Annotation

     Получив монетку в пять грошиков, возница пробубнил себе под нос нечто, что при большом желании можно было принять за пожелание доброго дня, и уехал, оставив высокого темноволосого господина лет сорока в дорогом осеннем плаще и твидовой суранской шляпе перед вывеской, на которой крупными бронзовыми буквами было выбито 'Вторые руки', а чуть ниже и мельче - 'Старьевая и залоговая контора'.

     Народ на этой улице не толпился: район был тихий, неторговый - жил здесь, по большей части, самый простой небогатый люд, который в послеобеденное время был занят работой где-то в городе. Лавок и магазинчиков тут было немного, даже не в каждом доме, да и они в этот час особой популярностью не пользовались. К тому же погода: октябрьское тяжелое небо обещало скорый дождь, а холодный неприятный ветер заставлял редких прохожих поднимать воротники и плотнее кутаться в плащи.

     Приехавший сместил взгляд ниже вывески на массивную дверь из темного дуба на широких стальных петлях и скучающего рядом с дверью стража - парня лет восемнадцати с нашивками младшего констебля и табельным арбалетом за спиной. Сделав шаг вперед, господин в суранской шляпе чуть закатал рукав на левой руке, оголил запястье и показал его стражу.

     - Сержант Хевлок Андерсон, - представился он. - Ваш капрал внутри?

     Страж моментально вытянулся в струнку и, выпятив грудь, насколько это было возможно, отчеканил:

     - Младший констебль Арнольд Лас! Так точно, сэр! - и, подумав, секунду, счел нужным уточнить: - Только он не капрал, он - старший констебль. Старший констебль Уиллис. Проходите, сэр.

     И распахнул перед сержантом дверь.

     Помещение, куда вошел сержант, в большей степени напоминало склад, чем магазин - столько здесь было полок, стеллажей и витрин, заставленных всякой всячиной: одеждой, обувью, картинами, фарфоровыми вазами, чучелами хищных птиц, шкатулками, детскими игрушками, удочками, зонтами и боги знают еще чем. При этом нигде и следа пыли не было - тут было настолько чисто, насколько может быть в подобном месте, а к каждой выставленной вещи был прицеплен аккуратный ярлык с ее названием и ценой, по которой она продавалась. Большое окно, служившее витриной, света давало чуть - слишком многое в ней было выставлено, чтобы солнце, которого и на улице было немного, могло попадать в комнату в достаточном количестве, потому, несмотря на время суток, помещение освещалось тремя большими грибными светильниками, окрашивающими обстановку в синеватые оттенки.

     Прилавка как такового здесь не было - его роль играла маленькая конторка в дальнем углу комнаты, рядом с дверью, занавешенной плотной шторой. За этой конторкой восседал на высоком табурете страж с нашивками старшего констебля и изучал содержимое пухлого журнала, лежащего перед ним. Увидев вошедшего, страж моментально оторвался от своего занятия, поднялся на ноги и вышел навстречу сержанту.

     Был он высок - одного роста с сержантом, худощав и молод - чуть старше двадцати лет, во всяком случае на первый взгляд. Красив. Не по-мужски красив: распусти он длинные светлые волосы, собранные сзади в тугой хвост, подчерни густые брови, чуть-чуть подведи раскосые глаза, слегка добавь румян на гладкие, не знавшие бритвы щеки, - получится девушка, причем весьма привлекательная. Впрочем, если не сосредотачиваться на одном только лице, спутать пол стража становилось затруднительным: фигура его была совершенно неженской. 'Странная' - вот самое верное слово по отношению к ней. Плечи узкие, но без женской округлости, какие-то угловатые, не сказать - костлявые, талия и бедра - еще уже, хотя, казалось бы, куда уж еще, грудная клетка - вот она выглядела наоборот широкой, при том каким-то парадоксальным образом не шире все тех же плеч. Руки и ноги немного длинноваты, шея - какая-то треугольная. Все вместе это почему-то не давало ни ощущения худобы, ни даже нескладности, но, в целом, старший констебль выглядел как-то незакончено, словно вчерашний мальчишка, который сегодня с утра вдруг начал превращаться во взрослого мужчину, однако прервал метаморфозу для того, чтобы явиться в этот полумагазин-полусклад.

     - Вы, я так понимаю, старший констебль Уиллис? - поинтересовался сержант.

     - Так точно, сэр, - подтвердил тот, - а вы, я так понимаю - сержант Андерсон, наш новый следователь?

     - Следователь по особым делам, - поправил его сержант. - Как вы догадались, кто я?

     - О, это несложно: всех наших следователей я в лицо знаю. Кроме одного, про которого говорят, что он перевелся к нам аж из имперской прокуратуры. Он у нас только четвертый день работает - я его еще не видел. А раз вы смогли пройти мимо Ласа...

     - Логично, - согласился сержант. - Но давайте приступим к делу, Уиллис. Где тело?

     - Здесь, в этой комнате, - ответил старший констебль, делая два шага назад, и откидывая плотную штору в сторону. Проходите, сэр.

     Эта комната была чуть ли не вдвое меньше первой, без окон, проходная - с дверью в противоположной стене, которая вела в какой-то коридор. Левая стена ее была занята большим открытым шкафом, разделенным на ячейки, в которых содержались вещи - столь же разнообразные, как и в первой комнате. У правой стены стоял письменный стол, заваленный бумагами, рядом с ним - приоткрытый несгораемый шкаф, в дверце которого торчал суранский ключ, испачканный кровью. Тут же, у стола было два стула с высокими спинками: один стоял несколько сбоку, второй - и вовсе опрокинут на бок. Освещалась комната большим грибным светильником, свисающим с потолка в самом ее центре, причем светильник этот был дороже и качественнее тех, что освещали помещение магазина - свет он давал не только ярче, но и без характерного синюшного оттенка - верного признака экономии на освещении.

