров это уже не имело значения, в одно мгновение они были изрублены или задушены, остальные спаслись бегством. Оба царевича пали в этом бою, сражаясь спина к спине, отражая удары многочисленных врагов. Силы были неравные, но внезапность и решительность защитников сделала свое дело. Варвары, побросав имущество, спешно отступили. Но наверно сыграли роль гибель вожака и необыкновенный танец ОГНЯ на крепостной стене.
  Вот она какая, была - царица!
  Шарлота конечно не знала об этом, вернее ее внешняя память не сохранила воспоминания о прошлой жизни. Но от этого она была не менее совершенна и любима.
  Папирус и кольцо. Вот то, что оставила после себя эта удивительная женщина...
   * * *
  
   ГЛАВА 3 : " НЕОЖИДАННОЕ ПЕРЕРОЖДЕНИЕ":
  Сорванец Джони - бывшая королева; Новый герой- новый поворот в судьбе.
   * * *
  Роскошные волосы тяжелой волной упали на пол. Юноша стоит перед зеркалом: золотистая кожа, тонкие брови, широко раскрытые глаза, небольшой нос и пухлый рот, нежная линия подбородка, высокая шея и хрупкие по мальчишечьи слабые плечи, - вот, что мог бы сказать об этом пареньке случайный наблюдатель. Мальчишка - лет четырнадцати, единственная странность - сила взгляда и тонкая складка боли между бровями. Но, немного измазав себя сажей и одев на себя лохмотья пилигрима, Шарлота до полной неузнаваемости изменила внешность. Кто заподозрит теперь в этом бедно одетом пареньке женщину? На таких мальчишек мало кто обращает внимание.
  И Шарлота сделала единственно правильный выбор, к которому веками прибегали отчаянные или отчаявшиеся женщины, неугомонные и таинственные, гонимые судьбой.
  - Прочь, прочь - все осталось в прошлом. Я не могу теперь, не имею права вспоминать кто я, откуда и как мое имя. Как же теперь меня звать? - она задумалась, в ее дворце, где она провела свое детство был мальчик, товарищ по играм, его звали Джон, - Джони! Ну что же буду Джоном. Мои рыжие волосы и хороший английский мне в этом помогут.
  Для начала она пошла на пристань в надежде встретить земляков или получить возможность сесть на корабль. Но обнаружить свой пол она посмеет лишь оказавшись в стране, где женщины независимы, здесь же - где женщины либо рабыни, либо наложницы, об этом нечего было и мечтать.
  Но соплеменников, как и подходящего судна не оказалось. Лишь стайка мальчишек, да толстый купец - турок, отчаянно жестикулируя, руководил разгрузкой своего товара: "Эй, ты, подойди сюда!" - турок энергично махал руками всем своим видом давая понять, что призывает стоящего поодаль паренька. Шарлота встрепенулась: вначале она с большим трудом осознала, что это к ней обращаются, но медленно двигаясь поначалу, вспомнила, что она, и есть тот беспризорный сорванец, к которому взывают, - моментально перешла на рысь и уже вприпрыжку подлетела к пузатому купцу. Тот, склонив голову набок что-то подсчитывал, от усердия отставив в сторону ногу и оттопырив большой палец на левой руке, а правой, между делом, крутил кисточку на головном уборе. К подбежавшему мальчику он повернулся довольно резко и ткнув его в грудь, спросил: "Кусать хочешь?"
  Шарлоте еще совсем не хотелось есть и от новизны положения и от небольшого промежутка времени. Но, тем не менее, выдерживая роль, она кивнула. "А, да ты - рыжий", - рассмотрел купец: "Рыжий мой не надо". Но Шарлота, против ожидания, сама потрясенная своей реакцией, вцепилась ему в локоть и завопила: " Кушать, кушать хочу, мой господин, что прикажите?"
  Купец озадаченно взглянул на резвого подростка и что-то в нем ему приглянулось: " Ладна, быстро хватать вот та тряпка и вытирать моя бочка до чиста, до блеск, а там мой посмотрим". Шарлота потрясено наблюдала за собой, как она с готовностью схватила тряпку и начала неистово начищать песком обручи дубовых бочек, острым камнем соскребать плесень и грязь с дерева, да еще при этом весело насвистывая, напевать шотландскую песню-каламбур:
  - Ойле, ойле старик наш женился,
   Ойле, ойле едва не простудился.
   Ты старичок не женись, не женись
   - можешь прокашлять всю жизнь,
   да-да всю жизнь и т.д. -
  Турок довольно крякнул и вернулся к своим заботам. А Шарлота-королева в съехавшем колпаке, с измазанным лицом, лихо оттирала бочки с маслинами и оливковым маслом. Никто не удивлялся и не обращал на нее внимания.
  Начало положено: "Поздравляю, вас мадам!". Когда работа была закончена, турок довольно потирая брюхо, бросил:
  - Хорош, очистил шесть бочек, получи кусок лепешка.
  Мальчик смело взглянул в плутоватые глаза и бросил: "Спасибо, но не шесть, а четырнадцать". Купец удивленно вскрикнул:
  - Ты умел считать, а умел ли ты писать и читать?
  - Я служил юнгой на корабле, хорошо читаю и пишу на испанском и английском.
  - Шарлота явно поскромничала, у нее был изумительный почерк и стиль, но это показывать ни к чему.
  - Ну хорошо, очень хорошо маленький поганец, возьми еще лепешку и держись пока неподалеку, может быть ты мне еще понадобишься, - турок вдруг перестал коверкать слова, обнаруживая хорошее знание языка. Вздернув узенькими плечами, подросток отошел за барку, его тут же окружили чайки и еще какие-то птицы, и он скормил им лепешку.
  - Вот так все очень просто и быстро, но какова королева? Так быстро вжиться в роль маленького нищего, безродного "поганца". "Да милая, ты это заслужила, получай, а если мало, то добавят еще, только успевай разворачиваться." - Одинокая слезинка украдкой показалась в уголке глаза и не успев обрести полновесность, тут же высохла, сама себя испугавшись. "Ты теперь не королева, не Шарлота и не имеешь могущественного кольца Одина, все что у тебя осталось - это крестик, простой деревянный из очень редкой породы экзотического дерева, произраставшего когда-то на Земле, но затем, от него - по преданию - осталась лишь огромная лодка в форме колоды, на ней еще некоторое время плавали почти дикие предки, что бы разведать и завоевать себе новые территории. После, доисторическая реликвия валялась очень много веков в одном старом замке, и из нее неизвестный мастер сделал идола, служившего оракулом весталкам во время их ритуалов. Затем, уже во-времена установления династии из этого дерева были выточены кубки, которыми пользовался далекий предок Шарлоты во время походов, и когда он дошел до Святыни, уцелел только один простой деревянный бокал, но он неожиданно начал звучать - петь. Чудо извлекли из походной утвари и освятили, затем из него сделали нательные кресты для всей семьи рыцаря, их получилось всего двенадцать и вот один из них сейчас висел на шее Шарлоты, принцессы древнего рода.
  Так что, милая принцесса крови и королева, подбери сопли и весело с надеждой смотри на мир. Судьба подбросит тебе еще не одну задачу, раз уж ты так лихо взяла "старт"," - отбросив остатки лепешки с колен, она встала навстречу солнцу. И впервые за многие годы, с того далекого детства обратилась с чувством восхищения и преклонения к Великому Светилу. Оно одно не изменилось, не пропало, не потерялось из-за неудач и несчастий. А все так же дарит свои лучи всем людям. И то, что в одной стране оно редкий гость, а в другой постоянный Владыка не умаляет его значения. Оно не подвластно обстоятельствам, наоборот - оно их создает и от его активности зависят жизни и судьбы людей, зверей и растений. Вот ПРОЯВЛЕНИЕ истинного БОГА. И даже Сын БОГА, Великий Посвященный - Спаситель Мира так же вставал на рассвете, молился, грелся в его лучах и так же прятался от непогоды как все остальные живые существа на планете. Солнце выше всего и даже Бого-Человека.
  - Как это понять? - Шарлота задумалась, но ей не дали довести свои мысли до логического конца. Какой-то нищий со стайкой полуголодных мальчишек прошел мимо. Маленькая толпа на миг окружила мечтательного "подростка", окутав его шумным говором, сопением, кряхтением, несвежим запахом давно немытых тел и, так же быстро отхлынула, не проявив к нему ни малейшего интереса. Шарлота облегченно вздохнула, сейчас она оказалась для них не интересна, а значит не отличима от огромного вездесущего братства нищих, бездомных и безродных. Играть ребенка перед взрослыми эта женщина еще умела, но почувствовать себя своей в уже сыгранной и слаженной стайке мальчишек ей было бы не под силу.
  - Ну что же ты не пошел с ними? - вопрос на чистом английском языке почти потряс Шарлоту. Она с изумлением обернулась и увидела сидящего неподалеку на прибрежном песке мужчину лет около сорока. У него было мужественное обветренное лицо, светлые вьющиеся волосы, собранные сзади, точеные черты лица и яркие голубые глаза. Его загорелый высокий лоб избороздили морщины, у губ залегли глубокие складки, но мягкая бородка и пшеничные усы неожиданно смягчали строгое выражение лица. Его глаза сейчас улыбались, хотя губы были тверды. Шарлота на секунду замешкалась, что-то очень родное проскользнуло в облике этого незнакомца. - Но нет, такого не может быть, в этой стране на краю Вселенной и родная речь, знакомый взгляд?
  А "подросток" тем временем, отставил ногу в старом башмаке в сторону, уперся в песок пяткой, заложил руки за спину и презрительно сплюнув сквозь зубы процедил:
  - Это не моя компания, - Шарлота потрясено прислушивалась к себе, к этому второму "я" так хорошо исполняющему роль - естественно и без напряжения.
  Незнакомец был одет как простой иностранный матрос, но в его манерах сквозило что-то аристократические, или может Шарлоте просто очень хотелось это увидеть.
  - Ну, а как тебя звать, постреленыш? Как такой маленький мальчик оказался так далеко от родных берегов? - мужчина спрашивал уже серьезно.
  Деваться некуда, это гораздо сложнее, чем с толстым, озабоченным, презирающим тебя турком, которого интересовала лишь собственная персона и собственный товар, сейчас же был явный интерес и симпатия. К тому же это сильный, взрослый мужчина - европеец и к нему очень кстати было бы прилепиться. Шарлота это понимала, но пугаясь сама себя, кусала губы не в силах решить как дальше вести разговор: ведь у нее ничего не было приготовлено заранее, все происходило спонтанно и даже, где-то минуя ее рассудок.
  Но и здесь "что-то" пришло ей на помощь. А внешне так и вообще было не заметно заминки: лишь то, что мальчишка изучающе рассматривал моряка, как-будто прикидывая стоит ли тот откровенного разговора. Но вот, что-то решив для себя, он расхлябанной походкой, как это принято у сорванцов, подошел к сидящему, присел рядом, шмыгнул носом и не спеша, все еще сомневаясь в собеседнике, вымолвил: "Зовут меня Джони, а остальное "дядя" тебя не должно волновать, я не вор и не разбойник (при этом он широко улыбнулся и сощурил один глаз), но я имею право на свою тайну, и если ты будешь настаивать, - я пойду дальше", - ответ достаточно сильно прозвучал и поразил одновременно и Христофора, так звали моряка и самого говорящего. - Ну что же, я себя назвала!
  Мужчина поднял брови и внимательно взглянул на мальчишку, но ничего больше во внешности того не выдавало той силы, что прозвучала в ответе.
  - Интересно, достаточно высокий, где-то сто семьдесят, очень хрупкий и тонкокостный, насколько можно судить о сложении, скрывавшемся под жалкими одеждами, но с какой-то неуловимой грацией и прекрасной осанкой. Интересно, очень, - повторил он про себя, - Таких мальчишек едва ли встретишь даже в старой Англии, разве что во дворце, - какой-нибудь дворянский отпрыск и мог бы посоперничать с этим юнцом.
   Но мальчик не дал себя долго рассматривать, а тут же сел рядом на песок и начал подбрасывать камешки. Но руки, руки его конечно сразу выдали, хоть и измазанные, но... Христофор удивленно крякнул и решил:
  "Что-то здесь не так, очевидно это не нищий, и может совсем не мальчик, а девушка. Но в этой стране девушке одной опасно, ну ладно, не буду лезть с вопросами и докучать. Единственный вывод из всего этого в том, что он очень одинок, несчастен и нуждается в защите. Хорошо, если он не вор (или воровка), а мне почему-то очень хочется этому верить, пусть будет пока рядом, а там посмотрим" - решил Христофор.
  Христофор был матросом, прибывшим в Египет на одном из судов. Его хозяин, доставив груз, расплатился с матросами, так как некоторое время собирался здесь торговать. В это время всегда при надобности можно нанять новую команду, лишь капитан да боцман не менялись.
  - Ну что ж, мой таинственный брат, пойдем поищем ночлег, осмотрим город и людей, я здесь всего несколько часов, мои друзья рассеялись по кабакам и другим интересным заведениям, а мы с тобой предоставлены себе.
  Джони молча кивнул: - пусть будет, как будет.
   * * *
  Солнце, великое чарующее и дарящее всему свой свет и тепло, огромный источник энергии для планеты, питающий, пронизывающий собой то, что мы зовем жизнью.
  Христофор считал себя солнцепоклонником. Да, он родился на севере Европы, жил по их обычаям и законам, но его неумолимо влекли солнце и море. Он видел себя, ощущал живущим не на земле в городских стенах, а только там, где небо и волны, где синь небес тонула в глубинах океана, и Бога он представлял не в торжественной тиши церковных сводов, он не видел ЕГО на благолепных иконах, и не приходило ощущение единения с НИМ даже под звуки музыки в соборе, так же этого не происходило ни в каком другом храме другой религии или другой страны, - ни в каком. Нет и еще раз нет, не там он ощущал свое слияние с Высшим, а лишь в торжественной тишине, которая устанавливается за минуты перед восходом Солнца.
  Небо и океан еще спят, но тоненькая дымка - предвестник рассвета парит над водой, затем слегка, едва заметно глазу - какое-то свечение в воздухе, тени становятся темнее на фоне рассвета. Восток говорит, заявляет о себе в начале слабым мерцанием по краю горизонта. Тихо-тихо - едва уловимо, тонкая полоска становится все шире, пока не обретает яркость окраски и распространяется на полнеба и океана. Редкие тучки румянятся своими пушистыми боками. Многочисленные лучи все что встречают на своем пути, весело перекрашивают в алый цвет и вот он, - самый волнующий момент за минуту до...
  Его еще нет, но все уже готово, знает и ждет, все обратилось к выходу своего Властелина, нет ничего более ожидаемого чем Восход Солнца. Заря - начало всему доброму, светлому и живому, и все самое лучшее и чистое именуется зарей, началом, прогрессией. Христофор никогда не пропускал этого великого действа. А когда небо хмурилось, затянутое тучами, он молча молился у себя, мысленно представляя восход, там далеко за облаками, он был его верным слугой и поклонником, и присутствие в этой мистерии позволяло ему ощущать себя жрецом в священнодействии.
   * * *
  Христофор никогда не вспоминал своей родины и своего настоящего имени и не потому, что не любил свою страну, просто ему легче было быть для кого-то англичанином, для кого-то голландцем или вообще Бог знает кем, словом - чужестранцем и никто не залезет тебе в душу и не будет выспрашивать и вымучивать из тебя твое прошлое, твою боль. Моряки интернациональный народ и никому в голову не приходило допытываться у другого кто он и откуда, земляк или нет, вот и весь спрос. Напротив, больше было говорящих, чем слушающих: каждый с любовью и удовольствием вспоминал родные берега и с радостью изливал свою душу перед случайным собеседником, так как часто нелегкая доля гнала людей прочь от родной земли, с насиженных мест и лишь единицы из них осознавали море как свою единственную стихию, которым она может заменить родину.
  Новые знакомцы продирались сквозь толпу людей, больше присматриваясь друг к другу, - чем по сторонам. Шарлота ощущала себя очень необычно. Никогда раньше ее натуре не приходилось лицедействовать и самым потрясающим во всем этом оказалось то, что все шло как бы само собой, вроде - другой человек двигался, говорил, а она на все это взирала со стороны, безмерно удивляясь. Она не ощущала у второго "я" сомнений, неловкости. Возникало ощущение, что этот "мальчуган" как-будто ничего и не придумывал: одинокий и бедный, но целостный и независимый мальчик, не только от внешних причин, но и от нее. Шарлота даже всерьез начала опасаться за свой рассудок, как возможно такое перерождение? Внутри нее сейчас жило два существа, совершенно не связанных между собой. Это какое-то раздвоение личности. Такие мысли проносились в сознании Шарлоты, пока они расталкивая толпу, пробирались между огромными горами фруктов, пряностей и многого другого.
  А Джон, между тем, вертел головой, облизывался на вкусности и искоса поглядывал на своего нового друга.
  - Это - чудо! - подумала Шарлота.
  - Мне нужно спрятаться от всех и привести мысли и чувства в порядок, и самое главное, разобраться со вторым "я", пока я совсем не потеряла над ним контроль.
  Христофор, пробираясь сквозь толпу искоса наблюдал за мальчиком, но не строил догадок, просто чувствовал, что почему-то должен и хочет помочь этому одинокому человечку. И совсем не потому, что тот говорил на одном с ним языке и не потому, что угадывал за его внешностью девичьи черты...
  Наконец они миновали сутолоку и оказались в одном из постоялых дворов того времени. Мы уже давали описания подобных заведений: огромные помещения с многочисленными матами-матрасами, уложенными на полу бесконечными рядами. Получив свой матрас, каждый, располагаясь на нем, укладывал вместо подушки свои нехитрые пожитки, а утром, уходя, сворачивал его в тугой куль и оставлял у выхода.
  Днем все "постели" сушились на горячем песке под палящими лучами солнца, чтобы вечером вновь принять новое тело на всю ночь, и так, пока полностью не приходили в негодность. Но люди, являвшиеся завсегдатаями подобных мест, не требовательны и не брезгливы. Для Шарлоты это было равнозначно купанию в сточной канаве, Христофор заплатив вдвойне за каждого, добился совершенно новых матрасов.
  Это немного успокаивало, но где уверенность в том, что на следующую ночь у них будут деньги? Да и будет ли рядом этот добродушный человек, готовый помочь голодному мальчишке, каких много, так же слоняющихся по порту и все они просят помощи и еды. Может в следующий раз ей придется просить милостыню или ночевать на улице, закопав ноги в еще теплый прибрежный ил? Но сейчас у нее есть ночлег и покровитель, есть ложе - неудобное и жесткое, но пожитков чтобы соорудить подушку нет, как нет и привычки спать в таких условиях.
  Вокруг спало огромное количество народа пестрого и не особенно разборчивого, все это стонало, хрипело, храпело и воняло. Обстановочка для королевы еще та, но ее спутник Христофор невозмутимо расположился рядом, отгородив собой угол, в котором она положила свой матрас. Всё затихло, ночные звуки, тяжелый воздух, Шарлота и подумать не могла, что люди могут отдыхать в таких условиях, лежать было крайне неудобно. Она села, благо ей кроме матраса принадлежал кусок захватанной, засаленной стены, но в темноте этого не видно, и прислонясь к ней спиной, поджав под себя ноги, она погрузилась в размышления.
  Рядом спал человек, вызывающий ощущение надежности и силы. Хотя она его совершенно не знала, да и он не мог предполагать кто она, совсем неизвестно как бы он повел себя в другой ситуации, короче, - она все равно была одинока и не защищена. И сколько еще она сможет выдержать тот уровень нужды, в который себя добровольно ввергла. Все вокруг спокойно спали, их ничто не терзало, во всяком случае подобные проблемы: "Кто такой этот Христофор? Но утро вечера мудреннее, надо спать."
  ///////////////////////////////////////////////////// - в распечатке!
  Еще один вопрос волновал Шарлоту. Да, пусть она беспомощна и одинока, чужая страна, другие нравы, женщине не выжить в таких условиях, но переодевшись мальчиком, она преобразилась не только внешне. Это потрясало ее, но это второе "я" вдруг заявляло о себе настолько искренне и серьезно, что Шарлота начинала сомневаться в своем рассудке, - прекрасно понимая, что такое перерождение невозможно, она с каждым разом убеждалась в обратном, ощущая себя четырнадцатилетним подростком мужского пола, с совсем другим характером, положением и историей жизни. При этом, этот маленький собрат был непредсказуем, она ни одной секунды не могла проконтролировать его мысли и чувства, абсолютно не зная, что он сделает через мгновение, а о том, что он чувствует и о чем думает у нее не было ни малейшего представления. А вот он похоже, напротив, прекрасно знал ее мысли, чувства, ее грустную историю и цель, и вел себя как старший: знающий как и что нужно делать.
  Шарлота только сейчас в тишине ночи смогла без помех попробовать разобраться в произошедшем, как будто маленький завоеватель утомился и отдыхал после трудов праведных в этой интриге. Да, сейчас он спал, но зато при свете дня он правил, - он действовал, - хотя Шарлота не могла обвинить его в том, что он закрывает ей рот и не дает выразить мысли, просто он опережал ее, а она в изумлении убеждалась, что именно в этот момент это было единственно верное решение, поступок или ответ.*4*
  "Вот какой парадокс", - думала Шарлота, некогда достойная и гордая, а сейчас переодетый маленький нищий, которого можно с легкостью унизить и растоптать, но все же он (она) очень хорошо держится, исполняя свою роль. С такими мыслями она наконец уснула.
   * * *
  Ночь прошла без сновидений. Это убогое жилище укрывало в своей утробе людей лишь ночью, с первыми лучами солнца проемы дверей раскрывались и под палящие лучи солнца вытаскивались маты для просушки. Джон испуганно жался к Христофору, при свете дня обозревая людей, с которыми провел ночь бок о бок.
  Да, они довольно живописны, особенно для непривычного взгляда. Но "наш Джони" был из их среды и должен чувствовать себя "как рыба в воде". Шарлота не смогла бы никогда так искренне вести себя среди них. Их тела не знали мыла, а волосы расчески, одежда, подобранная на свалках или снятая у одиноких прохожих, однажды одетая, лишь прийдя в полную ветхость сама потихоньку отваливалась там и сям, отрывалась, терялась - незаметно для ее хозяина, и только тогда уступала место более новому плащу или накидке, одетой прямо поверх грязных останков старой. Конечно эти люди - больные и грязные -жили в резко обособленном круге и случайные чужаки редко выходили оттуда без потерь.
  Но Христофор с маленьким мальчиком был им не "по зубам". Эта залетная птица, временно опалив крылья, лишь пережидала, набираясь силы, что бы окрепнув и взяв легкий старт, улететь навсегда не вспомнив и не оглянувшись. И главарь шайки нищих молча подал знак не цепляться к чужакам.
  Джони в первый день своего преображения был настолько занят своими мыслями и чувствами, что в темноте не обратил внимания куда его привели, но утром в его глазах был вопрос:
  - Да, я маленький нищий могу находится здесь, но ты-то матрос только что сошедший с палубы сильный и ..., - слово не находилось.
  Христофор прекрасно понимал, что хотел спросить мальчик, но молча ухмылялся в темно-русые усы, затем так же насмешливо, как бы наблюдая за самим собой, сообщил :
  - Ну, что же мой юный друг, ночь прошла и слава Богу! Теперь днем, - время принимать решения и идти. Мы с тобой попытаемся наняться на какой-нибудь корабль, чтобы уехать из этой страны. Я вижу и ты к этому стремишься, но ты не хочешь, чтобы я узнал причину, пусть будет так. Но, мой юный друг, ты все же, в некотором роде, доверился мне, а я о себе знаю, что у меня нет ни одной даже самой мелкой монетки, чтобы бросить лепешку и порцию горячей еды в желудок. Нет, не удивляйся, сейчас, я так же беден как и ты, но моя бедность извинительна, я все проиграл в кости, - все что имел и заработал за последнее плавание. И поэтому, когда я бедный и трезвый сидел на берегу, смеясь сам над собой и вдруг увидел тебя, то сразу почувствовал, что ты нуждаешься в защите, хотя и выглядишь так независимо. Извини, но в другое время я просто не обратил бы на тебя внимания и мы с тобой никогда бы не встретились.
  Джони слушал, опустив глаза и слегка отвернувшись:
  - Мне нет дела до твоих денег, но все же я рад, что рядом со мной ты - Христофор, хотя может я и ошибаюсь.
  На этом их короткий разговор был закончен и они отправились обходить грузовые лодки и корабли в поисках работы. Джони держался немного поодаль, в разговор не встревал, а лишь наблюдал издали. Его предметом изучения был конечно Христофор, ведь это первый человек, который принял его в новом качестве и предложил свое покровительство. Шарлота была прекрасным психологом и мудрой женщиной, но сейчас единственное, что ей приходило в голову это то, что надо держаться тихо и незаметно за спиной мужчины. Они обошли все более-менее подходящие корабли, лодки и галеры, которые собирались к отплытию, но никому уже были не нужны люди. Бесцельно побродив весь день, изрядно устав, они вновь вернулись в ночлежку, где были встречены совершенно беспристрастно. Съеденная за день лепешка, не утолила чувства голода и сон быстро пришел на смену суетливым мыслям, явившись спасительным занавесом от неудач последних дней.
  Христофор же заснуть сразу не смог, мешали москвиты, кряхтенье и почесывание соседей, но больше всего чувство неудовлетворенности своей нищетой и отсутствием работы. Для моряка, где служба - там и дом, и защита, и стол. Его крепость - это его корабль и совсем не важно, что один корабль сменяет другой, суть одна: его душа всегда уверенно себя чувствует, когда тело ощущает под ногами зыбкий пол, под которым много футов воды, когда за стенами каюты просторы, открытые всем ветрам. И вот когда такой человек перед лицом стихии находится в динамичном состоянии, его сердце бьется спокойно, чело разглажено, а губы улыбаются мудрой улыбкой победителя, победителя над самим собой. Но сейчас у него под ногами твердая земля и поэтому совсем не было уверенности в завтрашнем дне.
  Христофор лежал на боку, сквозь полусомкнутые ресницы смотрел на лунный свет, который острыми лучами, как лезвием разрезал тьму пространства, просачиваясь сквозь плохо сколоченные стены и двери. В этой тишине не было успокоения, а наоборот, угнетающие состояние слабости и беспричинной хандры все сильнее и сильнее наваливалось на мужественного человека. Очень хотелось перескочить на несколько дней назад, когда он был уверен в себе, силен и богат, как может быть богат только простой матрос, только что получивший плату за трудное и удачное плавание, и еще не успевший спустить все денежки. К этим мыслям прибавлялась горечь и недовольство собой, своей неустойчивостью и глупостью перед ловкими жуликами, всегда гнездившимися и плодившимися рядом с суровыми тружениками.
  Простые моряки, получив свои честно заработанные гроши, растерянно взирали на открывшиеся возможности: своим блеском, шумом и натиском портовая жизнь напрочь выбивала их из привычного уклада жизни и мыслей. Она заставляла их очертя голову кидаться (в который раз) в безудержную пьянку или просто веселье, игру или просто любовный краткосрочный роман. И вот на утро третье или даже четвертое (на сколько хватало кошелька) такой осоловевший веселый парень с пустыми карманами, мрачно взирал на все проишедшее с ним с вершины печального опыта.
  Тоже самое произошло с Христофором, хотя он был не обычным матросом-гулякой и даже не просто "морским волком", была и в нем тайна.
   * * *
  
   ГЛАВА 4 : " ЗАКОЛДОВАННЫЙ КНЯЖИЧ":
  Народ озера Оклад; Наследник князя; Встреча с цыганкой; Смерть друга; Праздник "Грозового коромысла"; Одержимая.
   * * *
  Далекий берег, луговая трава на холмах, крики гусиного каравана с шумом и хлопаньем крыльев, планирующих на сверкающую гладь воды.
   - Гуси прилетели! - звенящий восторженный возглас ребенка. Да, - это лето вступает в свои права и скупое северное солнце, наконец раздобрившись, обернулось всем жаром, всем румяным ласковым светом к суровому краю. Край, где не было излишества света и тепла, где природа не поражала воображение фантастичностью форм и не баловала своих детей плодами. Люди, жившие здесь, не были землепашцами, хотя и сеяли хлеб, обрабатывая небольшие клочки земли, чтобы прокормить себя и своих детей. Главным делом они считали охоту и ловлю рыбы в местных озерах.
  Непроходимые леса - суровые и холодные, полны "красного" зверя: огромные медведи, лоси и кабаны являлись основной добычей мужественных людей. Дома они строили из столетних сосен, толщиною в обхват, с небольшими окошками вырубленными высоко над землей. Озеро, на котором стояли поселения народа, скорее напоминало небольшое внутреннее море, берега его терялись за горизонтом и прекрасный строевой лес окаймлял его четким обручем. Его так и называли: "Драгоценный колодец", а попросту "Оклад". Тип людей, населявших берега Оклада, отличался высоким ростом, статностью, некоторой суровостью черт и открытым взглядом. Светловолосые и синеглазые, как шапки снега на высоких холмах и синь озер в яркие летние дни, они сочетали в себе силу и любовь края, ласково оберегавшего их - людей, которые жили в его лоне.
  Многочисленое племя могло называть себя народом, так как имело отличные от других черты и успешно разрасталось уже на протяжении многих столетий, имело легенды и своих богов, верило в силу природы и стихий, приносило жертвы и имело жрецов - ведунов, подчинялось князьям.
   * * *
  В княжеском роде появился долгожданый наследник - мальчик после стольких дочерей. Семь сестер предшествовало появлению царственного отпрыска и при очередном рождении каждой, князь-отец недовольно качал головой и с вопросом взирал на холм, на котором стоял дуб, являвшийся родоначальником всей дубравы, раскинувшейся далеко и вольготно. Именно это дерево символизировало собой мощь и крепость основного ствола племени, от которого тысячу лет назад начинал свой отсчет сегодняшний княжеский род. Вообще-то дубы были не свойственны этому краю, здесь преобладали хвойные породы деревьев вперемежку с мелколиственными, так же как и голубоглазые люди не имели общих черт с низкорослыми смуглыми племенами, задолго до того основавшими поселения на этой же земле. Но как ни странно, но именно берега озера Оклад аборигенами были не заселены, в прибрежных лесах много дичи, в водах - рыбы, летом огромные гнездовья птиц сплошь покрывали его пологие берега, а людей не было.
  Край непуганный, чистый и светлый. Воздух прозрачный, пронизанный благоуханием леса, запахом травы и ароматом цветов.
  Весной, когда природа только просыпается и еще бледная травка едва показалась из-под зимнего покрова, приходит время цветов: самых ранних и самых изысканных, не пышностью, а совершенством - неброской строгостью форм. Все усеяно ими, мелкими звездочками не ярких тонов, но возьмешь в руки один самый маленький, чуть раскрывшийся цветок, поднесешь к лицу и он опьянит тебя тонким ни с чем несравнимым ароматом - остановит твой взгляд на гармонии, и чем больше вглядываешься в это маленькое совершенство, тем ярче разгорается в душе чувство сопричастности, близости к чуду. И вот уже невозможно отвести взгляд, - в маленьком полевом цветочке поместилась тайна и гармония мира. Все отодвигается, замерев перед одной искрой мироздания.
  Но прекрасное в малом, отражает красоту и в великом. Это и исполины-сосны, а среди них кряжистые, могучие великаны-дубы - роща невесть как выросшая, окрепшая и разросшаяся. И четкие линии холмов, зеркальная гладь озер и многочисленные ручейки, отмели, островки, поросшие легкой зеленью: все в этом крае прекрасно и совершенно, гармонично в единстве большого в малом и малого в большом.
  Благославенный, юный и сильный край, который был избран народом, поселившимся здесь тысячу лет назад. И неважно, что вокруг жили черные племена низкорослых и кривоногих дикарей. Своей избранностью и властью племя высоких людей ничуть не беспокоило и не раздражало соседей. Оно с ними не воевало и не сливалось, не подчинялось и не брало под свою опеку, уж слишком они различны. Как если бы на одной поляне жили два вида разных животных: благородные олени и сурки, им нечего делить - жизненного пространства хватает на всех, а общих интересов возникнуть из-за совершенно разной природы не может.
  Тишина, умиротворение между людьми и природой. И конечно в душах людей, населявших его, так же царили мир и гармония.
  Лишь забота о "хлебе насущном" заставляла людей действовать в царстве благодати. Нелегкий способ добывания пищи, связанный с риском требующий силы и ловкости не позволяли расслабляться, и у народа всегда были в почете упражнения на развитие и отработку охотничьих навыков. Очень ценились искусные мастера, что так же диктовала сама жизнь - суровые зимы требовали постройки крепких теплых жилищ. И если аборигены просто рыли землянки, укрывали их шкурами животных и из них же мастерили примитивную одежду, то в этом народе такая форма быта просто не принималась. Все старались красиво и добротно одеваться, иметь удобные орудия труда, даже позволяли себе некоторую роскошь в виде изделий из серебра и поделочного камня, а так же некоторой изысканности в убранстве домов.
  Княжеский род, как мы уже говорили, насчитывал почти тысячу лет, но не он являлся родоначальником своего народа. Во-первых, племя изначально появившееся в этих местах было уже многочисленным, а во-вторых, княжеский род никогда не был плодовитым, особенно на сыновей. Вот и у сегодняшнего властителя раз за разом рождались дочери, и это никого не удивляло и лишь настраивало на поиск компромисса в законе о престолонаследии.
   * * *
  Время шло, старшей дочери минуло пятнадцать и ей начали присматривать мужа, но княгиня призналась, что вновь носит под сердцем ребенка. Князь, поглубже запрятав вспыхнувшую было надежду, продолжил работу над составлением нового закона о наследовании княжеского титула. Согласно ему, неоспоримым, но временным наследником, в случае отсутствия сына у князя, являлся муж одной из дочерей, которая первой родит ребенка мужского пола. Отец ребенка являлся управителем при малолетнем княжиче, и при достижении оным двадцати трех лет, все права на титул и власть передавались ему, отец же - всё утрачивал. Никакие другие дети этой княжеской пары, а так же дети сестер княгини не могли оспаривать этот закон. Такая категиричность была необходима, что бы исключить малейшую возможность интриги.
  Князь еще не стар, но считает себя слабым и усталым, он уже тяготится обязанностями: в те времена активный возраст мужчины едва ли доходил до сорока - пятидесяти лет, и многие умирали, не дожив и до этого возраста. Войны и мужи, занятые внешней строной жизни сгорали быстро и часто не могли вырастить даже внуков. Но одновременно рядом с ними здравствовали старики, как старые кряжистые дубы и уже было трудно определить сколько десятков лет прошло после их столетнего юбилея.
  Княгиня с тревогой наблюдала за теряющим силы и интерес к жизни мужем, обреченно ожидая рождения очередной дочери. А вокруг страших дочерей начинался круговорот из потенциальных женихов и их родственнников. Еще бы, ведь вместе с женой можно получить княжеский титул и власть, если успеешь... Да, мы говорили о чистом нраве этого народа, но никогда не бывает вся общность совершенна, всегда есть люди, даже при простоте своей и незлобливом характере, все же поддающиеся эгоистическим желаниям: "Своя рубашка ближе к телу", - принцип, исповедуемый большой массой людей, даже в хорошие времена и в добром окружении.
   * * *
  Князь терял силы, княгиня ждала ребенка, не надеясь на рождение наследника, а в княжеском окружении зрела интрига. На выдание были три дочери князя: старшая пятнадцати лет и двойняшки по четырнадцать. Да, девушек очень рано выдавали замуж, чтобы она могла родить большее количество детей в молодом возрасте.
  Старшая Аянка - высокая, светловолосая с темными ресницами и бровями, немного тяжеловатыми чертами лица была любимицей князя. И отец, практически свыкся с мыслью, что муж этой дочери будет княжить. Две других сестры отличались не намного и характером и внешностью. Вся остальная часть семейства еще была мала: от десяти и меньше.
  Кто же станет следующим князем? Происходила не естественная смена сыном своего отца, - место должен занять чужой - более удачливый и более изворотливый, итак, кто? Вот поэтому так много претендентов на руки княжен, особенно старшей, хотя и у младших оставались шансы родить сына раньше своих сестер. И любовь здесь непричем: нужно опередить остальных и главное, чтобы ребёнок был мальчиком!
  И князь и княгиня все понимали и видели, но им оставалось лишь с грустью наблюдать и полагаться на волю случая.
  Между тем, близился срок рождения младшего ребенка князя, на его пол никаких надежд уже не возлагалось. В это время к Аянке посватался очередной жених и получил ее согласие, родители одобрили ее выбор. Это был Вотбор, из знатной семьи, сын старосты из селения Змор. Сыграли свадьбу. Близняшки тоже остановили свой выбор и таким образом семья князя разрослась. Теперь оставалось ждать первого внука, тогда князь со спокойной душой передал бы ключи и фамильные раритеты отцу наследника.
  Но человек предполагает, а БОГ располагает. Подошло время родиться ребенку князя, и Вотбор начал испытывать огромное беспокойство. Ведь он женился совсем не по любви, Аянка не внушал ему светлых чувств, им двигал расчет, но сейчас, по прошествию времени, его уверенность в своей удачливости сильно поколебалась. Он ходил мрачный и угрюмый, издалека мрачно наблюдая за княгиней, так и этак прикидывая развитие событий в случае рождения у той сына. От его взглядов бедная женщина не знала куда себя деть, у нее все валилось из рук, она забывала куда и зачем шла. "Что со мной, какая я стала растяпа, старею, да еще этот ребенок на мою бедную голову", - и совсем пригорюнившись, она забывалась беспокойным сном в подушках, которые теперь были разложены по всему дому и для князя, и для княгини.
  А Вотбор, в конец измучившись, поделился своими сомнениями с матерью, - еще не старой и энергичной женщиной. Та кинулась к "бабке"-ведунье. И старая карга, смотря в большой полированный шар, воскурив траву и шепча заклинания, прошамкала беззубым ртом:
  - Да, у князя родится ребенок - сильный и красивый мальчик, он будет умен и достоин своего рода.
  Тогда свекровь Аянки, заискивающе глядя в сморщенное лицо колдунье и ссыпая ей на стол пригоршню золотых и серебряных монет, прошептала :
  - О, любезная Земкал, подскажи нам, как обмануть судьбу, навести порчу на княжескую семью, а моего сына с невесткой сделать нашими царями?
  Ведьма в сомнении покачала головой:
  - Силен парень и его Ангел, тяжело изменить провидение, но раз уж мы об этом говорим, значит есть щелочка! Устрой праздник, пригласи князя с княгиней на него, она не поедет, князь отправится один, чтобы тебя свою родственницу не обидеть, княгиня в это время родит, а повитухой буду я. Но тяжела будет моя работа и поэтому, ты мне должна еще кувшин золота, две связки соболей и свежезаколотого быка. И кормить меня будешь пять лет!
  Женщина с радостью согласилась. На том и порешили.
   * * *
  Рябина хвасталась убором, подставив тонкие стебли всем ветрам, и не ведала, что какой-нибудь из Ветрил ее сломает. Стройна, тонка и одинока, тонкое деревце - нежное и хрупкое. И поэтому на него садится стая воронья, чтобы обклевать яркие сочные ягоды, ставшие сладкими на морозе. Вмиг рябинка превращается из красавицы-боярышни в испуганную замарашку, ее ветки клонятся не под тяжестью украшений - даров матушки-природы, а от жирных черных птиц, что с алчностью ломают, рвут и поедают ее ягоды. Отяжелевшие хищники, лениво улетают, не поблагодарив и не отдав должное хозяйке.
  Такой рябинкой была княгиня, носившая под сердцем плод-ребенка, и ее муж уже не мог быть ей защитой и опорой. Но воронье - человеческие черные желания: зависть и алчность, гордыня и ненависть, черной стаей кружились над беззащитной женщиной и готовым родиться ребенком. Отец его болен и слаб, кто защитит их?
  Близился праздник Ярмилы-зимородка. Лед сковал озеро и чистые ручейки, по утрам приходилось вновь и вновь прорубать за ночь затянувшуюся прорубь. К князю и княгине приехал посыльный с приглашениями от сватьи, где князя нарекали гостем-царем. По обычаю, это значило, что все празднество строилось на величании такого гостя, он являлся центральной фигурой и конечно, не могло быть и речи, об его отказе. Так и эдак прикидывал князь: самочувствие не настраивало на гостины и у жены близился срок, но приглашение было обставлено так торжественно и витиевато, да еще хозяева являлись не просто близкими родственниками, а семьей возможного наследника титула.
  Князь понимал, что его срок в этой жизни отмерен, и оставлять жену одну с маленькими детьми, не заручившись для нее покровительством, безрассудно.
  Человек, откуда ты знаешь, что главное в твоей жизни: что беззрассудно, а что мудро,- ты мал, очень мал иной раз перед судьбой. Как часто люди, которым дано знать многое, не видят того, что совсем рядом с ними...
  Князь уехал... Княгиня вначале тоже было собралась, но охнув, присела, мужу не сказала, и просто сославшись на неохоту и неотложные дела, осталась дома. Сватью свою она не любила и опасалась. Было в той что-то отвращающее, и хотя, внешностью женщина была приглядной, одевалась чисто и чинно, но в глубине серых глаз нет-нет, да проскальзывал огонек жестокости. Холодом обдавало расслабившегося было при разговоре человека, и он поеживаясь с недоумением смотрел на стоящую перед ним статную, улыбающуюся ему женщину, от которой хотелось поскорее отделаться и как можно дольше потом не встречаться.
  Зарушка, так звали княгиню, осталась дома, конечно не одна, дом был полон слуг и дальних бедных родственников. Тьма за окном сгустилась, в жилище тепло, весело потрескивает сухими поленьями огонь в очаге, слегка пахнет дымком и травами. Дом чистый, выметенный, наполненный ароматами естества природы. По стенам на лавках и сундуках лежат домотканные, вышитые коврики и подушки, накидки и скатерти, центр комнат свободен, пол матово поблескивает. Тепло, легко дышится, но Зарушка не может усидеть на месте: и подушки неудобны, и грудь сдавливает тревога, а в сердце неровными толчками стучится кровь. Она прислушивается к своему телу и к тому, кто живет в нем.
  "Муж уехал во тьму, в дом, где хозяйкой устроен устроен пир для него - совсем не нужный ему, но кому-то необходимый. Кто-то хочет, чтобы князь сейчас был вне дома! Почему, зачем?" - эти мысли бились и тут же улетали, волны то жара, то холода охватывали тело и сознание женщины. Она еще никогда не чувствовала себя такой слабой и одинокой. Одна, все эти люди вокруг - не в счет, не было главного, на кого она могла бы опереться, довериться, просто прижаться и выплакаться, сжать его руку, - отдать часть своей боли и тревоги.
  Тревога не проходила - за князя, за себя, за будущего ребенка: "Что нужно этим людям, почему они вмешиваются и диктуют как им жить, где быть, что делать? Вмешиваются условности и причины, установленные человеческой общностью - большинством. А ей сейчас никого не надо, пусть все уйдут, придет лишь один человек, который так нужен!"
  Княгиня металась от окна к окну, от стены к стене - нигде не найти спокойствия, забиться бы куда-нибудь, чтобы утихла боль и тревога.
  Страх стал материальным, тело опоясала жгучая боль. Это не первые роды, но сейчас, сейчас - это пламя боли, и уже ничего больше не существует. Пропали стены, померк свет, ушел, удалился образ мужа: тьма и изматывающая боль. Ноги у женщины подкосились и она упала, не дотянувшись до покрывала, которым был накрыт близлежащий сундук. Вырвался стон и вместе с ним покатились слезы, мешаясь с капельками пота. Ее услышали, прибежали: " Княгиня подоспела! Зовите повитуху!"
  А Зарушка уже не понимала и не чувствовала, как ее раздели, уложили. Между сгустками боли и борьбы - провал в небытие, но в этом черном мареве чьи-то лица: сватья, с лицом странного зеленого цвета, кривит улыбку, неласково изгибает губы, а изо рта вырывается... черная слюна И еще старуха, ее раньше княгиня никогда не видела, кто она? Бред перемежается с реальностью и не отпускает. Вот опять старуха, но она еще страшнее и сильнее, - она растет, ее огромные руки тянуться к измученной женщине. Княгиня борется с ними в перерывах между болью, бьется за себя и за ребенка: " Не отдам, пустите меня, отойдите от нас! Это мой ребеной, мой сын!"- теперь она ясно знала пол ребенка, который вот-вот должен родиться. Но как она слаба и одинока! Кто ей придет на помощь?
  Процесс творения идет своим чередом, а женщина в нем - есть лишь только лоно, из которого рождается жизнь, но охранять себя и ребенка она не может, рядом должен быть муж. А где он? - Он в угоду общественным условностям - далеко, хотя и тяготится обществом и беспокоится о доме, все же далеко: заверчен, закручен суетой и пустотой.
  Она - одна, нет - их двое! - Родился мальчик! Ее ребенок, он уложен рядом и, жадно мурча, сосет грудь. Боль отступила, осталась слабость. Княгиня устало провалилась в сон.
  Ей сниться луг, напоенный солнцем и ароматом полевых цветов, она - босоногая девчонка бежит взявшись за руки с белокурым юношей, им легко и радостно, поют птицы, трещат кузнечики. Высокое синее небо ласково взирает на детей. Но кто этот мальчик, с которым ей так хорошо? Она его очень любит, дети останавливаются, поворачиваются друг к другу, улыбаются, их глаза встречаются: "Это я, мама, - твой сын!". И вдруг темная туча охватывает его фигуру и он исчезает. Девочка плачет, она одна. - Княгиня со слезами просыпается. Первый порыв: "Где он? Где мой ребенок?"
  - Не волнуйся, сударушка, он здесь, мирно спит в своей колыбельке: умытый и сытый. - Над ней наклоняется жуткая старуха из предыдущего кошмара.
  - Не хочу, уйди! - плачет княгиня. В ответ старуха смеется:
  - Да, теперь я могу уйти, я сделала то, что хотела...
  Утром приехал князь и ему сообщили, что у него и княгини родился мальчик: большой и уже румяный, с огромными синими глазами. Но он не плачет, не кричит, а лишь как-то болезненно постанывает...
   * * *
  "Родился наследник!" - эта весть моментально разнеслась среди людей, все радовались за князя и поздравляли друг друга. Лишь в семье старшей дочери сохранялось глубокое молчание, для них это означало: потерю уже предвкушаемой власти и потерю уже почти осязаемого богатства. Свекровь яростно кусала губы, ее сын ходил мрачнее тучи, даже княжна - родная сестра маленького мальчика поддалась семейному унынию.
  Князь пришел к жене растроганный и счастливый. Он почувствовал прилив сил, теперь у него была цель, вырастить и воспитать сына, достойным княжеского престола.
  - А как же закон, который он составлял?...
  - Пусть будет, может и понадобиться - для следующих поколений.
  Шли годы, мальчик рос. В семьях старших сестер уже родились дети и среди них были сыновья, род креп и разрастался. Как-будто, после долгожданного рождения младенца мужского пола в княжеской семье "прорвало плотину" и род превратился в обильный и сильный, своими детьми, сыновьями. У княгини родилась еще двойня - две девочки, одна из них умерла при рождении, но о ней и не горевали: восемь дочерей или девять, какая разница?
  Но среди благополучия все же был повод для страданий. И действительно горевали и тревожились: единственный наследник князя - его сын был - немым. Прошло уже три года, а он так и не начал говорить, очень хорошо развитый физически, повижный, с ласковым лицом, ясными глазами, чистым лбом в золотистых кудряшках, мальчик хорошо слышал и видел, все быстро делал, но - не говорил! Иногда он пел, издавая лишь музыкальные звуки, подражая пению птиц, шуму ветра и шелесту деревьев, да так виртуозно, что вводил в заблуждение даже самый искушенный слух, но человеческая речь ни разу не сорвалась с его губ.
  Князь мрачнел день ото дня, надежда оставляла его и он с горечью вновь и вновь бросал взгляд на закон о престолонаследии. Родня по старшей дочери, в семье которой росло два мальчика - сына, испытывала злорадное нетерпение, ожидая когда же наконец, князь объявит о другом наследнике, ввиду явного физического недостатка у своего сына.
  А князь с княгиней пытались разбудить, разговорить княжича, они призывали знахарок и ведунов, поили травами, омывали водой, освещали огнем около Великого дуба - ничего не помогало: "За что, за что ты - Великий ОТЕЦ, дав мне долгожданную радость, вновь отнимаешь надежду?" - но молчал БОГ, молчали идолы и святыни, молчал Дуб и ничего не могли ответить старые, но "зоркие" мудрецы. Тайна не выдавала себя.
  А ребенок ни мало не смущался своего недостатка, не подозревая о страданиях взрослых, ведь он его и не имел. Да, он не был немым! Лишь в присутствии людей, язык его - ему не то что бы не повиновался, а просто само собой отпадала надобность в его использовании. Ему хорошо и понятно, его так же все понимали, - мальчик был необычайно выразителен, он пел, но не на человеческом языке, звуки из его горла лились легко и свободно, но не складывались в слова: "Чего еще хотят эти взрослые?".
  Мальчик уходил на Великое озеро и там пускал по воде щепочки-кораблики, мурлыкал себе под нос песенки на... вполне человеческом языке.
  "Гуси прилетели !" - это был его крик, но его никто не слышал и не мог услышать. Старая ведьма не смогла испортить высокорожденное дитя, но смогла наложить заклятье, в котором ни один человек их племени не мог услышать слов ребенка. Вот такой парадокс, а ему при людях не было нужды говорить, и как бы его не просили, он не мог произнести ни одной фразы, не мог и все. Наедине же самому с собой говорить было не о чем, лишь изредка можно спеть песенку и поспорить с говорливой сорокой, поприветствовать солнце.
  Мальчик не мог и предположить какие муки испытывают его родители, они тщательно скрывали от ребенка трагичность его положения. Немой княжич в краю, где царят суровые законы людей очень близко живущих с природой: если ты немощен, а занимаешь место, которое не подобает занимать слабому, прочь. Ты - никто, изгнанник, ты не имеешь права на привилегии и богатство, ты не имеешь право на жизнь, уйди или умри, чтобы не отнимать возможностей у другого.
   * * *
  Ропот поднимался. Дочери князя подрастали, выходили замуж, рождались дети. Креп княжеский род, но никто из отпрысков этой большой семьи так и не носил титула будущего князя. Есть титул, есть немой сын, которого как орлица закрывала собой княгиня. Отец его уже совсем отошел от дел и лишь изредка играл с ребенком, дела народа вели старейшины и среди них воевода, отец старшего зятя.
  И внучок княжеский у них подрастал резвый и крепкий: не очень умен, но зато говорлив, да и второй ему под стать. С утра и до вечера мальчишки строили игрушечные крепости, с криками и боевыми воплями разрушая их; дрались и стреляли из самодельных луков и рогаток в птиц, пока еще домашних; ловили лягушек и тут же устраивали над ними расправу; делали ловушки на мышей и сооружали для них целое городище, чтобы затем публично казнить, с удовольствием исполняя роли то палачей, то судей.
  - Прелесть, а не мальчики!
  Родовым именем для сына князя являлось имя Ормунзд, его мог носить только наследник. Но семья старшей дочери своего первенца так же назвала этим именем в тайне от всех, в просторечьи именуя ребенка Рунздом.
   * * *
  Время летит, дети растут, вот и приспела пора отдавать их наставнику. Этот народ серьезно относился к воспитанию юношей. Как только мальчику исполнялось пять лет, независимо от положения и богатства его родителей, его забирали в школу - они назывались валлуриями. Таких школ было несколько: первая, вторая и третья. В начальной воспитывались дети с пяти до девяти лет, во второй с девяти до четырнадцати и в третьей с четырнадцати до девятнадцати лет.
  Но этим не заканчивалось образование юношей, ибо последние четыре года до достижения двадцати трехлетнего возраста молодой отпрыск считался пока только кандидатом в мужи. Ему разрешали свободно жить в доме родителей, участвовать в работах, охотах, походах, но под руководством либо отца, либо наставника - другого старшего родственника. Плату и награду за него получал наставник кандидата, он же занимался с ним индивидуально и отвечал за его моральный и физический облик.
  И только по достижению совершеннолетия, пройдя испытания и показав себя войном, юноша становился таковым - полноправным членом народа. Он мог жениться и построить отдельный дом, если в этом была необходимость, при этом ему помогала вся ближайшая родня. Мог жить с родителями и привести туда свою избранницу, становясь прямым наследником в родительском гнезде. Короче, к взрослому и отношение как равному, но и ответ он держал как равный.
  Беззаботное детство кончилось, маленькие, но уже оторванные от материнской опеки и дома - всего родного, привычного, малыши должны быть приняты в первую валлурию. Дети недоверчиво осматривали друг друга. Постепенно они разбились на небольшие групки по неосознанному чувству родственности и похожести, робко переговаривались между собой, переглядывались, интуитивно держась вместе. И лишь княжич - ребенок, которому уже пол-года как исполнилось пять лет, стоял в одиночестве.
  Старшие восьми-девяти-летние мальчики с высоты своего опыта со смешинкой в глазах рассматривали пугливую стайку новичков. Самой примечательной фигурой в школе был старичок, его все звали "нянькой": переходя от одного ребенка к другому, он ласково заглядывал в испуганные мальчишеские глаза и приглаживал им мягкие вихры.
  Дед Горжил был добрым и старым: никто не помнил сколько ему лет и даже нынешний князь когда-то вот так же стоял среди новичков и этот "нянька" так же по-доброму и по-домашнему пытался помочь мальчишкам, только что оторванным от родных.
  Всех пересчитали, новых оказалось пятнадцать детей пяти и шести лет. Ормунзд привык считать себя маленьким и беззаботным - вокруг всегда было много мамок, нянек и сестер, все его опекали и развлекали, и счастьем для него иной раз оказывалось, когда он мог вырваться от назойливого внимания и остаться один на один с собой и природой. Но теперь ему остро захотелось домой, в дом полный родных, пусть даже и надоедливых женщин. Но... и слезы брызнули из его темно-синих глаз. Горжил сразу заметил плачущего ребенка, он знал, что это немой сын князя и прекрасно понимал всю шаткость его будущего положения.
  Старик, шаркающей походкой, немного постанывая при резких движениях, подошел к ребенку, стоявшему в отдалении.
  Горжил присел и заглянул в детские глаза: они были серьезны и выражали не испуг, а вопрос: друг или нет? Слова враг еще не существовало в детской головке. Старик задумчиво гладил плечи ребенка, привычно сведя брови на переносице: "Неужели столько лет пролетело, когда-то сегодняшний князь вот также стоял перед ним, но и тогда мальчиком он отличался от остальных детей. Будущий князь ещё ребенком вел себя как владыка. Подумать только, совсем ребенок, но не встал рядом с остальными, потому что дети были ниже его по положению! И много сил пришлось потратить старику, чтобы внушить тогда еще будущему князю, что действительно верными остаются лишь друзья, а слуги могут бросить в минуту опасности.
  Не знал Горжил, сохранил ли князь его уроки, сейчас тот уже стар и немощен, друзей у него нет, есть лишь слуги и враги. Да, видимо не смог он воспользоваться уроками своего первого учителя! Ну, а этот - сын его, почему он стоит отдельно? Нет это не он, а все отделились от него, а он с ясным и спокойным лицом, нимало не смущается пренебрежения сверстников! Ну что же - посмотрим, что вырастет из этого птенца: орел, стервятник или воробей," - так думал старик, совсем позабыв о своем возрасте, не беспокоясь о том, что может и не увидеть результата.
  Хотя этот мудрый и добрый старик был вне времени? Глаза их встретились и утонули, как будто долгие годы ожидали этой встречи. Совсем старый, припорошенный годами, но все еще зоркий взгляд старика растаял, потерялся в широко распахнутых глазах ребенка. Старый, мудрый и добрый дед Горжил понял, что этот ребенок вернет ему надежду на справедливость, - он не будет похож на отца, совсем не будет похож...
   * * *
  Ребят развели по спаленкам, каждого заботливо уложили. Рано утром, разбудив и умыв, вывели на прогулку перед завтраком.
  Время было летнее, светило солнышко-Ярило, ласково улыбаясь детям. Мальчишки беззаботно бегали, пугая своими криками диких лебедей, которые с шумом шлепая по воде крыльями, поспешно поднимались в воздух.
  Братья - сыновья Аянки тут же начали мастерить что-то вроде невода. А Ормунзд стоял поодаль, зачарованно взирая на сверкание озера и игру солнечных зайчиков в листве прибрежной ивы. Ребенок был настолько поглощен великолепием летнего утра, что прослушал, когда всех детей собрали в кучку и увели на завтрак, а так как он не подавал никогда голоса, то в разноголосном лепете новых головок, старичок Мирко, его не увидя, не вспомнил.
  Очнулся Ормунзд, когда стихли детские голоса и слегка пахнуло легким ветерком: вокруг никого. Лишь величественно вздыхал лес, а вдалике, на взгорке виднелась заветная дубрава и мальчика потянуло туда.
  Ормунзд, не задумываясь, пошел, показался дымок костра и ребенок вышел на опушку. Перед большим дубом он увидел пестро одетых людей, они разложили костер и суетились вокруг него, водружая огромного лося на вертел. Странники оказались очень непохожи как на народ мальчика, а так и на черных людей, обитавших в лесной округе. Эта странная общность представляла собой полную противоположность людям его родного племени, но она так же резко отличалась и от диких лесных людей: высокие, стройные, скорее даже гибкие люди очень яркой наружности, с большими глазами, чёрными бровями, резким профилем и вьющимися длинными волосами, как у мужчин так и у женщин, при этом, одетые пёстро и красочно.
  Старые женщины курили трубки, а головы их были повязаны чёрными платками. Мужчины, гибкие в юности и коренастые в возрасте чем-то напоминали воронов, а стайки детей воронят или галчат. Всё это преливалось красками в солнечном свете и жаре костра. Была слышна рассеяная трель музыкального инструмента. Над всем веял запах горящих поленьев и ещё чего-то.
  Дым сгустился и охватил видимое пространство поляны. Лишь могучий дуб - царь леса, молчаливым стражем стоял над шумным и загадочным действом. Но что в нём необъяснимого - понять сложно, разве что - какая-то потусторонность: вроде как они есть и одновременно их и нет.
  Мальчик подошёл ближе. На него никто не обращал внимания. Подойдя к костру, он стал рассматривать сложенные дрова, кучки пепла, следить глазами за искорками, отскакивающими от жаркого пламени. Ормунзд привык к тому, что с ним никто не разговаривает и поэтому, нимало не смущаясь, спокойно стоял среди живописных людей. А они занимались своим делом. На уровне глаз мальчика, мелькали яркие полотна многочисленных юбок, и широкие шаровары мужчин, подвязанные широкими-же поясами с множеством цепочек, колечек и заклёпок.
  Невдалеке стадо лошадей лениво перебирало траву. Их холёные крупы шелковисто блестели. Длинные гривы, заплетённые в множество косичек, украшенные бусами и лентами, кокетливо ниспадали на гибкие шеи. Тонкие длинные ноги пританцовывали в такт, который неосознано ощущался всеми живыми существами планеты. Сама гармония земли и природы царила здесь безраздельной хозяйкой. И изумительной красоты кони, и живописные люди, и всё убранство, и уклад жизни естественно вливался в пространство на опушке леса.
  Внезапно чья-то рука легла на плечо ребёнка, легко перепорхнула на белокурую головку, а когда он повернулся и поднял голову, то сразу окунулся в океан пылающих зелёных глаз....
  Перед ним стояла очень высокая, красивая, молодая женщина, хотя ее огромный рост только казался таковым в глазах пятилетнего ребенка. На уровне его лица колыхались многочисленные ярусы пестрых юбок и какой-то необычный терпкий аромат диссонировал с окружающей атмосферой.
  Картина окружающего мира отодвинулась, цыганка присела перед мальчиком:
  - Ну что же, здравствуй, мой маленький друг! Я - великая Амагда пришла специально, чтобы полюбоваться на того, кто будет другом моей матери - полюбит, но не удержит и... потеряет ее. Иди мальчик и река жизни не утопит тебя, как меня. Ты светел и смел, у тебя правдивое чистое сердце. Но знай, когда ты встретишь женщину с золотыми волосами, переодетую мальчишкой - это твоя судьба!
  - Ты не говоришь... Все считают тебя немым, они просто недостойны твоего слова! - ее глаза при этом, гневно засверкали:
  - Как мал и низок народ изгоняющий своих лучших детей, как страшен конец их, когда в ненависти своей они проклинают ближних! От женщины шел жар, казалось, что ее зеленые и оранжевые юбки яростно полощатся в пламени костра, или это лишь жар пламени, готовящего сытный обед?
  Все смешалось, сместилось, отдалилось, Ормунзд в каком-то экстатическом состоянии смотрел и не верил своим глазам, слушал и не верил своим ушам. И совсем не потому, что сказанное и увиденное так сильно поразило его воображение, нет - что-то здесь было еще...
  Голова закружилась и все исчезло.
   * * *
  Очнулся мальчик уже в помещении, над ним испуганно склонился знахарь Борейко, добрый дед Горжил и еще кто-то... Из разговоров потом стало ясно, что его нашли без сознания у озера, где он по утру случайно остался один, засмотревшись на игру солнечных лучей. "Значит, я не был у дуба, - подумал ребенок - видимо мне все приснилось".
  И жизнь завертелась, закрутилась. У детства есть один маленький счастливый юркий помошник - быстрое и беспечное течение времени. Его не замечают. Оно, смеясь изо дня в день, сменяет игры на события, события на игры, переплетаясь в веселую карусель, увлекает с собой маленьких странников великой реки под названием Жизнь.
  Что еще может быть быстротечнее и искрометнее, чем детские годы с заботами и забавами тоже детскими.
  Милые малыши растут, умнеют и ... взрослеют.
   * * *
  Прошло ещё семнадцать лет и немой княжич должен стать князем. За это время много воды утекло. Его отец - старый князь умер спустя семь лет от событий, когда-то проишедших с пятилетним ребенком. И на его место встал зять - муж Аянки, он считался управителем до двадцати-трехлетнего возраста княжича: управлял всем, распоряжался всеми, но не смел назначить своего сына наследником княжеского титула и власти.
  Свекровь Аянки бесилась вместе со своим сыном: Аянка давно уже превратилась в этакую "стельную корову" - широкая и костлявая, наплодила огромное количество отпрысков и того и другого пола, а веса и голоса на семейном совете так и не имела. Вообще, все дочери князя оказались плодовиты и родня чрезвычайно разрослась, - не взяв качеством, побили количеством: многочисленны и жадны, горласты и малодушны одновременно. Тщеславие и алчность взяли верх над честью и чувством родства: все томились в ожидании разрешения вопроса о престолонаследии. Близился двадцать третий день рождения княжича. На нём должно собраться Вече и решить вопрос кто будет властвовать над народом. Положение немого князя не согласовывалось с негласным законом о сильных и здоровых правителях.
  Итак, что решит Вече. Кто-то торжествовал, кто-то затаился, кто-то сомневался. Немой княжич хоть и не пользовался словами, но прекрасно и быстро мог донести до окружающих свою волю, даже его внешность создавала благопрятный настрой и для этого ему не надо было обладать ораторскими данными - все это мог заметить внимательный наблюдатель. Чаша общественного мнения качалась и не могла привести народ к единству.
  Юноша же не стремился привлекать к себе внимание и влезать в дела государственные. Да, он обязан присутствовать на всех Советах, но пока права голоса не имел и от выражения своих мыслей отказывался, предпочитая слушать старших. Со своими сверстниками Ормунзд был ровным и дружелюбным, со страшими почтительным и внимательным. Вообщем, идеальный тип государя и благославенна та страна, что так награждена судьбой.
  Но... в недрах ее зрело, зрели зло, зависть и ненависть. Управитель страной и его алчная мать не могли спать и есть, - так их заедало властолюбие, так давило нетерпение и страсть:
  - Что делать? Как поступить? Как убрать княжича и своего Ормунзда - старшего сына, поставить на престол?
  - Я пойду, опять пойду к этой старой шаманке, разве я не расплатилась с ней полной стоимостью, за ее помощь в родах княгини? А она, сделав ребенка немым, тем не менее не сделала его неполноценным! Пусть же теперь доведет дело до конца! - и опять одна старая "карга" встретилась с другой старой "каргой". Их разговор не был сложен для них: две змеищи всегда поймут друг друга и найдут о чем потолковать "по душам". Земкал не нужно заглядывать в светящийся полированный шар, для того чтобы сразу узнать все мысли и чувства посетительницы.
  - Ты хочешь поспорить с судьбой, женщина? Подумай, что ты отдашь взамен? Повелитель мира сего - Змей просто так ничего не делает.
  Свекровь Аянки кусала губы, ненависть переполняла ее:
  - Я не могу видеть как этот мальчишка займет место моего сына и внука!
  Старуха-шаманка ухмыльнулась, показав при этом ряд прекрасных белых зубов:
  - Так чье же это место и кто должен править народом?
  Ответ вырвался как карканье ворона:
  - Мы, только мои дети!!! - и захлебнулся в зловещем кашле.
  Ведьма о чем-то думала, прищурив один глаз, другим же она зорко вглядывалась в отполированный шар:
  - Ну что же, повелитель примет твою душу в свое царство. Ты должна утопить двух девушек, а мы обставим это так, что Ормунзд станет виновником несчастья.
  - Но как я это сделаю? - у несчастной продавшейся души даже не возникло чувства страха или сострадания к жервам, только вопрос "как" довлел над всем.
  - Скоро праздник "Грозовая невеста", в котором примут участие все молодые юноши и девушки, и мы придумаем кое-что!
  - А пока иди, я устала, подарков от тебя мне не нужно, ты сама теперь будешь расчитываться со Змеем! - на этом Земкал выпроводила женщину:
  - Придешь завтра на закате - было брошено вдогонку почти одновременно со скрипом захлопнувшейся двери.
   * * *
  Каждую весну, вместе с первыми грозами приходил праздник. Нарядно украшенное зеленой травой, деревьями в ещё мелких пахучих листочках озеро Оклад как бы звало и предлагало в одну из ночей вволю наплясаться и порадоваться приходу теплых ночей и пению соловьев в голубом блеске молодой луны. С вечера разжигались костры, празднично одетые девушки и юноши с нетерпением ждали сигнала. Сигналом служила огненная радуга, которая занималась от одного костра к другому, когда загорались два связанных верхушками дерева, стволами своими закопанные в два противоположных бережка узкого протока, где звонкий ручей впадал в озеро.
  Это горящее коромысло многократно отражалось в воде и луна в ночи как бы заплывала в эту огненную дугу.
  Отражение луны, пройдя под коромыслом, оказывалась в самом центре - на макушке огненной дуги, будто-бы сама Ночная Красавица короною своей венчала другой огненный рог костров, изогнувшийся в противоположную сторону. В этот миг все с криками и смехом бросались в воду, шутливо обливались, шепча старинные заклинания на удачу, здоровье и конечно любовь. Затем веселье перемещалось к кострам, все дружно обогревались, суша намоченную одежду, начинались игры и танцы, песни и любовные признания.
  И так - из года в год.
  Ормунзд в этот год ощущал неосознанное беспокойство и даже не хотел идти на праздник. Накануне старик Горжил занемог и юноша долго сидел у его постели:
  - Маленький, добрый и очень древний, сколько ему может быть лет? - думал юноша.
  Он всем сердцем любил его и понимал, что когда тот уйдет в мир иной, уже никого сильного и любящего рядом с ним не останется. Ни мать, ни сестры не были ему близки: слабые и бесправные, одновременно не очень-то и беспокоящиеся о таком незавидном положении.
  Сестры думали о том как угодить мужьям, а мать совсем опустила руки и затворилась в своем тереме, даже изредка не напоминая о себе сыну. Женщина отошла от всего: детей, дел, жизни - не из чувства смирения, а из-за апатии охватившей ее сразу после смерти князя.
  Друзей у Ормунзда не было - его доброжелательность, тем не менее, не выливалась в добросердечность, и открыть сердце свое он мог только этому деду, который понимал его без слов и часто гладя старой жилистой рукой по светлым волосам юноши, ласково с прибаутками сам рассказывал суть проблемы с которой к нему пришел Ормунзд, тут же разбирал ее и всегда находил либо утешение, либо давал совет. Он был очень внимателен и умен этот старик, хорошо понимал и чувствовал каждого, кого брал "под свое крыло".
  - Был... Был ? А сейчас? Сейчас Горжил совсем ослаб, сколько же ему лет? - вопрос не давал покоя - еще моего отца он встретил больше чем столетним стариком. Настоящий дуб! Гордость народа.
  Юноша собрался уходить и подошёл, чтобы пожать старенькую руку, лежащую поверх одеяла, но был остановлен Горжилом :
  - Мой мальчик, время мое истекает и теперь я вижу прошлое и будущее. Я уйду, ты будешь одинок, нет рядом с тобой родной души, одни завистники, ревнивцы и враги, остальные лишь "овцы", с ними не победишь, не осилишь, на них нельзя опереться.
  - Я вижу путь твой далек, ты - сокол не из этого гнезда. Завтра во время праздника будь осмотрителен, тебе готовят западню.
  - ?
  - Ты удивлен, что ты сделал и почему у тебя есть враги?
  - Ты просто родился, вырос и стал силен, умен, красив и некоторым людям этого вполне достаточно что бы стать твоими врагами.
  - ...
  - Уходи из этих мест, это не твой удел. Уста твои откроют тебе новый мир! - и старик, утомленный тихо заснул.
  Ормунзд нахмурился, не каждый день приносит такую весть, а еще его поразила фраза: "Уста твои откроют тебе новый мир".
  - Уста мои молчат, хотя мысль работает и говорит очень четко, и я уже привык обходиться без их помощи, но судя по фразе, здесь кроется какая-то тайна.
  - Неужели я смогу заговорить? Но где и как? Ясно что не здесь. Интересно!
  Всю ночь он не спал, ворочался, вспоминая речь Горжила, сожалея о том, что нет друзей и отец умер, неуспев передать сыну свои знания. Незаметно он все же уснул и утром был разбужен звонкой песней петухов.
   * * *
  Молодость берет свое: утро, солнце, поздняя весна - почти лето, в воздухе носится пьянящий аромат первых цветов, солнечные лучи ласково манят на озеро. Юноша послушался зова приближающегося лета, босиком выбежал на озеро, быстро разделся и нырнул с крутого берега, испугав стаю деловых уток. Пока Ормунзд плескался, нырял и наслаждался, на берегу что-то изменилось. Почувствовав внутренним чутьем чье-то присутствие, он обернулся к берегу. Там стояла молодая девушка.
  - Леонка! - черноволосая, чернобровая, с сочными смеющимися губами и шаловливыми глазками.
  Ормунзд и раньше замечал на себе ее огненные взгляды, но отворачивался, она ему не внушала ни любви, ни особой симпатии. Но сейчас девушка среди утренней свежести, в лучах только что пробудившегося солнышка, разрумянившаяся от легкого ветерка, а может волнения, была весьма привлекательна. Ее глаза весело и зовуще блеснули, и она показала, что держит в руках одежду юноши. Игриво захохотав, озорница забросила ее подальше от берега и неторопливо начала снимать с себя рубаху.
  Ормунзд изумленно и зачарованно смотрел, он конечно мог представить женское тело, но увидеть воочию ему не приходилось. Девушка, целиком освободившись от одежды, распустила волосы и вошла в воду. Она ничего не говорила, лишь завораживающе смотрела на Ормунзда. Он для нее являлся идеалом красоты, власти и богатства. Ей очень хотелось за замуж, но княжич своим невниманием не оставлял ей на это надежды. И поэтому она - "глупая гусыня!" уже давно задумала таким образом завоевать княжича.
  Ормунзд потрясен - все вокруг говорило и пело о любви: и птицы на небе, и животные на земле, и два человечка в хрустальной воде священного озера - он и она. Она, предлагающая себя, соблазнительная и сладкая, несколько порочная своим замыслом и внешностью. И он...
  Он поддался, потерял остатки воли и разума и любил ее, любил со страстью и нежностью молодости.
  А когда туман растаял, он обнаружил, что рядом с ним женщина, обнимающая его - ему неприятна и сейчас ему с ней - неудобно и вообще... как-то... захотелось уйти!
  Юноша встал, оделся и ушел не оборачиваясь. Леонка в ярости завыла, уткнувшись лицом в речной песок. Мысли, обгоняя одна другую, пронеслись в неразумной головке:
  - Он не уйдет!
  - Это его первое чувство!
  - Теперь ему от меня не отвязаться, я имею право всем заявить.
  - Я не отдам его никому. Я у него первая! Я его заставлю жениться на мне!!!, и т.д. и т.п.
  Слезы обжигали лицо и сразу высыхали на пылающих от гнева щеках.
  Юноша ушел растроенный и рассерженный на свою слабость. Он корил себя, уже столько раз при встречах с Леонкой он показывал ей, что она ему совсем не нравиться, а она продолжала его домогаться и вот сегодня, она добилась своей цели, так безрассудно (а может наоборот ?) предложив себя, даже больше того...
  Лицо его вновь и вновь заливалось краской, но молодой мужской организм при этом, совсем не чувствовал себя виноватым, а даже наоборот! Тело наполнялось молодецкой удалью и силой, энергия сквозила в каждом движении: хотелось бежать не разбирая дороги, окунуться в зелень лугов и кричать, петь песни. Его никто не видел и не слышал, поэтому он дал волю своему могучему голосу: все плясало и пело вместе с ним, дорога уходила вдаль, а Ормунзд в таком растрепанном состоянии чувств бежал и бежал, совершенно забыв обо всем...
  Внезапно он споткнулся и упал лицом в придорожную пыль, а чей-то смех вывел его из состояния одержимости. Юноша неторопливо повернул голову и увидел сидящую у дороги девушку.
  Она на минутку присела передохнуть, а тут мимо "пролетал" вздымая тучу пыли парень - симпатичный и странный одновременно.
  Ормунзд в который раз за сегодняшнее утро густо покраснел: "Ну это уже слишком, - подумал он - хоть сквозь землю провалиться от стыда!"
  - Ты - наш будущий князь? А куда ты торопился с такими дикими воплями, как будто за тобой гонится стадо разъяренных кабанов? Но погони я что-то не вижу. Может тебе нужна помощь?
  Ормунзд смутился окончательно. Он просто сел рядом на землю, вытянув ноги и застенчиво улыбнулся. Девушка смягчилась:
  - Ну ладно, можешь не говорить, хотя ты и так это не можешь сделать, но все же, если хочешь, я буду задавать вопросы и подсказывать твои ответы, а ты будешь соглашаться или нет, договорились?
  Юноша улыбнулся и кивнул. Ему стало легко и спокойно с неожиданным другом. Назад они возвращались вместе, весело разговаривая, вернее щебетала только девушка, ее знали Анной, но зато делала это она за двоих. А Ормунзд шел рядом и счастливо улыбался - он нашел друга, ему теперь хорошо и легко.
  У ворот в главное городище они расстались, девушка побежала к себе домой, а Ормунзд пошел в центральную палату, где ежедневно собирался внутренний Высший Совет старейшин и воевод, и он, как наследник, должен был присутствовать. Там уже вовсю шло собрание, разбирали различные мелкие дела и тяжбы, ожидали заморских купцов и готовили свой товар для обмена.
  Край щедрый и богатый в полной мере одаривал свой народ, и поэтому его посещали иноземные гости. Озеро Оклад на самом деле не являлось замкнутым, одним рукавом оно соединялось с суровым северным морем. Этот канал достаточно широкий и глубокий позволял народу Ормунзда сообщаться с северными соседями. Они соорудили на перешейке плотину и шлюз, поэтому всегда приходилось заранее поднимать воду, чтобы потом открыть ворота для лодок и судов из соседних государств. Иноземцы же появлялись два-три раза в год и как раз в начале лета это происходило.
  Пока решались все технические вопросы, юноша думал о своем. Ему вспомнилось утро с зовущей, жаркой и жадной в страсти Леонкой, по телу пробежал трепет возбуждения, который тут же был потушен возмущением и брезгливостью. Странное состояние стыда и желания. Память вновь и вновь возвращаясь, волновала молодую мужскую чувственную природу, а строгое сердце каждый раз отвергало видение категорично и резко.
  Что бы вырваться из этого круга мыслей и чувств, он постарался вспомнить Анну, но облик ее ускользал, такое впечатление, что она была бесплотна, только легкость, журчащий голос и смех...
  Ормунзд с трудом вспомнил, что она невысокая и хрупкая, лицо же совсем не обращало на себя внимание: как летнее облачко, несущее теплый дождик, взбрызнет пересохшую землю и тут же улетит гонимое ветром прочь, ветром судьбы...
  - Ну ничего, после Совета я ее обязательно найду или встречу на празднике.
  Время тянулось медленно и скучно. Наконец все разошлись. Палаты опустели и княжич свободно вздохнул, его тяготили хозяйственные вопросы: "Сколько людей говорят, сколько слов льются пустым потоком, сколько времени и эмоций уходит даром. Непостижимо. Неужели им доставляет удовольствие такая жизнь: им нравится ежедневно собираться, важно кланяться друг другу, затем яростно спорить о совершеннейших пустяках, а затем с чувством собственной значимости расходиться по домам. Странные люди и странный мир, который они сами себе создают.
  Вот мастер, он производит что-то: либо это украшение, либо домашняя утварь, но насколько интереснее и полезнее его труд, с каким упоением и любовью он выполняет свою работу, он не делает, он творит! Нет у него ханжества, нет тщеславия, он не стремится завладеть, он отдает произведение своих рук, ума, таланта людям и радуется этому вместе с ними. Вот поистине счастливый человек!"
  "А что ждет меня? Что я умею и какой мир я себе создам? По праву рождения я должен править, но если это то, чем я только что занимался на совете, то мне это не нужно и скучно".
  День прошел как всегда в занятиях и спорте, послеобеденный сон был нарушен сообщением: " Умер дед ГОРЖИЛ!"
  Ормунзд бросился туда, весь в слезах и печали, он не стеснялся плакать по уходу близкого человека. А люди сновали вокруг, совсем не испытывая чувства утраты или сожаления. Они привычно приводили тело в порядок, обкладывали его травами, умащивали маслами, затем погребальные носилки были унесены в дубовую рощу под Великий Дуб. Там, по прошествию трех дней, тело покойного полагалось сжечь, а прах, положив в глинянный кувшин, выпустить в озеро Оклад.
  Кувшин устанавливался на плотик, в узкое горлышко вставляли толстую зажженную свечу и отталкивали от берега, пока он не бывал подхвачен одним из подводных течений. Далее удаляющийся огонек таял в закатной дымке и навсегда исчезал из поля зрения провожающих. Затем ветер и волны завершали его путешествие, перевернув плот и потопив горшок, а прах человеческий беспрепятственно смешивался с водой и илом. "Из земли и воды вышел, в землю и воду - уйдешь", - таков был обычай.
  Вечерело. Ормунзд, согнувшись и обхватив колени руками, сидел неподалеку от последнего ложа старого друга. Солнце клонилось к закату. Холодало. Ночная влага обрела полновесность, скопившись на листьях и траве, пропитав собой каждую капельку уже почти летнего воздуха.
  Юношу пробил озноб. Костры по четырем сторонам от ложа, хоть и горели ярко, но тепла и света не давали. Мгла покрыла землю. Показалась сама Царица Ночи - молодая луна. Своим упрямым серпом рассекая ночное небо, она плыла, ни мало не смущаясь присутствия огромного количества звезд вокруг.
  И в этой торжественной тиши со стороны озера докучливо доносились крики, шум, музыка и смех. Это начался праздник "Грозовой невесты".
  Ормунзд резко поднялся не опираясь о землю руками и подошел посмотреть на своего друга, сейчас сделавшегося старым и спокойным. Он никогда не видел у него такого строгого лица, раньше оно светилось энергией, добротой: на него хотелось смотреть не отрываясь, наблюдая за смеющимися морщинками, блеском зорких - почти молодых глаз, ощущать на своем затылке прикосновение сухой, широкой, все еще твердой руки.
  Не осталось и следа от живого, милого старика: сведенные брови и сжатые губы словно остановились перед чем-то, лицо погрузилось в тяжкую думу, как-будто дед Горжил сейчас выполнял очень тяжелую, почти непосильную работу, казалось даже вены на старческих руках крайне напряжены. Ормунзд недоуменно отпрянул: "Может это обманчивая игра света и тени, отсвет молодой луны? Что защищал старый друг сейчас, кого покрывал крылом своей любви и заботы? Он уже не жил на этой земле, но еще и не ушел от нее далеко". Юноша инстинктивно почувствовал предупреждение, как-будто внутри прошелестел знакомый голос: " Не ходи на праздник".
  Ормунзд недовольно мотнул головой, как молодой упрямый бычок: " Что такой мне мерещется? Какой для меня может быть праздник! Пойду искупаюсь, сколько событий за день, озеро всегда помогало мне смыть пыль повседневности".
  "Не ходи...", - вновь пронеслось в мыслях, но наш герой не был суеверен, отмахнувшись, приложился губами к руке старика и опрометью бросился прочь - по направлению к озеру.
  Но совсем не на место праздника, откуда доносились шум, смех и пение, а к другому рукаву озера - отлогой песчаной отмели. В ночные часы он иногда там купался, а потом на мелководье просто лежал на озерном песке среди плеска ласковых волн - любовался звездами.
  Ночь чудесна. Глубокая чернота небесного купола оттеняла блеск многочисленных звезд. Они мигая переливались, как бы переговариваясь между собой. Среди них торжественно плыл острый серп серебристой луны, как бы строго наблюдая за порядком. Наш царевич смотрел и молчал, мысли не оформлялись, а суетливо перескакивали с одного на другое: "Я наверно устал, нужно идти спать, правильно мне советовал мой старый друг. Праздников будет еще много." Он поднялся, сделал несколько энергичных движений, прошелся на руках, слегка обсохнув, оделся и пошел по направлению к дому.
  Но обходить праздничную суету лесом было неудобно, да и к чему, кто его может заставить отстаться там, где он не желает быть? Поэтому Ормунзд пошел прямо, мимо костров с догорающими в них стволами берез - остатками грозового коромысла.
  Действительно, все веселились, танцевали, пели песни. В кострах на тонких прутиках поджаривались лепешки хлеба с завернутыми туда капустными листьями, кусочками моркови, репы - любых овощей, сохранившихся с долгой зимы в глубоких подвалах. Это означало надежду на удачу в новом урожае: съесть то, что вновь должно народиться в изобилии на этой земле.
  Как близко порой смерть ходит рука об руку с рождением и жизнью. И вот уже никому дела нет, что совсем недалеко, у Священного Дуба так же горят костры, но... погребальные. И он решительно направился мимо, но вдруг взгляд его упал на сидящую в отдалении фигурку девушки - Анна! Ормунзд подошел к ней и присев на корточки, коснулся рукой склоненной головки, заглянул в глаза, казалось он хотел сказать, что тоже чувствует печаль и одиночество в этот вечер.
  Ресницы девушки дрогнули и глаза засветились нечаянной радостью, она с обожанием взглянула на юношу, он прочел в ее взгляде столько тепла и счастья, что вынужден был присесть рядом. Так они и сидели молча, издали наблюдая за пляшущими юношами и девушками, всполохами костров и тьмой ночи таящейся позади освещенного круга.
  Ормунзд исподволь рассматривал Анну. В девушке не было ничего яркого, кричащего: нежное лицо, тонкий профиль, неприметная ещё девичья грудь, и если бы не длинная коса, то можно было бы принять ее и за мальчика.
  Неожиданно сзади как смерч на них налетел крик. Это кричала Леонка. Её плач не разобрать. Все озадаченно замолкли, невольно наблюдая необычную сцену.
  Ормунзд встал и гневно сжал губы, его взгляд не предвещал ничего хорошего. Но яростная фурия не могла остановиться: кричала, пританцовывая в трансе, рвала на себе одежду, царапала щеки, шею, грудь, падая на колени, билась головой о прибрежную гальку.
  Сцена заставила замереть невольных зрителей, которые только что радостно и беззаботно веселились и высокого разгневанного юношу, рядом с которым стояла потрясенная девушка, больше похожая на мальчика-подростка.
  В центре развернувшегося действия - в мерцающем свете луны и отблесках костра, бросавшего кровавые блики: многократно отраженная темнотой озера, одержимая черной ревностью и страстью, фигура другой девушки, но по динамике и чувству намного превосходящая силу обычного человека. Казалось, в ней сидит "нечто" особое, какая-то сущность ловко управляет этим бессознательным телом в его танце-трансе.
  Да, этот танец - оргия тьмы и вокруг нее расходились волны ужаса и злой энергии. Её грозные стрелы направлены на наших героев:
  - Ты, ты виноват в моем бесчестии, княжеский сын, ты соблазнил меня и клялся в любви, а сейчас сидишь на берегу с этой "белой" мышкой и не думаешь о воздаянии! Как ты бесстыден и коварен, а хочешь стать нашим князем, за своим немым языком прикрываешь черные мысли. Ты виноват в моем безумии, да я - безумна, я прыгну и уничтожу тебя, я выпью твою кровь, я наслажусь своей победой!
  Все это выкрикивалось вперемежку с воем и бесстыдными телодвижениями, ее безудержное движение по кругу каждый раз вновь и вновь обрывалось около Ормунзда, но что-то вновь и вновь удерживало ее от последнего прыжка.
  И новый круг и новый поток проклятий и угроз...
  А над верхушками сосен выплыло плотное облачко и в нем отсветом - толи костра, толи огня адского жерла высветилось усмехающееся белозубым ртом черное сморщеное лицо шаманки. В одной руке она сжимала нож, другой - держала за горло свекровь Аянки, которая с улыбкой сомнамбулы, облизывая пересохшие губы, жертвенно подставляла свою немолодую шею. Ведьма, сделав надрез, припала алчными губами к черной струйке крови, набрав ее полный рот и с силой выдохнула по направлению к беснующейся Леонке. И та от этого, обретя еще большую силу и неистовство, стала заходить на новый круг...
  В толпе зрителей с некоторыми случился обморок, а кто-то стоял не в силах пошевелиться или хоть что-то предпринять.
  Леонка двигалась по направлению к Ормунзду и стоявшей рядом с ним Анной.
  Безумные глаза устремлены в глаза юноши. Он же - закостенел, в нем нет страха, но все же тело его испывает странное оцепенение.
  В воздухе повисла тень, луна спряталась, звезды потускнели. Лишь фантастическое облачко скрывшее луну - темнело, наливаясь свинцовой тяжестью, казалось оттуда вот-вот вырвется молния или что-то еще...
  Глаза - в глаза.
  Расстояние сокращается.
  Ормунзд стоит как зачарованный: ни мыслей, ни чувств, лишь - онемение - не только голоса: руки, ноги - все тело - свело, закостенело, отяжелело, притянулось к земле.
  Еще немного и он будет втянут в ее недра, так тяжел груз, что сжимает сейчас человека - человечка неземной силой - сдавливает, продавливает и налегает, кажется сейчас, вот сейчас и... начнется деформация. Требуется сверхчеловеческое усилие, чтобы противостоять натиску черной энергии.
  Лицо одержимой страшно, ужасно, жутко: оскал молодых зубов, медленно сползающая розоватая пена по подбородку, клокочущий звук из горла.
  Вместо глаз два раскаленных угля, все остальное вообще куда-то выпало из поля зрения. Ее руки устремлены к юноше и казалось - они растут, становясь непомерно длинными. Скрюченые пальцы тянуться и тянуться к Ормунзду, к его пылающему сердцу, которое в этот миг одно живет, стучит, отстукивает мгновения и разгоняет медленно пульсирующую завороженную кровь в жилах. Могучий источник жизни - сердце будоражит, стучится в мозг, заставляя его очнуться, проснуться и действовать.
  Но тело юноши, как и всех свидетелей событий остается недвижимым .
  Леонка приближается - шаг за шагом, а шаги ее теперь медленные, тяжелые - кажется, что она с трудом отрывает, вытягивает ноги от земли, да так, что земля со стоном каждый раз отдает и принимает удары ее ног - ног???
  Нет! - К о п ы т !!!
  Ужас объял, расколол пространство, в с ё пало ниц, - сознания людей не могли выдержать увиденного. Тонко завизжала Анна, опадая на колени в глубоком обмороке. Все готово сорваться в один миг...
  Ведьма готова... к броску.
  Леонка - бездушное орудие в ее руках, - сконцентрировалась собираясь...
  Но вдруг крепкая старческая рука легла на плечо Ормунзда и, Леонка как споткнулась, миг и ее лицо приобрело несколько более осмысленное выражение.
  Юноша почувствовал прояснение и прилив сил. Он осознал, что старый друг Горжил рядом и поддерживает его. Ормунзд набрал полные легкие воздуха, он готов ступить навстречу одержимой девушке.
  Но туча не дремала, сверкнула молния, загрохотало небо так, что вздрогнув ответила земля и в это мгновение Леонка вновь обрела силы: одним прыжком, лишь на мгновение притормозив перед княжичем, обдав его горячечным жаром, метнулась к Анне и буквально схватив в охапку бесчувственное тело девушки, скрылась в невесть как поднявшейся воде озера.
  Тут же вода успокоилась, костры потухли и луна холодно осветила берег, на котором только что разыгралась трагедия.
  И лишь отголоском в ушах и измученных сердцах продолжал звенеть жалобный крик Анны: " Ормунзд -спаси, я - погибаю!"
  И металлический смех Леонки: "Ты, ты виноват в гибели наших душ! Ха-ха-ха..."
   * * *
  Народ Ормунзда постепенно успокаивался после пережитого. Но Ормунзд уже ни минуты не сомневался в своем уходе, дождался положенных трех ритуальных дней и проводил в последний путь деда Горжила. Девушек потом выловили в озере и так же совершили положеное погребение.
  Юноша ничего не ощущал, кроме грусти и желания уйти. Все счеты с родным домом закончились. Он зашел домой, поцеловал мать, сестер, племянников и племянниц. Никто его не удерживал и не жалел, лишь мать по привычке проронила несколько слезинок.
  "Что стало с тобой мама? Ну, да ладно".
  Ранним утром, в первый летний день он отправился на запад туда, откуда иногда наезжали по суше заморские гости.
  Молодой, высокий, красивый мужчина с ясными глазами в свой первый путь по жизни.
   Cветлые волосы свободно рассыпались по плечам, чистый лоб, перехваченный кожанной перевязью, удерживал на себе внимательный взгляд случайного наблюдателя благородством и ноткой трагичности.
  Ормунзд красив.
   * * *
  
