|
|
||
Евгений Иванов.
Дорога домой.
Сухопарый, высокий, с неприязненным взглядом и перекошенными плечами, старик встретил отряд на крыльце старого покосившегося домика. Дом стоял на обочине, сбоку от дороги, спрятавшись за густой листвой и зеленью деревьев. Можно было бы пропустить неприметную, покрытую мхом, крышу, но в отряде ходили слишком зоркие глаза.
- Зайдем, господин рыцарь, или лучше пропустим хату? Не нравятся мне типы, тута сидячие. Ох, не нравятся.
- Подожди, Чукаб. Не спеши. Может люди, здесь обитающие, могут рассказать о драконе. Смотри в оба, но не выказывай силы.
Чукаб посмотрел на рыцаря и усмехнулся, словно старый опытный дед смотрит на маленького внучка. Впрочем, так почти и было. Кроме родственных связей.
- Семеро с оружием. Вся сила и так видна.
Отряд действительно не походил на караван простых путешественников. Висящие за поясами мечи и топоры и вдобавок пересеченные шрамами лица говорили за сами себя. Словно разбойники какие, вот только разбойникам здесь делать нечего. Некого грабить.
Рыцарь спешился и приблизился к старику.
- Мы пришли с миром. Я - рыцарь, сэр Файрвей, путешествую со своим отрядом. Мы не несем с собой зла
Болт заряженного самострела в руках старика не опустился в ответ на приветствие. Кривая улыбка пересекла морщинистое лицо, предъявляя миру редкие желтые зубы. Появилось ощущение, будто старик забыл как улыбаться и теперь пытается вспомнить.
- Шутник вы, господин рыцарь. Ваши рожи аж светятся миром и добротой, а глаза теплотой.
Рыцарь потупил глаза.
- Да, господин, наши рожи может и не добрые, но вас не тронем, хоть и можем. И ваши мальчишки не помогут -- сами под прицелом.
Теперь настала очередь старика опустить взгляд. Улыбка сползла с лица, как капля дождя со стекла. Самострел дрогнул и опустился. Свист рыцаря спугнул сидящую на ветке кукушку. Зашелестели ветки, и перед домом появился грязный с растрепанными волосами мальчишка. За ним вышел Торин. Молодой оруженосец нес два самострела - один свой, второй мальчишки.
- Вот так, господин. Ну что, впустите в дом, аль нет?
Старик цокнул сквозь зубы.
- Что же, у меня выбор есть?
- Есть. Не разрешите входить - уйдем.
- Ну да, знаю я вас. С вас станется...- Он помолчал, переминаясь с ноги на ногу. - Ладно, чего уж там. Перекталь меня звать. Ученый я - зоолог. Мальчишки: Касень и Лотник. Помогают мне в моих работах. Заходите.
Второй мальчишка, чуть постарше, но такой же грязный и лохматый вышел из зарослей с разряженным арбалетом. Он с опаской озирался по сторонам, ожидая подвоха. Ну и зря. Старый ученый и двое мальчишек не были целью отряда.
Старик снова потоптался и зашел в низкую темноту домика. Оставив лошадей и телегу на попечение оруженосцев, рыцарь со всей группой вошел в дом. В небольшой комнате сразу стало тесно.
Чубак со своими парнями быстро освоился и стал наводить порядок и готовить ужин. Работа у наемников, постоянно болтающихся по свету, спорилась. Они показывали себя не только в бою. Также охотниками были отменными. Скоро в воздухе витал запах ухи и жаренных уток, подстреленных еще днем.
Ученый тем временем рассказывал рыцарю о своей работе. Свою работу он, как всякий фанатик, любил и рассказывал с жаром и вдохновением.
- Только в диких местах, как эти, можно наблюдать разнообразие видов и семейств зверей, в цивилизованном крае уже вымерших или те цивилизованные края покинувшие. Я изучаю жизнь крупных рептилий. Редкий вид варанов - Varanus olivaceus, невесть как заблудших в эти неприветливые холодные горы из жарких южных земель. Вараны, как вы знаете, живут более теплых широтах - на юге, далеко отсюда. Здесь слишком холодно для хладнокровных рептилий. Вместе с варанами видел также и более крупных ящеров. Вернее одного...
В комнате повисла тяжелая звенящая тишина. Все: наемники и оруженосцы, смотрели на рыцаря. Старик может и не хотел, а проговорился. Не думал, и тем не менее сказал то, чего от него ожидали. Именно более крупный ящер интересовал отряд. Здорово крупный, ежели на то пошло. Невероятно огромных габаритов.
Дракон.
Седобородый Перекталь заметил напряжение и, похоже, сообразил что сморозил. И, похоже, понял, ЧТО добрые люди делают в столь диких неприветливых краях.
Чубак потер обух обоюдоострого топора, лежащего на скамье.
- Это ж какой - такой крупный ящер дотопал сюды? Уж не Варанус ли часом, который олива...как там его?
Ученый закашлялся и потер нос.
- Ну так, ясно какой. Тот за которым, я полагаю, вы пришли, сер Файрвей.
- Да, Перекталь. Именно он.
Некоторое время старик молчал и шмыгал носом. Потом спросил:
- И уйти без добычи не можете?
- Никак нет. Не можем. Слишком долго я шел, чтобы сворачивать не дойдя.
Грубые глиняные тарелки появились на столе, и за ними ароматная уха. Оруженосец разлил суп каждому, не обидев и хозяина с мальчишками. Застучали деревянные ложки. Две тусклых лампады освещали группу людей сидящих за столом. Те, кому не хватило места, ели прямо на скамейках, стоящих вдоль стен.
Рыцарь понимал ученого. Тот, может, сам долго искал дракона, чтобы посвятить годы его изучению. И теперь приходит вооруженный до зубов отряд с рыцарем во главе, и сей рыцарь заявляет, что, дескать, пора закругляться. Конец дракону, а значит и твоему исследовательскому раю.
Однако, что делать, ежели одному нужен дракон живой, а другому мертвый. Тут решает сила, а у старика силы никакой. Одна надежда. На силу дракона.
- Ящер-то здоровый. Уж не знаю, совладаете ли с ним. Даже всемером.
Чубак ответил, не переставая чавкать.
- Совладаем. Уж тут я не сумлеваюсь. Будем вертаться - покажем голову чуда.
