Еще каких-то лет тридцать назад относительно внятное и подробное знание о мифологии было актуально совсем для немногих. Тем не менее, стотысячный тираж энциклопедии "Мифов народов мира" разлетелся по библиотекам, литераторам, филологам, фольклористам и просто интеллигентной читающей публике со скоростью срочной телеграммы. Всем хотелось дотянуться до сакральных - ну прям в натуре сакральных - сведений, которые были не то чтобы недоступны, а попросту не предоставлены широко.
Теперь же мифология превратилась во вполне заурядный элемент обязательной школьной и институтской программы для разнообразных гуманитариев - от будущих веб-дизайнеров или пресс-секретарей до управленцев или банковских клерков. А вожделенная энциклопедия за ненадобностью регулярно сдается в букинистический.
Понимания того, что такое есть миф, не было тогда и не прибавилось после. Скорее даже наоборот. Теперь миф - это просто "одна из форм восприятия реальности, более свойственная архаическому человеку", но и сейчас, впрочем, имеющая право на существование в адаптированном виде. Вся сумма заблуждений и ошибочных толкований мифов - от Фрезера до Элиаде, от Веселовского до Пятигорского - стала усредненной и общеупотребимой нормой. К старому "миф - все то, чего нет" прибавилось "все вокруг миф". И теперь эти максимы независимо и недоуменно соседствуют в головах офис-менеджеров.
Меня это оперативно не устраивает. Потому что миф и мифология - и в самом деле норма восприятия реальности, буде таковая признана актуально существующей. Это инструмент. Пусть он и не для общего употребления, но все равно должен быть в рабочем состоянии.
Сказки об основном мифе
Приблизительно лет 40 назад великие московские тартусианцы В. Иванов и В. Топоров написали несколько работ, посвященных мифу о Громовержце, представленном в широком индоевропейском контексте. С тех пор в культурном обиходе живет убежденность, что есть некий "основной миф", который со временем стал даже "универсальным".
Если посмотреть на весь предыдущий (и отчасти - последующий) период изучения мифологии, пусть даже начиная с такой уже бессмысленной древности как немецкие романтики или английские позитивисты, а заканчивая безразлично кем, то обнаружится, что В. Иванов и В. Топоров были едва ли не единственными, кто пытался понять - что же такое миф? - относительно бескорыстно. Впрочем, к ним можно причислить еще и И. Дьяконова с Е. Мелетинским.
Для всех остальных - и для Афанасьева с Леви-Брюлем, и для Юнга с Фрейдом, и для Леви-Стросса с Дюмезилем, и для Элиаде с Гринцером, Кассирером и еще кем-нибудь, - миф и мифология есть сугубо прикладные вещи. Элиаде пытался сделать из мифологии подпорку для большого религиозного чувства, которое в Европе еще с начала XIX века уверенно зависало в вакууме (а к началу XX окончательно там утвердилось). Леви-Стросс изготавливал здание структурализма и не видел ничего, кроме дихотомий и оппозиций - видимо, начав познавать мир с самого себя. Юнгу с Фрейдом нужен был внятный базис для свалки полусознательных ассоциаций современного им сознания. Дюмезиль искал родословную для европейской социальной философии и так далее.
Тем не менее, даже и Иванов с Топоровым "всего лишь" закрыли все предыдущие исследования, предложив идею основного мифа и его схему. Вполне, надо сказать, разумную и справедливую. Итак, есть верховный бог, условно Громовержец и есть его оппонент, условно Змей. Змей ворует или не отдает некие ценности, необходимые для упорядоченного функционирования мира, Громовержец их возвращает или добывает. Благо обретено, враг повержен, все ликуют - мир упорядочен и временно объявлен праздник. Все. В том или ином варианте (расширенном, инверсированном, перевернутом, сокращенном и т.п.) эта схема присутствует почти во всей индоевропейской (евразийской) мифологии. Да и в остальных, впрочем, тоже. Ради справедливости надо заметить, что прежде В.И. и В.Т. схему основного мифа в сказках про иванов-дураков и царевичей показал В. Пропп.
