Слово волновалось, юлило, закручивалось в спираль, пыталось соскочить, удрать, спрятаться, сесть на измену. Потом Оно успокоилось и стало делиться. Появились слова, слова, слова. Их стало очень много и они стали мельтешить. Ему это надоело, он открыл глаза и увидел туфли. Обыкновенные коричневые туфли. Они ему не понравились. Некоторое время их рассматривал, потом поднял голову. Ладони упирались в доски, а между ними в щели торчала свернутая в трубочку бумажка. Он достал её.
"Хочу быть женщиной. Филипп"
Забор был длинный. Потемневшее от времени дерево, ржавые шляпки гвоздей. Сквозь щели был виден пустырь, зеленая трава, вдалеке качались тополя. Ничего интересного.
За спиной, по шоссе с бешеной скоростью носились машины. Кабриолет притормозил, из него показалась жгучая брюнетка и что-то спросила. Он не понял, но на всякий случай махнул рукой. Кабриолет понёсся дальше.
Еще один клочок бумаги, на котором корявым почерком выведено:
"Нефть 110. Пётр."
Наконец что-то вспомнилось. Кто-то падает, и он хватает бутылку со стойки. Стоп. Значит, был бар. Он закрыл глаза и попытался более отчётливо прокрутить в памяти этот момент. Но кроме зелёной бутылки ничего не появилось. Даже лицо чела, которому врезал, куда-то уплыло.
- Иваныч, - сказал он вслух, словно пробуя голос на вкус. Звук оказался совсем хриплым и тоже не понравился. Он набрал в легкие больше воздуха и тут же закашлялся. Сделал еще одну попытку:
- Иваныч!
Он испугался, втянул голову в плечи, обернулся, но никого вокруг не было, если не считать машин на шоссе. Чёртов забор не собирался кончаться. Он с трудом поднялся на насыпь, стал на обочине и принялся голосовать. Ну хоть бы одна сука... . Через пол часа почувствовал потребность отлить и опять спустился. Захотелось пить, курить, стала кружится голова и затошнило. Больше подниматься к шоссе не стал и пошёл по тропинке.
А Иваныч может быть вовсе не именем, а фамилией. Или вообще отчеством. Тогда что?
- Сонька меня не любит. Тел. 3964745193, - он вытащил очередную записку и неожиданно почувствовал, что в кармане что-то есть. Паспорт, ёлы-палы! Со страницы смотрело хмурое, сосредоточенное лицо. Типичный даун. Сарабан Виктор Иванович, прописан в Минске. И дети есть. Дочка и сын. Несколько виз. Литва, Турция, Польша. Он еще раз взглянул на фотографию. Значит, Виктор Иванович. Приятно познакомиться. Бэ-э-э... А который час?
В воздухе чувствовался отвратительный привкус очень химического. Он вспомнил дочку.
- Не вкусно пахнет, папа,- сказала она и отвернулась. Они шли по парку. - Почему от дяди невкусно пахнет?
- Дядя - бомж.
- Это такая работа?
Поток машин на шоссе не прекращался ни на минуту. С ревом проносились огромные фуры груженые легковыми автомобилями.
- А как дочку зовут? - сказал он вслух. Память вновь приоткрылась:
- Да, Леночка. Бомж - это такая работа.
- А он не может работать дистрибутером, чтоб от него не пахло?
Он сделал несколько шагов к следующей записке.
"Позвони. Тел 975 414"
Небо было затянуто серой дымкой, сквозь которую еле просвечивало солнце. Химический привкус в воздухе усиливался. Во рту горчило. Сердце заколотилось, лоб покрылся потом, он шел довольно быстро, иногда спотыкаясь и чертыхаясь в ответ на неровности тропинки. С трудом перевалив через холм, остановился, схватился за левый бок и принялся ловить ртом воздух.
Забор изогнулся, и впереди появилось Слово. Оно начиналась через метров пятьдесят. Он сразу вспомнил пойло со змей и жирными иероглифами на этикетке, такими же чёрными, как и Слово. Желтоватую тягучую жидкость заливали в блюдо, полное ярких фруктов, поджигали, и через некоторое время разливали по пиалам. Еще он отчётливо вспомнил лицо того парня, который пришёл на стрелку.
- Виктор, - представился он. А переговорщик вместо приветствия сразу заявил, что проблему можно решить двумя способами - по совести или пополам.
- Что такое "по совести"?
- Когда риски все твои.
- Значит, кидок?
У парня чуть приподнялись брови:
- А пополам?
В баре были еще две гориллы, которые в дальнем конце делали вид, что увлеченно разговаривают. Виктор врезал переговорщику в лоб. Двое вскочили. Парень еще не успел осесть, как зелёная бутылка разбилась о его голову. Виктору заломали руки. Он заскрипел зубами от боли, лягнул ногой и попал. Хватка ослабла, бросился на пол и выхватил гранату.
- Ну, суки, - он часто дышал, переводя взгляд с одной гориллы на другую. Они остановились. На их лицах появились признаки человеческих эмоций. Из-за стойки выглянула барменша и сразу исчезла.
