Лисин Михаил Евгеньевич : другие произведения.

Полина

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   МИХАИЛ ЛИСИН
  
   Т Р И Н А Д Ц А Т Ь - Н Е В О З Р А С Т,
   С О Р О К - Т Е М Б О Л Е Е
  
   повесть
   "Приедается все,
   Лишь тебе не дано примелькаться.
   Дни проходят, и годы проходят,
   И тысячи, тысячи лет.
   В белой рьяности волн,
   Прячась в белую пряность акаций..."
   Может, ты-то их, море,
   И сводишь, и сводишь на нет..."
   Эти стихи крутились в моей памяти уже давно. Глаза были закрыты, и я почти наяву видел совершенно белый при ярком полуденном солнце песок, на который нехотя накатывали небольшие, неестественно прозрачные волны. Пляж был днем, а вечером в увитой лозой беседке ждал ужин и кувшин сухого белого вина из того самого винограда, что обвивал беседку... Все-таки, странный мы народ. Бомж, промышляющий собиранием пустых бутылок, грезит синим морем. Бред. Самая махровая обломовщина. Осталось еще только поразмышлять о судьбах русской интеллигенции. Вместо того, чтобы встать и идти зарабатывать. Сейчас, в жару, в самый разгар пивного сезона, человеку моей профессии, если можно так назвать сей незатейливый промысел, терять время на романтические грезы было до идиотизма глупо. Тем более что мечту о теплом море я просто обязан был осуществить. Причем нужно это было не столько мне самому, сколько... Еще в полудреме я почувствовал, что на опустевшем после недавней электрички перроне подмосковного вокзала появился кто-то еще. Это был страж порядка. Он стоял метрах в двадцати и пристально смотрел в мою сторону. Паспорта у меня не было, так что возможная проверка документов была крайне нежелательна. Я,нарочито громко тряхнув рюкзаком, поднялся со скамейки, спустился с перрона и медленно пошел через пути. Видимо, определившись с родом моих занятий, милиционер потерял ко мне интерес.
   Я шел и с содроганием думал о том, что предстояло делать вечером. Я совершенно не выносил звука визгливого скрежета ножа,очищающего сковородку. Недавно оказалось: скрежет ножа по бутылке - еще омерзительнее. Легче было с еврофунфыриками. Обычно их принимали прямо с наклейками. Если нет - ничего не стоило отмочить наклейки в кадушке с водой. Без труда смывались и этикетки с водочных бутылок. Но, к сожалению, не со всех. Совершенно не поддавалась воде "левая" "Смирновская".
   Вообще-то в этом городке бутылки из-под "смирновки" не брал ни один приемный пункт. Но я, тем не менее, специализировался именно на них. Потому что в столице за эти склянки "влет" давали по пятерке, а если везло, то и по семь рублей. Разумеется, я вовсе не собирался возить их в Москву: из столицы сюда периодически приезжали сборщики нестандартной посуды. Платили не так щедро, но все же неизмеримо больше, чем здесь можно было выручить за еврофунфырики. С одним из них меня обещал в ближайшие дни свести знакомый приемщик тары.
   Сегодня мне везло на "смирновку". В рюкзаке позвякивали уже четыре нестандартные, емкостью в одну двенадцатую ведра, бутылки. А еще - десяток еврофунфыриков. Вообще все последние дни были удачными. Я сумел скопить целый четвертной. И теперь намеревался его спустить. Просто так, под настроение. Сегодня вечером я решил приготовить себе настоящий сытный ужин. Не с сухим вином, разумеется, но уж со шкаликом водки и парой пива- точно.
   Мои глаза привычно шарили по грязной траве. И, как часто в последнее время, я предавался воспоминаниям. Точнее, уныло посмеивался над собой. Не ирония ли судьбы? Когда-то, лет в четырнадцать, именно собиранием пустых бутылок я заработал свои первые деньги. Потом купил бутылку "бормотухи", выпил ее в парке прямо из горлышка, закусил ворованными яблоками, набрался смелости и пошел на танцы. И вот, четверть века спустя,я вновь оказался, как сейчас говорят, "в этом бизнесе." Углубившись в воспоминания, я не заметил, как оказался там,где "смирновки" не могло быть в принципе, - в густых зарослях репейника. Если здесь и можно было что-то найти, так это флакон из-под "тройного" одеколона. Или небезопасное приключение. Оглядевшись, я заметил неподалеку тропинку, которая, судя по всему, вела к расположенной за вокзалом старой части города.Но прежде надо было обогнуть кирпичные развалины.
   Проходя вдоль полуразрушенной стены, я неожиданно услышал характерные звонкие и отрывистые шлепки. Те самые. Помните, у Ронсара: "В час, когда мы бедра в бедра, грудь на грудь возились бодро...". Я отнюдь не считал себя чрезмерно любопытным.Скорее от неожиданности непроизвольно повернул голову и увидел в узком проломе стены задранные вверх розовые грязноватые пятки и кусок ритмично двигавшейся мужской спины. Остальное дорисовало воображение: в этой позе мужчина, упираясь руками в землю, широко раздвигал и поднимал вверх ноги женщины, достигая тем самым наиболее глубокого проникновения.
   Что ж, всюду жизнь. Ни на мгновение не замедлив шага, я миновал проем и поспешил было дальше по тропе, но явственно услышал из-за стены сдавленное мужское ругательство. Занимаясь любовью, если это можно назвать любовью, люди могут произносить в экстазе слова ненормативной лексики, особенно если других в их словаре просто не существует. Но то, что мне довелось услышать, явно не было вызвано порывом страсти.
   Справедливо говорят, что человек сам находит свои неприятности. "Не обращаю внимания, спокойно иду дальше, - мысленно скомандовал я себе, - и вообще, по статистике большинство всех изнасилований провоцируется самими пострадавшими".
   Я не считал себя законченной сволочью. Но и чужие проблемы мне были не нужны.
   Неожиданно тропинка свернула в пролом. Я остановился у стены среди сплошных зарослей репейника. Решая, как отсюда выбраться, услышал из-за стены тот же раздраженный голос:
   -Придушу, сука!
   Явно, это была не пустая угроза. Продолжая, правда, уже менее успешно внушать себе, что порядочная женщина ни за что не позволила бы заманить себя в эти развалины, я опустил рюкзак на землю. Не глядя, достал за горлышко верхнюю из бутылок и осторожно двинулся назад.
   Заглянув в тот самый пролом, я убедился, что это и на самом деле было изнасилование, причем явно несовершеннолетней. Мужиков, судя по всему законченных бомжей, было двое. Один, приспустив штаны до колен, все с тем же звонким шлепаньем насиловал девчонку лет тринадцати-четырнадцати. Ее сарафан был задран почти до подмышек. Второй удерживал девчонку за руки и тряпкой затыкал ей рот.
   Девчонка отчаянно сопротивлялась и норовила укусить его за пальцы. Ни тот, ни другой меня не заметили. Первое, что пришло мне на ум, - оттащить насильника за волосы. Но в этом случае мне затем пришлось бы иметь дело сразу с двумя. Дать для начала хорошего пинка в самое уязвимое место? Могла пострадать и девчонка. Верное и, по-моему, вполне справедливое решение пришло почти мгновенно.
   Кажется, у Бродского где-то сказано, что человек есть, по сути, испытатель боли. "Дай бог, чтобы этот отморозок, лишившись надолго, если не навсегда, одной из главных своих радостей, сделал для себя правильные философские выводы", - сгруппировавшись для прыжка, подумал я.
   В следующее мгновение, перемахнув через пролом, я бросился к насильнику, ухватил его за яйца, оторвал от девчонки и швырнул на кучу битых кирпичей. Прежде мне не доводилось слышать, как ревут раненые звери. Теперь примерно догадываюсь. В этом хриплом и одновременно визгливом реве слились невыносимая боль, недоумение, беспомощность, отчаяние и что-то еще, непередаваемое словами.
   Не переставая рычать, он начал извиваться и царапать ногтями щебенку. Глаза его были мутны. Вряд ли он видел, кто причинил ему то, что было выше боли.
   Но это я отметил мельком. Мое внимание было приковано уже ко второму. Отпустив девчонку, тот мгновенно поднялся на ноги и, сунув руку в карман, достал нож. Последовал щелчок. Из рукоятки выскочило стальное лезвие.
   Девчонка отодвинулась к стене и расширившимися глазами наблюдала за происходящим. Находясь, вероятно, в шоке, она даже не одергивала сарафан и все еще держала раскинутыми полусогнутые в коленях ноги.
   Противник был моложе меня лет на десять, ниже и шире в плечах. Судя по тому, как он держал выставленный вперед для устрашения нож, передо мной был настоящий уголовник.
   Он медленно пошел на меня. Я наискось ударил бутылкой по стене и мгновенно обрел весьма коварное средство защиты. Бомж сделал первый выпад. Я отпрыгнул. Его нож чиркнул по воздуху. Но при этом я оказался припертым к стене. Мой противник злорадно ухмыльнулся, теперь уже не сомневаясь в победе. Он повторил удар, энергичнее и решительней. И опять, к своему недоумению, безрезультатно. Хуже того. Совершенно неожиданно для бомжа я оказался сбоку от него. Ничего не понимая, он вновь пошел на меня, угрожающе выставив нож.
   Говорят, урки в старые времена в совершенстве владели техникой поединка на бутылках без донышка. Среди знатоков такое оружие считалось даже более опасным, чем финка. Возможно. Однако в данном случае все решало не оружие, а реакция. Она же у этого подонка отсутствовала напрочь. Разумеется, его следовало проучить. Вопрос только, в какой степени?
   Я был уверен, что он еще не успел попользоваться девчонкой. Следовательно, его мера ответственности была меньшей.
   Блокировав локтем левой руки его очередной выпад и мгновенно уведя руку с ножом в сторону, правой я наотмашь чиркнул острием стекла по поясу его брюк. Ремень я разрезать не смог, но кровь все же пустил.
   Бомж, кажется, начиная что-то понимать, удивленно глянул на меня. Только осознал, очевидно, еще не все. Потому что в следующее мгновение, буквально озверев, с ревом бросился вперед. Без труда увернувшись от удара, я оказался позади нападавшего и два раза наискось резанул острием разбитой бутылки по ягодицам. Мужик вскрикнул от боли. Он, пусть с опозданием, но все же сообразил, что я с ним играю, как тореадор с быком.
   - Ты че? - встав в оборонительную позу, испуганно спросил бомж.
   Не отвечая, я пошел на него. Мужик начал отступать, едва не споткнулся и затем, резко повернувшись, бросился прочь в заросли репейника и крапивы.
   Отбросив в сторону ненужную больше склянку и мельком глянув на продолжавшего завывать и корчиться насильника, я подошел к девчонке. Она по-прежнему сидела в той же неприличной позе и тупо смотрела на кружившую над ее раздвинутыми ногами большую муху. Я выбросил руку вперед и, поймав муху в кулак, сразу же отшвырнул ее в сторону. Девчонка, словно выйдя из оцепенения, удивленно посмотрела на меня и, подобрав оказавшийся ее трусиками кляп, начала брезгливо обтирать тыльные стороны бедер. Мне стал, наконец, понятен тот странный окрас вопля насильника. Я стаскивал его в тот самый момент, когда он кончал. Девчонке и в самом деле вряд ли было больше четырнадцати. Детское личико контрастировало с вовсе не по-детски смотревшими глазами.
   Я вспомнил вдруг, что мне было столько же, когда обыкновенная муха резко изменила мою жизнь. Как-то на уроке физкультуры я потешал одноклассников тем, что ловил мух на лету. На это обратил внимание преподаватель, в прошлом - известный боксер. Отозвав меня в сторону, он сказал, что у меня удивительная реакция, и что я просто обязан заниматься боксом...
   Закончив свой туалет, девчонка отбросила трусики, поднялась и оправила, наконец, свой оказавшийся вызывающе коротким сарафан. Сунув ноги в валявшиеся рядом дешевые пластиковые шлепки, она выжидательно посмотрела на меня.
   Только теперь я позволил себе вглядеться в нее. Приоткрытые пухлые губки, точеный, капризно вздернутый носик, высокие красивые брови и глаза - две перевернутые лодочки, светло-голубые, внимательные, завораживающие. Пшеничные волосы - растрепаны, на грязноватых щеках - высохшие полоски недавних слез. Ноги и руки не только грязны, но и в нескольких местах поцарапаны, острые коленки - содраны. Зато осанка... В общем, несмотря ни на что, она была отчаянно красива. И еще: сквозь слой грязи от нее веяло чем-то очень домашним. Впрочем, все это меня совершенно не касалось.
   Поняв, что я ее разглядываю, девчонка запустила пальцы в волосы и небрежно тряхнула головой. Густая пшеничная волна едва не наполовину прикрыла лицо.
   Первые же произнесенные ею слова меня шокировали. Переминаясь с ноги на ногу, она смачно сплюнула сквозь зубы и буднично как-то спросила, не найдется ли у меня закурить.
   Пока она, сидя у стены, вытиралась, я старался не смотреть на нее, но теперь сразу вспомнил, что мой мимолетный взгляд не отметил тогда на ее бедрах даже следов крови. Неужели я напрасно вмешался в эту историю?
   Не дождавшись ответа, девчонка наклонилась, почти полностью показав свою обнаженную попку, и начала шарить в карманах бомжа. Достала смятую пачку "Примы", раскрыла ее. Убедившись, что единственная сигарета превратилась в труху, разочарованно отшвырнула пачку. Потом сняла с правой ноги шлепку, повернулась спиной к лежавшему и со всей силы ударила его пяткой в пах. Тот дернулся и сразу обмяк. На какое-то мгновение у меня даже появилось к нему чувство сострадания. И уж тем более я не собирался быть свидетелем убийства.
   Схватив девчонку, явно собиравшуюся повторить удар, за локоть, я оттащил ее, уловив при этом крепкий запах перегара. Она безуспешно попыталась вырваться, потом вдруг судорожно наклонилась и сразу из ее рта забил настоящий фонтан. Я успел отскочить в сторону, а вот она изрядно забрызгала себе ноги. Затем, распрямившись, она виновато и вместе с тем вызывающе посмотрела на меня. Порывшись в карманах, я достал давно уже несвежий носовой платок и протянул ей.
   "Все с тобой, девочка, ясно, - подумал я, - ссора с мамой и папой, хлопок дверью, первый глоток свободы, встреча с уверенными в себе романтикакми - бродягами, стакан портвейна в кустах... . Остальное известно".
   Я решил вывести ее на остановку, дать на такси и отправить домой. Если она примет душ, возможно, ей удастся избежать нежелательных последствий случившегося.
   Но прежде надо было как можно быстрее убраться отсюда. Едва дождавшись, пока девчонка приведет себя в порядок, я велел ей идти за мной и, не оглядываясь, стал выбираться из развалин. Через щель в заборе мы вышли на захолустную улицу и направились в сторону нового микрорайона.
   Редкие прохожие поглядывали на нас с плохо скрываемым любопытством. Я вполне понимал их. Парочка была что надо: папа - бомж и дочка - замызганная юная шлюха. Хотя, вполне возможно, папашей меня встречные вовсе не считали. В этом случае мне тем более следовало побыстрее избавиться от своей слишком откровенно выглядевшей спутницы.
   Когда мы добрались до стоянки такси, я вздохнул с облегчением. Остановившись у ближайшей машины, сунул своей подопечной в руку десятку и сказал, чтобы она немедленно отправлялась домой и не забыла принять душ с мылом. А сам пошел в сторону нового микрорайона. Там я еще не был и его исследовать собирался как раз сегодня.
   Пройдя метров пятьдесят, я стал обходить выступавшую на тротуар стеклянную витрину магазина и неожиданно заметил в отражении знакомую фигурку. Эта девчонка шла за мной как приклеенная!
   Я остановился. Моему возмущению не было предела. Потупив
   глаза, она виновато приблизилась.
   - Вот что, красавица, мне тебя нянчить некогда. Немедленно отправляйся домой! - скомандовал я.
   Она, словно не слыша меня, ковыряла носком шлепанца землю. Прошла минута. Другая... Может, ей и на самом деле некуда идти? Или она боится? Но я-то при чем?
   Надо было что-то решать. Силком усадить ее в такси и отвезти домой? Но я не знал ее адреса и не был уверен, что она мне его назовет. Воспользоваться такси, чтобы уехать самому? Наверное, это было бы жестокое, но в тот момент самое разумное решение. Я уже и в самом деле собирался поступить именно так. Но девчонка, словно прочитав мои мысли, неожиданно подняла голову и так на меня посмотрела! В ее взгляде безошибочно читалось неприкрытое отчаяние.
   Черт! Что я мог, собственно, для нее сделать? Пожалуй, единственное - это отвести в баню.
   Через пять минут мы уже были на месте. Объявление над кассой гласило, что сегодня и в мужском и в женском отделениях - санитарный день. Работали только семейные кабины.
   Выбирать не приходилось. Оплатив кабину и потратив остатки денег на самые необходимые банные принадлежности, я повел ее вверх по лестнице.
   Пожилая билетерша с минуту, не меньше, осуждающе смотрела на меня. Я в свою очередь проклинал себя за то, что связался с этой девчонкой.
   Конечно, мне следовало бы остаться внизу. Но, поскольку я не был в бане уже больше месяца, то рассчитывал и сам успеть помыться. После того, конечно, как примет душ эта пострадавшая. Билетерша, направив в меня последний, самый мощный заряд осуждения, назвала номер свободной кабины, посторонилась и пропустила нас.
