Полина
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
МИХАИЛ ЛИСИН
Т Р И Н А Д Ц А Т Ь - Н Е В О З Р А С Т,
С О Р О К - Т Е М Б О Л Е Е
повесть
"Приедается все,
Лишь тебе не дано примелькаться.
Дни проходят, и годы проходят,
И тысячи, тысячи лет.
В белой рьяности волн,
Прячась в белую пряность акаций..."
Может, ты-то их, море,
И сводишь, и сводишь на нет..."
Эти стихи крутились в моей памяти уже давно. Глаза были закрыты, и я почти наяву видел совершенно белый при ярком полуденном солнце песок, на который нехотя накатывали небольшие, неестественно прозрачные волны. Пляж был днем, а вечером в увитой лозой беседке ждал ужин и кувшин сухого белого вина из того самого винограда, что обвивал беседку... Все-таки, странный мы народ. Бомж, промышляющий собиранием пустых бутылок, грезит синим морем. Бред. Самая махровая обломовщина. Осталось еще только поразмышлять о судьбах русской интеллигенции. Вместо того, чтобы встать и идти зарабатывать. Сейчас, в жару, в самый разгар пивного сезона, человеку моей профессии, если можно так назвать сей незатейливый промысел, терять время на романтические грезы было до идиотизма глупо. Тем более что мечту о теплом море я просто обязан был осуществить. Причем нужно это было не столько мне самому, сколько... Еще в полудреме я почувствовал, что на опустевшем после недавней электрички перроне подмосковного вокзала появился кто-то еще. Это был страж порядка. Он стоял метрах в двадцати и пристально смотрел в мою сторону. Паспорта у меня не было, так что возможная проверка документов была крайне нежелательна. Я,нарочито громко тряхнув рюкзаком, поднялся со скамейки, спустился с перрона и медленно пошел через пути. Видимо, определившись с родом моих занятий, милиционер потерял ко мне интерес.
Я шел и с содроганием думал о том, что предстояло делать вечером. Я совершенно не выносил звука визгливого скрежета ножа,очищающего сковородку. Недавно оказалось: скрежет ножа по бутылке - еще омерзительнее. Легче было с еврофунфыриками. Обычно их принимали прямо с наклейками. Если нет - ничего не стоило отмочить наклейки в кадушке с водой. Без труда смывались и этикетки с водочных бутылок. Но, к сожалению, не со всех. Совершенно не поддавалась воде "левая" "Смирновская".
Вообще-то в этом городке бутылки из-под "смирновки" не брал ни один приемный пункт. Но я, тем не менее, специализировался именно на них. Потому что в столице за эти склянки "влет" давали по пятерке, а если везло, то и по семь рублей. Разумеется, я вовсе не собирался возить их в Москву: из столицы сюда периодически приезжали сборщики нестандартной посуды. Платили не так щедро, но все же неизмеримо больше, чем здесь можно было выручить за еврофунфырики. С одним из них меня обещал в ближайшие дни свести знакомый приемщик тары.
Сегодня мне везло на "смирновку". В рюкзаке позвякивали уже четыре нестандартные, емкостью в одну двенадцатую ведра, бутылки. А еще - десяток еврофунфыриков. Вообще все последние дни были удачными. Я сумел скопить целый четвертной. И теперь намеревался его спустить. Просто так, под настроение. Сегодня вечером я решил приготовить себе настоящий сытный ужин. Не с сухим вином, разумеется, но уж со шкаликом водки и парой пива- точно.
Мои глаза привычно шарили по грязной траве. И, как часто в последнее время, я предавался воспоминаниям. Точнее, уныло посмеивался над собой. Не ирония ли судьбы? Когда-то, лет в четырнадцать, именно собиранием пустых бутылок я заработал свои первые деньги. Потом купил бутылку "бормотухи", выпил ее в парке прямо из горлышка, закусил ворованными яблоками, набрался смелости и пошел на танцы. И вот, четверть века спустя,я вновь оказался, как сейчас говорят, "в этом бизнесе." Углубившись в воспоминания, я не заметил, как оказался там,где "смирновки" не могло быть в принципе, - в густых зарослях репейника. Если здесь и можно было что-то найти, так это флакон из-под "тройного" одеколона. Или небезопасное приключение. Оглядевшись, я заметил неподалеку тропинку, которая, судя по всему, вела к расположенной за вокзалом старой части города.Но прежде надо было обогнуть кирпичные развалины.
Проходя вдоль полуразрушенной стены, я неожиданно услышал характерные звонкие и отрывистые шлепки. Те самые. Помните, у Ронсара: "В час, когда мы бедра в бедра, грудь на грудь возились бодро...". Я отнюдь не считал себя чрезмерно любопытным.Скорее от неожиданности непроизвольно повернул голову и увидел в узком проломе стены задранные вверх розовые грязноватые пятки и кусок ритмично двигавшейся мужской спины. Остальное дорисовало воображение: в этой позе мужчина, упираясь руками в землю, широко раздвигал и поднимал вверх ноги женщины, достигая тем самым наиболее глубокого проникновения.
Что ж, всюду жизнь. Ни на мгновение не замедлив шага, я миновал проем и поспешил было дальше по тропе, но явственно услышал из-за стены сдавленное мужское ругательство. Занимаясь любовью, если это можно назвать любовью, люди могут произносить в экстазе слова ненормативной лексики, особенно если других в их словаре просто не существует. Но то, что мне довелось услышать, явно не было вызвано порывом страсти.
Справедливо говорят, что человек сам находит свои неприятности. "Не обращаю внимания, спокойно иду дальше, - мысленно скомандовал я себе, - и вообще, по статистике большинство всех изнасилований провоцируется самими пострадавшими".
Я не считал себя законченной сволочью. Но и чужие проблемы мне были не нужны.
Неожиданно тропинка свернула в пролом. Я остановился у стены среди сплошных зарослей репейника. Решая, как отсюда выбраться, услышал из-за стены тот же раздраженный голос:
-Придушу, сука!
Явно, это была не пустая угроза. Продолжая, правда, уже менее успешно внушать себе, что порядочная женщина ни за что не позволила бы заманить себя в эти развалины, я опустил рюкзак на землю. Не глядя, достал за горлышко верхнюю из бутылок и осторожно двинулся назад.