   ГЛАВА 5 : " НОВАЯ ЖИЗНЬ - НОВОЕ ИМЯ":
  Умение строить глазки - не защитит от превратностей судьбы; Женщина из сказки.
   * * *
  Прошло время. Изгнанный княжич жил в чужой стране, имя получил Христофор и как предсказывали дед Горжил и цыганка - он заговорил и заговорил без проблем. Конечно некоторые затруднения все же были, он не знал языка страны его принявшей, но тем легче прошла адаптация: от немого княжича - в любознательного молодого человека.
  Вначале было трудно - очень. Юноша выделялся наружностью, но отчуждение людей проходило сразу же как только выяснялось, что он чужестранец, не имеет поддержки, а значит и не может быть опасным. Ормунзд сознательно изменил свое имя, он теперь не княжич и никогда не станет князем своего народа, значит родовое имя ему не принадлежит.
  Изредка снилось священное озеро Оклад, могучий Дуб и еще сон с цыганкой. Почему-то совсем не вспоминались сестры и мать, очень редко, но с какой-то легкой радостью текли мысли о старике Горжиле: "Ведь это он спас меня в тот жуткий вечер, но не смог полностью предотвратить трагедию. Бедная Анна!". Христофор силился и не мог вспомнить ее светлый лик, лишь чистая радость и покой обозначили это светлое существо. Она невинная жертва, но...
  Об остальном вспоминалось тяжело: "Что я сделал этим людям и почему так велико было их стремление изгнать меня". Теперь юноша достаточно глубоко понял смысл и значение трагедии, которая разыгралась на озере.
  И еще одна ребяческая мечта была у него: стать настоящим моряком и когда-нибудь на борту заморского корабля приплыть в родную гавань с иноземными купцами, еще раз увидеть берег озера, наполнить полные легкие драгоценным воздухом родины, увидеть Великий Дуб. Он рисовал себе картинки, но каждый раз холодной волной его окатывала мысль, что ни одно лицо не засияет, не засветится узнав его среди чужестранцев.
  Да, родина его не ждала и не звала. Родной язык все еще звучал в ушах, но слова не стремились слететь с губ, лучше и звучнее выходили фразы понятные для окружающих его людей, и очень скоро он ни акцентом, ни словарным запасом не отличался от коренных жителей страны Северо-Запада. Страны корабельных верфей и мореходов.
  Ормунзд-Христофор был беден и не имел близких, поэтому ему приходилось тяжелым трудом зарабатывать на жизнь и обучение. Жизнь проносилась серыми буднями: обучение в школе юнг, вечером тяжелый труд в порту, ночью тяжелый беспробудный сон, который всегда оказывался слишком короток, что бы дать отдых усталым мышцам и мыслям.
  Христофор жил и трудился на износ, но он не был единственным юношей который таким образом начинает свою жизнь. Многие не выдерживали, сходя с дистанции, но он был из особого человеческого материала, который сродни первосортному сплаву: лицо обветрилось и похудело, стан стал тоньше, но глаза светились умом, а плечи, руки и ноги приобрели к природной силе еще и выносливость.
  Многие девушки заглядывались на красивого парня, но он как-будто не замечал их, это вызывало порой недоумение и насмешки, но нашего героя это не смущало. У него была цель: встать на ноги, вылезти из болота.
  Наконец, школа юнг закончена. Христофор получил звание моряка второго класса, это говорило о его успехах, так как большинство выпускников получали лишь третий или даже четвертый разряды. Все, кончена жизнь по ночлежкам, а по вечерам бесконечные мешки и тюки в порту. Сколько их перенесли, перекатили его руки и плечи? Теперь он моряк и может спокойно наняться на любое судно, где будет происходить набор команды и получать за свою работу приличные деньги, а накопив немного, можно обучиться на штурмана.
  Так думал Христофор, поднимаясь на борт судна, на котором ему предстояло постоянно плавать. Но, "человек предполагает, а БОГ располагает". Юноша - сильный и смышленый разительно выделялся из команды, чем вызывал зависть некоторых моряков. Они считали его выскочкой и гордецом.
  Их можно понять, они не ведали, что по рождению он выше их всех. Род его со временем встанет на один уровень с царскими семействами Европы, а это что-нибудь да значит! Закон кармы строг и логичен: просто так принцами не рождаются, даже если потом ты станешь изгнанником.
  Шли годы и где бы не был Христофор, на каком бы корабле не плавал, он всегда был один, товарищи его уважали, где-то даже "боготворили", но не было среди них человека, который понимал бы его и чувствал себя с ним наравных.
  Вместе со зрелостью изменился его характер. Вспомните юношу уважающего старших, благожелательного и открытого. Жизнь сделала из него сильного и твердого мужа, жившего сегодняшним днем и совсем не склонного к компромиссам. Он умел постоять за себя веско, но прямолинейно.
  Христофору было уже тридцать пять, когда корабль, на котором он приплыл в Египет, остался на верфи для ремонта и команду распустили. И самое неприятное в этой ситуации для Христофора было в том, что он был "гол как сокол", то есть без денег и без работы. Причина же была весьма тривиальна.
   * * *
  Интрига зародившаяся еще задолго до этого плавания достигла своей кульминации. В одном из портов постоянно посещаемых командой жил старик с дочерью. Он содержал таверну, а дочь помогала ему обслуживать заезжих моряков. Она мыла и убирала, подавала напитки и закуску. Лет ей было восемнадцать и многие довольно плотоядно поглядывали на ее сдобную грудь и крепкие ножки, выглядывающие из-под пышных юбок.
  Христофору нравилась Жанна и он не раз ловил себя на мысли, что пора уже завести семью, иметь детей, жену, которая ждала бы его на берегу. Девушка была веселой, с белозубой улыбкой, с длинными вьющимися волосами, чернущими глазами, которые то светились как два солнышка, то превращались в мерцающие угли. Живая и веселая, смелая и открытая она притягивала к себе взоры посетителей и ей льстили их незамысловатые знаки внимания. Ее совсем не задевало, что они находятся просто в плену винных паров и изголодавшегося мужского инстинкта, продолжительное время лишенного женской ласки, и нет в их внимании почтения к ней и сдержанности. Иногда не в меру разгулявшаяся фантазия толкала раззадорившихся выпивох и на более решительные действия, но тут уж здравомыслящая девушка резко осаживала кавалеров.
  Её хоть и тешили мысли о своей особой притягательности, но ее недалекий, но практичный ум очень хорошо понимал разницу между непорочной девушкой, помогающей своему отцу и разбитной девицей, весело проводящей время во время вынужденной работы. Жанна понимала, что её не возьмут замуж - к чему она искренне стремилась, если она хоть раз позволит себе то, к чему её так влекло. Но в мыслях и чувствах девушка позволяла разыграться своему яркому темпераменту, ведь по матери она была гречанкой, а по отцу еврейкой, двойная кровь бурлила и взывала, взывала к плоти. Жанна сочетала в себе расчетливость и пуританство одной нации и сладострастие и открытость другой. Вертясь, крутя своей юбкой направо и налево, она тем не менее зорко высматривала возможного мужа.
  Первоначально Жанна остановила свой выбор на гиганте ирландце: он пил как одержимый, а затем лез к ней обниматься и целоваться, жадно дыша перегаром. Он будил ее чувственность. Девушка по-новому осознавала себя: нетерпеливая волна трепета поднималась от самых кончиков пальцев, щекотала меж бедер, охватывала лоно, живот. Дыхание прерывалось. В хорошенькой головке путались мысли, - лишь влажный горячечный туман, а сердце, испуганно сжавшись в комочек, не торопилось упорядочить свой ритм и вернуть мыслям и чувствам самостоятельность и свободу. Но ухажер меж тем не давал денег на наряды и подарки, очевидно у него не было ни гроша за душой. Расчетливая девушка быстренько справилась со своими разгулявшимися эмоциями и дала ему отставку.
  Верзила очень огорчился, более того, он просто взбесился и начал приследовать девушку. Жанна испугалась последствий своей неразумной интрижки, так как никто и не думал вступаться за нее, а наоборот все с большим интересом и нескрываемым любопытством ожидали развития событий. Старик-отец вообще только и ждал случая: побыстрее спихнуть ее с рук и дело с концом. В планы расчетливого еврея входило остаться одному со своей кухаркой-сожительницей, а на место дочери нанять настоящую служанку, которая лучше бы работала и дешевле обходилась. Жанна же оставалась до сих пор своенравной и капризной дочерью и хлопот из-за нее у любящего папаши неминуемо прибавлялось. "Трудно быть отцом подросшей дочери, трудно и неблагодарно, как они - эти дети отягощают любящее родительское сердце, и надо же было вляпаться, завести себе на шею хомут, будь проклята эта скучнейшая штука любовь," - так иной раз подумывал заботливый отец, поглаживая свою жирную шею, лысину и роскошные пейсы.
  Девушка растерялась, кляня себя за легкомысленность и начала лихорадочно искать защитника. И тут ее томный взор упал на Христофора: "Вот кто сможет ей помочь, защит от пьяницы-ухажера, да, конечно стоит им заняться, - он может стать не плохим мужем! Ну и что, что он несколько странный, зато какой красавчик, а странность его я из него вытравлю своей жаркой любовью", - в этом она ни секунды не сомневалась, чувствуя прилив молодых животворящих соков сексуальной энергии. "Масла в огонь" подлил еще и здравый расчет, в полной мере унаследованный от любящего папаши: "Да и денежки у него водятся, он всегда берет самый дорогой ужин и при этом никогда не напивается: сидит себе в уголке, наблюдает за разгулявшимся народом, ни с кем не лезет в драку и не заводит пьяный разговор "по душам", а отдохнув и расплатившись, молча уходит. Стоит, конечно стоит им заняться и может этого конька - я оседлаю!" - прикидывала в уме недалекая тщеславная девушка.
  Сказано - сделано, но морячок не поддавался! Христофор не считал себя монахом и конечно пользовался услугами портовых проституток, но разве может быть любовь за деньги, возвышенное нежное чувство к женщине он лелеял в душе, его не оставляло чувство ожидания идеала, своего идеала, которого он здесь не встречал. Поэтому его вполне устраивало существующее положение. А тут вдруг эта девушка, которая начала виться вокруг него словно кошка, мягко мурлыкая и заглядывая в глаза. Поначалу это совсем не возымело действия, но один случай многое изменил.
  Однажды, после очередного рейса он отдыхал в таверне за сытным обедом и кружкой темного пива, которое хорошо варила здешняя кухарка. Жанна как всегда с вызовом заглядывала в глаза Христофору, легко порхала между столиками и весело припевая обслуживала посетителей. Вдруг мерный гул сытого застолья резко оборвался. Дверь с треском отворилась, в проеме согнувшись, так как во весь рост не помещалась, возникла фигура моряка. Христофор его и раньше мельком видел в различных портах, но вместе с ним еще никогда не ходил в море.
  Верзила войдя в таверну, достаточно твердо и тяжело ступая, направился прямо к Жанне. Его лицо дышало решительностью, кривая улыбка и блеск глаз не предвещали ничего хорошего. Жанна побледнела и как-то сникла, даже уменьшилась в размерах. Все присутствующие затихли, с интересом наблюдая за разыгрывающейся сценой. Матрос, приблизившись вплотную к девушке, грубо обнял ее за талию и впился ей в губы глубоким поцелуем: "Ну что, не ждала меня голубка?" - выдохнул он вместе с перегаром, когда оторвался от нее. Жанна беспомощно обтирая лицо, со слезами в глазах жалко оглядывалась ища помощи. Неожиданно взгляд ее упал на Христофора.
  А его поразила перемена произошедшая в девушке, минуту назад весело кружившуюся в хороводе неотложных дел и, нет-нет, да посылавшую ему призывные взгляды. Сейчас она казалась жалкой маленькой собачонкой, сморщившейся и дрожавшей от страха.
  Публика в кабаке наоборот была настроена благодушно, послышались выкрики: "Здорово, Илан, когда ты осчастливишь дочку хозяина своей женитьбой, вот повеселимся за счет скупого еврея!"
  Верзила победоносно ухмыльнулся, взглянул на Жанну и выдохнул: "Когда она поклониться мне в ножки", - схватил ее за толстую косу и согнул пополам в поклоне перед собой. Все весело захохотали, но вдруг взрогнули от шума упавшего стула.
  - Немедленно отпусти ее, - не все сразу поняли кто и к кому обращается, но затем увидели, что рука верзилы, только что державшая плачущую от боли девушку, с силой перехвачена чудоковатым в своей порядочности и еще в чем-то там... Христофором.
  Илан вытаращил глазищи и выругался, попробовал развернуться и выдернуть руку, но тут же был повержен на пол сокрушительным ударом по голове.
  Христофор, пнув его ногой, проговорил: " Убирайся и чтобы я тебя близко не видел около этой девушки".
  Под улюлюкание невольных зрителей верзила с трудом поднялся, потирая руку и раскалывающуюся от боли голову и вышел, хлопнув дверью так, что зазвенела посуда и замигали масляные светильники.
  Девушка быстренько убежала, она не знала плакать ей от обиды или радоваться нечаянному вмешательству Христофора. А он посидел еще, доел свой обед и ушел.
   * * *
  После этого он начал часто заходить в эту таверну, разговаривать с Жанной. Глаза девушки победоносно сверкали, а Христофор чувствовал лишь нежность к глупому созданию и ответственность за ее спокойствие. Так получилось, что ему пришлось взять ее под свое покровительство, да, но - это был не его идеал. Далеко не идеал, но что-то заставляло его опекать ее, приходя приносить яркие ленточки и конфеты. В его глазах девушка представляла собой нечто среднее между Анной и Леонкой и это будоражило старые душевные раны.
  А Жанна летала как на крыльях, раструбив всем, что Христофор - ее обожатель, что они скоро поженяться. Для девушки в ее положении это было необходимостью, защитой. Статус невесты серьезного парня, моряка оберегал ее от неприятностей очень возможных в этом мире.
  Время шло, но Христофор ничего не предпринимал. Жанна и так и этак подводила его к решительному разговору, пытаясь вызвать на какие-то действия. Но Христофор помнил результат своей юношеской слабости, которая окончилась так трагично. Кроме того, он прекрасно ощущал себя в статусе одиночки-холостяка, свобода его устраивала. Иногда он вспоминал предсказание цыганки и образ златовласой женщины никак не совмещался с этой черноглазой вертушкой.
  Время шло и отношения с Жанной постепенно окутывали Христофора паутиной условностей и интриг... Девушка нервничала: "Столько времени она ухлопала на этого "замороженного" морячка. А он - "не мычит, не телиться"! Неужели мне не удасться его охомутать?" Этот настрой и яростное желание Жанны чувствовал Христофор и так же интуитивно стремился его избежать или хотя бы отдалить. Его к ней не тянуло, ни как к женщине, ни как к человеку, но узел сжимался. Все вокруг только и говорили об их скорой свадьбе. Христофор уже почти сдался, уговаривая себя, что нужно же иметь семью на берегу, дом где бы его ждали. Но все же он решил дать себе последнюю возможность глотнуть воздуха свободы: "Последний раз схожу с командой в Египет, а затем, женившись, построю дом, куплю лодку и буду простым рыбаком!"
  С этой мыслью он и ушел туда, где томилась, боролась и побеждала королева Шарлота в одежде беспризорного подростка, смело идущая навстречу судьбе, храня в сердце огонь любви к миру.
   * * *
  Следующий день для Шарлоты (Джона) и Христофора не принес ничего нового. Они все так же бродили по гавани, помогли разгрузить барку и разобраться в одном из прибрежных складов. Здесь как раз пригодился Джон, который смог пересчитать и записать товар, чему хозяин-сириец был несказанно рад, но взять на работу не захотел.
  Вновь заработав на еду и ночлег, они сидели на берегу реки, любуясь на закат солнца, не торопясь в свое временное жилище. Ночлежка с её "удобствами" не располагала к отдыху людей, привыкших к другим условиям жизни.
  Прожорливые чайки кружились над волной, солнце клонилось к западу, и оба одновременно почувствовали тоску по странам, которые некогда были их колыбелью, не хотелось идти в барак, но уже холодало, говорить не о чем, - каждый старательно выдерживал дистанцию не касаясь тайны другого.
  Неминуемо наступали сумерки: солнце послало свой последний луч и скрылось. Пора идти на отдых. С грустными мыслями они переступили порог ночлежки, но там что-то изменилось. Люди, ютящиеся вдоль стен не были так благодушно-равнодушны как ранее, наоборот, глаза сверкали жаждой зрелища, а динамика жалких тел говорила о нетерпении и любопытстве.
  Христофор и Джон, не вникая в настроение этого сброда, взяв матрасы направились в свой угол, но он был занят...
  Христофор первым заметя это, недовольно нахмурился. На их обычном месте сидел Илан. Он снисходительно улыбался, как бы приглашая присесть рядом, но места рядом не было. Они остановились, Шарлота-Джон озадаченно отступила за спину своего товарища.
  Илан первым нарушил подзатянувшееся молчание:
  - Ну что, мой уважаемый соотечественник, никак тебе не хватает места, да и деньгами ты видимо не богат. Как же ты думаешь возвращаться к своей невесте? Жанна - девушка экономная и потребует от тебя отчета о проведенных днях в труде и заботах. Неужели ты проиграл весь заработок?
  Христофор молчал, думая как бы быстрее и тише выпроводить отсюда неприятного гостя. Но тот не унимался:
  - Если тебе нужны деньги и работа, я помогу вам, завтра поутру отходит фрегат и на нем еще требуются матросы. Но куда ты денешь своего малолетнего друга? Навряд ли капитану военного судна потребуется юнга, но впрочем можешь дерзнуть. Имей ввиду, что корабль этот фрахтует команду на длительный срок и конечно это не устроит Жанну - твою невесту.
  Илан встал и молодцеватой походкой покинул помещение. Нищие настроившиеся на зрелище, были разочарованы. Они не понимали почему такой верзила не стал выяснять отношения с помощью кулаков.
  Христофор молча постелил свой тюфяк, Джон устроился в углу и казалось все погрузилось в сон. Но мысли лезли в голову и не позволяли заснуть: "Что еще придумал этот с виду добродушный, но такой хитрый и изворотливый враг? Именно он настроил команду против Христофора, выдавая за правду плод своей фантазии, и неужели даже после того, как полностью обчистил содержимое моего кошелька, ему все мало? Ну ладно, надо уснуть - сейчас ничего не изменишь. Бедный Джон действительно боится здесь оставаться - это по всему видно, особенно когда завидит стражу фараона. Что за тайну скрывает эта девушка переодетая в юношу, по всему видно, что она согласна пойти на любые условия, лишь бы уехать отсюда..." Мысли текли, таяли и уходили в небытие...
  Сон.
  Яркое солнечное утро, дуб, пламя костра и опять цыганка смеется, позвякивая браслетами, ее белозубая улыбка игрива и одновременно горька: "Скоро, скоро я должна вновь прийти в этот мир, чтобы страдать."
  Улыбалась цыганка, ее зеленущие глаза вдруг превратились в карие с многочисленными солнечными брызгами, эти золотые искры делали их медовыми, манящими, зовущими... Женщина, златовласая женщина, волосы бились о стройную спину, непослушной волной скрывали маленькую грудь. Как она красива! Никогда Ормунзд (сейчас он вспомнил себя под этим именем) не видел такой грации и света. Сердце защемило, женщина тревожно смотрела ему в глаза как бы прощаясь с ним...
  - Глаза. Где он уже видел эти глаза? - И так всю ночь: засыпая и просыпаясь в душном влажном воздухе барака в сумеречной мути он опять и опять видел эти дивные глаза. Казалось, они не могли принадлежать земному существу, но... - вновь забытье и сон. Где явь, где мираж, где сновидение??? Все смешалось и утонуло в сказочном видении и...
  Настало утро. Бродяги стонали и кряхтели. Джон еще спал (или спала). Христофор осторожно тронул плечо, стремясь разбудить. Для того, чтобы успеть попасть на судно и получить работу необходимо раннее пробуждение.
  Его рука легла на хрупкое плечо, мальчик взрогнул и... - если до этого у Христофора еще оставались сомнения, то теперь они у него рассеялись окончательно. На него в упор смотрели еще овеянные сновидениями глаза. Глаза из сна! Его сна! И не нужно видеть лица и стана, что бы узнать ее.
  Она!!!
  И в миг сердце его заняла птица, птица - зовущаяся счастьем!
  Но Шарлота не поняла какое только что открытие сделал Христофор. Она плохо спала эту ночь, ее мучили тяжелые воспоминания, раздумья и бесконечная вереница сомнений. Страх завоевывал свои позиции. Чем больше времени проходило с момента ее побега из дворца фараона, тем больше она понимала всю абсурдность и несостоятельность своего нынешнего положения.
  Рывком Джони надвинул капюшон пониже на лоб и сутулясь поднялся...
   * * *
  