   - Мойся первая, а я подожду тебя здесь, - отдавая девчонке пакет с банными принадлежностями, сказал я.
   Пожав плечами, она скрылась за дверью. Я ожидал услышать щелчок запора, но напрасно.
   Минут через пять по коридору прошла техничка. Она заявила, что здесь ждать не положено и мне следует либо пройти в кабину, либо - спуститься в холл. Я предпочел пройти. В предбаннике, по крайней мере, можно было хоть на чем-нибудь посидеть.
   Открыв дверь, я удостоверился, что девчонка уже была в душевой, и сел на скамейку. Дверь туда была приоткрыта, доносился шум льющейся воды.
   Говорят, человек ко всему привыкает. Я довольно быстро притерпелся к специфическому запаху помоек, привык черти чем питаться и где угодно спать либо сутками не есть и не спать вообще. Свыкся даже с одиночеством. Единственное, к чему я так и не смог привыкнуть, - это к невозможности каждый вечер перед сном принимать душ. Слушая звук льющейся воды и вдыхая влажный теплый пар я ощутил, как мучительно зачесались давно немытые спина, руки, ноги и особенно голова. Я едва удерживал себя от неистового желания вцепиться пальцами в волосы и чесать, чесать, чесать. До тех пор, пока полоски под ногтями не станут совсем черными.
   Я с нетерпением ждал своей очереди. Но время шло, а девчонка не спешила выходить. Наконец, когда до окончания оплаченного мною времени оставалось не более получаса, дверь отворилась шире и в проеме показалась намыленная голова.
   - Вы, оказывается, здесь? Так чего тогда ждете? - удивленно воскликнула моя новая знакомая. - Тут, между прочим, целых две кабинки, а я быстро мыться не умею.
   Не дождавшись ответа, эта бесстыдница высунулась еще больше, так, что стали видны озорно торчащие груди, и спросила:
   - Или Вы стесняетесь? Так я на Вас смотреть не буду!
   Сказав это, она вернулась в душевую, оставив дверь почти полностью открытой.
   Ну и нахалка. "Не стесняйтесь!" Да еще сама вылезла ко мне голышом! Что она вообще себе позволяет! Хотя... после случившегося сегодня ей и в самом деле можно меня не стесняться. И тем не менее в любом случае должны соблюдаться определенные приличия!
   Однако я не мог уйти из бани, так и не помывшись. Во-первых, за это были заплачены деньги, причем последние. Во-вторых, спровоцированный окружающей обстановкой зуд по всей коже становился просто нестерпимым.
   Взвесив все "за" и "против", я все же решил воспользоваться приглашением. Делать при этом вид, что совершенно не замечаю ее и, разумеется, раздеться только до трусов.
   Но прежде я решил проделать один эксперимент. Честно говоря, я почти не верил в его успех, и все же, учитывая обстоятельства, не попытать счастья было просто глупо. Раздевшись, я достал из рюкзака перочинный ножик и вошел в душевую.
   Поскольку обе кабинки, разделенные пластиковой перегородкой, находились у противоположной от двери стены, я просто не мог не увидеть эту девчонку. Стоя вполоборота ко мне, она, с головы до ног покрытая пеной, намыливала бедро. Непроизвольно, судя по выражению глаз, повернув голову в мою сторону, в следующее мгновение она застыла, не сводя с лезвия испуганного взгляда. "Ну и дура же ты!", - подумал я, а вслух сказал:
   - Не бойся, я девочек по понедельникам не ем!
   Кажется, она смущенно улыбнулась. Впрочем, я старался не смотреть на нее.
   Сточная решетка находилась посередине душевой. Присев, я попытался поддеть ее кончиком ножа, но безуспешно. Чугун буквально прикипел к цементу. Очевидно, сток не прочищали уже давно. Это увеличивало мои шансы.
   Крепко держа нож, я стал водить острием вдоль края решетки, с каждым разом все увеличивая нажим. Постепенно щель углублялась. Тогда я вновь попробовал приподнять решетку. Она не поддавалась. Я уже рисковал сломать лезвие, но не прекращал усилий. И решетка поддалась.
   Сдвинув ее в сторону, я стал разглядывать канализационный канал. Он уходил на глубину чуть более полуметра, а затем менял направление. Место этого поворота было забито грязной жижей. Нагнувшись, я просунул руку в канал и с сожалением убедился, что он слишком узок для моей ладони.
   - Может, у меня получится? - спросила девчонка. - Но что там может быть кроме мыльных волос и всякой другой грязи?
   Она уже сидела рядом со мной на корточках и пыталась заглянуть в отверстие стока. Поразмыслив, я решил, что, коли здесь мы все равно вместе, скрывать свои намерения от нее бессмысленно.
   - Когда люди приходят в душ, они не всегда снимают украшения. Иногда рвутся цепочки, иногда серьги смывает струей воды...
   - Там может быть золото?
   - Вот как раз это я и пытаюсь выяснить.
   - Тогда подвиньтесь. И вообще. Меня зовут Полиной.
   - Андрей, - помедлив, ответил я.
   Итак, мы наконец познакомились.
   Подавшись в сторону, теперь я просто не мог не видеть ее. Она почти вся была в пене, но белые хлопья, ежесекундно лопаясь, не только не скрывали, но наоборот, лишь подчеркивали наготу этой совершенно не стеснявшейся меня девчонки.
   Полина опустилась на колени и, склонившись к отверстию, просунула туда руку. При этом ее попка поднялась, и я поразился тому, насколько очаровательная округлость уже была женственна и соблазнительна.
   Разве эта искательница приключений не понимает, что я, между прочим, мужчина? Неужели то, что произошло с ней всего час с небольшим назад, ничему ее не научило? Или она откровенно провоцирует меня? А может, она просто ненормальная? - самые невероятные предположения с лихорадочной скоростью сменяли в моем сознании одно другое.
   - До чего эта грязь мерзкая! - брезгливо произнесла Полина и почти сразу обрадованно вскрикнула:
   - Ой! Кажется, я что-то нашла!
   Распрямившись, Полина протянула мне раскрытую ладонь. На ней лежала толстенная золотая цепочка, из тех, что в народе метко прозвали собачьими. Это была удача! Разумеется, звенья почти полностью были покрыты грязью и мылом, но в нескольких местах ярко сверкал драгоценный металл. Я взял у нее находку и быстро смыл грязь. Потом внимательно осмотрел добычу. Удача вдвойне! Это было золото высокой 775 пробы!
   Я показал цепочку Полине и она восхищенно вскрикнула.
   Вернувшись в предбанник, я опустил цепочку в нагрудный карман рубашки, застегнул его и вновь вошел в душевую. Полина, стоя в своей кабинке, продолжала намыливаться. Ожидая, пока освободится мочалка, я решил вымыть голову. Но не успел толком намылиться, как эта девчонка высунулась из-за перегородки и попросила, чтобы я потер ей спину. Не дожидаясь ответа, Полина приблизилась, сунула мне в руку мочалку и подставила спину.
   Я был шокирован, пожалуй, еще сильнее, чем когда она, стоя на четвереньках, вызывающе крутила своей попкой.
   Вообще, за кого она меня принимает? За бесполого телохранителя, папу, профессионального банщика? - совершенно смутившись, думал я.
   Разумеется, мне следовало бы сразу поставить ее на место. Но приняв мочалку, я тем самым фактически согласился с ее просьбой, и теперь выяснять отношения было, наверное, глупо. Мысленно обругав ее отнюдь не самым приличным словом, я принялся натирать ей спину. Закончив, вернул мочалку.
   - Спасибо, теперь моя очередь, - заявила Полина столь буднично, словно речь шла о сущей ерунде.
   Она самым беспардонным образом издевалась надо мной!
   - Не надо! - смущенно отводя взгляд от ее нагих прелестей, сделал я шаг назад.
   - Ну Вы и дурак! - передавая мне назад мочалку, обиженно заявила эта дрянь и вернулась в свою кабину.
   Наверное, в тот момент мне следовало вышвырнуть Полину вон. Или влепить ей добрую пощечину. Даже бывшая жена не позволяла себе разговаривать со мной в подобных выражениях. Но меня сдержало вот это вполне благовоспитанное "Вы", которое как бы ставило нас на одну доску. Я был даже не возмущен, а лишь обескуражен.
   Вскоре эта невероятная девчонка, отжимая на ходу волосы, ушла в предбанник. Я облегченно вздохнул и, надеясь, что больше она не вернется, снял трусы. Но минут через пять дверь распахнулась: Полина принесла мне полотенце. Растерявшись, я прикрылся мочалкой. Выглядело это довольно глупо. Смерив меня взглядом, полным презрения, она повесила полотенце на крючок и так же, не торопясь, вышла. Донесся хлопок входной двери.
   - Между прочим, - подумал я, - коли она не погнушалась шарить по карманам бомжа, то вполне может проверить и мои карманы. Заберет цепочку и преспокойно уйдет. В самом деле, если у этой девчонки не существует одних моральных норм, почему бы не отсутствовать и другим? Тем более кто, собственно, я - ей? По сути, случайный человек.
   Вопрос, стащит Полина цепочку или нет, настолько заинтересовал меня, что я даже не думал о возможных печальных финансовых последствиях этого.
   Когда с меня перестали, наконец, стекать ручьи грязи, я обернулся полотенцем и вышел в раздевалку. Она была пуста. Осторожно приоткрыв дверь в коридор, убедился, что и там Полины нет. Я был настолько уверен в том, что она, прихватив цепочку, сбежала, что даже не стал проверять, на месте ли находка. Впрочем, когда подошла очередь надевать рубашку, я удостоверился, что карман и на самом деле ничего уже не оттягивало.
   Удивительно, но я не очень расстроился по этому поводу. Золота, разумеется, было жалко. Но потерю с лихвой перекрывало чувство облегчения. Внушая себе, что все, случившееся со мной сегодня, - лишь кошмарный сон, я стал спускаться по лестнице.
   Мое внимание привлекла открытая дверь в подсобку: у самого входа стоял мешок, доверху заполненный пустыми пивными бутылками. Я не мог себе позволить пройти мимо. Меня охватил азарт добытчика. Убедившись, что ни в коридоре, ни в подсобке никого нет, я принялся быстро заполнять рюкзак. Это происходило как бы само собой, легко и естественно. На глазах я превращался в мелкого воришку. И я не чувствовал при этом ни малейших угрызений совести.
   Закончив свое грязное дело, я, как ни в чем не бывало, пошел к выходу. Теперь предстояло миновать билетершу. К счастью, пока мы находились в бане, произошла пересменка и на мой набитый рюкзак никто внимания не обратил.
   Я распахнул дверь на улицу и вытаращил от удивления глаза: прямо напротив, на скамейке, со скучающим видом сидела Полина. Ее шею украшала та самая "собачья" цепь.
   Не поняв еще, радоваться или огорчаться, я решил, что и мне пока лучше присесть.
   Полина тем временем переводила взгляд с меня на рюкзак и обратно. Ничего доброго выражение ее глаз не предвещало. Я решил перехватить инициативу. Но безуспешно.
   Мой вопрос, неужели она не знает, что лазить по чужим карманам - неприлично, девчонка проигнорировала.
   Зато нехотя возвращая украшение, как бы невзначай ткнула ногой по рюкзаку. Его содержимое отозвалось характерным звоном.
   - И как только я могла не заметить в душевой столько посуды! - с деланым удивлением произнесла юная дрянь.
   С этого момента Полина перестала существовать для меня.
   Положив цепочку в карман, я встал и пошел по направлению к ближайшему рынку. Там я рассчитывал избавиться от посуды и "скинуть" золото. Цепочка могла потянуть долларов на двести. Девчонка догнала меня не более чем через минуту и строго спросила, куда это я без нее направился.
   Ее наглость не знала предела. Я не ответил. Она повторила вопрос, добавив, что я глубоко ошибаюсь, если считаю, что золото принадлежит только мне. И если бы не она, то не видать бы мне этой цепочки, как своих свежевымытых ушей.
   После этих слов я не выдержал. Повернувшись к ней столь резко, что она испуганно отшатнулась в сторону, я опустил рюкзак на асфальт и в упор посмотрел ей в глаза. Полина виновато сникла. От бравады не осталось и следа. Передо мной стояла потерянная несчастная девчонка. К тому же, если не считать сарафана, из которого она явно уже выросла, и дешевых шлепок, не имевшая больше ничего, даже, извините, трусиков. Мне стало жаль ее.
   - Ладно, пошли, - скомандовал я, вновь поднимая рюкзак, и добавил:
   - Одно условие. Не забывайся.
   Согласно кивнув, она первая двинулась вперед.
   Посуду я сдал еще по дороге к рынку и поэтому, придя туда, сразу направился к пятачку, где обычно дежурили менялы. Их было человек пять. На лацкане каждого красовалась табличка с надписью "Золото. Валюта". Любой из них вполне мог "кинуть". Рядом, на тротуаре, стояла "девятка" с такой же табличкой на лобовом стекле. Хотя в машине сидели три типа явно уголовного вида, я решил обратиться именно к ним.
   - Если автомобиль, - рассудил я, - то "фирма" должна быть достаточно серьезная. Обычный кидала сегодня здесь, завтра - на другом конце города. А машина с номерами - не иголка в стоге сена.
   Подойдя к "девятке", я через полуоткрытое стекло молча опустил в подставленную бритоголовым типом ладонь цепочку.
   - Двести пятьдесят. "Зелеными", - равнодушно посмотрев на меня, произнес он.
   - Годится, только лучше - в рублевом эквиваленте, - ответил я, едва скрывая радость.
   Открыв бардачок, бритоголовый убрал туда цепочку, достал толстую пачку сторублевок и начал отсчитывать купюры. Положив деньги в карман, я постарался быстро раствориться в толпе.
   Все это время Полина не отставала ни на шаг. Мы медленно шли вдоль рядов вещевого рынка. Глаза разбегались от обилия товаров. Я остановился у лотка с женской одеждой и предложил ей выбрать все необходимое. Она нетерпеливо запустила руки в гору разноцветного кружевного белья.
   Я ждал, деликатно отвернувшись в сторону.
   - Андрей, посмотри, тебе такие трусики нравятся?
   Я опешил. Мало того, что эта девчонка, которой я вполне годился в отцы, безо всяких на то оснований вдруг перешла на "ты". Она еще и выставила меня на всеобщее посмешище!
   Разумеется, я не ответил ей и даже не обернулся. Это юное чудовище сразу же не преминуло отомстить.
   - Трусики - шик! Берем, - заявила она, - Андрей, расплатись!
   Пока я доставал деньги, Полина шагнула в нишу между лотками и, оставаясь на виду по крайней мере у двух лоточников, что торговали напротив, стала натягивать трусики. Я покраснел до состояния переспелого помидора.
   Потом мы выбирали юбку, босоножки, джинсовую куртку, косметику, солнечные очки, что-то еще и еще. Я по прежнему молчал, но постепенно этот процесс начинал меня занимать. Да и сама окружающая обстановка располагала к безалаберности. Где-то у входа уличные музыканты наяривали рок-н-рол, со стороны открытого кафе ветер доносил аппетитный запах шашлыков, тут и там забавно "надували" простофиль лохотронщики...
   А эта девчонка все никак не могла уняться. Ряды мы прошли раза по три. Вполне возможно, не проголодайся она, в течение ближайшего получаса я мог остаться совсем без денег.
   - Перекусить бы, - убирая в пакет очередную покупку, мечтательно произнесла Полина.
   В полупустой шашлычной мы расположились под тенью большого зонтика. Когда подошел официант, я заказал пару шашлыков, пива и кока-колы.
   - Ты любишь газировку? - спросила Полина, пододвигая к себе кружку с шапкой пены.
   Увидев, что с первого же раза она отпила едва ли не треть пол-литровой кружки, я подозвал официанта и заказал еще пива и двести граммов водки.
   - Поест, получит на такси - и до свидания. Пора со всем этим безобразием заканчивать, - решил я.
   Водку опрокинул в рот, почти не ощутив ее вкуса. Но шашлык оказался отличным. Сорокоградусная быстро ударила в голову. Окружающий мир вновь окрасился в радужные тона. Меня даже перестало раздражать, что сидящая напротив сыкуха потягивает пиво, словно взрослая.
   - Собственно, кто она мне и что я могу сделать? - размышлял я.
   - Перевоспитать ее за час - полтора не взялся бы, наверное,и сам Господь Бог.
   - Тебе на самом деле некуда податься? - спросил я, расплатившись с официантом.
   - Почему? К тетке поеду, в Москву, - ответила девчонка, лениво поглядывая по сторонам.
   Я протянул ей сторублевку и спросил, хватит ли этого. Полина утвердительно кивнула в ответ, взяла купюру, подошла к прилавку и купила пачку сигарет. Когда она закурила, я едва сдержался, чтобы не влепить этой пацанке пощечину. Сухо пожелал ей удачи и ушел.
   У меня оставалось еще тысячи четыре. Для обычного бомжа, промышляющего бутылками, целое состояние. Я не считал себя обычным бомжом. Но эти деньги и мне были не лишними. По крайней мере, теперь я мог полностью сосредоточиться на том, из-за чего, собственно, и находился в этом городке. Времени у меня оставалось совсем немного.