Тут старика прорвало. Он вскочил из-за скамьи, разлив суп. И стал кричать, весьма показательно при этом жестикулируя.
- Ну нельзя же так! Возможно, это последний дракон, выживший в этой части света! Полсотни лет назад вы, рыцари, словно взбесились и принялись уничтожать целые виды гигантских ящеров, доказывая свою - якобы - мужественность. Тогда на ваши выходки смотрели сквозь пальцы. Тогда думали, что новое веяние рыцарской моды быстро утихнет, что рыцари перебесятся и успокоятся. Но нет! Вы продолжали истребление беззащитных животных. И привели к тому, что для того, чтобы найти и изучить дракона, приходится уходить далеко от людей, в не обжитые земли. Таскаться по лесам годами, выискивая знаки. Но вам этого мало. И даже тут от вас нет покоя!
- Беззащитные, говоришь? Когда мне сроду было двадцать годков, стая драконов полностью перебила махонькую, никому поперек горла не сидячую, деревушку. Случайный путник застал лишь растерзанные остатки животных и людей в лужах крови. Беззащитные.
Чубак зло сплюнул.
- Не горячись, Чубак. Я понимаю злость уважаемого Перекталя. Драконов, как ты хорошо знаешь, действительно почти не осталось. И этому виной деятельность, так сказать, доказывающих свою мужественность рыцарей. Именно рыцари, вместе с такими наемными отрядами как твой, лишили мир сего разнообразия видов. В истреблении, как я понимаю, есть и доля моей вины. Я пришел, нарушив покой и исследовательскую идиллию ученого мужа, и желать не хочу оставить, ставший редким экземпляром, возможно последнего местного представителя гигантских рептилий для науки. Наука безвозмездно теряет. Так, уважаемый Перекталь?
Лилий - из компании Чубака - крякнул и проговорил:
- Чтой-то вы умудрили, сударь рыцарь. Из всего я понял, что вы сами на себя бочку катите. На кой, только, болтать не по-людски? Так бы и сказали: мол, бука я и гад что тебе, друг ученый, не угодил. И все. А то орацией занимаетесь.
- Ораторством, Лилий. Помолчи, коли не понимаешь. Умных людей послухай.
Спорить с Чубаком Лилий не стал. Боком мог выйти такой спор.
Рыцарь продолжил, не дождавшись ответа старика.
- Так вот, уважаемый Перекталь. Наука потеряла много, не спорю. А знаете, кто нашел? Бернис третий, прозванный Завоевателем - покойный король нашего государства. Знаете, почему? Потому как, ему нужны были воины. Сильные опытные бойцы. Военная элита, состоящая из рыцарей. Тех самых, кто пришел в дворец с неоспоримым доказательством своего мужества - то бишь, с головой дракона. Ему нужны были люди, не бегущие с поля боя при виде превосходящих сил противника. Что такое страх для сражавшихся с гораздо более сильным противником чем мы - люди? Поэтому он дал добро на охоту за драконами. Вот так, Перекталь. А наука стерпит, не впервой. И стерпела. Митингов и демонстраций не делала, а спокойна ждала, пока рыцари перебесятся.
Ученый сидел понурив голову, сжимая и разжимая старческие кулаки. Он понял, что ничего не может сделать. Решимость светилась в глазах пришедших, и только, возможно, глаза Файрвея смотрели с сомнением. Но уходить домой он и в правду не собирался.
Расположились тут же, выстелив тонкие матрасы на полу. Стол покинул свое место и стоял прижатым к стенке, освобождая место для людей. Все равно было тесно, но кое-как расположились. Стариковских мальчишек загнали в угол ближе к двери, из под которой тянуло холодом. Файрвей решил не рисковать и выставил дозор. В глухом лесу дозор охранял отряд от зверья, а здесь... Кто знает, на что способен старый человек, у которого забрали основной труд его жизни.
Когда сумерки рассеялись, весь отряд был уже в седлах. Помощники ученого вышли проводить людей. Старик остался в домике.
- Скажите Перекталю, что он может собирать скарб и уходить. Ему больше нечего тут делать.
Повозка тронулась, и неприметный дворик исчез среди густых листьев позади.
Файрвей подумал о том, что вскоре найдет цель путешествия - старик не может совершать длительные прогулки. Стар уже. Дракон должен быть где-то поблизости. И самое большее через день, настанет пора проверить свою силу и умение в бою.
Сухая просторная пещера была хорошим убежищем на ночь. Явно искусственного происхождения, она осталась, видимо, от отшельника, проводившего время в молитвах и медитациях. Тут и там, на полу, словно крошечные сталагмиты, бугрились наросты оплавленного воска. На светлых участках стен кривыми строками чернели цитаты из библии. Тем не менее, среди камней чувствовался оттенок уюта. Отшельник, должно быть, долго трудился, выдалбливая в камне довольно хорошую защиту от ветра и дождей. Завывающие порывы холодного воздуха спотыкались на входе, не проникая внутрь, а ровный пол с наклоном к выходу не позволял дождевой воде вливаться внутрь.
Мрак пещеры разогнал хворост, маленьким костром горевший в центре. Сырые ветки гореть не желали - последнее время мелкий грибной дождь капал не переставая. Белый от пара дым вился под потолком, медленно уплывая наружу. Может, отшельник умер, а может, ушел, но после себя оставил небольшой запас сухих листьев и веточек. Как раз хватило на разжигание. Наверное прежний квартирант так понимал заботу о ближних своих. И на том спасибо.
Рыцарь лежал на деревянной лежанке и смотрел в потолок, который отшельник не обошел стороной и, не пожалев угля и сил, выписал на нём первую строку священного писания.
В начале было Слово...
Все, конечно же, знают, какое именно Слово было в начале. Но, видимо, отшельник хотел сказать что-то немного другое этой строкой.
Что?
Может, что Слово было всегда и навсегда останется? А может, Он даже в этой дыре присматривает за тварями своими?
Рыцарь не славился силой веры и не считал себя служителем Его. Наверное потому, что еще в раннем детстве задал вопрос и не получил толкового ответа. Зачем Он создал землю, отделяя ее от воды? Зачем создал животных и людей, населяющих ее? Зачем всемогущему и всезнающему создавать что либо вообще? Может, за такую ересь его и ждут вечные муки ада, но сии вопросы он считал принципиальными. И пусть земная твердь лежит тысячи лет под вечным небом, и океаны разбивают о нее волны. Он не искал веры в то, чего не понимал.