   ГЛАВА 6 : " СЫНЫ ТВОРЦА ":
  Оскар: начало пути; Семья охотника; Алийна - просто хорошая девочка; Авессанарий: контакт с ОТЦОМ; Ментальное исследование; Практика "Черной смерти"; Ошибка Провидицы - слабость матери; Забудь: кто ты Есть, стать - как все; Ощина христиан; Томас - новый ученик; Семидневная медитация.
   * * *
  Совсем один... Но какое-то движение вдруг нарушило гармонию слияния человека и природы.
  Нет - не зверь и не ветер, что?
  Оскар сосредоточил свое внимание на более отдаленных объектах, что-то не так, он не один!
  Кто или что?
  Опасность или спасение?
  Отец мгновенно определил бы это и действовал, но ему очень далеко до качеств и знаний Авессанария, хотя юноша и сам не был жалким и слабым, природная сила и грация наполняли его облик: если это дикий зверь, то он сможет избежать конфликта, как бы голоден тот не был, если человек, - это выход их тупика одиночества и не важно друг или враг, он готов к борьбе, готов к победе или поражению.
  Великая вечная Мать-природа, прочитав силу и готовность маленького существа, зовущегося человеком, сладостно вздохнула и послала не опасность, а спасение в виде старика-охотника, вышедшего к нему на поляну.
  Оба невольно обрадовались невольной встрече и двинулись навстречу друг к другу. Старик с удивлением рассматривал высокого белокурого подростка: "Он еще очень юн, но совсем не напуган и не растерян", - подумалось ему.
  Юноша действительно с первого взгляда внушал симпатию, от него веяло родным и далеким, возникали ассоциации с собственной юностью - ее тревожными и одновременно счастливыми минутами, и остро покалывала прямо в сердце затаённая грусть: "Этот юноша много пережил и ему нужна помощь!" - окончательно сформировавшаяся мысль, переросла в решимость. Охотник улыбнулся всем своим обветренным лицом, выражая участие и заботу.
  "Он еще не стар - этот охотник - по годам намного моложе Авессанария, но рядом с Учителем он выглядел бы глубоким, хотя и крепким еще старичком," - сразу отметил про себя Оскар, спокойно разглядывая приближающегося.
  Юноша сделал несколько шагов навстречу и слегка поклонился в приветствии.
  Два человека с разных концов земли не могли говорить на одном языке - просто мирно поболтать друг с другом, чтобы выяснить намерения, но язык жестов, мимика и сияние глаз порой не менее красноречивы.
  Низенький и кривоногий, в ладной одежонке и сапожках из мягкой кожи и меха, в шапке из войлока старик ласково похлопал юношу по широкой и еще по-детски худощавой спине и, сняв с себя теплую меховую безрукавку, которая одевалась поверх более тонкой фуфайки, жестами предложил одеть. Старичок так и светился, всячески выражая изумление и восхищение: в это время года солнце еще не вошло в силу и местные жители не рискуют ходить в тайгу без меховой одежды, а юный незнакомец так спокойно и уверенно держит себя и казалось, не испытывает необходимости в защите своего тела.
  Природа же не балует людей, она сурова в своей непредсказуемости. Народ, населяющий равнину, покрытую непроходимыми лесами, вел оседлый образ жизни, промышлял охотой и рыболовством, небольшую роль играло земледелие, которое велось очень рачительно. С большим трудом удавалось отвоевывать у тайги равнинные участки, раскорчевывать их и засевать тщательно отобранным и сохранённым зерном, оно ценилось едва ли не на уровне соли, привозимой редкими путниками. Караванные тропы далеко к югу огибали эту местность и поэтому вели хозяйство расчитывая только на свою самодостаточность.
  Все знали, что к юго-западу тайга заканчивается, суровая река и горы, а там - там живут совсем другие люди. Обрывочные сведения приходили редко от случайно попавших в эти места странников, обрастали домыслами, превращаясь в легенды. Кроме того у народа, куда попал Оскар, выведенный из леса новым знакомым, существовал культ поклонения природе. Ибо жизнь и смерть всей общности людей напрямую зависила именно от нее. Трескучий ли мороз, заставивший уйти к югу большие стада лесного зверья, дождливое ли лето, принесшее неурожай на и без того скудные посевы, все это влекло за собой жизнь или смерть. Да, и это не было преувеличением.
  Как таковых крупных поселений не строили, народ проживал в достаточно далеко отстоявших друг от друга маленьких деревеньках-хуторках: по два-три родственных между собой двора с многочисленными пристройками и крепкими заборами, скорее похожими на крепостные стены, так как возведены эти ограждения из вкопанных в землю плотно пригнанных в ряд сосновых ошкуренных стволов. Этакий строй солдат - плечом к плечу и нет среди них прорехи. Защита необходимая, но не от лихих соседей, а от хищников. Кроме того, примитивность столярных инструментов диктовала именно такой стиль и уклад в жилищах, топором не очень-то распустишь многочисленные стволы вековых пихт и лиственниц, деревьев чрезвычайно прочных, смолистых и костенеющих со временем. Было деревом, стало камнем, даже может больше чем камнем, ибо жизнь в нем однажды замерев, - не растаяла.
  Охотник привел юношу к себе во двор, обнесенный двухметровым частоколом, сами жилища, а их было три, оказались приземистыми, но широкими домишками. Они настолько вросли в землю, казалось, что на самом деле они плоды ее: как грибки, едва-едва пробив корку почвы, впервые показали неровные, взъерошеные головки. Кровля выглядела неплотной, чешуйчатой, земляного цвета, как раз под стать земле-матери.
  Прямо с порога ступеньки вели чуть ли ни на метр вниз. Суровые зимы в этих краях представляли главную опасность для людей, снега полностью заносили низенькие постройки, сложенные из столетних кедров и лишь маленькие окошечки и кончики труб скупо обозначали местонахождение людей. Кедр из которого строили жилища считался особым деревом, его древесина обладала свойством - сохранять тепло, и не только тепло внутри жилища, но так же и тепло самой древесины, дерево, срубленное среди зимы, все еще держало в себе тепло, даже скорее силу живого летнего дерева. Оно не засыпало, как остальная природа в самые трескучие морозы: белки и другие мелкие зверьки охотно хоронились в дуплах и расщелинах кедров, - сама природа указывала им на надежную защиту от мороза, страшного, немилосердного бича всего живого. Даже известные своей выносливостью к зимним холодам пихты, лиственицы и сосны порой не выдержав страшной стужи трещали, звенели, замирая до весны, но кедр - властелин здешнего края, не засыпая на зиму, жил наперекор лютому морозу.
  Люди же, по своему справлялись с жестоким "зимником" (особо холодные дни - птица на лету замерзала, зверь из норы не высовывался, вспугни Лешего, - и он не отважиться помять пятки и потрясти брюхом, - недовольно перевернется на другой бок и еще глубже запрячется под снеговой периной), еще по осени между постройками ставили крытые легкие переходы, объединявшие в общую систему все близлежащие поселения, их заносило снегом, закрывало от неба, но и от мороза, не заблудишься и не замерзнешь, не занесет твою тропу - всегда выйдешь к соседу. Снежное королевство снаружи, внутри все так же жило, кипело, бурлило. Человек не может замереть, уйти в спячку, для него сон лишь кратковременный уход, отдых, покой, но за ним опять жизнь, жизнь, жизнь!
  Внутри дома в центре земляного пола размещалась печь - огромная, сложенная из глинянных, предварительно обожженых кирпичей и аккуратно побеленая, - этакая матрона, хранящая во чреве своем жизнь. Огромный очаг плотно закрывался кованым листом, - в печи варили, пекли хлеба, мылись и ею же обогревались. Это был поистине дом в доме, самая главная, самая нужная вещь, даже не вещь, а скорее охранительница, спасительница своих домочадцев. За трубой от основного очага была лежанка - вместительная как горница, а на ней и стайка ребятишек, и древние старики, - все находили себе место для сна или отдыха, лишь хозяин с хозяйкой почивали отдельно, как тому и надлежало быть, - за печью стояла их кровать, однако так же плотно прижимаясь боком к теплой соседке. Кровать зачинала этот народ, а печь его растила, чтобы потом сохранять ему жизнь и уже на склоне ее, погрев старые кости, проводить на покой.
  Такой важный предмет в домашнем быту не мог не вызывать ответной любви и внимания со стороны людей, поэтому печь всячески украшали, разрисовывая цветной глиной, топили только хорошо просушенными и наколотыми дровами, соблюдая строгий порядок, протапливали под конец топки осиновыми полешками, дабы очистить гарь и сажу, скопившуюся в дымоходе. Это был идол - свой домашний, и для него ежедневно совершался ритуал: с ним разговаривали, его просили, загадывали, гадали, - печь считалась и была живой сущностью, хранительницей дома, семьи и мира.
  Народ, повстречавшийся на пути у Оскара, поклонялся так же духам природы, лесу, солнцу. Земным духам поклонялись не в меньшей степени, особый культ при захоронении мертвых держал в страхе людей и не позволял им легкомысленно относится к этому обряду.
   * * *
  Охотника звали Даак. Оскар, почтительно следовавший за ним, переступил порог, шагнул еще и еще вниз и, оказался в помещении с низким потолком, почти в темноте, свет едва проникал через узенькие оконца, затянутые чем-то полупрозрачным. Постепенно глаза привыкли к полумраку, обозначились предметы, возникло ощущение замкнутого, но по-своему уютного пространства, хорошо пахло деревом, немного дымом, травами, едой и ... чистотой.
  Да, дом был чистым, не в смысле обычном бытовом - шик, блеск, красота, а чистым своим здоровым, обустроеным бытом. Он сложился наверно много десятков лет назад, его поддерживали много поколений и теперь не требовалось даже что-то переделывать, а лишь соблюдать и все, дом жил своей жизнью и правил тут порядок - сам Его Величество Порядок. Парадокс, но его не заметил бы никто из живущих, только странник внезапно оказавшийся здесь, окунувшийся в него, ощутил на себе власть счатливого дома. Да, таким он и должен быть, и не имеет большого значения богатство, цивилизованность и трудолюбие хозяев, здесь правит бал счастье, рождающееся из любви всех обитателей его друг к другу и к дому тоже.
  Пока глаза привыкали, Оскар стоял неподвижно, зато хозяин спокойно обогнул печь и исчез в глубине дома, с кем-то заговорил, ему ответил звонкий голосок толи девушки, толи ребенка с переливчатым аукующим акцентом. Загремела посуда. Даак вернулся, взял юношу за руку и повел за собой, меньше чем через минуту они оказались в другом помещении, служившем местом для еды и ее приготовления. Здесь лицом к людям стояла печь, хлебосольно распахнув зев, в котором весело горел огонь, потрескивали дрова и булькала в горшках еда, наполнив ароматом, спокойствием и радостью проголодавшихся, усталых мужчин. Немногочисленная утварь стояла тут же перед огнем на широком прилавке образовашемся от выступа печи. С другой стороны примостился тяжелый стол и вокруг него - лавки ничем не застеленные, а только отполированные за многие годы пользования.
  В свете огня Оскар рассмотрел обладательницу чудного голоса, девушку с длинной темной косой, в переднике, охватившем со всех сторон красный сарафан, который колокольчиком ниспадал почти до пола, на ногах были валеные сапожки, без каблуков, скругленные так, что правый не отличался от левого, но зато красиво общитые разноцветной тесьмой, бусами и даже маленькими колокольцами. Девушка бесшумно ступала, войлок полностью заглушал шаг, а колокольчики переливчато, но очень тонко и ненавязчиво пели между собой.
  Не девушка идет, а песенка звучит, под стать ее музыкальному голосочку. Оскар поймал себя на мысли о сказочности происходящего, как будто маленькая эльфа хозяйничала здесь на миг оставив свое цветочное королевство. Но девчушка была вполне земная: румяная, черноглазая, темнобровая, тяжелая коса, казалось, больно била по плечам и спине, струилась вслед за хозяйкой и никак не могла угнаться следом за ее переливчатым звуком шагов. Широкие рукава кофты предусмотрительно стянуты лентами на запястьях и заправлены так чтобы не мешали, ворот вышитой рубахи плотно завязан такой-же тесьмой.
  Оскар сел за стол, куда ему указал Даак, поправил волосы, затем встал, спохватившись и поискал взглядом куда-бы повесить безрукавку подареную охотником, не найдя ничего подходящего, просто положил рядом на скамью.
  Девушка настороженно следила за его движениями, наконец, когда он вновь сел, она поставила на стол две большие миски с овощами и мясом, дала по большому куску пресного хлеба и положила деревянные ложки.
  Хозяин сел с противоположной стороны и жестом пригласил гостя приступить к еде, что и незамедлил сделать Оскар.
   * * *
  Прошло время, Оскар прижился в доме охотника, начал понимать язык народа, приобрел навыки в охоте на зверей и птиц. Особенно ему нравилась рыбная ловля на небольшой, но очень стремительной речушке. Нужно лишь встать в узком месте, немного его сузив по краям валунами и рыбы сами заплывали в сетку. Не нужно выслеживать и убивать. Вода больше привлекала юношу.
  Весна сменилась летом, которое плавно перешло в осень, природа и люди готовились к зиме. Оскар полюбил семью Даака, которая состояла еще и из старика - прадеда Алийны и старухи-пра-прабаки, сколько лет которой уже никто и не знал. Она когда-то родила сына, тот завел семью, где младшим сыном, родившимся у девяностолетних родителей был Даак.
  Сам хозяин так же был не отцом, а дедом Алийны. Таким образом выходило, что пра-прабабке никак не меньше ста семидесяти лет, старушка хоть и стара, но зрение не потеряла, так же как не потеряла еще ни одного зуба! Не люди, а кедры, просмоленые временем и трудом. Ее сын - прадед Алийны так же сверкал крепкими, хотя и желтыми зубами, но жаловался на ноги и спину, редко слезал с печи, особенно в холодное время года. Семья жила слаженно, может немного молчаливо, да и о чем говорить если больше века вместе. Кормильцем был Даак, за домом следила Алийна, старики спокойно доживали свой век ( какой по счету?), Оскар очень кстати пришелся в семью, сильный, ловкий, старательный. У него все спорится, к нему все хорошо относятся, Алийна считает его братом, делиться своими нехитрыми секретами: как ее белочка вывела бельчат, а огромный бурый медведь - старик-великан из чащи приходит полакомится прямо из ее рук, то свежей рыбкой, то медом, который она собирает летом.
  Хорошая девочка, хорошие люди, но зачем он здесь, не за тем же, чтобы просто остановиться среди этого народа, пустить корни?
  Да, он не чувствует себя здесь чужим, но он нигде не чувствует себя чужим...
  Дитя мира. Отец - Авессанарий привез его тогда, давно-давно в далекий город, теплое течение создавало особый климат в северном крае. Природа рачительная, спокойная, не радует изобилием и люди уравновешенные - размеренно двигаются, размеренно говорят, размеренно живут, в большинстве своём внешне мягки и добродушны, как теплые воды омывающие берег северного моря. Здесь теплая струя, а там в глубине уже замерла жизнь, холод и тьма. Так и народ - спокоен, добродушен, но в глубине способен на холод и равнодушие, все, что не касается их семьи, их добра, их достатка,- пусть протекает мимо, но если коснулось,- примем меры - чужак нам не нужен. Но все же даже среди такого народа когда-то Авессанарий и его воспитанник ощущали себя конфортно.
  Их дом - планета, и не имеет значения в какой части живут сыны её.
   * * *
  Мы оставили Авессанария, когда он остановился у своего единомышленника-масона в одном из городов северной Европы. Оскар, по прошествию лет вспоминая, не мог сказать был ли Авессанарий тоже масоном, скорее нет, так как ему были доступны и подвластны все тайные общества и ордена, даже официальные братства - тот же орден иезуитов, в лице его особо продвинутых братьев, имел какие-то общие дела и разговоры с ним, но конечно в тайне от верховных служителей и общей массы братии. Люди, обладавшие кроме веры еще знаниями и силой, сразу проникались к Авессанарию сначала доверием, а затем и нескрываемой симпатией. И это во времена охоты на ведьм! Конечно они рисковали вдвойне, втройне, но не могли отказать такому человеку в помощи и поддержке.
  Какому?
  Какому?
  Чем же его Учитель, наставник, духовный отец отличался от остальных людей? Оскар часто задавал себе эти вопросы. Перебирал в памяти и не мог найти ответа, но всегда всплывали примеры предрасположенности людей, причем самых лучших из них, которые сталкиваясь с его учителем тут же начинали ему служить, помогать, давать кров, советы, помощь, все чем только могли помочь.
  Авессанарий не боялся брать у людей, да что он брал? Только то, что ему требовалось на пути. Благодарил и продолжал свое дело. Люди оставались, желали ему удачи и еще долго с волнением вспоминали необычного путника, какое-то неземное чувство вины захватывало их, тревожа тем, что они мало сделали, мало помогли и не смогли удержать или удержаться около необычного человека.
  Почему-то отец (так в мыслях Оскар звал Авессанария) всегда будил в людях лучшее - в лучших, а в худших? Оскар не мог сразу подобрать слово, обозначавшее воздействие Авессанария на остальных людей. Что же это? Как назвать? - Вроде бы паралич зла. Да, злой человек терял волю в присутствиии Авессанария и не мог вредить, а после возникшей паузы во времени не мог вспомнить, ничего, связанного с личностью таинственного незнакомца.
  Уже будучи взрослым Оскар смог на расстоянии разложить мысли и чувства о своем учителе по полочкам во времени и пространстве, как-то проанализировать их, взвесить дела и сделать выводы.
  Живя среди приютившего его народа, выполняя нехитрые обязанности, он мог на приволье среди дикой природы вспоминать и на вспоминаниях учиться. Это был отдых перед трудным путем. Минуты концентрации перед стартом. Стартом в жизнь. Стартом в подвиг. Ведь этот роман о людях достойных подвига.
   * * *
  Авессанарий размышлял. Таблицы вновь и вновь не сходились! Он проехал всю Европу встречался с многими людьми, среди них были Посвященные, но все в один голос говорили о том, что помочь Оскару сможет либо Мессия, либо практика Черной смерти, той самой магии, противостоять которой может лишь Великий Посвященный. Мессия не может быть вызван по столь незначительному случаю, как здоровье одного человеческого существа, каким бы статусом у Времени и судьбы он не обладал. Значит вершить труд по выводу ребенка из-под власти Черной смерти придется ему - Авессанарию, Посвященному Высочайшей ступени, доступной человеческой расе.
  Высочайшей здесь, в этом времени и пространстве, но не там, где произойдет окончательная битва со смертью. Он вспомнил себя Домиником, вспомнил своего учителя - Ду Фу Линь завершил когда-то свой путь в этой реальности именно подвигом в смертельной схватке с жерлом, уничтожив один из выходов зла на планете Земля. Тогда была юность, любовь, полет и осознание долга. Сейчас остался только долг, за эти годы он неизмеримо вырос. Столько даров от Отца, а он еще ничего не сделал.
  Посвященные, имеющие силы и знания подобные его силам и знаниям, переворачивали многое, вели за собой массы, основывали религиозные ордена, перековывали человеческую природу.
  Некоторые из них даже проводили новую энергию в человечество путем единения людей на службе идеи, на службе Отцу - Единому для всего человечества. Другие совершали перевороты в науке или искусстве, их считали гениями, людьми следующего века, некоторых не понимали и изгоняли, даже сжигали, некоторых - боготворили, но не многих.
  Посвященные во все времена несли новые знания, были хранителями совести века, очень многих разбудили, спасли от самих себя, от невежества и зла, от разврата, душевной лени и косности. Они были истиными Сынами БОГА, и ОН - ОТЕЦ их вел и поддерживал, принимал их подвиг, а затем и их...
  Ду Фу Линь невидимый и незнаемый человечеством так же завершил свой труд, а сколько таких же невидимых и неузнанных? Кто-то спас от уничтожения целую армию перед полыхающим пожаром истребительной войны, войны ради войны, войны ради крови и боли - Святая Жанна. Кто-то спас огромный континент от мировой язвы - Несравнимая Шарлота. Кто-то научил людей делать бумагу, добывать огонь, считать звезды, властвовал над погодой и земной огненной стихией.
  Перед внутренним взором Авессанария перелистывалась огромная книга, ее страницы несли в себе истории целых эпох и в каждой такой истории - главную роль выполнял один из великих - никем не узнанный, не разгаданный, а может не понятый.
  Если вдруг в городе рождался великий ребенок, а город должен быть погребен под горой пепла, вырвавшегося из вулкана, что проще спасти ребенка или спасти весь город. Великий Посвященный сам решает: покорить ли стихию или повернуть время вспять или просто вывести семью великого малыша из-под опасности - Бог-ОТЕЦ дает такое право выбора своим сыновьям, ОН вручает им ключи силы и позволяет сделать выбор, создать новое направление истории цивилизации.
  Маленький, никому неведомый человечек идет и просто сочиняет стихи, в которых воспевает все созданное Отцом, людей живущих вокруг, природу. Он тут же дарит их людям, встречающимся ему на пути. Толпа почитателей, следуя за ним, что-то записывает, что-то присваивает, но он идет дальше - не его дело кому припишут авторство, главное его стихи попадают по назначению, а люди повторяют, заучивают наизусть и их сердца расцветают силой любви к тому, что воспел этот неприметный поэт и он тоже Сын ОТЦА и ОН тоже - Спаситель:
  Кусок янтаря;
  Прозрачный всплеск;
  Улыбка луча.
  Или -
  Ребенок играет в камушки;
  Зеленая трава;
  Важная курица.
  Листы спокойно переворачиваются - зримо и полновесно, каждая страница - новая история, их тысячи-тысяч.
  Но что сделал я? - Накопил знания, получил силы? Да, все это я обрел благодаря многим и многим преодолениям и испытаниям, но что получили от этого люди, что получил ОТЕЦ?
  Я - бездельник и гордец до сих пор почивающий на лаврах, люди льнули ко мне, чувствуя силу, повиновались мне, считая меня источником её, но кто я, коли никак ее не применил, а жил как скупец с наслаждением перебирающий свои богатства. Отец послал мне духовного сына и я обязан его спасти, и не только для спасения одного человека встала передо мной эта задача - должна быть уничтожена еще одна застава зла, я обязан победить Черную Смерть и тогда огромное количество людей не будет затянуто в ее липкие сети, а ребенок, спасенный мной завершит мой путь, у него огромное будущее, которое для него должен открыть я.
  Авессанарий открыл глаза, чело просветлело, глубокие складки вокруг твердых губ разгладились. Наконец он ощутил под своими ногами, за своими делами правильный путь, для этого совсем не нужно было исколесить всю Европу, повстречаться с таким количеством людей, путь этот начинался и кончался в сердце - его и Оскара. Никто другой им не поможет, только они сами смогут преодолеть препятствие. Теперь нужно хорошенько подготовиться.
   * * *
  Что такое магия Черной смерти? Почему необходимо было применить эту практику, да еще Авессанарию, который, как вы уже знаете, к магии, особенно черной, не имел никакого отношения и пристрастия?
  Мальчика не слушались ноги, они не болели и вообще не доставляли никакого беспокойства, он просто их не чувствовал, как-будто они вообще не существовали, хотя на вид это были вполне обычные - даже крепкие ноги, ребенка трех лет. *5*
  Авессанарий вызвал зрительный образ Оскара до момента его заболевания - во время предшествующее трагедии, и увидел, что эфирное поле ребенка здорово и область ног ничем не отличается от остального тела. Это говорило о том, что болезнь вызвана роком. Далее предстояло самое трудное, резко отсечь своё зрение от видения общей картины всех тонких полей мальчика, дабы не смазать картину, и сузить его только на эфирном поле. *6*
  Он решительно закрыл своё видение на все вокруг, сузив его до эфира и очень внимательно прокрутил всю цепь событий, поизошедших на площади с момента казни до того времени как он, спасая мальчика, привез его к себе, восстановил его силы и тот очнулся.
   * * *
  На короткое время Авессанарий окунулся в область тонких энергий, наблюдая образы, которые существуют только в тонком плане, обычным материальным зрением их не увидишь.
  Вот два сильно связанных между собой существа: большое взрослое женское тело-поле и подобное ему, но малое - ее ребенка, они тяготеют друг к другу, причем женское поле как бы прикрывает собой ребенка, постоянно энергетически подпитывая его, излучая в него силу и уверенность. Ребенок больше зациклен на себе - на своем мире, он еще мало сознателен и каждый шаг сверяет не с внешним миром, а с реакцией матери, как бы видит, слышит, чувствует через нее, конечно не полностью, кое-что долетает и до его сознания, но в виде малопонятных действий, слова обретают полновесность лишь при молчаливом согласии или разъяснении матерью, но скорее не фразами, а ее реакцией: спокойна она - спокоен он. Вот вдруг резкий скачек импульсов у взрослого существа - тут же волнение ребенка.
  Авессанарий сосредоточился на мальчике, полностью отключив внимание от его матери, прокрутил ситуацию еще раз. Энергия поступает к ребенку сначала плавно, затем резкий скачек, судорожное сжатие и обрыв.
  Стоп! Вот точка с которой начинается прерванное общение между матерью и ребенком. Наверно в этот момент ее привязывают на кострище и она полностью сконцентрирована на страхе перед смертью и от неминуемой болью, но вот опять волна силы поступила к ребенку. Наверное мать вспомнила о сыне и посылает ему энергию, забыв о себе.
  Авессанарий отвлекся от Оскара и посмотрел поближе его мать - какая потрясающая сила духа! В ней нет ненависти к мучителям, нет горестной обиды за судьбу, есть лишь страх за сына и вера, вера в ОТЦА! Вот главная сила питающая эту женщину.
  - Но почему произошла трагедия с сыном, в которой повинна мать, ведь это из-за нее он потерял ноги? Что это? - Сил не хватило или в последний момент женщина не выдержала и сломалась?
  Вновь вернул Посвященный свое зрение к началу казни, немного расширив его до границ астрального тела: "Какие чувства владели этой женщиной? "
  "Так, спокойно, Авессанарий, - сказал он себе, - смотри внимательно, чтобы лишний раз не тормошить прошлое и энергии с ним связанные, во всем нужно быть рачительным.
  Прошло несколько секунд: "Нет, так не пойдет! Придется рассмотреть всю картину и внешнюю и все три внутренних, иначе не получить полного представления, все не так просто как кажется вначале. Совсем не из-за боли и страха притянула мать своего ребенка в омут черных энергий, откупившись его ногами, что могло заставить ее это сделать?" - Авессанарий даже резко прекратил медитацию, встал, энергично прошелся, сделал несколько дыхательных упражнений и вновь замер сконцентрировавшись на сцене произошедшей несколько лет назад.
  ...Сучья костра, босые ноги Амагды невольно сокращаются, боль в правой ступне от острой щепки на секунду вырывает ее из почти сомнамбулической молитвы-разговора с Богом. Она вновь и вновь молит Отца о спасении своего сына. Зачем же она родила его, зачем привела в эту страну, ведь он должен жить, он так беззащитен, добр, он ни в чем не провинился перед судьбой. Она это знает, ведь она - провидица, что ее сын обладает незаурядным потенциалом, гораздо большим чем у нее самой, он пришел на эту землю по воле Бога и должен выполнить какую-то важную задачу.
  Какую, ей никак не удавалось увидеть, хотя она очень старалась, ведь она хотела ребенка подготовить к миссии, но ей не показывали. Как только она выходила на его будущее, она видела свет, мелькающие пространственные категории, но рассмотреть ничего не могла. Она как бы слепла, но ощущала, что это не слепота, а лишь завеса. Зато Амагда чувствовала силу струящуюся от ее сына, понимала, что он уже взрослый и быстрый, знающий и могучий, что все вокруг или всё вокруг закольцовано на нём, черпает от него, идет за ним. Он же - вершит, вершит что-то значительное и покров света расстилается над ним.
  Все это пронеслось в одно мгновение, память опять уступила место сегодняшнему дню: недоумению, страху, просьбе: " ОТЕЦ, ОТЕЦ ! Спаси Оскара, я знаю, что он должен быть спасен, почему этого до сих пор не происходит, неужели мне все это когда-то привиделось, а мое желание воплотилось в убаюкивающий мираж материнского тщеславия? ОТЕЦ, развей мое сомнение, - нет не в твоем могуществе, а в счастье моего сына. Ведь я не выдумала его! Ведь я не нафантазировала, что мой ребенок будет великим! Почему, почему же он сейчас на соседнем костре и привязан, привязан как маленький узник, убийца или вор. Его называют сыном ведьмы. Мне все равно как нас называют, люди слепы и слабы, они еще прозреют, но сейчас душа моя болит не за них, - за него. Господи, помоги моему сыну, ведь он... и твой Сын! Спаси его, а я иду к тебе, пусть мои страдания остануться только со мной, пусть не коснется его боль и отчаяние, пусть закроет его твоя могучая рука!"
  Эмоциональное тело женщины приходило во все большее волнение, беззвучные слова разрезали пространство и время взвиваясь ввысь.
  Но слова лишь вспыхнув, потом утяжелялись и не достигали того, кому были посылаемы. Авессанарий хорошо видел как каждое из них в виде яркого энергетического сполоха взрывалось и сгорая, обугливалось, превращаясь в капли подобные смоле, эти капли стекали под собственной тяжестью вниз и уходили, уходили, уходили...
  - В чем дело, такой порыв, такое доверие к ОТЦУ и нет ответа, более того, - происходит невероятная вещь слова падают, тяжелеют, даже загрязняют пространство, прорывают его и уходят вниз.
  В чем грешна эта женщина? Что делает она не так?
  Авессанарий очередной раз прервался и попросил запрос личности матери Оскара. Ему показали парящее облачко: светлое, искрящееся любовью и самоотверженностью. Он приблизил его к сущности Оскара и увидел странную метаморфозу: облачко моментально сгустилось, уплотнилось и плотно обтянула своего ребенка как-бы закрывая его, прикрывая и одновременно оставляя только для себя.
  - Так вот в чем дело! - наконец понял Авессанарий - мать слишком сильно любила сына, готовая полностью пожертвовать собой, но в жертве получить право быть вместе с сыном, - для себя. Вот такой парадокс материнской любви, она хотела жить в сыне, его делами, мыслями, чувствами, ей ничего для себя не нужно, она готова раствориться в нем, потерять свое я, но для него она хотела в с е г о ! Она уходила через порог, но оторваться от сына не могла, за порогом, за пределом она продолжала держаться за него, но теперь уже не она питала его своей энергией, а он вынужден был отдавать свою силу для поддержания этой связи.
  Все ясно. Дальше не нужно смотреть, ворошить прошлые пласты времени и пространства. Теперь нужно расчитать силы и построить тактику всей операции, а предстояла серьезнейшая операция.
  Мать Оскара в последний миг своей жизни не смогла сжечь мосты связывающие ее с материальным миром, а наоборот привязала себя к нему через своего ребенка и из-за этого не получила возможность соединиться со своим Духом. Вынужденная болтаться в сумеречной зоне, она попала под власть черного астрала и вместе с ним забирала энергию сына. Конечно она поняла свою страшную ошибку, но было поздно. Черная смерть вместе с жерлом вдоволь сосала силу из этого источника.
  Оскару повезло, что рядом с ним оказался Авессанарий, именно он не дал ему погибнуть, ибо рядом с Посвященным всегда сохранялась аура силы-света, которую тьме было не вобрать, для нее это было равносильно горящему свинцу, но подсасывать потихоньку, ослаблять мальчика она могла, вдоволь издеваясь над его матерью.
  А для той - страдания, сознание своего бессилия что-либо изменить было бесконечными.
  Вот так, порой, любовь может натворить бед больше, чем ненависть.
   * * *
  Наступило утро. Вся ночь прошла в медитации.
   Авессанарий быстро встал и вышел из дома, их временного убежища, предоставленного на сей раз одной их христианских общин, руководил которой, сильный и умный человек, находящий отраду и смысл жизни в Боге, но благодаря высокому Духу, не принадлежащий к фанатично настроенному большинству церкви. Он с радостью принял у себя странствующего мужчину с больным мальчиком, ни о чем особо не расспрашивая их, позаботился о них: обеспечил едой и кровом.
  Авессанарий с воспитанником прожили здесь уже несколько дней и по вечерам он с удовольствием проводил время в обществе с этим строгим и сильным человеком. Авессанарий видел, что время Густава пришло и их встреча принесет плоды, поэтому их продолжительные беседы, порой, превращались в серьезный монолог-лекцию учителя перед единственным учеником - не менее молодым, но зато внимательным и почтительным слушателем.
  Но мы ошибемся, если предположим, что кроме этих двоих больше никто в беседах не участвовал, кроме мальчика, который всегда старался бывать там, где был его приемный отец было еще одно лицо. Неприметный молодой монах так же старался не пропустить ни одной встречи. Авессанарий не возражал и всегда, если Оскар и молодой послушник бывали не заняты, часть беседы посвящал специально и для них - пусть учаться. Но что может понимать пятилетний ребенок, спросили бы вы, - да почти то же, что и четырнадцатилетний юноша прежде никогда не развивавшийся на подобном поприще.
  Дело в том, что некоторые дети рождаются с неутраченой памятью и в пять лет им порой легче понять истину о БОГЕ-ОТЦЕ и многочисленности своих странствий во времени и пространстве, чем подростку, которому уже успели привить догматизм господствующей религии.
  Кроме этого, на встречах властвовал особый дух силы, некая аура благодати, которая хоть и не вполне осознавалась присутствующими, но тем не менее оказывала очень сильное влияние на их эмоциональное и физическое состояние. Такое же действие оказывают святыни, мощи, религиозные службы, но сейчас перед ними был живой человек излучавший силу, мудрость и любовь. Слушатели невольно испытывали необыкновенный эмоциональный подъем, прилив сил и радостно-просветленное состояние ума. Таково обычно действие настоящего Посвященного Учителя на своих учеников. Он как бы прикрывает их своим облаком силы, рядом с ним возникает ощущение сродни эйфории, легкости и здоровья.
  Утро. Ребенок спит, Посвященный, закончив ночное бдение, с удовольствием покинул стены и вышел на улицу. Миновав немногочисленные постройки христианской общины и насыпной ров, он по легкому мосту перешел на противоположный берег стремительной речушки, которая омывала поселение христиан. Далее тропинка вилась вверх на достаточно крутой берег, а там простиралась небольшая равнина, пропадавшая в зарослях начинающейся лесистой полосы этого небольшого уголка Европы.
  Авессанарий остановился, вздохнул полной грудью и повернулся лицом к начинавшему светлеть востоку.
  Ежедневная молитва вместе с солнцем - великое действо не может быть рутинным и обычным: словно рождаешься вновь вместе с природой, планетой и всем мирозданием. Рождаешься для того, чтобы вечером, выполнив свой труд, умереть - вернуться в лоно ОТЦА и, утром проснувшись, - вновь вознестись к нему, но уже в молитве.
  Как таинственен - сакрален этот миг, миг который равен вечности. Авессанарий вытянулся как струна, слился с воздухом, и обратился к свету, занимающемуся на горизонте. Мало-по-малу он растворился в нем, сам стал светом. Оболочка адепта одиноко стояла широко раскинув руки навстречу солнцу, а сама душа-сознание целиком устремилось навстречу своему божественному ОТЦУ, одним из проявлений которого, сейчас выступало дневное светило.
  Внезапно Авессанарий осознал себя перед НИМ . В сознании билась лишь одна мысль: " Вот оно - счастье!", - так велико и значительно пребывание в этом состоянии. Такие контакты происходили и раньше, но не часто, обычно в часы утренней молитвы не возникало зрительных образов, связанных с НИМ . Да, конечно были множественные путешествия по времени и пространстве, в других реальностях и категориях, где Авессанарий по своему усмотрению так или иначе выстраивал свои отношения с их обитателями, он там мог властвовать, но никогда Авессанарий не мог предугадать наступление плотного контакта с миром ОТЦА. Он не мог и не смел в нем задерживаться по своей воле, не мог его даже вызвать, но ждал его всегда. Вот и сейчас, аудиенция у Высшего из Судей происходила не по сценарию Авессанария, он лишь слушал, задавать вопросы было не в его власти, призывать к ответу мог только ОТЕЦ.
  Пространства нет, времени тоже, нет ничего и есть - все!
  ОТЕЦ вмещает в себя это все и в этом нет сомнения.
  Ты превращаешься в зрение и слух, ты ловишь, ты внимаешь, ты весь перед ним и о, счастье - ОН перед тобой! Величайшая любовь обнимает, обволакивает тебя, ты растворяешься в ней и ничто тебя уже не тревожит.
  Но голос, что звучит в тебе, заставляет вспомнить, что ты человек и не имеешь права отодвинуть проблемы, ты обязан их решать и этот голос вырывает тебя из неги и счастья. ОН все знает о тебе и говорит тебе, заранее предугадывая все твои вопросы и ответы, дает совет, наставление и побуждает к действию.
  - Сын, великая награда пришла к тебе - ты должен завершить работу, ту самую, ради которой все это время копил знания и силы, ту самую, ради которой получил свое Посвящение в СИНТЕЗЕ, ты достиг власти над собой, природой, людьми, тебе покоряются стихии, пространство и время, материя и энергия, теперь ты должен покорить антиматерию и антиэнергию.
  Теперь вспомни юность, своего учителя Кую-ун -Порху и вспомни "Белую птицу". Великая сила и власть той реальности, что поставила вас тогда на путь, но теперь ты должен сравняться в силе своей даже с ней, хотя она и не принадлежит этому миру. Для нее нет добра и зла в вашем земном осмыслении, нет радости и печали в вашем человеческом понимании. Она неизмеримо выше в своей эволюции, и для людей вашей цивилизации неведома и непостигаема, самые высокие мудрецы, самые могучие маги, Посвященные человеческой цивилизации лишь младенцы перед ней, но ты - человек - Сын МОЙ и поэтому для тебя уже нет предела и она - не предел, и никто и ничто не может оставить тебя позади.
  Авессанарий, слушая все это, подумал:
  - Но ведь речь идет лишь о практике "Черной смерти", чтобы вырвать Оскара из лап черных энергий, но это совсем не тот уровень, о котором ты мне говоришь ОТЕЦ. Астральный план сумеречной зоны вполне земная реальность и нет там той страшной силы антиматерии и антиэнергии.
  Ответ пришел, раньше, чем его мысли оформились:
  - Ты - еще ребенок по космическим меркам и кругозор твой ограничен земным уровнем, путешествия сквозь время и прстранства, по реалиям и категориям этого космоса - всего лишь плаванье на легком суденышке по внутреннему озеру. Тебя ждет выход в пра-Мироздание, качнув равновесие в момент схватки с черной смертью, ты даже не ведаешь, что этим приведешь планету на край пропасти, ибо, силы, что противостоят не просто космические, а мегакосмические. Да, Посвященные твоего уровня должны предугадывать опасность и предрекать события, которые вытекают не только от их действий, но и из всей истории, так как Сущность Времени ничего не может скрыть от Сынов моих. Но тут задействованы связи далеко выходящие за пределы вашего временного континиума и никто из людей имеющих земную оболочку не сможет предусмотреть возможное развитие событий.
  Авессанарий продолжал анализовать:
  - Если даже самые великие из Сынов ОТЦА не могут воздействовать на ту реальность, с которой мне предстоит столкнуться, то как же я - самый незаметный из них смогу выйти победителем?
  - Ты - Сын МОЙ, и у тебя именно таков удел. Ради этого пришел ты в воплощение на планету Терра миллионы лет назад. Слушай свою историю, она совсем не похожа на ту, что ты сам о себе знаешь. Да ты никогда и не любопытствовал о своей череде опытов на планете, ты их просто знал, когда, где и кем был когда-то. Но то было здесь, а что было там, почему ты вдруг пришел сюда на такую слабую и еще очень молодую планету, почему именно этот космический организм принял тебя - тебя зрелого Сына БОГА?
  Почему ты забыл о том, что ты могущественнее всех живших тогда людей, могущественнее самой планеты и ее НАЧАЛ? Ты забыл обо всем, ты забыл даже о своем Божественном Посвящении, хотя ЕГО ты получил от МЕНЯ, - полностью реализовав себя. Земное Посвящение, которое ты сейчас имеешь выглядит мизерно по сравнению с тем, что ты когда-то имел и мог бы еще иметь. Почему Сущность столь великого масштаба спустилась сюда - все забыв, все потеряв, кроме веры и любви в ОТЦА? Ведь ты и МЕНЯ на протяжении многих-многих жизней вообще не помнил, а лишь верил и любил.
  И ты повторил все снова: раз за разом, падал и поднимался, побеждал и вновь откатывался назад, страдал, болел и побеждал. Зачем тебе это было надо? Почему ты не мог использовать те силы и знания, которыми уже обладал по праву? Подумай об этом, Сын МОЙ!
  Авессанарий потрясенно молчал, все что он сейчас услышал вдруг всплыло в его памяти.
  - Вот он.
  ... Он осознал Себя, но не Авессанарием и не Домиником и даже никем другим из его многочисленных ролей в воплощениях на Земле, хотя все они для него были ясны, как раскрытая книга. Он их мог анализировать и делать выводы: вот например, тогда - во времена красного человечества, он был верховным жрецом и поддался на уговоры ближайшего окружения, позволил ввести себя в заблуждение и результат - цивилизация сметена с лица планеты. Лишь немногие смогли спастись, вовремя покинув погружающийся под воду материк.
  Или пирамида в древней стране. О, как интересно! Ведь именно он закладывал когда-то лабиринт, по которому предстояло потом блуждать рыцарю королевы Доминику.
  Другая картинка он - простая прачка в маленьком городке день и ночь не разгибая спины работает и ничего ей от жизни похоже не надо, когда однажды она бросает все и уходит далеко-далеко через лес и поля в горы, там питается кореньями и травами, встречает старца, тот принимает ее и обучает высшим истинам. Простая женщина обретает силу и мудрость и конец дней своих проводит в молитве и служении ОТЦУ. Люди, прослышав о ней, приходят за советом и помощью. Она никому не отказывает, за всех молится и помогает.
  Еще картинки и еще, все они необычно красочны и наполнены жизнью. Авессанарий же смотря на них понимает, что все это когда-то происходило с ним, да, он страдал и радовался, чего-то боялся и кому-то помогал - и все это... - лишь иллюзия!
  Основной его настоящий хозяин, его большая часть сознания, его большое "Я" пребывало нетронутым, неопаленным где-то вверху ли - внизу, внутри ли - снаружи, кто знает ?
  - Только ОТЕЦ!
  И теперь знает Авессанарий! Он осознает себя Личностью, осознает себя индивидуальностью, осознает себя энергией, осознает себя материей, временем, вечностью. Он огромен и полностью заполняет собой пространство, но можно ли заполнить бесконечность? Можно! Он заполняет бесконечность, он - есть Бесконечность! Он заполняет собой Время, но не то время, что властвует в земной реалии, а нечто подобное времени и нечто совершенно непохожее, но так же правящее эволюцией, развертыванием - динамикой; в противоположном же своем качестве властующее над инволюцией, сцепкой - статикой.
  Авессанарий вмиг осознает себя всем и одновременно малой частью всего. Вот он производит работу, да, работа - она и здесь - работа, работа по внесению воли ОТЦА в великой процесс этого Мироздания. Она важна и значительна, он напрягает все свои силы и возможности, рядом с ним такие же Сущности как он, но ведут себя они совершенно по иному. Огромная череда различных качеств через которые он проходит и вот, яркая вспышка - сознание приобретает поистине мегакосмические масштабы.
  Оно видит себя в ОТЦЕ, да, не перед ОТЦОМ, а в ОТЦЕ и понимает, что нужен следущий подвиг, что ОТЕЦ ждет от него жертвы.
  Жертва невелика, когда о ней просит ОТЕЦ, для него не существует отказа, но каковы ее последствия!
  ...Он должен закрыть свою память, оставить свой Потенциал в этой реалии Мегакосмоса и спуститься в другую категорию: мелкую и незначительную по меркам мегакосмоса. Другой космический Сын ОТЦА в планетарном образе - Терра начинает работу по созданию новой формы жизни - органической на основе углеводорода - странной и непонятной, но не менее любимой ОТЦОМ.
  А ему, который осознаёт себя сейчас Авессанарием - своему Сыну ОТЕЦ приказывает забыть отчий дом, забыть ЕГО - ОТЦА и уйти строить жизнь в новую реальность от нуля, среди примитивных существ, примитивных отношений и неразвитых сознаний. Мало того: он сам должен стать таким неразвитым сознанием и пройти весь путь эволюции планеты и цивилизаций на ней, получить - планетарное посвящение и только затем соединить подвигом новый для него дом со своей предвечной родиной.
  Авессанарий очнулся, ОТЕЦ казалось, с участием смотрел на него. Но как может ЭТО Всемогущество выражать только одно какое-то чувство?
  - Просто, каждый воспринимает от НЕГО то единственное необходимое ему сейчас, понимает его, принимает его, воспринимает только для себя.
  ОТЕЦ - всегда и везде, ОН неизмерим, непознаваем и для детей своих сверх-условен, но каждый в силу своего развития и своей потребности признает ОТЦА таким - каким бы мог его признать и отношение ЕГО к себе воспринимает такое - какое мог бы принять. Каждое существо наделяет ОТЦА своими идеальными качествами и только тогда через свой самый высокий порог он может узреть БОГА, но БЕЗМЕРНОСТЬ ОТЦА не оставляет надежды никому никогда узнать ЕГО полностью. *7*
  ОТЕЦ "участливо" продолжил монолог:
  - Сын МОЙ, пришли к заключению многочисленные тропинки судеб, связавшись в единый узелок: Кую-ун-Порху остановил мировое зло во время его попыток экспансии мира; "Белая птица" улетела из вашей реальности - больше ей в ней нечего делать; Египет получил настоящего фараона, а не сластолюбивого юнца; Христофор, сделал то, что сделал: в результате он встал перед выбором пути, впервые задумавшись о вечности; Шарлота - прекрасная королева была, есть и будет в сердце МОЕМ; Амагда - дочь королевы сгорела на костре, но не смогла отказаться от сына, и у неё еще много воплощений впереди; Доминик, пройдя испытание лабиринтом, стал Авессанарием; Авессанарий спас Оскара и теперь должен поставить завершающую точку как в истории близких, связанных с собой судеб, так и цивилизации в целом. Планета перейдет на новый виток эволюции, соединившись с высшей по отношению к ней реальностью и тогда все измениться: и на этой планете, и в этом космосе: планеты солнечной системы, само солнце, круг Зодиака со всеми звездными скоплениями, короче "этот" космос проявленный перейдет на новый энергетический уровень. И это должно произойти из-за окончательного прорыва в новую мегареальность, и новый уровень энергий изменит материю, словом, будет...
  
   * * *
  Авессанарий закончил молитву, вернее понял, что пора заканчивать. Так было всегда - пора выходить из счастья, из забытья с новыми планами и новыми силами. Всегда молитва дарила ему минутный отдых от суеты и будней, но едва очнувшись, он понимал, что жизнь продолжается и стоять на ее обочине он не намерен. День занялся, а вместе с ним и хлопоты ему присущие.
  Нужно пойти разбудить Оскара, помочь ему привести себя в порядок, сделать массаж ног и несложные физические упражнения, на которые тот был способен, далее завтрак, ведь ребенок нуждается в молоке и фруктах.
  Авессанарий шел напевая по тропинке ведущей к поселению, но тут он почувствовал, что кто-то догоняет его. Повернулся - действительно, сзади на почтительном расстоянии, но не скрываясь, а просто не решаясь нарушить его уединение шел молодой послушник, который часто присутствовал при беседах. Мальчик запыхался, несмотря на то, что наш герой шел неторопясь, но видимо, скорее волнение перебивало дыхание, чем слабость физического тела.
  Авессанарий, подождав пока юноша приблизится, спросил:
  - Почему тебя нет на молитве? Ты наблюдал за мной и нарушил столь строгий распорядок, заведенный в вашей общине? Ты не боишься наказания людей? Ты не боишься наказания Бога?
  - Но ты тоже сейчас молился БОГУ, почему я не могу так же как ты молиться ЕМУ на берегу реки, обратясь лицом к восходу ?
  - Я и ты - две большие разницы, я - никому не принадлежу кроме БОГА, ты - полностью находишься во власти людей, родителей, наставника, всей общины и религии, догматы которой безусловны к исполнению для таких как ты.
  Мальчик, опустив голову молчал, но в этом молчании не было тупого упорства, он молчал потому, что искал ответ.
  - Я сейчас мал и зависим, зависим от родителей, но им до меня нет дела, у них мал-мала меньше еще двенадцать сыновей и дочерей.
  - Тем более, ты как старший обязан следить за ними, и помогать родителям.
  - Я очень серьезно отношусь к своим обязанностям по дому, но родители настолько безучастны к нам, привыкнув, что нас много и порой они даже не знают кто из нас болен, а кто здоров, кто весел, а кто печален. Мы живем большой семьей - так говорят, а на самом деле - стаей, взрослые от нас далеко, они строги и требовательны к нам, никого не выделяют, никого не поощряют, но зато если провинился, то наказание немедленное и публичное - назидание остальным. Отец мало бывает дома. Он с раннего утра после молитвы уходит в поле или на другие работы и приходит, когда все спят. Да, он не пьет и не бъет мать, но и нас он едва ли замечает. Мы перед ним как какая-то стайка кричащих и требующих еды зверюшек.
  - Грех говорить так о родителях! - Довольно сурово прервал его Авессанарий.
  - Я их не осуждаю, но мне кажется, что младших из нас отец даже не узнает, встретив на улице.
  - Мне не нравится как ты об этом говоришь, давай оставим этот разговор, - Посвященный отвернулся от паренька и пошел дальше.
  Но Томас обогнал его и встал на пути:
  - Пожалуйста, не думай обо мне плохо, я люблю своих родителей, но я чувствую что так же я люблю всех несчастных и замученных судьбой людей. Я не могу отделить чужого по крови от родного. Мне одинаково жаль брата поранившего ногу, но точно так же мне жаль и любого другого паренька, если с ним случится несчастье.
  Например, наш сосед - он без ноги, как-то зимой во время рубки дров, его привалило мощным дубом, он сломал ногу, и она долго и мучительно отгнивала пока совсем не отсохла на месте перелома. Сколько еще мучений он принял пока полностью не зарубцевалась культя. А его жена - такая набожная и смиренная женщина, она бесконечно молилась и просила Господа, но ничего им не помогло. Да еще некоторые обходят их стороной, потому, что у них много детей, они очень нуждаются, а кормилец убог.
  Я мучаюсь от того, что все люди равны для меня, близкие мне не ближе, чем совсем чужие, я не могу сказать, что со мной произойдет, если я окажусь далеко от родных мест, буду ли я скучать по ним и захочу ли я когда-нибудь вернуться?
  И я терзаюсь от того, что религия в которой я родился, та вера, что мне привита, не может привести меня к душевному равновесию, она мне кажется незаконченной - несовершенной, а это такое богохульство! Я не могу избавиться от желания продолжать искать ответы на многие мучающие меня вопросы, и если другая религия сможет мне помочь на них ответить, я не уверен, что буду продолжать исполнять то, чему сейчас меня учит моя вера.
  - Что ты хочешь от меня услышать? Чтобы я еще раз подтвердил тебе несправедливость царящую среди людей, чтобы я сказал тебе о несовершенстве их законов и слабости их религии? Мне это не нужно! Я сюда пришел не затем, что бы сеять среди вас сомнения и рознь.
   Авессанарий быстро зашагал прочь, не останавливаясь и не оглядываясь.
  Он был сердит на себя, сердит за то, что позволял этому пареньку слушать свои разговоры с Кириллом, старейшиной общины и этим внушил мальчику неуважение к сородичам и устройству их жизни. У него не было планов кого-то еще брать под свое покровительство. Одно дело вести разговоры со взрослым сильным мужем, другое дозволить войти в искушение ребенку, который не может еще отвечать за себя и полностью соразмерить истину и иллюзию, правильно применив их. Можно растревожить мальчика, ведь он очень впечатлительный и уйдя дальше, оставив его - обречь на напрасные метания и непонимание.
  Нет, я поступил очень неосмотрительно, я не имел права втягивать подростка в круг таких глобальных вопросов. Но и сейчас я был не прав просто прервав его, пристыдив и оставив без ответа. Днем я зайду к нему, познакомлюсь с его семьей, тем более, что сегодня община отмечает один из своих праздников и поэтому оба родителя будут дома.
  Авессанарий вернулся, Оскар уже ждал его. Лицо ребенка еще румяное от сна, раскраснелось еще ярче, едва в комнату, что служила им спальней, быстрой походкой вошел Авессанарий. Мальчик улыбнулся и с готовностью отдал себя в руки своего спасителя. Авессанарий быстро и ловко привел ребенка в порядок, промассировал ноги, затем усадил за небольшой столик напротив, благославил пищу и они принялись за завтрак.
  Оскар ел не жадно, больше внимания уделяя разговору чем еде. Он распрашивал про погоду, про птичек, следил глазами за солнечными зайчиками, постоянно отвлекался, пытаясь одновременно и жевать и напевать, пока Авессанарий строго не пригрозил ему, тем что вынужден будет оставить его одного до самого обеда, что бы тот сидел и учился вести себя за столом. Это возымело действие. Но не надолго. Оскар вспомнил Томаса и завел речь о новом друге, гадая придет ли тот к нему сегодня с самого утра или только вечером, после того как переделает домашние дела: "А может все таки найдет минуточку и заскочит, ведь Оскар так его ждет и хочет рассказать ему что-то очень важное, но просто потрясающе интересное".
   Оскар испытывающе взглянул на отца, не заинтересовался ли тот, но Авессанарий был невозмутим. Тогда мальчик зашел с другой стороны. Томас очень интересуется путешествиями и Оскару очень хотелось бы продолжить путь в обществе нового друга, может Авессанарий возьмет и Томаса с собой, если конечно того отпустят родители и община.
  Авессанарий взглянул на Оскара:
  - Тебе хочется спутника, ты уверен, что Томас именно тот друг, который поможет тебе в беде, на которого ты может положиться и сам можешь ему помочь. Ты думаешь, что ему интересно с тобой так же как тебе с ним? У нас определенная задача, определенный маршрут и Томас к нему не имеет никакого отношения.
  - Но ему все равно куда идти, лишь бы с нами, я чувствую, что он горит желанием поучиться у тебя, отец. Он не будет тебе в тягость, ведь он взрослый и не болен как я, а наоборот сможет помочь.
  - Ты же знаешь, что мне не нужна помощь, а если возникает необходимость мы всегда встречаем людей которые нам помогают. Просто ты болтливая пташка и тебе порой трудно длительное время выносить мое молчаливое присутствие. Но прежде всего нужно думать не о себе, а о том кого ты привлекаешь к себе, ведь для него это крутой поворот в жизни, он должен будет бросить все, что имел до сих пор.
  - Но он ничего не имеет, - глаза Оскара выразительно говорили о том как ему хочется, что бы его новый товарищ был рядом.
  - Во-первых, он встал на религиозный путь христианства и даже принял обет послушника.
  - Но послушник, это еще не монах, он полностью не посвятил себя служению этой церкви. Ведь ты сам отец говоришь, что ОТЕЦ един, и не имеет значения где, в какой религии человек исполняет свой долг перед ним.
  Оскар для своих лет был сильным аппонентом. Если бы невольный слушатель не видя говорящих, мог только слышать их диалог, то он конечно понял бы, что разговор идет между взрослым и ребенком, но о том, что этот ребенок еще совсем мал у него не могло бы возникнуть даже предположения. Уж очень уверенный и серьезный голосок спорил с со старшим, почтительно, просительно, - но спорил! Он очень хорошо осознавал цель своего разговора, и раз уж он на него решился, значит он все серьезно обдумал.
  Авессанарий конечно видел мальчика "насквозь" и поэтому еще раз про себя удивился стечению обстоятельств, который толкали его на то, что бы взять себе еще одного ученика, а в том, что этот встреченный ими подросток хочет им быть у него не возникало сомнений. Но он хорошо помнил свои прозрения в которых не говорилось еще о ком-нибудь кроме Оскара. Какое же место должен занять Томас? Может мне все-таки спросить у судьбы? Нет, вначале нужно посмотреть его семью и не на тонком плане - глазами ясновидения, а просто прийти познакомиться, это никому не возбраняется. Рассматривать же тонкие поля можно лишь по просьбе самих людей или в случае крайней необходимости.
  День обещал порадовать погодой, но июньская обычная в это время года забота об урожае "когда день год кормит", не подействовала на людей. Всё поселение сегодня отдыхало. После торжественной службы, которая продлилась дольше обычного, народ разошёлся по домам, накрыли праздничный обед, выставили на стол самое лучшее и радовались небольшой передышке в муторной и тяжелой в общем-то жизни.
  Авессанарий поручил Оскара заботам бабки-сиделки, которая за небольшую плату соглашалась посидеть с больными или немощными, а сам отправился по селению. Дома в нем стояли стройными рядами в три параллельных между собой прямых и широких улицы. Они заканчивались на широкой площади перед храмом, в котором и справлялись ежедневные службы. Домик родителей Томаса стоял где-то в центре улицы расположенной ближе к реке. Авессанарий не спрашивал и специально не искал их жилища, он просто решил, что пойдет сегодня туда и отдался на волю интуиции. И конечно ноги сами вывели его к домику семьи мальчика. То, что этот тот самый дом Авессанарий не сомневался, хотя тот ничем не отличался от соседних жилищ. Он поднялся на высокое крыльцо, постучался, получив приглашение, вошёл.
  Семья была в сборе: вместе с родителями, их стариками с обеих сторон и детьми за столом сидело девятнадцать человек. Даже просторная горница казалась мала, огромный стол, лавки вдоль - все было занято кем-то. Огромное количество глаз с вопросом уставились на пришедшего. Среди них только одна пара глаз смотрела на Авессанария с восторгом, обожанием и тревогой одновременно. Остальные смотрели хмуро, недоверчиво кто-то с усталостью, кто-то с любопытством. Его знали в поселении, он жил уже несколько недель, но особого знакомства с местными жителями, кроме главы общины не сводил.
  Авессанарий поклонился, перекрестился по обычаю, который соблюдался в этой общине и обратился к хозяину дома с приветствием и поздравлением.
  Отец всей этой ватаги ребятишек кряжистый замкнутый мужчина, сплошь поросший кучерявым рыжеватым пушком сидел не шелохнувшись, как-будто вовсе и не гость оказался на его пороге. Его огромная шевелюра даже в связи с праздником не хотела принять смиренный вид, а буйно протестовала против любого вмешательства гребня и ножниц. Маленькие выцветшие глазки под красными веками, нос картошкой и жесткие губы создавали не самое благоприятное впечатление даже у доброжелательного зрителя. От этого человека веяло холодом и неприязнью.
  Хозяйка, когда-то очевидно была симпатичной - голубоглазой и белокурой, но сейчас об этом можно было только догадываться: в потухшем взгляде лишь изредка появлялся заинтересованный голубой огонек, седые тусклые волосы, хорошо промытые и причесаные по случаю праздника, навевали грустные мысли о скоротечности молодости и условности человеческой красоты. Кроме того, ее очень портили опущеные вниз глубокие носогубные складки, сильно кривившие рот и как бы оттягивавшие вниз и без того длинный нос, загибая его крючком и придавая всему лицу в целом плаксивое выражение.
  На стариках этой многочисленной семьи не стоит останавливать взгляд и так ясно из описания их детей.
  Авессанарий присмотрелся к детям, тем более такое количество человек подразумевает и возможность разнообразия характеров, но и тут даже внимательному взгляду не за что зацепиться. Парадоксальное однообразие, прав был Томас, когда сказал, что даже родители не смогли бы их отличить между собой. Как-будто дети вылеплены раз и навсегда из одной формы: все рыжие, конопатые, толстоносые, но тонкогубые, с маленькими глазками, язвительным или плаксиво-обиженным выражением лица, но, - разных размеров, кроме того они разделялись еще на мальчиков и девочек. Просто рыжее полотно из одних и тех же лиц по-больше и по-меньше. Природа явно поскупилась на разнообразие, не пожалев однако красно-рыжей краски, щедро разбрызгав на бледные лица и тела россыпь ярких веснушек и покрыв из головки буйными жесткими волосами - такими же рыжими.
  И только один человек выделялся из этой массы - конечно это был Томас. Раньше мы намеренно не останавливались на его внешности, теперь мы хотим исправиться: это высокий, но еще худоватый подросток, как мы сказали четырнадцати лет, среди детей он был старшим. Разница между ним и следующей по возрасту девочкой составляла целых три года, и это учитывая то, что все остальные рождались друг за другом по двое и по трое с завидной регулярностью с перерывом не более года. Томас не был ни рыжим, ни конопатым, глаза у него были карими, нос прямой, улыбка приятная и слегка смущенная, овал лица правильный, шея длинная, хорошая осанка, легкие движения и даже волосы прямые, темные и мягкие. Даже ломающийся голос паренька отличался как по ритму, так и по словарному запасу, словом "белая ворона".
  Вот такая сложилась картина, у пришедшего впервые в дом гостя. Авессанарий выпрямился и прямо взглянул в глаза хозяину дома, улыбнулся так, что казалось помещение осветилось солнышком нежданно усилившим свое излучение в десятки раз. Хозяин сначала недовольно крякнул - он был нелюдим и негостеприимен, но что-то заставило его повнимательнее чем обычно отнестись к гостю. Немного сбавив спесь, но тем не менее, грозно сдвинув брови, цыкнул на детей и тех - мигом как-будто вынесло из-за стола; хмуро прищурился на стариков и те тоже поспешили; засобирались, торопливо дожевывая остатки пищи беззубыми ртами; перевел взгляд на супружницу и та суетливо подобралась, кинулась к плите, буфету, столу. Да, к членам семьи у хозяина отношение не изменилось, и все так же он грозно взирал на жену: она же - еще круг и на столе в освободившемся месте стояла чистая тарелка, ложка, рядом свежий только что нарезанный хлеб, полотенце проворно сметает крошки и благожелательным жестом, неожиданно для самой хозяйки, приглашает гостя за стол.
  Авессанарий спокойно, будто не замечая вмиг разлетевшейся семьи, присаживается рядом с хозяином.
  - Давно хотел познакомиться с таким достойным человеком как ты Моррис, мне тебя очень хвалил Кирилл, ставил в пример многим и советовал познакомиться, вот я и решил навестить тебя в праздник, поздравить тебя и твою семью.
  Лицо Морриса неожиданно для него самого расплылось в неумелой улыбке, он даже не мог понять откуда у него взялось столь радостное возбуждение и не в силах справиться с вдруг нахлынувшим на него радушием привстал и зачем-то смахнул пылинку с камзола Авессанария. Посвященный не подал вида, что заметил неловкость и неадекватность поведения хозяина, а тот уже не мог остановиться. Он взахлеб рассказывал про хозяйство: корову, которая только что отелилась двумя бычками, о курах и прочей живности, о видах на урожай, надежде на погоду, начал хвастаться домом, детьми, женой и совершенно неожиданно для себя начал расхваливать тещу с тестем и своих стариков не забыл. Не останавливаясь ни на минуту, тут же неожиданно, для себя наобещал по осени всем обнов с продажи урожая, ласково поглядывая на жену и заискивающе на гостя.
  Семья замерла в немом изумлении, но связать это с приходом гостя никто не посмел, только Томас все понял и досадливо поморщился. Авессанарий спокойно выслушивал чадолюбивого мужчину и постарался сделать так, чтобы последствия неожиданной разговорчивости и щедрости хозяина не ударили обратной стороной по его домочадцам.
  - Ты ладный мужчина и слово твое крепко, твоя семья боготворит тебя и всегда надеется на твою помощь и защиту, я вижу что ты добр и искренен, все соседи умрут от зависти, когда увидят как хорошо ты относишся к своей семье.
  Ему все ясно, не нужно быть ясновидцем, чтобы увидеть в этом домашнем тиране властолюбивого, жестого и одновременно слабого человека, который вдруг неожиданно для себя в присутствии сильного захотел приподняться, показаться лучше, впал в эйфорию и сейчас готов был весь мир облагодетельствовать.
  Авессанарий встал из-за стола, ему нечего было здесь делать, сказав пару ласковых слов хозяйке и детишкам, почтительно попрощавшись со стариками, он вышел.
  По дороге его догнал Томас. Мальчик просто пошел рядом ничего не говоря. Авессанарий не возражал.
   * * *
  Итак, у него еще один ученик. Кирилу он объяснил, что мальчик пока поучится у него письму и математике. Но это была не просто учеба, это был контакт учителя с учеником. Оскар еще мал и он для Авессанария как сын, Томас же может получать и должен возвращать. Для него началась новая жизнь. С утра он торопился сделать домашние дела, что стало выполняться намного быстрее и легче, во-первых, потому, что была цель, а во-вторых, родители одобряли его ученичество у странника. Наверно это была магия, вернее неосознанная магия, та самая которая творится без воли сотворившего. Неосознанная симпатия возникает вокруг сильного, мудрого и доброго человека и люди вокруг - знакомые и нет, стараются помочь, даже услужить такому человеку.
  Но Авессанарий не забыл своей главной цели, она была связана с Оскаром. Нужно начинать готовиться. *8*
  Для начала ему необходимо посмотреть сценарий, по которому могли развиваться события. Он являлся со-Творцом и имел право на уровне планетарной эволюции диктовать свою волю.
  Для этого ему придется уйти в глубокую медитацию, а на время своего отсутствия поручить Оскара заботам сиделки и Томаса, предусмотреть все бытовые моменты и предупредить все возможные ситуации. Поэтому он объяснил Оскару и Томасу, что удаляется для работы и будет через семь дней, а сиделке, Кирилу, что идет проведать своего друга живущего не очень далеко и просит их присмотреть за ребенком.
  Таким образом все устроив, Авессанарий рано утром вышел из дома. Но путь его не был далек, пройдя селение, перейдя речку и равнину, он углубился в лес.
  Лес встретил его сдержанно, да и что мог ощутить человек, придя под власть одной из главенствующих сил на Земле - природы?
  - Я пришел и прошу, прошу принять и сохранить меня под сенью твоих деревьев, о, Мать-природа! Дай мне кров и защиту, позволь отречься от всего, что мешает моей встрече с ЕДИНЫМ! Я твой сын, я твой господин по праву дарованному мне ОТЦОМ!
  Такова была встреча с духом леса, с духом природы и он - этот дух требовал определенного настроя, который Авесссанарий и выразил своими словами. И был принят, безусловно. Деревья поднимали вершины, кустарники убирали колючки, трава мягко стелилась под ногами, птицы радостно пели, мелкое зверье танцевало - совершенно не боясь чужака. Но он чужаком и не был, даже медведи и лоси, что водились в этих лесах мирно продолжали свои занятия ни мало не смущаясь присутствия человека, но он и не мешал им, он слился с нетронутым единством, органично вошел в него и стал почти неотделим.
  Авессанарий выбрал место на небольшой поляне, там среди леса царила тайна, тайна прекрасной жизни без примеси цивилизации. Это место тщательно охранялось духом леса и все тропинки людей неминуемо сворачивали в сторону, уводя от заветной полянки, здесь еще не ступала нога человека и лишь Авессанарий уверенно пришел так, как-будто всегда приходил сюда.
  Он по-хозяйски огляделся, поправил склонившуюся березку и неторопливо прошел в центр, где конечно возвышался царь леса огромный великан - дуб, ему не было равных среди деревьев в лесу, он являлся якорем, корнем и основой. Именно под ним и устроил себе ложе Посвященный. Он набрал сухих трав с этой поляны, удобно уселся и замер в многодневной молитве. Человек казалось слился со стволом дуба, слился с поляной, землей, травой, воздухом. Ничто не мешало безмолвной молитве, здесь не шел дождь, не шумел ветер, не опадали листья. Время охраняло пространство, а пространство берегло время, казалось все замерло и боялось шелохнуться, чтобы не нарушить таинства.
   * * *
  Сознание сконцентрировалось в точку и стало вездесущим, всепроникающим знанием. Посвященный был всем во всем: все знал и все видел...
   * * *
  
   ГЛАВА 7 : " КОЛДОВСТВО ИЛИ СВЯТОСТЬ?" :
  Стоимость кольца - жизнь или больше? Таинственное появление младенца; Цыганская матка; История Курбул; Назначение преемницы; Обучение колдовству; Самый надежный метод; Жестокий обряд; Ожидание ожидаемого; Где живут люди-львы; Возвращение любви; Детство будущей Провидицы.
   * * *
  ...Оскар.
  ...Время замедлило бег, ощущая это Оскар решил продолжить свой путь. Хорошо и вольготно ему живётся, но не ради спокойствия он оказался здесь. Земля огромна и для сына ее - человека бескрайние просторы, леса и горы - все открыто и с радостью дарит защиту и кров.
  Но это только для тех кто любит и знает природу - для человека, познавшего законы бытия. Где найти такого совершенного? Не нужно искать, посмотри вглубь себя и ощути слияние с природой, она убаюкает тебя в густых деревьях, омоет родниковой водой, согреет ласковыми лучами солнца. Но мы все должники перед великой матерью человечества и поэтому вынуждены снова и снова проходить свой путь, чтобы очиститься и обрести былое единство.
  Оскар вспомнил тот крутой поворот в своей когда-то счастливой и уютной жизни под крылом матери.
  Трагедия произошла, но ребенок спасен, хотя теперь это уже калека, физические силы ушли вместе со смертью матери. Память о ее зеленых глазах навечно отпечаталась в сознании сына. Если бы мог, он утонул бы в них как в бездонном озере и не нужно страдать, не нужно бороться и искать истину - истину и законы этого плана бытия.
  Почему так много людей охотились и участвовали в травле красивой хрупкой женщины с маленьким сыном, а когда путем предательства смогли наконец заполучить вожделенную "дичь", так радовались и глумились? Что им нужно от них - беззащитных и одиноких? Неужели так велика опасность для черных людей, что страшного могло произойти из-за того, что где-то живет женщина-пророчица с сыном? Кому плохо от того, что она одним взглядом загадочных глаз способна вселить надежду или повергнуть в отчаяние? Ее голос - это голос совести, он звал и завоевывал, но не города и богатства, а сердца. Сердце человека, кто хоть раз пришел к ней со своим горем попадало в плен к ее чистоте и любви. И он не мог с тех пор творить зло, поддаваться на искушение, его совесть была включена и била ключом правды обрушиваясь на любое зло или обман.
  Да, она всегда говорила правду, как бы горька она не была, да, от нее шел свет истины и ты - или убит или спасен. Как разделяющий клинок - слова ее глубоко проникали в сердца и будили самое сокровенное. И поэтому церковь, человеческая церковь приняла единственно правильное для себя решение. Провидицу-святую - так ее называли люди, - оболгать и уничтожить. Её нужно свергнуть с пьедестала, что воздвигли ей люди, она слишком опасна для царства лжи и порока.
  И машина заработала, сочинялись доносы "честных" граждан, которые оказались свидетелями магических действий цыганки, именно она обвораживала и насылала беду на ... кого? На всех и вся. Отныне, все что случалось в стране болезнь ли, неурожай или падеж скота во всем находили связь и выход на виновницу.
  - Вот, люди, смотрите кто виноват в ваших бедах и несчастьях! Нет, не вы сами ввергли себя в нищету и болезни, это все она - цыганка Амагда. Люди, ведь эта женщина со "змеенышем" не нашего рода, откуда она? Кто ее прислал? Вы все говорили Бог, а мы говорим - сатана. Только Святая церковь может быть проводницей воли Бога, а что может одна женщина, откуда черпает она свои силы и дар прозрения? Забудьте, забудьте то чувство любви и благодарности, что посеяла она в ваших сердцах, это сделано по наущению лукавого. Как может один человек, тем более женщина знать и видеть все, покорять сердца и умы? Откуда у нее такая власть? И откуда она сама взялась? Вы не знаете ее родителей, не знаете ее дома. Называете ее цыганкой, а она сама, что она сама говорила о себе, кто она и откуда?
  - Так плелась паутина лжи и ненависти.
   * * *
  
