***
В тревожно стиснутых ладонях,
Непостижимый, что ты бьешься?
И губы, сжатые сурово,
Зачем кривишь в пустой усмешке -
Я не пущу тебя на волю,
Моя печаль, ты не ворвешься 
Нарушить строгий строй молитвы.
Пройдут ветра. Уймутся ливни.
С моей запекшеюся болью
Мы будем жить в убогой келье.
Потом, в разлив, раскроем ставни
И поплывем по бездорожью.
Мы будем плакать и смеяться,
Звенеть отчаянной капелью,
Расти травой, дышать цветами
И задыхаться от предчувствий.
Однажды, поборов смятенье,
Я встречу взгляд твой непреклонный.
Тогда я распахну объятья.
И соловьи наполнят утро.

Ж.Л.
Так и жила
Безупречною жизнью стекла
В сполохах мира 
Копила свои откровенья.
Были прекрасны мгновенья.
Порочны сомненья.
Связи - непрочны -
Объятья крепки. Зеркала
Были чисты и пусты
Как листы в декабре.
В них не читали о жизни и смерти -
В них пели
О красоте. О добре. 
О морозной купели.
Чьим-то глазам точно звезды гореть.
И горели.
И отражались в душе, 
Точно в черной воде.
В мире где нету чудес,
Только боль и зола
Живы, 
И скалят кривые клинки кривотолки,
Так и смеялись глаза, подбирая осколки.
Так и жила
Неприкаянной жизнью стекла.

***
Бог за душу,
Душа за два глотка
Осушена, 
осуждена, 
бокал
До дна.
Беги, 
пока
Печаль 
легка
И нет в помине
Ни в вдребезги 
Разбитого стекла
Ни выжженного зала, 
Где зола
Тугой пружиной 
в музыку вошла,
Где жар камина
Рождает сон чудовищ,
Смерть вещей,
Где вещей стужей 
на твоем плече,
Глядит сквозь строй
Шутов и палачей 
Суровый ворон.
Он расправляет 
над тобой круги
И ты идешь во ад, 
вослед благим
Намереньям, дороги и долги
Влача покорно.
Бог затемно
Мерцает в светляках.
Спор заполночь-
Последняя строка
Врывается, 
запретна и горька,
В узор созвучий,
Созвездий, 
рассыпающихся в ночь,
И ты поставишь новое окно,
И выйдешь прочь - 
упрямый и больной -
А камень подберешь - на всякий случай.

***
Ночь 
Легко входит в мир как нож
Нету боли - лишь темная кровь 
Откровенья.
Нет вина из надорванных вен -
Лишь забвенье 
Не отпустит - отдаст,
Не прольет - не простит.
Нету неба, лишь млечная пыль
У виска.
Лишь полет звездных пуль,
Лишь жужжит сонный шмель. 
Лишь несет колыбель... 
Та река.
Называется.
Стикс. 

***
Полно, 
коснусь твоей раны щекой, 
вольному- 
вечный покой, 
Пляскою 
польской 
до дна расплескав 
кровь голубых зеркал. 
Волны ль 
несет голубые Дунай - 
Вольному 
в Вильнюсе 
Выстелен 
Рай. 
Коронованье 
оскалом дверей 
В строй 
самозванных 
царей. 
В масть иудейскую, 
Белую кость, 
Врубель 
расплатою 
в золото кос 
Черное 
Ангельским 
легким пером 
нимбом лебяжьим - 
погром. 
Страшно ль, 
Царевич, 
В лебяжьих руках, 
Копья ль остры 
Или шея тонка? 
Сладко ли спать 
Со звездою в груди 
В царстве твоем, иудей?

О.Д.
Нас не вместить ни городу, ни саду
Ни этой полночи колючих взглядов.
Приткнувшись где-то, мира посреди,
Не вырвем жизнь, взволнованную радость
Из строчками расчерченной груди.
Из песнями растерзанного горла
Не выплеснем печаль - узор покорный
Упрям и строг:
Катаются предчувствия как льдинки,
И тянутся по небу паутинки
И осень спит - распатланный клубок.
Мы тянем руки, как больную поросль
К огню. Застыв во тьме как дирижеры,
Над бездной лет, 
Над суетой, мы ждем в оцепененьи 
Когда над миром распластает тени
Растерянной гармонии полет.

P.S:
***
Дирижеры огня
Заманили меня 
В дым и жар, 
В темный круг. 
Дирижабль разлук 
Взяв за жабры, 
Разреженный воздух судьбы 
Пью по капле, 
Но ржавые губы грубы 
На ветру перемен. 
Но виденьем парит 
Нецелованный мел 
Тонких рук. 
И не выкрошить строк. 
И не выплеснуть рифм 
Серебристый улов. 
И не выкрикнуть слов- 
Слишком выдох тяжел, 
Слишком тянется миг. 
Тайный друг, 
Дирижер, 
Покидающий мир, 
На пороге огня 
Оглянись на меня.