Ли Галина Викторовна : другие произведения.

Чернава. Общий файл

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Убиты жрицы, храм разорен, артефакт древних утерян. Пройдут долгие триста лет, прежде чем мир почувствует отголоски его силы. Но ищейки по-прежнему готовы встать на "след" в поисках утраченного могущества. Обновление от 24.01.10 3 гл. cередина

  Пролог
  
  Старый храм, спрятавший от нескромных глаз в буйной зелени сада вычурные, украшенные барельефами и скульптурами, башни, много повидал за свое существование. Когда-то Древние Дети, которые не умели ходить, а только ползали, заложили первый камень на склоне холма, вырыли запутанную сеть подземного лабиринта, заполнив его сокровищами и подношениями богам. Вода времени смыла первый народ, унеся даже память о нем в небытие, а храм остался стоять.
  Кто теперь помнит Древних? Кроме жрецов Васуги?
  Киран отвела свой взгляд, от выложенного полудрагоценными камнями имени змеиного бога, переступила в нетерпении с ноги на ногу и в который раз заглянула в маленький, пронизанный солнечными лучами до самого дна, бассейн. Из него брал начало прохладный поток, струящийся по каменным желобам. Он разбегался сто одним ручейком по саду, чтобы встретиться вновь в священном озере луны и излиться через его край, с обрыва прямо в реку.
  Сегодня большой праздник, она, Киран, старшая послушница храма Васуги, в эту ночь должна стать жрицей - невестой великого Нага.
  Только жрицам доступно учение Древних Детей, оставленное Васуги своим земным потомкам. И она, Киран, прошлую луну доказала, что в ее венах течет кровь основателей храма!
  Девушка гордо улыбнулась нарядному отражению и поправила белый цветок кунды* в прическе. Нежные атласные лепестки, усыпанные желтой бархатной пыльцой, сияли на фоне иссиня-черных волос.
  Маленькие золотые бубенчики браслета отозвались на движение руки нежным перезвоном, вызвав новую улыбку на лице молодой послушницы.
  Ей еще ни разу не приводилось надевать такой богатый наряд: яркий и легкий, как перья небесных птиц. Шелк цвета шафрана сам льнул к разгоряченной думами о предстоящих таинствах коже, лаская ее прикосновениями.
  Младшая послушница потратила много времени, укладывая складки дхоти так, чтобы все хрустальные бусины на вышитом подоле остались на виду.
  Девушка взялась за конец куска ткани, лишь слегка прикрывавшего обнаженную грудь, и пробежала тонкими пальцами по ярким сказочным цветам.
  Как только солнце скроется, она, Киран должна найти путь в Золотой зал.
  Сад ночью не такое безопасное место, как думается, но девушка могла пройти его из конца в конец с завязанными глазами и ни разу не споткнуться.
  Каждый день послушница бегала по нему то с кувшинами полными воды, то с тяжелыми корзинами, выпалывала сорняки и разросшиеся цветы, на рассвете собирала лечебные травы, а после того, как обсохнет роса - плоды.
  Киран знала, где вырыла нору мускусная крыса, и за какой плитой прячется белая кобра. У старой змеи в прошлом году выпали зубы, лишая возможности охотиться, и Киран каждый вечер ставила на плиту блюдечко молока.
  Девушка вздохнула - ей полагалось прийти к бассейну намного позже, но нетерпение оказалось так велико, что высидеть в комнате лишнюю минуту мнилось невозможным.
  Киран выгнула руки, словно распростертые крылья, и стала кружить, притоптывая в четком ритме босыми ногами и нашептывая слова древнего гимна.
  Старшей послушнице нравилось смотреть на то, как поворачиваются, выплетая сложный узор, изящные смуглые кисти рук, украшенные браслетами. Как загораются от лучей заходящего солнца самоцветы в перстнях, и слушать, как золотые бубенцы подпевают хозяйке в такт гимну.
  Сегодня, сегодня Васуги поделится с ней, Киран, своей силой! И тогда колдовство потечет с пальцев, как неиссякаемый прозрачный поток!
  Девушка смущенно прихлопнула ладошкой крупный, аккуратно подкрашенный кармином рот, словно стыдилась чего-то. Густые ресницы вздрогнули и опустились, прикрыв заблестевшие глаза.
  Сегодня Киран станет жрицей и через несколько лет ей позволят выбрать себе мужчину для встреч и продолжения рода, который тоже пройдет испытание. Но Вир справится! Она знает - он не обычный парень с улицы! Не из тех, кто целыми днями пялится на послушниц, боясь произнести хоть слово. Он готов бороться за любовь избранной девы! И потом... разве нельзя немножко схитрить, рассказав избраннику о грядущих испытаниях?
  Киран вспомнила поцелуй и сильные руки возлюбленного, не побоявшегося явиться на свидание в храмовый сад, и глубоко вздохнула, стараясь унять волнение.
  Послушница прикусила губу от досады и удовольствия.
  Возлюбленный посмел обнять ее без разрешения! Но... Киран понравилось. Она даже подарила собственноручно вышитый платок, полюбившийся Виру.
  Девушка снова закружилась в танце, будучи не в силах справиться со своей радостью, но потом остановилась и принялась охорашиваться, приводя в порядок наряд.
  Невеста Нага должна оставаться совершенством.
  
  кунда* /индийск/ - жасмин
  
  Солнце село в высокое, словно небесный дворец, облако, раньше времени бросив храмовый сад в сумерки, но крепкие ладошки младших учениц коснулись натянутой кожи мридангов* точно в тот момент, когда светило скрылось за горизонтом.
  Четкий ритм пронизал остывающий воздух, заставив скатиться с листьев вечерние капли росы.
  Киран замерла на мгновение, закрыв глаза, а потом ступила на дорожку, петлявшую по саду, пересекающуюся с десятком точно таких же.
  Послушница пройдет свой путь, слушаясь невидимых, словно они настоящие гандхвары**, музыкантш.
  Когда-то Киран сама выбивала на мриданге древний, подчиняющий душу призыв, а теперь вот, следует чужим указаниям.
  Ритм убыстрился, и девушка пустилась в танец, так и не открыв глаза. Но если бы она нарушила правило и огляделась, то увидела бы у самых ног большую белую змею, с раздутым в угрозе капюшоном и раскрытой пастью. И очень удивилась, потому что теперь у старой кобры даже в ночи можно было разглядеть тонкие смертоносные клыки. Один неверный шаг - и девушка наступит босой ногой прямо на гибкое змеиное тело, заслужив смертельный укус!
  Однако танцовщица двигалась с отточенной годами занятий точностью, кружась вместе со священным гадом в едином танце. И у самых ворот, ведущих из сада, там, где поток снова собирает свои воды в единое целое, пальцы Киран почувствовали сначала прохладу влажной дорожки, а потом их сковал холод волшебства, лишая возможности двигаться.
  Через мгновение камни под послушницей зашевелились и стали вращаться вокруг своей оси, ввинчиваясь в землю, проваливаясь сквозь нее вместе с застывшей девушкой. Последний удар маленьких барабанов возвестил, что послушница прошла путь Слышащей, ступив на следующую ступень таинства, и добралась в коридоры, ведущие в Золотой зал.
  Змея скользнула обратно в сад, снова превратившись в обычную, доживающую свой век чешуйчатую гадину.
  Небо быстро поглотила ночная тьма, не оставив даже напоминания о только что сиявшем светиле, и в этом мраке в открывшийся проем, прежде, чем камни снова стали на место, скользнуло несколько людей, больше похожих на призрачные тени, чем на живых из крови и плоти.
  
  
  От важности грядущего момента тело Киран сотрясала мелкая дрожь. Послушница так долго ждала этого события, а теперь боялась сделать последние шаги по гладкому мрамору коридора.
  Темнота облепила девушку со всех сторон, и только впереди светился ровным голубоватым светом прямоугольник входа, ведущего в зал.
  Девушке не довелось раньше проходить этими путями, но она знала - там, на золотом подносе, укрепленном на головах ониксовых нагов, лежит главное сокровище храма - цветок Васуби.
  Эту, нетронутую руками ювелиров, друзу кристаллов божественного камня, достали из головы павшего в битве с демоном Маяви первого царя, Васуги.
  Могущество кристаллов столь велико, что для усиления магической силы в несколько раз хватает одного касания, а обладание камнем дает много лет жизни!
  Но только в руках потомков Древних Детей, артефакт менял голубой цвет на пурпурный и творил настоящие чудеса.
  Киран зашла в зал, не сводя взора с великой реликвии.
  Цветок выглядел точно так, как его описывала Главная жрица.
  Тонкие иглы прозрачных голубоватых кристаллов шпинели расходились в стороны, словно лепестки раскрывающегося лотоса. На гранях играли блики от огней светильника, и артефакт неярко светился изнутри.
  Киран подошла вплотную, сложила ладони лодочкой и протянула их к реликвии, собираясь взять драгоценность в руки, но в последний момент замерла и подняла взор на стоящую за алтарем жрицу, испрашивая разрешения.
  Величавая, седая женщина, в темно синем дхоти, украшенном по подолу вышитыми змеями, едва заметно кивнула, подбадривая послушницу.
  Киран громко выдохнула и осторожно сняла реликвию с подноса.
  Несколько томительных секунд ничего не происходило, а потом кристаллы начали менять цвет: сначала с голубого на сиреневый, потом - на розовый, а затем налились ярким пурпуром. И именно в этот момент тело девушки пронизал невидимый поток энергии, заполнивший ее, словно пустой кувшин, до самых краев.
  Посвящаемая подняла цветок над головой и из него во все стороны хлынул яркий свет, озаривший зал подземелья до самого темного уголка.
  Все получилось!
  Киран перевела дух и радостно улыбнулась Главной жрице, но женщина смотрела мимо остановившимся взором, и из ее груди торчал тяжелый бронзовый дротик, брошенный сильной рукой.
  Еще не понимая, что прежняя жизнь кончилась, девушка медленно повернулась.
  В десятке шагов стоял красивый, стройный, словно молодая пальма, юноша. Его кудрявые волосы слегка взмокли от пота, а большие черные глаза смотрели на Киран со спокойной уверенностью. Он протянул к ней руку и девушка, скорее угадала по движению чувственных губ, чем услышала, - Киран, отдай мне Цветок.
  - Вир? - не веря в происходящее, шепнула послушница и сделала шаг назад, уперевшись спиной в край золотого подноса.
  - Ну, отдай же! - двинулся ей навстречу возлюбленный.
  Младшая жрица зачарованно смотрела на его приближение, не в силах что-то предпринять, пока смертный хрип одной из жриц не заставил девушку очнуться.
  Огненный смерч, рожденный движением ее рук, ударил в предателя, грозя испепелить его на месте, но Вир успел закрыться прозрачным воздушным щитом, сформировав над собой купол.
  Сил волшебника хватило, чтобы переждать палящую бурю, усмирить ее и даже послать в ответ искрящийся белый шар, но когда языки пламени погасли, внутри храма остались только обуглившиеся трупы убийц и их жертв. Девушка и раненая Главная жрица исчезли, словно их и не было.
  Первый ученик Верховного мага княжества грязно выругался и принялся искать выход из оскверненного убийством храма.
  
