Лисицин Владимир Сергеевич :
другие произведения.
Dairy Book_2006
Самиздат:
[
Регистрация
] [
Найти
] [
Рейтинги
] [
Обсуждения
] [
Новинки
] [
Обзоры
] [
Помощь
|
Техвопросы
]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Комментарии: 3, последний от 23/02/2009.
© Copyright
Лисицин Владимир Сергеевич
(
Hitrij@rambler.ru
)
Размещен: 28/04/2007, изменен: 28/04/2007. 29k.
Статистика.
Глава
:
Мемуары
My Dairy Book
Скачать
FB2
Ваша оценка:
не читать
очень плохо
плохо
посредственно
терпимо
не читал
нормально
хорошая книга
отличная книга
великолепно
шедевр
13:17 04.01.2006
Я стою на обрыве и кидаю вниз маленькие камешки. Они исчезают, не оставляя даже кругов на воде, как и
те мессаги, которые я посылаю тебе.
19:05 15.01.2006
Не бывает полумер, нет полулюбви, нет полужеланий и полувозможностей. Если собрался изменить этот мир, то
надо отдать себя всего для всего задуманного. Но задуманное тянет за собой множество непредусмотренных
обстоятельств и знаний. Надо быть готовым работать по 24 часа и не успевать ничего.
18:01 11.02.2006
Каждый раз получая в подарок книгу я смотрел на ее толщину и размер шрифта и очень радовался, когда книга оказывалась
толстой и с мелкими буквами, значит я надолго окунусь в ее мир. Мир фантазий и выдуманных эмоций, жизнь более
реальную для меня, чем окружающий мир.
10:06 21.02.2006
А вся наша беда в том и заключается,что мы боимся, боимся подвести кого-то, не оправдать
чьих-то чужих надежд и желаний. Делаем то, что совершенно не нужно и, что самое главное,
не хочется, но ведь тебе доверили это, попросили, в тебя верят, от тебя чего-то ждут. Ждут то,
что тебе самому и не нужно, но ты берешь и делаешь, чтобы оценили, чтобы похвалили,
погладили по голове, восторженно шептали - вот это да. Ты светишься от счастья и идешь
делать что-то дальше, делать то, что никогда не хотел, но в тебя верят, от тебя этого ждут.
17:17 05.03.2006
Всё имеет свою цену, кто-то платит за то, чтобы быть как все. Я плачу за то, чтобы быть самим собой.
2:19 09.03.2006
Расплывчатые пятна света противоположного дома на молочной тюли. Тихо, всё очень тихо. Даже звуки машин во
дворе и стоны в соседней комнате, как через толстое одеяло. Лишь звук часов. Размеренный шаг кварцевого механизма.
Часы. Их двое в этой квартире: одни в комнате на стене, другие на кухне справа надо мной.
Я шагнул через порог и увидел часы, никогда они не притягивали мой взор. Часы лишь для того чтобы знать время.
Здесь все не так и все не то. Часы считают и выдают секунды порциями. Глухо и неприятно - Тчык, они роняют
мертвые секунды под себя. Тчык. Твоя жизнь стала еще короче. Твое время сократилось еще на маленький отрезок.
Синхронно в комнате и на кухне две длинные нити времени и ножи-часы. Тчык. Тчык. Как гильотина.
Я почти физически ощущаю под босыми ногами острые кромки отрезанных секунд. Смазанная "Газель" с мутными
огнями габаритов. Грязные потеки голых ветвей на белом снегу. Зачем я здесь и почему?
Лишь сломанная нить событий торчит упреком. Я ей не верил и я ее сломал. Меня не может быть здесь и все же вот
он я. А где же гордость? Где же радость? Лишь горечь доказанности невозможного остатками пива в желудке и сухость
скованных движений в пересохшом рту.
"У тебя такие нежные руки". Не у меня, я растворился перешагнув порог. Лишь сломав нить событий, я сделал этот
шаг. Я лишь подарок, подарок играющий по своим правилам. Игру нельзя остановить.
Окно, вырезанный прямоугольник в стене. Никогда дома так не смотрю в окно. Просто смотрю в окно. Сигарета
медленно тлеет, что-то движется, что-то стоит, что-то шумит, а что-то молчит. Я лишь смотрю в окно, смотрю чтоб
думать.
