В моё окно постучалось утро, а в 6:30 я был уже на работе. Сидел на скамейке в компании женщин и нескольких мужчин. От женщин пахло нечищеными зубами и чем-то похожим на дешёвый кофе.
Я работал укладчиком продукции медицинского назначения на транспортировочные тележки. Заработная плата - 6 800 рублей в месяц, двенадцати часовой график работы, 2/2, два месяца испытательный срок. Мне было девятнадцать лет и это была моя первая работа.
Перед тем как устроиться на неё, я был вынужден пройти медицинское освидетельствование. Самым неприятным обследованием в данном случае было - взятие анализа для определения, не страдаю ли я венерическими заболеваниями. Меня предупредили о том, что это будет неприятно, и я старался оттянуть этот момент.
Но вот наступил этот день. Я вошёл в кабинет, меня встретила женщина лет 60-ти, которая подозвала меня к себе и объяснила, что нужно делать. Я всё выполнил и даже перестал бояться, но зря...
Я стоял перед ней со спущенными штанами. Она повернулась ко мне спиной. Её спина была огромна. Потом она развернулась и через несколько секунд ввела мне в уретру какой-то инструмент, затем сделала несколько поворотов и вынула. Я взвыл как подстреленный волк, которому пуля охотника угодила прямо в мошонку. У потекли слёзы. Я не мог сдерживаться. Такого вида боли я ещё не испытывал. Перед глазами промелькнула вся моя жизнь. Мне показалось, что сейчас у меня пойдёт кровь. Но ничего не произошло. Я только взмок, как будто стал скунсом, который только вылез из чистилища. Казалось, что в меня вставили столовую ложку из чайного сервиза, подаренного маме на день рождение, провернули несколько раз и вынули...
Я вышел из кабинета и направился домой. Дома я попытался поссать, но как только начал ссать, эта боль вернулась. Я ревел и ссал, я не знал - что мне делать и чувствовал растерянность. Мои муки прекратились лишь на следующий день..
Врачи дали мне рекомендацию к работе.
На работе у меня был свой шкафчик для одежды и больше ничего. Каждое утро начиналось в кабинете, где сидел мастер и семнадцать сотрудников. Коллектив почти полностью состоял из женщин. Лиц мужского пола было двое: короткостриженный седоватый качок, лет сорока пяти, и низкорослый мужик с животом и лицом лягушки (передние губы у него были вытянуты вперед, а пухлые щёчки имели большую припухлость к низу). Ассортимент женщин не был значительно разнообразен - в основном это полные дамы за сорок с очень тяжёлым низом. Но было и пару стройных девушек с синяками под глазами и измученными лицами.
В свой первый рабочий день я поздоровался и вошёл в кабинет. Мастер неодобрительно посмотрел на меня, поздоровался в ответ и сказал, что теперь я буду работать в их бригаде. На меня разом посмотрели двадцать пар глаз. Мне захотелось убежать, переодеться, выйти из этого унылого здания, пройти проходную и пешком бежать домой. Но я стоял и молчал. Женщины зашептались, я помню только отрывки фраз: 'Этот будет работать с нами.... Ему восемнадцать то есть... Скоро одних детей на работу брать будут ... Ничего он худой... Зачем нам такой... Он не справится... Какое мило детское личико....'. Шептания прекратил мастер, он сказал качку, чтобы тот показал мне что и как.
Мы с качком вышли из кабинета и он повёл меня в цех. Впереди встретился длинный коридор. Справа были затемненные окна, а слева - участок приготовления стерильных растворов. Там работало три мужика в голубых костюмах, медицинских масках и резиновых перчатках. Качок постучал им по стеклу, они увидели меня и помахали мне рукой. Я помахал им в ответ, пытаясь сделать дружелюбную улыбку.
Дальше располагался участок розлива стерильных растворов. Тоже стеклянное помещение под небольшим давлением. Там работало шесть женщин. Их задачей было - разливать уже готовый физраствор в специальные флаконы (разного объема) и скидывать их на движущуюся ленту, по ленте эти флаконы ехали на следующий участок, где работало восемь женщин и один мужчина. Это также было стеклянное помещение. Мы с качком прошли и вокруг него.
'Вот твоё рабочее место' - качок показал мне на квадратное отверстие из стены, откуда выходил воздух.