     Под самой лампой на животе, головой в сторону магазина, в темной луже крови лежало тело худой пожилой женщины. Одета она была в горчичного цвета поношенное платье фасона, который вышел из моды лет тридцать назад, а ее ноги были обуты в кожаные туфли на толстой подошве без каблука. В причине смерти сомневаться не приходилось: затылок женщины представлял собой одну сплошную темную рану, судя по всему нанесенную лежащим рядом небольшим топором, самым обычным топором, который используется во всяком хозяйстве, чтобы расщеплять бревна для растопки дровяной кухонной плиты или располовинивать слишком большие куски мяса на кости.

     - Убитая - Марта Аленсиван, пятидесяти семи лет, хозяйка, - прокомментировал Уиллис. - Убита, как вы можете видеть, тремя ударами этого топора. Первый удар, насколько я могу судить, пришелся по шее сзади, затем, когда она упала, было нанесено еще два. Тело обнаружила Элис Круц - владелица хозяйственной лавки, что в доме напротив. Около двух часов с четвертью она зашла, чтобы разменять пару грифонов на медь - у погибшей всегда была мелочь. Не обнаружив хозяйку за стойкой и несколько раз ее окликнув, госпожа Круц заподозрила неладное, и прошла в эту комнату, после чего послала своего девятилетнего сына Поля разыскать какого-нибудь стража, а он привел сюда нас.

     - Ограбление? - поинтересовался сержант, осторожно склоняясь над женщиной, чтобы получше осмотреть ее раны.

     - Весьма вероятно, сэр, - кивнул Уиллис. - Ящик с кассой пуст, при том, если по кассовой книге судить, в нем должно быть шесть грифонов сорок два грошика. В несгораемом шкафу тоже ничего ценного не обнаружено. Меж тем, я тут как раз перед вашим приходом в книгу залогов заглянул - так по ней где-то тут должны быть, как минимум: серебряная заколка для плаща в виде розы, золотое обручальное кольцо, и набор серебряных стопок, - и это я только две последние недели просмотрел. Конечно, может быть, она ювелирку где-то в другом месте хранила, а не тут. Охранные амулеты внешне в порядке, но, во-первых, у меня в звене нет никого с магическими способностями, чтобы утверждать это наверняка, а во-вторых, они тут самые дешевые, из тех, что реагируют лишь на явный взлом. Здесь же, как видите, все окна целы, замки в дверях не сломаны, несгораемый шкаф открыт родным ключом - вот он торчит, видите?

     - А в кассовой и залоговой книгах случайно время операций не проставлены? - спросил сержант.

     - Я, собственно, из-за этого их и стал смотреть, сэр, - ответил старший констебль. - Но нет, хозяйка проставляла только даты. Но у нас есть более надежный ориентир для оценки времени убийства. Дело в том, что госпожа Круц опознала орудие: этот топор был куплен в ее лавке. Сегодня, около половины первого.

     - Даже так? - слегка удивился Андерсон. - И она даже помнит, кто именно его купил?

     - Да, сэр, так тоже бывает, - ответил Уиллис. - Она описывает покупателя как очень высокого - на полторы головы выше меня, молодого - лет двадцати трех - человека, темноволосого, немного небритого, но без усов и бороды, худощавого, в сильно потрепанном серо-зеленом осеннем пальто и плотных парусиновых белых брюках. Он носит очки и высокую шляпу, как у лоцманов, знаете?

     Сержант отрицательно мотнул головой и перешел от созерцания ран жертвы, к созерцанию орудия убийства.

     - А, ну да, - пробормотал Уиллис себе под нос, - вы же из Сурана - откуда там море и лоцманы?

     - У нас там, или, сказать теперь правильнее 'у них там', две судоходных реки: Упысса и Стибр, если вы не в курсе, Уиллис, - сказал сержант, - и канал между ними. Но лоцманы никаких особенных шляп не носят.

     - Насчет рек и канала я в курсе, сэр, - сказал Уиллис, - я почти полгода в Суране жил, да и наездами бывал пару раз. А вы решили у нас совсем остаться? Простите, за лишнее любопытство, сэр.

     - Вообще-то я в Ицкароне и родился, просто родители в Суран переехали, когда мне шесть было, - несколько помедлив, ответил сержант, выпрямляясь и еще раз оглядывая комнату. - От янтарной чумы бежали, да так и осели там. Не знаю, останусь ли я тут насовсем - время покажет, но коль я здесь, значит это 'здесь' - 'у нас'. Уиллис, вы умеете оформлять план места преступления?

     - План уже оформлен, сэр, - ответил Уиллис, и вдруг повысил голос: - младший констебль Винхам! Сержант Андерсон желает взглянуть на план места преступления и протокол осмотра помещения.

     И тут же в комнате появилась невысокая платиновая блондинка лет двадцати, чью фигуру не то, что не портил, но даже некоторым образом подчеркивал светло-серый мундир Ицкаронской Стражи, который, при всех его достоинствах, вовсе не был предназначен для того, чтобы подчеркивать женские фигуры. Она была безусловно красива, причем эту красоту совершено не портили волчьи уши - Винхам была не человеком, а представителем зверолюдной расы, не столь уж и редко встречающейся в многовидовом Ицкароне.

     - Так точно, сержант! - звонко произнесла она и протянула Андерсону открытый на исписанной мелким убористым почерком странице блокнот. - Вот! А там дальше я зарисовала и записала расположение вещей в спальне, на кухне, в санузле и прихожей.

     Сержант принял блокнот, бегло пробежал написанное глазами, перелистнул страницу, затем следующую, и удовлетворенно кивнул. Все было оформлено честь по чести: будучи человеком весьма опытным в таких делах, он и сам бы вряд ли смог сделать лучше. О чем не преминул заметить.

     - Меня Кве... то есть я хочу сказать, старший капрал Уиллис учил, - скромно потупилась Винхам. - И он сказал, что вы решите, нужно ли описывать расположение вещей в магазине.

