Линн Рэйда : другие произведения.

Смерть и солнце. Начало

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.47*5  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Нельзя покончить с рабством, выкупив из неволи одного-единственного человека. И тем более нельзя пытаться взваливать на себя всю ответственность за судьбу тех, с кем вас свела война. Четырнадцатилетней Рикс, оруженосец лорда Ирема, из раза в раз оказывается перед одним и тем же выбором: смириться с собственным бессилием или вмешаться в ход событий и вопреки всякой очевидности надеяться на лучшее. Ему придется убедиться в том, что вера в собственную правоту имеет свою цену, и эта цена бывает непомерно высока.
  Лар облизнул сухие губы и сглотнул. Очень хотелось есть, и еще больше - пить, но воду им давали час назад, и никого не волновало, что на таком солнцепеке от одной небольшой кружки теплой и солоноватой островной воды одолевавшая их жажда только станет еще более мучительной. Мальчик с невольной завистью взглянул в сторону девушек, которых разместили под навесом, чтоб, не приведи Двуликий, не испортить кожу солнечными ожогами или веснушками. От одуряющей жары и скуки Лара все заметнее клонило в сон. Прошедшей ночью он катастрофически не выспался, поскольку большую часть времени ворочался на жестком тюфяке в бараке для рабов и размышлял о том, кто его купит. Старый-то хозяин был, сказать по правде, ничего. По крайней мере, слуг у него было много, так что никому из них не приходилось вкалывать с рассвета до заката, как в других усадьбах по соседству. Самого хозяина Лар видел редко и почти всегда издалека. А разговаривать - и вовсе никогда не разговаривал, хотя пробыл у него пять не то шесть лет - точнее Лар и сам не мог сказать, давно уже запутавшись во времени.
   Им с первого же дня внушили, что хозяину не стоит без причины попадаться на глаза, а уж тем более недопустимо самовольно привлекать к себе его внимание. Если же ему что-нибудь понадобится, и он сам - чего на свете не бывает - обратится к тебе с поручением или вопросом, надо смотреть в пол, отвечать покороче и не забывать прибавить "господин". Вот, в сущности, и все. Нехитрая наука. Настоящим-то хозяином для каждого из них был управляющий усадьбой, кеттер Дарсий. Этот совал нос во все дела, следил за выполнением работ на кухне и в саду и сам решал, как наказывать провинившихся. Про то, как обращаются с рабами управляющие из других домов - в особенности те, кто вышел из числа невольников - рассказывали жутковатые истории, но Дарсий, несмотря на всю свою дотошность, был не так уж плох, и ради собственного удовольствия ни над кем из рабов не изгалялся.
   Добрым его, разумеется, назвать было нельзя. Забывчивости, лени и нерасторопности въедливый хозяйский управляющий не признавал. Давным-давно, когда Линар, забравшись на решетку над беседкой, собирал улиток с виноградных листьев и случайно задремал на солнцепеке, Дарсий всыпал ему так, как будто Лар поджег господский дом вместе с конюшнями и службами. Зато, имея дело с Дарсием, не приходилось опасаться, что он изобьет кого-нибудь просто от скуки или ради развлечения.
   В отличие от большинства рабов в усадьбе, Лар был по рождению свободным. Даже смутно помнил маленький рыбачий поселок, находившийся за много стае от Филиса, на берегу Неспящего залива. Помнил грубый хриплый смех и резкие, совсем чужие голоса пиратов, высадившихся на побережье, чтобы пополнить запас пресной воды и поймавших на берегу его, ушедшего - вопреки всем приказам старших - далеко от дома. Потом еще помнил темный трюм и качку, от которой его выворачивало наизнанку. "Пять динэров" - предложил торговец с осторовов, едва взглянув на скрюченного, иззелена бледного Линара, под которым после путешествия еще качались доски мола. "Восемь" - возразил пират. И началось: пять с половиной, семь и десять медек, ладно, так и быть, пусть будет пятьдесят семь ассов... Лара чуть не вырвало, пока они не сторговались на шести динэрах. Ему было так худо, что его уже почти не волновало, что, когда они ударят по рукам, он навеки станет чужой собственностью, которую теперь до самой его смерти будут продавать, обменивать или даже дарить. За время путешествия Лар успел выплакать все слезы и понять, что то, что с ним случилось - это навсегда. Не будет больше ни сестер, ни дома, ни настрявших в зубах наставлений в духе "не броди один по побережью, а то угодишь к пиратам".
   Угодил. Эскеро, как сказали бы на Островах. А это, как позднее понял Лар, было такое емкое словечко, означающее - все, с концами. Или просто "дело дрянь".
   Первое время он, по дури, еще думал о побеге. Не то чтобы в самом деле что-нибудь планировал, а так... мечтал. Воображал, как ловко умыкает ключ от дома, как сражается с преследователями, а потом с триумфом уплывает на имперском корабле. С тем же успехом можно было бы мечтать однажды улететь из рабства на драконе. Толку столько же. Прожив около года в доме первого хозяина, Лар перестал мечтать о том, как убежит, и, засыпая, начал фантазировать, как от случайной молнии внезапно полыхнет хозяйский дом, а он, рискуя жизнью, бросится туда и вынесет из пламени что-нибудь очень ценное - такое, что и господин, и кеттер Дарсий уже не надеялись спасти. Тогда хозяин даст ему свободу и подарит денег, чтобы пересечь Залив.
   Потом и эта блажь тоже прошла, и Лар начал мечтать о том, чтобы, когда его в следующий раз пошлют на рынок или по какому-то другому поручению, Дарсий был в благодушном настроении и разрешил ему оставить себе пару медек, остающихся после покупки всех заказанных вещей. А главное, чтобы ему позволили не мчаться сломя голову назад, а побродить часок по гаваням. И если что-нибудь подобное действительно случалось, то Лар чувствовал себя вполне счастливым. Потому что уже понял, что никаких других поводов для счастья у него не будет - ни сейчас, ни даже много лет спустя, когда он уже станет взрослым. Вот, казалось бы, чего уж проще - в один из таких походов в город незаметно юркнуть на корабль, отплывающий в Адель, и затаиться в трюме, понадеявшись, что его не заметят. Но Линар наслушался историй о подобных беглецах и точно знал, что никогда на это не отважится.
   ...День близился к полудню, и на выцветшем от жары небе не было ни облачка. Пить, разумеется, хотелось все сильнее. Утром Линар почти боялся, что его кто-нибудь купит, а теперь начал смотреть на каждого проходящего мимо приятного с виду человека с нескрываемый надеждой. Может, это чей-то управляющий, подыскивающий новых рабов. Тогда его заберут отсюда и, быть может, уже через час накормят. Но идущие мимо Линара люди либо вообще не собирались покупать рабов, шатаясь по невольничьему рынку просто из праздного любопытства - даром, что ли, он располагался на одной из самых оживленных площадей Росанны - либо им не нужен был тощий заморыш, выглядевший младше своих лет. К Линару перекупщик с самого начала отнесся весьма скептично. Кареглазый, с облупившимся на солнце носом и когда-то темными, а теперь выгоревшими жесткими волосами, Лар был слишком неказист, чтобы попасть в домашнюю прислугу, а для полевых работ он был и мал, и слишком хлипок. Услышав, что Линару сейчас должно быть около двенадцати, торговец закатил глаза и приказал ему всем отвечать, что ему только десять. А иначе, мол, ни один человек в своем уме не станет покупать подобного задохлика. Линар готов был отвечать все что угодно, но пока что ни один из покупателей к нему не подходил.
   На плечо Лара неожиданно упала чья-то тень, и он вскинул глаза, надеясь, что им наконец-то кто-то заинтересовался. Но увы. Вместо холеного и респектабельного управляющего у скамейки, на которой вот уже который час сидел Линар, стоял мальчишка лет тринадцати-четырнадцати, то ли смуглый, то ли просто сильно загоревший под весенним солнцем. Южный ветер ерошил темные волосы подростка. Он вытаскивал из кармана орехи и сплевывал скорлупки прямо в уличную пыль, будто какой-то нагловатый подмастерье. А между тем, одет он был в добротную и явно дорогую темную камизу, на широкой перевязи, словно взрослый, носил меч, и вид имел довольно независимый. Линару показалось, что он уже где-то его видел, а мгновение спустя он даже вспомнил, где - сегодня утром на торгу. Только тогда смуглый южанин был здесь не один, а в обществе высокого светловолосого мужчины в синем орденском плаще. Увидев рыцаря из Ордена, Линар не слишком удивился. Имперцы хлынули в Росанну еще пару месяцев назад, а на всех рынках Филиса с конца зимы только и говорили, что о надвигавшейся войне, в которую Союз свободных островов рассчитывал вступить на стороне империи. В портовых доках строили новые корабли, которым предстояло сдерживать аварский флот в Заливе и охранять Акулий мыс. И все-таки при виде синего плаща у Лара гулко екнуло в груди, настолько сильно это зрелище напомнило ему о той, ненастоящей жизни, когда он еще жил дома и считал себя свободным человеком. Но светловолосый рыцарь лишь скользнул по нему равнодушным взглядом и отвел глаза. Чуть дольше на Линаре задержался взглядом его спутник - этот самый парень, бывший то ли сыном, то ли - вероятнее - оруженосцем каларийца. Лар тоже смотрел на смугловатого южанина во все глаза, и в первый раз за много месяцев, а то и лет, думал о том, что, если бы не высадившиеся возле Мирного пираты, все могло сложиться совершенно по-другому. Не сидел бы он тогда на этой Хегговой скамье, покорно дожидаясь, пока ему скажут, к кому теперь нужно обращаться "господин"... Не то чтобы Лар ждал какой-то помощи от смуглого парнишки, бывшего от силы на два года старше его самого. Но в тот момент, когда их взгляды встретились, на лице Лара, вероятно, все же что-то отразилось, потому что спутник рыцаря растерянно сморгнул. Линар уже привык мгновенно отличать в толпе людей, никогда раньше не бывавших на невольничьих торгах Томейна или Филиса. Но такой странный, почти виноватый взгляд, Лар видел в первый раз. Возможно, именно поэтому южанин ему и запомнился.
   И вот теперь он снова стоял здесь - только теперь уже один. Лар мысленно спросил себя, что этот парень тут забыл.
   Оруженосец каларийца все еще смотрел на Лара сверху вниз, сунув большие пальцы рук за пояс. Запоздало вспомнив, что таращиться на покупателей запрещено, Линар потупился. Теперь он видел только запыленные, но явно дорогие сапоги из мягкой кожи.
   - Ты местный?.. - неожиданно спросил южанин на имперском.
   - Господин?.. - не понял Лар. Южанин терпеливо уточнил:
   - Родился здесь, на Островах?
   Линар заколебался. Для того, кто выставлялся на продажу, не существовало прегрешения серьезнее, чем утверждение, что он когда-то жил за пределами державы Атталидов, а на рабский торг попал случайно. Даже грубость покупателю сошла бы с рук скорее, чем такое заявление. Все знали, что покупка и продажа подданных Империи считалась незаконной. Заявить себя имперцем и свободнорожденным - это было почти равносильно бунту. Лар пока не слышал, чтобы кто-то из его бывших соотечественников сумел освободиться таким способом. Зато время от времени видел у наиболее упрямых выженное прямо на щеке клеймо "F.E" - Filissen Esvirt. То есть "раб с Филиса".
   Съежившись, Линар едва заметно качнул головой, надеясь, что никто не слушает их разговор. А заодно спросил себя, зачем он вообще рискует, отвечая на подобные вопросы незнакомому мальчишке. Даже не поднимая головы, он чувствовал, как взгляд южанина скользит по его скорчившейся на скамье фигуре.
   - Эй, хозяин! - обратился энониец к перекупщику, сидевшему под тентом. И, когда тот обернулся, указал на Лара. - Сколько вы хотите за него?..
   Линар почувствовал, как сердце подскочило, пропустив удар. В голове пронеслось - он шутит, что ли?.. Впрочем, судя по лицу южанина, о шутках речь не шла. Лар вдруг припомнил слова одного из слуг своего бывшего хозяина - тот говорил, что каждому невольнику хотя бы раз за годы рабства выпадает Шанс. Как при игре в пинтар, в которой кости рано или поздно обязательно выпадут "семилистником" - и грош цена тому, у кого в тот момент стояло на кону три жалких медьки. Потому что чаще всего люди знать ни знают ни о каком Шансе и бездарно упускают свой, когда он сам идет им в руки. "Например, как я", сказал старый слуга. И сколько Лар не спрашивал, не пожелал рассказывать, как было дело. Про себя Линар решил, что ему представлялся случай убежать, а он им не воспользовался. Струсил или еще что.
   Шанс самого Лара стоял прямо перед ним и поверх его головы смотрел на перекупщика, прищурив наглые зеленоватые глаза. Если южанин его купит, то Линар попадет на корабль, а потом... потом - домой! В эту минуту вся огромная Империя, отдельные земли которой были куда дальше друг от друга, чем Росанна - от его родной деревни, выглядела в глазах Лара домом.
   - Три ауреуса, - сказал торговец, оценивающе взглянув на "покупателя" и явно сомневаясь, стоит ли воспринимать его всерьез.
   В ответ мальчишка только рассмеялся.
   - Сколько?.. Ладно, покормите его еще пару дней, а там посмотрим, сколько вы запросите.
   До торговца, видимо, дошло, что покупатель из разряда сложных. Он сцепил руки на объемном животе.
   - Если три ауреуса, по-вашему, слишком много, то сколько вы дадите?
   - Семь динэров, - предложил южанин, но, заметив раздосадованную гримасу перекупщика, поправился. - Ну ладно, восемь.
   - Восемьдесят ассов?.. Вот расписка его прежнего хозяина. И здесь черным по белому написано, что я купил его за сто. По-вашему, я стану продавать себе в убыток?
   Лар мог бы сказать, что перекупщик дал за него только восемьдесят ассов, из которых пять предназначались лично Дарсию, состряпавшему эту самую расписку. Но покупатель, несмотря на свою юность, тоже оказался далеко не дураком.
   - С тем же успехом здесь могло бы быть написано, что вы отдали за него пятьсот, - заметил он, пожав плечами. - Но так и быть, я дам вам девяносто.
   - Кажется, я понапрасну трачу время, - сморщил нос торговец. - Еще неизвестно, есть ли у тебя деньги... Так и быть, сто двадцать.
   - Девяносто пять.
   - Моя последняя цена - сто ассов.
   Но южанин только улыбнулся раздражающе самоуверенной улыбкой.
   - Девяносто пять, хозяин. Не хотите - дело ваше.
   Перекупщик, очевидно, осознал, что больше не сумеет выжать из южанина ни одной медьки, и азарт в его глазах потух.
   - По рукам, - сухо ответил он.
   Лар, затаив дыхание, следил, как они направляются к столу под тентом, как подросток достает из поясного кошелька монеты и раскладывает их по кучкам, а потом берется за перо, чтобы поставить в указанном месте свою подпись. Лар даже почти не удивился, что его новый хозяин оказался грамотным. Покончив с этим, парень подошел к нему и коротко велел: "Пошли отсюда". Но не тут-то было. Не успел Линар подняться со скамьи, как чья-то тяжелая рука внезапно опустилась ему на плечо.
   - Сначала уплатите пошлину в казну Аттала Аггертейла, а уже потом пойдете, куда вам захочется, - непререкаемо заметил подошедший стражник. На его плаще был вышит герб Аттала - два играющих друг с другом леопарда. Судя по скреплявшей этот плащ серебряной витой цепи, это был не обычный городской дозорный а, как минимум, десятник.
   - Какую еще пошлину?.. - вскинулся энониец.
   - Военный сбор. Каждый, кто покупает лошадей, рабов или оружие, должен отдать в казну десятую часть от цены покупки на строительство нового флота против Авариса.
   - У меня всего два асса. Я потратил все, что было, - в некотором замешательстве сказал южанин.
   - Меня это не касается. - Стражник смотрел на него сверху вниз, и взгляд у него был скучающим, как будто бы он вел такие разговоры по пятнадцать раз на дню. Впрочем, скорее всего, так оно и было. - Пока я не получу девять с половиной ассов, парень никуда отсюда не пойдет.
   Правда, спустя пару секунд он несколько смягчился и добавил:
   - Ваша сделка остается в силе. Забирайте купчую и возвращайтесь с нужной суммой. Никуда этот мозгляк не денется.
   Новый господин Линара тихо выругался, а потом сказал:
   - Денег мне сейчас взять негде. Из вещей у меня только те, которые на мне. Может, возьмете что-нибудь в уплату пошлины?
   Стражник окинул его взглядом.
   - Перевязь - или, если хотите, пояс, - предложил он, с ходу оценив имущество южанина. Подросток покривился, словно ему предложили глотнуть уксуса.
   - А у вас губа не дура, капитан. Такая перевязь даже без ножен стоит вдвое больше, чем я заплатил за этого мальчишку.
   - Как хотите, - холодно ответил стражник. - Значит, принесете еще восемь ассов.
   Тут новый хозяин Лара доказал, что островные диалекты ему все-таки знакомы - ну, во всяком случае, их идиоматическая часть.
   - Shlass von-shlaite! Подавитесь вашей перевязью, - мрачно сказал он, отстегнув от перевязи ножны и бросая ее на прилавок.
   Лар прерывисто вздохнул. И ощутил, что руки у него дрожат от запоздалого волнения.
   - ...В бумагах сказано, что ты пять лет был в домашнем услужении у кеттера Арсио Нарста, и тебя зовут Линар. Все правильно? - спросил его новый хозяин, когда они свернули с площади на улицу, ведущую к росаннской гавани.
   - Да, господин, - с готовностью ответил Лар, немного запыхавшийся, поскольку поспевать за длинноногим и порывистым в движениях южанином оказалось не так просто.
   - Какой я тебе, к фэйрам, господин, - вздохнул южанин и закончил уже совершенно непонятно - Ирем из меня ремней нарежет. Кошелек-то был его.
  Казалось, майская жара осталась позади вместе с торговой площадью. Идя по старому, полуразрушенному молу, Лар невольно начал ежиться от прилетающего с моря ветра. Его спутник, кажется, забыл и думать о своей покупке. Проследив за его взглядом, Лар увидел, что южанин смотрит в сторону трехмачтового крогга, пришвартованного в конце мола. Над кораблем развевался имперский штандарт с гербом дан-Энриксов, а на носу вместо традиционного изображения драконьей головы или сирены была вырезана девушка в кольчуге, прижимающая к груди меч.
  - "Бесстрашная Беатрикс", наш флагман, - пояснил южанин, покосившись на Линара. - Еще есть "Зеленый рыцарь", "Королева Элика", "Морская дева", "Зимородок"... в общем, сам увидишь.
  На носу "Бесстрашной Беатрикс" стоял давешний рыцарь в темно-синем орденском плаще и узком кожаном дублете. Поднимаясь на корму по мокрым скользким сходням, Лар старался держаться позади южанина, хотя и понимал, что это глупо: не заметить его не могли.
  
  Встретившись глазами с сэром Иремом, Крикс с необыкновенной остротой почувствовал, как нелепо должен сейчас выглядеть со стороны. Без перевязи, с длинным неудобным мечом, зажатым подмышкой, и в сопровождении чумазого мальчишки с биркой местного невольничьего торга на руке. Не задержавшись на оруженосце, взгляд мессера Ирема уперся в сжавшегося за спиной "дан-Энрикса" Линара.
  - Это еще кто?..
  От интонаций каларийца Криксу захотелось провалиться через палубный настил.
  - Пленник из Мирного, мессер. Его зовут Линар. Мы видели его сегодня утром на торгу.
  - Значит, одних разговоров о работорговле тебе показалось мало, - подытожил Ирем. - Решил перейти от патетических речей к конкретным действиям?..
  - Мессер, я просто...
  - Недоумок, - договорил рыцарь за него. И, переведя взгляд на эсвирта, шикнул на него, как на котенка - Ну-ка брысь отсюда. Подожди где-нибудь на корме.
  Линара словно ветром сдуло. Крикс его не осуждал. Таков был Ирем.
  - Купчую, - потребовал мужчина коротко. Крикс на мгновение замешкался, но потом все-таки подал ему пергамент. Рыцарь быстро пробежал его глазами. Поморщился.
  - Ну и о чем ты думал, когда это делал, интересно знать?..
  - Он свободнорожденный, мессер Ирем, - попытался объяснить "дан-Энрикс". - И вдобавок родом из Империи. Нельзя же было бросить его здесь.
  - Бред больного, - покривился рыцарь. - На торгах Росанны - сотни свободнорожденных. Их ты тоже будешь выкупать?.. Работорговля существует столько же, сколько и сами Острова. Если надумал с ней покончить, то найди, по крайней мере, более логичный способ.
  Энониец в замешательстве взглянул на рыцаря. Конечно, если рассмотреть вопрос с подобной стороны, то Ирем был не так уж и неправ. Однако...
  - Старый Кодекс говорит, что рыцарь должен делать то, что может, а не размышлять о том, что выше его сил, - нашелся Крикс. - По крайней мере, один человек будет свободен. Разве это плохо?..
  Его сюзерен нехорошо прищурился.
  - Свободен?.. Может быть, тебе напомнить, что мы здесь не морской прогулке? Мы плывем в Каларию, а там идет война. Посмотрим, что ты станешь говорить о ценности свободы, когда из мальчишки будут по-живому вырезать такийскую стрелу. Или когда треть лагеря сляжет с кровавым поносом от плохой воды, и твой задохлик в числе первых.
  Крикс отвел взгляд. Возразить было нечего. Если в Каларии с Линаром в самом деле случится что-то плохое - это будет целиком и полностью его вина. Лучше всего было бы как-то переправить бывшего эсвирта в Мирный или, на худой конец, в столицу, но в эту весну большая часть торговцев отказалась от идеи пересекать воды Неспящего залива, где гонялись друг за другом корабли Аттала Аггертейла, Ар-Шиннора и дан-Энрикса.
  - И... Что мне теперь делать? - спросил Крикс.
  - Теперь уже ничего, - пожал плечами Ирем. - Иди, займись своей... покупкой. Покажи ему, где спать, найди чего-нибудь поесть - а то он уже на ногах не держится, - и посмотри, что у него есть из вещей. Недостающее - купи.
  Мельком взглянув на меч, который Рикс по-прежнему держал подмышкой, коадъютор сделал правильные выводы и процедил:
  - Деньги возьмешь в моей каюте, на столе, в деревянной шкатулке.
  
  Впервые о войне заговорили зимой. По столице ползли слухи, что Бешеный принц, Эзар Яхор дан-Хавенрейм, открыто призывает айшеритов захватить равнинную Каларию, "разбойным образом" отторгнутую от Нагорья Наином Воителем, а проигравший Иллирийское сражение Кайшер дан-Хавенрейм все благосклоннее выслушивает речи о реванше. Нагорийские послы все еще подметали длинными узорными плащами мозаичные полы дворца, раскланиваясь перед Валлариксом и его Советом, но одновременно участились стычки на границах, а доглядчики писали о союзном договоре между Аварисом и Нагорьем и о войске айшеритов, собирающемся под Тронхеймом. Менестрели, выступающие в кабаках, переключились с исполнения фривольных песен вроде "Монолога мельника, не вовремя пришедшего домой" на исполнение "Холмов Равейна" и "Прощальной" знаменитого Алэйна Отта. Старшие ученики бросали Академию, чтобы скорее присоединиться к своим старшим братьям и отцам в Каларии или отправиться на Острова. Младшие с удовольствием последовали бы их примеру, но все не достигшие совершеннолетия лаконцы могли покинуть Академию только в том случае, если за ними посылали их родные. По этому поводу кипели нешуточные страсти. Юлиан Лэр написал длинное письмо отцу и с лихорадочной надеждой ожидал его ответа. Князь Афейн Рейхан получил известие, что его отец не видит никакой необходимости досрочно забирать его из Академии, и выразился по этому поводу настолько энергично, что оказавшийся поблизости наставник, не сумев с ходу придумать соразмерное взыскание, отвесил ему звучный подзатыльник. Маркий Этайн, отец которого возглавил дипломатическую миссию на Островах, по своему обыкновению, ничего не говорил, но по тому, с каким остервенением Марк изучал аварский все свободные часы, он все-таки на что-нибудь надеялся. Лаконцы, у которых ворлок в свое время обнаружил слабый Дар, в эти недели обивали пороги Совета ста - так продолжалось до тех пор, пока магистры не пожаловались мастерам, что не могут выполнять своих прямых обязанностей из-за Одаренных недоучек, возмечтавших о карьере боевого мага. Одним словом, город с каждым днем все больше походил на растревоженный пчелиный улей.
  Но для Крикса эти месяцы почти не отличались от десятка предыдущих. Если энониец не сопровождал мессера Ирема в поездках и не находился вместе со своим сеньором при дворе, то посещал занятия по исчислениям и картографии в Лаконе или фехтовал с недавно поступившими в Орден кандидатами. А так как большинство из них было на пять или шесть лет старше его самого, то после их учебных поединков Крикс обыкновенно бывал с ног до головы покрыт ушибами и синяками. Кроме этого, он должен был ухаживать за собственным конем и за конем мессера Ирема, выполнять в срок задания лаконских мастеров, ходить с друзьями в Нижний город и хотя бы изредка наведываться в "Золотую яблоню" к папаше Пенфу... Вечерами, возвращаясь в свою тесную каморку в Адельстане, Крикс был способен только пошвырять об стену сапоги и рухнуть на постель, уже не помышляя о таких излишествах, как чистая рубашка или умывание.
  Так все и продолжалось - вплоть до пира в честь посольства Атталидов, прибывшего с Островов.
  Элиссив, не любившая размеренный дворцовый церемониал, каким-то чудом ухитрилась ускользнуть из-за стола, не попавшись на глаза чопорной леди Лэнгдем. Отвертевшись таким образом от неизбежного участия в застольных разговорах, девочка привычно отыскала Рикса в самом дальнем углу праздничного зала, из которого он наблюдал за знатными гостями, жуя подхваченный с какого-то подноса пирожок.
  Всякий раз при столкновениях с наследницей престола у "дан-Энрикса" помимо воли возникало ощущение, что они попрощались всего пять минут назад. Возможно, дело было в том, что Лисси не любила тратить времени на бесполезные приветствия, и сразу приступала к делу, то есть принималась говорить о тысяче одновременно занимающих ее вещей. Если про некоторых людей можно сказать, что у них ветер в голове, то в мыслях дочери Валларикса, должно быть, бушевал непрекращающийся ураган. Подчас она меняла тему прежде, чем "дан-Энрикс" успевал ей что-нибудь ответить, но сама не замечала этого.
  За два года, прошедшие с момента их знакомства, Лисси сильно изменилась. Правда, только внешне. Если в день их первой встречи на Элиссив был костюм, гораздо более приличный для конюшенного мальчика, то теперь она обыкновенно одевалась, как и полагалось знатной леди. Над высоким поясом роскошного черно-сиреневого платья со шнуровкой у корсажа выступала маленькая грудь, а некогда пушистая копна каштановых волос почти всегда была уложена в красивую и сложную прическу - одним словом, ничто в облике принцессы не напоминало о том времени, когда ее можно было принять за городского сорванца. Но вот характер у принцессы изменился мало. Криксу нередко приходила в голову кощунственная мысль, что так, как к дочери правителя, он мог бы относиться к собственной сестре, с которой они выросли под одной крышей и успели страшно надоесть друг другу еще в детстве. Проявлялось это в том, что энониец начинал отчаянно скучать, если не виделся с Элиссив больше месяца, но иногда ему хватало десяти минут, чтобы устать от ее общества.
  Они как раз беседовали о поездке в Мельс, где Крикс недавно был с мессером Иремом, когда Элиссив неожиданно круто сменила тему и, уставившись куда-то в зал поверх его плеча, воскликнула:
  - Бедная Лей!.. Опять он к ней пристал!
  - К кому пристал?.. - переспросил "дан-Энрикс" туповато. В разговорах с Лисси ему всякий раз казалось, что он говорит и думает слишком уж медленно.
  - Видишь девушку в лазурном платье? Это Лейда Гвенн Гефэйр, моя лучшая подруга. А тот хлыщ с ней рядом - старший сын мессера Филомера, Эймерик. Он ей уже несколько месяцев прохода не дает. А Лейду, между прочим, обручили с его братом! Будь сэр Альверин сейчас в столице, Хегга с два кто-нибудь здесь посмел к ней приставать.
  Голос наследницы звенел от возмущения. Крикс подумал, что сказали бы придворные, услышав, что их будущая королева изъясняется, словно подвыпивший мастеровой. Это же надо, "Хегга с два"!..
  Элиссив ткнула его локтем в бок.
  - Смотри, смотри - хватает ее за руку... Вот ведь урод! Надеюсь, Альверин его убьет, когда узнает!
  Лейде и в самом деле приходилось нелегко. Даже такому неопытному зрителю, как Крикс, было отлично видно, что назойливые приставания сидевшего с ней рядом Эймерика девушке совсем не по душе. Окажись на ее месте сама Лисси - и на голове у сэра Эймерика уже красовалась бы ближайшая серебряная соусница со всем содержимым. Но леди Гефэйр ничего подобного не делала - только смотрела в сторону, слегка отвернув голову от своего соседа, и старалась незаметно отодвинуться подальше от него, пока Фин-Флаэнн мял и тискал ее пальцы. Наблюдая эту сцену, энониец незаметно стиснул кулаки, пытаясь справиться с охватившим его негодованием.
  - Не понимаю, почему никто не удосужится поставить Флаэна на место? - продолжала злиться Лисси. - Что они там все, ослепли, что ли?..
  - Ладно, сейчас что-нибудь придумаем, - пообещал "дан-Энрикс". И, прежде чем Лисси успела поинтересоваться, уж не собирается ли он вызвать Финн-Флаэна на поединок, Рикс оставил свою собеседницу одну, а сам, лавируя между идущих с кухни слуг, направился к столу на возвышении. За спиной у большинства гостей тоскливо перетаптывались с ноги на ногу оруженосцы и пажи, следившие за тем, чтобы кубки их лордов были полны, а полотняные салфетки заменялись чистыми после очередной перемены блюд. Праздничный ужин продолжался уже больше двух часов, и радостное оживление мальчишек, часть которых оказалась в императорском дворце впервые в жизни, понемногу начала сменять усталость и апатия. Взглянув на них, Крикс отдал должное великодушию мессера Ирема, не требующего, чтобы "дан-Энрикс" точно так же клевал носом от тоски за спинкой его кресла.
  Заметив слугу, несущего запотевший серебряный кувшин с вином, которое, по-видимому, опускали на веревке в ледяной колодец, чтобы хорошенько охладить питье, "дан-Энрикс" преградил ему дорогу и, пробормотав "Позвольте..." завладел кувшином прежде, чем слуга успел опомниться. Целеустремленно преодолев последние десять шагов, отделяющих его от кресла Эймерика, Крикс остановился за его плечом, и со словами "Кажется, ваш кубок опустел, мессер Финн-Флаэн. Разрешите, я налью вам этого вина...", перевернул кувшин, но не над кубком, а над нежно-кремовым колетом молодого лорда.
  Эймерик Финн-Флаэн конвульсивно дернулся от ледяной струи.
  - Ты что, сдурел?!.. - взвыл он, добавив парочку определений, совершенно не употребимых за обеденным столом.
  - Ах, до чего же я неловок! - с трудом сдерживая смех, выдавил Крикс. - Простите, лорд... я сейчас все исправлю.
  Он схватил салфетку, притворяясь, что действительно намерен промокнуть ей безнадежно испорченный праздничный костюм Финн-Флаэна, но Эймерик отбросил его руку с силой, которой южанин от него никак не ожидал.
  - Да кто ты вообще такой? - зверея, спросил Эймерик, сверля оруженосца коадъютора глазами. С этого расстояния Крикс различил, что взгляд аристократа был бессмысленным и мутным - видимо, он слишком много выпил, чем и объяснялись его навязчивые приставания к соседке. - И какие фэйры тебя понесли мне помогать?
  Впервые с той минуты, когда он задумал свою шутку, Крикс почувствовал, что попал в затруднительное положение. Ответить на последний вопрос Флаэна было не так-то просто, а сын лорда Филомера продолжал смотреть на него с пьяным бешенством в глазах. "Дан-Энриксу" стало слегка не по себе. Дело могло принять довольно скверный оборот, но, к счастью, тут в их разговор вмешались.
  Мессер Ирем, которого отделяло от Финн-Флаэна несколько кресел, устремил на сына лорда Филомера изучающий взгляд светло-серых глаз.
  - Сэр Эймерик, - сказал он негромко, но с такими интонациями, что все разговоры на их стороне стола мгновенно стихли. - Мне показалось, что вы только что ударили моего оруженосца. Если у вас есть к мальчику какие-то вопросы, можете задать их лично мне. Уверен, мы столкуемся.
  Будь Эймерик Финн-Флаэн трезв, он бы, наверное, раз пять подумал, прежде чем лезть на рожон. Теперь же он уставился на рыцаря и с пьяным вызовом спросил:
  - Так значит, этот криворукий полудурок - ваш оруженосец? Почему тогда он решил не вам, а мне вылить за шиворот кувшин вина?..
  - Я тоже бесконечно удивлен, мессер Финн-Флаэн. Никогда не думал, что нас с вами можно перепутать, - очень вежливо ответил коадъютор, глядя на аристократа с нескрываемым презрением. Крикс чуть было не фыркнул и сдержался только потому, что продолжать дразнить и без того взбешенного мессера Эймерика было совершенно не разумно. Впрочем, в следующую секунду он уже забыл и о Финн-Флаэнне, и о мессере Иреме, с которым ему предстояло как-то объясняться после ужина, поскольку обнаружил, что Лейда Гефэйр смотрит прямо на него. Она сидела совсем близко, и "дан-Энрикс" ясно видел широко раскрытые, внимательные серо-синие глаза, напоминающие волны зимнего Залива в непогожий день. Крикс ощутил, как кровь внезапно бросились ему в лицо. Он развернулся и поспешно отошел, успев еще заметить краем глаза, как Финн-Флаэнн, бормоча себе под нос ругательства, встает из-за стола и шаткой ковыляющей походкой идет к выходу из зала - вероятно, переодеваться.
  Вечером, когда все гости разбрелись по залам, а Элиссив, хлопая в ладоши, объявила, что теперь они сыграют в прятки, Крикс отнекивался до последнего. Но Элиссив и ее смешливая, разряженная в шелк и бархат свита не желали принимать отказов. Крикса теребили, словно куклу, уговаривали, льстили - все это под аккомпанемент непрекращающегося хихиканья. Оруженосцу коадъютора подумалось, что дюжина подруг Элиссив вела себя точно так же, как лаконцы-второгодки, изловившие в саду ежа. Плошки с украденным на кухне молоком ему, конечно, не совали, но в остальном сходство было почти полным. Ежа, по крайней мере, в свое время выручило появление мастера Хлорда, объявившего, что колокол звонил к отбою полчаса назад, и все желающие пробежать три лишних круга завтра на разминке могут оставаться в парке, остальные же должны вернуться в башню раньше, чем он сосчитает до пяти. У Крикса шансов на спасение не было вовсе - разве что в комнатах Лисси появился бы сам коадъютор и увел его с собой. Но сэра Ирема, беседующего с послами Аггертейла в главном зале, мало занимало, как проводит время его оруженосец. "Развлекайся", - бросил он "дан-Энриксу" в самом начале вечера, и отошел, предоставляя энонийца самому себе. Возможно, он бы не был так спокоен, если бы способен был предположить, что Риксом завладеет неуемная Элиссив и ее хихикающие приятельницы. Дочь Валларикса была последним человеком на земле, кого могла бы посетить трезвая мысль о неуместности присутствия "дан-Энрикса" в их небольшой компании, где больше не было ни одного мужчины или юноши.
  - Играем! Тот, кто водит, получает выкуп с каждого, кого найдет, - провозгласила Лисси тоном Мельсского оракула. Крикс уже собирался уточнить, о каком выкупе шла речь, но сразу несколько пар рук схватили мальчика за праздничную бархатную котту, завязали глаза чьим-то шелковым надушенным шарфом и принялись вертеть, словно волчок, чтобы ему труднее было разобраться, куда убегают остальные игроки. У Крикса в самом деле закружилась голова, хоть и не от усилий весело смеявшихся девчонок, а от запаха духов, сознания нелепости происходящего и мысли, как он сейчас должен выглядеть со стороны - растрепанный, в стоящей колом праздничной одежде и чувствующий себя крайне неуютно без привычной тяжести меча на перевязи. Носить красивые и дорогие вещи с победительной непринужденностью аристократа энониец так и не привык. Он был бы только рад возможности надеть привычный холст и шерсть, если бы коадъютор не сказал - самым категоричным тоном - что его оруженосцу не пристало выглядеть, как пугало, во всяком случае, тогда, когда он появляется на людях в обществе сеньора. Сам "дан-Энрикс" полагал, что лучший способ выглядеть как пугало - это носить непривычную и неудобную одежду. Но, к несчастью, спорить с сэром Иремом всегда бывало крайне затруднительно, поскольку каларийский лорд не утруждал себя выслушиванием чьих-то возражений.
  Немало поблуждав по закоулкам и празднично освещенным лестницам дворца, Крикс заглянул в очередную гостевую спальню, выглядевшую огромной, как конюшня. Войдя внутрь, он прикрыл за собой дверь и сделал несколько шагов вглубь комнаты. Ему почудилось, что одна из тяжелых бархатных портьер едва заметно колыхнулась, и оруженосец коадъютора решительно направился туда. Чутье подсказывало, что на этот раз он не ошибся. Крикс уже собрался выпалить - "нашел!" или что-то еще в подобном роде, но, когда он увидел, кто стоит в оконной нише, все слова мгновенно вылетели у него из головы, а сердце гулко бухнуло о ребра - он и сам не понимал, от радости или от ужаса. В глубокой нише за портьерой, прислонившись в каменной стене, стояла Лейда Гвенн Гефэйр.
  Отпустив тяжелый пыльный бархат, энониец отступил на шаг. В горле у него почему-то пересохло. Он как будто бы со стороны услышал свой, ставший чужим и хриплым, голос, произнесший только одно слово:
  - Выкуп!...
  Крикс не знал, в какой момент он понял, что сейчас должно произойти. Может быть, тогда, когда увидел, как блеснули в темноте глаза Лейды. Она сделала маленький шаг вперед и, слегка наклонившись, коснулась его губ своими. Это был даже не поцелуй, скорее - призрак поцелуя, мимолетный, теплый, и одновременно - сотрясающе-пронзительный. "Дан-Энрикса" как будто окатило кипятком. Он часто слышал, как лаконцы говорят между собой о девушках, к которым ходят в Нижний город. Обсуждали там и поцелуи, и вопросы куда более пикантного характера, но энониец никогда особо не прислушивался к этим разговорам, да и вообще не очень понимал, из-за чего вокруг этих историй поднимают столько шума. И теперь он тоже не успел толком понять, что - а тем более, зачем - он делает, а просто, не давая Лейде отстраниться, потянулся ей навстречу и поцеловал подругу Лисси сам. В эту минуту его меньше всего беспокоило, что Лейде, бывшей на год или два старше принцессы, он должен был казаться чуть ли не ребенком. Что такое тринадцатилетний мальчик для аристократки, получающей знаки внимания от взрослых рыцарей и обрученной с сэром Альверином, Барсом Севера?.. Трезвая мысль мелькнула и погасла, как искра, упавшая на снег. Прятки и назначенный Элиссив "выкуп" были основательно забыты. Ладонь Лейды Гефэйр неуверенно легла ему на шею и тонкие пальцы ласково, почти неощутимо, провели по волосам...
  Когда через четверть часа Крикс разыскивал мессера Ирема, голова у южанина кружилась, будто бы он залпом выпил пинту эшарета. Мельком посмотрев на встрепанного, раскрасневшегося оруженосца, зеленоватые глаза которого в эту минуту лихорадочно блестели, мессер Ирем выразительно приподнял брови.
  - Ты что, напился?
  - Н-нет, - ответил энониец, несколько секунд подумав над вопросом.
  Коадъютор посмотрел на него внимательным взглядом, но больше ни о чем расспрашивать не стал и только коротко распорядился:
  - Приведи себя в порядок. Мы уже полчаса как должны быть в Адельстане.
  - Извините, что я задержал вас, мессер Ирем. Я могу все объяснить.
  "Что я несу?.. - вяло подумал Крикс. - А если он ответит: ладно, объясняй? Что я тогда скажу?!"
  Но коадъютор только отмахнулся.
  - Боюсь, мне сейчас не до твоих ребячеств. Поживее, Рикс. Я и так потерял немало времени.
  - Что-то случилось?.. - запоздало догадался Крикс, стараясь не отстать от рыцаря. Он только сейчас заметил, что его сеньор выглядит помолодевшим и каким-то непривычно воодушевленным. Оглянувшись на оруженосца, коадъютор радостно и вместе с тем немного жутко усмехнулся.
  - Да. Война.
  Крикс сбился с шага, чуть не налетев на коадъютора. И спросил первое, что пришло ему в голову:
  - Аварис или Калария?
  - И те, и эти, - весело и зло ответил Ирем. - Полчаса назад прибыл посланник из Эледы. Совет у Валларикса состоится завтра утром. Полагаю, мы отправимся на Север, а наши союзники-островитяне возьмут на себя аварцев.
  В день, когда они отплыли из столицы, небо над Аделью набухало грозовыми тучами, через которые пробивались лучи полупризрачного солнца. Зрелище казалось фантасмагорическим - как будто темные одежды неба испещряли рваные прорехи, из которых лился мертвенно-золотой свет. Крикс стоял у мачты, задрав голову, пока мессер Ирем, плащ которого уже намок от брызг, перелетавших через борт, не посоветовал ему полюбоваться на раскинувшуюся на берегу Адель, пока это еще возможно. Потому что, как добавил рыцарь, когда они выйдут из Залива в открытое море, Криксу будет не до этого.
  Сэр Ирем не ошибся. Впрочем, энониец оказался не единственным, кто встретил первый день их путешествия, свесившись через борт и извергая в беспокойные морские волны все, что съел на завтрак (все, что съел на протяжении всей прежней жизни, если говорить о его личных ощущениях). Бледный, с помутневшим взглядом и тяжелой головой, оруженосец коадъютора пристроился под самой мачтой - там, где качка слабее всего и где не видно волн, которые и без того рябили у него перед глазами, стоило хоть на минуту смежить веки. Мысль, что придется страдать от приступов морской болезни до самой Каларии, казалась такой нестерпимой, что уткнувший нос в колени Рикс почти всерьез подумывал о том, не выпрыгнуть ли за борт, чтобы разом положить этим мучениям конец. К счастью, к вечеру он несколько оправился, а на следующий день, с восторгом осознав, что качка его больше не волнует, за обе щеки уписывал с такийскими матросами странное блюдо под названием роккай - сырую рыбу, выдержанную в дубовой бочке с солью.
  
  Когда Крикс различил сквозь сон назойливый и монотонный звук, напоминающий тихое хныканье, он готов был поклясться, что проспал не дольше двух минут. До него даже не сразу дошло, что эти звуки ему не мерещатся. Они определенно доносились с тюфяка, служившего постелью Лару. Сам мальчик лежал без движения, натянув на себя покрывало, но, вне всякого сомнения, не спал.
   - Эй, ты чего?.. - хриплым спросонья голосом спросил "дан-Энрикс", приподнявшись на подушке.
   Тихий скулеж тотчас же смолк, и несколько секунд все было тихо. Потом до Лара, видимо, дошло, что притворяться спящим бесполезно, и он пробормотал:
   - П-прости, пожалуйста.
  Спасибо хоть на том, что обошлось без "господина".
   - Снова качка?.. - спросил Крикс, отчаянно зевая. С тех пор, как их корабль обогнул Акулий мыс и вышел в море, лицо Лара постоянно оставалось иззелена-бледным. Поначалу Крикс только отмахивался и твердил - скоро привыкнешь, потерпи. Но когда за ужином Линар опять ни смог проглотить ни куска, да еще чуть не заблевал надраенную Риксом палубу, пришлось обратиться к видуну, приписанному к их отряду. Тот на пару минут прижал тонкие пальцы к вискам Лара, что-то пошептал, пристально глядя мальчику в глаза, и тошнота прошла. Правда, взгляд у Лара после этого "лечения" стал таким рассеянным и сонным, что "дан-Энрикс" вскоре сжалился над ним, отправив его спать. И вот теперь, похоже, все начиналось заново. Крикс тяжело вздохнул, некстати вспомнив, что их корабельный ворлок, как лицо, имеющее отношение к Ордену, делил каюту с Иремом. Идти будить мэтра Викара Риксу не хотелось почти так же сильно, как и слушать Ларово нытье. Но тут Линар порядком удивил его, ответив:
   - Я не из-за качки. Просто я... боюсь.
   Голос мальчишки дрогнул.
   - Что-о?.. - от удивления Крикс даже приподнялся на локте. - Боишься?
   Лар молчал. Кажется, он даже затаил дыхание - во всяком случае, повисшая после вопроса Рикса тишина казалась абсолютной. Как назло, "дан-Энрикс" вспомнил разговор с мессером Иремом. Линар как будто вознамерился продемонстрировать ему, что коадъютор в своих рассуждениях был недалек от истины.
   - Чего ты там боишься? - грубовато спросил Рикс.
   - Что нас убьют. Мы ведь плывем в Каларию, а там сейчас война.
   Крикс уставился в непроницаемую темноту над своей головой, чувствуя, как из глубины души волнами поднимается слепое раздражение на Лара, продолжавшего сопеть в углу. Если уж этот несчастный трус во что бы то ни стало должен хныкать, словно шестилетка, то во всяком случае, он мог бы подождать хотя бы до утра, - подумал Рикс, едва не заскрипев зубами. Вот ведь дернул леший привести его в свою каюту!
   - Замолчи, - резко велел "дан-Энрикс" Лару. - Ты мужчина или кто?.. Хватит скулить. Я должен выспаться.
   Под палубой снова воцарилась блаженная тишина. Крикс почувствовал, что стены их каюты начинают уплывать куда-то в темноту, и это плавное перетекание из бодрствования в сон было мучительно-приятным. Потом все исчезло. Крикс не знал, как долго он проспал на этот раз. Проснувшись снова, он уже не спрашивал себя, что его разбудило. Ответ был довольно очевиден. На сей раз Линар сидел на своем тюфяке, набросив покрывало из овечьей шерсти на плечи наподобие плаща. Охваченный внезапным бешенством "дан-Энрикс" выбрался из койки и, одним прыжком добравшись до Линара, сгреб его за шиворот и, опрокинув на тюфяк, придавил к палубе коленом.
   - Я же, кажется, сказал - хватит скулить! - процедил он, всем весом навалившись на Линара. - Говоришь, убьют в Каларии?.. Клянусь, если не перестанешь хлюпать носом, то я сам тебя прибью. Тогда бояться будет уже нечего.
   В темноте южанин смутно различал, как мальчик с ужасом таращит на него глаза. Крикс неожиданно заметил узкие блестящие дорожки на его щеках, и со смесью злости и стыда сообразил, что Лар и в самом деле плакал.
  "Ну а ты - не плакал бы? - подумал он внезапно. - Если бы большую часть жизни был рабом на Островах и каждый день мечтал попасть домой. А потом, когда тебе уже казалось, что все худшее осталось позади - узнал бы, что плывешь в Каларию..."
   - Пожалуйста, не надо. Я больше не буду, - торопливо произнес Линар. - Честно, не буду!
   Презирая самого себя, Крикс разжал пальцы. Глядя на испуганное лицо бывшего эсвирта, он почти не сомневался, что тот в самом деле больше не издаст ни звука. Почти столь же очевидно было то, что к утру Линар наверняка зальет соплями всю подушку.
   Крикс сполз с чужого тюфяка и сел на пол, привалившись спиной к плавно изгибавшемуся борту корабля. Линар смотрел на него так, как будто ожидал, что Рикс вот-вот приступит к исполнению своей угрозы.
   - Прости, Линар... - выдохнул Рикс. Собственный голос показался ему хриплым и фальшивым. - Прости. Я сам не понимаю, что на меня вдруг нашло. Ну... хочешь, я подержу руки за спиной, а ты меня ударишь?
  - Нет! - испуганно воскликнул Лар. И шмыгнул носом.
  Крикс помедлил и, поднявшись, снова лег на свою койку, ощущая себя крайне неуютно в наступившей тишине.
  
  * * *
  
  Над лагерем вставало бледно-золотое северное солнце. Проснувшись, энониец первым делом обнаружил, что постель, устроенная для Линара из попоны, конского седла и двух плащей, уже пуста. Но в тот момент Крикс не придал этому обстоятельству особого значения. Прежде всего он сбегал за водой и отодвинул полог их походного шатра, а потом бегло осмотрел оружие мессера Ирема. Меч и кольчугу своего сеньора Крикс, как и положено оруженосцу, чистил сам, в то время как на долю помогавшего ему Линара достались хлопоты о сапогах, плаще и остальной одежде каларийца. Крикс отметил, что один из ремешков на перевязи коадъютора вылетел из предназначенного ему ушка, и принялся подтягивать его. Руки "дан-Энрикса" быстро и ловко делали привычную работу, но мысли южанина в этот момент витали очень далеко.
  В то утро, когда у Валларикса происходило совещание с участием имперских лордов, магов из Совета Ста и высших лиц из Ордена, оруженосец коадъютора - которого на государственный совет, конечно же, не допустили - бесцельно шатался по дворцу, и, дойдя до галереи, опоясывающий хрустальный купол Зимней оранжереи, неожиданно увидел Лейду и Элиссив. Начисто забыв о своем аристократическом происхождении, принцесса и ее подруга бегали вокруг фонтана и плескали друг в друга водой. Им явно даже в голову не приходило, что кто-нибудь может их увидеть. Воздух над фонтаном радужно переливался от мельчайшей водной пыли. Обе - и Элиссив, и ее подруга - были уже совершенно мокрыми и весело смеялись. Ничего особенного в этом зрелище как будто не было, но Крикс замер, словно завороженный.
  
  ...Чья-то рука тяжело опустилась на его плечо, бесцеремонно оборвав воспоминания "дан-Энрикса". Едва не подскочив от неожиданности, Крикс обернулся к своему сеньору. Лорду Ирему определенно нравилось дразнить оруженосца его участившейся задумчивостью, но обычно энонийцу все же удавалось вернуться к действительности прежде, чем тот успевал застать его врасплох. На этот раз Крикс даже не заметил, когда Ирем успел встать с устроенной в углу походного шатра постели.
   Калариец улыбался.
   - Снова спишь с открытыми глазами?.. Будь добр, очнись и подай мне умыться.
   Крикс поставил медный таз на табурет, налил туда воды и сделал шаг назад, чтобы не мешать рыцарю. Мысли немедленно вернулись к Лейде Гвенн Гефэйр.
  После истории с игрой и "выкупом", при одном воспоминании о котором в груди Крикса начиналось нечто вроде праздничного фейерверка, они разговаривали только один раз, причем - к большому облегчению "дан-Энрикса" - эта беседа проходила в присутствии Элиссив. Никогда не отличавшийся стеснительностью Рикс с некоторых пор буквально цепенел при одной мысли о возможной встрече с Лейдой Гвенн Гефэйр наедине. Даже в присутствии принцессы Крикс почувствовал, что во рту почему-то пересохло, а язык буквально прилипает к небу. К счастью, Лейда избавила его от необходимости придумывать, что бы сказать, обратившись к нему первой.
  - Я бы хотела еще раз сказать тебе "спасибо", - начала она.
  - За что?.. - переспросил "дан-Энрикс" непослушными губами.
  - За то, что ты помог мне на пиру, - на этот раз леди Гефэйр смутилась. Надо полагать, не от его присутствия, а от воспоминаний о Финн-Флаэне. - Надеюсь, твой сеньор не очень рассердился?
  - Нет, нисколько. Он не любит Эймерика.
  - Почему?.. - спросила Лейда.
  - Потому что Эймерик дурак и пьяница, - фыркнула Лисси.
  Крикс ответил более сдержанно:
  - Думаю, это потому, что род Финн-Флаэнов не верен императору. Они зовут себя вассалами дан-Энриксов, но думают только о своей выгоде и постоянно мутят воду на Совете лордов. Хотя, конечно, Альверин - совсем другое дело, - поспешно поправился южанин, подумавший, что пользоваться случаем, чтобы настроить Лейду против ее жениха, было бы низко. - Он прекрасный воин.
  Задумчивые серо-синие глаза остановились на лице "дан-Энрикса".
  - Почему-то все уверены, что я должна быть счастлива, когда мне говорят, что мой будущий муж - прекрасный воин. Но я вовсе не хочу, чтобы меня вручали победителю, как приз на рыцарском турнире. Пусть героев награждают землями, деньгами, титулами или чем-нибудь еще - это гораздо более уместно.
  Лисси почему-то покосилась на "дан-Энрикса" и плутовато улыбнулась.
  - В самом деле... Но ты не тревожься, Лей. Будь Альверин хоть десять раз герой, он все-таки Финн-Флаэнн, и твой отец должен будет передумать, если между нашими сеньорами и партией Дарнторна выйдет окончательный разлад. А дело идет как раз к этому. Ты слышала о том, как Ульфин Хоббард вызвал коадъютора на поединок?..
  - Нет, - в голосе Лейды прозвучало удивление, и Лисси укоризненно качнула головой.
  - Об этом сплетничают третий день подряд. Надо же хотя бы ради любопытства слушать то, что говорят другие люди. Крикс, может, ты расскажешь нам подробности этой истории?..
  - Я знаю не так много, - предупредил "дан-Энрикс", пытаясь вспомнить разговоры, слышанные накануне в Ордене. Естественно, во всех услышанных им версиях симпатии рассказчиков оказывались на стороне лорда Ирема.
  У Крикса было свое собственное мнение на этот счет, но сейчас он решил придерживаться фактов.
  - Ну... Как вам, наверное, известно, Хоббарды - давние вассалы Дарнторнов. Мессер Ирем как-то раз беседовал с Лан-Дареном и сделал пару замечаний о молокососах, которые цепляют перевязь и шпоры, не успев побывать ни в одном сражении. Ульфину Хоббарду, который был при этом разговоре, меньше месяца назад исполнилось семнадцать лет, после чего он прошел свое Посвящение. И на войне он раньше не бывал... ну, одним словом, он решил, что Ирем намекает на него. Он никому ни слова не сказал, а вечером явился в "Черный дрозд" с тремя свидетелями и сказал, что вызывает коадъютора на поединок. Ирем в это время ужинал и, говорят, сначала очень удивился. Он сказал: не помню, чтобы я чем-нибудь оскорбил вас лично и этих троих господ. Хоббард почти дословно повторил ему все то, что слышал во дворце, а после этого спросил, не хочет ли сэр Ирем взять свои слова назад. Мне кажется, вполне возможно было решить дело миром. Но сэр Ирем... в общем, он сказал: "То, что у вас хватило глупости принять все это на свой счет и явиться ко мне с вашим нелепым вызовом - лучшее доказательство того, как опрометчиво возводить в рыцарское звание подобных сопляков". Такого Хоббард, разумеется, стерпеть не мог. Его свидетели потребовали у мессера Ирема назвать условия будущего поединка. А коадъютор только рассмеялся и сказал, что все зависит от того, как именно они намерены с ним драться - вместе или по отдельности. - Крикс помолчал, и сделав над собой усилие, признал - Мне кажется, что он нарочно выводил их из себя. Они как раз повздорили с Дарнторном на Совете, и, думаю, сэр Ирем просто захотел на ком-то отыграться. Он ведь не мог не понимать, что ни один нормальный человек не сможет без конца терпеть его издевки. Хотя, разумеется, со стороны Ульфина Хоббарда было ужасно глупо затевать в трактире драку.
  Лисси рассмеялась.
  - "Глупо" - это еще слабо сказано! По-моему, когда через неделю после Посвящения тебя макают головой в подливку, можно сразу бросать мысль о рыцарстве и уходить к Безмолвным Братьям.
  Лейда тоже прыснула но, посмотрев на огорченное лицо "дан-Энрикса", послала ему виноватую улыбку.
  - Лучше бы сэр Ирем обошелся так не с этим Ульфином, а с лордом Дарнторном, - заметила она. "Дан-Энриксу" эта идея показалась исключительно разумной. Глава Круга лордов не внушал ему никакой симпатии, зато оруженосец коадъютора испытывал к невольное сочувствие в злосчастному мессеру Хоббарду. Когда-то, только начиная свою службу сэру Ирему, Крикс сам не мог отделаться от мысли, что любой нормальный человек, имеющий хотя бы каплю самоуважения, в первый же день общения с его сеньором страстно возжелал бы вызвать рыцаря на поединок. Или просто потихоньку придушить, пока тот спит.
  Лейда Гефэйр между тем задумчиво заметила:
  - А все-таки, будь я на месте этого мессера Хоббарда, я никогда не стала бы вести себя так безрассудно. Да и вообще, я не могу себе представить, чтобы какая-то девушка так разозлилась из-за нескольких случайных слов, которые к тому же были сказаны не ей. Но почему-то как раз те, кто поступает так, как Хоббард, потом называют женщин слабовольными и не способными держать себя в руках.
  - Я никогда не думал ничего подобного, - заверил Рикс. Лейда внимательно посмотрела на него.
  - Я знаю. Лисси как-то рассказала мне, как вы с ней в шутку фехтовали в Гобеленном зале. Скажи, "дан-Энрикс": если бы ты не должен был отправиться с мессером Иремом в Каларию, ты... мог бы научить меня владеть мечом?
  - Тебя?.. - от изумления Крикс даже позабыл об этикете.
  Он невольно покосился на тонкие руки Лейды, с узкими ладонями и длинными, тонкими пальцами. Крикс попытался представить, как она сожмет этой ладонью рукоять меча, и ему сделалось не по себе. Поэтому он задал девушке единственный вопрос, пришедший ему в голову:
  - Почему я?
  - Я бы могла учиться фехтовать вместе с Элиссив, но отец на это никогда не согласится. Он считает, женщине не подобает браться за оружие. Однажды я спросила у него: почему, в таком случае, наследниц в королевских семьях учат обращению с мечом?.. И он не смог ответить. Но мне кажется, что ни один человек, будь он королем или простолюдином, не сможет чувствовать себя по-настоящему свободным, пока он не в силах защитить себя. Да и других, если на то пошло... Так что, ты согласился бы меня учить?
  - Я мог бы попытаться. Но, боюсь, у нас бы ничего не вышло. Я ведь сам ничего толком не умею, - извиняющимся тоном сказал Рикс.
  - Ну конечно! - перебила Лисси, закатив глаза. - Не слушай его, Лей. Лорд Ирем хвалит его всякий раз, когда беседует с отцом.
  Крикс вскинул изумленный взгляд на Лисси.
  - Мессер Ирем?.. Хвалит?..
  - Что тебя так удивляет?.. Например, позавчера он говорил отцу, что у него никогда раньше не бывало такого способного ученика.
  Кровь бросилась "дан-Энриксу" в лицо. Он вспомнил о довольно редких, и, по сути, бесконечно унизительных уроках фехтования, которые время от времени давал ему сэр Ирем, и решительно ответил:
  - Лисси, ты, наверное, что-нибудь путаешь. Когда мы с ним сражались в прошлый раз, я смог достать его всего два раза. За все полтора часа.
  - Ха! Ну, тогда понятно. Ты не думал, сколько человек бы _вовсе_ не смогли его достать? - резонно возразила Лисси. - Можешь быть уверен, он тобой доволен. Я собственными ушами слышала, как Ирем говорил, что у тебя прекрасный глазомер и твердая рука.
  - Вот, значит, как?.. А мне он говорит: "Почти не хуже, чем обычно", - отозвался уязвленный Крикс, довольно узнаваемо изобразив скучающие интонации мессера Ирема.
  Лейда Гефэйр опустила голову, пряча невольную улыбку, тогда как Элиссив беззастенчиво расхохоталась.
  Они проболтали таким образом не меньше двух часов, и, возвращаясь в Адельстан, южанин чувствовал себя до неприличия счастливым. Лейда явно не стремилась выходить за Альверина. И вдобавок она попросила его научить ее владеть оружием, доверив ему тайну, о которой вряд ли знал хоть кто-нибудь, кроме Элиссив.
  На дворе стоял конец апреля, небо над столицей было пасмурным и серым, но южанину хотелось рассмеяться в голос, или на глазах у всех пройтись по лужам на руках, или немедленно совершить что-нибудь еще более безумное. Казалось, если этого не сделать, то бурлившее в нем торжество попросту разорвет его на мелкие куски.
  
