- Хорошо бы у всех снежинок были маленькие фонарики, - сказала Катя. - Вот бы было красиво!
Это она у окошка торчит и во двор смотрит. Там темно. Только мимо фонаря снежинки проносятся.
Новый год скоро. Я ёлку рисую. И ещё сосну. То есть сначала сосну, а потом ёлку. Вообще-то я сразу ёлку хотел, но вышла какая-то сосна. Пришлось ёлку сбоку дорисовывать.
Катя посмотрела и сказала, что это жираф. Он деревом притворяется. А у самого уши торчат. А я сказал, что это не уши, а шишки. Только жёлтые. Потому что коричневый карандаш потерялся. И ствол поэтому жёлтый в чёрных пятнах, а вовсе не из-за жирафа. И вообще, сама она жираф.
А Катя ответила:
- Ты тогда - дерево! Кактус!
Я сказал, что кактус - не дерево.
- Значит, ты другое дерево, - решила Катя.
А я взял и согласился:
- Ладно. Мандариновое. С мандаринками!
И ей стало завидно.
- Я тогда тоже дерево! - говорит. - Пальма. С бананами и кокосами.
Тут зашла мама, и мы спросили, какое она дерево. Мама сказала, что носковое, и листиками помахала. То есть, конечно, носками из стирки, но как будто листиками. Катиными. Зелёными.
А папа сказал, что он стройный тополь, и все стали смеяться. Потому что он не очень стройный. И папа немножко обиделся.
Тогда мама сказала, что он дерево баопап. Могучее и сильное. И папа обрадовался.
А мы с Катей стали мартышками и залезли на баопап, потому что мартышки любят лазить по баопапам.
И баопап был вовсе не против, потому что он - могучий и сильный.