     Ни голосом, ни видом своим она не выдала, насколько ее волнует этот вопрос, но сержант прекрасно понимал: такое многообразие товара породит не один десяток страниц, заполненных мелким убористым почерком зверолюдки. И отнимет не один час времени.

     - Вот что, э... Винхам, верно?

     - Ифигения Винхам, сэр. Для друзей Фиги или, если угодно Ви-Фи, сэр.

     - Вот, что, Ифигения. Помещение опишите, - вынес свой вердикт сержант, - зафиксируйте в нем расположение полок, стеллажей и прочей мебели. Товар описывать не надо. Можете приступать.

     Винхам обошла труп по стенке и скрылась за шторой, вильнув напоследок волчьим хвостом.

     - Очень талантливая девочка, - шепнул Уиллис сержанту, - я думаю, она в патрульных не задержится. Одно плохо: мертвых побаивается.

     - Скажите, старший констебль, а как у нее с нюхом, - вдруг спросил сержант. - Она не сможет найти убийцу по запаху?

     - Так же, как у нас с вами. У нее нюх - вполне себе человеческий, - ответил Уиллис, - увы, с такой задачей не волколюд, а лишь волколак может справиться. Ну или оборотень какого-нибудь другого вида. Но они от запаха крови дуреют. Даже кошки. И вообще с дисциплиной у них все очень плохо. Я не просто так говорю, меня самого в Лунном храме воспитывали.

     - Скажите, Уиллис, а вы сами часом не оборотень? - полюбопытствовал вдруг Андерсон.

     - Нет, всего лишь полуэльф.

     - Не очень-то вы на эльфа похожи, - заметил сержант, заново оглядывая старшего констебля.

     - И очень этим доволен! - заявил Уиллис. - Вам тело еще нужно, или можно посылать в клинику, чтобы его забрали?

     - Посылайте! - сказал сержант. - А пока Винхам описывает магазин, я бы хотел еще раз поговорить с этой вашей свидетельницей. Кстати, других свидетелей нет?

     - Есть еще один, я даже предлагаю начать с него, - ответил Уиллис. - К нему идти ближе: он за стенкой живет. Сюда, сержант.

     И он вывел Андерсона в коридор, который закончился прихожей, где к некоторому удивлению сержанта обнаружился еще один страж - опять молодой, не старше двадцати лет.

     - Младший констебль Яр де Рыф, - представил его Уиллис. - Яр, возьми извозчика и поезжай в клинику. В регистратуре скажешь, что нужно забрать тело, а потом сделать вскрытие. Тебе дадут заполнить пару бланков. Вернешься вместе с труповозкой. Понятно?

     - Так точно, сэр, - ответил младший констебль, поправляя очки, - разрешите выполнять, сержант?

     - Выполняйте, - кивнул тот.

     Неожиданно для Андерсона де Рыф вытянулся во фрунт, щелкнул каблуком, приложив два пальца к форменному берету, развернулся на месте, открыл выходную дверь и вышел из квартиры, которая не переставала быть квартирой в жилом доме, несмотря на то, что из самой большой ее комнаты устроили торговый зал, прорубив в стене отдельный вход для посетителей.

     Андерсон и Уиллис в свою очередь проследовали на лестничную площадку, где находилась дверь еще в одну квартиру. В эту дверь Уиллис и постучал.

     - У Яра то ли шесть, то ли двенадцать поколений предков - сплошные военные. Первый де Рыф чуть ли не Ополье с самим Нергалом защищал, - сказал Уиллис, когда младший констебль вышел из подъезда. - Из него тоже выйдет толк: очень умный парень, с феноменальной памятью.

     - А Лас? И из него выйдет толк?

     - Страж выйдет точно, - пожал плечами Уиллис, - кому-то же и улицы патрулировать надо.

     Тут дверь квартиры открылась, являя стражам немолодого - около пятидесяти с хвостиком, лысеющего с небольшим брюшком человека, одетого в банный халат и мягкие домашние туфли.

     - Опять вы? - спросил человек. - Я вроде все рассказал и во всех ваших протоколах и схемах расписался.

     - Это - следователь по особым делам сержант Андерсон, - представил начальство Уиллис, - он хочет лично с вами поговорить. А это - Гай Жером - свидетель, о котором я говорил.

     - Ой уж свидетель, - пробурчал Жером, - я, кроме шляпы, и увидеть-то ничего не увидел. Проходите, стражи, коль уж вы по особым делам. Можете повесить ваши плащи на эту вешалку... и ноги вытирайте... тут у меня в прихожей тесновато, но уж как есть...

     В прихожей действительно было тесно: собственно, она и комнатой-то не являлась, а просто некоторым расширением коридора, с подвесной вешалкой на одной из стен. Три из шести крючков этой вешалки были заняты коричневым осенним плащом хозяина, такого же цвета широкополой шляпой и его же легким летним светло-серым камзолом; под вешалкой стояли летние светлые туфли и тут же лежал плетеный джутовый коврик для ног. Андерсону и Уиллису пришлось разоблачаться и вытирать ноги по очереди, чтобы не мешать друг другу.

     Зато гостиная оказалась неожиданно большой и светлой - в ней без особого труда поместился бы и магазинчик госпожи Аленсиван, и ее кабинет, и еще немного места бы осталось. Обстановка в комнате подчеркивала простор: круглый стол в центре под грибным светильником, пестрые ковры на стенах и полу, кресло, два стула возле стола, громадный диван у стены. У другой стены - сервант, забитый какой-то дешевой посудой. Но ни книг, ни картин, ни чего-либо подобного. Комната была проходной: закрытая дверь возле серванта вела, судя по всему, в спальню.

     - Вы на диван садитесь, - пригласил хозяин, сам устраиваясь в кресле. - Если чего спросить хотите - спрашивайте, мне скрывать нечего.

     - Во-первых, давайте немного поближе познакомимся, - сказал Андерсон, присаживаясь на предложенный диван. - Один проживаете здесь?

