Аннотация: Археологи приезжают на раскопки древней церкви в Псковской области. Привычная рутина, если бы не найденный ранее свиток, гласящий о том, что в церкви есть подземный проход с дверью, ведущей на "тот свет".
Загадочная находка
Затянутое тучами дымчатое небо давило сумрачной бездонностью и, простираясь над мрачным осенним лесом, казалось серой, все заволакивающей пеленой. Однообразный пейзаж за окном и монотонный стук колес поезда действовали утомляюще и будто убаюкивали сознание.
Даниил потер ладонью опухшие от бессонной ночи глаза и захотел было потянуться, но задел вытянутыми руками верхнюю полку и поморщился от боли. Сидевший напротив Федор Сергеевич добродушно посмотрел на него и участливо заметил:
- Надеюсь, что мы найдем там нечто стоящее. Ради чего действительно стоило срываться с раскопок в Киеве.
Данила неопределенно посмотрел на ученого и ответил:
- Да, хорошо бы. Начало уж слишком интригующее.
- Я доверяю Владу, как-никак проработал с ним уже семь лет. У него нюх на такие вещи. Ему повезло найти этот свиток и докопаться до истинного смысла его надписей при дешифровке. Он всегда так настойчив.
Данила еле заметно ухмыльнулся и перевел взгляд в окно, он уже утомился от постоянных разговоров о бывшем ученике профессора - Владе Корыстелеве. Федор Сергеич, напротив, стал говорить с еще большим энтузиазмом, вспоминая своего любимого студента, который впрочем, года три назад покинул старика и занялся собственными исследованиями, но сам профессор, даже заменив его многообещающим аспирантом Данилой Дориным, все равно продолжал с большой симпатией отзываться о Владе.
'Вот приедем и посмотрим, что там за Корыстелев!' - подумал Даниил - лавры бывшего помощника ученого не давали ему покоя уже три дня, с того самого момента, как Федор Сергеич завел о нем речь.
Морщинистое бледное лицо профессора с белесыми глазами и клиновидной седой бородкой на миг озарилось приятными воспоминаниями.
- Конечно, как бы я ни любил Влада, но не может гениальный человек быть во всем таким, - проговорил он со вздохом.
Дорин не стал расспрашивать его подробнее, а поспешил переменить тему разговора:
- Федор Сергеич, вы - принципиальный атеист - верите, что мы там можем найти что-то существенное, что перевернет всю науку?
- Опровержение альтернативной гипотезы - есть подтверждение твоей.
- Иными словами, вы не верите, что там будет что-то необычное для науки?
- Я уже сорок лет занимаюсь археологией и раскопками, но никогда не встречал ничего подобного. Ничего такого, что приходилось бы принимать без доказательств на веру. Для начала, посмотрим, что там обнаружится, а потом будем выносить свои суждения.
Данила озадачено кивнул головой и стал усаживаться поудобней, чтобы не затекала спина. У молодого человека было привлекательное скуластое лицо, небритые щеки и подбородок заросли недельной темной щетиной, которая придавала его облику что-то философское, аскетическое; темные глаза устало поблескивали - интуитивное чутье ученого подсказывало ему, что они все-таки далеко от разгадки самой древней и сокровенной тайны на земле - тайны происхождения человека, хотя верить хотелось...
- Наш журналист весь день уже спит, только на обед прервался. И как ему удается засыпать здесь? - прервал наступившее молчание Федор Сергеич.
- Да, удивительно, - кивнул Дорин.
- Мы обнаружим какую-нибудь сенсационную находку? - раздался заспанный моложавый голос с верхней полки.
Проворный немного полный парень с заносчивым мальчишеским лицом слез сверху и сел рядом с Данилой.
- Какая вам разница - вы ведь итак из любого пустяка сенсацию делаете? - спросил Даниил, поглядывая на него с недоверием.
- Я хочу, чтобы хоть раз сенсация сделала меня!
Федор Сергеич задумчиво посмотрел на журналиста и перевел взгляд в окно. Эта сенсационная находка, которая может сделать имя журналисту, если оправдается ее значение, будет не просто сенсацией, она определенно поднимет скандал во всем научном мире, перевернет взгляды общества на религию и мораль, даст новые доказательства религиозным деятелям или их оппонентам. Старый профессор побаивался этой возможной шумихи, которая неминуемо могла подняться вокруг их артефакта; но больше всего он боялся неправильного толкования его значения и смысла.