Рыцарь позволил себе некоторую мечтательность, решив, что твердь - твердью, а мягкая чистая постель в родном замке все же лучше. Горячая ванна с поднимающимся паром и чистая постель. Как все же мало человеку нужно, после двух лет похода. Будто и не дворянин вовсе, а простой грязный смерд. Будто и не стоит на пороге огромной славы и титула завоевателя драконов. В тягостях и тяжелом труде мы все становимся равны: родовитые дворяне и безродные кнехты, богатые купцы и нищие старьевщики, городские ремесленники и поливающие землю потом крестьяне. Когда судьба отбирает самое необходимое - видишь счастье в простых нехитрых удобствах. И не нужно золотых гор и брильянтовых замков. Лишь бы домой добраться, а там...
Ничего, завтра все закончится. Хитрая переменчивая фортуна улыбнется - будет богатство, слава и общее признание. Не повезет - будут кости, не захороненные, белеть в диких труднопроходимых горах. Такая вот сила у вырвавшегося по спесивости и упрямству пари. Либо с честью в поход, либо с позором из родного замка носа не высовывать.
Рыцарь вздохнул. По крайней мере, он не в палатке под небом, как оруженосцы и несколько наемников. Не нужно прятать доспехи и оружие от сырости, заматывая все в жирное тряпье. Помятые в боях и потускневшие в дороге, доспехи лежали на подстилке в углу пещеры. Меч, доставшийся от прадеда, лежал рядом в ножнах. Не то чтобы он не доверял спутникам, но за время похода привык ко всему и с оружием не расставался. Два года многому научили молодого честолюбивого рыцаря. И прежде всего прочего, не заручаться не зная.
Надо же, настоящие рыцари перевелись. Не осталось благородных дворян, могущих лицом к лицу сразиться с врагом. Остались, дорогой барон, остались. И смелые очень - дракона завалят. Дракона говоришь? Дракона слабо. А ничего не слабо. Найдем и завалим. Не смешите старика, не завалите. Спорим? Спорим!
И надо же было старому дураку на бал заявиться. Сейчас, поди, в земле червей кормит, а ты слово давал, свидетели были.
После этого собрались они, четыре рыцаря - кто слово дал, кто за славой и деньгами погнался. Запрягли черных породистых жеребцов и покинули дома. Оставили девушек и жен. Променяли на славу, на богатства невиданные. Пустились в странствие, не зная покоя и отдыха, каждый день отдаляясь от родных домов и земель. А где она - та слава? Где богатства? Самый старший из них, сэр Повринах, умер в мучениях от лихорадки на Усопших болотах, вместе с четвертью отряда. Сэр Боклист, носивший орден Серебряного Месяца всего чуть больше года, получил секиру в ребра. Слишком прытким оказался огромный неповоротливый с виду разбойник. И не важно, что сам остался лежать в варварских лесах северной Каувиллы. Френсис ушел из отряда, дабы не оставлять в беде молодого князя, попросившего помощи для маленького бедного княжества в борьбе против жадных оккупантов-соседей. Там он и полег со своим отрядом. В первом же бою. Остался только Файрвей - носитель Креста и Страж пограничья. И не с кем делить богатство и славу, что ждет его завтра. Не с кем делить радость победы. Редкий рыцарь мог похвастаться что видел дракона, и совсем единицы (и то старики) могли предъявить голову поверженного чудовища. Другие, кто могли похвалиться силой и мужеством, лежат в могилах, павшие во времена завоеваний.
Если наемники не подкачают и не струсит жеребец, он станет единственным из своего поколения, кто повесит сокровище на стену родового замка. И холодными зимними вечерами, греясь у камина, будет рассказывать детям о путешествии и подвиге, восхваляя удачу и Бога всемогущего.
Господи небесный, есть ты или нет, помоги глупому молодому юноше устоять против порождения геенны огненной, твари змеиной. Восславлю имя Твое в молитвах и пожертвованиях церкви святой.
А может, разведчики ошиблись? Может, привиделось молодым паренькам, крови не проливавшим? Страна дикая, не изученная - мало ли какие чудеса показаться могут. Испугались чего и бросились назад к отряду, воображением страх дополняя. И нет за перевалом никакого дракона, по зеленой долине зверей гонявшего. Бывают же чудеса на свете белом. Старый путешественник рассказывал, что в жарких южных странах воочию видел лошадей полосатых и лошадей с длинной, словно штанина, шеей. И за драконов никто их не принимал, на бой вызывая.
Файрвей понимал, что успокаивает себя. И устыдился. Не должно рыцарю трусить перед боем. Сказали - дракон, значит - дракон. И готовиться нужно к встрече, а не ошибки друзей надумывать. К победе готовиться. И на слово верить верным оруженосцам, весть принесшим. А посылать проверить дракона тоже нельзя - дабы не иметь чувств к врагу, ни добрых, ни злых. Всякое ведь бывало. Видели дракона на охоте, любовались силой непомерной и ловкостью твари и... пугались. Уходили без боя. А бывало, наоборот, успокаивались медлительностью зверя и, не заметив подлого удара хвостом, падали замертво с лошади. И решили мудрые из старших - не смотреть на дракона до выхода на бой, готовиться к худшему.
Шорох тихих шагов влетел в пещеру, отражаясь от стен. Рыцарь поднял голову и увидел паренька-оруженосца, одного из уцелевших слуг Повринаха, решившего остаться с ним, отправив других домой. Лет шестнадцать пареньку - Торин имя. Паренек топтался на входе, не смея входить. Из бедной семьи вышел, предпочтя работе на матушке земле службу знатному смелому господину. Смелый мальчишка. И службу чтил.
- Что случилось, Торин? Почему не спишь, сил к бою набирая?
Парень замялся. Старый Повирах был жестким человеком, и в его отряде царила железная дисциплина. После принесения клятвы верности, оруженосец еще не привык к некоторой вольности среди слуг нового господина. Файрвей не держал людей в ежовых рукавицах - он считал, что верность должна быть обоюдной. Человек не хранит тебе верность, если не будет чувствовать поддержку и твою готовность защитить его в случае чего.