Тело, светлое белое тело на темном фоне. Оно что-то ждет, у него свои желания. Оно настаивает чтобы к нему
прикоснулись, требует ласки и удовольствия, тянет к себе. Сделай, удовлетвори заставляет каждая клеточка голой
кожи. А я не знаю, я не здесь. "Да, хочу!" Неудовлетворенность цепляет меня и тащит к себе.
2:18 10.03.2006
Нет предела человеческому падению, но также нет предела подъема. Весь вопрос в том с какой стороны каждый смотрит
на этот мир, что считает подъемом, а что падением. Если убрать все рамки, то путь будет свободен в обе стороны.
Но почему-то человеку всегда проще убирать рамки падения. Падать и падать, стучась головой о грязные стенки
ограничивающей трубы, лишь на мгновение задерживаться на остатках ржавых решеток, чтобы моментально проломить их
массой своего все более грузного тела. Неприятно и мучительно, так тяжело заставить себя сопротивляться. Ниже, все
дальше вниз, в надежде упасть на теплое липкое дно. Полежать, отдохнуть и выбираться наверх, туда где должно быть
светло, где ждут и надеются. На свете существует одно Но. Но отсутствия теплого успокаивающего дна.
Нет предела человеческого безобразия. Как бы ужасно ты не выглядел, это не значит, что ты не сможешь выглядеть
еще ужасней. Лишь смерть опускает до какого-то определенного уровня падения, чтобы снова закинуть тебя ввысь,
откуда так приятно падать, сравниваясь с прекрасным полетом белого птичьего пера и с недопустимостью в мыслях, что
перо не может летать, оно лишь падает.
2:30 10.03.2006
Весь мир режется ножом на черное-белое. Никто не допускает мысли о существовании чего-то иного. А что может быть
иным? Несколько лет назад в БК я столкнулся с Серыми. Тогда меня поразил сам факт их существования. Существования
не в отрицании белого и черного, а именно в уверенности не принятия ни одного из цветов. Нахождения гармонии
между черным и белым. Они были ни за кого, не против всех, а именно ни за тех, ни за других, поэтому их не
принимали ни те, ни другие. Что-то ведь изменилось во мне тогда. Я понял, что даже они не панацея, что грань на
самом деле еще более узкая, еще более острая. Тогда и открылся мне мой Путь. Самый кривенький, самый грязненький,
никем не хоженный. Тонкая нить, убегающая в подсознании куда-то, что не видят глаза, что не возможно почувствовать
органами чувств и предположить интуицией. Сколько раз за эти годы я терял направление, сколько неверно сломанных
ветвей и бесполезно передвинутых камней, сколько, казалось бы, зазря истраченного времени. Но Путь опять передо мной,
как прозрачная нить через нехоженные препятствия. И каждая ошибка - опыт, каждый неверный шаг - познание, каждое
падение - лишь начало подъема. И нет ответа на вопрос, что белое, а что черное, что плохо, а что хорошо - об этом
отлично знает каждый ушиб, перелом и затянувшийся рубец. Жить, каждую секунду жить, скользя по тонкому и острому,
находясь в равновесии с самим собой.
2:44 10.03.2006
Малыш, а так ли на самом деле необходимо тебе знать, что в тебе мужского, а что женского. Ты есть ты. Ты прекрасна
в своей неповторимости и совершенно не вижу необходимости что-то в этом менять. Ты говоришь, что человека любят за
что-то. Я люблю тебя за то, что ты такая как есть. Порой грубая, злая, прикрытая толстенной деревянной маской
наплевательства и безразличия, порой тихая, теплая и невыразимо нежная. Почему-то именно к тебе начинаю испытывать
свои истинные чувства, ни продуманные, ни сделанные, ни наигранные, а именно неприкрытые ничем, идущие откуда-то
изнутри, разрывающие все оболочки и скидывающие все маски. Ненависть - значит ненависть, злость - значит злость,
ревность - просто ревность и потом нежность и желание тебя обнять. Не могу контролировать себя в своих чувствах к
тебе.
Когда позавчера меня спросили почему я был такой скованный и отрешенный, чего боялся или в чем был неуверен, я
ответил, что думал. Тогда я думал, прикидывал, считал, выдавая эмоции и движения порциями.
