Левицкий Влад Владимирович : другие произведения.

Легенда о тьме.1.Переполняя чашу

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Свет и тьма сплетаются в душах жителей Дхарры. Таинственный убийца сеет страх в трущобах, молодой Лорд отчаянно ищет преступника, все больше запутываясь в хитросплетениях интриг. Свет непоколебим и крепко стережет свои тайны. Тьма набирает силу, готовясь к последней битве. Одному человеку суждено перевесить чашу весов и решить, кто победит. И как сделать правильный выбор?
  Если оставляешь кого-то в темноте надолго, его глаза начинают приспосабливаться. Он начинает видеть всё, независимо от его размера. Потому что если оно существует, оно может помочь сделать единственное, чего ты желаешь, когда ты один в темноте... выбраться.
  Побег (Prison Break)
  
  ***
  
  - Аш! Аш! Аш-ш-ш! - скандирует толпа. Ее крики напоминают шум прибоя, налетающего на скалы.
  
  - Пресветлый Аш-ш-ш!
  
  - Вам пора, мессир, - шепчет на ухо Дик, мой личный помощник, - вас ждут.
  
  Я киваю. Легконогий черноокий мальчишка-слуга, проворной змеей скользнув вперед, складывается надвое в глубоком поклоне и протягивает золотой посох. Позади еще двое слуг опускают мне на плечи тяжелый белый плащ до пола, расшитый золотом, с вплетенными в причудливую вязь вышивки рубинами. Затаив дыхание, быстрыми движениями они расправляют ткань одеяния.
  
  Гладкий, как зеркало, паркет Храма скользит под ногами. Мне тяжело идти под грузом регалий, золотыми цепями охватывающими шею. Не успев сделать пару шагов, я уже ощущаю во рту ставший за последний год хорошо знакомым жесткий металлический кровяной привкус. Голова начинает кружиться, и я опираюсь на посох, чтобы не упасть. Заметив мое учащенное дыхание, Дик, до сих пор идущий следом, делает быстрый широкий шаг и оказывается сбоку, чуть впереди, предлагая себя в качестве опоры. Я с благодарностью кладу свободную руку ему на плечо, и дальше мы идем рядом синхронно. Что мне нравится куда меньше - сочувствующие взгляды, которыми меня одаривают украдкой прочие служители Храма и тихие шепотки за спиной.
  
  ... Лорд еще так молод, слишком молод... Несправедливо, что боги так рано вынесли ему приговор. Ужасная болезнь. Да помогут нам боги...
  
  "О да, пусть боги помогут вам - тем, кто останется жить, а не мне", - шепчет ядовитый голос обиды в душе и чтобы заглушить его, я шепчу воззвания к Ратху, моля вернуть душевное равновесие.
  
  Жрица в легкой мантии небесного цвета, забежав вперед, распахивает настежь створы высокой резной двери. В открытый проем врывается солнце. Толпа замечает движение и, загалдев, устремляется ближе к мраморным ступеням Храма. Я слышу возбужденных людей, собравшихся у подножия ступеней. Чувствую их радость. Свет и ликование пронизывают все вокруг. Ощущение счастья и гармонии рождаются сами собой и наполняют меня. Жрица кланяется, когда я прохожу мимо.
  
  - Благословите, господин, - робко просит она. И я с улыбкой кладу руку на русые пряди.
  
  - Пусть свет поселится в душе твоей навечно.
  
  Жрица вздрагивает, когда чувствует, как теплеет моя ладонь, осторожно прижатая к её голове. Мягкий свет, не ярче солнечных лучей, окутывает её - сначала бесформенным облаком, после, нежно прильнув, принимает очертания почтительно склонившейся фигуры. Прижимается все теснее и, наконец, словно впитавшись, исчезает, оставив на смуглой коже слабо светящийся золотистый налет. Девушка облегчённо выдыхает.
  
  - Благодарю, мессир, - шепчет она и, попятившись, отступает.
  
  Я знаю, что в этот момент ее прекращает мучить мигрень, съедающая с утра, и опухоль, разрастающаяся в голове, на какое-то время перестанет увеличиваться. Эта девочка появилась в Храме совсем недавно, стеснялась обращаться ко мне первой и никогда не смотрела прямо в глаза, при случайных разговорах всегда почтительно склоняя голову.
  
  Я легко сжимаю плечо Дика, и он моментально оборачивается.
  
  - Она...
  
  - Анна, - тихо подсказывает моя неизменная тень.
  
  - Анна. Сколько она уже здесь?
  
  - Около трёх недель.
  
  - Опухоль все еще мучает ее. Болезнь не отступила до конца. Пусть придёт в Святилище после празднества, я завершу исцеление.
  
  Дик с болью и волнением смотрит на меня, но не смеет возразить.
  