  Священничество добилось своего лишь наполовину, чудным образом был спасен или куда-то исчез ее маленький сын - "опять колдовство", прошипит иной обыватель, "честный" гражданин, отец семейства, благочестиво посещающий службы в храме, еженедельно приходящий на исповедь и исправно принимающий благославение - причастие. Да, он чист перед Богом и его слугами. Это он так считает. А может ли он знать БОГА? Если никогда сердце его не рвалось от боли и не истекало кровью от жалости к ближнему и если жертва его Богу измерялась материальными ценностями?
  Они никогда не задумывались об этом, но зато кричали:
  - Колдовство!!! - Мальчик исчез, растаял, а палач слегка не в себе очень долго потом развязывал и вновь завязывал пыточный столб, где ранее был привязан ребенок.
  - Колдовство!!! - Город шумел и пугливо озирался. Цыганка нашлет на нас беду, теперь не миновать болезней и голода. Не нужно было казнить их - нужно было откупиться, изгнав, ласково проводить. Трусливые мысли одна обгоняя другую вырастали до невероятных размеров...
  Пока сиятельный сеньор, герцог, имеющий владения неподалеку, не появился при дворе во всем блеске своем и славе. Герцог Августо Гриз де Фонтенако разодетый в пух и прах, важно оттопыривая мизинец, старался привлечь внимание короля и всей знати к перстню из темного серебра с кружевной крышечкой, закрывавшей камень.
  Король страны славился лояльностью в отношении этикета с ближайшими подданными. Он родился не здесь и когда-то не смел и мечтать о короне. Принц, младший сын племянника английского короля, впереди него выстроились в ряд пять претендентов на самый захудалый престол самого захудалого княжества цивилизованной Европы. И вдруг пришла весть: страна завоевана, королева вынуждена бежать, король погиб от шального клинка. Шок в Европе был не долог. Все царствующие династии находились между собой в близком родстве, да и святая церковь не позволит иноверцам благоденствовать на своем континенте. Объявлен крестовый поход, собраны войска и вышиблены захватчики из страны (почему же этого нельзя было сделать раньше). На трон посажен новый король, приходившийся к тому же внучатым племянником предыдущего и он же кузен пропавшей королевы Шарлоты. Но настоящим владыкой страны стал Рим, вернее Ватикан. Король же представлял собой светскую власть и больше занимался балами, приемами. Пешка в чужих руках, послушная и непритязательная.
  Бал, кучки придворных, гордые дамы разодетые в тяжелую парчу, сплошь усыпанную драгоценностями, нетерпеливо обмахиваясь веерами, медленно растягивая слова, жеманно поджимают губы, закатывают глаза, обсуждая в который раз события на площади. Прошло уже несколько месяцев, после казни цыганки, но пока самые мрачные предостережения не оправдались. Урожай собрали обычный и на здоровье горожане и особую смертность не жаловались, наоборот все также жили и размножались.
  Цыганка сожженная на площади не проявляла себя в виде мстительной силы. Да, и как теперь вспоминали очевидцы казни, ею не было произнесено ни слова, а значит над страной и не висело проклятия. Так же ни одного слова от нее не добились палачи во время пыток.
  Она запомнилась многим как молодая женщина, высокого роста, хрупкая, скорее даже худощавая, со смуглой кожей, черными вьющимися волосами, с гордым взглядом зеленых немного шальных глаз. В них мелькала искорка, нет не лукавства - какая же хитрость на дыбе - искра экстаза, что сродни жертвенности. Именно такого рода огонь можно увидеть в глазах аскетов, во имя Великого ОТЦА, отдающих себя на истязание варварам.
  ...Амагда знала чем закончатся ее дни, не даром она была провидицей, но стремилась не заглядывать в тревожную даль. Жила сегодняшним днем, нужно поставить на ноги ребенка, пока жива, дать ему необходимый толчок в жизни, что бы не был похож на безмозглых похотливых мужчин, весь смысл существования которых заключался: в тяжелой работе днем, горячей женщине ночью и хмельном напитке желательно - с утра и до вечера. Он им будоражил кровь и усмирял ноющее тело ничуть не меньше любовных утех.
  Они жили среди простых людей, униженных и готовых тут же отыграться при малейшей возможности на еще более слабых и несчастных.
  Провидица? Но зачем же, ты - несчастная, сюда приехала, если знала о своей участи?
  Да, провидица! Она знала и стремилась в это страну, так как она же знала и о том, что её мог спасти только один человек, который жил здесь. И деревянный крестик на ее шее, единственная вещь от матери послужил бы опознавательным знаком для него. Он мог узнать ее, она надеялась на это и ждала... Так же она знала, что он родился по именем Доминика, сыном герцога Гриз де Фонтенако.
  Амагда искала. Сейчас во владениях Фонтенако правил утонченный и жестокий вельможа Августо Гриз де Фонтенако, брат Доминика, и когда она внезапно предстала перед его роскошным экипажем, думая, что это и есть цель ее исканий, вышла небольшая заминка. Влиятельный сеньор, с любопытством отодвинув щелк занавеса, выслушал пламенную речь о королеве Шарлоте, кольце Одина и о том, что ей - Амагде нужна его помощь.
  Но на этот раз провидица ошиблась: вблизи мы хуже видим, чем на расстоянии. Перед ней сидел другой человек, вначале его внимание привлекла ее необычная внешность и пламенная манера разговора:
  - Ничего цыганочка - мысленно прикинул слатолюбец, но затем насторожился - что она несет? Королева Шарлота, кольцо Одина у Доминика. Каков хитрец - мой братец, вот почему он так спокойно отказался от всех притязаний на герцогскую корону, у него кольцо Шарлоты. То самое, о котором столько говорят предания. Его нужно заполучить во чтобы то ни стало! - он махнул платочком. Возница хлестнул прекрасную четверку лошадей, они резко тронулись и карета едва не наехала на молодую женщину, обдав ее липкой грязью из-под колес.
  - Мерзавец! Это не тот, хорошо что рядом не было Оскара - она болезненно воспринимала вопросительное молчание сына. Оскар тих и застенчив, очень ласков с матерью, но в глазах ребенка всегда читается вопрос - кто мы, почему мы так непохожи на окружающих людей. Мальчишки в играх с ним проявляли нетерпимость и грубость, они часто насмехались над его чувствительностью. Но стоило ему отважно броситься на защиту загнанной кошки или раненого птенца, никто из них не решался сражаться один на один с сыном цыганки. Мамки, бабки предупреждали своих детишек, нельзя обижать Оскара, его мать то ли ведунья, то ли еще больше, это может быть очень опасно.
  Святой ее тоже теперь не называли, но пользовались ее даром без стеснения. Но как только челевек переставал испытывать надобность в ее помощи, он старательно обходил стороной ее бедную лачугу. Чем же они жили? Оскар не знал, но мать с раннего утра уходила укладывать и фасовать овощи и фрукты для продажи в городе. Никто лучше ее не мог представить "товар лицом". Все, что уложила и расставила Амагда, продавалось немедленно и с выгодой. Она же за труд получала не проданные кабачки, томаты, капусту и виноград. Иногда владелец лавки расплачивался расколотой головкой сыра или кувшином кислого молока. Амагда всегда благодарила, да так, что каждый при этом испытывал беспокойство и неудобство, создавалось впечатление, что он облагодетельствовал эту женщину и в следующий раз его рука отдавала не такой уж и плохой кусок.
   * * *
  Герцог Гриз де Фонтенако злобствовал:
  - Кольцо у брата, ах негодяй, он завладел талисманом могущества и богатства. Вот почему он так здоров и доволен собой. Я перед ним сущая развалина, а ведь он старше меня! Кажется, что он вытесан из железного дерева, никакая зараза его не берет и ничто не может расстроить. Цыганка что-то знает о кольце. Интересно, какое она имеет к нему отношение? Нужно о ней получше разузнать, - рассуждало его неумолимое сознание,- надо ее приблизить и выпытать.
  Вернувшись в свой замок, вельможа призвал управляющего и велел прознать побольше о цыганке.
  Через несколько дней с важной миной на одутловатом лице, верноподанный "холуй" голосом, перекатывающимся на все лады, чуть ли не в стихотворной форме усладил слух хозяина выражениями в вечной преданности, затем набрав полную грудь воздуха и внезапно осипнув, почти шепотом передал собранные сведения. Они оказались крайне скупы, суть их сводилась к следущему: одиноко живет вместе с сыном, кто она и откуда взялась неизвестно, работы не боится и делает ее лучше любой опытной женщины, слывет провидицей, к которой можно обратиться с любым вопросом и получить ответ, а награду за предсказания и советы не берет.
  - Ах вот откуда ей стало известно о кольце Шарлоты, она - цыганка-гадалка, и конечно к королеве не имеет отношения. Но брат - плут! Нужно, чтобы никто не знал о кольце, пока я не смогу им завладеть. Для начала нужно расспросить цыганку, если она мне поможет, я справлюсь с самим королем, имея это кольцо я смогу быть самим королем, я, я, я,... - мысли побежали опережая одна другую.
  Утром Августо распорядился освободить один из домиков предназначенный для прислуги, который состоял из двух комнатушек: спальни и кухни, и велел позвать цыганку.
  Перед взором владыки стоит женщина, он на возвышении, она ниже на несколько ступенек так, что ей приходиться высоко держать голову. Он умеет напустить на себя и гнев и милость, изобразить или же дать волю чувствам. Сейчас он изображает заботу, тревогу о ближнем и милосердие:
  - Любезная, я знаю ты не подневольная, а свободная женщина, имеешь право служить или нет, жить здесь или уйти в другое место. Я наслышан о твоем даре и мне хочется помочь тебе лучше донести его до людей.
  О встрече на дороге вельможа не обмолвился ни словом.
  Амагда молчала, она поняла, что выдала себя при первой встрече и понимала какой интерес приследует вельможа.
  Августо продолжал, мы поселим тебя в одном из домов для прислуги и обеспечим всем необходимым, твой ребенок может играть в моем саду, когда меня там не бывает, так же мы не будем принуждать тебя работать, но ты будешь иногда объяснять мне некоторые знамения, произошедшие в моей жизни. Если кто-либо из моих гостей будет пользоваться твоими услугами, ты обязана сразу рассказать мне об их проблемах.
  Женщина усмехнулась:
  - Даже не нужно быть ясновидящей, чтобы понять что вы хотите проникнуть в тайны своих друзей, которых на самом деле вы считаете своими врагами, и можно воспользоваться даром Бога, чтобы понять, что не только это интересует вас. Вы, в принципе, не любопытны, даже скорее лениво-равнодушны к чужим проблемам и ваше предложение о доносительстве - всего лишь ширма, у вас другая цель. Поэтому давайте оставим в покое ваших друзей-врагов с их проблемами и не будем ворошить чужое белье. Есть лишь одна вещь, которая действительно вас интересует - это власть, но власти нужно добиваться путем интриг, обмана и предательства или - она сделала небольшую паузу - везения. Вы выбрали везение не потому, что ваши моральные качества не позволяют воспользоваться другими способами, а в силу того, что вы ленивы и никогда не нагибаетесь даже если у вас под ногами лежит драгоценный камень, кроме... - Амагда прервала себя на полуслове.
  Она подумала: "Он единственная ниточка, которая может привести ее к Доминику и ее нельзя обрывать".
  - Я вижу свою гибель в его лживых глазах, я чувствую угрозу в его тщедушном теле, нет ничего страшнее слабого человека, который властен распоряжаться твоей судьбой. Сильный может простить, пожалеть, полениться наконец, слабый - никогда, он вполне насладится минутой своего триумфа, он не поленится и не пожалеет. Да, это так, но сейчас это единственный человек, который знает Доминика.
  Женщина продолжила свою речь, как если бы не было ни секунды задержки:
  - Вы хотите власти, ну что же, если того, что вы сейчас имеете вам мало, то будет больше, много больше того, что вы можете себе представить и ...- уже про себя добавила, - вынести!"
  - Но вы ошиблись во мне, я всего лишь слабая женщина, без рода и племени, я ничего о себе не знаю и мои редкие прозрения не зависят от моей воли. Я могу увидеть неожиданно для себя, но иной, раз как бы меня не просили, так и не узнать ничего...
  - Хорошо, мы еще продолжим разговор, - резко прервал ее герцог.
  Женщина, наклонив голову, вышла. Она ступила на свой последний жизненный отрезок времени. Надежда еще теплилась в ней, но ничто не говорило о том, что она будет спасена, хотя очень странное ощущение не оставляло ее. Во время своих предвидений она "видела", что после ее "ухода", тем не менее связь не прерывается, что она и Оскар остаются во взаимодействии. Ее как бы нет, он жив - это точно, она проверила это не единожды, - но между ними идет диалог и обмен силами. Объяснить это ощущение она не могла, в себе очень трудно разобраться, - особенно в своем будущем невозможно остаться полностью беспристрастным. Будешь ты жить или умрешь, как, когда, - разум начинал бунтовать и "видение" смазывалось.
  Одно она знала, она должна найти Доминика. Он жив, целостен, не раз выходя в своем видении на его многогранную личность, она с упоением окуналась в океан его энергии. Еще ни один живущий человек не производил на нее такого впечатления, а сравнивать ей было с кем.
   * * *
  Дар в девочке обнаружился рано, вернее его обнаружили люди, она же сколько себя помнит всегда его имела. Вот бутон цветка, ребенок протянул к нему руку и он раскрылся, овеял ароматом, девочка не рвет его, а лишь разглядывает, ласково гладит маленьким пальчиком нежные изгибы совершенного создания природы. Она сразу начала понимать растения, пение птиц и даже смысл урчания диких зверей ей были открыт. Но пока Амагда была малышкой никто не обращал внимание на лепет маленькой девочки играющей с травинкой или то, что самая норовистая кобылка не упрямилась, когда на нее навьючивали люльку с малышкой.
  Цыганские дети вообще не притязательные: они могут часами лежать в неудобных позах в кулях за спинами у матерей или в котомках, пристегнутых к спинам коней.
  Амагда была сиротой. Тайна ее появления в цыганском таборе осталась закрытой даже для Курбул - главной цыганской матки, гадалки и прорицательницы. Старухе было больше ста лет и она могла сощурив один глаз мгновенно определить, кто из племени неверно отчитался за свой дневной заработок, припрятав в тряпье лишнюю денежку или дорогую безделушку, выпрошенную или украденную. Для цыган это честный заработок и за него нужно было честно давать ответ, делясь ровно половиной с бароном и всем табором. Она знала и видела много. Ее слабые ноги уже не могли быстро ходить, преодолевая большие расстояния, которые покрывал табор за дневные переходы и поэтому старая цыганка важно восседала на самой спокойной лошади. Для этого ей смастерили кресло-седло, где она то дремала, то просыпаясь - долго откашливалась и затем тут же раскуривала свою неизменную трубку. Курбул стара, ее не интересовало ни прошлое ни будущее, она жила настоящим и лишь необходимость заставляла ее раскурив трубку и делая вначале частые, затем все более медленные и глубокие затяжки окунаться в вопросы бытия.
  Курительную смесь для этого она брала особую - приходилось готовить самой. Как бы не болели ноги и руки, как бы не ныла спина и не заходилась в кашле высохшая грудь, в определенные ночи в только ей ведомых пустынных участках земли, куда не ступала нога человека, старая цыганка, бормоча заклинания собирала растения: у одних только корни, у других - семена, а какое-то растение в ее котомку попадало целиком. Всё она тщательно перебирала, расправляла, что-то сушила, а что-то растирала в порошок и извлекала капельку сока или масла. Каждое из них получало именно то внимание и заботу, которая требовалась. Как маленькие живые существа - капризные и даже где-то претензиционные, снисходительно ждали когда их возьмут в руки, рассмотрят, разгладят, вдохнут их аромат, подумают над ними, и примутся за работу - тщательно и бережно, сохраняя имеющееся и усиливая главную ноту - силу каждого растения, затем извлекут ее из него и соткут единый букет силы, рецепт известный лишь посвященным в магию растений.
  Для составления полной композиции Курбул не ограничивалась только растительным царством, она так же не проходила мимо одной ей ведомых комочков: толи земли, толи органических остатков животных, каких-то минеральных отложений и даже, казалось, совсем не растворимых камешков и кристаллов. Но все шло в дело - в строгой очередности согласно ритуалу. Словом, эта таинственная наука вобрала в себя огромное количество знаний, так как требовался еще и учет фаз луны, звезд на небе, их расположения, направление ветра.
  Племя, которым руководила цыганка всегда следовало по только ей ведомому маршруту. Именно она определяла куда идти и где лучше остановиться, где окажется источник с питьевой водой и безопасное место, не позволяющее напасть на табор диким хищникам, как правильно собирать коренья и травы, где и в какое время совершить ритуал принятия "сильного дыма", и как ответить на многие злободневные вопросы постоянно возникающие у людей племени.
  Барон табора приходился ей праправнуком, если она не ошибалась в подсчете поколений, хотя прямых потомков у нее не могло быть - ведь она весталка и только ее сестры, рожавшие и вырастившие огромное количество детей, смогли обеспечить племя сильным и живучим потомством.
  Поэтому весь табор считал ее своей прапрабабкой, но сколько на самом деле этих пра- пра- никто учитывать не стремился. Ни смерть, ни свадьба, ни рождение не происходили без участия Курбул, любое событие в первую очередь всегда доносилось до ушей цыганской матки.
   * * *
  ...И вот однажды перед ней поставили кулек, в который была закутана девочка.
  ...Табор тогда путешествовал в пустынной местности. Вчерашний ночлег ничем не прерывался. Нашли небольшой источник воды и раскинулись табором, развели костры. Мужчины ушли и скоро принесли только что пойманную козу.
  Обычные звуки ночи: людей, дыма, коней.
  ...Но Курбул сидела на своем кресле, которое во время остановок снимали с лошади и устанавливали куда она покажет. Сейчас цыганская матка беспрывно и методично курила, курила, курила, курила, - именно так как должна курить при вызывании сокровенной силы. Ее глаза не стекленели, а становились ярче, тело то неожиданно костенело, то его охватывала лихорадка. Через несколько мгновений оно расслаблялось, что бы затем налиться силой и упругостью - энергией невесть откуда возникающей в этом древнем сосуде человеческой души.
  Если бы кто-нибудь проследил сегодня за ней, то сразу отметил бы необычность вхождения пророчицы "в дым".
  Но все были заняты своими делами.
  А Курбул, между тем, вспоминала. Теперь она могла полностью окунуться в свое детство. Оно надвигалось на нее мощно и неукротимо. Тема детства впервые за долгие годы всецело захватила ее, вырвав из реальности.
   * * *
  ...Ребенок видит высокое небо. Одинокие легкие облака бегут нагоняя друг друга. Солнце в зените. Плавно склоняются - послушные ветру, верхушки высоких деревьев. Много воздуха - нет удушающей атмосферы подлеска, есть лишь пьянящий аромат смолы, потрескивание поленьев в костре и женщина наклонившаяся над люлькой. Черные глаза матери влажно поблескивают. У нее полноватое лицо, чувственные губы, широкие, сросшиеся на переносице брови. Облик обычной цыганской женщины, уже не молодой, много рожавшей, усталой и грубоватой. Для ребенка она представляла центр притяжения и к ней тянулись детские ручки, за ней следили детские глаза и улыбался еще беззубый рот.
  Но вот любимое лицо отпрянуло и над ней наклонился мужчина, от которого шел резкий запах чего-то, чего ребенок не мог определить. Брови малышки невольно сдвинулись и лицо приняло плаксивое выражение, но суровые черты лица не показались страшными и поняв это, девочка заулыбалась им.
  - Отец.
  - Видение у Курбул продолжалось.
  Рядом с мужчиной еще кто-то или что-то - оно находится над головой ребенка и потому перевернуто. Можно разглядеть только развевающиеся седые волосы, множество колец и бус - это женщина, старая женщина.
  Отец берет девочку на руки и она тут же попадает в жесткие объятия старухи. Ей неуютно и страшно. Но та, не обращая внимания, рассматривает её затылок, руки и внимательно смотрит в глаза:
  - Ты, дитя своего народа и понесешь его силу в себе, ты будешь отвечать и беречь его, пока не придет час и в племени появится девочка не рожденная вами, ты ее вырастишь и отдашь все, что имеешь, важнее задачи у тебя в жизни не будет. Ты сразу узнаешь этого ребенка по глазам...
  - Сейчас, когда прошло столько лет, всплыло в памяти предсказание из самого раннего, еще розового несмышленого детства.
  Дым окутывал Курбул все плотнее и гуще, видение не прекращалось.
  - Старуха поцеловала ребенка, ее сморщенный рот обхватил почти пол-личика Курбул, та чуть не захлебнулась от ужаса, чужой слюны и чужого дыхания. Как страшны и непонятны бывают взрослые. Она уловила довольный смешок отца, мать тут же перехватила ее и деловито привязала к себе на спину в большой цыганский платок. Все цыганята выросли на спинах матерей и старших сестер, чувствуя себя вполне удобно и спокойно, пока табор совершал свои нескончаемые путешествия. От ночлега к ночлегу и только вечером детей отвязывали со спин и разрешали поползать по земле. Недостаток движения не сказывался на них, дети росли и развивались в гармонии с природой и довольно быстро и хорошо начинали ходить самостоятельно. *9*
  Девочка закутанная и замотанная, но не умытая, даже не вытертая после смачного поцелуя, с глазами еще полными слез, потихоньку убаюкала сама себя и уснула за спиной матери. Алые губки, чумазые щечки, строгие брови - все выразило наконец успокоение и довольство.
  Ребенок не плачет, значит он счастлив, если плачет - значит несчастен. Два пограничных состояния легко переходящих одно в другое демонстрируют гибкую психику маленьких детей и дальнейшую возможность развития. Родившись, ребенок еще беспомощен и как личность ничего из себя не представляет, но каждый несет в себе потенцию качеств, которые когда-нибудь сделают его либо личностью, либо тенью.
  Курбул родилась, чтобы стать личностью и поэтому ей было уделено так много внимания от старухи-цыганки. Во всех эзотерических традициях соблюдается преемственность от учителя к ученику, от мага к магу, от провидца к провидцу. Можно понаблюдать и обнаружить, что человеческая исключительность на Земле всегда единична. Природа рачительна и "соль земли" расходует экономно.
  Тем временем ребенок рос, у него появились еще сестры и братья и теперь уже она качала люльку с очередным младенцем, а когда стала взрослее, привязывала к себе на спину платок с маленьким братишкой, чувствуя себя взрослой и полезной. Годы текли, неминуемо приближался срок определенный для нее цыганской маткой и девушка испытала новое потрясение, встреча, которая перевернула ее мировозрение, полностью разрушила мечты о красивом муже и многочисленных детишках.
   * * *
  Родной табор в назначенное время пришел на племенной сход, где обычно выбирался барон, решались основные вопросы, представлялись невесты, заключались сделки.
  Молоденькая Курбул ждала этой сходки в тайне надеясь понравиться четвертому сыну нынешнего барона, красивому парню с необычными для цыган зелеными глазами. Поговаривали, что Ждан, не родной сын барона, его то ли украли, то ли подобрали в одном из бесконечных путешествий, когда племя вышло из лесных северо-западных далей. Но барон любил его больше своих детей и уделял много времени для его развития и воспитания. Юноша действительно выделялся среди своих соотечественников ростом, шириной плеч, даже цвет кожи у него имел другой оттенок, какой-то особый золотистый загар подчеркивал зелень глаз.
  Словом, девушка ждала и мечтала и даже несколько раз совсем без надобности пробегала мимо шатра семьи барона, принесла дров для его костра и краешком глаз приметила статную фигуру Ждана. Юноша же со смехом хлестнул девушку веткой цветущей груши. Все складывалось удачно, весна, мягкий и пьянящий воздух, дымок многочисленных костров, невдалике пофыркивание прекрасных коней и радостное ожидание.
  Но..., вдруг ее мать и отец, взяв за руки повели в другую сторону от центрального костра.
  Родители непривычно строги и беспокойны и вот она перед старухой.
  В памяти Курбул не сохранилось воспоминаний первой встречи, но зато сейчас едва девочка ощутила на себе горящий взгляд, увидела седые пучки волос и уловила запах исходящий от нее, не обычный запах, который может иметь старая цыганская женщина, а особый - толи дыма, но не костра, толи трав, но неведомых, еще чего-то..., не совсем человеческого. Именно обоняние играющее главенствующую роль у детей нарисовало ей картину совсем было стершуюся в памяти, и ощущения вновь нахлынули на нее во всей шокирующей неотвратимости. Девушка замерла заледенелая, онемевшие губы беззвучно шевелились, резвые ноги приросли к земле, пальцы переплетясь, казалось намертво сцепились в бесчувствии пронзив ноготками побелевшую кожу. Так и остался навечно с Курбул шрамик на руке, как шрам на сердце, над которым девушка отныне не могла властвовать.
  Старуха сидела в огромном кожанном кресле и улыбалась сморщенным беззубым ртом.
  - Ну вот и выросла наша красавица, она меня не помнит, но теперь я забираю ее под свою опеку. Можете гордиться, что из вашего табора я беру себе переемницу. Барон заплатит вам.
  Родители почтительно по очереди поцеловали сморщенную руку старухи и сразу ушли.
  Курбул стояла не смея шелохнуться, она с усилием подняла голову и украдкой взглянула на страшную женщину. Та в упор разглядывала девушку.
  Взгляд пронизывал.
  Надежды рухнули.
  Старуха молча поманила корявым пальцем и указала на деревянный чурбачок у своих ног. Девушка как завороженная рухнула на это сиденье.
   * * *
  Курбул еще затянулась и дым, окутывающий ее, вновь наполнился картинами прошлого.
  Старуха внимательно относилась к обязанностям учителя. Она не перегружала девушку работой, и так полно добровольных помошниц всегда готовых помыть, почистить, убраться или сшить новый наряд. Но расчесывать себя она поручила только Курбул, причем процедура происходила довольно необычно. Вначале девушка рано утром должна одна уйти на лесную поляну (место сходки племени, где теперь жила Курбул с наставницей было постоянным) и раздевшись искупаться в росе - в теплое время года, а в холодное умыть себя дождем стряхнув его с веток деревьев, окружавших ту же поляну. Затем после этого станцевать по внешнему кругу поляны. Танец состоял из строго определенных танцевальных па, только после этого она могла одеться и собрать несколько веточек особого дерева именуемого ЯМГ, очистить их от листьев и коры, и сделав из них что-то вроде грабелек-расчестки, вернуться к старухе.
  Там она вначале руками разбирала довольно длинные, но жидкие волосы старухи, а затем расчесывала их этой расчесткой. Каждый волос выпавший или случайно зацепленный, она аккуратно собирала в руку. Затем расчестку вместе с выпавшими волосами заворачивала в листья растений и сразу же сжигала на костре. Пока последний сучок полностью не рассыпался в прах и пепел в пламени, она не имела права от него уходить и не смела произнести ни одного слова. Но это пожалуй была самая серьезная работа.
  Разгадка тайны начинается с того, что когда Курбул руками и самодельным гребнем расчесывала волосы старухи, то при этом впадала в особое состояние. Поначалу ей было очень страшно, тело деревенело и она с большим усилием, побледнев и закусив губы продолжала разбирать волосы. Боялась она не самой наставницы, да и вообще, что могло случиться днем среди цыганского табора, когда так весело пели птицы и ласково светило солнышко. Ужас шел изнутри, он сжимал сердце, леденил кровь, которая гулко стучала в висках и девушка едва держалась на ногах. Временами движения рук останавливались и они бессильно повисали вдоль туловища и с них как бы стекало в землю что-то тяжелое...
  Через минуту-другую ощущение переходило в удивление, затем успокоение и девушка вновь начинала перебирать седые спутанные волосы. Старая цыганка тем временем спала, громко храпя, хотя утро было в самом разгаре и суетливость дня уже начинала заводить людей и животных в круговорот повседневных дел.
  После процедуры наставница просыпалась, довольно жмурясь и потягиваясь, затем резким движением бодро вставала и отправлялась к барону поболтать, послоняться по табору, осмотреть хозяйским глазом лошадей и детей. В становище хозяйкой была она и только она, а никак не барон или его жена. Это был неписаный закон и он почитался всеми. После обхода она принимала пищу, здесь ей и Курбул прислуживала одна из доверенных женщин племени. Затем опять сон, а девушка на время становилась свободной, но она теперь не могла заниматься обычными делами: играть, шить или болтать со сверстниками. Во-первых, это само собой отошло куда-то в сторону, во-вторых, между ней и всеми остальными возник барьер, который негласно выделил ее из народа. Отец и мать со своим табором и ее многочисленными братьями и сестрами перекочевали в другое место и теперь кроме старухи иных объектов для общения у нее не было.
  Курбул чувствовала себя неуютно, это было одиночество среди огромной массы людей, гудящей, живущей своей жизнью и не принимающей ее. При её появлении люди замыкались, затихал смех, все начинали вести себя "пристойно" по цыганским меркам, лишь изредка перебрасываясь между собой красноречивыми взглядами.
  Ждан вообще перестал замечать девушку, он завел себе новую подружку и нарочито игриво и ласково вел себя с ней в присутствии Курбул. С болью в сердце она уходила от людей бродила по лесу, выходила на свою поляну, куда никто не смел больше заходить - в племени строго соблюдались все запреты старухи.
  О цыганах недаром распостранено суждение, как о народе обладающем особыми силами, умеющем гадать, ворожить, воровать. А стремление этой нации в бесконечные странствия и обособленность, которые и привили им эти качества? Какими же силами должна обладать особа, выделяющаяся среди них всех? Она в них вселяет страх, почитание и преклонение?
   * * *
  Курбул понимала, что ее наставница действительно необычный человек. Где бы девушка теперь не находилась, о чем бы не думала, всегда получалось так, что с ней говорил голос старухи, та всегда незримо присутствовала рядом. Внутренний диалог ни на минуту не прекращался. Курбул теперь знала как совершать ритуалы, какие брать травы, какие читать заклинания и вообще все, все, все - так как ее сознание выслушивало и воспринимала указания постоянно звучащие в голове.
  Курбул было неудобно, вначале это походило на диалог с самим собой, но потом она поняла, что она не с собой разговаривает. Лишь когда девушка возвращалась к своей наставнице голос замолкал, только рядом со старухой она могла услышать тишину внутри себя и тихонько посекретничать, так что бы никто не слышал и не знал ее дум, в эти моменты осада с ее мыслей и чувств снималась.
  Но тут мешала старуха, теперь она наяву занимала девушку: задавала бесконечное множество вопросов, сама рассказывала ей случаи из жизни племени. И невозможно слушать ее "в пол-уха", так как наставница очень внимательно наблюдала за своей воспитанницей, требовала самого деятельного участия в беседах. Даже по вечерам, когда зажигались звезды она своею высохшей рукой указывала на то или другое звездное скопление, называла его, объясняла его роль и место в небесном мире и учила, учила, учила.
  Скучать некогда, а во сне ее приследовали сны с лабиринтами и многочисленными коридорами и голос, голос старухи: та внушала, учила, предсказывала и опять учила, учила, учила. Утром же Курбул совершала ежедневный ритуал расчесывания учительныцы.
  Голова шла кругом, сознание порой блекло и девушка понимала, что себе не принадлежит. Она находилась на грани срыва, не было возможности ни выплакаться, ни пожаловаться, едва Курбул начинала жалеть себя, тут же вмешивался старческий скрипучий голос и грубовато назидательно выводил ее из состояния жалости, не давая ни минуты покоя.
  Где найти ей норку, выплакаться - остаться одной, ей одинокой среди людей, вздохнуть тишины и избавиться от преследующей ее старухи.
  И вот опять утро - еще тусклое, невыплаканное, Курбул вышла на поляну мысленно читая заклинание, но на мгновение прервала речитатив и поняла, что сейчас здесь она - одна.
  Осторожно выглянуло солнышко, робко осветив поляну будто спрашивая самого себя: "Стоит ли выходить сегодня, нужно ли оно людям, природе?"
  Одно мгновение вопрос висел воздухе: но Дневное Светило - осветило свои владения, а девушка - поверила, что ее мысли свободны, чувства не связаны, голос старухи остался там, она независима!
  Только природа: лето, солнце, лес, роса. Девушка молча легла на траву и отдалась утреннему ветерку. Мысли, ее мысли легко и свободно парили, подчиняясь только ей, говоря только с ней - она разрыдалась, плакала и молилась, но молилась солнцу, ветру, лесу. Спала без снов, а когда очнулась поняла, что уже вечер.
  Девушка встала и пошла в становище, молча прошла мимо старухи, даже не взглянув на нее, оделась и вышла. Та сидела, оперевшись на палку, вперив пылающий взор в землю. Затем она подняла глаза на девушку, взгляды скрестились. Курбул выдержала молчаливую схватку, не дрогнула и не моргнула. Тогда старуха, тяжело вздохнув, сказала:
  - Все, теперь я могу уйти, ты больше не нуждаешься во мне. Я передаю тебе мои права и обязанности, а силы у тебя есть свои. Кроме одного обряда. Я должна тебя выхолостить. Это моя последняя обязанность по отношению к своей переемнице.
  Завтра как всегда ты пойдешь на поляну и совершишь обычный обряд, но дальше произойдет нечто... Курбул почувствовала всю серьезности момента и искренне опустилась перед наставницей на колени, поцеловав старческую руку.
   * * *
  Рассвет. Нагая тоненькая фигурка. Длинные черные волосы отливают синевой. Поляна. Все затаилось и ждет прихода нового дня.
  Медленно и печально девушка начинает свою песнь-заклинание. Это не пение, это вибрация - колебание перетекающих звуков. Они не имеют перевода ни на один человеческий язык.
  Вместе со звуком рождается движение: руки поднимаются над головой, распахиваются навстречу солнцу, которое в этот миг освещает поляну. Возникает кружение: тело послушно ветру, тело послушно шелесту листвы, тело послушно биению сердца, тело послушно любви - любви Вселенной.
  Никогда она так не танцевала, это подлинное растворение в пространстве. Она не ощущала себя: она неслась в ветре, она сверкала каплями росы, она шелестела листвой, раскрывалась и благоухала ароматом цветов.
  Её не существовало...
  Но... внезапно всё оборвалось, обрушилось.
  Тяжело и больно...
  Падение.
  Она в э т о м мире !
  Только шум в голове, звон в ушах и тысячи вспышек перед глазами.
  Но чувства постепенно возвращаются к ней и что она видит перед собой?
  Фигура человека нарушила её танец-полет.
  Мужчина.
  - Ждан!!!
  Сердце готово выпрыгнуть из груди. Краска стыда залила лицо, руки, плечи. Маленькие груди напряглись, живот свело, между бедрами выделился сок женской сути.
  Юноша поражен, он не помнит как и зачем здесь оказался.
  Шаг навстречу, еще шаг - навстречу судьбе.
  Они вдвоем.
  Их глаза притянулись и слились, утонули в непрерывном океане любви:
  - нет больше ничего - глаза любимого,
  - нет ласкового солнца - руки любимого,
  - нет упругого ветра - плечи любимого,
  - нет нежной травы - тело любимого.
  Растворение, полное единение: но не с солнцем, ветром, землей - с человеком, а вокруг солнце, ветер, земля.
  Окутали, обласкали, скрыли от любопытных глаз, от чужих ушей, от ненужных слов.
  Волна желания, волна любви, кажется тело расплавится и взорвется: еще и еще - все солнца и звезды вспыхнули разом в сознании любящих, обняли и закружили прекрасную пару, но...
  Что это?
  Девушка ощутила холод, словно стальной клинок прошел сквозь тело.
  Она в объятьях Ждана, но Ждан - мертв!
  Он умер, излив свою жизнь в её лоно.
  Курбул освобождается, она не может постичь всего...
  Мгновенье назад - неземное блаженство и!
  Живот свело судорогой, грудь разрывается невыносимой болью.
  Она пытается н е п о в е р и т ь , проводит рукой по любимому лицу и теряет сознание...
  Девушка очнулась на двенадцатый день у себя в шатре.
  Жужжание мух под потолком, молчаливая женщина принесла воды. Курбул обводит взглядом стены, подушки, свое тело: в глазах сухой песок, в горле царапающий комок, в груди холодный камень, внутри живота пустота...
  Да, у неё теперь нет женской тайны. Она выхолощена.
  Вот какой обряд совершила над ней старуха.
  Любимый унес в могилу её суть.
  Она осталась жить - без него.
  Ничто уже не нарушит ее равновесия и не возмутит чувства.
  Трезвый ум, знания и долг перед народом - вот все, что осталось с ней. Теперь она старшая. Она знала, что за эти дни совершили обряд погребения ее наставницы и Ждана. Она знала теперь все...
   * * *
  Старуха Курбул попыхивает трубкой, дым не будоражит, он ясно и четко выстраивает в сознании цепь событий.
  Завтра что-то будет, она это знает, но что?
  Когда-то ее наставница ей предрекла: "Ты встретишь и вырастишь девочку, это твоя главная цель в жизни, ты узнаешь ее по глазам."
  Итак, завтра.
  А сегодня они миновали, обойдя далеко стороной долину народа, называющего себя люди-львы. Страшные легенды и слухи ходили о них. Место считалось проклятым и даже Курбул невольно содрогалась от одной мысли о встрече с кем-нибудь из этих людей.
  Людей ли? Но совсем недавно она ощутила потребность прийти в эту местность. Зачем? Она знала, что ни трав, ни корений, ни воды оттуда нельзя брать, даже камни были прокляты, на всем лежало... Тогда зачем же? Но внутреннее стремление было выше разума, сильнее страха.
  В ее племени не обсуждали ее распоряжения. Барон всегда делал то, что она прикажет. Ей сто пятьдесят лет, сколько поколений уже сменилось за ее жизнь и ни разу ни один человек не осмелился ей перечить. Все всегда было хорошо. Но сейчас слишком велика опасность таящаяся в той долине, но она ведет свой народ, сама не зная почему, бросает его в самое страшное место на всей земле.
  С ней это впервые. Но ее догадка остается лишь на уровне ощущений, а опасность для всего племени более, чем реальна.
  И она страшнее смерти, все это понимали. Смерть по сравнению с той жизнью, что им грозила, им и всем их потомкам, которые когда-нибудь могли родиться, показалась бы спасением и избавлением.
  Что же это за опасность, что же за местность, что же это за люди-львы? Рождающие ужас или сами порождение ужаса? Об этом потом. Придет время и для рассказа о них.
   * * *
   А сейчас племя совершает переход, послушное воле своей предводительницы, со всеми кибитками, табунами. Это место нужно миновать, миновать как можно быстрее, но...
  Курбул вдруг распоряжается остановиться на ночлег - сейчас, здесь! Люди начинают роптать. Барон приходит к прорицательнице. Мановение руки, и они остались одни.
  - Мать, зачем ты остановилась? Чего ты хочешь добиться, подвергая нас такой опасности? Никогда ни одного возражения ты не услышала ни от меня, ни от моего отца, деда, прадеда. Мы всегда были послушны твоей воле. А сейчас, чего ты добиваешься сейчас?
  Барон едва сдерживался .
  Курбул задумчиво смотрела мимо него, ни один мускул не дрогнул на ее лице, изборожденном морщинами.
  - Раньше ты, твой отец, дед, прадед верили мне, не спорили со мной и племя наше не испытывало нужды и болезней, росло и богатело, зачем же сейчас ты задаешь вопрос?
  - Но сейчас я не могу соизмерить степень опасности, которой ты нас подвергаешь, зачем и ради чего? Люди боятся, даже кони и те не смеют пастись на этой проклятой земле. Чего ты ждешь?
  - Я жду ребенка.
  - ???
  - Ты свободен.
  Курбул демонстративно отвернулась.
  Утром ей принесли завернутого в сверток младенца. Никто не смел развернуть его. Старуха сама распеленала долгожданное дитя. Это была девочка чистенькая и красивая. Она улыбнулась и взглянула на цыганскую матку зелеными глазами...
  Ждан!!!
   * * *
  Глаза в глаза и сердце, заныв, заболев, вылилось слезами радости: "Наконец-то они вместе!".
  Она вырастит ребенка, взглянушего на неё глазами любимого. Лишившись однажды любви, сейчас она её не отдаст, не променяет на призрачное могущество. Прошло полтора века, а Курбул все так же сильна и энергична и ей не требуется девочка распутывающая ее волосы и снимающая этим вековую усталость и грязь.
  Ребенок ей нужен чтобы было кому отдать себя, кому служить. Все это время весь народ почитал и слушал ее, по первому слову и жесту выполнял ее требования, а она в ответ защилала его, но любила ли она кого?
  Нет, ведь она после обряда не могла любить, и вот плотину прорвало, оказывается колдовство не вечно и не может затронуть самую сокровенную глубину в человеке, его извечную потребность любить и быть любимым. Черная сила погасит порыв, обожжет чувства, заморозит сердце разлукой, обманет, усыпит, но не навечно. Если человек стремится к любви, он ее обретет, не важно когда, ведь над ней не властны годы.
  И вот глаза любимого вновь вернулись, но сияют они на лице ребенка, не ее ребенка и даже не ее народа. "Девочка нерожденная вами и ты должна передать ей все что имеешь, это твоя главная задача в этой жизни. Вот зачем вырвала из нее Ждана ее старая наставница, чтобы накрепко поселить в ее сердце ребенка с такими знакомыми, до боли родными очами.
  Никогда она не сделает такого с Амагдой - имя само прозвучало в сердце старой женщины - не прибегнет к такой мере, чтобы обязать, заставить. Только своей любовью она расскажет малютке как создан этот мир, зачем и для чего. И не важно, что родила ее другая женщина, познавшая любовь, но не сохранившая плод ее.
  И Курбул от всего разбуженного сердца послала мощный поток сострадания той, что родила для нее ребенка. А женщине той - ой как нужна была эта сила. Хотя бы чуть-чуть, откуда-нибудь, она - отдавшая свою последнюю любовь была - Шарлотой...
   * * *
  Девочка появилась в цыганском таборе, самом многочисленном и сильном, в нем жил барон со своим семейством, в нем правила цыганская матка Курбул. И именно она взяла ребенка под свою опеку, покровительство, защиту. Неужели младенцу нужна защита, кто посмеет обидеть беззащитного, у кого поднимется рука на слабого? Цыгане миролюбивый народ, хотя и несколько специфичный, стариков и детей они никогда не обижают ни своих, ни чужих. В чем дело? Что вызвало агрессию и неприязнь? Ведь девочка лишь улыбалась, когда была сыта и плакала только от голода, кому она могла принести неудобство и вызвать злость? Не злость и неудобства вызывал в племени маленький найденыш, а страх, ужас связанный с её появлением.
  Мы уже коснулись того, что племя проходило через территорию где обитали люди-львы и о том, что все проклято в этих местах, все заражено злом. Люди не могли объяснить смысла опасности, но при одном упоминании об этом у них сводило живот, немели руки и ноги, пересыхало во рту, а мысли в панике разбегались. В голове пустота, сердце сковано ужасом и в таком месте им подкинули младенца, как он мог оказаться здесь, кто мать?
  Кто она? Что несет на себе? Убить! Но дотронуться до него не хватало смелости: "Отнести к Курбул!" - ей решать, ни у кого не было даже тени сомнения, что мудрая матка-цыганка придумает способ избавиться от найденыша и при этом не навлечет на племя зла. Поэтому осторожно - на палке несли смущеные люди вьючную сумку к Курбул. Лошадь же, к своему несчастью оказавшуюся невольной носительницей такого опасного "подарка" отвели подальше и привязали к одинокому дереву, подальше от табуна.
  Все с нетерпением ждали мудрого решения и оно последовало:
  - Это мой ребенок, я ее беру под свою защиту!!!
  - ??? Но...!!! Ведь это может быть наша гибель!
  Но никогда еще сородичи не видели свою матку в такой ярости, и они невольно отступили под силой ее натиска:
  - Трусливые шакалы, вы боитесь призраков, а они гнездятся в ваших душах. До сих пор вы лениво полагались на мой ум и силу, и я отводила от вас беду и болезни, а теперь, когда нужно проявить милосердие и сотрадание вы упорствуете в глупости и жестокосердии. Что может сделать вам младенец?
  - Он может наслать на нас беду, мы можем все погибнуть, к нему нельзя даже прикасаться!
  - Я его держу, я его прижимаю к своей высохшей груди, но сердце моё не высохло, так же как и разум. И я говорю вам, выкиньте меня вместе с этим младенцем, если посмеете, привяжите к одинокому дереву, как ту лошадь, и вы узнаете гнев Неба!
  - Это была прямая угроза. Силу своей предводительницы она знали и испытывали на себе не раз, но всегда она была направлена на их защиту или исцеление. Но сейчас, сейчас она готова сорваться и поглотить. Она реальна и незамедлительна, а угроза от появления девочки лишь предположение.
  Они выбрали наименьшее и наидальнейшее из зол:
  - Авось пронесет.
  И ничего не случилось, слабые людишки послушались сильного и умного, смирились и это их спасло.
  Девочка постепенно прижилась в племени, да и не мудрено, ведь старая цыганка трепетала над ней как орлица над орленком. Когда ребенок, делая свои первые шаги, начал познавать мир, страсти утихли, воспоминания у людей стерлись и она в их глазах была теперь просто ребенком, одним из многих, кроме одного, - этот ребенок принадлежал самой цыганской матке. О его необычном появлении уже никто не вспоминал. Простой народ, ведущий кочевой образ жизни, старался не перегружать себя раздумьями и сопоставлениями.
  Но не Курбул, она обязана воспитать и передать силу и знания девочке, а для этого ей как настоящему учителю нужно знать возможности ученика. Но она не хотела действовать методами своей старой учительницы, все люди разные и к каждому должен быть особый подход, кроме того она любила Амагду и как истинно любящая не хотела лишать девушку индивидуальности. Все ее помыслы и чаяния сосредоточились на приемной дочери, она мечтала о ее будущем, о том, что та перерастет учительницу, вступит в большой мир, покорит его и поднимется на самую вершину.
  Девочка выделялась из детей племени: золотистого цвета кожа, высокий лоб и скулы, маленький прямой носик, изящно изогнутые губки, острый подбородок, говорящий о любознательности и непоседливости, темные брови вразлет, густые пушистые ресницы, темно-каштановые волосы с оранжевым отливом, вьющиеся тугими кольцами. Но главным в этом чудном ребенке были глаза. Теперь уже Курбул разобралась, что это не глаза Ждана. Хотя и велика была сила первого впечатления, при дальнейшем рассмотрении она изменилась. Просто это похожее сочетание цвета кожи и глаз, столь редкое среди людей цыганского племени.
  Но впечатление возникло не только от этого, главным был отпечаток, который накладывает судьба: в зеленых глазах того и другого родного для Курбул человека мелькнула предопределенность.
  Курбул за свою долгую активную жизнь встречала таких людей, но только эти двое всколыхнули ее сердце:
  - Почему? Значит я им задолжала, иначе они меня не взволновали бы - этот закон - кармически связанных душ - хорошо знала и понимала старая цыганка. *10.*
  Итак все не просто. Зеленые глаза ребенка как пароль, напоминание и предупреждение.
  Старуха-цыганка неожиданно обнаружила в себе море любви и нежности к маленькой крошке. Малютке не было и двух месяцев, когда она появилась в цыганском таборе, но она хорошо держала головку и обладала уже развитой координацией. Кормить ее определили к одной молодой цыганке, у которой недавно родилась двойня, но один из малышей умер. Но цыганская матка не позволила уносить от себя малышку, кормилица сама должна была переселиться со всем семейством поближе к шатру Курбул. Курбул очень строга и ее боялись, но любили, понимая что от нее зависит благополучие всех.
  Одно то, что племя успешно миновало опасную зону, вновь посеяло в таборе благодушие. А о том, что малютка появилась в той - проклятой местности, уже никто и не вспоминал. Вообщем, все наладилось и пошло своим чередом.
  Время шло, минуло двенадцать лет. Девочка выросла, хорошо бегала, плясала, пела как настоящая цыганское дитя, на ней горделиво шелестели дорогими тканями наряды, переливались украшения. Лишь одна вещь нарушала целостность пестрого многообразия - простой крестик, он был единственным предметом, который принесла девочка вместе с собой из т о г о мира ...
  Курбул взялась ненавязчиво учить её собирать травы, правильно их обрабатывать и готовить сборы, соки, мази. Но Амагда особого влечения к этому занятию не испытывала. Первый раз, второй - интересно, приятно пробираться в чаще леса, отыскивая особый цветок или растение. Оно излучает особое притяжение. Стоит только подумать о нем, как некий импульс пробегает по телу и девочка, влекомая необъяснимой силой, идет не останавливаясь и не отвлекаясь, подходит, опускается на колени, любуется чудесным произведением природы произносит заклинание и ... не срывает, а молча возвращается домой.
  Там её ждет Курбул, но на её вопрос, отвечает :
  - Я не нашла.
  - Ты обманываешь меня, почему ты его не сорвала?
  - Я не нашла такой цветок, который можно сорвать, ведь он не нужен нам сейчас, зачем срывать то, еще должно расти, цвести и приносить плоды. Есть много вредных растений, почему их никто не срывает - они никому не нужны, наоборот, всем мешают - люди и звери обходят их стороной, и в результате все новые и новые пространства оказываются ими завоеванными.
  Почему люди болеют и умирают? Ведь я же видела, что в нашем таборе умирают не только старики и новорожденные и просто слабые люди, обреченных не спасают травы. Часто молодые полные сил и надежд люди погибают неожиданно для себя и окружающих. Вот вспомни, бабушка, Бранко, ведь ему не было и тридцати семи, у него полно детишек, а жена слабая и безвольная. На кого он оставил свое семейство? Конечно в таборе они не пропадут, но все же они лишились отца, то есть своей головы, их мать совсем опустила руки, уж она-то вообще никому не нужна.
  Конечно они не будут голодать, дети вырастут и пойдут своей дорогой, а что будет с этой женщиной? Она далеко не старуха, а посмотри на неё - потухший взгляд, опухшие от слез лицо и постоянное подрагивание тела. Мы можем ей дать цветок Ибриса, но нужен ли он ей? В ее сердце нет света, потухли надежды, силы уходят вслед за близким человеком. И она не хочет больше жить, не смотрит на детей. Ее маленькая дочурка все время плачет, как будто чувствует, что вот-вот останется полной сиротой. - Сказав это, Амагда испугалась, а Курбул сверкнула глазами, с трудом подавив волнение.
  - Вот оно что! Девочка провидица от БОГА и уже сейчас ей не нужно ничему учиться, ей не надо знать расположения звезд, не нужно разговаривать с человеком, внимательно рассматривая линии на его ладонях, раскладывать карты, указывающие вехи судьбы, курить траву, варить особые смеси, всего этого не нужно девочке. Она прямо, без всякой помощи видит суть вещей, тонкий мир для нее открыт и там ей не нужен проводник, она - з р я ч а я!
  Курбул постаралась подавить в себе волну радости, она не ошиблась, она все правильно сделала в этой жизни, если БОГ избрал ее матерью для такого ребенка. Только сейчас она поняла как стара, что уже давно тело просит отдыха и покоя, что ей хочется прислониться к кому-то сильному и светлому. Она не помнит себя слабой, даже когда родители оставили ее на попечение прежней цыганской матке и та, по своему любя и заботясь о ней, вошла в нее и руководила ее сознанием. Даже тогда Курбул не могла позволить себе расслабиться и полностью положиться на силы и знания своей наставницы. Что-то всегда удерживало ее, что-то заставляло надеяться только на себя, не быть бездумной и безвольной и как оказалось, правильно.
  Она взяла силы и знания своей учительницы и осталась собой, она переросла наставницу и достойно выполнила свою роль. Единственное, чего она лишилась в жизни против своей воли - это земной любви, обычного женского счастья. Много это или мало? Она не могла судить. Если наблюдать за людьми племени, то оно быстротечно, бурный поток скоро мельчает, распадается на мелкие ручейки и не всегда превращается в тихое, чистое озеро. Она не могла на себе проверить это, но она знала одно, что никогда не поступит так с Амагдой. Девочка пойдет своим путем и конечно этот путь выходит далеко за пределы пути их племени.
  Курбул ласково погладила девочку по вьющимся волосам, поправила съехавший гребешок и, заглянув в любимые глаза, сказала:
  - Не надо возмущаться и недоумевать. Каждый человек получает то, что ему дарует ОТЕЦ - Единый и Всесильный. Мы не можем изменить течение времени и ход событий, не можем влиять на судьбы других людей. Даже зная о надвигающемся несчастье, мы не смеем изменить ситуацию, что-то решить и сделать за другого. Только сам человек, предупрежденный нами, может измениться и тогда Господь может даровать ему другую судьбу!
  Давай призовем к себе эту несчастную женщину, расскажем ей то, к чему она так неотвратимо приближается из-за своей слабости и нежелания жить. Ты ей сама расскажешь о том, что может ждать ее детей в случае ее ухода из жизни, и о том, что скоро в племени будет голод, когда мы пройдем по местам...
  Но Амагда порывисто прервала ее:
  - Не говори мне, бабушка, я все это вижу, вижу и то, что какие-то люди на черных лошадях нападают на нас, убивая мужчин, а детей и женщин уводя в рабство, что все ее дочери оказываются в особо бедственном положении, им не на кого опереться, не кому выплакаться.
  О, милая Курбул, зачем же ты ведешь племя мимо долины в эту местность?
  Цыганская матка, ласково прищурила один глаз, тем не менее другим, зорко наблюдала за своей воспитанницей:
  - Когда-то я провела племя мимо долины еще более опасной и страшной и тогда у нас появилась ты. И сейчас я поведу племя, поведу туда, куда укажет мне судьба. Общая судьба моего народа и судьба каждого из них, в том числе и твоя судьба, моя девочка!
  Амагда плакала:
  - Бабушка, но ведь мы расстанемся с тобой, я вижу, вижу, о Боже, я не хочу этого видеть!
  Курбул обняла плачущего ребенка, гладила сияющие солнцем волосы и укачивала у своей груди:
  - Успокойся, не смотри - не нужно смотреть в свое будущее, это опасно, ты лишаешься сил, все равно ты не сможешь его изменить и противодействовать. А силы, потраченные на эту тайну - уйдут. Его можно знать лишь чуть-чуть и готовиться к борьбе, ведь мы сильные люди - можем его изменить.
  - Но не все! - Амагда подняла заплаканное лицо к своей приемной матери:
  - Я вижу разлуку, я вижу боль, я вижу лицо ребенка, о как много всего я вижу! Я не могу с этим справиться, как-будто много-много событий сложилось вместе в гармошку и я все знаю о них, но в таком вот сложенном состоянии.
  Девочка разрыдалась. Курбул тихонько подула ей в затылок, что-то прошептала и своей рукой накрыла лицо Амагды.
  - Бедная, какой прорыв в область надвременную и такая нелегкая судьба. Но я научу ее большему, я смогу вдохнуть в нее веру в Высшее предопределение. Ведь жизнь наша бесконечна, меняются лишь декорации и роли. Она поймет что "сегодняшнюю" драму ей нужно сыграть достойно.
  Девочка спала спокойно без снов. Курбул постаралась пока больше не напоминать ей об увиденном. Дети в этом возрасте слишком впечатлительны и не нужно их лишний раз травмировать. Курбул попыталась отвлечь Амагду от мистических переживаний, переключив ее внимание на земное:
  - Травы собирать мы с тобой больше не будем, а вот семена, из них можно делать многочисленные украшения. Давай искать цветные коробочки растения Зрель, в них содержаться косточки различных цветов и форм. Они напоминают то кусочки кораллов, то бирюзы, то янтаря и при этом имеют перламутровый перелив. Набрав много-много семенных коробочек этого растения, очень занятно раскрывать их, из каждого россыпь ядрышек - семян. Вначале они все одного темно-зеленого цвета, но если их подержать на солнце, потом зарыть в землю, причем заворачивая в различные листья трав и деревьев, затем выкопать, промыть, просушить на легком ветерке и каждая группа окажется определенного цвета, всегда отличного от другого: от ярко-рубинового до фиолетового, от бирюзового до янтарно желтого. Можно приготовить несметное количество таких порций и все равно никогда ни одна из них не будет походить на другую, цветов всего семь, а оттенков миллионы. Замечательное свойство менять окраску своих семян, давно заметили люди, и женщины использовали их вместо бисера и бусинок.
  Этим в это время года и занимались все девушки племени, не чуждающиеся любой возможности приукрасить себя. Курбул подкинула Амагде идею связать большую накидку-чехол на свое платье из ниток с нанизанными на них ядрышками Зрель и девочка с радостью занялась творчеством.
   * * *
  