  мридангов* - небольшие барабаны
  гандхвары** -небесные музыкантши
  
  Капитан двадцать пятого корабля императорского флота Ли Мин Хо стоял у сходней, озабоченно наблюдая, как с корабля выносят туго спеленатый небеленым холстом труп.
  Теперь в команде стало еще на одного человека меньше - желтая лихорадка, подцепленная в джунглях Архша, сделала свое дело и лишила капитана четырех работников.
  Последняя потеря оказалась самой нехорошей - умер слуга, отвечавший за зеленую ферму. Он знал, как ухаживать за нежными ростками, что дарили силы и здоровье матросам и воинам в плаванье. Без них десны начнут кровоточить, зубы выпадать, и, в конце концов, человек лишится сил и умрет. Особенно если учесть, что флоту предстоит пересечь океан, где на сто дней пути нет и малейшего клочка суши, кроме пустынных, каменных островов, облюбованных птицами и морскими зверями.
  Адмирал будет недоволен. И тогда за несчастную голову Ли Мин Хо даже ломаной монеты не дадут!
  Ну разве не мог этот пес сдохнуть раньше хотя бы на день ли вовсе не умирать?! Императорский флот отчалит, как только наступит час зайца, и не мгновеньем позже.
  Капитан с надеждой на чудо посмотрел по сторонам.
  Час слишком поздний для случайных гуляк и слишком ранний для обычных прохожих. Только одна женщина омывала лицо водой, спустившись по покрытым тонкими зелеными водорослями ступеням в море, замочив по бедра дешевое дхоти из белого хлопка. Ее смуглые, до черноты, руки с обломанными ногтями, с грязной каемкой, были дряблыми, спина, сгорбленная многолетним тяжким трудом, не распрямлялась, но в остальном - фань* выглядела вполне крепкой.
  Ли Мин Хо задумчиво осмотрел незнакомку, помянув про себя бесстыдство местных жительниц, не носящих даже грудной повязки, и уже хотел окликнуть женщину, как она сама пошла к пристани, отжимая на ходу подол и прикрывая седые волосы платком.
  Капитан не стал звать переводчика - Мин Хо сам неплохо знал местный язык - с любопытством ожидая вопроса дикарки.
  Женщина нерешительно помялась перед чужеземцем, просительно заглядывая в глаза и, после пары томительных минут, решилась, - Не скажет ли высокий господин, куда плывет этот корабль?
  - Зачем тебе, старуха? - задал встречный вопрос Ли Мин Хо, на всякий случай оберегаясь возможных шпионов княжества Калинга.
  Смутная эта страна. Да и какой она может быть, если у власти стоит не император, посланный богами, а владеющий странною силой маг? Ведь нельзя же считать настоящим правителем двухгодовалого князя.
  Просящая сразу же заныла и запричитала, кривя губы и часто моргая, - Я осталась одна, старик мой умер, еще несколько лет и руки совсем ослабнут, не смогут держать тяпку. Кто станет кормить меня? Мой старший сын умер в прошлом году от черной рвоты, а младший - уехал за океан, в страну млечхи. Он прислал мне письмо!
  Женщина полезла за пояс и достала тонкий листок желтоватой бумаги, что делают из растущих вдоль рек тростников по Ту сторону океана.
  Капитан отмахнулся, не желая опускаться до чтения кривых каракуль.
  - Я продала землю, буйволицу и коз, чтобы оплатить проезд к сыну, - женщина утерла скатившуюся из мутного глаза слезу и выжидающе уставилась на капитана.
  - Что ты умеешь? - невозмутимо спросил тот, ликуя в душе от нежданной удачи.
  Старуха нервно облизала губы и принялась перечислять, - Стирать, готовить, шить, ухаживать за детьми, за скотиной, за птицей, за..
  - На полях работала? - перебил просительницу Мин Хо.
  - Да господин! - тотчас кивнула женщина. Ее взор наполнила безумная надежда.
  - Будешь работать за проезд, еду и.... одежду! - высокомерно кинул капитан, неодобрительно посмотрев на пустые мешочки обвисших грудей крестьянки.
  А потом отошел в сторону, освобождая дорогу на корабль.
  Женщина шустро подхватила подол и как молодая кинулась по сходням на корабль.
  Ли Мин Хо усмехнулся - похоже, сил новой служанки хватит на всю дорогу через океан.
  - Хоу Цзин ! - крикнул капитан, дождался пока перед ним вытянется его помощник, и приказал, - Найди для фань подходящие штаны и рубаху! Она нанята ухаживать за нашим огородом.
  А всего лишь через час, после того, как последний кораблю чужеземного флота покинул гавани княжества, над просыпающимся городом раздался тонкий звон, словно лопнул кубок из бесценного горного кварца. И тот час воздух пришел в движение, по улицам пронесся воздушный смерч, а потом гнусавый звук труб глашатаев возвестил о том, что городские ворота закроются до тех пор, пока не найдут беглую жрицу, сначала ограбившую, а потом спалившую храм Васуби.
  
  /фань* - чужеземка или чужеземец/
  
  - Ты, грязный шакал, как ты мог упустить ее?! - брызгал слюной маленький толстый чернокожий человечек.
  Его окладистая, украшенная сединой, борода тряслась от возмущения, и легкое белое перо на тюрбане, выдранное из хвоста самца цапли, гневно подрагивало в такт.
  - Простите, учитель, - покорно опустил взгляд Вир, - Я виноват.
  - И все?! 'Я - виноват' - это все на что ты способен?!
  Глаза Верховного мага округлились и почти вылезли из орбит, придав колдуну сходство с уродливым претом.
  Юноша смиренно молчал, дожидаясь пока вспыльчивый наставник хоть немного успокоится, а потом чуть слышно шепнул, - Я могу найти ее.
  - Что?! - снова пришел в ярость верховный маг, - Почему же ты не сделал этого раньше?!!
  - Вы забрали у меня магическую силу, - осмелился поднять на учителя взгляд Виру.
  - Благодари, что я не забрал твою никчемную жизнь! - уже спокойнее проворчал маг, опустился на стопку шелковых матрасиков и спросил, - Как ты это сделаешь?
  Юноша полез за пазуху и достал, сверкавший переливами шелковых нитей платок.
  В комнате распространился тонкий нежный аромат. Должно быть, хозяйка платка, сбрызнула его маслом кунды, прежде чем отдать в чужие руки.
  - Хорошо, - усмехнулся Верховный маг, - Я смотрю, ты осмотрительный парень, Виру. Я помогу тебе. Завтра отправишься на поиски этой девки. Мы поставим ей такую метку, что пока она жива, ее не составит труда узнать, превратись мерзавка хоть в крысу! И еще я научу тебя, как продлевать свою жизнь. Чутье подсказывает мне - поиски будут долгими.
  
  Ли Мин Хо не мог нарадоваться на новую служанку. Не смотря на почтенный возраст, женщина работала больше всех. Она легко приноровилась к качке и уверенно переваливалась своей утиной походкой, снуя по палубе.
  Темно зеленые бобы маша, промытые несколько раз за день, давали дружные всходы, и женщина часами чистила подросшие ростки от сморщенных шкурок, готовя их для поваров. И зеленые плоские листья ёнди при ней заколосились гуще, занимая мелкие плоские ящики, расставленные по всей палубе.
  Когда океан штормил - фань первой бросалась заносить драгоценные побеги внутрь трюма. И даже шторма теперь уже не так мучили суда, хотя в это время года обычно свирепствовали в этих широтах.
  Одно беспокоило капитана - иной ночью ему слышался женский плач. Но плакала не старуха - голос был молодой.
  Один из матросов клялся, что видел, как фань обращается в юную и прекрасную демоницу с кожей цвета полированной бронзы и синими глазами. Однако верить этому пропойце не стоило, он и морского змея видел по десять раз на день.
  И потом, даже если она демоница, разве стоит лишний раз гневить злого духа расспросами? Кто знает, по какой причине он, всемогущий и крылатый, выбрал ненадежную человеческую посудину. Может, здесь находится оберегаемый им человек.
  И тогда корабль обязательно доберется до цели, а ему, Мин Хо, большего и не надо.
  И все-таки капитан двадцать пятого корабля империи Ци стал внимательнее присматривать за старухой.
  Почтенный Ли не признавался себе, но на самом деле он тоже жаждал увидеть хоть раз вместо старой карги молодую красотку.
  
