"...All in all you are just another freak in frontofthe wall..."
Almost "Pink Floyd".
Джинсы нужно обязательно скомкать и бросить на пол. Вот так, бесформенным мешком от "Armani", прямо в угол. Футболка.... Куда бы ее? На люстру? Почему бы и нет! Где только не оказываются вещи, когда их срываешь и разбрасываешь в прелюдии к страстному сексу? Носки.... Ну эту деталь туалета лучше не афишировать. Они, конечно, чистые, но все равно как-то не эстетично.... Под кровать... Трусы.... Нет, трусы пока оставим и быстро снимем, когда все окончится.... Ну вот, дорогая, я готов...
Макс уселся на пол, прислонился спиной к стене и закурил. По опыту он знал, что ждать придется никак не менее пятнадцати минут, как раз хватит, чтобы пролистать свежий номер "Тестостерона". За стеной пронзительно, во все ускоряющемся темпе, заскрипела кровать (продавец, сволочь, содрал лишнюю тысячу за "бесшумный ортопедический пружинный матрац от ведущего производителя"). Послышалось прерывистое сопение (опять сбился - делать вдох надо резко и глубоко, а вот выдыхать расслабленно) и приглушенные женские стоны.
Макс страдальчески поморщился. Судя по тональности, Машка снова губу закусила. Хоть бы не до крови, а то потом полчаса у зеркала с помадой провозится. Все-таки в том, что касается макияжа, каждая женщина художник. Причем каждая вторая - абстракционист. Ладно, это будет потом. А сейчас чего там у нас пишут в "авторитетном журнале для мужчин ведущих активный образ жизни"? "Доктор, у меня "это", или как закадрить медсестру", "Разгильдяй и властвуй. Советы бывалого мачо", "Один раз - не водолаз. Техника эротического дайвинга".... Креативно.... Но не то.... Вот если бы что-нибудь вроде: "Суперкайло. Эффективный способ уничтожения мистических преград" или "Двенадцать ударов лбом. Пособие для начинающих стеноломов". И чтоб прочесть, попробовать и разнести эту чертову стену к одноименной матери! А может действительно? Встать, разогнаться да лбом в нее родимую, так чтоб искры из глаз и золотые майорские звездочки вокруг головы? Так ведь пробовал уже. И не раз. Стоит, зараза, издевается...
Макс вперил в стену ненавидящий взгляд и смачно плюнул в сторону добротного сооружения из красного облицовочного кирпича (на этот раз стена, по какой-то своей прихоти, выглядела именно так). Плевок угодил прямо в наклеенное на стене печатное объявление: "Лечение идиотизма за один сеанс методом доктора Достоевского". Ниже маленькими корявыми буквами было приписано от руки: "Просьба на это объявление не плевать".
Издевается... Она всегда издевается.... Кирпичная, деревянная, железобетонная... Разная по виду, но одинаковая по сути. Стена. Неодолимая преграда между ним и единственной девушкой, которую он по-настоящему любит... Кажется... Да нет, он уверен... Стал бы он терпеть все это ради обычной проходной "метелки"? Чем-то зацепила его Машка. Чем-то не поддающимся анализу, но, тем не менее, незримо поселившемся в его безмятежной до этого душе. "Бабочки в моем животе"... Ну что-то в этом роде... Наглотался наш воробышек бабочек под завязку, да на последнюю и залип... И ведь никогда не любил блондинок, да и студенток сторонился. А тут раз и защелкнулся на шее строгий ошейник романтических отношений. Ожидание "под фонарем", традиционная красная роза на длиннющей колючей проволоке стебля, ароматный кофе в маленьких уютных кофейнях, трогательные до слез прогулки "за ручку" под Луной, сладкое томление в ожидании поцелуя и робкое предложение жить вместе. А дальше....
Дальше всегда появляется стена. А потом она внезапно растворяется в воздухе и Машка утомленная долгим и продуктивным сексом (уж этого у него не отнять!) томно протягивает к нему руки и с обезоруживающей нежностью мурлычет: "Максик-котик, ты просто прелесть". И вот тут, как бы Машка не обижалась, главное снова ее не поцеловать. Потому что тогда придется курить еще пятнадцать минут. А это вредно для здоровья...
- Максик-котик, ты просто прелесть...
Черт! Прочь остатки одежды, взъерошим волосы, задышим загнанным мустангом...