Зачем нужно знание об основном мифе? О Громовержце, убивающем Змея ради спасения и/или приобретения коров, солнца, дождя, женщин и т.п.? От того, что основной миф (далее - ОМ) обнаруживается почти повсюду, и даже в классической литературе - в виде повествований об, увы, не похищенной принцессе - наше отношение к нему не становится более дружественным.
Мы по-прежнему не понимаем - как ОМ может быть отображен на текст нашего регулярного поведения и мировосприятия, на черта он нам сдался, с точки зрения пусть не широкого культурного обихода, а чуть более узкого научно-познавательного. Мы не очень уверенно знаем - действительно ли из ОМ состоит вся мифология, а если да, то как именно. Мы вообще плохо понимаем - из чего на самом деле устроена мифология, где она соприкасается с нами и живет в нас. А это принципиальная методологическая ошибка.
Ведь мифология - а в частности и ОМ - далеко не такой уж отвлеченный комплекс знаний и представлений. И имеет непосредственное отношение не к некоему "первобытному" или "мифологическому" сознанию٧٨мышлению, а как раз к собственному нашему устройству ума, психики и т.п. Те принципы, по которым устроен ОМ и шире - мифология - есть принципы устройства нашего регулярного сознания и поведения. И то, что психологи полагают психикой, и то, что социологи считают социумом, живет и развивается в соответствии именно с этими принципами.
Итак. Хотелось бы все-таки определить окончательно - что есть "основной миф". Где он возник, где был и где есть сейчас. Зачем он был и есть. Как он есть. Наконец, как устроена мифология и зачем это вообще нужно знать.
Начнем с индусов, хотя, по старшинству прежде стоило бы взять Шумер, но... история про Вритру и Индру наиболее проста. А шумерско-аккадские истории лучше понимать чуть позже, уже имея при себе четкую и внятную схему.
Итак, Вритра. Условно демон, Змей. Индра - условно бог, Громовержец. Вся разница между ними - в матерях, поскольку отец один. У первого мать - богиня Дану, старшая сестра. У второго - Адити, младшая. Ни собственное родство, ни тот факт, что матери являются родственницами, нисколько не улучшает отношения между братьями.
Вритра - в переводе с древнеиндийского - "покров, преграда, сокрытие". Вот он что-то и сокрывает, пока в облике змея лежит на горах.
Индра, в имени которого индологи находят корень, переводящийся как "сила, плодородие", берет палицу, ваджру или дубину и - убивает Вритру, распоров ему брюхо, расколов его горы, раздробив брата на много маленьких кусочков.
Сокрытое открыто, и вот из брюха Вритры, из чрева гор выходят освобожденные воды, из них - освобожденное солнце. Если прибавить сюда вторую кальку этого мифа - историю о том, как Индра убил еще одного своего братца, тоже демона и змея, Валу - то в списке освобожденных благ окажутся еще и "коровы солнечных лучей". Т. е. и богатство, и основа жизни разом.
В процессе битвы с Вритрой герой-громовержец заодно, кажется, убивает и свою тетку, богиню Дану. Поскольку ее имя интерпретируется как "стеснение" и одновременно - "поток", то и ее смерть способствует факту "высвобождения сокрытого", вод, в частности. Вот, собственно, и весь миф до копейки. Герой убивает противника и добывает (из расчлененного трупа) нужно-полезные богатства. Абсолютно необходимые для жизнедеятельности общества. В этом месте Иванов с Топоровым обычно говорили о восстановлении упорядоченности мироздания.
Теперь, чтобы быстро избавить себя от такой прямой однозначности, обратимся к Китаю, где тоже есть оригинальная мифология и тоже должно найтись место для ОМ.