  - Подай мне полотенце.
   Крикс перевел взгляд на коадъютора и озадаченно нахмурился, пытаясь уяснить, чего тот хочет от него и почему не в состоянии оставить его наедине с собственными мыслями хотя бы на минуту. Рыцарь возвел очи горе и плеснул в лицо южанину полную пригоршню воды. Крикс изумленно вздрогнул, ощущая, как холодные щекочущие струи пробираются ему за шиворот.
   - Полотенце, Рикс, - напомнил Ирем.
   Несмотря на серьезное лицо, серые глаза коадъютора смотрели с нескрываемой веселостью, как будто бы он знал или, во всяком случае, догадывался, о чем так глубоко задумался его оруженосец. По лицу рыцаря и его по короткой светлой бороде текла вода, волосы надо лбом тоже были влажными. Досадуя на самого себя, Крикс подал лорду полотенце, которое держал в руках, и, выйдя из шатра, привычным жестом вылил воду из таза на примятую траву. И только потом сообразил, что для начала следовало бы умыться самому. Зная по опыту, что в следующие часы у него вряд ли выдастся хотя бы четверть часа времени, чтобы сбегать к протекавшему в пятидесяти шагах от их лагеря ручью, Крикс понял, что придется обойтись тем умыванием, которое устроил ему калариец.
   Крикс быстро вернулся в их шатер и подал Ирему чистую рубашку, приготовленную с вечера Линаром. Там, где ворот и закатанные рукава камизы открывали шею и предплечья, кожа рыцаря успела покраснеть от солнечных ожогов, резко контрастирующих с бледной кожей северянина. Глядя, как лорд просовывает руки в рукава рубашки, Крикс уже не в первый раз подумал, что его сеньор вполне мог вдохновить какого-нибудь скульптора в столице на создание очередной статуи. И что результат наверняка вышел бы ничуть не хуже, чем мраморные полководцы в галерее Славы.
   Не подозревающий, о чем в эту минуту думает его оруженосец, мессер Ирем подошел к походному раскладному столу и, вынув из футляра карту, знаком подозвал "дан-Энрикса".
   - Наши разведчики доносят, что войска дан-Хавенрейма двигаются в этом направлении. Если выдержат темп, который взяли от Торхейма, будут здесь через два дня. А Бешеный принц рассчитывает обойти нас с фланга, потому что думает, что мы не ожидаем нападения с той стороны. Что скажешь?..
  Крикса страшно раздражала эта новая манера каларийца - задавать ему подобные вопросы, а потом с заметным удовольствием тыкать оруженосца носом в несуразности предложенных ответов. Или саркастически осведомляться, не рассчитывает ли южанин быть одним из тех болванов, которые очертя голову бросаются в атаку, не задумываясь, выгодно ли это остальному войску. Если верить коадъютору, такими были почти поголовно все участники кампании, от знатных лордов до самого бедного из их вассалов, еле раздобывшего себе доспехи и коня. .
   Южанин безо всякого энтузиазма подошел и посмотрел на карту. Он не очень понимал, чего от него добивается лорд Ирем.
   "Это бесполезно, - мрачно думал Рикс, глядя на выполненный черными и красными чернилами рисунок. - Хорош "стратег", который несколько минут тупо таращится на карту и не знает, что сказать".
  "Дан-Энрикс" попытался рассуждать логически. Двинуться навстречу войску нагорийцев не получится - тогда они оставят Бешеного принца с его шэддерами у себя в тылу. Нанести по принцу упреждающий удар тоже не выйдет - пройти по болотистой долине реки Ины, не увязнув в топях, удалось бы только коренному иллирийцу. Да и то - не факт. Мысленно перебирая все возможные варианты, энониец в сотый раз подумал, до чего же ему повезло, что отвечать за судьбы императорского войска должен был коадъютор и другие знатные военачальники, а не он сам. Сколько бы Ирем не превозносил талантливых стратегов прошлого и не иронизировал по поводу других участников похода, Крикс скорее предпочел бы быть обычным рыцарем, чем полководцем. Его совершенно не прельщала перспектива ежедневно ломать голову над тем, как организовать поставки провианта, каких инженерных работ потребует переправа войска через Ину, где безопаснее разбить походный лагерь... и так далее, и все тому подобное.
   - Ну, что?.. - спросил сэр Ирем, явно утомившись ждать.
   - Не знаю, - честно сказал Крикс. Ему порядком надоело, судорожно отыскав какой-нибудь ответ, выслушивать, как калариец живописно - и довольно ядовито - объясняет, к чему привели бы эти действия на практике. Если Ирему так приятно поднимать его на смех, пусть продолжает в том же духе. Только без его участия.
   Но, к его удивлению, на сей раз лорд кивнул.
   - Я пока тоже. Через два часа совет, там и обсудим наше положение. А сейчас давай завтракать.
   Крикс собрал на стол остатки ужина - холодное мясо, чуть подсохший хлеб, флягу вина и сыр. При этом он успел спросить себя, куда пропал Линар. Обычно тот всегда крутился где-то рядом - Крикс подозревал, что он просто боится отойти от их шатра. Южанин отложил ему немного хлеба с сыром. Ирем между тем придвинул к себе грубо сбитый табурет - один из двух, имевшихся в шатре - и сел. Крикс подошел налить ему вина, но коадъютор только отмахнулся.
   - Мы не во дворце. Садись и ешь.
   "Дан-Энрикса" не пришлось просить дважды. Сыр высох, а лепешки слегка зачерствели, но, торопливо жуя завтрак и запивая его крупными глотками кисловатого вина, голодный Рикс готов был поручиться, что никогда в жизни не ел ничего вкуснее.
   Пресная вода из дельты Инны пахла тиной и мало годилась для питья, как и вода из большинства впадающих в нее ручьев. В их лагере местную воду пили, либо выварив в котле, либо разбавив на две четверти вином. Но еще чаще вино пили неразбавленным. Порой "дан-Энриксу" казалось, что с тех пор, как они высадились в Таресе, он постоянно был немного пьян и видел все происходящее сквозь радужную пелену не успевающего выветриться хмеля. Видимо, эта мысль успела прийти в голову не ему одному, поскольку лорд, не глядя, потянулся к фляге и забрал ее, не дав южанину сделать еще один глоток.
   - А кстати, куда делся этот твой заморыш? - спросил рыцарь как бы между делом. - Я его с самого утра не видел.
   - Лар - не "мой"! - с негодованием заметил Рикс. - И у него есть имя.
   - Ладно, ладно, - отмахнулся коадъютор. - Ну так где он?..
   - Я не знаю. Когда я уходил набрать воды, он еще был в шатре. Наверное, ему просто понадобилось выйти.
   Рыцарь выразительно поморщился.
   - Для "просто выйти" было бы достаточно зайти за первый куст, а его нет уже по меньшей мере полчаса. Помнится, я предупреждал тебя, что в лагере таким, как он, не место. А раз уж ты потащил его с собой, то до конца кампании ты отвечаешь за него, как за себя. Так что ступай за ним, и чтобы через четверть часа оба были здесь.
  Возразить было нечего, и Крикс, дожевывая завтрак на ходу, выбрался из шатра.
  Первые дни их жизни в лагере Крикс никак не мог отделаться от ощущения, что он по-прежнему находится в Эрхейме. Те же ровные ряды палаток, постоянный шум и запах кожи и железа. Главное отличие состояло в том странном, ни с чем ни сравнимом возбуждении, которое испытывают люди, которым очень скоро предстоит сражаться - и, возможно, умереть. Казалось, все, от лордов до обычных ратников, были слегка навеселе. Глаза у всех блестели чуть-чуть ярче, чем обычно, голоса звучали чуть-чуть громче, а движения были чуть резче и порывистее, но из этих мелочей как раз и складывалось подлинное ощущение азарта, оживления и отрешенности от интересов и забот мирного времени - короче говоря, войны. Их лагерь, как магнит, притягивал торговцев, оружейников и искательниц приключений из прибрежных городов. И, вопреки всем требованиям военной дисциплины, у лагерных костров то и дело обнаруживались люди, которым ну никак не полагалось находиться в рядах имперских войск. Командиры пехотинцев были вынуждены закрывать глаза на то, что при их приближении в палатках поспешно прятали девчонок, только что сидевших у кого-то на коленях, а какой-нибудь торговец, опустив глаза, стыдливо прикрывал холстиной свой товар.
   Тому, кто находился в центре лагеря, могло бы показаться, что он занимает целую долину. Везде, куда хватало глаз, виднелись островерхие шатры, высокие древки штандартов и дым от костров. То тут, то там был слышен звон и лязг от небольших походных кузниц. Между латниками, чистившими свое оружие или готовившими на огне еду, сновали слуги знатных рыцарей. Изредка среди них встречались каларийские лошадники с длинными светлыми волосами и изображением бегущего коня на алых коттах. Крикс не очень представлял, где следует искать Линара, и поэтому брел наугад, расспрашивая попадавшихся ему людей о том, не видели ли они здесь темноволосого и кареглазого парнишку лет одиннадцати с виду. Всяких недоростков - слуг или оруженосцев знатных рыцарей - возле шатров крутилось очень много, так что на первый вопрос южанину обычно отвечали утвердительно, но пара уточнений сразу позволяла прийти к выводу, что собеседник видел не Линара. Рикс шел дальше, а в спину ему летели ободрительные замечания и пожелания удачи. Крикс уже почти не удивлялся этому. Оруженосца коадъютора все время узнавали люди, чьих имел и лиц он не помнил, а, скорее всего, даже никогда не знал.
  
   ...Умело подставленной подножки Лар заметить не успел. Да и не мог бы он ее заметить, потому что подошедший сзади человек отлично знал, что делал. Он словно играючи зацепил ногой сапог Линара и одновременно резко толкнул его в спину. Зазевавшийся Линар упал на четвереньки, больно ударившись обоими коленями. Позади кто-то обидно рассмеялся.
   - Как я и говорил - проще простого, - сказал невидимому для Линару собеседнику подросток, который только что сбил его на землю, а сейчас, насмешливо прищурясь, смотрел на Линара сверху вниз. Заметив, что тот тоже смотрит на него, он хмыкнул - Что уставился, эсвирт?... Вставай. Или ты дожидаешься, пока тебя поднимут?
   Прозвучало это буднично, без всякой злобы. Этот тон и мимоходом брошенное слово "эсвирт" - "раб" - задели Лара в десять раз сильнее, чем недавняя подножка. Темноволосый парень, опрокинувший его на землю, был чем-то похож на Рикса - в нем, как и в оруженосце коадъютора, за целый стае было видно будущего воина. Если бы кто-нибудь поставил обоих мальчишек рядом, они вряд ли показались бы особенно похожими, и все таки во всем - в посадке головы, во взгляде и походке виделось нечто неуловимо общее. Взрослому мужчине оба еле доставали до плеча, но достаточно было взглянуть на широкие, костистые запястья, чтобы прийти к выводу, что человеку с такими руками с ранних лет привычен меч. По разумению Линара, именно такой мальчишка мог бы оказаться другом Рикса.
   А между тем друг с другом эти двое здорово не ладили. Это Лар понял еще в самый первый день, когда они столкнулись в лагере. Лар тогда шел за Криксом, как всегда отчаянно стараясь не отстать, а этот парень стоял у шатра, беседуя с каким-то взрослым рыцарем, как равный. Лар приоткрыл рот от удивления. До этого момента он считал, что Рикс одет очень богато, но сейчас ему стало понятно, что он ошибался. То есть Рикс, бесспорно, не ходил в обносках, но темноволосый парень точно был одет, как принц. Один только вишневый плащ, наброшенный ему на плечи, стоил больше, чем "дан-Энрикс" заплатил за Лара на торгу. Рикс проследил за взглядом Лара, чтобы понять, на кого тот уставился, и сбился с шага. На лицо южанина как будто набежала тень. "Дарнторн..." - процедил он. Словно услышав свое имя, тот повернул голову в их сторону и посмотрел на Рикса и Линара. На его губах еще блуждала легкая улыбка - вероятно, собеседник говорил о чем-нибудь забавном - но при виде Рикса лицо у обладателя вишневого плаща перекосилось точно так же, как у самого южанина. Казалось, оба одновременно съели что-то нестерпимо кислое.
   В тот раз "дан-Энрикс" и тот парень, которого он назвал "Дарнторном", разошлись, не сказав друг другу ни слова, и Линар, последовавший за южанином, не осмелился расспрашивать, кто это был и в чем причина их взаимной неприязни. Если с сэром Иремом все было совершенно ясно - тот едва терпел присутствие Линара и уж точно не желал бы, чтобы тот все время путался у него под ногами, то Рикс как будто не имел ничего против того, что Лар повсюду следует за ним, словно привязанный. Линар боялся лишний раз привлечь к себе его внимание, чтобы южанин, спохватившись, не прогнал его. Или не стал смотреть с усталым раздражением, как его сюзерен, который всякий раз, когда его взгляд падал на Линара, кривился, будто человек, который не привык смотреть себе под ноги и случайно наступил на кошку. Совсем по-другому вел себя "дан-Энрикс" - может быть, из-за того, что ему не приходилось держать в голове десяток дел одновременно. Лару энониец нравился, хотя непредсказуемые и порывистые манеры Рикса всякий раз сбивали его с толку. Даже после нескольких недель знакомства Лар не очень представлял, что за человек - оруженосец коадъютора, и чего от него можно ожидать.
   Сейчас Лар запоздало пожалел, что не спросил "дан-Энрикса" о том, кто такой этот Дарнторн. Было очевидно, что темноволосый сшиб его на землю не только от скуки, но и потому, что видел его в обществе оруженосца коадъютора. Еще очевиднее было то, что Дарнторн с куда большим удовольствием проделал бы такую шутку с самим Риксом.
   Руки у островитянина горели от вдавившихся в ладони камешков. Лар поднялся на ноги и выпалил:
   - Я не эсвирт!..
   Голос постыдно дрогнул.
   - Сопли подбери, - велел Линару спутник Дарнторна, подходя ближе. - И катись отсюда, нечего шататься у шатров. Еще сопрешь чего-нибудь.
   Лар покраснел от незаслуженного унижения и от мучительного осознания собственного бессилия. Но не успел он выдумать какой-нибудь ответ - и, вероятно, получить по шее уже по-настоящему - как из-за ближайшего шатра вышел "дан-Энрикс". Заметив Линара, он ускорил шаг и через несколько секунд остановился рядом. Друг Дарнторна, посоветовший Лару убираться, сплюнул, едва не попав на сапоги "дан-Энрикса". Южанина он явно недолюбливал еще сильнее, чем его приятель.
   - Слушай, Льюберт, тебе что, заняться больше нечем?.. - грубо спросил Рикс, засунув пальцы рук за пояс. - Когда тебе в следующий раз захочется к кому-нибудь цепляться, подбери себе противника по росту.
   Льюберт презрительно сощурился.
   - А вот и наш герой, защитник слабых и обиженных!... - прокомментировал он вслух, проигнорировав слова "дан-Энрикса". Скучающие интонации наверняка были поддельными; Лар мог поклясться, что заметил в глазах Льюбета азартный огонек. Но, не считая этого, Дарнторн ничем не выдал, с какой радостью он предвкушает ссору. Он великолепно играл свою роль, а может быть, эта ленивая, надменная небрежность просто была у него в крови. Лар еще никогда не видел настоящего аристократа ближе, чем за добрых сто шагов, но сейчас смутно чувствовал, что Дарнторн сродни вельможам, чьи роскошные кортежи изредка можно было увидеть на широких улицах Росанны. - Я смотрю, тебе еще не надоело корчить из себя странствующего рыцаря?...
   Линар поежился. Вводные фразы, заменяющие в таких случаях приветствия, были произнесены. Линар часто видел подобное на Филисе, когда компании мальчишек из разных кварталов сталкивались на углу двух улиц и принимались всячески насмешничать, накручивая себя перед предстоящей дракой. Самого Линара никто в таких случаях не замечал - он мог спокойно пройти мимо двух враждующих мальчишеских ватаг, и ни один не посмотрел бы ему вслед. Другое дело что ему, рабу, любой из них мог при случайной встрече безнаказанно подставить ногу (как сегодня), а то и расквасить нос. Он был слугой, и у него не было своего квартала и друзей, обязанных вступаться за него перед другими. В сущности, нанесение ущерба чужой собственности, каковой являлся Лар, могло повлечь за собой претензии от его господина или его управляющего, но сам хозяин вряд ли помнил о существовании Линара, а у Дарсия обыкновенно не было ни времени, ни, уж тем более, желания выяснять, почему Лар вернулся с рынка в испачканной одежде и с подбитым глазом. Так что все подобные истории кончались тем, что Лара лупили еще и в хозяйском доме. В результате он довольно скоро научился избегать любого столкновения с ребятами из города, а заодно приобрел полезный навык отличать среди мальчишек наиболее воинственно настроенных. Судя по манерам Льюберта Дарнторна, молодой аристократ намерен был во что бы то ни стало довести ссору до конца.
   Сердце Линара сжалось. Если будет драка, то "дан-Энриксу", который сейчас был один против двоих, наверняка не поздоровится. Лар понимал, что от него самого проку будет немного, и горько жалел о той минуте, когда вообще решился выйти из шатра.
   А вот "дан-Энрикс" будто не осознавал их положения.
   - Пошли отсюда, - коротко велел он Лару, словно энонийцу даже в голову не приходило, что уйти им не дадут. Эта необъяснимая самоуверенность "дан-Энрикса" порой почти пугала Лара. Вот и на сей раз Рикс прошел мимо Льюберта так близко, что чуть не задел его плечом, однако, к удивлению Линара, тот не сделал ни одного движения, чтобы остановить южанина. Даже слегка посторонился, чтобы дать ему пройти.
   Лар ничего не понял, кроме главного - каким-то чудом ссору удалось замять. Придя в себя и догадавшись наконец захлопнуть удивленно приоткрытый рот, он поспешил за Риксом.
   - С чего тебе вдруг в голову взбрело бродить по лагерю? - мрачно осведомился тот, когда они немного отошли. - А главное, какие фэйры тебя понесли к шатру Дарнторна?..
   Лар виновато заморгал. Он сам не знал, что отвечать. В действительности ему просто захотелось наконец-то ощутить себя свободным человеком, тем, кто может однажды утром взять и пойти туда, куда ему захочется, ни у кого не спрашивая позволения. Отчасти в этом был виноват сам "дан-Энрикс". Наблюдая за ним две последние недели, Лар проникся непоколебимым убеждением, что энониец никого и ничего на свете не боится. Достаточно было вспомнить, как он спорил с коадъютором в тот самый день, когда привел Линара на корабль. У самого Лара при одном лишь взгляде в льдисто-серые глаза рыцаря язык неумолимо прилип к небу, а взгляд уткнуться в собственные грязные босые ноги. Оставалось совершенно непонятным, как южанину удается так уверенно держаться в разговоре с рыцарем, да еще и смотреть на сюзерена дерзкими зеленоватыми глазами. Даже о войне с такийцами "дан-Энрикс" говорил с азартом, будто совершенно не боялся умереть. Линара это повергало в суеверный ужас.
   - Я же не знал... - пробормотал он.
   - Ну так запомни и держись подальше от всех мест, где кто-то носит такой знак, - Крикс дернул головой в сторону черно-белого штандарта с поднявшимся на дыбы единорогом. - Это герб Бейнора Аракса Дарнторна. Он один из лордов, возглавляющих поход, - пояснил Рикс с едва заметным отвращением. - С его племянником ты уже познакомился. А парень с лошадиным лицом и каштановыми волосами - это Грейд Декарр. Он всегда вертится где-нибудь рядом с Дарнторном... в Лаконе говорят, что, когда Льюберт скалит зубы, Грейд кусается. По сути верно. Если не желаешь неприятностей, держись от этой парочки как можно дальше. И от остальных, кого хоть раз увидишь с Льюбертом. Я слышал, что лорд Бейнор притащил сюда всю троицу. Племянничка - чтобы Льюс заработал себе рыцарские шпоры, а Декарра с Тинто - чтобы те прислуживали ему в качестве пажей.
   Линар кивнул, хотя не понял больше половины.
  
  Отпущенная лордом четверть часа давно истекла, и Крикс немного пожалел, что пропустил начало военного совета. Когда энониец проскользнул внутрь шатра, оставив Лара ждать снаружи, коадъютор говорил:
  - ...Дан-Хавенрейм рассчитывает, что мы или попадем в их клещи, или должны будем отступить обратно к морю. Полагаю, мы поступим прямо противоположным образом. Вы, монсеньор Кейр, встанете с вашим отрядом в дельте Ины, чтобы задержать Бешеного принца с его шеддерами на болотах. Ну а мы сейчас же снимем лагерь и начнем двухдневный марш-бросок к Сокате. Если повезет, мы будем у Раш Лехта раньше, чем шпионы Хавенрейма донесут ему о нашем приближении, и он подставит нам незащищенный фланг. Но даже если нет, то айшериты обязательно запаникуют, полагая, что мы продвигаемся к Тронхейму. Мы станем держаться к северо-востоку от Тинхэл Окрос, или, как ее здесь называют, Бронзовой гряды, чтобы до последнего сохранить видимость того, что мы намерены дать генеральное сражение, а сами уклонимся от прямого столкновения и вместо этого займем Сокату.
  Отведя взгляд от Ирема, Крикс посмотрел на остальных участников совета. Некоторые из них, казалось, слушали речь коадъютора вполуха. На лице Бейнора Дарнторна застыло выражение вежливой скуки. Несмотря на то, что представители старой аристократии сейчас поддерживали Императора, истинного единодушия между вчерашними мятежниками и фамилиями, всегда остававшимися верными дан-Энриксам, не наблюдалось. Бейнор Аракс Дарнторн, как обычно, вел свою игру, смысл которой был вполне понятен даже Криксу. Спорить с сэром Иремом Дарнторн не станет ни при каких обстоятельствах. Во-первых, потому, что в тактике глава Совета разбирался скверно, а в Каларии и вовсе был впервые, так что ничего не знал о здешней местности, а во-вторых - еще и потому, что любой промах Ирема был выгоден той партии, к которой принадлежал сам Дарнторн. Если мессера коадъютора постигнет неудача, то лорд Бейнор всегда сможет заявить, что с самого начала относился к планам каларийца с крайним скептицизмом. Причем никто из тех, кто был сегодня на совете и мог видеть выражение его лица, не сможет что-то возразить на это заявление. Крикс с раздражением подумал, что искусством корчить такие многозначительные рожи и сам Бейнор, и его племянничек владели в совершенстве. Замечательно удобный навык - для того, кто хочет ни за что не отвечать, но оставаться в выгоде при любом повороте дела.
   Расположившийся рядом с Дарнторном лорд Эльтейн Лан-Дарен, относившийся к "имперской" партии, напротив, слушал коадъютора очень внимательно, но, несомненно, слабо вдумывался в то, о чем он говорит, заранее сочувствуя любым идеям рыцаря и одобряя скопом его настоящие и будущие планы. В своем роде это было даже хуже, чем скептичная полуулыбка на губах его соседа. Лорды из имперской партии, казалось, с нетерпением ждали момента, когда можно будет выслушать, что скажет коадъютор, дружно согласиться с ним и разойтись. Крикс запоздало понял, что имел в виду лорд Ирем, говоря о тех, кто смотрит на войну как на какую-то особенную разновидность рыцарских турниров и знать не желает ничего другого. Было очень странно убедиться, что принятие решений, несмотря на видимость всеобщего согласия, всей тяжестью ложится на плечи одного-единственного человека.
   Выскользнув из шатра, Крикс обнаружил, что Линар все это время переминался с ноги на ногу у входа, явно разрываясь между чисто мальчишеским любопытством и боязнью, что кто-нибудь из собравшихся в шатре поймает его за подслушиванием. Южанин потянул Линара за рукав.
   - Пойдем. Там не на что смотреть. Сейчас все просто разойдутся.
   - Как, уже?.. - лицо Линара вытянулось. Крикс пожал плечами и подумал - толку-то от этого "совета"? Кончился - и фэйры с ним. Теперь, по крайней мере, лагерь будет свернут, а войска готовы к выступлению к намеченному сроку.
  
  
  * * *
  
  Мелкая пыль набилась в рот и оседала в горле, не давая сделать вдох. Легкие у "дан-Энрикса" горели. Когда, мечтая о войне, Крикс представлял себе стремительную конную атаку, он не думал, что это окажется так шумно и так пыльно.
   Их отряд перехватил не ожидавших нападения такийцев в самом узком месте Заячьего лога. Растянувшиеся по долине фланги нагорийцев даже не успели толком перестроиться для боя. Но и для самого Рикса, с самого начала знавшего о планах сэра Ирема, события на сей раз развивались слишком уж стремительно. Мгновение назад он еще видел впереди плащи имперских рыцарей и спрашивал себя, как поведет себя во время боя беспокойный Фэйро, а потом все вокруг пришло в движение, и думать стало некогда. Мчавшиеся в атаку всадники что-то кричали, но понять, был это каларийский боевой пеан или просто многоголосый рев, "дан-Энрикс" никогда бы не сумел. Кипучая смесь ярости, восторга и пронзительного ощущения опасности буквально разрывала энонийца изнутри, и он до хрипоты кричал вместе со всеми остальными.
   Это была единственная подлинная жизнь, в сравнении с которой все, что не было войной, казалась пресным, как разбавленное на три четверти вино.
   Бледное солнце хлынуло в просвет низко висящих облаков, ударив по глазам, и энониец пропустил момент, когда первая линия имперцев, ощетинившаяся длинными копьями, врезалась в ряды такийских всадников. Чудовищный шум этого столкновения был слышен даже через толстый стеганый подшлемник и тяжелый шлем, из-за которого "дан-Энрикс" чувствовал себя почти глухим.
   А потом Крикс увидел мчавшегося прямо на него такийского копейщика с подвешенным через плечо щитом. Это было похоже на турнир - если забыть, что острие копья на этот раз заканчивалось не плавно скругленной деревяшкой, а трехгранным стальным жалом. Как во сне, оруженосец коадъютора увидел узкоскулое чернобородое лицо и жесткие глаза в подглазьях шлема. Никто никогда не смотрел на лаконца так, как этот человек. Даже Галахос. Даже Гирс, чуть не прикончивший его когда-то в тупике за Вдовьей долей.
   Крикс отбил краем щита удар чернобородого, позволил Фэйро до предела сократить разделявшее их расстояние и ткнул такийца острием меча под подбородок. Закрывающая шею копьеносца кожаная бармица вполне могла бы уберечь такийца от шальной стрелы, но острие меча прошло через нее, как гвоздь сквозь масло.
  Их отряд успел заметно потеснить такийских всадников, когда что-то внезапно ударило Рикса под ключицу, чуть левее правого плеча. Мир исполнил пьяное акробатического сальто, и перед глазами Рикса оказалось пасмурное небо. Энониец запоздало понял, что упал с коня. Когда он попытался приподняться, боль волной ударила в плечо и растеклась по шее, ребрам и руке до самых пальцев. Крикс скосил глаза и сразу же увидел торчавшее между пластинок на его нагруднике древко с коротким жестким оперением. Неоднократно слышавший о том, как раненные воины вытаскивали стрелы прямо в гуще боя, чтобы продолжать сражаться, Крикс ухватился за древко второй рукой, рванул... и чуть не прокусил себе губу от тошнотворно-сильной вспышки боли, от которой у него мгновенно онемели пальцы, а перед глазами вспыхнули багровые круги.
   Мгновение спустя кто-то неловко, но довольно бережно приподнял его голову, и Крикс увидел над собой лицо Линара - непривычно бледное, с решительно закушенной губой. В широко распахнутых карих глазах островитянина плескался такой ужас, словно он боялся, что оруженосец коадъютора вот-вот испустит дух. "Дан-Энрикс" открыл было рот, намереваясь объяснить, что от подобных ран не умирают... и только тогда подумал, что Линару вообще-то полагалось находиться в дальнем арьергарде вместе с фуражирами и остальной прислугой.
   ...Сам Линар в эту минуту чувствовал себя блохой во время схватки двух дворовых псов. Он с наслаждением отдал бы все на свете за возможность снова оказаться дома и скоблить застывший жир в каком-нибудь котле, мечтая завоевывать себе свободу и испытывать лишения и трудности когда-нибудь потом. В далеком неопределенном будущем... Опасности и испытания - милое дело, когда подвергаешься им только в собственном воображении и не рискуешь в самом деле свернуть себе шею. Но когда тебя почти физически мутит от страха, а вокруг мелькают люди, кони и разрытая копытами земля, все начинает выглядеть совсем иначе и больше всего напоминает страшный сон.
   Возможно, это все и было сном... только во сне он в самом деле мог решиться сделать то, что сделал. Когда он нырнул под брюхо Фэйро, который черным гранитным монументом возвышался над своим упавшим всадником, и смог чуть ли не на карачках подползти к "дан-Энриксу", по спине Лара ручьем лил холодный липкий пот.
  "Убьют. Меня сейчас убьют, - на разные лады стучало в голове островитянина. -Или случайно рубанут мечом, или затопчут лошадьми. И, в любом случае, мгновение спустя уже и думать обо мне забудут".
  Лар напомнил самому себе, что он не для того покинул свое безопасное укрытие и с таким риском добирался до оруженосца коадъютора, чтобы теперь трястись и предаваться жалости к себе.
  Нащечные пластины шлема закрывали почти все лицо "дан-Энрикса", и можно было видеть только побелевшие от боли губы и запавшие глаза. Лар завороженно смотрел на вымазанное кровью древко, торчавшее из-под погнутого наплечника южанина. Никогда не видевшему таких ран Линару чудилось, что энониец при смерти, но тот сейчас же опроверг эту догадку, попытавшись приподняться и даже в какой-то мере в этом преуспев.
   - Ты?.. - просипел "дан-Энрикс", глядя на Линара недоверчиво, как на какое-то видение. - Что ты тут... тьфу. Неважно. Пошел вон! Тебя же здесь убьют, дурак!
   Лар мог бы возразить ему, что, если он попробует сбежать прямо сейчас, его убьют еще быстрее, но во рту у бывшего эсвирта пересохло, и он только резко мотнул головой. Оруженосец коадъютора разлепил губы для еще какого-то категоричного и бесполезного приказа, но так и не придумал, что сказать, и только заскрипел зубами от бессильного негодования. Лар мужественно выдержал сердитый взгляд южанина - и чуть не подскочил от неожиданности, когда стоявший рядом Фэйро согнул шею и внезапно ткнулся мягким храпом в его влажные от пота волосы.
   - Ну ладно, - сдался энониец. - Может, это даже к лучшему, что ты сюда добрался... Наконечник зашел под ключицу, его просто так не выдернешь. А сам я не сумею обломить древко, слишком уж больно. Сделай ты, я потерплю.
   Лар побледнел.
   - Зачем?..
   Глаза у Рикса стали жесткими.
   - Сражение еще не кончилось.
   - Но ты же все равно не можешь драться, - жалобно сказал Линар, уже догадываясь, что "дан-Энрикс" думает совсем иначе.
   - Еще как могу! - отрезал он. - Хватит болтать. Возьми мой нож, подпили древко так, чтобы тебе хватило сил его сломать, и действуй.
   Крикс тревожно огляделся, будто человек, который что-то ищет. Лар уже хотел спросить, что ему нужно, но южанин обошелся без него. Зубами стащил с руки перчатку, крепко закусил потертую коричневую кожу и кивнул Линару: приступай.
   Островитянин потянулся к перевязи Рикса и достал прямой широкий нож. Когда он так бездумно рисковал, чтобы добраться до упавшего "дан-Энрикса", он не рассчитывал, что от него потребуют чего-то в этом роде.
   - Я так не могу, - выпалил он, глядя на Крикса. - Я боюсь.
   - Угм м-ммм, - отозвался энониец, и Линар едва сдержал истерический смешок, поняв, что это значило "Я тоже".
  Следующие пару минут запомнились Линару на всю жизнь. Пока бывший эсвирт отчаянно кромсал ножом древко, Рикс все сильнее сжимал зубы, так что под конец у него побелели мышцы вокруг рта.
  Сначала Лар пугался и бросал работу, когда энониец начинал мычать от боли. Потом перестал, поняв, что лучшее, что он сейчас способен сделать для "дан-Энрикса" - это сосредоточиться на деле и закончить его побыстрее. Пальцы у кусающего губы Лара были перепачканы в крови. Несколько раз он был уверен, что его сию секунду вырвет прямо на южанина - но почему-то ничего подобного так и не произошло. В конце концов Лар все-таки решился обломить древко, и, к его удивлению, оно поддалось с первой же попытки. Оглядевшись, Лар увидел, что сражение успело откатиться к Заячьему броду, давшему название долине.
  Иззелена-бледный энониец выплюнул перчатку и утер со лба испарину.
  - Что дальше?.. - обреченно спросил Лар. Ничего хорошего бывший эсвирт уже не ожидал. И оказался прав.
  - Подай мне щит, - распорядился Крикс, с трудом поднявшись на ноги.
  
  В походный лазарет не допускали посторонних, но мессеру коадъютору, конечно же, никто не запретил войти. В крестьянском доме, на скорую руку превращенном в госпиталь, лорд Ирем выглядел таким высоким, что, казалось, его голова вот-вот заденет закопченный потолок.
   Льюберт Дарнторн подозревал, что его дядю тоже не посмели бы остановить, если бы он надумал навестить племянника. Но лорду Бейнору такая мысль, похоже, просто-напросто не приходила в голову. Оставалось только примириться с этим и с подавленной досадой наблюдать за Пастухом, который занимал лежак напротив. Рикс смотрел на своего сеньора с выражением тревоги и надежды одновременно.
   - Мы выступаем завтра?
   - Нет, уже сегодня, к ночи. Тебе лучше? - спросил лорд участливо, делая вид, что истинный смысл вопроса ему непонятен, хотя мысли Рикса, с точки зрения Дарнторна, понял бы сейчас даже глухой. У Пастуха, как говорится, все на лбу было написано.
   В ответ на заданный ему вопрос южанин встрепенулся.
   - Я почти здоров, мессер!
   Cветловолосый калариец только усмехнулся углом рта.
   - Здоров, конечно. Кстати, тебе очень повезло, что та стрела не зацепила легкое.
   - Нет, правда. Вот увидите, я удержусь в седле, когда настанет время ехать, - продолжал настаивать "дан-Энрикс".
   - Даже если у тебя это действительно получится - в чем я, говоря по правде, сомневаюсь, то сейчас ты не проедешь даже четверть стае. Извини, но мы не сможем ждать больных и раненых. Лечись, поменьше двигайся, и через три-четыре дня ты в самом деле встанешь на ноги.
   Смотреть, как Пастух унижается ради заведомо невыполнимой цели, было забавно. Но, к несчастью, больше ничего веселого в необходимости в самом начале столь блестяще начатой кампании отстать от войска и остаться вместе с остальными раненными в вонючем, пахнущем лекарствами и кровью лазарете не было. Льюберта тошнило от всей здешней обстановки - низких потолков, метавшихся в бреду людей, противно-сладковатого запаха мази, пропитавшей, кажется, не только плотную повязку у него на голове, но даже его собственную кожу. Поселение, в котором они вынуждены были разбить лагерь, было, по мнению Дарнторна, редкостной дырой. Десятка полтора дворов с запуганными, словно мыши, обитателями и неровной покосившейся оградой.
   - Встать я и сейчас могу, - упрямо возразил южанин, приподнявшись на локтях и собираясь спустить ноги с лежака. - Вот, посмотрите сами.
   Рыцарь перестал посмеиваться и скомандовал:
   - Лежать! Я не затем пришел тебя проведать, чтобы объяснять, как следует себя вести, когда из тебя вытащили двадцать гран железа. Будь добр, перестань сходить с ума и успокойся. Что бы ты сейчас не говорил, ты остаешься здесь.
   Пастух откинулся обратно на скамью, застеленную его собственным плащом и заменявшую ему постель. Лицо у него от чрезмерного усилия сделалось белым, как покрашенная известью стена за его изголовьем.
   - ...А что будет с Линаром? - спросил он, немного отдышавшись. "Это он, наверное, про того сопляка, с которым он возился в лагере" - подумал Льюберт.
   Рыцарь с деланной небрежностью пожал плечами.
   - Он будет меня сопровождать. Должен же кто-нибудь выполнять твои обязанности, пока ты не встанешь на ноги и снова не присоединишься к нам.
   Крикс несколько секунд молча смотрел на сюзерена, а потом негромко и как-то убито произнес:
   - Спасибо.
   - Не за что. А теперь отдыхай, - велел "дан-Энриксу" лорд Ирем, собираясь уходить. Но Крикс опередил его, мрачно сказав:
   - Не стоило мне делать все по-своему и выкупать Линара. Получается, я только навязал лишнее дело вам на шею, а у вас и без того забот хватает. Если бы я это понял раньше, я бы...
   - Ради Всеблагих, - поморщился сэр Ирем. - Прибереги-ка эту речь на случай, когда кто-то из нас будет умирать. Тогда, по крайней мере, если ты решишь пообещать, что станешь исполнять мои приказы, будет хоть какой-то шанс не стать клятвопреступником. А Лара я беру с собой не для того, чтобы доставить тебе удовольствие, а потому, что он действительно способен быть полезным. Он, конечно, трусоват, но не настолько, как я поначалу думал. Ведь полез же он за тобой в эту кашу... Правда, за такое надо не хвалить, а хорошенько выдрать, чтобы думал в следующий раз. Но, в общем-то, не так уж глупо было с твоей стороны его освободить. И кстати. Он уже второй день порывается пробраться к тебе в лазарет, так что перед отъездом я позволю ему зайти попрощаться. Постарайся подбодрить его, а главное - не вздумай ляпнуть, что раскаиваешься в своем поступке на торгу.
   - А вы... еще зайдете? - как бы между делом спросил коадъютора Пастух. Наверное, он думал, что это звучит небрежно.
   - Вряд ли. Я и так-то еле нашел время, чтобы выбраться сюда. Пока мы еще здесь, нужно найти какого-то коня взамен моего Роспина, - рыцарь вздохнул и с чувством выругался - Хеггова война!.. Я еще понимаю, когда гибнут люди - они сами заварили эту кашу. Но лошади-то причем? Сказать по правде, именно про этого коня я почему-то никогда не думал, что с ним может что-нибудь случиться. А потом мне самому пришлось его добить. Ничего не имею против карсов, но до Роспина им далеко.
   - Возьмите Фэйро, - предложил южанин. Льюберт сомневался, что кто-то кроме него заметил мимолетную запинку энонийца, но помимо воли посочувствовал "дан-Энриксу". Конечно же, к любимому коню относятся совсем не так, как к дорогой красивой вещи, но южанин был привязан к вороному жеребцу куда сильнее, чем кто-либо из известных Льюберту людей. Дарнторн подозревал, что даже та привязанность, которую он сам испытывал к оставшемуся в доме лорда Бейнора Граниту, не шла ни в какое сравнение с любовью Рикса к Фэйро. После продолжительных прогулок по окрестностям Эрхейма Льюберт всякий раз собственноручно чистил постаревшего Гранита и вычесывал из его жесткой гривы мелкие хвоинки и репьи, но Рикс пошел гораздо дальше. Как-то раз Льюс подловил южанина на том, что тот сидел на полу в деннике тарнийца, сунув в рот какую-то соломинку, и пресерьезно разговаривал с конем, косившим на него блестящим темным глазом. Льюберт тогда, разумеется, не преминул поднять старого недруга на смех и чуть не нарвался на драку, но в глубине души впервые ощутил к Пастуху нечто вроде уважения.
   Но, если "дан-Энрикс" в самом деле на какую-то секунду захотел забрать свои слова обратно, то такие колебания испытывал не он один. По глазам каларийца было видно, что щедрое предложение южанина поставило его в тупик. С одной стороны, ни один нормальный человек не стал бы искушать судьбу, пытаясь сесть на Фэйро, признававшего только "дан-Энрикса" - возможно, потому, что энониец обходился с ним не как с конем, а как с особой королевской крови. С другой стороны, нельзя было представить себе каларийца, который признался бы, что не способен сесть на ту или иную лошадь. А уж если этим каларийцем был сэр Ирем...
   Дарнторн не особо хорошо знал коадъютора, но подозревал, что рыцарь был последним человеком на земле, который мог признать, что не способен хоть на что-то.
   - Думаю, ты прав, - сказал он Пастуху, помедлив. - Фэйро, несомненно, лучший конь, которого можно найти в этой дыре... Значит, так мы и сделаем. Получишь своего коня обратно сразу же, когда нагонишь нас. Удачи, Рикс.
   Когда сэр Ирем вышел, Льюберту послышался тяжелый вздох. Жалел ли энониец о своем поспешном предложении, или расстраивался, что придется оставаться здесь, пока отряд мессера Ирема заканчивает триумфальный марш-бросок к Сокате - сказать было сложно. Льюберт покосился на него, пытаясь угадать, о чем тот думает. В другое время близкое соседство Пастуха нисколько не обрадовало бы Дарнторна, но сейчас "дан-Энрикс" был единственным знакомым ему человеком среди разношерстных, обезличенных страданиями раненых, и это заставляло относиться к нему как-то по-другому.
  В лазарет "дан-Энрикса" привел какой-то пехотинец. Оруженосец лорда Ирема все время порывался идти сам, но его спутник - коренастый парень с грудью и плечами кузнеца - не обращал на это ни малейшего внимания и продолжал крепко держать южанина за локоть, явно собираясь подхватить его, если тот вдруг осядет на пол. Возможно, латник был не так уж и не прав, потому что из-под погнутого наплечника энонийца торчало обломанное древко стрелы, а выглядел Пастух ничуть не лучше, чем в тот день, когда он на глазах у Льюберта хлопнулся в обморок на заднем дворе Академии.
  Увидев Пастуха, Дарнторн даже слегка пришел в себя, хотя ему тоже пришлось несладко. С него всего несколько минут назад сумели снять помятый от удара шлем, и голова у Льюберта гудела, как Лаконский колокол. Ему все время чудилось, что лавка, на которой его уложили, медленно покачивается под ним, как лодка, спущенная на воду. Стоило Дарнторну чуть-чуть пошевелиться или даже просто повести глазами из стороны в сторону, как к горлу сразу же подкатывала тошнота. Сознание, что его старый враг тоже не наслаждается одержанной победой, несколько примирило Льюберта с действительностью. Еще утешительнее была мысль, что из него, по крайней мере, не придется выковыривать такийскую стрелу, как из "дан-Энрикса".
  Работавший за перегородкой лекарь занимался другим раненным, и Крикса усадили ждать в углу. Люцер ценился слишком высоко, чтобы расходовать его на несерьезные ранения, поэтому помощник лекаря походя сунул в руки Риксу кружку с водкой, заменявший остальные болеутоляющие. Но, как только лекарь отошел, южанин незаметно отодвинул кружку в сторону. "Дан-Энрикс" всякий раз кривился от одного запаха ячменной водки, и Дарнторн подозревал, что это связано с давней историей, когда-то стоившей его сопернику серьезных неприятностей с лаконскими Наставниками. Прислушиваясь к глухим стонам за стеной, Льюберт совершенно искренне подумал, что на этот раз южанину не стоило бы привередничать.
  Когда настала его очередь, Рикс поднялся с места и довольно твердым шагом прошел за подручным мэтра Кербина за загородку. Льюберт со странным напряжением прислушивался к наступившей тишине, продлившейся, по правде говоря, гораздо дольше, чем рассчитывал Дарнторн.
  "Подох он, что ли?.. - мрачно думал Льюберт. - Сколько можно?.." Что именно "можно", он и сам не очень понимал. Когда пару минут спустя южанин все же закричал, Дарнторн попробовал злорадно улыбнуться. Впрочем, вышло у него из рук вон плохо.
  Несколько часов спустя проведать раненного зашел сам лорд Ирем, но южанин крепко спал и не проснулся, даже когда рыцарь поднял свесившуюся с лежанки руку Рикса и пристроил ее поверх укрывавшего южанина плаща. Глядя на "дан-Энрикса", Дарнторн отчаянно завидовал. Сам он заснуть не мог - мешала головная боль и тошнота. Они немного поутихли после горького, будто полынь, отвара, данного ему целителями, но исчезать совсем не собиралась. Многочасовое неподвижное лежание с окостеневшей шеей начинало все сильнее походить на пытку.
  Мессер Ирем между тем ужасно удивил Дарнторна, проведя рукой по растрепанным темным волосам "дан-Энрикса".
  - Как он?.. - осведомился каларийский лорд, остановив спешившего куда-то лекаря. - Скоро придет в себя?
  - Трудно сказать, мессер, - честно ответил тот, взглянув на спящего южанина. - Он потерял довольно много крови, когда мэтр Кербин вытащил из-под ключицы наконечник. Само по себе ранение довольно заурядное, но если поступить, как ваш оруженосец - обломить древко стрелы и продолжать махать мечом - то есть все шансы оказаться в лазарете уже без сознания. Позвольте вам заметить, что людей такого склада иногда не нужно даже убивать - они и сами превосходно с этим справятся.
   Дарнторн только поморщился. Надо же было тратить столько слов, чтобы объяснить то, что было очевидно с самого начала - Пастух просто сумасшедший. Он давно привык очертя голову бросаться именно туда, где его ожидают самые большие неприятности.
   Льюберт почти хотел, чтобы южанин поскорей пришел в себя. После ухода лорда Ирема Дарнторн совсем извелся от безделья и от приступов внезапной тошноты и был бы рад любому обществу. Правда, он плохо представлял, как можно завязать беседу с человеком, с которым вы раньше разговаривали только для того, чтобы как можно сильнее оскорбить друг друга. Но, по счастью, когда Рикс действительно проснулся, он заговорил с соседом сам.
  Посмотрев на Дарнторна так, как будто он пытался оценить, к лицу ли его недругу плотная шапка из бинтов, Пастух вздохнул.
   - Значит, ты правда здесь?.. Я думал, мне это приснилось.
   - Не приснилось, - проворчал Дарнторн. - Ну что? Как тебе наше первое сражение?..
   - Не знаю, - отозвался Рикс, помедлив. - Помнишь, как ученики Ратенна перепились на годовщину коронации Валларикса, а потом пытались вспомнить, что случилось прошлым вечером? Я сейчас чувствую себя примерно так же. Ничего не могу вспомнить, кроме... кроме лиц тех двух людей, которых я убил.
   - Понимаю, - согласился Льюберт, ощутив нечто подозрительно напоминавшее сочувствие. - Со мной было точно так же, когда я убил своего первого. Это пройдет.
   Губы южанина то ли презрительно, то ли страдальчески скривились.
  - Ты хоть сам-то себя слышишь? Я убил другого человека - а ты заявляешь, что это "пройдет". Можно подумать, что мы говорим про дождь или неурожайный год.
  - Решил разыгрывать святошу?.. Что же ты тогда помчался воевать, даже не вытащив стрелу, миролюбивый наш? - парировал Дарнторн. Он ожидал, что энониец по привычке огрызнется или пошлет его к фэйрам, но не угадал. Южанин несколько секунд молча смотрел на собеседника, а потом, так и не произнеся ни слова, отвернулся от него к бревенчатой стене. Это можно было расценивать как полную капитуляцию, но, против ожидания, никакой радости Дарнторн не ощутил.
  
   * * *
  
  Тучи то и дело закрывали бледную луну, и тогда вокруг внезапно наступала темнота, такая непроглядная, что Льюберт не мог различить даже ушей собственной лошади.
  Уклоняться от веток, нависавших над тропой, Дарнторну удавалось через раз. Но, как ни странно, за все эти несколько часов Льюбрерт отделался всего лишь полудюжиной царапин на лице и порванной рубашкой. Ехать рысью с незнакомом месте и в такую темень мог только помешанный. Но, если правду говорят, что пьяным море по колено, то и сумасшедших неприятности, наверное, обходят стороной. Конь Дарнторна не споткнулся, узкая тропа не привела к обрыву, а очередная незамеченная ветка не вышибла Льюса из седла. Когда под копытами у его вороного жеребца захлюпала вода, Льюберт шепотом возблагодарил Пресветлых Альдов и остановил коня. Сейчас ему было плевать, что даже дикий зверь побрезговал бы пить из этой лужи. В горле у Дарнторна страшно пересохло. Он присел на корточки и начал торопливо черпать воду горстью.
  
  Катастрофа разразилась в третий день их пребывания в походном лазарете, когда Льюберт уже мог ходить без посторонней помощи, а о полученном в сражении ударе напоминало только небольшое головокружение и раздражавшая Дарнторна слабость во всем теле. Крикс шел на поправку медленнее, но он тоже начал выходить из лазарета и даже пытался разрабатывать больную руку, морщась от каждого резкого движения. Потом неуемный Рикс нашел на заднем дворе госпиталя позабытый кем-то самострел и поделился с Льюбертом своим намерением починить сломанный спусковой механизм. "Дурная голова рукам покоя не дает" - буркнул в ответ Дарнторн. А Крикс, будто не слыша, попросил - "Подержи здесь, я сейчас вправлю спусковой крючок. Будет стрелять, как новенький". И Льюберт, как дурак, держал громоздкий арбалет, слушая болтовню "дан-Энрикса" и сам не понимая, как ввязался в эту глупость. Пастух говорил с Дарнторном так, как будто бы они были обычными приятелями по Лакону. Льюберта это обескураживало - почти так же сильно, как и ощущение, что эта новая манера Рикса почему-то не вызывает в нем никакого раздражения или протеста.
  Всадников, ехавших от леса, местные заметили еще издалека. Бывший в то время на дворе Дарнторн мельком взглянул на бледное и будто помертвевшее лицо сельского старосты, и сразу понял - дело дрянь.
  Рикс, все еще возившийся в углу двора со своим идиотским самострелом, встал и подошел поближе. Льюберт ухватил его за локоть.
  - Там такийцы! Надо сваливать.
  - Что?.. - Пастух недоуменно распахнул зеленоватые глаза.
  - Уходим, говорю! - Дарнторн уже тащил его с собой. Ограда у деревни, хвала Высшим, была невысокой, а местами просто обвалившейся. - Ты их накидки видел?.. Это "Горностаи". Они всех тут перережут.
  Рикс остановился.
  - Подожди! А как же раненые? И... все остальные?!
  Дарнторн почувствовал неодолимое желание, не сходя с места, придушить своего старого врага.
  - Что "остальные"? Чем ты им поможешь - тем, что дашь себя убить?.. Такийцев больше сотни.
  Тут Дарнторн слегка преувеличил, но это было неважно. Для южанина с его нелепым арбалетом было бы достаточно и двух. А то и одного.
  Но Рикс как будто бы не понимал таких простых вещей. Неудивительно - Льюс помнил, как глаза у его старого врага все время разгорались от любой возвышенной и патетичной дури. Например, от перспективы бесполезной смерти не пойми за что.
  
  Глаза Дарнторна застилало странной пеленой. Льюберт смогргнул и ощутил, что с ресниц что-то капнуло. А потом еще раз. Только после третьей прокатившейся по носу капли Дарнторн наконец сообразил, что плачет.
  Он уже не помнил, когда плакал в прошлый раз - но, кажется, ему тогда было лет десять.
  
  ...Брошенный первым такийцем факел прочертил широкую дугу и упал на соломенную крышу лазарета.
  Скулы у "дан-Энрикса" побелели. Он попытался рывком взвести найденный арбалет, но, разумеется, не преуспел.
  - Помоги мне!.. - прошипел Пастух. И, не услышав никакого ответа, обернулся.
  Обнаружив, что его с Дарнторном разделяет уже почти дюжина шагов, "дан-Энрикс" растерялся.
  - Ты куда? - спросил он совсем тихо. - Ты... Ты же не трус, Дарнторн!
  Пастух смотрел на него с таким выражением, как будто бы действительно считал, что Льюс сейчас вернется - принимать участие в бездарной, никому не нужной схватке, которую они проиграли еще до начала. Дарнторну очень хотелось со всего размаха врезать энонийцу по лицу - и посмотреть, как брызнет кровь из сломанного носа. И одновременно он не мог отделаться от ощущения странной беспомощности. Хегг возьми этого Рикса, ну почему с ним всегда так сложно?..
  - Пропади ты пропадом, Пастух! - процедил Льюберт с ненавистью. - Я с тобой вместе подыхать не собираюсь.
  Он развернулся и, уже не думая о Риксе, бросился к спасительной опушке. Но успел преодолеть не больше двадцати шагов.
  - Стой! - с бессильной злостью крикнул ему вслед Пастух. - Вернись назад, или я сам тебя убью.
  Дарнторн посмотрел через плечо, и обнаружил, что "дан-Эриксу" каким-то чудом все же удалось взвести проклятый самострел.
  Но останавливаться было глупо. Выстрелит ли Рикс - это еще вопрос, а вот вернуться - это уже несомненное самоубийство.
  Льюберт отвернулся побежал дальше, ожидая, что его вот-вот прошьет насквозь короткий арбалетный болт. Он даже успел мысленно спросить себя, успеет ли он в таком случае хоть что-нибудь почувствовать, или просто споткнется на бегу и рухнет носом вниз?
  Его так и тянуло обернуться и проверить, собирается ли Рикс стрелять. Но Льюберт запретил себе даже думать об этом. Только добежав до леса, Льюберт посмотрел назад. Но Рикса у ограды уже не было.
  
  ...Воспоминания были такими яркими, что Льюберт заскрипел зубами. Мутная вода, которую он горстями подносил ко рту, пахла болотной тиной, а на вкус была соленой, словно кровь. Этот противный, ржавый вкус преследовал его весь вечер и всю ночь - с того момента, как он наблюдал погром деревни, спрятавшись за деревом. Он видел, как из горящего лазарета бросились наружу все, кто еще мог держаться на ногах. И как шэддеры без особого труда справлялись с ранеными, большая часть из которых даже не имела при себе оружия. Глядя на это, Льюс так сильно стиснул зубы, что из прикушенной щеки потекла кровь, и во рту сразу стало гадостно и солоно.
  А потом он еще раз увидел Рикса. Встрепанного, в выпачканной копотью рубашке, со сбившейся повязкой на руке. Пастух обогнул полыхающий, будто костер, амбар, и вылетел из-за него как раз наперерез такийцу в островерхом шлеме с белым гребнем. Тот только что поджег свой факел от горящих досок ветхого амабара, и намеревался бросить его на все еще не занявшуюся крышу соседнего дома. Заметив мальчишку, выскочившего буквально под копыта его лошади, такиец бросил факел и рванул из ножен меч. Клинок он обнажил быстрее, чем Дарнторн успел моргнуть - наверное, и в самом деле был хорошим воином.
  Заметив взведенный самострел, такийец попытался поднять лошадь на дыбы и заслониться от выстрела, но Рикс опередил его.
  Должно быть, Пастуху нечасто приходилось стрелять из арбалета. От непривычки рука у энонийца дернулась и, вместо того, чтобы пробить нагрудник шэддера, стрела вошла под полукружья шлема нагорийского вельможи.
  Когда такиец конвульсивно дернулся и запрокинулся назад, уздечка, которую он продолжал по инерции сжимать в руке, наверное, едва не порвала рот его лошади. Тяжелые копыта поднятого на дыбы коня мелькнули прямо у "дан-Энрикса" над головой. С такого расстояния Дарнторн не различил, куда пришелся сам удар, но видел, что южанин вскинул руки к голове, нелепо пошатнулся и упал, словно подрубленный.
  А конь размашистой рысью помчался прочь от деревни, бросаясь из стороны в сторону и взбрыкивая, как любая лошадь, которая хочет избавиться от наездника. Убитый Риксом шэддер еще некоторое время болтался в седле, пока после очередного дикого прыжка черного жеребца не рухнул на траву. Льюберт следил за всем происходящим с каким-то тупым и мрачным безразличием, пока не осознал, что конь бежит в сторону леса, и, вне всякого сомнения, должен будет остановиться у опушки. Дарнторн еще никогда не видел лошади, которая по доброй воле стала бы ломиться через заросли барсучьей ягоды и тысячедорожника.
  В голове Льюберта мгновенно возник план - поймать коня, повернуть в лес и ехать в сторону Сокаты, где должны были встать лагерем имперские войска.
  
