Линн Рэйда : другие произведения.

Волчье время, прода от 21.02.16

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  Олрис всегда считал, что Руденбрук должен быть замком вроде Марахэна, но на деле оказалось, что он больше похож на небольшой, хорошо укрепленный город, окруженный фермами и деревнями. В этом городе кипела жизнь - даже такой неопытный человек, как Олрис, сразу понял, что здесь шла подготовка к весеннему наступлению на Марахэн. Обитатели Руденбрука были слишком заняты, чтобы обращать внимание на привезенного Атрейном гвинна. Может быть, они бы проявили к нему больше интереса, если бы узнали, что он был оруженосцем Дакриса, но Олрис с Ингритт сговорились умолчать об этом обстоятельстве и выдать его за обычного конюшенного мальчика - благо большую часть сознательной жизни он действительно ходил в лошадьми. В результате Олрис оказался на конюшнях лорда Уриенса, и все пересуды, вызванные его появлением, довольно быстро стихли. Его просто перестали замечать. Когда он появлялся на огромной кухне Уриенса, где в любое время суток торчали солдаты Истинного короля, то ему без вопросов наливали миску супа, поручений, подзатыльников и окриков он получал не больше и не меньше, чем подростки-айзелвиты, постоянно ошивавшиеся на конюшнях, а в остальном ему позволили устраиваться так, как он считает нужным.
  Олрис поселился с парнем, которого звали Янос. Они вместе ночевали в пустом стойле, на охапке сена, поверх которой валялись старые попоны. Эта постель выглядела довольно жалко, зато спать на ней было удобно и тепло. По ночам, завернувшись в плащ и вдыхая запах лошадей, сухой травы и старой кожи, Олрис вспоминал о Марахэне - не о Дакрисе и остальных гвардейцах, а о крепости, в которой он вырос. В последние годы в Марахэне он почти не вспоминал о своей матери, но теперь думал о ней почти каждую ночь. По утрам Олрис стыдился этих мыслей. Ладно бы он тревожился из-за того, что теперь будет с матерью и не захочет ли Рыжебородый сорвать на ней злость на Ингритт - в этом не было би ничего особенного, но он просто сожалел о том, что не успел проститься с ней перед побегом и не может ее увидеть. Это было унизительно. Мужчина может беспокоиться за своих близких, но уж точно не скучать, как маленький, и не предаваться жалости к себе. Все это только подтверждало то, что Олрис понял еще на Драконьем острове: воина и мужчины из него не выйдет. Он имел возможность оказаться в королевской гвардии, а вместо этого вернулся к тому, с чего начал - к чистке лошадей и выгребанию навоза. Ни на что другое он, по-видимому, не годен.
  В ту ночь, когда Меченый вернулся в Руденбрук, Олрис лежал рядом со спящим Яносом и думал обо всем подряд - о Ролане, Драконьем острове и своей матери, о войске Истинного короля и, наконец, о том, что сейчас должна делать Ингритт. Может, она ужинает в общем зале или спит, но вероятнее всего - до сих пор помогает в госпитале надменному, прямому, как сухая палка, старику, которого здесь звали Алинардом.
  Внезапно дверца денника открылась, и Олрис зажмурился от света фонаря, который с непривычки показался ему ослепительным. Невыспавшийся Янос заворочался и застонал, пытаясь прикрыть глаза рукой. Приподнявшись на локте, Олрис увидел молодого айзелвита в куртке из вареной кожи.
  - Поднимайся, гвинн, - распорядился тот, глядя на Олриса сверху вниз. - Тебя хочет видеть Меченый.