Заглянув в тот самый пролом, я убедился, что это и на самом деле было изнасилование, причем явно несовершеннолетней. Мужиков, судя по всему законченных бомжей, было двое. Один, приспустив штаны до колен, все с тем же звонким шлепаньем насиловал девчонку лет тринадцати-четырнадцати. Ее сарафан был задран почти до подмышек. Второй удерживал девчонку за руки и тряпкой затыкал ей рот.
Девчонка отчаянно сопротивлялась и норовила укусить его за пальцы. Ни тот, ни другой меня не заметили. Первое, что пришло мне на ум, - оттащить насильника за волосы. Но в этом случае мне затем пришлось бы иметь дело сразу с двумя. Дать для начала хорошего пинка в самое уязвимое место? Могла пострадать и девчонка. Верное и, по-моему, вполне справедливое решение пришло почти мгновенно.
Кажется, у Бродского где-то сказано, что человек есть, по сути, испытатель боли. "Дай бог, чтобы этот отморозок, лишившись надолго, если не навсегда, одной из главных своих радостей, сделал для себя правильные философские выводы", - сгруппировавшись для прыжка, подумал я.
В следующее мгновение, перемахнув через пролом, я бросился к насильнику, ухватил его за яйца, оторвал от девчонки и швырнул на кучу битых кирпичей. Прежде мне не доводилось слышать, как ревут раненые звери. Теперь примерно догадываюсь. В этом хриплом и одновременно визгливом реве слились невыносимая боль, недоумение, беспомощность, отчаяние и что-то еще, непередаваемое словами.
Не переставая рычать, он начал извиваться и царапать ногтями щебенку. Глаза его были мутны. Вряд ли он видел, кто причинил ему то, что было выше боли.
Но это я отметил мельком. Мое внимание было приковано уже ко второму. Отпустив девчонку, тот мгновенно поднялся на ноги и, сунув руку в карман, достал нож. Последовал щелчок. Из рукоятки выскочило стальное лезвие.
Девчонка отодвинулась к стене и расширившимися глазами наблюдала за происходящим. Находясь, вероятно, в шоке, она даже не одергивала сарафан и все еще держала раскинутыми полусогнутые в коленях ноги.
Противник был моложе меня лет на десять, ниже и шире в плечах. Судя по тому, как он держал выставленный вперед для устрашения нож, передо мной был настоящий уголовник.
Он медленно пошел на меня. Я наискось ударил бутылкой по стене и мгновенно обрел весьма коварное средство защиты. Бомж сделал первый выпад. Я отпрыгнул. Его нож чиркнул по воздуху. Но при этом я оказался припертым к стене. Мой противник злорадно ухмыльнулся, теперь уже не сомневаясь в победе. Он повторил удар, энергичнее и решительней. И опять, к своему недоумению, безрезультатно. Хуже того. Совершенно неожиданно для бомжа я оказался сбоку от него. Ничего не понимая, он вновь пошел на меня, угрожающе выставив нож.
Говорят, урки в старые времена в совершенстве владели техникой поединка на бутылках без донышка. Среди знатоков такое оружие считалось даже более опасным, чем финка. Возможно. Однако в данном случае все решало не оружие, а реакция. Она же у этого подонка отсутствовала напрочь. Разумеется, его следовало проучить. Вопрос только, в какой степени?
Я был уверен, что он еще не успел попользоваться девчонкой. Следовательно, его мера ответственности была меньшей.
Блокировав локтем левой руки его очередной выпад и мгновенно уведя руку с ножом в сторону, правой я наотмашь чиркнул острием стекла по поясу его брюк. Ремень я разрезать не смог, но кровь все же пустил.
Бомж, кажется, начиная что-то понимать, удивленно глянул на меня. Только осознал, очевидно, еще не все. Потому что в следующее мгновение, буквально озверев, с ревом бросился вперед. Без труда увернувшись от удара, я оказался позади нападавшего и два раза наискось резанул острием разбитой бутылки по ягодицам. Мужик вскрикнул от боли. Он, пусть с опозданием, но все же сообразил, что я с ним играю, как тореадор с быком.
- Ты че? - встав в оборонительную позу, испуганно спросил бомж.
Не отвечая, я пошел на него. Мужик начал отступать, едва не споткнулся и затем, резко повернувшись, бросился прочь в заросли репейника и крапивы.
Отбросив в сторону ненужную больше склянку и мельком глянув на продолжавшего завывать и корчиться насильника, я подошел к девчонке. Она по-прежнему сидела в той же неприличной позе и тупо смотрела на кружившую над ее раздвинутыми ногами большую муху. Я выбросил руку вперед и, поймав муху в кулак, сразу же отшвырнул ее в сторону. Девчонка, словно выйдя из оцепенения, удивленно посмотрела на меня и, подобрав оказавшийся ее трусиками кляп, начала брезгливо обтирать тыльные стороны бедер. Мне стал, наконец, понятен тот странный окрас вопля насильника. Я стаскивал его в тот самый момент, когда он кончал. Девчонке и в самом деле вряд ли было больше четырнадцати. Детское личико контрастировало с вовсе не по-детски смотревшими глазами.
Я вспомнил вдруг, что мне было столько же, когда обыкновенная муха резко изменила мою жизнь. Как-то на уроке физкультуры я потешал одноклассников тем, что ловил мух на лету. На это обратил внимание преподаватель, в прошлом - известный боксер. Отозвав меня в сторону, он сказал, что у меня удивительная реакция, и что я просто обязан заниматься боксом...
Закончив свой туалет, девчонка отбросила трусики, поднялась и оправила, наконец, свой оказавшийся вызывающе коротким сарафан. Сунув ноги в валявшиеся рядом дешевые пластиковые шлепки, она выжидательно посмотрела на меня.
Только теперь я позволил себе вглядеться в нее. Приоткрытые пухлые губки, точеный, капризно вздернутый носик, высокие красивые брови и глаза - две перевернутые лодочки, светло-голубые, внимательные, завораживающие. Пшеничные волосы - растрепаны, на грязноватых щеках - высохшие полоски недавних слез. Ноги и руки не только грязны, но и в нескольких местах поцарапаны, острые коленки - содраны. Зато осанка... В общем, несмотря ни на что, она была отчаянно красива. И еще: сквозь слой грязи от нее веяло чем-то очень домашним. Впрочем, все это меня совершенно не касалось.
