Аннотация: Советским подводникам посвящаю. Если делать - так по-большому! (В.С. Черномырдин)
Советским подводникам посвящаю.
Если делать - так по-большому! (В.С. Черномырдин)
Улыбайтесь, граждане...
Один чёрт ваши проблемы никого, никогда не волнуют и не будут беспокоить, кроме близких и родственных вам душ, а потому постарайтесь жить в своё удовольствие, дабы жизнь, пиная вас, сама ломала ногу. Для того мы и рождаемся, дабы на Земле натоптать... как следует.
Другим на зависть.
Жизнь для нас - это, видите ль, не те дни, которые безвозвратно канули в небытие, а те, что навсегда запомнились. Я ведь рос, помнится, тогда, когда все люди были братьями. Мало кто из молодёжи ныне и знает о том прекрасном советском времени.
- Ну, и слава Богу! Кто-то всё же о том наслышан! Не всем же... посчастливилось пожить - при нас с вами зарождавшемся Коммунизме. Однако, и в то время не всё так было гладко, как кажется.
Вот, к примеру, на службе... после длительной подготовки, один из наших экипажей 41 Дивизии подводных лодок Северного флота, базирующейся тем временем в губе Сайда, Кольского полуострова, вышел в Баренцево море: для выполнения важной стратегической задачи - стрельбы новейшего образца ракетой с сорока пяти метровой глубины аж... в район Камчатки.
- Наши атомные подводные крейсера стратегического назначения, - пафосно заявлял замполит Носач, - самые лучшие в мире! Им равных нет! Автономные походы в Атлантику и боевые дежурства у берегов Америки: это наш успех в Третьей Мировой! Попадание ракеты в цель на Дальнем Востоке - это, дескать, как попадание пули с 'калаша' в крыло комара со ста метров! - говорил старший офицер, тыча пальцем в потолок.
Сам же... тайно крестился, оборачиваясь к незримым в углу Образам.
Но... то ли звёзды Созвездия Тельца неправильно расположились тем днём во Вселенной, то ли на выход той ракеты из шахты повлиял сильный ветер, нагнанный перелётными птицами, но случилось непредвиденное. Произошла, ишь, настоящая - беда. Стрельнул экипаж так коряво, что ракета пошла не по заданной командованием Флота траектории и, вообще, не по цели.
В общем... не нашли, мать честная, её нигде.
Тут же стали друг друга материть, сваливая вину на чёрного котяру, совсем не случайно перебежавшего дорогу у пирса перед самым носом командира атомного подводного крейсера, с кричащей фамилией: Пупкин-Скорлупкин.
Как и многие, я считал виновником трагедии на всём Северном Флоте командира атомохода, капраза Пупкина-Скорлупкина. Именно ему, с такой ответственной должностью нужно было чаще смотреть по ящику передачу: 'Малахов плюс'... и поутру, пред выходом в море не становиться в позу тигра, пристраиваясь к веселящейся своей полюбовнице в чужом для него - гнезде. Ну, нельзя же ему было не заприметить, что шли, видите ль, вторые лунные сутки, а это время: для очищение души и тела, но никак не для очищения астрала.
Какое там!
Вот, братцы, что значат: эти семейные распри и домашняя свистопляска. Перво-наперво, скажи, блуд... а стрельнуть они, мол, всегда успеют. Ну, не по должности тот поступил, не по службе. Прелюбодей чёртов! Именно!.. А ведь почти все, на субмарине, партийные. И кто бы на что ни валил, но куда девали стрелки оного экипажа ракету, только Всевышнему нынче и известно. Продать, вроде бы, не могли. Как-никак, но на улицах ещё топтался развитой Социализм, а значит, не наплодились ещё тогда магнаты, в виде: ворюг-чубайсов.
А ведь бывали и другие случаи...
