Аннотация: Приоткрытая дверь. Есть у нашего классика строки - запели тёсанные дроги опять равнины и кусты. Если быть ближе к моей реальности, запели старые покрышки по раздолбанной дождями и жизнью бетонке. И снова голос Михалыча занимал собой всё пространство машины, изливаясь наружу в виде матюгов перебегающим дорогу пешеходам. Да и равнины и кусты были вокруг в изобилии, да и не только. Перебивать моего друга было делом неблагодарным, а главное бесполезным, поэтому я выбрал нейтральную позицию. Я мудро ( стараясь по теме) кивал головой, иногда выражал удивление, но думал о своём потустороннем, наблюдая, как грязные тучи изгаживая небо , пытаются испортить погоду. В скором времени их затея прекрасно удалась, с неба посыпалась водяная пыль, и дорогу впереди заволокло густым туманом. К монологу Михалыча, прибавился визг дворников, и это стало невыносимо. Наконец прислушавшись, я понял, что черти нас ещё не носили по старинному полуразрушенному замку с непроизносимым названием. Ещё меня порадовало, что место нахождения его было также туманно, как и дорога впереди. У моего престарелого следопыта аккурат в этом месте была дырка на месте сгиба карты. Туман, надвигающиеся сумерки и дырка на карте, здорово добавляли оптимизма. Ко всему я заметил , что равнины и кусты стали назойливо повторяться, причем одни и те же. Я понял, что мы ездим по кругу и не исключено, что уже давно. - Танцуем Михалыч? - как бы за между прочим поинтересовался я. - Да здесь он рядом, я ж знаю, в тумане не видно просто. Пятнадцать км вот от этой точки и вот он - продолжал монолог Михалыч перекрывая, визжащие дворники. - Пятнадцать км до дырки на карте, ты имеешь в виду - уточнил я координаты. - Не, дырка южнее - задумчиво ответил Михалыч - да что мы с тобой как два пуделя мечемся, щас встретим кого нибудь и всё узнаем - обнадёживающе закончил он. Я взглянул на череду сырых холмов уходящих к горизонту, длинные ленты серого тумана цеплялись за нахохлившиеся тёмные хутора , озера и небольшие речушки отсвечивали холодной сталью. И мне почудилось на миг, что всё живое с планеты давно исчезло и на сотни вёрст мы одни в этом густом тумане. Справа от дороги , серым призраком выросло высокое островерхое строение, по всей видимости, католический собор. - Ну вот щас пойдём, спросим всё узнаем - обрадовался Михалыч, хлопая дверцей. - Только исповедоваться не вздумай, а то тебе и недели не хватит - посоветовал я ему. - А тебя как экстрасенса в храм и вовсе пускать нельзя - радостно заржал он. Взвизгнув мокрой металлической калиткой, мы прошли бетонной дорожкой к храму. Здание оказалось новоделом, двери храма были закрыты справа от двери, прислоненная к стене стояла табличка - осторожно злая собака. Обойдя здание, мы наткнулись на привратницкую, где действительно нашелся старый пёс. Но он наотрез, отказался доказывать, что он злая собака и только ехидно смотрел на нас из тёплой будки. Вот и верь после этого табличкам и надписям на заборе. И снова под колёсами зашуршал мокрый асфальт, поднявшийся ветер унёс последние клочья тумана. Впереди замаячили старые липы , резко выделявшиеся тёмными силуэтами на сером небе. За ними виднелось полуразрушенное здание графской усадьбы. Давя колёсами по каменное крошево мы въехали во двор. Бывшие блеск и величие возвышались облупленными грязными стенами с жалкими остатками колонн и обломками лепнины. Окна скалились осколками стёкол, чёрным провалом темнела выбитая парадная дверь. Вокруг была чуткая тишина, нарушаемая стуком редких капель дождя по крыше машины и посвистыванием ветра в оголённых ветвях. Стараясь идти неслышно, мы двинулись вдоль стены к проёму двери. Проходя мимо зияющих провалов окон, Михалыч остановился и