   Минут через пять я свернул во двор ресторана и направился к мусорному контейнеру. Но не успел погрузить туда руку, как боковым зрением заметил появление Полины. Поскольку девчонка оглянулась, я решил, что она хочет здесь от кого-то спрятаться. Впрочем, это меня совершенно не касалось.
   Полина остановилась поодаль и, наблюдая за моими манипуляциями, брезгливо наморщила носик. Не обращая на нее внимания, я продолжал изучать содержимое контейнера. Вскоре в рюкзак перекочевали целых три бутылки из-под "смирновки".
   - А у Вас, часом, с головой все в порядке? - не выдержав,осведомилась эта ехидна.
   Всем своим видом показывая, что она для меня вообще не существует, я поднял рюкзак на плечо и направился к воротам. Но тут же меня едва не сшибла "шестерка", влетевшая во двор на большой скорости. Заскрипели тормоза, распахнулись дверцы, из автомобиля вышли три парня и направились к Полине. Девчонка напряглась и с надеждой робко посмотрела на меня.
   Перехватив ее взгляд, один из парней обернулся и крикнул:
   - Мужик, вали отсюда, да пошустрее!
   Все они явно были знакомы. Только вот мне до этого дела не было. Остановил меня звонкий звук пощечины. Обернувшись, я увидел, что Полина стоит, держась ладонью за щеку, а один из парней, выставив перед собой пальцы, выговаривает ей что-то. Закончил свои слова он, очевидно, вопросом, потому что Полина в ответ отрицательно покрутила головой и вновь получила пощечину. Причем такой силы, что едва устояла на ногах.
   Вздохнув, я опустил рюкзак на землю. Сегодня мне просто исключительно "везло" на приключения. Я поравнялся с автомобилем и крикнул:
   - Ребята, у вас шина спустила!
   Один из парней двинулся ко мне. Убедившись, что колеса в полном порядке, угрожающе произнес:
   - Ты что, бомжара, шутить вздумал?
   Он попытался свалить меня ударом в челюсть, но через пару секунд сам оказался на земле, судорожно хватая ртом воздух. Два других, переглянувшись, пошли ему на выручку. Один из них подобрал утыканную гвоздями доску от деревянного ящика.
   Его я решил нейтрализовать первым. Как только он попытался нанести удар, я выполнил захват, сломав ему при этом руку в запястье. Воя от боли, парень рухнул на колени.
   Третий атаковать не спешил. Он явно не боялся предстоящей схватки. В нем чувствовалась профессиональная подготовка.
   - Тебя разве не учили в школе, что девочек обижать - нехорошо? - спросил я, встав в оборонительную позицию.
   Не отвечая, парень сгруппировался и, прыгнув, попытался свалить меня ударом ноги в голову. Я вовремя увернулся. Он повторил прыжок - и неожиданно для себя получил болезненный удар в живот.
   Я перешел в атаку и на его голову обрушился град точных боксерских ударов. После третьего он перестал сопротивляться, а после пятого - упал, накрыв своим мягким местом ту самую доску с гвоздями.
   Каратисты, как правило, недооценивают боксеров. И поступают неправильно.
   К тому времени, когда бум восточных единоборств докатился до нашего северного города, я был уже кандидатом в мастера спорта. Едва открылась первая секция карате, как туда сразу же ушла добрая половина ребят, с которыми я занимался. Они звали и меня. Я медлил, а боксеров рядом становилось все меньше. Вскоре мне уже не с кем было тренироваться: в спортшколе остались в основном малолетки да несколько ветеранов - тяжеловесов.
   И тогда тренер принес прямо на тренировку телевизор и видеомагнитофон. Он показал нам запись самого знаменитого боя в истории единоборств: великий боксер Мухаммед Али дрался с лучшим каратистом мира. По сути боя как такового не было. Каратист сразу лег на спину и, чтобы не подпустить к себе противника, начал работать ногами на манер веера. Выглядело это позорно. Больше из нашей секции не ушел никто.
   Убедившись в моей полной победе, Полина подошла к машине, открыла бардачок, достала оттуда перочинный ножик и проткнула им оба передних колеса.
   - Осиное Гнездо, мы до тебя еще доберемся! - морщась от боли, пригрозил тот, кому я сломал руку.
   Полина приблизилась к нему, повернулась и уже знакомым мне ударом пятки опрокинула его навзничь.
   - Значит, тебя зовут Осиное Гнездо, - мысленно усмехнулся я.
   - Прозвище явно говорящее. И удостоилась его ты, очевидно, не зря.
   - Вам, кретинам, говорили, что колесо спустило, а вы не верили, - удовлетворенно глядя на поверженных обидчиков, заявила Полина.
   Она буквально упивалась моей победой.
   Подобрав рюкзак, я пошел к воротам.
   - Ты не проводишь меня до вокзала? - голосом невинной овечки спросила девчонка.
   Я критически оглядел свою новую знакомую. Одна щека свезена,
   на другой расплывалось большое багровое пятно.
   - А зачем? Тебя с такими фонарями первый же встреченный на перроне милиционер отправит в приемник-распределитель.
   Она растерянно сникла и сразу приобрела неуловимое сходство с бездомной собачонкой.
   - Тебе в самом деле нельзя возвращаться домой?
   Полина, опустив глаза, утвердительно кивнула. Потом набралась смелости и спросила, нельзя ли на пару ночей пристроить ее куда-нибудь?
   К такому повороту событий я совершенно не был готов. Разумеется, у меня был свой угол, но вести туда эту буквально магнитом притягивавшую неприятности девчонку? Тем более когда своих
   дел по горло!
   Однако бросить ее вот так, без помощи - значило поступить непорядочно. Да и как, собственно, она могла помешать моим планам? Механизм интриги уже был запущен, и через пару дней я намеревался навсегда покинуть этот город.
   - Я могу спать и на полу, - добавила она.
   - Ладно, - согласился я, - но при одном условии. Ты сейчас же расскажешь без утайки, почему не хочешь возвращаться домой.
   - А вот это не твое дело! - неожиданно сорвалась Полина.
   Теперь настало самое время пожать плечами мне. Это действительно была не девочка, а настоящее Осиное Гнездо. Она сама сделала выбор. И отныне вместе нам находиться было совершенно необязательно.
   Я ускорил шаг и свернул в переулок, который кратчайшим путем выводил к моему дому. Полина догнала меня через несколько минут. Она ревела навзрыд. Хорошо хоть, что в переулке никого, кроме нас, не было: начав говорить, она почти сразу перешла на истерический крик.
   Эти трое изнасиловали ее полгода назад. К одному из них, тому самому "пальцовщику", она зашла вместе со старшими девчонками на день рождения. Было очень весело. Пили вино, танцевали, потом подружки куда-то исчезли и она осталась в квартире с малознакомыми парнями одна.
   Полина, по ее словам, вообще помнила не все, что было в тот вечер. Помнила, что ее заставили выпить еще вина, раздели, уложили на кровать. Помнила боль и отчаяние. А потом - страх. Когда она пришла в себя, ее заставили просмотреть видеосъемку того, что произошло с ней, и пригрозили: если она начнет жаловаться, пустят эту кассету по рукам.
   В милицию Полина идти побоялась, и матери рассказывать ничего не стала. Та беспробудно пила, неделями жила то у одного собутыльника, то у другого. До детей ей уже давно никакого дела не было. Полину и младшую сестренку Надю воспитывала бабушка. Но расстраивать перенесшего уже два инфаркта самого близкого человека внучка не хотела. Да и чем бабушка могла ей помочь?
   На следующий день эти парни остановили Полину, когда она возвращалась из школы. Силой усадили в ту самую "шестерку", отвезли в лес и там насиловали по очереди. А потом сказали, что оставят в покое, если она выполнит ерундовую просьбу. Всего-то надо было съездить с ними по одному адресу, позвонить в дверь и пригласить Таню. Так Полина и сделала. Но когда дверь открылась, парни, натянув на лица черные чулки, ворвались внутрь.
   С тех пор они с помощью запуганной девчонки грабили квартиры каждую неделю.
   Месяц назад одна из пострадавших узнала ее на улице. Не говоря дома ни слова, Полина воспользовалась возможностью и по путевке одной из своих подружек уехала в загородный лагерь. Но едва она вернулась оттуда, как узнала от матери, что к ней домой уже приходили из милиции.
   Перепугавшись, Полина решила бежать куда глаза глядят. В компании бомжей оказалась случайно. Они обещали, что возьмут ее с собой на Черное море. А Полина дальше Москвы за свою жизнь никуда не выезжала.
   - А эти бандиты чего от тебя хотели?
   - Заставляли, чтобы я поехала с ними в надежное место, говорили, что там я буду в безопасности.
   - Кровь на ... них есть?
   Полина глянула на меня исподлобья и, помедлив, утвердительно кивнула. А потом добавила, что теперь они нас в покое и тем более не оставят. Потому что за ними стоят ребята куда более серьезные. Те, что "держат" весь город.
   Вот это "нас" меня добило. Из-за этой девчонки я на ровном месте вполне мог влезть, если уже не влез, в пренеприятную историю. Причем ухитрился сделать это в городе, в котором знал, от силы, трех - четырех человек. Самое мудрое в моем положении было немедленно послать ее на все четыре стороны. И зачем только мне нужна была ее откровенность? Но делать было нечего. Слово свое я привык держать.
   Пока ясно одно: без бутылки здесь вряд ли разобраться.
   В небольшом магазинчике по дороге домой я купил водки, пива, хлеба и колбасы. Впрочем, заброшенный приделок со сломанной печкой, в котором я ютился последние два месяца, домом назвать можно было лишь с натяжкой.
   Единственное, чем он меня устраивал, это сараем, в котором хранилась стеклянная тара. Да еще соседом, который не допытывался, кто я, откуда и что вообще мне в этом городе нужно. У нас был заключен пакт о мирном сосуществовании. Для его укрепления время от времени я распивал с соседом поллитровку.
   Войдя во двор, я замотал калитку бечевой и повел Полину в дом. Из мебели мое жилье украшали неструганая лавка, колченогий стол и матрас с торчащими в двух местах пружинами. Все это я нашел на ближайшей свалке. Из постельного белья имелись простыня не первой и даже не второй свежести и детское байковое одеяло. От моего взгляда не укрылось, что Полина, увидев все это, брезгливо поморщилась.
   - Спать будешь здесь, - кивнув на матрас, сказал я.
   - А мышей у тебя тут нет? - боязливо спросила девчонка.
   - Только крысы.
   Выгрузив снедь из рюкзака, я разрезал поровну колбасу, хлеб, часть оставил на столе, а остальное положил в пакет. Добавил туда же поллитровку и пару бутылок пива. Затем строго настрого наказал Полине не выходить из дома и, сообщив, что вернусь часа через два, ушел.
   Сосед, Сергеич, как обычно, сидел у себя в саду на скамейке. Было ему лет семьдесят. Большую часть своей жизни он провел в лагерях. К тому, что я выставил на стол, старик добавил посуду и початую банку соленых огурцов. Выпив по полстакана, мы начали закусывать. Сергеич поинтересовался, как сегодня идет промысел. Он с самого начала знал, чем я занимаюсь, и ничего особенного в этом вопросе вроде бы не было. Я ответил, что нормально. В ответ его глаза сверкнули хитринкой.
   Мы выпили по второй, неторопясь, закусили и принялись за пиво. Старика быстро развезло и потянуло на откровенность.
   - Смотрю я на тебя, Андрей, и уразуметь не могу. Не блатной ты, не бомж, да и не мент вроде. Но явно что-то ищешь.
   Улыбнувшись, я решил свести все к шутке и ответил, что пока мне везет лишь на приключения.
   - Одно из них ты сегодня, кажется, привел к себе? - хитро улыбнулся он.
   И уже серьезно, будто и не пил вовсе, добавил:
   - Вижу, что по делу пришел. Колись.
   Опуская подробности, я рассказал о драке во дворе ресторана и спросил старика, знает ли он, кто такой Король и чем он может быть опасен. Короля упоминала в своем рассказе Полина.
   - Тот, кого ты назвал, всего лишь обнаглевший беспредельщик из молодых, которого давно пора поставить на место, - ответил Сергеич. - Но сделать пока это некому. Так что сваливай отсюда, пока они не вычислили твою берлогу. А девчонку оставь. Искать они будут теперь и ее, и тебя. Но с ней ты и подавно не
   уйдешь.
   Не доверять собеседнику оснований не было. Но в ближайшие дни я не мог покинуть город. Этому были достаточно веские причины.
   Мы допили пиво и я собрался уходить. Прощаясь, Сергеич добавил, что за последние несколько лет в городе не уцелел ни один из тех, кто перешел дорогу Королю, и выразил надежду, что у меня все же хватит ума не подставить свой лоб под пулю. Внутренне содрогнувшись, я поблагодарил его за столь высокую оценку моих способностей.
   Когда я вернулся к себе, Полина уже спала. Она лежала на матрасе, укрывшись одеялом с головой и отвернувшись к стене. Поскольку одеяло было совсем небольшое, его хватало лишь на верхнюю часть ее тела. Нижний угол едва прикрывал бедра. Скомканный сарафан валялся рядом на лавке. Колбаса и хлеб были съедены, пиво - выпито.
   Я тихо выругался. Девчонка сразу завозилась. В результате одеяло свалилось на пол и я невольно удостоверился, что спала она голышом.
   Стараясь не смотреть на обнаженную, я поднял одеяло и осторожно накрыл ее. Самому мне ничего не оставалось, как попробовать устроиться на лавке.
   Раздевшись до трусов, стал укладываться. После нескольких неудачных попыток я понял, что если и смогу заснуть на этой скамье пыток, то неизбежно свалюсь. Пришлось располагаться на полу, вместо простыни подстелив рубашку и джинсы, а под голову подложив рюкзак. Поскольку и с наступлением сумерек жара на улице почти не спадала, в приделке было тепло. Поэтому хотя бы в одеяле надобности я не испытывал.
   Засыпал долго и тяжело, мучаясь духотой, жаждой и проклиная эту юную пьяницу, которая оставила приютившего ее человека без дежурного глотка пива.
   Разбудил меня упиравшийся прямо в лицо луч солнца. Очевидно, было уже около полудня. Полины в комнате не было.
   Неужели ушла? Пивка бы сейчас. А может, все это мне вообще приснилось? Черт, как мучает жажда! - самые разные мысли лениво крутились в голове, сменяя одна другую.
   Настроение быстро портилось. И я не хотел себе признаваться, почему. Вместо того, чтобы радоваться вновь обретенному одиночеству, я ощущал нечто похожее на разочарование.
   - Все. Умерла так умерла. И вообще пора приниматься за работу, - приказал я себе и начал одеваться.
   Прежде всего следовало посетить туалет, который находился в самой глубине двора. Примерно на полпути я вдруг заметил торчащие из густой высокой травы розовые пятки, а еще через пару шагов увидел и все остальное. Полина, лежа на животе и подперев голову ладонями, читала книжку. Кажется, одну из тех, что я принес со скитаний по свалкам. Если не брать во внимание двух узких кружевных полосок на бедрах, можно было сказать, что моя юная гостья загорала голышом. Ее волосы были собраны в два хвоста, кокетливо торчащих в стороны.
   Я не успел сообразить, что будет нелепее: сделать замечание или, не обращая внимания, пройти мимо и оставить чтение морали на потом, как Полина, не отрываясь от книжки, заявила, что мне вовсе не обязательно таращиться на нее, как мыши на крупу.
   Вполне возможно, то, что я сразу же после этого сделал, со стороны очень походило на озорную любовную игру. Но тогда я о том, как все это выглядит, не думал. Мною владело одно желание: немедленно проучить ее. У тропы стояла бочка с протухшей дождевой водой. Я схватил валявшееся рядом ржавое ведро, зачерпнул им и с поистине садистским удовольствием окатил бесстыжую девчонку с головы до ног.
   Полина пронзительно завизжала. Она мгновенно вскочила, колыхнув небольшими сливами - грудями, схватила книжку и сарафан, на котором лежала и, сверкая белой попкой, бросилась в дом.
   Я поймал себя на мысли, что не могу отвести от этой очаровательной, едва прикрытой полосками кружев округлости взгляда, мгновенно покраснел и в панике огляделся по сторонам. К счастью, дворик с одной стороны был ограничен глухой стеной соседнего дома. С двух других - невысоким, но плотным забором.
   Так что вряд ли кто мог сейчас наблюдать за нами. С сознанием исполненного воспитательного долга я поставил ведро на место.
   Когда я вернулся в дом, Полина, уже одетая в сарафан, смирно сидела на скамейке и смотрела в окно. Ее мокрые трусики сушились на протянутой через всю комнату веревке.
   Показывая, что по прежнему зол, я демонстративно не разговаривал с ней. Впрочем, ее это совершенно не беспокоило. Первым не выдержал я сам.
   - Тебе кто разрешил вчера выпить все пиво? - спросил я, уже по настоящему разозлившись.
   Ко всему прочему у меня болела голова и стаканчик был бы весьма кстати.
   Она молча встала со скамейки, подошла к матрасу, влезла на него с ногами. Нагнувшись так, что из-под подола на пару секунд стала видна голая попка, вынула из проема между матрасом и стеной непочатую бутылку "Жигулевского" и поставила ее передо мной на стол. Затем, так и не проронив ни слова, вернулась на свое место у окна.
   Откупорив бутылку, я налил полный стакан с жадностью выпил его. Сразу почувствовал себя легче. И даже к Полине у меня проснулось нечто, напоминавшее если не жалость, то, по крайней
   мере, сочувствие.