   - По слову вашему, светлый Аш, - говорит он, понурившись, и я улыбаюсь ему в ответ:
  
  - Одно небольшое усилие. Это не причинит мне вреда. Но, кажется, мы задержались. Нехорошо заставлять всех ждать, да?
  
  - Не беспокойтесь, праздник Дня Благоденствия не может начаться без вас, милорд, - мой помощник тоже старается улыбнуться.
  
  И мы вместе шагаем за дверь навстречу восторженным крикам, где уже реют флаги и летят праздничные конфетти...
  
  ***
  
  Нахлынувшие воспоминания прерывает увесистый толчок под рёбра.
  
  - Чё застыл, Сетх? - гогочет Филл. - Залюбовался? Двигай давай.
  
  - Ещё раз посмеешь меня коснуться - горло перережу, - цежу сквозь зубы. Но возмущение мое больше для проформы. Филл прав - рассиживаться некогда.
  
  Из узкой кишки переулка, подлезшего под самое брюхо площади, все происходящее видно как на ладони. Гирлянды цветов развешены по фонарям. Повсюду праздничные разноцветные полотнища. В закусочных и магазинчиках, на первых этажах соседних домов, настоящий бум.
  
  Разряженные гуляки бродят по серой брусчатке в ожидании чуда. В толпе мелькают нарядные женские шляпки над кокетливо поднятыми меховыми воротниками и потертые куртки рабочих - весна не успела вступить в полную силу и на улице довольно свежо. Предприимчивые дельцы предлагают подкрашенную водицу, выдавая ее за благодатные слезы Амона. Неугомонно носятся наряженные по случаю праздника дети и везде, куда не глянь - алые и голубые мантии униформы служителей Храма.
  
  Все окрестные улицы запружены людьми, забиты припаркованными автомобилями. В честь Дня Благоденствия даже беднота Новых кварталов выбирается из трущоб на храмовую площадь. Кажется, вся Дхарра собралась сегодня в одном месте. Ворота Храма закрыты. До Явления Лорда около получаса, и народ до сих пор прибывает.
  
  Дхарра - многоликое чудовище, как никогда являет себя во всей красе. Недаром жители не без гордости зовут ее главным городом мира. В глубинке, дальше к Соленому морю, еще можно встретить поселения, где живут от урожая до урожая, чтут светлых богов и молятся у алтарей Ратха и Нут перед знаменательными днями. Здесь же, в столице, все перемешано, словно в одном громадном котле: люди, нелюди, светлые, темные. Благополучие и уют старых кварталов, кольцом угнездившихся на Священных горах, вокруг мраморной твердыни Храма, со зловонием домов-муравейников новой части города, разрастающейся у подножья год от года, как опухоль.
  
  Причетники в узких схенти*, с неподъёмными золотыми воротниками, по традиции, неторопливо зажигают масляные лампады по обеим сторонам от врат Солнца - центрального входа в Храм, как это делали их предшественники еще столетия назад. В то же самое время в доме напротив официант с прилизанными волосами в черном фартуке распахивает стеклянные двери кофейни, приглашая посетителей. Распугав прохожих зычным звуком клаксона, мигнув круглыми выпуклыми фарами, неподалеку останавливается автомобиль, из которого выбирается дородный господин в дорогом кашемировом пальто. Клацнув крышкой карманных часов и с облегчением убедившись, что не опоздал, он спешит занять свое место на специально возведенной крытой трибуне для знати, украшенной цветочными гирляндами, откуда представители Высоких Домов буду слушать речь Лорда. Божественная сила и неотвратимое шествие прогресса, вековые традиции и житейские мелочи - все в одном флаконе.
  
  Я не торопясь застегиваю старую, исчерканную полосами, рыжую кожаную куртку, и, покосившись на напарника, интересуюсь:
  
  - Есть что-нибудь стоящее?
  
  Филл только этого и ждет. Подается вперед, вытягивается гончей по ветру и довольно оскаливается.
  
  - Есть парочка. Светлые-пушистые. Признайся, на кой-ляд ты сегодня вылез на охоту, а, Сетх? Время не твоё, а их там толпень. Они тебя засекут, и гы-гы тебе. Неужто жрать так хочешь?
  
  Нюх у Филла на силу хороший, а так-то - дурак дураком. И вроде знакомы мы не первый день, а всё никак он не научится держать со мной язык за зубами.
  
  Не глядя бью локтем в живот. Благо, стоит псина рядом, как на заказ. Громадная туша, икнув, скрючивается. Стискиваю пальцы на шее, притягиваю поближе - чтоб и сказать можно было негромко, и дошло до него как следует.
  
  - Твоё дело - на светлого указать, а не языком молоть. Десять минут тебе. Не наведёшь на кого стоящего - тебя сожру.
  