     Уиллис присел рядом, достал блокнот и приготовился записывать протокол допроса.

     - Один, - Жером развел руками, будто бы демонстрируя стражам, что в комнате, как и во всей квартире других людей нет. - Пока, во всяком случае. Жениться вот подумываю.

     - Есть кто-то на примете? - полюбопытствовал Андерсон.

     - Пока нет. Я в общем подумываю. Теоретически, так сказать.

     - А вообще, чем вы занимаетесь? - спросил Андерсон.

     Прежде чем ответить, Жером вздернул нос и несколько выпятил подбородок.

     - Мебельщик я, - ответил он с какой-то особой интонацией, в которой сквозила и гордость за высказанный факт, и глубокое удовлетворение от него, и даже некоторое хвастовство: вот, вы просто стражи, хоть и по особым делам, а я - мебельщик! - С недавних пор. Почти месяц уже!

     Но на сержанта услышанное произвело несколько не то впечатление, какое ожидал вызвать своими словами Жером: на лице у Андерсона отразилось скорее некоторое недоумение, смешанное с легким любопытством, а вовсе не зависть, уважение и на что там еще рассчитывал хозяин квартиры.

     - Господин Жером хочет сказать, что владеет мастерской по изготовлению мебели, - пояснил Уиллис.

     - Да-да, мне не так давно предложили выкупить мастерскую на Гончарной улице, ту самую, в которой я начинал свой трудовой путь простым подмастерьем. Мне после многим пришлось заниматься, были свои маленькие взлеты и падения, но всегда, всю жизнь, я хотел быть мебельщиком. Кстати, диван, на котором вы сейчас сидите - производства моей мастерской! - теперь гордость Жерома просто переполняла, хотя, откровенно говоря, диван восторгов такого накала не заслуживал. То есть был он вполне удобным, крепким и довольно качественным, про размер и говорить нечего, но не более того. Впрочем, сержант счел нужным все же выразить некоторую дозированную долю солидарности с мебельщиком.

     - О! - сказал он. - А чем же вы раньше занимались? Я имею в виду непосредственно перед тем, как стать мебельщиком?

     - Склад у меня был на Четвертом Кольце, - ответил Жером, и по голосу его было понятно: владеть складом в Старом городе - совсем не то же, что быть мебельщиком. - Я складские площади в аренду сдавал, ну и сопутствующие услуги: привести груз на склад, увезти его со склада, переупаковать, уничтожить - такое тоже случалось, представьте себе! Одиннадцать лет этим занимался, даже немного жаль, что со складом расстаться пришлось, но не продай я его - где бы денег на мастерскую взять?

     - Зато теперь есть возможность дома быть, а не постоянно при деле? - спросил Андерсон.

     - Это вы про то, что я здесь, а не в мастерской сейчас? - понял Жером. - Ну, во-первых, дела у меня с утра были другие: как раз продажу склада дооформлял, затем в банк ходил - вносил вырученную сумму в счет кредита, который я брал, чтобы мастерскую выкупить. Только к обеду вернулся. А во-вторых, простыл я сильно пару недель назад, сейчас долечиваюсь вот. Ну и да, у меня в мастерской очень опытные мастера, им постоянный надзор не нужен.

     - Зато теперь вы имеете возможность помочь нам найти убийцу вашей соседки, - заметил Андерсон, - быть может, ваша болезнь - это происки проведения, как вы думаете?

     - Может быть, - согласился Жером, но с каким-то очень кислым выражением на лице, - может, они. Происки, да.

     - Господин Жером! - голос Андерсона, вернее сказать интонации его, изменились каким-то неуловимым образом, и от этого изменения слова его вдруг зазвучали веско и очень убедительно. - Разговаривая с вами, милостивый государь, я убедился, что вы человек сугубо положительный и серьезный. На таких людях, как вы, мир держится. От лица всей ицкаронской Стражи официально вас прошу: постарайтесь припомнить все, что было. В самых мельчайших подробностях! Самых даже незначительных подробностях!

     Жером от таких слов сержанта аж приподнялся в своем кресле, расправил грудь и заблестел глазами.

     - Конечно-конечно, со всем нашим старанием! - заговорил он с неподдельным энтузиазмом в голосе. - Только откуда начать?

     - А с начала и начните! - ответил сержант. - Вам, я думаю, виднее.

     Жером качнул головой, призадумался на полминуты, собираясь с мыслями и морща лоб, а затем заговорил:

     - Прошел, я, значит, на кухню травок себе лечебных заварить. Чайник мой мало того, что холодный был, так и пустой еще к тому же. Я его наполнил, на плиту поставил, и начал, значит, в нее уголечек засыпать и щепки для розжига. А потом зажигал ее и раздувал, затем ждал, как она займется. Умаялся, хоть и труд-то не велик. Травки в заварничке смешал с чаем и сел у окна, размышлять о женитьбе стал. Ну чтоб не самому себе чай греть тоже. Вдруг вроде крик услышал. Далеко где-то, не сразу-то и понял, что крик это, да и значения не придал, мало ли - мальчишки где друг другу носы квасят или еще чего. А тут следом и чайник у меня закипел-засвистел. Я вставать стал, ну чтобы его с плиты снять, но лицом к окну повернуться не успел еще полностью. А по улице под самым окном шагает кто-то быстро. Я его не разглядел совсем, одно заметил: шляпа на нем высокая такая, с узкими полями. Ну прошел и прошел - на то и улица, чтоб по ней ходить. Я кипяточком травки свои залил, подождал пока заварится, отварчика выпил, да... Там же, в кресле у окна. А потом меня в сон потянуло, ну я в гостиную сюда прошел, и на диван прилег. Разморило меня что-то, и я задремал, а проснулся уж от того, что стража волкоухая ко мне в дверь постучала. Вот, собственно...

     - А скажите, примерно во сколько это случилось? - поинтересовался Андерсон. - Я имею в виду, сколько было времени, когда вы увидели того человека?