- Спасибо, родная, ты тоже...
- Ты куда вскочил? Иди я тебя поцелую... Или устал?
- Ты же знаешь, с тобой я не устаю...
Ну не может он отказать Машке. Почти никогда не может... Да и кроме того, чем черт не шутит? А вдруг на этот раз...
Вот они, ее губы... Пухлые. Красные без всякой помады. Влажные от многократных поцелуев... Нижняя действительно прокушена до крови... Они все ближе, ближе... Еще немного и...
Макс с размаху уперся лбом в холодную стену. Отступил назад, потянулся за сигаретой. Шершавая, разделенная на две половины полосами зеленой облупившейся краски и грязно-серой побелки, на фоне его евроремонта стена выглядела как американская виза в паспорте Бен Ладена, и живо напомнила Максу его эпические походы в женское общежитие Мединститута. И действительно, прямо на уровне глаз стену украшала размашистая надпись, выполненная аэрозольным баллончиком:
"Не ходите в гости к Оле - тренируйте силу воли".
Правильно, именно с Оли все и началось...
***
Оленька Кормильцева и, как всегда добавлял про себя Макс, Поильцева. Миловидная и хлебосольная деваха из маленького зауральского городка, когда-то коптившего бесчисленными трубами оборонных заводов равнодушное, как лицо китайца, небо Азии, а теперь буйно пьянствующего приторговывая этих же заводов узлами и механизмами. Где ты сейчас? Бредёшь участковым врачом по заснеженным улочкам своего Горноуральска или Нижнезаводска? Наполняешь в столичной пластической клинике ботексом-латексом увядающие прелести рублевских и псевдо-рублевских жен? Ты знаешь, не так уж это и важно... Важно то, что без тебя Макс никогда не придумал бы свой персональный "файервол".
Для тогдашнего Макса - нищего, полуголодного, тощего как жердь и вечно неуверенного в себе студента-первокурсника твое благосклонное отношение значило почти все. В среде таких же застенчивых и сексуально озабоченных павианов-сокурсников это отношение поднимало его статус до немыслимо высокого уровня умудренного постельным опытом альфа-самца. Как приятно было, отсидев положенные пары, завалится в твою теплую, как-то по-деревенски уютную комнатку, получить прямо на горячей сковороде роскошную яичницу с зеленым лучком и театрально терзаясь своим "альфонсизмом" попросить денег на бутылку светлого чешского пивка. А потом валяться на панцирной кровати с подложенными под пуховую перину досками, курить купленные тобой сигареты и слушать, слушать, слушать твои бесконечные разговоры ни о чем.
Впрочем, слушать было приятно только днем. По ночам ты превращалась в монотонно бубнящего секс-инструктора, постоянно поправляя, направляя и поучая, заставляя следить за осанкой, и дыханием (да-да, делать вдох надо резко и глубоко, а вот выдыхать расслабленно!), а в самый неподходящий момент могла неожиданно расхохотаться и пересказать услышанный накануне "чумовой" анекдот... Но наистрашнейшим кошмаром этих ночных утех был Вопрос. Риторический Вопрос, на который ты, тем не менее, всегда хотела получить ответ: "Ты меня любишь? Ну скажи, скажи...". Да, черт подери, люблю! Если ты имеешь в виду процесс, а не чувство. Вот прямо сейчас люблю тебя, отчаянно стараясь сохранять осанку и правильный ритм дыхания. А ты отвлекаешь меня постоянной болтовней и дурацкими вопросами! Я так не могу больше, слышишь! Вот "долюблю" последний раз и уйду... Хотя куда? Обратно в голодную стаю неудачников? Нет уж... потерплю... Тем более, что если немного отвлечься от происходящего, представить что между тобой и мной существует стена, надежная преграда с отличной звукоизоляцией... Извини, что ты сказала? А ну конечно, конечно люблю...