   - Пить будешь? - сухо спросил я.
   Не поворачиваясь, Полина кивнула. Я розлил остатки пива поровну. Она подошла и, взяв стакан, вернулась на свое место.
   Я вновь начинал понемногу закипать. Эта дрянь, глядя в окошко, потягивала мое пиво, но по- прежнему не разговаривала со мной! Ну и черт с ней!
   Я решил, что мне пора собираться. Но Полина неожиданно прервала свое молчание.
   - Может, на речку сегодня сходим? - не поворачиваясь, спросила она таким будничным тоном, словно вместе купаться было для нас делом самым что ни на есть обыкновенным.
   - Мне работать надо, - ответил я, собирая пустые бутылки в рюкзак.
   Полина повернулась и стала наблюдать за моим занятием. В ее взгляде, как мне казалось, сквозило неприкрытое презрение. Наступала пора соответствующей ситуации реплике. Но вместо этого она подошла и принялась помогать мне. Больше того. Как бы между прочим заметила, что по случаю жары на речке сегодня - весь город, и поэтому где мы и наберем сегодня бутылок, так именно там.
   В ее словах был резон. На речке в жаркий день вполне можно рассчитывать на удачу. А вот в воскресном городе надеяться на бутылочный "улов" - весьма проблематично.
   И все же я не спешил принимать решение. Полина не отставала:
   - Заодно и позагораем, окунемся хоть пару раз.
   - У меня нет купального костюма, - буркнул я первое, что пришло на ум.
   - У меня - тоже, - почти обрадовалась Полина. - Мы просто отойдем подальше от города, в лес. Никто и не увидит!
   Я молчал, осмысливая ее предложение. Она опять загнала меня своей то ли наивностью, то ли бесстыдством - в тупик. Загорать голышом в кустах, да еще в компании тринадцатилетней девчонки я не собирался. Да что она вообще обо мне думает! И как это будет выглядеть со стороны, если нас ненароком увидят?
   - И пивка можно прикупить по дороге, - аппетитно облизывая губы, добавила Полина.
   Я был возмущен ее наглостью. И все же перспектива провести несколько часов в тенечке у воды, потягивая охлажденное "жигулевское", начинала меня увлекать. В самом деле, почему бы по случаю жары не совместить приятное с полезным?
   - Ладно, - согласился я. - Но ставлю условия. Первое. Ты мне помогаешь. Второе. Слушаешься меня беспрекословно. И третье. Голышом купаться я тебе запрещаю.
   - Но сегодня же все закрыто! Где я возьму купальник?
   Подумав, я ответил, что выделю ей для купания свою запасную майку. Полина, удивленно пожав плечами, согласно кивнула и стала снимать с веревки свои трусики. Мысленно выругав эту бесстыжую бестию, я поспешно отвернулся.
   От дома да реки идти надо было не менее получаса. В первом же попавшемся на пути киоске я купил полдюжины пива. Оставалось прихватить съестного.
   Свернув в сторону с основного маршрута, мы направились к ближайшему гастроному. Я оставил Полину стеречь рюкзак, вошел в магазин, купил хлеба, колбасы и рыбных консервов. В кафетерии продавали пирожные. Решив, что эта девчонка не может не любить сладкое, попросил еще завернуть в бумагу пару эклеров.
   Кстати подумал, что пятьдесят, нет, сто, нет, сто пятьдесят граммов мне вовсе не помешают. Не помешали мне и двести.
   Закусив бутербродом, я вышел на улицу, собираясь угостить Полину пирожными. Меня ожидал очередной сюрприз. Рюкзак был развязан. Полина, сидя перед ним на корточках, пила "Жигулевское" прямо из горлышка. Когда я приблизился, она поднялась и вполне по дружески протянула мне бутылку. В ней оставалось глотка два - три, не больше. Я возмутился и строго спросил, кто разрешил ей лезть в мой рюкзак.
   - А кто запрещал? - удивилась она. - Не умирать же от жажды! Видя, что я не собираюсь брать протянутую бутылку, Полина вновь поднесла ее к губам. Я не нашел ничего лучшего, чем немедленно отобрать у нее посудину и вылить остатки пива на землю. Затем отшвырнул пустую бутылку в кусты. Сегодня, впервые за последние два месяца, я мог себе это позволить. Полина, укоризненно посмотрев на меня, вытащила бутылку из кустов и сунула ее в рюкзак. Потом зятянула веревку и, взвалив ношу на плечо, пошла вдоль по улице.
   Торговавшая у входа в магазин старушка наблюдала за нами, открыв рот. Она даже не заметила, что лохматый воробей отважно спикировал на открытый мешок и принялся клевать семечки.
   Я догнал Полину и попытался отобрать рюкзак, но безуспешно. Обиженно сбросив мою руку, она ускорила шаг. Редкие прохожие смотрели на нашу странную парочку с плохо скрываемым удивлением. Рюкзак мне удалось вернуть лишь метров через сто.
   Извилистую неширокую речку отделял от городских окраин большой луг, к которому примыкал общественный пляж. Даже издалека было видно, что он буквально кишел людьми. Туда следовало бы зайти в первую очередь. Но учитывая вчерашние события, этого делать нам лучше не следовало.
   Мы направились в другую сторону, где вдоль берега начинались кустарники, постепенно переходившие в пригородный лес.
   Покрытый травами и цветами луг струился теплым ароматным маревом. Вокруг нас кружились бабочки, стрекозы, высоко в небе пел невидимый жаворонок. Здесь, на солнцепеке, выпитая водка крепко ударила мне в голову. Я даже перестал сердиться на Полину и благодушно размышлял о том, что жизнь, несмотря ни на что, прекрасна и удивительна. Полина собирала ромашки и плела из них венок. Казалось, она совершенно счастлива. Почти не верилось, что еще вчера эта девчонка пережила настоящий кошмар.
   Одев венок, она стала похожа на этакое ангельское создание с конфетной коробки. Я не мог оторвать от нее глаз.
   Вскоре мы пересекли луг и пошли по тропе, петлявшей вдоль берега. То и дело нам попадались парочки и многочисленные компании. Многие выпивали. За каких-нибудь сорок минут мы - Полина, нисколько не смущаясь косыми взглядами отдыхающих, добросовестно помогала мне - собрали дюжину бутылок из-под "смирновки". Больше мой все еще затаренный пивом рюкзак не вмещал. Можно было подыскивать подходящее место для отдыха.
   Неплохо уже изучив экстравагантные манеры своей юной спутницы, на всякий случай я хотел найти место как можно более уединенное. Подходящая окаймленная ивами полянка, примыкавшая к окраине леса, встретилась нам не скоро. К этому времени мы порядком устали и с наслаждением опустились на траву.
   Открыв рюкзак, я достал обещанную майку и отдал Полине. Стоя на коленях, она развернула ее и стала крутить, пытаясь определить, где зад, а где - перед. Потом, тяжко вздохнув, расстелила майку на траве и взялась за подол сарафана. Повернувшись так, чтобы девчонка оказалась вне поля моего зрения, я достал
   из рюкзака четыре бутылки и, спустившись вниз, погрузил их в прохладную воду.
   Поросшая ярко-желтыми кувшинками и белыми лилиями неширокая река в этом месте была удивительно красива. В прозрачной воде среди плавно колыхавшихся от быстрого течения серо-зеленых водорослей мелькали стайки плотвичек. По поверхности стремительно скользили пауки-водомеры, над ними проносились стрекозы.
   Полина уже медленно шла к воде. Севшая от многочисленных стирок хлопчатобумажная майка все же была ей великовата. Зато неплохо прикрывала тело. Но как только Полина начала развязывать хвостики на голове, в широкий боковой разрез сразу стала видна поднявшаяся вслед за движением руки небольшая девчоночья грудь с острым желтоватым соском. Юная купальщица тряхнула головой и ее прическа мигом приобрела очаровательный художественный беспорядок.
   Полина небрежно вложила в мою ладонь две цветные резинки и осторожно, боясь оступиться на каменистом дне, вошла в воду. Ошеломленно посмотрев на резинки, я так и остался стоять на берегу.
   Коснувшись воды, подол майки вовсе не спешил погружаться. То ли застиранная ткань стала невесомо легка, то ли намокала слишком медленно. Так или иначе, но по мере погружения девчонки в воду подол оставался на поверхности. В прозрачной воде стала хорошо видна сначала обнаженная попка, затем - и стройная талия. Полина с каждым новым шагом все шире разводила руки в стороны, не мешая мне лицезреть ее юные прелести.
   Потом вдруг резко повернула голову, перехватила мой оторопелый взгляд и, озорно улыбнувшись, быстро нырнула, на мгновение блеснув над поверхностью воды своей очаровательной попкой.
   Вынырнула она секунд через пять у другого берега. Повернулась на спину, раскинула руки и ноги. Закрыла глаза. Майка почти сразу задралась до пояса, обнажив молочно-белый низ живота. Наверняка весь этот стриптиз бесстыжая девчонка проделала нарочно. Формально послушавшись меня, на самом деле она все равно поступила по своему.
   Отвернувшись, я стал раздеваться. Потом поплыл в сторону, противоположную той, где купалась Полина.
   Прохладная вода была изумительна. Разгоряченное тело постепенно успокаивалось. И все же я не мог избавиться от непривычного чувства присутствия этой девчонки совсем рядом. Оказалось, Полина и в самом деле направлялась в мою сторону. Остановилась она метрах в двух от меня. Вода здесь доходила ей до ключиц. Сквозь намокшую и ставшую полупрозрачной майку мне хорошо были видны желтоватые шишечки дерзко торчавших в разные стороны сосков.
   - Андрей, я прыгнуть хочу. Ты бы не мог подкинуть меня вверх? - спросила она, поправляя съехавшую с плеча бретельку. Я сразу понял, что Полина имела в виду. Прежде чем нырнуть с моих сцепленных рук, ей надо было хотя бы на пару секунд обнять меня за шею. Это явно выходило за рамки допустимых между нами отношений. Но я неосмотрительно промедлил, подбирая подходящие для отказа слова. Девчонка сочла затянувшееся молчание за согласие и буквально бросилась в мои объятия.
   Я обескураженно вынужден был помочь.
   На какое-то мгновение, прежде чем принять в свои ладони ее ступни, мои пальцы скользнули по ее обнаженным бедрам, а Полина, на секунду потеряв равновесие, вольно либо невольно - я так и не понял - ткнулась в мое лицо влажными губами. В довершение всего этого безобразия когда она, спружинив на моих руках, полетела в воду, майка опять задралась и ее промежость с розовой полоской мелькнула в считанных сантиметрах от моих глаз.
   Несмотря на ударившие в лицо резкие брызги меня прошиб пот. Пока она не вздумала повторить свой не в меру пикантный прыжок, я решил выбираться на берег.
   На поляне стал готовить завтрак.
   Полина из воды выходить не спешила. Громко плескалась прямо напротив поляны, ударяя по воде ладонями и поднимая мириады брызг.
   Когда она вернулась на берег, я вынужден был признать, что все мои сегодняшние уроки этики оказались напрасны. Намокшая майка плотно облепляла ее тело. И теперь еще более четко, чем в воде, были видны девчоночьи прелести и даже безволосая ложбинка в паху.
   - Терпеть не могу сидеть в мокром!
   Полина принялась поочередно, вначале справа, а затем слева оттягивать подол майки и отжимать его. В довершение всего она опустилась на корточки и при этом довольно широко развела колени. Мне стоило больших усилий невольно не опустить глаза вниз, чтобы ненароком не увидеть то, что приличной девушке перед посторонним мужчиной обнажать не принято.
   Я розлил пиво по пластиковым стаканам. Полина выпила свой залпом и придвинула пустой стакан мне. Я демонстративно сделал лишь глоток и принялся за бутерброд.
   Но через несколько секунд едва не поперхнулся: эта нахалка
   протянула руку не к бутербродам, а к моему стакану, и допила его содержимое. После этого она как ни в чем не бывало принялась закусывать.
   Я сделал вид, что не обратил на это внимания, открыл еще пиво, но на этот раз налил только себе. Через минуту Полина потянулась к бутылке. Не прекращая жевать, я несильно, но звонко шлепнул ее по тыльной стороне ладони. Она обиженно отдернула руку.
   Насытившись и допив содержимое бутылки, я лег на живот и закрыл глаза. Теперь я не мог ее видеть. Но невольно в сознании одна за другой стали всплывать шокирующие картины двух последних дней: вот Полина, сидя у стены, брезгливо обтирает тыльные стороны своих бедер, вот она, опустившись в душевой на колени, крутит очаровательной белой попкой, вот убегает по траве в мокрых кружевных трусиках, а вот - летит, сверкая мокрыми бедрами, вниз головой с моих рук в воду...
   Это было настоящее наваждение. Оставалось единственное средство избавиться от навязчивых видений: открыть глаза. Но я был почти уверен, что Полина уже скинула майку и загорает рядом со мной совсем голышом, либо разгуливает по поляне и ее груди - сливы дерзко торчат в разные стороны.
   Я был уничтожен, раздавлен. Причем уже не столько вызывающим поведением этой девчонки, сколько своей реакцией на это. Пора было дать, наконец, себе отчет в том, что рядом со мной находилась не подросток, не нимфетка, а именно девушка. Но учитывая ее возраст, у нас не могло быть ничего общего.
   Все это я понимал рассудком. Но он переставал слушаться меня. Прежде я считал себя нормальным, порядочным человеком. Теперь выяснялось, что это не совсем так.
   Я все же задремал. Когда проснулся и поднял голову, убедился, что Полины ни на поляне, ни в воде не было. Я подождал минут десять. Девчонка так и не появилась.
   Куда она могла деться? Уплыла вниз по течению?
   Я пошел вдоль берега и вскоре заметил целовавшуюся в речке парочку. Парень и девушка стояли боком ко мне по пояс в воде. Кажется, они были обнажены. По крайней мере, полноватая грудь девушки, приподнявшаяся вслед за обнимавшими юношу за шею руками, мне была видна совершенно четко. Его руки, напротив, держали ее под водой за бедра. Судя по всему, эта идилическая парочка собиралась переходить к действиям куда более откровенным, чем простые поцелуи. Повернувшись, пошел назад.
   Я был шокирован. Неужели они не допускали, что здесь, совсем недалеко от города, их могут в любой момент заметить? Или им было все равно?
   А может, я просто отстал от жизни, начал стареть?
   Неужели стремление к наготе для Полины совершенно естественно?
   Нет. И ее привычка при каждом удобном случае демонстрировать свои юные прелести, и тем более излишне откровенное поведение этой парочки совершенно не укладывались в мои представления о том, что можно, а что нельзя.
   Поляна была по-прежнему пуста. Сарафан и валявшиеся рядом трусики оставались на месте. Решил поискать ее в прибрежном лесу. Вскоре обнаружил среди сосен небольшую, поросшую малинником пустошь. И почти сразу на противоположном краю увидел ее.
   Девчонка двумя руками собирала ягоды и отправляла их в рот. Майка была спущена до талии и завязана на бретельки. Полина в любой момент могла меня заметить.
   Я сделал шаг в сторону и спрятался за сосну.
   Меня охватило жгучее чувство стыда. Вместо того, чтобы заниматься делом, я прохлаждался здесь, в летнем раю, с испорченной юной особой. А мой ребенок продолжал оставаться там, на севере.
   Я решил вернуться к реке.
   Жена ушла два года назад, забрав с собой трехлетнюю дочь. Семейные неурядицы у нас начались после того, как я покинул большой спорт и стал работать школьным учителем физкультуры. Денег не хватало. Начались обвинения в никчемности, ссоры, скандалы. По ее мнению, причин для развода было вполне достаточно.
   Пытаясь сохранить семью, я не давал согласия на развод. Жена возненавидела меня настолько, что после суда запретила встречаться с ребенком. Я больше не мог находиться в одном городе с ними. Сошел бы с ума или спился.
   Когда неожиданно подвернулось предложение поработать в Москве, в охранном агентстве, я, не раздумывая, согласился.
   Разлука с дочкой далась нелегко. На работе я держался, но по вечерам нередко пил. Даже всерьез начал подумывать о том, не записаться ли в наемники, чтобы уехать куда-нибудь в горячую точку, туда, где вообще не будет времени вспоминать о прошлом.
   Полгода назад бывшая жена погибла со своим вторым мужем в автомобильной катастрофе. Может, я и на самом деле плохой человек. Но этому известию почти обрадовался.
   Дочку забрали мои родители.
   Вскоре выяснилось, что у нее серьезно нездоровы легкие. Врачи настаивали на смене климата. Чтобы уехать на юг, нужны были средства, и немалые. Как охранник я получал значительно больше, чем в школе, и все же это были не те деньги, которых могло хватить на покупку хотя бы небольшого дома на берегу теплого моря. И когда два месяца назад мне неожиданно предложили попробовать себя в роли частного детектива я, не раздумывая, согласился. Задание было достаточно рискованное. Зато в случае успеха мог получить столько, сколько не держал в руках ни разу в жизни.
   Вернувшись на берег, я опустился на траву и вновь принялся за пиво. После первых же глотков начал успокаиваться. Решил объективно оценить сложившуюся ситуацию. Все-таки зря я пошел сегодня у Полины на поводу, дав согласие идти на речку. Нельзя было исключать даже малую вероятность встречи с ее бывшими дружками. В этом случае ставилось под угрозу все, из-за чего я уже два месяца бомжевал здесь.