- Граната не настоящая, - сказал один.
Они сделали маленький шаг навстречу.
- В аду овердрафтов не будет, - Виктор сделал вид, что дергает кольцо. Гориллы отступили.
- Не будет, - повторил он для большей убедительности и встал, не выпуская лимонку из рук. Гориллы внимательно следили за его движениями. Он ткнул ногой переговорщика. Тот застонал. Он медленно пятился, держа гранату за кольцо.
- Хорошо, - сказала одна из горилл, вытянув вперёд ладони. - Успокойся.
Они стали поднимать переговорщика. Тот мычал. Виктор указал на стул, они усадили его, выплеснули в лицо воду и стали по сторонам. Он сделал знак, чтобы отошли.
- Вон туда. К стеночке.
Виктор очередной раз оглянулся. Конца и края нет этому забору. "А Бога нет!" было написано на очередном клочке, прилепленном к доске прозрачным скотчем. Он попытался запомнить номер, записанный крупными цифрами, несколько раз повторил его вслух, понял, что бесполезно, и сунул записку в карман. Сделал несколько шагов и оказался прямо перед Словом. Оно тут же отразилось внутри стенок черепа, нажало на еле заметный рычажок и что-то встало на свои места.
Они позвонили и сказали, что готовы встретиться. Виктор предупредил жену, что может быть всякое. Она села и беззвучно заплакала. Он надел принесённый когда-то очень-очень давно со службы бронежилет, жена вытерла глаза и спросила, надо ли чем помочь.
- Буду воевать.
Стрелку забили в "Болте". Он подъехал на полчаса раньше, зашел в соседнее здание библиотеки, поднялся на последний этаж, достал бинокль и осмотрелся. Одна машина с двумя гориллами уже на стоянке. Виктор взглянул на сумку, там лежали доки. Подъехала серебряная "паджера", из неё выпрыгнул переговорщик, вошёл в бар, немедленно выскочил и принялся озираться. Тут же зазвонил телефон.
- В пробке стою, - ответил Виктор. - Еще минут тридцать.
Переговорщик вернулся к машине и начал о чём-то разговаривать с водителем, изредка нетерпеливо посматривая на часы. Виктор достал из внутреннего кармана пиджака остро заточенную отвертку с массивной ручкой и ловко повертел её пальцами. Еще раз глянул в бинокль, несколько раз шумно вздохнул, сунул отвертку в карман пиджака и пошёл вниз.
Рядом возле забора валялась банка с остатками засохшей черной краски. Виктор поддел банку. Она прилипла к носку. Блин! Он несколько раз тряхнул ногой.
- Значит, решаем так, - сказал он, когда увидел, что переговорщик открыл глаза. - Твои приносят бабло, я отдаю доки, и мы друг на друга не обижаемся.
- Ой, бля...- переговорщик держался за макушку.
- Ясно? - еще раз спросил Виктор. Он всунул переговорщику в руку телефон. Парень, продолжая постанывать, набрал номер.
- Несите чемодан, - потребовал он.
Наконец, банка отлепилась от обуви и откатилась в траву.
- Сделай мне выпить, - Виктор перегнулся через стойку.
Барменша сидела на полу. Длинные каштановые волосы были перехвачены лентой с изображением винтов.
- Я...у меня...- у неё дрожали губы, - Перерыв. Обеденный. Козёл.
Виктор положил гранату рядом с кейсом на стойку:
- Что?
Барменша встала, схватила полотенце и стала нервно протирать бокал.
- Может, чего другого желаете? Ножи пометать кухонные? Пострелять из пушки?
Бокал треснул. Она бросила его в урну, покосилась на гранату, взяла рюмку и налила дрожащими руками водку. Возле рюмки образовалась небольшая лужица.
Виктор не ответил, выпил залпом и жестом попросил еще.
Он держал вторую рюмку в руке. Барменша достала глубокое блюдо, и принялась азартно крошить туда яркие фрукты. Сняла с полки бутылку, запечатанную сургучом, со змейкой внутри и черными иероглифами на этикетке, встряхнула, перед тем как открыть, вылила содержимое в блюдо и подожгла.
- Супчик, - она зачерпнула жидкость большой ложкой, налила в пиалу и поставила перед ним.
Вкус был приятный, не терпкий. Он вытер губы салфеткой, потом всё закружилось, барменша поплыла, появилась пустота и Слово.
Виктор посмотрел на забор. Слово было совсем рядом. До него можно было дотронуться. Оно звало, манило и в тоже время отталкивало и пугало. Он колебался, несколько раз оглядывался по сторонам. Наконец, решился и произнёс его вслух. Громко и отчётливо.
- ХУЙ!
Машины на шоссе замерли, воздух стал плотным, стеклянным, время задёргалось и пошло зигзагами. Он оказался в "Болте", взглянул на барменшу, которая терла стакан, отодвинул пиалу в сторону, так и не притронувшись, взял кейс со стойки и вышел из бара.