Без малого год он потратил на то, чтобы довести технику "ментального файрвола" до абсолюта, но результаты превзошли даже самые смелые ожидания. Теперь, стоило ему только пожелать, надежная стена отгораживала его от Олькиной болтовни, пропуская сквозь себя только то, что он хотел слышать, и намертво отсекая неугодное. Более того, выяснилось, что пребывая "за стеной", он, тем не менее, умудрялся поддерживать беседу и даже каким-то образом правильно отвечать на все задаваемые вопросы. Еще одним неожиданным, но крайне полезным побочным эффектом оказалось то, что теперь Макс умел пролонгировать (любимое Олькино словечко, которое она смачно произносила с ударением на последний слог) их утехи сколь угодно долго, до тех пор, пока не снимет защиту. Вновь приобретенная покладистость вкупе с абсолютной неутомимостью автоматически перевели его из категории "забавный мальчик" в разряд "мужчина мечты", а счастливая Ольга всего за месяц умудрилась раззвонить об этом по всему институту. Вскоре женское общежитие N 16 представляло собой его личный, охраняемый строгой вахтершей, гарем. А еще спустя время, новоиспеченный султан, оценив свои почти безграничные возможности, направил хищные взоры на коренное женское население столицы и, как недовольно бурчала его бабушка, "окончательно вышел в тираж". Кстати о тираже... тираж нужно как-то поднимать... Иначе "Тестостерон" их окончательно подомнет...
- Макс... Ма-акс! Ну ты чего, уснул?, - Машка довольной кошкой выгнула спинку на простынях.
- Нет, просто задумался. Мне статью редакторскую писать надо. А то тираж падает, а давление у шефа растет.
- Ну ничего, напишешь ... Ты же у меня у-умный! И к тому же самый главный редактор. Все, мне на пары пора! А то я два дня уже не появлялась...
Машка решительно вскочила, на манер римского патриция завернулась в простыню и, воздев руку, картаво провозгласила:
- "Учиться, учиться и еще раз учиться"!
Вот и идейка для статьи - "Парторгии. Сексуальные похождения вождя мирового пролетариата". Керенский в женском платье бежит на свидание к первому большевистскому диктатору. Вполне может выстрелить, кстати. А если добавить мистической лабуды вроде того, что сторож Мавзолея стал свидетелем спонтанной утренней... Нет, перебор... К тому же, кажется, что-то похожее уже было у одного классика-современника, мастера интеллектуального романа. Лучше запустим старую заготовку: "Соблазнение сигарой. Длиннее, толще, вкуснее". Что-нибудь по старику Фрейду... Плюс исследования, ну допустим американских, ученых по поводу количества успешных мужиков среди любителей кубинских сигар. И заодно подкатиться к производителю - пусть раскошеливается за рекламу...
- Максик, я пошла... Проводишь?
- Момент!
Одетая и накрашенная Машка уже стоит в дверях.
- Я не на долго... Только научусь чему-нибудь и сразу обратно!
- Ок. Я дома...
Целомудренный поцелуй неожиданно затянулся, грозя утратить невинность, и на горизонте немедленно замаячил призрак стены.
- Макс, я тут подумала... Может в "Универе" и сегодня без меня обойдутся?
Стена стремительно переходила барьер между вымыслом и реальностью, собираясь превратиться в глухой библиотечный стеллаж с плотно пригнанными друг к другу кирпичиками-томами. Если немного напрячь зрение, на ближайшем из них уже можно было прочесть название - "С.И. Нехорошко. Андрогены и их влияние на образование кожного сала".
- Так, иди учись! Мне все-таки иногда и работать нужно!
Дверь с грохотом захлопнулась перед слегка обиженной Машкиной мордашкой. Дверь... Дверь - это ничего страшного... Хочу открыл, хочу - закрыл... А вот со стеной и Машкой такие фокусы не проходят... Ни-ког-да...
***
Словосочетание "кожное сало" назойливой пчелой повертелось в мозгу и вылетело наружу, оставив в мыслях образ высокого, но как-то по-женски сложенного супер-мега-гига идола отечественной попсы с глянцево блестящей откормленной ряшкой, и свиным пятачком вместо носа. Да, растратил "поп-див" на кожное сало весь андроген, на вторичные половые признаки уже не хватило...
А еще вспомнился слоган, с которого молодой редактор Макс начал стремительное восхождение по карьерной лестнице мужского журнала "Андроген" - злейшего конкурента уже упомянутого "Тестостерона": "Андроген - эрекция твоего успеха!".