     - Точно не скажу. Может и час дня, а может и без четверти час. Или час с четвертью.

     - Хорошо. А вот скажите... погибшую вы хорошо знали?

     - Ну, как хорошо... Мы не общались почти. Ну так, по-соседски, конечно, здоровались. Но дружить - боги упаси, если вы об этом спрашиваете. Но и не враждовали - зачем бы это?

     - А почему 'боги упаси'? - спросил Андерсон. - Был отрицательный опыт делового общения?

     - Нет, ни я ее клиентом не был, ни она моим. Как бы вам сказать... У меня как-то соль закончилась, а вечер был - все лавки рядом закрыты уже, да и из-за щепоти соли куда-то идти, сами понимаете. Но и без ужина оставаться как-то тоже нельзя, тем более что я с молодости только завтракаю и ужинаю. Ну я к Марте-то и постучался, так мол и так, выручи. Выручила, конечно. Только пока она мне сольку-то отсыпала, много я выслушал: и про то, что надо бы мне ее продать, и про то, чтоб я потом, когда куплю, занес должок-то. С процентами. Она ж деньги под залог обывателям ссуживала, да за сущие грошики всякий хлам скупала, а потом продавала чуть ли не вдвое, - я это понимаю, занятие почтенное, ничего плохого сказать не могу. Но соль-то соседу так зачем?

     - Профессиональная деформация, видимо, - кивнул сержант. - А вот скажите, были ли у нее родственники, друзья, враги?

     - Была какая-то то ли племянница, то ли кто, - подумав, ответил мебельщик. - Барышня, лет двадцати пяти. Навещала ее иногда. Как звать не знаю. Друзей не замечал, а врагов - те может и были. Говорят, она слишком уж с клиентами своими круто поступала: на день просрочишь выплату - прощайся с вещью, или штраф плати. Если ей что принесешь - все норовила оценить подешевле, а процент побольше поставить. Ну и, сами понимаете, к таким, как она, люди ж не от хорошей жизни обращаются. Только когда нужда последняя случается, от самого крайнего отчаяния. Тогда либо к ней, либо к Рогатому. Я б, наверное, лучше к нему б пошел, чем к ней, если б у меня нужда приключилась. А отчаявшийся человек на всякое способен.

     - Безусловно, - кивнул сержант, поднимаясь с дивана. - Ну что же, вы нам очень помогли.

     - Прочтите, все ли я верно записал и распишитесь, - сказал Уиллис, протягивая мебельщику свой блокнот.

     Госпожа Элис Круц оказалась тридцатишестилетней темноволосой женщиной, чуть выше среднего роста, плотной, но не толстой, с очень подвижным лицом и не знающими покоя руками. Во время беседы со стражами они постоянно находились в движении: то теребили поясок передника, то поправляли прическу, то протирали и без того чистый прилавок, - когда не всплескивали, не указывали, не разводились в сторону и прочим образом не сопровождали речь лавочницы. Выглядело это примерно так:

     - Зашел высокий такой, - правая рука вытянулась вверх, ладонь параллельно полу, левая - вниз, ладонь - против правой товарки, - как башня. Худющий, - госпожа Круц демонстрирует стражам мизинец левой руки, раскрытая ладонь правой указывает на него же, - будто не ел с рождения ничего. В очках, - руки к лицу, большие и указательные пальцы сведены в кольца, через которые госпожа Круц смотрит своими серыми глазами на сержанта, - круглых таких, в проволочной оправе... Поль, я слышу, что ты не подметаешь, а подслушиваешь наш разговор, - правая рука поднесена к уху, - так нельзя Поль! Ух, несносный мальчишка, разве ты не должен мести заднюю комнату? - руки словно метлой машут.

     Последняя фраза обращена была к сыну лавочницы - девятилетнему светловолосому мальчику, чья взъерошенная голова выглядывала из-за косяка двери, что вела во внутренние помещения лавки.

     - Любопытный он у меня - страсть. Но без него, я как без рук, лучший помощник которого только представить можно, - с гордостью произнесла лавочница. - О чем это я? Ах да, в очках. Зашел, и сразу ко мне, есть мол топоры в продаже? Конечно есть, как не быть? Какой изволите? Колун, плотницкий, мясницкий, туристический? Для чего он вам? И ему на стойку показываю, где топоры у меня.

     Тут госпожа Круц, само собой, показала на ту самую стойку.

     - А он плечами так пожал, и к стойке. Все топоры перещупал, все ценники обсмотрел. Хозяйственный выбрал, он у меня самый дешевый был - тридцать грошиков. Упаковать, спрашиваю? А он книжку свою на прилавок положил, пальтишко свое распахнул и за пояс его себе заткнул - так мол понесу. А под пальтишком у него рубаха - стираная-перестиранная, полосы на майке просвечивают.

     - У него с собой какая-то книга была? - заинтересовался сержант. - Не обратили внимание, как называлась?

     - Про императора Нергала что-то, - поморщив лоб, развела руками госпожа Круц. - Толстая, в богатой обложке. Такие, знаете, которые из кожи василиска, с серебряным тиснением.

     - Потом что было?

     - Ничего. Выгреб из кармана мелочь своими длинными пальцами, отсчитал тридцать грошиков, запахнул пальтишко, книжку забрал свою, попрощался и ушел. Знала бы я, что он Марту этим топором тюкнет, ни в жизни не продала бы! Хотя, сказать по чести, офицеры, рано или поздно чем-то таким и должно было кончиться.

     - Почему вы так считаете? - спросил Андерсон.

     - Да уж больно сволочно она зарабатывала порой! - ответила лавочница. - Вот недавно у Катри - соседки моей, свекр умер. Так-то она зарабатывает неплохо - кружевница она, да еще за мужа пенсион. Но трое детей, муж в Четырехдневную утоп, да свекр все тот же болел долго. То есть денег на похороны нет, а хоронить надо! Ну пошла она, сережки свои с рубинами - мужа утопшего подарок - Марте заложила. Пять грифонов получила, хотя те все десять стоят. А через месяц надо уже пять и еще полгрифона отдать, чтоб их обратно получить. Месяц прошел, а у нее три на выкуп едва-едва набралось. Пошла к Марте отсрочки просить.