  Олрис почувствовал, что во рту у него мгновенно пересохло. Он знал, что Меченый уехал несколько недель назад и должен был вот-вот вернуться. Предполагаемое время его возвращения постоянно обсуждалось в караулке и на кухне. После десяти дней жизни в Руденбруке Олрису вообще начало казаться, что многие айзелвиты не способны разговаривать о чем-нибудь, по меньшей мере двадцать раз не помянув дан-Энрикса. Меченый то, Меченый се, а помните, что Меченый сказал тогда-то и тогда-то?.. Олрис не понимал, с какой стати эти люди без конца болтают о Меченом, и его это раздражало. Ингритт разделяла его чувства. "Такое ощущение, что они в него влюблены, все до единого! - сердито сказала она Олрису в одну из их последних встреч. - Если бы я верила во всю эту болтовню о магии, я бы сказала, что он их околдовал". Упоминание о магии заставило Олриса вздрогнуть. Олрису вспомнилось то чувство, которое он испытывал, когда видел адхаров Олварга. Вспомнил самого короля - его холодные, белесые глаза, которые почти всегда смотрели сквозь тебя, так, как иные люди смотрят на собаку или насекомое. Но если уж Олваргу все-таки случалось обратить на кого-нибудь свое внимание, то его взгляд пронзал тебя насквозь, как ледяной кинжал. В подобные моменты становилось ясно, что он видит тебя насквозь - все твои слабости, сомнения и страхи. Олрис никогда ни с кем не говорил об этом, но в глубине души он всегда знал, что это магия. Знал с того дня, когда впервые подержал стремя королю - за много лет до того, как увидел Драконий остров, засохшую кровь на лице Олварга и капельки воды на серповидном лезвии, совсем недавно оборвавшем чью-то жизнь.
  Нравилось это Ингритт или нет, но магия действительно существовала. Находясь рядом с Олваргом или с его адхарами, нельзя было не ощущать ее присутствия. Бакко считал, что только дурак не станет пользоваться силой, которая принесет тебе победу. Уж кто-то, а Бакко не был трусом и слюнтяем, неспособным убить человека. Он по праву заслужил свое место в гвардии. Возможно, то чувство, которое Олрису внушали адхары и король, было просто очередным доказательством его никчемности слабости. Но сути дела это не меняло. Олрис ненавидел адхаров и ненавидел магию. И если Меченый действительно был магом, Олрис знал, что предпочтет держаться от него как можно дальше.
  Известие о том, что Меченый вернулся в крепость и зачем-то требует его к себе, показалось Олрису пугающим.
  - Зачем я ему нужен?.. - спросил он айзелвита, все еще стоявшего в дверях.
  - Спроси у него самого, - отрезал тот. - Давай, гвинн, шевелись! Я не намерен торчать здесь всю ночь.
  Олрис поднялся, нервно оглядел свою смятую одежду и стряхнул приставшие к штанам травинки. Потом подумал, что его отросшие и всклоченные волосы должны напоминать свалявшуюся овечью шкуру, и попытался пригладить их ладонью. Айзелвит пренебрежительно фыркнул.
  - Хватит прихорашиваться, вряд ли Меченого интересует твой внешний вид. Пошли.
  - Удачи, - сказал Янос ему в спину. В его голосе явственно слышалась зависть. Он наверняка хотел бы оказаться на месте Олриса, а потом похваляться тем, что говорил с дан-Энриксом с глазу на глаз. Но Янос никогда не видел Олварга и не был на Драконьем острове...
  Айзелвит нетерпеливо махнул фонарем.
  - Живее, гвинн. Никто тебя не съест. По-моему, Меченый просто хочет расспросить тебя о Марахэне.
  Олрис подумал, что он, вероятно, выглядел довольно жалко, если даже этот грубоватый парень попытался как-то подбодрить его. Он постарался напустить на себя безразличный вид и вышел из конюшни вслед за айзелвитом. Снаружи было холодно и ветрено, а в воздухе кружились белые мушки снега, казавшиеся золотистыми при свете фонаря. Первый снег выпал еще тогда, когда отряд Атрейна возвращался в Руденбрук, но он растаял уже через несколько часов. Сейчас снег покрывал весь двор. Олриса, только что выбравшегося из теплой постели, быстро начало знобить. Он спрятал руки в рукава, от всей души желая, чтобы Меченый никогда не возвращался в Руденбрук.