  * * *
  
  Сначала они двигались бесшумно и осторожно, как две крысы, в любой момент готовые нырнуть назад в свою нору. Но потом, удостоверившись, что рядом нет ни одного живого человека, мародеры осмелели. Они постепенно продвигались в его сторону, разгребая головешки и переворачивая неподвижные тела. Теперь они переговаривались, даже не пытаясь приглушать свои голоса.
  - Тут еще котелок, только совсем обугленный. Думаешь, брать?..
  - Бери. Отчистим - пригодится. Эй, смотри-ка, мертвый "Горностай". Даже с оружием. Я возьму меч, а ты снимай с него все эти тряпки.
  Через несколько минут, ограбив труп, они двинулись дальше, причем в темноте один едва не наступил на Рикса.
  - О, да тут еще один! - сказал он удовлетворенно, ткнув южанина носком сапога. - Нога почти такая же, как у тебя. И сапоги хорошие, так что бери. Если совсем окоченел, я тебе помогу.
  Крикс почувствовал, как кто-то тянет его за ногу.
  - Нет, не окоченел. Он... Мэлтин! Он еще живой, - ответил второй мародер, нагнувшись над "дан-Энриксом" и проведя ладонью по его лицу.
  - Кто, "Горностай"?
  - Какой там "Горностай". Это имперец... совсем еще мальчик. Жалко его так бросать.
  - Ну хорошо, добей его, только быстрее. Хочешь, дам свой нож?
  Крикс почувствовал, как чьи-то пальцы прикасаются к его лицу, приподнимают голову и ловко, с большим знанием дела ощупывают края раны. Энониец попытался приоткрыть глаза, но ничего не разглядел - только неясный силуэт сидевшего на корточках человека. Его собеседник, предлагавший первому свой нож, был где-то за спиной у Рикса. Наклонившийся над энонийцем человек нетерпеливо возразил:
  - Да нет же, Мэлтин, ты не понял. Он не умирает, просто ранен. Заберем его с собой.
  - Ну нет. Хочешь его забрать - тащи сама.
  "Сама?.. - подумал Рикс. - Это что, девушка?"
  В голосе первого прибавилось металла.
  - Астер захочет допросить этого парня, когда он придет в себя. Может, он даже знает, где теперь искать Эзара и его гвардейцев. Так что хватит ныть и поднимай его.
  Второй человек что-то проворчал и, наклонившись над "дан-Энриксом", закинул его к себе на плечо.
  - Раз я тащу этого доходягу, забирай все остальное, - сказал он своей напарнице.
  
  Пока они шли по ночному лесу, человек, который нес "дан-Энрикса", обращал на него примерно столько же внимания, как если бы тот был мешком с мукой. Ушибленная голова болела так, что перед глазами Рикса то и дело вспыхивал режущий белый свет. В конце концов, когда оруженосцу коадъютора стало казаться, что эта пытка никогда не кончится, между деревьев неожиданно забрезжил свет, и через несколько минут они вышли на широкую поляну, где горел костер, сложенный так, чтобы давать как можно меньше дыма.
  Мародер наклонился и стряхнул лаконца на траву, в то время как его товарищ направился в сторону сидевших у костра людей.
  - Эй, Пчелоед, у нас тут раненный имперец. Подойди сюда, посмотришь.
  Сидевший на бревне мужчина встал, хотя и без большой охоты.
  - Раненый? А с чего вам в голову взбрело тащить его сюда?
  - Вот я ей то же самое сказал, - встрял мародер, который нес "дан-Энрикса". Он все еще пытался отдышаться.
  Крикс вяло подумал, что надо хотя бы попытаться встать. Или, по крайней мере, высвободить оказавшуюся у него под боком руку, уже начинавшую неметь. Но при одной лишь мысли о том, чтобы что-нибудь делать, на южанина мгновенно накатила слабость и такое безразличие, что, вероятно, даже под угрозой немедленной смерти он остался бы лежать на земле в том же неудобном положении.
  Мужчина сам перекатил его на спину и ощупал голову, потом небрежно оттянул ворот рубашки и взглянул на грязную повязку, на которой снова расплылось кровавое пятно.
  - Хм, это уже будет посерьезнее разбитой головы, - пробормотал он про себя и разогнулся - Так чего вы от меня хотите? Чтобы я его перевязал?.. Ну хорошо, берите за руки и за ноги и несите к огню. Попробуем что-нибудь сделать.
  Распоряжение нести "дан-Энрикса" к огню его спасители восприняли слишком буквально, так как положили его чуть ли не в костер. Крикс ощутил идущие от огня волны жара, от которого волосы начали потрескивать на голове южанина. Целитель подошел к нему, присел на корточки и принялся разматывать повязку, брызгая водой из своей фляжки на присохшие бинты.
  - Похоже, рана чистая. Счастливчик ты, малыш... Даже не загноилось, - бормотал себе под нос мужчина, которого называли Пчелоедом. - Ставлю асс, что это была не обычная стрела - эвон как тут все разворочено. Но вытащили ловко, спору нет. Знал бы я хоть чуть-чуть по-вашему - спросил бы, кто тебя лечил.
  - Оль Кербин, - просипел "дан-Энрикс".
  Лекарь удивленно вздрогнул.
  - Да ты что же, понимаешь по-такиййски?
  - Да... - выдохнул Рикс.
  - Пусть скажет, кто он и откуда, - сказал кто-то из сидевших у костра. Лекарь даже не повернулся в его сторону.
  - Не мое дело. И тем более не ваше. Придет Астер - он и спросит все, что нужно. Или я не прав?..
  - Да ладно, ладно, - буркнул тот, кто пожелал узнать имя "дан-Энрикса".
  - Спасибо, Пчелоед, - ответил кто-то с противоположного конца поляны. Голос был глубоким и довольно звучным, он без труда перекрыл все разговоры у костра. Крикс невольно посмотрел в ту сторону, откуда он звучал, но не увидел почти ничего. Должно быть, человек стоял в густой тени. - Кто это?..
  - Мэлтин с Лаской притащили из разрушенной деревни, Астер.
  - Вот как. Ну тогда расскажи, имперец - что там было?
  Крикс напряженно ожидал, пока его собеседник выйдет из своего укрытия, но несколько секунд спустя сообразил, что тот не собирается этого делать. Кажется, его вполне устраивало оставаться в темноте и видеть всех присутствующих на поляне, оставаясь недоступным для их глаз.
  - Туда приехал отряд айшеритов на конях. Их предводитель зарубил сельского старосту за то, что он позволил нам остаться в их деревне. И приказал своим людям сжечь наш лазарет. Они начали жечь дома, а я убил их командира.
  - Человека, который командовал отрядом "Горностаев"?..
  - Да.
  Тот, кого называли Астером, молчал, должно быть, добрых полминуты. А потом сказал:
  - Ты лжешь. Я в жизни не поверю, что такой сопляк, как ты, сумел его убить.
  - Я подстрелил его из арбалета.
  Еще одна долгая, томительная пауза.
  - Ты можешь описать, каков он был собой, - тот айшерит, которого ты подстрелил?
  Крикс попытался было выразительно пожать плечами, но, поморщившись от боли, отказался от этой идеи и просто ответил:
  - На нем были лирские доспехи. Белый плащ... гребень на шлеме тоже белый, из конского волоса. А в остальном - обычный нагориец. Узкое лицо, черная борода. Только глаза не темные, а голубые. И еще - у всех остальных поверх доспехов были черные накидки с горностаем, а у него - ничего.
  Седой мужчина с резкими морщинами на худом, обветренном лице, и молодыми темными глазами при этих словах ударил кулаком в раскрытую ладонь.
  - Клянусь Двуликим, Астер!.. - сказал он, и на последнем слове его голос странно дрогнул. - Это правда он! Парень действительно его убил!!
  - Или он просто выдумал все это, чтобы спасти свою жизнь, - скептично возразил мужчина, занимавший самый край бревна. - Щенок вам врет, а вы и рады - развесили уши и уже готовы пускать слюни от восторга. Пусть докажет, что не лжет - если сумеет.
  Крикс скосил глаза на говорившего. Им оказался одноглазый человек лет тридцати, через лицо которого тянулся длинный сизый шрам. На раненного он смотрел почти брезгливо. Энониец мысленно пообещал себе, что, если он останется в живых и оправится от раны, то припомнит этому человеку все сразу - и "щенка", и то, что тот назвал его лжецом. Ну а пока он просто посмотрел на одноглазого с презрительным прищуром:
  - Очень нужно мне тебе что-то доказывать, кривое пугало. Не веришь - и не надо.
  Одноглазый резко встал, и Крикс подумал, что ужасный шрам и нездорово-бледное лицо его обидчика только что ввели его в заблуждение. В действительности тому было куда меньше тридцати.
  - Что ты сказал?.. - прошипел он.
  - Достаточно, - приказал человек, стоявший за деревьями. - Сядь, Даррек.
  К удивлению "дан-Энрикса", взбешенный его выходкой противник как-то разом сник и снова опустился на бревно. Похоже, человек, которого все остальные звали Астером, пользовался прямо-таки исключительным влиянием на остальных.
  - Я думаю, имперец сказал правду, - сказал Астер. - Если это так, то Лис и Шестипалый подтвердят его слова, когда вернутся. Пчелоед, пока перевяжи его... а там посмотрим.
  Пчелоед кивнул и снова налонился к ране, но седой мужчина, на которого известие о смерти командира "Горностаев" произвело такое сильное впечатление, удержал лекаря за плечо и опустился на корточки рядом с энонийцем.
  - Погоди, южанин. Подкрепись, пока этот трухлявый гриб не стал вытягивать из тебя жилы. Будет легче.
  С этими словами он поднес к губам Рикса какой-то предмет, который при ближайшем рассмотрении оказался старой, покоробившейся от времени кожаной фляжкой. Запах чего-то слезоточиво крепкого, отдающего смолой и можжевельником, ударил в ноздри. Крикс храбро глотнул из фляжки нечто, больше всего походившее на смесь ячменной водки и настойки от простуды.
  - Пей, сколько захочешь, - щедро предложил седой. - А потом я сам выпью за твое здоровье. Как тебя зовут?..
  Крикс открыл было рот, чтобы представиться, но тут глоток чудовищного пойла докатился до его желудка и южанин судорожно закашлялся, вытаращив глаза.
  - Кхх-х-рик... - только и выдавил он из себя, прежде чем горло пережало новым спазмом.
  - Твое здоровье, Рик! - торжественно сказал седой, глотнув из фляги так непринужденно, словно там была обыкновенная вода.
  
  
  Конь убитого "дан-Энриксом" такийца оказался превосходным. Обычно Дарнторн относился к лошадям очень бережно, но в этот раз он гнал коня по направлению к Сокате со всей возможной скоростью. Льюберт спешил, словно гонец со срочным донесением - с той только разницей, что для гонцов в пути приготовляют свежих лошадей, а Льюберту пришлось преодолеть все это расстояние на вороном тарнийце, вид которого назойливо напоминал ему о Пастухе. В Сокате Дарнторна, по счастью, опознали сразу. Ему позволили поесть, дали вина, и Льюберт, наскоро поведав о гибели раненых, упал на отведенную ему кровать и сразу провалился в сон. Правда, проспал он всего несколько часов, после чего Дарнторна снова растолкали и сказали, что его желает видеть коадъютор.
  Ирем совершал обход городских укреплений и, похоже, только что вернулся. Он даже не пожелал дождаться, пока Льюса приведут к нему, и встретил его прямо во дворе, небрежным жестом отпустив стрелка, сопровождавшего Дарнторна.
  Молча выслушав историю о появлении такийцев и о разорении деревни, лорд задал вопрос, который Льюс больше всего боялся от него услышать.
  - Рикс убит?
  - Да... то есть... я не знаю, - пробормотал он. - Думаю, что да.
  Рыцарь нахмурился.
  - Что значит "думаешь"? Ты это видел?
  Льюс невольно отвел взгляд. Раньше лорд Ирем всякий раз смотрел как будто сквозь него, и у Дарнторна создалось не слишком окрыляющее ощущение, что рыцарь просто не желает его замечать. А сейчас льдисто-серые глаза смотрели на него в упор, и выдержать этот внимательный взгляд было не так-то просто.
  Льюберт облизнул сухие губы и кивнул, стараясь не встречаться с рыцарем глазами.
  - Как он погиб?..
  Дарнторна так и подмывало брякнуть - "Как дурак". Если бы не его непоправимое упрямство, Рикс мог бы сейчас стоять здесь рядом с Льюбертом.
   - Да может, он еще и не погиб, - пробормотал Дарнторн, покусывая нижнюю губу. - Может, он жив и попал в плен к такийцам.
  По лицу коадъютора никак нельзя было прочесть, о чем он думает.
  -Видимо, так от тебя толку не добьешься, - хмуро подытожил он и приказал. - Расскажи все, что помнишь.
  Льюберт сглотнул. То, что он помнил о сражении, рассказать было невозможно. И не только сэру Ирему, а вообще ни одному живому человеку.
  Льюберта едва не затошнило от одной лишь мысли рассказать мессеру Ирему о том, что Рикс погиб в каких-то ста шагах от места, где укрылся сам Дарнторн. И вместе с тем в нем поднималась мутная волна негодования. "Да почему я вообще должен оправдываться в том, что я, в отличие от Пастуха, не идиот?.."
  Льюберт, в общем-то, не помышлял о том, чтобы обмануть каларийца - просто заменял в своем рассказе непроизносимые места. Мешая правду с ложью, он поведал, как такийцы подожгли походный госпиталь, а они с "дан-Энриксом" нашли валявшийся без дела арбалет. Как энонийца в нескольких шагах от Льюберта сбил с ног какой-то шэддер, а Дарнторн сумел спастись, выпустив арбалетный болт в атаковавшего их всадника с приметным белым гребнем на верхушке шлема и вскочив на его лошадь. Как потом он прятался в лесу, пока такийцы жгли деревню. И наконец, о том, как после их отъезда он искал, но не нашел труп Рикса среди остальных убитых. Или просто не сумел узнать его среди десятков обгоревших тел. К концу рассказа Льюберт неожиданно поймал себя на том, что уже четверть часа совершенно по-плебейски грызет ноготь.
  - Может, такийцы увезли его с собой. А может, Рикс был еще жив и смог дойти до леса.
  - Все может быть... - задумчиво сказал сэр Ирем. И внезапно резко сменил тему. - Говоришь, у всадников на коттах выткан горностай?
  - Да, лорд Ирем.
  В серых глазах мессера коадъютора зажегся непонятный Льюсу огонек.
  - А у шэддера, в которого ты выстрелил из арбалете, был на шлеме белый гребень?.. Что еще ты о нем помнишь?
  Льюберт добросовестно описал дорогие вороненые доспехи, белый плащ и черного тарнийского коня, чуть-чуть похожего на Фэйро.
  - Сходится, - кивнул лорд Ирем. - Он всегда носит только черное и белое - это его цвета.
  - Кто "он"?.. - рискнул спросить Дарнторн.
  - "Бешеный принц". Похоже, человек, которого ты убил - сам принц Эзар.
  -Дан-Хавенрейм?! - выдохнул потрясенный Льюберт.
  - Да, он. Кстати, ты разглядел его лицо?..
  Дарнторн почувствовал, что его щеки, лоб и подбородок постепенно заливает краска.
  - Нет, я не... - Льюберт запнулся. Если бы Ирем продолжал молча смотреть на него, он бы, наверное, признался, что на самом деле "Бешеного принца" убил Рикс. Но лорд махнул рукой.
  - Ладно, неважно. Если принц Эзар руководил налетом и погиб, то мы скоро это узнаем... Впрочем, я почти уверен, что это был он. По крайней мере, все приметы совпадают в точности.
  Лорд Ирем скрестил руки на груди.
  - ...А ведь ты даже не представляешь, какую услугу ты нам оказал, Дарнторн. Если Эзар действительно убит, то Хавенрейму очень скоро станет не до нас, и я не удивлюсь, если к весне он вообще запросит нас о мире.
  Встретив изумленный взгляд Дарнторна, коадъютор снизошел до объяснений.
  - Принц не пользовался у отца особенной любовью. Кое-кто даже болтает, что он подсылал к нему убийц и отравителей. Может быть, и так, хотя такого человека, как Эзар, травить совсем необязательно - он и без посторонней помощи найдет, где свернуть себе шею. Удивительно, что со своим характером наследник вообще дожил до зрелых лет. Ну да неважно, зато теперь партия его сторонников поднимет бунт против Кайшера, и я ставлю ауреус против гнутой медьки, что еще до наступления весны дан-Хавенрейм поймет, что воевать одновременно против них и против нас ему не по зубам. И чем умнее он окажется, тем раньше пришлет к нам гонцов просить о мире. Теперь понимаешь, что ты сделал?..
  У Дарнторна закружилась голова. Эзар дан-Хавенрейм убит. "Дан-Энрикс", вероятно, тоже. Среди тех, кто был с ним в той деревне, ни оставалось никого, кто мог бы уличить его во лжи... Отец всегда хотел, чтобы Дарнторн заслужил рыцарское Посвящение и занял полагавшееся ему место главы рода. Лорд Дарнторн просто-напросто не понял бы его, если узнал бы, что его наследник отказался от такой возможности ради того, чтобы все почести достались его мертвому врагу.
  Нет, будь "дан-Энрикс" еще жив, это, возможно, могло бы иметь какой-то смысл... но теперь-то Пастуху награды ни к чему.
  Словно в ответ на его мысли Ирем неожиданно спросил
  - Тебе сейчас должно быть лет четырнадцать?..
  - Да, мессер, - взволнованно ответил Льюс. Странное дело: он ведь точно знал, что тот поступок, за который его удостоят Посвящения, на самом деле совершил не он, но ощущение тревожного восторга было совершенно неподдельным. - Но уже через три месяца будет пятнадцать.
  Лорд Ирем на секунду отвел взгляд. Возможно, ему вспомнилось, что Рикс был почти на год младше своего старого недруга.
  - Ну хорошо. Тогда через три месяца принесешь свой обет и примешь все наследные права. А на Семиконечную звезду можешь рассчитывать уже теперь.
  У Льюберта отвисла челюсть. Мало ему Посвящения и титула - так еще и Семиконечная звезда!? Правда, лорд Ирем сам сказал, что смерть Эзара может сильно повлиять на ход войны, но подлинный масштаб случившегося Льюберт осознал только сейчас, когда узнал, что удостоен высшей существующей в империи награды. Дарнторн не представлял, что полагалось говорить в подобных случаях, но, очевидно, калариец и не ожидал, что Льюберт ему что-нибудь ответит. На мгновение он положил ладонь Дарнторну на плечо и то ли одобрительно, то ли задумчиво кивнул ему, а потом развернулся и ушел. Дарнторн еще с минуту провожал его глазами, и только тогда, когда рыцарь отошел уже довольно далеко, подумал, что впервые на его памяти лорд Ирем шел, ссутулив плечи - словно нес какую-то невидимую тяжесть, гнувшую его к земле.
  
  Сразу после перевязки энониец провалился в сон. Когда он проснулся, вокруг было совсем светло, но почему-то очень тихо. Голова по-прежнему болела, но в целом "дан-Энрикс" чувствовал себя гораздо лучше, чем накануне. Первым делом Крикс ощупал лоб и ощутил под пальцами края широкой раны. Лицо у "дан-Энрикса" невольно вытянулось. Накануне Пчелоед промыл рассеченную почти до кости голову водой и наложил поверху липкую, пахучую смолу, но все равно наощупь рана выглядела жутковато. Энониец дорого бы дал, чтобы увидеть, как он сейчас выглядит со стороны. Почему-то в памяти упорно всплывал давешний мужчина с вытекшим левым глазом и нелепо перекошенным лицом - одна бровь низко нависает над глазницей, а другая кажется слегка приподнятой, и угол тонких губ кривится вниз. Криксу совсем не улыбалось оказаться изуродованным так же сильно.
  - Эй, имперец! Рик!.. - окликнули его. Крикс повернул голову.
  - Проснулся, что ли? Будешь жрать?.. - продолжал молодой человек, сидевший у почти потухшего костра. На вид он был чуть старше двадцати, не слишком рослый, но при этом коренастый, с широким веснушчатым лицом сельского увальня. Крикс узнал в нем того, кто вчера ночью притащил его сюда, и даже вспомнил его имя - Мэлтин.
  - Буду, - согласился Крикс, подумав. Голода он не испытывал, но есть было необходимо, чтобы побыстрее восстановить силы. Пока что с раненым обходились исключительно великодушно, но кто знает, что с ним будет дальше. Может быть, разумнее всего будет заранее готовиться к побегу.
  - Мэлтин, что это за место? - спросил он.
  - Лес, как видишь, - ухмыльнулся его собеседник. - Ложку сам удержишь?..
  - Да, - Крикс сделал над собой усилие и сел. Мэлтин пододвинул к нему закопченный котелок, на дне которого еще осталось миски полторы вчерашней каши. Вместо ложки предлагалась длинная кленовая мешалка. Крикс поковырял ее концом в остывшей каше.
  - И все-таки - кто вы такие?
  - Ну, это как тебе больше нравится. Айшериты говорят, что мы разбойники и мародеры. Для имперцев мы - антарские повстанцы, а для местных жителей - Лесное братство.
  Крикс насторожился.
  - Но Антар был присоединен к Империи еще при Наине Воителе. Его уже пятнадцать лет не существует. Значит, вы воюете против дан-Энриксов?
  - Нет, мы воюем против всех. Но прежде всего против "Бешеного принца" и его людей, - ответил Мэлтин. - Говоря по правде, большинству из нас нужен даже не вольный Тарес, а возможность жить спокойно. Только со спокойствием в Старой Каларии не очень. Кстати, Рик, а ты вчера не врал? Ты правда подстрелил из арбалета командира "Горностаев"?
  - Да зачем мне врать? - с досадой спросил Крикс. - Ну хорошо: даю честное слово. Я действительно его убил.
  Однако собеседник не выглядел удовлетворенным.
  - Это у всяких там благородных честные слова. Лучше скажи: "чтоб меня фэйры разорвали, провалиться мне на этом месте, если я соврал".
  "Дан-Энрикс" выразительно закатил глаза под лоб и повторил предложенную фразу. А потом спросил у Мэлтина.
  - А где все остальные?.. Ночью здесь было полно народа, а теперь никого нет.
  - Часть спит, часть на разведке, часть в дозорах... У меня самое легкое задание - следить за костром до возвращения разведчиков и ждать, пока ты не проснешься. Но по мне, так это все равно несправедливо. Ласка вон все утро спит без задних ног после вчерашней вылазки.
  - Ласка - это девушка, которая была с тобой в деревне?..
  - Она самая.
  - А что она здесь делает?
  Мэлтин прищурился.
  - Да то же что и все. Воюет.
  - Но она же...
  - Ты хочешь сказать "она же девушка"? Ну да. Ласка вполне могла бы сейчас сидеть дома и подтирать сопли своему четвертому ребенку... после того как три первых померли бы с голоду. Ты знаешь, как это бывает? Сначала имперцы сдерут с нас "законные" налоги, а потом приходят люди "Бешеного принца" и берут все остальное. А если им кажется, что мало - жгут деревню. Или гонят на конях прямо по полю, вытопчут там все посевы - а на следующий год опять плати налоги каларийскому наместнику. Вот только чем?
  Под уничижительным взглядом Мэлтина "дан-Энриксу" стало как-то не по себе. Он облизнул сухие губы.
  - Я... не знаю. Разве гарнизоны каларийских крепостей не защищают вас от "Бешеного принца"?
  Мэлтин выразительно скривился.
  - Имперцы, защищают? Одноглазый говорит, что мы для них вроде овец. Пока есть шерсть - стриги, нет шерсти - можно и под нож. Но даже если они и пытаются нас защищать, то нам от этого не легче. Они вышибут Эзара с его шэддерами на тот берег Инны - а когда те возвращаются, то вымещают зло на нас же. Рассказать тебе еще про Ласку? Ее изнасиловали "Горностаи", потому что вся ее семья успела похватать свои припасы и сбежала в лес, а она отстала. И никто даже не обернулся посмотреть, что с ней будет - ни родные, ни ее жених. Гвардейцы еще несколько недель возили ее с собой, пока она не смогла убежать. Говорит, что стащила нож и перерезала одному из них горло. Думала убить Эзара, но пришел не он, а рисковать и ждать было нельзя - нож запросто могли найти и отобрать. В свою деревню она больше не вернулась, а прибилась к нашему отряду. И если ты считаешь, что из всех нас у нее были самые веские причины, чтобы ненавидеть "Бешеного принца", то ты очень ошибаешься. Вот Сайрем - это тот седой, который угощал тебя настойкой - он и вовсе...
  Тут человек, который спал возле потухшего костра, завернувшись в плащ, перевернулся на спину, и Мэлтин замолчал.
  - Ну ладно. Дело, в общем-то, не в этом, - сказал он слегка смущенно. - Я просто хочу, чтобы ты понял: здесь тебя никто не тронет. Ты теперь для нас, как свой.
  Крикс, еще находившийся под впечатлением от мрачной речи Мэлтина, был удивлен его внезапным заключением и уже собирался уточнить, что тот имел в виду, но не успел.
  Седой повстанец выпутался из плаща и сел, моргая, словно оказавшийся на солнце филин.
  - Что ты разорался, Мэлтин? - мрачно спросил он. - Я, можно сказать, только заснул.
  - Да вот, пытался объяснить имперцу, что он может чувствовать себя как дома, - отозвался "мародер" немного скованно.
  - Ну тогда ладно. А то мне послышалось, что ты называл мое имя. Что только не померещится спросонья!
  Сайрем выдержал многозначительную паузу, продолжая сумрачно смотреть на Мэлтина, и только потом обернулся к Риксу, так и не донесшему до рта ни одной ложки с кашей. - Вообще-то Мэлтин прав. Я шесть последних лет не жил, как человек, а только ждал, когда кто-то прикончит эту мразь. И я тут не один такой, уж можешь мне поверить.
  - То есть... человек, которого я вчера убил, был принц Эзар?
  - Он самый, - сказал Мэлтин, радостно оскалив зубы - Молодец, имперец! Будь ты девкой, вроде нашей Ласки, я бы тебя прямо тут расцеловал.
  Сайрем хмуро покосился на него.
  - Да ты любую бы расцеловал, если бы хоть одна тебе позволила. Но с девками у тебя, кажется, не очень, больше получается трещать о чем придется. Как там тебя Ласка называла? Мэлтин-Маслобойка?.. Кажется, я уже понимаю, почему.
  Мэлтин заметно поскучнел, а Сайрем припечатал:
  - Будешь еще с кем-то обсуждать мои дела, трепло, - я тебе сам язык отрежу.
  
  ...Подошедший к костру Мэлтин опустился рядом с Риксом на траву и хлопнул энонийца по плечу, как будто бы они были знакомы уже много месяцев. Не привыкший к таким вольностям "дан-Энрикс" даже вздрогнул.
  - Не везет тебе, южанин. Готовит сегодня Язъ, а он паршивый повар. Вот увидишь, ужин или подгорит, или будет похож на переваренную тряпку, - сказал Мэлтин, покосившись в сторону возившегося у костра мужчины.
  Проследив за его взглядом, Крикс увидел длинноносого, заросшего курчавой бородой такийца, ожидавшего, пока в огромном закопченном кагане не закипит вода. Судя по тому, как напряженно тот следил за поднимавшимся над котлом паром, ничего хорошего мужчина от котла не ждал и был готов ко всяким неожиданностям.
  - Я думал, что у вас готовит Ласка, - сказал энониец - просто чтобы что-нибудь сказать.
  - Она и готовила, - шепотом отозвался Мэлтин. - Пока Шестипалый сдуру не сказал, что кашеварить - это, мол, самое подходящее занятие для девки, для того ее сюда и взяли. Ласка тогда просто взбеленилась. От меня, сказала, Братству пользы столько же, сколько и от других, в дозоры я хожу не реже, чем все остальные, а к котлу приставьте Шестипалого, раз он тут самый умный. Мы ее потом три дня умасливали, но она не поддалась. Пришлось делить дежурства между всеми, кто не на разведке.
  Крикс пожал плечами.
  - Ну, если подумать, это даже справедливо.
  - Ты так полагаешь?.. - возмутился Мэлтин. - А что если Пчелоед тоже объявит - я дерусь не хуже остальных, так что пусть вместо меня лечит каждый по очереди? Вот представь - у тебя рана или там понос, только лечить тебя будет не лекарь, а какой-то криворукий Язь!...
  Крикс, не сдержавшись, фыркнул. Кучерявый поднял от котла распаренное, красное лицо и посмотрел в их сторону - как показалось Риксу, с осуждением.
  Выручил энонийца Пчелоед, который сел с ним рядом на бревно и тихо сообщил:
  - Астер хотел с тобой поговорить. Сегодня, когда сменятся дозоры, вы с ним встретитесь в лесу. Я покажу, куда идти.
  Крикс сдержанно кивнул, пытаясь скрыть свое волнение. За те три дня, которые он провел в лагере повстанцев, Астер появился на лесной стоянке всего один раз, уже в глубоких сумерках. На освещенную костром поляну он так и не вышел, словно в самом деле опасался показаться своим людям на глаза. Крикс спрашивал себя, зачем нужна подобная таинственность, и в голову южанина помимо воли лезли мысли о зеленоглазых фэйрах, обитателях Полых холмов. А то и о Безликих.
  Успокаивало только то, что от голоса Астера как будто бы не веяло потусторонней жутью.
  - Если честно, я как раз хотел спросить тебя об Астере, - сказал "дан-Энрикс", обернувшись к Пчелоеду. - Кто он, собственно, такой?
  - Наш командир. Мне кажется, ты мог бы уже догадаться.
  - Да. Но он, по крайней мере... человек? - спросил южанин, чувствуя себя довольно глупо.
  Пчелоед насмешливо прищурился.
  - А ты как думаешь?.. Нет, если тебе нравиться считать, что у него есть плавники или рога, а изо рта при каждом слове пышет пламя - то пожалуйста. Про Астера рассказывали вещи и похуже.
  - Нечего тебе выпытывать про Астера, имперец, - сказал Одноглазый, бросив на лаконца полный нескрываемой угрозы взгляд. - Хватит с нас того, что ты весь день шатаешься по лагерю, всюду суешь свой нос и подмечаешь, сколько нас и много ли у нас оружия. Другие тебя терпят, потому что верят твоей басне про Эзара, но меня тебе не провести; я знаю, чего ты пытаешься добиться. Мы и отвернуться не успеем - как ты уже утечешь назад, к своим, и выболтаешь все, что удалось разнюхать. Разве я не прав?..
  Крикс растерянно взглянул на Даррека поверх костра. Он разговаривал с этим мужчиной только один раз, и тогда они обменялись весьма нелюбезными замечаниями, но "дан-Энрикс" все равно не мог понять, с чего тот преисполнился к нему подобной ненависти. В голосе Дара было столько злобы, что южанин чуть ли не впервые в своей жизни растерялся, не зная, что отвечать.
  За него неожиданно вступилась Ласка.
  - Отвяжись от него, Одноглазый, - холодно сказал девушка, прищурив свои темные глаза. - Мы все и без тебя заметили, что он имперец. Но войска Валларикса воюют с Айришером, как и мы. Они нам не враги.
  - И не друзья, - отрезал Даррек. - Они хотят подмять весь Правый берег под себя, а на тебя или меня им наплевать с высокой башни. Выбирать между дан-Энриксом и Хавенреймом - это все равно что выбирать, на каком дереве тебя повесят. А если ты этого не понимаешь, то ты просто дура.
  - Сам ты рассуждаешь как дурак, Кривой, - заметил Сайрем, продолжая вдумчиво полировать свой меч оселком и не глядя на обоих спорщиков. - Хорошо тебе ругать имперцев, а я жил здесь до того, как Наорикс Воитель ввел свои войска в Каларию. И я тебе скажу: уж если делать выбор между Альто Кейром и "Бешеным принцем", то я выбрал бы наместника. Имперские налоги многим не по вкусу, но, по мне, платить имперцам все-таки гораздо лучше, чем надеяться, что, обобрав тебя до нитки, шэддеры не подожгут твой дом и не потащат на сеновал твою жену и дочь.
  Единственный глаз Даррека сверкнул от возмущения.
  - Ты забываешь, что Антар - свободная страна!
  - Была. Когда-то. А сейчас Антар - кусок железа между молотом и наковальней, - мрачно сказал Сайрем. - Будь ты хоть немного поумнее - знал бы, что Антар намного меньше, чем любое из соседних королевств. Так как ему, по-твоему, остаться независимым? Умные люди давно поняли, что надо выбирать, к кому прибиться. А упрямые ослы вроде тебя только мечтают о прошедших временах и без конца жалеют, что сейчас жизнь не такая, как сто лет назад.
  - Не "умные люди", Сайрем, а всякие псы, которые только и ищут себе господина, чтобы ползать перед ним на брюхе, - процедил мужчина, и седой повстанец наконец-то поднял на него глаза.
  - Ты это обо мне, Кривой?..
  На поляне все отчетливее пахло крепкой ссорой. К счастью, наступившую предгрозовую тишину нарушил хрипловатый, язвительный голос Ласки.
  - Да оставь ты его, Сайм. Не видишь, что ли: Дар опять играет в благородного мятежника. Кому-то нравится скакать на деревянной палочке и представлять, что это лошадь, а нашему Одноглазому - считать себя бойцом за Вольный Тарес. Не порть человеку удовольствие!
  Даррек резко развернулся к девушке. Движение было таким, как будто он хотел ее ударить, и "дан-Энрикс" беспокойно шевельнулся. Но вместо того, чтобы ответить Ласке, одноглазый резко встал с бревна, пнул сапогом выкатившуюся из кострища головню, и, не оглядываясь, скрылся за деревьями.
  - Он всегда такой... припадочный? - негромко спросил Крикс у Пчелоеда. Тот пожал плечами.
  - Не суди его слишком сурово. Дар на самом деле парень неплохой, вот только слишком уж упертый. Если вдруг доходит до таких вот споров, как сегодня, то его никто, помимо Астера, не в состоянии заткнуть. Кроме того, он ненавидит вас.
  - Кого?..
  - Имперцев, разумеется. Сэр Эйлард Лэр из Южной Марки приказал повесить его за мятеж и браконьерство в их владениях, но что-то у них не заладилось, и Дар остался жив. А глаз ему чуть раньше выбил старший сын мессера Лэра, Уэльредд. - Крикс вздрогнул, запоздало осознав, что речь идет о старшем брате Юлиана, но целитель, не заметив этого, спокойно продолжал - Ну, словом, я бы не рассчитывал, что Дар когда-то станет относиться к тебе лучше, чем теперь.
  Крикс тяжело вздохнул. По правде говоря, он ни на что подобное и не надеялся.
  Когда дозорные вернулись в лагерь, Пчелоед кивнул лаконцу, дав понять, что им пора идти. Поднявшись на ноги, Крикс вслед за ним прошел через поляну и направился в глубину леса, по самую щиколотку увязая в синеватом мхе. От заболоченного озера, из которого повстанцы брали воду, полз туман, но полная луна светила ярко, и весь лес, казалось, был облит мерцающим, холодным серебром.
  - Не знаешь, почему ваш командир не захотел поговорить со мною в лагере?.. - обратился Рикс к спине целителя.
  - Астер предпочитает темноту, - туманно отозвался тот. - Чем меньше вокруг света, тем он лучше видит. Днем он почти не выходит на открытые места.
  "Нет, все-таки он - не человек" - подумал Рикс, поежившись. Люди же ведь не совы, чтобы лучше видеть в темноте и прятаться от солнца.
  Энониец яростно потер ладонью шрам, пересекавший лоб. Благодаря вонючим мазям Пчелоеда рана быстро заживала, но, словно в отместку, начала зудеть, как будто бы по шраму постоянно ползали десятки муравьев.
  Целитель покосился на него через плечо.
  - Что ты все время его щупаешь - хочешь удостовериться, что он еще на месте?.. - хмыкнул он. - Насчет этого можешь не волноваться; сомневаюсь, что ты от него когда-нибудь избавишься. Приметный шрам. Будешь теперь девчонкам нравиться. Как полагаешь, Рик?
  Крикс вспомнил о том времени, когда они, совсем еще "зеленые" ученики Лакона, втихаря мечтали о таких вот "настоящих" шрамах - разумеется, не для того, чтобы понравиться девчонкам, а чтобы потом хвалиться доблестью перед товарищами. От этих непрошенных воспоминаний краска бросилась ему в лицо. Какими они тогда были дураками!..
  - Полагаю, что не буду. Особенно если в следующий раз мне выбьют глаз или отрежут ухо, - отозвался Рикс, и его собеседник рассмеялся сухим смехом, отчасти напоминавшим тявканье лисицы.
  - Все, пришли, - сообщил он, остановившись на прогалине, бывшей по меньшей мере втрое меньше той, где находилась их стоянка. - Оставайся здесь и жди. Астер заговорит с тобой сам.
  "Ни дать ни взять, аудиенция у Императора" - сыронизировал "дан-Энрикс" про себя, однако сохранил серьезное лицо и кивнул Пчелоеду.
  Крикс простоял на одном месте, вероятно, минут пять, прежде чем наконец услышал Астера.
  - Луна сегодня полная, в лесу слишком светло. Оставайся там же, где теперь стоишь, и не оглядывайся, - велел знакомый звучный голос, и "дан-Энрикс" с трудом подавил соблазн сейчас же обернуться. - Мэлтин сказал мне, что ты был оруженосцем одного из рыцарей в имперском войске. Это так?
  - Да, так.
  - Это хорошо. Значит, расставшись с нами, ты сможешь вернуться к своему хозяину.
  - Вы хотите, чтобы я ушел? - спросил "дан-Энрикс" удивленно.
  - Нет, напротив, это мы снимаем лагерь и уходим. Два часа назад вернулись Лис и Шестипалый. Они сообщили, что Эзар действительно убит, а "Горностаев" возглавляет бывший знаменосец принца, Эйст лат-Гир. Ты просил Мэлтина узнать для тебя все, что можно, о судьбе имперских раненых. Боюсь, ничего утешительного я тебе не расскажу. Когда лат-Гир привел своих людей в Летние воды, с ними было человек тринадцать пленных из деревни, где погиб Эзар. Люди лат-Гира согнали крестьян из четырех окрестных деревень смотреть на суд и казнь. Лис видел этот фарс с начала до конца, и он клянется, что такийцы с самого начала знали, что убийцы принца среди пленных не было.
  - Тогда зачем им вообще понадобился этот суд?
  - Да все затем же... Безопасность "Горностаев" держится на страхе. Если бы не этот страх, то пара сотен сервов с кольями, собравшихся из разных деревень, давно бы не оставила от гвардии Эзара даже мокрого пятна.
  - Так почему они не попытаются объединиться? - мрачно спросил "дан-Энрикс".
  Его собеседник сухо усмехнулся.
  - Пока ты сам не побывал в их шкуре, тебе не понять, до какой степени способен перетрусить человек. Бывало, что пятнадцать "Горностаев" останавливались в какой-то деревне на ночь, и, напившись, забывали даже выставить охрану. Но наутро они просыпались целыми и невредимыми, потому что жители деревни в жизни не посмели бы прирезать их во сне и побросать тела в овраг. И ты бы думал точно так же, если бы привык, что шэддеры приходят, когда им вздумается, берут все, что захотят, и убивают всех, кто им сопротивляется. Лис говорит, такийцы так и не дознались, кто пустил стрелу в Эзара. Десять человек повесили на месте, а троих, которые не смогли выдержать допроса и признались, что это они виновны в смерти принца, по приказу Эйста сожгли следующей ночью.
  Энониец вздрогнул.
  - То есть как "сожгли"?..
  - Ты никогда не видел? Впрочем, я забыл, что в южных землях принято казнить иначе. Но имперские законы "Горностаям" не указ.
  "Они хуже Безликих, эти люди" - в ужасе подумал Крикс. А в следующую секунду его посетила мысль, из-за которой волосы на голове у Рикса встали дыбом.
  - Это все из-за меня, - сказал он в пустоту. - Если бы я не подстрелил Эзара, ничего бы не случилось.
  Астер рассмеялся. Это был на редкость невеселый смех.
  - Ну конечно, это все из-за тебя: и "Горностаи", и война, и эти казни. Если бы не ты, такийцы отпустили бы своих пленников на все четыре стороны, а напоследок куртуазно извинились за налет. Я верно понял твою мысль?...
  Крикс не ответил. Он провел ладонью по лицу, и ощутил, что пальцы у него дрожат.
  - Как бы там ни было, завтра на рассвете мы сворачиваем лагерь и идем в Летние Воды, - подытожил Астер. - С "Горностаями" нужно покончить прежде, чем они соединятся с остальными нагорийцами.
  - Могу я пойти с вами? - спросил Крикс. До нынешнего вечера он был уверен, что, оправившись от ран, он снова присоединится к войску лорда Ирема. А люди "Бешеного принца", отступавшие на север, двигались в противоположном от Сокаты направлении. "Дан-Энрикс" сам не понял, когда его планы успели так резко измениться.
  Астер отозвался, не задумавшись - но, кажется, и не особо удивившись этой просьбе.
  - Нет. С разведчиками из Лесного братства ходят только те, кого я принял в свой отряд. А ты имперец, следовательно, вдвойне чужак для каждого из нас. Сегодня ночью мы могли бы уйти так, что ты проснулся бы в пустом лесу и еще долго думал, не приснился ли тебе наш лагерь. Но ты оказал всем нам серьезную услугу, и заслуживаешь большего. Мечи у нас наперечет, но мы оставим тебе нож, кремень с кресалом и немного вяленого мяса, чтобы ты сумел добраться до своих. На этом я сочту свой долг исполненным с лихвой. Или ты думаешь, что вправе требовать чего-нибудь еще?
  - Я ничего от вас не требую, - заверил Рикс. - Я просто... хочу стать одним из вас.
  Произнеся последние слова, южанин проглотил застрявший в горле ком. Приняв его к себе на службу, мессер Ирем даже не подумал связывать его предписанной оруженосцам клятвой, а когда Крикс сам рискнул напомнить сюзерену об этой традиции, тот не без желчного юмора заметил, что одну подобную присягу энониец уже дал. Сейчас "дан-Энрикс" мог только порадоваться, что он не был связан с коадъютором еще и этим старым ритуалом. По собственной воле присоединиться к мародерам и бродягам, воевавшим против каларийского наместника - это ли нарушение присяги?.. Но такийцы заживо сожгли трех человек, принявших на себя его вину, и перевешали еще десяток. Оставить все как есть и двинуться к Сокате, где стояли лагерем имперские войска - значило снять с себя всякую ответственность за их судьбу. Иначе говоря, предать всех тех, кто умер по его вине. Переполнявшая "дан-Энрикса" ненависть к "Горностаям" и их предводителю роднила его с Лаской, Сайремом и Пчелоедом крепче, чем любые клятвы или даже кровное родство.
  - Ты еще слишком юн для Братства, мальчик, - усмехнулась темнота. - Боюсь, что нам здесь не нужны оруженосцы.
  - До сих пор я бился наравне со всеми остальными.
  - В самом деле? И в скольких сражениях ты уже поучаствовал, малыш? В одном? Может быть, даже в двух?.. - По-видимому, Астер находил их спор весьма забавным. Энониец зло прищурился.
  - Если я сразился с человеком, который был вдвое старше, и убил его, то что важнее: кто из нас двоих больше сражался, или кто в конце концов остался жив?..
  - Неплохо, сказано, имперец, - чуть подумав, согласился его собеседник. - Может, ты не так уж и неправ. Лови!
  Что-то тяжелое упало к ногам Крикса, и, скосив глаза, он увидел длинный меч с узорной рукоятью.
  - Я сказал "лови", а не "считай ворон", - заметил Астер, выходя из-за деревьев.
  Крикс даже забыл про меч, уставившись на предводителя повстанцев. Он так долго думал, на кого окажется похож этот мужчина, что теперь, казалось, ни одна деталь в облике Астера не ускользала от его внимания.
  Был он высоким, тощим и сутулым, при ходьбе заметно припадал на одну ногу, и в сравнении с тем образом, который успел вообразить себе Крикс, смотрелся почти жалко. Спутанные волосы антарца выбивались из-под ремешка на лбу, узкие скулы покрывала пегая щетина. Но запавшие глаза смотрели на лаконца остро и внимательно, а были они светлыми и хищными, словно у дикой ночной птицы.
  Астер, в свою очередь, скользнул по нему взглядом и поторопил:
  - Давай, имперец. Покажи, что ты умеешь. Меч я тебе уже дал.
  Крикс вскинул голову.
  - Не стану же я нападать с мечом на безоружного. Тем более...
  "Тем более - калеку" - собирался сказать он, но вовремя осекся. Оскорблять антарца ему не хотелось. Астер смерил его тусклым взглядом.
  - Трусишь?..
  - Нет, - "дан-Энрикс" так опешил от подобного предположения, что даже не спросил - кого ему тут, собственно, бояться. Но мужчина, видимо, все понял по его лицу.
  - Тогда подними меч, - распорядился он, не повышая голоса.
  Крикс почти против воли наклонился за мечом, не очень понимая, почему он поступает так, как велит этот странный, а возможно, просто сумасшедший человек. Но в тот момент, когда пальцы "дан-Энрикса" сомкнулись на широкой рукояти, Астер стремительно преодолел несколько разделяших их шагов и пнул его в плечо коленом, опрокинув навзничь. Энониец не успел понять, что с ним произошло, но тренированное тело среагировало прежде разума, и Крикс перекатился по земле, сумев не выпустить из рук меча.
  - Неплохо. Но, будь это настоящий бой, я бы тебя уже убил, - заметил Астер.
  Кровь бросилась "дан-Энриксу" в лицо. Вспыхнувший гнев советовал немедленно атаковать противника и нанести удар, вполне достойный его подлой выходки, но энониец уже начал понимать, что Астер не так прост, как кажется. Поднявшись на ноги, южанин начал обходить противника по кругу, дразня его обманчиво-неторопливыми движениями своего клинка и выбирая наиболее удобную позицию для нападения. Мешало то, что меч был тяжелее и длиннее, чем привык "дан-Энрикс", и движениям южанина недоставало их обычной легкости. Его противник наблюдал за выполняемым "дан-Энриксом" маневром с безразличием, напоминавшим скуку. Даже Ирем удостаивал его попытки бОльшего внимания, чем этот человек. Почувствовав, что применять обычные обманки бесполезно, Рикс ударил с разворота, тем косым ударом, от которого сложнее всего уклониться безоружному противнику. И в последнюю секунду испытал внезапный ужас - а что, если Астер не успеет уклониться от его меча? Сам Крикс в подобной ситуации попробовал бы увернуться от удара, а потом сбить нападающего с ног подсечкой под колено, но шансы на успех и неудачу в таком деле были приблизительно равны. Его противник поступил совсем иначе: он влился в движение "дан-Энрикса", словно танцор, который исполняет хорошо знакомый танец, а мгновение спустя на локте и запястье энонийца сомкнулись твердые, будто железо, пальцы. Продолжая начатый лаконцем разворот, Астер всем корпусом толкнул противника в плечо.
  На одну невозможно-долгую секунду энонийцу показалось, что в его руке не осталось ни одного целого сустава. Ноги Рикса подломились, и он ткнулся носом в мокрую от выпавшей росы траву. По спине мальчика ручьем струился пот.
  Астер забрал у него меч, преодолев едва заметное сопротивление своего пленника, и бросил его в сторону. А потом выпустил "дан-Энрикса" и сделал шаг назад.
  - Что это было?.. - спросил Рикс, не узнавая собственного голоса. Астер ответил коротко и непонятно:
  - Тхаро рэйн. Продолжим?
  - Да, - ответил Рикс, вставая на ноги и незаметно разминая онемевший локоть.
  Если до этого момента он тревожился только о том, чтобы не причинить вреда своему противнику - "несчастному калеке", без особого труда заставившему его целовать песок - то теперь стало понятно, что Астер с его непонятным "тхаро рэйн" способен сотворить с ним все, что пожелает.
  Ощутив, что он боится своего противника, и разозлившись на себя за это малодушие, Крикс в первый раз на своей памяти выполнил "тройку" - старый воровской прием, известный ему еще с тех времен, когда он наблюдал за обитателями Алой гавани по поручению Ральгерда Аденора. "Тройка" пользовалась большим спросом у контрабандистов, игроков в пинтар и всякой прочей швали - видимо, за счет кромешной подлости трех составляющих ее ударов: в пах, под дых и снизу вверх под корень носа.
  Астер явно ничего подобного не ожидал, поскольку первый из ударов энонийца попал в цель. Зато потом оруженосец коадъютора кубарем перелетел через поляну и, ударившись спиной о подвернувшееся дерево, скорчился на земле. Воздух нипочем не хотел проходить в легкие, и каждый вдох "дан-Энрикса" сопровождался странным всхлипом.
  - Фэйры бы тебя побрали, Рик! - процедил Астер, перестав шипеть от боли. - Никогда бы не подумал, что оруженосцы знатных лордов теперь следуют примеру городской шпаны.
  Антарец пересек поляну и остановился над лежащим на траве "дан-Энриксом". Лаконцу захотелось подтянуть колени к животу - на случай, если нужно будет заслониться от удара - но он все же вынудил себя поднять глаза на своего противника и через силу произнес:
  - Я сожалею. Мне... действительно не следовало это делать. Просто я не думал, что у меня что-нибудь получится.
  - Не думал он, - негромко хмыкнул командир повстанцев, неуловимо напомнив "дан-Энриксу" мессера Ирема. - Ну что ж... Будем считать, что испытание ты выдержал.
  Южанин удивленно посмотрел на Астера.
  - Я проиграл.
  - Ты и не мог не проиграть. Я просто хотел посмотреть, чего ты стоишь.
  Крикс бы не отказался выяснить, к какому выводу пришел его противник, но благоразумно воздержался от подобного вопроса. Мужчина протянул лаконцу руку и рывком поставил его на ноги.
  Крикс не помнил, как доплелся до стоянки и бессильно опустился на свободный край бревна. Астер, вышедший на поляну вслед за ним, остановился почти сразу, близоруко щурясь на огонь. Казалось, даже мягкий свет, идущий от костра, невыносимо резал Астеру глаза. Крикс обратил внимание, что веки у предводителя повстанцев были красными и чуть припухшими, словно у переписчика столичного Книгохранилища, который уже сутки не вставал из-за стола.
  Собравшиеся на поляне люди встретили появление Астера радостным гулом.
  - Язь, что у нас с ужином?.. Готов? - осведомился тот.
  - Да, командир, - бодро ответил Язь.
  Несколько добровольцев принялись раскладывать по мискам кашу. За последние три дня Крикс несколько привык к подобным трапезам, но удивляться им не перестал. Ложки имелись не у всех, и некоторым из сидящих у костра пришлось зачерпывать кашу из миски пальцами, и, обжигаясь, совать ее прямо в рот. Надо признать, что большинство из них это нисколько не смущало. Кроме каши, каждому досталось по паре полосок вяленого мяса и по несколько каменных сухарей.
  "Видел бы меня сейчас сэр Ирем!.." - подумал "дан-Энрикс", слизывая кашу с грязных пальцев. Сидевшая рядом с энонийцем Ласка управлялась с этим делом так привычно, что столовые приборы вполне могли показаться чьей-то глупой блажью. Почувствовав, что за ней наблюдают, Ласка посмотрела на него и улыбнулась, и южанин почти против воли улыбнулся ей в ответ.
  