Как прост был этот кукольный мир с его простыми кукольными правилами: повернись, улыбнись, оскаблись, покажи
зубы, а здесь высунь язык. Четко, понятно, рассчитано. Цветы, мороженое, кафе, ресторан, пиво, коньяк, вино,
сказка на выбор из целого вороха беленьких листочков, зажатых в кулаке. Ночь, постель, понятные размеренные движения,
порционные удовольствия. Я тебя люблю, я тебя тоже. Четко, понятно. Расстались. Следующие цветы, мороженое...
А сейчас ты! Ты, ломающая четкую отработанную схему. Вырывающую с корнем из самой глубины моего спрятанного,
затаившегося Я волны необузданных эмоций и водопады неподконтрольных чувств. Тебе кажется, что я пытаюсь залезть в
тебя и вытащить то, что ты не хочешь. Но это ведь не совсем так. Уже давным давно мы находимся друг в друге. И я
понял еще, что невозможно раздеть человека не раздевшись самому. Лишь два абсолютно голых человека составляют
гармонию. Я не смогу ковыряться в тебе походя, но и ты не сможешь рассматривать меня, оставаясь совершенно
безучастной. Близость и любовь либо есть, либо нет; нельзя частично любить или немножко быть близким.
Когда у меня такое настроение, такое состояние, когда руки и голова просто берут, просто пишут я понимаю, что
ты мне на самом деле необходима, что ты мне можешь дать намного больше, чем я могу себе представить или попросить.
Иногда, не прикладывая к этому никаких усилий, ты можешь дать мне столько... поэтому я даже не знаю, стоит ли у
тебя что-то просить :))))
3:16 10.03.2006
Эффект лягушонка (stage 2)
Мне нравилось это занятие. Все приготовить, закрыть дверь в комнату, приперев ее под резную ручку спинкой стула,
разложить и расставить все на столе. Баночки, кисточки, ровно и четко, между ними белый лист бумаги. Измерить его
линейкой, отмерить ровные углы, отрезать лишние миллиметры. Квадрат, без единого изъяна. Линейка ложиться на лист,
остро отточенный карандаш отмеряет середину, потом еще одну. Бумага с тонкой черной полосой посередине. Сколько
чувств может вызвать разделенный пополам лист бумаги. Я всегда после этого убирал обратно в стол линейку и
карандаш, их функция выполнена и они лишние на столе. Карандашная граница, начинающаяся нигде и заканчивающаяся в
ничто. Линия, меняющая мир девственно чистого листа. Краски должны написать новую судьбу. Две краски и банка с
водой. Я всегда начинал с белой, размеренно, осторожно закрашивал левую половину, доставал следующую кисть и еще
более осторожно закрашивал черной краской правую. Черное и белое, как снег и земля, как верх и низ, как жизнь и
смерть. Две противоположности столкнувшиеся на одном листе, ограниченные его краями. Хорошее и плохое. Ни у кого
нет выбора, ни одни, ни другие не могут покинуть этот квадрат. Всего поровну. В голове слышалось шипенье черных и
фырканье белых, они всегда хотели сбежать, разойтись в разные стороны, не встречаться. Новая кисточка из бельчего
хвоста опускается в воду, ее хвостик зависает на центром бумаги. Маленькая прозрачная капля цепляется за кончики
кисточкиных волосиков. Они всегда боятся, прозрачные капельки не хотят быть началом битвы. Лист скрипит и шуршит
от пытающихся оторваться друг от друга белых и черных. Но это неумолимо. У капли кончаются силы,она обреченно
разрезает воздух, встающий у нее на пути и падает, накрывая обе силы. Тонкие белые ручейки нерешительно наползают
на черные ряды, закручиваясь в спирали, убивая четкий порядок. Черные пятятся и тоже запускают кривые пальцы в
белых. Добро и зло. Вечная битва. Кисть, как Божий Перст, с тихим шелестом падает на лист и движется кругами. Круг,
снова в банку за водой, круг. Смерть и разрушения. Все смести, все уничтожить. Лишь серый хаос ненужного листа.
Ненавижу. Ненавижу серую безликую мешанину. Победы нет, лишь поражение и забытие. Забрызганный водой и краской стол
с лежащем на нем серым изодранным листом. Ненавижу кисточку, сотворившую это. Ненавижу все и всех. Как приятно
цедить сквозь стиснутые зубы и слезы слово - Ненавижу, прижимать к себе подушку и проваливаться в ничто сна.
21:00 10.03.2006
Опять Фаулз, опять "Коллекционер". Кривая книга, кривое чтение, кривые мысли, которые почему-то кажутся сейчас
единственно верными.