  Олрис не спрашивал у своего провожатого, куда они идут. Прожив в крепости десять дней, он уже знал, что Меченый занимал примыкающую к госпиталю угловую башню, выпирающую из стен замка, как нарост на дереве, и буквально нависавшую над берегом реки. Со стороны она казалась холодной и угрюмой, как и большая часть местных построек. Айзелвиты называли эту башню Ландес Баэлинд, Скала-над-Линдом. Нижние этажи башни использовались как складские помещения, а комнаты дан-Энрикса располагались на самом верху. Олрис никогда бы не подумал, что ему когда-нибудь удастся побывать внутри. Возможно, в других обстоятельствах он даже ощутил бы любопытство, но сейчас ему было не до того.
  Пока они с сопровождающим поднимались на вершину башни, сердце у Олриса колотилось все сильнее, и отнюдь не потому, что лестница была слишком крутой. Перед глазами Олриса стоял король - такой, каким он был в то утро на Драконьем острове. С жестоким и одновременно безразличным взглядом, окутанный своей жуткой магией, как темным облаком. Но для короля Олрис был пустым местом, просто безымянным мальчиком-слугой, способным выполнить простой приказ - например, полить ему на руки воды из бурдюка. Он не посылал за Олрисом своих людей и не собирался с ним беседовать. В отличие от Крикса. "Ну почему этот Меченый не мог просто оставить меня в покое? - думал Олрис, чувствуя сосущий холодок под ложечкой. - На кой я ему сдался?!"
  Дверь наверху никем не охранялась и вдобавок к этому была не заперта. Но Олрис не успел даже удивиться этому обстоятельству, когда сопровождавший его айзелвит распахнул створку и буквально втолкнул его внутрь, словно Олрис собирался убежать. В первую секунду Олрис разглядел только огромный стол, заваленный самыми разными предметами, и темный силуэт мужчины, стоявшего спиной к двери и ворошившего дрова в камине длинной кочергой. Когда они вошли, мужчина обернулся. Огонь из камина давал слишком мало света, но все равно было видно, что он озадаченно нахмурился.
  - Это еще что?.. - спросил Меченый вслух.
  - Я привел гвинна, Крикс, - доложил его провожатый после небольшой заминки. - Ты ведь сам сказал, что хочешь его видеть.
  Олрис почувствовал надежду, что произошла какая-то ошибка, и сейчас его просто отошлют назад. Меченый устало потер лоб - Олрису показалось, что он различает в полумраке знаменитое клеймо.
  - Я сказал, "надо будет с ним поговорить". Я не имел в виду, что следует сейчас же вытащить парня из постели и тащить его сюда. Ладно, не важно... Раз уж ты его привел, пусть остается здесь. А ты иди.
  - Может быть, мне сходить на кухню и сказать, чтобы тебе принесли поесть? - в голосе дозорного слышалось искреннее беспокойство. Олрис не мог представить, чтобы кто-то из гвардейцев в Марахэне беспокоился из-за того, поужинал ли Рыжебородый.
  Меченый качнул головой.
  - Спасибо, я не голоден. Иди.
  Когда дозорный вышел, Меченый перевел взгляд на Олриса, не сделавшего ни одного шага внутрь комнаты.
  - Здесь не топили со дня моего отъезда, - отрывисто сказал он. - Ты замерзнешь насмерть, если будешь торчать у двери. Иди сюда и сядь за стол.
  Чувствуя себя совершенно сбитым с толку, Олрис выполнил приказ и занял кресло, находившееся поближе к очагу. Дрова в камине постепенно разгорались, и Олрису показалось, что ему на плечи набросили меховое одеяло. Крикс поочередно зажег свечи в нескольких подсвечниках, стоявших на столе. Стало значительно светлее. Теперь Олрис мог бы, при желании, рассмотреть жилище Меченого, но сейчас его куда больше занимал хозяин комнаты.