  * * *
  
  Крикс задумчиво вертел в руках жесткое белое перо. Он подобрал его несколько дней назад, после того, как они выиграли схватку за "Летние воды". В деревню они пришли перед рассветом, когда "Горностаи" меньше всего ожидали нападения. Сражение вышло ожесточенным, но коротким. "Горностаи" отступили, а, поскольку о преследовании отряда всадников пешком не приходилось даже думать, победители остались в "Летних водах". Мародеры заняли деревню, выставили часовых и принялись усердно вознаграждать себя за долгие недели жизни впроголодь в лесу. Несколько десятков молодых мужчин были весьма прожорливы, но в погреба к хозяевам домов не лезли, удовлетворяясь тем, что местные крестьяне сами выставляли на столы. Крикс поневоле поражался дисциплине, царившей в разношерстном и вольнолюбивом Братстве, и все больше убеждался в том, что Астер был вполне незаурядной личностью. Пока одна часть братства наслаждалась завтраком, другие, вроде Сайма, сразу завалились спать, сказав, что в брюхо можно натолочь все что угодно, а вот за возможность еще раз поспать под настоящим одеялом и на мягком тюфяке они давно готовы были продать фэйрам душу. Крикс, наевшийся быстрее остальных и не имевший ни малейшего желания ложиться спать, пошел осматривать окрестности. Никто не обратил внимания на его уход - иначе, может быть, ему сказали бы, что "Горностаи" до сих пор могут быть где-нибудь неподалеку и бродить здесь одному - не самая удачная идея. Но "Горностаев" он в то утро так и не увидел. Во всяком случае, живых. Единственный такиец, найденный им за оградой, явно умер уже несколько часов назад, во время их налета на деревню. Должно быть, ночью он стоял в дозоре у ворот, поэтому погиб одним из первых. А потом, когда остальных убитых стаскивали на другой конец деревни и наскоро забрасывали камнями и землей, про выставленного такийцами дозорного никто не вспомнил. Крикс ногой перекатил убитого на спину и невольно вздрогнул. На кольчуге "Горностая" остались следы, совершенно не похожие на отметины от ножа или меча. Скорее, могло показаться, что грудь "Горностая" кто-то раздирал когтями.
  Крикса охватило непреодолимое желание обернуться, словно из пустоты за его спиной кто-то вот-вот мог броситься ему на плечи. Поборов нелепый страх, он еще раз внимательно исследовал то место, где погиб злосчастный "Горностай".
  На траве остались следы крови, а чуть дальше, в дюжине шагов от мертвого такийца, на утоптанной земле виднелось что-то светлое. Крикс наклонился и поднял с земли обломок длинного пера туманно-белого окраса. Оно почти не имело веса, но при этом было таким жестким, что, казалось, о его края можно обрезать палец, как о лезвие меча. Крикс несколько секунд задумчиво вертел его в руках, не очень понимая, что должна обозначать подобная находка. Когда перо было целым, оно, вероятно, здорово напоминало маховые* перья ястреба-выжлятника, с одним существенным отличием - это перо было гораздо больше. Птица, обронившая его, должна была превосходить размерами не только ястреба, но даже горного орлана, чьи призрачно-серые тени с широко распластанными крыльями изредка можно было видеть над Тинхэл Окрос, Бронзовой грядой.
  Других следов на месте схватки не было. Приходилось признать, что существо, убившее дозорного, спустилось с неба. Но какая птица станет нападать на человека в шлеме и стальной кольчуге, если только тот не покусится на ее птенцов? Такое мог бы сделать человек, но уж никак не зверь. Во всяком случае, не просто зверь.
  Крикс ощутил, как по спине ползет озноб. Какой невероятной силой должно было обладать это похожее на птицу существо, чтобы в момент атаки часового отшвырнуло не целую сажень от ограды?.. Создавалось впечатление, что "Горностай" расстался с жизнью прежде, чем упал на землю. Когти неизвестной птицы обладали, судя по всему, почти алмазной твердостью, но даже они были неспособны сильно повредить железную кольчугу. Часовой погиб от рваной и глубокой раны, начинавшейся от подбородка и тянувшейся к ключице.
  Когда они ворвались в деревню, Крикс невольно удивился, что такийцы не оставили дозорных, чтобы те могли поднять тревогу в случае какой-то непредвиденной опасности. Гвардейцы Бешеного принца отличались редкостной самоуверенностью, но уж дурками-то они, по крайней мере, не были... Крикс поделился собственными мыслями с Мэлтином, и тот беспечно отмахнулся: на то Астер и отправился в Летние воды раньше них, чтобы разведать обстановку и в решающий момент без лишнего шума снять дозорных.
  Без лишнего шума - это точно. Крикс поежился, представив себе смерть, беззвучно падающую с небес. Казалось, что по зову Астера сюда явилась то ли птица, то ли зверь, напоминавший легендарного грифона, и расправилась с такийскими дозорными. Или... Крикс замер, пораженной неожиданной догадкой. Он вспомнил разговор, произошедший у них с Сайремом и Лаской утром того дня, когда Лесное братство выступило к Летним водам. Глядя на людей, быстро и умело разбиравших лагерь в серых предрассветных сумерках, "дан-Энрикс" тщетно пытался высмотреть среди них Астера, и под конец решился задать оказавшемуся рядом Сайрему вопрос:
  - Где Астер? Я его не вижу.
  - Полагаю, он уже у Трех ручьев, - откликнулся седой повстанец. Прозвучало это до того обыденно, что в первую секунду Крикс даже не понял всей нелепости такого утверждения. Не до конца проснувшийся южанин понимающе кивнул, и только потом спохватился:
  - Как у Трех ручьев?.. Он был здесь еще сегодня ночью. Не мог же он за это время пройти восемь стае?
  - Тем не менее, он обещал встретить нас там, - ответил Сайм невозмутимо.
  - Он что, какой-нибудь колдун?..
  - Да вроде нет. Если ты говоришь про полоумных старикашек, которые смешивают зелья и рисуют на земле круги, то Астер на них не похож.
  "Это уж точно" - согласился энониец мысленно. А вслух сказал:
  - Тогда такого просто-напросто не может быть.
  - Хочешь поспорить? Ставлю меч рябого Горностая против твоих сапогов, - вмешалась в их беседу Ласка.
  Крикс почувствовал, что она подошла и встала рядом, но не рискнул посмотреть на девушку, опасаясь, что он покраснеет и тем самым выдаст самого себя. Прошедшей ночью энониец спал из рук вон плохо, без конца ворочаясь на расстеленном на земле плаще. Заснуть мешали мысли о мессере Иреме и о погибших раненных, но еще прежде того - мучительные неотвязные сомнения, не совершил ли он ошибку, добившись у Астера согласия принять его в свою дружину. В какой-то момент Крикс обнаружил, что не спит не только он один. Лежавшая неподалеку Ласка неожиданно пружинисто поднялась с земли и, перекинув через руку плащ, бесшумной тенью проскользнула между спящими людьми. Южанин приподнялся на локте, спросив себя, куда это разведчица решила отлучиться в такой час, да еще прихватив с собой плащ, служивший ей постелью. Ответ нашелся почти сразу. В свете догоравшего костра Крикс смутно различил за деревьями мужской силуэт, в котором даже при столь скудном освещении нетрудно было узнать Астера. Ласка направилась прямо к нему. Прежде, чем наблюдавший за ней Рикс успел сообразить, что занимается самым обыденным подглядыванием, антарец сделал шаг навстречу и, притянув девушку к себе, неторопливо поцеловал ее в губы.
  Дальше Крикс смотреть не стал. Сердце у него застучало чаще, и он поспешил перевернуться на другой бок. Теперь ему, по крайней мере, стало ясно, почему за эти дни никто из Лесных братьев не пытался лишний раз привлечь к себе внимание разведчицы - и это несмотря на то, что она была единственной девушкой среди нескольких десятков молодых парней или таких вдовцов, как Сайм. Похоже, Ласка уже сделала свой выбор - и он был таким, что ни у кого в Братстве не возникало ни малейшего желания его оспорить. Крикс еще долго не решался перевернуться на другой бок. Он лежал на холодной земле, но ему почему-то было жарко. Когда, наконец, южанин рискнул развернуться в сторону костра, Астера с Лаской на поляне уже не было.
  - Так что, мы спорим или нет?.. Могу добавить сверх заклада свою фляжку, - не замечая его замешательства, сказала темноглазая разведчица. Ей явно не терпелось с ним поспорить. Но уверенность, с которой Ласка предлагала свою ставку, и особенно ее лукавая улыбка порождали смутные сомнения.
  Выручил "дан-Энрикса" ни кто иной, как Сайрем.
  - Не соглашайся, Рик: она прекрасно знает, что права.
  ...Получалось, что Сайрем и Ласка, знавшие Астера много дольше, чем сам Рикс, не сомневались, что он может за каких-то два часа преодолеть такое расстояние, какое мог проехать за такое время только всадник на хорошей лошади. И то - не факт.
  Похоже, никакого легендарного грифона у главы Лесного братства не было.
  "Это он сам, - со странной трезвостью подумал Рикс. - До Трех ручьев он не дошел, а долетел. А здесь прикончил часового. Астер - оборотень".
  Странно, но, придя к такому выводу, Крикс почти не удивился и не испугался. Ну ладно, Астер - оборотень. Зато принц Эзар, спаливший заживо пару десятков раненных - обыкновенный человек. И этот... Эйст лат-Гир, казнивший пленных, тоже - человек.
  Какая разница?
  Крикс внезапно вспомнил, как когда-то, в раннем детстве, Фила рассказала ему с Вали сказку, совершенно не похожую на те, которые они слышали раньше. В ней речь шла о древнем племени Нэери - детей Сокола. И об их отважном предводителе, которого прозвали Король-Оборотень. Валиор, пришедшей в хижину уже к концу истории, едва поняв, о чем шла речь, сейчас же рассердился и сказал жене, чтобы она не пичкала детей "этой такийской чушью". Вообще-то Валиор очень любил жену и, несмотря на вздорный и крутой характер, с Филой чаще всего вел себя довольно обходительно. Тем удивительнее было то, как сильно его зацепила эта, в общем, безобидная история. "Все иллирийцы суеверны, как старухи, - сердился он, нацеживая себе свою вечернюю кружку пива. - Я хочу, чтобы мой сын вырос мужчиной, а не бабой. Все, довольно. Чтобы больше никаких историй!". Он говорил - "никаких", но и Фила, и удивленно переглядывающиеся Вали с Безымянным понимали, что речь шла только об этой. Вали был уже большим для сказок и, похоже, скоро позабыл про тот досадный эпизод. А Крикс потом еще с неделю упрашивал Филу досказать, чем же все кончилось. Упрямства Безымянному было не занимать, так что в конце концов он все-таки добился своего. А потом был уже и сам не рад, что выяснил конец этой истории. Обычно сказки, которые им рассказывала Фила, обязательно кончались хорошо, но эта оказалась грустной. Храброго Лесного Короля бесчестно предал человек, которому Нэери доверял и даже считал своим побратимом. Крикс тогда искренне расстроился, а через пару лет совсем забыл эту историю. И вспомнил про нее только теперь.
  Погруженный в свои мысли, Крикс еще раз обошел деревню и вернулся в дом, который они занимали с Пчелоедом, Мэлтином и почти незнакомым Риксу хмурым человеком по имени Берес. Очень хотелось с кем-то обсудить свою догадку, но Крикс чувствовал, что это было бы нечестно по отношению к предводителю Лесного братства. Астер явно не хотел бы, чтобы за его спиной кто-нибудь обсуждал его секреты.
  И только в одном Крикс разрешил себе поблажку - он забрал с собой перо, которое нашел на месте схватки, и носил его с собой, рассматривая в те минуты, когда рядом не было кого-нибудь из Братства.
  Увидев Мэлтина, идущего к нему, южанин поспешно накрыл свой трофей краем плаща.
  - Смотри, что я добыл нам в Летних водах, - с гордостью заметил Мэлтин, демонстрируя "дан-Энриксу" крючки и леску. - Вы там все ворон ловили, а я наблюдал, нельзя ли подцепить что-то полезное. Ну и нашел. Если нам повезет, то к ужину будет уха. Пойдешь со мной?..
  - Не могу, я слежу за костром, - качнул головой Рикс. И покосился на крючки. - Ты их украл?
  - Скажешь тоже, "украл". Стянул, свистнул, стырил... на худой конец, увел. Но красть - никогда в жизни, пфэ!
  - Дурак, - пожал плечами Крикс. - Мог бы и просто попросить. Они бы тебе дали.
  - Сам бы и попросил, раз такой умный, - обиделся Мэлтин. Крикс пожал плечами. Тоже верно.
  - А где Астер?..
  - Что-то ты заладил в последнее время - Астер, Астер... Где, куда пошел, что делает! Ну, если хочешь знать, у него встреча с одним старичком. Торговцем из Раш-Лехта. Астер его очень выручил однажды, так что тот теперь снабжает нас лекарствами, деньгами и жратвой. Вот к нему Астер и пошел. Встреча у них назначена возле Прыгучего ручья. Астер велел, чтобы все оставались тут и не высовывались до тех пор, пока он не вернется.
  - А что это за человек? - на всякий случай спросил Крикс. - Ему, по крайней мере, можно доверять?
  Мэлтин как-то странно покосился на него.
  - Странное дело, Сайм вчера спрашивал то же самое. Даже такими же словами.
  - Ну, а Астер?
  -А что Астер? Ты же его знаешь. Усмехался. Говорит - при такой жизни, как у нас, доверять вообще никому нельзя, даже родному брату. А потом уже не стал смеяться и сказал - да не волнуйся, Сайрем, ригу Кедешу я доверяю. И ушел.
  В груди у Крикса неожиданно заныло от какого-то неясного, тяжелого предчувствия.
  - Так что, идешь рыбачить?.. - нетерпеливо спросил Мэлтин, обрывая его размышления.
  - Нет. И знаешь что?.. Посиди-ка пока что здесь, последи за огнем. Мне нужно отойти.
  - Надолго?
  - Нет.
  Но Мэлтин не поддался.
  - Погоди, ты что, решил идти за Астером? Он же сказал, чтобы все оставались здесь.
  Крикс только отмахнулся.
  
  Глаза у рига бегали.
  - Принес?..
  - Принес. Все, как и обещал. Кошачья мята, змеевик, белобородка... - стал перечислять мужчина, доставая из котомки небольшие полотняные мешочки с травами. Эти привычные действия, казалось, успокаивали Келдеша. Движения мужчины стали не такими суетливыми, как в самую первую минуту, и торговец несколько расслабился. Астер попробовал припомнить, всегда ли тот так нервничал в начале встречи, но, так толком ничего и не решив, спросил:
  - А где люцер?..
  - Прости, никак. Люцер в Сокате сейчас не достать ни за какие деньги. Все запасы забирают в лазареты. За попытку укрывательства люцера люди Альто Кейра вешают на месте.
  - Мне моих раненых белобородкой, что ли, угощать? - скривился Астер. - Не одним имперцам нужны болеутоляющие. К следующему новолунию попробуй все-таки добыть хотя бы пару унций твисса.
  - Попытаюсь, - согласился Келдеш. - Но пообещать, сам понимаешь, не могу... Вот, здесь еще соль. Ты не просил, но я прикинул, что у вас она должна была закончиться.
  Астер не смог скрыть своего удовольствия.
  - Уже с неделю как. Если бы не твоя предусмотрительность, пришлось бы нам весь месяц жрать золу. Я твой должник.
  - Брось, Астер, - отозвался Келдеш как-то принужденно, словно ему приходилось делать над собой усилие, чтобы произносить эти слова. - Я помню, чем я вам обязан. Выпьешь?.. - предложил он собеседнику, отцепив от пояса вместительную фляжку. - Настоящий южный эшарет. Из крупной партии, которую у меня выкупил лорд Кейр.
  - Не откажусь. Но только сперва выпей сам, - распорядился Астер, которому очень не нравилась эта новая манера Келдеша смотреть не на него, а вниз и вбок, как будто он все время разговаривал не с Астером, а с голенищами его сапог. Торговец вздрогнул.
  - Да ты что... Ты думаешь, что я..?
  - Ничего я не думаю. Обыкновенная предосторожность. Пей!
  Антарец пристально смотрел, как Келдеш достает из фляжки пробку и, откинув назад голову, делает несколько глотков. Он приготовился к тому, что калариец только притворится, что он пьет свое вино, и был готов одним ударом выбить флягу у него из рук. А потом расспросить, с чего старому должнику, по доброй воле приносившему повстанцам вещи и лекарства, вздумалось его травить.
  Но Келдеш и не думал притворяться: он и в самом деле пил. Глядя на то, как прыгает кадык на его шее, Астер упрекнул себя в чрезмерной подозрительности. Мало ли, от чего Келдеш мог вести себя так странно? Может быть, за его лавкой начали следить, и теперь Келдеш опасается, что о его связях с лесными братьями станет известно людям Альто Кейра, оттого и выглядит таким прибитым.
  Астер взял у него флягу и отпил немного эшарета. Тот приятно пенился на языке, но обладал каким-то странным привкусом. А еще он был очень крепким, потому что у антарца сразу зашумело в голове, и на лицо как будто положили мокрую, холодную подушку. Астеру захотелось уточнить у Келдеша, что же тот подмешал в свое вино, но губы и язык мгновенно онемели, не давая связать даже пары слов.
  "Все-таки я был прав, - успел подумать Астер. - Не надо было это пить".
  Антарец пошатнулся и упал - сначала на колени, а потом и вовсе на бок.
  В ту же самую секунду на поляну высыпало несколько человек - как ему сначала показалась, целая толпа. Один из них подскочил к Астеру и ловко набросил на него большую сеть - вроде тех, которые используют при ловле очень крупных рыб. Изловчившись, Астер пнул его ногой в живот, и человек, коротко хэкнув, отлетел на несколько шагов. Но сеть все таки делала свое дело, и с каждым движением Астер все сильнее и сильнее запутывался в обманчиво безобидных шелковых шнурах. Возможно, если бы не действие неведомой отравы, Астер бы сумел выпутаться, но сейчас все его движения были беспорядочными и излишне резкими, и кое-где леска впивалась в тело уже так, что из порезов выступила кровь.
  "Ни дать ни взять, жирная муха в паутине" - промелькнуло у антарца в голове.
  - Что это за Хеггова стряпня?.. - просипел он. - Что вы мне дали?
  - Смесь двух зелий, - отозвался один из мужчин, стоявших на поляне. На бившегося на земле Астера он поглядывал со смесью торжества и подозрительности, будто бы прикидывал - можно ли уже без опаски подходить к своему пленнику. - Первое - против Зеленоглазых и тому подобной нечисти, такое можно купить у любого знахаря. На Юге таким угощают каждого случайного попутчика, чтобы лесные фэйры не сумели отвести тебе глаза и заманить в свои подземные пещеры. Его еще называют зельем Правды, потому что оно заставляет каждого принять его истинный облик. Для людей безвредно, а вот против нечисти вроде тебя - прекрасное оружие. Ну а второе зелье - "Слепой Ворлок", оно запечатывает проявления любой природной магии, не позволяя Дару проявиться. Мы решили, что оно замедлит твое превращение и избавит нас от лишних хлопот.
  Калариец обернулся к ригу и небрежно похвалил мужчину, с ужасом смотревшего на Астера.
  - Хорошо сработано, мэтр Келдеш. Считай, долг уплачен. Можешь отправляться восвояси.
  - Ловко вы это придумали, - с усилием произнес Астер. - Какой-то маг сказал вам, что в момент преображения мы почти беспомощны?.. Я в жизни не поверю, что кто-то из вас, безмозглых олухов, умеет читать и узнал об этом из какой-то книги.
  Судя по тому, как на секунду исказилось лицо узкоплечего, выпад антарца достиг цели. Астер втайне порадовался этому, хотя, по правде говоря, особых поводов для радости у него не было.
  - Мне кажется, я уже знаю, чего вы хотите, - устало сказал он, щупая кончиком языка прокушенную при падении щеку.
  - Ну конечно, знаешь. Твое сердце, - отозвался предводитель, подходя к нему вплотную и вытаскивая длинный и широкий нож.
  - И, конечно, руку?.. - ухмыльнулся Астер, сплевывая на траву кровавую слюну.
  - Скорее, голову. Наместник обещал за твою голову тринадцать марок серебром. Неплохо, правда? Больше ста имперских ассов...
  Астер выгнулся всем телом, будто бы пытаясь собственным усилием ускорить превращение, но, разумеется, из этого ничего не вышло. Убедившись в бесполезности любой борьбы, Астер закрыл глаза и расслабился настолько, насколько это позволяла выворачивающая его наизнанку магия.
  - До чего же ты жалок, человек... - выдохнул он. - Искренне веришь в то, что через пару минут у тебя в руках будет все золото мира, но все равно размышляешь о какой-то сотне ассов. Впрочем, ты не так уж и не прав. Награда каларийского наместника - это единственное, что ты сможешь выгадать на этом деле. Может быть, она даже окупит часть твоих расходов на дорогу и покупку той отравы, которой вы меня попотчевали.
  - Что он говорит, Дармил? - обеспокоенно спросил один из наемников.
  - Не слушайте его, - заторопился узкоплечий. - Он надеется смутить нас и заставить усомниться в том, что старые сказания правдивы. В книге было сказано, что эти твари исключительно хитры, и, оказавшись в безвыходной ситуации, начинают подличать и торговаться, предлагая золото в обмен на собственную жизнь. Но чего стоит горстка золота, когда речь идет о Красном Льве?..
  - Ну нет. Я лично предпочел бы золото, - буркнул их командир.
  Астер хрипло рассмеялся.
  - И ты был бы совершенно прав!.. Но я тебя разочарую. Золота у меня нет, и предлагать вам выкуп я не собираюсь. А убив меня, вы очень быстро убедитесь, что Красную тинктуру можно готовить хоть из сердца мертвого Нэери, хоть из собачьего дерьма - толку будет столько же. Да и алхимики из вас, как из козла наместник. А теперь кончайте с этим, и быстрее. Если к восхитительному ощущению, которое дает одновременное воздействие двух ваших зелий, прибавить ваши разговоры, то, пожалуй, это будет слишком много удовольствий сразу.
  Предводитель каларийцев рассмеялся странным, булькающим смехом, и Астер еще успел спросить себя, что уж такого остроумного тот обнаружил в его шутке, когда изо рта наемника внезапно хлынула на подбородок ярко-алая струя. С каким-то отстраненным интересом Астер наблюдал за тем, как его несостоявшийся убийца медленно, как будто нехотя, заваливается вперед. Только в последнее мгновение Астер сообразил, что калариец стоял слишком близко и поэтому убитый рухнет прямо на него. Он яростно рванулся и почувствовал, что его самоощущение мало-помалу изменяется. Должно быть, во взаимоустраняющем воздействии двух зелий, наконец, возобладало то, которое должно было остановить начавшуюся трансформацию.
  Оставшиеся три наемника, как по команде, обернулись к человеку, который так вероломно зарубил их предводителя мечом. Между их плеч и спин антарец различил узкий и невысокий силуэт темноволосого мальчишки, и запоздало догадался - Рик! Похоже, тот выслеживал его еще от лагеря.
  Только зачем?..
  Но размышлять об этом было некогда. Не приходилось сомневаться, что отбиться от взбешенной троицы имперцу не удастся.
  Астер из последних сил пытался выпутаться из наброшенной на него сети и сбросить с себя тяжелое, как камень, тело мертвого наемника. Никогда в жизни время еще не казалось Астеру насколько издевательски-неторопливым, как в эти несколько минут.
  Когда ему все же удалось подняться на ноги, антарец был уверен, что мальчишке уже вряд ли можно чем-нибудь помочь. Но, к его удивлению, южанин был все еще жив и даже, судя по всему, не ранен. Пользуясь тем, что у него было достаточно пространства для маневра, Рик старался держаться так, чтобы один из каларийцев постоянно заслонял его от двух других, и, без особого азарта отбиваясь от своих противников, все время отступал, все дальше уводя их за собой. Троица явно разгадала суть его маневра, но южанина спасало то, что он был не в пример проворнее всех трех и не носил стеснявшую движения кольчугу. Астер вдруг подумал, что, если бы энониец вздумал бросить меч и побежать, его наверняка бы не догнали. Но Рик этого не сделал. Предпочел серьезно рисковать, чтобы отвлечь наемников от Астера.
  Ну что же, теперь все получат то, чего достойны. И трое охотников за золотом, и Рик... и Келдеш, который так незатейливо и просто продал его этой каларийской швали.
  Когда Рик увидел Астера, он чуть не пропустил направленный ему в плечо удар. Должно быть, вид у предводителя Лесного братства в самом деле был довольно впечатляющим. Настоящего преображения не получилось, но Астер чувствовал, что кое-что успело измениться. Например, он видел мир вокруг себя не так, как видел его в человеческом обличье, а глазами своей второй сущности. Антарец попытался мысленно представить, как должны смотреться глаза сокола на человеческом лице, и передернулся. Следовало признать, что потрясение имперца было вполне извинительным.
  Другой человек окликнул бы своего первого противника, прежде чем нанести ему удар. Но Астер не считал, что люди, собиравшиеся заколоть его, пока он был беспомощен, заслуживали таких реверансов. Он перехватил руку щуплого имперца, рассуждавшего о Красном Льве, и мгновение спустя перерубил ему горло его собственным мечом. А потом заслонился телом умирающего от второго каларийца, и, перехватив у него меч, рубанул каларийца снизу в верх, от паха к ребрам. Третий наемник обернулся к Астеру, подставив южанину незащищенный бок, но тот - то ли от потрясения, то ли из-за бессмысленного чистоплюйства - этим не воспользовался, так что третьего противника Астер прикончил, как и первых трех, без посторонней помощи. И тоже меньше, чем за два удара сердца.
  Рик смотрел на Астера чуть ли не с ужасом, а когда тот, заметив на рубашке энонийца кровь, шагнул вперед, чтобы удостовериться, что тот не ранен, то имперец неосознанно попятился. От этого, пожалуй, даже становилось чуточку обидно. Вот от этих трех подонков, собиравшихся его прикончить, парень так шарахаться не стал бы.
  - В чем дело? - хмуро спросил Астер. - Ты что, никогда не видел, как кого-то убивают?..
  Энониец успел овладеть собой и впервые с начала этой сцены посмотрел ему в лицо.
  - Так - еще не видел, - признал Рик.
  - Если уж приходится что-нибудь делать, я предпочитаю делать это хорошо, - пожал плечами Астер. - Кажется, я сейчас должен выглядеть... ну, скажем, не вполне обычно. Почему же ты не спрашиваешь, кто я?
  - Я знаю, кто ты.
  - Вот как. Догадался? Или кто-то подсказал?
  - Я видел раны часового, который стоял в дозоре в Летних водах. Было ясно, что его убил не человек. Еще я нашел там перо... и вспомнил одну сказку, которую слышал в детстве.
  - Сказку? - хмыкнул Астер.
  - Да, - серьезно сказал парень. - Сказку о Короле-Оборотне. А тут мне как раз сказали, что ты пошел встретиться с одним доверенным лицом, и никого не взял с собой... а я вдруг вспомнил, что в истории, которую рассказывали мне, все тоже кончилось предательством.
  Антарец рассмеялся.
  - Получается, ты испугался, что со мной все будет, как в той старой сказке, но совсем не испугался, что я жуткая лесная нечисть, от которой отвернулись Всеблагие?..
  - Но ведь это же не так, - возразил "дан-Энрикс" удивленно. - В истории, которую рассказывала моя мать, нигде не говорилось, что Нэери были нечистью.
  - Хм. И правда - раньше все эти истории звучали как-то по-другому, - вспомнил Астер. - Но последние несколько лет о нас рассказывают так, будто Нэери - это что-то вроде волколака. Волколакам-то, положим, наплевать, поскольку их не существует, а вот нам от этого - одни сплошные неприятности.
  - А эти люди - они из-за этого хотели тебя убить? - спросил южанин.
  Астер скривил рот.
  - Конечно, нет, за кого ты их принимаешь? За странствующих рыцарей?.. Существует очень живучая байка о том, что, если кто-нибудь убьет Нэери в минуту его преображения и возьмет себе его сердце - сердце Сокола - то он сможет обращаться в птицу, когда пожелает, даже не испытывая таких затруднений, которые испытываем мы. Впрочем, версий много. Кто-то говорит, что такой человек станет бессмертным и непобедимым, а другие утверждают, что ему во всем будет сопутствовать удача... Но самая пакостная выдумка гласит, что сердце Сокола - это и есть недостающий элемент приготовления Tincturae Magna, состава, превращающего свинец в золото. Полоумные алхимики и толпы жадных проходимцев истребляют нас на протяжении десятков лет, как будто мало было честолюбцев, пожелавших стать непобедимыми.
  - Значит, все, что говорят про сердце Сокола - неправда?
  - Честно говоря, не знаю. В старину Нэери было больше, и иногда людям удавалось их убить, но я пока не слышал, чтобы кто-то из них потом купался в золоте или завоевал весь мир. Теперь скажи: что ты хотел бы получить от меня в благодарность за свою услугу?
  - Ничего, - немного растерялся Крикс.
  - Не годится, - с ходу отмел Астер. - Ты когда-нибудь задумывался, почему в глубокой древности спасенная жизнь принадлежала тому, кто ее спас?.. Тайная магия гласит, что в этом случае между двумя людьми, независимо от их собственной воли, возникает связь, даже если ты ненароком спас своего злейшего врага. Подобные долги надо платить.
  - Тайная магия - всего лишь аллегория.
  - Ты очень ошибаешься. Точнее, ты напрасно веришь в чушь, написанную Эйтом из Гоэдды. Тайная магия - одна из сил, которые незримо управляют нашим миром, и при этом - самая могущественная из них. Так что ты должен решить, чего ты хочешь.
  - Тогда, может... тхаро рейн? - предложил Крикс, помимо воли посмотрев на мертвых или умирающих наемников.
  Астер взглянул на него с непонятным энонийцу выражением.
  - А ты умнее, чем все эти каларийцы... хотя хочешь, в сущности, того же самого, - сказал он, наконец. - Упоминавшееся в древних книгах Сердце Сокола, дарующее своему хозяину непобедимость - это не кусок окровавленного мяса, за которым столько лет охотятся разные идиоты, а искусство тхаро рейн, идущее, как говорят наши легенды, от начала мира. Что ж, ты произнес свое желание, а я пообещал его исполнить. Но ты должен зхнать, что тхаро рейн не научить за пару месяцев, а времени у нас будет немного. Либо кто-нибудь из нас двоих погибнет, либо жизнь разбросает нас в разные стороны, после чего мы больше никогда не встретимся, либо случится что-нибудь еще - но, в любом случае, ты навсегда останешься обыкновенным недоучкой. Я учился вдвое больше лет, чем ты успел прожить, но все мое искусство - только бледное подобие того, что раньше умел мой наставник.
  На лице "дан-Энрикса", скорее всего, слишком явно проявился скепсис, потому что командир повстанцев выразительно пожал плечами.
  - Рано или поздно ты это поймешь. Муки художника и скульптора, стремящегося к совершенству цвета или формы, отчаяние менестреля, осознавшего, что, сколько бы он ни пытался, ему никогда не передать собственных чувств в стихах - это примерно то же самое, что ощущает тот, кто силится постичь искусство тхаро-рейн. Всякое настоящее искусство по самой природе требует от исполнителя стремиться к совершенству. Прикоснувшись к этому однажды, ты всегда будешь осознавать, чего лишен.
  - Мне кажется, что меня это не пугает, - возразил "дан-Энрикс".
  Астер усмехнулся.
  - В твоем возрасте вообще мало что пугает. Не сердись; я говорю это не для того, чтобы тебя задеть... Когда-то, много лет назад, я был точно таким же. Боюсь, ты сейчас вообще не понимаешь половину из того, о чем я говорю, как я не понимал своих наставников. Я верил, что способен разобраться во всем если и не лучше, чем они, то уж, по крайней мере, и не хуже. В этом - слабость юности... и ее сила. Еще одна вещь, которую ты должен знать, прежде чем я начну тебя учить, это что тхаро рэйн - часть Тайной магии. У всех действительно значительных вещей есть свое истинное имя. То, что мы сегодня называем "тхаро рэйн", раньше произносили по-другому: Dhar o Reyn, что значит - "Смерть и солнце".
  - Почему именно так?
  - Я расскажу... чуть позже. А теперь, если тебя все это "не пугает", мы вернемся к Оленьему броду. По дороге у нас будет полчаса для первого урока.
  - Прямо на ходу?
  - Да, прямо на ходу. Начнем с умения правильно двигаться. В нашем искусстве это называется "Нэери ндаро эши". "Сокол ловит ветер".
  
  (...)
  
  Крикс трясся и стучал от холода зубами, прижимаясь боком к спине Мэлтина, который безмятежно спал. Счастливец! Сколько бы оруженосец коадъютора не силился подтянуть колени поближе к груди и хоть немного отогреться, удавалось плохо, да еще и ноги затекли от неудобной позы и начали ныть. При всем при том ему отчаянно хотелось спать, и Крикс то погружался в полудрему, то опять выныривал в реальность. Более паршивой ночи он не мог припомнить, сколько ни старался. Оставалось утешаться тем, что через несколько часов их всех поднимут, и его мучения закончатся сами собой. Крикс уже готов был примириться с тем, что не уснет до самого утра, но накопившееся за последнюю неделю утомление в конце концов взяло свое, и мысли Рикса начали мешаться.
  Тело понемногу обволакивало сонное тепло, и он почувствовал, что наконец-то засыпает.
  Человек, который подошел и стал устраиваться рядом с ним, южанину почти не помешал. Они всегда спали вповалку, и чьи-то приходы и уходы давно перестали волновать "дан-Энрикса". Только когда человек, ворочавшийся в поисках тепла, придвинулся поближе, и лицо южанина защекотали длинные, темные волосы, он осознал, что это Ласка. Энониец разлепил глаза и увидел прямо перед собой ее исхудавшее, скуластое лицо с закрытыми глазами и тенями, падающими на щеки от ресниц. Это лицо было так близко, что дыхание разведчицы касалось его губ. Сон отлетел от Крикса, как по волшебству. Он резко сел на старой попоне, служившей им с Мэлтином постелью.
  Ласка шевельнулась и взглянула на него.
  - Ты что? Я тебя разбудила?.. - спросила она тихо.
  - Нет, - соврал "дан-Энрикс", лихорадочно придумывая, как бы выкрутиться из неловкой ситуации. - Проклятый холод, я промерз насквозь. Пойду, погреюсь у костра.
  Решив, что ловко выкрутился, он рывком поднялся на ноги.
  Он прошел несколько шагов, когда ее рука внезапно придержала его за плечо. Крикс даже не заметил, когда девушка успела встать, но удивляться этому не приходилось - Ласка славилась своим умением двигаться тихо и не привлекать к себе внимания, когда ей этого хотелось.
  - Ничего тебе не холодно, - сказала она удивительно спокойно. - Ты уже почти заснул, когда я подошла. Прости, что помешала.
  - Ерунда, - пробормотал "дан-Энрикс", с удивлением отметив, что он догнал Ласку в росте и теперь их глаза находились друг напротив друга. Догорающий костер остался позади, и расширенные в темноте зрачки разведчицы казались черными, как два бездонных омута.
  - Какой же ты еще ребенок, Рик, - сказала Ласка неожиданно. Почему-то без своей обычной, вызывающе насмешливой улыбки. - Ты думаешь, что стал мужчиной, потому что научился убивать других мужчин... а между тем убийство никого не делает взрослее. И лучшее тому свидельство - ты сам. Ты вскакиваешь, как ошпаренный, только из-за того, что оказался рядом с женщиной. Это никуда не годится. Если хочешь, я могу помочь.
  Теперь уже обе ее ладони оказались на его плечах. Пальцы были тонкими, но сильными, с короткими ногтями и мозолями от тетивы и топора. От рук Ласки шло живое, ровное тепло. Южанин усомнился бы, что понял ее правильно, но девушка по-прежнему смотрела прямо на него, и ее взгляд не оставлял лаконцу ни малейших шансов ошибиться.
  - Зачем? - спросил Крикс прямо. - Я ведь видел, как ты уходила с Астером. Я думал, что вы с ним... что ты... - Ласка, улыбнувшись, провела кончиком указательного пальца по его щеке, и энониец поперхнулся, не окончив фразы.
  - Что я что? - поторопила девушка.
  - Я думал, что ты его любишь.
  - Я люблю того, кого люблю, - ответила разведчица туманно. И, заметив по глазам своего собеседника, что он не понял, девушка вздохнула. - Разумеется, я очень люблю Астера. Он превосходный командир, самый надежный друг, какого только можно пожелать, а для меня - еще и нечто большее. Но это не должно тебя тревожить. То, о чем мы говорим... это совсем не то же самое, что втихаря ходить к чужой жене или пытаться у кого-нибудь отбить девчонку. Рано или поздно ты поймешь. А сейчас просто поверь мне: война меняет все. Здесь даже самым сильным людям нужна толика любви, которая бы заслоняла их от смерти.
  - Ты пытаешься сказать, что хочешь мне помочь?.. - уточнил Рикс.
  Эта мысль развеселила Ласку.
  - Может быть, тебе, а может быть, себе... какая, по большому счету, разница? Ты мне нравишься, а, судя по тому, что обещает твоя внешность, нравиться ты будешь очень многим. Перестань задумываться над подобными вещами - это еще никого не доводило до добра. Просто делай то, что хочешь.
  То, чего бы он хотел... внутри у Рикса что-то сжалось от внезапной, беспричинной боли.
  Лейда. В эти дни он почти перестал думать о ней, задавленный усталостью, ежеминутным напряжением и голодом. Но Ласка знала про нее - единственная из всего Лесного братства. Энониец смутно помнил, как рассказывал о Лейде, когда они в приступе нетрезвой откровенности болтали, сидя на одном плаще. Они тогда громко смеялись, отнимая друг у друга флягу, и раскрасневшееся от вина и жара лицо Ласки больше не казалось ни насмешливым, ни злым.
  Подруга Астера все так же пристально смотрела на него. Крикс вспомнил, что у Лейды дымчатые, серо-синие глаза, всегда словно подернутые мечательной дымкой. Совершенно не такие, как у Ласки.
  Может быть, разведчица действительно любила каждого, кого когда-нибудь так же естественно и просто обнимала в темноте. А может быть, она любила только Астера, а остальных просто одаривала собственной любовью, как другие девушки иногда одаривают поцелуем - из простой симпатии, из мимолетной благодарности, даже из жалости.
  Конечно, в этом не было бы ничего особенного - после всего, что ей пришлось пережить, после Бешеного принца, после жениха, который бросил ее на потеху "Горностаям"...
  Но сохранила ли она еще способность любить так, как он любил Лейду Гефэйр? Вероятно, нет, иначе после всех его признаний Ласка никогда не стала бы стоять напротив, чуть заметно поглаживая пальцами его окаменевшие от напряжения плечи.
  - Ласка... ты не понимаешь. Все это совсем не так, - вырвалось у него.
  - Уверен? - в голосе разведчицы прорезалась какая-то особая, печально-снисходительная нежность, уколовшая его больнее, чем любые едкие нападки. - Может, это ты не понимаешь?
  Может быть. Он уже ничего не знал наверняка, он, как в силках, запутался во всех этих бессчетных "может быть", и понимал только одно - если сейчас он скажет "да", то совершит еще одно предательство.
  - Я пойду, - сказал "дан-Энрикс", опустив глаза.
  Теплые руки, лежавшие на его плечах, соскользнули - и на какую-то долю секунды он вдруг пожалел, что отказался.
  - Хорошо. Иди, - сказала Ласка.
  Если бы он мог, Крикс бы сбежал в темнеющий вокруг стоянки лес, не оборачиваясь и налетая в темноте на искривленные деревья. Но Ласка смотрела ему вслед, поэтому пришлось идти, выпрямив спину и не оборачиваясь.
  Спать ему больше не хотелось, и, увидев Астера, который сидел на коленях, поджав ноги под себя, Крикс направился к нему. Место, которое выбрал Нэери, было не особенно удобным - выступающие из земли корни деревьев и сосновые иголки, прилипавшие к штанам, делали и без того неудобную позу Астера попросту пыточной. Но, не желая отставать от своего наставника, Крикс тоже опустился на колени. Веки Астера были прикрыты, и, однако, он мгновенно опознал южанина.
  - Мирная полночь, Рик.
  - Мирная полночь, - отозвался энониец.
  - Не спится?..
  - Я замерз и решил, что согреюсь, если встану и пройдусь.
  Крикс сам не понимал, почему держится за эту отговорку. Губы Астера на краткую секунду тронула улыбка, и Крикс понял, что он знает, что произошло. Возможно, Ласка уже говорила с ним об этом. Всего пару дней назад такая мысль бы показалась Риксу невозможной и чуть ли не святотатственной, но за последние часы в мире осталось не так много незыблемых истин.
  - Астер! А как на самом деле зовут Ласку? - спросил Крикс. И тот без тени удивления ответил:
  - Эйрин.
  - А... тебя?
  На этот раз Астер открыл глаза.
  - Что за вопрос?..
  - Да так. Я просто вспомнил, как ты говорил про истинные имена. Мне тогда показалось...
  Астер чуть помедлил и кивнул.
  - Что ж, ты был прав. Последние Нэери до сих пор предпочитают называть своих детей на старом языке, хотя даже они уже не говорят на нем. В моей семье мне дали имя Асгейр Аэстерн, но для грабителя и мародера это, согласись, излишне вычурно.
  - Асгейр Аэстерн? "Смотрящий в звезды"?.. - перевел "дан-Энрикс". И запоздало прикусил себе язык, сообразив, как неуместно было вылезать с подобным комментарием.
  Взгляд Астера стал острым и пронзительным.
  - Ты знаешь Древнее наречие?...
  - На самом деле, нет, - смутился Крикс. - Только самую малость. Моих знаний хватит разве что на то, чтобы перевести два слова.
  - Даже два слова - уже многовато для обыкновенного оруженосца. А если учесть, что ты помимо этого легко читаешь карту и вворачиваешь в разговор такие выражения как "бесперспективный"... или, того хуже, принимаешься цитировать стихи Алэйна Отта... я все чаще думаю, что ты совсем не тот, кем хочешь показаться. Слугам рыцарей подобные слова знать в принципе не полагается.
  Под пристальным взглядом Аэстерна энониец растерялся.
  - На Юге все иначе, Астер. Здесь даже наместник Альто Кейр едва может подписаться своим именем, а в столице даже дети горожан - по крайней мере, сыновья старшин цехов и синдиков - учатся чтению и счету. А еще на главной площади Адели есть Книгохранилище, куда может прийти любой желающий. Даже простолюдин.
  - Вдобавок там, похоже, можно научиться разбираться в картах и приобрести кое-какие представления о тактике, - заметил Астер, улыбаясь. Крикс почувствовал, что собеседник не верит ни одному его слову.
  - Нет, - ответил он, решив придерживаться фактов - и пусть Астер думает об этом все, что пожелает. - Обращаться с картой меня научил мой господин.
  - Вот как... - откликнулся антарец неопределенно - Я, кстати, давно хотел спросить: а кто он, этот рыцарь, у которого ты был оруженосцем?
  - Мессер Ирем. Коадъютор императора.
  - Высокий светловолосый калариец, который ведет себя и одевается, как коренной южанин? Предводитель императорского войска?.. - заинтересовался Астер. Крикс кивнул, подумав, что рядом со своими соотечественниками мессер Ирем в самом деле выглядел южанином. - Хм-м... Крайне любопытно. В мое время рыцари брали оруженосцев, чтобы они чистили им сапоги, а не затем, чтобы учить их пользоваться картой. Но допустим. И что, этот твой Ирем позаботился о том, чтобы ты получил возможность изучать такие бесполезные предметы, как стихи Аэдда Энбериийского или Древнее наречие?..
  - Он взял меня на службу из Лаконской Академии. И настоял на том, чтобы я продолжал посещать занятия в Лаконе, пока мы находимся в столице, - признал Крикс. Раньше ему всегда казалось, что сэр Ирем просто нашел самый простой способ избавляться от его присутствия на несколько часов в день. Но после слов Асгейра Аэстерна это в самом деле начало казаться ему странным. За последние недели у "дан-Энрикса" было не слишком много времени, чтобы думать прошлом, но сейчас его внезапно охватила ностальгия. Он спросил себя, что думает сэр Ирем о его исчезновении? Наверняка считает, что оруженосец был в числе погибших, или думает, что тот находится в плену.
  Крикс подавил тяжелый вздох. Было довольно странно сознавать, что он по доброй воле отказался от возможности вернуться к сюзерену, поучаствовать во взятии Сокаты и - если, конечно, ему повезло бы уцелеть - когда-нибудь, когда закончится война, уплыть на корабле назад в Адель. Он был бы счастлив еще раз увидеть Юлиана, Маркия и Дарла, побеседовать с мастером Хлордом и опять пройтись по парку Академии. Даже об изнуряюще тяжелых ночных бдениях над книгами Крикс сейчас думал с оттенком ностальгии.
  - Большинство из тех, кто поступает в Орден кандидатом, уже завершили обучение в Лаконе, - пояснил он как бы в оправдание излишней требовательности сэра Ирема. - Обычно они знают несколько имперских языков, законы, землеустроение и Старый кодекс. Монсеньор... То есть сэр Ирем часто говорил, что недоучек и болванов в Ордене вполне достаточно, но ни про одного из них не скажут, что он был оруженосцем коадъютора.
  Астер хмыкнул.
  - Любопытный человек этот ваш коадъютор. Скажи, Рик - он, часом, тебе не отец?
  - Что?! - задохнулся Крикс, ошеломленный дикостью подобного предположения.
  - Ах да, ты говорил, ты сирота, - ответил Астер самому себе, не обращая ни малейшего внимания на потрясенный вид своего собеседника. - Хотя... чем это, в сущности, противоречит моей версии? Особенно если учесть предписанное рыцарям из гвардии безбрачие.
  Крикс возмутился.
  - У мессера Ирема не может быть бастардов.
  - Почему же? - удивился его собеседник. - Он ведь рыцарь Ордена, а не один из Белых Братьев. Я просто не вижу никаких других причин, которые заставили бы его так с тобой обращаться. Если твой сеньор заботится о том, чтобы ты разбирался в землеустроении, риторике и кодексах - значит, он прочит тебе высокое место в этом вашем Ордене. Сам посуди: вместо того, чтобы, как положено оруженосцу, быть у сюзерена мальчиком на побегушках, ты торчишь в Лаконе, изучая кучу бесполезных для простого рыцаря вещей. И даже на войне этот твой Ирем, по твоим же собственным словам, выкраивает время, чтобы обучать тебя стратегии и тактике. Ты не задумывался, почему он это делает?.. Или ты можешь назвать других рыцарей, которые бы поступали точно так же?..
  - Не могу, - признал "дан-Энрикс", вспомнив все, что ему приходилось наблюдать в столице, а потом и в лагере. Странное дело - до сих пор он никогда не думал, что Ирем обходится с ним как-то иначе, чем другие лорды - со своими слугами, а между тем мысль Астера была довольно очевидной. Крикс спросил себя, почему его собеседник сразу обратил внимание на то, что сам он не заметил за два с лишним года, и решил, что дело было в том, что Астеру не приходилось с утра до ночи быть объектом для язвительных насмешек коадъютора.
  Ноги у южанина к этой минуте затекли уже настолько, что казались ему самому отлитыми из чугуна. Но спать "дан-Энриксу" больше не хотелось.
  Антарец задумчиво наблюдал за ним, расслабленно сидя в той же самой позе, которая доставляла Риксу столько неудобств.
  - Когда ты так решительно сказал, что хочешь пойти с нами, я подумал, что ты не желаешь возвращаться к своему сеньору оттого, что он был с тобой груб или жесток, - заметил он в конце концов. - Таких историй пруд пруди, и это бы меня не удивило. Но получается, что тебе, наоборот, на редкость повезло. Так за каким же Хеггом ты решил к нам присоединиться?
  Крикс слегка пожал плечами.
  - Из-за "Горностаев". Они перебили раненых из лазарета.
  - "Горностаи" убивают всех, кто подвернется под руку. Причем тут ты?
  "Дан-Энрикс" не хотел об этом говорить. Он предпочел бы больше никогда - ни в памяти, ни на словах, не возвращаться к той истории. Но Астер ждал ответа. Когда энониец все-таки заставил себя отозваться, ему показалось, что язык едва ворочается у него во рту.
  - Я убил Бешеного принца. А потом трех человек казнили потому, что они взяли на себя мою вину.
  - Нет, их казнили потому, что людям принца было нужно показательно кого-нибудь казнить. Ты что, до сих пор думаешь, что все это случилось по твоей вине?..
  Крикс промолчал, упрямо отведя глаза. На месте Астера он тоже стал бы успокаивать другого человека, заверяя его в том, что он тут совершенно ни при чем, но истинное положение вещей от этого не изменялось. Крикс считал, что не нуждается в таких фальшивых утешениях, а значит, говорить тут абсолютно не о чем. Но Астер явно полагал иначе.
  - Мне кажется, я понимаю, в чем тут дело, - сказал он задумчиво. - А теперь послушай меня, мальчик: как бы тебе ни хотелось, чтобы это было так, в смерти этих людей нет никакой твоей вины.
  - Хотелось?.. - не сумев сдержать досады, спросил Крикс, хотя пару секунд назад пообещал себе молчать, пока антарцу не наскучит говорить на эту тему.
  - Разумеется. Тебе очень хотелось бы взвалить на себя всю ответственность за их судьбу, поскольку это позволяет тебе верить, что ты мог бы что-то сделать. Всякая война страшна именно тем, что люди чувствуют себя песчинками, попавшими в каменный ворот, и от их усилий, в сущности, зависит так же мало, как от тех песчинок. Чаще всего мы не можем даже защитить своих любимых и друзей. Мне много раз случалось замечать, что некоторые в подобных ситуациях взывают к помощи Создателя и Всеблагих, а некоторые, как ты, предпочитают думать, что их сил вполне достаточно, чтобы изменить ход событий. Обвинять себя - не слишком-то приятно, но все же приятнее, чем расписаться в собственном бессилии. Разве не так?..
  - Это непра... - яростно начал Крикс и замолчал на полуслове.
  Это правда.
  - Поразмысли на досуге о моих словах, - кивнул антарец. - Ты неплохо показал себя в последних схватках с "Горностаями". Раньше мне казалось, что ты останешься с нами, но теперь я вижу, что ты был бы дураком, если бы захотел чего-нибудь подобного. Возможно, тебе будет лучше бросить нас, вернуться в войско и найти своего рыцаря. К тому же... ты ведь этого хотел бы?
  - Да, - признался Рикс. - Но в тоже время - нет. Здесь ты, и Пчелоед... И Мэлтин с Лаской. Я не знаю, как теперь вас бросить.
  - На войне никого не "бросают", Рик, - качнул головой Астер. - Когда идет война, ты каждый раз просто уходишь, не прощаясь. И тот человек, который через два часа умрет, навсегда остается в твоей памяти живым.
  - Я клялся, что отныне буду верен только Братству, - напомнил Крикс, но на мужчину это не произвело особого впечатления.
  - Клятвы ничего не значат, - сказал он так просто, будто это был общеизвестный факт, а не весьма кощунственное заявление. - Самые нерушимые обеты мы, как правило, даем, ни говоря ни слова. Разве ты поклялся в чем-то девушке, из-за которой отказал сегодня Ласке?.. Впрочем, поступай как знаешь, Рик. Я не намерен ни удерживать тебя, ни уговаривать уйти.
   Астер и вправду ни к чему его не принуждал, но Крикс внезапно понял, как он должен поступить.
  
   * * *
  
  Близилась зима. Воздух в окрестностях Тинхэл Окрос становился с каждым днем все холоднее, теперь в нем почти все время вились белые мушки снега. "Надо уходить" мысленно повторял себе "дан-Энрикс" каждое утро. Он неоднократно представлял, как доберется до Тронхейма и разыщет сэра Ирема. Невольно усмехался - надо полагать, найти главу имперской армии будет не так уж сложно. Крикс слабо представлял себе, что скажет Ирем о его отношениях с антарскими повстанцами, но почему-то верилось, что, стоит ему снова встретить коадъютора, все снова встанет на свои места. Но проходил очередной день, и, засыпая рядом с Мэлтином, Крикс понимал, что снова так ничего и не предпринял. Его невидимо, но крепко связывали с Братством общие заботы о ночлеге, пропитании и безопасности, и дружба с Мэлтином и Лаской... и, конечно, тхаро-рэйн. Астер больше ни разу не напоминал об их полночном разговоре. Он вообще вел себя так, как будто не давал ученику никаких советов.
  На привалах, даже когда Рикс уже валился с ног, Астер уводил его за деревья и велел нападать на себя, на ходу измышляя разные способы достать противника - то кулаком, то палкой, заменяющий им меч, то подсечкой под колено. Крикс с ностальгией вспоминал про первые недели их занятий. В то время воодушевление при мысли, что он постигает тхаро-рэйн, было так велико, что Крикс по первому же знаку Астера вскакивал с места, как ужаленный, не думая о недосыпе и усталости. Нэери только усмехался. Уж кто-то, а он-то знал, что даже изучение искусства, сопричастного Истинной магии, со временем становится рутиной. Так и вышло. Астер совершенно не заботился о том, что после многочасового марш-броска тело Рикса стонало после каждого движения и внятно умоляло о поблажке. Чаще всего, когда он звал "дан-Энрикса" на их очередной урок, возле походного костра возились с ужином или, напротив, крепко спали. В такие моменты, предвкушая ожидающие его издевательства, Крикс бывал сам не рад, что напросился к Астеру в ученики. Но дисциплина в Академии и в Ордене приучила его делать даже трудные и неприятные дела без жалоб - и он продолжал занятия, воспринимая боль в уставших мышцах так же, как непроходящий голод и необходимость заступать в дозор, когда приходит его очередь. Все это было столь же неизбежным, как сама война.
  В момент атаки Астер всегда двигался так быстро, что даже привычный к драке Крикс, как правило, не успевал опомниться, прежде чем сам оказывался на земле. "Дан-Энрикс" все яснее понимал, что во время испытания, устроенного ему Астером в самом начале их знакомства, предводитель Братства дрался с ним даже не в четверть силы, а, скорее, так, как сам он мог бы в шутку повозиться с Ларом. Становилось стыдно за свою отчаянную мрачную решимость достать своего противника во что бы то ни стало.
  После первой демонстрации Нэери повторял все то же самое для своего ученика, но уже медленно, делая остановки после каждого движения. Первое время Крикс следил по большей части за его руками, имитирующими очередной захват или удар, но потом понял, что этого мало. Важным оказывался каждый незначительный на первый взгляд поворот корпуса и каждый крошечный подшаг. Вот только было совершенно непонятно, как все это может уместиться в ту секунду - или даже полсекунды - за которые Нэери успевал проделать это в настоящей драке. Крикс все больше убеждался, что искусство тхаро-рэйн годится только для народа, к которому принадлежал Астер, а для человека оно совершенно бесполезно. Или даже хуже - способно отнять последнюю уверенность в собственных силах. Скажем, в Академии их научили падать "с перекатом", не выпуская из руки оружия и не набивая лишних синяков. Астеру это представлялось недостаточным. Он учил южанина, не расшибаясь, падать с двух-трех саженей - с той высоты, откуда страшновато было просто посмотреть на землю, не говоря о том, чтобы преодолеть животный ужас тела и позволить себе оттолкнуться от спасительной опоры - ветки дерева или скалы. "Астер, это не для меня. Я не умею превращаться в птицу" - попытался пошутить "дан-Энрикс" в самый первый раз. Но очень скоро понял, что его наставник говорит серьезно. И что, если он действительно хочет учиться тхаро-рэйн, ему придется научиться приглушать внутренний голос, заходившийся от крика, что подобным образом он обязательно переломает себе кости, и вполне довериться Нэери. К счастью, ни к каким дурным последствиям это не привело. Крикс убедился, что многие вещи, представлявшиеся ему совершенно невозможными, на деле не только возможны, но даже не представляют из себя особой сложности - по крайней мере, если знаешь, как к ним подступиться. Ощущение, что страх и скованная неуклюжесть тела больше не имеют над ним власти, доставляло энонийцу ни с чем не сравнимое удовольствие. В такие моменты Криксу казалось, что он вполне овладел искусством тхаро-рэйн, но тренировочные поединки с Астером мгновенно расставляли все по своим местам. Крикс быстро вспоминал, что не умеет ничего. И более того - начинал сомневаться в том, что вообще способен хоть чему-то научиться. Может быть, если бы он был не единственным учеником Нэери и способен был сопоставлять свои успехи с кем-нибудь другим, они бы не казались такими незначительными. Но перед глазами Рикса постоянно находился один только Астер. Схватки с "Горностаями" были действительно не в счет.
  В последних числах ноября - то есть примерно через месяц после того дня, когда Крикс принял твердое и окончательное решение покинуть Братство - Крикс разглядывал проезжий тракт, распластавшись на узловатой ветви дерева, растущего возле дороги. Над лесистыми отрогами Бронзовой гряды смеркалось - быстро и печально, как это бывает поздней осенью. Лежать на толстой широкой ветке было так удобно, что впору было заснуть - тем более, что спать "дан-Энриксу" хотелось постоянно. Но южанин нервничал. Сайрем и Ласка, отправленные Астером на постоялый двор "Лосиный рог", должны были вернуться уже полчаса назад. Уговор был такой - если ни один из них не появляется после назначенного часа, третий - то есть Рик - должен разведать, что с ними случилось. И, если понадобится, позвать помощь. Самого Рикса почти никогда не посылали в близлежащие деревни и на постоялые дворы. "Слишком приметная наружность, - пожимал плечами Астер, если Крикс пытался спорить. - Мы ведь не в Энони". С этим приходилось согласиться даже самому "дан-Энриксу". Заселяющие Правый берег каларийцы были рослыми, светловолосыми и светлокожими, такийцы - чаще всего темноглазыми, с узкими лицами и выступающими скулами, а коренные жители этих земель несколько поколений смешивались с теми и с другими. И черноволосая, гибкая Ласка, и веснушчатый, крепко сбитый Мэлтин, несомненно, были полукровками. Жители Тареса давно привыкли к самой разной внешности, и все-таки темноволосого и смуглого южанина здесь обязательно заметили бы за пол-стае. Криксу оставалось примириться с этим и оказывать разведчикам посильную поддержку. Как сегодня.
  Сердце снова сжалось от тяжелого предчувствия.
  Будь задержка Сайрема и Ласки делом случая, она бы не могла продолжиться так долго. Вероятно, с ними что-нибудь случилось. А не с ними - так с пожилым антарцем, много лет державшим здесь гостиницу и постоялый двор для огибавших Бронзовую гряду торговцев. А попутно помогавшим Лесным братьям сведениями, деньгами и продуктами. По рассказам Астера, хозяин "Лосиного рога" был бездетным и жил на своем дворе с женой и племянницей. Племянницу с особым чувством поминал в своих рассказах Мэлтин.
  "Только бы не "Горностаи"! - мысленно взмолился Крикс. По расчетам Астера, отряд лат-Гира был еще довольно далеко от этих мест. Но ведь Астер тоже может ошибиться.
  А от Сайма с Лаской никаких известий.
  Крикс соскользнул с ветки, повис на руках и мягко спрыгнул вниз. Идти по тракту он не стал, направился в сторону "Рога" лесом.
  Первое, что он увидел, подобравшись к постоялому двору и осмотревшись - это человека, распяленного у ворот. В первый момент он казался живым из-за того, что стоял ровно, только уронив на грудь седую голову. Потом стало заметно, что тело удерживают у бревенчатой стены ножи, пробившие одежду и пришпилившие человека к бревнам, словно бабочку. Крикса обдало жгучим холодом. Такийцы забавлялись, хвастая друг перед другом собственным искусством. Вряд ли хоть один из брошенных ножей хотя бы оцарапал пленника. Убили его уже после, когда им наскучило играть.
  Крикс проглотил стоявший в горле ком. Заставил себя думать не о том, что сделали с хозяйкой и с ее племянницей, а о том, что делать дальше ему самому. Он осмотрелся и заметил выставленного возле конюшни часового. И еще одного - у дверей гостиницы. Все остальные "Горностаи", видимо, были внутри. Дозорный у конюшни смотрел как раз в ту сторону, где прятался "дан-Энрикс", но при этом ничего не замечал. И уж подавно не подозревал, что за ним наблюдают. Можно было тихо подобраться к нему и убить, прежде чем тот успеет поднять шум, а потом увести с конюшни лошадь и спешить за помощью.
  Крикс решил, что так и сделает. Чуть позже. Но сначала он обязан был узнать, живы ли Сайм и Ласка.
  Часового, выставленного такийцами, Рикс почти не опасался. "Горностаи" были неплохими воинами, но в умении выслеживать противника, при этом оставаясь незаметным для него, любой из Детей Леса дал бы воинам лат-Гира сто очков вперед. Шестипалый или Лис ушли бы от такийцев по лесу даже с завязанными глазами. Криксу до таких высот было пока что далеко, но кое-чему он все-таки научился. Да и старые умения, приобретенные на службе у Ральгерда Аденора, оказались очень кстати. Тенью проскользнув мимо угла гостиницы, он подобрался к низкому окну. Ставни были закрыты, но из щели лился яркий свет. Похоже, "Горностаи" были в нижнем зале - там, где обычно обедают остановившиеся в гостинице проезжие. Крикс прижался щекой к холодным доскам и заглянул в узкую щелку между ставен.
  Первым делом Крикс увидел Сайрема и Ласку - связанных спина к спине и сидевших на составленных рядом стульях. Два стола, которые когда-то составляли обстановку небольшого постоялого двора, теперь стояли друг на друге у стены. Грязный дощатый пол покрывали пятна крови, но принадлежала эта кровь кому-то из такийцев или Сайрему - понять было нельзя. Ласка, сидевшая ближе к окну, была цела и невредима.
  Высокий широкоплечий человек, носивший снятые с Бешеного принца латы, неторопливо и размеренно прохаживался по маленькой комнатке постоялого двора, не обращая ни малейшего внимания на кровь, пачкающую его сапоги. Увидев этого мужчину, Крикс невольно вздрогнул - ему на секунду показалось, что он видит перед собой воскресшего Эзара. Но мгновение спустя он понял, что ошибся. Волосы у нагорийца были светлые, каштановые, а не черные, а лицо - квадратное, с тяжелым подбородком, который не скрывала даже небольшая борода - ничуть не походило на продолговатое, скуластое лицо Эзара. Общим у них был только доспех. Крикс рассудил, что перед ним, должно быть, Эйст лат-Гир, нынешний предводитель "Горностаев".
  Не подозревая, что за ним следят, мужчина продолжал вышагивать по комнате. Три шага к двери - три к окну. И снова - три к двери, три к окну. Среди сдвинутых столов было так тесно, что при ходьбе лат-Гир едва не задевал связанных пленников краем плаща. Ласка смотрела на такийца исподлобья, и ее большие черные глаза горели, словно угли. Лицо девушки было искажено от ненависти. А вот страха в ее взгляде не было. Крикс вообще впервые видел на лице живого человека выражение настолько чистой, беспримесной злости. Он подумал, что, будь он на месте "Горностая", ему стало бы не по себе. Но лат-Гир на Ласку не смотрел. Взгляд его то и дело останавливался на Сайреме, которого связали спиной к спине с девушкой.
  - Прежде всего я хочу знать, где находится Астер по прозвищу Снежный Сокол, - сказал лат-Гир, помахивая зажатыми в руке перчатками из дорогой и тонкой кожи - тоже, надо полагать, когда-то принадлежавшими Эзару.
  - Это все?.. Больше ты ничего не хочешь? Да катись ты к Хеггу в задницу, такийское дерьмо, - с какой-то яростной, жестокой радостью оскалилась разведчица. Внутри у Крикса все сжалось от ужаса в предвкушении того, как среагирует на эту дерзость Эйст лат-Гир. Но предводитель "Горностаев" сохранил спокойствие.
  - Крепп, как там подкова?.. - спросил Эйст у человека, находившегося за пределом видимости.
  - Уже красная, мой капитан.
  - Прекрасно! Вынимай. Начнем с девчонки.
  К горлу Крикса подкатила тошнота, сердце заколотилось так, как будто собиралось выскочить наружу. На мгновение мелькнула сумасшедшая идея - ворваться внутрь и убить лат-Гира прежде, чем кто-нибудь из присутствующих в комнате опомнится или успеет ему помешать.
  Вот только, даже если у него действительно получится прикончить командира "Горностаев", Ласку это не спасет.
  - Подождите, - подал голос Сайрем, поворачивая голову настолько, насколько ему позволила веревка. - Оставьте ее в покое. Астер - это я.
  - Сдурел?! - крикнула Ласка, попытавшись встать, но только без толку дернувшись на стуле. - Не смей! Это неправда!
  - Ты! Заткнись, - скомандовал лат-Гир, самым хладнокровным образом ударив ее по лицу. Голова Ласки дернулась назад, а Эйст неторопливо обошел составленные вместе стулья и подошел к седоволосому антарцу. - Ненадолго же тебя хватило. Значит, правду говорят, что ты с ней спишь?
  Крикс только сейчас понял, почему Эйст так внимательно поглядывал на Сайрема. Приметы Сайма большей частью совпадали с описанием главы Лесного братства - худощавое телосложение, светлые волосы... правда, у Астера они были мышиного, бесцветного оттенка, а у Сайрема - седые, но подобные детали вряд ли могли быть известны предводителю такийцев. А из тех, кто видел Астера вблизи и мог бы описать его подробно, ни один, как правило, не выживал.
  Смотреть на то, что будет дальше, Крикс не стал, беззвучно отступив от окон в темноту. Он повернул к конюшне, примыкавшей к постоялому двору. Увидел часового, выставленного у входа и бессмысленно таращившегося в сторону леса. Крикс готов был спорить, что любой из Братства мог бы подойти к нему вплотную раньше, чем разиня-часовой успел бы что-нибудь заметить. Рука "дан-Энрикса" сама собой скользнула к ножнам, вытянув из них широкий длинный нож. Дозорный был еще довольно молод, может быть, всего на пять или шесть лет старше "дан-Энрикса". Кольчуги на нем не было - только стеганный подкольчужник. Энониец отстраненно порадовался этому обстоятельству. Хотя он долго и старательно учился пробивать кинжалом сложенную вдвое старую кольчугу, лежавшую на бревне, и вполне преуспел в своих попытках, нельзя было быть уверенным, что в решающий момент ему удастся так же точно нанести удар по настоящему противнику. В другое время Крикс заколебался бы, можно ли заколоть дозорного вот так, исподтишка, но сейчас южанин не испытывал ни страха, ни малейших колебаний. Он подобрался к "Горностаю" совсем близко и недрогнувшей рукой ударил его в правый бок - сильно и точно, так что нож вошел до самой крестовины. Парень захрипел и конвульсивно дернулся, ударившись затылком о бревенчатую стену. Глаза у него дико вытаращились, как будто собираясь выкатиться из орбит. Крикс провернул вошедший в тело часового нож и резко выдернул его из раны. Поддержал тяжелое, обмякшее тело, не позволив ему сразу же упасть на землю и привлечь кого-нибудь случайным шумом. И, переступив через него, вошел в конюшню. Может быть, впервые в жизни мысль, что он убил другого человека, не произвела на Крикса никакого впечатления. Значение имело только то, успеет ли он привести в Лосиный рог других повстанцев, а точнее - будут ли еще к тому моменту живы Сайм и Ласка. Несмотря на спешку, он все же потратил полминуты, выбирая из коней такийцев такого, который мог выдержать долгую скачку, не сбавляя темпа. И еще примерно полминуты - надевая на гнедого мерина уздечку и седло. Убивая часового, Крикс был непривычно, противоестественно спокоен, но во время сборов это странное спокойствие сменилось страхом. Не тем цепенящим ужасом, который повергает человека в странную апатию, а его противоположностью - острым, болезненным волнением, из-за которого пульс делается чаще, а движения приобретают необыкновенную, отточенную легкость. Подтянув подпругу и прихватив короткий хлыст, висевший на гвозде, Рикс ласточкой взлетел в седло и, пригнувшись перед низковатой притолокой, выехал с конюшни. Ударил коня пятками, заставив его перенести своего наездника через ветшающую изгородь - по счастью, низкую, едва по грудь стоящему мужчине. Оказавшись на дороге, Крикс подобрал поводья и звучно ударил кончиком хлыста по голенищу сапога. Мерин настороженно пряднул ушами и, не дожидаясь дополнительных сигналов, погнал вперед размашистым уверенным галопом. Крикс взмахнул хлыстом опять, только на этот раз ударил им по крупу мерина. Закусив удила, конь рванул вперед так, что Криксу на секунду показалось, что он снова оказался на спине у Фэйро.
  До их стоянки, расположенной в давно покинутой такийцами каменоломне у отрогов Тинхэл Окрос, он домчался за каких-то полчаса.
  - Где Астер? - рявкнул он, оттолкнув с дороги Мэлтина и влетев в старую, заброшенную штольню. - Позовите его, кто-нибудь! "Лосиный рог" захвачен "Горностаями". Сайрем и Ласка в западне.
  Кто-то вскочил. Кто-то со злостью выругался.
  - Живы?.. - спросил прагматичный Пчелоед.
  - Когда я их видел, были еще живы, - отозвался Крикс. И зло сверкнул глазами на обступивших его повстанцев. - Какого Хегга вы на меня вылупились? Позовите Астера!
  - Астера нет, - ответил Берес. - Он хотел разведать обстановку у Толь Крега. Думал, что такийцы пойдут там.
  - Какая теперь разница! - перебил Дар. - К оружию! Идем в "Лосиный рог".
  - До Рога - три-четыре стае, а у нас нет лошадей. Только у Рика, да и та вся в мыле... Их убьют гораздо раньше, чем мы доберемся. А еще вернее - их уже убили, - мрачно возразил на это Пчелоед.
  - Значит, наше дело - отомстить, - отрезал Даррек. - Живее, шевелитесь! Хватит жевать сопли. Сайрем с Лаской не задумывались бы, если бы речь шла о ком-то из нас.
  Крикс почувствовал нечто вроде признательности к Дару, хотя тот и был его врагом.
  - Даррек прав, надо спешить, - подтвердил он.
  - Заткнись, имперец, - огрызнулся Дар привычно, торопливо нацепляя перевязь с мечом. - Обойдемся без твоих советов!
  Крикс мог бы напомнить, что никто другой, как он, принес известия о Ласке с Саймом. Но сейчас все это не имело ни малейшего значения, как и вечная подозрительная враждебность Даррека по отношению к нему.
  - Быстрее! - повторил он, отвернувшись от Данара. - Ради Всеблагих, быстрее... Может, мы еще успеем их спасти.
  "По крайней мере, Ласку..." - мысленно добавил он. У Сайрема, который выдал себя за главу Лесного братства, шансов выжить почти не было.
  