Лагерь археологов располагался недалеко от небольшой деревни Горки на границе Псковской и Новгородской области у подножия холма, на котором стояла древняя заброшенная церковь. Добравшись до места, оба ученых и журналист заметили яркий разгорающийся костер, вокруг которого на равном удалении были расставлены палатки, и группу людей, что-то разглядывающих при свете пламени. Федор Сергеич позвал Влада и они увидели невысокую худую фигуру бывшего ученика профессора. Он отошел от остальных и направился к ним. Влад с радостью пожал руку профессору и, даже не взглянув в сторону Даниила, повел их к костру.
- Я привез с собой сюда еще двух криптографов и двух первокурсников, чтобы помогали в раскопках, - он представил Бориса и Глеба, приехавших из Петербургского университета, седого полного старичка-криптографа - Михаила Николаевича и его помощницу - низкую худощавую блондинку Веру.
- А теперь, я покажу вам самое главное - свиток, - продолжал Влад, посматривая то на Федора Сергеича то на скрученный, небольшого размера холст в руках Веры. Даниил заметил, как его глаза нервно расширились: 'Пожалуй, он чересчур агрессивно ко всему относится. Даже в поисках истины нельзя так далеко заходить. Неужели он верит в то, что нашел?'.
Через плечо журналиста он смог увидеть поблекшие затертые знаки, напоминающие написанием древнескандинавские руны и надписи на старорусском языке.
- Это карта. Причем довольно точная, - заметив удивленные взгляды, пояснил Влад, - Примерная датировка 15 век, но возможно и значительно более ранняя. Это пока не самое важное. Мы расшифровали уже около 80 процентов, установили точно, что нужно искать подземный ход под строением, - он обернулся назад, где в догорающих сумерках ярким белым силуэтом возвышалась церковь.
Даниил изучающе посмотрел туда, куда он обернулся и задумался. Историю свитка он узнал от профессора еще неделю назад, причем в подробных деталях, так что дальнейший рассказ Влада предназначался скорее для ушей журналиста, стоявшего неподалеку с блокнотом и прислушивавшегося к их разговору.
Около полугода назад во время раскопок в церкви Петра и Павла в Смоленске Влад в составе петербургской экспедиции обнаружил древний свиток. Так как церковь была построена в двенадцатом веке, то первоначально он предположил, что и находка относится к этому периоду, но при дальнейшем изучении и восстановлении в лаборатории, выяснилось, что надписи и знаки на свитке очень хорошо сохранились и молодому ученому пришлось подкорректировать свою теорию и передвинуть срок возникновения артефакта на триста лет. Но неизвестность настоящей древности свитка перестала волновать Влада, когда с помощью криптографов он стал постепенно изучать и понимать смысл написанных слов и символов. Свиток о смысле жизни, о тайне добра и зла, о том, что ожидает каждого после смерти. В расшифрованной карте можно было узнать местоположение тайного хода, который приведет к потайной двери, раскрывающей понятия всей человеческой жизни. В своем взбудораженном этой находкой уме, Влад решил, что именно ему выпало судьбой найти эту дверь, которая представлялась ему не чем иным, как проходом на тот свет, в каком бы виде он не предстал. К такому заключению его подтолкнуло последующее дешифрование надписей - дверь, ведущая туда, куда еще никому не было позволено войти и приоткрыть завесу тайны нашего бытия в этой жизни и вне ее.
Даниил почувствовал, как волосы зашевелились у него на макушке - вдруг они действительно на пороге самого важного в мире открытия?! Хотя со свойственным ему скептицизмом ученого он сомневался в реальности этой версии, да и вообще, в подлинности самого свитка. Хотя, как думал он иногда, наука наделила его слишком аналитическим и рационализаторским умом, не оставляющим места вере и интуиции. 'Почему бы и нет?! Вдруг мы найдем доказательства существования Бога! И рая или ада, если они не миф!' - подумал Дорин и зашагал за профессором и Владом в одну из палаток, где находилась походная лаборатория.
Там Корыстелев, аккуратно расправив руками края, разложил свиток на складном столе и посветил электронным фонарем, подвешенным на проволоке к потолку.
- Очень четкие надписи - никак не можем понять, что за чернила? Лабораторный анализ ничего не дал, боялись испортить холст, - произнес он, взволнованно поглядывая на профессора, склонившегося над свитком.
- Это не чернила. Надписи выжжены на холсте, - внезапно сказал Данила.
Влад в замешательстве взглянул на него и перевел взгляд на Федора Сергеича. Профессор нерешительно кивнул, затем, немного помолчав, сказал:
- Пожалуй, так. Один из самых старых действенных способов сохранить написанное. Узнали что-нибудь новое после того, как ты звонил мне в Киев?
- Некоторые подтверждения моих догадок, - не без иронии, ответил Влад и его узкие глаза подозрительно сверкнули.