Слоган, по правде говоря, идиотский и Максу до сих пор стыдно и за себя, не постеснявшегося принести эту дрянь шефу, и за шефа с восторгом эту дрянь утвердившего и, особенно, за толпу болванов с удвоенной силой принявшихся покупать журнал с этой абсурдной сентенцией на обложке. Но ничего не попишешь - "пипл хавает". Пресловутый "пипл" последнее время вообще "хавает" все подряд, лишь бы на упаковке была красивая и броская надпись... А посему открывай ноутбук и пиши что угодно, чуть ли не бессистемно колотя по клавишам... Не важно что именно ты пишешь, не важно пишешь ли это ты или кто-то другой... Главное чтобы в тексте в определенном гипнотическом порядке мелькали знакомые слова... "Престиж"... "Статус"... "Haute Couture"... "Претенциозный"... "Культовый"...
Внезапно им безраздельно овладела щемящая пустота абсолютного одиночества... Мир, словно твердую желтую горошину из перезревшего стручка, вычленил из себя личность Макса и противопоставил себя ей. Несчастное и ничего непонимающее эго забарахталось в чернильном вакууме, беспомощно раскинуло вокруг себя хилые щупальца мыслей, но тщетно - опереться было решительно не на что. Мир стоял за надежной стеной отчуждения и равнодушно рассматривал элементарную макс-частицу лихорадочно пытающуюся осознать себя и свое место в механике этого мира и с каждой секундой все отчетливее понимающую свою в нем ненужность и чужеродность. Пальцы Макса дернулись и неуверенно застучали по клавиатуре, черными крючками шрифта пытаясь зацепиться за ослепительную белизну непознаваемого:
Бесцельно прожитые дни
Сложились в год,
что прочь уйдя
Оставил мне мешок забот
и мертвый груз календаря...
Приступ рефлексии окончился так же неожиданно, как спиртное на свадьбе. Макс недоуменно посмотрел на дисплей и одну за другой пожрал новорожденные строчки "бекспейсом". Перед ним снова лежал чистый лист, настоятельно ожидавший новой редакторской статьи. Крепкая коричневая сигарилла, глоток маслянистого янтарного коньяка и первые бетонные блоки бесконечных "стилей", "статусов" и "сексуальностей" стали ловко складываться в лабиринт манерных рассуждений ни о чем. А мысли... Мысли ничем не связанные с рутинной механической работой мозжечка и пальцев мутным дождевым потоком потекли дальше...
С Машкой он познакомился в рамках выданного самому себе редакционного задания, которое должно было закончиться очередным пособием для метросексуальноозабоченных читателей "Андрогена" - "Девушка, я первый раз в трамвае или как знакомиться в общественном транспорте".
Битком набитая муниципальная колымага выбивала лихую чечетку от Пушкинской до ЦПКО им. "Мать его" Горького. Макс, зажатый с двух сторон колхозного вида теткой и мускулистым пролетарием в волосатой кепке, отчаянно трясся, цеплялся за поручень и размышлял о том, что его "Фаренгейт" не лучшим образом сочетается с запахом нафталина, веющим от ондатрового воротника на пальто тетки, и уж совсем не коррелирует с визуально наблюдаемыми облаками перегара, с каждым натужным выдохом исторгаемыми хмурым работягой.
Со стороны получившаяся скульптурная композиция до боли напоминала знаменитую работу скульптора Веры Мухиной "Рабочий и колхозница". С той только разницей что между железобетонными бедрами вышеперечисленных персонажей отчаянно барахтался стильно одетый черноглазый щеголь, пытающийся разрушить вечный союз серпа и молота холеной ручонкой в дорогих часах "Patek Philippe".
Симпатичную блондинку в красной дутой курточке Макс заметил еще на входе и теперь прилагал все возможные усилия, чтобы пробиться к ней поближе. Неожиданное торможение раскачало монолит тел и Макс, ужом выскользнув из тисков соцреализма, приблизился к Машке на расстояние броска.
- Девушка, я смертельно устал от общественного транспорта, поэтому собираюсь выйти на следующей остановке и угнать первый попавшийся "Фольксваген Touareg" белого цвета... К сожалению, для этого преступного деяния мне позарез необходим подельник...
Машка окинула его взглядом, дружелюбно улыбнулась и с удовольствием приняла правила игры:
- И вы решили толкнуть невинную девушку на скользкий путь преступлений?
- Да это мой план... Но вы ничем не рискуете! Во-первых, даже если нас поймают любой судья мужского пола, безусловно, вынесет вам оправдательный приговор просто за красивые глаза, а во-вторых - эту машину я собираюсь угнать сам у себя...
- Что ж это за кража?