Если в Индии герой борется с недостатком или отсутствием Вод, то в Китае приходится воевать с их чрезмерным присутствием. И вот некий Гунь был направлен неким Верховным Владыкой на эту борьбу. Девять лет безуспешно боролся. Устал, измаялся и дошел до крайности: украл у Владыки саморастущую землю, вздувающуюся почву - си жан. Чтобы если не пальцем, так хоть ею заткнуть дырочку в плотине. Не помогло. Воды продолжали прибывать. Верховный Владыка - Шан Ди или, как частенько говорят сами китайцы, просто Ди ("царь, просто царь") - возмутился. Не уточняется, то ли воровством, то ли отсутствием успеха. Скорее всего, именно воровством. Но на фоне. В общем, велено было Гуня казнить как не оправдавшего. Отвели несостоявшегося героя на высокую северную гору (край света) и убили. Труп окаменел. Через три года Некто (абсолютно неизвестный и нигде больше не упоминающийся персонаж) вспорол брюхо окаменевшему Гуню и оттуда вышел его сын Юй. Вот он и стал победителем вод. Через девять лет борьбы. С помощью "си жан", которую он, в отличии от папеньки, не воровал, а получил из рук самого Ди.
И кто здесь, спрашивается, Противник, а кто - герой-Громовержец?
Мотив вспарывания брюха и высвобождения сокрытого добра в виде Юя - победителя Вод, и в виде украденной "си жан" - вот он, присутствует. Громовержцем в этой ситуации приходится считать Ди, поскольку это целиком и полностью его инициативы. Тогда Вритрой, пусть и поневоле, оказывается Гунь. А Некто - рабочей ипостасью Ди. Факт братского родства между Индрой и Вритрой трансформировался в родительские отношения Гуня-Юя. А Юй, который добыл "отсутствие Вод", одновременно является и Индрой, и "коровами солнечных лучей". Но ведь и Владыка-Ди тоже скрывал кое-что, саморастущее и вздувающееся. А Гунь это добыл и хотя погиб в борьбе за это, но косвенно - послужил аргументом в пользу передачи "си жан" своему сыну. Так кто тут кто?
Есть еще несколько дополнительных поворотов сюжета, но сейчас сейчас мы их вспоминать не будем, поскольку быстрого понимания китайский вариант ОМ нам пока не дал, а только все запутал. Но, может быть, Египет на что-нибудь сгодится?
Почему-то египетская версия ОМ в литературе фигурирует как "миф о умирающем и воскресающем боге", хотя история с Гором-Осирисом является лишь составной частью коллизии между Гором, Сетом и общей их сестрой Исидой.
Вкратце это выглядит так. Жили-были два брата. Боги, разумеется. Гор и Сет. Сет жил в пустыне, по преимуществу, и олицетворял жар, зной, засуху и т.п. Гор, наоборот, олицетворял все хорошее-приятное: порядок, который, в частности, подразумевал правильное орошение полей, смену времен года, устойчивое земледелие и т.п. Проще говоря, Гор был ипостасью (божественной) Фараона. И во лбу змея росла. Урей, аналог "третьего глаза", нечто вроде уже высунувшейся в форточку Кундалини.
Вот из-за царско-божественной власти и признаков ея они с братом и разодрались. Победил отощавший и озверевший в пустыне Сет.
Можно, конечно, впасть в исторически обусловленные рассуждения и вспомнить о том, что в момент формирования этого сюжета Египет переживал объединительные процессы, сращивая Север с Югом, но для мифа его формальное происхождение не очень важно. Итак, Сет оторвал брату эту змею со лба, и она, оказавшись на свободе, немедленно перестала олицетворять собой богиню истины и порядка Маат, а сделалась палящим Оком, злым Зноем, богиней Хатхор. Гор помер - то ли от дополнительных увечий, то ли одного утраченного Урея хватило. Сет стал царствовать.
Их общая сестра, Исида, нашла мертвого Гора, который окаменел после смерти, и отдалась ему. После чего родила малютку-сына, который тоже был назван Гором. А мертвый Гор, утративший и Урей, и семя, сделался Осирисом. Тоже их общим всехним братом. Но при этом - и отцом Гора-младшего. И отправился царствовать в царство мертвых.