- Вы верите, что мы раскроем тайну бытия?! Что тот подземных ход, который нужно найти под древней церковью, и есть проход на тот свет?! - воскликнул Дорин. Он не ожидал, что ученый, приближенный к науке человек может выдвинуть такую гипотезу, и у него уже на протяжении нескольких часов было назойливое чувство хоть как-то доказать неправоту Влада, чисто даже из личных соображений.
- В свитке сказано: 'Тайный ход был специально сокрыт от людей, чтобы они не могли узнать истины, но при том истина находится всегда рядом, так что только посмотри вокруг и ты узнаешь сокровенное. Отворяющий дверь, узнает смысл бытия, истинную природу человека, узнает добро и зло, увидит рай и ад, поймет тайну жизни ...' Сам я не знаю - то, что мы ищем - творение человеческих рук или Бог оставил нам возможность заглянуть за завесу этой жизни и этого мира. Но я это выясню.
Воцарилось беспокойное молчание. Даниил украдкой посматривал на профессора, ожидая его реакции. Корыстелев стоял, склонившись над свитком, впившись в него жадным взглядом, будто старающимся объять необъятное, понять необъяснимое.
- Я в растерянности. Раньше я не сталкивался с подобным, - произнес Федор Сергеич и, наклонив голову, вышел из палатки.
Дорин еще раз взглянул на Влада и вздрогнул, в его нервно сверкающих глазах, вытянутых кверху торчащих ушах и тонких улыбающихся губах ему показалось что-то дьявольское. Даниил вышел из палатки и, заметив профессора сидящего с кружкой кофе у костра, направился к нему.
- Вы верите ему? - сразу спросил он.
- А ты веришь в Бога? - светлые глаза профессора казалось, стали совсем бесцветными, - Я тут порасспрашивал остальных наших из экспедиции и понял вот что: кто религиозен - верит в идею Влада, это оба студента; атеист, вроде Михаила Николаевича - верит, что там будет что-то определенно интересное с научной точки зрения, но оставленное древними учеными или философами. Что касается Веры, так она, пожалуй, поверила бы любому слову Влада.
Дорин, слегка прищурившись, удивленно посмотрел на миловидную блондинку, стоящую неподалеку и беседующую с журналистом. Она заметила его взгляд и добродушно улыбнулась.
- Ну, а вы сами? - поспешно отвернувшись, переспросил Дорин.
- Я не могу прокомментировать все те сомнения и домыслы, которые вертятся в моем мозгу с тех пор, как я узнал содержание свитка. Одно могу сказать точно - мы узнаем нечто важное. Быть может кардинально новое и иное, по сравнению с тем, к чему мы привыкли. Посмотрим. Не берусь так спешно судить.
В ночной мгле местами обветшалая и осыпавшаяся постройка церкви казалась причудливой декорацией к таинственной непонятной пьесе, с длинным содержанием без начала и конца.
Дорин, оглядываясь на однообразный пейзаж и их расположившийся у подошвы холма лагерь, где только готовились к завтраку, медленно шел к старой церкви. Он хотел изучить ее внутри и посмотреть снаружи до того, как ему придется прийти сюда с остальными. Постройка примерно 12-13 века - отметил он про себя, довольствуясь парой беглых взглядов. Церковь была построена из плинфы и камня и не отштукатурена, поэтому в мрачном свете осеннего утра она была рыжевато-розового поблекшего цвета, местами будто затертого и выцветшего до прозрачно бежевого. Три купола покрытые серебристой черепицей, напоминающей чешую рыбы, были разновысотны и устремлялись вверх, создавая впечатление целостности и бесконечности.
Некоторое время, будто раздумывая, он постоял у порога и медленно прошел внутрь. Четыре мощных колонны, на которых еще проглядывали и местами были заметны картины облупившихся фресок, делили пространство церкви на три нефа. Арки сводов и многочисленные окна располагались довольно высоко, придавая всему внутреннему убранству возвышенную строгость очертаний. Даниил знал, что около двадцати лет назад храм уже изучала московская археологическая экспедиция; тогда, в нем не было найдено ничего ценного, или отличного от других храмов этого же периода, и было решено либо снести постройку, либо оставить заброшенной, из-за нехватки средств на реконструкцию. Церковь решено было сохранить, чтобы возможно через несколько лет, при более благополучном состоянии госбюджета, вернуться к вопросу о реконструкции. Дорин прошел вперед к алтарю, на который падал мягкий серый свет с окон и из-под купола. Он обратил внимание на то, что осыпавшиеся фрески восстановить не удастся, но хотя бы можно зарисовать рисунок и изображенные на них картины, пока они окончательно не осыпались от древности. 'Корыстелеву это не нужно. Он помешан на подземном ходе и тайной двери, ведущей неведомо куда', - со вздохом сожаления, подумал археолог.