Поняв, что я ее разглядываю, девчонка запустила пальцы в волосы и небрежно тряхнула головой. Густая пшеничная волна едва не наполовину прикрыла лицо.
Первые же произнесенные ею слова меня шокировали. Переминаясь с ноги на ногу, она смачно сплюнула сквозь зубы и буднично как-то спросила, не найдется ли у меня закурить.
Пока она, сидя у стены, вытиралась, я старался не смотреть на нее, но теперь сразу вспомнил, что мой мимолетный взгляд не отметил тогда на ее бедрах даже следов крови. Неужели я напрасно вмешался в эту историю?
Не дождавшись ответа, девчонка наклонилась, почти полностью показав свою обнаженную попку, и начала шарить в карманах бомжа. Достала смятую пачку "Примы", раскрыла ее. Убедившись, что единственная сигарета превратилась в труху, разочарованно отшвырнула пачку. Потом сняла с правой ноги шлепку, повернулась спиной к лежавшему и со всей силы ударила его пяткой в пах. Тот дернулся и сразу обмяк. На какое-то мгновение у меня даже появилось к нему чувство сострадания. И уж тем более я не собирался быть свидетелем убийства.
Схватив девчонку, явно собиравшуюся повторить удар, за локоть, я оттащил ее, уловив при этом крепкий запах перегара. Она безуспешно попыталась вырваться, потом вдруг судорожно наклонилась и сразу из ее рта забил настоящий фонтан. Я успел отскочить в сторону, а вот она изрядно забрызгала себе ноги. Затем, распрямившись, она виновато и вместе с тем вызывающе посмотрела на меня. Порывшись в карманах, я достал давно уже несвежий носовой платок и протянул ей.
"Все с тобой, девочка, ясно, - подумал я, - ссора с мамой и папой, хлопок дверью, первый глоток свободы, встреча с уверенными в себе романтикакми - бродягами, стакан портвейна в кустах... . Остальное известно".
Я решил вывести ее на остановку, дать на такси и отправить домой. Если она примет душ, возможно, ей удастся избежать нежелательных последствий случившегося.
Но прежде надо было как можно быстрее убраться отсюда. Едва дождавшись, пока девчонка приведет себя в порядок, я велел ей идти за мной и, не оглядываясь, стал выбираться из развалин. Через щель в заборе мы вышли на захолустную улицу и направились в сторону нового микрорайона.
Редкие прохожие поглядывали на нас с плохо скрываемым любопытством. Я вполне понимал их. Парочка была что надо: папа - бомж и дочка - замызганная юная шлюха. Хотя, вполне возможно, папашей меня встречные вовсе не считали. В этом случае мне тем более следовало побыстрее избавиться от своей слишком откровенно выглядевшей спутницы.
Когда мы добрались до стоянки такси, я вздохнул с облегчением. Остановившись у ближайшей машины, сунул своей подопечной в руку десятку и сказал, чтобы она немедленно отправлялась домой и не забыла принять душ с мылом. А сам пошел в сторону нового микрорайона. Там я еще не был и его исследовать собирался как раз сегодня.
Пройдя метров пятьдесят, я стал обходить выступавшую на тротуар стеклянную витрину магазина и неожиданно заметил в отражении знакомую фигурку. Эта девчонка шла за мной как приклеенная!
Я остановился. Моему возмущению не было предела. Потупив
глаза, она виновато приблизилась.
- Вот что, красавица, мне тебя нянчить некогда. Немедленно отправляйся домой! - скомандовал я.
Она, словно не слыша меня, ковыряла носком шлепанца землю. Прошла минута. Другая... Может, ей и на самом деле некуда идти? Или она боится? Но я-то при чем?
Надо было что-то решать. Силком усадить ее в такси и отвезти домой? Но я не знал ее адреса и не был уверен, что она мне его назовет. Воспользоваться такси, чтобы уехать самому? Наверное, это было бы жестокое, но в тот момент самое разумное решение. Я уже и в самом деле собирался поступить именно так. Но девчонка, словно прочитав мои мысли, неожиданно подняла голову и так на меня посмотрела! В ее взгляде безошибочно читалось неприкрытое отчаяние.
Черт! Что я мог, собственно, для нее сделать? Пожалуй, единственное - это отвести в баню.
Через пять минут мы уже были на месте. Объявление над кассой гласило, что сегодня и в мужском и в женском отделениях - санитарный день. Работали только семейные кабины.
Выбирать не приходилось. Оплатив кабину и потратив остатки денег на самые необходимые банные принадлежности, я повел ее вверх по лестнице.
Пожилая билетерша с минуту, не меньше, осуждающе смотрела на меня. Я в свою очередь проклинал себя за то, что связался с этой девчонкой.
Конечно, мне следовало бы остаться внизу. Но, поскольку я не был в бане уже больше месяца, то рассчитывал и сам успеть помыться. После того, конечно, как примет душ эта пострадавшая. Билетерша, направив в меня последний, самый мощный заряд осуждения, назвала номер свободной кабины, посторонилась и пропустила нас.
- Мойся первая, а я подожду тебя здесь, - отдавая девчонке пакет с банными принадлежностями, сказал я.
Пожав плечами, она скрылась за дверью. Я ожидал услышать щелчок запора, но напрасно.
Минут через пять по коридору прошла техничка. Она заявила, что здесь ждать не положено и мне следует либо пройти в кабину, либо - спуститься в холл. Я предпочел пройти. В предбаннике, по крайней мере, можно было хоть на чем-нибудь посидеть.
Открыв дверь, я удостоверился, что девчонка уже была в душевой, и сел на скамейку. Дверь туда была приоткрыта, доносился шум льющейся воды.
Говорят, человек ко всему привыкает. Я довольно быстро притерпелся к специфическому запаху помоек, привык черти чем питаться и где угодно спать либо сутками не есть и не спать вообще. Свыкся даже с одиночеством. Единственное, к чему я так и не смог привыкнуть, - это к невозможности каждый вечер перед сном принимать душ. Слушая звук льющейся воды и вдыхая влажный теплый пар я ощутил, как мучительно зачесались давно немытые спина, руки, ноги и особенно голова. Я едва удерживал себя от неистового желания вцепиться пальцами в волосы и чесать, чесать, чесать. До тех пор, пока полоски под ногтями не станут совсем черными.
