Тихо, город охвачен ночным покоем. На квадратном, грубо сколоченном столике ровно светит ночник, вырывая из темноты половину комнаты. Все убранство скудно: диван, из ножки которого торчит гвоздь, протертое кресло и шкаф, заваленный книгами прямо до потолка. Важные, пожелтевшие от времени переплетенные кожей тома запихнуты вперемешку с грошовыми ни разу не прочитанными изданиями. На голой серой стене висит черное распятье, да, маленькая комната может оказаться монашеской кельей, но это не так, здесь у всех на стенах такие распятья.
В комнате двое. Старик с чисто выбритым лицом дремлет в кресле, руки его замерли на груди, дыхание ровно, лицо наполнено покоем. С первого отпущенного взгляда и не понять, что он слышит все, что происходит в этом помещении и соседнем. Второй - совсем еще молодой юноша, листает в скудном свете ночника книгу, не слишком задерживаясь на страницах.
А за стеной, в своих маленьких кроватках в два яруса спят дети, человек сорок. Парень каждый час заходит туда, и, замерев и наклонившись, подолгу всматривается в сонные мордашки. Гораздо реже тоже делает и старик.
Это случилось двадцать лет назад, никто и не понял почему, когда в мир пришла беда. Завеса, тонкая грань измерений лопнула, и на людей хлынули орды существ, черных, как смола, яростных, как огонь и беспощадных, как время. Им дали имя, всплывшее в памяти из древних времен, внушавшее когда-то цепенеющий страх - демоны.
Их мир был обречен и доживал последние годы, но когда за людьми остался жалкий клочок суши, все поняли, что дальше отступать нельзя и они встали, окопались замертво. Спесивые, гордые, никчемные сознания, способные только разрушать, слушающие лишь свои низменные инстинкты, непобедимые покорители и завоеватели планеты раньше - теперь ее последняя надежда. Человечество, разом забывшее старые распри, из последних сил, ломая когти, вырывало у судьбы лишние минуты.
-Иногда я жалею, что не пошел туда,- вдруг произнес парень.
Оба замирают, перед их мысленным взором предстает граница - черта, алая от человеческой крови, последний рубеж, где из всех щелей лезут новые твари.
-Не ты не пошел, а тебя не пустили,- поправил старик,- и какой бы был там от тебя прок с твоим-то здоровьем?
-Мальчишки, чуть старше наших, спящих,- он махнул рукой в сторону двери,- каждый день кладут там головы, даруя нам жизнь, а я...
-А ты - здесь,- докончил за него старик.
-Да! Спокойно отсиживаюсь в тепле.
-Раньше, когда был помоложе, я тоже так думал,- задумчиво протянул собеседник,- не забивай глупостью голову, лучше проверь, все ли в порядке.
Парень послушно вышел.
В комнате было тихо. Юноша подошел к окну, заглянул за занавеску на черную пустую улицу, на раскачивающийся, скрипящий от ветра фонарь. Ему захотелось остановить это ненавистное дребезжание, руки сами потянулись вперед, сейчас все прекратится, он сможет, и натолкнулись на твердое стекло. Невозможно разбить, не в его власти. Парень отвернулся.
Дети спали, наклоняясь над всеми по очереди, он неслышно прошел вдоль рядов. Отошел на пару шагов назад на середину комнаты, чтобы еще раз убедиться - все в порядке, и тут увидел мальчика.
Малыш, еще секунду назад мирно спящий на нижней кровати, сидел, испуганно прижимая к себе одеяло. Зрачки его глаз, огромных, расширенных, уже начинали желтеть. Не говоря ни слова, юноша бережно взял ребенка на руки и быстро вынес к старику. Дверь за ними плотно закрылась.
Мальчика посадили на диван. С минуту он сидел спокойно, затем голова его завертелась, а взгляд заскользил по убранству, словно ища чего-то или соображая где он. Руки судорожно задергались, затрепетали в немыслимых движениях, до выворота суставов, пальцы схватили забытый кем-то на столе карандаш, и из горла малыша вырвался чужой басовый голос:
Юноша присел на корточки, так, что его лицо оказалось на уровне лица ребенка, и, властно и протяжно, взглянул тому в глаза. Было в этом взгляде что-то неуловимое, какая-то сила подалась вперед, словно река. Мальчик подергался, покривился и замер. Старик вдруг закончил копаться в шкафу, извлеча на свет бутылку из непрозрачного, темно-коричневого стекла. Отточенными за годы движениями, он ловко опрокинул голову мальчика назад и влил в рот пару глотков жидкости. Ребенок на глазах начал меняться, лицо его просветлело, он тут же обмяк, заботливые руки уложили его на диван.
-Пусть поспит тут немного,- произнес старик,- из них всегда кто-нибудь прорывается. Со временем ты поймешь, также как и я, на границе конечно жарко, и много гибнет людей, но настоящее сражение идет не там. Настоящее сражение идет здесь. Последний рубеж - это души детей.