Утро. Серая хмарь, серые дома, серые люди... Калейдоскоп оттенков серого. Серый мир. И я в нём, неотличимый от остальных, покорно слившись с толпой бреду на железнодорожную платформу.
Рассекая осеннюю морось, взвизгнув, словно от резкого холода, к платформе прижимается электричка. Шаг, ещё один. Мокрый мир за спиной сменяется полумраком вагона, в общем-то, такого же серого, как и всё вокруг. Скучно. От скуки появляется странная усталость. Всё кажется бессмысленным и хочется заснуть навсегда. Остановки сменяют друг друга, похожие на многочисленных серых близнецов. Наискось, через сиденье от меня, на сиденье вольготно расположились двое - громко и жизнерадостно матерящиеся, попивающие пиво. Бритые головы на толстых шеях, напоминают переросшие грибы-дождевики. Прошедшая к выходу симпатичная девушка, была тут же удостоена громкого и не особо цензурного внимания. Омерзительно. Хочется набить обоим морду, но силы явно не равны, а перспектива быть избитым до полусмерти энтузиазма почему-то не вызывает. Интересно, куда они едут?
Девушка давно осталась позади, через одну остановку и мне выходить. Обычно из вагона в дождь выходить не хочется, но с такими соседями, мокрая дождливая хмарь кажется чуть ли не благом.
...Он появился неожиданно. Может быть из соседнего вагона, может быть из тамбура, я так и не понял. Высокий парень в сером просторном свитере, с длинным пистолетом в руке. Я не слышал выстрелов, лишь странными бритоголовыми марионетками в руках неумелого кукловода задергались парни через сиденье от меня.
Я видел всё. Парень в просторном свитере знал это. Расстреляв сидящих, он равнодушно кинул на колени одному из них пистолет, неторопливо поковырялся в кармане брюк, достал запасную обойму, добавил её к пистолету. Затем повернулся ко мне и улыбнулся. Не знаю, что произошло в следующий миг. Быть может, я мигнул, не знаю. Потому что в следующую секунду парень исчез, словно растворившись во мраке тамбура.
Некоторое время ничего не происходило. Потом кто-то завизжал. Не оборачиваясь, я слышал, как рванулись к противоположному выходу сидевшие позади меня, как запричитала какая-то женщина. В странном оцепенении я сидел, смотря на закрывшиеся в тамбур створки дверей.
Ноги сделали за меня всё сами. Шаг, ещё один, и я возле разбросанных марионеток, перемазанных красным. Красное стекает с сиденья, липким вареньем пятная пол. Шаг. Тело нагибается, руки берут пистолет и обойму. Щелчок, старая обойма падает на пол, новая плавно входит на освободившееся место. Пистолет тёплый, длинный глушитель обжёг руку. Шаг, ещё один. Створки дверей послушно разъезжаются в сторону, холодная морось радостно обнимает меня. Она не страшна мне более, потому что под курткой у меня притаилось ласковое тепло пистолета. Хочется достать его и прижать к щеке.
2.
Вечер. Серый мир тонущем кораблём погружается во мрак. Безмолвно вспыхивают жёлтые глаза домов. Когда-то их взгляд казался мне добрым и тёплым, зовущим. Теперь же я вижу в них лишь сытое и хищное равнодушие. Там, в обволакивающей желтизне, одинокие люди плетут кружева своих судеб. Одинокие всегда, кем бы и с кем бы они ни были. Человек создан по образу и подобию Божьему, а можно ли представить более одинокое существо, чем Творец рядом с непонятно зачем сотворённой Вселенной.
Я снова бреду на электричку, и серый мир вокруг давит неподъёмным грузом. Надо подняться на пешеходный мост, ноги выполняют эту работу с покорностью и безысходностью вечных рабов.
Крик. Страшный, отчаянный. Резко поднимаю голову, замечая что-то странное творящееся на мосту. Снова крик - иной, человеческий. Чёткой картиной в сознании отпечатывается: какие-то подростки - трое, девушка повисшая на одном из них; в руках другого, обмякшей тряпкой что-то мокрое, когда-то бывшее пушистым котёнком. Медленно, слишком медленно приходит осознание - это он кричал, прежде чем маленькая пушистая голова, соприкоснулась с металлическим заграждением моста.
Подросток, сделавший это, некоторое время равнодушно рассматривает висящее тельце, затем, коротко размахнувшись, швыряет, то, что было когда-то котёнком вниз.
Господи! Что они творят!? Снова закричала девушка, почти как котёнок, потому что двое оставшихся пытаются скинуть её с моста. Пьяные они что ли? Или укуренные?
Шаг, ещё один. Пистолет, впитавший тепло моего тела, замер послушным продолжением руки. Один из парней оборачивается ко мне, глядя равнодушными мёртвыми буркалами.
Мёртвое должно быть мёртвым.
Выстрел. Марионетку отбрасывает к заграждению. Серый мир расцвел багровым. Выстрел. Вторая марионетка сгибается в воющем поклоне, третья бросается прочь. Выстрел, ещё один. Пули догоняют бегущую куклу, бросая вперёд. Ты хотел бежать? Беги! Беги ещё быстрее, пули помогут тебе бежать так быстро, как ты только сможешь. Ещё два выстрела. Каждой из оставшихся марионеток.
Так просто - убить мертвеца.
Девушка скулит, вжавшись в ограждение. Смотрит на меня с ужасом, сама сейчас похожая на мокрого котёнка. Убираю пистолет, протягиваю ей руку.
- Пойдём. Я провожу тебя домой. Сегодня плохой день. Сегодня - День ублюдков.
Она смотрит на меня. Дождливая морось вьётся вокруг, сияющим золотым нимбом свиваясь вокруг её головы.
Медленно, очень медленно, мокрая ладонь протягивается ко мне...