Одиночество. Мне кажется, что существует два вида одиночества. Одиночество наружнее и внутреннее.
Я один, мне хорошо, мне никого не надо, я самодостаточен - поверхность, кажущееся наружнее одиночество.
Когда мне плохо, когда никого нет - страшно, это внутреннее одиночество.
Человек не может быть один. Как бы он ни притворялся, ни пытался доказать себе и окружающим свою самодостаточность
и независимость - это лишь поверхностная яркая краска.
Каждый играет Калибана и Миранду, то одного, то другого. Притягивает, ловит, держит, не отпускает - притягивает,
попадается, пытается вырваться. Вся жизнь, то один, то другой. Две стороны одной монеты, и охотник и жертва. Невозможно
быть одному, нужно чтобы кто-то был. Пусть лишь призрачный образ, ради которого стоит жить и к чему-то стремиться.
Школьная первая любовь, тихая невидимая. Но уже она меняет внешний и внутренний мир, и в один миг ненавистная тягомотная
школа превращается в единственное место встречи, куда начинаешь стремиться, стоит только выйти из него и уже начинаешь
ненавидеть отмененные уроки. Учишь уроки вечерами, вместо обычных прогулок, тянешь руку с задней парты и, с высоты роста
скосив глаза вниз замечаешь ее удивленный взгляд, четко произносишь заученные строчки урока. Заметили, оценили, ты
должен быть лучшим, должен быть достойным, этих смешных кривеньких косичек с непонятными бантиками, прыщавенького носа и
черного школьного фартука с торчащими худенькими из-под него ножками, затянутыми в сине-зеленые колготки. До тошноты
противный запах бычка "Примы", дым, застрявший где-то в горле, кашель, прикрывающий слезы разочарования. Мурашки
пробегающие до самой макушки от воспоминаний, где-то между гаражами все-таки ловишь ее за руку и лепечешь какой-то
тут же от напряжения забытый бред о дружбе и о том, что хочешь ее проводить и слышишь в ответ лишь надменное фырканье.
Первый взлет, первое падение.
Нас держут, мы держим. И нет различий между этим, для и ради этого живет человек. Должен быть кто-то, пусть не рядом,
пусть только в мыслях, только в фантазиях, кто-то, ради кого стоит прожить жизнь, для кого хочется быть лучше, тот, кто
вызывает чувства, мысли и эмоции.
Когда не чувствуешь никого появляется ничто, пустота. Внутри разливается внутреннее одиночество. Мир становится огромным,
чужим и совершенно ненужным. Бежишь, цепляешься за каждого, смотришь в его глаза, просишь, умоляешь: пожалуйста, стань тем,
кому нужна моя жизнь, для кого захочется жить, но...пустота. Бежишь, бежишь.
20:24 12.03.2006
Мне снилось, что я грежу о том, что занимаюсь любовью с девушкой, которая готовит еду на кухне. Она рядом, где-то
за стенкой, постукивает ложкой о алюминиевую кастрюлю. Ярко-желтые лучи солнца рисуют ровные квадраты на деревянных
досках. Я знаю, что она ждет когда я выйду, ждет, что обнять, потом плавно стечь по мне вниз на колени и уткнуться
носом в пах, губами вбирая в себя разноцветую ткань шорт. Но мне приятно все это преставлять. Я хожу по комнате и
переставляю вещи с места на место, ковыряю землю ножиком в цветах, смотрю за окно и представляю. Как приятно
чувстовать прикосновения ее языка. Нас разделяет только лишь дверь. Она не зайдет. Я не выйду. Тонкая слабая
неприступная дверь.
23:10 12.03.2006
"Не можешь умереть сам, не мешай это делать другому." - сказал я Джиму по-поводу замерзающего на лавочке бомжа.
В тот момент я реально осознал китайскую мудрость о том, что ты в ответе за того, кому спас жизнь. Довести
бомжа до ближайшей теплотрассы это не есть человеколюбие, это простая отмазка и продление агонии того, что люди
называют душой, которая хочет разорвать свою связь с грязным пьяным телом. Довести, бросить - снять с себя
ответственность, умыть руки, залить свои внутренности гордостью человеколюбия. Никто не думает о последствиях.