Я с нетерпением ждал своей очереди. Но время шло, а девчонка не спешила выходить. Наконец, когда до окончания оплаченного мною времени оставалось не более получаса, дверь отворилась шире и в проеме показалась намыленная голова.
- Вы, оказывается, здесь? Так чего тогда ждете? - удивленно воскликнула моя новая знакомая. - Тут, между прочим, целых две кабинки, а я быстро мыться не умею.
Не дождавшись ответа, эта бесстыдница высунулась еще больше, так, что стали видны озорно торчащие груди, и спросила:
- Или Вы стесняетесь? Так я на Вас смотреть не буду!
Сказав это, она вернулась в душевую, оставив дверь почти полностью открытой.
Ну и нахалка. "Не стесняйтесь!" Да еще сама вылезла ко мне голышом! Что она вообще себе позволяет! Хотя... после случившегося сегодня ей и в самом деле можно меня не стесняться. И тем не менее в любом случае должны соблюдаться определенные приличия!
Однако я не мог уйти из бани, так и не помывшись. Во-первых, за это были заплачены деньги, причем последние. Во-вторых, спровоцированный окружающей обстановкой зуд по всей коже становился просто нестерпимым.
Взвесив все "за" и "против", я все же решил воспользоваться приглашением. Делать при этом вид, что совершенно не замечаю ее и, разумеется, раздеться только до трусов.
Но прежде я решил проделать один эксперимент. Честно говоря, я почти не верил в его успех, и все же, учитывая обстоятельства, не попытать счастья было просто глупо. Раздевшись, я достал из рюкзака перочинный ножик и вошел в душевую.
Поскольку обе кабинки, разделенные пластиковой перегородкой, находились у противоположной от двери стены, я просто не мог не увидеть эту девчонку. Стоя вполоборота ко мне, она, с головы до ног покрытая пеной, намыливала бедро. Непроизвольно, судя по выражению глаз, повернув голову в мою сторону, в следующее мгновение она застыла, не сводя с лезвия испуганного взгляда. "Ну и дура же ты!", - подумал я, а вслух сказал:
- Не бойся, я девочек по понедельникам не ем!
Кажется, она смущенно улыбнулась. Впрочем, я старался не смотреть на нее.
Сточная решетка находилась посередине душевой. Присев, я попытался поддеть ее кончиком ножа, но безуспешно. Чугун буквально прикипел к цементу. Очевидно, сток не прочищали уже давно. Это увеличивало мои шансы.
Крепко держа нож, я стал водить острием вдоль края решетки, с каждым разом все увеличивая нажим. Постепенно щель углублялась. Тогда я вновь попробовал приподнять решетку. Она не поддавалась. Я уже рисковал сломать лезвие, но не прекращал усилий. И решетка поддалась.
Сдвинув ее в сторону, я стал разглядывать канализационный канал. Он уходил на глубину чуть более полуметра, а затем менял направление. Место этого поворота было забито грязной жижей. Нагнувшись, я просунул руку в канал и с сожалением убедился, что он слишком узок для моей ладони.
- Может, у меня получится? - спросила девчонка. - Но что там может быть кроме мыльных волос и всякой другой грязи?
Она уже сидела рядом со мной на корточках и пыталась заглянуть в отверстие стока. Поразмыслив, я решил, что, коли здесь мы все равно вместе, скрывать свои намерения от нее бессмысленно.
- Когда люди приходят в душ, они не всегда снимают украшения. Иногда рвутся цепочки, иногда серьги смывает струей воды...
- Там может быть золото?
- Вот как раз это я и пытаюсь выяснить.
- Тогда подвиньтесь. И вообще. Меня зовут Полиной.
- Андрей, - помедлив, ответил я.
Итак, мы наконец познакомились.
Подавшись в сторону, теперь я просто не мог не видеть ее. Она почти вся была в пене, но белые хлопья, ежесекундно лопаясь, не только не скрывали, но наоборот, лишь подчеркивали наготу этой совершенно не стеснявшейся меня девчонки.
Полина опустилась на колени и, склонившись к отверстию, просунула туда руку. При этом ее попка поднялась, и я поразился тому, насколько очаровательная округлость уже была женственна и соблазнительна.
Разве эта искательница приключений не понимает, что я, между прочим, мужчина? Неужели то, что произошло с ней всего час с небольшим назад, ничему ее не научило? Или она откровенно провоцирует меня? А может, она просто ненормальная? - самые невероятные предположения с лихорадочной скоростью сменяли в моем сознании одно другое.
- До чего эта грязь мерзкая! - брезгливо произнесла Полина и почти сразу обрадованно вскрикнула:
- Ой! Кажется, я что-то нашла!
Распрямившись, Полина протянула мне раскрытую ладонь. На ней лежала толстенная золотая цепочка, из тех, что в народе метко прозвали собачьими. Это была удача! Разумеется, звенья почти полностью были покрыты грязью и мылом, но в нескольких местах ярко сверкал драгоценный металл. Я взял у нее находку и быстро смыл грязь. Потом внимательно осмотрел добычу. Удача вдвойне! Это было золото высокой 775 пробы!
Я показал цепочку Полине и она восхищенно вскрикнула.
Вернувшись в предбанник, я опустил цепочку в нагрудный карман рубашки, застегнул его и вновь вошел в душевую. Полина, стоя в своей кабинке, продолжала намыливаться. Ожидая, пока освободится мочалка, я решил вымыть голову. Но не успел толком намылиться, как эта девчонка высунулась из-за перегородки и попросила, чтобы я потер ей спину. Не дожидаясь ответа, Полина приблизилась, сунула мне в руку мочалку и подставила спину.
Я был шокирован, пожалуй, еще сильнее, чем когда она, стоя на четвереньках, вызывающе крутила своей попкой.
Вообще, за кого она меня принимает? За бесполого телохранителя, папу, профессионального банщика? - совершенно смутившись, думал я.
Разумеется, мне следовало бы сразу поставить ее на место. Но приняв мочалку, я тем самым фактически согласился с ее просьбой, и теперь выяснять отношения было, наверное, глупо. Мысленно обругав ее отнюдь не самым приличным словом, я принялся натирать ей спину. Закончив, вернул мочалку.
- Спасибо, теперь моя очередь, - заявила Полина столь буднично, словно речь шла о сущей ерунде.
