Жила-была в сети интернета девочка по имени Литература. Матерью девочки была электронно-вычислительная машина, позволявшая выводить на экраны мониторов всевозможные тексты, а отцов у девочки было видимо-невидимо, ведь всякий, выводивший эти тексты, был ей отцом. Все отцы души не чаяли в своей Литературе и холили и лелеяли ее, как умели. Все литературные тексты они украшали яркими банерами, с которых подмигивали полунагие девицы, зазывали обогатиться губастые кошельки и огорошивало что-то в том же роде еще. Конечно, такие иллюстрации подходили не всем без разбору текстам, которые на отводимой им межбанерной полосе не просто было приметить, не то что прочесть, но уж таковы были вкусы большинства литературных отцов. Еще они очень любили разбирать достоинства своей обожаемой дочки и писали о ней такие учено-заковыристые заметки, статьи и даже целые трактаты, что разобрать, где в них ту журят, где ей умиляются, было мудрено.
Но поговаривали, что не все читатели разделяли умилений отцов и чаяний тех, что их сетевая Литература вот-вот официальную собою затмит, ибо и ту и другую считали чистой воды отстоем. А иные из этих читателей и вовсе сходились на мнении, что на современной литературе, этой незадавшейся преемнице большой советской литературы и даже великой русской классики, природа отдыхает.
Литературные отцы не обращали на этих странных читателей никакого внимания и продолжали пестовать свою любимицу. Они закачивали в нее тексты таких новейших течений, что каждое новое течение заумью затмевало ушедшее, и забавляли ее текстами такой фривольности, что смысл иных из-за обилия ненормативной лексики было в напряг разгадать. Так они зазывали на страницы литературных сайтов читателей, представляя им тексты в порядке их возрастающих рейтингов. Крайне редко высокость рейтингов силой разума можно было постичь: даже прочтение названий самых рейтинговых текстов нередко вызывало оторопь, а тех самих - просто жуть. Если рейтинговые тексты этакая белиберда, то прочие вовсе нет никакого смысла проглядывать, - к такому единодушному мнению приходили читатели и постановляли больше зрения сетевой белибердынью не портить. Так что, если бы не юнцы, увлеченные драйвом текстов побольше, чем их резоном, никому бы и в голову не залетело Литературу сети вообще замечать. Правда, были и дотошные читатели, отыскивавшие в интернете только элитные сайты, в которых публиковались только отборные тексты, только своих. Непосвященные в свои, не ведавшие уставов этих закрытых литературных сообществ, хранящих сакральных таинств с ритуалами ничуть не меньше, чем масонские ложи, считались профанами и все их тексты делитились, не открываясь. Но, не смотря на такую высокую степень сакральности, литературный уровень этих эзотерических сайтов мало превосходил таковой стенгазет, сочиненных разучившей грамоту школьной шпаной. Так что прочие, исповедовавшие демократические принципы публикаций, сайты были литературно как-то поразнообразней. В них без волокит кто угодно мог выпустить в сеть изящнейшее, оригинальнейшее литературное творение, если только изящество и оригинальность не путал с развязностью и скабрезностью; правда, столь же легко там мог быть опубликован и текст, сочиненный прошедшейся по клавиатуре домашнею тварью. На таких сайтах все охотно читали друг друга и черкали друг другу восклицательные фразы, которые почему-то считали рецензиями, причем взаимовосторженных восклицаний было настолько больше хулительных, что многие предлагали в эмблемы этим сайтам кукушку с петухом. Впрочем, глубокомысленные рецензии не исключались совсем, в тех рецензент подробнейше описывал содержание творения его же автору, после чего желал ему дальнейших творческих успехов и выражал глубочайшее к нему уважение.
Однако, чем больше потчевали отцы свою дочку всем тем, и особенно крутизной новизны, тем скучнее становилась та. Чтоб развеять ее, они придумали затевать литературные конкурсы. Полагая, что открытый ими талант уныние той хоть на время рассеет, верховные отцы учреждали компетентные жури, которые создавали всевозможные жесткие рамки будущим талантливым твореньям, и запрет на превышение теми объема в три-четыре строки или полторы строфы, на выбор, был не особенно строг. При том все, выискивавшие литературный талант, доподлинно знали, что тот и как должен был в твореньях своих отражать, еще доподлинней им были известны все до единой того ориентации - от политической до половой. Именно такого, всем и вся угодившего, таланта и желали видеть верховные отцы Литературы у ног своей обожаемой дочки, конечно же, коленопреклоненного. Поджидая его, они поглядывали время от времени на экраны своих мониторов: не заползет ли туда на коленях такой общепризнанный талант. Чего только не ползало по этим экранам, но никакой талант ниоткуда не выползал.
Подсобить такой бесталанной беде очень силились чисто конкурсные сайты, не щадя живота ловившие в литературном безбрежье крупных акул. Попадались ли те в расставленные сети, кто знает, но на поверхность всегда вытаскивалась лишь серая, всплывавшая с пеной, рыбешка. И хоть ту представляли читателям с великолепною помпой, но те, еще до такого не сбрендив, не больно соблазнялись такой чешуей.
И вот однажды, когда Литература, как всегда, скучала внутри своего монитора, сонно проглядывая номинированные на какой-то очередной конкурс тексты, а верховные отцы ее, как всегда, жарко спорили о рейтингах тех, кому-то из отцов померещился весьма странный текст. В нем не было ни навороченных новшеств, ни даже нормативных ненормативов, странность его заключалась исключительно в том, что он поминал об их любимице дочке - Чур! Чур! Чур! - без всякой любви. Вмиг осерчав, отцы этот текст в тот же миг с глаз Литературы прибрали и даже заверили ту, что автор ереси в номинанты не попадет уже никогда, ведь несть числа было того пристойнее авторов и, стало быть, внимания Литературы достойнее. Чтоб отвлечь ее от этого досадного инцидента, отцы придумали для нее новый конкурс - на лучшую сказку, посулив всех позабавить - отыскать сказку, всех прочих скучней. Кому, как ни верховодившим Литературой отцам, было не знать, что все тексты есть не различимая по смыслу текстовая куча мала, которую выводит электронная машина, у которой нет ни здравого смысла, ни новых идей, все же здравые идеи отцам были известны, а прочие они считали зловредною чушью. Но никому из них не было ведомо, что, кроме кой-какого литературного энтузиазма, требуется еще и высочайший профессионализм, чтоб не путать литературный дар с яичницей.