- О! Между прочим, это самая тяжелая кража в мире... Ведь я отношусь к себе с любовью и уважением, а воровать у горячо любимого и уважаемого тобой человека ужасно трудно... Но ради вас, я готов пойти на эту жертву!
- И какую роль вы отводите мне в своих преступных планах?
- Минут пять постоите на "стреме", а потом составите мне компанию в одном уютном ресторанчике, где я обычно обмываю удачно завершенные дела... Ну как? Согласны?
- Только если по пути мы заскочим в Национальный университет. Я недавно выпотрошила тамошнюю библиотеку, и теперь меня как всякого преступника тянет на место преступления.
- Именно поэтому я обычно предпочитаю творить беззакония на теплых пляжах субтропических морей... Ладно, пора пробиваться к выходу... Мы, кажется, уже подъезжаем...
Охмуреж удался на славу. Тщательно вымытый, отполированный и заранее припаркованный на остановке "Touareg" вызвал у Машки восхищенный вздох, поток отточенных и не одну неделю сочинявшихся острот заставил ее от души хохотать, ужин при свечах с тщательно подобранными блюдами и напитками настроил на романтическое продолжение, а безумная и утомительная, благодаря включенному "файрволу", ночь убедила, что продолжение это не было ошибкой.
Дальше последовала еще одна стандартная процедура - утренний кофе в постель, выданное с кислой физиономией сообщение о немедленном отлете к черту на рога, заведомо лживое обещание как-нибудь позвонить, прощание в дверях и полтора часа рутинной работы над статьей.
Однако в этот раз господин главный редактор влип. Статья откровенно не заладилась, самолет в Черторожье отменили по причине отсутствия там хотя бы какого-нибудь аэропорта, единожды услышанный Машкин телефон услужливо всплыл в до этого уверенно шагавшей к склерозу памяти и через пять с лишним часов он уже стоял у главного входа "Универа" сжимая в руках длинную красную розу...
***
Вторая неделя ознаменовалась настоятельной просьбой Машки посетить двухкомнатную хрущевку ее родителей в отдаленном спальном районе, где вечных непересыхающих луж было на порядок больше чем спящих в них алкоголиков. Смотрины прошли бурно. Машкин отец, отставной майор-летчик, немедленно заподозрил Макса в еврействе, перешел к позиционной обороне и капитулировал только после того как псевдо-сионист выставил на шаткий кухонный столик бутылку коллекционного армянского коньяка. Большая часть благородного напитка немедленно перекочевала в два двухсотграммовых "гранчака", которые были опустошены до дна единственным (и в случае Макса героическим) глотком, а за распитием остатков Макс получил разрешение перевезти Машку к себе и родительское благословение в виде извлеченной с антресолей полуторалитровой баклаги "Химпром" знает на чем настоянного этилового спирта.
Несколькими часами позже, бережно укладывая нетерпеливо постанывающую Машку на пахнущие дорогим стиральным порошком шелковые простыни, Макс решил что "файервол" сегодня неуместен. Он хотел касаться ее, ощущать ее запах, слышать жаркое дыхание... К черту пролонгацию! В конце концов, армянский коньяк и майорское ракетное топливо справятся с этой задачей ничуть не хуже... А если она вдруг задаст Вопрос... Что ж, тогда можно будет на минутку спрятаться за непроницаемой стеной и переждать...
Он жадно поцеловал Машку в земляничные губы и небрежно пожелал, чтобы стена не появлялась... Затем пожелал, чтобы стена исчезла... После чего настойчиво пожелал, чтобы подпирающий потолок штабель водочных ящиков провалился в тартарары и открыл ему доступ к вожделенному Машкиному телу.... Затем вытащил из ближайшего ящика полную бутылку с яркой этикеткой "Vodka Stenoff" и, все еще продолжая желать, побрел на кухню за стаканом.
Водка оказалась неплохой, и что самое главное - реальной. Такой же реальной, как и стена. На осознание этих фактов у Макса ушло полбутылки. Остальную "Стеновку" он допил в ходе безуспешных попыток разобрать или разрушить неожиданное препятствие. Как оказалось, трюк с вытащенной из ящика бутылкой удался ему лишь один раз - все остальные мероприятия направленные на то, чтобы хоть каким-то образом нарушить целостность штабеля потерпели полное и сокрушительное поражение.