     - Не дала? - спросил Уиллис.

     - Дала. Три грифона забрала и сказала еще три с половиной принести через месяц, а иначе ни сережек, ни грифонов! Ну а Катри что делать? Согласилась. К слову, а как ей бы теперь те сережки забрать?

     - У наследников, я полагаю, - ответил сержант. - Те по закону не только имущество покойной, но и все обязательства ее наследуют.

     - Только проблема в том, что никаких сережек мы у госпожи Аленсиван не обнаружили. Возможно, убийца унес их вместе с другими ценностями, - сказал Уиллис.

     - Ой-ой, - госпожа Круц прижала ладони к щекам и покачала головой, - Катри узнает - совсем духом упадет. Но вы ж его найдете, и все, что он унес, вернете?

     - Постараемся, - ответил сержант. - Кстати, вы не знаете, кто у госпожи Аленсиван наследник?

     - Клара, должно быть, - пожала плечами госпожа Круц, - племянница ее внучатая. Живет где-то на Садовой. Во всяком случае, я другой родни у Марты не знаю.

     - Хорошо. Теперь еще такой вопрос...

     Выйдя из лавки госпожи Круц, они не сразу вернулись во 'Вторые руки' - сержант оказался курящим и зажег толстую пахучую папиросу, а старший констебль просто хотел постоять на воздухе, чтобы унять мельтешение в глазах от жестикуляции свидетельницы. Расположились они несколько в стороне от входа в старьевую лавку.

     - Знаете, сэр, а ведь последняя запись в журнале залогов - о книге 'Нергал - сотрясатель Мира' Георга Яна, - сказал вдруг Уиллис. - Полтора грифона залоговой стоимости, если не ошибаюсь. И саму книгу, я, кажется тоже видел. В той комнате, где ее убили, в шкафу с ячейками.

     - Даже так? - хмыкнул сержант. - То есть он принес ее в качестве, так сказать, приманки? Интересно, очень интересно.

     - Что еще интереснее, в кассовой книге предпоследняя запись - выплата грифона по залоговому договору с тем номером, по которому она приняла книгу, - добавил Уиллис, - а последняя - выплата двадцати грошиков, причем назначение платежа не указано. Понимаете, что я хочу сказать, сэр?

     - Вы хотите сказать, - сержант сделал долгую затяжку, - что убийца сдал в залог книгу и ушел, а у убитой успел побывать кто-то, кто продал ей что-то за двадцать грошиков. Затем, позже, убийца вернулся и уже тогда ее убил? То есть он уходил и возвращался. Хм. Но топор он купил заранее, значит, шел к ней с умыслом. Тогда зачем ему уходить?

     - Возможно в контору в этот момент зашел кто-то еще - продать какую-нибудь вещь за двадцать грошиков, - сказал Уиллис. - Потом убийца дождался, когда тот уйдет, вернулся и убил.

     - Разумно, весьма разумно, - согласился сержант. - Вам бы следователем работать, а не улицы топтать.

     При этих словах Уиллис не смог удержаться от улыбки, причем улыбка эта вышла какой-то очень кривой.

     - Но что это нам дает? Еще одного свидетеля? Вряд ли убийца назвал ему свое имя и адрес, как вы думаете, старший констебль?

     Уиллис рассеяно пожал плечами.

     - Имя, - повторил он. - Имя. В залоговой книге указано имя.

     Надо отдать должное сержанту: с невозмутимым видом он сделал еще одну затяжку, бросил папиросу на мостовую, притоптав ее носком ботинка, развернулся с самым спокойным лицом к залоговой конторе и ровным шагом прошел мимо младшего констебля Ласа в услужливо открытую дверь. Старший констебль, естественно вошел вслед за сержантом, при том заметно было, что он едва сдерживает свой охотничий азарт: глаза его блестели, а ноги все норовили сделать шаг более широкий и обогнать Андерсона.

     Залоговая книга представляла собой толстый журнал, верхняя часть каждой страницы которого была маленьким договором, заполненным типографским способом. В него, конечно, нужно было еще вписать имя залогодателя, наименование залога, его оценочную стоимость, срок, на который ссужались деньги и сумма, которую требовалось внести клиенту, чтобы вернуть залог обратно, после чего поставить подпись - и сделка становилась, что называется, юридически значимой. Нижняя часть страницы была отрывной - она выдавалась клиенту в качестве квитанции; разумеется, данные, указанные в самом договоре, требовалось продублировать и в ней тоже.

     Сержант раскрыл журнал на странице, чья нижняя часть еще не была оторвана, вернулся к предыдущей и, пробежав договор глазами, чтобы убедиться, что речь в нем идет именно о томе Георга Яна, вслух произнес:

     - Роден Сплит. Ни адреса, ни рода занятий. Но ведь уже и это неплохо, не так ли, старший констебль?

     - Так точно, сэр, - согласился Уиллис. - Если, конечно, имя настоящее.

     - Да-да, - кивнул сержант, - шансов на это не слишком много, понимаю. Погодите, а что это за приписка? 'Из причитающихся одного грифона и пятидесяти грошиков выплачен на руки один грифон. Пятьдесят грошиков удержано в качестве штрафа за просрочку по договору 721 от 30 августа 3162 года' ... Так, где тут этот договор...

     Андерсон принялся листать журнал, отыскивая нужную страницу. Много времени это не заняло - не более десяти секунд, и то три из них сержант потратил на место в журнале, где от одного из договоров остался лишь неровный корешок - страница была вырвана из журнала полностью, а не только часть, служившая квитанцией.