- Не спится, господин. Перед ТАКИМ днем...Я...Я принес дерево для костра. Искал самые сухие ветки...
- Заходи. Ветки понадобятся. Я тоже не могу уснуть. Знатный бой будет.
Парень поднял связанную веревкой охапку и вошел в пещеру. Бросив ветки у костра, он долго осматривался, вертя копной рыжих волос. Изумленные глаза опасливо бегали по надписям на стенах.
- Садись, парень, и подкрепи огонь. Не бойся, ничего здесь нет.
Молодежь из суеверных - думали, что только сумасшествие гонит человека вдаль от других людей. Только тронутый разумом выдолбит пещеру в горах, далеко от селений. Выдуманные истории рассказывали о страшных заклятиях и болезнях, павших на посмевших войти в жилище отшельника. Никто не видел бедолаг, сделавших это, но верили многие, и их можно понять. Нельзя отрекаться от себе подобных и жить в одиночестве. Звери, и те сбиваются в стаи для общей охоты, не в силах выжить по одиночке. И человек не может. А если может, то что-то с ним не ладно. Неестественно.
Парень не очень ободрился, но доверявший своему господину сел. Подбросил ветку в огонь.
- Боишься?
Мальчишка вскинул голову - Повринах трусов возле себя не держал. Это все знали. Но чувства были сильнее гордости.
- Боюсь. Бой - это смерть.
- Ты боишься умереть?
Рыжая голова совсем опустилась.
- Боюсь, господин. Я знаю, что вы, господин, очищаете землю от дьявольского порождения, и мы имеем огромную честь быть с вами в это время. Но я так же знаю, что мы - оруженосцы и наемники - не будем стоять в стороне, по мере сил помогая вам. И я боюсь.
Файрвей задумался. Парень действительно боялся и даже не пытался скрывать этого. Неожиданная догадка родилась в голове.
- Гарвей и Лежик рассказали тебе о замеченном драконе?
- Да, господин.
- Они сказали тебе, как он выглядит?
Глаза парнишки загорелись восторженным огнем.
- Большой, очень большой. В макушке футов двадцать, на двух ногах. Олени, на которых он охотился, выглядели игрушечными рядом с ним. С огромным толстым хвостом, и маленькими, прижатыми к туловищу, передними лапами. Когда он бежал, Гарвей говорил, земля сотрясалась под его ногами.
Рыцарь вспоминал старые фолианты, с мечтательным взглядом листаемые холодными вечерами. Дракон несверженный. Хорошая книга с неплохими иллюстрациями. И там был рисунок, весьма подходящий под описание. Прямоходящий высокий. С маленькими передними лапами, наверняка недееспособными - прижатые к телу лапы не используются. Мощный хвост для равновесия, служит также оружием, похлеще воротного тарана. Кроме того, писалось в книге, этот вид драконов самый злобный и жестокий из всех существующих. Копья наши преломились, как о стену, и мечи с трудом пробивали твердую кожу. И даже, после длительного сражения, израненный, истекающий кровью дракон продолжал убивать моих товарищей, острыми зубьями перекусывая их на куски...
Каковы шансы теперь?
Шансы даны дуракам. Рыцарь просто сражается, если ему есть за что, - говорил покойный отец. Он знал что говорит.
Ветер все еще завывал снаружи, и ночной холод потихоньку проникал в пещеру. Огонь трещал, изредка выбрасывая вверх снопы искр. Рыцарь передернул плечами в попытке сбросить холод, объявший тело, и набросил на плечи старый грязный плащ. Увидев это, Торин подбросил еще веток в костер.
Файрвей встал и прошелся по пещере, останавливаясь перед святыми словами писания.
И сказал Саул Давиду: не можешь ты идти против этого Филистимлянина, чтобы сразиться с ним; ибо ты еще юноша, а он воин от юности своей.
Хорошее напутствие, черт подери.
Что означают эти слова? Предупреждение это, или ободряет его древний диалог? Будет ли он Давидом, идущим против Голиафа, или, наоборот, не стоит соваться в пасть чудовищу?
Вопросы, вопросы, вопросы...
Чтобы снять повисшее напряжение, Файрвей сменил тему разговора. Они долго вспоминали старого Повринаха. Файрвей знал его как друга, а Торин как господина. По ходу беседы они поняли, насколько отличались их взгляды на рыцаря. Он был верным товарищем, всегда вежливым и чутким, но, вместе с тем, жестким хозяином, по семь потов сдиравшим со слуг. Единственное, в чем они оба сошлись, так это в том, что Повринах был справедливым человеком. Муху не обидит без веских доказательств ее вины.
До утра оставалось всего немного, когда рыцарь отправил мальчишку спать и уснул сам.
Во сне он видел высокие стены родного замка. Высокий пологий холм, на который невозможно забраться незамеченным. Даже редкий лесок, стоявший рядом с замком, вырубили на стройку. Тяжелые серые камни ровными рядами возносились к небу, образуя неровный круг внутреннего городка. Четыре башни венчались знаменами с серебряными единорогами, развевающимися на вечном непрекращающемся ветру.
Наш мир - это крепость. Посмотри: каждый, кто желает защитить себя, строит замок. Мы окружаем себя стенами. Полагаемся на камень. И каждый, решивший расширить свои земли, теряет людей под стенами чужой крепости. Все отгородили крепостью самое дорогое, что у них есть.
То же самое происходит и с душами людей. Рыцари прикрываются стенами кодекса и чести. Купцы - холодными кирпичами богатства. Ремесленники - валом родовых секретов, полученных от отцов и дедов. Все они не пустят чужака в свою крепость, в свою душу. Только крестьяне и слуги не строят крепостей - им нечего прятать в стенах. Они не принадлежат себе. Как и церковь. Крестьяне принадлежат господину, а церковь отдана всем людям.
И так будет всегда. Тот, кто может защититься от мира, тот будет выстраивать холодные серые стены. А кто не может, тот либо уходит под чью-то защиту, либо остается голым и слабым и попадает в зубы хищникам.
Почему - спрашиваешь ты? Это просто. Обороняться легче. Выстроил вокруг себя крепость и сиди в ней, наблюдай за людьми с высоты стен. Даже делать ничего не нужно. А захочешь напасть на другого, придется таранить ворота - терять людей и силы. Карабкаться на стены - снова терять людей и силы.
Так что помни - крепость это символ. Символ дома и безопасности. Если тебе понадобится спрятаться, твоя крепость всегда ждет тебя здесь. В ней ты всегда будешь чувствовать себя в безопасности. Она будет ждать тебя.
Она ждет его и по сей день. Слуги убирают, заботятся о порядке, держат все готовым к его приходу. Каждый день там проходит в преддверии его прихода.
Маленький костер выгорал потихоньку. Огонь становился слабее, затухал без очередной порции дерева. Темнота все больше овладевала пещерой, но она не могла спрятать в своих объятиях улыбку на лице молодого человека, спокойным крепким сном спящего на неудобной деревянной подстилке.
Прохладное, после ветреной ночи, утро бодрило и сбивало сонливость. Поднявшееся из-за линии горизонта солнце пылало в тысячах тысяч искр осевшей росы и, птицы возвещали мир о приходе нового дня, радуясь безоблачному голубому небу. Даже высокие пики горных хребтов, в свете вчерашнего заката казавшиеся грозными, красовались зелеными склонами, отсвечивая задорными чистыми ручьями - следствием долгих дождей.
Файрвей, уснувший с тяжелым чувством предстоящего, открыв глаза, дышал на удивление свободно и легко. Усталость ушла куда-то, покинула тело. Смыв остатки сонливости журчащей ледяной водой, он присоединился к лагерю, где свертывание ночевки шло полным ходом. Наемники упаковывали свои просторные - не в пример тем, в каких спали рыцарские оруженосцы - палатки и убирали за собой редкий мусор. Чубак наклонился над костром, готовя завтрак. Смешные люди - готовили еду по дежурствам. Каждый день стряпал кто-то другой - по очереди.
Никакого порядка в этом рыцарь не видел. Стряпней должен заниматься тот, кто умеет это делать.
Пока рыцарь ходил умываться, доспехи заняли свое место на потрепанной в дороге телеге. Вороной конь принял попону и уздцы. Все готовились к последнему решающему дню. Только Файрвей не принимал участия в сборах и чувствовал себя немного не уютно от этого, но положение обязывало наблюдать, полностью полагаясь на слуг. Не пристало ему заниматься черной работой.
От нечего делать он присел к костру. Бородатый низкий наемник с топором рядом совсем не выглядел грозно, колдуя над котелком с варевом. Однако, был грозным воином, в чем неоднократно Файрвей убеждался. Впрочем, он был искусным поваром также.
- Утро доброе, господин рыцарь.
- Утро доброе, Чукаб.
Хотя он и платил пятерке воинов, чтобы они помогали ему в деле дракона, они не подчинялись ему напрямую. Мы топчемся в тобой, чтоб в сече подмочь, а не портки грязные менять, коли усрёсся. Файрвей принял их равенство, несмотря на грязь нависшую на них. Они наемные солдаты - делали все, за что им платили. И очень хорошо платили. К тому же, четверо из них были старше Файрвея. Посему, он стоял ниже их по их же шкале боевой ценности.
- Хорошо пахнет, Чукаб. Что там у тебя?
Повар не ответил. Зато его друг ответил за него. А к нему присоединились другие.
- Известный Чукабий суп - с горохом и перцем.
- С горохом? Значит ты едешь позади обоза, Рейберг, и ко мне ближе чем на пять футов не приближаешься.
- Прав рыцарь, сильно пахнет. Дракон как запах почует, так и прибежит на завтрак.
- А и прибежит... Ты - Лилий, ему такой концерт своей жопой устроишь - он от вони замертво свалиться.
- Заткнись, молокосос. А то доиграешься - котелком по башке получишь.
- Не трожь мальца, Лилий. У тебя после первого раза глаз не отошел. Обух в глаз - не шутка, можно и повторить.
- Дык я ж токмо грозюсь. Я ж шуткую... Ты куда, мать твою, край заворачиваешь?! Кажный раз такое. Куда кидаешь, ослеп совсем, башка козья?! Разворачивай, по новой начнем.
- Еще не привык? Он же всегда так палатку складывает. Мать бы его знала, откуда руки у сына растут. Он это, симмуу...сиррру...Как оно называется, господин рыцарь?
- Симулирует.
- Во-во.
За полгода совместного путешествия с этой братией Файрвей не смог понять, как можно столько ругаться, совершенно не отвечая на оскорбления как положено. Однако, обтершись, привык и уже не видел в ругательствах оскорбление. Он подумал и решил, что так эти люди снимают напряжение. Что они ничего не имеют ввиду.
Сборы прошли быстро и ловко - за два года можно было научиться. Свернутые палатки лежали уже на единственной телеге. Смуглый южанин - Лилий традиционно приготовил утренний напиток - кииф в маленьком котелке с ручкой. Черный кииф был страшно горьким и невкусным, но бодрил мгновенно, заставляя сердце гнать сонную вялую кровь по жилам. Взятые с собой два мешка порошка киифа заканчивались, и Лилий явно экономил, готовя только на себя и Файрвея.
Рыцарь сидел перед пляшущим под котлом огнем и спрашивал себя, почему он не чувствует страха. Вечером, засыпая в уютной пещере, он боялся. Боялся прихода нового, завершающего многолетние поиски, дня. Боялся минуты, когда придется встать, сесть на коня и двинуться на встречу неведомого. Сейчас же, с восходом солнца, страх ушел, как уходят ночные шорохи от света дня. Почему? Оттого ли, что грозный неведомый враг перестал быть неведомым? А может, потому что он понял, что он - единственный дошедший до цели из всех четырех, отправившихся в путь? И именно этот факт доказывает, что он достоин вернуться назад с добычей?
Как бы то ни было, страх покинул тело.
Завтрак был съеден, кииф выпит, костер потушен, и скрипящие колеса телеги сдвинулись с места в последнем финишном рывке.
Дорога, по которой они ехали, была узкой - давно заброшенной. Когда-то широкий тракт зарос, и колеса телеги выкатывались иногда с чистого от травы и кустов утрамбованного грунта на бугристую, смягченную дождем, землю. Но лучше такая дорога, чем вообще никакой. Пришлось бы оставлять лагерь на месте, облачаться в доспехи и тащиться три версты по солнцу. Пришлось бы оставить три человека с телегой и лошадьми для охраны. Нет. Лучше все вместе - лишними мечи не бывают, когда не знаешь толком, что тебя ожидает.
Файрвей, ехавший рядом с телегой, насвистывал старую балладу о рыцаре, поехавшем освобождать даму сердца и пропавшего в дремучих лесах. Мысли унеслись в прошлое, совершенно не заботясь о весьма неопределенном будущем. Хотелось, чтобы рядом ехали и старый Повринах, и веселый Боклист, и наивный добрый Френсис. Все они - разделившие невзгоды тяжелого путешествия и оставшиеся где-то там позади. Наемная компания не подкачает, но это не то. Они не друзья. Они получат свое и уйдут, а ему еще назад домой добираться.
Рыцарь не заметил, как бородатый Чубак пристроился рядом и стал насвистывать ту же балладу. Но скоро ему это занятие, видимо, надоело.
- Ну что, господин рыцарь, небось поджилки трясутся перед дракой?
Чубак улыбался, щуря глаза в ярком утреннем свете.
- Да нет, Чубак, не трясутся.
- Не могет того быть, потому как быть того не могет - кто-то из древних сказал. Древние - умные люди, знали о чем болтать. Да что вы, в самом деле, не знаю, что ли? Я когда, в первой свой раз, с покойным сэром Бругом на дракона шел, аж в штаны с испугу наделал. Давно дело было, но как сейчас помню. Нас тогда мало было, не то что сейчас - не отряд, а цельный вольный эскадрон гарцует. Трое нас было: я, сэр Бруг и еще один юнец, такой же зеленый, как я. Много бед тогда наделала бестия лесная. Поначалу скот таскал, потом на людев перебрался. Вот значить мы и собрались его укокошить. Не за так, понятно, а за деньгу. Селяне, правда, хитрющие были как тот лис - юнец с нами, сын кузнеца тамошнего был - так не хотелось им, что б деньга на сторону ушла. Хороший пацаненок был, сильный - молотом кузнечным махать - не в воде бульки пускать. А вот с топором не управился. Загрыз его гад и сплюнул токмо, а мне метку на всю жисть оставил - на весь живот. Хорошо хоть лекарь был не далече, и сэр Бруг не бросил; сам привез и заплатил за зашивание живота. Мою долю нетронутой оставил. Сказал, коли рядом кровь пуская бился, значить товарищ боевой и друг. А за друга заплатить - дело святое. Скажите, вы заплатите лекарю, ежели пожует меня драконище?
- Не знаю, Чубак. Я не Бург, не знаю.
- Вот и говорю - не те рыцари сейчас. Раньше, помню, к шайке разбойничьей приблуд, и там рыцаря одного грабили. Решили посмеяться над закованным в железо молодцом. Подошли к нему без оружия вдвоем, тихо и спокойно, вежественно так денег попросили: мол, дайте людям бедным бездомным на пропитание, а не то бог покарает. Достал он, значить, мешочек и бросил. А там медяки одни - бедный рыцарь попался. Пожелал здоровья и пригласил нас бедных и бездомных к себе в замок. Я потом этот замок видел. так развалюхи одни - и взаправду бедный был. Среди нас голодранцев ему самое место было. А сейчас же, какой рыцарь разбойника лесного видит, сразу шлем на башку натаскивает, копье подымает и в атаку. Без разговоров.
- Раньше рыцарей поменьше было, и драконов побольше. Конкуренция, понимаешь, давит и жить не дает. Я, вон, два года по лесам таскаюсь, что б тварь эту забить.
Файрвей даже не заметил, как втянулся в разговор. Тема была уж больно насущная и болезненная.
- Вот и я глаголю - развелось вас рыцарей, как мух в отходнике. Не про вас, господин, сказано. Вы я вижу со своими помягче будете, заботу проявляете. Как нормальный свойский мужик со своими другами. А другие, каких видал...Столько их рыцарей, что мужику вроде меня не продохнуть. Раньше как было: начнет крылатый дракон на село летать, скотину грызть и баб, которые помоложе и поменьше, с собой уносить, так враз людишки к нам бегут и золото выкладывают, что б мы гада выпроводили. Да... Что вы так на меня глядите, господин рыцарь, вру думаете?
- Насчет баб, Чукаб. Которые помоложе. Это ж миф, легенда. Мол дракону девственниц в жертву отдавали. Не было такого.
- Как так не было. Сам видел. Ну, отдавать может и не отдавали...хе-хе...добровольчески. Так он же гад сам возьмет че надо. Прилетел с крыльями навроде упыриных, хвать ее за одежку, и только его и видали. А мы потом неделю по горам ползали, гнездо высматривали. Так и не нашли, что б ему пусто было. Так что не говорите мне, сэр рыцарь, что не боитесь. Я знаю, каково это - на дракона впервой. Сам там был. Но за нас с хлопцами не переживайте, мы не струсим. Я в этом деле руку набил; остальные хоть с драконами еще не ратились, но ребята смелые. Вы главное в первой атаке живым останьтесь, а там мы поспеем.
Последняя фраза свалилась как, снег на голову. Файрвей совсем забыл, что право первой атаки за ним. По закону рыцарь должен собственноручно убить дракона, и особой доблестью считалось забить дракона с первого удара, хотя рыцарский многотомный кодекс оставлял место удаче и божественному провидению. Всякое может случиться - конь споткнется, копье удара не выдержит, треснет. После этого разрешалось вводить дополнительные силы, в виде оруженосцев и своевременно нанятой дружины. И тут уж особо ленивый рыцарь мог вообще с земли не подниматься, дожидаясь окончания битвы.
Всегда можно найти дырки в кодексе, коли невмоготу. Даже особо стараться не нужно.
- Не переживай, Чукаб. Останусь в живых. Мне еще домой добираться надо.
- Ну да, домой, - Чукаб склонил седую голову. - Хорошо когда дом ждет. Хорошо вернуться в теплые стены. Лечь в мягкую чистую постель. Хорошо возвращаться домой.
- Что-то ты загрустил. Меня вроде бодрил, а сам глаза в землю опускаешь.
- Дом свой вспомнил. Сад вишневый цветущий. Пса веселого, хату хранящего. Славный дом был.
- И что стало? - Ответ лежал на поверхности, но все равно нужно было спросить.
- Да что стало. Сгорел дом. Вместе со всеми в нем жившими, окромя меня. Я в лес по дрова пошел, а вертаться уже было некуда. Головешки одни и кости.
- Ничего. Забьем дракона, а на деньги отстроишь дом. Свой дом.
- Не думаю, господин рыцарь, отвык я от спокойной жизни. Не усижу на месте.
Телегу пришлось таки оставить. Дорога не доходила до нужного ущелья, а сворачивала в противоположную сторону в двух лигах от места. Узкий переход меж двух остроконечных пиков был тяжелым для лошадей. Поэтому людей сопровождал всего лишь конь Файрвея, с трудом ступая по камням. А оставленный среди камней скарб остался ждать их вдали от дороги, где никто не мог его увидеть. Никто не знал обитает ли в этих диких местах кто-то, но рисковать не хотелось.
Сильный гудящий ветер сгибал корявые низкие деревца, кое-как устроившиеся на крутых склонах. Спокойно гуляющий в долине воздух втискивался в маленькое пространство ущелья, усиливаясь тем больше, чем уже становился проход. Не желая чтобы слова разносились эхом, все ругались шепотом, даже молчаливые прежде оруженосцы.
Все таки на четырех ногах здесь легче. - думал рыцарь, - Даже если одна спотыкается, остаются остальные три, чтобы не упасть.
Над проходом, среди нависающих стен, то тут, то там мелькали больших размеров ящерицы. Вараны, стало быть. Стеклянными вертикальными зрачками наблюдали за людьми. Трогать не трогали, а только дразнились, высовывая длинные раздвоенные языки.
Наконец впереди замаячила зелень, и вскоре весь отряд ступал по мягкой траве. Файрвей забрался с помощью Торина на коня, медленно продвигаясь вперед. С каждым шагом копье становилось тяжелее, и доспехи сильнее сдавливали тело. Страх сковывал тело, сдавливал горло, холодным потом скатывался на глаза. Нет. Страх не ушел, он просто уснул, затаясь в глубине сердца. Движимые осторожностью, они двигались по поляне, замкнутую деревьями с одной стороны и горой с другой.
Когда они вышли на середину, громкий утробный рев пролетел над головою, поднимая птиц с насиженных мест, отзываясь эхом, летящим прочь. Зашелестели стройные сосны. Сломанные ветки резко трещали. Конь испуганно присел. На поляну вышел дракон.
Огромный - футов тридцать высотой - он стоял на мощных задних лапах, виляя длинным хвостом. Зубастая пасть раскрылась, и воздух снова наполнился ревом. Злые глаза постоянно смотрели на группу людей, замерших в пятидесяти ярдах от него.
Наемники шептались, а люди Файрвея молчали. Он и сам считал, что потерял дар речи.
По правилам полагалось произнести речь. Обвинить дракона за постоянные набеги и кровожадность. Зачитать цитату из святого писания, наказывающую изничтожать драконов на земле, в воде и в воздухе. После этого представиться и протрубить вызов на бой.
Файрвей сильно сомневался в разумности дракона, и в способности оного понять человеческую речь. Потому, не теряя времени на произнесение речи и представление, он решил не надрывать глотку, и дал знак горнисту.
Древний, известный каждому воину, бывшему хотя бы в одном бою, вызов звонко и громко - в столь тесном пространстве - улетел в горы.
Дракон проревел в ответ.
Вызов был принят.
- Так. Лилий, Рейберг и ты, дите. Идем веером, обходим гада полукругом. Лилий и Рейберг, заходите сбоку. Рыцаренки сразу за нами. Помогают как могут, только что б под ногами не мешались. Ну что, господин рыцарь, ваш ход.
Чубак смотрел на него снизу, поигрывая топором, в ожидании первой атаки. Файрвей развернул коня в сторону чудовища и поднял копье.
- Начали, господа. И да поможет нам Бог.
Забрало звякнуло, опустившись. Острие длинного оружия направилось на врага. Тот, яростно вбивая хвост в землю, повернулся к рыцарю. Медленно, не спеша, выбрасывая комки грунта из под ног, он начал сближение. Земля дрожала под шагами гиганта, но несмотря на массу, ноги двигались легко, вздуваясь мышцами.
Бой начался.
Рыцарь пришпорил коня. Животное яростно рвануло с места, быстро набирая скорость. Словно на турнире. Сзади остались свист и крики бегущих за ним людей. Впереди приближалась оскаленная пасть дракона. Тяжелый хрип коня слился с хрипом человека. Весь мир прыгал в темп скачки, только копье оставалось без движения, нацеленное чудовищу в грудь. Воздух замер в легких. Сердце остановилось. Мир замер в преддверии удара.
В последний момент дракон изменил направление движения. Руки пытались исправить положение, но не успели. Огромное бедро приняло удар острого железа. Копье треснуло. Лошадь еще мчалась, когда человек вылетел из седла. Доспехи звенели и сминались словно тонкая жесть. Хрустнули кости, не выдержав падения. Короткий тихий стон вырвался из глотки. В прорезях шлема голубело ярко-голубое небо.
С удивлением, Файрвей отметил что может двигаться. Кираса не выдержала удара и раскрылась словно ракушка. Шипя и ругаясь от боли, он поднялся на колени, опираясь на обломок копья, которого он так и не выпустил из рук.
Прорези забрала забились травой, пока он вставал. Рыцарь с трудом поднял руки. Защелки скрипнули и шлем покатился по земле. Правый глаз затек кровью со лба. Кое-как обтершись железной перчаткой, все также опираясь на деревянный обломок оружия, Файрвей встал и вытащил длинный меч.
Чукаб с парнями уже во всю бился с драконом, из бедра которого торчал остаток копья. От его оруженосцев толку почти не было - они бегали вокруг и орали в три горла, запутывая врага. Рейберг и Лилий, по бокам, пытались дотянуться до серой кожи дракона и не попасть под удары хвоста. Чукаб размахивал тяжелым топором перед щелкающей пастью, ловко уходя от зубастых челюстей. Конь исчез среди частых стволов леса.