Она самым беспардонным образом издевалась надо мной!
- Не надо! - смущенно отводя взгляд от ее нагих прелестей, сделал я шаг назад.
- Ну Вы и дурак! - передавая мне назад мочалку, обиженно заявила эта дрянь и вернулась в свою кабину.
Наверное, в тот момент мне следовало вышвырнуть Полину вон. Или влепить ей добрую пощечину. Даже бывшая жена не позволяла себе разговаривать со мной в подобных выражениях. Но меня сдержало вот это вполне благовоспитанное "Вы", которое как бы ставило нас на одну доску. Я был даже не возмущен, а лишь обескуражен.
Вскоре эта невероятная девчонка, отжимая на ходу волосы, ушла в предбанник. Я облегченно вздохнул и, надеясь, что больше она не вернется, снял трусы. Но минут через пять дверь распахнулась: Полина принесла мне полотенце. Растерявшись, я прикрылся мочалкой. Выглядело это довольно глупо. Смерив меня взглядом, полным презрения, она повесила полотенце на крючок и так же, не торопясь, вышла. Донесся хлопок входной двери.
- Между прочим, - подумал я, - коли она не погнушалась шарить по карманам бомжа, то вполне может проверить и мои карманы. Заберет цепочку и преспокойно уйдет. В самом деле, если у этой девчонки не существует одних моральных норм, почему бы не отсутствовать и другим? Тем более кто, собственно, я - ей? По сути, случайный человек.
Вопрос, стащит Полина цепочку или нет, настолько заинтересовал меня, что я даже не думал о возможных печальных финансовых последствиях этого.
Когда с меня перестали, наконец, стекать ручьи грязи, я обернулся полотенцем и вышел в раздевалку. Она была пуста. Осторожно приоткрыв дверь в коридор, убедился, что и там Полины нет. Я был настолько уверен в том, что она, прихватив цепочку, сбежала, что даже не стал проверять, на месте ли находка. Впрочем, когда подошла очередь надевать рубашку, я удостоверился, что карман и на самом деле ничего уже не оттягивало.
Удивительно, но я не очень расстроился по этому поводу. Золота, разумеется, было жалко. Но потерю с лихвой перекрывало чувство облегчения. Внушая себе, что все, случившееся со мной сегодня, - лишь кошмарный сон, я стал спускаться по лестнице.
Мое внимание привлекла открытая дверь в подсобку: у самого входа стоял мешок, доверху заполненный пустыми пивными бутылками. Я не мог себе позволить пройти мимо. Меня охватил азарт добытчика. Убедившись, что ни в коридоре, ни в подсобке никого нет, я принялся быстро заполнять рюкзак. Это происходило как бы само собой, легко и естественно. На глазах я превращался в мелкого воришку. И я не чувствовал при этом ни малейших угрызений совести.
Закончив свое грязное дело, я, как ни в чем не бывало, пошел к выходу. Теперь предстояло миновать билетершу. К счастью, пока мы находились в бане, произошла пересменка и на мой набитый рюкзак никто внимания не обратил.
Я распахнул дверь на улицу и вытаращил от удивления глаза: прямо напротив, на скамейке, со скучающим видом сидела Полина. Ее шею украшала та самая "собачья" цепь.
Не поняв еще, радоваться или огорчаться, я решил, что и мне пока лучше присесть.
Полина тем временем переводила взгляд с меня на рюкзак и обратно. Ничего доброго выражение ее глаз не предвещало. Я решил перехватить инициативу. Но безуспешно.
Мой вопрос, неужели она не знает, что лазить по чужим карманам - неприлично, девчонка проигнорировала.
Зато нехотя возвращая украшение, как бы невзначай ткнула ногой по рюкзаку. Его содержимое отозвалось характерным звоном.
- И как только я могла не заметить в душевой столько посуды! - с деланым удивлением произнесла юная дрянь.
С этого момента Полина перестала существовать для меня.
Положив цепочку в карман, я встал и пошел по направлению к ближайшему рынку. Там я рассчитывал избавиться от посуды и "скинуть" золото. Цепочка могла потянуть долларов на двести. Девчонка догнала меня не более чем через минуту и строго спросила, куда это я без нее направился.
Ее наглость не знала предела. Я не ответил. Она повторила вопрос, добавив, что я глубоко ошибаюсь, если считаю, что золото принадлежит только мне. И если бы не она, то не видать бы мне этой цепочки, как своих свежевымытых ушей.
После этих слов я не выдержал. Повернувшись к ней столь резко, что она испуганно отшатнулась в сторону, я опустил рюкзак на асфальт и в упор посмотрел ей в глаза. Полина виновато сникла. От бравады не осталось и следа. Передо мной стояла потерянная несчастная девчонка. К тому же, если не считать сарафана, из которого она явно уже выросла, и дешевых шлепок, не имевшая больше ничего, даже, извините, трусиков. Мне стало жаль ее.
- Ладно, пошли, - скомандовал я, вновь поднимая рюкзак, и добавил:
- Одно условие. Не забывайся.
Согласно кивнув, она первая двинулась вперед.
Посуду я сдал еще по дороге к рынку и поэтому, придя туда, сразу направился к пятачку, где обычно дежурили менялы. Их было человек пять. На лацкане каждого красовалась табличка с надписью "Золото. Валюта". Любой из них вполне мог "кинуть". Рядом, на тротуаре, стояла "девятка" с такой же табличкой на лобовом стекле. Хотя в машине сидели три типа явно уголовного вида, я решил обратиться именно к ним.
- Если автомобиль, - рассудил я, - то "фирма" должна быть достаточно серьезная. Обычный кидала сегодня здесь, завтра - на другом конце города. А машина с номерами - не иголка в стоге сена.
Подойдя к "девятке", я через полуоткрытое стекло молча опустил в подставленную бритоголовым типом ладонь цепочку.
- Двести пятьдесят. "Зелеными", - равнодушно посмотрев на меня, произнес он.
- Годится, только лучше - в рублевом эквиваленте, - ответил я, едва скрывая радость.
Открыв бардачок, бритоголовый убрал туда цепочку, достал толстую пачку сторублевок и начал отсчитывать купюры. Положив деньги в карман, я постарался быстро раствориться в толпе.