Тем временем, юный Гор вступил в борьбу с дядей и оторвал ему яйца. Тестикулы, то есть. Заодно он то ли поймал в пустыне беспризорный Урей, то ли тоже оторвал его у Сета со лба (вариаций множество), но в любом случае, пройдя через суд богов, на котором произошло подробное обсуждение его конфликта с Сетом, восстановил целостность своего отца Осириса, тем самым превратившись в не менее целостного и аутентичного Гора. Уже не младшего, а оригинального. Единственного.
Есть, правда, вариант, в котором все начинается с Осириса, а Гор является только его сыном, а не братом. Но это позднейшее огрубление сюжета, тем более, что братство в текстах II династии отмечается совершенно недвусмысленно, а осиристические тексты вообще сильно искажены греческими интерпретациями, всюду подгадившим Плутархом и собственно источниками Нового царства. Так что, у нас есть все основания изложенную версию считать действительной.
Что она дает, если прибавить ее к историям про Индру-Вритру и Гуня-Юя?
Во-первых, мы вновь видим три повторяющихся мотива: расчленение, окаменение, освобождение. Кроме того, известно, что Сета часто отождествляли со змеей. И уж во всяком случае, стоит вспомнить о змеиной природе Ока.
Но при этом расчленению подвергаются оба - и Гор, и Сет. А благами, "добытыми из скалы", можно считать и младого Гора, и воцарившийся после его победы Порядок. Т.е. - вернувшуюся из "хатхорного" состояния Маат. Ну и отступившую, вследствии этих перемен, засуху. Иными словами, мы не можем однозначно утверждать: Гор - это Индра, а Сет - Вритра. Они оба играют и ту, и другую роль.
Тут, чтобы избежать ловушки "мифа о умирающем и воскресающем боге", к которому обычно мифологи сводят египетский сюжет (как раз из-за проблем с упомянутой однозначной интерпретацией), чтобы не начать воспроизводить стандартные говорения о местных и национальных особенностях мифологического фольклора, о его взаимодействии с государственным устройством, климатическими характеристиками и т.п., возьмем в качестве лекала единственную мензуру всех мензур: человеческое сознание.
В сибирско-алтайском шаманизме есть несколько устойчивых представлений, которые разделяют почти все местные народности. В частности, представление об "ээренях" - волшебных помощниках шамана, которых он оживляет частичкой своей души и которые проделывают вместе с ним (и нередко вместо него) часть пути, часть шаманского путешествия, часть шаманской работы. Кроме того, на этой территории распространено представление о шести-девяти душах, наличествующих у каждого человека. У шаманов - наверняка. Но в разные моменты жизнедеятельности человек актуализирует - пробуждает к активности - использует - воплощает - (можно выбрать любой термин, все равно это будет неточно, поскольку приблизительно верный смысл передают лишь они вместе) - разное число своих разнообразных душ. Те же души, которые прям-щас человеку не необходимы, остаются внутри неразличаемого единства. Пребывать. Пока не позовут.
Далее. В буддийской традиции существует представление о состояниях сознания и/или психики. И точно так же, как и у народов Сибири и Алтая, эти состояния различаются по степени детализации, структурированности. Нет, конечно, буддисты во главу угла ставили приближенность к состоянию просветления, но для нас наиболее существенным пока должен быть сам факт движения от минимума детализации к максимуму, а потом - опять к минимуму. Только первый минимум или, проще говоря, единичность, неразделенность объекта, это еще "до" структурирования, а второй минимум - уже "после".
Вот эта множественность душ (в шаманизме) и/или актуализируемых в данный момент состояний психики/сознания (в буддизме), допускающая расслоение личности не как психическое отклонение, а как норму, нам крайне важна и интересна. Пока что, к сожалению, ни от буддистов, ни от шаманистов мы больше ничего полезного позаимствовать для насущного понимания не можем. Вернемся к мифу, к ОМ.
