Уходили последние дни марта, но ароматы весны не будоражили обоняние. По ночам нещадно морозило, унылую реку сковывал лед, небо оставалось серым и по-зимнему тяжелым.
Хутор - девять добротных домов и одна хилая избенка - волновался с каждым утром все сильнее. Съестные припасы таяли, лесного зверя будто леший увел. Впереди маячил голод и, возможно, мор.
В дому деда Степана собрались старейшины. Долго совещались, спорили, недовольно покачивая седыми упрямыми головами. Уже в ночи порешили не жалеть съестного и устроить гулянье, призвать весну девичьим смехом, пением и плясками. От каждого дома велено было выдать продуктов по числу едоков и нарядить по красавице. Красные ленты, броские сарафаны, богатые украшения. И чтобы задорные были девки, огневые - напоминали нравом весну долгожданную.
Принялись готовиться, вытряхивать из сундуков наряды, мерить, перешивать. Наполнился хутор веселыми голосами: наконец явилась надежда и радость с собой привела. Только Аленка, вдовья дочь, не соучаствовала в общих сборах. В зиму мать все ценное на еду выменяла, и не осталось у них ни лент, ни пышных платьев. Но унывать - грех! Ближе к вечеру мать с дочерью отправились в лес. Излазили задубевшие сугробы, осмотрели кусты и деревья, собрали в лукошко не съеденное птицами...
На гулянье Аленка пришла в сарафане, расшитом плодами дикой розы, рябины и шишками. Подол окаймляли алые кленовые листья. Розовато-серые сережки ольхи украшали волосы. Поначалу она стеснялась выходить в круг в диковинном лесном наряде, но соседушка Петровна взяла ее за руку и поставила в хоровод беззаботно резвящихся девушек. И так красиво, от души пели подруги, что любопытное солнышко выглянуло, улыбнулось... Аленка обрадовалась и забыла про свои беды.
- Жду тебя, весна! - пело сердечко. - Жду тебя, любовь! Жду тебя, счастье! Несмотря ни на что - жду!
Следующим днем дед Степан нашел в свежей проталине цветы мать-и-мачехи и довольно усмехнулся в усы: весна зов услышала и спешит на хутор на радость всем - и юным, и старым.