   К счастью, пока ситуация была не безнадежна. Главное теперь - постараться избежать приключений, подобных вчерашним. А для этого лучше всего вернуться домой. Поскорее бы возвращалась Полина! Хотя лишние десять - двадцать минут вряд ли чего изменят. Ладно, пусть лакомится своими ягодами.
   Вообще-то уходить отсюда совсем не хотелось: и место было красивое, и речная прохлада ни в какое сравнение не шла с опостылевшей городской духотой. Я бездумно следил за ленивым колыханием напоминавших распущенные косы водорослей. Порывы легкого освежающего ветерка слегка приподнимали безвольно свисавшие над водой листья плакучих ив.
   Вдруг мне показалось, что со стороны леса донесся женский крик. Он почти сразу повторился вновь, причем именно оттуда, где гуляла Полина.
   Я поднялся и быстро пошел в сторону леса. Полина была на той самой поляне, но уже не одна. Вместе с ней здесь были двое молодых мужчин в плавках.
   Один выламывал ей руки, другой пытался схватить за ноги, очевидно, намереваясь уложить на траву. Девчонка отчаянно сопротивлялась.
   Стремительно приблизившись ко второму со спины, я что есть силы ударил ладонями по ушам. Схватившись за голову, он начал оседать на землю.
   В это время другой, отшвырнув Полину, успел приготовиться к схватке. Очевидно, передо мной был самбист. Он сразу же пошел на сближение и попытался провести бросок через голову. Получись это у него, я оказался бы прижатым лицом к земле с заломленной за спину рукой. Но я успел уйти от захвата и сразу же отправил нападавшего в нокдаун. Сложившись вдвое, тот сел на землю, хватая ртом воздух, и оторопело посмотрел на меня.
   Что-то было не так. В его взгляде читался не испуг, а удивление.
   - Ты сдурел, мужик? - спросил он. - Мы же при исполнении, понимаешь?
   Только теперь я заметил два лежавших неподалеку целлофановых пакета. Из одного высовывался край форменной милицейской рубашки, из другого торчала кобура. Судя по всему, влип я на этот раз серьезно. Два патрулировавших пригородную зону отдыха стража порядка решили искупаться и, пробираясь к реке, наткнулись в лесу на Полину.
   - Что здесь произошло? - спросил я, повернувшись к ней.
   Полина стояла чуть поодаль, безуспешно пытаясь закрепить на плече единственную оставшуюся неразорванной бретельку. При этом поочередно обнажались то грудь, то бедро. Исподлобья глядя на меня, с ответом она почему-то не спешила.
   В это время говоривший со мной мент встал и двинулся к своей одежде. Я преградил ему дорогу.
   - Не кипятись, мужик, - заявил он. - Мы всего лишь шли мимо по лесу. Увидев нас, эта ненормальная начала орать, что, мол,нечего нам на нее пялиться.
   Я вопросительно глянул на Полину. Она отвела взгляд в сторону.
   - Мы сделали ей замечание. Тогда твоя сыкуха вообще понесла на нас едва не матом. Поскольку она разгуливала в зоне отдыха почти голышом и хамила сотрудникам правоохранительных органов, мы вынуждены были задержать ее для выяснения личности.
   Сказав все это, мент уже увереннее сделал еще один шаг к своим вещам.
   Насчет задержания он сильно преувеличивал. Воспользовавшись подвернувшимся случаем, эти сволочи просто хотели развлечься с вызывающе раздетой cоблазнительной девчонкой. Но теперь все это не имело никакого значения.
   Другой тоже поднялся.
   Продолжение конфронтации было с моей стороны равно безумию. Следовало быстро принимать решение.
   Я поднял правую руку вверх и раскрыл ладонь - жест, приглашающий к переговорам.
   - Мужики, мы, кажется, излишне погорячились. Не во всем были правы мы. Но и вы, возможно, превысили свои полномочия. Исходя из этого предлагаю все забыть и мирно разойтись в стороны. Они переглянулись. Продолжать драку с незнакомцем, который столь легко справивился с двоими, ментам явно не хотелось. Но и признавать себя побежденными - тоже.
   - Она тебе вообще кто? - строго спросил самбист.
   - Дочка.
   Не знаю, поверил ли он в эту ложь. Но вид, по крайней мере, сделал, что поверил.
   - Документы у тебя есть?
   Я изобразил на лице искреннее удивление:
   - Кто же берет на речку документы?
   - Ладно, идите. И проследи, чтобы она больше голышом по лесу не шаталась.
   Верить на слово представителям этой достаточно циничной профессии было нельзя. Но иного выхода в данной ситуации не существовало. По крайней мере, появлялся шанс мирно разойтись.
   - Быстро назад! - скомандовал я Полине.
   Зло шмыгая носом, она пошла по тропе в сторону реки. Не оглядываясь - это могло быть истолковано ментами как проявление слабости - я двинулся вслед за ней.
   Моему возмущению не было предела. Эта девчонка своим вызывающим поведением словно магнитом притягивала неприятности. Чудо, если эта история не будет иметь последствий. Менты унижения вряд ли простят.
   Полина шла метрах в двух впереди меня. На ходу она подтянула разорванную майку, которая от этого почти совсем перестала прикрывать попу. Решение пришло мгновенно. Нагнувшись, я сорвал пучок крапивы и, догнав Полину, принялся с наслаждением стегать ее.
   Девчонка взвизгнула и, отскочив, повернулась ко мне.
   - Ты что, папа Карло, рехнулся? - возмущенно крикнула она, потирая обожженное место.
   "Папа Карло?" После того, что я для этого Осиного Гнезда сделал, оскорбление было не только несправедливым, но и обидным. Отбросив измочаленный пучок, я наклонился и вновь стал срывать крапиву, выбирая ветки самые жгучие - те, что потемнее.
   Полина бросилась прочь, напропалую продираясь сквозь прибрежные заросли кустарника.
   Когда я вышел к реке, Полина уже сидела по шейку в воде и морщилась от боли. На меня она демонстративно не смотрела. Майка валялась на берегу.
   Следовало оставить ее здесь и немедленно уходить. Но несчастная девчонка выглядела столь жалко, что я проявил к ней сострадание.
   - Вылезай из воды и собирайся!
   Полина на мои слова не среагировала. Что ж, она сама сделала свой выбор.
   - Впрочем, как хочешь, мне с тобой нянчиться надоело!
   Я быстро оделся и начал выкидывать из рюкзака пустые бутылки. Положение было слишком серьезно, чтобы обременять себя каким-либо грузом.
   Вскинув рюкзак на плечо, пошел вдоль берега.
   - Подожди меня! - сердито крикнула Полина.
   Все-таки бросать ее здесь одну, не смотря ни на что, было подло. Пришлось остановиться.
   - Отвернись! А то не вылезу! - потребовала она.
   Дрянь еще ставила мне условия.
   Присев, я начал перешнуровывать плохо завязанную кроссовку. Полину это не удовлетворило. Но и оставаться она явно не собиралась:
   - Ну и черт с тобой!
   Почти сразу, не дожидаясь ответа, девчонка резко поднялась - вода здесь доходила ей чуть выше колен - и даже не пытаясь прикрыться, стала выбираться на берег.
   Опять оскорбление?
   Я пошел прочь. Полина догнала меня через несколько минут.
   - Я не успеваю, иди помедленней! - почти сразу капризно потребовала она.
   Не отвечая, я ускорил шаг. Полина сразу отстала, но вскоре, запыхавшись, вновь догнала меня и стала оправдываться.
   - Они же сами начали приставать! Понимаешь, сами! - ее голос почти срывался на рыдания. - А ты меня - крапивой!
   У меня не было никакого желания продолжать разборки. Я сожалел о том, что слишком мало отхлестал ее. И вообще пора было завязывать с небезопасными амурно-криминальными похождениями. Из-за этой дряни я уже и так был едва не по уши в дерьме.
   - Доведу до города и на первой же улице пошлю подальше, - твердо решил я.
   Наверное, мне следовало посоветоваться с Полиной насчет самого безопасного маршрута. Но я был так зол, что даже не подумал об этом. Единственный путь, который я знал - был тот, каким мы шли сюда. Прежде чем выйти на луг, предстояло перейти через шаткий мостик над болотистым ручьем.
   Здесь, у мостика, они нас и поджидали. Одетые по всей форме. С тупыми, злорадно ухмыляющимися рожами. У одного в руках была дубинка. Другой держал пальцы над расстегнутой кобурой. Я уже давно не питал иллюзий в отношении порядочности отечественных ментов. Теперь начал презирать их.
   Но еще больше я презирал себя.
   Баран. Идиот. Дон Жуан. Хуже. Настоящий папа Карло! Нашел время расслабляться на природе с девочкой. Изволь теперь получить по полной программе!
   Едва заметив их, я метнулся назад, к кустам, и едва не сшиб Полину. Обернулся и увидел направленный прямо на меня пистолет. Положение было почти безнадежно. Будь я хотя бы один...
   Тихо приказал ей оставаться на месте, ложиться, как только начнется стрельба и, главное, без моего разрешения ничего не предпринимать.
   - Стоять! Руки за голову! На землю! - резкие команды следовали одна за другой.
   Очевидно, недавний урок пошел им на пользу.
   В пыль, которая здесь доходила до щиколоток, укладываться вниз носом совсем не хотелось. Делать этого не следовало также из соображений элементарной безопасности. Они наверняка испинали бы меня до полусмерти.
   Я не спешил выполнять команду зная, что без серьезной причины милиционер не имеет права применять оружие.
   Попробовать ваньку повалять?
   - Как же я смогу лечь, если руки у меня за головой? - искренне недоумевая, спросил я, переводя взгляд с одного стража порядка на другого.
   - Ложись или буду стрелять на поражение!
   На этот раз в голосе того, что держал меня на мушке, звучала неприкрытая угроза.
   Черт его знает, возьмет да и пальнет по ногам. А если к тому же ненароком и попадет?
   Я медленно снял с плеча рюкзак и так же медленно распрямился.
   - Мужики, подождите, мы так не договаривались! - продолжая прикидываться валенком и старательно изображая на лице полный дебилизм, возмутился я.
   Это не возымело эффекта. Они переглянулись.
   - А мы тебе сейчас покажем, как, - похлопывая дубинкой по ладони, мент стал приближаться ко мне.
   Второй так же медленно отодвинулся в сторону, тем самым увеличивая возможный радиус применения оружия.
   Я начинал терять контроль над ситуацией. Продолжать прикидываться кретином в надежде, что это хоть как-то усыпит их бдительность?
   - Последний раз повторяю, ложись! - крикнул тот, что был вооружен.
   - Да вы что, ребята, здесь пылища по колено! Ладно, ладно, лягу. Только сначала на траву перейду, - старательно пытаясь перейти в стадию полного идиотизма, как можно искренне предложил я.
   При этом медленно смещался в сторону кустарника. Окажись я там, вести прицельный огонь им было бы куда сложнее.
   - Стоять! - крикнул тот, что приближался ко мне с дубинкой.
   - Земляки, вы че? То лежать, то стоять. Вы уж сначала договоритесь между собой, чтобы мне понапрасну не пачкаться.
   Юмора они явно не понимали. Потому что в следующее мгновение сухо щелкнул выстрел и пыль в полуметре от моих ног вздыбилась фонтанчиком.
   - Следующий выстрел - на поражение! - предупредил мент.
   Пришлось остановиться. От этого питекантропа в погонах можно ожидать чего угодно.
   Тот, что был с дубинкой, быстро приблизился. В его глазах читалась почти нескрываемая радость предвкушения неминуемой расправы.
   Он поднял руку и резиновая палка просвистела рядом с моим ухом. Я успел среагировать и увернулся от удара. Можно было его сразу обезвредить. Но вступив в схватку с нападавшим, я тем самым давал второму законный повод применить огнестрельное оружие.
   Уклоняясь от следовавших один за другим ударов, я машинально продолжал смещаться к кустам и сам же завел себя в ловушку. Густые непролазные кусты слева и справа, спасительные при пулевой стрельбе, в этой ситуации лишили меня возможности маневра. В итоге не сумел уйти от очередного выпада и, запутавшись ногами в мелкой поросли, вынужден был сделать блок.
   Выяснилось, он умел бить, если попадал. Боль от руки молнией разошлась по всему телу.
   Однако в этой ситуации можно было, по крайней мере, не опасаться выстрела: теперь я прикрыл себя спиной нападавшего от второго. Но не от продолжавших сыпаться на меня один за другим ударов резиновой палки.
   Даже отточенная долгими годами тренировок мновенная реакция в этой ситуации уже не выручала. Выбора не было.
   Оставалось одно - вышибить у него палку, врезать поддых и сразу же, пока он не упал, войти в клинч.
   Наверное, меня выдали глаза.
   Мент, очевидно, разгадал это намерение и быстро отступил на пару шагов. Но тем самым вновь предоставил мне возможность для перемещения. Я решил не отказываться от своего замысла. Мгновенно выдвинувшись вперед, провел захват и стал прижимать противника к земле, прикрывая им себя от возможного выстрела.
   Мент хрипел от боли в руке, которую я заломил ему за спину, но поддавался с трудом. Силища у него была немалая. И все же ситуацию контролировал не он. Через несколько мгновений я преодолел его пассивное сопротивление и мог одним резким движением сломать ему руку, но не спешил. Неминуемый при резкой боли крик мог спровоцировать другого мента к применению оружия.
   Тот бросился на помощь напарнику. Приблизившись, он направил на меня пистолет и заорал:
   - Отпусти его, ложись и руки за голову. Иначе буду стрелять! Считаю до трех!
   Теперь прикрываться было бессмысленно. В кустарнике это мне бы помогло, но здесь, на открытом месте, оказалось бесполезным: нападавший сразу же переместился в сторону и теперь мог стрелять, не опасаясь попасть в своего напарника.
   - Один! - начал он отсчет.
   Выполнить приказ и лечь на землю?
   Это было единственно верное решение, хотя и чреватое переломанными ребрами, отбитыми почками и сотрясением тяжести не ниже средней.
   - Два!
   А что будет с девчонкой? Расправившись со мной, они либо затащат ее в кусты и сделают то, что не успели в малиннике, либо отведут в отделение для выяснения личности. В итоге она вполне может оказаться за решеткой. А еще вероятнее, сделают и то, и другое.
   - Три!
   Глаза мента буквально горели желанием всадить в меня пулю. Выбора не было. Я выпустил его переставшего соображать что-либо от боли напарника.
   Неожиданно и без того критическая ситуация стала еще острее. Полина вдруг начала быстро приближаться к нам. Причем она старалась идти так, чтобы вооруженный мент ее не замечал.
   Она явно хотела помочь мне. Этого только не хватало! Что могла сделать тринадцатилетняя сыкуха против вооруженного профессионала?
   Только напрасно подставиться под случайную пулю. Среагируй сейчас мент на ее перемещение и от неожиданности выстрели в нее, я бы не смог помешать этому.
   Теперь я вынужден был думать и принимать решения с учетом ее возможных, но совершенно непредсказуемых действий.
   Не сводя с меня наведенного ствола пистолета, мент двинулся в сторону своего напарника, очевидно, пытаясь определить его состояние. Тем самым он приближался и ко мне.
   Теперь не оставалось даже мизерной надежды на то, что он промажет. Но поскольку нас разделяли уже не пять, а всего два метра, у меня появился шанс атаковать его и выбить оружие до того, как он успеет нажать на курок. Риск получить пулю при этом был достаточно велик, но иного выхода не было.
   Однако Полина опередила меня.
   Приблизившись к менту со спины, она неожиданно прыгнула на него и попыталась повалить. Тот пошатнулся, но устоял. В следующее мгновение он резким ударом локтя попытался отбросить ее. Но безуспешно. Тогда, на считанные мгновения убрав направленный на меня пистолет, он отшвырнул ее двумя руками. Полина отлетела в сторону.
   Этих мгновений оказалось достаточно. Я рванулся вперед и выбил у него оружие. Затем провел серию коротких ударов в солнечное сплетение. Мент упал. Но за это время пришел в себя другой. Подобрав резиновую палку, он поднялся. Не решаясь теперь нападать первым, встал в оборонительную позицию, увернулся от моего броска и даже врезал мне по ребрам.
   Я пожалел, что перед этим сразу не покалечил его. Опять перешел в атаку и удачно провел болевой прием, снова заломив ему руку за спину. И вновь он продолжал сопротивляться.
   Ничего не оставалось кроме того, как дожать. Хотя лишних года на три за решеткой это бы потянуло. Негромкий хруст кости заглушил короткий отчаянный крик и мент потерял сознание. Теперь ни тот, ни другой в ближайшие пять - десять минут опасности для нас не представляли.
   Оставив их, я подошел к Полине и протянул ей руку. Она попыталась встать, но болезненно застонала. С моей помощью девчонка все же поднялась и пояснила, что в траве, куда ее отбросил мент, оказались камни, и она сильно ударилась бедром. Но идти сможет.
   Я вспомнил подобрал пистолет. Холодная сталь приятно оттягивала ладонь. В этом было нечто завораживающее. Искушение опустить его в карман было велико.
   Нет. Уносить оружие с собой ни в коем случае нельзя. Я плохо знал уголовный кодекс, но догадывался, что за отобранный у мента пистолет вполне могу получить еще года два.