Все это время Полина не отставала ни на шаг. Мы медленно шли вдоль рядов вещевого рынка. Глаза разбегались от обилия товаров. Я остановился у лотка с женской одеждой и предложил ей выбрать все необходимое. Она нетерпеливо запустила руки в гору разноцветного кружевного белья.
Я ждал, деликатно отвернувшись в сторону.
- Андрей, посмотри, тебе такие трусики нравятся?
Я опешил. Мало того, что эта девчонка, которой я вполне годился в отцы, безо всяких на то оснований вдруг перешла на "ты". Она еще и выставила меня на всеобщее посмешище!
Разумеется, я не ответил ей и даже не обернулся. Это юное чудовище сразу же не преминуло отомстить.
- Трусики - шик! Берем, - заявила она, - Андрей, расплатись!
Пока я доставал деньги, Полина шагнула в нишу между лотками и, оставаясь на виду по крайней мере у двух лоточников, что торговали напротив, стала натягивать трусики. Я покраснел до состояния переспелого помидора.
Потом мы выбирали юбку, босоножки, джинсовую куртку, косметику, солнечные очки, что-то еще и еще. Я по прежнему молчал, но постепенно этот процесс начинал меня занимать. Да и сама окружающая обстановка располагала к безалаберности. Где-то у входа уличные музыканты наяривали рок-н-рол, со стороны открытого кафе ветер доносил аппетитный запах шашлыков, тут и там забавно "надували" простофиль лохотронщики...
А эта девчонка все никак не могла уняться. Ряды мы прошли раза по три. Вполне возможно, не проголодайся она, в течение ближайшего получаса я мог остаться совсем без денег.
- Перекусить бы, - убирая в пакет очередную покупку, мечтательно произнесла Полина.
В полупустой шашлычной мы расположились под тенью большого зонтика. Когда подошел официант, я заказал пару шашлыков, пива и кока-колы.
- Ты любишь газировку? - спросила Полина, пододвигая к себе кружку с шапкой пены.
Увидев, что с первого же раза она отпила едва ли не треть пол-литровой кружки, я подозвал официанта и заказал еще пива и двести граммов водки.
- Поест, получит на такси - и до свидания. Пора со всем этим безобразием заканчивать, - решил я.
Водку опрокинул в рот, почти не ощутив ее вкуса. Но шашлык оказался отличным. Сорокоградусная быстро ударила в голову. Окружающий мир вновь окрасился в радужные тона. Меня даже перестало раздражать, что сидящая напротив сыкуха потягивает пиво, словно взрослая.
- Собственно, кто она мне и что я могу сделать? - размышлял я.
- Перевоспитать ее за час - полтора не взялся бы, наверное,и сам Господь Бог.
- Тебе на самом деле некуда податься? - спросил я, расплатившись с официантом.
- Почему? К тетке поеду, в Москву, - ответила девчонка, лениво поглядывая по сторонам.
Я протянул ей сторублевку и спросил, хватит ли этого. Полина утвердительно кивнула в ответ, взяла купюру, подошла к прилавку и купила пачку сигарет. Когда она закурила, я едва сдержался, чтобы не влепить этой пацанке пощечину. Сухо пожелал ей удачи и ушел.
У меня оставалось еще тысячи четыре. Для обычного бомжа, промышляющего бутылками, целое состояние. Я не считал себя обычным бомжом. Но эти деньги и мне были не лишними. По крайней мере, теперь я мог полностью сосредоточиться на том, из-за чего, собственно, и находился в этом городке. Времени у меня оставалось совсем немного.
Минут через пять я свернул во двор ресторана и направился к мусорному контейнеру. Но не успел погрузить туда руку, как боковым зрением заметил появление Полины. Поскольку девчонка оглянулась, я решил, что она хочет здесь от кого-то спрятаться. Впрочем, это меня совершенно не касалось.
Полина остановилась поодаль и, наблюдая за моими манипуляциями, брезгливо наморщила носик. Не обращая на нее внимания, я продолжал изучать содержимое контейнера. Вскоре в рюкзак перекочевали целых три бутылки из-под "смирновки".
- А у Вас, часом, с головой все в порядке? - не выдержав,осведомилась эта ехидна.
Всем своим видом показывая, что она для меня вообще не существует, я поднял рюкзак на плечо и направился к воротам. Но тут же меня едва не сшибла "шестерка", влетевшая во двор на большой скорости. Заскрипели тормоза, распахнулись дверцы, из автомобиля вышли три парня и направились к Полине. Девчонка напряглась и с надеждой робко посмотрела на меня.
Перехватив ее взгляд, один из парней обернулся и крикнул:
- Мужик, вали отсюда, да пошустрее!
Все они явно были знакомы. Только вот мне до этого дела не было. Остановил меня звонкий звук пощечины. Обернувшись, я увидел, что Полина стоит, держась ладонью за щеку, а один из парней, выставив перед собой пальцы, выговаривает ей что-то. Закончил свои слова он, очевидно, вопросом, потому что Полина в ответ отрицательно покрутила головой и вновь получила пощечину. Причем такой силы, что едва устояла на ногах.
Вздохнув, я опустил рюкзак на землю. Сегодня мне просто исключительно "везло" на приключения. Я поравнялся с автомобилем и крикнул:
- Ребята, у вас шина спустила!
Один из парней двинулся ко мне. Убедившись, что колеса в полном порядке, угрожающе произнес:
- Ты что, бомжара, шутить вздумал?
Он попытался свалить меня ударом в челюсть, но через пару секунд сам оказался на земле, судорожно хватая ртом воздух. Два других, переглянувшись, пошли ему на выручку. Один из них подобрал утыканную гвоздями доску от деревянного ящика.
Его я решил нейтрализовать первым. Как только он попытался нанести удар, я выполнил захват, сломав ему при этом руку в запястье. Воя от боли, парень рухнул на колени.
Третий атаковать не спешил. Он явно не боялся предстоящей схватки. В нем чувствовалась профессиональная подготовка.
- Тебя разве не учили в школе, что девочек обижать - нехорошо? - спросил я, встав в оборонительную позицию.
Не отвечая, парень сгруппировался и, прыгнув, попытался свалить меня ударом ноги в голову. Я вовремя увернулся. Он повторил прыжок - и неожиданно для себя получил болезненный удар в живот.
Я перешел в атаку и на его голову обрушился град точных боксерских ударов. После третьего он перестал сопротивляться, а после пятого - упал, накрыв своим мягким местом ту самую доску с гвоздями.