Предельный сюрреализм ситуации дополнялся доносящимися из-за стены звуками. Там, без всякого сомнения, полным ходом шли любовнее утехи. Громкие Машкины стоны и страстный мужской шепот, в котором он с ужасом узнавал собственный голос не оставляли в этом ни малейших сомнений. Однако все попытки докричаться до Машки прошли впустую - в отношении звуковых волн стена оказалась классическим полупроводником. Собрав все имевшиеся в доме инструменты, Макс бился о стену, словно настырная муха, и продолжал это занятие до тех пор, пока звуки за стеной не стихли, уступив место тихому женскому посапыванию и раскатистому мужскому храпу. Инстинкт самосохранения в предчувствии неминуемой белой горячки принял меры, и Макс, как настоящий бессарабский гастарбайтер, уснул прямо под стеной, укрывшись ковром и подложив под щеку оказавшийся абсолютно неэффективным молоток. Через пару минут Машка, изрядно нахохотавшись с этой неординарной инсталляции и списав все на неумение пить с военными, с грехом пополам перетащила безжизненное тело в кровать.
Похмелье выдалось сказочным. Физические и моральные муки, которые испытывал Макс, не шли ни в какое сравнение с любыми, даже самыми талантливыми, художественными описаниями подобных состояний и по интенсивности приближались к их общей совокупности. Невыносимые страдания скрашивала лишь мысль о том, что вчерашний бред со взбесившимся файерволом не более чем последствия острой алкогольной интоксикации. Скрашивала, правда, не долго:
- Что, маленький мой, голова болит?
- Не могу с уверенностью сказать, что этот помятый медный котел с брагой является моей головой, но да... Эта штуковина действительно побаливает... В общем, доктор, в сложившихся обстоятельствах я бы не отказался от смертельной инъекции...
- Ни в коем случае! Современная медицина решительно против эвтаназии и предпочитает, чтобы безнадежные больные умирали не тогда, когда им это вздумается, а после долгих и дорогостоящих врачебных мероприятий!
- Ах, так? И что же вы собираетесь мне прописать?
- Пожалуй, начнем с искусственного дыхания... Рот в рот...
Стена возникла как раз в тот момент, когда доктор Машка решила совместить искусственное дыхание с лечебным массажем. Дрожащий от возбуждения Макс лежал на роскошной двуспальной кровати и обреченно разглядывал разделившую ее пополам стену, покрытую задрипанным отечественным кафелем и увешанную типографскими плакатами медицинского содержания. На одном из них была изображена симпатичная и очень похожая на Машку медсестричка в коротеньком белом халате. В левой руке улыбающаяся эскулапша держала огромную резиновую грушу, а правой указывала на выполненную пронзительным агитационным шрифтом подпись: "Своевременно используя очистительные клизмы, ты заботишься о чистоте нижнего отдела толстого кишечника".
За стеной громко заскрипела кровать.
- Надо будет сменить матрас, а то с такими делами я вообще с катушек съеду...
Макс отвернулся от стены, накрыл голову подушкой и забылся тревожным похмельным сном.
***
Последующие месяцы Макс провел в активном "стеноборчестве". Окончательно убедившись в полнейшей неуязвимости "файервола" для лобовых кавалерийских наскоков, он перешел к планомерной осаде и испробовал на нем весь арсенал своей хитрости. Венцом дьявольских ухищрений стало приглашение Машки на природу, с последующим увлечением ее в стоящий посреди огромного колхозного поля свежескошенный стог сена. Наградой за труды стала пятнадцатиминутная прогулка вдоль трехметрового забора из не струганных занозистых досок, кольцом опоясавшего злополучную гору фуража, и прочтение дурацкого матерного стишка неизвестно кем вырезанного в древесине перочинным ножом.
Через неделю настырный Макс повторил свою попытку, вооружившись на этот раз альпинистским крюком и мотком прочной веревки. Увы, хотя крюк цеплялся за верхний край забора без всяких проблем, он немедленно срывался с него, стоило горе-альпинисту только подумать о начале восхождения. Утешало только то, что Машка по всем косвенным признакам провела время весело и осталась непомерно довольной подобным сексуальным приключением.
Озверевший от невозможности добраться до ее соблазнительного тела Макс перенес фронт борьбы в астральную плоскость, по четверть часа простаивал, вперив взгляд в разнообразные инкарнации "файрвола", и горько сожалел о том, что его взгляды лишены не только возможности убивать неугодных гомо сапиенсов, но и разрушать некстати появляющиеся препятствия. Стена же существенно поднаторела в изощренном садизме, научившись распознавать намерения Макса раньше него самого и позволяя целовать гладить и обнимать Машку только до того момента когда его мысли не начинали двигаться в направлении постели.