  В один из вечеров флотилию догнали тяжелые грозовые тучи, налетел шквалистый ветер, и матросы едва успели спустить паруса, как на корабль обрушился настоящий ураган из больно секущих струй дождя, перемешанных с ветром.
  Огромные волны перекатывались через палубу, унося плохо привязанные вещи.
  Море расчертили странные молнии. Они тянулись к ворочающемуся океану не с неба, а расползались от горизонта, словно бесконечные жала кнута, цепляя белыми иглами мачты кораблей, стекая вниз живым пламенем.
  Люди в ужасе шарахались прочь от гнева небожителей, забиваясь в темные углы, и молились всем богам, которых знали, обещая больше не грешить и жить по данным свыше законам.
  Но небесный огонь обтекал испуганных людишек, словно искал кого-то. И когда молния коснулась мачты корабля фермы, его капитан увидел при вспышке, как стоит на коленях нанятая чужеземка, истово шепчет молитвы на своем языке.
  Но больше опасных молний удивило Мин Хо в этот момент лицо женщины: молния выхватила лик темнокожей красавицы не старше шестнадцати лет отроду. Выхватила и ... погасла.
  А потом от мачты, в сторону молящейся, протянулась многорукая вспышка, охватив скрученную девушку светящимся слоем.
  Затем все пропало, словно и не было грозы. Ветер стих в одно мгновение, и только волны еще стонали за бортом, напоминая о пронесшейся стихии.
  Капитан схватил фонарь и кинулся к распростертой на палубе фигуре. Но когда он коснулся фань, на него снова глянула пустыми испуганными глазами пятидесятилетняя старуха. В ее побитых сединой, словно инеем, волосах белела широкая прядь, делая бабку еще старше.
  Колдунья! - уверился в своих догадках капитан, но сообщать об этом никому не стал.
  Не хватало лишиться такой хорошей работницы. Что ему, Мин Хо, до ее тайн?
   Вот если снова случится такая же гроза, то тогда он, пожалуй, выкинет наемницу за борт - путь добирается до берега вплавь!
   Но опасения достойного Ли оказались напрасны: до самого порта Нарбатеи небо украшали только легкие белые облака. И лишь одной ночью трюм, где прятали рассаду, светился сквозь щели розовым светом.
  Капитан не решился посмотреть, что там происходит.
  Наутро служанка показалась еще более старой, чем была. Она даже за работу взялась позже, обессилено провалявшись на солнце несколько часов.
  Больше никаких происшествий до самого окончания пути не случилось.
  Служанка сошла на берег сразу по прибытию, даже не попрощавшись. Она словно опасалась, что капитан схватит ее за руку в последний момент. Женщина мгновенно затерлась в разноплеменной толпе, снующей по пристани с тюками на головах.
  
  Через два года причалил к этой же пристани неприметный кораблик, потрепанный морем и ветрами, с которого сошел молодой человек со слугами.
  Юноше предстояла нелегкая задача - разыскать беглянку, ступившую на этот берез две зимы назад. А если учесть, что напуганная мерзавка наверняка приложила все усилия чтобы исчезнуть...
  Ничего... Вир готов искать ее хоть тысячу лет. Ведь сокровище того стоит. Может это и к лучшему, что дрянная девчонка спутала все планы наставнику? Ведь иначе его, Вира, так и не отпустили бы с поводка, и он навеки остался, пусть и могучим, но рабом! А тут...
  Вир еще подумает, стоит ли вообще возвращать кристалл. Вот только как бы освободиться от клятвы?
  
  
  
  
  Глава 1
  
  
  Кривая старая ива нависала над самой водой, полоща в ней свои гибкие, похожие на зеленые волосы, ветви. Ее корявые корни спускались прямо в воду.
  Дерево выросло на излучине реки, и каждую весну, жадные потоки вымывали из-под его корней новые порции земли, грозя обрушить растение в воду.
  Среди зелени мелькнуло белое пятно - в реку посыпались кусочки коры, содранные когтистой лапой - на берег неуклюже слетела большая белая птица. Она приземлилась прямо у кромки берега, там, где мелкие волны толкались в желтый песок, и замерла, напряженно вытянув длинную шею, поджидая неосторожную рыбную мелочь или зазевавшегося лягушонка.
  Но надеждам охотницы на сытный ужин не суждено было сбыться.
  Справа от птицы, за густой порослью чакана раздался сильный плеск, мелкие круги разбежались во все стороны, разгоняя осторожную добычу.
  Птица испуганно присела, а затем оттолкнулась сильными ногами и, тяжело хлопая крыльями, недовольно полетела прочь: искать более тихое место.
  Круги расходились все дальше, однако существо, потревожившее спокойную водную гладь, так и не появилось. Но вот мелькнуло в прозрачной воде смутное пятно, и почти у самого берега вынырнула маленькая темноволосая голова, увенчанная рогатой водорослью на самой макушке, и тут же снова ушла под воду, чтобы показаться, уже свободной от колючего украшения.
  Обнаженная смуглая девочка лет двенадцати выбралась из глубокого омута на короткое мелководье, по которому шныряли стайками мальки. Девочка сначала отжала длинную, доходящую до бедра косу, а потом запрыгала на одной ноге, вытряхивая воду из ушей. Скользкий берег оказался не самым подходящим местом для подобного занятия, и купальщица с шумным плеском опять слетела на глубину.
  Стоило девочке заново попытаться выбраться на сушу, как пятипалая рука, с тонкими перепонками меж растопыренных пальцев, ловко сцапала порепаную пятку, и девчонка с шумным плеском ушла под воду.
  - Ерш! Хватит баловаться! - возмущенно фыркнула купальщица, показавшись на поверхности, отодрала от ноги цепкую руку и сердито брызнула водой в улыбающееся лицо шалуна.
  Довольный смех стал девочке вместо ответа.
  Ее товарищ по купанию, тот самый, что носил имя колючей рыбы, сказал, - Ну куда ты торопишься, Чернава? Давай еще поплаваем! А то мне скучно!
  Девчонка выбралась на берег и с серьезным достоинством ответила, - Некогда мне. Бабка еще с утра велела малины набрать, и нигде не задерживаться! У нас еще огород не полот. Увидит мокрые волосы - устроит нагоняй.
  Обладатель рук с перепонками подплыл поближе к берегу и, глядя на подружку насмешливыми зелеными глазами, сказал, - А ты соври, что за водяными орехами плавала! Ну давай, Чернава, еще поиграем!
  Девочка вздохнула, - Я бы соврала, да толку то. У меня же нет орехов. Они только осенью созреют.
  - Я сейчас принесу! У нас остались с прошлого урожая! - тут же загорелся второй купальщик и нырнул, плеснув по воде, гладким серебристым хвостом.
  Чернава посмотрела вслед дружку и забралась на иву: обсыхать, греться и ждать его возвращения. Теперь домой можно не спешить.
  За колючие, рогатые и похожие на высохший цветок водяные орехи бабка простит не только купание до вечера, но даже отсутствие до первых звезд.
  Орехи входили во многие снадобья, росли только в одном месте, и к его зарослям водяной народ никого даже близко не подпускал. Уж больно они сами любили это лакомство.
  У девочки зачесалась ключица - там, где виднелись здоровенная шишка и розовый шрам. Это место четыре года назад пронзило копье, перебив тонкую кость и оставив большой рубец.
  Чернава вздохнула - она хорошо помнила, как он ей достался. Это воспоминание висело над головой, словно грозовая туча. В тот день Чернава стала сиротой.
  К их, стоящей наособицу у самого берега реки, избе вечером подплыли несколько лодок, полных незнакомых людей, в блестящих кольчугах, с комьями и мечами. Не говоря ни слова, как в самом страшном сне, они снесли голову вышедшей навстречу незваным гостям матери. Ударили копьем прямо в сердце - отца, который даже не успел схватиться за вилы. Чернава в это время стояла на мостках с младшим братом: дети выбежали на берег едва завидели непривычные, узкие и длинные лодки.
  Высокий молодой воин метнул в Чернаву копье и немного промахнулся, видно поспешил - он метился в сердце, а попал выше.
  Дальше, Чернава не помнит - упала в реку. Последнее, что встало пред ее глазами, была зеленая, постепенно заполняющаяся розовой кровяной мутью вода.
  Пришла Чернава в себя уже на берегу, от боли и чужого прикосновения. Девочку легонько гладили по волосам, тихо причитая.
  Тело вынесло далеко от деревни. Может, Чернава, конечно, и сама выплыла, да только потом забыла, - родичи нашли ее только через два дня. Нашли лежавшей на берегу в центре круглого капища, сложенного из белого камня в стародавние времена.
  Что она делала эти два дня, Чернава не помнила.
  Девочка вздохнула.
  Многое изменилось с тех пор. Весь привычный уклад. Она не только осиротела. Если бы только эта беда.... Сложно остаться совсем одной в селе, где каждый третий родня.
  И все же девочке пришлось уйти жить в маленькую избушку, ютившуюся на краю леса, к ведьме Клене.
  Родичи стали бояться ребенка.
  Чернава нахмурилась и сердито вытерла нос.
  Ей до сих пор обидно вспоминать, что произошло, когда она откашлялась от воды и посмотрела на своих спасителей.
  Здоровый, как медведь, дядька Веденя, отскочил прочь и даже замахнулся топором. Чернава тогда испугалась и заплакала.
  Громкий рев и удержал родича от убийства, а потом подоспела ведьма. Она молча заслонила собой Чернаву и строго глянула на Веденя, так что он сразу принялся виниться.
  Да толку то, от его слов, все равно через неделю к Клене пришли целой толпой и попросили оставить раненую у себя.
  Чернава вытянула шею и посмотрела вниз. С такой высоты не было видно того, что так испугало сельчан. Ее глаза из обычных голубых стали желто-зелеными, но и это бы ничего, если бы не зрачок. Он вытянулся, превратившись в вертикальный. Как у змеи.
  Мальчишки за глаза ее так теперь и величали - Гарафена.
  Девочка запечалилась, а потом фыркнула, словно кошка.
  Подумаешь! Нужны они ей! Зато теперь у нее много новых друзей, да таких, какие другим разве только во снах приходят! Из девчат все равно только Ягодка нужна, а с ней они итак дружат. А мальчишки.... Да ну их. Все равно толку от них как от козла молока. С Ершом намного интереснее.
  - Чернава! - раздался тихий басок из зарослей широколистного лопуха.
  Зеленые листья размером с гусиное крыло закачались, и из них выглянула лохматая головенка, заросшая щетиной по самые ноздри.
  - Тут я, - откликнулась девочка, она узнала еще одного своего друга, лешеню Жмуренка.
  С ним Чернава ходила по грибы и ягоды, помогала убирать сухостой и валежник, иногда брала на воспитание к бабке осиротевших зверят из лесного хозяйства.
  Лесовик выбрался полностью, деловито таща за собой большой плетеный короб, дотянул его под дерева и обеспокоено сказал, - Ты это, не ходи домой. Клена велела тебе в лесу переждать несколько дней. Неладно у вас в деревне. Вот, я тебе еду и вещи принес, чтобы не задрогла.
  Чернава плотно сжала, задрожавшие от пугающих новостей губы, и стала спускаться вниз, скользя шершавыми пятками по обросшему 'бородой' стволу.
  Жмуренок молча протянул подруге рубашку.
  Грубое домотканое полотно царапнуло свежую ранку на запястье, ученица ведьмы поморщилась, слизнула выступившую каплю крови, а потом принялась торопливо переплетать длинную черную косу.
  Таких волос в деревне больше и у кого не было. Они достались ей по наследству от прапрабабки, взятой в род со стороны. От нее же достались девочке смуглая кожа, маленький рост и тонкая кость. За смуглоту и черные, как крыло ворона волосы девочку еще при рождении нарекли Чернава. Потом, конечно, дали истинное имя, только Чернава его забыла после того, как чуть не утопла. А может, она все же утопла и имя у нее забрали? Родичи хотели дать новое, да Клена запретила, сказала, что вспомнится, когда время придет.
  Почему же бабка запретила ей возвращаться? А вдруг Клену тоже убьют? Что тогда Чернаве делать одной?
  Страх заставил девочку крепко стиснуть узкие ладони в кулачки.
  - Жмуренок, а почему мне домой нельзя? - тихо спросила Чернава, присаживаясь рядом с лешаком на траву.
  - Комесы чужие пришли, много,- хмуро ответил леший, глядя из под кустистых лохматых бровей, - Народ у священного дуба собирают, то ли говорить хотят, то ли ищут кого. Злые, все железом заговоренным увешаны.
  Девочка судорожно сглотнула, она очень боялась воинов, но, тем не менее, поднялась и сказала, - Нет, Жмуренок, мне надо к Клене. Вдруг ее обижать начнут? И Ягодка там. Я побегу.
  - Ведьма не велела! - жалобно заскрипел лешеня, цепляя похожей на высохшую ветку рукой за подол девичьей рубахи.
  Чернава сверкнула змеиными очами и нахмурилась, - Пусти! Все равно пойду!
  Ее широкие и густые брови сошлись в прямую линию на переносице, придав девочке решительный вид.
  - Заколдую! - припугнула друга маленькая ведьма.
  Коричневая лапка разжалась, и Чернава метнулась по тропе в сторону деревни.
  Леший огорченно покачал головой, глянул на забытую корзину с ягодами, так и не сгодившийся короб, и потащил добро в кусты, бурча, - От оглашенная. Доведет себя до беды. Нет, чтобы старших послушаться.
  - Чернава! - раздался со стороны реки звонкий мальчишеский голос, - Ты где? Я тебе орехи принес!
  Леший остановился, косолапя, поковылял к берегу и хмуро сообщил, - Нет ее. Убежала. Ты Ерш плыви к запруде, можа увидишь оттуда чего. Беда у них. Нюхом чую - большая беда! А орехи давай сюда, несподручно с ними плавать. Я их в короб покладу или в корзину, а потом Чернаве отдам.
  Водяник послушно высыпал горсть почти черного чилима в подставленные корявые и мохнатые лапки лешего, а потом нырнул беззвучно, исчез под водой, даже кругов не оставил.
  