поднял палец кверху. - Голоса, слышишь? На последнем этаже, вроде бы женские - хриплым шепотом сообщил он. Я задумался, усадьба далеко от любого жилья, дождь, туман, вечер - какие женщины могут быть в этих жутких потёмках? По голосам это были пожилые женщины, неторопливая спокойная речь, не соответствовала ни времени, ни месту. В глубине здания Послышались шаркающие шаги, кто-то неторопливо шел по тёмным коридорам. Интуитивно мы спрятались за облупленную колонну, не спуская глаз с зияющего пролома двери. Две древние старухи появились из темноты дома и остановились настороженно оглядываясь. Вне всякого сомнения, они искали нас. Но машину Михалыч предусмотрительно загнал под арку дома, и её не было видно, мы же стояли неподвижно, боясь шелохнуться. Старухи не уходили, казалось, принюхиваясь к воздуху. - Стражи, скоро здесь будут стражи, они их заберут. А нам надо спешить - проскрипела одна из них. Они сделали несколько шагов вдоль здания и превратились в клочья серого тумана, плывущие по темнеющему полю. Переждав, мы снова пошли к проёму двери. - Ты что нибудь понял? Что за стражей она имела в виду, полицию что ли?- недоумевал Михалыч. - Чую не их она имела в виду, а что-то другое - уклончиво ответил я. Я подозревал, что за существа упоминала старуха, но верить в это не хотелось. Да и старухи ли это были? Мы вошли внутрь здания, Перед нами была широкая лестница, когда-то устланная зелёным ковром от которого остались
Приоткрытая дверь.
Есть у нашего классика строки - запели тёсанные дроги опять равнины и кусты. Если быть ближе к моей реальности, запели старые покрышки по раздолбанной дождями и жизнью бетонке. И снова голос Михалыча занимал собой всё пространство машины, изливаясь наружу в виде матюгов перебегающим дорогу пешеходам. Да и равнины и кусты были вокруг в изобилии, да и не только. Перебивать моего друга было делом неблагодарным, а главное бесполезным, поэтому я выбрал нейтральную позицию. Я мудро ( стараясь по теме) кивал головой, иногда выражал удивление, но думал о своём потустороннем, наблюдая, как грязные тучи изгаживая небо , пытаются испортить погоду. В скором времени их затея прекрасно удалась, с неба посыпалась водяная пыль, и дорогу впереди заволокло густым туманом. К монологу Михалыча, прибавился визг дворников, и это стало невыносимо. Наконец прислушавшись, я понял, что черти нас ещё не носили по старинному полуразрушенному замку с непроизносимым названием. Ещё меня порадовало, что место нахождения его было также туманно, как и дорога впереди. У моего престарелого следопыта аккурат в этом месте была дырка на месте сгиба карты. Туман, надвигающиеся сумерки и дырка на карте, здорово добавляли оптимизма. Ко всему я заметил , что равнины и кусты стали назойливо повторяться, причем одни и те же. Я понял, что мы ездим по кругу и не исключено, что уже давно.
- Танцуем Михалыч? - как бы за между прочим поинтересовался я.
- Да здесь он рядом, я ж знаю, в тумане не видно просто. Пятнадцать км вот от этой точки и вот он - продолжал монолог Михалыч перекрывая, визжащие дворники.
- Пятнадцать км до дырки на карте, ты имеешь в виду - уточнил я координаты.
- Не, дырка южнее - задумчиво ответил Михалыч - да что мы с тобой как два пуделя мечемся, щас встретим кого нибудь и всё узнаем - обнадёживающе закончил он.
Я взглянул на череду сырых холмов уходящих к горизонту, длинные ленты серого тумана цеплялись за нахохлившиеся тёмные хутора , озера и небольшие речушки отсвечивали холодной сталью. И мне почудилось на миг, что всё живое с планеты давно исчезло и на сотни вёрст мы одни в этом густом тумане. Справа от дороги , серым призраком выросло высокое островерхое строение, по всей видимости, католический собор.
