Дрались. И заживало всё мгновенно.
Обиды дольше -- глубже раны, да?
На тощеньких руках синели вены,
По венам рельсов мчались поезда.

Страна дышала будущим и стройкой,
Лучились дни, и пламенела жизнь.
В той радости попробуй-ка, заной-ка,
И в темпе том попробуй, задержись!

Читая повесть, как девчонка, плакал,
И клялся не терять свое лицо:
Когда война случится, а не драка,
Не трусом буду, буду храбрецом.

И деду говорил, а он, калека,
Всё обнимал и отвечал, как мог:
"Я знаю, вырастешь, конечно, человеком.
А вот война... Родимый, не дай бог..."

Я помню май. И похороны. Смутно.
Спокойный он -- "мам, деда спит?" -- лежал.

...И нет войны. Но больно почему-то.
И кажется, что слова не сдержал.