   ГЛАВА 8 : " ТИХОЕ СЧАСТЬЕ - БОЛЬШАЯ ПОТЕРЯ":
  Благодатная тюрьма; Прощай Христофор; Дорога в никуда; Монастырь; Бог - надзирающий; Ангел ушел с обломанными крыльями; Жанна на своем месте; Урсула: цветок в саду камней.
   * * *
  Джони - Шарлота? Догадаться не сложно, но он принял правила игры: "Раз ей это нужно, пусть так и будет." Христофор - одинокий, без корней и цели в жизни. Покинув свой народ, стал простым моряком, но ради чего он жил? Кто ждал его на берегу? Разбитная невеста? Нет, её он не любил, просто пожалел. Но жалел ли он себя? Умел ли он по-настоящему жалеть. После Анны в далекой юности никто у него не вызывал жалости.
  И тут встреча - мальчик, подросток, в первый миг вспомнились худенькие плечи далекой подруги юности. Защемило сердце, захотелось помочь, закрыть собой. Но прошло время и то солнечный луч случайно упадет на золотистую кожу, то его глаза утонут в ее лучисто-карих глазах и проникнут сквозь завесу тайны. Конечно это - женщина, переодетая юношей, да еще красавица, а стрижка и одежда подростка не могли скрыть грации и чудесного лица. Пришла любовь, обычная земная. Они переплыли и скрылись от любопытных глаз, в рыбацкой лачуге на пустынном берегу. Он ловил рыбу, она его встречала.
  Шарлота, Шарлота, ты стала просто женщиной и то, что когда-то было - осталось так далеко.
  Христофор, любимый мужчина - сильный и красивый. День один в один повторяет предыдущий. Климат позволяет жить в лачуге и не нужно думать о теплом жилище, муж (она его теперь так звала) меняет выловленную рыбу на необходимые мелочи и они живут: ни от кого не завися и не думая о завтрашнем дне.
  Прошло несколько лет. Шарлота мечтала о малыше, он ей представлялся голубоглазым с черными кудрями похожим... на Доминика.
  - Неужели ты не забыла, милая королева, своего пажа, влюбленного в тебя как в богиню? Чего тебе не хватает?
  Шарлота задумчиво отвечает сама себе на вопрос:
  - Мне не хватает любви!
  - Разве, а Христофор?
  - Он любит меня, но не так.
  - ???
  Шарлота теперь часто вела сама с собой мысленные диалоги:
  - Сейчас я пойду собирать плоды на ужин и буду ждать мужа. Он придет обветренный, усталый, пропахший морем и свежей рыбой, снимет одежду, искупается в теплом море и ночью будет любить её, прекрасную женщину, а утром, не сказав ни слова, уйдет опять.
  Шарлота, Шарлота, тихое счастье разве не для тебя? Ты не хочешь всю жизнь жить на берегу теплого моря, собирать плоды и готовить пищу?
  Не искушай судьбу, не накликай беду.
  Но тяжело изо дня в день ходить и говорить самой с собой, отгоняя воспоминания. Менять прическу, мастерить примитивные наряды из того, что привозит муж из города, а он не смотрит. Он устает и думает о погоде, о лодке, о косяках рыбы и сколько дадут в городе за улов.
  - Христофор, так нельзя жить, мы погибнем - возненавидив друг друга, у нас нет детей, у нас нет друзей!
  - У меня никогда не было друзей - возражает красивый муж, - я - волк-одиночка, от друзей одни неприятности.
  - Ты не о тех друзьях говоришь!
  - Я знаю, что говорю. Разве ты не любишь меня, тебе плохо со мной, чего тебе не хватает? - Христофор искренне не понимал ее.
  - Воздуха, смены впечатлений, жизни! - Шарлота еще надеялась пробить его ледяное спокойствие.
  - Зачем же ты бежала из Египта, если тебе необходимо общество, смена впечатлений?
  Это был их первый серьезный разговор за три года совместной жизни. И она решилась:
  - Христофор, а что ты знаешь обо мне? Я тоже не знаю кто ты. Мы никогда не говорили об этом. Вначале мне было больно вспоминать о своем прошлом. Я думала, что ты деликатен и так же не бередила твои раны, прекрасно понимая, что ты не простой матрос. Но время лечит, а обыденность убивает. Нельзя же все время стоять на месте. Изо дня в день одно и тоже: никакого движения, никакого стремления и никакой цели. Разве можно жить без цели?
  Ормунзд смотрел на любимую женщину. Как она прекрасна. Но он ничего не хочет знать о том, что было до него. Сейчас она принадлежит ему, а раньше? Зачем ей нужен был весь этот маскарад и бегство? Она не египтянка, это понятно. Кто она? Ему это безразлично, тогда ее с ним не было, значит не было ничего. А она страдает от этого. Значит ей их счастья недостаточно, но разве он не любит ее? Они не мучаются от холода и голода, их не притесняют чужие люди, они никому не должны. Он всю жизнь провел бы с ней, необитаемый остров - вот предел его мечтаний. Он, она, море и небо, - и клочок земли на двоих. Даже дети, если бы они появились, внесли бы сумятицу в их гармонию.
  - Шарлота, Шарлота, зачем тебе прошлое, зачем тебе будущее - живи настоящим!
  Но она не хотела настоящего:
  - Христофор, я потеряла себя, я опустилась морально, я обленилась, мои мысли и чувства благостны и ленивы. Им не за что зацепиться, нам с тобой не о чем говорить!
  - Зачем говорить, мы любим друг друга и понимаем без слов, - Христофор терзался и его взгляд горел болью.
  Но любимая женщина не понимала его, постигая нечто другое, о чем он не знал.
  - А зачем человеку дана речь? Животные хорошо разумеют друг друга без слов, благодаря запахам и, и - знакам! Но мы же не животные - мы люди.
  - Ты хочешь в мир людей! Но он жесток, ты оттуда бежала.
  - Я бежала не от людей, я бежала от своей слабости и несовершенства. Оттого, что я не могла выполнять свое предназначение там, но я не могу выполнять его и здесь. Какая же разница?
  Но мужчина-Христофор "закусил удила":
  - Ах, вот как, у тебя оказывается есть предназначение, а я думал ты женщина и мы любим друг друга.
  Он покачал головой и ушел на берег, сел на прибрежный песок и стал молчаливо бросать камешки в неласковую волну. Так он просидел до темноты.
  Шарлота не находила себе места. Впервые за три года такая размолвка. Она дала волю чувствам и словам, но все получилось не так как она хотела.
  Христофор не понял её, обиделся и замкнулся в себе. Её жизнь лишенная общения, работы мысли, стала ещё более изолированной.
  Благодатная тюрьма, из-за этого ли она шла наперекор всему, рискуя, расставаясь и отказываясь от своего прошлого? Тихая заводь с любимым. Но любимым ли? Это любовь? Может и да, но наверно Шарлота просто бесчувственная, бессердечная кукла. Другие женщины благодарили бы судьбу, молились бы на такого сильного и красивого мужа: он добр, он её любит.
  - Нет! Разве он любит? Её - Шарлоту, личность, которая имеет свои чувства и право мыслить? Или же женщину, которой по его разумению он дает все, все, что может дать? - Шарлота была не в силах остановить круговорот мыслей.
  Стоп! Что он может дать? Защитить, накормить, приласкать. Живи и радуйся. Но мне мало! Я глохну, я слепну, я разучилась думать и говорить, еще чуть-чуть и я растолстею, превратясь в глупую самку. Бог не дает мне детей, значит не благославляет этого брака или такой жизни. Это болото, тина лени и благодушия: ничего не надо, никого не надо. Маленький примитивный мирок.
  Поначалу Шарлота пыталась расспрашивать Христофора о людях в городе, где он бывал по делам, о его прошлой жизни. Но ничего не могла добиться в ответ. Лишь любящие глаза и недоумение: " Зачем тебе все это, их нет, есть только мы." Шарлота приходила в отчаяние: "Как я его люблю, он мне бесконечно близкий родной человек. Сила его проявляется в момент опасности, а сейчас он искренне расстроен и поражен ее бунтом. Как мне объяснить ему, что я люблю его, но мне этого мало! Мне узок этот мир, я страдаю без движения, без дела, без людей. Мне нужно быть в гуще событий."
  Христофор пришел с побережья и молча лег спать. Шарлота не сомкнула глаз. Чувство раскаяния, вины и жалости боролись с желанием жить, жить полноценной жизнью. Что ждет их через пять лет, а через десять? Об этом не хотелось думать.
  Утром, не поцеловав жену, сильный мужчина уплыл добывать пищу для себя и любимой. Он как всегда вышел в момент отлива и его суденышко легко понеслось по волнам в нужном направлении, закинув маленькую сеть, выждав время, собрал ее, втянув в лодку, разобрал как всегда неплохой улов и поплыл в город, чтобы сдать рыбу знакомому торговцу.
  - Город, Шарлота хочет к людям, - а он боялся людей, он боялся себя среди людей. Эти годы ему было так хорошо и спокойно, но сейчас вновь попасть в этот водоворот, в эту грязь, буйство страстей. Христофор понимал, что Шарлота высказала выстраданное и уже того тихого покоя им не ощутить. Она мучается, ей мало его общества, не хватает впечатлений. Его любимая - другая, не такая как он себе представлял. Какая? Он этого не знал, скорее - не хотел знать. Сейчас она принадлежит ему. Но если она будет в обществе, то ее внимание, интересы перейдут и на них, а он не хотел ни с кем делиться, даже с ее прошлым, и ни о чем ее не спрашивал. Христофор не хотел ворошить воспоминания о тех людях, среди которых она жила - любила, думала, заботилась. Он не хотел ее отдавать ни прошлому, ни будущему.
  Сильный-слабый человек, не думай, что так может продолжаться вечно, ты не улитка, которая может спрятаться в свою раковину и все будут проходить мимо, да и то, пока кто-нибудь случайно не наступит. Ты - человек и не должен бояться будущего, это твой долг перед судьбой.
  В конечном же итоге они перебрались в город, правда на его окраину, в маленький прибрежный пригород, то ли район, то ли поселок - нечто среднее. У Христофора оказалось достаточно денег, чтобы купить приличный домик, не требующий скорого ремонта и вполне отвечающий потребностям двух человек. О прибавлении семьи они уже не думали. Шарлота некоторое время была занята хлопотами по устройству нового "гнезда", хотя хозяйкой, прямо сказать, была весьма посредственной.
  - Да, хорошо когда светло, удобно и чисто, но ежедневная рутина: пыль, тряпка, грязные кастрюли - одно и тоже. Здесь то же и так же! - Она поняла, что перемена места жительства ничего не изменила в их укладе, разве что хозяйственных забот прибавилось, но любви к домашним хлопотам у неё не было. Она не чувствовала подъема сил при мойке полов или стирке белья, её сердце не радовалось, когда усталый муж за пять минут поглощает ужин, на который она потратила пол-дня, оставляя за собой лишь грязную посуду.
  А сколько времени требовалось теперь на одежду! Люди в этой деревне уделяли пристальное внимание тому кто во что одет, как сидит та или иная вещь и целыми днями чистили, шили, мыли, готовили соревнуясь между собой.
  Женщины быстрые и крепкие, вставая с рассветом успевали всё: покормить кур и свиней, наготовить еды на целую стайку детишек, сшить новую одежонку, подлатать старую и себя принарядить к приходу мужа, да ещё походя "перемыть косточки" соседям, сплести паутинку интриги и построить глазки чужим мужчинам. Их жизнь била ключом - веселые, румяные, излучающие целый сноп эмоций, слов и дел...
  Шарлота буквально ошалела от этой карусели. Доброхотливые соседки взяли было ее "на поруки", но она очень быстро дала им понять, что не нуждается в их любопытстве под видом помощи. В свою жизнь она никому не позволит заглядывать.
  Женщины народ непосредственный: они или любят до обожания или ненавидят до крайности, и переход от одного к другому состоянию всегда бывает моментальный. Только что заботливая "клуша", масляно поблескивая глазками, рассказывала о том, как она кормит своего мужа ужином, подробно передавая его интимные шутки в свой адрес, но мгновение ока и - это фурия, глаза мечут искры, щеки, только что румянившиеся от томных воспоминаний, горят огнем ненависти. Она готова вцепиться в волосы "этой швабре" с золотыми волосами:
  - И что только мужики находят в ней. Вся деревня будто сошла с ума, едва появилась эта ведьма. Ни тела в ней, ни добротности: лицо с тонкими чертами лица, ни щек, ни губ, одни глаза, а что они все только и говорят о ее глазах?
  В хорошей женщине в первую очередь должны быть грудь, бедра, щеки, чем больше мяса - тем добротнее женщина, хозяйка, мать. А эта - прямая как доска - с талией! Какие там ноги - не видно, но конечно же палки, как же может быть иначе при таких-то бедрах, а лицо, нет вы только взгляните, люди, в это лицо - ведьминское лицо и все тут, - так верещала добросердечная соседка, зашедшая (в который раз за день) посудачить с новенькой и вдруг встретившая неожиданный отпор, когда поинтересовалась (всего-то навсего):
  - А как твой-то, тебя сколько раз за ночь ублажает? - И тут же была сражена холодностью "подруги" .
  - Вот так то, люди, бойтесь этих вертихвосток, ты к ним (в постель) со всей душой, а они тебя за дверь! Где благодарность? А неряха то она, а грязнуля, а сама как жердь и мужика заморить хочет, как только он ее терпит такой ладный красавец? Не иначе - как приворожила.
  И пошла, пошла "гулять по закоулкам" - где наша не пропадала - в миг все "косточки перемыла".
  - Ну что, милая Шарлота, скучно тебе теперь? Веселись, смейся или плачь. Опять не твое. А где же оно твое? Где близкие люди, которые тебя любят и понимают, любят в тебе личность, человека прежде всего, который должен жить, развиваться, реализовывать свои возможности. Стоп! А какими возможностями ты обладаешь, наша милая королева? Что ты можешь сделать, именно сейчас, например для этих людей, как им помочь и нужно ли им помогать, если им и так хорошо "хрюкать и пукать"? Нужна ли ты им?
  - Нужна! Как глоток чистой воды, как свежий ветерок, разгоняющий нечистоты. Я их должна разбудить и любить, любить и прощать и тогда, может быть, они захотят узнать о чем то большем, чем то - чем они живут.
  - Но почему же ты не разбудила своего мужа, близкого человека? Что ты знаешь о нем, что он знает о тебе и почему он не хочет ничего знать, почему твоя личность ему не интересна? Начни с малого и самого близкого.
  Шарлота сделала красивую прическу (научилась сама), одела любимое платье и с улыбкой принялась ждать мужа. Но прошел обычный час его возвращения - нет, два, три, пять, волнение перехлестывало через край: "Море, несчастье, хотя сейчас оно спокойное, нет что-то случилось.Какая я дура, я же его люблю, что мне еще нужно? О, Боже, что делать, куда бежать?"
  Дрожащей рукой теребит пуговки на кофте, шпильки выбились из-под пышных волос. Но... дверь распахнулась, на пороге Христофор! Любимый, красивый, родной, она бросается к нему и ... отшатывается - запах, стеклянные глаза - он пьян, сделал несколько неверных шагов и упал в грязной одежде и сапогах на кровать, их кровать.
  Королева еще никогда близко не видела пьяных, да, мужчин веселящихся, пьющих хорошее вино, она понимала, но то, что пьют в народе и от чего потом дерутся, бьют жён и даже умирают! Что с ним, кто его довел до такого состояния?
  Шарлота, затаив дыхание, на цыпочках подошла к мужу, попыталась стащить сапоги, он лягнул ногой, она успела отскочить (поздравляю, мадам, вы делаетесь ловкой), подошла со стороны головы: светлые волосы спутались и прилипли к влажному лбу, прямой нос потемнел от прилива крови, твердые губы наоборот побледнели, в уголках глаз мерцают слезинки. Брови нахмурены, между ними залегла складочка. "Любимый, что ты с собой сделал? Зачем тебе это?"
  Для Шарлоты начались прелести жизни женщины, у которой любимый предпочитает проводить свое время в кабаке с друзьями. Домой же он приходит уже в кондиции "бифштекса рубленного", что хочешь с ним, то и делай, хоть жарь, хоть туши... Его нет, он - в кастрюле, то есть в астрале. *11*
   * * *
  Шарлота со страхом теперь ожидала по вечерам возвращения Христофора. Она прекрасно видела, что очень многие женщины так же страдают от своих мужей, но почему-то они относились к этому терпимо и не пытались изменить что-либо. Теперь все ее благие намерения раскрыть душу перед мужем и получше узнать о его прошлом вовсе перестали быть осязаемы. Ей с трудом хватало времени и сил переделать самые неотложные дела по дому и со страхом ждать вечера и ночи.
  Что случилось и почему так резко? Не проходило ни одного вечера без пьяного возвращения Христофора домой, а если он еще был в состоянии стоять на ногах, то делалось еще страшнее. Это был буйный и сильный мужчина, все что попадалось под руку тут же с треском летело прочь, а пьяный взгляд, останавливаясь на Шарлоте вначале теплел: " А-а-а это т-ты? - но вдруг подернувшись пеленой и налившись кровью - прочь, прочь стерва и т. д.". Такое перерождение и как раз с того момента, когда она решила работать над собой, стать ближе мужу, приблизиться к нему, улучшить отношения, что это?
  Пришла все та же "добрая" соседка. Понюнилась на свою судьбу, посочувствовала Шарлоте, не вдаваясь в подробности. И Шарлота немного растаяла, поделилась горечью и сомнениями. Последовал совет:
  - А ты сходи и посмотри с кем он веселиться, может тебе удасться увести его оттуда, пока он еще трезв. Рыбу они сдают в одно и то же время, а потом по дороге домой заходят пропустить стаканчик-другой.
  - Мой тоже часто приходит навеселе, но я не позволяю ему долго задерживаться в этом заведении, чуть что и, я перед ним - пойдем, милок, уже ужин остывает.
  - А Христофор уже и забыл наверно, когда ужинать домой приходил, - посетовала Шарлота.
  Соседка с трудом удерживала свой длинный язык, чтобы не спросить подробности, но лишь елейным голоском процедила:
  - Ты милая, сходи, сходи за ним, может и уведешь...
  Шарлота колебалась. Идти в общественное место за мужем как за неразумным ребенком, просить его уйти у всех на глазах...
  Время шло, ничего не менялось. Однажды как всегда расстегивая ему рубашку, случайно из кармана вытащила чужой платок испачканый и мятый. С брезгливостью двумя пальчиками она выбросила его.
  Все продолжалось. И вот однажды, проснувшись утром на неудобной лавке, так как лечь рядом с пьяным мужем было негде, да и не хотелось, Шарлота обрела решимость не допустить сегодня очередной попойки: она встретит его вечером, приведет домой и серьезно поговорит...
  Но человек предполагает, а судьба располагает. Шарлота, придя к торговцу у которого они получали расчет уже не застала рыбаков, они закончили раньше и все разошлись: кто по домам, а кто завернул выпить после рабочего дня. Решимость Шарлоты поколебалась, стоит ли идти в злачное место, там так много пьяных людей, грубых и безудержных, да и Христофор, если уже успел выпить с ними, совсем по-другому воспримет ее приход. Но что-то толкало ее вперед, и набравшись мужества, она подошла к дверям кабака, перешагнула порог...
   В нос ударил уже знакомый запах (как от Христофора), только усиленный многократно. Ее сразу затошнило, глаза заслезились, ничего не разбирая в полумраке подвального помещения, которое освещалось вонючими маляными светильниками, она пробиралась между столами.
  - Ба, какая красавица! - кто-то схватил ее сзади за юбку и крепко обхватив, усадил к себе на колени. Шарлота оказалась за столом, сидя на коленях у потного, но еще не очень пьяного верзилы. С ужасом взглянув ему в лицо, она выдавила из себя:
  - Извините, я здесь случайно, ищу мужа - Христофора.
  - Христофора! А разве он женат? Что-то мы от него этого не слышали, да вот он - забавляется в дальнем углу с девчонкой, какой по счету? Эй, Христофор, на тебя спрос, ещё одна бабенка прибежала спустить штанишки, себе возьмешь или мне оставишь?
  Шарлоте показалось, что она оглохла и ослепла. Сквозь пелену она с трудом различала пьяные красные лица, нет не лица - рожи, они корчились и смеялись. Бледный Христофор с чужими глазами и закушенной губой грубо за руку выдернул ее с колен верлизы и силой поволок домой; втолкнув в дом, захлопнул за ней дверь, а сам ушел...
  Шарлота шатаясь вышла на середину комнаты : "Вот в чем дело! Зачем ей дальше жить? Она никому не нужна, никто не нуждается в ее присутствии. Одна. Чужая всем."
  Быстро собрав несколько тряпок в кожаный мешок, она выбежала из дома.
  - Прощай, Христофор!
   * * *
  Опять путь, дорога в никуда. Женщина - никто или почти никто. Главная защита от алчных глаз - это безликость. Но как стать безликой золотоволосой красавице, высокой и стройной? Вновь переодеться мальчиком? Нет, милая, теперь ты не сможешь скрыть свою женственность за костюмом подростка: шея, плечи, руки - все теперь говорит о развившейся чувственности. Прежняя Шарлота хоть и королева, - отступила перед временем, как нераспустившийся бутон перед цветком в зените лета и своей славы. Что же делать, как защититься? Сердечная рана почти заслонила инстинкт самосохранения. Ей хотелось просто броситься на острые камни с высокого утеса, чтобы перебить, превозмочь, вырвать из себя этот пожар в груди.
  Какое-то время Шарлота шла - почти бежала не разбирая дороги и направления, но постепенно усталость в ногах начала охлаждать ум. Пылающие щеки, широко распахнувшиеся потемневшие глаза бегущей женщины невольно привлекали внимание встречных.
  - Эй, красавица, куда так торопишься, садись подвезу, - окликнул ее возница, проезжавший мимо. Шарлота не задумываясь и не глядя на человека предложившего помощь, запрыгнула на свободное место. Она подтянула ноги, уткнулась лицом в колени и в таком положении задремала.
  Очнулась от толчка, ноги и спина затекли от неудобной позы и теперь ныли, голова слегка кружилась, желудок сжал спазм. Повозка остановилась, возница спрыгнул в придорожную пыль что-то поправляя. Она поняла, что ее сейчас вырвет, резко отпрянув от стоящего перед ней старика, спрыгнула с повозки и в ближайшей канаве выдавила из себя взбунтовавшуюся пищу. Скорее не пищу, а желудочный сок - горький и вонючий, такой же как ее обида и боль. В глазах плясали разноцветные точки, в ушах гудело, воздуха не хватало, казалось, даже легкие вывернутся наружу.
  Когда спазм прошел, Шарлота, еще дрожа, умылась из-под участливо поданной ей фляги с водой и вытерлась... подолом нижней юбки: "Привыкай, милая, к простому обращению". Только потом она подняла глаза на мужчину, оказавшему ей помощь. Это был старик, хотя так можно было предположить лишь на первый взгляд. Его сгорбленная спина, старая одежда, бесформленная шляпа - всё предполагало дряхлого обладателя для такой экипировки. И морщинистые руки, выглядывавшие из рваных рукавов, и небритое лицо, клочки волос неравномерно торчали в разные стороны, кустистые брови, крупный нос говорили о том же, но мимические, а не старческие морщины и неожиданно твердый взгляд вдруг приоткрыли человека хорошо знающего что ему нужно.
  Вот за этот взгляд и зацепилась Шарлота как утопающий за протянутую руку. Ей не выжить сейчас, если она не примет чьей-то помощи. "Извините меня", - тихо сказала она. Старик смолчал раздумывая, а Шарлота зажмурила глаза, оперлась спиной о стойку повозки - ей не хотелось, да она и не смогла бы ничего больше сейчас сказать. В голове пустота, в теле слабость: "Будь что будет, если он оставит ее на дороге, она просто сядет на пригорок и умрет", - ей казалось это возможным и самым простым. Просто раствориться в придорожной пыли никому незаметным холмиком.
  Но "старик" поправил узлы на телеге, освободил побольше пространства и подсадил женщину, подобранную им: "Зачем она мне, сам не знаю, сколько таких бродит по дорогам, особенно после этой войны, беженцы сплошь усеяли их ещё пока мирный край. Да и что я скажу жене? Ладно, завезу ее шурину, пусть помогает по хозяйству".
  Но шурина дома не оказалось, а предлагать своей сестре он не решился, неизвестно как она будет обращаться с беглянкой. "Уж больно суровая женщина выросла из когда-то смешливой девчушки. По-мужски объясняться это одно, а вот мямлить под немигающим взглядом сестрицы, глаза у неё, уф, ну прямо как у змеи!- подумал Омар - и как только бедный Рауф с ней уживается, ох, не завидую я ему". Но тут же поймал себя на мысли, что себе он тоже ох как не завидует: "Мужчина справный, его все уважают, занимается развозом по селам всякой всячины оттуда - сюда и обратно, кому что надо. Лошадь хорошая, молодая, он за нее дорого заплатил прошлым летом. Стоп! Опять мысли убежали в сторону от своей благоверной. Как она воспримет то, что он привезет с собой путницу, да еще и достаточно красивую, - неожиданно отметил он про себя.
  Так и ехали. Шарлота в полузабытье, возница так и этак прикидывая - ломая голову над трудной задачей. И тут его осенило: "Монастырь! Вот куда он сможет завезти женщину. И крюк небольшой" - возница встрепенулся, быстро хлестнул лошадь и отбросил прочь все сомнения.
  Вечерело, они подъехали к высокой мрачной ограде. Этот монастырь был едва ли не единственным на большой территории обжитой людьми. Люди, расселившиеся на побережье, представляли собой причудливое смешение расс и языков, они создавали многочисленные интернациональные семьи, в которых религиозная терпимость переросла в равнодушие не только к чужой, но и к своей религии. Поэтому маленькие островки сохранившие верность своим религиозным святыням были слабы и малочисленны, разрозненны между собой. Связи, чудом установившиеся между ними, обязаны были своим возникновением не крепости веры и братолюбию, а скорее экономической необходимости. Но тут могучий фактор целесообразности вовсе разрушал такие понятия как чистота веры тем, что если христианину было выгодно вести дела с буддистом, то он вел их, - если с мусульманином, то не брезговал и этим.
  Короче, полная идилия и свобода вероисповедания, но на фоне этого принебрежение многими очень важными человеческими и религиозными ценностями.
  Итак, высокие врата, дверное кольцо. Омар постучал несколько раз. Открылось окошечко. Выглянула монашка. Шарлота тем временем сжалась в комочек и пыталась согреться, укрыться от пронизывающего ветра. Ворота открылись и она поняла, что ее приглашают войти. Шарлота никогда не считала себя особенно религиозной и исполняла обряды лишь по необходимости, но никто и никогда не ставил ей это в вину. Сейчас же, когда за ней со скрипом запахнулись ворота и она поймала на себе участливый прошальный взгляд своего доброжелательного возницы, то невольно поежилась не только от холода. Но упрямо сжав губы, она наклонила голову и проследовала за послушницей в домик для проезжих мирян.
  Там указали место, где можно оставить вещи, привести себя в порядок и проводили на кухню, где ее уже ждала каша - простая, почти остывшая, но показавшаяся очень вкусной. Шарлота перекрестилась, ибо вспомнила, где сейчас очутилась и принялась неторопливо есть, отламывая маленькие кусочки хлеба. Женщины проходившие мимо и занимавшиеся своими делами нисколько ее не смущали, да и казались ей одним и тем же существом - безликим и бесполым. Поев, она поблагодарила и юркнула к себе на узенькое ложе, где расстелив тонкое одеяло, торопливо легла и сразу же мысли завертевшись угасли, дыхание стало ровным и наша героиня уснула, обретя покой хотя бы на несколько часов...
   * * *
  Большая рыба, масляно блестит, толстая кожа, без чешуи. Что это кит? Нет - я рыба. Вода мягко омывает упругий бок. Шарлота ощущает себя рыбой. Безбрежность вод, холодных равнодушных вод. А ей хочеться теплого ласкового течения и берега. Но зачем рыбе берег?
  - Я сплю, сплю...
  Эти слова мелькают в сознании спящей женщины. Круги под глазами, опавшие щеки, разметавшиеся волосы, слезинка оставила след на золотистой коже, пока еще золотистой. Женщина хоть и несчастна, но все же красива. Очень. Пушистые ресницы беспокойно подрагивают, губы упрямо сжимаются, но не могут долго выдержать напряжение и вновь складываются в очаровательном изгибе. Спит женщина. Сейчас она видит сон, но что принесет ей день?
  Колокольный перезвон, торопливое движение - звуки пробудившейся жизни вернули из небытия: "Что со мной, где я, почему?" Первые мысли и чувства, головокружение, серые краски утра - вот то, что осознала сейчас Шарлота. От резкого движения в теле какой-то озноб, нет скорее дрожь. Еще никогда так плохо она себя не чувствовала. Боль душевная притупилась новым ощущением боли, неудобства физического тела. Странно. Всегда думала, что нравственные, душевные переживания сильнее физических страданий. Но сейчас о своей душевной ране даже вспоминать не хочеться, а только забраться в норку теплого одеяла, накрыться с головой и унять, унять эту мерзкую дрожь, тошноту, которая подступила к горлу. Пот выступил на лбу, огонек тепла, что так бережно сохранялся в ее груди таял и таял: "Я не понимаю что со мной. Мне плохо. Может я просто заболела? Вокруг столько равнодушных чужих людей. Куда мне спрятаться, как укрыться, согреться? Спасительный сон возьми меня, согрей. Но там тоже холод - холодная рыба в холодном море".
  - Она бредит, - сквозь сон доносились чьи-то слова.
  - У неё жар, нужно доложить матушке.
   * * *
  Серый день, узкое окно без шторы. "Как бойница в крепостной стене, - первая мысль Шарлоты - надо дать знать фрейлинам, что я проснулась. Но почему такие темные серые стены, потолок, жесткая узкая кровать? Почему нет камина и вообще где я?" Сознание медленно возвращалось: - Она очнулась! - и чей-то тихий голос - чужой и незнакомый, - продолжайте лечение, потом зайдете ко мне, - последовал ответ хрипловатым голосом, он содержал властные нотки. Мрачная фигура, закутанная в хламиду под цвет стен и каменного потолка, приблизилась.
  Шарлота увидела серые глаза лишенные чувства. Нет, скорее лишенные страсти, земной жизненной силы. Они спокойны, бесстрастны, сквозь них не сквозят (может только сейчас?) воля, желание, мысль.
   - Что-то я не так понимаю в них. Глаза, ах да, глаза! Серые спокойные, что в них? Участие? - Нет. Забота? - Тоже нет. Понимание? - Опять нет! Что в них? - Шарлота с болью идущей откуда-то изнутри выгнулась дугой и вновь как пружина сжалась в комочек: - Что в этих глазах?!
  - Она опять бредит - услышали уши, но сознание уже уплывало. Опять провал. Тьма - не чернота, нет тьма - тёмно-коричневая густая в ней все видно, в этой тьме. Впереди щель или ущелье и оттуда хлопанье крыльев, что-то приближается грозно и неотвратимо из этого ущелья. Вокруг тьма, там - темень кромешная. Вот она сгущается более и более и ... материализуется, обретает очертания - очертания тьмы и летит навстречу, навстречу, навстречу... сердцу.
  Шарлота ощущает себя сердцем - маленьким, горячим, напуганным одиноким сердечком во тьме. Огонек ещё теплится. Тьма летит навстречу, её кожанные крылья складываются и раскрываются, складываются и раскрываются. Она ими не машет: а складывает и раскрывает, но не так как существо призванное летать!
  - Как странно. - Сердце-Шарлота забывает про страх и с любопытством начинает размышлять, как можно двигаться, перемещаясь в атмосфере таким способом. Складывается - раскрывается и при этом - приближается?
  - Стой! Ну-ка покажи мне как ты это делаешь? - Тьма споткнулась о вопрос. Она не завершила своего движения и теперь кубарем летит вниз. Но нет низа и верха, она летит в никуда, она уменьшается, превращается в маленький шарик, рассыпающийся в прах как пепел.
  Шарлота открыла глаза. Тот же потолок, но в голове, в груди - не в ушах звучит голос: " Ты все еще живешь, тебе интересно, молодец - девочка! Иди дальше - испей свою чашу до дна".
  Глаза налились уже приятной тяжестью и она наконец погрузилась в оздоравливающие объятия сна. Проснулась все еще в ощущениях легкости и аромата цветущего сада, так было спокойно и радостно. Достоинство и упоенность счастьем сопровождавшие ее, все еще наполняли сердце, успокаивали мысли. Шарлота почувствовала наконец тело и свое состояние.
  - Я была больна, а сейчас выздоравливаю и наверно могу начать все сначала. - В помещении в этот час никого не было.
  Монастырь? Ну пусть будет монастырь. Она сумеет быть полезной и здесь, если ее в нем оставят. Да, она никогда не ощущала особой тяги к такой жизни, ее сердце не тянулось к уединению в мрачных чертогах, но ведь ее привели сюда. Значит сейчас это ее удел и ОТЕЦ, она побоялась назвать еще одно ЕГО имя - Один, все так же ведет ее и направляет.
  Шарлота еще раз по-новому огляделась: келья узкая - около двух метров в ширину с окном-щелью, оно раскрывает свой глаз в небо высоко под потолком и до него просто так не дотянуться. Комнатушка вытянута больше вверх, чем в длину, она как-бы стоит на своем ребре. Случайные звуки в ней дробятся и только потом звучат, - звучат отталкиваясь от стен. Шарлота постучала пальцами по спинке жесткой кровати, прислонила ладонь к стене, рассматривая тонкие пальцы на фоне серого камня. Две несовместимости: мертвый камень и человеческая ладонь, голубая жилка бьется под теплой кожей, загар с нее еще не сошел. Скорее всего это не загар, а теплый тон ее кожи, рыжие волосы и удивительные глаза. Золотая женская фигурка в сером каменном саркофаге.
  Нет, это не могила, а всего лишь монастырь, но как ее напоминает! Узкая высокая дверь, как-будто сделана для тени, а не живого человека, открылась и в нее вошел человек в сером свободном одеянии, на голове сложный - но тоже серый головной убор, впереди крест: и на голове, и на груди.
  Женщина, фигура оказалась женской, приблизилась к лежащей.
  Бледный треугольник лица, тонкая ниточка губ, скорее не губы, а просто щель для рта, острые скулы и узкие глаза. - Какого цвета? - Шарлоте хотелось и казалось сейчас очень важным, встретиться с кем-нибудь глазами, заглянуть в них, утонуть, наполниться силой и уверенностью.
  - Мне нужны глаза, простые человеческие, участливые глаза друга! Но... - взгляд напрасно пытался проникнуть сквозь опущеные веки. Женщина-скала - фигура заострена, какой-то ходячий треугольник, начинающийся с острого головного убора, острый клинышек лба из-под него, острые скулы, узкие щелки полуприкрытых глаз почти без ресниц, острый уголок сросшихся на переносице бровей, острый подбородок.
  Фигура протянула руку. Шарлота инстинктивно отпрянула, сжавшись в жестком ложе. Острые ноготки вошедшей однако не поцарапали при прикосновении. Рука, сжавшая запястье больной, очень твердо и профессионально нашла пульс и бесстрастно его проверила. Затем наконец поднялись веки, и два буравчика скользнули по лицу женщины, которая чувствовала себя буквально распятой на постели.
  "Хочу увидеть глаза, а не это...!" - в который раз в отчаянии подумала Шарлота. Она сейчас очень слаба и одинока. Но "буравчики" равнодушно обежали ее лицо и вновь юркнули под веки. Щель рта еще больше отвердела, вытянулась в длину и побелела от напряжения, казалось, что это существо не может говорить из-за анатомического деффекта. "Как с таким ртом можно что-то произнести? А как же она ест?" - подумала Шарлота. Тут же ее услужливое воображение нарисовало - ну просто душераздирающую - картину страданий обладательницы губ при таком естественном для человека процессе, как принятие пищи. Шарлота одернула себя - Опять уношусь в фантазиях, передо мной человек, спасший мне жизнь, заботящийся обо мне, а я его "расчленяю по косточкам". Неблагодарная! - И она попыталась смягчить свой вопрошающий взгляд и улыбнулась существу:
  - Я вам благодарна за помощь и заботу, скажите, что было со мной? - У нее едва не сорвалось - и что меня ждет, - но она вовремя прикусила язык. Фигура колыхнулась, не поднимая глаз и не изменяя положения рта, протрубила:
  - Ты - грешна, но Бог на сей раз сжалился над тобой, но не рассчитывай на это в дальнейшем, долги нужно отдавать.
  - Но у меня сейчас ничего нет.
  Фигура заколыхалась мелко дребезжа:
  - Есть твоя душа и ты ее отдашь Богу!
  На этом она повернулась и тихо исчезла в щели дверного проема. Сама - ходящая сплошная щель! А голос, голос! - Шарлота не сразу уловила смысл, а лишь звуки льющиеся из неподвижного рта, и лишь потом, когда дверь закрылась начала осознавать смысл слов.
  Она почувствовала себя беспомощной. Как разнилось ее понимание долга перед ОТЦОМ и тем, что она сейчас услышала. Никогда у нее не было сомнений, она должна Создателю всего живого, но ее БОГ-ОТЕЦ - любящий, принимающий, поддерживающий, оберегающий, но о каком карающем, мстительном Боге говорило это существо? Ведь ОН один, не может быть таким разным, непохожим у двух случайно встретившихся людей? И кому она должна Богу или тому существу, которое взялось проконтролировать уплату?
  Мысли как рой потревоженых пчел взлетели и начали, суетливо жужжа метаться, не находя себе места и успокоения. Тело вновь задрожало в ознобе, тонкое покрывало не могло согреть: "Уж лучше бы я не очнулась, так хорошо было спать в благоуханном саду!"
  Прошло какое-то время, послышались шаги, в келью вошла молоденькая монашка в такой же мышиной одежде и принесла поднос с едой. Смиренно опустив взгляд, она аккуратно поставила поднос перед Шарлотой и лишь потом украдкой взглянула на больную. Шарлота с благодарностью ей улыбнулась, но улыбка получилась неполная, а какая-то вымученная. Но девушка вся засветилась и расцвела смущаясь и краснея. Шарлоте стало больно от мысли, что такой цветок смирения и душевности лишен здесь видимо самого главного, если мимолетный взгляд обычной человеческой благодарности может вызвать у него такое волнение. Но она поборола в себе чувства, готовые вырваться наружу и начала есть.
  Первое, что ей сейчас нужно сделать - это окончательно поправиться и окрепнуть, а там видно будет. Жизнь продолжается.
   * * *
  Прошла неделя. Шарлота начала выходить в монастырский садик. Фигура в сером больше не появлялась. Зато девчушка - Урсула с радостью ухаживала за Шарлотой. Это был ребенок бедных родителей, отданный в услужение в монастырь, в надежде и на воспитание и на питание, лишний же рот в такой семье был обременительным. Урсуле исполнилось двенадцать и она уже три года здесь прислуживала. Смышленая, живая она вместе с другими девочками выполняла самую грязную и нудную работу, но не жаловалась и не жалела себя. Таких как она было много, они жили отдельно от монашек и считались просто прислужкой, даже не послушницами. Постепенно из их среды выделялись наиболее перспективные, после долгих проверок и испытаний на верность монастырю и крепость веры, на хладнокровность и работоспособность.
  Таких девочек начинали допускать к проповедям в узком кругу, там к ним присматривались и определяли ученицами к матушкам, и только через несколько лет по рекомендациям наставниц их принимали в послушницы. Далее - могла зайти речь о постриге. Остальные девушки, не столь достойные для монашеской доли, но выросшие в монастыре, по достижению восемнадцати - двадцати лет, определялись служанками во дворцы богатых людей и вельмож единоверцев. Иногда даже, им удавалось попасть служить во дворец к какому-нибудь властителю. Слуги выращенные и воспитанные таким образом имели хорошие рекомендации и пользовались спросом.
  Урсула была смышленой и смешливой, доброй и непосредственной, еще детская энергия била ключом и никак не способствовала многочасовому молитвенному сосредоточению сплошь и рядом царившему в обители. *12*
  Шарлота хорошо почувствовала ноту независимости и оригинальности девочки, сильный характер и достаточно гибкий разум и поняла, что если она немного поможет этому ребенку осознать свою личность, получить уверенность в себе, то и сама сможет победить уныние и залечить душевную рану.
  Два одиноких существа встретились, нашли друг друга. Зрелая сильная женщина с большим прошлым и большими душевными ранами и маленькая, бедная девочка, у которой свершения и страдания все впереди, но они едины своей непохожестью на остальных. Им не достаточно того, что дают, им нужно больше и они готовы за это бороться, а если проиграют, то достойно встретить поражение, если же выиграют очередную схватку с жизнью - остаться милостивыми.
  Шарлота ненавязчиво взялась рассказывать девочке различные случаи из жизни, обычаи других народов, легенды и сказки, но молчала о себе. Урсула стремилась каждую свободную минутку прибежать к Шарлоте и с замиранием сердца вновь и вновь вслушиваясь, представлять и переживать полную приключений и таинственности жизнь других людей на другой земле.
  Но конечно Шарлота оказалась отнюдь не в пансионе для благородных девиц, первое время ее оставили в покое, но затем ей передали, что ее желает видеть настоятельница.
  И вот она предстала перед властительницей монастыря. Это оказалась совсем не та треугольная щелеобразная дама, что приходила к ней во время болезни. Напротив, настоятельница была высокой, достаточно грузной женщиной. Волосы у нее были убраны, но судя по цвету кожи и смоляным бровям, она была брюнеткой с когда-то ярко-синими глазами. Сейчас они потускнели толи от времени, толи от образа жизни, тем не менее даже сейчас это была красивая женщина с неплохой формой лба и подбородка, и губы - были нормальными. Шарлота даже подумала: "Очевидно та страхолюдина приходила ко мне в бреду,"- но тут же прервала себя, так как из-за тучной фигуры настоятельницы в эту минуту появилась та самая щелеобразная дама. Она выступила и тут же отплыла в сторону - в полумрак угла и в течении всего разговора не обнаруживала своего присутствия - почти бесплотная и безголосая - сейчас. Но Шарлота с содроганием вспомнила ее трубный голос, изливающийся из совершенно недвижимой, будто онемевшей щели рта. "Щель, " - так назвала ее про себя Шарлота.
  Игуменья, между тем, подробно расспрашивала Шарлоту кто она и откуда. Пришлось по ходу дела сочинить историю о дочери богатого торговца щелком, о разбойном нападении на их селение и так далее и тому подобное...
  Словом, этому рассказу никто не поверил. Но он был принят. Главное же то, что Шарлота христианка и согласна соблюдать уставы монастыря, в начале на правах вольноживущей, а там посмотрим. Спросили, что она может делать, Шарлота ответила, что хорошо ладит с цветами, знает искусство траволечения. На этом, милостиво подпустили к руке и отпустили, приказав посещать все церковные службы.
  Когда дверь за Шарлотой закрылась, игуменья повернулась к своей верной наперстнице: " Ну, что ты думаешь? Я уверена, что она очень богата и своенравна, очевидно не поладила со своими родственниками и сейчас скрывается. В бреду она вела себя почти как королева. Кто знает, может мы получим за нее богатый выкуп или же, если она примет постриг, богатое наследство для монастыря. В любом случае, это не простая штучка, на ней аршинными буквами написано ее высокое положение и богатство. Нельзя отпускать удачу из рук. Я знаю много случаев, когда людям удалось возвыситься и разбогатеть, пригрев у себя богатеньких беглецов. Следи за ней и за теми, кто будет рядом, но пока не мешай и не докучай. Пусть она расслабится и доверится нам," - вот такой диалог, вернее монолог с одной стороны и молчаливое кивание с другой произошел между двумя такими непохожими между собой внешне и очень близкими внутренне женщинами ( или существами?).
   * * *
  Шарлота облегченно вздохнула, выйдя из покоев настоятельницы. Она до сих пор еще ни с кем из монастыря не была знакома, кроме Урсулы и нескольких девушек, с которыми ей приходилось изредка встречаться. Комната, вернее келья у нее осталась та же: узкая кровать, шкаф для белья, настольный алтарь с распятием, библия. Но с сегодняшнего дня ей разрешили, вернее обязали посещать службу и питаться со всеми вместе в трапезной. Теперь у нее появятся новые знакомые, хотя впечатление о главе монастыря было весьма далеким от восторженности. Одеяние Шарлоты было точно таким же как у всех, кроме головного убора: её волосы закрывала простая белая косынка, повязанная низко на лоб, концы ее заканчивались у середины спины и поэтому волосы полностью под нее убирались, руки терялись в широких рукавах, стан прятался в складках материи. Не женщина, а клубок ткани.
  Распорядок дня строго расписан и подчинялся ударам колокола. Подъем с восходом солнца, но вместо того, чтобы встречать дневное светило, шли в храмовое отделение монастыря, где совершались повседневные службы и там в молитвах проходило утро при тусклом свете свечей и лампад, спертой атмосфере многолюдного собрания, накрываемой благоуханием ладана и запахом дыма. Размеренный речитатив молитвы и чтений разбивался велиречивыми восклицаниями и распевом хора, потрескиванием свечей, поскрипыванием пола, вздохами, охами, всхлипами. Большое собрание не настраивало на единение и уединение, на углубленность молитвы и молитвенный экстаз, всегда рядом находился кто-то, кто отвлекал, стеснял, будоражил. Шарлота очень корила себя за то, что не может испытать должный трепет, возвышенное состояние духа, а люди, собравшиеся здесь же вместо того, чтобы воодущевлять, почему то раздражают. Шарлота мучилась и винила себя в жестокосердии и гордыне: "Почему я не испытываю любви и сострадания к этим людям, почему я вижу их недостатки, их несовершенства, и хотя я понимаю, что такая же грешная, наверно еще ниже и грязнее этих людей, почему я сторонюсь их и брезгую ими, даже в церкви. Я не могу посмотреть на них оком любви, они для меня чужие. Господи! Помоги мне принять этих людей, как тебя, помоги мне найти свое место среди них!". Но голос сердца молчал, и не мог передать ответа от ТОГО, кто есть сама Любовь.
  Нет смысла полностью расписывать весь распорядок жизни монастыря, главное то, что царит в чувствах, мыслях, которые так же имели право жить, даже в монастырских стенах.
  Но все же ежедневное служение, усилие сделали свое дело. Если в начале Шарлота с большим трудом выдерживала многочасовые литургии, так как не ощущала и не понимала их смысла, но постепенно звуки песнопений, музыкального сопровождения, торжественность и неторопливость действа начали успокаивать и сглаживать первоначальное неприятие и суету.
  Окружающие перестали тяготить и раздражать, а слезы умиления, скорби и надежды не единожды подступали к ее глазам, готовые вот-вот пролиться спасительным оздоравливающим дождем. Не раз она порывалась открыться на исповеди приходящему для службы священнику, но медлила, будто чего-то недоставало...
  После - корила себя, ведь она не преступница и не отступница, просто несчастная судьба, почему она не может открыть свою душу БОГУ?
  - Но БОГ и так знает кто она и что с ней произошло, зачем тогда рассказывать об этом людям? Ведь возврата к прошлому быть не может. Ее город захвачен, друзья погибли, а любимый предал и она идет по жизни, гонимая случайным ветром, не знающая цели и не видящая для себя пристанища. Может монастырь ее пристанище, спасительный берег для тонущего корабля ее судьбы?
  Но тогда она должна открыться людям, если собирается с ними разделить судьбу. Открыться? Кому это интересно? - Людям? Зачем, если они служат БОГУ, которому и так все известно?
  Время шло. Настоятельница начала терять терпение. Новенькая не раскрывалась, зато исправно выполняет все правила, так же смиренно посещает службы, склоняет голову при багославении. Но им то нужно другое! Ведь не слепые же они. Она скрывается и ее конечно ищут. Ну что ж, придется идти другим путем, нужно послать послушниц за подаянием, пусть раскроют уши и где надо развяжут языки. А говорить они должны следующее: " К ним приблудилась рыжеволосая дама, по всему видно очень знатная. Она долго проболела и потеряла память, теперь они ищут ее родственников".
   * * *
  А теперь мы вернемся немного назад, туда откуда ушла Шарлота уже не королевой, не переодетым пареньком, а просто несчастной женщиной.
  Поздно ночью он ввалился в дом, опять пьян и зол. От чего? На кого? Что с тобой, Христофор? Куда пропал человек? Кто виноват? Шарлота? Разве она остановила твой полет?
  Да, ты был вольной птицей, не привязанной ни к какому берегу, но вот встретил ее - прекрасную женщину в одеждах мальчишки. Любовь, безмолвное общение, не нужно слов, что бы быть понятым. Но что действительно ты знал? - Ничего. Лишь считал, что знаешь.
  Думал: вероятно она наложница или жена одного из вельмож, ей удалось бежать, скорее всего ее бывший господин старый и толстый араб или турок, ей не нравилась роль одной из многочисленных жен-рабынь.
  А может не так? Ты слишком примитивен, бедный Христофор, не надо измерять обычными человеческими мерками неизмеримое. Любовь не терпит меры, не терпит застоя, не терпит предательства. Да, предательство началось с самого начала. Ты принимал одно и не хотел принимать другое, пытаясь отрезать от нее ее жизнь, как кусочек плоти. Но это все же была ее жизнь и если бы ты любил ее, то принял бы все.
  Но отрезав прошлое, ты лишился будущего, бедный герой!
  Он боялся замутить, испачкать тот чудный образ, что прозрел в своем сердце, не веря в его истинную чистоту и яркость. Он все же был приземлен, наш Христофор. Любя, любил всем сердцем, но допускал в себя мысли о несовершенстве, вероломстве. Его идеал был лишь его идеалом, он считал себя его творцом. Создав образ и подарив его Шарлоте, он не знал как далек он от действительности, что действительность намного чище и выше вымышленной им идеальной женщины.
  Люди, любите любимых и никогда не умаляйте и не приземляйте их образ в своем сердце, не бойтесь выпустить самое лучшее наружу и сравнить, быть может ваш избранник окажется еще достойнеее и выше ваших самых озаренных фантазий, дайте ему этот шанс, дайте ему это право.
  Почему вам кажется, что вы не достойны того, чтобы рядом с вами жили Ангелы?
  Итак, Ангел улетел, вернее ушел с поломанными крыльями.
  Чего ты добился, Христофор?
   * * *
  Утро. Он всегда вставал перед рассветом, ведь он моряк, а теперь рыбак. Раньше восход светила был для Христофора церемонией служения Свету, теперь превратился в обычную необходимость, выныривание из сладких объятий сна, разминание затекших членов, впереди день, работа, забота. Не то, что очень тяжелая - не семеро по лавкам, так зачем спешить и надрываться? А затем, чтобы не оставаться надолго с любимым существом, единственным - любимым. Он все еще боится ее, как только увидел, встретил, почувствовал - это любовь. Но почему ему тяжело с ней? Неравенство? Нет, он чувствовал, что не это омрачает и разделяет их. Вот если бы дети, но БОГ им не посылал их. Может потому, что они не повенчаны? Но Христофор родился язычником, многочисленные скитания и долгие годы примерили его со всем миром и со всеми религиями. А Шарлота, она как-то не заговаривала о религии и замужестве, может она была замужем? Христофор не спрашивал. Больно узнать о ее прошлом, что ее кто-то любил, что она кого-то могла любить.
  Но и этого он не хотел знать. Только одно: Шарлота - его и никогда не была больше ничьей! Но как такую загадочную женщину остановить на своей персоне, он простой матрос без роду и племени. Он не хотел думать и вспоминать свою родину и родных: немой князь, виновник смерти двух неповинных девушек. А Шарлота? Он всегда видит ее в сиянии - как бы парящей над землей, что бы она не делала, она всегда невесома и чиста. Вот-вот кажется поднимется и полетит, нет он не достоин такого счастья. Ему больно и страшно осознавать, что он может когда-нибудь ее потерять.
  Подальше, подальше от людей, но она наперекор ему хочет к людям. "Что же, любимая, я не в силах противиться тебе, но там соблазн, удержи меня, удержи..."
  Они переселились, первые заботы, затем вновь - все не то, не та это оправа для такой женщины. Кумушки-соседки с недоумением взирают на "белую ворону": "Слишком красива, возвышена, короче - не наша! Где хватка, где открытая душа нараспашку: нет не нравится нам она!", - решило общественное мнение. А потом начал работать злой язык, выиская изъяны: "Не хозяйка она, да и детей у нее нет, видно хворая, жалко Христофа, не такую ему женщину надо - огонь, а эта - так - облачко".
  Христофор, меж тем, по утрам уходил в море, вечером приходил, сдавал рыбу, деньги приносил домой. И каждый раз с замиранием сердца приближался к дому: " Здесь ли еще моя горлица, не улетела? И, о счастье, она ждет его и тоскует, встречает ласковой грустной улыбкой. Ей тоскливо одной и грустно с ним. А что делать ему, как ей объяснить, что он не может жить и за себя и за нее: "Ну займись хоть чем-нибудь, вышивай или плети!"
  - Я не умею и мне это не нравиться. Мне нужны люди, впечатления... Давай уедем, найдем пристанище, или станем путешественниками, я хочу на Север в Европу.
  Но он боялся, пусть никто не знает и не видит какое сокровище есть у него.
  Так и произошло. По дороге домой он зашел в таверну выпить кружку горячительного после большого улова и дождливой погоды, а там Жанна. Вы помните Жанну, бывшую невесту, заждавшуюся неверного жениха? Она все там же и все так же: прижила походя троих ребятишек, теперь раздобрела и всем заправляла в заведении отца. Подобрала девочек, чтобы гостей веселили. Жила справно в достатке и весело, но когда в селении появилась новая семья, разволновалась не на шутку: "Ненавистный предатель, я тебе отомщу, ты у меня еще в ногах будешь валяться".
  Несколько раз приходила к дому Христофора, чтобы посмотреть на заморскую рыжую красотку и осталась недовольна : "Какая-то она не такая, ей не вцепишься в волосы, не расцарапаешь лицо, не побежит она выяснять отношения на потеху всему поселку и стыду Христофора. Нет этим ее не возьмешь. Она неприступна. Пока. А там посмотрим."
  - Ну, а Христофор? Может его соблазнить?
  На себя она не надеялась, еще тогда из жалости он пообещал ей, а она - дура уцепилась, что может быть... (только это "может быть" - аморфно, расплывчато), но она надеялась, ждала, правда время даром не теряла, вон какие ребятишки растут.
  - А что вы, люди добрые, хотите? Горячая, здоровая женщина пропадает одна, мхом зарастает? - Ни за что! Не дождешься неверный, а сейчас я тебе жизнь развеселую с кралей твоей расписной устрою, не мне, так и не ей! - вот такие мысли не давали покоя не то что не молодой, а скорее изрядно потрепанной хозяйке злачного заведения. И начала она плести паутину. Ей это не составляло труда, она своя. Всем - свойская, понятная и никто ее не осудит, она добивается справедливости.
  "Справедливости хочу, справедливости и никто меня не остановит!", - раздумывала шустрая, шумная и злая бабенка, часами смакуя картины мести, и дело все же продвигалось.
   * * *
  - Зайдем, Христофор, пригубим по стаканчику, - каждый раз хлопал по плечу рыжий верзила своего попутчика, когда они вместе возвращались от торговца рыбой, проходя мимо таверны Жанны, - ты не уважаешь нашего брата, а море не любит одиночек, или совсем приколдовала тебя твоя жена, что без ее юбки шагу не можешь ступить?
  Христофор на это досадливо морщился и упрямо оставлял верзилу одного, направляясь домой. Не то, что ему не хотелось расслабиться: соленый ветер, мокрая одежда как раз внушали желание сореться в дружеской компании, чтобы горячее вино потекло по всем жилам и наполнило теплом продрогшее тело. Но дома ждала она и каждый раз ее глаза светились радостью при встрече с ним. Но потом, потом говорить было не о чем и делать нечего, возникала пауза и так: вечер, ночь, утро, день, вечер...
   - Зайдем, выпьем по стаканчику к остроглазой Жанне или боишься оказаться отлученным от юбки жены, - вопрос по привычке повис в воздухе, но вдруг неожиданно вызвал отклик:
  - Пойдем!
  Это было неожиданно не только для спрашивающего, но и для ответившего. Они согласно повернули к кабаку и пригнувшись в дверях, перешагнули порог заведения. В нос ударил запах пережареного сала, рыбы и винных паров, а так же дешевых женских духов, пота и ... веселья.
  Здесь все были счастливы. Просто так, сами по себе - беззаботны и легки в общении: все радовались тебе и хлопали по плечу: "Ну дорогой, наконец-то ты посетил нас, выпей с нами - угощаем! А теперь ты угости нас. Простые, близкие лица, все согласно улыбаются и хотят с тобой обняться. "Как здесь тепло и уютно, совсем не хочется никуда идти", - Христофор растроган: его ноги и спина еще гудят от работы, руки размягченно легли на плечи двух симпатичных девчушек. Их глаза излучают веселье, губы влажно блестят, они слегка пьяны и податливы на ласки: " Хи-хи-хи - какой красивый мужчина!"
  Мужчина же опьянел не столько от вина, сколько от "благодушия" обстановки - все просто и хорошо: ты такой же как они. Они от тебя ничего не требуют, им очень приятно всем вместе в этом... хлеву, хрюкать и так же дружно пукать, все измазаны по рыло в д... и все этому рады: одинаковы и никто ни на что не притязает.
  Но и здесь оказывается есть дух соперничества: кто больше выпьет, кто больше заплатит и кто сильнее, сильнее, сильнее - в чем?
  - Да, как мужчина!
  - А каким должен быть мужчина в понимании этого стада?
  - Все просто - самый сильный самец, больше ничего и не надо. Зачем надрываться, мы тебя и так прославим, нам не трудно и не жалко, сейчас мы пьяны и веселы, веселы, веселы.
  Закружился!
  Вино, девочки, опять вино, лиц уже не разбирает.
  А разве там есть лица?
  - Попки, попки на коленях и все, все в дыму, в чаду, угаре, а потом, когда предел, пресыщение, ноги начинали выстукивать дробь и вперед - домой, где приклонив голову сразу за порогом, отключиться до утра.
  Утром: "Не помню, что было, голова болит, живот сводит, но железное здоровье еще не подвело, вперед, вперед к морю, солнцу, небу".
  А, любимая?
  - Виноватый взгляд: " Где она ????"
  - Ее уже нет с тобой.
  - Где ты, Шарлота?
  Тишина. Пуст твой дом, странник. Улетела белая лебедь не удержал и, лишь, как перо из крыла - на пороге тонкий кружевной платочек, оброненный в спешке.
  - На пороге платок... А где...
  Пустой дом и платочек.
  - Шарлота!
  Плотина сорвана, жизнь продолжается.
   * * *
  Христофор сидит на пороге дома. Могучая спина согнулась дугой, плечи опущены, синь бездонных глаз опрокинута вспять - он смотрит, но не видит, ресницы набухли влагой непролитых слез. Темные брови сведены в одну непрерывную линию. Не человек - изваяние. Сколько времени продолжалось онемение неизвестно, но Христофор очнулся от толчка, холодный нос собаки ткнулся в ухо, мягкий язык облизал щеку и большой черный пёс, умиленно глядя в глаза, завилял хвостом. Он как обычно прибежал к Шарлоте, чтобы она его покормила, а тут на пороге сидит огромный человек, совершенно заслонив проход:
  - Ну, вставай и давай вместе полаем-позовем твою хозяйку. Повезло же тебе, ты здесь постоянно живешь, я и раньше видел тебя: утром ты уходишь, а вечером возвращаешься. Ну, вставай, может она выйдет и нас покормит?
  Но человек невесело посмотрел на пса:
  - Я теперь тоже бездомный и без хозяйки, хотя дом-то есть, но мне он без нее не нужен.
  Христофор встал, прошел внутрь, достал из буфета черствую булочку и кинул псу. Тот, довольно ворча, лег тут же и зажав ее в передних лапах, начал неторопливо есть:
  - Вот то-то, а то все рыба да рыба, беда с этими рыбаками и их семьями, скоро светиться в темноте начнешь как светлячок, а вот булочка - это другой дело: она и сладкая и масляная. Ух, вкусно - везет же людям!
  Грог был большим черным псом, с красивой длинной шерстью и походил на ньюфаунленда, да наверно и был им, его здоровый собачий организм требовал еды, но так же ему нужна была и ласка. И все это он получал в этом доме. А хозяйку этого дома он любил больше чем всех остальных людей, - от нее всегда так вкусно пахло...
  "Но, куда же она делась? " - он деловито начал принюхиваться, нос в землю, хвост трубой и засеменил к дороге. Христофор, заметив это, быстро встал и пошел за ним, некоторое время они бодро бежали вдоль придорожной канавы, опережая многих идущих, и каждый раз, заметив вдалике похожую женскую фигуру, сердце в груди сжимаясь - замирало - на секунду, не больше, так как похожих-то вообщем и не было. Но вот Грог закрутился и обиженно заскулил, след пропал, очевидно, она села в какую-нибудь повозку.
  Христофор огорченно опустился в придорожную пыль даже не заметив этого, пес улегся рядом. Проходящие и проезжающие - дорога в это время была оживлена, равнодушно посматривали на две унылые фигуры и следовали своим путем.
  Мысль может крутиться безпрерывно, закольцовываясь на своей боли: как, зачем и почему. Вопросы не требовали ответа, они лишь служили нотами для траурной музыки души. Одна и та же мысль, одна и та же боль...
  Внезапно Христофор очнулся, пса рядом не было, темнело, резкий ветерок нетерпеливо собирал тучи с моря. "Сколько можно сидеть, - все равно ничего не высидишь, иди-ка ты - герой домой, пора ужинать". Но совсем не эта мысль заставила его вернуться в такой одинокий теперь дом. Нужно было посмотреть, взяла ли Шарлота вещи и какие, и исходя из этого, решить в каком направлении ее искать.
  Он вернулся домой, но за дверью его ждал сюрприз - наряженная напомаженая фигура женщины за праздничным столом, на нем - бутылка дорогого бренди, огонь в очаге согревал выстуженное помещение и бросал загадочные блики на ожидавшую.
  Христофор замер на пороге, помещение показалось даже уютным, но чужая фигура, посторонней женщины:
  - Жанна, зачем ты здесь? - запах чужих духов, излишний в своей интенсивности и выдаваший бьющее через край желание:
  - Я пришла тебя утешить, тебя еще никогда не бросали, я знаю, что это такое, не подумай ничего дурного, я - по-дружески.
   Она не могла оторвать глаз от его стройной, сильной фигуры: "Как он красив! - подумала - кажется, я отдала бы все на свете, лишь бы он мне принадлежал, но не надо торопиться, можно спугнуть," - тут же одернула она себя.
  - Ты озяб и голоден.
  Христофор после этих слов действительно почувствовал, что замерз и хочет есть.
  - Садись ближе, расскажи мне, что случилось, ведь мы с тобой давно знаем друг друга, и я - как женщина (тут она игриво стрельнула глазами и наклонив полнеющий стан, еще более выпятила торчавшую из лифа грудь, закинула назад голову, показав белую полную шею) может смогу объяснить её поступок и подсказать тебе, что делать, -она намеренно никак не называла Шарлоту.
  Несколько мгновений Христофор колебался, но затем, слегка подавшись корпусом вперед, быстро перешагнул порог и сел рядом. Она с готовностью тут же налила ему полный стакан крепкого вина и придвинула блюдо с жареным мясом, отломила пол-ковриги хлеба и обмакнув его в жирный соус, проследила как Христофор выпил. Это была сноровистая женщина, хваткая и упорная, как раз то, что нужно не очень притязательному мужчине. Сейчас она сама внимательность, наливает, подкладывает, поддакивает. Хотя, поддакивать-то нечему, Христофор молчит, хмуро взирает в тарелку, в бокал с вином и ни одним взглядом не удостаивает свою хлебосольную гостью.
  А она-то старается, из "кожи вон", так и ерзает на месте, ноги приплясывают, грудь высоко вздымается, руки непристаннно что-то передвигают, переставляют, подают. Улучив минутку, она незаметно всыпала в очередную порцию вина какой-то порошок, похожий на пепел. Обожаемый мужчина выпил и взгляд его наконец оторвался от тарелки, морщины на лице разгладились, темно-синие глаза поголубели и стали как у ребенка. Он с явной симпатией взглянул на соседку и протянул бокал для очердной порции бренди. В голове и на сердце стало спокойно и весело, он забыл обо всем, его сейчас волновало лишь создание находящееся рядом, в поле зрения - в зоне досягания: "Вот протяну руку, положу ее на податливое плечо, загляну в глаза, не важно чьи, лишь бы не встретить противодействия, сейчас, сейчас,..., память отключена, разум тоже."
  Бедный Христофор, очень опасно быть таким желанным для женщин, - некоторые из них средств не выбирают.
   * * *
  Прошла неделя, другая Христофор проснулся с восходом солнца, выскочил на улицу, босиком пробежался по траве до ближайшего берега отрывисто спускающегося к морю. Он сам не понимал, что толкало его сегодня, но тихое море точно ждало его, бегом, словно боясь, что кто-то помешает, он бросился в соленые мягкие волны, которые неторопливо с тихим шепотом лизали прибрежный песок. Мужчина с огромным удовольствием отдался их мерному ритму и перевернувшись на спину стал жать восхода. В сердце что-то тихонько лопалось и уходило, словно обручи стягивающие его разрывались и освобождали из плена. Христофор почувствовал себя вновь рожденным, к нему вернулась прежняя ясность ума: "Что со мной было, какая беда разлучила меня с Шарлотой и что делает рядом со мной эта женщина?"
  "Ну и слаб же я, зачем начал пить, позволил быть рядом Жанне. И, вообще, почему я стал таким безвольным и обо всем забываю. Раньше я не наблюдал за собой подобных провалов памяти. Эта Жанна - ужасно противная и все время стремится меня напоить, надо быть с ней поосторожнее", - на большее его пока не хватило.
  Выйдя из воды, он растерся, оделся и пошел в дом. Женщина уже разожгла огонь в очаге, вымела вечернюю грязь и вовсю занималась уборкой и приготовлением еды. За это время она успела все переделать по-своему. Таверной она оставила запрявлять своего пожилого отца и младшую сестру, а себя полностью посвятила завоеванию сердца Христофора. Глядя на то, как она старается, Христофор упрекнул себя в неблагодарности: "Нет, она настоящий друг и просто сочувствует мне, а вот Шарлота - предала меня", - при этой мысли в груди у него опять защемило, ему даже в голову не могло прийти, что это он предал Шарлоту.
  Многодневная болтовня и славословие Жанны сделали свое дело. Христофор стал успокаиваться, гнал мысли о Шарлоте и всячески уговаривал себя. Жанна расцвела, даже начинавший свое победное шествие двойной подбородок, и тот стыдливо подобрался, правда с кожей уже трудно было что-либо сделать, но Христофор видел её теперь лишь рано утром и поздно вечером. Он вернулся к своему прежнему образу жизни: утром с рассветом выходил на лодке в залив и к вечеру нагруженный неплохим уловом возвращался. В таверну ему не было надобности заглядывать, теперь дома его ждал накрытый стол, вино, растопленый очаг. Да, при Шарлоте такого не было: очаг дымил, пища часто подгорала и те несколько блюд, что у нее обычно получались, быстро приелись. Королева-белоручка, одним словом, но Христофор понимал это по-своему: видимо там, где она жила раньше у нее была другая обязанность, где ей было научиться, да и не любила она меня, раз так легко от меня отказалась - это ему уже сумела внушить Жанна: "Уж я бы за тебя в огонь и воду, глаза бы всем повыцарапывала...", и ее воинственные слова полностью подкреплялись не менее воинственной позой, острые глазки и внушительный подбородок на толстой шее довершали живописную сцену.
  И как оказалось, что еще было нужно нашему герою? Тяжелая мужская работа, уютный дом - сыт, пьян и нос в табаке... Правда, Христофор не курил трубку как многие его собратья по профессии, но по вечерам не мог отказаться от вина, которое заботливо подливала его новая верная супружница. Так она себя и величала - мужняя жена: "Еще немного и я полностью приберу его к рукам, вроде бы они с той голодранкой не женились как все "добрые люди", надо его потихоньку настроить на более серьезное ко мне отношение. Вот жаль, что не беременею я от него - может стара стала, тогда никуда бы ему от меня не исчезнуть. Ну да ладно и так окручу и думать о ней ... забудет. Мой, навсегда мой!"
  Скоро сказка сказывается, не скоро дело делается, время шло. Медленно и неторопливо людишки ткали полотно своих жизней.
  Как-то утром штормило, Христофор остался дома. Лежа в постели с непривычки от ничего неделания полезли мысли. Одна к другой, одна к другой. В соседнем помещении во всю кипит жизнь, Жанна скребет и моет, гремит кастрюлями, кормит своих детей. Он и глазом не успел моргнуть, как она со всем скарбом и домашними переселилась в его дом, - в их дом. Ведь он покупал его для Шарлоты. При мыслях о ней сердце заныло: предала, сбежала, не любила - тяготилась им, их домом. Но что то в этих привычных умо-построениях не складывалось, что-то тревожит и не дает успокоиться, сегодня...
  За стеной веселый смех, гомон, звон посуды, скоро Жанна выпроводит своих и придет к нему, начнет ворковать, чем не жизнь - рай. Хочешь работай, хочешь дома сиди, кабак давал приличный доход и Жанна была согласна на любые его капризы и решения. Всегда покорна и готова, иной раз даже раздражает ее постоянно ищущий взгляд. Как она изменилась, он помнит ее молоденькой девочкой с горящими черными глазищами, где они теперь, там же где и ее беззащитность и оптимизм. Теперь это уверенная в своей правоте женщина, чуть что, - руки в боки: знай наших.
  С улицы послышался шум, мимо промчался отряд, всадники очень торопились. Опять тень тревоги на мгновение сжала сердце Христофора. "Фу, какой пугливый, просто противно," - подумал он о себе: "Ну, да надо вставать, пройтись, узнать что и как, давно на людях не был". Он хоть и считался нелюдимым и сильно отличался от здешних жителей, но отношения добрососедства поддерживал, одному сложно и лодку починить и сеть сплести.
  Христофор вышел из дома, расправил плечи и неторопливо направился к соседу, тот сегодня тоже по причине неважной погоды в море не выходил.
  - Приветствую тебя, Перус, как жизнь?
  - Ничего, - "сушу весла".
  - Я тоже, скоро жирком обрасту.
  - Твоя Жанна холит тебя, ты весь так и блестишь как свеже-начищеный котелок.
  Христофор пришел в некоторое смущение от прямого намека соседа:
  - Хм, а что за всадники проехали по главной улице, не война ли?
  - У хана, который шел из Крыма сбежала наложница, вот теперь его люди рыщут в округе.
  Сердце Христофора тревожно забилось: но что ему нужно, этому беспокойному органу - дела давно минувших лет - Шарлоту он встретил в Египте, она там сбежала, вот и от хана тоже бегут: "Ох эти женщины, чего им не хватает?"
  В этот момент маленький отряд ехал мимо них назад. Начальник притормозил коня: "Если из вас кто имеет сведения о нездешней женщине, пусть расскажет, заплатим золотом".
  Неожиданно Перус, как бы вспомнил что-то, это не укрылось от войнов: " Ну, говори, получишь пригоршню серебра".
  - Мой свояк рассказывал, что в их деревню приходили монашки и рассказывали, что к ним прибилась очень красивая женщина, по всему видно не здешняя, долго болела, а сейчас поправилась и живет на их иждивении. Настоятельница не против вернуть ее хозяину, конечно не за так.
  Начальник отряда даже крякнул от удовольствия, вытащил из-за пояса мешочек с деньгами и бросил в услужливо раскрытую ладонь Перуса, вскочил на коня и галопом увел отряд в сторону монастыря.
  Христофор в этот момент оцепенел, его мозг лихорадочно перебирал возможности спасения Шарлоты, либо из монастыря - нет он уже не успеет - либо по дороге, но отряд большой и он не сможет отбить ее у вооруженнных всадников. То, что в монастыре была Шарлота, он ни секунды не сомневался и понимал, что войнам все равно какую женщину доставить взамен сбежавшей, лишь бы красивая была: "Бедная моя! Тебя предадут и продадут, а я,...я,... - ничтожество - не смог тебя сберечь!"
  Не глядя на довольно улыбающегося Перуса и не попрощавшись, он шагул на дорогу...
  Ветер раскачивал немногочисленные деревья, море невдалике отзывалось грозным рокотом, низко клубились тучи - все ждало грозы, бури - чего-то ...
  Сердце Христофора, казалось выпрыгнет из груди: "Больно! Больно! Больно!" Беда вновь открыла ему глаза, оживила душу и околдованное сердце.
  Он шел, почти бежал вслед удаляющемуся отряду. Чего он хотел? Догнать? Но это не возможно, да и не нужно.
  Сосед удивленно посмотрел ему вслед, почесал затылок: "Какая муха его укусила?" Но тяжелый кошель в руке, тут же переключил внимание на более приятные мысли: "Вот повезло, как право важно вставить нужное слово - в нужном месте - в нужный час! Теперь денег хватит даже на новую лодку, если приложить к ним накопленные ранее. Но там - в кубышке - он довольно хохотнул - не было и половины того, что так неожиданно свалилось на него, уж право - "денежки с неба" - и чего, всего-нечего - удача - одним словом!", - мысли вспенились и распирали счастливчика, он даже слегка захмелел от избытка чувств - нужно, ну очень нужно поделиться своей радостью хоть с кем-нибудь. Может Христофор позавидовал ему, что так быстро убежал или хочет еще что-то сказать тому "Осману"? Тогда он на него не в обиде, пусть и он заработает - я добрый малый, особенно сегодня!". Перус обернулся почувствовав чье-то приближение. Это Жанна. Та, быстрой походкой озабоченно проходила мимо.
  - Здравствуй, соседка - Перус широко улыбнулся и уже было приготовился к возвышенному монологу, но та его резко прервала:
  - Приветствую тебя, сосед, ты не видел Христофора? - она очень хотела добавить моего мужа, но вновь язык не смог вымолвить заготовленную фразу.
  - Видел... - Перус все еще пытался поделиться радостью, но Жанна вновь оборвала его на полуслове:
  -Где он?
  - Он, это... , как его..., ушел.
  - Как? Куда?!!
  - Туда, - он неопределенно махнул рукой в сторону убегающей кромки дороги.
  Жанна нахмурилась, лицо потемнело, она уперлась руками в крутые бедра, но в этот момент отвлекли непонятно откуда взявшиеся мальчишки-сорванцы - ее сыновья-погодки. Они быстро перебивая друг друга застрекотали на что-то жалуясь и что-то доказывая.
  Перус не приминул воспользоваться минутой и быстро юркнул в дверь собственного дома - еще чего не хватало - попасть ей по горячую руку! И все из-за Христофора, сам-то он ее нисколько не боится, но совсем не хочет испортить себе настроение: " Вот так, оставайся сама со своими проблемами и гогочущими шалопаями."
  Пока Жанна раздавала подзатыльники, пока вновь повернулась, соседа нет: "Слинял, гад! Неужели Христофор пошел к папеньке в кабак, там у стойки работает новенькая юркая девчонка, она на него сразу глаз положила, и видать за моей спиной начала плести шашни. А я-то дура, думала ему хорошо - тепло, то-то он сегодня какой-то загадочный был с утра, со мной не разговаривал - ему видишь ли такому умному-разумному побыть одному захотелось! Ах, ты подлый обманщик! Ну, я тебя достану, а той голодранке сверну ее тонкую шею - глаза выцарапаю-у-у-у...!"
  И Жанна во всесь дух припустила к заведению. Перус, выглядывавший из-за занавески, облегченно вздохнул: "Опасность миновала, а то с этой бабой хлопот не оберешься, еще не дай Бог, заявилась бы и устроила переполох у него дома. А его благоверная - тоже штучка, одна другой стоят. Вот, что значит вдруг оказаться в ненужном месте - в ненужный час!"
  Одним словом: человек, чего ты стоишь в этой жизни ? - Да, всего лишь мешочек мелких серебряных монет. Они и то - тяжелее тебя. Их хоть ветром не унесет, как тебя унесло от одного взгляда раздраженной фурии.
  Жанна, тем временем, влетела в таверну, там все еще спали, таков распорядок: ночью гулянка, днем отдых. Как праведная жена, она устроила переполох, прежде, чем ворваться в каморку к новенькой, что разбудила всех и вся. Ну, а когда достигла вожделенной жертвы, то сразу вцепилась в рубашку ничего не понимающей девушки, принялась кричать и трясти ее. Та от испуга ничего не могла выговорить, ее измятое лицо, размазанная краска на щеках и трясущиеся губы, оказались гораздо красноречивей любой мольбы и оправданий.
  Жанна, наконец, это уразумела: конечно в таком виде не пойдешь на свидание. Она отбросила от себя испуганную заикающуюся жертву и села на подвернувшийся колченогий табурет: "Нет, так дело не пойдет, - она уже забыла о дрожащей жертве и разговаривала сама с собой - Если он не здесь, то где же? Этот дурак Перус - педрило несчастный, что-то радостно лепетал про наложницу, вооруженный отряд, деньги. Ах, деньги! - ее осенило - наверно Христофор подрядился проводником за плату проводить в соседний поселок, уже однажды он водил туда отряд, правда ему не заплатили. Вот олух - еще говорил, что просто решил помочь, но меня не проведешь, скорее всего его тогда обманули, а сейчас, наверно, он взял плату вперед!".
  Она сразу же успокоилась, но тут подняла глаза на замершую на своей постели девушку: "Ну, что трясешься? Сейчас бить не буду, но если ты - змеюка подколодная, будешь клинья подбивать к моему мужу, я тебя удавлю вот этими руками!" И она для пущей убедительности закатала рукава по локоть, обнажив при этом почти мужские мускулистые руки, правда заплывшие порядочным жирком. Но даже несмотря на это они все же внушили опасение бедной девушке и заставили ее содрогнуться, так как невольно взгляд зацепился за курчавую поросль жестких волос сплошь покрывавших неоспоримое - в данный момент, доказательство силы и правоты. Забывшаяся Жанна с досадой одернула рукава. Она скрывала этот недостаток для женщины и её никто и никогда с ранней юности не видел с открытыми руками, которые с детства поросли жестким волосом - чем-то сродни шерсти. Ничего ей не помогало избавиться от этой напасти - ни глинянные аппликации, ни специальные натирания - шерсть продолжала расти. Жанне ничего не оставалось, как скрывать эту часть тела. Но зато она с оголяла шею и грудь, и те с успехом отвлекали внимание от длинных, строгих рукавов своей хозяйки. Короче, этой женщине было что скрывать...
  Она резко встала, пригвоздив сердитым взглядом к кровати нечаянную жертву и гордо вышла - прямая, незгибаемая... - чугунная. У нее вновь резко изменилось настроение: "Все хорошо, Христофор не изменяет ей с этой вертихвосткой, а просто нашел возможность подзаработать. Как я его переделала - все в дом, все в дом - хозяин!"
   * * *
  А "хозяин" тем временем, шел - почти бежал не разбирая дороги под ногами. Он не знал, что он сделает, как найдет ее, чем сможет ей помочь. Монастырь - это недалеко, а он не чувствовал, что она там жила, скрывалась и он не искал ее! Теперь он опаздал, ее могут найти чужие люди.
  Ну что же, спеши - не спеши, если ты потерял время, то значит - ты потерял все.
  Чем закончился поиск Христофора? - Ничем. Он стал странником, таким же как многие тысячи дервишей бродящих по дорогам земли.
  Уходя - уходи, и он ушел из этого дома, и из этой реальности...
  Еще многие десятки лет на дорогах можно было встретить путника с собакой, собаки сменялись, а он оставался все таким же - очень грустным и как-будто в чем-то виноватым. Постепенно о нем разнесся слух, что он исцеляет, действительно ли это было так, но толпы людей провожали его, он же - смиренно следовал дальше...
   * * *
  Шарлота жила себе тихонечко, разводила розы в монастырском саду, разговаривала с Урсулой и исправно посещала все церковные богослужения. С настоятельницей "с глазу на глаз" она больше не встречалась и "щелеобразное" существо ей не попадалось. Монашенки держались стороной, в монастыре царил дух недоверия - раскрывать душу и сердце перед подругами было не принято, да и подруг не существовало: все - "невесты Христовы" и исповеди заменяли любые приватные беседы.
  Но в чем же каялись эти смиренные служительницы? - В снах, в желаниях чревоугодия, в мыслях о красоте земного мира. Иной раз какая-нибудь монашенка - бледная и заплаканная каялась в чрезмерной любви к солнцу или же переживала о том, что ее преследует тот или иной сон. Простые искренние женщины верили в то, что оскорбляют своими мыслями и чувствами веру и все это подсказано не обычной человеческой природой и человеческим организмом, а лукавым. Крепкое здоровье - это недостаток, хорошее настроение, оптимизм - величайший грех. Многое было непонятно и неприемлимо для Шарлоты, и она хорошо понимала, что дело тут не в религии, а людях, которые взяли на себя право ее толковать и исповедовать. БОГ - это любовь, мудрость и воля. И ОТЕЦ наш учит нас, развивает, пестует, но никак не надзирает затем, чтобы наказывать. Шарлота молилась и всегда в сердце своем слышала ответ, ее наполняло чувство слияния с Высшим, безмерная любовь разливалась по ее существу, ей казалось, что еще немного и она воспарит..., но случайное движение, ревнивый взгляд искоса, моментально возвращал к действительности. Даже в храме во время службы она чувствовала на себе чье-то пристальное внимание - чужая и здесь чужая, ей не верят и чего-то от нее хотят.
  Лишь Урсула, маленькая былинка с любовью и доверием взирает на нее. Шарлота чувствует себя легко и свободно с маленькой девочкой - звездочкой в хмуром небе, затянутым свинцовыми тучами. "Тьма, везде тьма - тяжесть и уныние. Проснитесь, люди" - хотелось ей крикнуть - "живите в радости, любите друг друга, как любит нас ОТЕЦ наш, не ревнуйте, не завидуйте, не стяжайте. Выгода, деньги, власть правят и вашим миром, даже за стенами от мирской жизни. Очнитесь, неужели вы не чувствуете, не видите, не знаете, что БОГ-ОТЕЦ наш все видит: каждое наше движение, мысль, желание узнаны ИМ будут! Интриги, интриги, интриги!" - она начинала задыхаться и в этом мирке, однако, ею еще правило чувство долга перед монастырем, в котором она нашла себе убежище и перед маленькой девочкой прилепившейся к ней.
  И вот однажды, Урсула не пришла к ней в келью в послеобеденное время, которое каждый мог использовать по своему усмотрению и они его, обычно, как две закадычные подруги проводили вместе. Это была единственная отдушина в строгом распорядке монастыря.
  Шарлота обеспокоилась, так как не видела девочку и во время трапезы: "Уж, не заболела ли?" - и она направилась на нижний этаж, где в огромном зале на сорок человек стояла кроватка девочки - это было помещение для бедных послушниц и прислуги. Но и здесь ее не было, волнение переросло в тревогу и она ни минуты не колеблясь, пошла в покои игуменьи.
  Это строго запрещалось уставом, сами монашенки не имели права приходить на верхние этажи, где располагалась монастырская элита, в случае нужды просили аудиенции через монашенок допущеных наверх.
  Шарлоту это не остановило, раньше у нее не было надобности встречаться с настоятельницей, хотя та и выразила желание видеть Шарлоту как только та захочет с ней поговорить приватно. Поэтому, когда она поднялась и прошла под аркой венчающей верхние покои, ее никто не остановил. Монашенка-страж равнодушно отвернулась от стремительно проходившей жеенщины. Шарлота распахнула дверь приемной - никого, далее - подряд еще несколько помещений - тот же результат и вот еще одна дверь.
  Она с силой толкнула ее, дверь со скрипом открылась и Шарлота, переступив порог, чуть не упала вниз. В этой комнате было все: потолок, стены, узкая бойница окна, но не было пола. Стены уходили вниз видимо до самого основания монастыря, теряясь во тьме, лишь узкая кромка по периметру помещения отделяла жизнь от смерти.
  Эхо глумливо отвечало на каждый звук, стук, вздох. Шарлота отшатнулась: "Вот это монастырь - храм! Видит ли Всевышний, что творят люди под именем его? Она ни минуты не сомневалась в предназначении помещения. Далеко в глубине плескалась вода, видимо воды океана по подземному гроту доходили и сюда, равнодушно поглощая и смывая слезы и кровь, боль и жизнь. "Неужели? Бедная девочка!" - Шарлота прижалась руками к замеревшему сердцу, оно кричало о трагедии.
  - Боже, неужели я стала причиной гибели неповинной души?
  - Нет не души, но тела, - был ответ.
  "Да, верно, Урсула обрела успокоение, дарованное ей ОТЦОМ, ибо не предала, не отступила и конечно ей за это воздасться," - Шарлота помолилась и повернулась к выходу...
  Но за дверью ее ожидало существо все это время молчаливо взиравшее на нее. "Щель!" - Она неслышно появилась во тьме и так же молчаливо выжидала. Шарлота выпрямилась и взглянула в упор: " Ну что ж, ей угрожает смерть, но она просто так не сдастся, не испугается, и даже, если это - конец, она примет его в борьбе." Она шагнула навстречу, подойдя почти вплотную так, что ощутила запах существа стоявшего перед ней и с вызовом выдохнула в серое лицо: "Наблюдаешь? Что вы хотели узнать от бедной девочки? Обо мне? А не проще было бы меня спросить, ведь наверно я больше знаю о себе, чем знала она!"
  - Мы спросили, твой ответ нас не удовлетворил. С Урсулой произошло несчастье, но мы совершим службу об умершей и она обретет успокоение.
  - Она обретет, а вы?
  - Мы делаем свое дело - служим Господу! - Щель повысила голос, в нем зазвучал пафос:
  - Что значит несчастная маленькая "овечка", когда дело касается всего монастыря!
  - Чем же помешала огромному монастырю жизнь беззащитного человека?
  Щель пришла в движение: "Пойдем!", - и повернувшись спиной, поплыла по коридору. Шарлота следовала в двух шагах от нее, горя гневом, болью и решимостью.
  Они вошли в кабинет игуменьи и, как оказалось, там ее ждали. Настоятельница сидела в кресле с высокой спинкой, установленном на пьедестале. Ни дать - ни взять - повелительница! Чего? - Жизни и смерти бедных обманутых женщин, оказавшихся в ее власти. Ее строгие брови, потемневший взгляд неотрывно следил за вошедшими. Шарлота почувствовала себя очень неуютно, еще никто не ставил ее в такое положение, даже далекая мать фараона как ни старалась возвыситься, оказалась на одной с ней ступени. Но то светская власть, а здесь власть... какая? Язык не поворачивался назвать ее духовной. Налицо сила зла, вправленная людьми в канву религиозности. Обратная сторона медали.
  Люди, люди, вы - служите, служите, служите - ищите возможность служить лишь для того, чтобы возвыситься над окружающими, не сердцем, а умом, но не мудрость ведет вас, а страсть и вожделение - мираж могущества и власти.
  Шарлота стояла, ее глаза находились на уровне груди сидевшей перед ней женщиной. Та хмуро взирала сверху вниз на предмет своих планов: "Сейчас это не человек, не женщина, сейчас это товар, и ей нужно подороже продать его, очень важно "не перегнуть палку" и все не испортить, та не должна сбежать или изуродовать себя, - такое уже случалось на протяжении долгой жизни этой "матушки". - Не торопись! - приказала она себе - Выдержи паузу, пусть раскроется" И она ждала, у нее была возможность ждать, она - хозяйка положения, сценарий отработан: уже не единожды вот так же стояли перед ней дрожавшие женщины, приследуемые, скрывавшиеся, и уже не единожды она давала им кров, чтобы потом по-выгоднее продать, но такой у нее еще не было. Были красивее, на ее взгляд, были моложе, но эта, она не могла подобрать сравнения, было в ней что-то особенное, как самоцвет редкой чистоты... Что же в ней такого? Яркость? Нет, и это слово не подходит, хотя она своими золотыми волосами могла бы поспорить с любой яркой брюнеткой или хорошенькой блондинкой", - настоятельница, как завзятый ценитель женской красоты рассматривала, смаковала "товар" и не находила ему определение, а определить нужно, чтобы знать что продаешь и сколько это стоит.
  Шарлота подняла глаза, они блеснули, поймав солнечный свет робко пробивавшийся сквозь узкое окно-бойницу за спиной игуменьи и,... засияли, засветились золотыми звёздочками из-под пушистых ресниц.
  Настоятельница вздрогнула как-будто игра света ослепила ее: "Вот в чем красота и притягательность этой женщины - в свете, даже скромный лучик оживает, обретает силу и радость едва задев ее!" Но ее мысли оборвались, нужно отвечать, смысл слов еще не дошел до нее и она напряглась, пытаясь понять, что ей говорит Шарлота.
  - Вы - преступницы, вы - убийцы, вы - попрали законы БОГА и Космоса, тоговцы смертью, в гордыне и алчности погибают ваши души!" - Шарлота кипела, но кроме обвинений сейчас она ничего больше не могла противопоставить.
  Щель тихо хихикнула и обойдя Шарлоту, обратилась к своей повелительнице: "Буря в стакане воды, что прикажешь сделать с ней?" - ее утробный рык перекрыл все другие звуки и произвел на Шарлоту отрезвляющее действие. Шарлота замолчала, сжала губы, руки, но гневных глаз не сводила с фигур сошедшихся в едином заговоре.
  Настоятельница спокойно вынесла свой приговор: "Закрыть в темнице, что б не убежала", - это повеление для Щели и отдельно для Шарлоты, - не удержавшись от искушения: " Мы поступим умно и без затей - вернем тебя туда, где твое место!"
  Дверь за Шарлотой захлопнулась - тяжелая, огромная - это надежный страж для одинокой пленницы. Шарлота присела на жесткое ложе и расплакалась. Кромешная тьма, здесь нет даже окошечка, спертый воздух тяжело прожигает легкие, проникая сквозь щели двери: "Бедная Урсула, она погибла из-за меня, такая ласковая, восторженная девочка, ни в чем неповинная. Почему вокруг меня всегда кипят страсти, чего не хватает людям, что их толкает и понуждает ко злу? Нет рядом друзей, предал любимый"
  Казалось, - сейчас - нет выхода, на сердце горько-горько, изоляция лишила сил, разум отключился и мысль металась на грани истерики. Постепенно Шарлота просто устала и незаметно для себя уснула.
  Прошло какое-то время, но вот от звука резко открывающейся двери она вздрогнула и вскочила с ложа. Свет, льющийся от дверного проёма, ослепил и она не разобрала чья фигура вошла к ней. Сердце тревожно забилось: "Погибель или вновь надежда?" Но это оказалась монашенка-страж, другая стояла в проёме и факелом освещала помещение: "Пойдем, за тобой пришли". Шарлота понимала, что спорить и спрашивать бесполезно. На негнущихся ногах она обреченно шла навстречу с неизвестностью.
  В другой келье ее заставили переодеться, она сняла монастырскую серую одежду, оставшись в длинной белой сорочке. Ей бросили какое-то одеяние, напоминающее просторный плащ. Шарлота убрала волосы в тугой узел и накинула на лицо покрывало. Не женщина, а кокон из одежды. Тут появилась Щель и критически осмотрев, подала знак следовать за ней.
  За стенами монастыря гарцевала группа всадников, командир отряда спешился и подошел к Шарлоте, резким движением приподнял с лица край покрывала, удовлетворенно хмыкнул и ловко перехватив ее за талию, бросил на лошадь поперек седла. Сам сел сзади, тронул поводья, отряд сорвался с места.
  Шарлота висела поперек лошади так, что ее голова и ноги болтались по бокам, было больно и неудобно, остальное смазалось и растаяло в забытье. Сколько времени продолжалась эта пытка для нее, она не осознавала. Живот свело, позвоночник, казалось, еще немного и сложится пополам, мышцы спины задеревенели, но в самом плачевном состоянии находились голова и шея. Шея - от многочасового напряжения удержать голову от ударов лицом в плечо мчащейся лошади, а голова - обратилась в свинцовый пылающий шар, чудилось - она раздулась от прилива крови и вибраций движения. Мир перевернулся, а глаза от страшной боли вот-вот вылезут из глазниц, уши уже не воспринимали посторонних звуков, кроме пульсирующих ударов тока крови.
  Мучения безвольной, бессильной поклажи поперек седла полностью перекрыли собой чувство страха и негодования. Моральные муки потускнели, правда временно, перед муками тела. Сознание хоть и приходило в это одеревеневшее тело, но не задерживалось, а всколыхнув немного и напомнив о себе, вновь покидало бренное тело.
  Наконец, равномерное мучение прекратилось и лошадь под Шарлотой загарцевала на одном месте. Отряд подъехал к высоким стенам чьего-то владения. Тяжелые ворота со скрипом и пением засовов и запорных механизмов отворились и весь отряд по узкой дорожке въехал на территорию. Все спешились, женщину, как куль сняли с лошади, при этом она вскрикнула, ибо ее разогнули, а позвоночник уже "ничего не хотел", закостенев в одном положении, и перенесли куда-то.
  Тьма, забытье...
  Проснулась от усилившейся головной боли, как-будто огромная и неумолимая пила методично трудится над расчленением черепа. Женщина застонала и обхватила голову руками, сжалась в комок, из глаз казалось, сыпались "искры" и, опять провал...
   * * *
  
