Мы - небольшая разновозрастная группа школьников, ехали из города на Неве на соревнования в Молдавию. Из соображений экономии - времени ли, средств ли, - ехать нам пришлось поездом "Ленинград - Одесса". Конечно, даже тогда нам казалось это немного странным, а нынешний читатель вряд ли вообще способен такое представить, но факт остается фактом: мы ехали на юго-восток, чтобы потом возвращаться на северо-запад, и это было в каком-то неизвестном отношении удобнее.
Смена направления предстояла в Подольске. Поезд приходил туда поздним вечером, и мы - полусонные, таща на себе чемоданы, перебирались через рельсы, чтобы провести ночь в здании вокзала. Расположившись поудобнее, если только можно так выразиться, имея в виду наличие предоставляемого набора услуг в виде покатых деревянных скамеек со спинками и громкоговорителя, большинство вскоре впало в некое подобие сна.
Мне не спалось. Я вышла на платформу, казавшуюся там единственной - всё остальное скрадывала чернота южной, в моем понимании, ночи, так непохожей на нашу ленинградскую апрельскую ночь, гораздо более светлую и приветливую.
На единственной платформе горел единственный фонарь. Под ним в асфальт была, казалось, вмурована скамейка из поперечных реек. Свет от фонаря - блеклый, тусклый, делал темноту вокруг еще более непроницаемой. Вокруг плафона водила хороводы мошкара.
Присев на скамейку, я достала блокнот и ручку. Не могу сказать, почему они оказались тогда у меня с собой. Возможно, я всерьез собиралась делать путевые заметки - сейчас такая мысль кажется мне странной, но кто меня знает... Во всяком случае, блокнот в гибкой серебристо-коричневой обложке находился при мне, и тогда меня это совсем не удивляло. Листы блокнота были размером с ладонь и расчерчены в обычную школьную клетку.
Свет фонаря обволакивал меня и слегка укачивал, усыпляя. В голове возникла строка: "Ярко светит в ночи огонёк фонаря". Я записала строчку и задумалась. Почему "ярко", когда как раз совсем не ярко, а тускло? Зачеркнув "ярко", я вписала "тускло".
Темнота, казалось, всё больше сгущалась, и только фонарь выглядел реально существующим, надежным и уютным. Я зачеркнула "тускло" и написала "мягко".
Следующие строки шли сами собой. Откуда они брались, было не совсем ясно - ничего из того, о чем писалось, я никогда в жизни не только не переживала, но даже не представляла в мыслях. Однако строки шли, ручка бежала по бумаге...
Мне было пятнадцать. И хотелось глотать жизнь полными горстями, так, чтобы задыхаться от счастья. Моя жизнь обязательно будет самой прекрасной! Так почему же здесь, куда занесла меня неведомая необходимость транзита, не представить себя ненадолго грустящей и тоскующей? Это ведь просто стихи - так, понарошку. Это не считается...