  ...Костер для Сайма с Лаской "Горностаи" сложили за конюшней. Вбили в землю толстый деревянный кол, сложили вокруг хворост, а самих пленников привязали наверху спина к спине. Впоследствии Крикс часто с содроганием думал о том, что было бы, приди Лесные братья хоть на полчаса попозже. В тот момент, когда антарцы окружили постоялый двор, огонь уже успел заняться и неторопливо подбирался к двум приговоренным.
  Собравшиеся наблюдать за казнью "Горностаи" были при оружии, и, хотя появление отряда Лесных братьев стало для них полной неожиданностью, оправились они довольно быстро. На дворе гостиницы мгновенно закипело настоящее сражение. По дороге к "Рогу" Крикс мечтал о том, как перебьет как можно больше "Горностаев", но, увидев сложенный костер, мгновенно позабыл о своих планах. Те, кто видели его в этот момент, потом рассказывали, что глаза у Рика стали дикими. Это было словно повторение полузабытого кошмара о троих имперских раненных, казненных "Горностаями" по обвинению в убийстве Бешеного принца. Не думая больше ни о чем, Крикс бросился вперед. От удара первого из оказавшихся у него на пути такийцев он попросту увернулся. Второго, не глядя, рубанул мечом. "Рик! Сзади!.." - предупреждающе крикнул кто-то, и Крикс обернулся - слишком медленно, всем корпусом. Увидел занесенный меч, успел подумать, что, пожалуй, уже не успеет отразить этот удар... но тут холодный воздух вокруг них как будто бы вскипел под резкими ударами двух серебристо-белых крыльев. Крикс услышал странный, резкий клекот и только тогда, с изрядным опозданием, сообразил, что Астер все-таки нашел своих людей, успев как раз к сражению. Лицо у атакующего его "Горностая" дико исказилось - то ли от ярости, то ли от ужаса. А в следующую секунду Сокол камнем упал вниз, и Крикс рванул к костру, уже не беспокоясь об оставшихся у него за спиной такийцах. Взбегая наверх по сложенным вокруг бревна вязанкам хвороста, он даже бросил бесполезный меч. Астер был здесь, и значит - ни один из "Горностаев" не приблизится к костру, пока он освобождает пленников.
  На месте глаз у Сайрема были какие-то жуткие, багровые провалы. Крикс увидел их только мельком, но горло сразу захлестнуло ужасом, от которого стало трудно дышать. А может быть, все дело было в дыме, разъедающем ему глаза и не дающем сделать вдох. Нож у "дан-Энрикса" был острым, но толстые, мокрые веревки поддавались далеко не сразу. В голове южанина мелькнуло, что, должно быть, пленников нарочно окатили водой, чтобы сделать казнь дольше и мучительнее. Между тем жар сделался невыносимым. Ступней коснулась такая жгучая боль, что на мгновение перед глазами Рикса потемнело. Рядом хрипло и протяжно застонала Ласка. Это отрезвило энонийца. В отличие от него, приговоренные были босыми. Значит, то, что чувствовал он сам, ни шло ни в какое сравнение с тем, что должны были испытывать они. Крикс с ожесточением перепилил последнюю веревку и помог хромающей, скрипящей от боли зубами наемнице сбежать с поленницы. Часть набросанных такийцами поленьев съехала на землю вслед за ними, взметнув в воздух целый вихрь красных искр. Уже не думая о прожженных сапогах, Крикс опять взобрался на кострище и, надрывно кашляя от дыма, принялся освобождать Сайрема. Тот уже не подавал признаков жизни. Может быть, лишился чувств, а может быть, действительно не вынес долгих пыток. На одежде Сайма тут и там виднелись пятна крови, рваные штанины уже тлели. Надсаживаясь от чрезмерного усилия и хватая ртом воздух вперемешку с жирным черным дымом, Крикс стащил тяжелое бесчувственное тело вниз. В последнюю минуту энониец рухнули на землю вместе со своей ношей. Криксу показалось, словно ему в легкие бросили пригоршню пылающих углей. Он задыхался, кашлял и никак не мог заставить себя сделать вдох. Но в тот момент, когда "дан-Энрикс" уже был уверен, что ему вот-вот придет конец, ему немного полегчало. Кто-то подхватил его подмышки и поставил на ноги. Щурясь и смаргивая слезы, Крикс увидел рядом Береса.
  - Мы победили?.. - сипло спросил он.
  Не отвечая на его вопрос, тот произнес всего два слова:
  - Астер мертв.
  Крикс облизнул сухие губы, силясь осознать, о чем толкует Берес. И только тогда увидел шагах в двадцати от них на смерзшейся земле нечто похожее на окровавленный комок из белых птичьих перьев.
  
  "Умер. Астер умер" - тупо повторял про себя Крикс, сидя в одной из полутемных спален постоялого двора. Хотелось плакать, но слез не было. Хотелось пойти к пленным "Горностаям" и собственноручно перерезать горло каждому из них. А еще прежде того - выколоть глаза, как они выкололи Сайму.
  Только Астера все это все равно не оживит.
  В комнату тенью проскользнула невысокая, рыженькая девчонка - родственница бывшего хозяина гостиницы. Ее повстанцы нашли в погребе, сжавшуюся в комочек в самом дальнем и темном углу. Платье на ней было разорвано, через прорехи тут и там виднелись синяки. Сейчас она одела новое. Но в этом чистом платье, с кое-как причесанными волосами, она почему-то выглядела еще более несчастной, чем тогда. В глазах у девушки застыло странное, затравленное выражение. А по гостинице она ходила как-то боком, словно боясь отпустить спасительную стену.
  В комнату, где находились Ласка, Сайм, и Пчелоед с "дан-Энриксом", племянница погибшего хозяина вошла с такой опаской, словно ожидала встретить здесь лат-Гира и его людей. "Я их убью. Всех, кто остался жив после сражения. Собственными руками" - мысленно пообещал себе южанин. После смерти Астера все мысли у "дан-Энрикса" стали какими-то чужими, односложными и блеклыми.
  - Вот... - пробормотала девушка, ставя на стол накрытый полотняной салфеткой поднос. И поскорее выскользнула прочь из комнаты.
  Укрытый плащом Сайм метался на кровати и скрипел зубами, чтобы сдержать стоны.
  - У тебя еще осталась наперстянка?.. - хрипло спросил он, когда к его изголовью подошел Пчелоед. Крикс удивленно встрепенулся - но потом подумал, что слепой, наверное, узнал его по сладковатому запаху высушенных трав, которым пропиталась вся одежда Пчелоеда.
  - Да, - отозвался тот, помедлив.
  - Это хорошо... - мучительное напряжение на лице Сайма на мгновение смягчилось, но потом седой повстанец снова беспокойно заворочался. - Смешай мне "Черный полдень".
  Пчелоед еще немного помолчал, глядя на раненого сверху вниз.
  - Сайм... а ты уверен?
  Лицо седого исказилось - то ли от страдания, то ли от злости.
  - Ну конечно я уверен, Хегг тебя дери! В чем, по-твоему, тут можно сомневаться? Я ослеп. Ослеп - это ты понимаешь, старый идиот? Даже если я поправлюсь, я теперь калека, ни на что не годный человек. Я буду висеть у вас на шее, как каменный жернов. Так что кончай зудеть и просто сделай то, что следует. Я попросил бы Ласку ткнуть меня ножом, если бы не испытывал сейчас такого отвращения к ножам и ко всему, что с ними связано.
  Ласка, сидевшая у его постели, взяла Сайма за руку и слегка сжала. Глаза девушки были сухими, но горели диким, сумрачным огнем.
  - Хорошо, - сдаваясь, согласился Пчелоед. - Я принесу... то, что ты просишь.
  - Только поскорее, - отозвался Сайрем.
  Пчелоед направился к дверям - должно быть, собирался пойти в кухню и приступить к приготовлению обещанной Сайму отравы. Крикс вышел вслед за ним, нагнал целителя у самой лестницы и стиснул его плечо с такой силой, что у него самого заныли пальцы.
  - Ты что, действительно намерен смешать ему "Черный полдень"? - прошипел "дан-Энрикс" в самое ухо лекарю, внезапно обнаружив, что они почти сравнялись в росте.
  Пчелоед едва заметно вздрогнул.
  - А что делать, Рик?.. Сайм прав: слепой, он ничего не сможет сделать и будет обузой для всех остальных. Поверь, в подобной ситуации многие предпочли бы умереть.
  - Многие, но не Сайрем, - процедил южанин. - Ему приходилось пережить и кое-что похуже, но не сдался. Разве я не прав?..
  Целитель чуть пожал плечами.
  Крикс нахмурился и рывком развернул целителя к себе.
  - Ты этого не сделаешь. Слышишь меня?..
  - Откуда тебе знать, что чувствует человек, который сделался беспомощным калекой? - спросил Пчелоед - не раздраженно, а печально. - И с чего ты взял, что знаешь лучше?
  - Да потому, что я, в отличие от Сайма, сейчас не схожу с ума от боли! Ты же знаешь Сайрема. Он очень сильный человек. Если бы он сейчас не страдал так сильно... и не изводился мыслями о том, что больше никогда не сможет видеть... он бы ни за что не пожелал так просто сдаться!
  Пчелоед немного помолчал.
  - Разумно, - признал он в конце концов. - Что же мне, по твоему, следует сделать?..
  Пока Крикс собирался любыми путями помешать целителю исполнить просьбу Сайрема, он чувствовал себя гораздо более уверенно. Но сейчас Пчелоед смотрел на него так, как будто ожидал от него... не предложений, даже не совета, а чего-то бОльшего: распоряжения, как именно следует поступить.
  Крикс вдруг почувствовал, что он вмешался в непростое дело. Пчелоед не зря спросил его, готов ли он решать за Сайма, потому что предстояло сделать как раз это.
  - Смешай ему болеутоляющее и снотворное, - сказал Крикс первое, что пришло ему в голову. - Пусть проспит как минимум до завтра, а потом... там будет видно.
  - Хорошо, - кивнул целитель.
  Крикс пропустил его вперед, а сам спускался медленно, морщась при каждом шаге. Странно - когда он выскочил из комнаты вслед за целителем, он совершенно позабыл об ожогах, мешавших ему ходить. Зато теперь, как будто мстя за это, они разболелись вчетверо сильнее.
  Пленные, - напомнил себе Крикс. Когда-то он считал, что убивать беспомощного человека - это низость, даже если этот человек твой враг. Когда-то он сидел в Книгохранилище, листая Старый кодекс, и читал, что человек, однажды взявший на себя обязанности палача, тем самым раз и навсегда лишает себя прав на рыцарское звание. В то время он не сомневался в том, что это правильно. В действительности, он не сомневался в этом даже и теперь. Тому, кто убивал связанных пленников, действительно не место среди рыцарей.
  Ну, значит, фэйры с ней - с его детской мечтой об орденском плаще.
  - Эй, ты куда с таким лицом?.. - окликнул его Мэлтин, появившийся из кухни.
  - К "Горностаям", - коротко ответил Рикс.
  - Правильно. Я с тобой, - сейчас же отозвался Мэлтин.
  Крикс хотел сказать - "не надо", но вгляделся в лицо Мэлтина и коротко кивнул:
  - Пошли.
  
  Следующие два дня оставшиеся члены Братства провели в захваченном Лосином роге. Опасаться больше было некого, но, несмотря на это, настроение у Детей Леса было траурное.
  Снятые с лат-Гира сапоги не протекали, и имели только один веский недостаток - они были, по крайней мере, на четыре пальца больше, чем нога "дан-Энрикса". Но это оказалось кстати. Пчелоед советовал ему перебинтовать волдыри от ожогов чистой сухой тканью, сказав, что никакие мази от его ожогов не помогут. Но мечтать о куске чистой ткани было так же бесполезно, как о ванне с розовыми лепестками; все повстанцы, как один, были обросшими и грязными, как самые последние бродяги из столичной Алой гавани. Так что Криксу пришлось обмотать ноги обрывками старой рубашки. Ходить было больно. Рикс скрипел зубами, но терпел - по правде говоря, в сравнении со свалившимися на них бедами боль от ожогов представлялась мелкой и неважной. Ласка после неудачной казни на костре даже до нужника должна была ходить, буквально повиснув на своем сопровождающем, которым чаще всего бывал тот же Пчелоед. Сайрем не вставал вообще - но, к счастью, и о наперстянке он больше ни разу не заговорил, как будто позабыв о том, что собирался умереть. Крикс не ходил смотреть на то, как Пчелоед делает Сайму перевязки. Он не признавался самому себе, что ему было просто страшно оказаться там и еще раз воочию увидеть, что с седым антарцем сотворили "Горностаи". Потому что гвардии Эзара больше не существовало, и мстить тоже было некому.
  За время, пока поправлялся Сайм, старая неприязнь Данара к Риксу накалилась и достигла пика. Энониец кожей чувствовал, что не сегодня-завтра накопившееся напряжение должно прорваться в прямом столкновении - и хорошо еще, если все кончится обычной дракой, без мечей и поножовщины. К обычной ненависти Даррека к "имперцу" прибавилась безысходная злость на "Горностаев", а поскольку нагорийцев рядом не было, то вылиться она могла только на самого же Рикса. Крикс часто думал, что неплохо было бы загодя подготовиться к тому моменту, когда Дара "понесет". Но, разумеется, когда это случилось, он оказался точно так же не готов к этому, как в тот момент, когда такая мысль впервые пришла ему в голову.
  Все началось с военного совета, который повстанцы держали вечером третьего дня своего пребывания в Лосином роге. Перед всеми, кто остался жив, стоял вопрос, что теперь делать. Говорить о продолжении борьбы за Вольный Тарес сейчас, когда на Правом берегу продолжали мародерствовать остатки войска Бешеного принца, а под Тронхеймом лагерем стояли имперские войска, было бессмысленно. Да и само существование Лесного Братства теперь, после смерти Астера, оказывалось под вопросом.
  - Я так полагаю, нужно расходиться, - сказал Берес. - Сейчас нас слишком много, чтобы мы могли не привлекать к себе ненужного внимания, и слишком мало, чтобы в случае чего не дать себя убить. А порубить нас будут рады и имперцы, и такийцы. Предлагаю уходить поодиночке, самое большее - группами по три-четыре человека. Кто-нибудь прорвется.
  - А другие - нет. Выходит, каждый за себя и пусть спасается, кто может? - спросил Даррек хмуро. - И потом: а как же раненые?
  Берес сделал такое движение плечами, будто бы пытался отогнать назойливую муху. Но ответить не успел - вместо него встрял Лис.
  - Ну хорошо. Если не расходиться - тогда что?..
  - Надо идти в Заречье. Там сейчас спокойнее.
  - Пошел один такой, - небрежно фыркнул Лис. - Куда идти-то? Тут вокруг - такийцы, люди Альто Кейра, и еще всякая шваль, которая слетелась на войну, как мухи на дерьмо. Мы все сейчас, считай, в петле. А ты, готов поспорить, и дороги до Заречья не найдешь.
  - Мы нашли у лат-Гира карты.
  - Так ты грамотный? А я не знал. Я думал, эти карты нам если и пригодятся, то только затем, чтобы в отхожее место с ними ходить.
  - Рик грамотный, - заметила Ласка. Сказала она это вроде бы негромко, но спорщики разом замолчали и уставились на Рикса. Энонийцу стало неудобно.
  - Слышь, Рик, ты правда можешь разобрать по карте, где Заречье? - спросил Лис после недолгой паузы.
  - Могу, - честно ответил Крикс. - Только мне кажется, что отступать в Заречье - глупо. Там, может быть, и не идет война, но это земли каларийского наместника. И участникам восстания за Вольный Тарес там будут не рады.
  - Нам нигде не рады, - отмахнулся Мэлтин. - Братство восемь лет существовало, почитай, под самым носом у наместника. Уж как-нибудь переживем и еще одну зиму.
  - Да подожди ты, Маслобойка, - поморщился Берес. - Рик дело говорит. Переживем, а что потом? Если имперцы победят в войне, придется весь остаток жизни прятаться в лесах от Альто Кейра. Ну а если проиграют... Будет то же, что и при Эзаре, только еще хуже. Ну, а ты что предлагаешь, Рик?
  Крикс смутился.
  - Ну, тут уже по двадцать раз сказали, что выхода у нас, по сути, нет. В Заречье двинуться нельзя. Здесь оставаться - тоже; без еды в лесу не очень-то перезимуешь. Одним словом, я подумал... Может быть, нам стоит двинуться отсюда в сторону Тронхейма и присоединиться к имперской армии?
  Крикс был готов ко взрыву общего негодования, но вместо этого повисшую после его вопроса тишину первым нарушил Сайрем.
  - Правильно, - сказал он, повернув к Риксу похудевшее лицо с повязкой на глазах. - Рик прав. Выхода нет, надо идти к имперцам.
  - Чтобы нас там перевешали? - процедил Даррек.
  - Не болтай, чего не знаешь, - осадил Кривого Сайрем. - По закону, все мятежники, вступившие в ряды имперской армии, подходят под анмистию.
  - Амнистию, - поправил энониец машинально. Перед глазами на мгновение мелькнул просторный светлый аулариум в Лаконе, льющееся через окна солнце и объемный фолиант, по корешку которого шла золотая надпись "Старшие законы: Enor Firem". Гнев Данара моментально обратился на "дан-Энрикса".
  - А, теперь я понимаю! Это ты. Болтаешь тут налево и направо об имперской мнистии, чтобы вернее подвести нас под веревку.
  - Тебя что, насильно тащат? - огрызнулся Рикс, не оборачиваясь к своему противнику. - Не хочешь - оставайся здесь.
  - Дар, между прочим, прав, - заметил Шестипалый. - Закон законом, но имперские начальники сначала навтыкают наши головы на пики, а потом задумаются, для чего мы вообще туда пришли. И выйдет нам всем полная анмистия - посмертно. Не пойдет.
  - Ты забыл про Рика, - возразил на это Сайрем.
  - А что Рик?
  - Он был на службе у мессера Айрема. Того, который возглавляет императорское войско. Ты же ведь не врал, имперец?.. - Сайм чуть откинул голову назад, как будто бы пытаясь рассмотреть "дан-Энрикса" из-под плотной повязки на глазах. До сих пор все слепцы, которых видел Рикс, не поворачивали головый в сторону собеседника, и от этой манеры Сайрема ему невольно делалось не по себе.
  - Не врал, - кашлянув, подтвердил южанин.
  - Ну вот. Потом, он знает их язык. Да еще, когда захочет, говорит по-благородному. Рик может совершенно безопасно побывать в имперском лагере. Пусть он найдет там своего сеньора и все ему объяснит.
  "Альды всемилостивые..." - подумал Крикс, представив себе этот разговор.
  - Я против, - резко сказал Дар. - Надо быть идиотом, чтобы полагаться на великодушие имперцев! И надо быть трижды идиотом, чтобы посылать к ним этого щенка, который сразу выдаст им, где мы находимся и как нас лучше всего истребить.
  Нервы у Крикса были на пределе. Он сам не знал, что зацепило его больше - обвинение в предательстве или привычка Дара походя, как будто между делом, называть его щенком. Причем в глаза. Как будто бы он был уверен, что "дан-Энрикс" не посмеет дать ему отпор.
  Все эти мысли, по большому счету, было мелочными и попросту глупыми, особенно перед лицом грозивших им опасностей. Будь у южанина чуть побольше времени подумать, он бы, пожалуй, промолчал. Но сейчас злость гадюкой шевельнулась где-то глубоко внутри, и Крикс отвесил Дару полной мерой, меньше всего не думая о том, что этими словами накалит их общую вражду до того самого предела, когда говорить друг с другом уже не о чем, а можно только бить или хвататься за ножи.
  - Удивительное дело - на советах только тебя одного и слышно, а когда мы добивали "Горностаев" ты, наоборот, куда-то испарился. Что, живот некстати прихватило?!
  Вообще-то Крикс ни на мгновение не сомневался в том, что в битве за Лосиный рог Даррек сражался уж никак не хуже остальных. Он просто бил по самому больному месту - как в тот раз, когда, отчаявшись одолеть Астера обычными приемами, пустил в дело воровскую "тройку".
  Дар стремительно вскочил. Краем глаза Крикс успел увидеть, как тот выхватил свой нож. Но оценить грозившую ему опасность или испугаться - не успел.
  В обычной стычке Крикс скорее положился бы на простой кулачный бой, чем попытался бы пустить в ход тхаро-рэйн - хотя бы потому, что всякий раз, когда он пробовал тот или иной прием на Астере, из этого не выходило ничего хорошего. Но Одноглазый, бросившийся на него с ножом, ударил точно так же, как обыкновенно бил во время их недолгих тренировок Астер, и тело Крикса среагировало прежде разума. Руку с ножом он отклонил все-таки не настолько точно, как учил Неэри, и по локтю потекло что-то горячее и липкое. Второй кулак "дан-Энрикса" в этот момент врезался Дарреку под подбородок, и, перехватив уже расслабленную руку своего противника, Крикс отработанным, привычным жестом уложил антарца носом в пол. Придавил лежащего противника коленом и выкручивал неподатливую, жилистую руку до тех пор, пока ладонь Данара не разжалась, и Крикс не сумел забрать из ослабевших пальцев нож. Удобная костяная рукоятка была влажной от пота. Крикс только сейчас сообразил, что он перестарался, и что Дар, наверное, испытывал в эту минуту просто-таки одуряющую боль. Но не стонал. Упрямства Одноглазому хватало.
  Рядом кто-то присвистнул, беспокойно шевельнулся Сайрем, не способный видеть, что произошло, но, несомненно, слышавший шум упавшего тела, и Крикс понял, что вся драка заняла не больше двух секунд.
  - Отпусти этого дурака, - попросил Берес. Крикс, чуть-чуть поколебавшись, встал, на всякий случай не выпуская из рук нож. Сейчас, когда все уже кончилось, сердце почему-то так сильно бухало о ребра, словно до сих пор южанин еще никогда не дрался. Астер когда-то говорил, что первый раз применить тхаро-рэйн - это как в первый раз поцеловать девушку.
  Но ведь получилось!
  Получилось же...
  Даррек бессильно завозился на полу.
  - Ты ему руку, часом, не оторвал? - полюбопытствовал все тот же Берес. Сидящий рядом Сайм буквально изводился от желания узнать, что же произошло, и Ласка, наклонившись к его уху, шепотом рассказывала об исходе ссоры. Судя по лукавому лицу разведчицы, она была весьма не прочь кое-что приукрасить. Даррека Ласка откровенно недолюбливала.
  - Не оторвал, - коротко отозвался Крикс.
  - А жаль, - вмешался Пчелоед, сурово глядя на Данара. - Простые ссоры - это еще ничего, у всех случается, но уж с ножом на побратима...
  - Молодец, имперец. Теперь ясно, куда вы все время с Астером ходили, - ухмыльнулся Шестипалый. - Значит, своему искусству он тебя все-таки обучил.
  "Да если бы..." - подумал Крикс. Он понемногу остывал, и ликование поулеглось, оставив после себя какую-то опустошенность. Казалось, повторись сейчас история с Данаром - он бы замер и стоял, разинув рот, пока Кривой не ткнул его ножом. А то, что получилось - это так. Случайная удача, то, что больше никогда не повторится. Кажется, Нэери говорил о том же самом... Но Астер учился тхаро-рэйн почти всю свою жизнь, а его ученик - всего три месяца.
  Тем же вечером они устроили поминки по погибшим в "Лосином роге". Скрываться было не от кого, и Лесные братья развели у кромки леса большой костер, возле которого повстанцы встали, держась за руки. Криксу, не знавшему об этой северной традиции, сказали, что сегодня они будут петь погибшим Волчью песнь.
  Когда они закончили носить дрова и разожгли костер, Крикс оказался рядом с Бересом и Даром. Ему на секунду показалось, что Дар постарается как-нибудь незаметно перейти в другое место, но, к его большому удивлению, Даррек с непроницаемым лицом протянул ему руку. Видимо, вспоминать о каких-то мелочных размолвках в такую минуту считалось недопустимым.
  Ласка начала петь первой - и Крикс сразу понял, почему антарцы называют это Волчьей песней. Девушка вела мелодию без слов, не разжимая губ. Ее глаза были закрыты. Несколько секунд спустя начатую Лаской песню подхватили стоящие у костра мужчины. Крикс запел одновременно с остальными. Он никогда раньше не слышал эту песню, но ее мелодию понять было несложно - она то и дело повторялась, каждый раз все громче, с постоянно нарастающим нажимом. Звук вибрировал у Рикса в горле, словно силился прорваться через немоту - и это ощущалась уже не как песня, а как стон или как бессловесный крик.
  Из-под повязки Сайрема текли кровавые, мутные слезы. А "дан-Энриксу" казалось, что из него опять пытаются достать застрявшую стрелу. Но когда рука стоявшего с ним рядом Береса разжалась, и поминки кончились, Крикс с удивлением почувствовал, что ему почему-то стало легче.
  
   * * *
  
  Крикс сделал новую пометку на поблекшей и потрепанной, зато весьма подробной карте командира "Горностаев" и сказал:
  - Тронхейм в трех стае к западу, - никто не отозвался, и Крикс еще раз, для тугодумов, повторил - Вы понимаете, что это значит? Мы почти пришли.
  - Прийти-то мы пришли... - криво и как-то мрачно ухмыльнулся Лис. И, помолчав, сказал - Еда кончается. Что будем делать, Рик?
  Южанин ощутил, как на него внезапно накатило странное бессилие. Почему он? Не Сайм, не Пчелоед, не тот же Берес... В Братстве были люди много старше, опытнее и, в конце концов, умнее Рикса. Но все его побратимы взяли за правило идти с подобными вопросами к нему. И не только тогда, когда было необходимо разобраться в карте.
  Началось все с рыжей Литы, оставшейся круглой сиротой в "Лосином роге". Крикс не задумывался о ее судьбе, пока повстанцы не начали собираться в путь, а девушка, заплакав, не вцепилась мертвой хваткой в его куртку - не бросайте! Крикс сперва опешил, а потом подумал - ну а в самом деле, как же она тут одна?
  Когда он поделился своими соображениями с остальными, кое-кто не удержался от извечных шуток о стремлении спасать красивых девок. И о том, что за таким стремлением стоит. Крикс слушал старые, как мир, подначки с хмурым безразличием. Испуганная деревенская девчонка была ему совсем не интересна, он и имя-то ее запомнил далеко не сразу, но он уже твердо знал, что на сей раз должен настоять на своем. Или девчонка идет с ними, или не идет он сам. Будь эта Лита кем-то вроде Ласки - тогда ладно. На такую если и наткнется какой-нибудь разбойник или мародер - то сам же первый взвоет. Ласка - дикая, отчаянная, видевшая все, что только можно, и уже ничего на свете не боявшаяся. Ни жестокий плен, ни казнь, казалось, не оставили на ней следов - как на прекрасно закаленном, дорогом мече не оставляют видимых отметин новые удары. Едва оправившись от ран, Ласка уже ухаживала за Сайремом, пила с "дан-Энриксом" хозяйский эль и едко поддевала Даррека. А вот племянница хозяина была совсем домашней, в жизни не видавшей ничего более страшного, чем крыса в темном погребе. А потом сразу - "Горностаев"...
  - Рик, ну ты подумай. Ты же первый предложил идти к Тронхейму и просить принять нас в армию, - мягко напомнил Клест, один из самых тихих людей в их отряде. - Так куда мы девку-то потащим? Над нами все войско потешаться будет. Притащились не пойми откуда оборванцы, да еще с девчонкой!
  - Все равно, нельзя ее бросать, - упрямо сказал Крикс. Первым поддержал его идею Мэлтин, который при каждой встрече с Литой как-то странно цепенел и обрывал свою обычную беззаботную болтовню на полуслове. А потом вмешался Сайрем, напрямую резанувший, что девчонка вряд ли обременит их отряд сильнее, чем слепец. И спор увял, так как высказываться после Сайрема не захотелось никому. На этом разговор о Лите был исчерпан, а вот трудности "дан-Энрикса" с этого только начались.
  То кто-нибудь из побратимов донимал его расспросами, что ожидает их в Тронхейме. И, хотя южанин уже раз пятнадцать повторил, что ничего не может знать наверняка, очердной расспросчик все равно смотрел на Крикса, как на Мельсского оракула.
  То вдруг к Риксу заявлялся Пчелоед и сообщал, что пустяковая на первый взгляд царапина у Лиса оказалась далеко не безобидной, так что у их лучшего разведчика опухла вся рука. И если протянуть еще немного, то придется отнимать. Он так и выразился "отнимать", и у "дан-Энрикса", припомнившего пахнущий лекарствами и кровью лазарет, невольно зашумело в голове.
  - А я-то тут причем? - сердито и беспомощно осведомился он у лекаря.
  - Такую рану надо вычистить, а после этого прижечь. А Лис, дурак, куражится. Говорит, само заживет. А может, просто трусит. Ты поговорил бы с ним?..
  - Да что с ним разговаривать, - брякнул "дан-Энрикс", не подумав. - Попросил бы Дара с Мэлтином. Они его подержат, а ты сделаешь, что нужно.
  - Правильно, - кивнул на это Пчелоед - как показалось Криксу, с ноткой удовлетворения. Должно быть, Лис успел порядком надоесть целителю своими отговорками. Покинув Рикса, лекарь целеустремленно зашагал в другую сторону - наверное, на поиски Данара с Маслобойкой.
  Крикс проводил его глазами, мысленно спрашивая себя, что только что произошло.
  - ...В окрестных деревнях еды не взять, им там самим есть нечего. Да и имперцы забирают все, что только можно, - продолжал рассуждать Лис, не подозревая, о чем думает в эту минуту его собеседник. - А нам всем еще придется ждать, пока ты не найдешь своего сэра Айрема.
  - И что он еще скажет, этот Айрем, - вздохнул кто-то. Очевидно, перспектива остаться без продовольствия сделала членов Братства пессимистами.
  - Мы можем как-то растянуть на пару дней то, что у нас осталось? - спросил Крикс.
  - Да мы три последних дня, считай, одной водой питаемся, - пожал плечами Шестипалый.
  - Рик... может, ты что-нибудь придумаешь? Как в прошлый раз?..
  Крикса перекосило. Этот "прошлый раз" в последнюю неделю не давал ему нормально спать. У них тогда действительно закончилась провизия - в точности как теперь. И за едой пришлось идти в ближайшую деревню. Может быть, ошибка остальных повстанцев заключалась в том, что все переговоры с пожилым, упрямым раксом - сельским старостой из расположенного на пригорке поселения - доверили вести опять-таки "дан-Энриксу". Сейчас Крикс понимал, что это была просто феерическая глупость. Это, может, для антарцев Крикс был их товарищем, наравне с остальными дравшимся с такийскими гвардейцами, а деревенский голова, все всякого сомнения, видел в нем просто четырнадцатилетнего мальчишку, годившегося ему во внуки. Сопляка. Что он и не замедлил высказать словами, вызывающе выпятив вперед седую бороду и сузив голубые, словно полинявшие от старости глаза.
  - А ты не много на себя берешь, молокосос?
  Крикс тогда очень растерялся. Следовало утвердить свой авторитет, причем немедленно, но как?.. Не бить же старика, и без того едва державшегося на ногах?
  Никто даже не заметил, как за спину ракса тенью проскользнула Ласка. Узкая, но жилистая женская рука сгребла сельского старосту за шею, запрокинув ему голову, и в полутемной комнате блеснуло лезвие широкого ножа.
  - А ну-ка придержи язык, пока я его не отрезала, - зловеще процедила девушка, - Такому старому, вонючему козлу, как ты, только и называть других молокососами.
  Южанин, потрясенный неожиданным поступком Ласки почти так же сильно, как сам староста, хотел уже одернуть девушку и положить конец этой нелепой сцене, но, посмотрев на то, как вызывающее выражение на лице старосты сменяется сначала на испуганное, а чуть позже - на покладистое, передумал.
  Пододвинув себе низкий табурет, Крикс сел и, подражая лорду Ирему, закинул ногу на ногу.
  - Если вы не хотите нам помочь, то мы добудем еду сами. Но тогда, не обессудьте, возьмем все, что посчитаем нужным, - сделав паузу, чтобы до старосты как следует дошло, южанин попросил - Отпусти его, Ласка...
  Когда девушка убрала нож, ракс облегченно перевел дыхание. И сразу же упрямо повторил:
  - У нас ничего нет. А даже если бы и было, мы не можем отдавать последнее, чтобы кормить чужих людей.
  Крикс вздохнул. Ракс оказался человеком мужественным. Совершенно не таким, как сельский староста Каренн - уж тот-то в его положении заботился бы прежде всего о спасении собственной шеи. Именно поэтому иметь дело с Кареном было бы гораздо проще. Отведя глаза от старосты, Крикс попросил:
  - Язь, Мэлтин, передайте тем, кто остался снаружи - пусть пройдут по всем дворам, только сперва поставят наблюдателей у тына.
  Ракс посмотрел на Рикса почти с ненавистью.
  - Здесь и до тебя уже искали, мальчик. То имперцы, то такийцы, то опять имперцы. "Горностаям" я сказал, что все запасы у нас отобрали аэлиты. Они отвечают: "Врешь, вы хитрые, всегда что-нибудь спрячете". Велели раскалить подкову... Говорят - сейчас ты у нас по-другому запоешь, старый дурак!
  - Ну ладно, не дави на жалость, - оборвал старосту Мэлтин, покривившись. - Мы-то с тобой по-хорошему беседуем.
  - И правда, по-хорошему. С ножом у горла, - пробормотал деревенский голова себе под нос, но так, чтобы его услышали все четверо. Мэлтин собрался было что-то возразить, но потом встретился глазами с Риксом и досадливо махнул рукой. Воспользовавшись тем, что Ласка подошла к нему почти вплотную, Крикс, почти не разжимая губ, спросил:
  - Как думаешь, у них что-нибудь есть?..
  - Наверняка, - отозвалась разведчица - тоже практически беззвучно. - Либо спрятали в лесу, либо и правда держат здесь, в каком-то тайнике. Что будешь делать, если не наши ничего не смогут отыскать?..
  Крикс закусил губу. По правде говоря, после слов старосты он вообще не представлял, что ему делать при любом развитии событий. Мысль, что Берес, Язь и остальные обнаружат какие-то спрятанные поселянами припасы, пугала его почти так же сильно, как возможность, что они так ничего и не найдут.
  Примерно полчаса спустя в старую хижину, пригнувшись на пороге, вошел Берес. Крикс вопросительно посмотрел на него, но тот только качнул темноволосой головой.
  - Пока ничего. Хотя мы даже в высохший колодец заглянули.
  - Вы еще в выгребные ямы загляните, поищите хорошенько, - посоветовал притихший было староста, и Крикс опять подумал, что отваги старику было не занимать. - Сказал же - нет здесь ничего!
  - Ты у меня сейчас договоришься, что я тебя самого в ту выгребную яму окуну, - пригрозил старому раксу Мэлтин. Но прозвучало это без особенного воодушевления. Если старик сказал правду, и еды здесь не было, все остальное уже не имело смысла. Без запасов остаткам Лесного братства долго не продержаться.
  Крикс молчал, чертя носком обтрепанного сапога узоры в соре и опилках, покрывавших пол. Дом ракса и снаружи выглядел достаточно убого, а внутри и вовсе походил на хлев. Возможно, что зимой здесь жили вместе с курами и овцами... в том случае, если в этом селении еще остались овцы. Крикс подумал, что оставшуюся у них живность и запасы продовольствия местные жители почти наверняка успели спрятать на болотах.
  Что же теперь делать? - думал он. Сидеть здесь и ждать, пока крестьяне сами вынесут свои припасы? Хотя как же, вынесут они... Им проще пару дней поголодать, чем рисковать всем тем, что у них есть. А у Лесного братства этих лишних дней в запасе не было.
  Крикс снова посмотрел себе под ноги. Что же за свинарник, в самом деле... Видно, старый ракс был не женат.
  - Послушай, Берес, а в других домах здесь так же грязно? - спросил Рикс.
  - Чего?..
  - Я спрашиваю, грязно - так же? - Крикс провел носком сапога по полу, оставляя полосу в покрывавшей доски пыли.
  Берес сморщил лоб, и Крикс, уже предчувствуя его ответ, внезапно ощутил прилив азарта.
  - Вроде нет, - признал через секунду иллириец.
  - Ха! Ну тогда тащите сюда метлы и ведро воды. Посмотрим, что они тут прячут под всей этой пакостью.
  Ласка заметно оживилась.
  - Думаешь, у них тут подпол?..
  - Может быть, - пожал плечами Рикс. - Если люк сделать незаметным, а потом еще забить все щели между досок грязью, то можно наступать на него пять раз на дню и ничего не замечать.
  Крикс искоса взглянул на старосту. Тот сохранял неколебимое спокойствие. Если подумать, даже слишком уж неколебимое.
  Заметив, что южанин смотрит в его сторону, старик презрительно скривил узкие губы.
  - Подметайте, подметайте... Еще можете попозже огород перекопать.
  - Понадобится - и его перекопаем, - вполне мирно пообещал раксу Крикс. Он уже чувствовал, что не ошибся, и от этого насмешки старосты уже не раздражали Рикса.
  Сперва с досок, покрывавших пол, сметали грязь и мусор, потом терли его мокрой тряпкой и едва ли не обнюхивали каждую замеченную щель. И тем не менее, прошло не меньше получаса, прежде чем возившийся у стены Мэлтин разогнулся и оповестил:
  - Нашел!.. Чтоб меня фэйры взяли, Рик был прав! Здесь подпол. Кто-нибудь, дайте мне нож, сейчас поддену крышку.
  Открыть замаскированный от посторонних взглядов люк оказалось не так-то просто, но, когда это все-таки удалось, Крикс спрыгнул в подпол первым. Внизу обнаружился самый обычный погреб, с той лишь разницей, что все хранившиеся там мешки были не из холста, а из не пропускавшей сырости коровьей кожи. Крикс с облегчением расхохотался.
  Общими усилиями мешки подняли наверх. Нашлось и там и сливочное масло, затвердевшее от холода, как камень, и полоски вяленого мясо, и мука. Толпившиеся вокруг Рикса побратимы смотрели на все это богатство жадными, горящими глазами. Кое-кто уже ломал овечий сыр руками и пихал его прямо в рот, другие сразу начинали жевать мясо. Мэлтин с предвкушающим лицом полез в большой мешок, и сморщился, не обнаружив внутри ничего, кроме сушеных яблок. Их густой, гнилостно-сладкий аромат сразу заполнил маленькую комнату.
  Желтое, изрезанное морщинами лицо сельского старосты казалось мертвым.
  Крикс невольно покосился на него, и охватившее его внизу хмельная радость несколько утихла. Он подошел к старику, и тот напрягся, словно ожидал, что Рикс его ударит.
  - Что делать будем, ракс?.. - негромко спросил энониец вместо этого - Нашлись у тебя все-таки запасы, даже в выгребные ямы лазить не пришлось. Будешь потом рассказывать, что мы у тебя все до крошки отобрали, а ведь мог бы отдать добром. Мы много не просили.
  Борода у ракса мелко задрожала.
  - Пропади ты пропадом, - выплюнул он. - Все пропадите пропадом, пиявки ненасытные. Тем дай немного, этим дай немного - не успеешь оглянуться, поналезет новая орава оборванцев на конях. Открой ворота, выноси пожрать!.. Пусть твои дети потом с голоду подохнут, великая важность. Или думаешь, ты чем-то лучше остальных?! Нашелся благодетель! "Много не просил", никого на воротах не повесил - и уже считает, что все должны ему сапоги лизать и наизнанку ради него вывернуться!
  Крикс молчал, будто оплеванный.
  В тот день он мысленно пообещал себе, что в следующий раз найдет какой-то другой способ, но в деревни больше не пойдет. Накаркал... вот он и настал, тот самый "следующий раз". А выхода все так же не было.
  - Имперские обозы, - ни к кому не обращаясь, сказал Даррек.
  Побратимы недовольно зашумели.
  - Ты совсем рехнулся, Одноглазый? - высказался Лис. - Сейчас будем грабить их подводу, а завтра пойдем проситься в их войска?..
  Даррек ответил рыжему волчьим оскалом.
  - А кто вас заставляет к ним проситься?.. Ничего хорошего мы от имперцев пока что не видели, а вы уже готовы с голодухи помереть, лишь бы их лишний раз не разозлить. А ты что морду отворачиваешь, Рик? Сам знаешь, что у Ильта с Язем лихорадка. А Мэлтина с перепугу подстрелили мирддвинские сервы. Ну так что, пусть подыхают, лишь бы не поссориться с имперцами? Им ведь нужны лекарства. И еще нам всем нужна еда. Если еды не будет, то я раздобуду ее и без вас. Может быть, у южан, а может, в ближних деревнях.
  - Ты что же, решил стать разбойником с большой дороги?..
  - Нет, Сайрем. Я решил вслух сказать то, о чем все остальные только шепчутся. Если ты и твой имперец не совсем глухие, то вчерашние беседы у костра вы уже слышали.
  - Дар прав, - внезапно перебил спорщиков Рикс. Все удивленно посмотрели на него. Южанин твердо повторил - Он прав. Пока я разыщу мессера Ирема, пока узнаю, на что мы можем рассчитывать, если действительно придем в имперский лагерь - это, может быть, еще дня три. А пища и лекарства нам нужны уже сейчас. Но если мы просто нападем на их обоз и перебьем его охрану, то к имперцам точно будет лучше не соваться; этого нам не простят... Дайте мне время, чтобы посоветоваться с Пчелоедом. Может быть, мы что-нибудь придумаем.
  - Скажи честно - у тебя ведь уже есть какая-то идея?... - спросил Лис. По его взгляду было видно, что в способности "дан-Энрикса" найти какой-то выход он ничуть не сомневается.
  А у "дан-Энрикса" уже не в первый раз возникло ощущение, как будто он идет по хрупкому, подтаявшему льду.
  
   * * *
  
  В комнату просунулась растрепанная голова темноволосого мальчишки, состоявшего при коадъюторе на должности стюарда. Альверин Финн-Флаэн попытался вспомнить его имя, но не смог, хотя и видел паренька довольно часто.
  Внутрь комнаты мальчишка заглянул с опаской. Оно и понятно. Когда мессер Ирем бывал в таком настроении, как в это утро, лишний раз досаждать ему было рисковано. Час назад, когда мальчишка первый раз сунулся к коадъютору, сэр Ирем разговаривал с Финн-Флаэном и коротко велел стюарду выметаться. Парень то ли не расслышал, то ли просто растерялся, и, вместо того, чтобы уйти и подождать снаружи, бестолково замер у порога, глядя на двоих мужчин. Не утруждаясь повторять свое распоряжение, сэр Ирем запустил в стюарда кожаной перчаткой, и мальчишка, изумленно ойкнув, юркнул в коридор.
  - Ваш конь оседлан, мессер Ирем, - торопливо сообщил стюард, как будто опасаясь, что в него швырнут чем-то еще. Сэр Альверин уже в который раз спросил себя, с чего мессеру коадъютору взбрело в голову брать на войну такого недоростка. По виду парню было лет одиннадцать, причем в курносом, большеглазом и всегда слегка испуганном лице не было абсолютно ничего воинственного. Такому было бы под стать пойти в ученики к портному или пекарю. Ну или на худой конец прислуживать какому-то купцу. Но коадъютор?!.. Будь на месте сэра Ирема кто-то другой, сэр Альверин решил бы, что мальчишку пристроила к рыцарю на службу знатная родня. Обычай отсылать подросших сыновей к своим друзьям, военачальникам или вассалам всегда был распространен на Юге. Но сэр Ирем был, пожалуй, самым малоподходящим кандидатом на такую роль. Да и навряд ли кто-нибудь посмел обременять главу имперской гвардии.
  - Спасибо, Лар, - небрежно кивнул рыцарь. - Мессер Альверин, я собираюсь на прогулку. Не желаете ли вы составить мне компанию?..
  Финн-Флаэн знал, что коадъютор ежедневно объезжал верхом предместья осажденного имперцами Тронхейма. Коадъютора на его черном жеребце чуть ли не ежедневно видели на смене караулов, но до сегодняшнего дня он никогда не звал Финн-Флаэна с собой. Сэр Альверин почувствовал себя польщенным.
  С лордом Иремом он был знаком давно, считай, всю жизнь, хотя и не всегда был расположен к нему так же, как сейчас. В семье Финн-Флаэнов телохранителя Валларикса считали высокомерным выскочкой. Не лучше относились к Ирему и гости, изредка бывающие у них в доме. Каларийца ненавидели, высмеивали и боялись. Правда, внешне все выглядело вполне благопристойно - как и остальные члены Круга лордов, Финн-Флаэны были холодно-любезны с коадъютором правителя. Но сам Ирем, судя по всему, прекрасно знал, что прячется под этой вежливостью. При каждой встрече с коадъютором у Альверина возникало ощущение, что тот не просто понимает, как к нему относится старая имперская аристократия, но и с удовольствием подливает масла в огонь. Он совершенно не стеснялся демонстрировать соратникам Бейнора Дарнторна свое презрение. Альверин злился, понимая, что лорд знал - ни один из придворных не осмелится ему ответить. Он как будто чувствовал их страх. Когда он разговаривал с вельможами из Круга лордов, в светло-серых, всегда чуть прищуренных глазах телохранителя Валларикса читалась явная насмешка. Одно время Альверин даже мечтал о том, как вызовет мессера Ирема на поединок. Но со временем это прошло. Взрослея, Альверин все больше расходился со своим отцом, который превратился в тень Дарнторна и, казалось, готов был попугайски повторять за ним каждое слово. Ну а братья, без конца сорившие деньгами и способные интересоваться только хорошей кухней, марками тарнийских вин и симпатичными служанками, Альверина раздражали еще в детстве. Как-то само собой вышло, что, чем более чужим Финн-Флаэн чувствовал себя в своей семье, тем больше его привлекали представители "имперской" партии. И прежде всего возглавлявший ее коадъютор. Альверин даже готов был вступить в Орден, но для Финн-Флаэна такой поступок был бы тем же самым, что публичное отречение от своего отца. Поэтому Альверин предпочел отправиться в Каларию. И в первый раз за много лет вздохнул свободно, оказавшись вдалеке от королевского двора.
  Когда они встретились с Иремом опять, сэр Альверин был самым молодым военачальником в Каларии и правой рукой Альто Кейра. О выигранных им сражениях слагали песни. Альверину даже доводилось слышать, что южные менестрели называют его Барсом Севера.
  Насмешливо-высокомерные манеры коадъютора не потускнели в его памяти даже за годы, проведенные в Каларии, и Альверин заранее готовился к тому, что мессер Ирем не откажет себе в удовольствии унизить младшего Финн-Флаэна. Альверин не на шутку волновался, думая о том, как лучше поступить в подобном случае - сразу ответить резкостью на резкость, или все-таки стерпеть и, наступив на свою гордость, попытаться доказать, что он нисколько не похож на Эймерика? Сейчас смешно и странно было вспоминать, как он ломал над этим голову. Когда они и в самом деле встретились, то оказалось, что сэр Ирем его вообще от силы замечал. Первое время коадъютор обходился с Альверином точно так же, как со всеми остальными каларийскими военачальниками - холодно, корректно и немного свысока.
  Финн-Флаэну не только не понадобилось избегать мессера Ирема, но пришлось самому же прилагать усилия, чтобы лорд начал выделять его среди других.
  Обычно коадъютора в его поездках всякий раз сопровождали несколько гвардейцев из отряда Альто Кейра. Тем сильнее было удивление Финн-Флаэна, когда он понял, что на сей раз они едут вчетвером - сам Альверин, его дэйлорин и лорд Ирем со своим слугой.
  Когда они, не останавливаясь, миновали лагерь, Альверин Финн-Флаэн рассудил, что Ирем хочет осмотреть прибрежную часть города, пока не взятую имперцами. Но, к его удивлению, вместо того, чтобы свернуть к морскому побережью, откуда было бы отлично видно мрачно выделявшийся на сером небе Зимний город, коадъютор сразу же по выезде из города направил своего коня в сторону леса.
  Уже тогда у Альверина возникло подозрение, что затеянная коадъютором "прогулка" как-то связана с недавним ограблением обоза, охранять который должны были люди Олли Ройвена. Эта догадка не замедлила перерасти в уверенность, когда сэр Ирем повернул на Раш-Лехтсткий тракт.
  История с ограбленной подводой была одной из причин, из-за которых мессер Ирем два последних дня был в таком скверном настроении. Финн-Флаэн находился при особе коадъютора не так давно, но успел прийти к выводу, что калариец не любил чего-нибудь не понимать. А в этом мутном деле разобраться было почти невозможно. Вместо внятных объяснений о количестве и вооружении нападавших Ройвен заплетающимся языком нес околесицу об оборотнях, лесных демонах и колдовских огнях. По его словам выходило, что все началось с того, что он и его люди услышали из леса звук, больше всего напоминавший волчий вой. Потом земля под их ногами сама собой вспыхнула синим фэйровым огнем, испуганные кони понесли, а бросившихся останавливать подводу людей едва не придавило рухнувшим поперек дороги деревом. А после этого они увидели и самих оборотней - точь в точь таких же, как Инеистые волки из легенд. Эти волколаки выли так, будто справляли на опушке свою волчью свадьбу. И если бы у троих из их отряда не нашлось при себе оберегов против фэйров, то наверняка им всем тогда же настал бы конец.
  Лорд Ирем на всем протяжении этого сумбурного доклада сохранял зловещее молчание, и только все заметнее бледнел от бешенства. Если сначала рассказ Олли Ройвена казался Альверину полным бредом, то к концу его повествования Финн-Флаэну невольно сделалось не по себе. История и в самом деле выходила странная. Охранники обоза - все тринадцать человек, включая командира, целы и как будто невредимы. Крытую подводу и впряженных в нее лошадей нашли неподалеку, на опушке леса. А вот груз будто корова языком слизнула.
  Поверить в оборотней и синий призрачный огонь было не так-то просто. Но капитан Ройвен явно верил в то, что говорил. Стоило ему вспомнить об этих событиях, как губы иллирийца побелели, а речь сделалась сверх меры образной, хотя и несколько бессвязной. Нарочно изобразить такое было просто невозможно. Когда Ройвен начал пересказывать свою историю по-новой, Альверин невольно покосился на мессера Ирема. Хегг его знает, может, тут и правда замешалась какая-нибудь лесная нечисть?.. Ну, судя по режущему взгляду коадъютора, тот придерживался другого мнения.
  - Достаточно. Про фэйров я уже все понял, - оборвал он Олли Ройвена, сверля его глазами. А потом спросил - со странной задушевностью, от которой у Альверина холодок пошел по коже. - Скажите, капитан - вы идиот или предатель?..
  Вопрос лорда Ирема заставил Ройвена прийти в себя. Он выпрямился и взглянул на рыцаря с какой-то странной гордостью.
  - Мессер, я понимаю, что вы мне не верите. Можете приказать казнить меня за то, что я не выполнил свой долг. Но я клянусь - все было так, как я вам и сказал! Любой из моего отряда может это подтвердить. Если на нас напали бы, мы бы сражались до последнего, мессер. Но с магией оружием не справиться. А это была магия. Сами подумайте - что могут люди против мертвого огня и волколаков?..
  - Подумал, - холодно кивнул сэр Ирем. - Дальше? Или это все, что вы хотели мне сказать?
  - Все, монсеньор. Теперь, если угодно, можете меня повесить.
  Альверин, сказать по правде, испугался, что именно так лорд Ирем и поступит. В глубине души молодой рыцарь вполне допускал, что слова Олли Ройвена могли быть правдой. Так что Альверину совершенно не хотелось, чтобы коадъютор под влиянием минутного порыва осудил того на казнь. Подобное решение не очень сочеталось бы с тем восхищением, которым Альверин успел проникнуться к мессеру Ирему за этот год.
  По счастью, Ирем обошелся выразительной презрительной гримасой и приказом взять Ройвена под стражу. Кроме капитана, коадъютор приказал арестовать всех тех, кто был в злосчастном рейде, но это не помогло. Уже на следующий день история загадочного нападения была известна всему лагерю. Тронхейм гудел от слухов, а сэр Ирем все заметнее мрачнел.
  Финн-Флаэн пощекотал круп своей кобылы кончиком хлыста, заставив ее бежать вровень с Фэйро.
  - Монсеньор, вы не казнили капитана Ройвена... Значит, вы верите, что Ройвен - не изменник?
  Рыцарь только хмыкнул.
  - Его люди слово в слово повторяют то же, что он сам, - напомнил Альверин. Впрочем, на его спутника этот довод не произвел никакого впечатления.
  - Эти солдаты - просто иллирийские крестьяне. Я не удивился бы, даже если бы они начали рассказывать, что видели Морского змея. Но командир, который сначала теряет лошадей и провиант, а после этого несет какую-то немыслимую ахинею про инеистых волков, либо изменник, либо душевнобольной. Я приказал взять Ройвена под стражу, но, возможно, его следовало бы отправить в лазарет.
  Сэр Альверин чуть-чуть помедлил, но все же спросил:
  - И все-таки вы собираетесь лично осмотреть место происшествия?.. Или я ошибаюсь?
  - Вы не ошибаетесь, Финн-Флаэн. Я не могу допустить, чтобы обозы пропадали в полустае от Тронхейма.
  Сэр Альверин почувствовал укол досады. Почему бы лорду просто не признаться, что он тоже хоть чуть-чуть поверил Олли Ройвену?
  - Вы полагаете, что фэйров вообще не существует?.. - напрямую спросил он. Сэр Ирем не счел нужным отвечать, и это подстегнуло Альверина. - Но многие люди верят в то, что они есть. Если на то пошло, я тоже в это верю.
  Ирем покосился на него. Пожал плечами.
  - Да пожалуйста. Можете верить, во что вам угодно, только объясните мне - к чему бесплотным духам вяленое мясо и лепешки?.. Придержите вашу лошадь, мы приехали.
  Сэр Альверин поморщился. В чем-чем, а в этом коадъютор был абсолютно прав. Украсть провизию и наконечники для стрел могли живые люди, но никак не фэйры. Рыцарь между тем бросил поводья своего коня сопровождавшему его мальчишке (Лару, наконец-то вспомнил Альверин), нагнулся и, как показалось Альверину, подобрал с земли щепотку снега. Альверин следил за действиями сэра Ирема со все усиливавшимся недоумением.
  - Ну хорошо, лесные духи - это в самом деле слишком, - согласился он, глядя на рыцаря с седла. - Но почему вы даже не рассматриваете возможности, что это была магия?
  - Вот она, ваша магия, Финн-Флаэн, - неприятно усмехнулся коальютор. Он снова выпрямился и теперь размазывал по пальцам что-то серое и комковатое, напоминавшее на вид обычную золу. - Все именно так, как я и полагал.
  - Что это? - чуть помедлив, спросил Альверин.
  - Неопровержимое свидетельство того, что наши с вами "фэйровы огни" в действительности - дело рук какого-то кустарного алхимика. Хотя мне нередко доводилось видеть, как такими "чудесами" забавлялись даже деревенские детишки.
  Альверин продолжал непонимающе смотреть на коадъютора. В ответ на его взгляд лорд Ирем почти с сожалением пожал плечами.
  - Сдается мне, вы слишком долго пробыли на Севере, сэр Альверин. Не спорю, вы весьма талантливый военачальник, но невежество - штука опасная. Уже хотя бы потому, что от него плодятся суеверия. А это - Селиева соль, или, если вам больше по душе простые наименования, "русалочьи слезки". В зависимости от количества может окрашивать огонь во все оттенки синего, от бледно-голубого до сапфирового. Ее, кстати говоря, не так уж трудно раздобыть. Магистр Селий в своих опытах выпаривал ее из водорослей и морской воды. Но вы, Финн-Флаэн... Вы же большую часть юности жили в столице. В жизни не поверю, что вы никогда не видели потешные огни и фейерверки.
  Альверин почувствовал, как краска заливает ему лоб и щеки. Фейерверки он, конечно, видел, и не раз. Но праздничными иллюминациями всегда занимались маги из Совета ста, и Альверин всю свою жизнь был свято убежден, что это - еще одна разновидность чародейства. Судя по насмешливой улыбке коадъютора, он очень сильно заблуждался.
  - Ну, а волколаки?.. - все-таки спросил Финн-Флаэн.
  - Плод воображения. С испугу может померещиться еще и не такое. Впрочем, полагаю, вой они и в самом деле слышали.
  - Так это были просто люди?
  - Несомненно, - рыцарь возвратился к Фэйро и легко вскочил в седло. - Поехали, Финн-Флаэн. Больше нам здесь делать нечего.
  - Если вы правы, то в этих лесах скрывается отряд разбойников, недавно захвативших наш обоз. И сейчас они где-то рядом.
  - Удивительная проницательность, мессер Финн-Флаэн, - белозубо усмехнулся коадъютор. "Издевается" - трезво подумал Альверин. Но почему-то не сумел даже обидеться.
  - Как вы считаете, это такийцы?
  - Вряд ли. Мне докладывали, что отряд Эзара уничтожен. Кроме того, люди Бешеного принца просто не додумались бы до подобного идиотизма, - рыцарь дернул подбородком в сторону поваленного дерева. - Скорее, это кто-нибудь из местных. Я, признаться, так и думал.
  - В таком случае, не очень-то разумно было отъезжать так далеко от лагеря втроем, - упрекнул каларийца Альверин. - Я говорю "втроем", так как от вашего слуги в случае нападения толку будет немного.
  Рыцарь посмотрел на Альверина и задумчиво кивнул.
  - Да, разумеется. Вот только брать с собой охрану было бы еще неосторожнее. Вы сами видели, что началось после того, как в лагере стали рассказывать истории о фэйрах и тому подобной нечисти. Все иллирийцы в этом смысле - настоящие болваны. Нельзя было допустить, чтобы в лагере началась паника. Даже в том случае, если бы вдруг - чем Хегг не шутит! - эти слухи подтвердились.
  - Значит, вы все-таки сомневались? - не сдержался Альверин. Сэр Ирем усмехнулся.
  - Скажем так: я не мог совершенно пренебречь такой возможностью.
  - ...Мессер! - испуганно воскликнул за спиной Финн-Флаэна его оруженосец. Голос звучал так, что рука Альверина сама потянулась к перевязи. - Там какой-то человек!
  Финн-Флаэн развернул коня и увидел, что его дэйлорин не ошибся. На стволе поваленного дерева, загородившего дорогу, в самом деле стоял человек. Судя по росту и фигуре, не мужчина, а подросток лет пятнадцати.
  Финн-Флаэн мысленно спросил себя, сколько еще людей скрывается за обступившими тропу деревьями и сколько стрел направлены в эту минуту в каждого из них.
  В этот момент конь коадъютора внезапно вскинул голову, шумно втянул воздух и рванул вперед. Сэр Ирем подобрал поводья, но удержать Фэйро, если на него внезапно находила блажь не подчиняться своему наезднику, было не проще, чем загородить течение реки плотиной из соломы. Альверин частенько думал, что придуманное покойным Риксом имя подошло Фуэро, как родное.
  Махнув на все рукой, Финн-Флаэн направил свою кобылу вслед за коадъютором и оказался у поваленного дерева почти одновременно с ним.
  Теперь сэр Альверин, по крайней мере, видел человека, вышедшего к ним из леса. Выглядел тот настоящим оборванцем, но зато имел оружие - тяжелый, длинный меч, бывший по меньшей мере на ладонь длиннее, чем необходимо при подобном росте. Кожаный дублет, явно сшитый для человека, бывшего куда шире в плечах и выше ростом, висел на своем обладателе мешком. Финн-Флаэнн запоздало опознал в костюме незнакомца форму личной гвардии покойного Эзара. Не хватало только напружинившегося серебряного горностая на груди. На месте споротой нашивки помещалась безобразная дыра.
  Грязные, спутанные волосы падали мальчишке на глаза и прикрывали шрам, идущий через лоб. Смуглое, остроскулое лицо с угольно-черными бровями почему-то показалось Альверину удивительно знакомым. А мгновение спустя, услышав, как рядом сквозь зубы выругался Ирем, Альверин узнал и самого мальчишку. Крикс из Энмерри, бывший оруженосец коадъютора! Финн-Флаэн слышал, что он был убит в походном лазарете под Сокатой. Призрак Рикса - или, может быть, не призрак, а какой-то лесной дух, принявший его облик, - сразу же заставил Альверина вспомнить все, что говорили пехотинцы, охранявшие разграбленный обоз. Финн-Флаэн почти против воли прикоснулся к узенькой цепочке оберега в вороте своей рубашки.
  Парень спрыгнул с дерева, и Фэйро сразу ткнулся мягким храпом в кожу старого дублета, беззастенчиво обнюхивая шею и отросшие до плеч темные волосы "дан-Энрикса". Финн-Флаэн выпустил цепочку оберега, чуточку стыдясь своего первого порыва. Лошади - не люди. Они сразу чуют нечисть, и уж точно никогда не станут к ней ласкаться.
  Значит, все-таки не призрак, - понял Альверин.
  