  Дураки тоже жить хотят. Филл согласно трясёт башкой, так активно, что того и гляди отвалится.
  
  - Хорошо, хорошо, наведу, - хрипит он. - Ты только того... Отпусти, а?
  
  В ответ я слегка разжимаю пальцы, позволяя толстой жилистой шее выскользнуть из захвата.
  
  Напарник отскакивает, щупает затылок и отхаркивается. Заметив мой раздражённый взгляд, поспешно подаётся вперед, падает на четвереньки и начинает трястись, ввинчиваясь в воздух. В стороны летят какие-то ошмётки, и я, в который раз за сегодня, начинаю жалеть, что не пошёл охотиться один.
  
  Вот интересно: Филл - бугай здоровый. Даже жирный, я бы сказал. А собака получилась жалкая, тощая, полудохлая. Такую только в трущобах встретишь. Понятно, почему он так в напарники набивался. Облик тёмных нелюдей напрямую зависит от силы. А у него этой силы, похоже, вообще не осталось. Без меня - шиш ему с маслом, а не на светлых охотиться.
  
  - Иди, я следом.
  
  Заискивающе вильнув хвостом, пёс выскакивает на площадь, каплей всасывается в толпу и исчезает.
  
  Я остаюсь в переулке. Меня душит кашель. Мерзкое ощущение, будто кто-то сидит в горле и скребет изнутри длинными острыми когтями. Меня чуть ли не выворачивает наизнанку, пока удается, наконец, выровнять дыхание. На поднесённой ко рту ладони алеет кровяной сгусток - немое предупреждение, что надо спешить. Плохо.
  
  Набрасываю на голову капюшон, натягиваю черные перчатки и вслед за Филлом выхожу из бокового проулка, смешиваясь с толпой. Окружающие не обращают на меня внимания. Чудиков на церемонии Явления в честь Дня Благоденствия всегда хватало. А для меня идти сквозь эту толпу - всё равно что домохозяйке по мясному ряду. Вроде и жалко животину, а без ужина голодным спать ложиться все равно не захочешь. Так вот и шагаешь: где башка с рогами отрубленная лежит - отворачиваешься, а у стейков жалостливых глаз нет, и забыть, от кого отрубили кусок - легче лёгкого. Так что нет-нет, да и приценишься.
  
  К моей неудаче, смотреть особо не на кого. Последние недели мне вообще не везло, а время на исходе. Я-то надеялся, что церемония соберет много народа в одном месте, в том числе храмовую стражу и наиболее благочестивых прихожан, у кого можно взять силы несравненно больше, чем у обычного человека. Только пока эти надежды Филлу под хвост.
  
  Прикрываю глаза, и серая пелена послушно падает перед внутренним взором, позволяя взглянуть сквозь очертания привычного мира на его истинную суть. Звуки уходят на второй план. Лица теряют очертания, и люди вокруг, как один, становятся безликими глиняными болванчиками, такими же серыми, как и все прочее вокруг. Изнанка большинства душ, зачастую, на редкость скучна и непривлекательна. А еще я не вижу ни одного по-настоящему яркого золотого пятна. Забрать силу у таких - всё равно что пытаться напиться по капле.
  
  - Держите собаку! - раздается сбоку негодующий возглас.
  
  Молодой парень в светлых одеждах служителя пятого ранга бежит за худым помоечным псом. Тот умудрился стащить жезл, коим полагается зажигать лампады благодати во здравие, и теперь весело скачет впереди жреца с расписной палкой в пасти наперевес.
  
  Люди смеются. Хранители в алых мантиях на ступенях Храма - и те улыбаются, хотя им отвлекаться от охраны Светлого Лорда запрещено строго-настрого.
  
  Сила. Это первое, что я замечаю в юнце. Единственное, что сейчас имеет значение. Золотистое пламя, озаряющее душу изнутри - сильное, яркое, благословение богов тому, кто был избран служить Свету. Наверное, мальчишка бы далеко пошел, дослужился бы до хранителя, не меньше. Наверное, он ото всех слышал, как ему повезло.
  
  Быстрым шагом я иду наперерез сладкой парочке. Пёс огибает Храм и ныряет за угол. Жрец облегчённо выдыхает - видно, боялся, не догонит. Но за поворотом - длинный узкий тупик, ведущий к черному ходу в Святилище. Так что, думает, никуда теперь глупое животное не денется.
  
  Я же до последнего боялся, что жрец позовет кого-нибудь на подмогу. Но мальчишка решает разобраться сам. Небось, первый раз его допустили помогать на Дне Благоденствия. Наверняка он обещал справиться: если не херихебу**, то самому себе уж точно. Чужая самоуверенность последней песчинкой падает на весы, и они медленно склоняются в мою пользу. Так что в проулок мы заходим только втроём почти друг за другом: псина, жрец и я.
  