Почти так же как Юнг, который, определяя свои архетипы, остановился чуть раньше, чем следовало бы, и не сократил их число до необходимых и достаточных трех, Иванов-Топоров не дошли до самого основания системообразующей схемы. А казалось, что все просто, что дошли.
Есть некая ритуальная акция, условно говоря, жертвоприношение. Оно состоит из определенного набора действий. Есть публика, утратившая единство. Есть жрец, который его должен восстановить. Он выбирает объект, расчленяет его, раздает публике, и та, вкусив его, таким образом вновь обретает единство. Вот, вроде бы, и вся схема ОМ. Но нет. Это чересчур уж поверхностное описание.
Чтобы расчленить объект, его сперва надо как-то получить, а значит, надо собрать. Стандартная пара - анализ-расчленение и синтез-собирание - не может работать сама по себе. В нормальном, т.е. в полном жертвоприношении таких пар должно быть как минимум три. При том, что самому жертвоприношению предшествует (и последует) еще одна пара.
Посмотрим на шумеро-аккадский вариант истории с Гором, Сетом и Исидой. В Междуречье состав трио был немного другим - Инанна, ее сестра Эреш-ки-галь и муж Инанны Думузи. Вот краткий синопсис: Инанна хотела забрать у сестры, богини подземного мира, ее царство. В сущности, все логично. Думузи - пастырь Урука огражденного, сестренка - в нижнем мире царствует, а сама Инанна, богиня плодородия, плотской любви и скандала, ходит неприкаянная, красотой торгует. Ну и пошла забирать.
И попалась аки кур в ощип. Сперва ее семь раз раздели - сняли с нее семь драгоценных украшений (больше-то на красавице ничего и не было, для удобства исполнения упомянутых функций). Потом она предстала пред сестрой, и та убила ее одним взглядом. После чего повесила на крюк. Подвяливаться, надо думать. Но Инанна тоже не будь дура, заранее озаботилась, и велела допрежь изготовить парочку куколок-ээреней, испоместив в них часть своей безразмерной души. И вот, едва Инанна повисла бездыханным трупом, как в мире прекратились соития. А также все прочие процессы, связанные с размножением. В том числе и роды. Сестренка ее, Эреш-ки-галь, очень кстати как раз была на сносях. Тут-то ее и заколодило. Пришли эти ээрени, говорят: мы тебе поможем, только отдай нам Инанну. Помогли. Отдала. Особо отмечается, что куколкам-ээреням запрещалось вкушать "воду рек и зерна полей" в подземном мире.
Так вот. Инанна ожила, с крючка освободилась, но сестричка ей сказала: количество единиц хранения в моем учреждении не может уменьшаться, только увеличиваться или оставаться прежним. Хочешь домой - пусть за тебя кто-нибудь подежурит. Инанна и пошла искать себе сменщика. А для внушительности прихватила с собой свиту подземных демонов. Долго она, обратим внимание, думать не стала, а направилась прямиком к своему муженьку, который сидел в Уруке на троне, и поведала ему новость. Ты, говорит, со мной едина плоть? я там мучилась, а ты на троне? вот ты и пойдешь вместо меня срок мотать.
Стоп. Отметим сразу, что никакой Эреш-ки-галь - "хозяйки большой земли" - больше нет. Инанна уже ходит со свитой из демонов и обладает возможностью кого угодно загнать в нижний мир. Т. е. свою задачу превращения в подземную владычицу она выполнила. Еще одно. Когда Инанну раздевали семь раз - с нее снимали украшения. Если мы вспомним индусов, то обнаружим, что перед битвой Арджуны и Карны (аналог Ахиллеса и Гектора), к Карне приходит Индра и просит подарить ему драгоценные доспехи. Карна - делать нечего, начальство просит - срезает эти доспехи со своего тела. Вместе с мясом. Еще раз: украшения - это часть тела. Они растут на нем и снабжают его целостностью и силой. Так вот, Инанна, спускаясь вниз, по сути, расчленяется на восемь частей. Или подвергается расчленению, не важно. После этого расчленения она умирает и застывает на крюке. И, кстати, одновременно с этим Эреш-ки-галь тоже застывает: не может родить. А потом и она рожает (о чем впрямую не говорится, но сказано, что ей помогли), и Инанна оживает. Все уже понятно, надеюсь? Нет?