Каратисты, как правило, недооценивают боксеров. И поступают неправильно.
К тому времени, когда бум восточных единоборств докатился до нашего северного города, я был уже кандидатом в мастера спорта. Едва открылась первая секция карате, как туда сразу же ушла добрая половина ребят, с которыми я занимался. Они звали и меня. Я медлил, а боксеров рядом становилось все меньше. Вскоре мне уже не с кем было тренироваться: в спортшколе остались в основном малолетки да несколько ветеранов - тяжеловесов.
И тогда тренер принес прямо на тренировку телевизор и видеомагнитофон. Он показал нам запись самого знаменитого боя в истории единоборств: великий боксер Мухаммед Али дрался с лучшим каратистом мира. По сути боя как такового не было. Каратист сразу лег на спину и, чтобы не подпустить к себе противника, начал работать ногами на манер веера. Выглядело это позорно. Больше из нашей секции не ушел никто.
Убедившись в моей полной победе, Полина подошла к машине, открыла бардачок, достала оттуда перочинный ножик и проткнула им оба передних колеса.
- Осиное Гнездо, мы до тебя еще доберемся! - морщась от боли, пригрозил тот, кому я сломал руку.
Полина приблизилась к нему, повернулась и уже знакомым мне ударом пятки опрокинула его навзничь.
- Значит, тебя зовут Осиное Гнездо, - мысленно усмехнулся я.
- Прозвище явно говорящее. И удостоилась его ты, очевидно, не зря.
- Вам, кретинам, говорили, что колесо спустило, а вы не верили, - удовлетворенно глядя на поверженных обидчиков, заявила Полина.
Она буквально упивалась моей победой.
Подобрав рюкзак, я пошел к воротам.
- Ты не проводишь меня до вокзала? - голосом невинной овечки спросила девчонка.
Я критически оглядел свою новую знакомую. Одна щека свезена,
на другой расплывалось большое багровое пятно.
- А зачем? Тебя с такими фонарями первый же встреченный на перроне милиционер отправит в приемник-распределитель.
Она растерянно сникла и сразу приобрела неуловимое сходство с бездомной собачонкой.
- Тебе в самом деле нельзя возвращаться домой?
Полина, опустив глаза, утвердительно кивнула. Потом набралась смелости и спросила, нельзя ли на пару ночей пристроить ее куда-нибудь?
К такому повороту событий я совершенно не был готов. Разумеется, у меня был свой угол, но вести туда эту буквально магнитом притягивавшую неприятности девчонку? Тем более когда своих
дел по горло!
Однако бросить ее вот так, без помощи - значило поступить непорядочно. Да и как, собственно, она могла помешать моим планам? Механизм интриги уже был запущен, и через пару дней я намеревался навсегда покинуть этот город.
- Я могу спать и на полу, - добавила она.
- Ладно, - согласился я, - но при одном условии. Ты сейчас же расскажешь без утайки, почему не хочешь возвращаться домой.
- А вот это не твое дело! - неожиданно сорвалась Полина.
Теперь настало самое время пожать плечами мне. Это действительно была не девочка, а настоящее Осиное Гнездо. Она сама сделала выбор. И отныне вместе нам находиться было совершенно необязательно.
Я ускорил шаг и свернул в переулок, который кратчайшим путем выводил к моему дому. Полина догнала меня через несколько минут. Она ревела навзрыд. Хорошо хоть, что в переулке никого, кроме нас, не было: начав говорить, она почти сразу перешла на истерический крик.
Эти трое изнасиловали ее полгода назад. К одному из них, тому самому "пальцовщику", она зашла вместе со старшими девчонками на день рождения. Было очень весело. Пили вино, танцевали, потом подружки куда-то исчезли и она осталась в квартире с малознакомыми парнями одна.
Полина, по ее словам, вообще помнила не все, что было в тот вечер. Помнила, что ее заставили выпить еще вина, раздели, уложили на кровать. Помнила боль и отчаяние. А потом - страх. Когда она пришла в себя, ее заставили просмотреть видеосъемку того, что произошло с ней, и пригрозили: если она начнет жаловаться, пустят эту кассету по рукам.
В милицию Полина идти побоялась, и матери рассказывать ничего не стала. Та беспробудно пила, неделями жила то у одного собутыльника, то у другого. До детей ей уже давно никакого дела не было. Полину и младшую сестренку Надю воспитывала бабушка. Но расстраивать перенесшего уже два инфаркта самого близкого человека внучка не хотела. Да и чем бабушка могла ей помочь?
На следующий день эти парни остановили Полину, когда она возвращалась из школы. Силой усадили в ту самую "шестерку", отвезли в лес и там насиловали по очереди. А потом сказали, что оставят в покое, если она выполнит ерундовую просьбу. Всего-то надо было съездить с ними по одному адресу, позвонить в дверь и пригласить Таню. Так Полина и сделала. Но когда дверь открылась, парни, натянув на лица черные чулки, ворвались внутрь.
С тех пор они с помощью запуганной девчонки грабили квартиры каждую неделю.
Месяц назад одна из пострадавших узнала ее на улице. Не говоря дома ни слова, Полина воспользовалась возможностью и по путевке одной из своих подружек уехала в загородный лагерь. Но едва она вернулась оттуда, как узнала от матери, что к ней домой уже приходили из милиции.
Перепугавшись, Полина решила бежать куда глаза глядят. В компании бомжей оказалась случайно. Они обещали, что возьмут ее с собой на Черное море. А Полина дальше Москвы за свою жизнь никуда не выезжала.
- А эти бандиты чего от тебя хотели?
- Заставляли, чтобы я поехала с ними в надежное место, говорили, что там я буду в безопасности.
- Кровь на ... них есть?
Полина глянула на меня исподлобья и, помедлив, утвердительно кивнула. А потом добавила, что теперь они нас в покое и тем более не оставят. Потому что за ними стоят ребята куда более серьезные. Те, что "держат" весь город.
Вот это "нас" меня добило. Из-за этой девчонки я на ровном месте вполне мог влезть, если уже не влез, в пренеприятную историю. Причем ухитрился сделать это в городе, в котором знал, от силы, трех - четырех человек. Самое мудрое в моем положении было немедленно послать ее на все четыре стороны. И зачем только мне нужна была ее откровенность? Но делать было нечего. Слово свое я привык держать.