  Забежав достаточно далеко по извилистому проходу, чтобы с площади случайные люди не могли увидеть происходящего, собака выплёвывает палку на землю и поворачивается к парню.
  
  - Иди сюда, хороший, - воркует тот.
  
  Но больше пёс и не собирается убегать. Наклонив башку, он утробно, глухо рычит. Хребет выгибается как у разъярённой кошки, а потом силуэт начинает колыхаться, расползаться кляксой, словно лопается оболочка, сдерживающая черную липкую грязь. Как голем из глины, из жижи проступает Филл и скалится, довольный собой. Я наблюдаю за этим зрелищем вместе с пареньком из-за его плеча, и, надо признать, видок отвратительный.
  
  На удивление, жрец не теряется. И даром, что пятый ранг. Я видел хранителей трусливее. Принимает боевую стойку, но Филл отступает назад, ухмыляясь ещё шире, и тычет пальцем парню за спину, намекая, что тому не плохо бы обернуться. Странно, но я, худой, невысокий, в старой куртке, по необъяснимым причинам пугаю жреца больше, чем чудовище из грязи, выросшее перед ним. Он шарахается, словно у меня две головы, и, не раздумывая, атакует.
  
  Иглы света пляшут на кирпичной кладке по обеим сторонам тупика - Филл не подкачал, выбрал не слабака. Может, единственного среди собравшихся. Тем лучше. Я иду сквозь поток силы, который моего напарника испепелил бы на месте. Смертоносные для темных лучи, напарываясь на меня, пасуют, рассыпаются солнечными бликами, изворачиваются вьюнками, уходят в небо, в никуда, лишь бы не встречаться со мной.
  
  Последний шаг - и мы оказываемся лицом к лицу с мальчишкой. Я смотрю ему прямо в глаза и не вижу ни тени страха, только недоумение - раньше сила Света не подводила его ни разу.
  
  Узкое изогнутое лезвие складного ножа у меня в руке с тихим щелчком выходит из рукояти. А дальше все происходит быстро - почти моментально, и в этом есть свое милосердие. Жрец не успевает даже отпрянуть, когда нож вспарывает ему горло. Голова жертвы дёргается, откидываясь назад, но вместо крови из раны хлещет долгожданный теплый золотистый свет, словно тело изнутри подсвечивает лампочка. Я собираю пролитую силу, бережно и аккуратно - бесценный дар отданный и отнятый. Впитываю целительную мощь угасающей жизни, пока бездыханное тело жреца срубленным деревом не падает на землю.
  
  И не гремит гром, не блещет молния. Мир не заметил, как оборвалась ещё одна жизнь. Свет не ринулся мстить за неё. Это ли не лучшее доказательство, что все свершилось как должно?
  
  Я чувствую прилив сил, как после длительного сна. Боль, последнюю неделю тесным обручем сдавливающая грудь, медленно растворяется и исчезает.
  
  Филл сопит, нелепыми маленькими прыжками подбирается к трупу. Запах смерти приводит его в возбуждение. Он голоден. Забывая, что находится в человеческом облике, ползёт на четвереньках к телу. Я забрал нужное, остальное - его добыча.
  
   Наверное, стоит уйти. Смотреть, как гайтреш будет жрать свою добычу - удовольствие сомнительное. Потом отбивная в горло не полезет. Рожа Филла удлиняется, челюсти вытягиваются. Наверное, первая его трапеза за последний месяц, а то и больше. То, чего он по настоящему жаждал. Курятиной теневой облик не насытить. Филл уже не замечает ничего вокруг, нависая над трупом, когда лезвие входит ему в затылок сверху вниз - мягко, с лёгким хрустом. Адский пёс нелепо дёргается, глаза закатываются. Увлекаемая собственным весом туша сползает с ножа и наваливается на бездыханного жреца сверху. Пинаю носком ботинка бывшего напарника, убеждаясь, что он мёртв, вытираю лезвие об Филла и убираю нож в карман.
  
   - Он не боялся, - сообщаю я туше. - И не такой твари, как ты, жрать его тело.
  
  Шум на площади нарастает. Пора убираться: как можно дальше и как можно быстрее. Глубже надвинув капюшон на глаза, я выхожу из проулка.
  
  Феерия словоблудия в самом разгаре. Наверху, на ступенях перед колоннадой, опоясывающей Храм, появляется фигура в белой мантии, окружённая хранителями и жрецами в таких же одеждах, как мальчишка, оставшийся валяться в переулке в двух шагах от своего повелителя. Раздаются крики:
  
  - Светлый Хэй дарует нам благодать!
  
  Люди подхватывают на руки детей, сажают на плечи, поднимают над головой.
  
  - Хэй! Хэй! Хэ-э-эй!
   И моё лицо само собой искажается в горькой гримасе.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"