  Мужчина не спешил садиться и смотрел на него сверху вниз, задумчиво барабаня пальцами по столешнице. Теперь Олрис смог разглядеть его гораздо лучше. Лицо с широким лбом, запавшими щеками и четко очерченными скулами казалось усталым. Кожа у Меченого была смуглой и обветренной, как у крестьянина, который целый день работает в поле под палящим солнцем, а волосы были темнее, чем у любого из людей, которых Олрис встречал раньше. Определить его возраст было сложно - Криксу с равной вероятностью могло быть и двадцать пять, и тридцать лет. Но, в любом случае, Олрис впервые видел, чтобы взрослый мужчина не носил усов и бороды - вместо них верхнюю губу и подбородок Меченого покрывала темная щетина. Но сильнее всего Олриса поразили светлые, каре-зеленые глаза, в которых отражались отблески огня. "Может, он оборотень или еще что-нибудь похуже" - промелькнуло в голове у Олриса.
  Меченый чуть заметно улыбнулся и, придвинув себе кресло, сел напротив гостя.
  - Тебя зовут Олрис, верно?.. - спросил он.
  Олрис кивнул.
  - Кем ты был в Марахэне, Олрис?
  - Конюхом, - ответил он. В зеленоватых глазах Меченого танцевали отблески свечей. Олрису показалось, что мужчина прекрасно понимает, что он лжет, поэтому он поспешил переключиться на ту часть своей истории, в которой был уверен. - Я сбежал из Марахэна вместе с Ингритт. Нэйд влюбился в нее, когда она лечила ему ногу. Он сказал...
  Меченый жестом остановил его.
  - Об этом я спрошу у Ингритт. Лучше расскажи мне о себе. Вы с Ингритт были близкими друзьями?
  - Да, - ответил Олрис, и опять почувствовал себя неловко, вспомнив, как Ингритт целый год не разговаривала с ним после гибели Ролана. - То есть, на самом деле, мы с ней часто ссорились. Но это... это все не очень интересно.
  - Нет, совсем наоборот. Я бы хотел послушать, - голос Меченого звучал твердо - не приказ, но очень близко к этому. Олрис удивленно заморгал. Было предельно очевидно, что дан-Энрикс просит его рассказать о дружбе с Ингритт не из вежливости - с какой стати человеку вроде Меченого попусту расшаркиваться перед мальчиком с конюшни?.. Но тогда - зачем?
  - Ну... хммм... мы с Ингритт знали друг друга с детства. Она старше меня почти на два года. Раньше ей часто нравилось меня дразнить, - неловко начал Олрис, тщательно обдумывая каждое слово и боясь случайно ляпнуть что-нибудь не то.
  Идя в Ландес Баэлинд, он ожидал, что Меченый будет расспрашивать его о том, хорошо ли укреплен Марахэн и сколько там солдат, много ли в крепости запасов пищи и воды, и все тому подобное. Но оказалось, Меченого это совершенно не интересует. Зато он внимательно слушает о том, как Ролан просил Ингритт раздобыть лекарство для его больной ноги и пересказывал ей слухи о возвращении Истинного короля. Олрис обнаужил, что дан-Энрикс обладает удивительным талантом слушать и задавать вопросы. Олрис не успел оглянуться, как уже рассказал о том, что в качестве награды за молчание попросил Ролана выковать ему нож, а это потянуло за собой историю о том, что он хотел убить Рыжебородого. Олрис никогда не говорил о Мяснике и своей матери ни с Роланом, ни с Ингритт, ни с кем-нибудь другим - отчасти потому, что большинство жителей Марахэна знали все и без его рассказов, но прежде всего, конечно, потому, что до сегодняшнего дня он посчитал бы позорным обсуждать такие вещи вслух. Но сейчас он с удивлением обнаружил, что доверяет свои самые тайные мысли человеку, которого видит впервые в жизни, и при всем при том практически не чувствует неловкости. Еще немного - и он бы признался в том, что после драки с Фрейном его сделали оруженосцем Дакриса, и пробыл им последние полтора года. Пожалуй, он бы рассказал дан-Энриксу даже про поездку на Драконий остров, но после того, как Олрис третий раз зевнул и яростно потер слипающиеся глаза, Меченый оборвал его рассказ.
  - Уже поздно. Об остальном поговорим когда-нибудь потом. Иди к себе. Ты ведь найдешь дорогу?