- Ну вот щас пойдём, спросим всё узнаем - обрадовался Михалыч, хлопая дверцей.
- Только исповедоваться не вздумай, а то тебе и недели не хватит - посоветовал я ему.
- А тебя как экстрасенса в храм и вовсе пускать нельзя - радостно заржал он.
Взвизгнув мокрой металлической калиткой, мы прошли бетонной дорожкой к храму. Здание оказалось новоделом, двери храма были закрыты справа от двери, прислоненная к стене стояла табличка - осторожно злая собака. Обойдя здание, мы наткнулись на привратницкую, где действительно нашелся старый пёс. Но он наотрез, отказался доказывать, что он злая собака и только ехидно смотрел на нас из тёплой будки. Вот и верь после этого табличкам и надписям на заборе. И снова под колёсами зашуршал мокрый асфальт, поднявшийся ветер унёс последние клочья тумана. Впереди замаячили старые липы , резко выделявшиеся тёмными силуэтами на сером небе. За ними виднелось полуразрушенное здание графской усадьбы. Давя колёсами по каменное крошево мы въехали во двор. Бывшие блеск и величие возвышались облупленными грязными стенами с жалкими остатками колонн и обломками лепнины. Окна скалились осколками стёкол, чёрным провалом темнела выбитая парадная дверь. Вокруг была чуткая тишина, нарушаемая стуком редких капель дождя по крыше машины и посвистыванием ветра в оголённых ветвях. Стараясь идти неслышно, мы двинулись вдоль стены к проёму двери. Проходя мимо зияющих провалов окон, Михалыч остановился и поднял палец кверху.
- Голоса, слышишь? На последнем этаже, вроде бы женские - хриплым шепотом сообщил он. Я задумался, усадьба далеко от любого жилья, дождь, туман, вечер - какие женщины могут быть в этих жутких потёмках? По голосам это были пожилые женщины, неторопливая спокойная речь, не соответствовала ни времени, ни месту. В глубине здания
Послышались шаркающие шаги, кто-то неторопливо шел по тёмным коридорам. Интуитивно мы спрятались за облупленную колонну, не спуская глаз с зияющего пролома двери. Две древние старухи появились из темноты дома и остановились настороженно оглядываясь. Вне всякого сомнения, они искали нас. Но машину Михалыч предусмотрительно загнал под арку дома, и её не было видно, мы же стояли неподвижно, боясь шелохнуться. Старухи не уходили, казалось, принюхиваясь к воздуху.
- Стражи, скоро здесь будут стражи, они их заберут. А нам надо спешить - проскрипела одна из них. Они сделали несколько шагов вдоль здания и превратились в клочья серого тумана, плывущие по темнеющему полю. Переждав, мы снова пошли к проёму двери.
- Ты что нибудь понял? Что за стражей она имела в виду, полицию что ли?- недоумевал Михалыч. - Чую не их она имела в виду, а что-то другое - уклончиво ответил я. Я подозревал, что за существа упоминала старуха, но верить в это не хотелось. Да и старухи ли это были? Мы вошли внутрь здания, Перед нами была широкая лестница, когда-то устланная зелёным ковром от которого остались лишь истлевшие полоски по краям. Высокие потолки с остатками лепнины, пестрели обвалившейся штукатуркой, в узкие окна залетал ветер, шевеля лоскуты драпировки на стенах. Михалыч достал фонарь, который загорелся желтым светом, моргнул и тихо умер. Он постучал им о ладонь, потряс и уставился на меня. Я посоветовал ему постучать по другому месту и достал свой. Мы двинулись по трескучей лестнице, переступая обломки камней и досок. Фонарь был небольшой и освещал только круг под ногами, поэтому идти приходилось рядом. За пятном света стояли стеной пыльные сумерки. Тёмная фигура, стоящая на площадке второго этажа заставила нас остановиться. Фонарь не доставал так далеко, и фигура сливалась с серой стеной. Ничего живого впереди я не чувствовал, и мы медленно стали подниматься выше.