  
  
  
  
  Чернава сначала шла быстрым шагом, потом перешла на бег и на опушке леса, когда оставалось только пересечь узкую полоску луга, остановилась, пытаясь унять тяжелое дыхание, и прислушалась.
  Если бы не предупреждение Жмуренка, она бы ни за что не догадалась, что в деревне неладно. А может, он напутал что? И Клена наказать ее хотела, оставив в лесу одну ночевать? Только какое же это наказание... Да и не одна бы она там была.
  Девочка облизала пересохшие губы и медленно, страшась нарушить спокойную тишину, пошла вперед, сокращая путь к деревенской площади прямо через луг.
  Высокая трава, которую еще не успели обкосить, цепляясь, делала шаги ребенка еще медленней, словно пыталась помешать.
  Чернава снова остановилась, с тоской оглянувшись на лес, где ее ждали друзья и где можно пересидеть любые несчастья. И вот, когда решимость маленькой ведьмы истаяла как прошлогодний снег, громкий отчаянный крик разрезал воздух, словно нож - масло.
  - Ягодка.... - прошептала девочка, и побежала, не чуя под собой ног.
  Правда в самой деревне она все-таки шаг сбавила, пригнулась и благоразумно выбрала себе путь через задние дворы. Именно там она и наткнулась на прижатую к взрыхленной земле огорода тяжелым мужским телом подругу. У Ягодки уже не осталось сил отбиваться, и грубые руки срывали последние остатки поневы.
  Чернава увидела дикие от охватившего ужаса глаза подруги, и зрение замутила пелена, словно опять кто-то пустил кровь.
  Голос, вырвавшийся из глотки ребенка, не походил на человеческий, ни одна живущая на земле тварь не могла издать такой звук.
  Насильник замер и медленно повернул голову. Последнее, что он увидел в этой жизни, был летящий с раскрытой ладони маленькой и чернявой, похожей на скворца щуплой девчонки, светящийся щуп. Он ударил воина по глазам, а потом тело волной охватил нестерпимый жар, словно оно налилось изнутри огнем.
  Насильник покатился по траве с жутким воем, его кожа покраснела, вздулась волдырями, а потом почернела. И когда она стала цвета обугленной головешки - человек затих, оборвав тянущий жилы крик. А Чернава стояла и смотрела, как трескается мертвое тело, и сквозь трещины проглядывает красный жар, словно это действительно было дерево, а не живая плоть. И прежде чем девочка пришла в себя, все, что осталось от воина обратилось в прах. Нетронутыми остались лишь сапоги и кольчуга.
  - Ягодка?
  Чернава присел на корточки рядом с подругой. У той тряслись губы и глаза еще были стеклянными от пережитого ужаса, но, похоже, комес не успел причинить девочке особого вреда, если только не считать вздувшейся от укуса губы и пары синяков на ребрах.
  - Что ты с ним сделала? - прошептала Ягодка, пытаясь собрать в кулак остатки рубахи, прикрыть обнаженное тело.
  - Я не знаю, - так же тихо ответила ученица ведьмы, разглядывая черные угли с отрешенным интересом, словно это было не ее рук дело, - Просто испугалась сильно, это само получилось. Ты беги в лес. Там никого нет, спрячешься. А не знаешь где бабка Клена?
  Чернава старалась говорить спокойно, будто ничего не случилось - только так она могла удержаться от того, чтобы не забиться от страха в самый темный угол подпола ближайшей избы.
  - Она вместе с остальными, у колодца. А меня этот.... поймал, когда я в огороде пряталась, - шмыгнула покрасневшим носом Ягодка.
  Чернава вздохнула, она всегда немного завидовала подружкиной красоте: белокожая, румяная, с блестящими волосами цвета спелой пшеницы, с огромными серыми глазищами, затененными густыми темными ресницами, со смешливым пухлым ртом и бровями, похожими на крылья ласточки. Первая красавица в округе.
   Не мудрено, что воин, обнаружив такой цветочек, не пожелал делиться с остальными. И ведь не скажешь, что Ягодке только тринадцать - вся налитая, словно спелое яблочко.
  А у нее Чернавы, только мослы торчат. А вот сейчас оказалось, что красота тоже не всегда счастье.
  - Чернава, пойдем со мной! - вывела девочку из оцепенелости подруга.
  Маленькая ведьма помотала головой, отказываясь.
  Не могла она бросить Клену в беде.
  - Ты иди, Ягодка, я потом тебя догоню, - пообещала Чернава.
  
  
  Просторная лужайка, служила в обычное время для вечерних игрищ парней и девушек, и посиделок немощных стариков, не способных делать тяжелую работу. Но сейчас, лужайка выглядела по-другому: сбившиеся в одну большую кучу родичи и молчаливые высоченные чужаки.
  Кольчуги чужаков празднично блестели на солнце, отражались его лучи и на обнаженных мечах, испятнанных кровью. То ли человеческой, а то ли собачьей.
   Чернава мышью шмыгнула под раскидистый куст боярышника и затаилась, пытаясь высмотреть ведьму. Наконец, взгляд разыскал в толпе знакомый узорчатый плат.
  Клена стояла во втором ряду, опираясь на длинную сучковатую палку.
  Зеленые глаза ведьмы смотрели с таким строгим спокойствием, что пришлые воины старались не встречаться с ней взглядом.
  Девочка облизала пересохшие от страха губы и прищурилась.
  Ей почудились еле заметные тени вокруг свирепых, облаченных в блестящие кольчуги воинов.
  Действительно, от них расплывалась едва видимая глазу черная дымка. Она мелкими волнами расходилась во все стороны, задерживаясь и скапливаясь за спинами тесно стоящих людей.
  Чернава затаила дыхание.
  Гуще всего тени роились за спиной бабки Клены. Эта чернота походила на ту, что окутала перед смертью прошлой весной молодого охотника Зорко, попавшего в лапы голодного медведя!
  Ученица ведьмы услышала, как стукнул железный кулак в невидимую дверь, требуя, чтобы впустили.
  Смерть.... Как тогда.... И как много лет тому назад....
  Сердце трепыхнулось пойманной птахой, а потом, словно кто-то чужой толкнул его изнутри. И вместе с этим болезненным ударом пришло понимание, что нужно делать.
  Девочка прикусила губу, несмело вытянула вперед руки, повернув их ладонями вверх и растопырив пальцы. Зашептала незнакомые раньше слова.
   И от каждого ее слова, от быстрых движений пальцев, тонкие мерцающие струи, доступные взгляду только истинно видящих, послушно меняясь, сплетались в сложный узор, наливались светом, клонились к земле и опутывали все и всех, кто на ней находился.
  Дома, деревья, вытоптанные в траве, светлые меловые дорожки, ноги и одежду людей и даже единственную уцелевшую собачонку - все оплело невидимое волшебство.
   И по мере того, как ширился его круг, Чернава становилась все бледнее и бледнее, ее смуглая кожа наливалась нездоровой восковой желтизной, словно вместе с ворожбой из девочки уходили жизненные силы, и только желто-зеленые змеиные глаза светились на осунувшемся личике, лишая его человеческого выражения.
  Старая ведьма беспокойно шевельнулась, почувствовав чужое колдовство, и стала незаметно озираться, пытаясь разыскать ту единственную, не попавшую в круг, что была на него способна.
  