Все это было еще более обидно, если учитывать тот факт, что с другими женщинами стена никаких аномалий не выказывала. Появлялась когда нужно, исчезала по малейшему желанию и выглядела такой, какой и была придумана - добротной стеной студии звукозаписи с толстенными панелями из белого пористого известняка, украшенная огромным постером "Pink Floyd" и подписью "Deaf, dumb, and blind!" .
Отчаявшийся Макс ударился было в загулы, но через неделю прекратил. Как наркоман, прочно присевший на качественные тяжелые наркотики, он жаждал обладать только одной женщиной и не получал ни малейшего удовлетворения от разнообразных низкопробных суррогатов. В результате вся сексуальная жизнь Макса свелась к тщательной симуляции постпостельной усталости и мучительным фантазиям на тему, что же именно вытворяет с Машкой его "застенное" alter ego когда...
Щелчок замка, как умелый рыбак унылого усатого карпа, выдернул его из воспоминаний о печальном прошлом в не менее трагичное настоящее. Машка с занятий вернулась, пойдем, встретим...
- Привет труженикам пубертатного пера! Как статья?
- Что?... А... Кажется готова... Есть будешь?
- Буду, но потом... А сейчас... Максик, я так соскучилась!
Подхватим свою драгоценность на руки и не спеша как солидный, хотя и несколько косолапый дракон уволочем в сокровищницу. Вот так с размаху на кровать, теперь убийственный взгляд голодного самца и прыгаем следом... Интересно, какой будет стена на этот раз? Ну правильно, читает мои мысли и выстраивает ассоциативные цепочки... Зараза...
Макс привалился спиной к серой каменной стене средневекового замка с размашистой надписью "Сэр Ланселот - гоблин". Давай трудись Макс-2, счастливый обладатель незаслуженной возможности наслаждаться любовью моей девушки. Целуй ее, шепчи на ушко прекрасную чушь... А мне... Никогда не думал что скажу это, но мне достаточно уже того, что она счастлива с тобой... Или со мной... Нет все-таки с тобой и ты это заслужил! Благородный рыцарь Ланселот, который принимал на себя все то, от чего я так старательно прятался... И если она вздумает задать тебе Вопрос, уверен у тебя хватит смелости ответить на него за нас двоих!
Скрип и стоны неожиданно стихли, и в оглушительной тишине серебряными колокольчиками прозвучал осторожный голос Машки:
- Макс, ты меня любишь?
Два идентичных по тембру голоса, одновременно прозвучав по разные стороны стены, честно и без дешевой патетики ответили:
- Больше жизни, котенок...
Объемная радужная реальность выцвела и сплющилась, превращаясь в блеклый двухмерный задник провинциального театра, до боли раздражающий глаза своей выспренней ненатуральностью. Серая каменная кладка стены сменилась беспорядочным нагромождением пыльного папье-маше склеенного бесталанным бутафором из вороха использованных салфеток, а затем вспыхнула холодным белым пламенем и вместе с этой метаморфозой понятия "здесь" и "там" внезапно перестали существовать. Сжавшиеся до размеров протона половинки личности Макса снова повисли в пустоте безвременья, но на этот раз одна из них знала дорогу, а потому, отчаянно преодолевая чудовищное притяжение черного Ничто устремилась прямиком сквозь огненную преграду:
- Макс, ты весь дрожишь... Не заболел?
- Когда-нибудь я все-все тебе расскажу, малыш, а теперь задай мне свой вопрос снова...
- Ты решил изменить ответ?
- Ни за что! Просто мне захотелось ответить на него еще раз...
- Макс, ты меня любишь?
- Больше жизни, котенок... Больше жизни...
***
На вершине высокой ослепительно белой башни дул пронзительный северный ветер. Обнимая себя руками в тщетных попытках защититься от холода, Машка смотрела вниз. На теплой залитой солнцем лужайке микроскопический рыцарь в сияющих латах обнимал счастливую принцессу Марию. По опыту она знала, что теперь придется торчать здесь не менее пятнадцати минут. Ну не может она отказать Максу. Почти никогда не может... Да и кроме того, чем черт не шутит? А вдруг на этот раз...