  Крикс отклонил ладонью морду Фэйро, тыкавшего бархатистым, мягким носом прямо в лицо бывшему хозяину. Южанину почудилось, что в нем со звоном лопнула туго натянутая тетива. Он столько дней провел в тяжелом, изводившем его напряжении, что мысль, что он на самом деле видит перед собой коадъютора, и вместе с ним - еще кого-то из имперских рыцарей, казалась чем-то невозможным.
  Ирем ловко соскочил с коня. Мгновение спустя он уже стоял рядом с Криксом. Энониец ощутил, как руки в кожаных перчатках крепко стискивают его плечи. На секунду Криксу даже показалось, что мужчина собирается его обнять, и он едва не улыбнулся этой мысли. Безусловно, ожидать от лорда Ирема подобных сантиментов было попросту нелепо. Взгляд коадъютора остановился на его лице, и Крикс как будто бы увидел самого себя со стороны - обкусанные губы, безобразный шрам и посеревшую от грязи кожу. Внешне Рикс уже ничем не отличался от всех остальных повстанцев, и, должно быть, выглядел довольно жалко.
  Ирем между тем скользнул глазами по его мечу и перевязи, снятой Риксом с одного из "Горностаев", и по споротой нашивке на дублете.
  - Ты был в плену, - предположил он полуутвердительно.
  - Нет, монсеньор, - простуженным, охрипшим голосом ответил Крикс. Попробовал прокашляться и снова, уже далеко не в первый раз за эти дни, почувствовал глухую боль в груди. - Меня спасли антарские повстанцы из Лесного братства. Я остался с ними и все эти месяцы сражался под началом Астера.
  - Астер?... Ах да, я помню. Глава шайки мародеров, бунтовавших против лорда Кейра. Ничего не скажешь, хороших побратимов ты себе нашел.
  В голосе рыцаря прорезалась знакомая ирония, и Крикс невольно ощутил укол досады. Что и говорить, от потрясения, вызванного внезапным возвращением "погибшего" "дан-Энрикса", Ирем оправился довольно быстро. Впрочем, может быть, последние несколько месяцев ему было не до того, чтобы раздумывать о судьбе бывшего оруженосца.
  Крикс напомнил самому себе, что это сейчас далеко не главное.
  Готовясь к встрече с коадъютором, он многократно спрашивал себя, как отнесется его бывший сюзерен к его вступлению в Лесное братство. Но в конце концов Крикс должен был признать, что он не в состоянии предсказать реакцию мессера Ирема. Она могла быть какой угодно - от прямого обвинения в измене и до снисходительного замечания, что в сложившихся обстоятельствах у Рикса не было другого выхода.
  - И что же, теперь ты решил вернуться в войско? - светским тоном спросил Ирем, словно речь шла о каком-то пустяке.
  - Нет, монсеньор, - ответил Крикс и испытал мимолетное, недостойное удовольствие при виде промелькнувшего во взгляде каларийца изумления. - Наш командир погиб. Лесное братство послало меня к вам, чтобы просить о позволении вступить в ряды имперских войск.
  - Даже так?..
  По голосу мессера Ирема никак нельзя было понять, как он относится к этой идее.
  - Кстати об имперском войске, - сказал он небрежно - Уж не вы ли пару дней назад ограбили подводу с провиантом?
  Крикс неплохо знал мессера Ирема и сразу понял, что рыцарь не сомневается в ответе.
  - Да, мессер, - признался он.
  Ирем прищурился.
  - Вас, вероятно, очень мало, если вы не стали нападать на наших фуражиров, а устроили весь этот фарс с лесными духами и волколаками.
  - Нет, монсеньор. Дело не в том, что Братство слишком малочисленно. Мы просто не хотели лишнего кровопролития.
  - А кто додумался воспользоваться Селлиевой солью?
  Крикс чуть помедлил, прежде чем ответить:
  - Я, мессер. Саккронис как-то раз показывал в Лаконе опыты с разными порошками, способными менять цвет пламени. Я сказал нашим, что все иллирийцы очень суеверны, и из этого можно будет извлечь какую-нибудь пользу. Они почти ничего не поняли, но согласились помогать. Из всех веществ, которые использовал Саккронис, можно было раздобыть только "русалочьи слезки", так что я послал нескольких человек на побережье за плавником и водорослями. Ну, а идея с волколаками возникла просто в дополнение. Я даже не надеялся, что люди из охраны примут все за чистую монету. Просто хотел сбить их с толку и выиграть немного времени. А вышло даже лучше, чем я мог предположить.
  По лицу коадъютора скользнула мрачная, как вспышка зимней молнии, улыбка.
  - Ты составляешь планы, отдаешь распоряжения... Ты что же, новый предводитель Братства?
  - Нет, - ответил Крикс, немного покривив душой. - У Братства теперь вообще нет предводителя. А я... Когда убили Астера, потребовался человек, умевший обращаться с картой, чтобы знать, куда вести всех остальных.
  Сэр Ирем чуть заметно усмехнулся.
  - Понятно. Значит, ты привел этих людей в Тронхейм и согласился быть их парламентером. Удивительное дело: почему эти бродяги так уверены, что я позволю им присоединиться к армии? Им же наверняка известно, что я приказал без проволочек вешать всех, кто нападает на имперские обозы.
  Лар, который на протяжении всего разговора переводил взгляд с мессера Ирема на Рикса и грыз ногти, посмотрел на коадъютора почти в отчаянии. Перехвативший этот взгляд "дан-Энрикс" раздраженно отвернулся от островитянина. Только его недоставало. Энониец хотел чувствовать себя уверенно, а перекошенное от волнения лицо Линара только понапрасну отвлекало и сбивало с толку.
  - Но, мессер... Вам ведь известно, что в эдикте Наина Воителя прямо указано, что тем, кто выразил желание сражаться за Империю, от имени дан-Энриксов обещана амнистия и полное прощение, - заметил Крикс. Южанин с удовольствием бы процитировал и сам указ, но, к сожалению, он помнил его крайне смутно.
  Очень может быть, что там существовали какие-нибудь оговорки, касающиеся ущерба, нанесенного имперской армии, - подумал Рикс некстати.
  Только этого недоставало, в самом деле.
  - Да, действительно, - лениво подтвердил лорд Ирем. - Есть такой эдикт. Кстати сказать: тебе не приходило в голову, что именно тебя он ни в малейшей мере не касается?.. Ты ведь уже служил в войсках Валларикса и добровольно дезертировал из них. Вместо того, чтобы вернуться в войско, ты отправился бродяжничать с отрядом мародеров. А потом еще и помогал устроить ограбление обоза. Это называется изменой, Рикс.
  Рыцарь смотрел на собеседника почти насмешливо, но смысл его слов был, как никак, совсем не шуточным. Крикс стиснул зубы, враз почувствовав себя бессильным и больным. Слишком просторный дублет, снятый с убитого "Горностая", почти не грел, поскольку зимний ветер легко пробирался под висевшую мешком одежду. В довершение всех бед "дан-Энрикс" так замерз прошедшей ночью, что в горле отвратительно саднило, и южанин чувствовал противный, предболезненный озноб.
  Не смей трястись, - мысленно приказал он сам себе. Иначе Ирем точно посчитает, что ты струсил.
  До сих пор "дан-Энриксу" не часто удавалось переспорить сюзерена даже в мелочах, не говоря уже о чем-то важном. В прошлом разговоры с коадъютором часто напоминали ему схватку на мечах. Причем такую, где в руках у поединщиков - не тренировочное, безобидное оружие, а что-то легкое, бритвенно-острое, вроде аварских саберинов.
  Крикс подумал, что за эти месяцы успел-таки отвыкнуть от общения с мессером Иремом. Но этот поединок слов и взглядов ему нужно было выиграть во что бы то ни стало.
  - Монсеньор, у нас закончилась провизия. Часть Братства собиралась отколоться, чтобы грабить в деревнях. И наши раненые тоже не могли ждать, пока я найду вас и узнаю, что нам делать дальше. Может, это и измена, но у меня не было другого выхода.
  Тут неожиданно вмешался незнакомый Риксу рыцарь, до этого молча слушавший их разговор с седла.
  - Мессер, мне кажется, что ваш оруженосец прав, - заметил он. Южанин удивленно посмотрел на молодого человека, так свободно обращавшегося к коадъютору. - Лесное Братство - не разбойники. Пока что это всего-навсего голодные и доведенные до крайности люди; бывшие повстанцы и даже крестьяне, чьи дома спалил Эзар дан-Хавенрейм. Но если вы откажетесь принять их к нам, то Братство в самом деле превратится в кучку мародеров и головорезов. Я прошу вас, монсеньор, подумайте еще раз. Сделавшись обыкновенной шайкой, Братство будет причинять нам вред, в сравнении с которым пара сотен наконечников для стрел или одна подвода с хлебом - просто ерунда. А присоединившись к армии, антарские повстанцы смогут приносить большую пользу. Среди них есть превосходные разведчики, к тому же, они много лет успешно воевали против Бешеного принца. Разумеется, я не осмелился бы давать вам какие-то советы, но, если это решение зависело бы от меня, я бы не сомневался ни минуты.
  Крикс с удивлением и благодарностью взглянул на своего неожиданного союзника. Казалось, тот заранее обдумал все доводы в пользу его предложения, и изложил их так, как должен был бы изложить сам Рикс. "Зря Сайм и Пчелоед отправили меня сюда. От меня никакого толку" - промелькнуло в голове "дан-Энрикса". Он столько времени раздумывал над тем, что сказать Ирему, и вот - какой-то человек, едва ли не впервые слышащий о Братстве, излагает все его соображения гораздо лучше, чем он сам.
  Ирем едва взглянул на молодого человека.
  - Хорошо, - заметил он после секундного раздумья. - Обещаю, что с каждого члена вашего так называемого Братства, который сложит оружие и сам придет в наш лагерь, будут сняты все обвинения в разбое и в их прошлых выступлениях против наместника. А там посмотрим.
  Энонийца словно окатило жаром; он даже забыл про свой озноб.
  - Сэр Ирем!.. Мы не просим вас о милости. Антарские повстанцы перебили "Горностаев", разорявших Правый берег и Заречье. Мне кажется, что этим они уже искупили всю свою вину перед наместником.
  "Дан-Энрикс" с трудом удержался, чтобы не добавить "разумеется, если считать, что они были в чем-то виноваты". Проведя несколько месяцев среди антарцев, он начал смотреть на эти вещи несколько иначе, чем другие члены императорского войска. Про себя оруженосец коадъютора уже давно решил, что обязательно поговорит об этом с лордом Иремом, но начинать подобный разговор прямо сейчас, среди заснеженного леса, было бы по меньшей мере неразумно.
  А сейчас южанин явственно представил, что сказал бы Даррек, если бы услышал его осторожную, уклончивую речь. И с языка почти помимо воли сорвалось:
  - Моих товарищей унизит сама мысль о том, чтобы прийти в имперский лагерь без оружия, как пленные, и дожидаться, пока вы "посмотрите", что делать дальше. Неужели люди, уничтожившие гвардию Эзара, не заслуживают даже права сохранить свое оружие?..
  Коадъютор давно убрал руки с его плеч, но до этой минуты Крикс все равно чувствовал, что рыцарь стоит совсем рядом. А сейчас, хотя его и Ирема по-прежнему разделяло расстояние не больше двух шагов, южанину вдруг показалось, что они находятся по разные стороны невидимой баррикады.
  Крикс с горечью подумал, как нелепо все успело повернуться - иллирийцев и антарцев он воспринимает как "своих", зато сэр Ирем угодил в "чужие". Что думал об этом сам лорд Ирем, Крикс не знал.
  Прозрачно-серые глаза смотрели холодно, без выражения.
  - Вы всегда можете остаться там, где вы находитесь сейчас. Только учтите вот что. В местных деревнях вы сейчас много не награбите, даже если начнете следовать примеру Бешеного принца. О нападении на наши обозы тоже можете забыть. Если потребуется, я удвою и утрою численность охраны, но подводы будут приходить в Сокату целыми и невредимыми. Если не нравятся мои условия - можете возвращаться в лес и грызть кору. Боюсь, что ничего другого вы там не найдете. А теперь поехали, сэр Альверин. Этому молодому человеку стоит поразмыслить обо всем, что я ему сказал. Не будем ему мешать.
  Отойдя от "дан-Энрикса", Ирем легко вскочил в седло.
  Молодой рыцарь, так решительно вступившийся за Братство несколько минут назад, сейчас же развернул коня, чтобы последовать за коадъютором. А вот Линар замешкался. Вместо того, чтобы укоротить поводья и повернуть свою толстую кобылку вслед за остальными лошадьми, островитянин сгорбился в седле, глядя на пешего "дан-Энрикса" и бестолково теребя уздечку. Выглядел он в эту минуту почти так же, как когда-то - на скамейке на невольничьем торгу. Криксу до боли ярко вспомнился жаркий и многолюдный Филис, шумные торговые ряды и та беспечность, с которой он шел по городу, вытаскивая из кармана круглые соленые орешки и выплевывая на старинную брусчатку скорлупу. Это было в прошлом мае, но "дан-Энриксу" казалось, что с тех пор прошла целая жизнь.
  - Ну, чего ты встал? Езжай за ними, - сказал он и закашлялся. Наверное, не стоило все-таки вспоминать про летний Филис. По контрасту на лесной прогалине как будто стало еще холоднее.
  Лар посмотрел вслед Ирему, сглотнул и неуверенно пробормотал:
  - Я лучше так... с тобой.
  - Я тебе дам "со мной"! - вызверился "дан-Энрикс", вытирая губы. - Идиот! Проваливай отсюда, пока цел. И без тебя паршиво...
  Лар еще несколько секунд поколебался, глядя то на Рикса, то на поворот дороги, но в конце концов все-таки тронул свою смирную лошадку пятками и неуклюже развернул ее обратно. Энониец с облегчением вздохнул. Чего-чего, а уж упрямства у островитянина хватало. И если бы вдруг Линар вбил себе в голову, что должен оставаться здесь, заставить его возвратиться в лагерь было бы непросто. Разве что действительно стащить островитянина с седла и надавать по шее.
  Хорошо, что Лару все-таки хватило своего ума понять, что у "дан-Энрикса" сейчас и без него хлопот хватает.
  Проводив четверых всадников глазами, Крикс довольно громко свистнул. Потом, выждав несколько секунд, свистнул еще раз, громче и настойчивее.
  - Все в порядке, Рик, я здесь, - ответил энонийцу голос Ласки. Через несколько минут разведчица вышла из-за деревьев и остановилась на краю поляны, разряжая самострел. Искоса посмотрела на "дан-Энрикса". - Я, честно говоря, не очень полагалась на твой план. Думала - что-то ты мудришь, надо самим идти к ним в лагерь, а не ждать имперцев здесь.
  - Ну, видишь, я был прав.
  - Да, вижу. Поэтому и интересно - почему ты был так уверен, что он явится.
  Крикс пожал плечами.
  - Это Ирем. Он просто не мог не попытаться разобраться в том, что здесь случилось. Я только не думал, что придется ждать целых два дня. Случись это в Адели, он примчался бы на это место в тот же вечер.
  - Ты его неплохо знаешь, как я погляжу.
  - Да, - коротко отозвался Крикс, добавив про себя: "А толку-то?.."
  Девушка с любопытством посмотрела на "дан-Энрикса".
  - А что ты такой мрачный, в самом деле? Все-таки он согласился.
  - Уг-мм, - безрадостно кивнул южанин. - Ты только представь, что скажет Даррек, если объявить, что нам придется идти в лагерь без оружия. Он снова станет говорить, что я предатель и что это просто-напросто ловушка.
  - А если бы этот твой Ирем согласился впустить в лагерь целую толпу вооруженных до зубов людей, не так давно напавших на имперскую подводу, остальные рыцари сказали бы, что он рехнулся, - парировала Ласка. - Думаю, твой калариец и так сделал для нас все, что мог. А Дара, если он опять откроет свою пасть, я его собственный язык сожрать заставлю. Слишком ловко он устроился! Когда ты придумываешь, как достать еду и твисс для Пчелоеда, он не возражает. Лопает со всеми остальными, словно так и надо, а потом еще и попрекает тебя тем, что нужно было делать по-другому. Знаешь, почему он притворяется, что верит в то, что ты нарочно говоришь о мнистии и хочешь выдать нас имперцам?.. Потому что если выяснится, что это не так, то ему придется признать, что ты стараешься для всех вместо того, чтобы устроить свои личные дела. А это ему - как ножом по горлу.
  - Дело не только в Дарреке, - упрямо сказал Крикс. - Мы потеряли Астера. Еле спасли тебя и Сайма - все ради того, чтобы покончить с "Горностаями". С которыми, кстати сказать, их ненаглядный Альто Кейр не мог справиться Хегг знает сколько лет. А теперь с нами обращаются, как с побирушками или бродягами с большой дороги.
  Девушка посмотрела на "дан-Энрикса" насмешливыми черными глазами.
  - Да потому что мы и есть бродяги, Рик! Ты лучше вспомни, что ты сам подумал, когда только попал к нам. А Даррек тебе просто нравится - этой своей упертостью и тем, что он почти такой же сумасшедший, как и ты. Вы вообще-то здорово похожи с ним, ты знаешь?.. Но с тобой гораздо проще. Ты, по крайней мере, не дурак.
  Крикс против воли рассмеялся.
  - Вот спасибо!
  - Не за что. Пойдем, нас уже ждут.
  
  * * *
  
  Мэлтина тошнило за сараем. Несмотря на то, что в город их впустили без оружия и разместили в самом центре лагеря, где они, по мнению Кривого, оказались в настоящей крысоловке - Рик во время их последнего совета обозвал это иначе, умным словом "карантин" - имперцы не поскупились выдать им тройной запас провизии. "Решили подсластить пилюлю" - усмехался Пчелоед. Впрочем, полностью очистив от своих противников предместья Тровена, люди Валларикса могли позволить себе щедрость. В лагере считали, что осада не затянется надолго. Их противники, сидевшие в осаде в Зимнем городе, по слухам, уже выдавали дневной рацион урезанными порциями.
  Когда им доставили еду, Рик, ставший после битвы за Лосиный рог и смерти Астера необычайно замкнутым, как будто замороженным, впервые за последние недели просветлел лицом. Южанин даже начал походить на самого себя, каким он был в те дни, когда впервые попал к Братству и пытался выяснить у Мэлтина, кто они, собственно, такие.
  Мэлтин был этому только рад. Увы, для некоторых членов Братства щедрость каларийцев оказалась пагубной. Сколько Пчелоед не предостерегал их от обжорства и не объяснял, что после долгой жизни впроголодь не стоит так набрасываться на еду, его почти никто не слушал.
  ...Утирая рот рукой, Мэлтин страдальчески скривился. Он был одним из тех, кому съеденное пошло не впрок. Но удержаться было невозможно. Наконец-то получить нормальный кусок мяса, масло, свежий хлеб, и это после многих месяцев сухого сыра, сухарей и солонины - тут уж не до Пчелоеда с его вечным старческим занудством.
  Наклонившись над сугробом, Мэлтин умыл лицо снегом.
  Ночь над городом была морозной и безоблачной. Полная луна напоминала светлую серебряную монету, утонувшую в холодной черной луже. Мэлтин, щурясь, посмотрел на небо и подумал, что пора идти назад, в тепло. Пусть себе Даррек негодует, что они сидят здесь, будто под конвоем, зато теперь можно спать под крышей, а не под таким вот темным, неуютным небом, клацая от холода зубами под плащом.
  Дойдя до ограды, Мэлтин неожиданно увидел Рика. Тот стоял возле ворот без плаща и дублета, в одной расползавшейся от старости камизе, и раз за разом вонзал нож в бревенчатую стену дома. Вид у Рика был такой, словно он занят очень важным делом. Рубашка горбилась на выступающих лопатках, острых, словно птичьи крылья.
  Мэлтин подошел поближе.
  - Ты чего?.. Затупишь ведь, - укорил он южанина. - Это лат-Гиров нож? Хороший. Жалко было бы попортить.
  Энониец с силой выдернул свой нож из темного, лоснящегося от старости бревна и со стуком загнал его в висящие на поясе ножны. На лице у него было написано - "на, подавись. Только отстань". Но Мэлтин не собирался уходить.
  - Что это ты вылез на мороз в одной рубашке? - спросил он.
  - Захотел проветриться, - пожал плечами Рик. Мэлтин подумал, что он больше ничего не скажет, но мгновение спустя южанина как будто прорвало. - Они там снова говорят про Астера. Начали, как всегда, с какого-то пустяка. Берес спросил - вот если б он был жив, пошел бы он сюда, как думаете?.. Кто-то говорит - пошел бы, а другие - нет. А потом Ильт заводит - а вы помните, как он однажды вытащил десяток осужденных браконьеров прямо из-под носа Альто Кейра? И никто никого уже не слушает, а каждый тоже начинает вспоминать что-то свое. Не могу это слушать! Понимаешь, они говорят про него так, как будто он ушел куда-нибудь к Трем соснам, а дня через два вернется.
  Не зная, что ответить, Мэлтин ковырял носком сапога подмерзший снег. Южанин смотрел в сторону, как будто бы забыв о собеседнике.
  - Как ты думаешь, мы правильно казнили "Горностаев"? - спросил он без всяких переходов.
  - Э?.. А почему "неправильно"? - удивленно переспросил Мэлтин. Рик поморщился.
  - Ну, грязно получилось. Может, нужно было подождать, пока Сайрему станет лучше, а потом судить их и повесить. А не тащить тогда на задний двор. Эта колода для разделки туш... У меня было ощущение, что мы не убиваем, а режем свиней. Или что-нибудь в этом роде. Но они ведь тоже люди.
  Мэлтин ощерился.
  - Кто, "Горностаи"?.. Ну уж нет. Они ничего лучшего и не заслуживали! Пусть еще спасибо скажут, что мы не стали с ними поступать, как они с Сайремом. - и, чувствуя, как от тяжелой, безысходной злости перехватило спазмом горло, почти прошипел - А Лита?! Ты о ней подумал?
  - Да, само собой. Но я же не про "Горностаев". Я - про нас.
  Мэлтин стиснул плечо Рика, собираясь раз и навсегда объяснить энонийцу, что он думает по поводу гвардейцев Бешеного принца, но так ничего и не сказал. Даже сквозь грубую рубашку можно было ощутить идущие от Рика волны жара.
  "Э, да у него же лихорадка!.." - запоздало понял Мэлтин. Раздражение схлынуло так же быстро, как и появилось.
  - Пойдем-ка обратно, Рик, - предложил Мэлтин почти ласково, тем приторно-фальшивым тоном, каким разговаривают с тяжелобольными или капризными детьми. - Здесь слишком холодно, чтобы стоять в одной рубашке.
  - Мне не холодно, - возразил энониец безразличным тоном.
  "Оно и понятно, - мысленно ответил Мэлтин - К тебе сейчас прикоснуться - все равно что к раскаленной печке. Надо сказать Пчелоеду".
  - Все равно пошли, - сказал он вслух, подталкивая "дан-Энрикса" в плечо. - Тебе надо согреться. И прилечь.
  В последнем Мэлтин оказался прав. Стоило Рику с улицы попасть в тепло, как его начал колотить озноб, да такой сильный, что со стороны его можно было принять за судороги. Те члены Братства, кто еще сидел внизу и не ложился спать, при виде этой сцены переполошились. Пока энониец, клацая зубами, пытался объяснить, что никакая помощь ему не нужна, и он просто хочет немного отдохнуть, с него в четыре пары рук содрали холодную, как лед, рубашку, надели другую и отрядили Шестипалого готовить для южанина горячее вино.
  Вино южанин выпил. Но толку было чуть. Он лежал под двумя одеялами и все равно стучал зубами. Поднятый с постели Пчелоед, осматривая энонийца, только поджимал сухие губы и недовольно качал головой. От расспросов остальных повстанцев лекарь раздраженно отмахнулся, но Мэлтин и все остальные знали Пчелоеда уже достаточно долго, чтобы верно понимать его гримасы. С Риком, вероятно, было что-то посерьезнее простой простуды. Большинство из тех, кто собирался идти спать, решили пока что не расходиться и подождать, что будет дальше.
  Дальше было плохо. Энониец безропотно выпил приготовленные лекарем отвары, но вместо того, чтобы заснуть, впал в странное полузабытье и начал бредить. Порывался встать с постели и куда-то идти. Говорил о "Горностаях", о мессере Иреме и опять о "Горностаях". Снова помянул колоду для разделки туш и водяную бочку, рядом с которой они с Маслобойкой по очереди поливали друг другу на руки застоявшейся водой.
  Эту старую, рассохшуюся бочку Мэлтин помнил даже слишком хорошо. Как и то, что, отмыв руки и уже вернувшись на постоялый двор, он обнаружил, что не вычистил чужую кровь из-под ногтей. Не то чтобы эти воспоминания не давали ему покоя, но сейчас, когда он слушал прерывающийся голос Рика, ему поневоле становилось жутко.
  Остальные ничего не поняли и за ответами, конечно, подступили к Мэлтину. Маслобойке совершенно не хотелось углубляться в эту тему, но под нажимом остальных ему пришлось все-таки рассказать, о чем они беседовали с Риком во дворе. И, хотя большинство собравшихся и так отлично знали, как казнили пленных "Горностаев", они не придумали ничего лучше, как свалить вину за все произошедшее на Мэлтина.
  - Опять, - отметил Берес, мрачно прислушиваясь к голосу "дан-Энрикса". - Снова про казнь. Может, он из-за этого и заболел. Мэлтин, болван, как тебе в голову пришло тащить его с собой?..
  Мэлтин чуть не взвыл от такой несправедливости.
  - Да я-то что?! Он сам туда пошел. Один. Я к нему вообще случайно присоединился!
  - Мог бы его остановить, - заметил Лис. Мэлтин сердито сверкнул на рыжего разведчика глазами. Остановил один такой... Можно подумать, он "дан-Энрикса" не знает! Но все остальные явно были на стороне Лиса, так что Мэлтину пришлось ответить более нейтрально.
  - Ну, кто же мог знать, что все так обернется? Он очень спокойный был. Как будто ему вообще все поровну.
  - "Спокойный"! - издевательски передразнил Сайрем. И вздохнул. - Дурак ты, Маслобойка. Да и мы не лучше. Взяли и взвалили все на Рика, как раньше на Астера. Как будто так и надо. А ведь энониец половине наших в сыновья годится.
  - Ладно, что вы причитаете, - скривилась Ласка. - Рик справится. И нечего стенать над ним, как над покойником.
  Мэлтин охотно поддержал бы девушку, но счел благоразумным лишний раз не привлекать к себе внимания.
  
  Криксу казалось, что он слышит, как морские волны с шумом ударяются о скалы и откатываются назад, оставляя на прибрежном моле клочья белой пены. Но берег моря был довольно далеко, со стороны Зимнего города. И уж конечно, с того места, где расположилось Братство, он никак не мог бы слышать шум прибоя. "Это мне мерещится. А может, просто кровь шумит в ушах" - подумал Рик, еще сильнее съежившись под одеялом.
  За стеной негромко переговаривались. Последние несколько часов Крикс постоянно слышал голоса самых разных людей - мессера Ирема, объявляющего ему условия, на которых антарские повстанцы могут присоединиться к армии, или Эйста лат-Гира, отдающего приказ достать из очага подкову. Но на этот раз "дан-Энрикс" понял, что приглушенная беседа за перегородкой ему не мерещится.
  - Я все равно не понимаю, что он так переживает из-за этих "Горностаев". Он ведь их и раньше убивал, - заметил первый голос.
  - Ну ты сравнил!.. Это совсем другое дело.
  Крикс почувствовал, как сердце застучало чаще. Это они про него?
  - И все равно, туда им и дорога. Я бы сам их с удовольствием прирезал.
  - Так-то оно так, но Рику от этого легче не станет. И не вздумай ляпнуть что-нибудь подобное при нем, понятно?
  - Да не заводись ты так! Думаешь, ты одна все понимаешь?
  После небольшой паузы женский голос сдался.
  - Ладно, извини. Я просто не хочу, чтобы кто-нибудь лишний раз напоминал ему эту историю. А вообще, хотелось бы мне знать, когда он встанет на ноги. Без Рика мне в этом имперском лагере как-то не по себе.
  - Я дал ему отвар из берсеня, черноголова и лисьей мяты. Если жар спадет, к утру он будет чувствовать себя гораздо лучше, - пообещал третий. - Но все остальное... Думаю, здесь нужен ворлок, а не врач.
  - Так за чем дело стало? У имперцев же наверняка есть ворлок. Пригласим его сюда.
  - А он пойдет?..
  Крикс беспокойно шевельнулся. Только ворлока ему недоставало. А ведь если Берес или Ласка захотят во что бы то ни стало вызвать сюда видуна, они не успокоятся, пока тот не придет. И даже если этим ворлоком окажется мэтр Викар, с которым Крикс неплохо ладил во время морского путешествия в Эледу, это мало что меняло. Крикс готов был относиться к видунам со всем радушием - но только до тех пор, пока они не собирались пробовать на нем свои магические штучки.
  Приподнявшись на локте, Крикс окликнул Пчелоеда. И едва не сморщился от отвращения - таким противно-слабым ему показался собственный голос.
  Целитель зашел в комнату так спешно, будто бы только и ждал момента, когда его позовут.
  - Как ты себя чувствуешь?
  - Гораздо лучше. Можно мне переодеться? Вся одежда мокрая, хоть выжимай, - пожаловался Крикс.
  При этих словах целитель просиял, как будто Крикс сказал что-то необычайно приятное.
  - Мэлтин, Лис, найдите Рику чистую рубашку и штаны, - распорядился он и потер руки. - Кажется, дело идет на лад.
  Крикс не разделял этого оптимизма. Голова у него по-прежнему была мутной и тяжелой, и вдобавок при любой попытке высунуться из теплого кокона, который он успел соорудить на постели, его снова начинал трясти озноб. Но спорить с Пчелоедом Риксу было лень. Дрожа и стискивая зубы, он все-таки вылез из-под одеяла и переоделся, после чего тут же снова повалился на постель.
  - Прекрасно, - сказал Пчелоед. - Теперь выпей еще отвара.
  - Гадость этот твой отвар, - сварливо отозвался Рикс, у которого приподнятое настроение целителя в этот момент способно было вызвать лишь досаду.
  - Вот-вот, выпей еще немного этой гадости. Тебе надо поспать.
  Крикс хмыкнул. И целители в лаконском лазарете, и его старый знакомый Рам Ашад обыкновенно обращались со своими жертвами, как с неразумными детьми. "Надо поспать", "надо поесть" и прочее в таком же роде. Пчелоед, похоже, в этом отношении был точной копией всех остальных.
  Впрочем, Рикс и сам не отказался бы заснуть. То состояние, в котором он провел последние часы, хотя и находилось где-то между сном и явью, было куда утомительнее, чем простое бодрствование. Крикс приподнялся, в несколько глотков опустошил поднесенную Пчелоедом кружку и снова лег. Шум, полчаса назад напомнивший ему морской прибой, теперь стал тихим и почти неразличимым. Через несколько минут "дан-Энрикс" уже спал.
  Проснувшись, он прежде всего потребовал поесть. Лекарь обрадовался этой просьбе почти так же, как и просьбе о чистой рубашке, но еды принес совсем немного. Крикс бы с удовольствием увидел на своей тарелке вдвое, даже втрое больше. Но, прекрасно понимая бесполезность любых споров, он решил смириться с тем, что на сей раз останется полуголодным, и ел медленно, прикидывая про себя, что делать дальше. К своей радости, он чувствовал себя почти здоровым - хоть сейчас вставай и отправляйся на осмотр лагеря.
  Присевший рядом с Риксом Пчелоед пытливо заглянул ему в лицо.
  - Как ты сейчас?..
  - Отлично, - отозвался Крикс, ничуть не покривив душой.
  - Ты помнишь, что ты говорил и делал ночью?
  Крикс напрягся, вспомнив про подслушанный обрывок разговора. Получалось, что какая-то часть Братства чуть не до утра сидела здесь и обсуждала казнь такийцев и его болезнь. Южанин прикусил губу. Позор. Мэлтин тоже был с ним на заднем дворе "Лосиного рога", но над Мэлтином никто не трясся и не всплескивал руками. Оно и понятно. Мэлтин - настоящий воин, он сделал то, что должен был, а потом выкинул из головы казненных "Горностаев". Он не стал распускать сопли или спрашивать себя, не следовало ли им поступить как-нибудь по-другому. И никто не стал бы - ни Астер, ни Сайм, ни Ласка. Только он один.
  Меньше всего Криксу хотелось обсуждать свое состояние с кем-то из Братства. И в особенности - если Пчелоед начнет упорно повторять, что ему нужна помощь ворлока.
  - Я помню, что ты еще раз дал мне отвар черноголова. И просил у Мэлтина рубашку, - сказал Крикс, стараясь сохранить непринужденный вид. - До этого я спал. А что, там было что-нибудь еще?
  - Ты бредил. Говорил о "Горностаях"... - Пчелоед запнулся. - Ну, неважно. Это просто лихорадка.
  Крикс с облегчением кивнул и спустил ноги с лежака. Когда он нашарил на полу сапоги и потянулся за лежавшей в изголовье перевязью, Пчелоед забеспокоился.
  - Куда ты собираешься?
  - Мне нужно выйти.
  - В нужник, что ли?..
  - Нет. Я должен пойти в лагерь и найти мессера Ирема. Мне нужно с ним поговорить.
  - Совсем рехнулся? - вспыхнул Пчелоед. - Я же тебе сказал, что ночью у тебя был такой сильный жар, что ты даже бредил. А сейчас ты собираешься шататься по всему Тронхейму. Хорошо придумал, нечего сказать!
  - Но лихорадка уже спала. Я прекрасно себя чувствую.
  - Это не важно. Ты все равно болен. А если пойдешь на улицу, то разболеешься еще сильнее, чем вчера.
  Южанин затянул последний ремешок и обернулся.
  - Наверное, ты прав. Но я еще быстрее разболеюсь, если буду торчать здесь. Прости.
  - У тебя слабость, - попытался воззвать к разуму целитель. - Ты сейчас даже двух улиц не пройдешь.
  - Посмотрим, - усмехнулся Рик уже в дверях.
  Слепящий белый свет ударил по глазам. Среди заснеженных дворов, под белым зимним небом энониец на мгновение почувствовал себя ослепшим. Крикс прищурился, пытаясь заново привыкнуть к свету, и плотнее запахнул свой плащ.
  Хотя Даррек утверждал, что разместившимся в соседних дворах лучникам и меченосцам поручено наблюдать за каждым шагом членов Братства, никто не помешал дан-Энриксу свободно выйти за ворота и отправиться в сторону магистрата, где он рассчитывал рано или поздно разыскать мессера Ирема. Пчелоед не ошибался - идти в самом деле было тяжело. Крикс почти сразу же почувствовал себя таким уставшим, что почти готов был повернуть назад. Но он упрямо продолжал свой путь, то увязая в снежной каше, то поскальзываясь на обледеневшей мостовой, и через полчаса дошел до ратуши.
  Собравшиеся возле магистрата латники косились на него, как будто недоумевая, что такой, как он, делает в этой части лагеря. Стараясь не обращать внимания на эти взгляды, энониец спросил, где сейчас находится лорд Ирем. Один из тех, к кому он обратился с этим вопросом, высокомерно посмотрев на него сверху вниз, процедил - "Он нам не докладывается", но другой, видимо, сжалившись, сказал, что коадъютор скоро выйдет. Криксу ничего не оставалось, кроме как отойти в сторону и ждать.
  Но еще прежде, чем дождаться коадъютора, или вконец продрогнуть и решить, что нужно возвращаться к побратимам, Крикс увидел человека, о котором он почти забыл. Наверное, он бы даже не обернулся в его сторону, если бы до его ушей не долетел обрывок фразы, сказанной одним из латников другому, и явственно прозвучавшее имя "Дарнторн".
  Вздрогнув, Крикс обернулся и, действительно, увидел Льюберта Дарнторна, только что успевшего сойти с коня.
  Они не виделись с Дарнторном с того дня, как люди Бешеного принца разорили лазарет, и Крикс был слишком занят, чтобы вспоминать о своем недруге. Сейчас Крикс вспомнил все - и бегство Льюберта, и свой бессильный выкрик ему в спину, и момент, когда он чуть не дернул спусковой рычаг своего арбалета.
  Крикс впился в Льюберта глазами, пытаясь понять, что с ним происходило c того дня, как они виделись в последний раз. Высокий, побледневший, с каким-то измученным лицом и темными тенями под глазами, Дарнторн выглядел серьезнее и старше, чем запомнилось "дан-Энриксу". На рукаве он носил широкую траурную ленту. Крикс пробыл в лагере имперцев всего один день, но уже знал, что лорд Бейнор Аракс Дарнторн пропал без вести или погиб во время штурма Тровена. Сейчас он мысленно спросил себя, не из-за этого ли обстоятельства у Льюберта такой несчастный вид. Впрочем, подобное предположение казалось маловероятным. Хотя нынешний глава совета поселил Льюберта в своем доме, выдавал ему астрономические суммы на карманные расходы и охотно удовлетворял любые его прихоти, особо теплых чувств между племянником и дядей, кажется, не наблюдалось. Крикс прекрасно помнил, что за те два дня, пока имперцы еще не успели двинуться к Сокате, мессер Бейнор так и не зашел в военный госпиталь проведать родственника. Правда, он послал своих людей узнать, как Льюберт себя чувствует и не нуждается ли в чем-нибудь. А Льюберт так же вежливо ответил, что он ни в чем не нуждается, спасибо. Со стороны - не отношения двух родственников, много лет живущих под одной крышей, а торжественный прием у императора. Сам Крикс такого дядю точно не считал бы за родню. Вдобавок Бейнор Дарнторн уже показал однажды свои родственные чувства, молчаливо осудив на смерть родного брата.
  Было бы из-за чего так убиваться, одним словом. И, однако, Льюберт выглядел почти больным.
  Не подозревая, что за ним пристально наблюдают, Дарнторн взбежал по ступенькам магистрата. Луч зимнего солнца, на секунду показавшегося из-за облаков, сверкнул на фибуле, скреплявшей его плащ. Крикс пригляделся - и едва не ахнул, распознав в серебряной вещице на плече своего недруга Семиконечную звезду. Такой награды не имел даже сэр Альверин, прозванный за свои победы Барсом Севера. В каком же сражении Дарнторн успел так отличиться, чтобы быть пожалованным высшим орденом Империи?!
  У Крикса пересохло в горле.
  Значит, вот как все сложилось. Льюберт, бросивший своих товарищей, носит Семиконечную звезду, считается главой своего рода и наверняка пройдет Посвящение, как только истечет срок траура по дяде. Ему не приходится ворочаться без сна, подолгу вспоминая то казненных "Горностаев", то смерть Астера, то помертвевшее лицо сельского старосты, в доме которого они нашли секретный подпол.
  Словно для того, чтобы окончательно добить "дан-Энрикса", к Дарнторну обратился мессер Ирем, вышедший из ратуши в сопровождении того же молодого человека, которого южанин видел с ним в лесу, и нескольких гвардейцев Альто Кейра.
  - А, мейер Дарнторн. Очень хорошо, что вы приехали, - заметил Ирем - суховато, но вполне приветливо. - Я уже собирался посылать за вами. У меня для вас есть важные известия.
  Увидев коадъютора, Крикс собирался было сделать шаг вперед, чтобы привлечь к себе внимание, но тот заметил его сам. Скользнул по замершему у стены оруженосцу равнодушным взглядом и почти тотчас же отвернулся.
  Криксу показалось, что ему отвесили пощечину.
  Льюберт между тем учтиво поклонился рыцарю и собирался, кажется, что-то ответить, но вместо этого застыл с полуоткрытым ртом, увидев чуть поодаль Рикса. Лицо у Льюберта стало таким, как будто он увидел василиска, превращающего людей в камень своим взглядом. Энониец озадаченно сморгнул. Само по себе удивление Дарнторна было вполне понятным - ведь, в отличие от Крикса, знавшего, что его недруг спасся, он все это время должен был считать южанина погибшим. Но даже с учетом этого было неясно, с какой стати ему так пугаться. Дарнторн что, настолько суеверен, чтобы верить в призраков?..
  Впрочем, мгновение спустя Крикса осенило. Льюберт, вероятно, опасается, что он начнет рассказывать направо и налево о его неблаговидном поведении в сожженной "Горностаями" деревне.
  "Мог бы и не волноваться, - с горечью подумал Крикс. - Любой нормальный человек сказал бы, что он поступил разумно, а вот я, наоборот, повел себя как идиот. И вообще, кто станет обвинять в трусости человека, который в пятнадцать лет уже смог заслужить Семиконечную звезду?.."
  - Поторопитесь, Льюберт. Что вы там застыли?.. - спросил коадъютор, обернувшись.
  Крикс до хруста стиснул зубы. Бывшего оруженосца рыцарь едва удостаивает безразличным взглядом - а с Дарнторном собирается обсуждать какие-то "важные известия". Ну хорошо.
  Плевать, - с ожесточением подумал он. Есть Ласка, Пчелоед и остальные - те, кто никогда не станет отворачиваться от него и заставлять выплясывать перед собой, как дрессированных собак на сельской ярмарке. А Ирем, Льюберт и гвардейцы Альто Кейра, которые таращатся на его старый плащ и на заплатанные сапоги, как на какое-то досадное недоразумение - это неважно. Пропади они все пропадом, ему до них нет никакого дела!
  Крикс подловил себя на том, что, думая об этом, все сильнее стискивает кулаки - и понял, что войну за безразличие он проиграл. По сути, еще до начала.
  