Внезапно до него донеслись обрывки голосов. Дорин, еще раз оглядевшись, вышел во двор и заметил Корыстелева и Веру, которые направлялись к церкви. По выражению их лиц и тону разговора, он понял, что они даже не заметили его. Лишь поравнявшись с ними, он уловил скользнувший мельком по его лицу, взгляд Веры. Дорин отвернулся и пошел тропинкой ведущей к спуску с холма.
Федор Сергеич, ожидающий его у палатки, протянул ему кружку ароматного кофе. Дорин обхватил ее озябшими руками и, пытливо поглядывая на профессора, сказал:
- Вы знаете, ведь некоторые фрески еще сохранились. Можно зарисовать их изображение. Восстановить теперь уже вряд ли удастся.
- Ты видел их? - будто не расслышав его слова, спросил ученый.
- Кого? Фрески? - заметив, что профессор думает о другом, Даниил догадался, - Влада с Верой? Да, они поднимались к церкви, когда я шел обратно.
- Ты понимаешь, он всегда был моим любимым учеником. Конечно, он им и останется. Ведь он хороший археолог, прекрасный ученый. Но эти его выходки! Ну, я не знаю. Современная жизнь, наверное, такая безумная. Ты же, наверно, не знаешь, ведь у него есть жена и сын. Странный образ жизни... Теперь вот... девушка эта...Вера, - профессор глубоко вздохнул и задумался.
Даниилу на мгновение вспомнились довольные блестящие глаза Веры. Затем он махнул рукой и, резко повернувшись, зашагал к своей палатке, думая об осыпающихся фресках.
После завтрака, когда стало значительно светлее и развеялись остатки тумана, вся группа археологов, вооружившись лопатами и фонариками, отправилась к заброшенной церкви, где, судя по карте Влада, располагался скрытый ход, ведущий к потайной двери. Справа от алтаря Дорин заметил довольно глубокую недавно вырытую яму и удивился, что не увидел ее в первый свой приход. 'Я был занят фресками', - мелькнуло у него в мозгу.
- Тайный ход, несомненно, существует. И дверь тоже. Вопрос в том, что за ней? - донесся до него обрывок фразы Михаила Николаевича.
'Что за ней?' - подумал Дорин, - 'Узнаем ли мы правду? Что скрывает эта древняя церковь?' - и, оглянувшись на остальных, взял свою лопату и стал спускаться в яму, чтобы помочь студентам.
К полудню яму уже смогли выкопать до глубины трех метров, но пока не было никаких признаков, что под грудой земли может оказаться какой-нибудь подвал или проход. Влад стоял на своем, решившись копать яму хоть до десяти метров. У остальных участников экспедиции энтузиазма и энергии заметно поубавилось, так что к четырем часам решено было вернуться в лагерь и снова пересмотреть перевод надписей из свитка.
У оставленного ими тлеть костра стояла девушка и грела руки на дыму, который поднимался с углей, рядом на земле примостилась плетеная корзинка доверху набитая яблоками.
- Корыстелев вы? Меня вчера просили принести корзину яблок, - обратилась она к Даниилу, который шел первым.
Даниил махнул рукой в сторону Влада и услышал, как девушка спешно заговорила, обращаясь к молодому ученому:
- Вы вчера купили у моей матери молока и просили, чтобы она прислала яблок.
- А, так вы из Горок? Евдокия? Рад, что не забыли, - мягким тихим голосом произнес Влад, смерив девушку любопытным взглядом, и принялся перекладывать яблоки к себе в сумку.
Она была довольно высокая, но хрупкая и худощавая. Круглое белое лицо заливал морозный румянец, у нее были большие глаза, окаймленные, словно бахромой, длинными пушистыми ресницами и ярко блестевшие под широкими бровями, черными как сажа. Из-под платка выбивалась длинная коса матово-каштановых волос, слегка заиндевелых на кончиках от холода.
- У вас в деревне можно купить варенья? - спросил Дорин, внезапно встав между девушкой и Владом.
- Пожалуй, варенья я тоже прикуплю. Не покажешь ли, милая, как дойти к вам? - пристально глядя на нее, сказал Корыстелев, подходя к ней ближе.
- Да, конечно. Как хотите, - тихо ответила Евдокия, слегка побледнев и отступив на шаг.
- Я бы, конечно, и сам занялся дешифровкой свитка, но это, пожалуй, больше ваше дело - все-таки вы его нашли. А варенья я вам куплю, какого закажете, - твердо произнес Дорин, глядя на Влада.
Плотно сомкнув губы, Корыстелев натянуто улыбнулся и, еще раз глянув на девушку, повернулся и зашагал к палатке. Дорин заметил промелькнувший испуг на побледневшем лице Евдокии; он подхватил ее пустую корзину и пошел с ней рядом.