  - Да, - ответил Олрис, поднимаясь на ноги. И, уже подойдя к двери, не удержавшись, обернулся к Меченому. - Я все-таки не понимаю. Почему вы потратили столько времени на то, чтобы выслушивать всю эту... ерунду? Это же не имеет никакого отношения ни к войне, ни к Истинному королю.
  Меченый усмехнулся.
  - Считай, что у меня были личные причины интересоваться всеми этими вещами. Доброй ночи, Олрис.
  "Что значит "личные причины"?.." - думал Олрис, выходя из башни. - Неужели он хотел сказать, что он интересуется не тем, что я могу сказать о Марахэне или Олварге, а лично мной? Не может быть. Он меня вообще впервые видит! Или...?!"
  Олрису внезапно вспомнилось, как в детстве он не отставал от матери, пытаясь выяснить, кем был его отец. Но, сколько он ни донимал ее вопросами, он так и не дождался даже самого туманного ответа. Олрис привык вглядываться в каждого мужчину в крепости или в деревне и гадать, уж не ему ли он обязан своим появлением на свет. Сейчас он впервые подумал - а с чего он вообще решил, что его отцом был кто-нибудь из гвиннов? Может, мать потому и опасалась говорить о нем, что он был айзелвитом. Или даже...
  "Глупо! - сказал себе Олрис, рассердившись на себя за эту детскую идею. - Даже если Меченому тридцать лет, он слишком молод, чтобы быть моим отцом".
  Но сердце у него все равно билось чаще, чем обычно. Добравшись до конюшни и устроившись под рваным одеялом рядом с Яносом, Олрис мгновенно провалился в сон. Проснувшись на следующее утро, он сразу же вспомнил о вчерашнем разговоре с Криксом. Янос жаждал вытянуть из него все подробности, но Олрис притворился, что ему надо бежать, и ускользнул от его надоедливых расспросов. По непонятной ему самому причине ему совершенно не хотелось с кем-то обсуждать вчерашний вечер. Вплоть до самого вечера ему благополучно удавалось не вступать ни с кем в беседы, бегая по разным поручениям или седлая лошадей, но в ту минуту, когда он столкнулся в кухне с Ингритт, избежать беседы стало невозможно.
  - Ты его уже видел? Крикса?.. - голос Ингритт показался Олрису взволнованным.
  - Может, сначала возьмем что-нибудь поесть, а уж потом поговорим о Меченом? - проворчал Олрис, чувствуя, как живот бурчит от соблазнительного аромата теплого хлеба и мясной похлебки.
  - Возьми себе, я не хочу, - нетерпеливо сказала Ингритт. - Сегодня он приходил в госпиталь.
  Вопреки всякой логике, Олрис почувствовал укол разочарования. Он думал, Ингритт, как и Янос, хочет что-нибудь узнать о его встрече с Меченым, а оказалось, ей, напротив, не терпелось рассказать что-то свое.
  - ...Он пришел с самого утра. Прямо с порога спросил Алинарда, как дела, и они вместе пошли к тому парню, которому обожгло лицо и кисть. Помнишь, я говорила?
  - Подмастерье кузнеца? - довольно кислым тоном спросил Олрис.
  - Да, - кивнула Ингритт. В последнюю их встречу она прожужжала Олрису все уши разговорами об этом Мареке, и Олрис, хотя и сочувствовал его беде, начал испытывать странное раздражение при мысли, что Ингритт так много возится с каким-то подмастерьем. - Мы, разумеется, давали ему болеутоляющие, но он все равно стонал часами напролет. А потом, уже ночью, в госпиталь пришел айзелвит, который заявил, что Меченый вернулся, и передал Алинарду коробочку с каким-то белым порошком, который он назвал люцером. Он сказал, что Меченый просил спокойно тратить порошок - он привез столько, что должно хватить на год вперед. Алинард велел Мареку открыть рот и втер щепотку порошка ему в десну. Тот почти сразу перестал стонать, а Алинард так обрадовался, что чуть не пустился в пляс. Сказал, что он уже забыл, насколько легче жить, когда под рукой есть люцер. Я спросила, что это такое, и Алинард сказал, что это очень сильное болеутоляющее, которое можно достать только в их мире, и что недавно Меченый отправился за ним, а теперь вот вернулся и привез люцер с собой. Ты представляешь? Он действительно может ходить между мирами!