   Я вынул обойму и зашвырнул ее в болото. Пистолет бросил на траву. Захотят - найдут.
   Назад мы пошли той же дорогой, что и утром. Полина, вначале прихрамывавшая едва заметно, с каждой минутой все больше отставала. То и дело приходилось останавливаться и поджидать ее.
   Зачем она вмешалась в схватку! Я вполне мог справиться с ними один. И все же эта девчонка - молодчина. Не только не испугаться вооруженного милиционера, но и напасть на него - это был Поступок. Тем не менее она вновь ослушалась меня.
   Однако, повернувшись в очередной раз, убедился, что моей спутнице - не до нотаций. Я взял Полину под руку. Вскоре она совсем повисла на мне.
   Мы все еще продолжали находиться на открытом месте. До городской окраины оставалось пройти совсем немного, метров сто. Но двигаться самостоятельно дальше девчонка была уже не в состоянии.
   Преследования я пока не опасался. Придя в себя, менты прежде всего постарались бы добраться до ближайшего телефона. Для этого им тоже предстояло вернуться в город, но не на эту захолустную окраину, а значительно левее, к новому микрорайону. Только оттуда они могли вызвать подкрепление.
   Хотел бы я стать свидетелем их объяснений с начальством: почему двух вооруженных милиционеров так смогли отделать какой-то бомж и девчонка-подросток? Вряд ли они вообще станут говорить правду.
   И все же медлить было крайне неосмотрительно. Встреть, к примеру, они там, на берегу патруль с рацией либо просто человека с сотовым телефоном, ситуация сразу бы вновь обострилась.
   Я взял Полину на руки и понес. Почти сразу же заныли ребра и правая рука выше локтя, по которым пришлись удары резиновой палкой. Полина обняла меня за шею и обессиленно положила голову на плечо.
   Она была не тяжела, и все же, когда мы добрались до окраины, я уже еле двигался: сказывались выпитое, жара, и травмы.
   Полина заявила, что дальше пойдет сама. Я опустил ее на землю. Но вскоре, морщась от боли, она остановилась. Пришлось вновь брать ее на руки. Хорошо, что хоть улицы в этот воскресный день были почти пусты и мы не привлекали внимания.
   Особенно тяжело мне дались последние метров триста. Каждый шаг отзывался резкой болью в травмированных ребрах. Возможно, одно из них было сломано.
   Закрыв за собой калитку, я обессиленно опустил Полину на траву и сел рядом, привалившись спиной к забору. Прежде всего надо было утолить жажду. Я достал из рюкзака бутылку пива и открыл ее о край заборной доски. Но не успел поднести горлышко ко рту, как перехватил просящий взгляд Полины.
   Она жадно отпила ровно половину и вернула бутылку мне. Так же, по братски, мы осушили и вторую, последнюю из остававшихся в рюкзаке.
   Почти сразу я почувствовал себя лучше. Помог девчонке войти в приделок, спросил, как ушиб.
   Полина подняла подол сарафана. По бедру расплывался багрово-синий кровоподтек размером почти с ладонь. С ним контрастировала белая кружевная полоска трусиков, разрезавшая кровоподтек надвое.
   Перелома у нее, судя по всему, не было. Иначе она вообще бы не смогла передвигаться самостоятельно. А вот трещина шейки бедра могла быть. Требовался рентген. Однако вызов "скорой" неизбежно повлек бы и визит милиции. Поэтому, надеясь все же на лучшее, я решил с врачами повременить.
   Но в любом случае Полина нуждалась в покое.
   Я велел девчонке прилечь и прикрыл ее до пояса простыней. По боксерскому опыту я знал, что подобные травмы хорошо рассасываются специальными примочками. Но в воскресенье вечером все городские аптеки наверняка уже были закрыты.
   Единственное, что я мог - это сделать простой водочный компресс. Будь она мужчиной, порекомендовал бы принять горячительного и внутрь. Да и сам после всего случившегося сегодня не отказался бы от рюмки - другой.
   Сказав Полине, что скоро вернусь, отправился в магазин. О боли в ребрах старался не думать: она не усиливалась. Я надеялся, что перелома все же нет.
   Объективно, ситуация была аховая. Всего за сутки меня угораздило испортить отношения и с местным криминалом, и с милицией. Вдобавок на моих руках оказалась беспомощная виновница всего случившегося.
   И надо же было этому произойти буквально за два дня до того, как операция, из-за которой я уже столько времени торчал в этом негостеприимном городишке, вступала в завершающую стадию! Теперь же я лишался возможности свободного передвижения по городу. Все было на грани срыва.
   Даже в ближайший магазин приходилось добираться окружным путем, по самым малолюдным улицам. А к утру мой фоторобот будет уже в кармане у каждого местного участкового.
   Когда я вернулся в приделок, Полина спала.
   Простыня была сброшена на пол. Я оторвал от нее две полоски - узкую и широкую. Треск разрываемой ткани пробудил девчонку. Она захлопала глазами, потянулась и сразу же болезненно застонала. Открыв бутылку водки, я попросил ее встать и объяснил свои намерения.
   Полина охотно, как мне показалось, задрала сарафан и приспустила до колен трусики. О последнем я вовсе не просил. Но вынужден признать, что она поступила правильно. Белье на месте кровоподтека помешало бы перевязке.
   Я опустился на колени. При виде ее крутого мраморного цвета лобка с покрывавшим его маленьким бесцветным пушком у меня сразу же заколотилось сердце. С трудом заставив себя отвести глаза, принялся за дело.
   Свернул узкую полоску ткани и обильно смочил ее водкой. Затем наложил импровизированный компресс на место ушиба, прикрыл его куском целлофанового пакета и замотал широкой полоской. Несколько раз я вынужденно прикасался руками то к упругой очаровательной попке, то к низу ее живота.
   Полина при каждом таком касании вздрагивала, словно от щекотки, и тихонько прыскала со смеху.
   - Ну и дура, - думал я.
   Созданное мною неуклюжее, но добротное сооружение напоминало широкий пояс, кстати, полностью скрывавший всю ее интимную зону.
   Завязав повязку на бант, я поднялся с колен и приказал девчонке ложиться. Полина попробовала вновь одеть трусики, но не смогла и вообще сняла их.
   Затем, повернувшись ко мне спиной - я с удивлением отметил прогресс в ее до этого отнюдь не целомудренном поведении - скинула сарафан, бросила его на лавку, медленно заползла в постель и укрылась тем, что осталось от простыни.
   Пора было заняться собой. Я снял рубашку и осмотрел грудь. Кровоподтек - значительно меньше, чем у Полины, и не такого ужасного синюшного цвета. Зато рука, на которую пришелся удар,чуть выше локтя была почти багровая.
   - Мамочки! Что это? - испуганно вскрикнула Полина.
   Я пожал плечами.
   - Тебе надо тоже немедленно сделать компресс! - решительно заявила она, вставая с постели и прикрываясь простыней.
   - Вернись на место. Тебе нельзя двигаться! - возразил я, стараясь придать своему голосу как можно больше строгости.
   Но в глубине души ее неожиданная забота о моем здоровье была все же приятна.
   Полина не обратила внимания на возражения. Смирившись, я лишь потребовал, чтобы она немедленно оделась. Наморщив носик, девчонка натянула мою рубашку. Но при этом застегнула всего одну пуговицу, да и ту - на уровне талии.
   Хотя при каждом движении борта рубашки расходились, обнажая груди, это было все приличнее, чем если бы она оставалась голышом.
   Я оторвал от простыни еще две полоски и передал их Полине. Она сделала компресс, полила его водкой и распорядилась, чтобы я приподнял руку. Девчонка была чрезмерно серьезна и, по-моему, наслаждалась тем, что неожиданно оказалась мне нужна. Прикосновения ее пальцев были удивительны. Почти сразу я ощутил под компрессом приятное тепло от нагревавшихся без доступа воздуха спиртовых паров.
   Когда она закончила, я сухо поблагодарил ее. Полина, гордо кивнув, с сознанием исполненного долга вернулась на матрац и легла на спину. Рубашку не сняла. Но и укрываться не стала. Впрочем, я старался не обращать на нее внимания.
   Хотя водки для компрессов ни я, ни она не жалели, в бутылке оставалось вполне достаточно для "внутренней анестезии". Добрая порция хорошей водки действительно не раз помогала мне побеждать различные хвори. Для начала я принял полстакана и взялся за приготовление ужина.
   - А пиво у нас есть? - спросила Полина.
   "У нас?" - это становилось уже интересным. Это "у нас" меня сразу же покоробило. На это "у нас" права ей никто не давал. У нас просто в принципе не могло быть ничего общего. Пожалуй, кроме серьезных неприятностей.
   Я подал ей стакан пива, а чуть позже - тарелку с бутербродами. Потом сел на лавку и тоже принялся за еду, не забывая время от времени пропускать по глотку-другому горячительного.
   - Ты вообще женат или как? - неожиданно спросила Полина, пережевывая очередной бутерброд.
   Я едва не поперхнулся и залпом допил остававшуюся в стакане сорокаградусную.
   - Понятно... - протянула она.
   Что ей, тринадцатилетей сыкухе, могло быть понятно? Что она вообще понимает в этой жизни? Покрутила перед мужчиной, который ей в отцы годится, голой попой - и считает, что теперь имеет право залезать ему в душу?
   Я поднял глаза. Полина блаженно потягивала пиво. Была она пьяна или просто расслабилась и потеряла контроль над собой?
   - А детей у тебя двое или трое?
   - Да хоть семеро! Тебе какое до этого дело?!
   Я буквально горел желанием поставить ее на место. Но не мог найти подходящих слов. Ох уж эта не самая лучшая особенность национального характера: быть сообразительным так называемым задним умом.
   - Разведен давно? - не унималась юная бестия.
   Жесткий спорт приучил мою нервную систему в экстремальных ситуациях не реагировать на посторонние раздражители. Почти забытая закалка дала в ответ на вопрос Полины неожиданную реакцию. Я просто на какое-то время перестал воспринимать реальность, причем избирательно, именно ту, к которой психологически еще не был готов.
   Она вторглась в запретную даже для моей памяти зону.
   Я привык переносить физическую боль. Но вот справляться с другой болью...
   Врагу не пожелаю пережить расставание со своим долгожданным и единственным ребенком, да еще по приговору суда.
   Первое время, признаюсь, больше страдал из-за ухода жены.
   Действительно, я любил. Иначе просто не могло быть. В эту женщину влюблялись все, кто хотя бы немного общался с ней. Очаровательная внешность, обволакивающе нежный голос, дурманящий голову взгляд - все это как магнитом притягивало мужчин, сразу становившихся послушными баранами. Но со временем в ее поведении проступали черты совсем не ангельские. Да и взгляды на жизнь, как постепенно выяснялось, были отнюдь не романтическими, а цинично тривиальными.
   Впрочем, поразмыслив после развода над стаканом - другим, я перестал осуждать ее за это. Самое простое в жизни - винить в своих неудачах кого угодно, только не себя.
   - Ты, наверное, пил? - протянув в мою сторону пустой стакан,спросила Полина.
   Машинально я налил ей еще пива.
   Нет. Тогда я лишь начинал продвигаться в этом увлекательном направлении. Пить начал потом, когда уехал в Москву и, оставаясь после работы в одиночестве, страшно тосковал вечерами. Но едва заканчивалось действие алкоголя, тоска наваливалась с удвоенной силой. Однажды я едва не выбросился из окна. Но вовремя увидел, что внизу, на тротуаре, играли дети.
   - И шлялся, - вновь принимаясь за пиво, заметила эта бестия. Опять она не угадала. В то время я вовсе не "шлялся". Женщины у меня появились после развода. Я надеялся, что это поможет мне забыть случившееся. Напрасно. Секс снимал лишь физическое напряжение. Позднее, в Москве, несколько раз я по пьяни приводил на квартиру, которую снимал, "ночных бабочек". Вскоре это закончилось вынужденным визитом к доктору соответствующего профиля. К счастью, лечение прошло успешно и врач заверил, что последствий у романтического приключения" не будет.
   "Шлялся"...
   Проблема была в том, что шлялся как раз не я. Все было с точностью до наоборот. Только понял это не сразу. Когда веришь самому близкому человеку, до поры до времени даже явная ложь в его устах воспринимается как самая настоящая правда.
   Как-то раз, вернувшись с соревнований, я застал у себя дома одного из друзей. Жена была взволнована и немного смущена. Она объяснила, что попросила его повесить новую люстру. В честь моей очередной победы мы пили шампанское, пришли еще друзья и праздник продолжался почти до утра.
   Со временем подобные совпадения стали повторяться все чаще.
   Мне не хотелось вспоминать про все это...
   Я плеснул в стакан водки, взял бутылку пива и вышел на крыльцо.
   Жара начинала спадать. Приятно освежал набегавший время от времени легкий ветерок. В соседнем дворе играл магнитофон. Крутили что-то ностальгическое, то ли из репертуара Тома Джонса, то ли из Энгельберта Хампердинга.
   У меня от рождения были проблемы со слухом. Но я не страдал от этого. Мог спутать "Битлов" с "Бич бойз", но вот эпоху, направление - никогда.
   Наступило то состояние, когда количество выпитого уже перестает переходить в качество и спиртное требуется лишь для утоления жажды. Размышления всплывали в памяти фактически уже сами по себе и неторопливо скользили в сознании.
   Почему-то последние дни меня преследовали странные совпадения.
   Начать с того, что со своей женой я познакомился почти также, как и с Полиной.
   Поздно вечером я возвращался с тренировки. Проходя напротив ресторана, обратил внимание на группу кавказцев. Они, оживленно жестикулируя, уговаривали подвыпившую белокурую девушку поехать вместе с ними. Та не соглашалась. Гости с юга становились все агрессивнее. Когда я поравнялся с ними, они, разочаровавшись в уговорах, попросту начали затаскивать ее в автомобиль.
   Их было четверо. Я вежливо поинтересовался, что происходит. Мне посоветовали не лезть не в свое дело. Я не считал себя Робин Гудом и ввязываться в драку неведомо из-за кого поначалу не собирался. Возможно, после этого я прошел бы мимо - мало ли что происходит по вечерам у ресторанов - но один из них раздраженно оттолкнул меня.
   Лучше бы он этого не делал. В следующее мгновение кавказец корчился на асфальте. По очереди вслед за ним последовали и его друзья.
   Я остановил такси, впихнул одуревшую девушку на заднее сиденье и, усевшись рядом с шофером, распорядился поскорее уезжать. Она почти сразу заснула.
   Все мои попытки привести ее в чувство, чтобы узнать адрес, оказались безрезультатны. Ничего не оставалось кроме того, как повести ее к себе домой.
   Через два месяца мы поженились. Загс находился недалеко от моего дома и всю обратную дорогу я нес жену на руках. Сегодня я вынужден был нести на руках Полину.
   Вскоре я стал свидетелем и третьего, совсем уже интимного совпадения.
   Скрипнула дверь и эта девчонка вышла на крыльцо. Она слегка покачивалась. Очевидно, воспользовавшись моим отсутствием, Полина утоляла жажду не только пивом.
   - Писать хочу, - сообщила она и, прихрамывая, стала спускаться по ступенькам.
   Было видно, что каждый шаг ей давался с большим трудом. Я сомневался, что в таком состоянии Полина вообще сможет самостоятельно дойти до туалета. Я должен был либо помочь ей, либо
   деликатно удалиться в дом. Но она опередила меня.
   - Я буду прямо здесь, на травке, ладно? - спросила она и, не дожидаясь ответа, попробовала было сесть, но болезненно вскрикнула и распрямилась вновь.
   - А можно, я пописаю стоя?
   И сразу, не дожидаясь моего ответа, эта бесстыдница расставила ноги, подняла рубашку до талии и в траву полилась прозрачная широкая струйка. Я отвернулся.
   Мы с женой в подобных ситуациях тоже друг друга не стеснялись. Она, когда была в хорошем настроении, даже любила, посмеиваясь, наблюдать за мной. Но почему так вела себя в присутствии меня эта девчонка?
   Закончив свое дело, Полина "добила" меня окончательно.
   - Люблю писать на природе, - поднимаясь на крыльцо, призналась она.
   Наступали сумерки и меня стало клонить ко сну. Но возвращаться в душную комнату не хотелось. Я допил то, что оставалось в бутылке и решил вернуться еще за одной. Но прежде спустился со ступенек и, расстегнув молнию на джинсах, с удовольствием последовал примеру Полины. В одном она была, безусловно, права. Делать это на зеленой лужайке, под пение соловьев действительно было куда приятнее, чем в полусгнившем деревянном скворечнике.
   Когда я вернулся в дом, Полина уже спала. Она лежала на спине, разметавшись. Рубашка едва прикрывала бедра. Было так тихо, что я слышал ее дыхание, быстрое и неровное. Несчастной девчонке порядком досталось за эти два неполных дня. Я прикрыл ее ноги остатком простыни и подошел к столу.
   Теперь с ней было более или менее в порядке. А вот с пивом - вовсе нет. На столе оставались не три, как я рассчитывал, а всего одна непочатая бутылка. Это означало, что наутро я оставался без дежурного стакана своего самого любимого напитка. Единственную оставшуюся бутылку в расчет не брал. Она была необходима сейчас, чтобы нормально заснуть.
   Негромко чертыхнувшись, я открыл пиво, присел на лавку и стал медленно потягивать почти теплую и от этого начинавшую явственно отдавать хмелем и ячменем жидкость.
