Мы стараемся приходить на море рано, пока кожа ещё не горит от жарких лучей солнца.
Кругом одни и те же лица, как актёры в театре.
По утрам бабули-дедули, часам к 11 выползают выспавшиеся родители со своими чадами, потом идёт молодняк от 16 и выше. Их день начинается после полудня и заканчивается в три- четыре ночи. Наши ритмы не совпадают. Они засыпают, когда я просыпаюсь.
Утро - время пенсионеров. Они достигли того возраста, когда чётко знают, когда надо вставать, ложиться и чем питаться. У них всё расписано, продуманно.
Я нахожусь где-то посредине, от одних ушла, к другим не пристала... В зависимости от настроения, меняется и мой возраст. Я бываю и молодая и старая одновременно, но на море прихожу с утра, пока можно дышать.
Едва выйдя из машины, ловлю следущую фразу:
- Шурик, ну ты рассуди нас пока мы трезвые. Слышь?
Эти кучкуются с самого утра. Море...затем стабильная бутылочка за столиком, лёгкий закусон и можно по домам.
У берега копошатся дети, чуть поодаль, как поплавки торчат разные шапочки, кепочки, козырёчки и головы.
Очки, помада на губах. Неизменный атрибут женщин.
Женщина и в воде остаётся женщиной, возраст тут роли не играет.
Бабули в раздельных купальниках с оголёнными боками и без комплексов, мужики в семейных, пёстрых трусах и плавках, с нависающими животами, резвые и довольные внуки - все пришли за своей порцией моря.
Море слегка штормит, бурлит и плюётся. Придётся довольствоваться малым, прыгать на волнах. Стою и слышу:
-.... варит, убирает, в магазины бегает, а она придёт, поест и на диван с книжкой...или спать завалится. Когти, как у курицы, ничё не делает, рожу разукрасит и пошла. Ни те здрасте, ни досвиданья. Дал Бог невестку...хуже холеры.
Тема наболевшая, как нарыв... Захожу поглубже.
-Ну и что? - слышу другой разговор.
-Ты таки выпил?
- А то...Она, дура, пальцами примеряет сколько там осталось, так я бутылки поменял и воду подливаю...
Здоровый, довольный хохот.
Волна почти сбивает с ног, относит к берегу.
-Лук надо сначала немножко потушить и овощи тоже. Совсем другой вкус будет. И солить в самом конце. И чесночку побольше и травки.
Вспоминаю, что не завтракала...Прислушиваюсь, но уже другая передача.
-Я те чё говорила...Старый и жадный. Кусок дерьма! Всё детям оставит. И здоров, зараза...
Как он в постели, шевелится?
- Как часы...Козёл вонючий. А что, надо было с Колькой оставаться, ни кола ни двора, один хрен моржовый.
-Зато какой!
Заливисто смеются.
Некоторое время наслаждаюсь тишиной. Но голоса доносятся отовсюду.
-Всю неделю с детьми сидела, как прокажённая, хоть в субботу думаю выйду, так на те... их в гости пригласили... без детей. А мама не человек, у неё и спрашивать не надо, мама ведь не работает...Они, бедненькие устают...А мы как детей растили? Ни воды горячей, ни пампирсов ихних, ни каш...И ничё, всё успевали.
- Да, теперешняя молодёжь другая. Никто ничего делать не хочет. Телефон, компьютер, гулянки... Зачем тока детей делают...
Н-да...
-Да пошли ты её на хрен,- доносится справа.
-Нашёл из-за кого расстраиваться, она сама приползёт, вот вспомнишь меня. Тоже мне мадонна нашлась...Пока ты за ней, она от тебя, а как бросишь, тут же прибежит. Проверено.
Проверяющий, мужчина лет пятидесяти, смачно сплёвывает в воду.
-Павлик, вылезай из воды, я до трёх считаю, раз, два...два с половиной...
Павлик, малыш лет пяти, вырывает руку:
- Мама, посчитай до тысячи, до трёх это быстро.
Выхожу из воды, иду вдоль берега. Навстречу бодрым шагом двигается мужчина неопределённого возраста, загорелый, поджарый, улыбается. Улыбаюсь в ответ.
Настроение хорошее. За пятнадцать минут узнала, как варить борщ, охмурять баб, пить не пьянея и много всякого разного. Поняла, что дети нынче все бессовестные, а невестки хуже холеры.
Никакая передача не может сравниться с этим живым эфиром, где всё тайное становится явным. Оголённые тела, оголённые мысли, в воздухе витает дух откровения.