Вот, сказывали, что один из командиров субмарины, сук ему в нос, начудил, так начудил, что мы до последнего тогда были - в шоке, когда во время подготовки к стрельбе в тот дальний регион Союза, ракета, выйдя из шахты, просто плюхнулась недалече от субмарины, чуть было не затопив рыболовецкое судно со всей его командой и годовым планом улова морской рыбы.
Такая вот, братцы, бывала и у подводников внештатная ситуация.
Это хорошо, что проходила учебная стрельба и ракета та была без ядерной боеголовки. А случись, скажем, война... да Упаси от этой напасти всех нас, Богородица! Надо же было так опростоволоситься - осрамиться, наконец, что все ядерные державы из-за расейской непредсказуемости, а более, несусветной халатности, боятся нашу Великую державу.
- Вот ёлки моталки! Возможно, это и хорошо.
Какого, скажем так, хрена... лезть со своим уставом - в чужой монастырь. Негоже... Сами, поди, с усами и уж точно не глупее других! Так пусть продолжают и дальше бояться, уважая мощь и силу русского оружия, вкупе... с храбростью, мужеством и отвагой: воина-освободителя, чем ежедневно клевещут на нас с вами, оскорбляя Великую Русь.
Каждый из нас на то время имел свою версию, которая хранилась где-то в подсознании, и сама дерзкая мысль скрывалась: как от самих себя, так и представителя Особого отдела Флота, от которого на субмарине шарахались поголовно все, аки от чуждой нам - африканской проказы.
Но чей и стрелять то... экипажу Пупкина-Скорлупкина было совсем не в диковину.
Что ныне не говори, но накосячило тогда старшее офицерьё атомохода в мировом масштабе. Пентагон, сказывали, и тот был в ужасе! Это же вам не чёрт-те... какой террорист - Усама бен Ладен с группой: отъявленных головорезов, а Союз Советских Социалистических Республик! Долбанут, таки... долбанут. Молись... не молись. Всё в пух и прах, к едрене фене, разнесут, превратив их европейские и пиндостанские города в нечто похожее: на Хиросимы и Нагасаки! Мало бы никому не показалось.
А тогда...
Полная боевая готовность стран НАТО, бо... америкосы от русских всегда ожидали всё, что угодно, но только не утраты своей баллистической ракеты. Конечно же, кто-то и был повинен в той аварии, но то ли: разгильдяйство кого из старших офицеров - разрази их морская волна, то ли: диверсия некого продажного супостата из военно-промышленного комплекса нашей страны.
Парадокс! Но так и не отыскали ту ракету на территории СССР, а другие государства, видимо, попросту промолчали. Боязнь, верно, испытывали, чтобы, по тому времени, предъявлять какие-либо претензии коммунистам страны Советов. А спробуй-ка... предъяви. Смотри, ещё обидятся, да и направят в гости подарок с атомной боеголовкой и, будьте, мол, любезны! Заполучите!
А тогда, пожалуй, далече ту ракету отправили, далеко - 'за молоком'. Это нынче вороги чересчур сильно разевают ротовую полость, пугая Расею-матушку чёрт-те... какими своими пукалками, да картинками-страшилками из 'Мурзилки'.
Вот, тогда-то, для нашего экипажа и настал самый, что ни на есмь - час Х.
А хвальбы то было в тот апрельский день семьдесят седьмого - не описать. Экипаж уже находился в таком возбуждённом и заведённом состоянии, будто отлично выполнил стрельбу... по наземной цели. Одни уже, хорохорясь, мысленно пребывали в пансионатах, другие составляли завещания, третьи, поди - пАрили разгорячённые багажные свои места на пляжах, в саунах и бассейнах Черноморского побережья Кавказа, а четвёртые просто ехали в Ленинград, дабы с девицами - водочки откушать.
Ведь, каждый раз... по возвращении с дальнего похода, предоставлялись такие длительные отпуска, что можно было: трижды заключить брачные союзы и дважды поучаствовать в судебных делах: об их расторжении с разделом ещё не нажитого обеими сторонами имущества.
Обычное, надо сказать, для командного состава дело.