'Что мне нужно делать?' - поинтересовался я.
'Берешь тазик вон оттуда, ставишь сюда, из отверстия будут вываливаться флаконы, ждешь пока заполнится тазик, подставляешь второй, подгоняешь тележку оттуда и заполняешь её флаконами. Как только тележка заполнится, отгоняешь её в мою сторону, потом подгоняешь вторую тележку. Главное, делай всё быстро, следи, чтобы тазик не заполнился доверху и не перекрыл отверстие. Если не будешь успевать, то просто складывай флаконы в тазики, а потом, когда будет перерыв, раскладывай всё по тележкам. На тележки всё нужно раскладывать ровно. Потом эти тележки я буду загонять в 'автоклав' и подвергать температурной обработке' - рассказал мне качок.
'А дальше что?' - спросил я.
'А дальше флаконы из тележек будут высыпаться вон туда, остывать и там их будут складывать в коробки и отвозить на склад' - закончил разговор качок, добавив, что мне нужно переодеться и через 10 минут начинать работать.
Я переоделся. На мне был синий комбинезон, футболка и белый чепчик. Комбинезон до меня носили видимо очень долго. Он был весь потертый с рваными карманами. Я выглядел как 'дрищ' без попы, на которого накинули синий, рваный мешок. При ходьбе штанины тёрлись друг о друга, что было очень неудобно.
Через пару минут я был на своём рабочем месте и ждал, когда всё начнётся.
Раздался шум и в тазик посыпались флаконы, наполненные физраствором. Пока тазик наполнялся, я пошел до тележки. Она была огромна. Я подкатил одну тележку, она была выше меня и казалась очень тяжелой, даже будучи пустой. Эта махина смотрела на меня и, очевидно, я ей не нравился. Видимо она почувствовала мою нелюбовь к полным женщинам и решила мне отомстить. Я подкатил эту махину и выдвинул первый поддон. К тому времени мой тазик уже доверху был забит флаконами. Я отодвинул его и подставил пустой. Я еле поднял этот тазик с флаконами и вывалил их на поддон. Тогда я очень пожалел, что не ходил в школе на физкультуру. Пока я раскладывал флаконы по поддону, ко мне подбежал качок. 'Давай быстрее, у тебя завал' - сказал он и поменял заполнившийся тазик на пустой. Он показал мне как раскладывать флаконы. Потом он опять поменял тазик, опять и опять. Он делал это так быстро, что мне казалось, что за ним я не успею никогда. До этого я и не предполагал, что мужики с седыми волосами могут быть такими резвыми.
И вот мы с качком заполнили первую тележку. Он показал мне куда нужно её катить. Я покатил, а мои худые ноги стали разъезжаться по полу. Я не знал, как к ней подступиться. Спереди, сзади, я обнимал её, а она еле катилась. Когда я всё-таки докатил её, я готов был упасть прямо там. Я взмок и не чувствовал рук и ног. Решил немного посидеть, но меня позвал качок. 'Ты там уснул?' - спросил он. Когда я подошёл к нему, на полу стояло пять заполненных доверху тазиков и он заполнял шестой. Я подкатил другую тележку и стал заполнять. Силы оставили меня, но я решил не сдаваться. Я не успевал и к нам на помощь пришёл мужик с лицом лягушки. Он сменил качка и стал помогать мне. Так продолжалось четыре часа. Мы всё не успевали, я еле-еле волочил эти тележки и вываливал тазы. Я был потной скотиной, у меня намокло абсолютно всё. Потом меня отпустили в туалет.
Когда я пришёл, то увидел огромное количество заполненных доверху тазиков, стоявших на полу. Оказалось, они образовались из-за того, что я ничего не успевал. Когда я был с тележками, я не замечал сколько их. Они были везде: стояли вдоль стены, ряд тазов был рядом с 'автоклавом', еще несколько позади, несколько там и тут. Я насчитал двадцать один таз. А посередине качок с лягушонком наполняли тележку. Мне понравилась эта картина. Раньше я не знал куда себя деть и что делать, решением всего этого я увидел работу и вот она передо мной - пердящая в две попы, потная, уродливая, проклинающая меня.
