Теперь у меня много времени. Я могу думать, вспоминать и говорить сам с собой сколько угодно. В одиночестве...
Меня заперли.
Кто бы мог подумать, что они все еще способны на это! Я столько лет оттачивал мастерство, и ошибся всего один раз - в тот момент, когда мог поклясться, что справлюсь с любой проблемой.
Я верил, что их разум подобен открытой ране - своей болью дающей злобу, но отнимающей силу; думал, что смогу держать их в повиновении неограниченно долго...
Не понимаю. Где же я ошибся?
Сейчас вспомню... Вспомню все шорохи темных каменных подвалов, все их тени. Мертвые, неподвижные тени, и те, что манили меня вперед. За мной шли слуги. Я привык к их смраду, к шороху безвольных ног. Они были для меня лишь щитом. Медленно накатывающей волной плоти, которая закрыла бы от любой опасности. Мои марионетки...
Что толкнуло меня в этот сумрачный зал? Звук ли чьих-то шагов впереди, или легкий ветерок, в котором затрепетал огонь факела?
О проклятье... я не помню. Как же я мог так безрассудно рвануться вперед? Я оставил их позади, как пастух обгоняет свое стадо.
Они - моя сила? Да. Наверное, так и есть. Большую часть жизни я потратил на поиск пугающих знаний. Пугающих непосвященных, но куда сильнее - тех, кто знает...
Только я не боялся. Это было мое искусство; я был рожден для этого. Так я думал...
Пока не вступил в этот зал. Точнее, я вбежал в него и остановился, подняв факел высоко над головой. Передо мной были ряды осыпающихся колонн, которые должны были поддерживать потолок. Как глубоко я проник? Ооо... я не считал. Но плечи чувствовали весь груз, что нависал надо мной.
Увидев в тенях что-то, я сделал шаг от дверей. Хотя нет, мне показалось, что я что-то увидел. Много позже я обыскал весь зал. На ощупь. Прислушивался, сидя в полной неподвижности целыми днями. Но оно не выдало себя ни звуком, ни слабейшим запахом, ни движением. Я глупец. Бежал за призраком, за собственным страхом!
Итак... Едва я отошел от тяжелой кованой двери, что отгораживала зал от бесконечных подземных коридоров, как чьи-то руки рванули ее назад, в арку.
Дважды глупец! Чьи-то руки! Это были израненные руки моих безвольных рабов! Это была их месть. За все годы...
Дверь захлопнулась. В ней не было замка - я не нашел скважины. Но снаружи... снаружи был засов. Они задвигали его очень, очень медленно... так, чтобы свести меня с ума его скрежетом. Я кричал через дверь; я угрожал им, потом проклинал... Стучать в железо и рвать дверь на себя было бессмысленно - я лучше всех знал, что они сильнее меня. Конечно, причин тому много, но одна из них в том, что мы даже при смерти продолжаем жалеть себя. Такой слабости лишены только уже мертвые...
Когда мой факел догорел, я остался один - в тишине. Если бы знать такое проклятие, что могло убить меня. Даже охваченный ненавистью к себе я не мог вонзить ногти в грудь и вырвать свое сердце. Я слаб...
На что надеялись они? На вечную месть ценой вечной пытки... Смерть не придет за ними, пока не придет и за мной. А за мной она не придет никогда. Мой разум станет диким зверем, живущим в темноте подземелья, но все равно будет держать их неподалеку... И они, обреченные мной вечные страдальцы, станут моими тюремщиками.
Искупил ли теперь я свой грех?

...

Ты слышишь меня, тишина? Ты, что правила здесь еще до моего рождения; тишина, живущая в темноте.
Я буду рассказывать тебе о своей жизни. Не знаю, сколько времени пройдет, прежде чем я сойду с ума, прежде чем ослепну в темноте, прежде чем стану бесплотным... Но до этого момента ты будешь слышать мой голос.
История будет длинной.