Он выспится в тепле и проснется с трясущимися руками и останавливающимся сердцем, опять поиск денег, опять
пузырек "Боярышника", опять остановка и холод. Цикл. Но никто не поведет его домой, никто не найдет работу,
жилье и денег, потому что каждый знает - ни к чему хорошему это не приведет. Кому нужен бомж дома, что с ним
делать когда он начнет "склеивать ласты", не утащит ли он что-нибудь из квартиры? Но иначе нельзя. Как всегда
есть лишь два варианта: либо не трогать, либо заботиться, все остальное лишь для рассказов знакомым о твоем
великодушии и милосердии: "Я тут спас замерзающего бомжа. Боже, какой он был грязный и вонючий" - и брезгливо
тряпочкой стирать с куртки остатки бомжовской блевотины.
А если уж быть совершенно откровенным, то у меня повышенное чувство брезгливости, не могу я себя заставить
обнимать грязного человека (человека ли?). Не могу тащить на себе тело, накачанное спиртом, вдыхать перегар,
давиться блевотиной от того, что сам пачкаешься чужой блевотиной и испражнениями. Странно звучит? Но и к себе
я точно также отношусь, когда нахожусь в таком состоянии. Меня тошнит от себя самого. И не жду ни от кого какого-
либо участия. Меня неприятно удивляют каждый раз когда меня выводят из пьяного полузабытья вопросами: "Молодой
человек, вам плохо?"
0:41 16.03.2006
Малыш, почему-то я знал, что ты где-нибудь оставишь "Голубятню". Ты говоришь, что я знаю про людей и все-равно
пытаюсь так сделать... Наверное это так. И, похоже, это не твоя книга. Она трогает, она переворачивает и задевает
какие-то, как это ни банально звучит, струны твоей души, но ты так и не видишь то, что я этим хотел сказать. Ты
не хочешь этого видеть. Поэтому я так и буду ждать от тебя то, что ты мне, видимо, никогда не дашь, а ты так и
не поймешь почему я чувствую и продолжаю делать по-своему.
Меня до сих пор мучает то, что я сделал с Пяточком. Но это все-таки жизнь. Мне кажется, что и с тобой в такой
же ситуации произошло бы тоже самое. Как бы мне не было больно, как бы ни хотелось лезть на стенку и выть,
протяжно, до сорванного горла. Есть что-то такое, что нельзя сделать иначе. Необратимость. Как я ее ненавижу. Но
я на самом деле чувствую необратимость и ничего не могу сделать. Можно пинать камни ногами или стучаться о
деревья головой, но необратимость есть необратимость. Единственный выход - крыша. Встать на краешек парапета и
наконец-то посмотреть на всю лежащую под тобой прелесть этого мира. И не причем здесь Твоя песня. Почему-то такие
вещи у меня всегда ассоциировались с высотой. Может быть поэтому я и люблю горы. Смотреть с высоты на раскинувшийся
простор самой прекраснейшей планеты, пытаться надышаться вкусным воздухом, чтобы потом в несколько мнгновений полета
приблизить его к себе, слиться с ним в одно целое. Ради этого стоит жить, ради этого стоит наплевать на закрытый
гроб и неприятный внешний вид. Что может быть прекрасней полета, пусть он со стороны напоминает падение, пусть это
не красивое падения опавшего листа, пусть, ведь главное, что ты чувствуешь, а не то, что видят со стороны.
Что самое удивительное, так это то, что в наши отношения ты в одну секунды втиснула весь наружний мир, когда
сказала, представь, как это будет смотреться со стороны. Я никогда не задумывался о том, как мы выглядим со
стороны, может быть именно поэтому мне бывает так хорошо с тобой.
Иногда ты пишешь о любви, о тревоге, о боли. Я тебе верю. Я всегда тебе верю. Но ты так любишь разбивать
маленькие прозрачные рюмки моей веры.
Ты так и не догадываешься, что я жду от тебя и каждый твой шаг делает это все нереальнее. Но я все также жду
этого от тебя, как и верю людям.
Мы не бываем с тобой нигде вместе. Не знаю правильно ли ты поймешь смысл или нет. А разве это важно? Так уже
много не понятого между нами.
Вчера на концерте мне так хотелось чтобы ты зашла, встала сзади, положила руки на плечи и уперлась подбородком
в затылок. Я знал, что этого не будет. Но я так этого хотел. Ты никогда не делала таких безумных поступков.
Мне почему-то печально от того, что ты не бываешь не в своих местах и не совершаешь нелогичных поступков. Вот к
этому своему желанию я и отношу фразу, что мы не бываем с тобой нигде вместе.