Пока ясно одно: без бутылки здесь вряд ли разобраться.
В небольшом магазинчике по дороге домой я купил водки, пива, хлеба и колбасы. Впрочем, заброшенный приделок со сломанной печкой, в котором я ютился последние два месяца, домом назвать можно было лишь с натяжкой.
Единственное, чем он меня устраивал, это сараем, в котором хранилась стеклянная тара. Да еще соседом, который не допытывался, кто я, откуда и что вообще мне в этом городе нужно. У нас был заключен пакт о мирном сосуществовании. Для его укрепления время от времени я распивал с соседом поллитровку.
Войдя во двор, я замотал калитку бечевой и повел Полину в дом. Из мебели мое жилье украшали неструганая лавка, колченогий стол и матрас с торчащими в двух местах пружинами. Все это я нашел на ближайшей свалке. Из постельного белья имелись простыня не первой и даже не второй свежести и детское байковое одеяло. От моего взгляда не укрылось, что Полина, увидев все это, брезгливо поморщилась.
- Спать будешь здесь, - кивнув на матрас, сказал я.
- А мышей у тебя тут нет? - боязливо спросила девчонка.
- Только крысы.
Выгрузив снедь из рюкзака, я разрезал поровну колбасу, хлеб, часть оставил на столе, а остальное положил в пакет. Добавил туда же поллитровку и пару бутылок пива. Затем строго настрого наказал Полине не выходить из дома и, сообщив, что вернусь часа через два, ушел.
Сосед, Сергеич, как обычно, сидел у себя в саду на скамейке. Было ему лет семьдесят. Большую часть своей жизни он провел в лагерях. К тому, что я выставил на стол, старик добавил посуду и початую банку соленых огурцов. Выпив по полстакана, мы начали закусывать. Сергеич поинтересовался, как сегодня идет промысел. Он с самого начала знал, чем я занимаюсь, и ничего особенного в этом вопросе вроде бы не было. Я ответил, что нормально. В ответ его глаза сверкнули хитринкой.
Мы выпили по второй, неторопясь, закусили и принялись за пиво. Старика быстро развезло и потянуло на откровенность.
- Смотрю я на тебя, Андрей, и уразуметь не могу. Не блатной ты, не бомж, да и не мент вроде. Но явно что-то ищешь.
Улыбнувшись, я решил свести все к шутке и ответил, что пока мне везет лишь на приключения.
- Одно из них ты сегодня, кажется, привел к себе? - хитро улыбнулся он.
И уже серьезно, будто и не пил вовсе, добавил:
- Вижу, что по делу пришел. Колись.
Опуская подробности, я рассказал о драке во дворе ресторана и спросил старика, знает ли он, кто такой Король и чем он может быть опасен. Короля упоминала в своем рассказе Полина.
- Тот, кого ты назвал, всего лишь обнаглевший беспредельщик из молодых, которого давно пора поставить на место, - ответил Сергеич. - Но сделать пока это некому. Так что сваливай отсюда, пока они не вычислили твою берлогу. А девчонку оставь. Искать они будут теперь и ее, и тебя. Но с ней ты и подавно не
уйдешь.
Не доверять собеседнику оснований не было. Но в ближайшие дни я не мог покинуть город. Этому были достаточно веские причины.
Мы допили пиво и я собрался уходить. Прощаясь, Сергеич добавил, что за последние несколько лет в городе не уцелел ни один из тех, кто перешел дорогу Королю, и выразил надежду, что у меня все же хватит ума не подставить свой лоб под пулю. Внутренне содрогнувшись, я поблагодарил его за столь высокую оценку моих способностей.
Когда я вернулся к себе, Полина уже спала. Она лежала на матрасе, укрывшись одеялом с головой и отвернувшись к стене. Поскольку одеяло было совсем небольшое, его хватало лишь на верхнюю часть ее тела. Нижний угол едва прикрывал бедра. Скомканный сарафан валялся рядом на лавке. Колбаса и хлеб были съедены, пиво - выпито.
Я тихо выругался. Девчонка сразу завозилась. В результате одеяло свалилось на пол и я невольно удостоверился, что спала она голышом.
Стараясь не смотреть на обнаженную, я поднял одеяло и осторожно накрыл ее. Самому мне ничего не оставалось, как попробовать устроиться на лавке.
Раздевшись до трусов, стал укладываться. После нескольких неудачных попыток я понял, что если и смогу заснуть на этой скамье пыток, то неизбежно свалюсь. Пришлось располагаться на полу, вместо простыни подстелив рубашку и джинсы, а под голову подложив рюкзак. Поскольку и с наступлением сумерек жара на улице почти не спадала, в приделке было тепло. Поэтому хотя бы в одеяле надобности я не испытывал.
Засыпал долго и тяжело, мучаясь духотой, жаждой и проклиная эту юную пьяницу, которая оставила приютившего ее человека без дежурного глотка пива.
Разбудил меня упиравшийся прямо в лицо луч солнца. Очевидно, было уже около полудня. Полины в комнате не было.
Неужели ушла? Пивка бы сейчас. А может, все это мне вообще приснилось? Черт, как мучает жажда! - самые разные мысли лениво крутились в голове, сменяя одна другую.
Настроение быстро портилось. И я не хотел себе признаваться, почему. Вместо того, чтобы радоваться вновь обретенному одиночеству, я ощущал нечто похожее на разочарование.
- Все. Умерла так умерла. И вообще пора приниматься за работу, - приказал я себе и начал одеваться.
Прежде всего следовало посетить туалет, который находился в самой глубине двора. Примерно на полпути я вдруг заметил торчащие из густой высокой травы розовые пятки, а еще через пару шагов увидел и все остальное. Полина, лежа на животе и подперев голову ладонями, читала книжку. Кажется, одну из тех, что я принес со скитаний по свалкам. Если не брать во внимание двух узких кружевных полосок на бедрах, можно было сказать, что моя юная гостья загорала голышом. Ее волосы были собраны в два хвоста, кокетливо торчащих в стороны.
Я не успел сообразить, что будет нелепее: сделать замечание или, не обращая внимания, пройти мимо и оставить чтение морали на потом, как Полина, не отрываясь от книжки, заявила, что мне вовсе не обязательно таращиться на нее, как мыши на крупу.