Приблизившись, фонарь осветил статую женщины в нише стены. Лицо её было сбито, остался только взгляд, пристальный и недобрый. Чертыхнувшись мы поползли дальше, но этот взгляд без лица казалось сверлил спину. Пройдя ещё один пыльный пролет лестницы, мы оказались на площадке третьего этажа. Вправо и влево от нас тянулись широкие тёмные коридоры, теряющиеся в серых сумерках. Ряд запертых дверей выходил в коридор, отсвечивая латунными ручками. Ветер, врываясь в разбитые окна, закручивал султанчики пыли по полу, за запертыми дверями, что-то шелестело и перекатывалось. Потолки угрожающе прогнулись вниз, зияя провалами обвалившейся штукатурки. Всё пространство вокруг было заполнено какой-то вознёй шорохами скрипами, мне даже послышались обрывки музыки. Скрипя штукатуркой под ногами, мы двинулись по коридору, с опаской косясь на угрожающе нависающие потолочные балки. Дальше коридор поворачивал под прямым углом, далее белела высокая голландская печь, отсвечивая сохранившимися изразцами. Мы повернули за угол и внезапно все звуки стихли. Остаток коридора упирался в тупик и был освещён тусклым, неизвестно откуда , льющимся светом. Из под одной из дверей пробивалась, тонкая плоска света.
- Я так понимаю, что мы здесь не одни, Михалыч - тихо произнёс я.
- Может быть, бомжи на ночлег собрались, сторожей здесь быть не может - ответил он.
- Бомжи бы в подвалах обосновались, что им здесь на сквозняках делать - возразил я ему.
За спиной у нас неожиданно возникли шаркающие шаги и позвякивание стекла. Мы резко оглянулись, машинально принимая боевую стойку.
- Вино, шампанское, господа, что изволите?- перед нами стояло пол человека. Одна половина лица была видна и имела осмысленный взгляд, вторая же расплывалась в мутную кляксу, через которую была видна часть коридора. В видимой части тела, была видна белая с голубым ливрея, шитая серебряной нитью, витые букли парика. На отсвечивающем серебром подносе, позвякивали едва различимые хрустальные бокалы. У старого лакея тряслась голова и рука с подносом, взгляд был куда-то мимо нас.
- Спасибо милейший, не требуется - выдавил я из себя, вспоминая правила этикета.
- Как прикажете господа, как прикажете - прошелестела тень и прошаркала к двери, из которой пробивался свет. Я подтолкнул, потерявшего дар речи, Михалыча следовать за ним. Старый лакей оставил дверь приоткрытой, и мы осторожно заглянули внутрь.
Я для себя, понял, что где-то мы пересекли ту неуловимую грань, что отделяет нашу реальность от иной, но такой же осязаемой. Оставалось надеяться, как можно дольше оставаться незамеченными. Я знал, что этот мир не любит чужих, и мстит за вторжение.
За дверью был широкий зал, тонущий в мецании свечей. Золотом отсвечивали офицерские эполеты, свет плавился в подвесках и бриллиантах дам. Красное с золотом, свистящие шелка бальных платьев, яркие лужицы света в начищенном паркетном полу, и отражающиеся в нём танцующие пары. Стоял негромкий гул голосов, прерывающийся всплесками женского смеха. Едва различимые аккорды музыки, плыли над залом.
- Как вы посметь сюда входить?! Гнусные форы! Вон отсюда, пошли прочь! - перед нами выросла фигура высокой дамы, с серыми волосами аккуратно собранными в пучок на затылке. На ней было полуистлевшее бальное платье, с местами отвалившихся кружев. Глаза её гневно сверкали, лицо выражало презрение и ненависть.
Вне всякого сомнения, перед нами была хозяйка дома, графиня.
Я постарался войти в роль, что бы как-то спасти положение
- Ваше сиятельство, позвольте вам заметить, что воровать здесь давно уже нечего, во- вторых мы не воры. Пал Михалыч офицер в отставке, а я состою при нём. Цель же посещения усадьбы, извините без приглашения, знакомство с историей вашего дома.- Лицо её немного смягчилось. - Офицеры? Но господа, отчего в таком виде, вы инкогнито?- Она смерила глазами наши комуфляжные куртки, и грязную обувь.