  Назад "дан-Энрикс" шел гораздо медленнее, чем до ратуши. С каждым следующим шагом усталость давала о себе знать все сильнее. Чтобы не терзаться мыслями о Льюберте и о лорде Иреме, он заставил себя думать о насущном. Например, о том, когда Лесному братству, наконец, вернут оружие. Или о том, что дальше делать с Литой, у которой, по ее же собственным словам, не оставалось никого из родственников. Или, наконец, о том, как долго еще сможет продержаться гарнизон Зимнего города.
  Как бы там ни было, когда они займут Тронхейм, война на севере наверняка закончится. И вот тогда... а что тогда, в самом-то деле?
  Крикс болезненно скривился. Еще пару дней назад вопрос о том, что делать после окончания войны, показался бы ему нелепым. Разумеется, он сядет на корабль и отправится назад в Адель, чего еще?.. - сказал бы он. Но получить место на военном крогге он мог только в качестве оруженосца лорда Ирема. А судя по тому пустому, ничего не выражающему взгляду, которым коадъютор смерил его полчаса назад, сэр Ирем полагал, что их с "дан-Энриксом" больше не связывают никакие взаимные обязательства.
  Южанин должен был признать, что коадъютор в своем праве. Крикс не присягал мессеру Ирему на верность, да и вообще - формально Рик все еще оставался вассалом лорда Аденора. Впрочем, присоединяясь к Братству, он повел себя, не как чей-то вассал или оруженосец, а как человек, который не зависит ни от чьих решений и вправе сам распоряжаться собственной судьбой. Естественно, сэр Ирем не мог не отметить этого. И сделал собственные выводы.
  Надо признать, вполне логичные.
  Но раньше, представляя себе объяснение с мессером Иремом, Крикс неосознанно надеялся, что бывший сюзерен будет оценивать его поступки не с такой безжалостной, холодной трезвостью, а как-то более... по-человечески. Что Ирем будет принимать в расчет не только результаты его действий, но и те стремления, которые им двигали.
  Хотя во время перехода энониец делал вид, что он заранее настраивается на все, даже самое худшее, теперь он должен был признать, что все мелькавшие у него мысли о возможных неприятностях были такими же ненастоящими, как учебный поединок на безобидных деревяшках по сравнению с реальным боем. Оказалось, что на самом деле он к ним совершенно не готов...
  Рикс глухо замычал от раздражения, поняв, что, несмотря на все его старания, мысли опять бегут по замкнутому кругу. К счастью, он уже почти дошел до их двора, так что придумывать, на что теперь отвлечься, ему не понадобилось.
  А еще мгновение спустя южанину действительно стало не до того, чтобы мысленно пережевывать свои обиды. Потому что у ворот, ежась от холода и пряча руки в отороченные мехом рукава, торчал Линар.
  Заметив его, Крикс едва не споткнулся от неожиданности.
  - Ты?.. Что ты тут делаешь? - спросил он первое, что пришло в голову. Хотя ответ был, в общем, очевиден.
  - Я только хотел узнать, где разместили ваше... ну... Лесное братство. И еще удостовериться, что у тебя все хорошо.
  "Ну вот, удостоверился. Можешь идти назад" - подумал Крикс. И тут же устыдился своей мысли. Еще не хватало срывать на Линаре раздражение, которое он до сих пор испытывал после похода к ратуше.
  В отличие от самого "дан-Энрикса", Линар был хорошо одет, но все равно неуловимо походил на встрепанного воробья. Взгляд у островитянина был неуверенным, как будто он боялся, что его прогонят. "Интересно, я выглядел так же? Там, у магистрата?.." - мысленно спросил себя "дан-Энрикс". Угол губ дернулся вниз - еще одно напоминание об Астере. Эту привычку криво усмехаться Крикс усвоил от него.
  - А почему торчишь на улице? Зашел бы внутрь, - сказал он Линару, подходя к воротам.
  Видя, что никто не собирается его отсылать, Линар расслабился.
  - Они сказали, ты ушел. И никому не говорил, когда вернешься.
  - И тебе даже не предложили подождать внутри?
  Лар промямлил что-то невразумительное, и "дан-Энрикс" понял - предложили. Надо полагать, со свойственной антарцам грубоватой непосредственностью, которая должна была вконец смутить Линара, и без того не привыкшего общаться с незнакомыми людьми. Разумеется, он предпочел стоять и мерзнуть у ворот, чем находиться среди балагурящих, заросших бородами оборванцев, часть которых вполне можно было бы принять за разбойников с большой дороги. А уж если среди приглашающих случайно оказалась Ласка - то островитянин, вероятно, выскочил из дома, как ошпаренный.
  - Ладно, сейчас выпьем теплого вина - и ты согреешься, - пообещал "дан-Энрикс" то ли Лару, то ли самому себе. После хождения по улицам и ожидания у входа в магистрат его опять слегка знобило. Пчелоед бы обязательно сказал, что так обычно и бывает с дураками, не желающими слушать предписания врачей. Но сам энониец чувствовал, что, несмотря на слабость и другие напоминания о вчерашней болезни, он уже вполне здоров. Рикс готов был побиться об заклад, что лихорадка больше не вернется.
  - Мессер Ирем знает, куда ты пошел?.. - осведомился он.
  - Нет, - ответил Лар и на мгновение потупился. Однако было не похоже, что вопрос "дан-Энрикса" смутил его всерьез.
  Крикс только мрачновато усмехнулся, вспомнив, как в самые первые недели путешествия на корабле Линар буквально цепенел, когда коадъютор оказывался где-нибудь поблизости. "Дан-Энриксу" казалось, что островитянин старается стать как можно незаметнее, чтобы случайно не попасться его сюзерену на глаза. Похоже, познакомившись с мессером Иремом поближе, Лар перестал бояться каларийца.
  В комнате было светло и почти празднично. Играющие за столом в "чет-нечет" Мэлтин и Язь зажгли одновременно оба глиняных светильника.
  Крикс слегка подтолкнул эсвирта в спину.
  - Сайрем, Мэлтин, Язь - это Линар, мой... - энониец искоса взглянул на спутника и понял, что выхода у него нет. - Мой друг. Где Пчелоед? Где все?..
  Первым, конечно, отозвался Мэлтин.
  - Пчелоед сначала ждал тебя. Зудел, что твоя муха над плетнем. А потом плюнул и ушел с имперским лекарем. Кажется, тот пообещал показать ему здешний лазарет. Это надолго, может быть, до вечера.
  - Если он не надумает остаться там и на ночь, - с усмешкой добавил Сайрем. У Крикса неуловимо потеплело на душе. Сайм и раньше-то был немногословен, а с тех пор, как его ослепили "Горностаи", он и вовсе почти перестал участвовать в чужих беседах. Но сегодня у него, похоже, было хорошее настроение. - Там на столе, в горшке, какое-то жуткое варево. Я попробовал - по вкусу, как кисель из лопухов. Но Пчелоед просил сказать тебе, чтобы ты это выпил.
  - Может, выльем это у забора, а вы подтвердите, что я пил?.. - без особенной надежды спросил Крикс. Но, памятуя о том, как быстро приготовленные Пчелоедом снадобья избавили его от жара, подошел к столу и мужественно сделал несколько глотков прямо из горлышка кувшина. Может быть, с точки зрения образованных медиков в столице Пчелоед и был обыкновенным знахарем, но свое дело он, бесспорно, знал.
  Линар поколебался, но все же присел на табурет возле стола, не дожидаясь приглашения. Крикс между тем отметил, что, хотя Сайм сидит неподвижно, величественно устремив незрячий взгляд из-под повязки в закопченную стену напротив, его руки живут своей жизнью, беспрестанно вертят и переворачивают какой-то мелкий предмет.
  - Что это у тебя? - осведомился Рикс, не называя Сайрема по имени. Странное дело, слепой почти безошибочно угадывал, когда кто-то из побратимов обращался именно к нему.
  - Застежка от плаща... Иголка отломилась, Ласка попросила починить.
  Крикс несколько опешил. Чтобы Ласка попросила Сайма чинить сломанную фибулу?! Дело само по себе несложное, но поручать его слепому - слишком смахивает на издевательство.
  Или... "Нет, не может быть" - подумал Рикс. Но в глубине души он уже знал, что очень даже может. Кажется, разведчица в очередной раз оказалась умнее их всех, вместе взятых.
  - Иголку я уже приладил, - неторопливо продолжал слепой повстанец. - Сейчас только разогну, и можно будет пользоваться. Хегг меня возьми, такое ощущение, что на эту застежку лошадь наступила!
  "Может быть, и наступила. С Ласки сталось бы" - мелькнуло в голове у Рикса.
  Лар непонимающе смотрел на них, слегка приоткрыв рот.
  "Только не ляпни что-нибудь неподходящее, - взмолился энониец мысленно. Я тебе потом все объясню, только молчи..."
  То ли Линар услышал его мысли, то ли взгляд Рикса оказался достаточно выразительным, но от ненужных комментариев островитянин, к счастью, удержался.
  Решив, что не помешает все-таки отвлечь его внимание, Крикс спросил первое, что пришло в голову:
  - Не знаешь, давно Льюберту вручили Семиконечную звезду?
  - Ага, - припомнил Лар. - Давно. Кажется, почти сразу после взятия Сокаты.
  Крикс облизнул сухие губы, разрываясь между двумя прямо противоположными чувствами - любопытством, чем именно так отличился его недруг, и мучительным желанием не слушать о каких бы то ни было подвигах Дарнторна.
  - А что за Звезда такая?.. - спросил Мэлтин.
  - Это самая высокая в империи награда, - пояснил "дан-Энрикс". - Я хочу сказать, для воинов и дипломатов... Для ученых существует Орден Семилистника. Саккронис мне показывал. Из всех, кого я знаю, Звезды есть только у лорда Ирема и у Валерика Этайна - за переговоры с Хавенреймом после Иллирийского сражения. Ну и теперь еще у Льюберта, - добавил энониец неохотно.
  Но любопытство Мэлтина было задето, так что выразительной заминки Рикса он попросту не заметил.
  - А как она выглядит, эта звезда? Небось, сама из золота, а поверху - рубины с голубиное яйцо?..
  - Нет, Звезды делают из стали. Но не в этом суть. Как тебе объяснить? - Крикс прикусил губу, пытаясь вспомнить, что он прочитал в новейших хрониках или услышал от Саккрониса. - Если кого-то награждают именно Звездой - значит, речь шла о благе всей Империи, не меньше. Если бы сэр Этайн не подписал с дан-Хавенреймом мирный договор, Нагорье могло заключить союз с мятежниками и втравить империю в серьезную войну. И если бы сэр Ирем не спас Императора во время коронации - династия дан-Энриксов бы прервалась, и в государстве началась бы смута. А еще одна Звезда у сэра Ирема за то, что он не сдал Западный форт. Благодаря ему войска Эзара восемь месяцев стояли у границы, но так и не смогли продвинуться в Каларию. Вдобавок этот орден стоит куда больше, чем любая золотая безделушка, даже и с рубинами. Тот, кто однажды получил Звезду, всегда будет считаться равным лордам из семей, которые участвуют в Высшем Совете. Если у такого человека будут сыновья, то они обязательно получат пригласительную грамоту в Лакон. Ну и еще... Об этом нигде напрямую не написано, но по традиции он может просить все, что пожелает, и правитель не имеет права ему отказать.
  Линар по-детски подпер голову рукой и слушал с явным любопытством. Очевидно, все эти подробности до сих пор были ему неизвестны.
  Когда Крикс замолчал, сидевший рядом Язь задумчиво прищелкнул языком, а Мэлтин удивил всех присутствующих, заявив:
  - Уж я-то знал бы, что просить, будь у меня эта Звезда.
  - Например, что?.. - не удержался Крикс.
  - Чтобы Антаром управлял свой собственный наместник, а не Альто Кейр. Только непременно коренной антарец, а не какой-то чужак, который будет всем тут заправлять по-своему. И чтобы все налоги сбавили наполовину. Да! И еще вот что: чтобы жителям всех деревень, в которых похозяйничали "Горностаи", не платить налоги следующие пять лет. Лучше бы, конечно, десять, но на это он, наверное, не согласится.
  - Кто? - только и смог произнести ошеломленный Рикс.
  - Да Император же, - терпеливо, как для бестолкового ребенка, пояснил антарец.
  Сайрем хрипло рассмеялся.
  - Безусловно, Маслобойка. На все остальное - запросто, но только не на это. Дело, в общем-то, за малым - тебе нужно получить Звезду.
  Крикс в несколько больших глотков допил отвар, который приготовил ему Пчелоед, но в сей раз даже не ощутил его горького, противно вяжущего вкуса. Конечно, Мэлтин говорил полную дичь, но рядом с этой околесицей все его размышления по поводу несправедливости судьбы разом поблекли и скукожились, и даже более того - стали казаться чуть ли не постыдными.
  Может, единственное, о чем в самом деле стоило жалеть - это о том, что Звезды никогда не получал кто-нибудь вроде Маслобойки.
  - Ну, я-то ладно, а вот Рику стоило бы дать Звезду. За то, что он ухлопал Бешеного принца, - совершенно не смущаясь смехом Сайрема, заметил Мэлтин. И потер заросшую щетиной шею.
  Лар, устроившийся на углу стола, при этих словах довольно сильно вздрогнул.
  Крикс с трудом сдержался, чтобы не покачать головой. Казалось бы, в Каларии нельзя не повзрослеть (точнее было бы сказать - не огрубеть), а между тем Линар уже который месяц здесь - но все равно ведет себя, словно ребенок. Утром, когда Пчелоед заговорил о том, как энониец бредил прошлой ночью, Крикс помимо воли ощутил себя ужасно тонкокожим и неприспособленным к войне. Но рядом с Ларом трудно было не почувствовать себя привычным ко всему на свете ветераном.
  Перебив эти несвоевременные размышления, за спиной Рикса гулко хлопнула входная дверь.
  - Вернулся, значит! - констатировала Ласка, сразу же заметив вновь прибывших. Крикс не удержался от соблазна и посмотрел на вошедшую девушку через плечо. Последние два дня еды у них было достаточно, и щеки Ласки уже не казались такими впалыми, как раньше. Она разрумянилась от ветра, темные волосы выбивались из короткой тугой косы, глаза сверкали. - Где тебя носило, а?
  Крикс заставил себя отвернуться, потому что сидеть с вывернутой шеей было неудобно и довольно глупо. Он довольно быстро сбился бы со счета, если бы надумал выяснять, как часто за последние недели ему приходило в голову, что разведчица очень красива. Каждый раз, когда он думал об этом в присутствии Ласки, он смущался так, словно она могла каким-то образом подслушать эти мысли. А уж если вслед за этим ему вспоминался разговор, случившийся несколько месяцев назад на ночном привале - то впору было выходить на улицу и тереть пылающее лицо снегом.
  Нет, он не был влюблен в Ласку.
  И сегодня он ответил бы ей точно так же, как тогда. Другое дело, что сегодня он уже не стал бы вскакивать, увидев Ласку рядом, а, скорее, сам придвинулся бы к ней поближе, чтобы девушке было теплее между ним и Мэтином.
  Когда на него внезапно навалилась целая гора забот, которые раньше касались только Астера, Крикс убедился в том, что Ласка - самая надежная союзница и самый лучший друг, какого только можно пожелать. Он доверял ей даже больше, чем Мэлтину или Сайму с Пчелоедом. Может, именно поэтому мелькавшие время от времени мысли о том, какая у нее пружинистая гибкая походка, или как красиво обрисованы тонкие губы, всякий раз казались ему неуместными и чуть ли не кощунственными, предающими их дружбу.
  Но при всем при том он ничего не мог с собой поделать.
  - Я ходил к ратуше. Хотел увидеть сэра Ирема, - ответил он.
  - И как?..
  - Мы встретились, когда он выходил из магистрата. Но он не пожелал со мной говорить.
  Крикс сам удивился тому, как ровно звучит его голос. Тот, кто слышал бы его со стороны, наверняка решил бы, что речь идет о чем-то несущественном. Но Ласка знала его слишком хорошо, чтобы пойматься на такую удочку.
  - Понятно, - коротко ответила она. И Крикс прочел в ее глазах невысказанное - "Сочувствую".
  - Язь, Мэлтин, у вас тут еще осталось что-нибудь пожрать? - осведомилась девушка, резко меняя тему. А когда Мэлтин, кряхтя, стал вылезать из-за стола, чтобы достать из подпола какие-то продукты, незаметно улыбнулась Криксу, словно говоря - "Не раскисай".
  Южанин слегка кивнул в ответ. Он и не собирался.
  - Кажется, мне уже пора идти, - промямлил Лар.
  Крикс удивленно обернулся.
  - Что, уже?
  Он успел начисто забыть, что чуть не выставил Линара вон, когда эсвирт только пришел сюда.
  - Да... я кое-что вспомнил. В общем, мне действительно пора. Сэр Ирем будет очень недоволен, если вдруг вернется раньше, чем планировал, и не найдет меня.
  Последний аргумент звучал довольно убедительно, но Криксу показалось, что Линар даже не думает о том, что говорит. Вид у эсвирта был такой, как будто бы он собирался с духом, чтобы снова сунуться за Риксом в гущу боя. Это настораживало.
  - Может, тебя проводить?.. - осведомился Крикс на всякий случай.
  Лар удивленно посмотрел на собеседника и замотал обросшей головой, как мокрая собака.
  - Нет, ты что! Я сам дойду.
  "Ты бы еще сказал - "Я же не маленький!"" - подумал энониец, едва удержавшись от улыбки. Ему доводилось видеть первогодков в Академии, которые выглядели солиднее Линара. И уж точно куда лучше могли бы за себя постоять.
  
  - ...Что вы хотели сообщить мне, монсеньор? - спросил Дарнторн, не без труда догнав мессера коадъютора, успевшего пройти почти пол-улицы от магистрата. Когда Ирем бывал занят важным делом или увлечен какой-то мыслью, он обыкновенно ходил так, что за ним приходилось почти бегать.
  Голос Дарнторна дрогнул в конце фразы. Льюберт кожей чувствовал, что продолжавший стоять на ступеньках ратуши Пастух смотрит им вслед. Единственное, что сейчас имело значение - это то, успел ли Рикс рассказать мессеру Ирему свою историю. Если судить по бесстрастному виду рыцаря, пока что не успел. Но с лордом Иремом никогда нельзя сказать наверняка, о чем он знает, а о чем - не знает.
  Ирем с невольным интересом покосился на Дарнторна. В последние месяцы Дарнторн и так-то выглядел нерадостным, а сейчас вид у парня был такой, словно он ожидал, что ему зачитают смертный приговор. Пару секунд поломав голову над тем, с чем это связано, но так ни до чего и не додумавшись, рыцарь ответил на вопрос:
  - Известия для вас самые радостные, мейер Дарнторн. Нагорийское посольство сообщило, что лорд Бейнор жив и в настоящую минуту находится под Оршей вместе с остальными пленными. Наши предположения о гибели вашего дяди были преждевременными. Он не только жив, но даже, судя по всему, не ранен, - Ирему пришлось сделать над собой усилие, чтобы последняя фраза прозвучала без сарказма. Разумеется, бывало, что какой-то человек сдавался в плен из-за того, что был обезоружен, или выбит из седла, или, в конце концов, придавлен собственной убитой лошадью. Бывало всякое. Но в случае Бейнора Дарнторна так и казалось, что он сдался в плен намеренно, чтобы избавить самого себя от всех опасностей войны. Другое дело, что его племянник был ни в чем не виноват, и точно не заслуживал того, чтобы переложить на него всю ответственность за дядю. Поэтому Ирем удержался от вертевшихся на языке нелестных комментариев, закончив свою речь тем же спокойным, полуофициальным тоном:
  - Послы дан-Хавернейма заверяют нас, что и Дарнторн, и остальные наши рыцари ни в чем не терпят недостатка. Мы еще не обсуждали вопрос о выкупе или обмене плеными, но, думаю, вы скоро сможете увидеть своего дядю. Поздравляю.
  Рыцарь даже на секунду растянул губы в улыбке. Вид у Льюберта Дарнторна был таким, что его хотелось как-то подбодрить. Хотя, сказать по правде, Ирем предпочел бы, чтобы Бейнор Аракс Дарнторн удавился бы в плену на собственном ремне и раз и навсегда избавил коадъютора от хлопот, связанных с его персоной.
  Лицо Льюберта Дарнторна прояснилось.
  - Спасибо, монсеньор.
  - Это еще не все, - заметил Ирем. - Лейхард Корван, взявший под свое покровительство жену Эзара и двух его сыновей, тоже отправил к нам послов. Он хочет объявить старшего сына Бешеного принца главным претендентом на престол, и собрать под свои знамена всех, кто не доволен Хавенреймами. Брат Бешеного принца - слабоумный, но если он унаследует престол Кайшера, то им станут управлять советники его отца. Четырехлетний принц Эзар Второй удобнее для тех, кто сейчас жаждет передела власти. Может быть, они об этом еще пожалеют - если принц окажется таким же полоумным выродком, как и его отец. Но это уже не наша забота. По большому счету, мне даже плевать, кто победит в этой войне - Корвальх с его сторонниками или Хавенрейм. Самое главное, что у дан-Хавенрейма теперь в прямом смысле земля горит под ногами. Вам должно быть лестно сознавать, что это - до известной степени - ваша заслуга. Я уверен, что теперь, когда вы можете снять траур, любой из имперских рыцарей сочтет за честь принять у вас обет.
  Льюберт сглотнул. Ему ярко, во всех красках и подробностях, представилось, как прямо накануне его Посвящения - или, что еще хуже, сразу же после него - правда о Пастухе все-таки выплывает на свет. Он станет первым в роду Дарнторнов, с кого сорвали рыцарские шпоры. О таком позоре помнят даже спустя три-четыре поколения.
  - Я... монсеньор, я лучше подождал бы до обмена пленными.
  - Вы меня удивляете, Дарнторн, - хмыкнул сэр Ирем. - Говоря по правде, я впервые вижу юношу, который хочет не ускорить, а отсрочить собственное Посвящение. С чем это связано? Вы так заботитесь о том, чтобы ваш дядюшка мог лично стать свидетелем этого торжественного события?..
  - Да, мессер Ирем, - быстро подтвердил Дарнторн.
  В голове у Льюса было пусто, словно в винной лавке после годовщины коронации. Пожалуй, если бы сэр Ирем сам не предложил ему удобный повод, он бы ни за что не смог придумать ни одно хоть сколько-нибудь правдоподобное объяснение.
  - Ну что ж, это вполне... естественно, - заметил рыцарь. Нервы Льюберта, и без того натянутые до предела, отозвались на эту вечную двусмысленность высказываний коадъютора тревожным звоном. Ирем же невозмутимо продолжал - Может быть, вы и правы. Торопиться некуда. Мир будет заключен, самое ранее, в конце зимы, так что вы в любом случае вернетесь в столицу уже рыцарем.
  - "Мир"?.. - вырвалось одновременно у Дарнторна и сопровождающего Ирема Финн-Флаэна.
  - Вы думаете, что война скоро закончится? - первым спросил сэр Альверин. Дарнторн даже немного удивился. С чего Альверину-то желать конца войны? Если судить по его репутации, он должен был любить ее больше всего на свете.
  Впрочем, мгновение спустя Льюберт припомнил, что в столице младшего Финн-Флаэна ждала невеста. Судя по взволнованному выражению на лице Альверина, предстоящий брак был не из тех, которые знатные семьи заключают, не спросясь своих наследников. Наверное, он в самом деле рвался побыстрее оказаться рядом с этой девушкой.
  "Мне бы его проблемы" - мрачно подумал Дарнторн.
  В ответ на вопрос мессера Альверина Ирем выразительно пожал плечами.
  - Нагорийские послы уже сегодня намекают на возможность мира. Но, если мы так и не возьмем Тронхейм, можно считать, что вся кампания провалена. Да, разумеется, мы сохраним Сокату и Берберис и оставим за собой весь Правый берег. Но вы сами понимаете, что истинный хозяин этой территории - тот, в чьих руках Тронхейм. Отсюда нагорийцы смогут совершать свои набеги столько, сколько захотят. А потом, рано или поздно, они соберутся с силами и снова выбьют нас на левый берег Инны. В Зимнем городе все это тоже понимают. Они будут защищаться до последнего.
  - У них кончается провизия, - напомнил Альверин. Не столько возражая, сколько сообщая очевидный факт.
  Сейчас они беседовали так, как будто Дарнторна здесь вовсе не было. Во всяком случае, ни коадъютор, ни Финн-Флаэн даже не смотрели в его сторону. Льюберт со странным удивлением почувствовал, что это его задевает. Хотя, казалось бы, ему сейчас должно было быть не до таких мелочей.
  - Это не аргумент, - возразил Альверину коадъютор, мрачновато улыбаясь - Вы, конечно, слышали про оборону Западного форта?..
  - Да, мессер. Если не ошибаюсь, ее возглавляли вы?
  - Формально - нет. Но не об этом речь. После того, как у нас начала "заканчиваться провизия", мы продержались еще восемь месяцев, а потом к форту подошли имперские войска. Здесь будет то же самое. Как только зима кончится, и горы перестанут быть непроходимыми, дан-Хавенрейм пошлет на помощь Тровену свои войска и корабли.
  - Но вы же сами говорите, что он хочет мира, - вклинился Дарнторн, не утерпев.
  Сэр Ирем усмехнулся.
  - Разумеется, он хочет мира. Но такого мира, при котором мы останемся формальными хозяевами Такии, а нагорийцы сохранят за собой Тровен. А вот мир, после которого равнинный Айришер, по сути, перейдет под власть Империи, ему совсем не нужен. На такое Хавенрейм не согласится даже при учете мятежа в Сэйхеме. Разумеется, если мы не захватим Тровен сами. Так что, полагаю, нам придется начать подготовку к штурму.
  Лицо Альверина вытянулось.
  - Но об этом уже много говорили, когда мы только подошли к Тронхейму - помните, мессер?.. И большинство наших военачальников сошлись на том, что штурмовать такую крепость - настоящее безумие. У нас нет шансов. Время года - самое неподходящее для штурма. Осадных машин у нас немного. И потом, сам Зимний город еще никогда никто не брал. Не факт, что его вообще возможно взять.
  - "Не брал" и "невозможно взять" - далеко не одно и то же, мессер Альверин. Я слышал, будто Наорикс Воитель часто повторял своим военачальникам, что неприступных крепостей не существует. В этом отношении я склонен ему верить. Наорикс, в конце концов, не проиграл ни одного сражения, - ответил коадъютор тем насмешливо-мягким тоном, который так страшно раздражал его противников в Совете. Дарнторн вдруг подумал, что в подобные минуты Ирем делался похожим на зевающего леопарда. То же ощущение ленивой, но от этого не менее опасной силы. - Сейчас мы осмотрим Зимний город еще раз. А вечером соберем наших лордов и объявим им о подготовке к штурму.
  Они как раз подошли к большой восьмиугольной башне, с которой открывался превосходный вид на город и на море. Башню эту нагорийцы называли Марир-Кхэн, Морской Дозорный. Льюберту порой казалось, что она была построена гораздо раньше, чем все остальные здания в Тронхейме, в незапамятные времена, когда на этом берегу не было ничего, кроме прибрежных валунов и чаек. Сейчас в башне разместились орденские рыцари, сопровождавший войско ворлок и сам мессер Ирем.
  Охраняющие вход гвардейцы расступились перед коадъютором и его спутниками.
  Пока они поднимались по крутой винтовой лестнице наверх, никто не разговаривал. Только на последней площадке Альверин заговорил - и тема, выбранная им, заставила Дарнторна взрогнуть:
  - Мессер Ирем, когда мы вышли из ратуши, я видел вашего оруженосца, Рикса... Я подумал, что он искал вас. Может быть, это не мое дело, но почему вы не пожелали с ним разговаривать?
  Лорд Ирем неохотно обернулся к Альверину. Вид у него был усталым - как подозревал Дарнторн, вовсе не из-за подъема по крутым ступенькам.
  - Вы, возможно, удивитесь, но меня сейчас гораздо больше беспокоит нагорийское посольство, Зимний город и лорд Бейнор Дарнторн, оказавшийся в плену.
  Когда Финн-Флаэн задал свой вопрос, Льюберт буквально впился в рыцаря глазами. Сердце у Дарнторна застучало втрое чаще, чем обычно - впору было испугаться, что кто-то из его спутников услышит этот стук. То, что сейчас скажет Ирем, волновало его куда больше, чем самого Альверина. Но увы - ответ мессера Ирема скорее сбил Дарнторна с толку, чем помог что-нибудь прояснить.
  - Но, монсеньор, вы видели его лицо?.. - спросил сэр Альверин. - Он же наверняка решил, что вы нарочно его игнорируете.
  - Способность моего оруженосца делать из всего ошибочные выводы меня давно уже не удивляет, - скучным голосом ответил рыцарь. - Не будем тратить на это время, мессер Альверин. Пойдемте. А вы, Дарнторн, подождите меня в комнате мэтра Викара - вот сюда, налево. Думаю, вы мне еще понадобитесь.
  Войдя в небольшую комнату, служившую жильем для орденского ворлока, но все равно казавшуюся совершенно необжитой, Льюберт подошел к высокому окну. Прижался лбом к холодному, гладко отполированному камню и с трудом удержался от дурацкого желания покрепче стукнуться об него головой.
  Сквозь щели в ставнях задувал январский ветер. Ледяными пальцами касался шеи, охлаждал пылающие щеки.
  "Я так больше не могу" - подумал Льюберт.
  А ведь не так давно казалось, что жизнь наконец-то повернулась к нему лучшей стороной... Он успел сотни раз представить, как он вернется из Каларии, получит, в соответствии с древним обычаем, аудиенцию у императора, и попросит его возвратить отца из ссылки и восстановить его во всех правах. "Убийце" Бешеного принца отказать не смогут. А когда отец снова окажется в столице, Льюберт будет уже рыцарем. И даже более того - "спасителем империи".
  И все наконец-то снова станет хорошо - как много лет назад, пока он жил в Торнхэле и мечтал о временах, когда поступит в Академию. Тогда он, разумеется, еще не знал, чем обернется для него приезд в Адель, а то бы точно предпочел остаться дома.
  С тех пор, как лорда Сервелльда Дарнторна объявили государственным преступником, жизнь его наследника переменилась раз и навсегда. При каждой встрече с ним на лицах лордов из имперской партии мелькало выражение такой брезгливости, как будто они не смотрели на наследника Дарнторнов, а случайно обнаружили в своей тарелке паука. Обычно это длилось менее секунды, и сторонний наблюдатель, вероятно, просто не заметил бы столь мимолетную гримасу. А если бы даже и заметил, то наверняка не обратил бы на нее внимания. Совсем другое дело - Льюберт. Дарнторн видел этот холод в чужих взглядах с того дня, как наблюдал за казнью заговорщиков на площади. Все эти люди предпочли бы видеть его отца мертвым, и помилование от Императора восприняли со сдержанным неодобрением. Сын лорда Сервелльда отлично знал, что собиравшиеся во дворце аристокаты говорят о заговорщиках, когда считают, что он их не слышит. Иногда ему хотелось крикнуть этим людям, поливавшим его отца грязью, что они не стоят даже его ногтя. Но отец желал, чтобы он оставался при дворе, а это означало - никогда не давать воли собственным чувствам. Ему довольно ясно дали понять, что именно от него требуется. Всякий раз, когда лорд Бейнор посчитает нужным взять его с собой во дворец, Льюберт должен был притворяться глухим и слепым - если, конечно, он не хочет подвести отца и всю свою семью.
  После нескольких лет подобной жизни Льюберт был способен посчитать за оскорбление даже вполне невинный взгляд, случайно показавшийся ему неодобрительным. В его сознании любая незначительная мелочь разрасталась до огромных, заслонявших горизонт размеров, и казалась нестерпимой, как плевок в лицо.
  И вот после истории с "убийством" Бешеного принца все перевернулось, как по волшебству. Теперь даже самые упорные недруги его семьи относились к Льюберту вполне доброжелательно, но главное - Льюс видел, что теперь при встрече с ним никто больше не думает: "Вот идет сын предателя". Впервые в жизни Льюберт ощутил себя не отщепенцем, а своим среди своих, и какое-то время он был почти счастлив.
  А потом вдруг оказалось, что эту радость всегда будет отравлять воспоминание о том, как "Горностаи" жгли походный лазарет. И о растерянном лице "дан-Энрикса".
  Ты же не трус, Дарнторн!..
  Если учесть, что к этим мыслям прибавлялся вечный страх разоблачения, то эта ситуация чем дальше, тем сильнее начинала походить на затянувшийся кошмар. Время от времени ему казалось, что, будь у него возможность перенестись в тот момент, когда он только прибыл в лагерь под Сокатой и беседовал с мессером Иремом, он бы поступил совсем иначе. А мгновение спустя Дарнторну уже становилось стыдно за такие мысли, потому что ими он как будто предавал отца.
  И все-таки - он должен как-нибудь избавиться от этих колебаний и сомнений, разъедавших его изнутри. Иначе долго ему этого не выдержать.
  "Это не жизнь, - подумал он с тоскливым отвращением. - Лучше бы меня вообще убили. Почему бы нет?.. Все бы только порадовались. И Пастух, и император, и даже мой дядюшка, будь он неладен. Он бы тогда прибрал к рукам Торнхэл". Льюберт сам чувствовал, что предается совершенно не достойной жалости к себе. Но ему было наплевать.
  От мрачных мыслей Дарнторна отвлек негромкий голос орденского видуна, мэтра Викара, который неизвестно когда успел подойти к нему и, кажется, все это время стоял рядом.
  - Сэр Ирем объяснил, что ты побудешь у меня, пока они беседует с мессером Альверином, - сказал ворлок. - Честно говоря, я шел сюда затем, чтобы предложить тебе горячего оремиса, чтобы согреться и немного скрасить ожидание. Но, кажется, тебе сейчас не до того. Тебя что-нибудь беспокоит? Может, я могу помочь?..
  Льюберт вздрогнул - не от неожиданности, а скорее, от пугающего смысла самого вопроса.
  Мэтр Викар был чуть ли не единственным в лагере человеком, кто до сих пор обращался к Льюберту на "ты". В той прежней жизни, когда он еще учился в Академии, это, скорее всего, раздражало бы Дарнторна. Тогда он хотел, чтобы его считали взрослым. А сейчас ему приятно было чувствовать, что хоть кто-то из окружающих видит в нем не наследника семейства Дарнторнов, а самого обычного мальчишку, и не ждет от него больше, чем он может.
  При мысли о том, что ворлок может знать, что именно его тревожит, Льюберта мгновенно окатило почти суеверным ужасом. Пришлось напомнить самому себе, что у любого человека, который беседует с ворлоком, обыкновенно создается впечатление, что тот читает его мысли. Но на самом деле это далеко не так. И уж мэтр Викар наверняка не стал бы просто так испытывать на нем свои способности.
  В отличие от большинства ворлоков, у орденского видуна были самые обыкновенные темно-серые глаза. У других магов его гильдии они чаще всего бывали либо очень темными, похожими на черные бездонные колодцы, либо же, наоборот, почти прозрачными. И в любом случае - не вполне человеческими. А Викар по виду был мужчина как мужчина. Правда, изможденный и худой, как и его коллеги.
  Льюберт душеведов не любил - их вообще немногие любили - но давно пришел к выводу, что иметь дело с мэтром Викаром куда приятнее, чем с его братьями по цеху. Иногда Дарнторну даже казалось, что, если бы можно было поделиться с ворлоком своими мыслями, рассказать о той ловушке, в которую он себя загнал, ему могло бы стать гораздо легче. Но на темно-синем стеганом колете видуна виднелась полустершаяся вышивка с эмблемой Ордена - солнце дан-Энриксов, встающее над башней. Трезвая мысль о том, что орденский видун, каким бы понимающим и деликатным человеком он не показался, все же довольно тесно связан с лордом Иремом, сразу же делала любую мысль о доверительной беседе совершенно невозможной.
  - Нет. У меня все в порядке, - сказал Льюс категоричным тоном. - Почему вы вообще решили, что мне нужна ваша помощь?
  - Мальчик, я же все-таки видун, - напомнил ворлок мягко. - Некоторые вещи для меня довольно очевидны, даже когда я не применяю магию.
  Дарнторн не смог сдержаться и задал вопрос, который давно не давал ему покоя - а теперь, пожалуй, даже больше, чем обычно.
  - Правда, что вы не можете "прочитать" кого-нибудь, если сам человек на это не согласен?
  - "Прочитать" не можем. Но обычно это и не требуется, - отозвался маг чуть ли не с сожалением. - Все люди рано или поздно учатся быть сдержанными и скрывать от окружающих свои эмоции. Но только единицы могут спрятать собственные ощущения так глубоко, чтобы их не способен был почувствовать хороший ворлок. Нас не обманывают ни слова, ни выражение лица, ни жесты и походка - все, чем может овладеть достаточно умелый лжец, - поскольку остальные видят форму, а мы - суть. Голое чувство, без обычной шелухи из слов. Мне жаль, если это покажется тебе нескромным, но с тем же успехом ты мог бы кричать мне на ухо, и при этом удивляться, что я тебя слышу.
  - И... что же вы слышите? - спросил Дарнторн. Во рту у него как-то разом пересохло.
  - Раскаяние. Страх. И очень сильное смятение. Мне кажется, тебе сейчас должно быть очень тяжело. Если желаешь, я попробую тебе помочь. Кстати сказать, ты можешь ничего не объяснять, если не хочешь. Это твое право.
  Не объяснять?.. Это совсем другое дело. Да и сообщение о том, что ворлок "слышит" только его чувства, но не мысли, сильно упрощало дело.
  - Хорошо, - произнес Льюберт, собираясь с духом, как ныряльщик, собирающийся прыгнуть в ледяную воду. - Вот скажите, мэтр, если кто-то совершил ошибку... нет, не так - если он точно знал, что поступает дурно, но ему казалось, что от его действий никому не будет хуже... а потом все обернулось по-другому, и он оказался в безвыходном положении - то что он может сделать?
  Ворлок задумчиво посмотрел на Льюберта.
  - А этот человек уверен в том, что положение действительно безвыходное?
  - Целиком и полностью, - мрачно ответил Дарнторн.
  - Тогда я бы не исключал, что в этом и заключается проблема. Если человек уверен, что загнал себя в ловушку, из которой невозможно выбраться - то он и не подумает искать какой-то выход.
  Льюберт удивленно посмотрел на ворлока, а потом криво усмехнулся.
  - Так я и думал, что вы не поймете. Или скажете что-нибудь в этом роде. Не обижайтесь, мэтр, но о том, что безысходных ситуаций не бывает, можно рассуждать только тогда, когда дела и так идут неплохо. А когда ошибка уже сделана...
  - Даже когда ошибка уже сделана, ее всегда можно усугубить бездействием или обычной трусостью. То, что ты столько думаешь о своем положении, довольно показательно. Когда какая-нибудь ситуация становится по-настоящему безвыходной, никто особо не ломает над ней голову, поскольку все и так предельно ясно. А пока у человека есть какие-то сомнения - у него есть и выбор.
  "Так что, по этой логике, я должен пойти к Ирему и сам сказать, что я ему соврал?.." - подумал Льюберт. От одной лишь мысли его передернуло.
  Все что угодно, но только не это.
  Лучше уж дождаться схватки за Тронхейм. Вполне возможно, что в бою за Зимний город погибнет либо он сам, либо "дан-Энрикс", либо они оба. И проблема отпадет сама собой.
  
  * * *
  
  В связи с готовящимся штурмом внутреннего города лагерь ожил. И даже более того, казалось, что всех его обитателей охватило лихорадочное стремление сделать как можно больше за самый короткий срок. Возле Зимнего города рушили старые дома и мастерские там, где они не давали подкатить к воротам осадные башни. В город завозили целые телеги стрел, на стенах и на башнях устанавливали катапульты. Члены Братства, наконец-то получившие оружие, были заняты с утра до вечера, так что у Рикса даже не осталось времени раздумывать о сэре Иреме или Дарнторне. Уходя от "дан-Энрикса" в прошлый раз, Линар пообещал зайти еще, но за прошедшие три дня так и не появился. Это было странно, но, в конечном счете, ничего не значило - "дан-Энрикс" знал по собственному опыту, что мессер Ирем мог загрузить Лара так, что у того не выдавалось ни одной лишней минуты.
  А вот странные исчезновения Мэлтина с Лаской, которые в эти дни несколько раз внезапно отлучались по какой-то одной им известной надобности, и, вернувшись, наотрез отказывались обсуждать с "дан-Энриксом", где они были, выглядели куда более загадочно.
  Мало того, все остальные члены Братства начали сбиваться в кучки и, как иногда казалось Криксу, перешептываться за его спиной. Причем при его приближении все разговоры разом умолкали, и "дан-Энрикс" так и не сумел решить - действительно ли его побратимы знали что-то, чего не намеревались сообщать ему, или все это было всего-навсего игрой его воображения.
  Увенчал все эти непонятные события внезапный вызов к Ирему.
  Если в самый первый день в лагере Крикс бы с великой радостью последовал за присланным за ним гвардейцем, то сейчас это внезапное внимание со стороны бывшего сюзерена вызвало у южанина только глухое раздражение. Старательно придав собственному лицу скучающее выражение, Крикс неспеша последовал за рыцарем из свиты Альто Кейра к Марир Кхэну, и с такой же тошнотворной, вызывающей медлительностью одолел крутую винтовую лестницу, хотя попутчик Рикса за эти несколько минут успел прийти в самое неподдельное отчание, уговаривая его поспешить.
  По пути к башне Крикс решил ничему не удивляться и вообще говорить как можно меньше, отвечать как можно односложнее и уйти сразу же, как только сможет. Но это решение подверглось испытанию в ту самую минуту, когда он вошел в комнату рыцаря, поскольку выяснилось, что лорд Ирем был в ней не один. С ним вместе почему-то оказался Льюберт Дарнторн, причем вид у этого последнего был далеко не радостный.
  - Что вам угодно, мессер Ирем? - спросил Крикс, изобразив полупоклон, достойный паралитика.
  Коадъютор явно подметил вызывающую нотку в его голосе и посмотрел на Рикса пристальнее, чем обычно. Криксу даже показалось, что сейчас тот просто выставит его за дверь. Но вместо этого рыцарь ответил:
  - Я вызвал вас к себе, чтобы узнать, что именно произошло в тот день, когда такийцы разгромили лазарет. Раньше эта история казалась мне довольно ясной, но теперь возникли... некоторые вопросы. Версию Дарнторна я уже однажды слышал. Теперь твоя очередь. И постарайся, насколько это возможно, не упускать никаких подробностей.
  Крикс посмотрел на потемневшее от напряжения лицо Дарнторна и спросил себя, кто мог сказать мессеру Ирему о его позорном бегстве от такийцев? Неужели, кроме них двоих, сумел спастись кто-то еще?..
  Звезда тускло поблескивала на плече Дарнторна, невольно притягивая взгляд "дан-Энрикса". Видеть ее и в другое время было неприятно, но сейчас она еще и вынуждала Рикса колебаться, вправе ли он рассказать Ирему все, как было. Не будет ли это означать, что он попросту мелко отомстит своему давнему сопернику, который смог добиться большего, чем он?..
  Вдобавок, мессер Ирем мог подумать, что рассказом о своих заслугах Рикс пытается вернуть себе его расположение.
  - Это было давно. Какая теперь разница? - хмуро спросил южанин.
  Ирем наградил его ледяным взглядом.
  - Я не спрашивал, считаешь ли ты это важным или нет. Я хочу знать, что там произошло.
  Лицо Дарторна пугало своим отстраненным выражением. Криксу случалось видеть лица мертвых "Горностаев", выглядевшие гораздо более живыми, чем у Льюберта. "Дан-Энрикс" ощутил внезапный приступ жалости к своему давнему врагу. В конце концов, Льюс был не так уж и не прав. Останься он тогда в деревне, он просто погиб бы вместе с остальными. Или, того хуже, угодил бы на костер. И все ради чего?.. Чтобы потом никто не мог бросить ему в лицо упрек, что он сбежал от полусотни "Горностаев"?
  Ирем наблюдал за его колебаниями с совершенно непонятным интересом.
  - Ну так что?..
  - Я ничего не буду говорить, - отрезал Крикс.
  Льюберт разом вышел из своей апатии, уставившись на Рикса с бесконечным удивлением. Ирем, наоборот, насмешливо осклабился, как будто ожидал как раз чего-то в этом роде. И обернулся к Льюберту.
  - Ну, в таком случае, рассказывайте вы, Дарнторн. Я уже слегка подзабыл историю, которую вы изложили мне пять месяцев назад. Но, если мне не изменяет память, то дело было примерно так: вы подобрали и на пару с Риксом починили брошенный кем-то из наших пехотинцев арбалет. Причем вам очень повезло - единственной имевшейся у вас стрелой вы подстрелили командира "Горностаев", которым, как оказалось, был Эзар дан-Хавенрейм. Рикс был там вместе с вами, и теперь, раз он остался жив, он сможет подтвердить ваши слова. Не так ли?... - улыбка рыцаря сделалась окончательно похожей на оскал. - Странное дело: судя по его лицу, я бы сказал, что он в первый раз слышит эту историю. Тем больше у нас есть основания выслушать ее еще раз. Начинайте, Льюберт. Если вы вдруг что-нибудь забудете, то ваш товарищ всегда сможет вас поправить.
  Ирем сделал паузу. Бледность Дарнторна уже отливала в синеву, но рыцарь совершенно не намерен был его жалеть.
  - Ну, что же вы молчите, мейер Дарнторн? - холодно спросил он Льюберта. - Прошу вас, не стесняйтесь. Расскажите, как вы совершили подвиг, за который теперь носите Семиконечную звезду.
  Ирему вспомнилось, что Альверин Финн-Флаэн накануне спрашивал, потребуются ли мессеру коадъютору услуги ворлока. Рыцарь сказал - "Посмотрим", хотя в глубине души не сомневался в том, что в данном случае это будет излишним. Ирему неоднократно доводилось проводить допросы арестованных гвардейцами из Ордена преступников, и большинству из них юный Дарнторн в подметки не годился. Коадъютор был уверен, что Льюберт скажет правду безо всякой магии. Нужно было еще чуть-чуть дожать его - и Дарнторн все сказал бы сам.
  Но тут в их разговор вмешался Рикс.
  - Так это за Эзара? - спросил он, как будто бы не веря собственным ушам. - Ты всем сказал, что это ты его убил? А потом ты... тебя... ну ты и мразь, Дарнторн!
  "Как всегда. Бессмысленно, но зато эскпрессивно" - мысленно прокомментировал сэр Ирем, с трудом удержавшись от порыва закатить глаза. Южанин, кажется, рассматривал поступок Льюса так, как будто все это касалось только их двоих. Ему даже не приходило в голову, что ложь в подобном деле - это уже государственное преступление.
  Коадьютор тяжело вздохнул. Ну надо же, оказывается, он все-таки успел порядком поотвыкнуть от этого фарса под названием " "дан-Энрикс" и его обычный взгляд на вещи".
  Печальнее всего было то, что некоторые поступки Рикса, при их очевидной глупости, все-таки заставляли коадъютора взглянуть на хорошо знакомые предметы несколько иначе, и в конечном счете получалось, что южанин вынуждает его делать то, чего сам Ирем делать ну никак не собирался. Скажем, взять к себе Линара. Или неожиданно увидеть в Льюберте Дарнторне не племянника главы Совета, а мальчишку, бывшего чуть-чуть постарше самого "дан-Энрикса". То есть, в общем-то, такого же, как сам южанин, сопляка.
  Действовать так, как Ирем собирался изначально, стало невозможно.
  - Мейер Дарнторн, - сказал он почти брезгливо. - Вы признаете, что солгали мне, и что все эти месяцы вы незаслуженно носили высший из военных орденов Империи?..
  Льюберт кивнул, не поднимая глаз.
  - Вы признаете, что принца Эзара убил Крикс, а вы присвоили себе его заслугу?
  Дарнторн кивнул снова. Глядя на его опущенную голову, сэр Ирем ощутил внезапный приступ раздражения. Не зря его всегда пугала мысль об участи наставников в Лаконе.
  - Вслух, Дарнторн, - приказал он Льюберту, добавив про себя: "...Хегг бы тебя подрал".
  - Да, монсеньор. Я признаю.
  - Прекрасно. Тогда убирайтесь.
  Льюберт вскинул на рыцаря удивленный взгляд.
  - Я сказал - убирайтесь. Вон отсюда. Если вдруг вы мне понадобитесь, я пошлю за вами.
  - Где я должен буду находиться?.. - спросил Льюберт. Он как будто не решался выполнить приказ и уйти.
  Ирем пожал плечами.
  - У себя. Впрочем, если вам это не по вкусу, можете отправиться в Эледу, сесть там на корабль и отплыть в Адель. Можете вообще катиться ко всем фэйрам. Я не собираюсь выделять людей, чтобы следить, где вы находитесь. Вы этого не стоите, мейер Дарнторн.
  Льюберт медленно, будто сквозь сон, шагнул к двери.
  - Льюс, подожди, - вскинулся Рикс.
  "Ну, ты-то куда лезешь?.." - раздосадованно подумал сэр Ирем. Но одергивать оруженосца было уже поздно.
  На Дарнторна голос Рикса оказал самое неожиданное действие. Он резко развернулся, с мясом оторвал приколотый к колету орден и швырнул его в лицо южанину. Крикс не успел толком понять, что происходит - только ощутил, как по щеке ударило что-то тяжелое и острое, едва не выбив ему глаз. Мгновение спустя Дарнторна рядом уже не было, а возле ног "дан-Энрикса" лежала на полу Семиконечная звезда.
  Крикс машинально прижал пальцы к оцарапанной щеке, слегка шокированный тем, что Льюберт понял его окрик, как желание забрать Звезду.
  После этого Крикс припомнил совершенно дикий взгляд Дарнторна и попробовал представить, что тот способен сотворить в подобном состоянии. А представив, бросился к дверям.
  Ирем вовремя перехватил его за локоть, удержав рванувшегося к выходу южанина. Сделать это оказалось не так просто. Сил у бывшего оруженосца явно поприбавилось.
  - Пусть уходит, - сказал коадъютор.
  - Вы не понимаете, мессер!.. Он же Хегг знает до чего может сейчас додуматься. Кто-нибудь должен с ним поговорить.
  - И себя ты, конечно, полагаешь самой подходящей для этого персоной?.. - саркастически осведомился калариец. Выждал несколько секунд, чтобы до юноши как следует дошло, и выпустил его рукав.
  Дураком энониец не был, несмотря на всю свою порывистость, поэтому с места на сей раз не двинулся.
  - Но надо же что-нибудь сделать, - сказал он растерянно, глядя на Ирема с такой надеждой, словно он действительно рассчитывал, что коадъютор этим "чем-то" и займется.
  Мысленно помянув Создателя и Всеблагих, лорд Ирем процедил:
  - Прекрасно, ничего не скажешь! Пакостят такие, как Дарнторн, вполне по-взрослому, а потом выясняется, что кто-то еще должен вытирать им сопли, - и, в который раз отметив, что опять идет на поводу у глупого мальчишки, коадъютор нехотя сказал - Ладно, пошлю к нему мэтра Викара. А то, чего доброго, этот щенок действительно полезет в петлю.
  С этими словами Ирем вышел.
  Крикс взглянул на дверь, захлопнувшуюся за коадъютором. Лорд не сказал, чтобы он ждал его прихода. С другой стороны, Ирем его не отпускал. Разумнее было дождаться, пока он не позовет Викара... Энониец понимал, что несколько лукавит сам с собой. На самом деле, ему просто не хотелось уходить.
  Крикс осмотрелся. Первым, что попалось ему на глаза, был меч мессера Ирема, Эйсат, лежавший прямо на столе. Крикс подошел поближе и с полузабытым ощущением потрогал вытертые кожаные ножны, прикоснулся к серебряной крестовине гарды. В прошлом, когда Крикс служил мессеру Ирему - сейчас ему казалось, что все это было много лет назад - он держал Эйсат в руках довольно часто. Лет в двенадцать он даже воспользовался отсутствием мессера Ирема, чтобы пойти к "болвану" - чучелу для ежедневных упрежнений кандидатов - и проверить, придется ли меч сюзерена ему по руке. Сначала показалось - тяжело, но терпеть можно. А потом он так увлекся, что сам не заметил, как руку внезапно свело судорогой, и меч, словно живой, сам крутанулся в ослабевшей кисти. Когда Крикс сообразил, что только что едва не рубанул себе же по колену боевым мечом, на лбу от запоздалого испуга выступила мелкая испарина.
  Сейчас, конечно, вспоминать эту историю было смешно. Крикс ностальгически подумал, что он с удовольствием вернулся бы в те времена. Ну, пусть не насовсем, хотя бы на одну неделю.
  Дверь снова заскрипела, пропуская сэра Ирема.
  - Что ты тут делал?..
  - Ничего, - смутился Крикс.
  - Хм. Действительно, ничего. Даже Звезду не поднял, - оценил сэр Ирем. Наклонившись, рыцарь подобрал брошенный Льюсом орден и задумчиво повертел его в руке, как будто удивляясь, что Семиконечная звезда могла валяться на полу, как никому не нужный мусор. Потом коадъютор поднял взгляд на Рикса. - В принципе, я должен был вручить его тебе как-то иначе. Более торжественно и при свидетелях. Но после этой сцены... - лорд поморщился, должно быть, вспомнив разговор с Дарнторном и его финальную дикую выходку. - Словом, я что-то не очень представляю себе такой 'праздник'. И потом, ты уж меня прости за прямоту... в сложившихся условиях ты будешь интересовать наших аристократов куда меньше, чем еще одна возможность смешать с грязью Дарнторнов. То, что сделал Льюберт - это совершенно исключительный скандал. И лишний повод вспомнить о его отце, которого здесь очень многие не любят. Если я хоть сколько-нибудь разбираюсь в людях, то такие вещи будут обсуждать куда охотнее, чем награждение истинного убийцы Бешеного принца. Словом, я боюсь, любая церемония с участием нашего рыцарства сейчас станет похожа на собрание зевак возле позорного столба. Мне бы этого не хотелось. Но решать, конечно же, тебе.
  - Не надо никаких торжеств! - поспешно сказал Крикс.
  - Ты, как всегда, слишком категоричен, - укоризненно вздохнул сэр Ирем. - Не спеши. В столице, после возвращения, когда людям уже порядком надоест злословить о Дарнторнах, а в тебе привыкнут видеть победителя Эзара, все будет выглядеть совсем иначе. В том числе и в твоих собственных глазах. Тогда мы еще раз вернемся к этому вопросу. Думаю, что празднование твоего награждения вполне уместно будет приурочить к дню аудиенции у Императора. Ну а сейчас, наверное, и вправду будет лучше обойтись без лишних церемоний.
  Коадъютор подошел к южанину и аккуратно приколол Семиконечную звезду к его дублету, чуть повыше споротой эмблемы с 'Горностаем'. Окаменевшему от неловкости 'дан-Энриксу' пришлось сделать над собой усилие, чтобы сейчас же не скосить глаза на орден. Его так и подмывало убедиться, что это действительно 'Звезда'.
  По лицу сэра Ирема никак нельзя было понять, о чем он думает. Крикс дорого бы дал за то, чтобы узнать, была ли подчеркнутая серьезность рыцаря всего лишь данью важности момента, или же еще одним свидетельством того, что коадъютор теперь видит в нем совсем чужого человека. Правда, у южанина мелькнула и еще одна, совсем нелепая идея - что рыцарь, возможно, сам не очень понимает, как вести себя в настолько необычной ситуации.
  - Я подпишу приказ о твоем награждении сегодня же, - пообещал сэр Ирем, отступив на шаг назад. Их взгляды встретились, и коадъютор коротко кивнул. Южанин внутренне порадовался, что он не добавил 'Поздравляю' или еще что-нибудь подобное. В нынешних условиях это, пожалуй, прозвучало бы фальшиво и довольно неуместно. Когда рыцарь отошел к столу, Крикс все-таки не удержался и дотронулся до ордена рукой. Звезда была вполне материальной. С непривычки энониец даже укололся одним из стальных лучей.
  - И что же мне теперь с ней делать?.. - спросил он у коадъютора.
  - Как 'что'? - удивился рыцарь вяло, опускаясь в кресло у стола. - Думаю, носить.
  - Я никогда не видел, чтобы вы носили свои Звезды, - заметил 'дан-Энрикс'.
  - Ну, так мне и не пятнадцать лет.
  - Вы что, смеетесь надо мной, мессер? - напрягся Крикс.
  - Нет, почему же, - неопределенно отозвался рыцарь. И, немного помолчав, добавил - Кстати говоря - скажи спасибо Лару. Он был первым, кто сказал, что это ты убил Эзара. После этого я пораспрашивал твоих... соратников. Сначала девушку с шальной улыбкой - Ласку, кажется. А потом антарца, который назвался Мэлтином. Узнал, что ни один из них не видел, как ты убил Бешеного принца, и все остальные тоже знают это только с твоих слов. С Дарнторном, по сути, было то же самое. Поэтому я и решил, что говорить нужно с вами обоими одновременно.
  Крикс вспомнил разговор с начала до конца и осторожно уточнил:
  - Значит, вы собирались выяснять, кто из нас лжет? А получилось так, как будто бы вы знали это с самого начала.
  - Да уж, несложно было догадаться, - криво усмехнулся коадъютор. Несмотря на то, что смысл фразы был как будто лестным для "дан-Энрикса", у того создалось странное ощущение, что это далеко не комплимент.
  Рыцарь надолго замолчал, а энониец вдруг подумал, что он чувствовал себя уютнее, пока кроме него самого и коадъютора в комнате был Дарнторн. Мысль была такой нелепой, что он еле удержался от смешка. Сэр Ирем наверняка не оценил бы, если бы он сейчас начал ухмыляться.
  Крикс не очень понимал, что делать дальше. Напрямую спросить Ирема, из-за чего тот злится на него? Пожалуй, это будет слишком фамильярно. Попросить у лорда позволения уйти? А он кивнет - "Иди", и все тут. Пока Рикс ломал голову, что бы сказать, сэр Ирем заговорил сам.
  - Вот что мне с тобой делать, а?.. - устало спросил он. - Сегодня вечером я должен буду сказать Альто Кейру и всем остальным, что Льюберт под арестом, а считать "спасителем империи" с этой минуты следует тебя. И все лишний раз вспомнят твое побратимство с мародерами. И эту Хеггову подводу.
  - Монсеньор, я вас не очень понимаю, - растерялся Рикс.
  - Это вполне естественно, - с оттенком раздражения заметил лорд. - Любой нормальный человек - нормальный, Рикс! - сказал бы, что он был в плену, бежал, случайно оказался среди Детей Леса, и был вынужден им помогать, чтобы сохранить себе жизнь. А ты? Ты первым делом сообщаешь, что примкнул к отряду мародеров добровольно. А потом рассказываешь, что именно ты придумал, как ограбить наш обоз. Во имя Всеблагих! Как ты считаешь, что с тобой случилось бы, если бы там, в лесу, с тобой беседовал не я, а кто-нибудь другой?.. Вы с Льюбертом - достойная компания. Оба не понимаете, что тут вам не Лакон, и нарушителей не отправляют отскребать котлы на кухне.
  - Но ведь вам-то я, по крайней мере, мог сказать всю правду!
  - Мне. И сэру Альверину. И его оруженосцу, - перечислил лорд меланхолически. - Причем этого последнего ты вообще впервые видел. Интересно, почему я должен объяснять тебе такие вещи?.. А теперь - эта история с Дарнторном. Когда ты весьма дипломатично отказался говорить о том, что было в лазарете.
  - Но я думал, что Дарнторн...
  - Избавь меня от своих объяснений. Не желаю знать, о чем ты думаешь, когда творишь очередную глупость, - мрачно перебил сэр Ирем. И, немного помолчав, махнул рукой - Иди, "дан-Энрикс". Думаю, что на сегодня с меня уже хватит.
  Крикс вышел из комнаты Ирема, остановился на площадке и еще раз рассмотрел Семиконечную звезду. Однажды он разглядывал Звезду мессера Ирема и думал, что, если когда-нибудь будет держать в руках точно такую же, только свою, то будет совершенно счастлив, но сейчас 'дан-Энрикс' чувствовал себя довольно странно.
  "Покажу ее Мэлтину с Лаской. Они-то уж точно будут рады' - решил он, скосив глаза на орден.
  