   ГЛАВА 9 : " ВОЖДЕЛЕННАЯ ДИЧЬ":
  Врач, волшебник, Посвященный - ОН! Гарем нового повелителя; Ханчик; Новая жена для кастрата; Нелюдь; Борьба за смерть - право на жизнь.
   * * *
  Очнулась от резкого запаха нашатыря, еще каких-то ароматических добавок, бородатое лицо, склонившееся над ней озадаченно хмурится. Шарлота болезненно сморщила лоб и боль с готовностью вновь накинулась на ее многострадальную голову.
  Мужчина приподнял ее под шею и влил в рот какое-то питье. Его лицо выражало сочуствие.
  Напиток обжег гортань, не столько температурой, сколько горечью, Шарлота закашлялась и ее едва не вырвало, и тут же точечки боли пришли в движение, с новой силой обрушившись на свою пленницу. Она опять провалилась в океан боли. Но этот провал уже имел завершение. Видимо напиток, который проник в тело, все же начал свою спасительную миссию...
  ...Куда-то все унеслось далеко-далеко и вот, она на цветущей поляне собирает цветы. "Но почему я голая?" - секундное замешательство не ослабляет радостного общения с многочисленными золотыми, синими, алыми красками цветущего луга. Все здесь хорошо. Нет! - Прекрасно, кто может помешать единению женщины и цветов? Они - все, согласно кивая чудесными головками, просятся ей в руки. Каждый имеет свое имя, но Шарлота выслушав очередное - тут же забывает его, но зато она не забывает ароматы и узнает цветы по запахам.
  Голубой пахнет свободой, полетом, бездонной высью неба и Шарлота ни мгновения не сомневается в этом. Она теперь знает какой аромат имеют небеса, - звездочка цветка подскажет ей. А вот красный мак, он пахнет любовью двух слившихся сердец, их объятий и зарождения новой жизни. Желтая маргаритка наполнена весельем, счастьем бытия и солнца, детство - имеет такой же аромат и цвет. Нежная лилия, с тонкой дымкой зеленой краски на прозрачно-белых лепестках - наполняет сердце ароматом возвышенной мечты и верой в свершение. А вот яркие цветки цикламена говорят своим ароматом о становлении личности на путь вестника слова. Поляна пронизана светом. Золотисто-прозрачный сон, его завораживающий аромат зовет и будит, - будто обещает счастье...
  Значимость открытия велика. Шарлота с замиранием сердца молит себя, цветы, Мироздание: "Не дайте мне забыть, я хочу вечно остаться в этом цветастом рае!" Но, всему приходит конец. Шарлота видит себя летящей, нет - падающей во тьму и сама ее фигурка - черно-белая. Нет золота волос, нет розовой нежности кожи. Она хорошо видит себя со стороны. Маленький карандашный набросок человечка, падающего вниз: резкие черточки движений, открытый в беззвучном крике рот, зажмуреные глаза: " Неужели это я? А... как были прекрасны цветы с их сокровенным смыслом."
  Шарлота открыла глаза, она опять в этом мире. Сейчас она понимала, что только что ее здесь не было: "Душа пребывала в раю, затем полет вниз в материальность," - в сердце шевельнулось былое ощущение счастья: "Оно есть, оно существует в том самом цветастом раю и наверно еще где-то, там где меня сейчас нет! Я же - здесь, опять, в который раз - одна перед действительностью, меня не захотели удержать среди живых цветов - символов Мироздания."
  Синий - она вспомнила аромат свободы, неба простирающегося над всем, как она хотела туда сейчас, вырваться и лететь. Цвет и аромат, и еще - звук, звук неба в ушах, нет - это внутри зазвучала музыка свободы и на мгновение Шарлота окунулась в синее царство счастья, но тут же была возвращена чьим-то присутствием.
  Движение рядом побудило ее вновь открыть глаза, вздохнуть полной грудью и повернуться в сторону предполагаемого присутствия. Это нечто оказалось высоким мужчиной с очень красивым лицом, при взгляде на него возникало понимание совершенной мужской красоты, правда с восточным акцентом. Шарлота с неудовольствием нахмурилась, она не ожидала, что может еще реагировать на мужественность, упрекнув себя в слабости, вновь с вызовом попыталась встретить взгляд незнакомца и тут же была обезоружена: "Как он похож на Доминика! Но чем? Мужественное лицо, твердая линия четко очерченных губ терялась в красиво подстриженой бороде, нос, лоб, скулы - все было незнакомым, принадлежащим другой рассе, но глаза... Зеленые с густыми черными ресницами, любящие и милосердные... В какой-то момент зашевелилась надежда - может я спасена? Не может обладатель таких глаз быть жестоким поработителем".
  Мужчина порывисто приблизился к изголовию Шарлоты и гибкими сильными пальцами надавил на веки, прикрыв ими глаза Шарлоты. Через мгновение женщина почувствовала себя вновь прозревшей. Он отошел и присел на корточки не спуская с нее внимательного взгляда. Шарлота еще раз зажмурилась, вновь открыла глаза - пелена и резь пропали окончательно.
  Теперь можно и осмотреться: "Где я? Меня продали монашки, как они говорили в гарем к местному хану, его отряд и привез меня сюда, дальше я ничего не помню, я заболела...". Мужчина молчал- не угрюмо и не насмешливо, молчал и все. Шарлота не могла определить его отношения к своим словам. Она обводила глазами стены затянутые шелком, избегая встречаться взглядом с мужчиной. "Если это гарем, а помещение выдержано именно в этом стиле, то почему рядом мужчина? Либо он повелитель, либо евнух. Но хан конечно ничего не понимает в медицине, это явно врач."
  Мужчина, тем временем, встал и поднес ей пиалу с напитком. Шарлота приподняла голову, она еще слегка кружилась и с удовольствием выпила содержимое: вкус разобрать невозможно - ни сок, ни вино, ни молоко, ни отвар, но пахло розами и она вновь уснула, тут же...
  Проснулась, как ей казалось, через час-два, но уже в другом помещении и в окружении женщин, видимо рабынь. Они щебетали, но при ее пробуждении моментально умолкли, расыпавшись по своим подушкам тут и там раскинутым на пушистом полу, некоторые с улыбками и поклонами принялись ухаживать за Шарлотой.
  Все здесь было по-другому: и пол, и потолок, и убранство, - изысканность и нега являлись полной противоположностью предыдущей строгой хоть и щелковой драпировке: "Вот сейчас она действительно в гареме, а где она была раньше, где тот мужчина и кто он, она ли у него была в гостях или он посетил ее или... все это был тоже сон?
  Пора возвращаться к жизни, - что бы там не было, а надо во всем разобраться и первое - это найти среди этой стайки девушку, которая сможет хоть что-нибудь ей объяснить и поэтому не нужно их пугать и отталкивать. - Шарлота ласково улыбнулась молоденьким, юрким рабыням, которые все еще ждали знака от своей новой госпожи.
   * * *
  Прошло семь дней и вот однажды, все обитатели гарема пришли в возбуждение. Что-то должно произойти. За это время Шарлота освоилась, распросила таких же как она женщин и теперь имела кое-какое представление о том, где оказалась. Ее действительно продали местному князку, очень малозначительному и неродовитому - сыну, какого-то младшего отпрыска опять же младшей ветви местного паши, который так же, в свою очередь, был младшим в младшем от младших и так далее...
  Словом, обычный мелкопоместный паразит, мнящий себя среди слабых властелином и ползающий в грязи при любом сколь-нибудь достойном и родовитом.
  Что ж, не велика честь быть женой - причем тридцатой, такого владыки, правда его женой она пока еще не стала, но числилась. Краем уха она улавливала какую-то недосказанность и смешок при упоминаниях о "ночах любви" с владыкой. Кроме того, во всем гареме не было детей, интересно где их воспитывают? Обычно недалеко от опочивален жен и наложниц располагались детские аппартаменты, там под присмотром рабынь и евнухов росла ханская поросль из многочисленных братьев и сестер по отцу до восьмилетнего возраста. Затем, мальчиков воспитывал специальный воспитатель под наблюдением визиря, а девочки переходили жить в гарем еще года на два - на три, пока их не продадут в жены. Если уж какая-нибудь из них задерживалась и на нее не находился богатый покупатель, ее отдавали в жены одному из знатных войнов хана с богатым приданым, но тот был обязан вечно служить хану. Сыновья становились войнами, а дочери представляли выгодный товар любвеобильного властелина. В хозяйстве все пригодится: одни послужат, другие деньги принесут.
  За исключением прямого наследника, но и о нем голова у папаши не болела: "Вырастит и получит, но только когда меня не будет, но я-то, я - буду жить вечно!" Лишь на это было направлено внимание практически любого господина: о своей персоне, о сохранении и восстановлении своего здоровья и сил, о продлении своей такой "значительной" жизни. Ради этого было принято приглашать к себе и удерживать около себя врачей, магов, мудрецов. Эти люди имели большое влияние и пользовались особыми привилегиями, им служили так же как господину, порой сам властелин старался угодить живущему у него магу.
  Наш ханчик не являлся исключением и совсем недавно "заполучил" к себе Зоохурда, кем являлся в действительности этот человек никто не знал, но слава о нем бежала далеко впереди.
  Слово "заполучил" конечно не отражает смысла их взаимоотношений, что неминуемо возникли в результате сделки между ханом и мудрецом, ибо кто кого использовал в своих целях разобраться сложно.
  Но хан теперь мог всем говорить и считать, что имеет "при дворе" мудреца, врача и звездочета. А сам мудрец ничего не говорил, редко улыбался, его взгляд всегда обращенный вглубь, тем не менее, никогда ничего не упускал, казалось, он видел и знал все. Его способность иметь любую информацию позволяла ему так же владеть и любой ситутацией, этим он удивлял людей общавшихся с ним. Хан, его визирь, управляющий гаремом, начальник стражи и все остальные чувствовали себя младенцами-недоумками рядом с молчаливым и спокойным мудрецом.
  Хан, маленький и круглый, важно набычившись, задавал "умные" вопросы и ждал ответа, но часто вместо ответа ловил на себе зеленый взгляд мудреца и вынужден был выслушивать притчу, которую ну никак не мог связать с тем, что только что спросил. От этого он чувствовал себя полным дураком и еще больше хмурил лоб и лихорадочно искал слова, чтобы достойно выйти из неловкого положения. Но Зоохурд, казалось, не замечал трудностей и заминок собеседников, он одинаково ровно разговаривал и с господином и со слугой, и с войном и с женщиной. В гарем у него был беспрепятственный допуск, несмотря на то, что он был мужчиной. Ни один евнух не смел не допустить его, когда он желал пройти в покои жен повелителя, чтобы проверить их здоровье, выслушать и разрешить спор.
  В чем же тайна? В Зоохурде или хане? Конечно в Зоохурде, ведь он такой, такой - и будет конечно прав, но ... и в хане.
  Когда-то, когда хан еще не был ханом, а был просто его наследником, его папаша вел войну с соседом. То один владетельный князь нападет на селение другого, то - наоборот, то один захватит гарем соперника, то наоборот. Конечно все не так просто как мы описываем, но в памяти ребенка сохранились воспоминания о бесконечной готовности обитательниц гарема куда-то прятаться и бежать вместе с подушками и детьми. Толстые изнеженые самки глубоко не переживали и единственное на что их хватало, это по сигналу тревоги скрываться через подземный ход в укрытие. Что, как и почему их не интересовало, но время от времени, когда сигнал загонял их под землю, они сидели там до тех пор, пока за ними не спускались и не выводилим их на волю.
  Это просто сохранившиеся обрывки событий в памяти некогда маленького мальчика. А что и почему - он знать не мог, как вспышки возникали те или иные моменты прошлого и наиболее яркие из них еще как-то задержались в сознании. И такое событие произошло, чтобы затем оставить о себе след не только в памяти ребенка, но и наложить отпечаток на всю его дальнейшую жизнь...
  Именно поэтому, сейчас он был так зависим от мага, мудреца и целителя. В том далеком детстве (О, люди, когда же вы остановитесь и поймете, что все истории как две капли воды похожи одна на другую - войны и победы на самом деле ничего не меняют) однажды мальчик не успел спрятаться вместе со всем семейством в подземелье и был захвачен соседом. Он плохо помнит подробности, но знает, что вдруг сильно заболел, потом поправился и был возвращен отцу. Далее все очень горевали о нем, а он еще некоторое время после своего возвращения болезненно мочился. Его осмотрели много лекарей и магов, но все, как один, сокрушенно разводили руками - участь ребенка было предрешена: он - кастрат и Аллах уже никогда не смилостивится над ним и не даст ему наследников, но сам он наследником своего отца остался! И это несмотря на огромное количество сводных братьев, вполне полноценных сыновей у его отца.
  По закону, приобретенное уродство сына, который уже являлся к тому времени наследником, исключая психическое заболевание, не могло лишить его права наследования. А так как акт, совершенный над ним, не делал его ни умственно ущербным, ни психически, ребенок оставался при своих правах. Его отец получил сына назад, но никогда не будет иметь от него внуков, но как раз для хана это было не важно: что будет после него на земле, а когда он предстанет перед Аллахом, гурии в райском саду не дадут ему скучать, ведь он заслужил это!
  Юноша повзрослел, но нельзя о нем было сказать, что он вырос и возмужал, конечно он стал больше, но не более того: его рост замедлился, зато раздались формы и когда все же пришло время ему стать властелином, так же завел себе гарем. Сначала из восьми жен, затем его "семья" начала расти... но только за счет жен, детей конечно у него не могло быть. Хан же ничуть не смущался - покупал, а чужых жен, мог украсть, вернее позволить своим войнам украсть, или просто захватить, аппетит ограничивался только возможностями его войска и богатством.
  Время шло, гарем увеличился, но хан удовлетворенным себя не чувствовал, его многочисленные жены, как ни старались не могли сделать своего повелителя счастливым. Его ненасытность переходила человеческие пределы, но всегда финал был один: его сладострастие не могло найти себе выхода и удовлетворения. Скоро это переросло в манию: женщины уже не знали чем можно прельстить повелителя, чтобы он разгневанный очередным фиаско не наказывал их.
  И поэтому самая большая забота его состояла в том, чтобы заполучить для себя настоящего волшебника, такого каким являлся Зоохурд. А тот согласился некоторое время пожить в его владениях с одним условием: он ни в коем случае не будет стеснен ни в своем времени, ни в своих действиях по отношению ко всем и ко всему, - его свобода должна быть безгранична. Он сам планировал свое время и сам решал где и с кем ему быть: ни распорядок дня властелина, ни иные человеческие законы над ним не властвовали. Зоохурд мог и смел прийти в любое время и место и находиться там и делать то, что считал нужным.
  В гареме возникло и не утихало волнение: мужчина в гареме, настоящий мужчина, да еще так красив! Жены не могли успокоиться бесконечно интригуя между собой, но он к ним относился равнодушно, плоть его не волновала, давно он перерос этот порог чувствительности. Зоохурд стремился и искал знание, свободу и БОГА. Вот ради чего он жил и вот ради чего он согласился на время остановиться у очередного владыки, готового на любые уступки и даже жертвы.
  Он всегда был внимателен к знакам судьбы, понимая что только в согласии с ней можно правильно пройти свой путь и выполнить жизненный долг. Нет смысла "ломать копья" и бросаться "очертя голову" в сомнительные приключения, он на это не имел права. Лишь Проведение могло указывать ему путь и высвещать очередную задачу.
  Так и сейчас, он согласился пожить у хана, хотя для многих владетельных князей Востока причина этого осталась загадкой. Все знали, что этот волшебник когда-то отказал султану, затем бросил все и ушел от великого эмира, не согласился на условия падишаха и т.д. список можно продолжать достаточно долго, суть в другом - Зоохурд, был Великим Посвященным, мудрецом и магом, его величие и таинственность позволяла ему выбирать меж самыми влиятельными, могущественными людьми и, вдруг такая незначительность привлекла его!
  - В чем дело? - Наш ханчик едва не задохнулся от радости переполнившей его, когда ему принесли согласие волшебника.
  - Что это - везение или судьба? - если бы он был сведущ, он разгадал бы - судьба, отнюдь не везение!
  Но людям открывается причина, только когда их настигнет следствие.
  И он полностью отдался под чудодейственную власть мудреца, он согласен выполнять все его рекомендации и даже пройти обряд нового рождения и не одного, а двух подряд, ради того, чтобы ощутить себя все же мужчиной. Из сказаний и легенд хан слышал, что такое когда-то случалось, поэтому он страстно надеялся обрести мужскую плоть. Посвященный внимательно выслушал историю несчастного принца и на неделю затворился в одиночестве: за это время он составил его гороскоп, запросил информацию из судьбоносного канала и понял, что вернуть то, что отняла судьба - не сможет, и не потому что у него недостаточно сил и знаний, а потому что это предрешено Свыше.
  - Хан наказан и заслужил этот удел. Но тогда зачем, о Всемогущий ОТЕЦ, ты послал меня сюда, если я не могу помочь человеку. Более того, если он не захочет смириться, измениться, я не смогу стать ему учителем, ибо он жаждет врача, мага, стремясь к избавлению от физического порока, но никак не порока душевного. Зачем я здесь? Что найду, чего достигну, кому помогу? Не научу владыку, не освобожу рабов? - долго Зоохурд вопрошал, но ответа не было.
  - Стоит ли мне уйти, отказавшись помочь ему?
  - Нет.
  - Я должен несмотря на то, что знаю результат, начать лечение?
  - Да.
  Зоохурд понял, что здесь он по другой причине, хан просто ширма - повод остаться, необходимая ступень, чтобы не упасть, выполняя другую задачу.
  - Отец мой, это будет первый мой обман, раньше если я не мог помочь или не хотел, я сразу говорил об этом и поэтому за мной закрепилась слава. - Зоохурд почувствовал себя ничтожеством:
  - Прости меня, ОТЕЦ, я ошибался - слава принадлежит Тебе, а тот отсвет, что иногда падал на меня - есть только твоя воля, я - ничто, ТЫ - всё!
  И опять с ним не согласились. Он ощутил это по безмерной любви, что вдруг наполнила его сердце, ему казалось, что он расплавился, растворился в океане счастья. Он любил, он любит всех и все и, понял, что сейчас у него будет серьезная задача...
  Этим закончилась его уединение-медитация.
  Через неделю он вышел к хану и сообщил, что останется у того на время и совершит над ним то, что предписано Всевышним.
  - А результат? - глазки владыки подернулись влажной пеленой.
  - Результат ты получишь так же по воле Всевышнего! - Зоохурд отвернулся и оставил хана среди голубых и розовых фантазий.
  - Что же - каждому свое, - он отправился в гарем, чтобы осмотреть женщин хана, так как почитал своим долгом при малейшей возможности помогать всем, кто оказывался рядом. Всегда и везде Посвященный проявлял неподдельный интерес к людям и их проблемам, учил и учился сам. Он был вне какой-либо религии, вне определенной школы. Зоохурд считал себя вечным учеником Предвечного ОТЦА в школе жизни, пусть сейчас это планета Земля, завтра - звезда, потом еще какая-нибудь иная реальность. Он не останавливался на достигнутом, чтобы "почивать на лаврах", он просто шел и понимал, что этим выполняет свое предназначение.
  ...А наш хан от счастья если и не скакал на одной ножке, но во всяком случае не мог усидеть на месте, грезы и надежды настолько переполняли его воображение, что он уже почти ощутил себя "самцом" и, по-хозяйски оглядев гарем, решил, что тридцать жен теперь ему будет маловато, раз уж Зоохурд согласился его исцелить, нужно увеличить "поголовье" самок, да и дети пойдут, придется наследника выбирать. Перебрав в уме достоинства всех своих женщиин, он ни на одной не смог остановить выбор:
  - Нужно новую, лучшую, да такую, чтобы сам султан пустил слюну, он ее сделает хозяйкой гарем, она родит ему кучу сыновей - красивых, высоких, сильных... Он, он,... - его мечты были прерваны начальником стражи, который распростершись у ног властелина, завопил:
  - О, великий повелитель, сбежала черная девчонка-рабыня, которую ты купил у проезжего купца.
  Это был повод! Наш хан воспрянул духом:
  - Объявите по всей округе: "Сбежала жена" и ищите, ищите, но не эту чернавку, теперь мне нужна - королева. Ты понял, лохматый уб...к?" Действительно, у начальника стражи на голове всегда была лохматая шапка, которую он не снимал никогда. Создавалось впечатление, что звериная шкура приросла к его черепу и никто его не мог представить иначе. Он происходил из рода кочевников - диких детей бескрайней степи. Воинственный слуга еще подобострастнее заползал у ног хозяинна, в голове тяжело и медленно перекликались мысли: "Не искать чернокожую рабыню, найти королеву, но при этом делать вид, что ищем сбежавшую жену. Брр...-р! Рабыня - жена - королева, тьфу ты, как же я ему найду то, что он не терял, тем более то, что он желает? Но делать нечего нужно исполнять волю повелителя или делать вид, что исполняешь, а там может что и получится?"
  И получилось - попалась птичка в клетку - как минимум королева, если богини уже не живут на бренной земле!
  Кочевник во главе маленького отряда с упоением отдался движению, почти слившись с конем и это несмотря на то, что впереди на холке лошади поперек седла он везет драгоценную поклажу, но это как раз и воодушевило слугу.
  - Вот это находка, вернее покупка, молодцы монашки, уже не в первый раз он прибегает к их помощи. Они умеют пригреть, а затем предложить товар. Женщины - жалкие создания стекаются в монастырь в надежде на свободу, как бабочки летящие на огонь. Но в этот раз все получилось как хан заказал, и как это он почувствовал на что можно замахнуться? Дело конечно в колдуне, который поселился во дворце, хан не ходит, а летает... - Мерный ход коня придавал уверенности и вызывал безрассудные мысли:
  - А новая пленница - а-я-яй как - хороша, мне бы такую, - взять сейчас и увезти, а там пусть ищут, - но мысли летели быстрее коня, на котором скакал дикий слуга и недодуманные уносились прочь: одно дело желать, мечтать, другое исполнить.
  Пленница уже не подавала признаков жизни, но жилка на шее пульсировала, а кожа была теплой и влажной от выступившей испарины:
  - Жива, ничего - оклемается, женщины живучие как кошки, зато какую награду я получу за нее. Можно будет уйти от хана, купить себе дом, завести жен - и опять сладкие мечты заполонили воображение сластолюбивого кочевника. Почему-то в его мечтах все жены были на одно лицо - как у рыжеволосой женщины, что сейчас без сознания и почти без дыхания болталась перед ним на холке коня. К горлу даже подкатил комок: желание боролось с жадностью:
  - Взять и украсть, ускакать прочь, ведь мой конь самый резвый в отряде! Или послушно привести товар господину и получить за это туго набитый кошелек?
  Жадность взяла верх - так какое-то время решалась судьба Шарлоты. А судьями были жадность и похоть другого человека.
  Хан не стал смотреть на новую жену, ему запретил Зоохурд:
  - Я ее вылечу, затем тебя и только тогда, как сильное средство для воодушевления чувств, ты ее увидишь. Своему начальнику стражи можешь заплатить столько денег, сколько отдал бы за самого дорогого коня. Это женщина достойная королевства, - и про себя закончил - но не твоего.
  ... Шарлота в гареме, хан там не появляется. Жены заскучали и приуныли, единственное развлечение - посещение врача: "Какой красивый и холодный мужчина! Он ни разу не дрогнул перед их прелестями, вздохами и охами. Зоохурд спокойно входит, расспрашивает о самочувствии, но какое может быть самочувствие у жен хана-кастрата, который к тому же вторую неделю у них не показывается. Фу-у, противный! Это все ты виноват, так хоть ты-то будь мужчиной!"
  Но Зоохурд спокойно выслушивает и осматривает царство нетерпеливых женщин, огонь не вырывается из-под его ресниц. Таинственный мудрец не тает перед их соблазнительностью: приходит и уходит. Но после его посещения остается неосязаемое присутствие силы: хочется подойти и просто встать там где он стоял, дотронуться до столика, на который он опирался и вдохнуть воздух, который еще хранил его дыхание. Женщины сдержанно обменивались ничего незначащими словами и каждая прятала далеко-далеко шалые мечты.
  Шарлота уже вполне обжилась и разобралась в обстановке, определила "кто есть кто" и в ее беспокойном сердце затеплилась надежда на свободу: "Отсюда сбегали и не раз и, хотя, после каждого очередного побега шансов и возможностей у обитательниц гарема становилось все меньше, но все же, почему нет? К тому же хан довольно странный, детей нет и женщины как-то загадочно себя ведут, когда речь заходит о супружеских отношениях. А этот врач кажется симпатичным и относится ко мне с сочуствием, кто знает, может с его стороны придет помощь. - Но, подумав немного, Шарлота обреченно вздохнула - Куда бежать и зачем, там - беда и тут тюрьма, если не спас домашний очаг и даже монастырь - дом Божий, то от кого и куда бегу?"
  - Наверно - от себя. Как покинула отчий дом, так с небольшими остановками лечу по жизни как загнанная лошадь. Мимо близких людей, событий - все остается в прошлом. А я - одна, даже нет ребенка, о ком заботиться, ради кого жить. Кому нужна моя жизнь? Все желают моего тела, кто-то хочет купить, кто-то продать. Будет ли остановка?"
  Вдруг дрожь пробежала по ней и в сознании загорелось слово: "Будет остановка, но она потребует от тебя большего, чем твоя жизнь!"
  Шарлота задохнулась от неожиданности и волнения. Руки и ноги похолодели, на лбу выступила испарина - не вздохнуть, не шевельнуться - в позвоночнике жесткая пульсация, убегающая вниз. Стах - предчувствие холодным крылом на мгновение накрыл ее с головой.
  - Кто она, где? - Легкий лепесток оторвавшийся с могучего дерева, человек или былинка, но вот нырнув в бездну подсознания она - вынырнула и ожила!
  - Откуда это, что за наваждение дохнуло ей в лицо?
  Шарлота очнулась, увидела вокруг себя все тех же суетливых женщин. Лень и неутоленные желания которых находили выход в ненужной суетливой заботе - бесконечно нежить и холить свое тело, которое никого кроме его обладательницы не интригует. Кроме того, некое соревнование заставляло сравнивать себя с другими самками человеческого рода: я ли самая красивая, у меня брови чернее, щеки румянее,... Дух соперничества однако не выливался дальше тщеславия.
  - Опять замкнутый круг, - с тоской подумала Шарлота.
   * * *
  ...Оставим на некторое время нашу героиню, посмотрим чем занят наш мудрец?
  Он истязает хана голоданием, дыхательными и физическими упражнениями. Часами бедный кастрат пыхтит под деревом перебирая камешки. Внушительная куча гальки, которую с побережья нанесли слуги, не убывает, а хан должен сам, собственными руками отобрать одинаковой толщины гладкие камешки для своей могилы. Он же обязан выложить дно и края ямы отобранной галькой - сложная задача, особенно для ленивого, избалованного вельможи. Так ему объяснил врач: только сам себе все подготовить, тогда, после мнимой смерти, возможно новое рождение в другом теле с органами, потерянными ранее. Об этом все время думает и этим успокаивает себя хан, одержимый идеей своей реабилитации.
  Мудрец же, действительно готовился к проведению церемонии. Ему для приготовления сомнамбулического зелья требовалось особое растение, произрастающее далеко в горах и он стал собираться в дорогу.
  Зоохурд зашел к хану, похвалил его как маленького ребенка и проследив за тем, чтобы вырытая яма была правильного размера и формы, дал последние наставления. Хан слушал приоткрыв рот, шумно сопя и хлюпая носом, - долгое сидение под деревом на земле принесло ему еще и простуду. Посвященный подошел к маленькому лоснящемуся человечку и резко надавил одной рукой ему на затылочные кости, пальцами другой, предварительно сделав несколько пассов, нажал на переносицу и резко переместил их на виски. Затем маг, как бы стряхнув с рук нечто тяжелое и скользкое на землю, молча отвернулся от своего пациента и ушел. Хан замер в том же положении, как стоял перед магом: на цыпочках, послушно подняв лицо и выгнувшись так, что мягкий живот настырно обозначился под шароварами, натянутыми до самых подмышек.
  Когда Зоохурд скрылся из виду, хан тоскливо оглядел подготовленную яму, вытер потные ладони о свой халат и ... пошел отдыхать: "Нужно себя беречь, время полуденное, тем более, что заботливые рабы уже заправили кальян и разогрели воду." Быстро миновав сад, фонтанный двор, он на мгновение задержался перед входом в гарем. Чернокожий евнух-страж почтительно склонился перед господином и приветливо раскрыл обе створки двери, ведущей в помещение-сад для жен властелина. Хан привычно миновал порог, но вспомнил строгий наказ Зоохурда. Нога, готовая сделать следующий шаг, отдернулась, но взгляд невольно проник в глубь помещения привлеченный незнакомой женщиной.
  - Это моя новая жена? Хороша! - он досадливо махнул рукой, - страж поспешно захлопнул двери. Хан поплелся в покои сохраняя в памяти образ прекрасной женщины. Он плюхнулся мягким задом в разноцветные подушки, раб тут же поднес бокал вина приправленного пряностями и жжёным медом. Наготове лежал кальян на подлокотнике.
  Наш "самодержец" выпил разбавленное вино и блаженно откинувшись на драгоценных шелках, затянулся чарующим дымом. В курительную смесь было добавлено немного опиума и поэтому очень скоро голова у него затуманилась и "пошла кругом". Он видел себя сильным и красивым, полным мужской силы, вокруг него стайка почти воздушных женщин: чернооких, чернобровых. Многочисленные косы тяжело били по пышным бедрам, их широкие мягкие животы благожелательно дышали приглашая повелителя познать наслаждение. Все звало и манило: румяные ладони, пупки, щеки, карминно-красные губы приоткрывали ряды ровных крупных зубов. Улыбка сводила с ума, играя кончиком языка, который медленно высовывался из своей норки. Зубки прикусывали неугомонный язычок, впрочем, без всякого для него вреда. И лишь темный пушок над верхней губой немного портил впечатление.
  Гурии даже в фантазиях или видениях под действием курительной смеси представлялись типично восточными красавицами, а грация и способы обольщения у них так же были восточные.
  Наш ханчик сладко спал. По щеке струилась слюна, но зато насморк не беспокоил - Зоохурд знал свое дело. Женщины-обольстительницы все кружились и кружились в грезах нежащегося кастрата. Уж если запретил ему маг принимать внимание женщин наяву, так пусть хоть во сне потешат гурии сладострастного властелина. Но как наяву, так и в грезах они не могли вызвать у него настоящего мужского отклика. *13*
  Курение опиума не принесло хану удовлетворения, так же как он не получал его от встреч с женщинами. Как бы не были прекрасны и искусны те в любовных ласках, освободить его плоть от физической неполноценности они не могли. Его утешало сейчас лишь обещание Зоохурда и хан решил еще раз прокрутить в уме тот ритуал к которому его готовил маг. Весь процесс был тщательно расписан и заучен наизусть. Вначале хан собственноручно выкладывал морской галькой, которая впитала в себя энергию земли, воды, воздуха и солнца, свою могилу, при этом он должен поститься, не видаться с женщинами, не притрагиваться к кальяну и вообще, вести себя крайне осмотрительно в течении тридцати шести дней. Затем следующие четыре дня он должен провести следующим образом.
  Вначале выпить напиток, приготовленный Зоохурдом и после этого он впадет в пограничный сон, а через два дня проснется - женщиной с женскими чувствами, мыслями, энергетикой и ... телом. В отношении тела маг должен приложить умение и вырастить хану полноценные женские органы. Затем, вновь хан выпивает другой напиток так же приготовленный магом и вновь впадает в состояние сомнамбулизма и после него возрождается уже мужчиной, правда пока только с зачатками того органа, которого его лишили в детстве.
  Далее, его несут в покои и представляют ему новую жену, которая своей любовью, старанием, своей энергетикой должна окончательно разбудить в нем энергию "янь".
  Хан увлекся фантазиями и в голове его всплыл облик случайно увиденный им в гареме. Его чувства разгулялись и он в фантазии прожил заключительную сцену, венчающуюся его триумфом, хоть и в уме, да так, что вдруг ощутил (или ему показалось) в себе мужскую силу. Ему пришлось очнуться, чтобы удостовериться дотронувшись до заветного места, но там все было по-прежнему.
  Тем не менее распаленная фантазия не хотела сдаваться и требовала выхода...
  - Что ж, Зоохурда нет, испытание, к которому тот готовил его длинно и опасно, а золотисто-карие глаза новой женщины вызвали в нем такое волнение...
  - Будь что будет!
  - Позвать новую жену!
  - Я столько времени не принимал женской ласки!
  И хан хлопнул в ладоши.
  В гареме поднялся переполох, евнухи и рабыни наперегонки старались как могли: как можно лучше и быстрее подготовить повелителю жену.
  Шарлота обмерла, поднявшаяся вокруг нее суматоха оказалась полной неожиданностью. Она уже прижилась на новом месте, полностью восстановила силы, успокоила сердце. Кажущееся затишье настолько убаюкало ее бдительность, что когда запыхавшийся евнух прибежал с вытащенными от усердия глазами и потными руками начал прикидывать на нее то один, то другой наряд, она не сразу поняла в чем дело. И лишь когда рабыни поспешно наполнили купальню и напевая заунывные песни, старательно принялись ее обтирать и умащивать, Шарлота догадалась, что тот жирный маленький человечек с толстыми губами и поросячьими глазками, утром заглянувший в гарем и есть тот самый повелитель. А она-то приняла его за случайного зеваку - какой же он урод и какое у него похотливое лицо, а про фигуру и думать противно - "слизняк" в чалме и халате !
  Она поняла, что скорее умрет, чем сдастся перед этим ничтожеством. Шарлота подала знак рабыням, что свободно струящиеся вниз многочисленные косички на ее голове, ей не нравятся, велев их поднять вверх, скрепив на затылке: "Нет, не гребнем - а вот теми шпильками в виде двух пик из слоновой кости, оправленных в серебро.
  Она подобралась, побледнела - с отполированного медного зеркала смотрела сейчас не женщина - тигрица! Рабыни, между тем, сильно стянули ее волосы на затылке так, что внешние уголки глаз немного вытянулись к вискам, резко обозначились высокие скулы, крылья точеного носика трепетали, а накрашенные губы затвердели под толстым слоем помады. Она смотрела на себя - прощаясь, одна только мысль вопрошала сознание: " Сейчас или потом?"
  Но надежда неизвестно откуда вынырнув прошелестела: "Не торопись, как знать..."
   * * *
  "Как знать!" - с этой мыслью трепещущая Шарлота переступила порог ханской опочивальни. Месяц уже пришел на смену дневному светилу. Драпировки на стенах ничем не отличались от драгоценных оконных занавесей. Небольшое помещение разделяли несколько мраморных колон окруживших небольшой фонтачик в виде агатовой статуэтки дельфина с глазами из темно-лилового сапфира. Струйки воды звонкими водоворотами уходили в глубь бассейна, где несколько ярких рыбок резвились среди разноцветных камешков и пузырьков воздуха.
  Все затейливо и роскошно. Щелк теплого цвета, располагающий к неге, легкий плеск воды, дарящий свежесть, пушистые ковры и множество подушек, приглашающих отдохнуть и успокоиться. Там и здесь разбросаны драгоценные безделушки из яшмы, нефрита, кораллов и опала с жемчужными и перламутровыми узорами.
  А посреди этого великолепия утонув мягким задом в подушках сидел хан. Роскошный халат из тяжелого щелка, расшитый павлинами и цветами распахнулся и открывал жирную грудь, скорее - две груди, которые липко блестели придавленные двойным безволосым подбородком. Малюсенькие ручки, игрушечные ножки с хилыми икрами и живот алчно нависающий на широкие бедра.
  Словом, достойная деталь в роскошном интерьере.
  Но эта "деталь" чувствовала себя полным властелином, его короткие пальцы шевелились, играя всеми цветами радуги из-за драгоценных камней нанизанных на это недостойное существо.
  Шарлота даже отвлеклась от мрачных мыслей, задумавшись о том, что этот человек, владеющий таким количеством настоящих драгоценных камней, носит их как попало, из себя вообще ничего не представляет, но камни, между тем, остаются к нему совершенно индифферентными, а их сила могла бы быть губительной для такого ничтожества. Интересно, чем же он защищен? Но потом она поняла, что защищен он их количеством, они настолько неординарны и одновременно так различны между собой, что оказались абсолютно несовместимы. Энергии камней вовлеклись во взаимодействие и противоборство в такой степени, что до человека доносится лишь их яростное сияние. Жадный чванливый человек защитил себя своим сорочьим характером.
  Шарлота знала об этом свойстве камней: нельзя одевать камень, обладающий огромным потенциалом человеку, не имеющему на это права, если же этого не миновать, как например камень Будды в короне английской королевы, то его необходимо окружить огромным количеством других драгоценных камней и тогда его воздействие будет нейтрализовано. Недаром камень Одина в моем кольце закрывался ажурной крышечкой, несмотря на то, что это было мое родовое кольцо,.
  Она взглянула на хана - этакая сверкающая болванка, кукла на базаре выглядела достойнее этого урода. Но Шарлота заставила себя переключиться на действительность: "Что ее ждет? Если он ко мне приблизится - лучше смерть", - и рука на всякий случай дотронулась до роскошного узла волос на затылке, там пряталось ее единственное оружие.
  Она не сошла с места, так и стояла гордо выпрямившись и глядя сверху вниз на мерзкое создание, утонувшее в подушках.
  Хан захлопал глазами, он не привык к такому отношению, все женщины переступавшие порог буквально ползли к нему и старались во всем угодить властелину. А здесь холод и надменность:
  - Но как хороша, прямо султанша, только бледна очень, противные рабыни, пожалели краски - не подрисовали стрелки глаз, не посурьмили брови. Надо их наказать!
  Опытным глазом кастрат замечал все недоработки в макияже. Он привык к ярким, сочным, податливым женщинам. Не будучи мужчиной в полном смысле этого слова, он понимал, что именно от женских уловок зависит его наслаждение. Женщина должна быть активной и сладострастной, изобретательной и небрезгливой. Часто он вызывал их по две, по три и заставлял между собой заниматься любовью, распаляясь входил в их круг, чувствовал себя хоть и не совсем мужчиной, но все же что-то чувствовал. Умелые руки, губы, нежные языки делали свое дело, он же принимал и требовал все новых ласк, возбуждение достигало какой-то точки, но не могло выйти, излиться, освободить его страждущее тело. Тогда он начинал мучить женщин, они плакали, стонали, но подставляли свои сытые тела для новых унижений. Но при всем искусстве женщин он так и не получал вожделенного блаженства. А он слышал многочисленные рассказы о евнухах и кастратах, которые смогли найти маленькую нишу, лазейку для своего сладострастия. Он метался и мучился и вот сейчас, перед ним новая женщина, с ней он связал надежды.
  Мысли о Зоохурде и волшебном ритуале отошли далеко-далеко, и бедный кастрат совсем потерял голову от распиравшего его желания освободить свою плоть, ту самую, - которой не имел...
  Хан хлопнул в ладоши, зазвучала музыка ненавязчиво льющаяся сквозь специальные слуховые проходы из соседних помещений. Шарлота с интересом проследила за источником звуков и определила, что их не меньше восьми, значит покой хана со всех сторон облеплен музыкальными каморками, в каждой по два или три музыканта. В ней вдруг проснулась королева, она могла бы так же устроить музыкальную комнату-шкатулку в своем дворце, оставшемся так далеко. Это и еще многое другое, увиденное ею на востоке, королева могла бы воплотить в своем дворце. Она поняла, что устала быть "никем" и в ней заговорило нечто: "Ты решила не сдаваться, но ты слабая женщина - не справишься, все равно тебя заставят подчиниться, а если бы ты действовала с умом, то смогла бы подчинить этого урода и жить, ну не как королева, но хотя бы как ханша. Ты же видишь как он слаб и распустил слюни, глядя на тебя. К тому же он не мужчина, ты всегда сможешь организовать ему оргию из женщин гарема, а сама остаться в стороне и присутствовать лишь номинально. Ну же, куда тебе деваться, не спеши расстаться с жизнью, ведь еще есть из-за чего жить!" - искуситель шептал и шептал - усыпляя, убаюкивая. Шарлота обмякла, былая решимость начала улетучиваться: " И правда, если он кастрат, то ничего особенного он от нее потребовать не сможет". Бдительность покинула ее и она ступила навстречу хану.
  Маслянистые припухлые глазки хранили глуповато-добродушное выражение, но не нужно обманываться, дорогая королева! Перед ней был "стреляный воробей", подлый и изворотливый.
  Он еще раз хлопнул в ладошки, музыка замолкла. Хан встал, подошел к женщине, он оказался немного выше ее плеча. Заглянув в золотисто-карие глаза, пухлой рукой хан провел по плечам, остановил ее на груди. Глаза его приняли испытывающее выражение, когда он пальцем начал водить по ложбинке от шеи и вниз. Шарлота побледнела, закусила губу, но глаза сверкнули и звонкая пощечина была ответом на вольность хана.
  Тот схватился пухлой рукой за пылающую щеку, в миг глаза расстались с масляным выражением и черными буравчиками колюче уставились на женщину. Губы превратились в щель. Она изогнулась уголками вниз и хищно сверкнула крепкими зубами.
  Хан занес свои ручки над Шарлотой, стремясь схватить ее роскошные волосы, но она сильно толкнула повелителя в мягкую грудь и тот упав на щелковые подушки, отскочил как мячик и тут же был на ногах. Пригнув широкую спину, припадая на согнутые, готовые к прыжку ноги он начал приближаться с строптивой женщине. Ему было интересно самому справиться с ней, чтобы отыграть потом свою злость и азарт охотника.
  Шарлота испугалась, она устремилась в пролет между колоннами и некоторое время они безрезультатно метались. Но Шарлота понимала - это долго продолжаться не может, стоит ему устать, а хан уже покрылся потом и начал задыхаться, он тут же позовет стражу и тогда она не сможет сделать задуманное. О том, чтобы поддаться или покориться, о чем несколько минут назад ей нашептывал внутренний голос не могло быть и речи. Королева была оскорблена и единственное, что ее удерживало от последнего шага - страх. Обычный животный страх мешал расстаться с жизнью, он сковывал движения, туманил мысли, бередил чувства, вновь и вновь отчаянно посылая сигналы опасности и ...надежды.
  Шарлота чувствовала, что не готова умереть, во всяком случае сейчас - в спешке, суете и лихорадке. Раньше ей рисовалось, что смерть нужно встречать достойно и неторопливо. Умирать нужно красиво.
  Но события не позволяли даже этого, еще немного и мерзкий уродец призовет на помощь, нужно перехитрить его. Сейчас - на краю нужно играть, и выиграть - нет не жизнь, а паузу для ее финала.
  Шарлота остановилась и улыбнулась хану:
  - Стой, я согласна, ты - победитель, я - строптивая женщина, но мне нравится такая прелюдия любви, давай продолжим!
  - Эй, музыканты! - она хлопнула в ладоши.
  Зазвучала томная чарующая мелодия. Она звучала со всех концов зала, казалось - музыка не приходит извне, чудилось - она тут живет возникая ниоткуда.
  Хан удивился, но поверил: "Женщины такие непредсказуемые, к тому же он очень хорошо к себе относился и конечно считал, что все остальные его просто обязаны обожать".
  Его колючие глазки еще злобно поблескивали, но дыхание уже выровнилось: "Пусть будет так, все не пресное раболепие, посмотрим, что она еще покажет".
  Женщина начала танец.
  Она готовилась к смерти.
  Шарлота решилась и единственным условием исполнения задуманного был красивый уход.
  Задумать-то можно, но как выполнить? И рука не должна дрогнуть и никто не должен догадавшись помешать.
  Шарлота кусала губы, из глаз текли слезы, но но постаралась справиться с собой, - нельзя чтобы он заметил. Она украдкой смахнула непрошеные слезинки.
  Широко улыбнувшись, Шарлота кончиками пальцев взяла тонкое покрывало, привстала на цыпочки и повинуясь мелодии, пошла в танцевальном ритме по залу. Она огибала колонны, представляя что прощается с близкими, друзьями, своей родиной, несбывшимися надеждами на счастье, с двумя мальчиками - Домиником и фараоном, с Христофором, Зоохурдом,...
  При воспоминании о маге, Шарлота испытала потрясение, она поняла, что не сможет убить себя, потому, что существует он! Она не может с ним растаться, и проститься с надеждой на встречу с ним!
  Кровь прилила к щекам, движения танца не нарушались, но сердце протестовало: "Я не хочу умирать, я хочу увидеть Зоохурда!".
  - Но как я его увижу? Если убью себя? А если останусь жива - должна покориться этому, этому...!!!
  Сердце и разум схватились в яростной схватке и, казалось подслушав, музыка так же взорвалась и понеслась. Шарлота же смогла выразить свою боль и противоречие в движении.
  Хан притих. Он привык к танцам, но не таким. Это был танец, как сама жизнь, так же наполнен смыслом и энергией.
  Шарлота вновь и вновь проваливалась в бездну, но выправившись, опять вылетала навстречу жизни. Страшное и сладостное мгновение осознания себя еще трепещущей, хоть и раненой, но живой.
  Где предел жизни и смерти? Вот тело, еще живет, дышит, движется, но душа решила:
  - Ты умрешь!
  Другая часть души останавливает, цепляется за тело:
  - Пусть буду страдать, но жива!
  - А если тебя будут унижать?
  - Нет, лучше смерть!
  И так чаша весов качается между жизнью и смертью, между любовью и ненавистью.
  Хану начало надоедать, его ленивое сознание не привыкло к длительному напряжению. Ему бы что попроще и побыстрее.
  Он встал и неторопясь пошел за танцующей, ускользающей от него женщиной: "Странно, но вид у нее отрешенный, она совсем не для меня танцует!" - это его настроило на решительный лад. Он резво подбежал и схватил Шарлоту за развивающийся плащ, материя затрещала, но выдержала и он невольно сделал несколько шагов за женщиной. В это время, Шарлота охваченная волнением, подчиняясь внутреннему наитию, вытащила заколку из узла волос. Золотая волна тяжело упала на плечи и грудь.
  Глаза хана загорелись, он с жадностью свободной рукой схватил золотой локон. Он чувствовал себя сейчас охотником, завоевателем, еще немного и пойманная лань будет в его руках. Сейчас он осознал, что хочет ею овладеть - по-настоящему. Из подсознания выплыли видения, видения вызвали чувства, чувства возбудили мысли:
  - Да, он овладеет этой женщиной и сполна насладится своей победой!
  Желание захватило его, желание и жажда, - жажда крови билась в висок. Он желал ее но не как женщину, а как жертву.
  - Он принесет ее в жертву - и верил, что на этом кровавом пиршестве обретет мужскую силу.
  Рука неожиданно резко с силой намотала волосы и притянула голову женщины к постаменту фонтана.
  Равнодушный дельфин венчал застывших в противодействии людей.
  Шарлота увидела в черных зрачках хана похоть и смерть, прочла его мысли и свою судьбу.
  Но, она не примет смерть по его сценарию. Это мерзко и недостойно напоить своей кровью чудовище имеющего лишь облик человека. Он жаждет получив силу надругаться над умирающей!
  - Не будет так!
  Но хоть и слабосильна рука у изнеженного кастрата, но ее питает сила страсти, похоти, ненависти. Да, он ненавидит ее, такую прекрасную и совершенную и она не нужна ему ни как одалистка, ни как жена. Он должен уничтожить гармонию, вырвать эти лучистые глаза, отрезать грудь и выпить кровь, жадно припав к пульсирующей голубой жилке на беззащитной шее.
  Хан был эстетом, почти поэтом:
  - Как красиво: прекрасная женщина, у нее - нежная белая шея, на ней бьется - тоненькая голубая жилка, а в ней течет алая кровь, зовущаяся жизнью! Три цвета и одна жизнь, я возьму и выпью - алого, розорву - голубое, растерзаю - белое! - так сложились стихи в воспаленном мозгу маньяка.
  Он перешел грань отделяющую обычного грешного человека от нелюдя. Глаза застелил кровавый туман, по ногам, ягодицам, низу живота прошла судорога и казалось, всколыхнула жадно ожидаемое чувство. Он понял - еще немного и с ним произойдет то - чего он так безуспешно и долго добивался. Экстаз уже обозначил свое приближение по захватывающему его жару, вспышкам разноцветных огней в сознании, дрожанию и слабости членов. Еще немного и он выльется могучей рекой энергии, так долго и жестоко запертой в его теле. Еще и еще он склонял ее голову к своим чреслам.
  Шарлота из последних сил сопротивлялась. Она сейчас не осознавала ни своих действий, ни его. Одно желание охватило ее - вырваться и вонзить клинок в виде заколки себе в шею, в то место, где бьется тугая жилка жизни.
  - Другого не дано. Раз она должна расстаться с жизнью - пусть это будет так как она решит!
  Борьба усилилась. Мужчина и женщина: один дрался за право умереть, другой за право умертвить.
  Вода тихонько журчала весело струясь по желобу в маленький бассейн - аквариум. Рыбки равнодушно шевелили плавниками, их сегодня забыли покормить.
  Но вот мужчина стал побеждать. Тонкий стан женщины сгибается все ниже и ниже. Но ей удается изменить траекторию - хан теряет равновесие. Шарлота неожиданно поддалась на нажим и упала к его ногам, мужчина не удержав равновесие, падает вслед за повергнутой женщиной...
  Острая пика, которую сжимает Шарлота, целя в себя, целиком входит в глазницу хана.
  Он сам ее вбил как гвоздь... себе.
  Сам! - Сам! - Сам!
  - Это - и есть его экстаз...
   * * *
  Шарлота судорожно оттолкнула от себя перекосившееся лицо, из того места, где только что был глаз - торчал кончик заколки. Оттуда упругой струей била кровь, пузырясь ошметками чего-то толи серого, толи черного. Тело тяжело перевалилось на бок и мягким шлепком припечаталось к полу спиной.
  Он еще был жив: утробный рык, подергивание конечностей, судорожные всхлипы грудной клетки.
  Шарлота расширив глаза смотрела на своего мучителя.
  А в голове билась мысль: "Она жива!"
  Но дальше - пустота.
  Чтобы хоть что-то переменить, она встала на колени и опустила руки в воду, умыла лицо, распугав рыбок и с поразительным равнодушием взглянула на агонизирующее тело. Рядом с ханом растекалась кровь: черно-красная, смрадно пахнущая. Она немного уже подернулась пленкой маслянисто оражая в себе огоньки ближайщих светильников.
  Странно, но на Шарлоте не было ни капли крови. Она встала, поправила прическу, укрепив ее второй заколкой, - точной копией первой и бегом бросилась к дверям. На пороге остановилась. Глаза невольно отыскали тело, но в груди ни дрогнуло, а разум спокойно подытожил: "Вот и получил хан полное удовлетворение, но не от любви, а от ненависти".
  Нежно звучала музыка, мелодия, старательно выводимая невидимыми музыкантами, была полна неги и сладострастия.
   * * *
  Шарлота вышла из покоев, страж-евнух лениво зевнул.
  - Хан велел не беспокоить его до полудня, - Шарлота поразилась своему ровному голосу:
  - Приготовь мне белого арабского скакуна, я должна освежиться после ночи любви, - у сонного евнуха не возникло даже тени сомнения, так величественен и уверен был приказ жены хана.
  ...Ветер, ветер, ветер, придорожная пыль.
  Она и прекрасное животное, уносящее ее в даль, в даль, в даль...
  - Куда, Шарлота?
  - К жизни! А жизнь - есть поиск любви.
  
   КОНЕЦ 2 КНИГИ.
   - И это еще не конец.
  
  P. S . События развиваются только по известным ИМ законам,
  мы же смиренно записываем .
  
  И, ПОЭТОМУ - ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...
  
  
   КНИГА 3. ГРАЖДАНИН МИРА.
  