- Прошу прощения, ваше сиятельство, но именно так обстоит дело.- попытался я щелкнуть каблуками кроссовок. - Мы вас совершенно не потревожим, не извольте беспокоиться.-
Она помолчала,- а насчёт истории , господа, какую историю вы желаете? Ту, что когда эта страна погрузилась в бесконечную и бессмысленную войну, и уже было не отличить кто свой кто чужой. Когда волна за волной накатывались вооруженные до зубов дикари, не помнящие ни государя, ни отечества. Как пули крошили двухсотлетние гербы на стенах замка и мрамор графских надгробий? А в замковом пруду топили расстрелянных. И все они кричали и требовали, кричали и требовали. Через неделю приходили другие и снова кричали и требовали. Все, кто был так мил моему сердцу, муж, родные и друзья все погибли , либо пропали, в этом кровавом безумии. Дети успели эмигрировать, но не давали о себе знать. Слуги разбежались кто куда, прихватив с собой всё, что могли унести. Дворовые тоже разошлись, некому было больше служить. Я осталась одна в пустом доме. Дворовая девка, приносила мне немного еды. Ночью я запиралась в опочивальне и каждую ночь через разбитые окна и двери в дом лезли форы. Всю ночь они шуршали как крысы по дому, что-то грызли тащили выламывали, и лишь к утру всё стихало. И так ночь за ночью, ночь за ночью. Такую историю вы хотели знать господа? И то, как в одну из январских ночей в нетопленных покоях я заснула навсегда, это вы хотели знать? С тех пор я здесь, это мой дом и я долшен следить за порядок. Там в зале мои друзья и близкие мне люди они навещать меня каждое полнолуние. Мы счастливы, когда собираемся все вместе. Некоторое время отвернувшись, она смотрела в зал. Там всё так же кружились пары, лица людей светились радостью. Графиня повернулась к нам, на её щеках были отблески свечей.
- Вам нельзя здесь оставаться, господа, вам надо спешить скоро здесь будут стражи - голос её звучал как бы пробиваясь через какую -то преграду.
- Один вопрос сударыня, кто такие стражи?- поспешил я спросить уходящую графиню.
- Они стражи ворот между нашими мирами, по договору между людьми и иными, подписанному тысячи лет назад. Живым не нужны призраки, а здесь не место живым. Они исполняют договор и бойтесь попадаться им на глаза.
- Ваше сиятельство, Я вижу, что эти простолюдины не выражают вам должного почтения. Не прикажете ли их научить хорошим манерам?- Рядом с графиней появился молодой офицер с тонкими напомаженными усиками в красном с золотом мундире, и смазливой дамочкой облокотившейся на его руку. Офицер недвусмысленно звякнул эфесом шпаги, глядя на нас. Дамочка хихикнула, презрительно сморщив носик сказав что-то по французски.
- Нет, нет Павлушенька, ты ошибаешься , они почтительны и уже уходят- графиня повернувшись и больше не глядя на нас, прошла в зал. Дама, оглянувшись через плечо офицерика, ещё раз презрительно фыркнула. Войдя в зал, они чудесным образом преобразились, на графине засверкали бриллианты, выцветшее платье засветилось бледно фиолетовыми искрами кружев и шелка. Через мгновение все трое исчезли в водовороте счастливых лиц.Я не могу сказать сколько времени это продолжалось, время просто перестало существовать. Вскоре мы заметили, что фигуры в зале стали таять одна за другой, оставляя после себя облачка искрящегося тумана. Постепенно зал опустел, последней из зала вышла графиня, за ней тащилась полутень старого лакея.
- Вы ещё здесь?! Уходите, они скоро будут здесь, уходите быстрей!- зашипела графиня снова наткнувшись на нас. Покачав головой она пошла в глубь коридора сопровождаемая трясущимся лакеем. Какое то время слышалось только шуршание платья по полу и невнятное бормотание - форы, форы, всюду форы, когда же это кончится, святой боже.
