Стихотворение и стихотварь

Запись о себе в искусстве и искусстве в себе

Страшный по всей Руси-матушке стон пронёсся -- в программе "Время" показали оргазм какой-то Берковой. Многие в тот час богу душу отдали, особливо в дальних деревнях. Кто-то инхвартуком тюкнулся. А кого-то апокалипсический удар хватил.
Обветшалый очами дед Берендей спросил бабку свою неизменную Лукерью Ильиничну:
-- Чавой-то там кажуть, мать? Али война?
-- Хуже, -- не сразу откликнулась Лукерья. -- Срамота.
-- Ну, главное, что не война, -- удовлетворился счастливый в своей слепоте Берендей.
А бабка пошла в кухню за сердечными каплями и не вернулась.
Дед позвал её раз, позвал другой, рассердился, что молчит, да и сам вышел в сени, чтобы покурить. Там и преставился. Даже спичек не успел достать.
Вот какова она -- сила оргазма бесстыднаго.
Но побасня моя не об том будет.

Побасня моя будет об другом.
О поиске свободы причудливым способом.
То есть о стихах.
Как видите, дебют этой статьи способен вызывать очень разные ассоциации и эмоции, потому что написан именно так, как я стараюсь писать стихи -- с обращением к массе разных идей и контекстов бытия.
Теперь об этом и другом поподробнее.

Человек -- звено общеприродной эволюции. Сейчас не столь важно, золотое это звено или оно исполнено, как дешёвая цыганская подделка. Важно, что мы -- прямое продолжение своих эволюционных предков. Дай бог, не слепая кишка.

Как и практически всё человеческое, стихо-Творение является прямым продолжением феномена, который мы можем наблюдать в животном мире.

Дельфины и киты -- поют. Причём даже хором. Причём у них есть повторяющиеся "фонетически" и ритмически "фразы". Ритм и повтор есть неотъемлемые свойства не только в живой, но и в неживой природе. Более того, повторы и ритмы живой природы чаще всего обусловлены циклами, присущими неживой природе. Сезонность, сутки, циклы солнечной активности.

Приматы бубнят и тоже поют. И птицы. И даже насекомые стрекочут не аритмично и не атонально. Повторы, ритмы... Ритмы, повторы...

Когда вы были ребёнком, вам могли приходить на ум или залетать в ухо какие-то последовательности звуков, которые вдруг начинали страшно нравиться своей вычурностью или наоборот плавностью. Вам нравилась ритмика, которая напоминала что-то знакомое. "От топота копыт" -- скороговорка, явно "выросшая" как раз из этого феномена. Вы ловили какую-то фразу или даже её обрывок и многократно повторяли, иногда внося какие-то неожиданные правки в это "заклинание"...

Заклинания и пляски вокруг костра тоже оттуда.

В стихах живёт память эволюционных предков. Но память предков живёт и в банальной ходьбе, которая как способ передвижения много древнее речи как способа передачи информации. Поэтому по принадлежности к нашей колыбели -- миру животных -- стихосложение сакральным не является. Оно просто является естественным.

Что же делает человеческое стихосложение сакральным?

Озорство и знание о смерти. Ходьба не бывает озорной. Ходьба не пропитана знанием о смерти.

Животному миру известен феномен озорства. Зато не присуща рефлексия относительно Танатоса.

Озорство появляется там, где разумность избыточна, то есть наличествуют "ресурсы ума", которые можно потратить "досуже".

Птичка божия не знает ни заботы, ни труда, терпеливо не свивает долговечного гнезда. Поэтическая ложь, конечно. Свивает и постоянно в заботах (если не кукушка). Но когда у птички появляется избыток времени, она может его потратить весьма "по-человечьи" -- долго на что-то фтыкать (см. "любоваться"), перекладывать с места на место блестящие камешки и стекляшки (см. "ювелирка и бижутерия"), бросать предметы и смотреть, как они забавно падают (см. "опыты" и "меткость"), играть с другими птичками, а также с представителями других видов (см. "галки, троллящие собаку ради лулзов").

В общем, мы все здесь пишем в столбик, потому что не копаем с утра до вечера землю в поисках корешков.

Хорошая память и чуть более отчётливая самоидентификация, нежели птичкина, позволили человеку осознать наличие такого обстоятельства как смерть.

Сам факт углублённого (по сравнению с животными) самосознания есть великий шаг эволюции, но ещё круче осознание смерти.

С тех пор, как люди действительно узнали, что они смертны, любая мысль отравлена (точнее, приправлена) этим знанием, а мгновения высших проявлений положительных чувств -- жизненно необходимый клапан для снятия напряжения. Любая жизнь, любое занятие так или иначе рассматриваются с учётом предсказуемого итога.

Стихо-творение -- способ озорного решения конфликта со смертью.

И каждый из нас индивидуально "решает", как выглядит этот конфликт. Попытка ли это "надышаться перед смертью"? Может быть, это наоборот попытка чаще и чаще вызывать и продлевать те самые мгновения наиболее полного чувствования, которое вымещает проблему смерти за "границы поля зрения" разума? И т. д.

Почему "решает" взято в кавычки? Потому что человек кузнец своего счастья ровно в той мере, в какой он не раб своей химии. Организм определяет нас почти монополистично. Какие гормоны-аминокислоты-соединения преобладают, такие мы и флегматики-холерики. В том числе и в так называемом творчестве.

Один поэт "рвёт душу", второй наслаждается созерцанием и отзеркаливанием действительности, третий перебирает блестящие камешки слов и раскладывает их в какие-то узорчики. И когда перекладыватель камешков пытается "рвать душу", получается бездарный какой-то аттракцион -- калейдоскоп о страшных потерях, бусики о вселенской любви, жонгляж во имя счастья на земле. Равно как и "рвец души" плох в перетряхивании смарагдов слов -- грубоваты узоры, резки переходы, бусики норовят рассыпаться от внезапного рывка, мол, нет, ребята, всё не так, всё не так, как надо...

(А сейчас -- внезапный финал моего эссе.)

Вот сталкиванием этих трёх крайностей и занят мой внутренний вертепчик, где я и Карабас-Барабас, и самый распоследний Пьеро, и даже тот самый деревянный лох, который ради присутствия здесь продал отцову азбуку.

А вы-то что в поэзии забыли?.. )))