Почему никому не нужен мой мир. Целый Мой Мир. Ты прикоснулась лишь к его краешку, нежилась на полянке любви,
искупалась в фонтане эротических фантазий, свалилась в серную яму зла, запуталась в растениях ненависти и
выскочила. Я так и не успел показать тебе всего, поднять тебя на вершину и расстелить тебе весь горизонт своих
фантазий. Но ты боишься. Боишься того, что не захочешь выйти оттуда или боишься остаться там? Тебе кажется, что
обычный мир лучше. Нет, он реальнее. Люди привыкли жить в реалиях.
Поэтому, мне кажется, что "Голубятня" не для тебя. Я не имею ввиду саму книгу. Она хорошая и ее стоит прочитать,
даже просто прочитать. Но чтобы ее понять, надо забыть этот мир. Пусть ненадолго, пусть на чуть-чуть, но забыть.
Я боюсь ее сейчас читать. Нельзя. И это тоже печально.
А сейчас я не знаю найдешь ли ты ее там, где оставила.
16:19 09.04.2006
Как оказывается долго ничего не писал я!!! :( отвратительно! не могу себе это позволить, не пишу - не живу.
Человек? А зачем тебе нужен во мне человек? Чтобы понять как сильно ты можешь ненавидеть меня? Человеком
можно стать, но тогда умру Я. Зачем тебе мертвый Я? Я не хочу! Хочу жить, хочу знать, что в любой момент
могу снова стать Богом. Это не мой Мир, но можно стать в нем Богом. Зачем? Хочу просто жить и быть Самим
Собой. Уверенность в том, что в любой момент могу стать Богом в Этом Мире дает призрачную цель и веру в
эту жизнь.
Только когда беру в руки кисть начинаю жить в последнее время. Не могу красить когда вокруг ходят люди.
Смотрят, спрашивают, оценивают, хоть бы один сказал, что отвратительно. Их восхищение противно, хочется все
бросить и ничего не делать. Я получаю удовольствие именно от процесса, а результат в какой-то момент потерялся
в дебрях кайфа от процесса.
Как же криво стал писать. Слова еле выползают из меня, когда сел писать.
Красил и слушал. Слушал звуки сквозь стены. Приглушенные бетонными плитами голоса соседей. Неприятный грудной
носовой голос невообразимо толстой соседки и дикие необузданные пошлые взрывы гогота соседа. Театр уродов. Как-
будто каждое ее слово было наполнено тонким юмором и режущим сарказмом. Бытовуха. Каждый шаг по правилам этого
мира приближает меня к ней. И в неприятно гудящей голове всплывают давно забытые латинские слова - хомо сум эт
хумани нихиль а ме алиенум путо. Правильно вспомнил или нет, так записал или не так. Лень накатывает, не хочется
вставать и переворачивать всю квартиру в поисках латинского словаря. А что еще нужно для счастья? Я уже начал
психовать на работе и вести обычную бытовую и карьерную войну. Доказать правоту, подставить кого-нибудь, лизнуть
руку директору: "А Вы знаете, она сегодня ничего не делала! Да, да, я работал в поте лица, столько дел свалилось
на меня, но я стойко вынес все испытания! Конечно, конечно, готов работать. Да, да и это сделаю! Задержаться?
Несомненно я смогу. Нет, дел никаких и никогда не планирую." Пакостно, гадостно. "Вы когда будете табель заполнять?
Давайте я Вам помогу это сделать. Да, конечно, я помню когда работал и до скольки."
Ты написала, что не можешь быть моей. Тогда зачем все это? К чему все эти встречи? Они становяться совершенно
бессмысленными. А что тогда имеет смысл? И есть ли он в чем-нибудь? Тебе кажется, что видишь его. Ты просто не
хочешь быть Богом. Когда попробуешь это сделать, то поймешь, что смысла нет вообще и ни в чем. Помнишь, я спрашивал
тебя про муравейник? Это был не простой вопрос. Это наша жизнь.
Не знаю, почему так. Тебе нравится быть со мной и ты не хочешь быть со мной. Как меня это убивает. Почему всегда
и везде одно и тоже? С тобой хорошо, оставь меня в покое. Хочется ударить кулаком в стену, стиснуть зубами язык и
заплакать без слез. Ненавижу! Всех ненавижу! Какие дуры, какие дураки. Что вам всем надо? Вцепиться руками, прижать