До деревни было около двадцати минут неспешной ходьбы. Девушка шла легко передвигая ногами, обутыми в тяжелые высокие валенки с калошами.
- Скажите, а этот - Корыстелев, он у вас главный? - внезапно спросила она, прервав молчание.
- Ну, в каком-то роде, да. Он хочет кое-что найти и доказать свою теорию, а мы ему помогаем. А почему вы так решили?
- По всему видно, что это так.
На этот многозначительный ответ девушки Данила улыбнулся и кивнул головой. Он почувствовал, что она боится Влада.
Мать Евдокии - дородная румяная женщина накормила его дома блинами с молоком и собрала несколько банок с вареньем и пирожков. Довольный и сытый Дорин возвращался в лагерь, весело присвистывая и размахивая нагруженной корзиной. В предзакатных сумерках он различил группу, собравшуюся у костра. Как он и догадывался, Влад Корыстелев, собрав всех вокруг себя, доказывал, что необходимо продолжать дальше рыть яму и не бросать поиски. Дорин оглядел уставшие, голодные лица археологов и, отметив про себя, что не хватает журналиста, направился к своей палатке.
Он с невозмутимым лицом выкладывал из рюкзака книги, когда подошел профессор.
- Влад жалуется на тебя, - сказал Федор Сергеич, - Что не поделили?
- Да мы вроде не разводимся, что нам с ним делить?
Даниил не успел договорить, как раздался дикий нечеловеческий вопль где-то вдалеке. Они вскочили со своих мест и выбежали к костру. Неестественный полный ужаса крик повторился снова и Дорин ощутил дрожь, пробежавшую по спине от глухого отчаяния, которое послышалось в этом крике. В темноте сгущающихся сумерек он увидел быстро спускавшийся с пригорка силуэт. Человек, нелепо размахивая руками, приближался к костру. Это был журналист. Заметив, какое у него было искаженное лицо, Даниил невольно вздрогнул и попятился назад. Путь бегущему преградил Влад, он схватил его за воротник и обернул к себе. У журналиста было бледное перекошенное лицо с искривленным ртом и широко раскрытыми, кажущимися бездонными глаза; одежда его была местами изодрана и перепачкана.
- Что ты видел? - закричал на него Влад.
- Я был...был там... Я нашел... дверь... Я...я все видел...
- Ты раскопал подземный ход?! - на лице Корыстелева отразилось замешательство.
- Да...я ...раскопал. Я остался там... когда вы ушли и... раскопал. Я нашел ... дверь. Я ...видел...- по его лицу пробежала судорога.
Влад оттолкнул его и, схватив горящую ветку из костра, побежал к церкви. Журналист не моргающими глазами уставился на костер, затем схватился за голову и резко рванул в лес.
- Как мне теперь жить!? - донесся его, исполненный боли, крик.
Дорин побежал следом за ним и, на ходу обернувшись, крикнул профессору:
- Он пропадет!
В лесу было сыро и холодно. Даниил остановился на секунду, чтобы вытащить карманный фонарик и прислушаться, откуда доносится шум. Журналист, по-видимому, собирался забраться глубоко в лес - хруст ломающихся веток раздавался уже довольно далеко. Дорин в отчаянии выругался и побежал на звук. Тусклый свет фонаря освещал усыпанную мокрыми листьями извилистую дорогу, старые высокие деревья протягивали цепляющиеся за одежду ветви, словно нищие возле храма.
Шум ломающихся сучьев и прерывистое дыхание журналиста было почти уже рядом, когда вдруг, внезапно оборвалось и стало тихо. Даниил замер в нерешительности, давящая тишина будто поглотила все кругом и деревья, и дорогу, и его самого; луч фонаря тонул в пустоте. Внезапно в двух шагах он услышал слабые всхлипывания. Журналист сидел на земле, закрыв лицо руками, и дрожал. Дорин наклонился к нему и схватил его за плечи.
- Слушай, успокойся. Пойдем обратно в лагерь. Тебе нужно что-нибудь выпить... покрепче..., - произнес он полушепотом.
Журналист посмотрел на него, и опять Дорина поразила эта белая искаженная маска вместо лица.
- Я пропал, - всхлипывая, воскликнул парень.
- Послушай, не стоит верить тому, что говорит Корыстелев. В его теорию верит только он сам. Подумай логически: что там может быть, чего не объяснишь с научной точки зрения?
- Я все видел... И мне ... не нужны объяснения, - журналист посмотрел на него не моргающими глазами и Дорин почувствовал озноб.
- Что ты видел?
- Лицо... Я видел лицо, - взгляд парня устремился в пустоту, будто бы ища предмет на котором можно было замереть, - И я его не забуду. Это... лицо...будет всегда стоять у меня перед глазами.