   ГЛАВА 1.Выход из самадхи; Рассказ души, ушедшей за предел; Окна Шамбалы; Контакт с Адептом;
  
  - Шарлота, Шарлота вновь перед тобой путь, кажущиеся нескончаемыми преграды и призыв к их преодолению, - думал Посвященный. В эти моменты он присутствовал в каждом событии, развернувшемся перед ним, пережил с героями их судьбы и прочитал дальнейшую судьбу....
  На шестой день, выйдя из состояния самадхи Авессанарий долго сидел под дубом, еще не замечая прозрачности неба, зелени леса и солнечных бликов в каплях росы. Ему было о чем поразмыслить. С болью он размышлял о Шарлоте, даже его закаленное сердце содрогнулось при мысли о страданиях, которые еще выпадут на ее долю. *1*
  - Силы - тебе, Шарлота, - мудрости и любви. От ОТЦА и от нас!
   Прервав свои посылы, Авессанарий заставил себя взглянуть в глаза реальности.
  Итак, он владел цепью событий, что сплели причину, которая неотступно требовала своей реализации: "Либо ты, либо мы тебя!" - жерло вплотную подступило к Посвященному. Теперь только от его действий, силы и знаний зависел исход битвы.
  Оскар пока лишь область приложения этих сил. Он - арена битвы: "Бедный мальчик!". Главным же действующим лицом должен выступить Авессанарий.
  Еще один день у него ушел на концентрацию. Посвященный понимал, что его срок в этой реалии подходит к концу, пауза слишком затянулась: скопить столько сил и знаний и до сих пор не давать им выхода!
  Время пришло, но вместе с финальной сценой он - Авессанарий-Доминик должен исчезнуть с этого плана бытия. Встретятся две силы и никто из них не сможет уцелеть в своей физической оболочке. Такое невозможно: в смертельной схватке, обняв - отдавшись друг другу, добро и зло, плюс и минус. Б О Г и с а т а н а должны погибнуть, поглотив друг друга, чтобы на планете продолжалась жизнь.
  Бог не может умереть, лишившись физической оболочки, но не с а т а н а.
  Для него это означало бы безвозвратность, но Князь Мира сего конечно оставит за собой право на маленькую уловку, лазейку для своей энергии, чтобы увильнуть, сгинуть но не навсегда, а на час, минуну - миг, чтобы вновь и вновь противодействовать эволюции, а может, наоборот - подстегивать ее развитие?
  А временная победа той или иной стороны - искра, рождающаяся от соприкосновения двух энергий - лишь топливо для котла, в котором взращивались силы цивилизации?
  Посвященный знал это, он готовился к этому, но даже ему не был достоверно известен исход битвы.
   * * *
  Авессанарий вернулся в общину. Оскар и Томас радостно встретили его, наперебой рассказывая ему о "важных" мелочах, что произошли за время его отсутствия.
  Оскар научился отжиматься на руках, что было большим достижением, так как заставить ватные размягченные ноги упираться в пол для мальчика было почти непосильной задачей. Томас вновь и вновь принуждал Оскара повторять трудное для него упражнение. Он сам буквально распластывался на полу рядом, что бы своим телом, руками, ногами выровнять слабенькое тельце Оскара. И в конце-концов у них получилось!
  Сколько радости и счастливых минут они пережили и еще больший восторг друзья ощущали когда представляли как обрадуется Авессанарий.
  За радостной встречей, морем восторгов незаметно пролетел следующий день.
  Кто-то может и усомниться в таком единодушии, но только не мы.
  Путь необходимо продолжить, но это уже не поиск, а цель. Цель - Лапландия, страна в которой обитают ведьмы, самые сильные в мире, самые могущественные из всех живущих на планете Земля.
  Ведьмы так же бывают разные: есть черные, и не очень, обычный человек иной раз может выиграть от встречи с такой женщиной, а может и погибнуть, здесь царит случай, а так же воля самой колдуньи.
  Сборы недолгие: повозка, лошади, только путников не двое, а трое. Время в пути течет незаметно, мальчики заняты друг другом и сменяющейся местностью, а Посвященный позволяет своей мысли и интуиции проводить незримую работу вне пространства и времени.
   * * *
  Мать привязана к ребенку и ничто земное уже не в состоянии порвать эту связь.
  Авессанарий сузил фокус своего внимания на Амагде - душе, что была когда-то Амагдой. Вот она под его мысленным взором - тонкий лепесток колышущийся от ветра чувств и мыслей. Сознание распятое во времени, она не может оторваться от Земли, не может предстать перед ОТЦОМ.
  - Какую ошибку ты совершила?
  - Кто взывает ко мне - сметенной искорке сознания? - прошелестела в ответ мысль-вопрос.
  - Я - Авессанарий, тот кого ты так искала в свою бытность на Земле, надеясь на спасение.
  - Да, я искала и не нашла, не нашла и не спаслась, чего беспокоить меня, то было и прошло, но осталась вечность в которой мне нет места и нет выхода из нее! - зазвучала боль, невыносимое страдание и безнадежность.
  - Я спас твоего сына, но не тебя, но мне нужна твоя помощь, чтобы завершить начатое мной. Ты мне поможешь и этим поможешь себе. У тебя есть надежда - душа, что была матерью Оскара, верь мне! Не бесконечны твои страдания!
  - Да..., я та, что была Амагдой, сейчас я никто, даже не прошла первого круга - лепесток заколебался под чувствами охватившими его, - ты тот о котором всегда помнила моя мать, нося меня во чреве, ты тот о ком она говорила мне в моих сновидениях.
  - Шарлоты уже нет на Земле? - Авессанарий чувствовал это, но не позволял себе заглядывать. Это та область, куда он не смел вторгаться: маленькая надежда, маленькая слабость большого человека на то, что любимая где-то есть и помнит о нем: "Она есть, правда не совсем в этой реальности, я смогу встретиться с ней, ведь близкие души неразлучны", - эта мысль остановила эмоциональную волну в Авессанарии.
  - Амагда, расскажи мне сама о себе.
  Пространство сгустилось и приняло в себя рассказ души, ушедшей за предел...
   * * *
  Цыганский табор, послушний воле своей матки, двинулся через пустыню. Дорога по которой Курбул вела племя не оказалась губительной ни для людей, ни для коней. Всегда к концу дневного перехода они оказывались на местности где было вдоволь питьевой воды и зеленой травы для табуна. Казалось, путь был неоднократно выверен и племя спокойно миновало огромный кусок почти мертвой земли.
  Оказавшись на другом конце огромного материка племя вступило в сказочную страну гор и ущелий. Здесь не было простора полей, горизонт закрывался огромными пиками гор уносящихся в высь. Одинокие поселения невысоких желтолицых людей обособленно ютились в самых, казалось, неудобных местах для жилья.
  Цыгане с удивлением всматривались в необычные лица живущих здесь людей: плоские, с острыми скулами, желтой кожей и узкими длинными глазами почти без ресниц. Чувствовалось, что за скудным на первый взгляд бытом кипит насыщенная, но тщательно оберегаемая от чужаков жизнь. Цыгане, не знавшие языка исконного народа, так же держались замкнуто и настороженно. Даже природа скупо отнеслась к пришлым людям и их лошадям.
  Но Курбул уверенно указывала путь. Постепенно племя разделилось: большая его часть осталась на небольшой равнине, опоясанной кольцом из гор, и только несколько неугомонных семей, молодежь и Курбул со своей приемной дочерью продолжали бесконечные восхождения и спуски.
  Казалось в одночасье, эту страну некогда просторную и вольготную, некто огромный сжал, скрутил, смял. Собрав свои благодатные пастбища в жалкую горсть, она вынуждена приютиться на маленьком лоскутке планеты. Справа и слева, с севера и юга теснили ее чужие вольготные, полные простора и солнца земли. А она - крохотулька - съежилась-ощетинилась пиками гор, провалилась ущельями в глубины преисподней. Жиденькая растительность, бьющаяся за жизнь на клочках почвы, смогла сохраниться на малочисленных площадках и выступах. Все остальное стерто, счищено до блеска скальных пород, горделиво нависающих над чудом сохранившимися природными линзами чистейшей воды. Царство камня, разреженного воздуха и силы, нескончаемым потоком бурлящей, врывающейся в это деформированное пространство из ...
  - Откуда этот поток энергии, - порой задавала себе вопрос девушка. Она ощущала его каждой клеточкой кожи, каждым мускулом юного гибкого тела. Да и ее спутники приободрились едва пересекли некую границу, после которой они ощутили, что таинственный край наконец-то принял их, позволил быть... Нет, не его детьми, но хотя бы гостями и милостиво приоткрыл перед ними бесчисленные кладовые таинственных источников энергии.
  Курбул так же осознала, что рубеж преодолен.
  Страна отторгающая чужаков и бережно лелеющая своих детей, сдержанно приняла гостей, но и этого было достаточно для непритязательного племени.
  На затерянных островках между небом и глубинами ущелий жили люди. Они ютились на малюсеньких площадках, занимали или выдалбливали себе дополнительные пространства в скалах. Все многочисленные пещеры были заселены, к ним пристраивались, лепились как ласточкины гнезда домишки непрерывной лентой опоясывающие более-менее отлогие склоны.
  Народ гостеприимно делился с табором едой, позволял останавливаться на ночлег в стенах своих жилищ, спасавших людей от диких зверей. Они не чуждались иноверцев, не боялись их, но и не подпускали к себе близко. Иногда табор встречал отшельников замкнуто живущих в одиночных пещерах.
  Курбул никто не докучал вопросами, но в глазах людей иной раз читалось недоумение. Но цыганская матка, упрямо поджав губы, каждое утро указывала дальнейший путь для табора.
  Амагде уже исполнилось двадцать лет, это была вполне сформировавшаяся девушка, но еще ни один пылкий взгляд перехваченный ею не был возвращен обратно. Она не видела среди своих соплеменников того, кого могла бы назвать своим избранником. Юноши, хотя и вздыхали по красавице выросшей в их племени, не смели открыто ухаживать - все знали: Амагда - преемница Курбул, а предводительница племени по устоявшейся традиции не должна иметь семьи. Ее семья - это все племя, ее дети - это все люди племени.
  Но Курбул была еще крепка и ничто не указывало на то, что она скоро передаст свое право и место. Девушка чувствовала себя свободной, была избалована любовью приемной матери и почитанием соплеменников. Время и прикрытие Курбул пока останавливали развитие таланта ясновидения и всего того, к чему это открывало путь. *2*
  Цыганской матке оставалось лишь объяснить своей воспитаннице законы Космоса, остальное за нее сделает время и жизнь.
  Курбул полностью обслуживала себя сама: приводила одежду и волосы в порядок, да и лицо у нее хоть и испещренное морщинами, не утратило ясности взгляда - приятного, но гордого выражения, а движения, несмотря на почтенный возраст - живости.
   * * *
  Как-то маленький отряд заночевал вдали от поселений людей, развели костер, сварили нехитрый ужин. Курбул сидела в сторонке и очень динамично курила, по всему было видно: сейчас ее нельзя беспокоить.
  А перед взорами путников разворачивалась мрачная картина: в ущелье, огибавшее уступ скалы, где расположился табор, проваливалось солнце... Еще несколько минут назад оно, если не грело, то светило, сейчас же, казалось участь всего живого предрешена, так же неотвратимо как падение их Светила. На фоне заката резко чернела фигура старухи. Вокруг сквозь клубы дыма веером рассыпались фосфоресцирующие искорки.
  Осыпанная маленькими звездочками Курбул притягивала внимание сильнее, чем долгожданный ужин или приветливый костер. Завораживающее видение: фигура цыганки постепенно меняла очертания, то облачаясь в облако дыма, то высвечиваясь бегущими огоньками. Все племя зачарованно следило за причудливой игрой света и тени.
  Маленькое представление продолжало разворачиваться. Вот фигура Курбул начала расти, клубясь и фосфоресцируя, раздвинулась - полностью заслонила пространство между ближайшими скалами. Вдруг оно раскололось пополам и превратилось в две человеческие фигуры!
   Одна - это сама цыганская матка, другая - чужой человек, похожий на одного из отшельников. Фигуры уплотнились и действительно перед изумленными взорами невольных свидетелей на том месте, где ранее сидела Курбул, теперь проявились друг против друга - двое.
  Курбул беседовала с отшельником совсем рядом с костром, но рассмотреть их несмотря на близкое расстояние было невозможно. Зрению что-то мешало и даже у видавших-виды цыган. Вначале девушка так же как все зачарованно следила за развернувшейся сценой. Но просто созерцание - бездумное и статичное девушку не удовлетворяло. Она тонко пережила момент контакта двух фигур, возникших из призрачного небытия и поняла: здесь какая-то "заковырочка", что-то не согласовывалось с ее представлениями о возможностях цыганской магии. В сознании девочки как странички учебника развернулись этапы предшествующие этому контакту, и наконец сам момент - миг полной идеальной в этой материальности магии.
  Девушке, наделенной от Бога способностями ясновидения, открылось высшее из возможных свершений для ее приемной материи и наверно для нее самой:
  "Вначале Курбул долго вела племя по пустыне, заставив людей и животных выдержать ряд испытаний и сорок дней питаться только молоком кобылиц и скудной растительной пищей. Когда племя вошло в страну гор напряжение не ослабело, мало того, к жесткому суховею, резкой смене холода ночи на жару дня прибавились разреженность воздуха и многочисленные спуски-восхождения. Сама цыганская матка, едва сдерживая в себе экстатический порыв, пока просто наполнялась природой этой страны - ветром, солнцем. Она, казалась сейчас, живет лишь номинально: идет, ведет племя и пьет - воду из чистейших горных источников.
  Таинственная страна не уставала поражать пришельцев парадоксами и чудесами: перемены высот по вертикали порождали такое разнообразие флоры и фауны в горизонтальном измерении, что порой соседствовали и мирно проживали рядом совершенно не сочетающиеся между собой виды растительности и животных.
  Но больше всего озадачили и поразили путников "очи гор" - так назвала это явление Амагда. Оно возникало от пронизанных солнцем водоемов, настолько прозрачных, что в полуденные часы на дне такой прозрачной линзы творилось невероятное. Солнечные лучи сфокусировавшись в самой глубокой точке вогнутого озерца силой, которую сообщает свет, взрывали потаенное дно чаши и мощный пузырь газа, поднимаясь со дна, формировал водяной шар размером с сам водоем. Просуществовав совсем не долго, гигантский водяной глаз взрывался.
  Предваряя его появление, пространство наполнялось тишиной, это замирало все живое, догадываясь о пробуждающемся таинстве. Затем в раскаленной атмосфере и без того разреженного воздуха возникала катастрофическая нехватка кислорода, да в такой степени, что все живое на миг лишалось сознания. И в этот миг почти в измененном состоянии сознания люди, да и вся природа вокруг - возвращалась в мир бытия - мощным хлопком. Это успел совершить круг своего рождения и смерти очередной водный шар. Сверкающее око страны гор, внезапно выявившись на поверхности, озаряло своей зеркальной гладью окружающее Мироздание. Мгновение и... - оно лопалось, оставляя после себя звук и воздух, опьяняющий своей чистотой и силой, унося в свое прошлое мимолетное отражение мира. Наши путники - племя цыган на фоне окружающей их природы, так же оказались запечатлены в веках одним из таких шаров. Их образ запомнили и унесли с собой на века глаза самой Матушки-природы, чтобы когда-нибудь вернуть им их отражение...
  Может быть...
  Одной лишь тайны такого уровня было бы достаточно, чтобы сделать эту страну поистине жемчужиной мировой сокровищницы, но если бы только это! Впереди наших героев ждали еще более парадоксальные события и встречи.
  Амагда только сейчас вспомнила, что Курбул все это время не притрагивалась к еде, а во время трапез отходила в сторону. Ни сама Амагда, ни один человек из племени не замечал странностей в поведении своей предводительницы. После ужина на людей нападало полусонное состояние, тогда Курбул поднималась со своего кресла и уходила в ночь.."
  Амагда вновь закрывает глаза и прослеживает последующие действия своей приемной матери:
  "Вот ее наставница поднимается по крутой тропке все выше и дальше, пока ее сородичи спят беспробудным сном (а вместе с ними и сама Амагда). Шаги цыганской матки с каждым днем (а вернее вечером) все легче, она пружинит и почти подпрыгивает в безудержном стремлении к вершине - это древняя старуха, которая при этом ни на минуту не прекращает интенсивно курить! Пока Курбул, очередной раз поглубже затянувшись чарующим дымом, не воспарила над становищем!"
  Амагда, затаив дыхание наблюдает: "Что же потом?" - ей кажется, что сейчас она наблюдает действительность и находится в реальном времени.
  "Курбул летит, но не как птица, а п е р е м е щ а е т с я по воздуху. Да, она по нему идет все той же своей слегка подрагивающей походкой.
  - Куда же она приходит?
  - Небольшой уступ на скале, а в глубине пещера. - Сознание Амагды на миг покидает свою наставницу и перемещается вглубь загадочной пещеры: в ней сидит человек в крайне статичной позе, кажется это камень. Нет движения, нет дыхания и наверно кровь у него не бежит по жилам.
  Амагда на мгновение захотела дотронуться до него, забыв, что сейчас она вне тела, но даже визуального наблюдения достаточно, чтобы получить представление о его недвижимости: глаза полузакрыты, тело видимо очень твердое, так как рельеф мускулатуры резок и заострен. Кроме того пространство вокруг него имеет температуру ниже окружающего воздуха. Но сконцентрировавшись Амагда смогла проникнуть сквозь физическую оболочку Адепта (любопытство, присущее юности, взяло верх) и увидела, что кровь в жилах все же течет, но очень медленно, как-будто это ртуть - тяжелая и тягучая. Да и дыхание - можно сказать - имеет место быть, да вот так и не более! Оно конечно есть, но его не различить, не измерить, оно просто присутствует, как присутствует дыхание у растений в своей самой неопределяемой форме. Амагда еще долго изучала бы необычное существо в облике сидящего человека, но ее прервала Курбул.
  Она вошла в пещеру, остановилась замерев на миг и села напротив Адепта. Курбул начинает говорить. Амагда - вся внимание:
  - Интересно, но говорит она не на родном языке, который известен девушке с детства. Ах, нет - она вообще не говорит, она думает! Амагда слышит ее мысли, как голос и... понимает. И человек - или существо в облике человека - тоже слышит и понимает!
  Вот он очнулся и ответил - О Т К А З О М !
  Цыганка возвращается назад.
  На следующий вечер повторяется все снова.
  Амагда с удивлением обнаруживает, что передвижение табора происходит вокруг и около одного и того же места. Их отряд путешествует не замечая, что они обходят одну очень высокую скалу, пик которой теряется далеко в облаках. "Может эта самая высокая точка мира?" - думает девушка, но мысль не находит своего завершения, ибо внимание Амагды направлено на свою наставницу:
  "А Курбул каждый вечер, усыпив людей, вновь и вновь возвращается к отшельнику и просит, просит, но он все так же отвечает отказом. Виток времени плавно переходит в путь, что окружностью своей закольцовывает и возвращает назад просьбу Курбул. Что питает в ней силу, что заставляет ее кружить вокруг Адепта? - Любовь! Любовь однажды отнятая судьбой, она борется за нее, на этот раз она отстоит ее - нет не для себя, а для той кого любит!"
  Амагда вернулась к действительности, тихо потрескивают сухие поленья в пламени костра, все племя завороженно наблюдает на внезапно открывшееся им действо. Сейчас они не только невольные зрители, сейчас их намеренно призвали к соучастию и они - соучаствуют! Кто как может, но все же - это сила!
  "Курбул смогла сегодня притянуть отшельника в то место, где сидела сама, это была ее последняя попытка. Контакт должен состояться, она верила в это, так пусть же он произойдет на ее территории и не важно, что люди ее племени слабы, да сейчас они спят, но все равно присутствуют. Их внезапный переход от бодрствования к сну ничего не изменил в силе посыла - он остался! Амагда, ее девочка не спит, что же пусть она видит, а она увидит и узнает то, что даже ей -Курбул не под силу", - сердце Амагды заныло от боли и сострадания к человеку так остро любящему ее, она поняла как много отдает сейчас ее приемная мать, чем она жертвует ради нее!
  Амагда оглянулась на своих спутников, те спали в разнообразных позах. Их лица еще хранили выражения недоумения, испуга, но постепенно разглаживались и приобретали умиротворенной выражение. Спящий человек беззаботен и беззащитен одновременно. Пока его сознание путешествует в царстве снов, тело его принадлежит окружающим. Амагда "увидела" как тоненькие мерцающие ниточки потянулись от людей к тому месту, где сейчас находились Курбул с неизвестным. Эти люди использовались ею для подпитки своей собственной силы и власти, сейчас она приносила их в жертву своей цели.
  Амагда, нисколько не осудив свою наставницу, решила приблизиться поближе и по возможности поприсутствовать при этой встрече в режиме реального времени.
  Старец, вызванный Курбул, не исчезал, а наоборот его бесплотность переросла в полновесность. Мерцающие фигуры в облаке дыма превратились в обычные земные фигуры двух человек, сидящих и мирно беседующих. Амагда еще раз оглянувшись на спящих у костра соплеменников, встала.
  Она решила не скрываясь подойти. Только что эти вполне земные люди предстали перед ней в облике призраков. Девушка невольно ощутила трепет: "Подумать только, ее сильная и мудрая Курбул никого и ничего не боящаяся (казалось, что для нее не существует преград), вдруг для встречи с этим человеком проявила себя такой расчетливой и осторожной. По всему видно, что только на свои силы она не полагается, и все ее предыдущие попытки действительно не увенчались успехом. Но сейчас по всему "видно" что-то изменилось, во всяком случае Курбул перешла на новую ступень своих отношений с отшельником".
  И Амагда поспешила к ним, она боялась пропустить что-нибудь из их разговора. Девушка привыкла к тому, что приемная мать никогда ничего не скрывала от своей воспитанницы. Она приблизилась. Между сидящими плясал язычок пламени, вырывавшийся из горной породы. Пожухлая травка вокруг - уже обгорела, и было совершенно непонятно, чем питается эта маленькая "саламандра" - дух огня, незатейливо танцующая на голом камне.
  Стосемидесятилетняя старуха сидела прямо, сиденьем ей служил большой гладкий камень сплошь поросший мхом. Мох походил на ковер ручной работы, причудливая роспись которого возможно и уступила бы узору, сотканному умелицей-природой. Курбул обеими руками опиралась на посох, воткнутый в землю перед ее ногами. Длинные цветастые юбки скрывали нижнюю часть фигуры цыганской матки. Плечи, руки, спина так же закутаны, их прикрывал цыганский платок со сложным цветочным орнаментом. Но шея и верхняя часть груди были открыты: смуглая кожа дышала жаром от огня, плясавшего под ногами, но скорее - от внутреннего напряжения. Разнообразные украшения в виде бус, монет, бесчисленных цепочек и прочих изделий из камней и золота лишь оттеняли динамичную красоту старой цыганки.
  Но сейчас ее нельзя было назвать старой, просто женщина, красивая своей силой и наверно - породой! Да, именно это слово сейчас подходило к уникальному образцу человеческого существа. Голова цыганки - хоть и с седыми, но ухоженными волосами гордо сидела на стройной шее. Высокий лоб, нос с небольшой горбинкой, строгие чернущие брови вразлет, твердые губы и подбородок, впалые щеки и широко распахнутые глаза с большими веками - сверкающие привыкшие повелевать - вот набросок истинной женщины, настоящей цыганской матки и конечно уникального существа, нарисованного нашим воображением.
  Но это же видела и Амагда, глубоко чувствующая и любящая ее. И если бы не глубокие морщинки на лице, говорящие о многолетних трудах ума и воли, этой женщине едва ли можно было дать больше пятидесяти лет. Полный набор зубов, крепких, но желтых от курения неизменной трубки, сильный глубокий голос - Амагда залюбовалась своей наставницей. Она вспомнила рассказы Курбул о ее давней учительнице, которая держалась лишь за счет энергии своей ученицы - юной Курбул.
  Наставница Амагды полна сил и ясного ума, впервые она прибегла к использованию энергии других людей, но видно велика сила сидящего сейчас перед ней человека. Внимание Амагды переключилось на собеседника своей учительницы.
  Он представлял из себя абсолютную противоположность своей собеседнице: если та являла собой нечто монументальное, красочное, стихийное, то ее оппонент напротив, - невзрачное, неказистое, но... могучее! Впечатление от его внутренней силы было огромным, у Амагды защемило внутри, сердце дрогнуло и в голове поплыл туман: "Вот это да, такая заурядная, ничего не выражающая внешность - в стране желтых человечков, ни за что не отличишь его от сотен таких же как он. Отшельник и отшельник, чем же он отличается от остальных ? - Силой! Силой, которая не требует внешних фитишей, атрибутов власти, ее не нужно подчеркивать, демонстрировать. Ей чуждо все внешнее, как непостоянное.
  Она - С и л а и этим все сказано, раз и навсегда!
  Теперь Амагда поняла причину той осмотрительности, что проявила Курбул при подготовке к этой встрече. Видимо ей потребовалась колоссальная концентрация всех сил и энергии, чтобы все же привлечь к себе, склонить внимание этого человека к своей проблеме. И она добилась своего, как впрочем всегда добивалась того, что хочет. Но тем не менее было ясно, что он здесь по собственной воле, что он просто снизошел к ее настойчивости, видимо Курбул все же смогла затронуть одну из струн души Адепта.
  Амагда не сомневалась теперь, что перед ней был Адепт, один из величайших, таких людей она не встречала, да и Курбул видимо тоже. Она лишь знала о них и рассказывала своей приемной дочери и Всемирном Белом Братстве, которое принадлежит скорее миру непроявленному, чем земному, но все же иногда действует через своих Адептов или учеников в мире нашей реальности. *3*
  Первый обмен мыслями уже произошел и теперь собеседники вели мысленный диалог на языке, который для девушки был незнаком. Но прислушавшись к их мыслям, Амагда поняла, что понимает каждое слово, хотя слышит его впервые, тут же ей пришло объяснение - это самый древний язык мира и каждое существо хранит его в тайнике своего подсознания. Она прямо взглянула на отшельника и встретившись с ним глазами, обрела уверенность, перевела взгляд на Курбул, поймав ее любящий взгляд, буквально воспарила охваченная счастьем предвидения чего-то очень значительного в своей жизни.
  " Запомни эту ночь и этот край. Когда-нибудь близкий тебе человек обретет здесь БОГА!" - фраза была мало понятна, но отпечаталась в памяти. Через десять лет на костре Амагда, погибая от боли и шока, задыхаясь в пламени услышала эту фразу вновь и припечатала ее сыну: " В Шамбалу!!!" - были последние слова матери своему ребенку. Толпа на площади не услышала ни стона, ни крика, ни слез, ни проклятий, только губы матери шептали сыну: " В Шамбалу, сынок, твой путь - там тебя ждет встреча с Отцом..."
   * * *
  Авессанарий грустно отметил про себя: "Вот какие пласты приходиться ворошить, чтобы добыть крупицы информации, малыш не смог расслышать и понять слова матери. Толпа жаждущих зрелища так же не могла услышать ее предсмертный наказ и лишь душа умершей - из мира что за порогом - передает мне напутствие для мальчика, мне, который принял ответственность за него.
  Ну что же, Оскар, цель твоя определена. Тебя ждут. И моя задача, поставив тебя на ноги, правильно направить!"
  Авессанарий вновь сосредоточился на грустном повествовании души ушедшей за предел.
   * * *
  Незнакомое слово - Шамбала часто звучало во время разговора, но Амагда не понимала его значения, в попытках определить его она даже на некоторое время отвлеклась, но в сознание приходили лишь значения: свет, счастье и все это означало Шамбалу. А что это или кто это, а может где это - определению не поддавалось. Оставив бесплодные попытки разгадать значение поразившего ее слова, она просто присела между Курбул и Адептом, прикрыла глаза и полностью отдалась волнам их неспешного разговора. Для того чтобы понимать его не нужно обладать хорошим слухом, памятью и быстрым умом, нужно обладать внутренним "видением", а в этом случае внутренним "слышанием".
  Но чужие уши не смогли бы расслышать ни слова, чужие глаза не увидели бы ни одного жеста. Просто сидят молча три фигуры - не шевелясь и почти не дыша: ни звук, ни движение не выдают их безмолвный разговор.
  Волна звука исходящая от Курбул была окрашена золотисто-розовой гаммой, иногда она прерывалась красной краской боли и волнения, но затем сильная женщина овладевала своими чувствами и выравнивала поток мыслей, тщательно разбавляя красное надеждой и верой в БОГА. Именно на этой ноте она и смогла затронуть и притянуть к себе Адепта.
  Готовясь к этому путешествию, Курбул много дней и ночей искала по всей планете энергию его силы. Во время своих многочасовых трансовых состояний она облетела многие страны и континенты, зная наверняка, что обязательно отыщет такого человека, который откликнется на ее вибрации и сможет ей помочь. *4*
  И наконец она обнаружила Высокую душу с 777-кратной волной относительно себя, которая к тому же находилась в проявленном состоянии, что было на самом деле величайшей случайностью. Найти Адепта с потенциалом ровно в 777-раз большим, чем значение потенциала Курбул, было достаточно сложно, ибо она обладала большой силой и резко выделялась из общей массы человечества, но такое существо все же нашлось. Этот Адепт жил в проявлении уже не одну и даже не две тысячи лет и все время служил Высшим Силам поддерживая энергетический фон Земли. Он сознательно оставался в теле и еще намеревался продолжить свою работу. Главной его обязанностью была охрана одного из сокровенных входов в Шамбалу - мистическое место на планете, существующее в непроявленном виде, но объединяющее большую сообщность Высших Учителей человечества. Все они когда-то воплощались на Земле, но выполнив свою миссию, выразили желание продолжить работу по подъему сознания человечества, этот адепт остался в физическом - нетленном теле, чтобы в материальности производить свою работу.
  Для Амагды и Курбул Посвященные ассоциировались с Божественным семейством, а они действительно таковыми являлись, так как достигли уровня сознания Сыновей БОГА *5* Совсем не имело значения к какому полу они принадлежали, когда последний раз воплощались на планете. Посвященные получив высочайшее разрешение на работу с материальностью из духовного центра, именуемого Шамбалой, выбирали то тело и пол (энергию инь или янь), которая наиболее полно соотвествовала бы их роли и задачи. Для человечества, учеников и младших адептов они представлялись в человеческом обличии либо мужчины, либо женщины, всегда среднего возраста от 27 до 40 лет. Старцы и старицы, являющиеся порой перед людьми, принадлежат к другому ордену космического братства, либо высшему относительно Шамбалы (Ветхий Днями - покровитель Доминика), либо это мир духов - низший относительно Белого Братсва (гномы, волшебники).
   * * *
  Но вернемся же к нашему повествованию. Курбул посылала сидящему перед ней адепту ментальный поток, означающий просьбу. Она надеялась и просила, привлекая при этом все свои силы и возможности. Адепт вслушивался, изредка приостанавливая излишнюю пылкость Курбул.
  Речь велась об Амагде. Девушка, поняв это, совсем притихла, боясь перевести вдох, - сейчас решалась ее судьба. С тех давних пор, когда у нее спонтанно открылось ясновидение, она больше ни разу не пыталась заглянуть в свое будущее. Ей это крепко-накрепко запретила приемная мать Курбул.
  Где-то в глубине сознания, она чувствовала, что оно трагичное, а дальше страх мешался со стыдом. Она "видела" будущее в форме энергий: свою боль, слабость, опрометчивость и предопределенность...
  Курбул запретила и она не "смотрела", а то буйство астральной стихии, порой вырывавшее ее из счастливого детства, из защищенной юности нельзя было назвать настоящим предвидением. Так игры вокруг и около, но даже это обжигало, отталкивало и наполняло страхом.
  Девушка продолжала жить и наслаждаться жизнью, под бдительным оком цыганской матки. Курбул всегда повторяла, что сильный человек в праве и может распоряжаться своей судьбой, однако следуя в русле проложенным Богом.
  И вот сейчас судьба, этот путь привел в страну высоких гор, глубоких ущелий и маленьких узкоглазых людей, сдержанных внешне, но глубоко чувствующих и сильных.
  - Очевидно Курбул пытается что-то изменить, подправитиь, но разве она в праве! Амагда сама должна за себя решать и поэтому она здесь. - Девушка резко поднялась и поклонилась своей приемной матери, затем подошла к Адепту, встала напротив, заглянула в глаза. Она почувствовала, как что-то толкнуло ее в грудь, девушка отпрянула и упала на колени.
  - Нельзя так опрометчиво касаться огня, детка, - голос был спокоен. Амагда не поднимала глаз, ей было тягостно и страшно. Сила, исходящая от спокойно сидящего человека, подавляла. Она ощутила как ее волосы наэлектризовались и неприятно пощелкивали при малейшем движении головы, тело окуталось жестким коконом - невидимым и чуствительным - невозможно даже отклониться назад, хоть как-то изменить положение туловища. Труднее всего справиться с лицом: кожа, мышцы ощущали властное давление размазывающее обычные черты; кончик носа побелел, став почти прозрачным, как-будто из него изгнали кровь, плотно закрытые глаза испытывали невероятный напор, словно их стремились вжать, вдавить в глазницы. Амагда вдруг ощутила себя куклой из воска - плавилась и деформировалась под напором неизвестной стихии.
  Тогда она решила не бороться, а подчиниться воле этого существа, теперь она полностью отбросила сомнения в том, что это не просто человек, не просто Адепт и Посвященный. Для того, чтобы обладать такой силой нельзя иметь материальное тело: глаза, кожа, мышцы не в состоянии проводить через себя такой мощный поток энергии. Ни один маг, волшебник, шаман не смог бы пропустить через себя и тысячной доли от той энергии, что исходила от гостя.
  Возникло невольное восхищение перед отвагой, которую проявила Курбул, дерзнувшая вызвать, спровоцировать этот контакт. Амагда понимала, что все это делалось ради нее.
  - Что дало силы ее приемной матери, что спасло ее?
  - Любовь,- прозвучал ответ Существа. Амагда поняла, что он намерен с ней "поговорить" и поэтому послала ему свое смирение, постаравшись выразить это как можно эмоциональнее.
  - Хорошо, что ты правильно поняла свое место и роль, но что ты сама хочешь? То чего добивается твоя наставница нам известно, но мы не в праве полностью изменить твою судьбу. Не получив положенное, твоя карма не очистится.
  Амагда смиренно слушала. Существо (а это было действительно существо сверхчеловеческое, хоть и в оболочке обычного адепта-монаха) продолжало:
  - Но мы можем позволить тебе избежать кое-чего похуже физической смерти.
  Сердце Амагды дрогнуло и гулко забилось.
  - Так меня ждет позор? Неужели судьба сломит меня и заставит совершить нечто противное законам Космоса и Великого ОТЦА!!!
  Адепт, казалось с участием взглянул на нее. Она видела теперь хорошо, хотя глаза у нее все так же были плотно закрыты. Просто ОН позволил увидеть себя и органы "ясновидения" очень красочно представили девушке того, кто решал сейчас ее судьбу.
  Амагда набралась решимости: "Будь что будет! Ведь я так же дитя Бога как и ОН (это мне всегда внушала Курбул). Просто я еще не достигла такого уровня, но мы - все живущие на Земле являемся единокровными братьями и сестрами. У нас один ОТЕЦ - Создатель всего и ОН милосерден!
  - Тут же произошла перемена. Адепт, казалось, расцвел всеми возможными цветами радужного спектра. От него исходила уже не грозная упругая сила, а мягкий ветерок нежности и любви:
  - Будь я человеком, я бы сказал - хитра, как все дочери Евы, - смогла найти ключик к моему сердцу. Не сомневайся, оно у меня есть! Да, любовь творит чудеса.
  - Если желаешь принять на себя более достойный, но более жестокий удел - проси.
  - ?...
  - Ты колеблешся, ибо не знаешь от чего должна отказаться?
  Смотри же, что произошло с твоей матерью.
   * * *
  
   ГЛАВА 2.
  Два сердца; Безоблачное детство настоящего принца; Первая встреча с Учителем; Феномены времени; Тайна предопределенности и право изменять судьбу; Обучение избранника; В плену у колдуна; Финальная встреча: тигр и человек;
  
  Белый конь. Всадница.
  Они оставляют за собой пространство и время, все оставляют за собой.
  Нет ничего, нет и не было...
  Простор: небо, ветер и солнце.
  Солнце уже двигалось к полудню. Шарлота не останавливалась ни на миг, но все же - нужно напоить коня. Всадница, наездница - одно и тоже, но какая может быть наездница из женщины, да еще если вместо седла у нее - ковер? Она одета по-восточному: в легкие шаровары из шифона, накидку из струящейся материи, которая тоньше паутинки, туфли без задников, - все это не способствует, а напротив мешает езде верхом.
  Лошадь устала меньше, чем женщина. Прекрасное животное создано природой и человеком для движения, и все же, когда всадница натянула поводья, благородное животное затанцевало на одном месте в предвкушении отдыха.
  Совершенство линий животного плавно вписывалось в этот уголок природы. Шарлота решила здесь приостановить свое бегство, отдышаться, чтобы подумать о произошедшем и прийти в себя.
  Жизнь снова разыграла партию, но только по своим законам, а люди в ней лишь послушные марионетки. Опять странница, изгнанница - бегущая, убегающая не от судьбы, а по воле самого провидения. Если бы ты смирилась, приняла человеческие правила игры, вот тогда бы ты оказалась в должниках перед ней. Но ты - достойная ученица школы жизни.
  Для тебя, Шарлота, смерть и бездействие имеют знак равенства!
  Это несколько утешало, она понимала, все произошло так, как должно было произойти, а она лишь хорошо сыграла свою роль. Хотя это слабоватое утешение. Ты беглянка и нет дома где тебя ждут, нет человека на которого ты сможешь опереться...
   * * *
  Внезапно закачались ветви ближайшего дерева и на бережок, где только что спешилась Шарлота, вышел человек.
  - Ну не подарок ли судьбы? Как будто ею был составлен план и теперь успешно разворачивалась его постановка.
  Сердце учащенно забилось, что-то знакомое почудилось в облике встречного.
  - Неужели? Не может быть! Зоохурд!!!
  Маг, Посвященный, Мудрец - оказался тем человеком, который первым вышел навстречу беглянке.
  Судьба ли, провидение назначило встречу для двух сердец, вдруг забившихся в едином ритме.
   * * *
  Судьба привела его в эту страну, определила ему в пациенты жалкое ничтожество и заставила дождаться развязки трагедии.
  Зоохурд безропотно следовал в цепи событий, но постепенно начал ощущать, что теряет цель. Сейчас он не понимал причины. Когда-то давно ему казалось, что прошли века, на самом деле миновали десятилетия. Будучи маленьким мальчиком, принцем своей страны, он встретил Учителя. С той поры мир для него изменился, как перевернутое изображение: многочисленные сказки ожили и обрели смысл.
  В один прекрасный день, а день был действительно замечательный, пришел ко двору султана - могущественному повелителю одной из стран Востока старик - дервиш. Государство это было сильно народом, землями и богатством своего правителя. Главным же сокровищем считался ум повелителя, именно этим качеством отец мальчика обладал в полной мере.
  На всем Востоке не было правителя более мудрого и справедливого. Он не имел гарема, но зато обладал лучшей из жен. Она считалась его сестрой, правда не единокровной. Султан, тогда еще принц, любил ее с младенческих лет, их вместе воспитывали, купали в одной ванне, они пили молоко одной кормилицы. Его сестра была дочерью визиря - двоюродного брата отца. Родство не близкое, но исходили они из одного корня. Родился мальчик - наследник и больше детей у них не было. Маленький принц являлся сосредоточением всех чаяний и надежд не только родителей, но и всего народа.*6*
  Так и текла ничем не замутненная счастливая жизнь. Мальчику исполнилось семь и однажды, залюбовавшись на синь неба, он не заметил как к нему подошел странник. Кто он, откуда взялся осталось загадкой для мальчика и челяди из многочисленного окружения принца: еще несколько минут назад тишина и одиночество маленького наследника престола казались незыблемы. Кто смеет помешать принцу в его молчаливом единении с природой?
  К слову сказать, мальчик отличался созерцательным складом характера и очень часто веселая игра по мановению руки прекращалась, верные товарищи по играм отсылались. Зоохурд останавливался в немом изумлении перед цветами, которые не особенно и выделялись-то из буйства красок роскошного сада султана с цветником из редкостных и порой экзотических растений. Или как сейчас, мальчик просто раскинулся на мягком зеленом ковре из трав, неотрывно глядя в небо и видел сказочную страну: в лазурном просторе плыли белоснежные дворцы - где найти такую красоту на Земле? Он не знал. Временами солнечные лучи пронизывая это видение, ослепляли и застилали глаза, так что по шеке принца скатывалась невольная слезинка. Слезинка восхищения и счастья - вот благодатные минуты, слезы и полет души.
  Сколь долго продолжалось одиночество, мальчик не знал: для него сейчас времени не существовало. Но, чу... Кто-то стоит рядом! Кто осмелился нарушить покой принца? Мальчик с невольным раздражением, оторвав взгляд от очередного воздушного замка, воззрился на подошедшего.
  Но человек, столь бесцеременно приблизившийся к царственому отпрыску и не думал пугаться, падать ниц и раболепно молить о прощении. ОН все так же спокойно стоял, возвышаясь над еще лежащим на спине ребенком и с улыбкой смотрел в небо.
  - Ну, принц, видел ли ты такие дворцы на Земле?
  Мальчик удивился, ведь он только что об этом подумал, простота обращения не смутила его, не покоробила и вообще, все еще было подчинено сказке.
  Он встал и оказался напротив старика.
  "Дервиш, - отметил про себя Зоохурд, - поэтому он так свободно себя чувствует, мне говорили, что у дервишей дом там - где он стоит"
  - Да, мой маленький друг, действительно не я к тебе пришел в гости, а ты хочешь поприветствовать меня в моем доме.
  - Кто ты такой? Как ты узнаешь мои мысли, как ты попал сюда?
  Дервиш не тороился отвечать, он как-будто видел мысли собеседника и поэтому слова для него так мало значили.
  - А еще ты сейчас думаешь, почему твоя многочисленная свита, что прячется в саду, допустила меня и до сих пор даже не показывается на глаза, чтобы отогнать дерзкого монаха.
  Зоохурд поджал губы и попытался принять независимый вид. Но брови никак не хотели собраться в грозную линию, глаза - холодно поблескивать, а умные слова неспешно срываться с надменных губ... Не получалось и все тут! И это не смотря на ежедневные тренировки перед большим полированным зеркалом из серебра по вырабатыванию царственной осанки и величественных жестов. Столько времени и сил оказалось порачено в пустую. Все это не имело смысла в присутствии удивительного старика!
  Путник излучал такое благодушие и умиротворение, что очень хотелось поверить ему, довериться во всем и ... не расставаться во все!
  - Ты, волшебник из сказки? - Зоохурд решил больше не таиться, а говорить все что думает, какой в этом резон, если страннику итак известны все его мысли!
  - Вот так-то лучше, я знаю, что ты понятливый, ты развит гораздо лучше, чем дети твоего возраста. А теперь я отвечу на остальные твои вопросы. Твои слуги меня не видят, я для них невидимка. Ты оказался прав, я - волшебник из самой лучшей сказки, которая когда-либо рассказывалась людям.
  Я пришел из страны, которую не найдешь ни на одном острове большом или малом, ее не скрывают дальние земли и моря. Царство то - "не от Мира сего", и правит там Великий царь - ОТЕЦ всего живого.
  Подумай, может это ты сейчас оказался передо мной, а не я? Ты опять прав, мой маленький друг, мой дом - там где я стою и страна, в котрой я живу - так же находится там где есть я. Я никогда не покидаю ее, а она меня. Избранным позволено иногда очутиться в ней, так как оказался ты, плывя и наслаждаясь сказочными замками из облаков. Но я рад сейчас разговаривать с тобой, я хотел этого и знал, что мы повстречаемся.
  Зоохурд огляделся: все тот же сад, поодаль роскошный дворец отца. "Ну и пусть, пусть все будет правдой!" - он сейчас находился в таком состоянии, когда сказка теряет очертания и хочется верить во все, все возможно, все правда, при условии, что добро победит.
  - А побеждает ли в твоей сказке добро? - спросил маленький принц.
  - Ты сам найдешь ответ на свой вопрос, ведь ты - герой моей сказки, - дервиш ласково улыбнулся и сразу же множество тоненьких морщинок побежали от уголков его глаз. Зоохурду вдруг стало легко и хорошо, он никогда еще не ощущал такого счастья...
   * * *
  То далекое событие навсегда осталось в памяти и сейчас, когда Зоохурд вдруг узнал во встречной - одну из жен хана-кастрата -Шарлоту, он неожиданно для себя наполнился тем давно забытым ощущением счастья, что когда-то на один миг подарил волшебникиз сказки. Чудный дервиш, с которого все и началось.
  "Она и здесь?!! Я не мог даже подумать об этом," - наш герой вот уже несколько дней как ушел от хана. Едва он отошел на небольшое расстояние, как понял, что больше не вернется туда: что значит лечить этого урода и его толстых похотливых жен, драчливую, жадную челядь и лошадей. Лошади во всей этой компании были самыми приятными пациентами. И еще была причина, из-за которой вначале помимо своих правил он задержался у хана, но затем, почуяв опасность - просто сбежал, придумав предлог. Сам для себя - придумал предлог, с негодованием отвергнув голос сердца: "Нет он не бежит, не спасается, он - волный и свободный человек," - так говорил себе Посвященный, оставив позади ханчика и ее - во власти жестокости и похоти, ни минуты не подумав о том, что ее ждет. Он спасал себя, свой путь, удел - как он думал...
  - Зоохурд, очнись! Ты ли это? Чем тебя так взволновала эта женщина?
  А она стояла, как зачарованная не отрывая от него взгляда, конь рядом с ней нетерпеливо перебирал легкими ногами: "Когда же меня отпустят к воде?"
  Но взоры людей притянувшись друг к другу уже не могли оторваться, повод выскользнул из безвольно опущеной руки и... Лошадь почти по брюхо вошла в прозрачную воду. Со дна поднялась было муть, но лишь пузырьки воздуха достигли упоительной глади. Лошадь погрузила в нее мягкие губы и втянула в себя благодатную влагу.
  Зоохурд подошел. Протянул руку и коснулся волос Шарлоты:
  - Продолжение сказки! Я теперь ничего не понимаю, я забыл, что я - маг, мудрец. Ты и только ты для меня сосредоточение Света!
  Это молния, озарение. Ничего не осталось позади и ничего не будет впереди. Время остановилось:
  - Как я жил до сих пор?
  - Как я жила раньше?
  - Где ты была до сих пор?
  - Где ты был раньше?
  Два человека, два сердца нашли друг друга на этой Земле...
   * * *
  Они почти не расставались, да и зачем разлучаться, если не мешаешь друг другу. Если все - одно: и сердце, и разум, и тело.
  Человеческий язык не в состоянии передать счастье и единение двух человеческих душ, а ангельского мы не знаем.
   * * *
  Иногда Зоохурд ранним утром уходил за плодами диких груш, они росли в небольшой долине, окаймленной горными вершинами.
  Вот и сегодня, любимая спала, но его что-то разбудило. Он вспомнил, уже несколько месяцев он не встречал рассвет, не возносил молитву солнцу, все его помыслы и дела были только с Шарлотой, только для Шарлоты, только ради Шарлоты. И впервые за многие годы в душу закрался страх. Да, именно страх, он нарушил законы, отринул дела, он остановился и перестал служить БОГУ.*7*
  Но миг, вспышка и возрастающее беспокойство: "Что он сейчас? Он так же любит людей, Творца, но выше и значимей для него одна женщина. Что же делать?"
  Он шел по знакомой тропе, поднимаясь через небольшой перевал, вот и долина. Ни много - ни мало, а Сам - Великий Садовник приложив волшебную руку, разбил здесь сад: многочисленные плодовые деревья росли в мощном содружестве - не затеняя и не вытесняя друг дрга. Во время цветения их опыляли насекомые, дожди питали влагой, солнышко теплом, земля - своими соками, а они отдавали свои плоды всем, кто приходил, кому треббовалось.
  Вот и сейчас было время сбора груш. Сочные плоды буквально плавились на солнце, мякоть просвечивала сквозь тонкую, но крепкую кожицу, а аромат окутывал долину.
  Зоохурд присел на ближайший валун, ему было о чем подумать в одиночестве. Рядом с любимой это у него не получалось: он вновь и вновь любовался ею, упивался ее ароматом, восторгался движениями, милыми словами, словом - себе не принадлежал. Нужно оторваться, хоть на миг от счастья. На Земле не может быть рая, счастье всегда подстерегают боль, утрата и гибель...
  Он вспомнил первую встречу с дервишем и связанное с ним ощущение абсолютного блаженства - счастья, благодати. Оно поразило его и заполонило, его - принца привыкшего к всеобщему обожанию и любви. Эти два проявления любви были так непохожи: чувство, исходящее от странника легко перекрывало собой чувства всех близких ему людей. Нет, не силой, а .... чем же? Как это выразить? - Счастьем!
  Такое же чувство вызывала в нем Шарлота. Может он ошибается и напрасно себя мучает? Не может такая любовь вести к духовной лени и слабости.
  Он вспомнил своего Учителя и тот тут же появился перед его мысленным взором.
  - Мой мальчик, рад что ты вызвал меня, тебе действительно есть о чем беспокоиться. Подумай, что ты сейчас из себя представляешь?
  - Счастливого человека.
  - Да, а кто еще счастлив от этого?
  - Моя любимая.
  - Хорошо, а еще?
  - А разве этого мало?
  - Вспомни приют, где тебя ждут сироты, ты должен был им помочь.
  - Но мы пойдем туда вместе с Шарлотой и будем делать все в два раза больше, ведь нас двое.
  Учитель спокойно продолжал:
  - Ладно, а твоя работа с энергиями?
  - Я буду работать сам и обучу Шарлоту.
  -Прекрасно. До сих пор ты на все вопросы давал правильные ответы, но почему все это время ты не думал об этом, забыл о своем долге, почему тебе понадобился "звонок о т т у д а "?
  - Мне стыдно, прости, отец.
  - Нет, здесь дело не в этом. Просто ты часть своих сил, энергии и времени потратил на одного человека, а не должен был.
  - Но почему? Разве Шарлота не достойна? Я не встречал чище и светлее человека, чем она!
  - Это ни о чем не говорит. Один это один - это всегда регресс, три - это остановка, больше трех - прогресс. Адепт, наделенный твоими силами и знаниями не имеет права не только опускаться, но и останавливаться. Теперь ты в долгу у своего времени.
  - Отец, скажи мне почему меня принудили остаться у этого "ханчика", потратить на него большое количество энергии и времени? Я же не собирался там задерживаться, у меня была другая цель!
  - Не все объяснимо в этом мире, но ты должен был помочь Шарлоте.
  - А сейчас?
  - А сейчас ты должен помочь не только ей, но и себе.
  Старик исчез, Зоохурд остался, оставив его в еще более задумчивом настроении.
  Зоохурд знал, что за тот момент, что они "разговаривали" время не сдвинулось ни на миг. Птичка продолжала подлетать к ближайшей ветке, бабочка все еще садилась на выбраный цветок, даже ветерок не успел коснуться макушек деревьев, словом, в этот миг они были вне времени. И сколь долог не оказался бы их контакт-разговор, в этом мире никто бы его не заметил. Паралельный план вновь напомнил о своем существовании: всегда рядом, но вовне.
  Да, Зоохурд всю предыдущую жизнь ценил время, плавно действовал в русле его, вернее, время подчинялось ему. Можно легко выйти в паралельный мир и творить, а результат волшебным образом отпечатывается здесь, в проявлении, среди всех существ, природы, людей. Для них он сказочен и необъясним, но не для Посвященного, живущего во многих реальностях одновременно. Он может пользоваться всеми свойствами этих миров, соединяя их или меняя местами, словом, он - Творец для этой реальности, потому, что обладает большей степенью свободы.
   * * *
  Первый опыт произошел в памятный день первой встречи с Учителем, к которому потом всегда почтительно обращался "отец", подразумевая Пославшего его, от Имени Которого все происходило в этом мире.
  Для мальчика тот давний разговор так же неожиданно закончился, как и начался. Загадочный незнакомец оставил его в состоянии совершеннейшего счастья, переполнявшего силой и увереностью, что так будет всегда, стоит лишь захотеть. Постепено возвышенное настроение начало гаснуть и принц обнаружил себя в саду, на том же месте. Это было потрясение, ибо он тут же осознал и себя, свое тело и окружающий мир. Мир же хоть и не доставлял наследному принцу беспокойства, но и не излучал того блаженного покоя и силы. Напротив, солнышко припекало жгуче, по руке полз муравей, поспешивший тут же укусить то, что только что было удобной дорогой, но вдруг зашевелилось и повело себя не по муравьиным правилам. Да, и земля была жесткой, только сейчас он обнаружил под копчиком острый камешек, а левая нога так занемела, что ее пришлось тут же начать растирать.
  Словом, он оказался в э т о м мире, но г д е же он тогда был до э т о г о ?
  Глаза невольно устремили взгляд в небо, он впервые заметил феномен, связанный с остановкой времени - туча в форме медведицы все так же на том же расстоянии приближалась к облаку в форме башни. Значит не прошло ни одной секунды с того момента как его отвлек дервиш. Зоохурд удивился, но не придал этому значения, слуги вообще ничего не заметили. Один вообще сладко спал под вишней (что вообще можно заметить, когда спишь - тебя здесь и так нет), другой старательно вытаскивал занозу, - по подсчетам Зоохурда этот кривоногий слуга тянул свою докучливую занозу около получаса так называемым "одним рывком". Но только для принца время шло, для - остальных оно стояло.
  Вот так.
   * * *
  Следующая встреча со странником состоялась в десятилетнем возрасте. Шла междоусобная война, и отец мальчика - султан со своим войском захватил богатую добычу, кроме того, пригнал много пленных. Их разместили на площади при городском базаре, и в очередной базарный день предстоял торг. Многие войны, так же собирались продавать пленников, но больше всего их было у султана.
  Принц проснулся очень рано и сам не зная почему, собрался на базарную площадь. Его сопровождали отборная стража вместе с наставником. Мальчика к тому времени уже начали обучать стрельбе из лука, метанию, рукопашной борьбе и обращению с холодным оружием.
  - Будьте осторожны, мой повелитель, от этих людей можно подхватить какую-нибудь болезнь, - но принц нетерпеливо отмахнулся от старого война. Он с жадным интересом рассматривал незнакомых ему людей. Они разительно отличались от жителей его страны и не только обликом: все они - и в драгоценных и в обычных одеждах имели особенность - объединяющую их между собой и отделяющую от победителей. Она могла быть названа одним словом - несчастье. Оно связывало их и одинаково наполняло болью и страхом глаза всех пленников, независимо от знатности, богатства и пола.
  Принц переходил от одной группы к другой и везде его преследовали глаза, в которых читались подавленность и обреченность. Он остановился перед группой пленников - жителей одного древнего поселения, которое оказывало длительное сопротивление войскам султана и, когда его все же захватили, в живых остались лишь старые женщины и малолетние дети. Все мужчины: от 9-10-летних мальчишек до древних стариков, все женщины и девушки погибли, сражаясь с отрядами врагов, поэтому пленнников было совсем мало - кому нужны старухи и младенцы.
  А вот пленники из большого города: здесь много знатных горожан, богатых купцов. Они надеялись на крепкие стены своего города, на обученную стражу и оказались застигнутыми врасплох. Эта группа людей являлась выгодным товаром.
  Так, переходя от одних к другим, наследник султана выслушивал истории о горе одних людей и повествование о доблести и славе других.
  У самой стены, под небольшим навесом сидели старик и девушка. Покрывала на ней небыло, одежда измята и изорвана. Она сидела поджав под себя ноги и испуганно оглядывалась - чувствовалось - к такому отношению она не привыкла. Старик же хранил скорбное молчание.
  Почему-то трагедия этих людей особенно растревожил Зоохурда. Он спросил кто они и откуда. Почтительный наставник принца поведал, что перед ним странствующий певец со своей приемной дочерью. Девушка немая, но зато хорошо слышит и очень красивая - это хороший товар, немая послушная рабыня - желанное приобретение для любого вельможи.
  Девушка услышав это (оказывается она понимала их язык), дернулась как от удара и крупные слезы заструились по упругим щекам. Старец невольно положил свою высохшую руку на плечо девушки, страясь как-бы загородить, успокоить ее. Зоохурд не уходил, продолжая зачарованно стоять перед ними.
  Тогда певец заговорил. Он не имел музыкального инструмента и голос его наверно уже давно утратил звучность, но этот рассказ звучал как песня.
  Однажды, Слава Всемилостивому Аллаху, Повелитель одной могущественной страны Востока, призвал к себе своих самых быстрых и находчивых войнов, которые на чудесных конях могли летать в поднебесной дали и повелел: "Вы должны на своих вошебных конях, облететь всю Землю три раза и найти для меня самую красивую девушку на Земле!"
  Крылатые войны бросились исполнять его повеление.
  И вот через семь дней с семи концов света, каждый привез по девушке невиданной красоты. Каждая из них была совершенна, но совершенна по-своему, разительно отличаясь от остальных. Сколько не выбирал Великий Повелитель ни на одной из них не мог остановить свой выбор.
  Тогда он повелел: "Принесите из моей сокровищницы украшения в семи сундуках!"
  Все это исполнили и поставили перед девушками, каждая выбрала себе наряд и украшения согласно своей красоте, чувству меры и вкусу.
  И лишь одна из них отказалась от всего. Она сжимала в руке простой камешек со своей родины.
  Тогда султан сказал: "Вот эта девушка будет моей царицей, ибо она не променяла простой придорожный камень своей земли на мои сокровища. Она самая преданная из всех, а значит и любить будет свой дом, свою семью с такой же самоотверженностью. Любовь и верность - вот самое большое украшение для любой женщины! Остальных можете раздать моим войнам!"
  - А знаешь ли ты, юный принц, что той девушкой, не променявшей землю своей родины на драгоценности, была твоя прабабка?
  Она стала достойной женой, достойной царицей и положила начало не менее достойному роду!
  Но сейчас война и твой отец ее выиграл, что для него какие-то пленники, что для него какая-то немая девочка!
  А девочку эту я вел с родины твоей легендарной прабабки, хотел ее представить твоему отцу и матери, ибо она является единственной наследницей того благородного рода. Хитрые и коварные люди разорили гнездо. Она - это все, что мне удалось спасти. Сесилия не от рождения немая, это несчастье с ней произошло когда у нее на глазах сгорел единственный брат, старая мать, а отец погиб сражаясь с врагами.
  Мы двигались к вам и попали в мясорубку войны: теперь мы пленники, а должны быть гостями.
  - Покажи Сисилия свою драгоценность!
  Девушка послушно разжала кулачок, в нем был камешек. Зоохурд подошел и взял его.
  Он поспешил к матери, так как знал, что какая-то реликвия особенно чтится в их семье. И, о чудо, тот камешек хранившийся сто лет, оказался одной природы с камешком девушки. Мальчик рассказал обо всем матери. Султанша узнала камень. Старика и Сесилию привели во дворец султана...
  Словом все произошло как в сказке. Сесилия стала Зоохурду сестрой, а старик - учителем.
  Прошло какое-то время и Зоохурд понял, что старика этого он знает с семилетнего возраста, с той памятной встречи в саду. Озарение-открытие привело принца в восторг, он так мечтал о продолжении сказки...
  Зоохурд тут же побежал к маленькому домику, где жил загадочный поэт, певец, дервиш, а теперь как оказалось - волшебник. Кем он мог быть еще? Наверно всем - для принца же он стал настоящим Учителем жизни, школы Жизни.
  - Учитель, - принц едва переводил дыхание, - ответь мне...
  - Да, я слушаю тебя - мой мальчик!
  Зоохурд внимательно всматривался в черты лица наставника и пытался сопоставить в обликом сохранившимся в памяти: действительно ли это тот таинственный дервиш, оставивший о себе незабываемое впечатление. Он был похож и непохож. Мальчиком овладело сомнение, он замялся, боясь показаться смешным. Зоохурд не представлял как правильно рассказать о той встрече и своих сомнениях.
  И тут:
  - Начни с начала! - и Зоохурд поймал знакомый взгляд: "Да это - тот самый дервиш, его глаза, голос, жесты!"
  - Ты, тот волшебник? И так же читаешь мои мысли? Но почему я тебя сразу не узнал? Погоди, но на площади ты был совсем другим, разве что чуть-чуть!
  Старик улыбнулся и мгновенно Зоохурд ощутил волну восторга, счастья, силы.
  Мальчик понял, что перед ним очень близкий и родной человек, ему вдруг захотелось посекретничать с ним, поделиться самым сокровенным, поведать о всех мелких и крупных событиях проишедших за это время.
  Но дервиш лукаво улыбнулся и в голове у Зоохурда зазвучали его слова. Он подробно рассказывал обо всех событиях мальчишеской жизни Рассказ был наполнен добродушием и юмором, изобиловал отступлениями и меткими замечаниями. Принц полностью поддался обаянию старика. Еще никто и никогда не мог с такой силой поразить его воображение и пленить его сердце.
  - Скажи мне, ты действительно шел к нам, чтобы спасти Сесилию, а может для того, чтобы встретиься со мной?
  Дервиш улыбнулся:
  - Я понимаю, что ты спрашиваешь не из простого любопытства и не из-за ревности. Я люблю всех людей и не может быть один из них важнее остальных. Хотя ценность у всех разная...
  Но ты приметлив: Сесилии, ее истории, истории вашей семьи, связанной с маленьким камнешком с родины красавицы - не было. Как не было и самого камешка, сейчас хранящегося как самая драгоценная реликвия в вашей сокровищнице. Я думаю, что тебе сейчас трудно это постигнуть, но пока прими на веру.
  Я все это с о з д а л.
  Я сейчас с о з д а л прошлое ради будущего.
  Еще недавно эту историю никто не знал, потому что ее не было: не существовало Сесилии, ее народа, а твоей прабабкой была другая женщина - семейная память хранила об этом предание. Но с того момента, как я решил таким образом прийти к тебе, в памяти всех возникла другая версия. Более того, она действительно сто лет назад разыгралась так как я о ней поведал в притче.
  Ее не было, но я вернул тот момент времени и создал такую реальность, какую пожелал. Этим актом я вновь рядом с тобой и являюсь официально твоим учителем, не только перед Богом, но и перед людьми, кроме того - твой род наполнился большей славой. Так же я изменил судьбу Сесилии, без этого ей предстояло бы остаться дочерью обычного торговца, стать женой жестого человека, родить много детей и вести обычную жизнь, обычной женщины Востока.
  Зоохурд не выдержал:
  - Но она так страдала, что даже онемела от горя, зачем ей это?
  Учитель согласно кивнул и продолжил:
  - Да, при этом она немало страдала, став наследницей великого рода. Ее жизнь наполнилась новым содержанием, силы души окрепли и закалились, и остаток этого воплощения она использует с прользой не только для себя, но и для людей ее окружающих, ибо новая судьба ей дает новые возможности. Это чистая душа, которая получив дополнительные условия может улучшить свою карму.
  Принц замолчал, он мало что понимал из той информации, которая на него обрушилась, но все же желание знать было сильнее недоумения: "Потом разберусь, - подумал он - может найдутся ответы на многочисленные загадки, о которых говорит дервиш, а сейчас - главное не перебивать, я хочу услышать от него как можно больше, я верю, что его устами свидетельствует истина. Я вырасту и буду умен как..., может почти как Он!" На этом он и порешил: слушать все, размышлять над всем, о чем говорил учитель - не сейчас, так потом его слова обретут истиный смысл и тогда перед ним откроются ворота тайны.
  А Учитель продолжал:
  - Для Сесилии в миг все изменилось и для очень многих людей так же. Вспомни свои сны: в них мы часто играем роли нам не свойственные, мы хорошо знаем прошлое своих героев, не удивляемся неожиданным поворотам событий. То же самое произошло в ее жизни: не было камешка - он появился, и ни у кого это не вызвано недоумение - все вдруг "вспомнили" предание с ним связанное, приняли это, словно это было всегда. А дальше события сами стали развиваться, откладываясь в памяти людей по порядку, отталкиваясь от моего сценария.
  - Но как такое возможно, даже если ты волшебник, этого мало, требуется изменить историю целой общности людей, переписать их судьбы, переплести между собой, а старое уничтожить без следа! Ты не волшебник, но кто же ты?
  Этот вопрос дервиш оставил без ответа, но перевел внимание Зоохурда на другой феномен:
  - А как может быть то, что время сейчас стоит? Посмотри - вот летят птицы!
  Зоохурд посмотрел на небо. Действительно, небольшая стайка птиц летела от ближайшей рощи в направлении сада султана. Они летели, дул ветерок, ласково пригревало солнышко, их перышки пружинились, крылья однообразно совершали движания, но... птицы при этом, - оставались на месте. Мир жил, было движение, но не было времени! С дерева плавно падал листок, да, он летел вниз, но не мог упасть на землю - время не пришло!
  Старик щелкнул пальцами и, все ожило во времени: птицы закружились над деревьями, готовясь к посадке, листок упал на траву - мир вышел из скованного состояния.
  Зоохурд молчал пораженный, он знал - это не фокус, у него не возникло страха. Десятилетний мальчик понял - это и есть настоящая жизнь, ради которой стоит родиться на этой Земле.
   * * *
  Старик с девушкой остались при дворе султана. Сесилию выдали замуж за доброго и достойного человека: ведь теперь у нее был высокий статус и богатой приданое. А старик оказался хорошим наставником для юного принца, султан был доволен его мудростью, а что уж говорить о самом ученике. Он ни на шаг не отходил от дервиша.
  Волшебник обучал его астрологии, медицине, науке превращения металлов, математике и еще многому, что необходимо человеку "пробужденному" для того чтобы исповедовать путь Дао. *8*
  Принц оказался не толко внимательным слушателем, но и велеречивым почитателем Учителя, мальчик был не по годам развит и зрел. Но дервиш умело "гасил" его восторженость и эмоциональный пыл, направляя в более созидательное русло:
  - Я вижу, что ты все понимаешь и ощущаешь, но не торопись с выводами. ОТЕЦ - это не просто любовь и счастье, это в первую очередь служение и преодоление. Трансмутация своей низшей природы, ибо она отделяет нас от Творца. Часто, для того чтобы приблизиться к НЕМУ, нужно с чем-то расстаться, в чем-то поступиться.
  - Но разве БОГ не есть - все: живое и мертвое, горячее и холодное, белое и черное? Разве не ОН создатель всего? Создатель один, откуда же взялись зло и несправедливость? Почему для связи с Творцом, нужно что-то отсекать от себя, как не имеющее к НЕМУ отношения?
  - Создатель - один. ОН привел к проявлению силы, но эти силы, получив свободу воли, начали творить сами, после этого образовалось много уровней созданий, природы - живой и неживой, духовных существ светлого и темного пантеона. По замыслу ТВОРЦА все это будет развиваться по своей воле в течении строго определенного ИМ срока, затем ОН волею Своей подведет итог и призовет к ответу.
  Каждому определит его удел и долю в новой Вселенной.
  - А когда наступит этот срок?
  - Об этом, мой мальчик, знает только ОТЕЦ!
   * * *
  Учитель и ученик с пользой проводили время. Зоохурд научился составлять лекарственные смеси, определять погоду и наступление природных катаклизмов, рассчитывать степень удачи по звездам, прекрасно считал, писал, читал, декламировал стихи, а так же научился методу медитации.
  Во время медитативных упражнений он познавал мир, Вселенную и даже Высшие области тонких планов. Зоохурд с учителем уходили в уединенные уголки сада, рощи, взбирались в горы, медитировали на берегу полноводной реки.
  И так несколько счастливых лет.
  Однажды, выйдя из медитации, Зоохурд спросил своего наставника:
  - Скажи, Отец, почему ты посвятил мне все свое время, потратив его на мое воспитание. Неужели у тебя - Великого Посвященного нет других более важных дел? Да, я понимаю, что ты ведешь огромную работу, когда я занят сном или выполняю светские обязанности наследника трона. Кроме того, я "вижу" как ты во время медитации выходишь на сверхвысокий духовный уровень, который мне недоступен и я могу лишь отмечать про себя, что тебя рядом со мной нет, ты значительно выше и глубже - в Свете. Ты рассказал мне, что времени там нет и ты пребывая в Нем лишь миг, творишь работу, которую здесь в проявлении невозможно выполнить за тысячелетия. Мгновение там равно по могуществую миллиардам земных лет, но все остальное время ты здесь на Земле - со мной. Неужели на планете не нашлось области приложения твоих сил и знаний более достойной, чем я? - Зоохурд напряженно взглянул на Учителя.
  - Я ждал, когда ты созреешь для этого вопроса. Садись передо мной, сосредоточься и "смотри".
  Зоохурд сел в уже привычную позу "лотоса" и закрыл глаза сконцентрировавшись на Учителе.
  И что же он увидел?
  Он увидел дервиша, стоящего на площади перед группой людей и что-то им объясняющего. Далее его Учитель был им "увиден" в роли врача, принимающего больных в отдаленном селении.
  Учитель для ребятишек. Звездочет при дворе у Раджи. Таинственный алхимик в лаборатории огромного средневекового города. Мудрец на корабле при отважном мореплавателе.
  Множество лиц, ролей, судеб и все это в разных временах: прошлом, настоящем и... наверно - будущем, так как он внезапно узнал себя!
  "Он стоял перед Учителем в каком-то саду, - Зоохурд с интересом отметил, что он - высок, красив в возрасте около сорока лет, держится уверенно, имеет открытое лицо, добрый взгляд, широк в плечах, высок и наверно силен. О своем уме и внешней привлекательности Зоохурд не мог составить мнение, поэтому перенес внимание на разговор, который перед ним только что развернулся.
  - Мой мальчик, рад что ты вызвал меня, тебе действительно есть о чем беспокоиться. Подумай, что ты сейчас из себя представляешь?
  - Счастливого человека.
  - Да, а кто еще счастлив от этого?
  - Моя любимая.
  - Хорошо, а еще?
  - А разве этого мало?
  - Вспомни приют, где тебя ждут сироты, ты должен был им помочь.
  - Но мы пойдем туда вместе с Шарлотой и будем делать все в два раза больше, ведь нас двое.............................................................................................................................
  Зоохурд-мальчик смотрел на Зоохурда-взрослого и понимал его боль, надежду, желание. Он четко увидел в сознании взрослого Зоохурда образ его любимой и, сердце Зоохурда-мальчика тут же затрепетало, отозвалось болью и...
  Он вышел из медитации.
  Учитель сидел перед ним и серьезно смотрел на принца, не позволив задать вопрос, заговорил :
  - Первое, что ты должен был понять из увиденного: это то, что я не только здесь и сейчас, а еще во многих лицах и во многих временах. На тебя я не трачу время, я с временем работаю: как хочу, так и поверну его, что захочу, то и сделаю в нем и в пространстве - строю и перестраиваю судьбы многих.
  Кто дал мне такое право? - ОТЕЦ! Через меня и еще таких же как я, ОН правит в этом мире. ОН может материализовывать Свою волю посредством Сыновей - адептов наиболее приблизившихся к нему, имеющих наибольший Потенциал, который как ты знаешь, и есть - степень присутствия БОГА в человеке.
  И второе, сейчас ты увидел одну из твоих возможных судеб - ее финал.
  Зоохурд задохнулся от волнения:
  - Скажи мне, этот финал - действительно мой или ты создал его?
  - Твой. Ты сам к нему шел, много учился, помогал людям, достиг силы и власти - огромной власти в этом мире и мог бы достигнуть большего, гораздо большего...
  Но на твоем пути встретилась женщина, т а к а я женщина. Ты мог бы пройти мимо, ну - немного помочь ей, как и всем. Но ты не смог миновать ее.
  - Может это предопределенность?
  - У тебя нет предопределенности в физическом - земном плане, твоя карма чиста. Волею ОТЦА мне разрешено помочь тебе - исправить твою судьбу.
  Это подарок.
  Если хочешь, мы сделаем так, чтобы эта встреча оказалась для тебя одной из многих. Ты пройдешь мимо этой женщины, спокойно расстанешься с ней и продолжишь путь совершенствования, своего служения ОТЦУ и помощи людям.
  - Спокойно пройти мимо. Мимо любви? Мимо судьбы? - как эхо повторил Зоохурд мысли Учителя.
  - Ну, выбирай, только избранным это доступно.
  Но Зоохурд не торопился с ответом, он думал. Он желал силы и знания, он желал новых горизонтов. Сейчас ему четырнадцать лет и он ощущает себя взрослым, о многом знает благодаря Учителю, но кое-какая сторона человеческих отношений еще остается закрыта перед ним.
  - Скажи, Учитель, за что даруются мне привилегии? Если я захочу - ты изменишь мою судьбу и судьбы людей со мной связанных, если нет - оставишь как есть...
  - Помнишь, я говорил тебе, что любовь Творца к каждому ЕГО созданию одинакова, но ценность каждой души различна. Твой Потенциал огромен и поэтому ты имеешь большую степень свободы. Как бы не сложилась твоя судьба, в любом случае мы не потеряем твоей энергии. Ты миновал "точку возврата" - момента в котором энергетический Потенциал индивидуума равен потраченой энергии времени его воплощений. *9* И поэтому ты вправе рисковать, экспериментировать, созидать по своей воле.
  - Что же я смогу "произвести на свет", если изменю свою судьбу?
  - Ты станешь Великим Посвященным, тебя примут во Всемирное Белое Братство и твое служение планете, людям и ОТЦУ станет еще более ощутимым.
  - А если я все оставлю все как есть? - и в неразбуженном сердце юноши зазвенел, заколыхался облик золотоволосой женщины с сияющими глазами, его грудь защемило такой мукой и счатьем одновременно, что из глаз выступили слезы.
  - Тогда ты погибнешь в этом физическом теле, вернее тебя заберут, у этой женщины родится дочь - твоя дочь. Они обе погибнут в огне, но останется мальчик, который будет являться твоим физическим внуком, но на самом деле - это будет твое следующее воплощение.
  Обе близкие тебе женщины будут страдать. Мальчик, в физической оболочке которого тебе предстоит жить в следущей жизни, так же. О дальнейшем я тебе не скажу, так как потом его воля будет строить его жизнь.
  Ну же, выбирай!
  Перед умственным взором Зоохурда возникли две фигурки женщин, обе заглянули ему в глаза, проникнув взглядом в сердце и исчезли...
  НЕТ. Он не мог отказаться от двух близких ему душ: ни сейчас, ни потом:
  - А если я приму первый вариант, что будет с ними?
  - У них - судьба и предопределенность сплетены, они должны будут "испить свою чашу до дна", но рядом с ними будешь не ты.
  - НЕТ!!! Я не согласен!! Я буду жить! Я согласен страдать и дать жизнь...
  - В С Е - это ты сказал ! - лицо Учителя сохраняло беспристрастность, но в голосе прозвучала мимолетная, почти незаметная нота облегчения.
   * * *
  На этом, сегодняшний урок закончился и старик исчез из жизни принца на долгие два года. О нем никто не вспомнил, чтобы удивиться этому. Но не принц, хотя он столь же старательно выполнял обязанности ученика у другого наставника, но никогда не забывал делать упражнения и читать книги, которые ему оставил его Учитель.
  Так прошло два года.
  Однажды, сидя в саду во время медитации Зоохурду очень захотелось вновь ощутить силу и любовь, что излучал на него когда-то Учитель, и он позвал его. И тот сразу же появился.
  - Как просто! Почему я раньше не догадался тебя позвать?
  - Тогда это было не нужно, а теперь мы вновь продолжим наши занятия, но я буду являться только тебе, остальные же - не увидят меня и не услышат. Наш контакт происходит в мире тонком, туда не каждому доступен вход. Так или иначе, твой отец - султан приставит к тебе новых учителей и визиря, тчобы обучить тебя управлять страной, со мной же ты пройдешь обучение незаметно для остальных.
  Конечно Зоохурд очень обрадовался: честно говоря он тосковал без Учителя. Душевная рана возникшая от увиденного в тот давний последний урок, почти зарубцевалась. Теперь, он с удовольствием просто жил, занимался своим телом, нагружая его разнообразными физическими упражнениями.
  Принц вырос, раздался в плечах. Скоро семнадцать и сердце учащенно билось при мыслях о девушках и всем том, в чем столь бесхитростно-красноречива природа. Но как всякая идилия, беззаботная жизнь принца, а вместе с ним и его народа подошла к концу.
   * * *
  Это случилось, когда Зоохурду минуло девятнадцать лет.
  Страна процветала, войны и эпидемии уже длительное время не навещали в страну. Все просто жили, спокойно смотрели в будущее, что в этом противоестественного?
  Султан и его жена правили в богатой стране, природа и климат были милостивы к людям, но не судьба...
  Султан славился свободомыслием и поэтому всегда приветствовал при своем дворе мудрецов, врачей, странствующих монахов, иогов, дервишей, лам. Словом, любой человек мог расчитывать на приют, стол и благосклонное внимание султана, если обладал достижениями в любой из областей знания, искусства, магии, религии. При дворе порой, гостило самой разнообразное общество, но несмотря на несовместимость некоторых из гостей, всегда действовал закон безусловного почитания любого из гостей.
  И вот однажды появился гость - необычный, но не статусом или искусством, необычен он был своим поведением. Черный высокий человек пришел как хозяин, презирая условности и законы, приведя присутствующих в крайнее изумление и беспокойство. Тогда султан приказал слугам как можно учтивее проводить беспокойного гостя, но тот проклял хозяина, его супругу и их сына, провозгласив: "Я могущественный магистр ордена с а т а н ы и силою дарованной мне князем тьмы, забираю вашего сына - вашего единственного наследника!"
  И увел принца...
  Мать и отец тщетно валялись в ногах жестокого гостя, он переступил через них, их горе и отчаяние. Остальные гости оказались безвольными и бессильными зрителями, а очнувшись, поторопились покинуть дом, в котором только что произошло несчастье.
  Царевич завороженно следовал за магом. Стража и весь город стояли на коленях, будто удерживаемые чудовищной тяжестью, не в силах подняться и оказать сопротивление. Зоохурд не мог оторвать взгляда от черного человека, никто и никогда не внушал ему такого ужаса. Он испытывал бессилие перед ним. Куда же исчезли силы, годы тренировки, он не мог даже вызвать Учителя: онемели губы, разум - пуст, как полотно.
  Безвольно, не в силах рассуждать и сопротивляться, царевич сел на предложеного коня и обреченно последовал за своим похитителем. Едва они покинули пределы страны, люди очнулись от онемения. Султан снарядил погоню, но лучший отряд стражников, рьяно бросившийся в догонку, бесследно пропал, не найдя принца, да и дорогу домой. Ни всадников, ни следов... - лишь пыльная дорога, степь без конца и края, ветер, стирающий следы и судьбы людей.
  Мать Зоохурда - жена султана проплакала неделю и умерла. Султан крепился дольше, прошло полгода и он женился повторно, постепенно забыв первую жену и сына. Вкоре родлися наследник, а за ним еще. Новая жена ежегодно радовала султана рождением ребенка.
  Страна постепенно оправлялась от шока и горя и позабыла похищенного, но при дворе султана уже не толпились поэты и мудрецы, звездочеты и маги. Отныне дворец закрыт для путников, как закрыто и сердце султана.
   * * *
  Зоохурд же был жив, лишен воли, но не памяти.
  Крейгал, так звали черного мага, наслаждался одержанной победой. Ежедневно он показывал принцу результаты своих деяний, похвалялся силой, коварством, прославляя с а т а н у, вел из одного края в другой, и везде где они проходили, на людей обрушивались несчастья. Сердце принца заледенело от ужаса и сознания того, что все это твориться с еще большей жестокостью, чтобы поразить его, что именно он является целью этого демона во-плоти, а люди, лишь несчастные жертвы. Их несчастья это способ доказать Зоохурду власть и силу тьмы. Но ему не нужны были доказательства, он знал истину. Но так же Зоохурд знал, что пока он будет сопротивляться, злой волшебник будет продолжать мучать людей, уничтожать целые селения в огне стихии, терзая их голодом, смывая мощными потоками воды, насылая болезни и сумашествия, наглядно демонстрируя силу зла: "А если тебе мало, упрямый принц, мы придумаем еще что-нибудь, отчего твое сердце обратиться в камень, заледенеет на веки и переродится! Я не устану делать зло, но когда же ты устанешь смотреть на боль и страдания?"
  Итак, кто-кого, но средством, мерилом этого были человеческая боль и трагедия как самого пленника так и людей, имевших несчастье оказаться на их пути.
  Два всадника неторопливо двигались по дорогам, наводя ужас вокруг себя, один энергичен и яростен, другой, - безвольная тень человека - сомнамбула, понуро покачивается в седле и сквозь полуприкрытые веки взирает на меркнущий для него свет.
  Но разум продолжал работать быстро и четко, хотя язык и тело не слушались. Страшные чары смогли парализовать лишь физическое тело пленника. Черный магистр не догадывался о том, что не полностью властен над юношей. С каждым днем он все больше веселился и осмеливался рассказывать о своих злодеяниях, а так же о том, что может ждать пленника...
  Однажды они приехали в отдаленное селение. Селение как селение, но первая же собака, встретившаяся на дороге, оказалась калекой. Она преспокойно скакала на трех лапах, четвертой - не было, и места откуда она должна расти так же не существовало. Третья лапа являлась ни левой и ни правой, а просто - единственной задней лапой! Собачка приветствовала путников задорным лаем, говорящим о полноценной собачьей жизни.
  Кроме того, стая ворон располагавшаяся на ближайшем высохшем дереве, конечно остановила бы внимание неторопливого наблюдателя своей излишней уродливостью, дисгармоничностью форм и отсутствием привычных частей тел. Но и эта "инвалидная команда" гоготала, охорашивалась и зорко, кто одним, кто двумя, а кто и тремя глазами высматривала: чем бы поживиться.
  Кот, седящий на крылечке покосившегося домика имел и вовсе неприглядный вид. При взгляде на него, создавалось впечатление, что шкуру с животного вначале сняли, вывернули наизнанку, а потом снова надели на ничего не подозревающее при этом животное! Шерсть у него росла лишь из естественных отверстий на теле: ушей, ноздрей, вокруг глаз, из под хвоста и еще небольшие пучки в два ряда вдоль брюшка. При виде такого страшилища мороз пробежал по коже, а котяра сидел преспойно и умывался, старательно растирая обнаженной лапой столь же лысую морду.
  Колдун же весело посмеивался, у него было явно хорошее настроение: "Это моя лаборатория, здесь я творю!" - в его словах слышна гордость и довольство собой.
  Зоохурд с нескрываемым ужасом ждал новых встреч.
  Они въехали в селения ранним утром, когда еще все спали, поэтому им посчастливилось избежать большинства неминуемых встреч, что дало возможность Зоохурду несколько прийти в себя и морально подготовиться.
  Проехав селение из конца в конец, всадники остановились у небольшого забора. За которым виднелась громоздкая постройка. Они спешились. Крейгал энергично постучал в ворота, тут же окошечко отворилось и из него высунулась рожа, иначе ее не обозначить. Все на ней или непомерно большое или наоборот, непомерно малое. Увидев хозяина, этот урод скривился в улыбку, физиономия при этом, проявила чудеса пластичности и текучести, несмотря на метаморфозу, э т о существо оживилось, залопотало и исчезло. Но ворота заскрипели и обе створки одновременно подались вперед и в стороны.
  Приехавшие вошли, ведя за собой коней. За воротами обнаружилось, что стражников не один, а два. Второй под стать первому, но полная его противоположность, но не в смысле того, что второй необычайно красив. Он оказался стольже уродлив, но все что у его товарища было огромным, у этого было крошечным, а что у первового малюсеньким, то у второго угрожающе большим. Но как в последствии понял Зоохурд эти люди не являлись самыми уродливыми из всего посения. Их телам посчастливилось обладать полным набором всего, что необходимо человеческому существу и кроме того они обладали некоторой симметричностью.
  Зоохурд, взирая на весь этот ужас, крепился, впрочем, он и не смог бы выразить эмоции - притупленно-приглушенное состояние помогало ему справиться с охватившими его чувствами испуга, жалости, брезгливости.
  Каменный дом Крейгала производил впечатление муравьиной кучи, только огромных размеров с разнообразными уродливыми, разбросанными там и сям окнами и дверьми. Вошли внутрь, черный маг ни на минуту не отпускал от себя принца, он наслаждался впечатлением которое произвел на него. Кроме того, Крейгал вниматлеьно наблюдал в каком состоянии находится юноша, достаточно ли сильны его чары. Зоохурду пришлось притвориться раздавленным морально и физически. Он все время чувствовал на себе сверлящий взгляд мага, пронизывающий "насквозь" и пытающийся проникнуть в "святая-святых" разум, но принц смог обмануть врага, переключив внимание мага - его орган ясмновидения на легкие. На тонком плане они выглядели как два полушария, но расплавленные, наполненные пузырьками воздуха и множеством пустот. Кроме того их действительно можно принять за деформированный размягченный и разросшийся в тонком поле мозг, оба полушария которого очень сильно разъединились между собой, говоря о полной неспособности пленника связать воедино реальные и абстрактые меслеобразы.
  Зоохурд понимал, что именно в таком виде хотел колдун видеть мозг юноши, поэтому он легко поверил в эту мистификацию. Эта спасительная идея не просто так осенила принца, когда-то в далеком детстве во время занятий с Учителем, он обучался исследовать с помощью ясновидения внутренние органы людей и животных. Случайно ему попался мальчик от рождения страдающий идиотизмом и как раз у него мозг был очень похож на легкие. Два полушария не сцепленные между собой, распластанные, разжиженные, а вместо извилин мягкие дырочки и пустоты. Сейчас ему это и пригодилось, он смог ввести в неведение колдуна и тот пребывал в полном заблуждении от сознания своей силы и власти, принимая кроткость и безвольность Зоохурда за поражение глубинных систем органзма. Но даже с таким безответным слушателем он вел бесконечный монолог, выступая в качестве оратора, гида, учителя, актера, исповедника ... самого себя.
  Зоохурду приходилось прикладывать огромные усилия, чтобы не выдать понимание взглядом, вздохом, движением. С каждым днем бдительность черного человека ослабевала, а силы Зоохурда восстанавливались. Он знал, что еще немного передышки и он сможет выйти на Учителя, призвав его, нужно лишь выиграть время.
  Едва приехали, Крейгал позвонил в колокольчик, на зов пришел еще более безобразный слуга, зато богаче одетый и начал докладывать хозяину о событиях проишедших за время отсутствия того. Колдун удовлетворенно слушал, он и и без доклада мог легко узнать обо всем, но зачем тратиь силы на это, если можно слушая подробный доклад дворецкого, неторопливо любоваться произведением своих рук.
  Вот урод, так урод - омерзительнее типа ему еще не приходилось встречать на Земле, разве что в аду... Кроме внешнего уродства, это страшилище еще источало смрадный запах, обладало мерзким голосом, идущим, казалось из желудка и кишечника, да еще при разговоре у него брызгала слюга, из глаз текли гнойные слезы и сопли из носа.
  Даже колдуну стало притивно, поэтому не дослушав подробно-подобострастного расскеаза, он нетерпеливо махнул рукой, выпроваживая его.
  - Как тебе нравится мое произведение искусства? Все селение состоит из подобных уродов. И именно я - творец их!
  Юноша молчал, его расслабленная поза говорила о крайней степени прострации. Колдун удовлетворенно хмыкнул, ему сейчас было лень перепроверять состояние пленника, поэтому он огранилился наружным осмотром.
  Красивый молодой человек, но при этом притушеный взгляд когда-то сверкающих зеленых глаз, черные брови вразлет, точеный нос и волевой подбородок, но еще юношеские губы едва тронутые первым пушком, который обещал в дальнейшем перерасти в мужскую бороду и усы. Об этом же говорили и густые черные волосы, ниспадавшие на плечи. Словом, красавец - есть над чем поработать...
  Колдун радостно потер руки, как он истосковался по творческой работе, но это будет его первый серьезный эксперимент, он пошлет вызов Творцу Вселенной. Колдун долго шел к этому дню, нарабатывал опыт и знания, но до сих пор он не касался "святая-святых" - души и разума человека. Всех предыдущих уродцев изготовить оказалось чрезвычайно просто, они сами подготовили макеты и эскизы своих будущих уродств. *10*
  Крейгал собирал людей со всего света, свозил сюда и открывал возможность выхода - материализации их порокам - здесь и сейчас, а не потом после смерти. Он опередил время и нисколько не жалел об этом наслаждаясь своим мастерством. Хотя некоторые особи человеческого вида даже у него - служителя тьмы, вызывали омерзение.*11*
  Теперь новый образец человеческой породы добытый и парализованный им, находился в его руках и ничто не могло его спасти. Его Учителя бессильны прийти на помощь без зова. "Вот, вам, получите - чистоплюи, ваши законы работают порой против вас! Видит око, да зуб неймет. Что вы будете делать, когда я раскрою сердце этого мальчишки, а мозг - высосу и набью гвоздями и соломой, ну а вместо сердца вложу ... - камень? И все это под носом у ангелоподобных братьев! Что вы сделаете? Что вы сможете сделать? Отомстить? Нет! Это не в ваших правилах. Ну, так смотрите как я буду расправляться с теми, кого вы любите.
  Это мой первый опыт! Но лиха беда - начало, будет вам еще бед от меня!"
  Он распалился, его воображение рисовало, как он от слов перешел к делу и скоро вместо ученых, врачей, мудрецов, а затем и самих Адептов - святых на Земле будут ходить уроды, слабоумные, дегенераты, нелюди и убийцы! Он перекроит этот мир и внешне и внутренне!! Он перекроит планету и построит ад на Земле!!!
  " Вот будет весело!"- он получит за это награду от Князя тьмы, возможно даже тот произведет его в княжеское достоинство, подарив ему этот мир. А Великие будут в бессилии наблюдать за вакханалией на планете, ибо они из-за своих дурацких законов не посмеют вмешаться. Они должны ожидать зова! А кто их сможет позвать? Он открыл формулу успеха: вначале страхом или хитростью парализовывает жертву и все - она в его руках, не может сопротивляться или обратиться за помощью.
  " Ура! Ура! Крейгалу - самому умному, хитрому и жестокому из всех живущих!" - на этом всплеск эмоций был остановлен им самим. Ему нельзя расслабляться, иначе можно потерять контроль за мальчишкой, а тот имеет очень высокое покровительство и стоит ему очнушись от чар позвать, все рухнет, - Крейгалу не поздоровиться.
  "Ну-ка, проверю как там себя чувствует моя дичь, не ожила ли она, не проснулась ли, не готовиться ли улететь?" - и он вперил огненный взгляд в Зоохурда...
  Зоохурд до этого момента мог наблюдать, когда колдун размечтался. Он позволил себе немного послушать, правда в пол-уха, но сердце его защемило от негодования и обиды:
  - Почему? Почему Высшие силы провозгласили закон невмешательства в свободную волю всех индивидуумов и теперь они терпят поражение?
  Но раздумывать было некогда, он почувствовал, что колдун очнулся от своих фантазий и внимательно приглядывается к своему пленнику. Пришлось притвориться бездумным, безчувственным, сосредоточив свои ощущения на легких.
  Испепеляющий луч чужой воли бдительно ощупывал, перетряхивал все существо юноши. "Необходимо затаится, чтобы ни малейшей искры желания, чувства, ни малейшего проблеска сознания не промелькнуло перед пронизывающим взглядом Крейгала. Как сложно впасть в прострацию, притворившись бесчувственным идиотом, когда сердце содрогается от увиденного, а разум мечется в поиске освобождения. И он приказал себе: " Ну же, скорее соберись и продолжай изображать то, чего от тебя ожидают, кажется колдун насторожился."
  Крейгал действительно что-то почувствовал, его луч уловил судорожное движение мысли в пленнике...
  " Нет, показалось, этот размягченный сгусток плоти ничего не чувствует, ничего не соображает. Но на всякий случай нужно проверить," - решил Крейгал. Он зажег лучину и подошел к юноше, заглянул а полуприкрытые глаза... Зрачок пуст, радужная оболочка замутнена. Но колдун продолжал сомневаться, он слишком хорошо знал о возможностях силы духа ибо, сам обладал недюжинной волей и самообладанием. Тогда он поднес огонь к руке юноши и обжег ее. Рука дернулась, глаза моргнули, зрачок расширился, но это была лишь реакция организма на боль, в глазах же не появилось ни страха, ни удивления. Даже дыхание осталось ровным, рука же вновь расслабилась, веки полуопустились. Колдун вновь поднес огонь к уже обожженному месту, распостранился запах горелой плоти. Ноздри Крейгала затрепетали от садистского возбуждения, но пленник так и не обнаружил сознательной реакции. Колдуну очень хотелось продолжить, он ощутил страстное желание. Оно требовало страдания, крови, все затрепетало и запросило пищи. Пищей являлись страдания живого существа, но сейчас пленник очевидно не страдало, хотя тело и испытывало физическую боль, но это никак не отзывалось в сознании юноши.
  Колдун с усилием остановил себя: что толку мучить оболочку лишенную чувств и разума, обладающую лишь сигнальной системой на уровне растения. Не интересно.
  " Как я глуп и неосмотрителен!"- он хлопнул себя по колену, так как осознал, что для чистоты эксперимента ему требуется здоровый чистый организм, а он расслабился, подпортив готовый экземпляр. Жди теперь, когда заживет рана, придется его лечить, да не колдовством, а естественными природными лекарствами, иначе эксперимент утратит смысл. Плоть должна быть цельна и здорова, а уж только потом он насладится ее страданиями - в процессе работы.
  Предстояла почти ювелирная точность и максимальная собранность. Он включит сознание Зоохурда, чтобы тот чувствовал и осознавал боль, а самое главное - понимание того, что с ним будет делать черный маг. В этом есть особый изощренный смысл и колдун предвкушал наслаждение от страданий не только плоти, но и духа. Но и здесь не время "почивать на лаврах", палачу нельзя терять бдительность.
  "Но тем сладостнее победа, он постарается - сделает из него такое чудовище, от которого будут содрогаться все ныне жывущие! " - на столь позитивной ноте закончил колдун свои рассуждения, озабоченно добавив - " но сейчас мне нужно продумать все до мелочей и как следует подготовиться"
  Колдун оставил пленника в одиночестве, исчезнув за дверью в свои аппартаменты, где у него была лаборатория.
   * * *
  ...Юноша начал приходить в себя. Он действительно потерял сознание во время пытки-испытания, его воли хватило только на то, чтобы не обнаружить перед колдуном шок, за которым все же последовало небытие. Оно было хоть и кратковременным, но спасительным, а страх перед ожидавшей его участью торопил: " Собрать силы и вызвать Учителя, попросить помощь, пока не поздно! После реализации адского плана его мучителя, он уже и этого не сможет.
  Но не слушалось не только тело, но и чувства, лишь только он позволил им включиться, они сразу захватили его, повергнув в панику. Ни о какой концентрации, которая требовала полного успокоения чувств сейчас не могло быть и речи. Предстояло все начинать сначала: восстановиться под неусыпным оком колдуна, не выдавая движением ни духа ни тела. Как этого добиться? Только когда колдун занят своими делами возможна подобная работа, потому что во время нее идет активный обмен энергией, который никак не может пройти незамеченным. Но Крейгал считал основным объектом своего внимания Зоохурда. Как ускользнуть, как выскользнуть из-под контроля, найти время? Жизненно важно уловить бесконтрольные мгновения со стороны колдуна, растянуть их и восстановиться, затем ждать следующего случая, если не достаточно будет одного.
  Ответ пришел: вспомни уроки Учителя и начинай работать со временем!*12*
  