Ладно, вернемся к Думузи. Когда жена поведала ему суть своей идеи, он ударился в бега. Бегал он по долинам и по взгорьям Тигра и Евфрата, бегал, просил у всех знакомых и родственников прибежища, но никто ему в результате не помог. Догнали его демоны Инанны и разорвали на части, и отправился он в нижний мир. А красавица сама стала пастырем Урука огражденного.
Здесь есть ряд любопытных деталей. Когда Думузи бегает от инанновских демонов, то у всех своих приятелей он первым делом просит поесть. Поедание одной - одинаковой! - еды есть знак общности. Разделить пищу - значит удостовериться в том, что вы одного биологического вида. Класса. Типа. Думузи - он, изначально, скотовод. Шумеры, которые спустились в долину Тигра с северо-восточных гор (из будущего Урарту) через юго-восточные горы, т.е. Загрос, соответственно, земледельцы. А скотоводы-аккадцы, семиты, притащились из Аравии и Северной Африки. Все думузины друзья - они ему достались от Инанны. Сам-то он пришел без команды, один. И вот он бегает от демонов жены, просит у публики еды, и не какой-нибудь, а еды земледельцев, "возлиянной воды, посыпанной муки". Они ему, конечно, дают, но демонов этим уже не остановить. А, может, и не надо? Никто из теоретиков не обращает внимание на то, что Думузи с помощью еды и питья превращается из скотовода в удивительный контаминат скотовода и земледельца. Это обычный процесс приготовления жертвы: мы, сообщество А, для того, чтобы улучшить отношения с миром и с сообществом Б в частности, должны принести в жертву кого-то из Ашек. Берем Бэшку, нарекаем его Ашкой и жертвуем.
Мы видим в ситуации Думузи\Инанна отражение ситуации Инанна\Эреш-ки-галь. Они есть зеркальные отображения друг друга. 'Э' сидит на троне, убивает взглядом расчлененную 'И', которой не дают воды и зерна данного мира. 'Д', получающий воду и муку\зерно, сидит на троне и убивается взглядом 'И', после чего расчленяется (разрывается демонами на части).
И вот теперь вспомним о простой схеме жертвоприношения. Здесь оно совершается именно в ситуации Думузи\Инанна. Но для того, чтобы оно состоялось, чтобы принести в жертву Думузи, надо сперва создать не только его - как жертвенный объект, но и жреца, и самое идею жертвы. А это как раз и происходит в ситуации Инанна\Эреш-ки-галь.
При помощи принесения себя в жертву Инанна добывает из себя и из сестры сперва идею расчленения, потом - единое существо, обладающее двумя местами пребывания. Она и богиня плодородия, и богиня смерти. Эреш-ки-галь расчленила сестру и умерла одновременно с ней. И они вместе родили это новое существо.
Итак, если мы утвердим, что Инанна и Эреш-ки-галь суть одно (И-Э), и прибавим сюда то обстоятельство, что после убиения Думузи его на полгода выпускают из подземного мира (это время там сидит его сестра) и тогда вся природа расцветает, то вырисовывается забавная картинка. И-Э получает расчлененного скотовода и добывает из него такого же, только новенького и целого, и уже прошедшего через жаркую пасть суровой земледельческой богини, которая теперь становится еще и скотоводческой. И этот миф, названный в большой семиотической традиции "мифом об умирающем и воскресающем боге", можно, в частности, считать просто "способом правильного приготовления скотоводов". Кстати сказать, в египетском мифе Гор и Сет тоже связываются с разными природно-климатическими зонами, а значит - принадлежат к разным социумам. Или даже этносам - не суть, поскольку в архаике пропасть между различными группами столь велика, что меряется не в национально-этнических особенностях, а считается просто, одним могучим определением: люди и не-люди.
