Аннотация: Хорошо, когда дома ждут. А если... Если уже нет?..
Вот и я. Я вернулся.
Лишь одна вещь нарушала привычный порядок - письмо. Маленький листок бумаги, почти полностью исписанный - всего-то! Но этот листочек значил для него так много...
***
Комната была просто огромной. Огромной и светлой, полной свободного пространства. И это казалось странным, ведь в комнате было много мебели. Большая двуспальная кровать, покрытая светлым одеялом;шкаф с одеждой, зеркало в позолоченной раме, широкий стол с книгами, три шкафа с книгами - разными, новыми и старыми, обо всех и обо всем; еще один стол, напоминающий лабораторный - какие-то приборы, колбочки, трубочки; тумбочка возле кровати с лежащей на ней книгой, еще один шкаф, закрытый на ключ, два кресла у камина - и все, все это из светлой материала. Стены, выкрашенные в золотистый цвет, мраморный пол белого цвета с огромным персидским ковром; окна - на полстены, хоть и занавешенные золостистыми шторами, но освещающие помещение еще больше. Все было светлым, легким и... Слишком светлым. Слишком легким. Нереальным.
Конечно, нереальным. В этой комнате не жили уже три года. Все оставалось на своих местах в течении этих долгих трех лет, и все так же лишь письмо нарушало привычный порядок.
Внезапно дверь отворилась, и в комнату ворвался человек. Одетый во все черное, с черными волосами до плеч и темными непроницаемыми глазами. Следом за ним в комнату вошел старик с яркими голубыми глазами. Человек в черном оглядывал тем временем комнату, и вдруг он упал на колени, схватившись за голову.
-Ты вспомнил? - старик не спрашивал, он утверждал.
-Да, - прошептал человек в черном.
Жадным взглядом он окинул помещение и уставился на листок бумаги. Поднявшись с колен, человек метнулся к нему, схватил и начал читать.
"Даже не знаю, как к тебе обратиться. Сэр? Профессор? Просто по имени? Отец?.. Да, я примирился с этим. Сколько мы с тобой враждовали, а это знание свело все на нет. Знание того, что ты мой отец. Знаешь, я так кричал тогда... я и потом часто кричал. Просто трудно было с этим примириться. А ты примирился с этим сразу. Почему же ты мне не сказал об этом? Хотя не думаю, что это сильно меня успокоило бы.
Итак, я начал говорить о том, что я примирился с тем, что ты мой отец. Это произошло тогда, когда ты исчез. Мне говорили о том, что ты жив, да и я сам знал это. Все же ты мой отец, я мог определить, жив ты или нет. Однако, пусть сердцем я надеялся, что мы встретимся с тобой, разум понимал - этому не бывать. Слишком много "но". Я смирился, и сегодня, в последний мирный день я сижу за столом и пишу тебе письмо. Я сделаю так, чтобы комната не изменилась даже за десять лет, все будет цело, все будет на своих местах, даже пыли не будет. Лелею в себе надежду, что однажды ты войдешь, а я буду сидеть за столом. Ты улыбнешься и скажешь: "Вот и я. Я вернулся". Я буду надеяться, отец.
31 июля"
Листок упал на пол.
-Где он? - хрипло прошептал человек.
-Ты провел в коме два года, а потом еще год восстанавливая память, и...
-Где он?!
-Письмо написано три года назад. 1 августа война закончилось, но он... он не выжил.
-Не выжил...
-Мой мальчик, мне так...
-Уйдите. Мне надо побыть одному.
Старец понимающе улыбнулся и вышел. Человек в черном обошел комнату, поочередно касаясь то пушистого одеяла на кровати, то книги на тумбочке, то дверцы шкафа, то рамы зеркала. Глотая слезы, так редко появляющиеся в глазах, хотя правильнее было сказать никогда не появляющиеся в глазах, он лег на ковер и прижался лицом к мягкому ворсу. Через какое-то время он поднял лицо и прошептал: