Профиль был настолько ярким, манящим. Попадая в него, ты поневоле считал себя второсортным забулдыгой, отставшим от чего-то главного, важного. Приемы по-королевски, платья из камней высшей пробы, винтажные встречи и золотые унитазы на каждом этаже. Глаза слепило от разнообразия, образы возбуждали аппетит. Поневоле многие стремились попасть туда, сами еще не зная зачем, оставляя каждый день больше лайков и подписок, дабы стать хоть капельку заметней в этой одинаковости. Она организовывала встречи, занималась детьми, прикрикивала на домработницу и выносила мужу голову. Загруженный заботами, звонками и каждодневными откатами, он впадал в депрессию, переставая понимать, для чего вся эта мишура. Дворец, в буквальном смысле слова, за тридцать километров от столицы не согревал ни одно сердце живущих в нем. Окутанный снегом, он сливался со всеми остальными обитателями, которые проживали не свою жизнь, пряча свое истинное за банковскими счетами и тонированными автомобилями с водителем. Высокие заборы укрывали вранье и скрывали от ненужных глаз. Охрана, собаки, вывески и предупреждения не подходить, отталкивали на расстоянии. Дети купались в айфонах, планшетах и роскоши. Мирские игры были им не интересны. Да и играть было совершенно не с кем, потерялась та детская наивность к миру, стерлись сказочные фантазии из прошлого. Звонок в дверь.
Званый пятничный ужин, гостиная с хрустальными люстрами и ярким светом освещала морщинистые, уставшие и завистливые лица, спрятанные за тонной французской косметики. Он и она с почтенным величием встречали гостей. Слуга провожал их на свои места, распределенные хозяевами заранее. Лучшие места получали те, кто бы мог быть чем-то полезен, или те, кто имел престижный рейтинг; порой они измеряли положение методом оценки, которая повышалась автоматически, если гости выглядели дорого. "Дорого" замывало глаза, затмевало то человеческое, подаренное при рождении. Они продолжали улыбаться, ослепленные светом и славой. В буквальном смысле все это пожирало их изнутри. Кожа стягивалась, челюсть немела, руки потели, но нужно соответствовать. Ненавидеть и соответствовать.
Он чувствовал, как устает от ее развлечений, устает зарабатывать напоказ, доказывая таким же бедолагам, что все хорошо. Она чувствовала духовное опустошение, чувствовала все семь пороков, приобретенные за тридцать пять лет. Щелк-щелк, новая инстаграмная история, обновленные фото, зависть подружек из ее родного села. Готово. Она смогла, а они нет.
Галстук давил на горло, пот стекал. Рюмка водки, успокоение. Шум, пустые смехи. Она упивалась их вниманием, не претендуя на мужа. Между ними повисла пустота, уже как десять лет. Новизна ушла, затмив любовь дорогими игрушками и ежедневными обязанностями. Спасали дети, ярмарки тщеславия и алкоголь.
Он окинул взглядом бездушную толпу, со зверским аппетитом поедавшую рыбу фугу, белые трюфели из Альбы, запивая французским Chateau Mouton Rothschild и вдогонку закидывая в лживые рты алмазную икру. Тошнота подступала, он побледнел, поднялся к себе в кабинет и запер дверь на ключ. Казалось, никто не заметил его ухода, все были увлечены лицемерием и хвастовством.
Он понимал, что проживает не своей жизнью. Она наслаждалась театром и прыгала на сцене. Ему хотелось домашнего очага, любви и понимания. Ей - бестолковых бутиков, внимания, и чтобы все было дорого, не как в прошлой жизни.
Прощай. Петля окутала его мощную шею. Галстук полетел на мраморный пол. Последний вдох, и ноги соскользнули со стула, откинув его в сторону. Он висел, словно тушка быка. Мертвый. Умиротворенный. Свободный.
Праздник продолжался. Музыка не стихала. Петля одержала вверх над желаниями