Так где же здесь Основной миф?
Прежде всего, отметим, что шумеро-аккадский вариант сильно выигрывает (с точки зрения аналитика) в сравнении с Египтом и Индией: он более полный и более прямолинейный. На нем очень хорошо видны принципы формирования новых сущностей с помощью повторения старых. Кроме того, он убедительно показывает, что ситуация Индра/Вритра, взятая Ивановым-Топоровым в качестве модели ОМ, слишком куцая, неполная. И что еще важнее, она чересчур гуманитарна, в духе идей Нового времени: есть герой и есть дракон. А ведь дракона-то нет. Дракон - это прошлый герой. Но и героя тоже нет. Есть совсем другие сущности.
Во-первых, если придерживаться сугубо социально-этнической точки зрения, то в результате всех приключений Инанны, Думузи и Эреш-ки-галь, образуется одно синтетическое существо - Инанна. Которая включила в себя Эреш-ки-галь и стала, таким образом, богиней любви и смерти, плодородия и умирания. А потом включила в себя Думузи, став и пастырем Урука, и богиней "большой земли", божеством и скотоводов, и земледельцев разом. Формальная сторона дела, дескать, Думузи раз в год меняет жену на троне Урука - не должна нас смущать. В действительности никто никого не меняет, просто переназывается. Но это не самое важное.
Во-вторых, и это очень важно: нет и не было ни Инанны, ни Думузи, ни Эреш-ки-галь. Это все один человек (шаман, бог). А разные имена - лишь имена его многочисленных душ.
И в-третьих, что нам наиболее интересно, шумеро-аккадская история описывает работу сознания субъекта, причем таким субъектом может быть как отдельно взятый индивид, так и социум. Суть этой работы в следующем: для того, чтобы исполнить действие N, субъект А сперва должен стать целостным сам с собой (а это можно исполнить только расчленив себя, расчленив затем одну из уже полученных частей, принеся потом ее в жертву всем остальным, а после собрав все части воедино), потом выделить из себя под-субъекта а(N), который и будет собственно исполнителем необходимого действия, а потом последовательно проделать процедуру расчленения и жертвоприношения с а(N) и еще раз с собой, чтобы вновь собрать их в единое целое.
Вот так и наши души, и все что здесь творится.
Небольшой пример функционирования схемы ОМ. Мы начали с индийской мифологии, так что пусть объектом будет Индра. В Махабхарате есть история о "пяти Индрах": в верховьях Ганга Индра встречает прекрасную рыдающую девушку. Он не узнает ее (между тем это богиня Шри). Что ты плачешь, девочка, спрашивает он. Как же мне не плакать, отвечает она, пойдем, покажу. Она заводит его на гору, где сидит некий молодой человек, играет с другой прекрасной девушкой предположительно в кости и не обращает на Индру никакого внимания. Индра сообщает им, что он царь царей, владыка мира и имеет все на свете. Молодой человек оказывается Шивой (а девушка - его женой, Парвати) и объясняет Индре, что тот неправ. После чего сажает его в чулан, где уже сидят (или висят) четыре еще такие же Индры. Которые тоже считали себя владыками мира. Выйти оттуда Индра сможет только когда осознает свою ошибку и искупит ее. Это, конечно, поздний текст, и в Ригведе (РВ) такого издевательства над Индрой быть не могло, но наша задача сейчас как раз и состоит в том, чтобы обнаружить в этом сюжете схему из РВ.