     - Ага, вот он. Роден Сплит, сдал готовальню и астролябию за два грифона десять грошиков... Как вы думаете, Уиллис, какова вероятность того, что он замыслил убийство еще в конце августа и потому уже тогда указал вымышленное имя, а?

     - Зачем бы ему было столько ждать? - спросил Уиллис. - Это же больше месяца получается.

     - К примеру, чтобы хозяйка ссудной лавки привыкла к нему и не опасалась ничего с его стороны, - ответил сержант.

     - Ну не знаю, сэр. По мне это как-то сложно: за месяц с лишком начать втираться в доверие, чтобы удобнее было забить пожилую женщину топором и вынести ее кассу. Думаю, имя все-таки настоящее.

     - Вы, как я вижу, страж опытный, - сказал Андерсон. - Скажите, в Ицкароне сложно будет найти человека, зная его имя и приметы?

     - Ну, как повезет, - пожал плечами старший констебль. - Если поспрашивать кой-кого, дать объявление в газету, пройтись по...

     Тут он вдруг замолчал на полуслове, задумавшись о чем-то. Глаза его поднялись к потолку, рот слегка скривился влево, он несколько раз тихонечко прищелкнул языком, перевел взгляд в сторону двери, затем снова уставились в потолок. Сержант наблюдал за ним с большим интересом, не произнося ни слова.

     - Если мне сильно повезет, я доставлю его в ваш кабинет через пару часов, сэр, - наконец выдал старший констебль.

     - А если не повезет? - спросил сержант.

     - Тогда не доставлю, и его придется искать стандартным порядком. Если он не покинул город и не залег на дно, в чем я сильно сомневаюсь, - найдется в три дня, я думаю. Так вы разрешите мне попробовать, сэр?

     - А почему бы я стал вам это запрещать? - прищурился сержант. - Считаете, что вам это по силам - вперед! Один справитесь?

     - Возьму с собой Ласа, - ответил старший констебль, делая шаг к двери. - Этого вполне достаточно.

     Затем он остановился и спросил:

     - Сэр, разрешите просьбу?

     - Давайте.

     - Винхам и де Рыф - он вскоре должен вернуться - остаются в вашем распоряжении и, разумеется, будут делать, все, что вы скажете. Но у них смена заканчивается в шесть, а сейчас уже шестой час, а мы все до четырех утра в оцеплении на Малахитовой площади были, и...

     - Я собираюсь сейчас просмотреть те протоколы, что заполнила Винхам на случай, если она что-то упустила и дождаться труповозку. После ваши люди помогут мне доставить вещественные доказательства в Управление, и я отпущу их. Думаю, если они и переработают, то не более полчаса, - сухо ответил Андерсон.

     - Спасибо, сэр! Извините, еще раз за эту неуместную просьбу, сэр! Просто вы у нас - человек новый, и, может быть...

     - Да-да, новый человек, - прервал Уиллиса сержант. - Но во время вчерашнего замещения сам от и до в оцеплении отстоял, так что понимаю, насколько все устали. А теперь идите уже, старший констебль. Жду вас через два часа в своем кабинете. С подозреваемым или без - жду.

     Когда за старшим констеблем закрылась дверь, сержант прошел в квартиру и, разыскав на кухне младшего капрала Винхам, которая сидела за разделочным столом и что-то записывала в своем блокноте.

     - Скажите, Ифигения, - обратился он к ней. - А как вышло, что в вашем звене четыре человека вместо трех, и старший констебль вместо капрала?

     Кабинет сержанту Андерсону достался не слишком просторный, однако в нем вполне хватало места для широкого и длинного письменного стола, несгораемого шкафа, шкафа книжного, вешалки у входной двери, трех стульев в ряд у одной стены и узкого жесткого дивана напротив стульев, у окна, которое выходило на плац, где тренировались стражи. Другое дело, что вид у кабинета был необжитой и его обстановка ничего о нынешнем владельце сказать не могла: вся мебель была совершенно новой, стены - недавно окрашены в светло-зеленый цвет и даже половик у двери не имел следов долгого употребления.

     - Да-да, заходите, не заперто, - крикнул Андерсон, когда в дверь постучали.

     Дверь тут же открылась и в кабинет зашел очень высокий - под два метра ростом - человек в расстегнутом светло-зеленом пальто, парусиновых брюках и порванной рубахе, под которой была видна полосатая майка, из тех, что употребляют ицкаронские матросы. Руки человека были сведены за спиной, под левом глазом наливался синевой фингал, давно нестриженые волосы спутаны в полном беспорядке, брови сдвинуты, губы сжаты, взгляд воспалённый, а запах, сопровождавший вошедшего, свидетельствовал о недавнем злоупотреблении крепкими спиртными напитками, причем весьма невысокого качества. Собственно говоря, зашел человек не вполне сам - в этом ему самым серьезным образом помогал младший констебль Лас: на ногах арестованный держался очень нетвердо.

     - Как видите, сэр, все-таки повезло, - сказал старший констебль Уиллис, заходя в кабинет вслед за Ласом. - Куда прикажете его?

     В руке он держал высокую серую шляпу с сужающейся к верху тульей, узкими полями и большой пряжкой на бэнде. Продемонстрировав шляпу сержанту, он отправил ее на вешалку.

     - Подвиньте тот стул поближе к столу, - ответил сержант. - Это вы его разукрасили так? Дрался?

     - Никак нет, сэр, - ответил Уиллис. - То есть драться-то он сегодня наверняка дрался, но не с нами - это точно. Мы его дома взяли, на Второй Матросской, он там комнату снимает. Отсыпался у себя на диване, не только не раздетый, но и вовсе - в шляпе, представьте себе. После кабака, там и отхватил, если ему верить. Сопротивления при аресте не оказывал.

     - Лас, снимите с него наручники и можете быть свободны, - добавил Андерсон, - Уиллис, а вас я попрошу остаться. Можете присесть на диване. Итак... давайте знакомиться, молодой человек! Мое имя - сержант Хевлок Андерсон, я следователь Стражи Ицкарона по особо важным делам. А кто вы?