- Чье лицо?
- Послушай, я раньше не верил ни в рай, ни в ад. Но это лицо! Я не хочу туда! Не хочу в ад!
В его отчаянии было такое непоколебимое убеждение неотвратимости самого плохого исхода, что Дорин сел рядом на землю и замолчал. Они просидели молча некоторое время, может быть десять минут, а может быть час, пока, наконец, Дорин не встал и не помог подняться журналисту.
- Слушай, я пойду туда сам и посмотрю, что за лицо ты видел, а ты останешься в лагере и будешь пить кофе. Понял?
- Я не смогу жить, если это лицо будет стоять у меня перед глазами! Он заберет меня! Я ведь совершил зло!
- Какое зло? А кто сейчас безгрешен?
- Не знаю! Но я понял, что должен поплатиться. Понимаешь, я очень хотел стать известным, хотел хорошо зарабатывать и стать узнаваемым. Я приехал в Москву из Салехарда. Но я хотел выбиться в люди. Хотел хорошо жить. Я поступил в институт, там у меня появился отличный друг. Он мне всегда много помогал, но я понимал, что ему-то легче, чем мне. Он родился в Москве, с самого его рождения было известно, что он поступит именно в этот институт. По окончании университета, мы вместе устроились в редакцию. Потом он быстро пошел в гору, а я перебивался, как мог то в одной бесплатной газетенке, то в другой. Пока, наконец, наш старый институтский товарищ не предложил нам тепленькое местечко. Но местечко было одно, а нас двое. Тогда, пораскинув мозгами, я решил, что ему судьба дала итак слишком много, а мне ничего. Мне самому приходилось всю жизнь прокладывать себе дорогу в этом мире. Мы с ним пошли на пробы, которые должны были проходить в одной известной телевизионной компании, и перед входом в офис я подкинул ему в карман наркотики, служба охраны тут же его остановила. Его забрали, а я прошел в офис и получил это место. Понимаешь, он был мой лучший друг. Он помогал мне. А я?!
Дорин удивленно посмотрел в его измученное лицо и решительно произнес:
- Ладно, что было - то было. А сейчас нам надо вернуться в лагерь. Я схожу сам посмотрю, что ты видел. Готов поспорить, что все можно объяснить с научной точки зрения и не стоит разводить из-за этого проповеди.
Журналист опустил голову и, не сказав ни слова, покорно пошел следом. Минут двадцать они пытались найти дорогу, по которой можно дойти обратно; сели батарейки в фонаре и только по далеким отблескам костра они смогли выбраться из леса. Дорин заметил, что возле костра собралось небольшое совещание. Влада не было.
- Корыстелев еще не появлялся? - спросил он у Веры, подходя к костру и подводя за руку журналиста.
- Он просил не идти за ним. Просил дождаться его возвращения, - ответил за девушку Федор Сергеич.
- Не понимаю, почему он хочет побывать там один. В любом случае, времени у него было предостаточно, давайте пойдем и посмотрим, что там, - предложил Даниил, поглядывая на профессора и Михаила Николаевича.
Журналист издал неопределенный звук и, закутавшись в свою порванную куртку, подсел к костру; его бил озноб.
- Наверно, стоит дождаться его возвращения. Тем более что сейчас уже темнеет. Может быть, даже лучше завтра с утра пойти, - ответил Федор Сергеич, оглядываясь на Даниила.
Дорин озадачено посмотрел на него и сел к костру рядом с журналистом.
Влад так быстро помчался к церкви, что даже удивился, когда остановился у ее дверей. Он отдышался и, мельком оглянувшись назад на приветливо горящий костер их лагеря, вошел. Слабый огонь его лучины осветил потрескавшиеся фрески, широкие выпуклые колонны и темнеющий свод. Корыстелев подошел к алтарю. Яма была вырыта в глубину метра на четыре, в зияющую пустоту спускалась веревочная лестница. Перескакивая через ступеньки, Влад стал спускаться в темноту, пока не встал на расчищенный участок утрамбованной земли, возле приоткрытой деревянной дверцы люка. Он распахнул дверь в подземный ход настежь и полез вниз. Еще через какие-нибудь полметра он оказался в самом подвале. Ученый отметил про себя старинную кладку кирпича, которой был выложен весь подвал и отсыревшие деревянные доски на полу. Влад стал продвигаться вперед. На уровне глаз в стальных кольцах стояли небольшие факелы. Он хотел было поджечь один из них от своей горящей ветки, которая уже тлела, но подумал, что они наверняка отсырели из-за влажности. В неестественной тишине был слышен каждый его шорох, каждый шаг отдавался в стенах гулким эхом. Корыстелев поежился и, поднеся свет ближе к глазам, медленно пошел дальше. Наконец, он увидел очертания двери. Он потянув железное кольцо и осторожно ее приоткрыл. Сначала в кромешной темноте Влад ничего не мог разглядеть. Потом, пододвинувшись ближе к порогу, увидел чей-то силуэт, приближающийся к нему. Корыстелев почувствовал дрожь и внезапную слабость. В темноте он смог увидеть лицо. Это лицо смотрело на него в упор. Влад почувствовал, как колени подкосились от слабости, а страх сковал дыхание. Его дикий, полный ужаса крик гулким эхом повторился в стенах церкви.