Теперь я понимаю, что бравый морской офицер с тугой мошной становился для любой хищницы-ленинградки также прекрасен, как, скажем - Аполлон. А коль последний ещё и сорил бонами, мамзели глазели на него: с радостью непреодолимого влечения, как если бы пред собой видели не офицера-подводника, а самого Ангела Спасителя. А уж... коли тот ещё имел природную стать и красоту, так это, вообще - мечта любой молоденькой девчушки Северной столицы.
Так что об отпуске тогда мечтал не только я. Этим желанием горели все. А тут, подумаешь, какая-то - стрельба! Простой, таки рядовой на Флоте случай. Мало ли их было на веку командира атомохода, под командованием - Овчаренко Алексея Свет Михайловича.
И вот, помнится, мы всё же вышли в море на стрельбы, дабы доказать: как боеготовность нашей Дивизии, так и защитить честь мундира опростоволосившегося по какой-то непонятной для всех причине знакомого нам экипажа Пупкина-Скорлупкина.
А стрельба тогда и, право, была важной для командования, а особенно для личного состава, ибо решался вопрос не столько: выполнения боевой задачи, но все тешили себя мыслью и надеждой, что после стрельб, имеющих первостепенную для всего Северного Флота важность, нас поощрят орденом 'Чёрт-те какого Знамени'... с обязательным предоставлением личному составу экипажа - длительных отпусков.
Хотя... шут их, этих командиров, разберёт, что вообще было на уме у комдива, контр-адмирала Фролова, выходившего тем днём с нами на архиважную стрельбу. А ещё и мысль генеральских особ с лампасами, на портках, в срочном порядке прибывших из ЦК КПСС... которые, в случае неудачи в поражении объекта, готовы были расформировать всю нашу Дивизию подводных лодок Северного флота. Естественно, что при выполнении боевой задачи, матросы тоже не были сторонними наблюдателями, а исполняли прямые должностные обязанности.
Оно и верно.
Нам бы побыстрее отбыть свою воинскую повинность, вдоволь пошалить в посёлке Островной с дочурками и жёнами отцов-командиров, пока те не могли исполнять прямых семейных обязанностей: по причине их отсутствия на базе, да свалить домой, к чёртовой матери. Но именно они помогали нам, как можно меньше: думать и как можно больше: работать над боевой и, пропади она пропадом: политической подготовкой.
При выходе в море... так нам мозг прополоскали в экипаже, что я, к примеру, по любому приказу был готов броситься в пучину Баренцева моря и перочинным ножом или столовой вилкой отпугивать от корпуса нашей субмарины минёров-диверсантов всех натовских стран. И это... несмотря на то, что коммуняки, гори они в аду синим пламенем, когда-то хотели раскулачить кровных моих родственников.
Нежели провести прямую с точки 'А' Баренцева моря в камчатскую точку 'Б'... то будет как раз - три плетёных лаптя на карте... мелкого масштаба. Ну, думаем, пропали. Да и как нам было не волноваться, как не переживать. Мы же к тому ещё не привыкши... чтоб такая ответственность и разом - на нас. Ведь всё, знаете ль, могло случиться, всё, ишь, могло произойти.
А 'по каштану' уже объявлена боевая тревога. Сорок пять метров глубины. Критическая же масса накапливалась, как удавка на справной шее подводника.
- Господи, помилуй нас! Начинается, - заявляю, - время приключений. Сколь уже таких отчаянных подводников погибло при первой же встрече - с Нелёгкой... и Кривой!
Тут-то... и стали отсчитывать время предстоящей стрельбы.
А как, братцы, лодку то, скажи, затрясло... Матерь Божья! А как, вишь ли, взволновало всю мою нежнейшую плоть. Снизу.
Глядя на глубиномер, я прекрасно воочию видел... я всея своею кормою чувствовал, что субмарина резко проваливается вглубь, в пучину моря и идёт - ко дну. О, ужас... ужас! Ах, кошмар... кошмар!