'Ты чего там встал, быстро сюда!' - почти синхронно сказали качок с лягушонком. Я продолжил работать. С каждый часом становились тяжелее и тяжелее. Меня отпустили на обед, а у меня уже тряслись руки. Через силу я поел и решил полежать в раздевалке на скамейке. Я лежал и смотрел в потолок и думал только о том - когда закончится рабочий день и нужно ли мне завтра приходить на работу.
Через шесть часов каторги рабочий день закончился. Я еле стоял на ногах и разговаривал через силу. Как они работают здесь и зачем? - крутилось у меня в голове.
Придя домой, я сразу лёг спасть, а на следующий день всё-таки решил выйти на работу.
Я ворочал тазы и потел. Потом сходил на обед, а когда вернулся, то снова увидел как качок и мужик с лягушачьим лицом выполняют мою работу. Качок занимался тазиками, а лягушонок раскладывал флаконы на поддон. Они взаимно дополняли друг друга. В этих комбинезонах они были похожи на 'братьев Марио'. Не в моих силах было прекратить смотреть на это. Но меня заметили. 'Чего ты там опять стоишь и смотришь, ты не отдохнул что-ли? Заканчивай с этим!' - возмутился качок.
На следующий день у меня был выходной. Ближе к полудню я сидел в коридоре напротив кабинета директора и ждал своей очереди, наблюдая как офис-менеджер печатает очередной приказ. Девушка: с измученным, но очаровательным лицом; лет 25; аккуратным макияжем и вьющимися волосами. Почему она прозябает свою молодость здесь, а не шопится в 'Tati' или в 'La Samaritaine'? Насколько разумно было бы полагать, что она понимает отсутствие цели в жизни, что выражено в простых (а кому-то может показаться - в юношеско-максималистских) утверждениях, что: 'спешить куда-то, торопиться - неоправданно и никто ничего никуда не упускает, поскольку конец всего этого, ожидающий всех нас в разные временные промежутки, один - смерть'. Хотя вопрос смерти - это вопрос с открытым ответом, но представляется очевидным, что всё материальное, что ты сможешь приобрести, заработать, став финансово успешным, не умрёт вместе с тобой и не понадобится тебе в момент и после принятия смерти. Равным образом и все те 'знания', которые ты пытаешься получить, всё твоё интеллектуальное развитие, всё то, что ты прочитал у Ларошфуко или Рассела, не понадобится тебе после смерти. Возможно, понимание этого и породило популярное - 'зачем так стараться'. Может быть, она уже тогда понимала это и выбрала для себя путь наименьшего приложения усилий, но ведь она и так слишком много делает. Например - ходит на работу...
Тем временем, в коридоре толпилось около десяти человек - женщины, претендующие на карьерный рост. Они перешёптывались, читали свои записи и возмущенно задавались вопросами - почему им приходится так долго ждать, и кто виноват? А ждать им пришлось действительно долго. Я просидел в коридоре около двадцати минут, пока не услышал свою фамилию и просьбу пройти в кабинет.
Седой, полноватый мужчина с большими бровями сидел, немного развалившись, в кожаном кресле и смотрел на меня через призму аккуратных очков. Напротив его солидного стола располагался длинный стол для посетителей, образовывая вместе букву 'Т'.
'Какой у Вас вопрос' - услышал я голос из другого конца кабинета;
'Я бы хотел уволиться по собственному желанию сегодня, но мне сказали о том, что это невозможно без двухнедельной отработки. Но я не могу работать ещё две недели, эта работа слишком тяжела для меня'; - сообщил я директору;
'Вам всё правильно сказали, в соответствии с нормами закона Вы обязаны отработать у нас ещё две недели. В противном случае, мы будем вынуждены уволить Вас за прогул';
'Но мне не нужно увольнение за прогул. Мы можем заключить соглашение об увольнении меня ранее указанного срока';
'Кто будет работать вместо Вас эти две недели? Я не хочу продолжать с Вами этот разговор. Покиньте, пожалуйста, кабинет'.
Непредвиденные обстоятельства наступили через сутки. Я сообщил мастеру о том, что у меня сильно болит спина. Раздосадованный, но, тем не менее, сжалившийся надо мной он отпустил меня в поликлинику, взяв с меня устное обязательство - решить свою проблему в течение суток.