  
  
  Не только ворожея ощутила магию. Стоявший в стороне человек, в темно-синем иноземном долгополом платье, украшенном шитьем и металлическими бляхами, оборвал разговор на полуслове и недобро прищурился, разглядывая стоящих перед ним людей. То и дело взгляд его возвращался к ведьме, и чем пристальнее он ее разглядывал, тем сильнее хмурился.
  Этот мужчина отличался от своих спутников так же, как отличалась Чернава от родичей. Он был ниже воинов на целую голову, волосы его были темны, а одежда закрывала щиколотки. К тому же чужак не носил меча: на поясе висел в богатом чехле только длинный узкий нож. Зато, как и у деревенской ведуньи, его руки опирались на тяжелую клюку, украшенную резьбой. Причудливый узор образовывал оскаленную волчью голову у рукояти, венчающую тело огромной змеи.
  Таким посохом мог владеть только колдун.
  Собеседник чародея, высокий и широкоплечий воин, с копной светлых волос прихваченных серебреным обручем, заметил тревогу товарища и негромко спросил, - Что-то случилось, Арнторн?
  - Колдует кто-то, - так же тихо, почти не разжимая губ, ответил тот, кого назвали Арнторном. Его узкое, хрящеватое лицо, с прямым длинным носом, нависающим над тонкими губами клювом ворона, не изменило своего выражения, но взгляд синих глаз стал злым.
  - Ведьма? - насмешливо кивнул в сторону красивой старухи воин и предложил, - Убить ее?
  - Нет, Ульфхам! - резко ответил черноволосый, помолчал немного и признался, - Я не могу определить ни волшебство, ни того, кто его творит. Но это не ведьма. Хотя....
  Объяснить свои сомнения мужчина не успел, из-за угла ближайшего дома выбежал разъяренный воин, в одной руке он держал черные от копоти сапоги, а другой за косу волочил светловолосую девушку в рваной рубахе.
  - Она колдунья! - толкнул он свою добычу к Арнторну и со злостью швырнул оземь сапоги, - Вот, все, что осталось от Одди! Убить эту сучку мало!
  Девушка ни слова не понимала из злой речи комесов, но она точно смогла определить, что речь идет о ее жизни, и замерла, затравленно глядя на чужаков широко распахнутыми глазами. Она не молила о пощаде и не цеплялась за ноги, а только мелко вздрагивала от владеющей ею икоты.
  - Помолчи, Хакон, - приструнил разъяренного товарища собеседник Арнторна, - Не тебе решать, кто она такая и насколько быстро оборвется нить ее жизни!
  В это время Арнторн, человек, способный творить волшебство, быстро нагнулся к девушке, положил ней на лоб руку, сжал пальцы с такой силой, что пленница вскрикнула, и вперил свой взор в помутневшие от страха и слез глаза несчастной.
  - Это не колдунья, - вынес маг свой вердикт после минутного молчания, а потом добавил, - Но она знает, кто убил Одди. И скажет нам.
  - Ты ведь скажешь, кто разжег огонь? - повторил вопрос на языке понятном девчонке.
  Та как рыба беззвучно глотнула воздух открытым ртом и не издала ни звука.
  Колдун вздохнул, -Ай, яй, яй. Такая большая девочка и такая неразумная.
  И хотя голос был ласковым и тихим, девушка испугалась его еще больше и попробовала отползти в сторону. Однако жесткий удар сапогом под ребра заставил ее болезненно вскрикнуть и замереть.
  - Еще раз тронешь - умрешь.
  Бесцветный, хрусткий девчачий голос заставил всех присутствующих повернуться.
  У густого куста, опустив голову и вперив взор в ноги, стояла невысокая пигалица, худая и взъерошенная.
  Арнгорн улыбнулся. Эта девчонка была как невзрачная утица в лебединой стае, но, скорее всего, именно ее то он и искал.
  - Ах ты, лярва! - двинулся к ней Хакон.
  Девочка вскинула голову, одарив воина гневным взглядом, и чуть громче повторила, - Умрешь!
  Комес, не раз бывавший в переделках, украшенный шрамами, видевший рядом с собой смерть, отшатнулся прочь. У колдуна тоже перехватило дыхание.
  Не угрозы он испугался, а этих жутких глаз, с узким зрачком.
  Когда первый стыдный испуг прошел, колдун одним властным жестом приказал своим людям не двигаться и спокойно поинтересовался, - Как же ты это сделаешь? Я ведь тоже могу тебя убить.
  Девочка вздрогнула, но взгляда не отвела, а только прошептала, - Все умрете!
  Вот заладила!
  - Это ты сожгла моего воина? - попробовал зайти с другой стороны колдун.
  - Да! - дерзко ответила противная девка и пообещала, - Тронете хоть кого - все так умрете!
  Арнторн похолодел. Он владел истиной речью и чувствовал, когда люди обманывают. Девчонка не врала! Она верила в то, что говорила. Но ведь ребенок не может сотворить такое сложное волшебство. Даже он сам не может, да и учитель.... Хотя нет, Учитель, может и не такое.
  Чародей замолчал и принялся пристально разглядывать, сквозь прищуренные глаза, своих воинов. Не сразу, но ему все-таки удалось разглядеть связавший всех в одно целое узор.
  Маленькая дрянь не врала, они действительно сгорят. Все вокруг сгорит, стоит только поднять руку хоть на одного человека из этой проклятой деревни.
  Ах, ты ж. Давно он не попадал в такой переплет! Впрочем... Может, наоборот, его посетила удача?
  - А кто мне помешает оставить несколько воинов, отдав приказ убить тебя или ее,- он ткнул пальцем в по-прежнему сидящую на земле другую девушку, - Через две или три ночи, когда мы уедем далеко? Твои родичи сгорят в страшных муках зазря. Тебе не будет больно?
  - Вы тоже умрете! - прошептала девочка, но голос ее предательски дрогнул от неуверенности. Видно ведьмачка просто не знала, где кончается ее колдовство.
  Отлично!
  Колдун расправил плечи и улыбнулся, - А еще лучше, мы не станем убивать твоих родичей, а просто возьмем самых сильных с собой. Рабы везде нужны.
  Арнторн увидел, что взгляд девочки стал как у мертвой и поспешил предложить, - Но я могу с тобой договориться и уйти с миром. И даже в знак добрых намерений отпускаю твою подружку. Я ведь не ошибся, это твоя подруга?
  Он милостиво махнул рукой, - Иди, куда хочешь девочка!
  А потом спросил у ведьмы, - Как тебя зовут, дитя?
  - Чернава, - растеряно ответила змееокая.
  Имя под стать внешности - усмехнулся про себя колдун, подошел к ребенку поближе и представился, - Меня зовут Арнторн. Я скажу правду, Чернава. Князь Велигор приказал уничтожить жителей твоей деревни. Я не знаю почему, но таково его веление.
  Тут Арнторн словно задумался, потом пожал плечами и продолжил, - Однако, я могу нарушить его указ, и оставить твой род в покое если....
  Мужчина замолчал, делая паузу и давая ребенку прочувствовать сказанное ранее.
  - Если? - вопрошающим эхом повторила Чернава, - Что я должна сделать?
  - Помочь моему учителю. Не сразу, не сейчас. Сначала ты станешь его ученицей. Он отметит долг крови печатью слуги и снимет ее, когда расплатишься. Согласна?
  Девчонка оглянулась на родичей, уловив их отчаяние, недоверие, надежду, задержалась взглядом на ведьме, а потом кивнула, - Согласна.
  