- Пятьдесят, шестьдесят, семьдесят, восемьдесят, девяносто! - отсчитывал я, сам себя успокаивая, убирая утиркой пот со лба, вспотевшего от треволнений, ужаса и всего того подводного безобразие и жути.
Ракета же, сотрясая весь корпус стопятидесятиметрового атомохода, всей своей: живой мощью, неимоверной силищей, стала выходить из шахты. Рывками. Атомный подводный крейсер стратегического назначения как-то неравномерно подёргиваясь... и неритмично дёргаясь, замер, наконец, внушительно остановившись на отметке - в девяносто метров. А в третьем отсеке - гробовая тишина. Именно это и держало в напряжении личный состав экипажа, как забортная солёная морская вода держала эту, многотысячного тоннажа и водоизмещения, стальную махину.
- Неуж... и наша ракета 'в молоко'! - задал кому-то вопрос погодок Лёха Шова.
- Так, мать твою... перетак! Ну, не ной же и не каркай, - говорю я, - прикладываясь к 'каштану'. Ухом. Хочешь отдать Богу душу! Что ты, чёрт побери, аки старушенция, всё причитаешь! Изыди, морда! Что за скулёж. И без тебя, детинушки, тошно! Так и хочется приложиться к твоему шнобелю или, проявив лояльность, сделать тебе эвтаназию! Кулаком. Я же, - ору, - сейчас все твои колосники пообломаю! Ведь от тебя вреда больше, чем от всего блока НАТО, помноженного - на двадцать! Мы и без тебя знаем, что когда-то преставимся, но это не значит, что я сейчас должен пойти и на крепкой ещё ветоши под трапом удавиться! Что же... ты орёшь, будто кто-то тушит сигарету о твою мошонку!
Прямо совсем я себя чувствовал нервно, что даже сердце стрельнуло в печень. Да при тех напряжённых обстоятельствах, когда для меня то было первым погружением в бездну моря, пожалуй, и стрельнет. Вы не представляете масштаб всея для меня трагедии и катастрофы.
Прошло полчаса...
Час...
И, наконец...
- Товарищи подводники! - слышим голос кэпа Овчаренко. - Говорит командир! Поздравляю экипаж с выполнением боевой задачи! Ракета попала в цель! От себя и от имени, командующего Флотилией атомных подводных лодок, контр-адмирала Фролова, объявляю вам благодарность. Командованием флотилии весь личный состав поощряется длительным отпуском!
Нашей радости не было границ.
Реализация всех инстинктов одновременно. В конце концов мы поразили ракетой ту, чёрт бы её побрал, дальневосточную цель, которую не смог сразить экипаж капраза Пупкина-Скорлупкина. Куда, скажи, и вся хандра наша девалась. Многих, помнится, тогда: от тревог, треволнений и переживаний, пронос, пардон, скосил с ног, что до базы приходилось выстаивать по две вахты за себя и тех, сражённых недугом и хворями, парней. Но выстояли... только уже со счастливыми, довольными и радостными на нас лицами.
Ошибка исправлена и цель поражена, а значит - задача выполнена. А вот и всплытие. Славно то как стало, что так и хотелось упиваться окружающим отовсюду нас морем. Так, демонстрируя щенячий свой восторг, захотелось сразу залюбить весь мир.
Какая же это была для нас, карасей, радость! Домой... счастливым узникам морей и океана. Домой - к любящим родителям, дорогим сердцу друзьям и, конечно, к своей любимой. На два месяца. Туда, где у кого-то и первое признание в любви; туда, где у кого-то и первая женщина случилась.
У каждого была своя Победа! Нежели Командование Флота справилась с поставленными боевыми задачами, то мы навсегда победили в себе страх: погружения, страх смерти, заработав, при том, ещё и отпуск! Вот так и служили: по дому и любимым мы тужили.
Нет, братцы, что Богом предначертано, человеку, видите ль, никогда не изменить. Потому... и поныне у меня крестик на шее: 'Спаси и Сохрани'.