  - И не только он, - пробормотал Олрис, думая о Бакко и адхарах.
  - Что?..
  - Неважно. Говоришь, дан-Энрикс пришел в госпиталь?.. - спросил Олрис, надеясь ее отвлечь.
  - Ну да. К тому моменту действие люцера уже почти кончилось, и Марек умолял Алинарда дать ему вторую дозу. Алинард спорил, говорил, что люцер нельзя принимать так часто, но, кажется, на самом деле он не знал, что ему делать. Это действительно очень трудно - видеть, как кто-нибудь мучается так, как Марек, и при этом знать, что нужно только дать ему щепотку порошка, чтобы он тут же перестал страдать от боли. А потом пришел дан-Энрикс. Он захотел снять повязку и посмотреть, как заживают ожоги. Алинард послал меня за чистыми бинтами. Когда я их принесла, Меченый посмотрел на меня, улыбнулся и сказал - "Ты, должно быть, Ингритт? Сегодня ночью я говорил с твоим другом, Олрисом. Он много о тебе рассказывал". А что, ты правда много обо мне рассказывал?
  - Я только отвечал на его вопросы.
  - Понятно. В общем, Марек понял, что мы собираемся менять повязку, и опять начал канючить, чтобы мы дали ему люцер. Алинард посмотрел на Крикса и спросил о чем-то на их языке. Я думаю, он сказал он что-то вроде - "может быть, дадим ему еще чуть-чуть? Наверняка ему это не повредит". Хорошо, что меня никто не спрашивал, что делать. Когда мы меняли повязки, парень так жутко кричал, что мне всегда хотелось оказаться где-нибудь подальше. А дан-Энрикс посмотрел на него и сказал - "Люцер тебе пока не нужен. Обещаю, в этот раз тебе будет не так больно, как обычно". А потом они с Алинардом поменяли ему повязку. В полной тишине. Потом дан-Энрикс еще немного побыл в госпитале и поговорил со всеми нашими больными. Знаешь... я почти готова поверить в то, что он и правда маг. Они просили его посидеть рядом, брали его за руку - я до сих пор не понимаю, почему он позволял им это делать. Но самое главное, что после этого многим из них и в самом деле стало лучше.
  Олрис почесал нос. Нельзя сказать, что он не слушал Ингритт или же не придавал ее словам значения - но при этом он все время думал о своем.
  - А ты не знаешь, сколько ему лет?.. - спросил он девушку. Странное дело, но она ничуть не удивилась этому вопросу.
  - Около двадцати. Я спрашивала Алинарда - он знал дан-Эрнрикса еще подростком.
  - Около двадцати?! - повторил Олрис. Разочарование было так велико, что Олрис не сумел его скрыть. - Я думал, он гораздо старше.
  Девушка кивнула.
  - Думаю, это из-за шрама и клейма. Алинард говорит, Меченый оказался на войне, когда ему было меньше четырнадцати лет. - Олрис подумал, что он никогда раньше не видел на ее лице такого выражения. Ингритт тряхнула головой. - Хотела бы я знать, кто он на самом деле, этот Крикс!
  - Я тоже, - согласился Олрис.
  "И я собираюсь это выяснить" - добавил он мысленно, но говорить об этом вслух не стал, подозревая, что Ингритт тут же высмеет эту идею. Олрис сам отлично понимал, что у конюшенного мальчика не так уж много шансов что-то разузнать о маге, который проводил большую часть времени в обществе Истинного короля. Но сейчас ему казалось, что любые трудности преодолимы - было бы желание... А сейчас любопытство Олриса было таким же сильным, как и страх, который он испытывал перед дан-Энриксом совсем недавно. Оказалось, магия имеет странную особенность - если она не пугает тебя до смерти и не внушает желания бежать как можно дальше, то притягивает, как магнит.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"