  
  
  
  
  Глава 2
  
  
  Странное место - город Шинхор. Давным-давно прилепился к вершине холма маленькой серой бородавкой и мало-помалу расползся, раскинув в стороны щупальца стен увенчанные башнями. Каждый новый правитель считал своим долгом пристроить еще один неприступный рубеж. Постепенно у сумрачного, голого из-за отсутствия зелени города наросло столько слоев, что он казался приезжим луковицей, состоящей из одной каменной шелухи.
  И характер города подобен злому растению - кто сталкивался с ним близко, часто лил слезы.
  Незнающему человеку трудно добраться до господского замка, что как паук, спрятался в центре городской паутины. Заблудится путник в лабиринте улиц, которые все на одно лицо, и неожиданно заканчиваются тупиками, упираясь в крепостную стену.
  Великий колдун Трипура, разменявший в этом году третью сотню, оторвал взгляд от окна.
  Маг не любил Шинхор, хотя во многом способствовал его процветанию.
  Когда-то, два века тому назад, Трипура, который тогда носил другое имя, поднялся на холм и зашел в ворота большого замка. Стража, стоявшая у ворот, направила в грудь незваному гостю наконечники копий.
  Его не хотели пускать, уж больно отличался пришелец от местных жителей. Даже в больших городах мальчишки бежали с криками следом за темнокожим чужаком, а жители оборачивались, осеняя себя обережными знаками. Что уж говорить о каком-то захолустье.
  Колдун глянул в зеркало и усмехнулся.
  На родине он слыл красавцем, за океаном же поначалу все женщины шарахались прочь. Впрочем, они и сейчас шарахаются, если возможность есть. Правда, возникни у него желание, не посмеют отказать. Ни знатные, ни простолюдинки. Кому охота рассердить страшного колдуна?
  Но Великому магу не требуется их 'да' - разве спрашивают согласия у курицы, прежде чем свернуть ей шею? Вполне достаточно желания Трипура.
  Маг подошел к зеркалу, драгоценной безделушке, привезенной из-за теплого моря, внимательно вгляделся в свое отражение и недовольно поморщился. За последние два года он здорово постарел. Всего две весны тому назад незнакомый человек не дал бы Трипуру больше тридцати лет, теперь же колдун выглядел старше пятидесяти.
  Маг повернул голову, разглядел в волосах широкую седую прядь, которой еще не было утром, и подумал, - Пора. Пожалуй - пора.
  Потом провел ладонью по щеке, проверяя ее упругость и вздохнул.
  Время не стоит на месте. Еще одна жизнь подошла концу.
  
  В дверь осторожно поскреблись.
  Трипур прислушался и криво усмехнулся.
  Так обычно напоминала о себе любовница, прося разрешения войти.
  Горячая как угли Дорка. Справная, надо сказать, девка... была когда-то.
  Верховный маг не ответил. Он никогда не отзывался, вынуждая визитеров потеть за порогом от страха. Ведь кто знает, в каком настроении маг? Если в очень плохом, можно больше не выйти из комнаты.
  Колдун не считал себя кровожадным, но эта чернь нуждалась в узде. Хорошо, что местное племя поддается дрессировке, и хватило трех трупов в первом столетии и двух - во втором для беспрекословного послушания хозяину.
  Тем временем, вдоль дверного откоса прорезалась темная щель и раздалась в сторону, явив на пороге юную женщину на сносях.
  Трипур кивнул гостье, - Дорка! Я рад тебя видеть. Заходи.
  Женщина склонила голову и присела в почтительном приветствии, - Господин. Я что-то плохо себя чувствую и беспокоюсь. Твой сын.. Он сегодня почти не шевелился!
  Маг вгляделся в темные тени под красивыми карими глазами, в бледную до прозрачности кожу, уловил испуг любовницы, ее страх и предчувствие надвигающейся беды.
  - Иди ко мне, девочка. Не волнуйся, не надо. Ты же знаешь, как я жду рождения малыша. Еще больше чем ты.
  Трипур широко раскинул руки, приглашая свою женщину в объятья и та, послушно ткнулась лбом в худое плечо мага. Вздрогнула, когда руки волшебника, словно ловушка обхватили ее.
  Некоторое время любовники просто стояли. Трипура оттягивал страхи содержанки на себя, и постепенно Дорка успокоилась, ощутив, как беспокойно шевельнулся в животе ребенок. Будущий отец тоже почувствовал движение новой жизни и улыбнулся, - Ничего, скоро все закончится.
  А потом сосредоточился на энергии, проникающей в его кровь по невидимым жилам, которые связывали два тела уже несколько лет. Чужой энергии. Так необходимой сейчас и младенцу и его ослабшей матери. Энергии жизни.
  Да, скоро все закончится. Совсем скоро.
   Маг погладил беременную по голове и сказал, - Ты устала. Приляг, отдохни. Я посижу рядом.
  Трипура придержал любовницу за руку, словно из страха, что женщина вырвется и убежит, но та послушно, как тень, последовала за своим господином, прилегла на полати, откинувшись на высокую горку подушек. Трипура сел рядом, взял холодные руки Дорки и принялся их растирать, согревая.
  Скоро. Очень скоро! Сейчас!!
  
  Женщина улыбнулась. С тех пор как она стала возлюбленной Верховного мага, ей ни в чем не было отказа. Самые дорогие наряды, драгоценности, лучшие дворцовые покои, целая армия расторопных служанок - все это попало в ее распоряжение.
  И как любовник колдун тоже оказался хорош. Уж ей то, Дорке, было с кем сравнить.
  Прежде чем попасть в постель Вечного колдуна, девушка провела немало времени на сеновале, развлекаясь с воинами из дружины князя. Собственно с конюшни ее, полуголую, маг и привел во дворец.
  Слишком горяча тогда была Дорка, чтобы остановиться на одном мужчине, чем заслужила себе дурную славу. Но как оказалось, ей просто попадались негодящие любовники. Ведь не гуляла от мага на стороне девушка вовсе не из-за страха.
  Трипура умел дарить удовольствие несравнимое с тем, что она раньше получала от других мужчин. Вот и сейчас он осторожно приник к уголку ее губ, вызвав томление во всем теле.
  Дорка застонала от предчувствия удовольствия, смешанного со страхом.
  Именно страх делал ощущения женщины еще острее. Холодная жуть, таившаяся в глазах и голосе колдуна, влекла к себе не меньше, чем его могущество и богатства.
  И все-таки как хорошо, что ее, Дорки, ребенок не будет ютиться в дымной избе вместе с козами! С таким отцом его ждет высокая доля!
  Дорка открыла глаза, прервав поцелуй, чтобы сказать своему мужчине что-нибудь приятное и замерла в испуге - обычные карие глаза Трипура превратились в две черные дыры: без зрачка, без дна, без жизни. Дорка вскрикнула и уперлась ладонями в грудь мага, пытаясь его отодвинуть, но справиться не смогла.
  Мужчина властно взял любовницу за подбородок, не отводя взгляда, снова приблизил свои губы, но целовать не стал, а просто со свистом втянул в себя воздух, словно ловил чужое дыхание.
  Дорка дернулась - она не любила, когда маг так делал. Обычно он тут же отпускал ее, посмеиваясь над недовольством красавицы, но в этот раз все пошло по-другому. Трипура лишь плотнее прижал женщину к подушкам, вбирая ее частое дыхание. Дорка открыла рот, и вытолкнула крик прямо в лицо колдуна. Вот только язык ей больше не повиновался. Тело онемело, и внезапно пришло прозрение - смерть сейчас сидела рядом с Доркой на полатях. Смерть, в облике темнокожего мужчины, высасывающего жизнь той, что ждала его ребенка.
  
  Когда Трипура оторвался от женщины, она больше не дышала. Ее жизнь, ее энергия, разгоняла остывшую за последние пятьдесят лет кровь колдуна.
  Будь кожа Трипура белая, как у местных людей, она бы порозовела, свежея на глазах. Но и без этого мужчина выглядел лет на тридцать моложе: все морщины разгладились, заблестели глаза, волосы стали чернее крыла ворона, и пропала старческая худоба.
  Но главную энергию Трипуру подарила не эта блудливая девка, которой и без мага свернул бы шею через пару лет шатания по сеновалам рогатый поклонник. Нет, силы и молодость принес ее ребенок. Его ребенок.
  Трипура безучастно посмотрел на остывающее тело.
  За триста лет он привык расплачиваться ворованными жизнями за свою собственную. Какой-то жалкий десяток девиц сомнительного происхождения - разве это великая жертва? И разве они не получили на несколько лет то, чего желали - сытую, полную удовольствий жизнь?
  За все надо платить. Он же платит за свое вечное существование.
  Трипура бросил последний взгляд на женщину. Та лежала вытянувшись в струнку, прижав к телу груди руки со сжатыми кулачками, в ужасе выкатив мертвые глаза.
  Придется заняться трупом, прежде чем его обнаружат и прежде, чем он начнет гнить.
  Новые страшные слухи Трипуру не к чему.
  Маг переложил тело на пол, очертил высохшей заячьей лапой круг, зажег свечи. Волшебнику требовалось перехватить душу мертвой, прежде чем она пройдет тринадцатую сферу, откуда нет возврата. Но торопиться нельзя. Покойники куда мстительнее живых.
  Трипура зашептал, призывая дух, и нарисовал невидимый знак на бледном челе умершей. Тело дернулось, и веки трупа моргнули.
  - Хозяин, - тихо прошелестело в комнате.
  - Вставай, - приказал Трипура, - Возьмешь повозку, скажешь, что хочешь поехать преклонить колени пред святой иллийской статуей покровительницы роженицам. Отправишь слуг обратно, а сама ..... Пойдешь на берег, омыться перед молитвой, заплывешь поглубже и тогда можешь быть свободна. Можешь покинуть тело и отправиться туда, куда не дошла!
  Через полчаса Трипура проследил, как тело бывшей любовницы подсаживают за локоть в повозку с высокими бортами.
  Самое большее через день, ему донесут о том, что Дорка утонула при омовении.
   Трипура едва сдержал довольную улыбку. На этот раз слухов не будет. Хотя... Что ему досужие сплетни? Слуги мага крепко держали язык за зубами, связанные клятвой, а остальным и вовсе не будет дела до гибели простолюдинки.
  Да и если бы правда всплыла, кто посмел бы сказать что-то против Первого советника князя? К тому же правитель слишком зависим от колдуна. В отличие от своего отца, новый правитель Бихарского княжества - Эсеш бредит завоеваниями. Он жаждет расширить свои владения. И Трипура ему в этом поможет. Точно так же, как помогал ранее его предкам. Ведь не даром Шинхор стал похож на насосавшегося клеща, висящего на остром собачьем ухе.
  Пусть Эсеш порадуется новым землям. Пусть мнит себя великим полководцем! А он, Трипура, наконец, потребует себе награду.
  Он и раньше мог это сделать, просто не знал, что надо просить. А теперь маг определился - ему нужен небольшой клочок земли, шириной не более в три дня пути.
  Заросший лесами, пустой, заброшенный. Где живет лишь племя охотников, такое же нелюдимое и дикое, как земля, что их кормит.
  Но именно оттуда недавно пахнуло той мощью, что дарует артефакт Древних!
  Лишь на короткое мгновение колдун ощутил дуновение знакомой силы, очень слабое, далекое, но такое долгожданное!
  Значит дрянная храмовая девчонка, по воле которой он оказался в этих местах, по-прежнему жива! Или живы ее потомки. И самое главное - драгоценный цветок не утерян.
  Трипура потер кисть. На ней, глубоким клеймом выделялась печать раба. Внешне невидимая, она жгла колдуну руку, стоило лишь коснуться ее пальцами.
   Как напоминание о невыполненном долге юноши по имени Вир. Как предупреждение.
  Проклятье! Надо уговорить эту дурочку помочь!
   Тогда вместе, вдвоем, они смогут избавить Трипура от вечной судьбы раба. И вернуть ему способность зачинать детей, не становясь их убийцей.
   Он, Трипура, хотел бы молодеть по-другому, но проклятое заклятие требовало только родственной крови! И почему то женщина - всегда одна!- беременела лишь в конце отмерянного колдовством срока.
  Триста лет большой срок, чтобы затосковать о потомстве. И еще больший - чтобы научиться принимать смерть своих не рожденных сыновей, как должное.
  