   За окном стемнело. Голова кружилась. Пора было укладываться спать: день завтра мог быть нелегким.
   Но проводить еще одну ночь на жестком полу я не собирался: травмированным ребрам нужен был хотя бы относительный комфорт.
   К тому же старый матрац был достаточно широк для того, чтобы на нем могли ночевать двое не мешая друг другу.
   Оставался лишь моральный аспект: имею ли я право спать в одной постели с полуголой девчонкой? Разумеется, нет. Причем не из-за того вовсе, что ее обнаженные прелести могли ненароком подействовать на мое мужское естество. Об этом я в тот момент совсем не думал, хотя, как позднее выяснилось, напрасно. Причина была в самой недопустимой фривольности складывавшейся ситуации.
   Размышлял я в тот момент и о другом: как отнесется утром к тому, что обнаружит меня рядом с собой в постели, сама Полина? Но в любом случае это будет утром. А пока мне следовало хорошенько отдохнуть. Этот аргумент, поддержанный последним глотком пива, оказался решающим. Я разделся и осторожно, стараясь не потревожить ее, лег рядом.
   - Надо же было так влипнуть! - это было последнее, о чем думал я, засыпая.
   Но и в ту ночь нормально выспаться мне так и не удалось.
   Еще только начинало светать, когда меня разбудили сдавленные крики. С Полиной происходило неладное. Ее голова лихорадочно металась по подушке из стороны в сторону. Пряди волос прилипли ко влажному от пота лбу. Глаза были закрыты. Скомканная простыня валялась в ногах. Рубашка, наоборот, задралась почти до пояса. Низ ее живота лишь частично прикрывала наложенная мною повязка. Но все это мой взгляд выхватил в полумраке лишь мельком.
   Я старался вслушаться в сбивчивые фразы, которые произносила она. Полина то болезненно вскрикивала, то еле слышно бормотала что-то. Я мог разобрать лишь отрывочные фразы: "Не надо", "Что вы делаете?", "Пожалуйста!", "Отпустите меня!", "Сволочи!"
   Сон это был или бред? Возможно, и то, и другое. А вероятнее - совсем иное, пограничное состояние психики. Судя по всему, когда стало проходить усыпляющее действие алкоголя, связанные с насилием события вышли из глубин подсознания и вторглись в зону спокойного доселе сна.
   Между тем девчонка все лихорадочнее металась по постели, а ее крики переходили в истерику.
   Я решил, что у нее начинается жар и дотронулся до потного лба. Но температуры не было. Обняв Полину и шепча ласковые слова: "тихо", "успокойся", "я с тобой", стал нежно гладить ее по влажным спутавшимся волосам.
   Вскоре нервные выкрики постепенно начали сменять всхлипы облегчения. Хотя и медленно, Полина успокаивалась. В конце концов она повернулась на бок и, уткнувшись мокрым сопливым носом в грудь, обняла меня. А вскоре, устраиваясь поудобнее, и вовсе закинула согнутую в колене ногу.
   Когда она совсем успокоилась и задышала ровно, я попробовал осторожно высвободиться, но девчонка сразу опять подозрительно захлюпала носом. Так и пришлось засыпать в обнимку.
   Вскоре задремал. Сон был неглубокий и беспокойный. То просыпался, то вновь впадал в полусон - полудрему: и мне эти дни дались нелегко.
   Когда почти рассвело, случилось то, чего я совсем не ожидал.
   Объективно в этом не было ничего постыдного. Такое происходит у любого нормального мужчины, особенно если долго нет близости с женщиной. Но когда я понял, какой несвоевременный сюрприз преподнесло мужское естество, испытал настоящий шок. Проснись девчонка и обнаружь, что со мной, она не преминула бы всласть поиздеваться. Не знаю, как объяснял бы случившееся. Представляю, что она вообще подумала бы обо мне! Я попросту был бы морально уничтожен.
   Прежде я никогда не задумывался над причинами непроизвольной эрекции. Однажды это, например, произошло со мной в переполненном автобусе. Тогда я отнесся к случившемуся с юмором.
   Изредка это бывало и в пору семейной жизни - обычно в периоды усиленных тренировок перед соревнованиями, когда приходилось воздерживаться от секса, а организм требовал свое. Причем возбуждение могло длиться и час, и больше.
   Наличие обтягивающей одежды в этом случае не помогало, а наоборот, стимулировало непроизвольное восстание плоти. Ощущая препятствие, член еще больше напрягался и сладкая поначалу боль превращалась в мучительную пытку.
   Почему это произошло со мной в очередной раз именно теперь? Из-за того, что в моих объятиях находилась смазливая испорченная девчонка? Вполне возможно. Но, с другой стороны, в эту ночь я ее совершенно не воспринимал именно как существо другого пола, как девушку, которая может возбуждать мужчину. Мы были всего лишь товарищами по несчастью.
   До утра оставалось совсем недолго. Я представил себя встающим в таком виде с постели на глазах у Полины и содрогнулся. Пока она не проснулась, надо было что-то предпринять.
   Еще раз попробовал высвободиться из объятий. Целлофановая повязка сразу же угрожающе зашуршала, но девчонка, к счастью, не проснулась.
   Стараясь не скрипеть матрасом, я снял трусы и как можно тщательнее прикрылся остатком простыни. Теперь мне всего лишь надо было проснуться чуть раньше Полины.
   Утром я с удовлетворением ощутил, что деликатная проблема плоти меня больше не донимает. Но едва открыл глаза, первое, что увидел - были смеющиеся глаза этой невыносимой девчонки.
   Она сидела в моих ногах, привалившись к стене и подперев голову коленкой. Другая, травмированная нога была вытянута поперек матраца. Полина то и дело переводила взгляд с меня в сторону лавки и обратно. Эта дрянь едва сдерживалась, чтобы откровенно не рассмеяться. В тот момент я не видел себя в зеркале, но уверен, что мгновенно покраснел как хорошо сваренный рак: на лавке, поверх майки и джинсов, лежали мои трусы.
   Стыд, охвативший меня, был совершенно несопоставим с тем, что я испытывал, прикрываясь позавчера в бане мочалкой.
   Это был финиш, особенно после обидной порки крапивой на реке.
   - Ночью было так жарко, не правда ли? - вкрадчиво произнесла она.
   Мне потребовалось несколько секунд, чтобы взять себя в руки. Но прежде Полина успела отомстить за вчерашнее.
   - Сегодня утром я выходила во двор, и нечаянно обнаружила у забора шикарный куст крапивы! Подумала еще, не сорвать ли его? На всякий случай.
   - Как твой ушиб? - делая вид, что совершенно не воспринимаю издевательский треп, спросил я.
   - Хорошо. Даже повязку сняла, - ответила она и сразу же, задрав полу рубашки так, стала видна даже левая грудь, показала мне свое обнаженное бедро.
   Действительно, кровоподтек за ночь посветлел. Компресс оказался полезен. Я поинтересовался, пробовала ли она опираться на травмированную ногу.
   Полина ответила, что когда под утро выходила на двор, боли при ходьбе почти не чувствовала. Кажется, при этом бестия чуть заметно улыбнулась. Неужели она все-таки заметила неприятность, случившуюся минувшей ночью?
   Убедившись, что я закончил осмотр, Полина с видимым сожалением опустила полу рубашки вниз. И почти сразу громко почесала в паху. Получилось это у нее столь естественно, как, скажем, почти цивилизованное почесывание затылка либо локтя.
   Я вновь, в который уже раз, был шокирован: вчера это бесстыжее, прямо во дворе, писанье стоя, сегодня - жест еще более вызывающий.
   Что последует дальше? Занятие прямо на моих глазах онанизмом? А почему бы, в самом деле, и нет? Еще с институтских времен я знал, что этому так называемому греху подвержены в период полового созревания не только мальчики, но и девочки. Если учесть, к тому же, ее сексуальный опыт и абсолютную раскованность...
   А может, эта слишком рано свихнувшаяся на мужиках девчонка начнет соблазнять меня, как соблазняла своего отчима героиня штатовского бестселлера, оказавшись с ним в одной постели?
   То обстоятельство, что я не был, пусть даже и формально, родственником Полины, а она уже вышла из возраста подростка-нимфетки, мало чего меняло. Разве что, наоборот, давало ей карты в руки. Хорошо, по крайней мере, что бестия еще не читала этого скандального романа. Хотя...
   Что за ободранную книжку она листала вчера утром, лежа на траве кверху попой? И почему, когда я окатил ее водой, в первую очередь она подняла не сарафан, а именно эту макулатуру? Скитаясь по свалкам и помойкам, я никогда не проходил мимо выброшенных книг. Я подбирал их - иногда почти целые, чаще - порванные и зачитанные до дыр, и по вечерам перелистывал. Кажется, был там и томик Набокова.
   Полина перестала, наконец, чесаться. Она продолжала переводить взгляд со скамейки, где я неосмотрительно оставил свое нижнее белье, на меня, и обратно. Девчонка была, несмотря на пикантность ситуации, абсолютно спокойной. Но именно это и настораживало меня. К ужасу своему, я не был уверен, что она и в самом деле не начнет приставать. Как, к своему позору, не мог поклясться, что и сам вовсе не был бы в этом случае совершенно уверен в себе.
   Следовало срочно выйти из этой аморальной ситуации. Но как? Потребовать, чтобы Полина отвернулась? Но тогда я сразу попаду в зависимость от ее ответа. Прежде чем позволить мне взять одежду, эта заноза не преминет отыграться за вчерашнюю порку. Причем наверняка сделает это с большим удовольствием.
   Не обращая внимания, встать с постели и одеться? Но в этом случае у нее будет еще более весомый повод "пройтись" в мой адрес. И угораздило же меня попасть в идиотскую ситуацию!
   Я в растерянности медлил. Тем временем Полина, удовлетворившись, очевидно, своей маленькой победой, перестала стрелять глазами и заботливо поинтересовалась, как моя рука. Я ответил, что нормально. Рука, действительно, почти не болела. И ребро ныло значительно меньше.
   - Все равно надо посмотреть, что там под повязкой, - заявила она и подвинулась ко мне.
   При этом нарочно, либо случайно, первое, очевидно, вернее, задела простыню, едва не обнажив мои бедра. Я смутился еще больше и, усаживаясь в постели, сразу же вернул простыню назад.
   Полина сделала вид, что не заметила этого. Стоя передо мной на коленях, она принялась снимать наложенную вчера вечером повязку. Ее рубашка была застегнута на одну, среднюю пуговицу. Поэтому ворот сполз с плечей, полностью обнажив груди. Они дерзко торчали в каких-нибудь двадцати сантиметрах от моего лица, желтея небольшими, но уже вполне сформировавшимися кружками сосков.
   Поскольку девчонка стояла, раздвинув колени, полы рубашки широко расходились в стороны, оставляя неприкрытым низ живота. Я пытался не опускать глаза, но краем взгляда просто не мог не замечать этого интимного безобразия. У меня уже перехватывало дыхание.
   Заботливые прикосновения ее пальцев были, как и вчера, удивительно ласковы. Мне казалось, что даже она слышала бившиеся с каждой секундой все более учащенно удары моего сердца. Эта нежная пытка становилась невыносимой.
   Наконец она сняла повязку и с удовлетворением осмотрела
   место ушиба. Действительно, за ночь кровоподтек несколько
   уменьшился в размерах и посветлел. В компрессе я больше не
   нуждался.
   Полине рядом со мной делать было больше нечего. Но, как через несколько секунд выяснилось, она посчитала иначе. Вместо того, чтобы встать с постели или, хотя бы, вернуться на свое место в моих ногах, она как ни в чем ни бывало улеглась рядом. Больше того, эта наглая дрянь сразу же потянула на себя край простыни. Я решительно воспрепятствовал этому. Но девчонка не собиралась уступать. Мало помалу в постели завязалась самая настоящая борьба. При этом мы оба молчали. Она - не знаю, почему. Я же просто не мог произнести ни слова, настолько все происходившее было дико и неправдоподобно. Разумеется, я был в силах сразу отобрать у нее злосчастную простыню. Однако меня сдерживало сознание того, что в пылу схватки я могу ненароком потревожить ее травмированное бедро.
   А Полина вела себя все агрессивнее. Пытаясь упереться в меня здоровой ногой, она упорно тянула простыню на себя. Судя по дерзкому выражению ее глаз, девчонка буквально упивалась азартом борьбы.
   Со стороны все это напоминало, наверное, своеобразный постельный вариант известной игры в перетягивание каната. Точнее, на силовое упражнение со скрученным полотенцем для двоих из комплекса фитнесс-гимнастики. Но для нас этот глупый поединок становился все более серьезным. В пылу борьбы пуговица на ее рубашке оторвалась и полы сразу же разошлись широко в стороны. Теперь она была обнажена почти полностью. Вытянутые и сведенные вместе руки прижимали с боков сразу туго налившиеся от этого сливы грудей. Набухли и совсем по-женски заторчали шишечки сосков.
   Обнажен был, впрочем, и я - натянутая между нами полускрученная простыня уже совсем не укрывала меня.Теперь опасение оказаться перед этой девчонкой совсем нагим, из-за которого и началась борьба, потеряло всякий смысл.
   Возможно, наиболее разумным было уступить этой ненормальной, встать, одеться и затем очень серьезно поговорить. Но это означало бы, по крайней мере с ее точки зрения, что я безоговорочно признавал свое поражение. К тому же азарт борьбы охватывал меня все больше. Именно сейчас я во что бы то ни стало должен был поставить эту бесстыжую дрянь на место.
   Тем не менее продолжать оставаться голышом я считал совершенно недопустимым. Попытался хотя бы немного раскрутить простыню. Но туго натянутая ветхая ткань почти сразу с треском разорвалась и мы отлетели друг от друга в разные концы постели. Причем в моих руках оказался кусок значительно больше того, чем достался ей.
   Заметив это, Полина с яростью отшвырнула свой трофей и буквально набросилась на меня. Теперь спор из-за простыни перешел в своеобразную борцовскую схватку. Пытаясь отобрать у меня эту уже совершенно ненужную ни мне, ни ей бесполезную тряпку, она царапалась и кусалась.
   В первый момент я был обескуражен этим неожиданным натиском. Пытался утихомирить ее. Но девчонка отчаянно сопротивлялась и несколько раз выскальзывала из моих рук.
   Я понимал, что эта борьба, давно уже потеряв всякий смысл, становилась все более опасной: наши разгоряченные обнаженные тела в ходе поединка неизбежно соприкасались, иногда - в самых фривольных позах. Но уже мог остановить все это безумие. Теперь я был, пожалуй, не меньше Полины увлечен этой совершенно невероятной схваткой. И все больше заводили меня ежесекундные прикосновения ее упругого нагого тела.
   Мне все же удалось уложить эту дикую кошку на лопатки. Сидя верхом, я коленями сжимал ее ноги и крепко удерживал запястья широко распостертых рук. Полина, быстро и тяжело дыша, безуспешно старалась вырваться. С каждым разом эти попытки становились все слабее. Вскоре девчонка совсем обессилела.
   Как только она оказалась на спине, ее груди стали по-девчоночьи еле заметными, перестали вздыматься и лишь по прежнему набухшие шишечки сосков свидетельствовали о том, что подо мной была уже не подросток, и не нимфетка.
   Выжидательно глядя мне в глаза, она лениво облизывала запекшиеся в ходе схватки полуоткрытые пухлые губы кончиком языка. Я с ужасом понял, что до безумия хочу наклониться и поцеловать и эти губы, и очаровательно дерзкие чуть-чуть недоспелые землянички сосков.
   Судя по ее глазам, вполне возможно, и она теперь ожидала чего-то подобного. Не исключено, вдруг осенило меня, что и спор из-за простыни эта очаровательная бестия затеяла именно в надежде на подобный исход. Но это уже не имело какого-либо значения. Мое сердце бешено колотилось, а ее плывущие глаза откровенно соблазняли меня, все больше задурманивая сознание.
   Я уже начал наклоняться, чтобы поцеловать Полину, как вдруг перехватил ее смеющийся взгляд.
   Чуть приподняв голову, она смотрела на свой живот, точнее, на покоившиеся на нем мои мужские достоинства. Я глянул туда же и мгновенно пришел в себя: мой член уже заметно увеличился в размерах. Вот-вот должна была начаться эрекция. Полина, не стесняясь, хмыкнула.
   Мгновенно выпустив эту испорченную дрянь, я в панике слетел с постели, схватил одежду и выскочил в коридор. Натягивая джинсы, с трудом попадал ногами в штанины. Меня всего колотило: только что я едва не трахнул несовершеннолетнюю!
   Теперь, очнувшись, я совершенно не понимал, как подобное вообще могло произойти со мной? Еще каких-нибудь десять минут назад я даже думать о чем-то таком не позволял себе!
   Разумеется, в этом виновата юная развратная дрянь. Но валить все на нее - несправедливо. Я был в несколько раз старше этой девчонки, поэтому нес и большую ответственность. Глупый сладострастный осел!
   Я вышел на крыльцо и сел на ступеньках.
   Меня мучало острое чувство стыда. Еще несколько секунд назад я, до этого никогда не терявший контроль над собой, едва не совершил непоправимое из-за прелестей этой испорченной девчонки!
   Да. Ее озорные глаза откровенно провоцировали меня. Но, может, она хотела всего лишь добиться поцелуя и это была опасная, но только игра? Неужели Полина пыталась таким образом проверить, способна ли она, девчонка, управлять мужчиной, который по возрасту годится ей в отцы, как взрослая женщина?