Бежать рыцарь не мог. Зная что пользы от него сейчас не много, он тем не менее быстро, как мог, зашагал к сражению. Торин увидев его, заорал еще громче, и остальные присоединились к крику. Подойдя ближе, он увидел мелкие но частые раны на ногах и бедрах зверя. Подобные раны не истощали, а лишь еще больше раздражали и без того злого дракона.
Файрвей стал рядом с Чукабом. Тот заметил его и ощерился желтыми зубами, продолжая мерно поднимать топор. Длинный узкий меч был лучше топора в подобном положении - им можно при случае ткнуть в морду, чего нельзя сделать топором. Видимо, дракон понял это.
Он резко присел и, оттолкнувшись от земли, развернулся. Дикий крик застрял в ушах. Рейберг не успел отклониться, и ударом хвоста его унесло на футов тридцать. Гарвею тоже досталось. Он, молча размахивая в воздухе руками, хлопнулся на землю. Дракон вырвался из окружения и помчался в сторону деревьев.
Выругавшись сквозь зубы, Чукаб рванул за ним. Все остальные последовали его примеру. Даже Файрвей, при каждом вдохе чувствуя сломанные ребра, поковылял за остальными. На крики ни у кого воздуха не осталось, и все, громко сопя, бежали за быстро убегающим зверем.
И скрылся бы дракон за соснами, если бы не верный конь. Неожиданно выскочив из леса, он бесстрашно прыгнул, яростно колотя копытами воздух. От неожиданности гигант едва не остановился, явно не ожидая от маленького животного такой смелости. И это подвело его. Конь ударился в широкий бок дракона, и тот, не удержав равновесия, завалился на бок. Конь не успел встать после падения. Многофутовые челюсти сомкнулись, и голова коня исчезла в пасти лежащего дракона.
К этому времени самые быстрые уже подбегали. Заревев, дракон поднялся. Увидев людей не бросился прочь, а оттолкнувшись обеими ногами прыгнул на них. Туша весом в несколько тон летела вперед, словно стрела выпущенная охотником. Прямо на людей. Лежик замер перед летящей на него тушей. Он закрыл лицо руками, будто это могло помочь. Кто-то закричал, отчаянно срывая голос. Файрвей споткнулся, вгрызаясь непослушными пальцами в рыхлую землю. Позвоночник Лежика хрустнул, словно тонкая ветка, и тело парня вмялось в мягкую зеленую траву. Лежик умер в один момент.
Торин закричал и прыгнул на дракона. Никто не видел что произошло, так быстро двигался дракон. Только что парень летел на оскаленную морду, выставив перед собой меч, через секунду только руки и ноги опали с сомкнувшихся челюстей. Бурая кровь стекала с зубов.
Подскочил Чубак. Рубанул быстро и главное сильно. Боевой топор беспрепятственно вошел в тело по самую рукоять. Красная кровь фонтаном брызнула в стороны. От боли чудовище дернуло головой, сбивая, покрасневшего от чужой крови, наемника с ног. Теперь топор, как и рыцарское копье, торчал из тела.
Видимо удар все таки достал что-то важное. Дракон захрипел и споткнулся. Кровь лилась из раны на траву, где совсем недавно блестела утренняя роса. Лилий и молодой парнишка-наемник снова оказались с боков и били по ногам в попытке обрезать сухожилья и мышцы, дабы оставить дракона лежать на земле.
Файрвей осторожно приблизился к могучей голове, слабо двигавшейся на мощной шее. Улучив момент, когда шея открылась для удара, он прошелся по ней своим длинным мечом, оставаясь при этом на довольно безопасном расстоянии. Густая холодная кровь окатила его, как совсем недавно старого Чубака. Ожидая рывка зверя, он отпрыгнул назад. Голова действительно дернулась, но как-то запоздало и вяло. Дракон умирал.
Сзади к рыцарю подошел Чубак. Стал за плечом, наблюдая за умирающим зверем. Огромная лужа крови стремительно увеличивалась. Хрип сначала частый, утихал. Тело дергалось в агонии, и только огромный глаз был недвижим. Холодный змеиный глаз смотрел на них двоих, на маленьких существ, принесших смерть.
- Как ты думаешь, наемник, что он думает?
- Черт его знает, что он думает. Я вот думаю, что досталось как раз нам. А я дурак набитый рассчитывал прийти и быстро уделать тварь. Делов-то.
Глаз закрылся и грудь замерла.
Убитых похоронили тут же. Вырыли не глубокую братскую могилу - не в силах они были копать каждому свою. Положили Рейберга со сломанной шеей... Лежика рядом... то, что осталось от Торина... упавшего на собственный меч Гарвея. Закопали могилу уже под вечер. Солнце быстро уходило за деревья, погружая поляну в жидкий сумрак. Воронье, согнанное со своих мест шумом, успокоилось и исчезло в ветвях.
Сквозь сумрак надвигающейся ночи они с трудом прошли по ущелью. Уставшие, раненые, мрачные. Файрвей не видел никакой возможности довести до дома целую голову дракона, поэтому он отрубил только небольшие передние лапы и нес их в мешке за спиной. Доказательство лучше некуда.
Ругаясь сквозь зубы, три человека вышли к повозке. Нетронутая, она ждала их в темноте. Сбросив доспехи и оружие на грубые доски, они кое-как отмылись от крови и переоделись. Запасенные хворост и дрова дали немного света и тепла, танцуя багровыми красками на лицах и телах сидящих вокруг. Не сговариваясь, люди уснули вокруг огня, не выставив ночного дозора, как делали это на протяжении многих месяцев раньше.
На ровной, защищенной от ветра, долине равнодушные белые звезды смотрели на спящих людей, свернувшихся близ маленьких языков пламени.
В двух десятках верст их ждала заброшенная каморка ученого. Дверь беспокойно хлопала на ветру, скрипя петлями. Повсюду валялись разбитая утварь и порванное тряпье. Старый ученый с седой длинной бородой ушел, не дождавшись результата поединка.
Поэтому Файрвей даже не стал заходить в домик. Он дал знак, и телега загрохотала дальше по дороге, удаляясь от дикого неприветливого края.
Далекий дом ждал. Дом тем и хорош, что может ждать вечно. И раскрытые ворота приветливо встретят хозяина. И здоровый пес, запомнившийся хрупким щенком, лаем оповестит приход домой.
Только бы дойти домой, а там...
|