  
  Чернаву подтолкнули в спину, приказывая идти вперед, и девочка послушно шагнула, но тут же остановилась, оглядываясь назад.
  Родичи так и остались стоять плотной кучкой, сгрудившись под защитой священного дуба. Только Клена вышла вперед, но ее не пустили к ученице пришлые комесы. Светлоголовый здоровяк, тот, кто притащил за косы Ягодку, зло сказал, - Или ты остаешься на месте, ведьма, или это сучье отродье пожалеет, что на свет родилась!
  Девочка, услышав эти слова, хоть и не поняла чужеземную речь воина, но все равно чуть не окаменела от страха.
   Теперь, когда все закончилось, у нее почти не осталось ни сил, ни храбрости.
  Ведь повторить колдовство не получится! Те слова... Их словно выговаривал за нее кто-то другой.
  Клена учила свою 'деточку' сплетать в хитрый узор невидимые линии силы, что пронизывали окружающий мир. Но мудрая женщина успела дать лишь самые простенькие узоры, что по силам и по уму неразумному дитяти. И хотя заклятье огня среди них тоже было, пока у Чернавы получалось лишь зажечь сырые дрова. Не больше.
  Девочка жалобно глянула на чернявого колдуна, и тот, подумав немного, спросил, - Попрощаться хочешь? Давай. Только быстро.
  И приказал. - Пропустите ее!
  Чернава медленно шагнула в сторону дуба, потом пошла, ускоряя шаг, а потом и вовсе побежала, с разбегу уткнувшись лицом в грудь Клены.
  Пожилая колдунья дрожащей рукой пригладила спутавшиеся волосы девочки и укорила, - Зачем не послушалась меня и вышла из леса?
  И тут же добавила, - Береги себя, Чернава.
  А потом заплакала. У маленькой колдуньи тоже из глаз брызнули слезы.
  Она страшилась таящихся впереди бед. До сих пор жизнь ее текла, пусть и не так, как хотелось бы, но все-таки счастливо.
  Девочка только сейчас поняла - насколько счастливо.
  Чернава всхлипнула еще громче, жалея себя, и почувствовала, как ее потянули за рукав рубахи. Затравленно оглянулась, думая, что торопят чужаки, и увидела мать Ягодки. Та дождалась, пока спасительница дочери повернет голову, и ловко застегнула на шее сложный замочек многоцветных бус, привезенных мужем с последнего торга.
  - Спасибо тебе, - женщина прижала подружку дочери к груди, точно так же, как минутой раньше прижимала ее Клена.
  Жесткая, как клешня у рака, чужая рука сжала худое плечико девочки.
  - Пора, - сказал колдун и повел спотыкающегося через каждый шаг ребенка прочь от привычной жизни.
  Чернава услышала, как громко всхлипнула Ягодка, почувствовала, как суют в руки мягкий шерстяной плат, но кто это сделал, разглядеть не смогла - слезы стояли расплывчатым туманом перед глазами, стирая все в одно большое, цветное дрожащее пятно.
  Девочка очнулась лишь, когда ее босых ступней коснулась прохладная вода.
  Колдун привел свою добычу к большой изящной лодье, что прижалась гнутым носом к речному мелководью.
  Как и прошлый раз, беда подобралась к дому по реке.
  Чернава неохотно ступила в воду, замочив по пояс рубашку. У темного проморенного бока корабля один из воинов поднял, сжавшуюся от страха девочку, в воздух, и ее, как котенка, за шиворот затянули на корабль.
  Едва ступив на дощатую палубу, Чернава получила такой тычок веслом меж лопаток, что тряпичной куклой отлетела к противоположному борту корабля, больно ударилась о лавку для гребцов, и скатилась на пол.
  - Ты что творишь, Хакон?! - резко одернул своего воина вождь комесов Ульфхам.
  А колдун угрожающе сдвинул брови, - Умрет - головой ответишь!
  Хакон гневно дернул щекой, открыл рот, чтобы огрызнуться, но, наткнувшись на ледяной мрачный взгляд Арнторна, примолк и отвернулся, пробурчав себе под нос несколько ругательств. Колдуна строптивый воин боялся.
  Арторн заслужил себе громкую славу. И не только тем, что защищал княжеских воинов от вражеской ворожбы. Пара людей, перешедших ему дорогу, почили раньше срока от загадочной хвори. Ни один лекарь не взялся тогда за лечение.
  Лечь раньше времени на погребальный костер ради чумазой худышки, которая если повезет сама сдохнет, комесу не хотелось.
  Меж тем колдун склонился на скрючившейся между скамьями для гребцов пленницей, дернул ее за руку и сказал, - Вставай! Это не твое место.
  
  Когда воины уселись за весла, Чернава забилась на нос лодьи. Там она была избавлена от взглядов гребцов: они сидели к ней спиной.
   Рана на голове ныла и кровила, спина стала сплошным синяком, но девочка это не замечала. Все чувства внутри словно умерли, и остался один страх.
   Чернава сжималась каждый раз, когда кто-то из воинов вставал и смотрел в ее сторону. Ей казалось, что он идет ее убивать. И хотя черноволосый колдун сказал, что ее отвезут к великому волшебнику, Чернава ему не верила. И боялась.
  Боялась огромных мужчин, которые в любой момент могут метнуть в нее копье или ударить. Раздавить мимоходом, как случайно заползшего в дом муравья.
  А тут, на носу, они все-таки были подальше. Хотя бы на несколько шагов.
  Воины вскоре заметили страх пленницы, и он доставил им удовольствие.
  Всего час назад маленькая мерзавка вынудила их изрядно понервничать за свою жизнь и вот теперь сама обмирала от испуга.
   Кое кто из комесов помоложе стал по делу и без дела прогуливаться на нос, забавляясь над тем, как сжимается в комок змееглазая, нагнавшая на всех страху и спалившая Одди дотла.
   Правда, вождь, заметив недобрую забаву, грозно нахмурился, встав на пути очередного 'шутника'. И хотя Ульфхам не сказал ни слова, желающих пугать колдунью сразу убавилось.
  Вот только девочка этого не заметила, она по-прежнему глядела на всех затравленным волчонком, готовым заскулить или вцепиться в протянутую руку.
  Арнторн едва заметно улыбнулся. Учителю понравится эта странная малышка.
  Но за дорогу она должна четко усвоить один урок - никто вокруг не станет ей поддержкой и другом. В этом мире вообще нет друзей, а есть только компаньоны.
  Урок научит колдунью держаться сильных, тех, кто владеет ее судьбой. И действовать в их интересах. В его и учителя интересах!
  
  
  3 глава
  
  Больше всего на свете Чернава хотела бы стать маленьким незаметным комочком, серым и неприметным, а еще настолько легким, чтобы первый же порыв ветра унес ее прочь с опостылевшей лодьи. Пока не село солнце девочка не решалась даже в полную силу дышать. И не только из-за того, что берегла ушибленные ребра, Чернаве казалось, что каждое ее движение притягивает взгляды злых чужаков.
  Ночь, словно жалея сироту, прикрыла ее долгожданной темнотой от недобрых, неласковых взглядов.
  Чужаки бросили якорь на глубине, сторожась непрошенных гостей с берега. Видно опасались воины метких стрел родичей Чернавы. Дневные труды - все комесы успели посидеть на веслах - взяли свое, и люди быстро заснули. Только тогда пленнице задышалось свободнее, и она решилась сделать несколько шагов. Если бы не сильная жажда, то девочка ни за что бы не сошла с места, что мнилось безопасным.
  Чернава осторожно, вглядываясь в неясные очертания спящих, прокралась к небольшой бадейке, привязанной к длинной веревке, и, стараясь не шуметь, опустила ее в реку. Зачерпнула, сколько смогла, поднатужившись, прикусив губы от боли, вытянула ведро наверх. А потом отпила, захлебываясь от торопливости, и, немного осмелев, смыла засохшую кровь с лица и волос.
  Очень хотелось обмыться целиком, очиститься от чужой вражды и злобы, но Чернава не посмела.
  Так и не решившись на купание, девочка вернулась на прежнее место.
  Легла, укрывшись с головой от чужих запахов дареным платком, закрыла глаза и попыталась забыть хотя бы на время обо всем, что произошло. Хоть во сне вернуться домой. Но сон не шел, а в голове, словно бестолковая птица, билась мысль: 'Нет. Не я! Не со мной!!'
  Но тверди пленница хоть сто ночей напролет, что не с ней беда приключилась, это не помогло бы. Не сменились бы жесткие доски лодьи мягкой постелью, а громкий храп чужаков, мурлыканьем трехцветной кошки, что так любила греться в ногах у маленькой хозяйки. Все, что оставалось хорошего в жизни Чернавы, исчезло за одно мгновение. Навсегда.
   Когда она поняла это, в груди маленькой ведьмы похолодело, а набежавшие слезы внезапно высохли - в новой, страшной жизни нельзя плакать. Никто не пожалеет, не утешит, не защитит! А свирепых чужаков ее слезы только порадуют.
  Чернава села, стянула с головы платок и насупилась - справилась один раз, справится и в другой! И когда-нибудь все равно вернется домой. Обязательно вернется! А этих.. А их... Пусть только попробуют еще раз сделать ей больно!
  Растратив на мысленные угрозы запас злости и храбрости, девочка громко всхлипнула, и в то же мгновение за кормой прозвучало обрадовано, - Чернава! Это ты?!
  Девочка мгновенно узнала голос своего закадычного друга, метнулась к борту, перевесилась, разглядев качающегося на волнах водяника, разом обмякла и все-таки разрыдалась, - Ерш! Ёооорш!
  Водяной мальчишка усерднее заработал хвостом, стремясь дотянуться до подружки, - Прыгай! Я помогу тебе убежать! Спрячешься у нас дома! В воздушном куполе! Они не найдут! А родичи мне уже разрешили!
  Рядом с Ершом вынырнули еще две головы: водяник приплыл с подмогой.
  В ответ девочка посунулась было вперед, но тут же отпрянула, схватилась за запястье и расплакалась еще горше, - Не могу, клятва не даст!
  Кожа на руке горела, словно на нее плеснули кипятком, и стала вздуваться мелкими пузырями, как от настоящего ожога.
  В ответ на эти слова Ерш со злостью стукнул кулаком о воду, словно это река была виновата в том, что пропустила недобрых гостей. А может водяник винил себя, что проглядел нежданную угрозу.
  - Не уходи! Побудь немного со мной! - взмолилась девочка, видя, как родные Ерша, взрослые водяники, нырнули под воду.
  И тот, словно клятву принес, ответил, - До конца нашей воды с тобой останусь!
  