   Только так можно было объяснить ее улыбку при виде моих мужских достоинств, и смех, отрезвивший меня, когда я уже терял контроль над собой. Если бы она, распростертая там, в постели, хотела меня, как женщина мужчину, то вряд ли бы стала смеяться в столь деликатный момент.
   И тем не менее, неужели эта дрянь не понимала, к чему может привести подобная игра?
   Наверняка я, хоть раз почувствовав вкус ее губ, вряд ли бы уже остановился. А начни она сопротивляться - "завелся" бы еще больше. Черт! Да я едва не совершил изнасилование!
   Все-таки Полина - ненормальная. Может, и с теми бомжами она вела себя подобным образом? А то, что я увидел тогда в развалинах, было лишь последствием одной из таких неосмотрительных
   игр?
   Постепенно я успокоился. К счастью, непоправимого не произошло. Самое главное - сделать правильные выводы. Нам надо расстаться, и чем скорее, тем лучше. Посажу в поезд и пусть отправляется к тетке, хоть в Москву, хоть в Саратов. Да куда угодно!
   - Отведу ее на вокзал сразу после того, как схожу к Фунфырику, - решил я и, поднявшись со ступенек, пошел назад.
   Полина была уже одета и тщательно причесана. Ее волосы украшал неведомо откуда взявшийся алый бант, благодаря которому она выглядела еще моложе, чем была на самом деле. Передо мной стояла этакая невинная лапочка - школьница. Почти не верилось, что еще каких-нибудь пятнадцать минут назад эта зайка голышом увлеченно кувыркалась со мной, взрослым мужчиной, в постели.
   Полина старательно заправляла наше ложе остатками простыни. Видимо, она решила делать вид, будто ничего такого не произошло. Это был не самый худший выход из сложившейся ситуации.
   Заметив мое появление, девчонка как ни в чем ни бывало спросила, не научу ли я ее драться так же, как умею сам?
   Я всегда считал, что настоящие боевые единоборства - не для слабого пола. Женский организм по своей природе просто не способен выдержать необходимые физические и нервные нагрузки. Иное - знать на всякий случай пару - другую приемов самообороны.
   Но сейчас дело было не в том, соглашусь я ее учить или нет. Поскольку в самое ближайшее время я намерен был с нею расстаться, данный вопрос для меня вообще не стоял. К тому же Полина дала понять, что вовсе не намерена делать вид, будто ничего такого между нами не произошло.
   Я не ответил. Я вообще не замечал ее. Отныне она для меня не существовала. Единственное, чего я желал - чтобы эта дрянь не вмешивалась в мои дела. Она итак уже успела натворить больше чем достаточно.
   Лишь уходя, нарушил молчание, строго-настрого наказав, что- бы она до моего возвращения и носа из дому высунуть не смела. Я плотно затворил калитку и постарался забыть о существовании этой девочки-катастрофы.
   Мне предстояла встреча с человеком, от которого зависела судьба всей операции - с приемщиком стеклотары по прозвищу Фунфырик.
   Скажи мне еще недавно кто-нибудь, что я стану самым настоящим бомжом и буду промышлять собиранием бутылок, я бы в ответ даже смеяться не стал, настолько это предположение было невероятным. И тем не менее...
   В конце апреля меня вызвал к себе руководитель охранного агентства. Я решил, что речь опять пойдет о покушении на директора крупной внешнеторговой фирмы, за безопасность которого я отвечал перед этим в течение трех месяцев.
   Очевидно, заказчики поскупились и наняли не профессиональных киллеров. Я вычислил в пестрой уличной толпе этих двух носатых детей гор еще до того, как они достали своих "калашниковых", купленных, вероятно, по дешевке где-нибудь на барахолке в Грозном. Мне даже не пришлось применять оружие.
   Я оставил своего босса, смешался с толпой и приблизился к киллерам в тот самый момент, когда они взводили затворы автоматов. Но я не учел, что был и третий, осуществлявший прикрытие.
   Он явно знал меня в лицо. И тем не менее, прежде чем этот третий нейтрализовал меня коварным ударом сзади ребром ладони по сонной артерии, я успел выправить носы его подельников о щербинистый московский асфальт.
   Несмотря на то, что я вовремя не смог просчитать всю ситуацию до конца, мой неофициальный рейтинг в агентстве после этого заметно возрос. Меня даже пригласили на так называемую еженедельную "разборку полетов". Обычно в ней участвовали лишь руководители отделов.
   Когда речь зашла о покушении, я рискнул высказать предположение о том, кто был возможным заказчиком. Тем более, что это было не так уж и трудно: безотрывно находясь почти все время рядом с боссом, я поневоле становился свидетелем его деловых встреч. И, хотя не вникал в суть переговоров, делал для себя определенные выводы.
   Присутствовавшие на "разборке" асы сыска лишь снисходительно посмеялись. Однако вскоре выяснилось, что руководитель агентства отнесся к моему предположению серьезно. Тот человек был взят под особую опеку и вскоре выяснилось, что его связи действительно оказались весьма подозрительными.
   Но речь руководитель агентства повел не об этом. Листая мое личное дело, он подробно расспрашивал о службе в армии - после института я попал в разведроту мотострелкового полка, о моей спортивной карьере и ... о моем пристрастии к алкоголю.
   Как только речь зашла об этом, я понял: меня просто - напросто собираются увольнять. Дело в том, что накануне я напился с тем самым спасенным мною боссом в стельку и опоздал на работу, а здесь такого обычно не прощали.
   Я не считал себя алкашом, о чем и заявил шефу. Но он, как мне показалось, слушал меня не очень внимательно. Выйдя из-за стола, подошел к холодильнику, достал оттуда бутылку, стоя ко мне спиной, плеснул жидкость в рюмку, потом повернулся и предложил выпить.
   Неужели он предлагал похмелиться? Уже смирившись с мыслью, что мне здесь больше не работать, я решил относиться к случившемуся по философски и отказываться от водки - запах сорокоградусной я уловил, еще когда шеф стоял ко мне спиной - не стал.
   Едва я поставил пустую рюмку на стол, шеф предложил мне определить сорт напитка.
   - Пожалуй, "смирновка".
   Он вновь сходил к холодильнику и поставил передо мной еще одну налитую до краев рюмку. Я выпил и ее.
   - А это что? - спросил он.
   Я не понимал его. Поиздеваться, что ли, решил напоследок? Или использовать меня в качестве "грибного человека"?
   - Кажется, тоже "смирновка", но - леватина, хотя и очень неплохая.
   Шеф посмотрел на меня с нескрываемым восхищением. А затем неожиданно предложил поработать сыщиком.
   Так я узнал, что агентство было не только охранным, но и детективным. Второе направление сознательно не афишировалось. Фирма выполняла лишь заказы солидных, связанных с властями, клиентов. Те, в свою очередь, "прикрывали" его сотрудников, когда они вынуждены были входить в конфликт с законом.
   Вознаграждения, которое руководитель агентства предлагал мне в случае удачного исхода дела, вполне хватало на покупку небольшого дома на юге.
   Я, не раздумывая, согласился.
   Надо было обнаружить завод, наводнявший рынок фальсифицированной водкой "Смирнофф". По вине нелегальных конкурентов владельцы знаменитого торгового знака несли серьезные убытки и не скупились в расходах.
   Над этой задачей работали лучшие сыщики агентства. Проблема была в том, что и по качеству, и по оформлению левая "смирновка" фактически ничем не отличалась от той, что производилась легально. Безрезультатной оказалась проверка оптовых баз и цехов по выпуску бутылок. Все они, как выяснилось, работали со знаменитым заводом напрямую.
   Тогда решили выйти на подпольных производителей, используя сеть приемных пунктов стеклотары. Еще с прошлого века эта водка по традиции разливалась в нестандартные, вместимостью одна двенадцатая ведра, бутылки. Так как легальный завод использовал только новую посуду, появлялся шанс обнаружить подпольное производство через пункты вторсырья.
   Были тщательно проверены все столичные точки. На отработку этой версии ушла уйма времени. Но расследование не продвинулось ни на шаг. Оставались магазины. Учитывая, что в Москве их количество исчислялось тысячами, дело могло затянуться на годы.
   Но прежде чем окончательно отказаться от версии с приемными пунктами, выборочно решили проверить несколько таких точек в Подмосковье. Надежды на удачу здесь было еще меньше, чем в столице. Поэтому опытных сыщиков не привлекали.
   Так я оказался в этом городишке. По легенде предполагалось, что я - обычный бомж, промышляющий собиранием бутылок. Уже на третий день я выяснил, что нестандартную стеклотару берут только в одном месте. Но там меня ждало разочарование. Приемщик, вскоре я узнал, что его в городке кличут за любовь к своей не очень почетной профессии Фунфырик, на мой вопрос ответил, что посуду из-под "смирновки" больше не принимает.
   На этом моя карьера частного детектива так бы, вероятнее всего, и закончилась, не прийди мне в голову идея блефа.
   Я горестно вздохнул и посетовал Фунфырику, что наслушавшись разговоров о том, что за пустые бутылки из-под смирновки", если их сдавать оптом, хорошо платят, насобирал уже пол сарая и теперь ума не приложу, куда все это девать.
   Фунфырик вошел в мое положение и разъяснил ситуацию. Поскольку из Москвы к нему за такой нестандартной стеклотарой приезжали, лишь когда набиралась целая партия, а места на складе не хватало, бутылки из-под "смирновки" он брать перестал. Но оттуда ему до сих пор время от времени позванивают. И добавил, что если я согласен дождаться очередного звонка, то он попробует свести меня с оптовым покупателем.
   Впереди замаячил хвост удачи!
   С тех пор я регулярно наведывался к Фунфырику. Три дня назад долгожданный звонок состоялся. Сегодня утром ему должны были перезвонить и уже точно сообщить время приезда фургона.
   Фунфырик, типичный тихий алкаш со следами былой интеллигентности, будучи подшофе, любил пофилософствовать. Я слушать. На этой почве мы с ним быстро сошлись.
   Фунфырик оказался фанатом своего непрестижного ремесла. Даже его прозвище было соответствующим: в советские времена фунфыриками алкаши называли пузырьки с дешевым одеколоном.
   Однажды он пригласил меня домой и показал целую коллекцию бутылок. Там были даже водочный штоф времен царя Петра и настоящая греческая амфора.
   Фунфырик, как обычно, сидел под навесом на перевернутом деревянном ящике. Перед ним стояли початая бутылка портвейна и граненый стакан. На обрывке газеты были порезаны хлеб и свежий огурец.
   - Примешь грамм двести? - предложил он.
   Надо отдать ему должное: Фунфырик до сих пор оставался верен традициям своей хипповой юности: всем напиткам предпочитал дешевые номерные портвейны. Но особо ценил "Агдам" и "Кавказ". Сегодня он баловал себя "тремя семерками" производства города Дербента.
   Я, поскольку едва не с детства полюбил пиво, а затем плавно перешел на водку, его привязанности к бормотухе не разделял. К тому же портвейн и жара не очень-то сочетались. Однако из уважения к хозяину отказываться не стал. Вино чуть уксило, но пошло неплохо. Закусил горбушкой, на которую положил кружок
   огурца.
   Вспомнил, кстати, что Полина, в отличие от меня, была наверняка голодна. Прежде чем отправлять эту девчонку на вокзал, надо будет обязательно накормить ее.
   Любопытно, чем она сейчас занимается? Надеюсь, у нее хватит ума не выходить на улицу. В любом случае лучше не оставлять ее надолго одну. Но прежде надо было закончить дела здесь. Что получится это быстро, иллюзий не питал.
   - Я вчера вечером перелистывал дореволюционное издание библейских апокрифов, - не торопясь, начал Фунфырик, - и любопытную легенду обнаружил. Про змея-искусителя. Так вот. По этой легенде змей дал Еве не яблоко вовсе, а виноградную гроздь. Знаешь, сей кислый фрукт меня давно смущал. Ну разве эти наивные недоумки могли, слопав яблоко, додуматься до чего-либо путного? Сомнительно. А вот вино - совсем другое дело. Оно глаза на мир открывает.
   Фунфырик налил стакан, выпил и на несколько секунд блаженно закрыл глаза. Только после этого закусил.
   Его размышления были любопытны. Но сегодня меня занимало другое.
   - Звонил, звонил твой оптовик, - перешел он к делу, - завтра днем обещал подъехать. Встретишь его здесь и покажешь дорогу на свой клондайк.
   Еще раз наполнил стакан, предложил выпить за успех.
   - Только с условием, что завтра ставлю я.
   Фунфырик согласно кивнул.
   Попрощавшись, я заторопился назад. У меня давно уже не было такого хорошего настроения. Наконец-то выпитое вино начало действовать. Опъянение, не в пример водочному, было не тяжелым и удивительно приятным. Больше не слепило глаза яркое полуденное солнце. Не стесняла дыхание характерная для этого городка смесь сладковатого запаха, доносившегося с маслозавода, пыли, и выхлопных паров проносивщихся мимо автомобилей. Жизнь была прекрасна: завтра наступал завершающий этап операции.
   Предварительно в агентстве были проработаны три основных варианта, по которым могло идти расследование. Первый - просто запомнить номерной знак фургона. Затем нетрудно вычислить принадлежность транспорта. Но у этого варианта были два серьезных изъяна. Выехав за город, водителю не составило бы труда за несколько минут в укромном месте заменить номерные знаки на другие. Могло оказаться и так, что содержимое фургона где-нибудь на тихой московской улочке перекинули бы в другой грузовик.
   Второй вариант считался основным. Узнав заранее время приезда фургона, я должен был связаться с агентством и вызвать подкрепление для того, чтобы организовать профессиональную слежку, используя для этого три - четыре сменявших друг друга автомобиля. Но и этот вариант имел серьезный изъян. Окажись у грузовика машина прикрытия, ее экипажу без труда удалось бы обнаружить "хвост".
   Третий вариант был рискованным. Я должен был попытаться войти в доверие к водителю. Используя любой предлог, проехать с ним в кабине столько, сколько было возможно, чтобы не вызвать у него подозрения, и как больше выведать. Дальше - действовать по обстоятельствам. Например, проследить маршрут, используя такси. Допускалось и силовое давление.
   Однако я, не будучи уверен в малознакомых партнерах, загодя выбрал именно третий вариант.
   Но чтобы завтра все прошло нормально, сегодня следовало отправить в столицу Полину.
   Стоило подумать об этом, как настроение начало портиться. Я вдруг поймал себя на мысли, что несмотря на все те неприятности, которые она принесла в мою жизнь, вовсе не хочу расставаться с ней. Всего за каких-нибудь двое сумасшедших суток эта девчонка, как оказалось, успела прочно войти в мою жизнь.
   В сложных ситуациях я приучил себя, прежде чем принимать решение, раскладывать все по полочкам. Но теперь проверенный способ не помогал. Чем настойчивее я пытался разобраться в происшедшем, тем больше запутывался.
   Я не хочу расставаться с Полиной потому, что сдурел от девичьих прелестей? Действительно, когда я видел ее обнаженной, мой взгляд как магнитом притягивали ее сливы-груди, очаровательная попка, крутой мраморного цвета по девчоночьи безволосый лобок... Мои руки до сих пор помнили сладкие ожоги от прикосновений к ее телу, а пухлые приоткрытые губы и невероятные глаза всего каких-нибудь два часа назад едва не свели меня ума.
   И все же дело не только в этом. Она была ершистым капризным малышом, которого нельзя надолго оставлять без присмотра, и ответственность за эту девчонку, пока мы были вместе, лежала на мне.
   Или ее появление заполнило вакуум одиночества? В последнее время я мучительно тосковал по дочери, переживал, что время идет, а я все еще не могу помочь ей. Тут подвернулась Полина, тоже, по сути, еще во многом ребенок, к тому же нуждающийся в защите...
   Но если так, то все мое поведение в последние дни было гнусным. Я едва не воспользовался ее беспомощностью. Я забыл о самом дорогом и любимом на свете маленьком существе.
   Меня все больше раздирали противоречивые чувства.
   Как бы то ни было, сегодня нам необходимо расстаться. Я попробовал выбросить эти сантименты из головы и думать о деле. Безрезультатно. Нежелание расставаться с этой девчонкой становилось все сильнее.
   Зашел в магазин, накупил разной снеди и вскоре свернул в свой переулок. Сердце сразу тревожно екнуло: напротив моего дома стоял джип, а у калитки дежурил наголо бритый качок.
   Я сразу же отступил за угол. Значит, они все-таки вычислили меня. Точнее - нас. Но как? Ладно. Это, возможно, выяснится потом.
   Я перемахнул через забор и оказался во дворе соседнего дома. Здесь никого не было. Через щель в заборе стал изучать обстановку.
   Судя по доносившемуся из сарая звону, один из братков колотил бутылки. А с ними - надежду на успех операции и, следовательно, на то, что моя жизнь и жизнь тех, кто от меня зависит - переменится.
   Это был крах. Возможно, останови я его немедленно - и часть посуды удалось бы спасти. Но в доме была Полина.
   Дверь охранял браток атлетического сложения. Он сидел на ступеньках и лениво жмурился от лучей солнца. Итак, трое. Плюс столько же, если не больше, в доме. Наверняка вооружены. Один против шестерых - это даже не смешно. Вот если бы я дрался с ними поодиночке...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"