Освещая путь новеньким фонарем, Дорин спешил, поднимаясь на холм к церкви. Он не стал дожидаться утра и решил не слушать остальных. В этом подвале творится что-то странное и, пока он не узнает что это и не найдет этому объяснения, он не сможет дальше трезво смотреть на вещи и ему придется поддаться неразумной панике и страху, как остальным. Двери в церковь были распахнуты. Данила огляделся кругом - в церкви он был один. Кромешный мрак и тяжелая тишина окружили его, пугая и маня бесконечной пустотой. Дорин неуверенно прошел вперед и слабый луч его фонаря, на миг, осветив алтарь, остановился на зияющей пустотой широкой вырытой яме. Внезапно в тишине ему послышалось чье-то дыхание. Дорин готов был поклясться, что он отчетливо что-то слышал, но в следующую же секунду опять наступила тишина и, как он не прислушивался, больше ничего не смог услышать. Поводив фонарем вокруг себя и еще раз прислушавшись, он подумал, что ошибся и стал спускаться вниз.
'Где же Корыстелев? Может быть, мы с ним разминулись, когда я шел сюда?' - подумал Даниил, обводя фонарем пустеющее пространство подземного хода. Он сразу понял по кирпичной кладке, что подвал выложен гораздо раньше, чем построена церковь. По всей видимости, раньше уровень пола был ниже и спуститься в подземный ход, поэтому было проще. Потом после того как была построена церковь, поднялся и уровень пола, а так как к подвалу не проложили никакого дополнительного хода, то можно было предположить, что его хотели спрятать, если не заложить вообще. 'Значит, эта дверь действительно хранит что-то такое, что наши предки хотели скрыть! Но почему тогда вообще было не заложить этот подвал? Чтобы оставалась возможность, что кто-то когда-нибудь снова найдет его?' - Дорин остановился в нерешительности. Свет фонаря упал на массивную слегка приоткрытую дверь. 'Кто же сотворил все это, чтобы потом скрыть?' - он подошел вплотную к двери и открыл ее.
Глаза некоторое время привыкали к полумраку, затем он увидел силуэт человека. Дорин придвинулся вплотную, чтобы лучше разглядеть. 'Так вот в чем дело! Вот и вся загадка!' - Данила улыбнулся. Перед ним было большое гладкое зеркало, специально выполненное чуть выше человеческого роста, чтобы отражать не только подошедшего человека, но открывающийся за ним подземный ход, создавая этим отражением ощущение бесконечности.
Но по мере того, как он все дольше приглядывался к своему отражению, странная непостижимая тайна этой двери стала открываться для него. Он почувствовал, что отражение не совсем похоже на него, было в нем что-то неуловимое, что отличало его от отражения других зеркал. Дорин одновременно и узнавал в нем себя, и будто бы нет. Он понял, что свет в этом подземелье преломлялся таким образом, что выделял некоторые черты лица и казалось, что можно обнаружить в своей внешности что-то новое. К тому же, при таком освещении выражение лица получалось утрированным и поэтому нелегко было сразу узнать себя.
Еще раз взглянув на отражение, Дорин закрыл дверь и пошел обратно.
'Так вот в чем дело! Простая физиогномика. Конечно, по лицу человека можно сказать каков он, но не до такой степени. В этом зеркале будто всю усиленно в несколько раз. Хороший расчет! Постарались. Хотя, для простого люда того времени, это место было откровением.'
Он подошел к проходу, ведущему наверх, и оглянулся. 'Значит и вправду есть что скрывать. Не каждая душа вынесет увидеть свое отражение в таком виде'.
Вылезая по веревочной лестнице наружу, он почувствовал запах гари. Дорин обернулся и увидел, что горит деревянная обивка стен, красные языки пламени подбираются к алтарю. Данила вскочил на ноги, в отчаянии оглядываясь по сторонам: 'Надо это все спасти: и подземный ход, и это удивительное зеркало, и церковь. Нельзя это потерять!' Внезапно, на фоне расползающегося по стене огня он увидел фигуру Влада, в руке у него был горящий факел. Корыстелев подошел к нему. Дорин заметил вновь повторившееся демоническое выражение на его лице, освещенном желтыми отблесками огня.