Итак, есть Индра номер раз и есть Индра номер два - тот, который не узнал Шри. Шри (в переводе "слава", "блеск", "процветание", "исполнение", "величие", "царственность" и т.п.) - это не богиня, а функция, которая не может существовать отдельно от истинного царя царей и владыки мира. Но Индра мало того, что сталкивается с ней лицом к лицу в совершенно незнакомом месте, но и не распознает ее. Таким образом, этот Индра Љ2 есть Индра, лишенный коров, вод, женщин, коней и прочего необходимого. При этом Шри не враг ему, а всего лишь признак этого лишения. Далее Индра поднимается от реки на гору (на горе, как помнится, сидел в свое время Вритра, который отчасти и сам был горой, скалой; а воды возникли из его брюха, когда Индра его победил). Там встречает Шиву, который играет с Парвати и не видит Индру. Не распознает его, хотя тот уверяет, что является владыкой мира. И это есть Индра Љ3. Потому что Парвати - та же самая Шри, и Шива ее уже имеет. А Индра нет. Поэтому тот Индра, который поднялся и увидел Шиву - есть лишенец, дездишадо, есть уже побежденный Вритра. А Шива - как раз и есть Индра-победитель. А подъем от вод на гору - это просто обратное течение времени (относительно оригинальной матрицы РВ). Что же делает Шива (Индра-победитель)? Он заточает Индру-не-победителя в скалу, в камень, сокрывает его и соединяет с другими, предыдущими Индрами. И это уже четвертый Индра - т.е. по сути, Вритра до разбития его на части. А наоборот, собранный воедино и ставший скалой, ставший целым. И кстати, почему их там оказывается пять? Да потому что тот, которого последним посадили, был уже четвертый, а вместе они стали пятым. Вот их в итоге и пять. Архаический счет в наше время более всего понятен, наверное, разве программистам.
Так что мы сделали только что? Взяли некий сюжет, с девушками, с Шивой-разрушителем, с множественным раздвоением личности - т.е. что-то абсолютно не похожее на "Индра-Вритра коллизию" - и с помощью инструмента под названием "основной миф" распотрошили этот сюжет на части и сложили из них подобие ОМ. Собственно, так и образована мифология. И литература. И вообще. Вчерашний ОМ, прекрасно объяснивший и объединивший мир, сегодня уже враг, Вритра. И новый день разбивает тот ОМ на части, меняет им полярности, переворачивает задом наперед (и во времени, и в пространстве), и составляет в новое целое. Но переназванные элементы не отменяют существование старых имен. И мифология разрастается. А если прибавить сюда еще и социально-этнические разнообразия, встречающиеся мифологии в процессе ее роста, то обилие разноименных подобий и трансформированных, дополненных, переосмысленных сюжетов и персонажей становится более чем оправданно.
Сам же "основной миф", который есть всего лишь схема правильного жертвоприношения (по сути - приготовление топором для топора и с помощью топора каши из топора), остается главным инструментом и словарем для новых сюжетов.
Есть еще один наивный, но совершенно законный вопрос. Почему после того как Индра победил Вритру, нельзя зажить тихо и счастливо? Зачем надо устраивать удвоение базовой схемы и превращать вчерашнего Индру в сегодняшнего Вритру?
Дело в том, что в момент победы Индра "заполняет собой вселенную". Собственно, эта победа и есть миг наибольшего единства мироздания и шамана. И когда потом начинается установление Порядка - т.е. распределение коров, вод, женщин и пр. - те элементы мироздания, которые выделяются из целого и становятся персонажами, получающими эти блага, сохраняют в себе память о том моменте, когда не было ничего, кроме огромного и неделимого Индры-победителя. И вот эта память (структурный след адаптации) заставляет их наутро воспринимать самый миг победы как нечто чуждое и опасное, враждебное. Ведь каждый из них получил не только блага, но и частичку сущности Индры-победителя. И теперь ощущает себя самого (а не вчерашнего Индру) вполне целостным, великим и неделимым. Так формируется образ врага, которого еще нет, но который возникнет сразу, едва этот образ удастся на кого-нибудь примерить. К тому же лично сам Индра тоже никуда не делся и требует по праву оммажа - в обмен на частичку своей сущности - исполнения целого ряда обязательных упражнений. Короче говоря, локальное утомление свойственно любой открытой системе. А закрытых систем не существует, потому что закрытая система - это все та же открытая система в момент наивысшего опьянения (вдохновения, свершения и т.п.).