  * * *
  
  Раньше при слове "штурм" в груди у Рикса возникало странное, щекочущее ощущение азарта. Но за это утро он успел раз двадцать позавидовать Дарнторну, который не принимал участия в сражении.
  В штурме Тронхейма не было ничего хоть сколько-нибудь героического. Крикс успел привыкнуть к схваткам с "Горностаями", где жизнь и смерть зависели не только от слепой удачи, но и от умения владеть мечом. Зато сейчас вокруг царила полная неразбериха. Со стен в штурмующих летели камни и глиняные шары с горючей смесью, которые разбивались у подножия стены, разбрызгивая вокруг себя шипящие плевки огня. На глазах Рикса одинаково нелепо гибли как вчерашние крестьяне, не успевшие толком отмыть с рук землю, так и ветераны Иллирийского сражения, сражавшиеся в Такии уже тогда, когда "дан-Энрикса" еще в помине не было. Ему казалось, что он никогда не видел ничего бессмысленнее и страшнее.
  Пока южанин, перевесив щит за спину и уже не думая о том, чтобы прикрывать голову, помогал подтащить к стене очередную лестницу, защитники Зимнего города сумели поджечь одну из осадных башен. Идея с передвижными башнями принадлежала коадъютору, и сам лорд Ирем собирался участвовать в штурме на одной из них. Многие из имперских лордов не скрывали, что они считают штурм Зимнего города самоубийственной затеей, но внезапное решение мессера Ирема лишило их возможности остаться в стороне.
  "Вся эта публика скорее даст себя убить, чем позволит кому-то заподозрить, что им не хватило храбрости, - заметил калариец в самом начале кампании, когда "дан-Энрикс" еще был его оруженосцем. - Никогда не забывай об этом, и ты сможешь вынудить их сделать все, что посчитаешь нужным".
  Впрочем, Крикс серьезно сомневался, что ему когда-нибудь придется применять этот совет на практике.
  Когда обмотанные просмоленной паклей стрелы сделали свое дело, и залитая горючей смесью башня запылала, словно факел, Крикс не испытал ничего, кроме облегчения от мысли, что лорд Ирем выбрал не ее.
  А уже в следующую секунду думать о погибших стало некогда, поскольку сверху - как ему казалось, прямо с неба - хлынул поток кипятка, и энониец с криком отшатнулся в сторону.
  Мир утонул в клубах белого пара. Правую щеку и незащищенную часть шеи как будто одновременно ужалило полсотни ос, и почти в ту же самую секунду совсем рядом с ним раздался истошный вой. Двум или трем его соседям пришлось куда хуже, чем "дан-Энриксу", но энониец даже не сумел понять, принадлежал ли кто-то из них к Братству, или все обваренные были ему совершенно не знакомы.
  К звуку ударов стенобитного тарана стал примешиваться грохот осыпавшихся камней. Когда Рикс бросился вперед, к стене, под сапогами у него дымились лужицы смолы и танцевали язычки огня. Еще перед началом штурма в лагере ворчали, что военачальники совсем рехнулись, если думают, что проще будет проломить тараном каменную стену, а не деревянные ворота. Крикс помалкивал, прекрасно понимая, чем на самом деле продиктовано решение военного совета. Из Орденской башни - так теперь обыкновенно называли Марир Кхэн - было отлично видно, что от ворот Тровена шел узкий коридор, делавший несколько внезапных поворотов почти под прямым углом. Любой участок коридора замечательно простреливался как со стен, так и с ближайших башен. Выломав ворота, осаждающие оказались бы в ловушке, из которой не сумел бы выйти ни один из них.
  ...Споткнувшись, энониец наступил на человека, лежавшего лицом вниз, и на мгновение увидел прямо у себя под сапогом его раздробленную руку. Крикс давно считал себя привыкшим ко всему, но сейчас его желудок, сжавшись, подкатился к горлу. В тех трактатах по истории, которые он помнил, осажденные замки или города гораздо чаще брали хитростью, чем силой. Например, какой-нибудь предатель выдавал захватчикам секретный ход в донжон. Или наоборот - несколько смельчаков тайком перебирались через стену под покровом ночи, совершив чудеса ловкости, и на рассвете открывали осаждающим ворота города. Ну и так далее, и все тому подобное. После таких историй штурмы представлялись смелой авантюрой, чем-то вроде игры в "Три штандарта".
  Если бы он только знал, как это выглядит на самом деле!...
  "А ведь сэру Ирему такие мысли точно никогда не приходили в голову" - подумал Рикс внезапно. - "Штурм тут ни при чем. Просто я ошибался с самого начала... Я не воин. Даже не хочу быть воином".
  Мысль была простой и скучной, словно он успел понять это уже давным-давно, а выразил в словах только теперь.
  Крикс оказался в числе первых, кто ворвался в осажденный город через только что проделанный пролом в стене. Стрелы ударили практически в упор, и те несколько человек, которые случайно оказались впереди него, погибли в ту же самую секунду, как вступили в Зимний город. Крикс осознал, что следующим выстрелом такийцы превратят его и нескольких таких же полоумных смельчаков в подобие ежей, и успел с неуместным хладнокровием прикинуть, что за те полторы секунды, которые требуются хорошему стрелку, чтобы вторично натянуть свой лук, ему и его спутникам никак не одолеть эти последние несколько саженей.
  Наверное, не стоило даже пытаться.
  Чтобы сделать что-нибудь подобное, надо быть, по меньшей мере, Астером, - подумал Рикс и бросился вперед.
  Нэери ндаро эши...
  Нечеловеческим прыжком перелетев последние несколько саженей, он ударил по чужому луку краем своего щита, еще успев заметить на лице такийца то же изумление, которое так часто видел на лице убитых Нэери "Горностаев". А потом противоположный край щита ударил его по губам и подбородку, и Крикс полетел на землю следом за своим противником. Удар был так силен, что на мгновение вышиб из головы все мысли. Энониец копошился на земле, кашляя и отплевываясь кровью. Какой-то такийец ударил его мечом. Удар пришелся вскользь по шлему, и южанин, так и не успевший приподняться, снова рухнул на бок. Придавленную щитом руку пронзила острая боль.
  "Сейчас добьет" - подумал Рикс. Но следующий удар такийца отразил внезапно оказавшийся с ним рядом человек. Меч в его руке прочертил широкую дугу, заставив противника отшатнуться в сторону. В следующий момент его спаситель пнул южанина ногой.
  - Живой?
  - К-кажется, да, - прохрипел Крикс, пытаясь встать. За эти несколько секунд он успел понять несколько важных, хотя и не связанных между собой вещей. Во-первых, его зубы, против всяких ожиданий, были целы, а текущая по подбородку кровь шла из разбитых губ и из прокушенной щеки. А во-вторых, только что спасшим его человеком был ни кто иной, как Даррек.
  - Только попробуй сдохнуть! - яростно осклабился Данар и, продолжая остервенело отбиваться от такийцев, заорал - Ильт, Берес, Язь! Сюда!
  Своих вокруг и впрямь заметно прибыло. "А ведь мы почти победили" - осознал "дан-Энрикс" неожиданно. Еще несколько часов, и Зимний город в самом деле будет взят.
  - Спасибо, - сказал Крикс, когда он все-таки сумел подняться и встал рядом с Дарреком, довольно неуклюже отразив направленный ему в плечо удар.
  - Да наплевать мне на тебя! - сумрачно огрызнулся Даррек. - Если бы не Звезда...
  Закончить фразу Даррек не успел, вынужденный отбиваться от двух нападавших разом. Но Крикс все равно прекрасно понял его мысль. На несколько секунд он словно выпал из происходящего, мысленно возвратившись в день, когда он получил от коадъютора свой орден.
  Когда он пришел от сэра Ирема, то оказалось, что все побратимы уже знают про Семиконечную Звезду. Казалось, ни один из них не сомневался, каким будет исход разбирательства у коадъютора. Во всяком случае, "дан-Энриксу" устроили такой торжественный прием, что сразу стало ясно, что все это было подготовлено заранее. Мэлтин долго вертел в руках Звезду, восхищенно прищелкивая языком, и, вероятно, не расстался бы с ней вовсе, если бы ее не отобрали у него другие охотники взглянуть на орден. Дольше всех Звезду держал в руках ослепший Сайрем, которого никто не осмеливался поторапливать. Длинные пальцы с только-только начавшими отрастать ногтями, словно зрячие, ощупывали острые, несимметричные лучи.
  Мэлтин за это время успел где-то раздобыть расстроенную гарму, и, кое-как подтянув струны, наигрывал старый антарский танец, причем мелодия у Маслобойки получалось настолько же бодрой, насколько фальшивой. Ласка без стеснения расцеловала энонийца на глазах всего отряда, и в глазах разведчицы плясали хорошо знакомые "дан-Энриксу" шальные огоньки. И даже Лита сбивчиво поздравила "дан-Энрикса" и, должно быть, следуя примеру Ласки, прикоснулась теплыми губами к его скуле. Надо полагать, что именно этот поступок побудил Мэлтина влезть с ногами на скамейку и мстительно заорать - "Вина "дан-Энриксу"! Звезда - семиконечная, так что пусть пьет семь кружек. Или больше, если выдержит".
  К несчастью, остальные подхватили эту дикую идею с редкостным единодушием. Крикс пытался отказаться, но все было тщетно. Впрочем, в глубине души он сам не очень возражал против всего происходящего. Хотелось веселиться и забыть про все, что было сказано в Орденской башне. Удивительнее всего было то, что это ему удалось. Если бы после сцены с Дарнторном кто-то сказал ему, что через несколько часов он будет чувствовать себя вполне счастливым, Крикс с негодованием отверг бы эту мысль. А между тем после четвертой, или, может, пятой чаши он, обняв за плечи Береса и Ласку, отплясывал на столе какой-то дикий танец. Клен, отобравший у Маслобойки гарму, неожиданно оказался хорошим музыкантом - или, может быть, южанин просто слишком сильно захмелел, чтобы обращать внимание на недостатки исполнения. Голова у "дан-Энрикса" кружилась, стол шатался под ногами, и южанину хотелось беспричинно хохотать.
  В самый разгар веселья дверь открылась, и на пороге возник Альверин Финн-Флаэн собственной персоной, причем не один, а в сопровождении двух или трех гвардейцев Альто Кейра. Музыка мгновенно смолкла. Члены Братства настороженно смотрели на вошедших. Если Альверин рассчитывал, что при его появлении сидевшие на лавках и на грубых табуретах люди встанут или поприветствуют его каким-то другим способом, он явно просчитался. Даже присоединившись к войску, Дети Леса не испытывали ни малейшего желания заискивать перед имперской знатью. Наоборот, они как бы старались подчеркнуть, что гордятся своим положением бродяг и отщепенцев, и что титулы и знатность не имеют в их глазах никакой ценности. У "дан-Энрикса" эта манера его побратимов вызвала двойственные чувства. С одной стороны, ему ужасно нравилась их независимость, отсутствие приниженности, раздражавшей Крикса в поведении других простолюдинов. С другой - такое поведение часто казалось ему попросту невежливым. К примеру, Альверин, с какой бы целью он не появился здесь, явно не заслуживал того, чтобы на него так беззастенчиво таращились несколько дюжин человек.
  Финн-Флаэн с детства знал Дарнторна, он считался женихом Лейды Гефэйр, а теперь, ко всему прочему, еще и занял его место рядом с лордом Иремом, так что у Крикса были все причины не любить мессера Альверина. Но факт оставался фактом - именно Финн-Флаэн поддержал его во время разговора с сэром Иремом в лесу, когда судьба Лесного братства, в прямом смысле слова, висела на волоске. И этот поступок заслуживал признательности.
  Крикс неловко спрыгнул со стола. Комната плавно вращалась вокруг него, и он подумал, что, пожалуй, надо было незаметно выливать хотя бы часть того вина, которое ему передавали остальные. К счастью, несколько шагов от стола к двери он одолел вполне уверенно.
  Впоследствии Крикс плохо помнил, что именно он сказал Финн-Флаэну. Кажется, он просто поздоровался с вошедшим и спросил, что привело его сюда. Во всяком случае, ни на что другое у него в эту минуту просто не достало бы воображения.
  Зато ответ Финн-Флаэна даже заставил его слегка протрезветь.
  - Я пришел поздравить вас, мейер Рикс, - вежливо сказал Альверин. - Лорд Ирем все мне рассказал. И еще я хотел поблагодарить вас за то великодушие, которое вы проявили к Льюберту Дарнторну.
  - Великодушие?.. - эхом откликнулся "дан-Энрикс".
  - Разумеется. Сэр Ирем рассказал мне, что вы отказались от торжественного награждения ради того, чтобы лишний раз не привлекать внимание к поступку Льюберта.
  - Это была идея лорда Ирема, - возразил Крикс.
  - Неважно. Далеко не каждый согласится отказаться от своего триумфа ради человека, который присвоил себе его славу. Думаю, что очень многие, наоборот, воспользовались бы любой возможностью втоптать Дарнторна в грязь... Я знаю Льюберта еще с тех пор, как первый раз гостил в Торнхэле у его отца. Не думайте, что я пытаюсь его оправдать, но все-таки Дарнторн не совсем то, чем кажется. Как бы там ни было, я заходил к нему пару часов назад и рассказал ему о вашем решении. Я думал, ему станет легче, когда он поймет, что ему не придется присутствовать на этой церемонии. Но он крикнул, что я ничего не понимаю, и что вы просто пытаетесь унизить его своей жалостью.
  Крикс ощутил, как на него внезапно навалилась бесконечная усталость.
  - Это не так.
  - Я знаю, - кивнул Альверин. - Думаю, он тоже это знает. Но Дарнторн сейчас немного не в себе. Я посоветовал ему воспользоваться разрешением мессера Ирема и уехать в Эледу, а потом - в Адель.
  - И Льюберт согласился?..
  - Да.
  Крикс еле удержался, чтобы не покачать головой. Сэр Альверин, конечно, действовал из лучших побуждений, но уж лучше бы ему не давать Дарнторну таких советов. Если бы Льюс собрался с мужеством и постарался выдержать все неприятности, которые он сам же на себя навлек, это вернуло бы ему хотя бы часть достоинства. А вот тайный отъезд из лагеря станет самым позорным окончанием этой истории из всех возможных.
  Хуже всего было то, что Льюберт это обязательно поймет. Но будет уже слишком поздно что-нибудь поправить.
  Еще несколько месяцев назад Крикс обязательно попробовал бы переубедить Дарнторна. Но сейчас он слишком ясно понимал, что это ни к чему не приведет. И даже более того - стоит ему сказать, чтобы Дарнторн не торопился уезжать и все обдумал еще раз, как Льюс поступит с точностью наоборот. Разве что подловить Дарнторна в тот момент, когда тот попытается покинуть Тровен, и изобразить бурную радость по поводу его отъезда - ну как Льюберт разозлится и решит остаться?.. Крикс ощутил, что мысли о подобных играх не вызывают у него ничего, кроме тошноты.
  Впрочем, возможно, дело было в том, что он слишком много выпил в этот вечер.
  Альверин выкинул нечто уже совершенно несуразное. Протянув энонийцу руку, он торжественно сказал:
  - Я сочту честью для себя считаться вашим другом, мейер Рикс.
  "Интересно, что бы ты сказал, если бы видел, как я целовался с Лейдой" - подумал "дан-Энрикс" мрачно. Говорить о дружбе с человеком, у которого ты собираешься отбить невесту, невозможно. Но проигнорировать протянутую тебе руку - это уже оскорбление. Которого сэр Альверин, как ни крути, совсем не заслужил.
  - Благодарю вас, мессер Альверин, - сказал "дан-Энрикс", коротко пожав ладонь Финн-Флаэна, бывшую в полтора раза шире его собственной - досадное напоминание о том, что его собеседник значительно старше и уже как минимум поэтому больше подходит на роль мужа Лейды Гвен Гефэйр. А ведь у Финн-Флаэна имелись и другие преимущества - богатство, знатность, воинская слава...
  Крикс едва дождался, пока Альверин простится с ним и выйдет за порог.
  Южанин опасался, что Ласка захочет, чтобы он продолжил танцевать, но вместо этого разведчица уселась на столе, поджав под себя ногу, и задумчиво посмотрела на южанина:
  - А кстати, Рик! Раз уж Звезда теперь твоя, то что ты собираешься просить у императора?..
  Криксу потребовалось несколько секунд, чтобы понять, о чем она. Зато, когда он, наконец, сообразил, о чем шла речь, ответить оказалось очень просто.
  - То же, что и Мэлтин.
  Объяснений не потребовалось. Над идеей Маслобойки уже целую неделю потешалось все Лесное братство. Больше всех старался Лис, при каждом разговоре с Мэлтином просивший собеседника похлопотать, чтобы его произвели в антарские наместники.
  Но на сей раз никто не засмеялся. Крикс почувствовал себя неловко в наступившей тишине.
  - Ты что, серьезно?.. - уточнила Ласка. Широко распахнутые темные глаза смотрели на него с каким-то странным выражением. В этот момент лицо разведчицы казалось незнакомым, почти беззащитным.
  - Разумеется, - пробормотал "дан-Энрикс", отводя глаза, поскольку смотреть на Ласку было совершенно невозможно - словно он подглядывал за чем-то, не предназначавшимся для чужих глаз.
  Сидевший за спиной Рикса Шестипалый запрокинул голову и неожиданно завыл по-волчьи, заставив энонийца подскочить от ужаса. Лесным зверям разведчик подражал на редкость убедительно, и в тот момент, когда какой-то другой человек стал бы смеяться, или сквернословить, Шестипалый от переизбытка чувств мог начать тявкать, как голодная лисица, или ухать филином. Но это!
  - Леший тебя вперегреб!.. - прошипел Рикс, ударившись ногой о подвернувшуюся табуретку. Не успокоившись на этом, он использовал и парочку других, совсем уж непотребных выражений, слышанных от Астера. Но никто этого уже не слышал, потому что вокруг стучали по столешнице ладонями и кружками, смеялись и одновременно говорили в сорок голосов.
  - За Вольный Тарес! - крикнул Мэлтин, на секунду перекрыв все остальные разговоры. Ответом ему послужил согласный рев. - Ура "дан-Энриксу"!!
  Криксу показалось, что от этого "ура" должно было снести соломенную крышу. Энониец оглушено заморгал, с трудом удерживаясь от желания зажать руками уши. И успел трезво подумать, что через пару минут им всем придется объясняться с подоспевшим патрулем.
  Но остальным, похоже, было наплевать.
  ...А прямо накануне штурма Даррек отвел Рикса в сторону и неожиданно потребовал, чтобы тот не участвовал в сражении. Крикс так опешил, что даже не сразу смог найти ответ. А Даррек пер вперед, словно кабан, готовый насадиться на копье, лишь бы добраться до охотника.
  - Если тебя убьют, то грош цена твоей Звезде! - говорил Одноглазый, и в его единственном глазу сверкал уже знакомый Риксу фанатичный огонек. - Не будет ни антарского наместника, не послабления в налогах. Так что незачем тебе туда соваться.
  - Да меня никто и спрашивать не будет! - справедливо возразил "дан-Энрикс", незаметно отодвинувшись от одержимого антарца.
  - Это ничего, - возразил Даррек неожиданно спокойно, так, будто это не он только что напирал на собеседника, пыхтя ему в лицо. - Мы что-нибудь придумаем. Возьмем у Пчелоеда рвотное, побольше. Пару деньков отлежишься в лазарете. Зато уж точно будешь жив.
  - Ты совсем спятил, что ли?.. - вспыхнул энониец. - Это... это низость!
  Даррек разозлился не на шутку. Сгреб "дан-Энрикса" за шиворот и притянул к себе, отчего его перекошенное, страшное лицо с вытекшим глазом оказалось совсем близко от южанина.
  - Ах, значит, низость! А пожертвовать судьбой нескольких тысяч человек из-за своей дурацкой гордости - это не низость?!
  Освободиться от руки, сжимавшей его ворот, было проще простого, в тхаро рэйн существовал для этого весьма простой прием. Но вместо этого "дан-Энрикс" лишь растерянно сморгнул. Самым ужасным было то, что в словах Дара был резон. Если его убьют, то все мечты об избавлении от власти каларийского наместника и о снижении налогов в Таресе пойдут, как говорится, псу под хвост. Какое-то мгновение "дан-Энриксу" даже казалось, что он должен сделать так, как хочет Даррек. Но потом ему со странной ясностью представилось, как в лазарет придут и скажут, что сэр Ирем был убит во время штурма. Или, может быть, не Ирем. Может, Ласка, или Мэлтин.
  - Нет, - вырвалось у Рикса. - Нет, Дар! Дело не в гордости. Я просто не смогу.
  - Ну ладно, - прошипел Данар, с досадой оттолкнув энонийца от себя. И, развернувшись, пошел прочь. Зловещий тон, которым он произнес это "ну ладно", Риксу очень не понравился, и вплоть до самого начала штурма он очень внимательно следил за тем, что ел и пил. В глубине души "дан-Энрикс" не сомневался, что ради своей мечты о Вольном Таресе Даррек вполне способен был кого-то отравить. А уж перед такой мелочью, как подмешать ему в еду обещанное рвотное, Кривой тем более не остановится.
  Были у Даррека такие планы или нет, так и осталось неизвестным. Но зато, похоже, он решил по мере сил оберегать "дан-Энрикса" во время штурма.
  Крикс внезапно осознал, что появление Данара рядом как раз в тот момент, когда такийец должен был его прикончить, вовсе не было случайностью. Выходит, Дар ни на минуту не задумался, прежде чем броситься за ним в пролом стены.
  - Я понимаю, что ты это только ради Тареса, - выдохнул Рикс, не столько защищаясь, сколько пятясь от ударов. Тело умоляло о пощаде. Больше всего на свете Крикс хотел бы, чтобы это было тренировкой, на которой можно просто попросить противника о передышке. - Но это неважно... Астер как-то раз сказал мне, что спасти кому-то жизнь... - Крикс задохнулся. Говорить и драться было слишком трудно. Но закончить было очень важно, и, хватая воздух ртом, "дан-Энрикс" продолжал - Спасти кому-то жизнь - это как дать большую сумму в долг. Если ее не возвращать, то нарастут проценты втрое против первой суммы. Астер считал, что должен мне. Я с этим не спорил - значит, согласился, что он прав. То есть теперь я твой должник.
  Внезапно оказавшийся с ним рядом Берес отвлек его противника, и Крикс наконец-то смог хоть ненадолго опустить налившиеся свинцом руки.
  - Астер говорил, что это Истинная магия, - закончил Рикс, переводя дыхание.
  Перед глазами все плыло. Кто-то тряхнул его за плечо и голосом Мэлтина спросил:
  - Какая магия?.. С кем ты все время разговариваешь?
  - С Даром.
  Мэлтин чуть помедлил, прежде чем ответить:
  - Его только что убили. В шаге от тебя. Я думал, что ты видел.
  
  "Этот день войдет в историю" - подумал Ирем, увидев над собой призрачно-серый силуэт донжона. Вопреки всем законам тактики, стратегии и логики несколько тысяч человек сумели захватить самую знаменитую во всем Нагорье крепость, до сих пор считавшуюся неприступной.
  Трепетавший на вершине башни стяг с эмблемой Бешеного принца доживал последние минуты.
  - Сто ауреусов тому, кто сменит их штандарт на флаг дан-Энриксов! - распорядился Ирем. Глаза загорелись не только у простых латников, но и у многих рыцарей. Спокойно пренебречь подобной суммой мог только богач вроде Бейлора Дарнторна.
  Из донжона почему-то не стреляли. Башня выглядела брошенной на произвол судьбы, и Ирем удивленно сдвинул брови. Может быть, в донжоне есть подземный ход, через который сейчас отступают уцелевшие защитники?.. Впрочем, шут бы с ними, пусть спасают свою шкуру. Это лучше, чем терять своих людей, штурмуя башню.
  На помощь коадъютору должны были с минуты на минуту подоспеть отряды лорда Кейра и Финн-Флаэна. Собственно, по его расчетам, оба рыцаря уже должны были быть здесь. Ирем не отказался бы узнать, с чем связана эта внезапная задержка.
  - Монсеньор, такийцы!.. - крикнул латник из его отряда.
  Само по себе известие не впечатляло. Ну такийцы так такийцы, не такое уж большое дело. Несомненно, кое-кто из уцелевших защитников Тронхейма должен был сопротивляться нападающим даже теперь. Но истерическая нотка, прозвучавшая в этом внезапном выкрике, Ирему сильно не понравилась.
  - Сколько?
  Впрочем, ответа не потребовалось, потому что в следующую секунду Ирем все увидел сам.
  - Да чтоб тебя... - выдохнул Ирем и рванул из ножен меч.
  "Таким числом они нас попросту сомнут, - подумал он. - Можно попробовать укрыться под стеной донжона, но это уж слишком очевидное решение. Так и кажется, что нас прямо-таки упрашивают выбрать этот путь. Нет, к башне отступать нельзя..."
  - Назад! - резко скомандовал лорд Ирем тем, кому идея занять оборону у стены пришла одновременно с ним самим.
  И будто в ответ на это предложение с верхней площадки башни хлынул настоящий дождь из стрел. Даже не оглядываясь, коадъютор знал, что его отряд тает с каждой секундой. Оказавшиеся позади имперцы вскинули щиты, чтобы прикрыть самих себя и оказавшихся поблизости товарищей, но те, кто отбивался от такийцев, оставались почти беззащитными для стрел, летевших в спину.
  "Где сэр Альверин?.. - подумал Ирем с бешенством, вступая в бой. - Еще немного, и нас здесь перестреляют, словно куропаток".
  Судя по всему, его недавнее предположение было пророческим. Похоже, этот день действительно войдет в историю - как бой, в котором человек, на протяжении десятка лет считавшийся лучшим военачальником в империи, позволил перебить своих людей и сам погиб в нелепейшей ловушке, угодить в которую было бы несмываемым позором даже для зеленого юнца.
  Финн-Флаэна сэр Ирем так и не дождался. А вот подкрепление действительно пришло - в виде двух или трех десятков оборванцев, неожиданно напавших на такийцев с фланга. Как ни мизерна была такая помощь, она все-таки произвела на оставшихся невредимыми имперцев воодушевляющий эффект, и они стали оттеснять противников к ближайшей улице.
  Если бы только у него было больше людей, подумал коадъютор. Тогда, может, те, кто уцелел в самые первые минуты боя, и сумели бы вырваться из этой крысоловки... Какое-то шестое чувство снова сохранило Ирема, не позволив ему броситься вслед отступавшему противнику, и пущенная со стены стрела в очередной раз пролетела мимо. Но вечно так продолжаться не могло.
  - Держитесь, монсеньор!.. - крикнул один из оборванцев.
  Голос был на удивление знакомым.
  Коадъютор вдруг подумал, что уже не первый раз слышит от Рикса это "монсеньор". А между тем Ирем не мог припомнить случая, чтобы южанин обратился к нему так хотя бы раз за те два года, которые находился у него на службе. Вместо этого южанин ухитрялся всякий раз использовать либо официозное "мессер", либо "сэр Ирем". Раньше коадъютор всегда делал вид, что ничего не замечает. Про себя он был уверен, что подобным способом Рикс хочет показать ему, что своим настоящим сюзереном до сих пор считает лорда Аденора. Это было неприятно, но, по крайней мере, объяснимо. Разумеется, такому гордецу, как Рикс, была невыносима мысль о том, что коадъютор взял его к себе на службу вопреки его желанию. А ожидать, что энониец будет держать свои чувства при себе, было вдвойне нелепо, принимая во внимание характер Рикса. Ирем предпочитал игнорировать этот неявный бунт со стороны оруженосца точно так же, как "не замечал" яростных взглядов исподлобья, рук, засунутых в карманы, и тому подобных мелочей. Порой вся эта дурь безмерно раздражала, но избавиться от нее можно было только одним способом. То есть, по правде говоря, двумя, но ломать Рикса ему совершенно не хотелось. К счастью, энониец знал, где следует остановиться, так что для сторонних наблюдателей отношения сеньора и его оруженосца выглядели вполне прилично. Через некоторое время Ирему даже стало казаться, что все уладилось. Рикс больше не смотрел на него волком, перестал сердито огрызаться на любую шутку и держаться с сюзереном так, как будто постоянно ожидал подвоха. Иногда сэр Ирем даже думал, что южанин, в сущности, доволен своим положением. А что не называет "монсеньором" - да подумаешь, какая, в самом деле, разница?.. Но разница, конечно же, была, и это ярче всего проявилось в той бездумной легкости, с которой энониец наплевал на свою службу и отправился бродяжничать с антарцами.
  Зато теперь - извольте! - "монсеньор". Хегг разберет этого Рикса... сэру Ирему, во всяком случае, мальчишка представлялся самым непонятным человеком среди всех, кого он знал.
  "Ну вот куда ты снова лезешь?.. - с застарелым раздражением подумал он. - Жить надоело?"
  Надоело Риксу жить или все-таки нет, но дрался энониец так, как будто страшно торопился на тот свет. Он даже не давал себе труда взглянуть, кто прикрывает ему спину, будто бы речь шла не о сражении, а о турнирном поединке на мечах.
  На несколько секунд отвлекшись на двоих своих противников, сэр Ирем потерял "дан-Энрикса" из виду. Но, когда он снова отыскал его глазами, энониец был не только жив, но даже невредим. И даже более того - когда какой-то такиец проскользнул ему за спину, Крикс с ошеломившей коадъютора четкостью ударил с полуразворота. А потом, не сделав ни одного лишнего движения, отбил щитом удар, пришедший с совершенно другой стороны. Ирем почувствовал необъяснимый холодок под ложечкой. Он сам учил "дан-Энрикса" владению мечом. Тот был талантлив... честно говоря, даже весьма талантлив. Но ничего похожего на то, что Рикс творил сейчас, южанин раньше не умел. Сейчас Рикс двигался куда быстрее, чем обычно, и вдобавок все его движения отличались странной, хищной плавностью, которой Ирем раньше никогда не замечал. Такая перемена не могла произойти сама собой.
  - Сэр Ирем, берегитесь!.. - крикнул кто-то. Лучше бы молчал. До сих пор Ирем как-то обходился безо всяких предостережений. Но сейчас, услышав этот вопль, на мгновение замешкался и ощутил внезапно сильный, но при этом почти безболезненный удар. Ощущение было таким, как будто бы кто-то с разбегу толкнул его в спину. Но по онемению, которое мгновенно растеклось вокруг лопатки, коадъютор осознал, что дело плохо.
  Еще несколько минут, - подумал Ирем абсолютно хладнокровно - Может, две, а может три. Пока недоумевающее тело еще не успело осознать того, что уже ясно разуму.
  Лорд Ирем ощутил нечто похожее на вдохновение. И, первым же ударом добив своего противника, с остервенением набросился на следующих двух. "Леший, да их же совсем мало! Втрое меньше, чем вначале!.." - неожиданно подумал он, взглянув на поредевшие ряды врагов. И вожделенный выступ дома, за которым они станут недоступными для выстрелов, был уже совсем рядом.
  Какая красивая могла бы быть победа, - мечтательно промелькнуло в голове.
  Еще один удар-толчок - сильнее первого, и на сей раз - с мгновенной, жгучей болью, от которой в глазах на секунду потемнело.
  Ничего, теперь уже не важно.
  - Эйн дан-Энрикс! - хрипло крикнул он.
  - Сэр Ирем!!
  От этого крика-стона-вопля у Ирема на секунду прояснилось в голове. Лорд даже испытал смутное чувство удивления, но чему именно он удивляется, понять уже не смог.
  Весь мир вокруг месссера коадъютора кружился, словно после двух бутылок белого ландорского, и то и дело норовил уплыть куда-то бесконечно далеко, в сгущавшуюся совсем рядом темноту.
  Рикс почему-то оказался совсем рядом. Ирем увидел, как яростное выражение на лице юноши сменяется странно-беспомощным.
  - Монсеньор, держитесь!.. - донеслось до Ирема откуда-то издалека. Он бы с удовольствием съязвил, что энониец это уже говорил, а простым изменением порядка слов особой глубины подобной мысли не добавишь, но губы онемели и упорно не желали шевелиться.
  В момент следующего просветления сэр Ирем осознал себя бессильно привалившимся плечом к покрытой инеем каменной кладке. Ему даже удалось понять, что он находится за выступом стены, которого еще совсем недавно даже не рассчитывал достичь. А еще - рядом снова оказался Рикс. Два этих факта явно были как-то связаны.
  Лорд поднял взгляд на "дан-Энрикса" и несколько секунд смотрел на него так внимательно, что энониец, кажется, смутился. Ирем хмуро усмехнулся. Если так подумать, то, кроме этой способности смущаться, в Риксе уже не осталось ничего от того мальчика, которого он знал. Странное дело, парню еще нет пятнадцати, а в лице уже почти не осталось детской неопределенности. Посмотришь - и становится очень легко представить, каким это лицо станет через три-четыре года.
  Впрочем, правильность своих догадок ему уже не проверить. И, возможно, это к лучшему. Сэр Ирем, хоть убей, не мог представить, как он стал бы обращаться с повзрослевшим энонийцем.
  Думать становилось все труднее. Боль все ощутимее вгрызалась ему в грудь и в бок при каждом вдохе, так что, наконец, устав бороться с приступами дурноты, сэр Ирем дал себе расслабиться и соскользнуть в заманчивую темноту.
  
  Крикс до крови прикусил себе губу, чтобы не закричать от ужасающей несправедливости происходящего. Это было слишком похоже на тот день, когда убили Астера, только теперь на месте предводителя повстанцев оказался коадъютор.
  "Почему именно он? Ну почему?!" - в отчаянии думал Рикс.
  Бледное лицо погибшего было странно-спокойным. Энонийцу даже померещился намек на легкую улыбку, словно в самую последнюю минуту Ирем вспомнил о чем-то приятном.
  Рядом с энонийцем неожиданно возникла Ласка, и Крикс испугался, что девушка обратится к нему с каким-нибудь вопросом или утешением. Нервы его были натянуты до предела, и ему казалось, что, если кто-нибудь сейчас заговорит с ним, то он обязательно ответит самой грубой бранью. Может быть, разведчице не хуже его самого было знакомо это чувство, потому что она ничего не стала говорить - только сняла с одного из убитых такийцев плащ, свернула его вчетверо и аккуратно подложила коадъютору под голову. Поступок был бессмысленным, но энониец все равно почувствовал нечто вроде прилива благодарности к разведчице и пожалел, что не додумался до этого раньше нее. А потом Ласка выкинула неожиданную штуку - вытянула из плаща грубую шерстяную нитку, поднесла ее к лицу мессера Ирема и замерла, сидя возле убитого на корточках. Крикс наблюдал за девушкой в болезненном оцепенении, не понимая, чего она добивается. "Наверное, сражение уже закончилось" - подумал он, увидев краем глаза Береса и Шестипалого. Но даже эта мысль не показалась ему стоящей внимания.
  - Он жив, - сказала Ласка, плавно поднимаясь на ноги.
  Южанин вздрогнул.
  - Жив?..
  Ласка явно колебалась, стоит ли ответить напрямую, но в конце концов все же сказала:
  - Пока да. Но, Рик... боюсь, твой калариец долго не протянет.
  Крикс мысленно обругал себя последними словами и вскочил.
  - Где Пчелоед?!
  - Я здесь, - негромко отозвался лекарь у него из-за спины. Южанин резко обернулся.
  - И долго ты еще намерен там торчать?! - яростно спросил он. - Лекарь ты или нет, Хегг бы тебя побрал?! Ирему нужна помощь. Сделай что-нибудь!
  - Что именно, малыш? - грустно спросил целитель. - Тут нужны инструменты и кое-какие снадобья, а у меня их нет. Я вообще не поручусь, что эти стрелы можно вытащить. Не понимаю, почему он до сих пор не умер.
  Криксу захотелось сгрести лекаря за ворот и как следует встряхнуть. Да неужели Пчелоед, действительно считает, что он будет стоять здесь и дожидаться, пока его сюзерен испустит дух?.. Южанин стиснул зубы.
  - Значит, мы должны доставить его в лазарет. Нужны носилки. Мэлтин... - Крикс осекся, ощутив, что внутри словно провернули тупой нож.
  Шестипалый шевельнул губами, явно собираясь сообщить, что Мэлтин мертв, но Крикс опередил его.
  - ...Я вспомнил. А теперь заткнись, во имя Всеблагих.
  "Сейчас мне этого не выдержать"
  - Тревога! - крикнул Берес. Крикс выхватил свой меч - но почти в ту же самую секунду опустил его.
  - Это свои, - устало сказал он. Но в его словах не было особенной необходимости - другие члены Братства тоже опознали в приближавшемся отряде людей Альто Кейра и Финн-Флаэна. В свою очередь, гвардейцы Альто Кейра, успевшие приготовиться к сражению, узнали добровольцев из Лесного братства. Альверин замедлил шаг. Неизвестно, что бы он сказал, если бы Альто не опередил его.
  - Как вы здесь оказались? - спросил Альто Кейр с брезгливым удивлением. Крикс готов был побиться об заклад, что в действительности он хотел сказать - "как вы оказались у донжона раньше нас". Знатные лорды вроде Альто Кейра едва замечали простых меченосцев или лучников, а уж на прибившихся к имперцам мародеров вообще смотрели разве что как на курьез. Должно быть, сэра Альто сильно уязвило, что такие люди оказались в самом сердце Тровена раньше его отряда. На лице наместника ясно читалась мысль - "вас не должно здесь быть".
  Крикс не ответил на его вопрос. Он обернулся к Альверину и сказал, подчеркнуто не замечая его спутников:
  - Мессер Финн-Флаэн, Тровен взят. Остался только небольшой отряд в донжоне. Но сэр Ирем ранен, его нужно поскорее переправить в лазарет.
  Крикс с горечью подумал, что, хотя он и сказал всего лишь "ранен", было бы куда честнее говорить "он умирает". Словно бы в ответ на его мысли Пчелоед пробормотал:
  - Уж очень ты упрямый, Рик... Если даже его и донесут до лазарета, он почти наверняка истечет кровью, когда из него попытаются вытащить эти стрелы. Я-то повидал достаточно подобных ран. Тут нужно быть волшебником, а не хирургом.
  Крикс стащил шлем, откинул с головы кольчужный капюшон и яростно потер зудящий шрам. Без шлема голове стало до странности легко. Влажные волосы перебирал январский ветер.
  - Оль Кербин с этим справится, - произнес Крикс с уверенностью, которой совсем не ощущал. - Не каркай, Пчелоед!
  
  * * *
  
  Крикс облизнул шершавым языком ссадину на губе и мутным спросонья взглядом посмотрел на сидевших возле стола людей. Здесь были Сайрем, Ласка, Шестипалый с ворохом бинтов на голове и сгорбившийся, разом постаревший Берес с согнутой рукой на перевязи.
  - Коадъютор жив? - собравшись с мыслями, осведомился Рикс. Слова царапали сухое небо, словно мелкий гравий.
  - Я же говорила, что он первым делом спросит про этого Айрема, - сказала Ласка остальным. И, развернувшись к Риксу, обстоятельно ответила - В городе говорят, он еще жив. Надеюсь, это правда. Вчера вечером я поднималась в Тровен, чтобы разузнать подробности, нарочно для тебя. Но то, что пересказывали в караулках - это только слухи, точно никто ничего не знает.
  В словах разведчицы была какая-то тревожная неправильность. Собравшись с мыслями, "дан-Энрикс" уточнил:
  - А сколько я проспал?
  - Почти целые сутки.
  Сутки!.. Раньше Крикс просто не поверил бы, что что-нибудь подобное возможно. Несмотря на это, выспавшимся он себя отнюдь не чувствовал. Глаза слипались, голова так и клонилась на подушку. Их сражение за Тровен словно отдалилось от него и сделалось похожим на какой-то давний сон.
  - Есть будешь? - спросил Берес - Мы тут тебе кое-что оставили.
  - Спасибо, нет, - ответил Крикс. Сейчас ему было противно даже думать о еде. - Где мы находимся?
  - В чьем-то брошенном доме в Зимнем городе. Рядом еще пристройка - судя по всему, кожевенная мастерская. Ты разве не помнишь, как вчера нас разместили здесь?..
  - Помню, - ответил энониец неуверенно. Он действительно кое-что помнил. Как шел по идущей под гору узкой улице вместе с повстанцами из Братства. Потом были большие красные ворота... узкая темная лестница, ведущая наверх - все это вспоминалось ему смутно, словно он был совершенно пьян. А впрочем, он и шел, как пьяный - задевая косяки и спотыкаясь на каждой второй ступеньке. На втором этаже было всего две комнаты, и часть повстанцев должна была лечь на чердаке. Крикс собирался прихватить соломенный тюфяк и пойти вместе с ними, но Берес сказал, что если кто-нибудь и заслужил нормальную постель, так это он. Крикс кое-как стянул с себя кольчугу, повалился на кровать, успел почувствовать, что рядом присоседился кто-то из Братства - может, Ильт, а может, Клест... И все. Дальше он ничего уже не помнил.
  Мэлтин мертв, - подумал он. И Лис, и Язь, и одноглазый Даррек... В общей сложности - тринадцать человек, погибших в схватке за Тронхейм.
  От этой мысли захотелось выть - бессмысленно, на одной ноте, как скулит попавший в капкан зверь.
  Крикс встал. Собравшиеся у стола внимательно смотрели на него, как будто ожидая, что он теперь скажет или сделает. Ласка считала, что он первым делом спросит про мессера Ирема. Может быть, его товарищи уверены, что он сейчас помчится выяснять, что стало с коадъютором?.. По правде говоря, он с радостью бы так и поступил, и просидел бы у постели раненного до тех пор, пока тот не придет в себя... Вот только шансы, что его пропустят в Тровен, были исчезающе малы. Гвардейцам Альто Кейра наплевать, что он когда-то был оруженосцем коадъютора, зато о том, что их сеньор не любит Рикса, им наверняка известно.
  Энониец вдруг почувствовал себя невероятно грязным и уставшим. Захотелось снова рухнуть на кровать, забыть про все на свете и проспать как минимум до вечера. А лучше вообще не просыпаться, - промелькнуло в голове.
  "Да перестаньте уже на меня глазеть!.." - подумал Рикс, подвязывая волосы тесьмой, чтобы они не лезли на глаза. Он прикусил язык, чтобы не сказать это вслух. Нужно держать себя в руках. Едва ли остальным намного легче, чем ему. И он не облегчит им жизнь, если даст выход своему отчаянию и раздражению.
  Несвежая рубашка неприятно липла к телу. Залезть бы сейчас в горячую воду, смыть с себя всю эту грязь и пыль, переодеться во все чистое...
  "Мэлтина с Дарреком убили, а я думаю про чистую рубашку" - подумал "дан-Энрикс", морщась от презрения к себе.
  - Ласка... ты знаешь, где похоронили Дара с Мэлтином? - спросил он.
  - Вместе со всеми остальными, под стеной Зимнего города, - ответила девушка, ничуть не удивившись. - Там до ночи жгли костры, чтобы отогреть землю, а сейчас копают общие могилы. Остальные наши там же, помогают перетаскивать убитых. Кроме Пчелоеда - он встал засветло и ушел в госпиталь, сказал, что там сейчас нужна каждая пара рук. Я только что ходила относить ему еду.
  Крикс ощутил внезапную досаду. Все были при деле - кроме разве что слепого Сайма и двух раненных, вынужденных оставаться здесь. И только он один, словно король, полдня продрых без задних ног...
  - Почему вы меня не разбудили? - хмуро спросил он.
  Ласка вызывающе прищурилась.
  - Тебя? Да на тебя сейчас без слез не взглянешь. Бледный, словно привидение, а под глазами синяки размером с мой кулак. К тому же, это Пчелоед велел, чтобы тебя не трогали.
  Подумав, девушка сменила тон и вкрадчиво, почти просительно добавила:
  - Если не хочешь есть, так хоть выпей вина, а то действительно всех выжлецов в округе распугаешь.
  - Хорошо, - чуть-чуть подумав, согласился Крикс. - Но после этого я все-таки пойду к стене.
  - А я пойду с тобой, - не терпящим возражений голосом сказала Ласка. И, пока энониец озирался в поисках своей одежды, налила ему полную кружку эшарета. От выпитого натощак вина по всему телу растеклось приятное тепло, и даже ощущение ужасной пустоты в груди как будто ослабело. Мысль о Мэлтине и остальных погибших не исчезла, но желание кричать и молотить кулаками по стене, не покидавшее "дан-Энрикса" с того момента, как он вспомнил про вчерашний штурм, мало-помалу утонуло в радужном тумане, затопившем его мозг.
  "Если так будет продолжаться, то я скоро стану настоящим пьяницей" - подумал он. И натянул прямо поверх рубашки кожаный чехол, который раньше надевал поверх кольчуги.
  С белого зимнего неба падал мелкий снег. Над Тровеном повисла странная, торжественная тишина, только штандарт "дан-Энриксов" беззвучно полоскался в небе над донжоном. Рытье могил обычно доставалось на долю обозников, наемников и слуг, но сейчас под стенами Зимнего города собрались очень многие из тех, кто принимал участие в недавнем штурме. Впрочем, на сей раз и погибших было столько, что похоронить их всех за один день было не так-то просто. Ласка взялась помогать переносить убитых, а "дан-Энрикс" взял у одного из пехотинцев заступ и принялся ожесточенно долбить мерзлую землю.
  На него оглядывались с удивлением. Многие узнавали в нем бывшего оруженосца коадъютора, недавно получившего Семиконечную Звезду, и недоумевали, с чего вдруг такой, как он, решил собственноручно рыть могилы. В самые первые минуты Крикс невольно обращал внимание на эти взгляды, но потом работа затянула его целиком, и энонийцу стало все равно. Руки у Рикса давно огрубели от меча, но ему уже много лет не приходилось копать землю, и на пальцах очень скоро стали лопаться мозоли. Кто-то тронул его за плечо и Крикс увидел, что ему предлагают потертые кожаные перчатки, но он только с ожесточением помотал головой, так и не посмотрев, кто захотел ему помочь. Он поддевал заступом мерзлые комья земли, и саднящая боль в ладонях доставляла ему мрачное, тупое удовлетворение. Он будто хоронил всех сразу - Астера, Кривого, Мэлтина, всех раненных из лазарета под Сокатой и даже казненных "Горностаев". Честь Дарнторна и свои восторженные бредни о войне.
  "Только бы мессер Ирем выжил, - думал энониец в такт ударам заступа. - Только бы. Он. Выжил".
  
  * * *
  
  Лар каждое утро обещал себе, что уж сегодня-то он точно пойдет в город и разыщет Рикса, но всякий день в Тронхейме был похож на предыдущий, и Линару снова приходилось выполнять такое количество всевозможных поручений, что к вечеру бывший эсвирт валился с ног. К тому же, стража Тровена, которая без возражений позволяла ему ходить взад-вперед по двадцать раз на дню, наверняка остановила бы его, надумай он спуститься в город ночью. Пришлось бы врать, придумывая какой-нибудь приказ мессера Ирема, из-за которого он должен выйти в неположенное время. И можно не сомневаться, что эта история уже наутро стала бы известна коадъютору. А как отреагировал бы на такое сообщение лорд Ирем, предсказать было нельзя - хотя еще недавно Лар считал, что он успел неплохо изучить характер коадъютора.
  Всякий раз, когда Лар появлялся в комнате больного, на лице сэра Ирема мелькала странная гримаса, словно рыцарь с радостью избавился бы от него, если бы только знал, как это сделать. Если раньше коадъютор бранил Лара за ошибки или начинал подтрунивать над ним, то теперь Ирем не сказал ни слова, даже когда Лар случайно опрокинул на его кровать бокал вина. Но что бы Лар ни делал, светло-серые глаза следили за ним с выражением, в котором явственно читалось: "Да когда ты уберешься, наконец?..". Пожалуй, больше Лара каларийца раздражали только посещавший его лекарь и мэтр Викар, который навещал больного почти каждый день. На этих Ирем временами смотрел так, словно во всех деталях представлял, как спустит их обоих с лестницы, едва способен будет встать. Увы, ни лекаря, ни ворлока это нисколько не смущало.
  По городу ползли самые фантастические слухи о здоровье коадъютора. Кто-то рассказывал, что он до сих пор при смерти. Другие говорили, что, напротив, он почти здоров. А третьи мрачно уверяли, что на самом деле коадъютор уже умер, но это скрывают от послов дан-Хавенрейма. Можно было лишь догадываться, что думает о подобных слухах Рикс. Линар все чаще думал, что, если у него нет возможности выбраться в город и найти южанина, то следует каким-то другим способом известить бывшего оруженосца коадъютора о том, что происходит в Тровене на самом деле. Но "дан-Энрикс" избавил его от необходимости что-то придумывать. Он отыскал Линара сам, застигнув его в тот момент, когда тот нес обед мессеру Ирему.
  Южанин крепко ухватил Линара за рукав, так что островитянин чуть не выронил из рук поднос. Потом Крикс ловко подхватил начавшую сползать с подноса полотняную салфетку и водворил ее на место. В последний раз Линар виделся с Риксом перед штурмом Тровена, так что сейчас не сразу смог узнать его в высоком парне, неожиданно загородившем ему путь. Возможно, дело было в ожоге на щеке и в незнакомом, жестком блеске, появившемся в глазах "дан-Энрикса".
  - Тебя-то мне и надо, - деловито сказал Крикс, не обращая ни малейшего внимания на его замешательство. - Как он?..
  Уточнять, о ком именно шла речь, не приходилось.
  - Хорошо, - заверил Лар поспешно. - То есть, я хочу сказать - уже гораздо лучше. Ты не беспокойся, лекарь говорит, что его жизни больше ничего не угрожает. Да это и так понятно. Он начал нормально есть, садится на постели, даже принимает посетителей...
  Линар надеялся порадовать "дан-Энрикса", но тот необъяснимо помрачнел. И коротко ответил:
  - Ясно.
  Лар с невольным удивлением взглянул на Рикса.
  - Ну, чего ты встал? Иди, - угрюмо сказал тот. - Обед остынет.
  - А как же ты? - не выдержал Линар. - Ты разве не пойдешь со мной?
  Южанин с непонятным равнодушием пожал плечами.
  - Дурак, кто же меня пропустит? Думаешь, гвардейцы Альто Кейра стоят у входа в его комнату для красоты?.. К тому же, - голос Рикса становился все бесцветнее, как будто бы южанину недоставало сил закончить начатую фразу, - он меня не звал.
  И прежде, чем Лар смог придумать, что теперь сказать, южанина с ним рядом уже не было.
  
  После того, как Рикс узнал у Лара, что сэр Ирем жив и рано или поздно встанет на ноги, он постарался убедить себя, что остальное его не волнует. Поначалу энониец собирался обратиться к Альверину и попросить провести его в покои бывшего сеньора, но довольно быстро понял, что не сможет попросить Финн-Флаэнна о дружеской услуге. Тем более, что коадъютор явно не стремился видеть бывшего оруженосца.
  Энониец чувствовал себя отрезанным от всего мира. Находясь рядом с мессером Иремом, он первым узнавал бы все, что происходит на переговорах, а теперь ему только и оставалось, что ловить обрывки слухов и гадать, какие из них соответствовали истине. Чтобы чем-нибудь занять себя, Крикс вызывался добровольцем в любые вылазки, совершаемые имперцами из Трохейма. Остальные члены Братства ворчали, что будет просто нелепо сложить голову теперь, когда война почти закончена, но Крикс только отмахивался, или говорил, что кто-то все равно должен ездить в прибрежные деревни за едой - так почему бы и не он?.. Все остальное время Крикс проводил вместе с Лаской, вспоминая тхаро-рэйн - по крайней мере, то, что мог припомнить после тренировок с Астером. А когда Ласка возвращалась к Сайму, он обыкновенно уходил бродить взад-вперед по стене Зимнего города, где раньше выставляли часовых такийцы.
  Для своих прогулок Крикс обычно выбирал пустую стену, обращенную на море. Свинцово-серые волны залива и пустынная прибрежная коса были таким тоскливым зрелищем, что вряд ли кто-нибудь стал бы взбираться сюда по крутым каменным ступенькам, чтобы помешать его уединению.
  Был почти конец февраля, когда, стоя на башне и сжимая коченеющими пальцами края плаща, чтобы холодный ветер не так быстро пробирался под одежду, Крикс услышал за спиной шаги и раздраженно обернулся. Он уже хотел довольно резко поинтересоваться, с какой стати этот человек идет за ним, но промолчал, узнав мессера коадъютора - осунувшегося, заросшего, однако, без сомнения, вполне здорового. Рыцарь был бледен, темный бархатный колет болтался на его плечах, как будто под ним не осталось тела, но сэр Ирем, тем не менее, знакомо улыбался, щуря на зимнее солнце светлые глаза.
  Крикс сделал шаг навстречу рыцарю, но почти сразу же остановился. Подойдя к южанину, лорд Ирем неожиданно взлохматил и без того растрепанные ветром волосы "дан-Энрикса". Несмотря на радость, которую он испытал, увидев коадъютора живым и невредимым, Крикс внутренне ощетинился. Кто дал Ирему право обходиться с ним, как с лошадью или с собакой? И особенно после того, как коадъютор за весь месяц ни разу ни вспомнил о его существовании.
  - Рад снова видеть вас живым и невредимым, монсеньор, - сдержанно сказал он.
  - В самом деле?.. Судя по твоим заупокойным интонациям, ты предпочел бы видеть меня мертвым, - усмехнулся рыцарь. Но, посмотрев на "дан-Энрикса", продолжил уже без улыбки. - Думаю, я должен извиниться.
  - Извиниться? Вы, мессер? - переспросил "дан-Энрикс", глядя на сеньора с удивлением, которое он даже не пытался скрыть. Представить Ирема просящим у кого-то извинения было почти немыслимо.
  - Да, разумеется. Не будь ханжой. Финн-Флаэн говорил мне, что ты вместе с остальными пехотинцами живешь чуть ли не на конюшнях. Он, похоже, ожидал, что я что-нибудь предприму, а когда я не стал этого делать, почти напрямую обвинил меня в неблагодарности. Но я весь этот месяц наблюдал за тем, как Альто Кейр раздувается от спеси, и готов поспорить: он не потерпел бы, если бы пришлось делиться с кем-то славой взятия Тронхейма. Словом, я подумал, что не стоит сталкивать вас лбами, пока я лежу в постели.
  - Значит, вы не посылали за мной только потому, что не хотели привлекать ко мне ненужное внимание? - скептично спросил Крикс.
  Сэр Ирем отвел взгляд.
  - Нет, Рикс. Не только.
  - Тогда почему?
  Лицо рыцаря застыло.
  - Я бы не хотел, чтобы ты видел меня в таком состоянии: беспомощным, прикованным к постели. Мне претит, когда на меня смотрят...
  - С жалостью? - ляпнул "дан-Энрикс" прежде, чем опомнился и прикусил себе язык.
  - Если угодно, да. Доволен?
  Крикс растерянно смотрел на коадъютора, не зная, что ответить.
  Рыцарь посмотрел на его вытянувшееся лицо, и совершенно неожиданно для Рикса усмехнулся:
  - Забудь. Поговорим о более приятных... и значительных вещах. Прежде всего, мы подписали мирный договор. Война закончена. Мы возвращаемся в Адель.
  В Адель!.. К Лейде Гефэйр, Маркию и Юлиану!
  - А Лесное Братство?..
  - Я не сомневался, что ты спросишь, - вздохнул коадъютор. - Я уже распорядился насчет них. Каждый получит по семнадцать марок серебром. А если пожелает, то вдобавок к этому может занять любой свободный дом в Тронхейме. Или получить надел земли в Заречье. Полагаю, это будет только справедливо.
  Крикс подумал, что сказал бы коадъютор, если бы узнал, что он намерен просить Императора установить в Антаресе власть нового наместника и снизить подати для местных жителей. Скорее всего, Ирем попытался бы внушить ему, что освященная обычаем возможность самому выбрать себе награду вовсе не означает, что он вправе совать нос в имперскую политику. Так что разумнее всего было пока что ничего ему не говорить.
  
  - Значит, ты возвращаешься на Юг, - задумчиво кивнул Сайм, дослушав рассказ Рикса. - Ну что ж, по крайней мере, я успел закончить... Вот, возьми.
  Он положил на стол объемный сверток, перевязанный бечевкой. Плотный и тяжелый сверток глухо звякнул.
  - Что это такое? - с любопытством спросил Крикс.
  - Кольчуга Мэлтина. Уверен, Маслобойка захотел бы подарить тебе что-то на память.
  Крикс не удержался от соблазна тут же вытащить кольчугу и детально осмотреть ее. Оставшиеся от последнего сражения прорехи в кованой рубашке были тщательно заклепаны, а сама кольчуга - укорочена примерно на длину ладони, чтобы прийтись впору Риксу. Вдобавок ко всему, она была тщательно вычищена и переливалась на свету тусклым железным блеском, будто новая.
  - Как тебе это удалось?.. - спросил "дан-Энрикс", не скрывая удивления.
  - Не то чтобы совсем уж просто, но, как видишь, все же удалось. Однажды меня будут называть "Сайрем Зрячие руки", - усмехнулся мужчина. На его лице было написано мрачное удовлетворение. - Поначалу я хотел еще убрать пару рядов колец у ворота, но потом подумал, что в плечах ты скоро станешь шире Маслобойки, так что незачем портить хорошую вещь.
  - Сайм, это потрясающе! - искренне сказал Крикс. - Я никогда не думал, что ты снова будешь...
  Он осекся, опасаясь, что заходит слишком далеко.
  - Делать что-нибудь полезное? - подсказал Сайм, нисколько не смутившись. - Да, я и сам не думал. Если бы не Ласка...
  - Если бы я что? - осведомилась девушка. Она вошла так тихо, что сейчас не только Рик, но даже слепой Сайрем вздрогнули от неожиданности.
  А разведчица вышла на середину комнаты и замерла, покачиваясь с пятки на носок.
  - Долго еще ты собираешься от меня бегать, Сайм? Еще чуть-чуть, и я подумаю, что ты просто боишься.
  - Эйрин, мы ведь не одни, - попытался воззвать к разуму седой повстанец.
  - Ничего страшного, Рик мне нисколько не мешает, - отрубила Ласка. - Я хочу услышать правду, Сайм.
  Крикс с удовольствием провалился бы под землю. Как и почти все члены Лесного братства, он давно предвидел этот разговор, но вовсе не рассчитывал присутствовать при нем в качестве невольного свидетеля.
  Сайм тяжело оперся о дубовый край стола.
  - Правду?.. Хорошо. Ты молода, а я старик. Слепой старик, который уже никогда не будет видеть. Эйрин, милая моя, да неужели ты считаешь, что я допущу, чтобы однажды ты пожалела о том, что сгоряча связала свою жизнь с такой развалиной, как я? А ты об этом непременно пожалеешь. Тебе нужен совсем другой человек. Сильный, красивый, молодой... такой, который будет тебя достоин.
  - И это все, что тебя беспокоит?.. В таком случае, я бы хотела, чтобы ты позволил мне самой решать, кто именно мне нужен, - решительно сказала Ласка, подойдя к столу.
  Она погладила мужчину по заросшей седой щетиной скуле. Сайм перехватил ее ладонь - но так и не решился отвести ее и замер, прижимая руку девушки к своей щеке.
  - Эйринн...
  - Это значит - "да"? - спросила Ласка напрямую.
  Крикс почувствовал, что его присутствие становится все более неуместным, и, тихонько прихватив со стола сверток, ретировался к дверям.
  Он знал, что Сайм ответит "да" - он давно привык видеть, как преображается его лицо, когда седой повстанец говорит о Ласке.
  - ...Ты опоздал, - заметил Ирем, когда он влетел в огромный полутемный зал, служивший трапезной.
  - Простите, монсеньор, - ответил Рикс, мысли которого по-прежнему витали вокруг Сайрема и Ласки.
  - Ну что ты, - на губах мессера Ирема мелькнула странная усмешка. - Я имел в виду - ты опоздал, и мне пришлось начать в твое отсутствие. Я бы охотно подождал, если бы знал, что ты скоро вернешься.
  - А... да. Спасибо, монсеньор, - растерянно промямлил Крикс.
  Раньше он полагал, что, когда он вернется к коадъютору на службу, все пойдет по-старому, но рыцарь явно не забыл ни их беседы на стене, ни того, как "дан-Энрикс" спасал ему жизнь, и вел себя совсем иначе. Когда-то Крикс втайне мечтал о том, что Ирем станет обращаться с ним, как равный с равным, но сейчас, когда это произошло на самом деле, церемонность каларийца не столько льстила самолюбию "дан-Энрикса", сколько действовала ему на нервы.
  Энониец чувствовал себя вдвойне неловко оттого, что он успел совсем отвыкнуть от подобных трапез. Новый, не разношенный дублет казался ему неудобным и сковывающим движения, а налобная повязка, прикрывающая шрам, все время норовила съехать на затылок.
  Крикс с огромным удовольствием вернулся бы обратно в лагерь, к Сайрему и Ласке, и поужинал огромным ломтем хлеба с ветчиной, запив все это кружкой местного коричневого эля. А вместо этого приходилось отрезать ножом маленькие куски жаркого и старательно делать вид, что его занимает что угодно, кроме собственно еды, поскольку жадность за столом считалась совершенно не приличной.
  Энониец наколол на вилку последний кусочек мяса, прожевал его и с сожалением отставил в сторону тарелку, полную густого пряного мясного соуса. Покосился на мессера Ирема, который продолжал ужинать в том же меланхолическом молчании, и чуть не прыснул от дурацкой мысли, что, пожалуй, даже его сюзерен не смог бы сохранить свою невозмутимость, вздумай Рикс поступить как, как сделал бы на его месте Мэлтин или Язь, и вылизать весь соус дочиста.
  Нарушил напряженное молчание, против всех ожиданий, сам лорд Ирем.
  - Завтра у нас будет слишком много дел, чтобы готовиться к отплытию, поэтому я распорядился, чтобы твои вещи отнесли на "Зимородок".
  Энониец вскинул голову, подумав, что ослышался.
  - На "Зимородок"?.. Но я думал, что плыву на "Беатрикс"!
  - Нет. На каждом корабле нашей эскадры должен быть, по меньшей мере, один представитель Ордена. На "Зимородке" это будешь ты.
  Крикс пристально смотрел на Ирема, обуреваемый самыми противоречивыми чувствами. Представлять Орден - это честь, которой очень редко удостаивались кандидаты или не прошедшие Посвящение оруженосцы. Но одновременно это и огромная ответственность. Команды большинства имперских кораблей обычно набирались из островитян, открыто презиравших всех, кто с детства не ходил на веслах. Можно себе представить, как отнесутся моряки к тому, что надзирать за ними отрядили четырнадцатилетнего мальчишку. Неужели Ирем этого не понимает?..
  - Монсеньор, это большая честь. Но я бы предпочел остаться с вами, на "Бесстрашной Беатрикс".
  Ирем насмешливо прищурился.
  - Со мной? Я тронут. А тебе не приходило в голову, что мне плевать, что бы ты предпочел?.. После сражения за Зимний город в живых осталось слишком мало членов Ордена, чтобы я мог учитывать твои желания. Так что прости, но ты плывешь на "Зимородке", как я и сказал.
  "Ну что ж, по крайней мере, что-то в мире не меняется" - подумал Крикс и против воли улыбнулся.
  
  Первый день их плавания выдался на редкость хмурым и промозглым. Над скалистыми заливами Раш-Лехта поднималась кисея тумана, и весенний ветер, прилетавший с моря, легко пробирался под одежду. За спиной у Рикса развевался темно-синий доминантский плащ. Стоя у борта корабля, плывущего в Легелион, Крикс наблюдал за чайками, носившимися над водой, и вспоминал Асгейра Аэстерна и его слова о том, что всякая война - это странная смесь из доблести, жестокости, страданий, страха и самоотверженности. Сочетание несочетаемого, смерть и солнце.
  Когда Крикс смотрел на берег, ему иногда казалось, что все то, что произошло с ним за этот год, было всего лишь долгим и сумбурным сном. Из всех этих событий он отчетливо - до боли - помнил только грустный зимний вечер после штурма, когда он отнес Семиконечную звезду на братскую могилу Мэлтина, Данара и других погибших, и, с трудом разрыв мерзлую землю, закопал имперский орден рядом с ними.
  Отмечать то место он не стал.
  
  
  Продолжение романа "Смерть и солнце" выложено здесь - http://samlib.ru/l/linn_r_r/smsprod.shtml
Оценка: 8.47*5  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"