   * * *
  Зоохурд оторвался от воспоминаний юности, того трагического для него опыта в борьбе с колдуном. Сейчас он в другом положении, никто не угрожает его сознанию, жизни, но что-то остается недосказанным, недодуманным. Он и любимая, но видимо этого мало, позади осталось что-то такое, что не позволяет сейчас отбросить все и жить для себя.
  Учитель дал ему ощутимый толчок, вопросы, которые он задал не дают покоя. Он действительно перестал работать над собой, взаимодействовать с энергиями стихий, и конечно теперь он не властен ни над природой, ни над болезнями. Животные так же очевидно перестанут подчиняться его силе.
  Он растратил себя, ничем не восполнив и потерял время.
  Но разве может он сожалеть о тех днях бескрайнего счастья, которое он испытал рядом с любимой. Никогда раньше адепт не позволял себе спускаться на уровень личностных отношений: любви и ненависти. Он всегда ровен, спокоен в своей силе и целостности. Люди вокруг жили, любили, страдали, рождались и умирали, болели и выздоравливали.
  Вся их жизнь была подчинена достижению славы или денег, любви или мести. Он же считал себя неподвластным человеческим страстям и поэтому легко манипулировал ими. Он легко отказывался от богатства и поэтому мог иметь изобилие: тайны кладов, золотоносные жилы и алмазные копи легко открывались его внутреннему взору, вызвать их из глубин ему так же не состовляло труда, но зачем ему это?
  Столь могущественный маг мог легко направить водный поток в любое место, воздух, огонь, земная твердь так же были послушны воле его, даже время...
  Царствующие особы боролись между собой за право лицезреть у себя при дворе столь могущественного человека. Самые красивые женщины влюблялись в него и не только из-за его ума, богатства и таинственности, не только из-за слегка экзотичной красоты, но и еще из-за притягательности, которая неумолимо сближает между собой людей противоложных полов. Обаяние Зоохурда неотразимо действовало на всех людей и молодых и зрелых, и слабых и сильных. В одних он вселял надежду, даря защиту, других воодушевлял на новые свершения.
  Казалось, он лишен слабостей и недостатков, ему завидовали, но превосходство его принимали безоговорочно. И действительно, могущество, которым обладал Зоохурд не было приподнесено ему судьбой как подарок...
  Воспоминания вновь овладели Зоохурдом.
  В далеком детстве пришел Учитель и наставлял его на протяжении многих лет. Это ли не подарок? Но настоящая сила к нему пришла лишь после испытания, испытания, на которое вряд ли согласился бы обычный человек, даже в обмен на все блага и силы, которыми владел Адепт.
   * * *
  Зоохурд был лишь приблизительно знаком с возможностью овладения временем, то есть получением четвертой степени свободы. Его Учитель - Сущность Высших планов владело этим в полной мере, но не еще не передало своему ученику, а может и не собиралось...
  Сейчас же юноша был поставлен перед смертельной опасностью, которая грозила не только ему. В случае успешного опыта Крейгала та же участь грозила многим продвинутым сынам человечества. Более того, черный маг замахнулся на все пространство, желая изщменитиь планету, растения, животных и людей по своему усмотрению. Иковеркать не только тела, но и души.
  Крейгал замахнулся в своих мечтах на власть, которой обладает Время в этом мире. До сих пор эволюция на Земле развивалась, подчиняясь судьбам, которые являлись слугами Сущности Времени, теперь появился человек-нечеловек - нелюдь, задумавший революцию тел и преобразование сознаний. Перенести ад в мир проявленный, едва ли до этого мог додуматься сам сатана. Такое могло вызреть в голове человеческой!
  У Зоохурда не было ни минуты для передышки и знаний о принципах работы со временем он не обладал. Он знал, что это возможно, но как? Такое делали многие Посвященные: жили тысячи лет, изменяли прошлое, тсроили будущее, жили во многих временных пластах в любом порядке и одновременно, могли изменять течение времени вспять, в сторону, могли сминать или растягивать временные события. Словом, они могли все, ему же нужно было лишь одно, но крайне необходимое для него - требовалось растянуть редкие мгновения, когда он оказывался без надзора, для возможности работы над собой. Зоохурд не замахивался на то, чтобы скорректировать прошлое: просто изъяв встречу и приход черного мага в их страну. Оон не надеялся, что в момент схватки с магом, он сможет заставить Время подыграть ему. Он только просил передышки и возможности восстановить утраченную связь с Учителем, а на это требовалось время не учтенное Крейгалом. Черный маг не должен ничего заметиь и только Время может в этом помочь Зоохурду.
  Учителя рядом нет, нужно использовать свою память, заставить работать свой разум. Логика является верным средством достижения знания: "Итак, я ставлю себе задачу: мне необходимо улучив минуту бесконтрольности со стороны Крейгала, растянуть ее до максимальных размеров и использовать ее с пользой для себя. Для черного мага же эта минута должна пройти незамеченной. А теперь нужно вспомнить случаи, когда такое уже случалось со временем. Первое, это всевозможные чудеса, их ко мне не приложить, так как силой я не обладаю. Второе, поговорки "Счастливые часов не наблюдают", "Счастье - скоротечно", "Счастье не может длиться вечно" и т.д., следовательно моменты блаженства, озарений, активного творчества протекают для человека быстрее, чем те же минуты проведенные в болезни, безделии, ожидании, мучениях.
  Два человека в одно и тоже время испытывают разные состояния сознания и время для них протекает по разному. Для того, чтобы увеличить его скорость нужно активно, творчески жить, любить жизнь и окружающий мир и наоборот.
  Выходит, что для меня сейчас итак время протекает медленнее, чем для Крейгала. Он деятелен, захвачен идеей, а же - страдаю и жду. Но существуе космический закон который гласит: "замедленному времени соответствует вялость души и рассудка". Именно поэтому я не могу обратиться за помощью к Учителю. Сейчас я не живу, а тлею и Высшим Силам меня просто не увидеть и не услышать. Я во тьме, но и Крейгал во тьме, но уже не из-за своей бездеятельности, а из-за замыслов и дел творимых.
  Получается мне необходима растяжка времени и одновременное увеличение сил, как если бы было увеличение скорости его. Этот парадокс уже происходил с людьми и не раз. Время останавливалось и позволяло людям совершать деяния вне его. Для всех время текло, но не для героя, совершающего вневременной бросок.
  Мне нужен именно бросок и тогда мне мне удасться совершить действие без надзора черного мага.
  Зоохурд установил для себя конкретную цель: ему необходим вневременной скачок с максилмальной активностью всех своих сил. Сейчас же он был слаб и бездеятелен, время для него тягуче растягивалось, что однако позволило ему поразмышлять.
   ***
  Крейгал, тем временем старался побольше успеть. Ему нужно было привести в порядок свои "научные записи", подготовить питательный субстрат для выращивания новой оболочки для Зоохурда, проверить свои образца для таких же оболочек, людей, зверей и расстений, которые он начал выращивать для будущего населения планеты. Он будет творцом этого мира и у него много забот, да еще эта "головная боль" о том, чтобы не ослаблять внимание на пленником. Этот мальчишка - не прост, хоть мне и удалось овладеть его силой, но внимания ослаблять нельзя, он может в любую минуту вырваться на свободу, тогда рухнут планы.
  Черный маг нетерпеливо покосился на дверь, ведущую в помещение, где он содержал пленника: "Как там его состояние? Ну-ка,..." - и он сфокусировал свое внимание на Зоохурде, а в это время тот пытался найти ответ на поставленную перед собой задачу. По едва заметному щекотанию тела, а может это была реакция нервов, Зоохурд ощутил, что вновь оказался объектом внимания. Помня, что его время течет медленнее, он не поддался панике, а плавно перевел свое внимание на изучение мухи, что ползала по потолку, и только потом начал дышать чаще и усиленно думать о мерзком насекомом: " Какая гнусная тварь, а еще моется. Неужели она соблюдает чистоту и при этом копается в отбросах?" Именно такие мысли своего пленника уловил Крейгал. Он удовлетворенно хмыкнул: "Мой герой пытается философствовать, рассуждая о гигиене мух, а у самого наверно уже тараканы в голове завелись, ну ничего мы ему в этом скоро поможем!" - и моментально переключился на образец ткани, выделенной из железы ящерицы и лежащей в особом растворе. Раствор содержал ртуть, особым образом растворенную (им!) в крови обезьяны с добавлением целой гаммы ингридиентов. Крейгал добивался оживления железы ящерицы и ее взаимодействия с кровью теплокровного животного.
  Сдучайный наблюдатель отметил бы про себя похвальное стремление ученого и неординарность мышления.
  А пленнник мучался другим вопрососм: "Когда же для человека естественным путем может остановиться время?
  - В момент смерти.
  - Но если в этот самый момент человек оживает?
  - Оно опять начинает двигаться. Одно всегда предполагает другое. Но как мне соединить две противоположные вещи, ведь это удавалось некоторым людям? Мне нужна жизнь и остановка времени одновременно", - как заклинание повторял Зоохурд.
  - Что же останется из этой формулы, если я изыму требуемое мне?
  - Останется смерть индивидуума и продолжение движения времени для него. Но такое невозможно! Как может мертвый ощущать движение времени, не живя? Это парадокс и мне нужно его разрешить. Я должен взять двух индивидуумов и составить соотношение. Индивидуум А и индивидуум В. А - жив, время движется; В - мертв, время статично. Для того, чтобы А-живой оказался в статичном времени, необходимо, что бы В - умер унеся с собой динамичное время - не формула, а просто безумная идея! Впрочем, не менее безумная, чем идеи Крейгала. Выполняет ли кто-нибудь такое на практике, кроме Посвященных? В Индии Адепты-иоги надолго погружают себя в состояние мнимой смерти, их закапывают в землю или с грузом в мешке погружают под воду и они остаются очень долгое время, некоторые годы. И что же происходит с ними и со временем?" - Зоохурд внезапно понял, что своими вопросами, работой мысли все же смог подключиться к информационному полю планеты и ему пришел ответ: "Их все жизненные процессы сведены к нулю, но нить жизни не отрезана и поэтому время остановлено, но не отключено. В момент настоящей смерти, душа полностью разрывает контакт с земным временем, до своего следующего воплощения. Иоги же остаются связанными со временем, просто для них оно не движется, поэтому их тела не подвергаются изменениям, разложению, но так же не требуют воздуха и питательных веществ. Для них просто остановилось время и именно этим способом многие из них достигают состояния самадхи. Другие же, не столь продвинутые в работе со временем, идут другим путем - работают со своим телом, они своею волей замедляют все жизненные процессы в теле: воздухообмен, обмен веществ, работу сердца, желез внутренней секреции и в последнюю очередь останавливают работу мозга, в котором оставляют один маленький контрольный пункт, он включит организм в работу при определенных условиях или в обозначенный момент времени. Все эти параметры они закладывают заранее.
  В случаях с обычными людьми такое невозможно, ибо первым погибает мозг от недостатка кислорода, а затем следуют необратимые изменения в организме. НА этом основано колдовство магов религии Вуду, когда они делают из человека зомби. Они с помощью магических заклинаний или яда убивают человека, выжидают четко расчитанное время для каждого, и когда мозг погибает, вновь оживляют его. Получается здоровой существо, лишенное разума и памяти. Особо искуссные добиваются строго дозированного отключения отделов головного мозга и получают удобных рабов. Эти существа уже не могут считаться живыми, это мертвецы, органические машины, их души отсечены от них и пребывают в области вневременья, дожидаясь окончательного разложения их физических тел и за то, что чотворят за это время зомби, душа не несет ответа, ответит тот, кто пользуется таким зомби и тот кто его создал.
  Мозг - это главный критерий смерти. И у обычного человека и у иога - он является последней дверью, за которой находиться другое состояние сознания."
  Зоохурд понимал, что не может как Посвященный или продвинутый иог дать команду времени остановиться, но вот работать со своим телом он может. Крейгал сам уже в достаточной степени вынудил его научиться отключать мысли, чувства, болевые центры. Более того, на начальном этапе колдун "заморозил" физическое тело Зоохурда своею волей, затормозив в нем течение энергии, одним словом "дал толчок", как раз такой, как дает любой Учитель своему ученику для работы над его организмом. Зоохурд воодушевился, когда это понял: " Значит мое обучение не прекращалось и Великий ОТЕЦ нашел способ, продолжения контакта даже посредством такого учителя. Благодарю ТЕБЯ, ОТЕЦ, велика ТВОЯ Мудрость, Слава ТЕБЕ , что я смог понять это!"
  Черный маг насторожился, почувствовав неладное: "Что-то с моим пленником, пойти его немного "подергать"? - он решительно направился к Зоохурду.
  Юноша сидел в той же позе, напротив него примостился черный ворон огромных размеров и недвусмысленно приноравливался как половчее выклевать глаза. Он чувствовал полную свою безнаказанность и силу. Юноша не оказывал сопротивление. Поковрявшись клювом, а затем и когтистой лапой на руке в месте ожога, ворон понял, что перед ним легкая добыча: "Вначале я выклюю глаза, он еще жив, но почему-то парализован, поэтому у меня не вознет осложнений, а затем, я смогу вволю повеселиться, призвав всю свою семью!" Ворон горделиво повертел головой, сверкая глазом, встрепенулся, выгнул шею, но был прерван на самом интересном. Дверь открылась и оттуда мягкой поступью стремительно вышел "черный человек", щелкнул пальцами и ворон нехотя, тяжело взмахивая крыльями взлетел на окно, но улетать не торопился: "Может перепадет чего..."
  Но "черный человек" сердито цыкнул на птицу и той ничего не оставалось как вернуться восвояси.
  Крейгал озабоченно подошел к юноше, нет тот цел, ворон не успел навредить его телу, только поковырял рану: "Придется лечение начинать сначала!" Черный маг в который раз пожалел о том, что испортил руку Зоохурда, да еще эта птица подпортила, привлеченная запахом крови, разбередила начинающую было заживать руку: "Мороки не оберешься опять эксперимент откладывается, а за это время приготовленный препарат может перебродить." Он озабоченно нахмурился и почесал затылок: "Нужно что-то придумать," - закрыл поплотнее окно и не глядя более на Зоохурда заперся у себя в лаборатории. Время от времени он вслух внушал понукая себя: "Думай, Крейгал, думай!"
  Зоохурд облегченно вздохнул. Он понял, что чуть не выдал себя: нет, не в случае с вороном, глупая птица появилась как раз вовремя, чтобы отвлечь внимание мага и еще раз убедить его в полной неспособности пленника реагировать. "Но я был неосмотрителен, нельзя мне сейчас ни горевать, ни радоваться," - вновь потянулись долгие часы скрытой работы мысли.
  Крейгал метался как тигр в клетке по своей лаборатории между склянок и черепков, высушеных чучел животных, умелых рисунков, уникальных инструментов. Сейчас ему не до наслаждения своим "хозяйством", его уже не радует богатая коллекция приспособлений от самых грубых щипцов до тончайших игл и многочисленных приспособлений в виде изогнутых игл, трубочек, крючочков, перед ним выросла проблема: тот экстракт, что он так долго готовил созрел, а человек над которым должна быть произведена операция не готов. У него нарушена целостность кожи и виноват в этом сам Крейгал, да и еще этот ворон невесть откуда взявшийся! Эксперимент может соваться. "Как я поторопился! - клял себя маг - придется применять магию для излечения раны, но это может изменить результат работы, но теперь уже это не важно, я сделаю необходимую поправку! Решено, залечу рану своей силой!" - и он вышел к Зоохурду.
   ***
  Комната затемнена, в углу, напротив двери горит свеча - черная в подсвечнике, сделанном из черепа. Череп обычный - лошадиный, но натерт особой светящейся мазью и поэтому фосфорецирует. Крейгал чертит магическую звезду - перевернутую пентагамму, испещряя ее специальными знаками и символами и начинает ритуал.
  Стало темно не только в доме, но и на улице. Поднялся ветер, свинцовые тучи закрыли солнце, заволокли небо до самого горизонта. Испуганно и тревожно перекликались птицы, животные замерли запрятавшись в своих норах. Население уродливой деревни так же затихло, понимая, что хозяин задумал нечто серьезное.
  Зоохурд, полуприкрыв глаза, постарался расслабиться телом, но волю, чувства и мысли собрать в одну точку и направить ее глубоко вовнутрь - все дальше и дальше от действительности, все ближе и ближе к небытию.
  Скоро он "увидел" далеко-далеко мерцающую звездочку, это и есть точка выхода сознания за пределы этого бытия. Ее нужно достигнуть, но удержаться - не переступить. За ней возврата быть не может. Она совсем близка. Заполнила весь "горизонт", Зоохурд забыл где он, кто он, откуда и почему здесь. Его размягченное тело не только похолодело - почти омертвело: дыхание угасло, пульс не прощупывался, зрачки не реагировали на свет.
  Крейгал из круга заметил, что с пленником творится что-то необычное: "Он умирает!" Но выйти из очерченного пространства не смел: вокруг разгулялись стихии, только что вызванные им. Смерчь материализовался в виде головы дракона, туловище которого простиралось далеко за селением. Голова сверкнула огромными глазницами и на выдохе спросила:
  - Ты меня звал, но где жертва? Я не вижу жертву, хоть бы кошку зарезал ради меня!
  Крейгал нервно ответил:
  - Дай время, ты знаешь я тебя никогда не обманывал: будет тебе кое-что получше. Видишь в углу юношу?
  Голова с трудом развернулась, ее лоб едва не проломил потолок:
  - Ты хочешь сказать, что этот жалкий человечек, который сейчас отдаст концы от страха, будет мне желанной пищей? - голова угрожающе начала разворот в сторону колдуна.
  Крейгал аж завибрировал от страха и спешки:
  - Это не просто человечек и он умирает не от страха, а от моей магии.
  - Ах все же умирает, только от магии! - голова теперь прямо дышала на Крейгала, - ты что меня за падальщика держишь? А!!! - Стены дома выгнулись, затем вогнулись, едва не лопнув словно бумажные. Крейгал понимал, что если сейчас он не успеет обуздать гнев дракона, всё пропало, не только всё, но и все и он сам, поэтому он зажмурившись от напряжения продолжал:
  - ...А является учеником самого...! " - и многозначительно сделал какой-то знак руками. Голова недоверчиво скосила на Зоохурда глаза:
  - Если бы он и правда был учеником самого..., то не находился бы сейчас в столь плачевном виде у тебя в углу.
  Крейгал обиделся:
  - Я все могу, я даже тебя вызываю по-своему усмотрению и этого мальчишку несмотря на его Высокого Покровителя сотру в порошок, полностью перерожду его тело и душу и заставлю служить мне. Я утру нос его Учителю! Я покажу им всем кто я такой!!!" - голова озадаченно замолчала, а он еще долго что-то злобно бубнил себе под нос.
  Но дело превыше всего: при этом он старательно смешивал что-то с чем-то, чертил, высчитывал. Затем Крейгал выпрямился, прочистил горло и нараспев начал выводить заунывные звуки, а левой рукой чертил кисточкой значки на перевернутой пентаграмме вокруг себя. Дракон вначале просто наблюдал, но еще раз скосив глаз на предназначенную ему жертву, резко прервал входящего в транс колдуна:
  - Стой, олух безобразный! Взгляни на своего агнца, он уже мертвец!!! Он, он - ах-ха-ха-ах, смог от тебя уйти! Ха-ха-ха..."- загрохотала голова дракона, показав на безчувственное или казавшееся безжизненным тело пленника.
  Крейгал упрямо сжал губы, нахмурил брови, глаза его жестко пылали, губы превратились в белую линию. Он скрипнул зубами от нетерпения, но ему нельзя ни торопиться, ни нарушать ход ритуала: "Проклятый змей искушает меня, торопит и может сбить. Мне нельзя, ни в коем случае нельзя нарушить ритм служения! О, Царь мой! Зову тебя, приди и мы вместе попируем!" - воскликнул он и стены дома заходили ходуном.
  Дракон недовольно шипел: "Что себе позволяет этот зарвавшийся колдунишка, змеем обзывается, я тебе покажу! Давай, давай зови Повелителя, посмотрим что из этого выйдет!"
  На улице творилось истинное светопредставление, казалось там извержение вулкана, землетрясение и ураган с пожаром. Этакий пирог стихий, все грохотало, пылало и взрывалось. Но в доме было тихо, темно и смрадно. Крейгал делал руками движения. Пассы возымели действие: стены дома растворились и казалось комната превратилась в огромное пространство вокруг маленького островка освещенного черной свечой. В нем - тело пленника, голова дракона без туловища и сам колдун.
  Звуки разгула стихий удалились и изредка их приглушенные взрывы доносились издалека.
   ***
  Зоохурд "приблизился" к звезде: "Вот таинственная точка судеб, с нее начинается история каждой души и на ней кончается. Своего тела он не ощущал, просто знал, что дыхание остановлено, сжаты все чувства, сердце замолкло, остался на страже только маленький центр внутри головного мозга. И если колдун не доберется до этой точки, то Зоохурд сможет вернуться к жизни, если не переступит порог: "А так хочется, так тянет войти в звезду!" Он уже видит счастье и покой, которые царят в ней. Он знает - его тело хоть и кажется мертвым - живо, так же он понимает, что для его тела не прошло еще и мгновения. Оно погружено в остановившуюся реку времени, а вместе с ним и все его процессы. Зато сам Зоохурд сейчас проходит огромные пространства, познает новый мир за считанные мгновения. Вот он у порога, но этот порог лишь картинка для неперступившего:
  - Отец, помоги сыну вырваться из лап чудовища, помоги повергнуть их планы в прах, дай мне для этого силу и защиту.
  Безмерное счастье охватило сознание Зоохурда, оно было сродни тому чувству, что вызывал у юноши его учитель-дервиш, но в тысячи раз насыщенней, богаче, ярче окрашено. Его восторг не мог уместиться в его сознании и вылился словами благодарности: "О, ОТЕЦ, прости меня, дерзнувшего просить тебя, ты допустил меня и большего мне не нужно, никогда не смогу отдать тебе хотя бы частицу того, что сейчас получил. После только что испытанного мной уже ничто не сможет меня привлечь. Никакая любовь и привязанность не смеет стоять рядом с любовью, которую ты даруешь своим детям! Прости меня - дерзнувшего на этот контакт, ты даешь неизмеримо больше, чем я смею просить..."
  Но ему не дали закончить, Тот кто за порогом - невидимый, сияющий и любящий - спросил:
  - Но ты о чем-то попросил меня?
  - Нет, сейчас мне ничего не нужно, я не смею просить.
  ТОТ, кто за порогом улыбнулся, этого не увидеть, но Зоохурд знал, что ОН улыбнулся.
  - Ты говоришь: никогда и нигде не испытаешь такого счастья, но сын МОЙ, человек на то он и человек, что бы не только предполагать, но и проверять на опыте. Ты еще не прошел, у тебя впереди встречи и кто, кроме Меня знает, что принесут они тебе. Может случиться так, что какое-то существо вызовет у тебя чувство любви и счастья, как сейчас.
  - Этого не может быть Отец, ибо я тогда умру, мои чувства не выдержат такого напора любви.
  - Ты прав, такого еще раз тебе не выдержать и поэтому я не приближаю тебя к Себе, ты не готов, видишь лишь Мою тень от Моей тени, но земное счастье, любовь к прекрасной женщине ты должен испытать. Ибо эта любовь есть частица Меня.
  Я - и есть сама Любовь, изливающаяся на всех, на каждого, но Я тем сильнее, чище, сладостнее, чем совершеннее сосуд в котором я найду для себя место. Два любящих сердца - вот мой дом.
  Я - Любовь.
  Зоохурд уже не ощущал себя отделенным, он купался в океане счастья, каждая частица его сознания согласно пела о любви. Была любовь, конечно не было и времени.
  ...Но, толчок. Зоохурд осознал себя и вновь слышит голос:
  - Ты забыл зачем пришел, о чем просил. Говори.., - голос был спокоен и доброжелателен.
  - Кто сейчас говорит с мной?
  - Я - твое высшее "Я", твой ОТЕЦ, Его проявление в тебе.
  - Но я думал, что говорю с БОГОМ?
  - Глупый, ты и говорил с Богом, ОН проявляется через твое высшее "Я" - твой Дух!
  Зоохурд почувствовал себя несколько разочарованным:
  - Но как же, такая любовь и это еще не ОН?
  - Это ОН, но в понятном для тебя образе. Ты не смог бы никогда, о человек, говорить с Ним. ЕГО нельзя осознать.
  - Я, ОН, кто ты, сейчас объясняющий мне?
  - Я - твое высшее "Я" - являюсь Его проявление в тебе, перед тобой, над тобой от имени ЕГО.
  Зоохурд старался вспомнить зачем он здесь. Тогда высшее существо улыбнулось и Зоохурд в миг вспомнил все.
  - О, да я пришел, чтобы просить, но после всего что я узнал, ощутил... можно я останусь?
  - Это предательство.
  - Нет, мне хорошо здесь, я не нужен там, без меня черному магу не исполнить свои планы.
  - Ты ошибаешься, увидев, что ты "ушел", он найдет другого и может тот другой окажется не таким ловким как ты и тогда уж он сможет сотворить задуманное.
  - А теперь думай и выбирай. Ну, что ты все так же хочешь остаться?
  - Нет, ОТЕЦ, я должен его остановить.
  - Молодец, теперь проси...
  - ОТЕЦ, дай мне власть над Временем.
  - Этого я не могу тебе дать, ибо Время само выбирает кому служить.
  - Но тогда я не смогу победить Крейгала.
  - Ты властен над собой, разве тебе этого мало?...
  Все исчезло и Зоохурд вновь осознал себя в теле, то же помещение: черная свеча на черном алтаре, черный маг в магическом круге, голова дракона.
  - Он оживает! - возглас головы заставил Крейгала оборвать речитатив заклинаний.
  - Хорошо, очень хорошо - все идет как надо.
  Голова при словах колдуна даже облизнулась. Черный маг преисполниться энтузиазмом: тело приходит в норму. Сейчас он перекроит мальчишку: вначале нужно вынуть разум, потом чувства и останется изменить всего лишь оболочку. "Воля его послушна мне! О, великий смертоносный властитель а-а-д-а, придай мне сил и власти этого мира, проявись через меня!"
  При этом заклинании мир потерял звук. Казалось все и всё оглохло, воздух наполнился запахом страха. Да, именно запах явился самым ярким проявлением ужаса...
  И он пришел...
  Голова дракона померкла и сплющилась, глаза опрокинулись, сам черный маг помертвел, губы беззвучно шевелились, зрачки расширились так, что закрыли собой радужную оболочку глаз. Они загорелись огнем, казалось адское пламя отражается в них. Дохнуло холодом, смердящим, леденящим кровь. Дыхание захватило и Крейгала как не старался тот, не мог вымолвить ни слова ни стона.
  - Ха - ха ха , - отчетливо и раздельно произнеслось, - вызвал и оцепенел, думал стать сильнее меня? Ты - человечишка, нет не человечишка, а раб мой, вцепился в свои рисунки, что намалевал на полу и думаешь одолеть меня! Дунь и от тебя ничего не останется.
  Кто может совладать со мной посредством магии, которая и есть я - моя плоть и кровь. Я - царь ада и ужаса! Ты возомнил себя творцом и желаешь создать свой ад? Ха-ха-ха ...", - хохот наслаивался сам на себя и падал маленькими глыбами.
  "Ну что же, твори, я не буду мешать, но забудь о власти, властелин только один - я!"
  Оледенение, омертвение, глухота медленно уплывали.
  Голова дракона собиралась из отдельных ошметков разбросанных там и тут, а колдун, сидя на корточках, руками все еще опирался в начертанный символ. Постепенно к нему возвращался голос и сознание, он начал приходить в себя.
  Первое, что он услышал - свой шепот: его губы бессвязно шептали защитительные заклинания. Прошло время Крейгал, окреп, но тут его ждал новый сюрприз: смерчь ужаса, пронесшийся над всем и разметавший всех, оказывается не коснулся пленника. Тот сидел в углу и спокойно наблюдал за происходящим. Крейгал выдохнул, поднялся на ноги, повернулся к юноше и грозно взглянул на него. Но пленник не смутился, встал подошел к черному магу, дунул на свечу. Она с шипением погасла, череп перестал фосфорецировать. Голова дракона растаяла. Буря за окном утихла и пространство вокруг обрело очертания обычной комнаты.
  Зоохурд прямо взглянул в глаза магу и твердо сказал: "Только я сам властен над собой," - и спокойно взяв ковш с варевом вылил его под ноги черному магу. Экстракт зашипел, вспенился и охватил ноги Крейгала моментально превратив их в козлиные копыта. Маг в панике схватился руками за колени и руки превратились в кожистые крылья, дотронувшись до головы, он закончил свое превращение козлобородым, свинообразным, рогатым рылом. Перед Зоохурдом стояло существо очень мало напоминающее человека.
  Зоохурд с сожалением смотрел на это: "И без тебя предостаточно пакости на Земле, отправляйся к своему повелителю в ад!" И Крейгал исчез, навсегда исчез с лица Земли, а вместе с ним и его творения.
   ***
  Зоохурд стоял один в поле, полным цветущих маков. Их алые лепестки бархатисто мерцали в солнечных лучах, нежный аромат, пение птиц, звон лета встретил юношу после ужаса ночи.
  - Вот ты и обрел себя, - перед Зоохурдом стоял дервиш. Это твое первое Посвящение: Ты властен над собой! Больше я тебе не нужен, дальше ты должен идти сам.
  - Учитель, ты всегда нужен мне! Мне так не хватало тебя все это время!
  - Ты думаешь, что меня рядом с тобой не было, но мальчик мой, подумай откуда мог взяться черный маг Крейгал?
  - Наверно оттуда, откуда берутся злые энергии, черные силы.
  - Всем правит ОТЕЦ, разве бы ОН давал им право на существование, если бы они не выполняли Его замысел.
  - Но я не понимаю какой?
  - Ты стал сильным, разве этого мало...
  - Значит черный маг, его жуткое творчество и селение уродов не настоящие?
  - Ты победил их.
  - А как же остальные несчастные, которые не могли противостоять ему, и если бы не было меня, кто-то другой мог погибнуть, мог же, мог Крейгал победить!
  - Ты не понимаешь, он мог победить только слабого, для которого это было бы необходимой долей боли.
  - Ну а если бы он полностью смог осуществить свой замысел. Ад на земле - это так страшно!
  - А вот здесь и скрывается главная тайна Крейгала и подобных ему явлений.
  - В чем же его тайна?
  - Его не было, был я - твой учитель!
  - ???
  - Больше я тебе не нужен, дальше ты должен идти сам. И время тебе будет помогать. Теперь вы - сотрудники. Человек имеет возможность вечного движения к цели. Поэтому желаю тебе не останавливаться. Пока ты идешь - ты вечен.
   ****
  Воспоминания закончились. Зоохурд вновь осознал себя в саду. Пришло время возвращаться. Он выбрал три самых спелых плода и повернул по тропинке, где его ждала Шарлота. Зоохурд понимал, что сейчас он слаб, его власть не простирается ни над одним созданием Бога, размышляя об этом он не находил в своем сердце ответа. Если поставить на чашу весов весь мир против одной Шарлоты, он ни мгновения не будет колебаться. Только она жила сейчас в его сердце.
  Солнце расправило свои лучи, роса с нежной зелени испарилась казалось без следа...
  На тропинку выступил тигр. Огромная кошка, удара лапы которой хватило бы, что бы свалить с ног ловкого оленя. Мягкая грация, солнце переливается в затейливом рисунке лоснящейся шерсти. Животное, мягко ступая, лениво взглянуло на человека: "Высокий сильный мужчина, наверно ловкий и бесстрашный, может его?" - но было лень, суставы после сна еще не размялись, спина похрустывала: толи отлежал на камнях, толи требовала нагрузки.
  Но сейчас огромной полосатой кошке хотелось пить, а не есть этого мужчину: "Зачем, если у него есть самка. Вот ее и можно будет поймать, правда не сейчас - потом. Она бороться не сможет, просто остолбенеет от страха - недвижима, еще не мертва, но вполне съедобна." И тигр лениво сощуришись на яркое солнце спокойно пересек тропу, по которой шел Зоохурд.
  Тигр прошел мимо, но его мысли прочтал Зоохурд и ужаснулся, он даже не удивился, что к нему вернулась способность читать мысли: "Эту кошку необходимо убить. Не сейчас, так потом она попытается привести свой замысел в исполнение. Тигр-людоед никогда не останавливается на пол-пути: внизу селение, там живут люди, они окажутся следующей добычей зверя".И он прыгнул вперед, почти догнав уходящую было кошку. Тот недовольно остановился: "Неужели этот человек думает помешать мне сделать то, что я хочу?"
  Зоохурд, тем временем, схватил огромный камень и метко послал его в голову тигра. Камень, пролетев над спиной, угодил в голову пониже ушей, в точку, где позвоночный столб соединяется с черепом. От удара животное присело и из глаз брызнули искры. Человек оказался опасным противником. Минутное замешательство и еще один камень был буквально вбит в открытую пасть. Такого нападения зверь не ожидал, замотав головой, так что хрустнули шейные позвонки, он выплюнул огрызок камня и не обращая внимания на заскрежетавший на зубах песок и ободранный язык приготовился к прыжку. Но человек оказался очень ловким, на богатом схватками жизненном пути тигра еще не встречались такие соперники, резким движением ткнул огромным куском дерева в морду зверю и быстро отпрянув в ответ на прыжок разъяренного животного. Кошка, оправившись от изумления, собралась и прищурилась: "Этот самец человека - не простая штучка, когда-то мне моя мамочка говорила о великом человеке, которого слушались тигры, не он ли это? Нет, вроде не тот, великий человек не стал бы со мною драться, просто приказал и я сам ушел бы. Это же вызвал на бой. Ну что же, пиняй на себя, я все же больше тебя, сильнее, у меня острые огромные зубы, мощные когтистые лапы. Я перебью тебя одним ударом хвоста!"
  - Если достанешь, - крикнул ему человек, ловко в прыжке кувырком меняя свое положение.
  - Он знает мой язык и читает мои мысли? - кошка недоуменно села на лапы, - неужели это тот самый Посвященный? Кто бы отважился напасть на меня один на один?"
  Тигр был достаточно разумным и не лишен эмоций. Зоохурд прекрасно понимал мысли животного и поэтому бесстрашно крикнул, так чтобы тот понял: "Я тот Посвященный человек, о котором говорят звери. Я убью тебя, потому что так решил. Я не буду приказывать тебе, ибо тобой овладела жажда человеческой крови. Ты - неисправим и поэтому - умрешь!"
  Одно мгновение заняла эта фраза и ей в ответ пришла мысль из подсознания Зоохурда: "Раньше тебе не нужно было бы убивать его, тебе достаточно было приказать : умри, а сейчас ты слаб как никогда!" - предательская мысль на секунду остановила бросок Зоохурда и зверь его опередил, прыгнув на человека. Он подмял его под себя, огромная когтистая лапа целиком накрыла грудную клетку поверженного, в лицо пахнуло мерзким дыханием из оскаленной пасти. Но человек не дрогнул, даже не зажмурился. Его мысль работает быстро и четко: нужно освободить правую руку и нажать на точку смерти, у меня хватит силы на то, чтобы давление было достаточным.
  Но рука была под брюхом зверя, еще мгновение и для человека навсегда закончится битва с тигром, а вместе с ней и жизнь. Вот сейчас лапа одним росчерком когтей вскроет грудь, а острые челюсти перебьют все лицевые кости. Но вдруг время сжалилось над человеком и остановилось для него. Зоохурд высвободил руку из-под тигра и силой надавил на единственную точку смерти. Мгновение миновало, время двинулось вперед: человек и животное одновременно поставили последнюю точку в жизни друг друга.
  - Прощай, Шарлота! Живи...
   ****
  Шарлота напрасно ждала любимого. Вначале она не волновалась, но затем, недождавшись, двинулась по тропинке ведущей к саду...
  "Вот и все. Я тоже хочу умереть, любимый! Почему ты оставил меня? Сейчас я лягу и умру, мне так тяжело никогда не было!" - Шарлота в бессилии упала рядом.
  Там и нашли их люди. Из селения вышли охотники, что бы убить тигра-людоеда, объявившегося в их местах. Но они не успели. Еще издалека, осторожно пробираясь к тропе, по которой зверь ходил к водопою, они увидели его лежащего неподвижно. Выждав время, охотники осторожно подошли и увидели картину.
  Человек и тигр умершие в объятиях друг друга, а рядом женщина в глубоком обмороке, живая и даже не раненая.
  Женщину перенесли вниз в селение и поручили знахарке, пусть выхаживает, ее мужчина заслужил это.
  
   ОПЯТЬ ОДНА.
  
  Опять она кому-то должна, она видит это по нетерпеливому взгляду старухи, которая кормит ее и лечит.
  "Что опять со мной? Я ничего не помню. Как я здесь оказалась, что за люди вокруг меня? У меня такая слабость, я хочу спать, спать, спать..."
  Но время неумолимо, оно заставляет людей жить. Шарлота окончательно пришла в себя, кризис миновал. Старуха-знахарка выполнила свой долг и выпроводила еще слабую женщину за порог: "Иди с Богом, красотка..."
  "Куда идти, зачем?" - она знала Зоохурда нет. Он не предал, не отступил. Он поселился в ее сердце навсегда. " С чего же началась моя череда неудач? Бегство из страны, бегство из Египта, бегство от хана, а сейчас уже бежать некуда. Но и раньше она бежала в никуда. Раньше, но не сейчас. Теперь она не одна - вместе с ней, в ней бьется новая жизнь, которую подарил ей Зоохурд и она должна ее сохранить.
  На глаза навернулись слезы, но голова гордо взметнулась вверх, губы упрямо сжались. На людей она не надеялась, на свои силы рассчитывать тоже не приходилось, оставалось уповать на судьбу. Кто стоит на месте, у того нет шансов, она же шла вперед.
  Северо-востока простиралась нескончаемая пустыня. Там, где находилась сейчас Шарлота, ее каменистые островки перемежались со слаболесистой местностью, временами холмистой, иссеченной речушками и ручейками. Море осталось далеко позади. Иногда поппадались небольшие селения. Шарлота в них не задерживалась, переночевав у какой-нибудь сердобольной хозяйки, поблагодарив, она спешила дальше. Черствый хлеб, иногда молоко, а в основном многочисленные плоды с придорожных деревьев служили ей пищей. Она двигалась неторовливо, но сноровисто, как человек, который много путешествует. Платок низко повязан, закрывая щеки и лоб, а длинное и широкое платье полностью скрывали полнеющий стан. Издали она походила на монашку. Некоторые люди ее таковой и считали. " Ну, что ж, пусть считают и думают о ней что угодно, теперь ей все равно!" В ее душе поселилась еще одна утрата, но и росла надежда . Надежда на ту новую жизнь, которую она носила в себе. Конечно она понимала: мало выпустить ребенка в жизнь, что она ему может дать?
  Край, по которому она сенйчас шла не зря считался благословенным Богом. В нем в изобилии росли плодовые деревья, кустарники, роскошные растения и все они цвели и плодоносили. Нередко попадались стада диких коз, Шарлота легко научилась их подманивать и сдаивать немного молока. Трудно вообразить бывшую королеву за столь незатейливым занятием! Но сейчас речь шла о жизни и смерти и поэтому она отбросила все. Условности, чистолюбие, щепетильность - ей нужно выжить!
  Однажды вечером она набрела на одинокий костер. В котелке булькала вода, а рядом сидел старичок, скорее всего такой же странник, как и она без дома, без цели. Шарлота, подойдя, поклонилась и была тут же приглашена к огню. Старик благожелательно разделил с ней свой скудный ужин и завел разговор и житье-бытье. Шарлоте хотелось спать, ломило в ногах и спине, но она не могла ответить невежливостью на его добродушие.
  Мало-помалу они разговорились. Старичок был родом из Персии, принадлежал к некогда крупной религиозной общине, которая из-за войн распалась.
  
  
  
  ( Продолжение романа пока еще в рукописях, и будет перепечатано и выложено при первой возможности)
  
  
  
  
  
  
   Рейтинг SunHome.ru
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"