- Зачем ты это делаешь? Оставь!... - закричал на него Дорин.
На бледном лице Влада заиграла игривая усмешка, он кинул горящую ветку на пол и огонь, все сильнее разгораясь, цепкими властными движениями пополз к алтарю и вырытой неподалеку яме.
- Что ты там видел? - спросил Влад, на мгновение злое выражение на его лице сменилось печально-серьезным.
- Себя, - помешкав, ответил Дорин.
- А я знаешь, кого видел? - он снова засмеялся своим прежним страшным смехом, - Я видел дьявола! И он странно был похож на меня!
Только теперь Даниил с удивлением заметил, что Корыстелев постоянно держит правую руку за спиной.
- Это зеркало видели только мы с тобой. Журналист не в счет - он сошел с ума. И теперь всегда при упоминании о потайной двери он будет трястись и закатывать глаза к небу. Я не хочу, чтобы об этом зеркале стало известно. Не хочу, чтобы кто-нибудь о нем знал.
- Послушай, Влад. Всегда есть возможность исправиться, стать честнее. Оставь это зеркало, не уничтожай церковь. Я никому не расскажу о том, что оно существует и о том, что я в нем видел. Это зеркало дало мне понять одну важную вещь.
- Это понимание, - внезапно, Влад кинулся к Даниилу и, замахнувшись спрятанным за спиной булыжником, сказал, - сгинет с тобой!
Дорин отступил на шаг, но перекореженное дикой неестественной гримасой лицо Влада поразило его, в этот момент оцепенения Корыстелев и нанес удар.
Воцарилась пугающая тишина, которая нарушалась лишь треском охваченных огнем деревянных полов. Влад бросил камень неподалеку от упавшего Дорина и поспешил к выходу. С потолка валились обгоревшие перекрытия и выбитые высокой температурой стекла из окон. Он знал: хватит часа, чтобы остался один обгорелый остов и исчезло то, о существовании чего он не хотел помнить. Влад мог знать о том, что будет через час, но не мог о том, что будет через минуту. Когда он подбегал к дверям, сверху обрушилась подожженная деревянная балка. Последнее, что он помнил: свое искаженное ужасом лицо, которое он увидел как будто со стороны.
Пожар древней церкви озарил все небо, будто заревом приближающегося рассвета. Красные языки пламени, поглотив все внутреннее убранство, а точнее остатки от него, которые пощадило время, выбивались из треснутых окон, оставляя черную копоть на старинной плинфе.
Дорин очнулся, когда почувствовал, как чьи-то слабые руки его с трудом куда-то тащат. Через некоторое время он ощутил холодную ткань, приложенную к ране на голове. Когда он пришел в себя и смог приподняться на локтях, он увидел, что лежит на склоне недалеко от обгоревшего остова церкви, которую заливают ведрами воды бегающие вокруг люди, среди которых он узнал своих коллег ученых из экспедиции и жителей соседней деревни. Рядом с ним сидела Евдокия и прикладывала ему к голове бинт.
- Как ты узнала, что я там? - спросил он, смутно осознавая, что это ее слабые руки волокли его к выходу.
- Два часа назад, когда начался пожар, мы сразу это заметили. Церковь стоит на холме, а наше село в низине. Как повалил этот черный дым, мы сразу догадались. Многие из наших прибежали сюда помогать. И я прибежала. Все были растеряны, не знали, что делать, про тебя забыли. Я узнала, что до пожара ты пошел сюда. Мне помог Федор Сергеич тебя вытащить, - тихо ответила девушка.
- А как Влад? Что с ним? Ты его видела? - внезапно опомнившись, воскликнул Даниил.
Евдокия молча кивнула, указывая ему головой. Дорин посмотрел в ту же сторону, куда показала она, и увидел Федора Сергеича, стоящего на коленях и подкладывающего под голову своего ученика куртку. Все перепачканное копотью лицо Корыстелева было безжизненно, лишь с трудом поднимающиеся веки доказывали, что он жив. Наконец, полностью придя в себя, он сел на земле, обхватив руками колени, и задумался. Федор Сергеич сел рядом с ним и участливо похлопал его по плечу.
- Ну, подумаешь - не сохранилось! Главное, что остался жив, - сказал он ободряюще.
Дорин встретился с Владом взглядом. У Корыстелева было печальное уставшее лицо. В его глазах промелькнула горечь.
Невдалеке Даниил заметил журналиста. Тот сидел на земле, прислонившись к обгорелой стене, его руки были стиснуты в мольбе, а глаза устремлены на небо со странным выражением таким, как будто он что-то там видел.