Получив больничный лист с несколькими диагнозами, один из которых звучал примерно как - воспаление остеохондроза шейного и поясничного отделов позвоночника, я направился домой. В этот же день я доложил обо всём мастеру смены, который, обвинив меня в симуляции и, пригрозив созданием мне крайне неблагоприятных условий по возвращению меня к трудовой деятельности, попросил звонить ему каждый раз, когда мне будут продлять период отсутствия меня на работе.
Мой вынужденный отпуск продлился неделю, которую я провёл дома, изредка выпивая.
Больничный закончился выдачей мне медицинского заключения о невозможности выполнения даже минимальных физических нагрузок.
Мне оставалось работать ещё одну неделю. И заниматься этим у меня не было даже малейшего желания. Я хотел иметь приличное занятие, а не таскать тазики двенадцать часов подряд.
С медицинским заключением я прибыл на работу. Я был в числе первых, кто вошёл в кабинет мастера. Раньше за мной не наблюдалось такого рвения к работе. Приходы на работу на полчаса раньше начала смены - казались мне неосуществимым действием.
'Ты чего так рано?' - пробормотал мастер, оценивая меня взглядом в поисках подвоха. Его взгляд показался мне настороженным и, в некоторой мере, агрессивным, но я решил сразу сообщить ему своё известие.
'Я больше не могу осуществлять ту работу, которая мне положена. У меня есть медицинское заключение об этом' - проинформировал я хозяина кабинета и протянул ему зеленоватую бумажку, выданную мне врачом накануне.
Мастер недовольно посмотрел на меня и стал изучать предоставленный ему документ. Он прочитал первую страницу, потом оборот, потом снова первую страницу. Потом потёр пальцем проставленный оттиск печати и даже положил листочек на оконное стекло, с тем, чтобы проверить 'водяные знаки'. Всё было на месте и всё вызывало доверие. Мастер положил листок на стол и пару минут молчаливо на него смотрел, не совершая никаких телодвижений. На второй минуте мне даже показалось, что у него случился паралич или он окоченел, мумифицировавшись в своём, засиженном практически до дыр, кресле. Но вторгаться в личное пространство человека я не решился.
'Ну ты и пи**р!' - наконец обрушился на меня мастер - 'Ты чё, су** мелкая, хочешь чтобы у тебя признали производственную травму и платили тебе деньги, пока ты будешь сидеть дома?';
'Нет, но моё состояние здоровья больше не позволяет мне продолжать работу. Просто рассмотрите вопрос о предоставлении мне другой работы на эту неделю, а затем я буду уволен' - не без дрожи в голосе ответил я;
'А *** тебе не пососать?' - гневно прокричал мастер - 'С чего ты решил, что кто-то будет выполнять твои требования? С чего ты решил, что кто-то будет искать тебе другую работу? Ты знаешь, пи**юк, пока тебя не было, тебя замещали четыре человека. Мне пришлось выдёргивать четырех людей из других смен, чтобы рабочий процесс не останавливался, пока ты прохлаждался дома. И сейчас ты пришёл и ещё смеешь выдвигать какие-то требования. Засунь себе в за****у эту бумажку!'.
Следовать его совету я не стал. Я сидел и смотрел на него, не издавая ни звука. Провоцировать неверно подобранным словом человека с красным лицом, у которого практически пошёл пар из ноздрей и вот-вот случится инсульт - не показалось мне разумной идеей.
'Так, я передам твою бумажку начальству. Сиди дома и жди звонка. А теперь, пошёл на*** из моего кабинета' - всплеск агрессии завершился. Я проследовал на выход.
Когда я вышел в коридор, то увидел качка, лягушонка и всех женщин со своей смены. Они стояли и молча смотрели на меня. Презрение и отвращение сочились в мою сторону, их соки желчи и ненависти могли бы прожечь меня насквозь. Но мне повезло, я лишь прошёл мимо них и направился к своему шкафчику. На следующей день раздался телефонный звонок и меня пригласили к начальнику отдела кадров, который сообщил о согласии уволить меня раньше положенного срока. Его взгляд отражал досаду. 'А я думал, ты хороший парень...' - сообщил он мне и протянул трудовую книжку. Я забрал документы, а через несколько дней со мной произвели окончательный расчёт. Я вновь стал безработным. И мне захотелось отпраздновать первое падение оков моего трудового рабства.