  
  Ночью, когда кинули якорь и все улеглись, чуть погодя, воинов разбудил сильный плеск за бортом и толчки в дно. Словно по нему била огромная рыба.
  Ульфхам хотел уже приказать пугнуть стрелами неведомую тварь, шныряющую вокруг лодьи, но Арнторн отговорил, сказав, - Нельзя обижать речных людей - ни один княжий корабль потом по реке не пройдет без пробоин!
  Воины поворчали немного себе под нос и умолкли, а девчонка пленница в первый раз за время пути ожила, прилипла к борту, свесившись чуть ли наполовину.
  Комесы тут же насторожились, вслушиваясь в неразборчивые звуки. Плеск волн и громкие крики ночных птах не смогли заглушить тихого бормотания, всем было ясно - чернявая с кем то разговаривает.
  Сначала воины следили за змееглазой, беспокоясь о себе и перешучиваясь, но потом махнули рукой и легли спать. Только колдун да дозорные остались приглядывать за девчонкой. А она проторчала у борта почти всю ночь, время от времени всхлипывая, вытирая рукавом нос и чуть слышно шепча что-то на своем ведьмовском языке.
  Сторожа потом рассказали: иногда казалось - еще чуть-чуть и пленница кинется в воду. Кое-кто ей даже помог бы, добавив камень на шею, чтоб уже не всплыла.
  Арнторн глаз не сводил со своей добычи, но в беседу с речной тварью не вмешивался. Видно не боялся, что невольница худо сотворит или рыбой обернется. Оно и понятно - все равно не сбежит, колдовская печать крепче оков железных!
  Потом, среди ночи, что-то взметнулось над бортом, и глухо стукнуло о палубу.
  Дозорный нехотя пошел на нос, проверить, но быстро вернулся, сказав, что девчонке перекинули короб.
  Кто умудрился передать его, спрашивать не стали. Всем итак известно, что ведьмам дано призывать на помощь загадочных существ и тварей.
  Колдун по темноте вмешиваться не стал, но на рассвете, лишь утих плеск на реке, коротко глянул в сторону ведьмачки и тихо сказал Ульфхаму, - Пусть Хакон отберет у нее вещи!
  И хотя приказ колдуна не понравился предводителю комесов, возражать он не стал: князь наказал слушаться чародея, если это не касается военных дел.
  Хакон же, по недомыслию своему, согласился в охотку - он по-прежнему не мог смириться с невозможностью отомстить за смерть товарища.
  Но едва пальцы, поросшие белыми волосами, коснулись светло-желтой волнистой крышки короба, как змееглазая, словно маленькая собачонка, впилась в руку смельчака зубами.
  Хакон взревел от боли, отшвырнул кусачую ведьму прочь и не убил только потому, что почувствовал на горле невидимую тугую удавку. Захрипел, замер, остервенело вращая глазами, наткнулся на пристальный взгляд колдуна и, выругавшись, потащил отвоеванную добычу вождю. И уже там, от злости, с размаху швырнул короб на палубу. Да так, что тот перевернулся, вывалив всем на обозрение нехитрый скарб: пару рубах, меховой кожух, вязаные копытца да новенькие расшитые поршни. Пленница, протестующе вскрикнув, забыв про страхи, кинулась подбирать свое добро.
  Воинам такая смелость пришлась не по нраву: комесы, что стояли поближе, не сговариваясь, дружно замахнулись, кто мечом, кто веслом, намереваясь пугнуть, как злую зверюгу, но Арнгорн гневным окриком запретил. А когда девчонка умоляюще взглянула на него своими страшными глазами, вовсе велел отойти, позволив ведьме собрать вещи и утащить короб на прежнее место: ведьмак успел разглядеть, что ничего опасного пленнице не передали. К тому же цель его была выполнена - он снова 'защитил' ведьму.
  
  Днем Хакон слег в лихорадке, его рука отекла и распухла, словно зубы девки и впрямь сочились ядом. К вечеру мужчине стало совсем худо, и он впал в беспамятство.
   Колдун же преспокойно ходил мимо больного и взялся его лечить только после слов Ульриха, - Не дело, Арнторнт, моих людей гробить за такую безделицу! Хакон хороший воин! Князь не раз хвалил его!
  На это маг лишь усмехнулся - Ничего, послушнее будет! - но лекарство сварил. И поколдовал, чтобы рука не гнила.
  После этого случая воины старались больше к пленнице близко не подходить. Кто знает, на что способно змеиное отродье? Вдруг порчу или сглаз наведет? И знать не будешь, отчего рука ссохнется. А то и вовсе не рука, а еще что-нибудь.... нужное.
  
  Плеск у борта и невнятное бормотание пленницы слышалось еще пару ночей, потом все стихло - видно водяник вернулся в свой омут. Днем девчонка вела себя тихо - пряталась за высокий короб.
  Один из воинов приносил ей еду, но ведьмачка не прикасалась к ней до тех пор, пока колдун не приказал, - Ешь!
  Да и после этого приказа пощипала сухую лепешку только для вида.
  На пятый день пути вождь Ульфхам спросил волшебника, - Не боишься, что голодом себя уморит?
  На что колун только бровью повел, - Не боюсь. Даже зверь лесной в неволе живет, а человек и подавно. Ничего, стерпится.
  И действительно, в один из дней чернявая девка потянулась за мисой. Правда съела оттуда всего несколько ложек. В следующий раз Арнторн приказал положить ведьме втрое меньше еды, а лепешку и вовсе не давать.
  На этот раз пленница вычерпала все до последнего комка каши. Колдун лишь усмехнулся.
  Больше колдунья от еды не отказывалась, хотя дичиться не перестала и по-прежнему пряталась за короб, стоило лишь подойти к ней ближе. Как зверь лесной.
  В один из дней, когда невольница, что кошка отпрыгнула в сторону от близко подошедшего воина, Арнторн наклонился к ней и спросил, - Боишься?
  Змееглазая промолчала в ответ, и колдун усмехнулся, - Боишься... А зря. Ты теперь служишь моему учителю, а он своих людей в обиду не дает! Пройдет совсем немного времени, и это тебя будут бояться! Да что там, многим уже страшно. Посмотри пристально на любого из этих людей.
  Ведьмачка послушно уставилась на первого попавшегося воина, что украдкой глазел в ее сторону. Тот моментально отвел взгляд, потом заерзал и, в конце концов, сгреб ладонью рубашку на груди - за оберег схватился.
  - Видишь, - спокойно сказал колдун, - Он много сильнее и если ударит, ты уже не встанешь, а все-таки ему страшно. Хотя он храбрый воин и старается этого не показать. А ведь ты почти ничего не умеешь.
  Пленница слегка побледнела и уставилась на колдуна, тот снисходительно пояснил, - Я сумел заглянуть в тебя. То колдовство, оно было случайным. Ты не сможешь его повторить, даже если очень сильно захочешь!
  Арнторн говорил неправду - он не мог разглядеть, что творится в душе пленницы, не мог прочитать ее мысли, но то, что девка боялась, было видно любому. А разве возможен такой страх при великом могуществе? Значит ... или ведьме кто-то помог, или.... то заклинание было единственным, что она знала, /а в это колдуну не верилось/. Ну не стала бы могучая волшебница кусаться, когда ее обижают! И дрожать все дни напролет тоже не стала бы.
  Арнторн еще раз пробежал взглядом по щуплой угластой добыче, ища проявления великой силы, что чуть не уничтожила его несколько дней тому назад. Нет, ничто, кроме змеиных глаз добычи не выдавало ее необычности.
  'Ладно', - решил про себя колдун, - 'Господин сам разберется'
  А вслух добродушно спросил, - Чего молчишь то?
  Девка вслух подтверждать догадки мага не стала, а только зыркнула исподлобья - загнанно и недобро.
  Не дурочка доверчивая, нелегко с ней учителю придется, ну да ничего - и не таких обламывал. Сам Арнторн, лучше ли на него смотрел при первой встрече?
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"