Она проводила в последний путь мужа, она выпивала за его память с семьёй, она вспоминала и сожалела, что уже возраст, что не встретит поцелуем мужчина, что розы завянут и декабрь будет самым холодным в её жизни.
В автобусе полным голоса комки грязи с ботинок собирала полОвица, и сидел слепой, и смотрел лбом в окно, и чувствовал каждого кожей.
Анна?! Анна ли?! Внезапность запаха её духами рядом не удивила его, скорее он всегда ждал этой встречи, и много раз повторял себе то, что скажет сейчас. Он ловко приподнял корпус, и будто понёс парус коравеллу, шатаясь стал двигаться к ней и только слёзы на глазах и носу говорили, что это не пьяный, что это слепой влюблённый почувствовал присутствие когда-то любившей его, и больной язвой больного тела заскрипел пол его сознания.
Пришёл на запах. Он обнял её и уже представил завтра, и как ребёнок в последнии минуты жизни матери просит не оставлять его, стал просить остаться с ним. Стояла бедная женщина, и молчание неловкости пассажиров оставило для него в тайне, что трогает он не любимую свою, а старую вдову, и стал рассказывать как скучал, как не злился, как ждал встречи, как будет любить только бы она не уходила.
И страшная мысль была в голове вдовы, мысль, которая страшнее удара по человечеству бьёт мыслящего, если он вдова. Именно на секунду она вообразила себя с ним под балдахином, представила себя с ним единой, и чувствовала мысль себя победившей. И вышли они вместе держась за руки, и зашли вместе под пластик остановки, а мимо ехал другой автобус, набитый голосом, а мотор ревел и стирался рёв о клаксоны других, а полдень был особенно тёплым даже для страшной любви.