Она дошла до тупика в конце коридора и исчезла, растворившись в стене, за ней юркнул лакей. Зал тоже преобразился, свет сменился на тусклые голубоватые сумерки. Прямо из пола потянулись длинные полосы тёмного дыма, быстро формируясь в фигуры, которые совсем не были похожи, на красивых дам и господ. Они постепенно заполняли зал.
Михалыч, всё это время находившийся, в каком-то полуобморочном состоянии очнулся.
- Так это, Кирилка, отступать надо, смотри чё делается, а ты всё с этими медузами прозрачными беседуешь.- Он выпучил на меня глаза, махнув рукой в сторону зала.
- Да Михалыч самое время отступать, и всем корпусом - согласился я, нашаривая фонарь. Добежав до поворота коридора, мы услышали за спиной тягучий стон, лопающихся перекрытий. С треском и скрежетом рухнувшая балка пробила пол, и сотрясая здание, ухнула где-то далеко внизу. Пятно света от фонаря едва пробивало поднявшеюся пыль, повсюду слышался скрип скрежет и топот бесчисленных ног.
- Направо должен быть выход на лестницу, не пропусти.- пыхтел рядом Михалыч, грохоча подошвами. В свете фонаря мелькали, то летящие куски обоев, то прямоугольники боковых дверей, открывающихся нам навстречу. Наконец впереди, в скачущем свете фонаря, мелькнул спасительный поворот. Мы помчались по трескучим ступеням лестницы вниз. Пробегая пролёт второго этажа, я бросил взгляд на нишу в стене - статуи не было. Михалыч бегущий впереди резко остановился и я с размаху налетел на его спину. Пролёт лестницы впереди исчез. В пыльную пустоту свисала ржавая вязь чугунных перил. Михалыч ухватился за перила, скрипнувшие под его тяжестью, и по паучьи перебирая ногами и руками, полез вниз. Вскоре снизу донёсся его голос, перекрывающий шум.
- Кирилл, быстрее спускайся, здесь высоковато, но я тебя удержу. - Я уцепился за ржавые вензеля перил, в слепую нащупывая, куда поставить ногу. Лестничная площадка ушла вверх, и я оказался в темноте. Спуск казался бесконечным, пока железные ручищи Михалыча не подхватили меня и как деревянного Буратино, поставили на пол.
- До дверей не доберёмся, не успеем. Надо попытаться в окно так ближе - неожиданно спокойно, произнёс Михалыч, указав на синеющий впереди проём окна. Я включил фонарь, из круга света метнулись в стороны белёсые и серые тени. Не медля больше ни минуты, мы рванулись к синеющему проёму. Добежав до окна, Михалыч на миг заслонил свет и прыгнул вниз. Где-то под окном взвизгнула под его тяжестью щебёнка и битое стекло. Подбежав к окну, я занёс ногу на подоконник, когда меня окликнули сзади. Даже не думая оглядываться, и холодея от мысли, кто это мог быть, я бросил своё тело в проём.
Михалыч стоял внизу, вглядываясь в темноту, я посмотрел в том же направлении и увидел четыре тёмные фигуры двигавшихся к нам. Они шли молча, выстраиваясь в цепь.
Мы сорвались с места, стараясь добежать до машины, спрятанной под аркой дома. Взревев мотором Михалыч задним ходом вылетел на дорогу и, дав полный газ, послал фонтан гравия в сторону совсем близких фигур. Взглянув через заднее стекло на усадьбу, я увидел дымные языки пламени, пляшущие в окнах третьего этажа. Машину занесло в жидкой грязи, и на мгновение в свете фар мелькнула табличка - опасно, прохода нет! И мне подумалось, очень опасно открывать дверь не зная, что находится за ней. Нельзя без причины тревожить покой мёртвых. Да и есть ли она, эта веская причина, чтобы испытывать на прочность ту тончайшую преграду, исчезни, которая и наш мир превратится в полуночный кошмар.