     Человек сунул руку в карман пальто, достал оттуда очки, водрузил их себе на нос, задрал подбородок и принялся рассматривать сержанта. С ответом он не торопился, и молчание подзатянулось.

     - У меня есть право на бесплатного адвоката, - наконец сказал он с некоторым вызовом в голосе, - я требую позвать его сюда. Без адвоката я с вами разговаривать не стану!

     Несмотря на то, что был он не совсем трезв, речь его была весьма внятной и гладкой - ни заиканий, ни пауз между словами.

     - Но позвольте, - возразил сержант, - общественный защитник положен лишь тем, кого в чем-то обвиняют. Вас же пока никто ни в чем не обвиняет. Вас не арестовывали, значит и адвокат вам не положен. Впрочем, если у вас есть свой адвокат, вы имеете право его пригласить. Вам стоит лишь назвать его имя, и старший констебль все устроит. Итак?

     - Вы же видите по состоянию моего костюма, что денег на адвоката у меня нет, - тут же сник человек. - Издеваетесь? Впрочем, такое ничтожество как я иного отношения и не заслуживает. Так я не арестован? Как же тогда понимать то, что меня два стража сюда приволокли?

     - Нет, разумеется вы не арестованы. Вы пока только задержаны, в том числе и для выяснения вашей личности, - ответил сержант, выделив интонацией слово 'пока'.

     - Было бы что выяснять, - печально усмехнулся задержанный. - А вообще интересное дело получается. Ваши стражи ворвались ко мне в квартиру, воспользовавшись тем, что я позабыл закрыть дверь, разбудили меня, спросили, верно ли, что меня зовут Роден Сплит, и когда я ответил утвердительно, скрутили мне руки и доставили меня сюда, отказываясь давать какие-либо объяснения. Нет, я сейчас даже не про то, что со мной так обошлись - спасибо, что не стали бить. Но, получается, у них сомнений по поводу моей личности не возникло. Почему же вы делаете вид, что не знаете моего имени?

     - Кроме того, что существует протокол бесед, подобной нашей, который мне не хотелось бы нарушать, я должен заметить, что личность человека не ограничивается его именем, разве нет? Вижу, наше общение не доставляет вам удовольствия, и вы рады будете его закончить, я тоже не хочу отнимать у вас слишком много времени, да и своим временем тоже дорожу. Потому вы и себе поможете, и мне, начав отвечать на мои вопросы как можно быстрее и не пускаясь в сторонние рассуждения. Итак, ваше имя, возраст, место жительства, род занятий?

     Сплит глубоко вздохнул, поправил очки и сказал:

     - Я - Роден Сплит, мне двадцать один год, живу на Второй Матросской дом восемь, снимаю комнату. Что касается моего рода занятий, то тут я, признаюсь, несколько в затруднении. Я, изволите ли видеть, курсант навигацкой школы, обучаюсь на шкипера, однако некоторое время был вынужден прервать обучение по причинам личного свойства.

     - Не сдали экзамен и вас отчислили? - догадался сержант.

     - Я добиваюсь и рано или поздно добьюсь восстановления! - с вызовом произнес бывший курсант. Затем как-то сразу сник, потупился и добавил: - Ну да, так и было... не ответил про особенности течения в окрестностях Носка. Отправили на переэкзаменовку, а я не дошел... не проснулся вовремя... Ну и вылетел с бюджета. Так мне и надо, впрочем! Коплю вот теперь деньги на коммерческое отделение...

     - Мне кажется, вы сейчас долги копите, а не деньги, разве нет?

     - Увы, - кивнул Сплит, - так оно и есть. Вместо того чтобы карабкаться в гору, скатываюсь в яму все глубже и глубже.

     - Работаете где-нибудь?

     - Нет. Да... нанимаюсь на разгрузку в порту. Когда берут. Ну и так, когда где что подвернется... А так, вообще, я уроки давал. Математика, черчение, натуральная философия... Но как-то последнее время не нанимают репетиторствовать...

     - Почему? Плохо учите?

     - Учу хорошо, отчего ж? - вздохнул Сплит. - Просто... э... непредсказуемо. Силой воли я слаб, оттого злоупотребить могу... Мне на урок идти, а я не состоянии...

     - Понятно. А вот скажите, где вы были сегодня с половины первого до половины второго?

     Сплит явно не ожидал такого вопроса и часто-часто захлопал глазами.

     - Эм... носил кое-что в залоговую лавку, на Куценбургскую, - ответил он после краткой заминки. - Книгу. 'Нергал - сотрясатель Мира' Яна. Мне ее в старшей школе как лучшему ученику презентовали. Я за квартиру сильно задолжал, хозяйка обещала выселить... Пришлось...

     - А в лавку 'Все для дома' вы с какой целью заходили? - спросил сержант.

     Заминка в этот раз получилась не такая краткая, как предыдущая. Вопрос смутил Сплита, он покраснел и смотря в сторону ответил:

     - Топор купить.

     Затем после краткой паузы заговорил быстрее и увереннее, и даже как-то несколько развязано:

     - Мне, видите ли, предложили работу: дрова рубить. Не сказать, чтобы большие деньги обещали, да и работа не по профилю мне, но когда в кармане пусто, то и такой рад будешь. Но инструмент нужен был свой, вот и купил. Да...

     - Понятно, понятно... а скажите, что потом с этим топором стало?

     Этого вопроса бывший курсант навигацкой школы, казалось, ждал, во всяком случае ответил он на него быстро:

     - Я его продал в залоговой конторе. Там при ней старьевый магазин.

     И, не дожидаясь следующего вопроса добавил:

     - Я понимаю, что такой поступок не выглядит логичным, но, знаете, на меня иногда что-то находит... настроение меняется, что ли... Я подумал, что дрова рубить - это слишком тяжело для меня. Да и топор для этого не слишком подходил, а кроме того, за 'Сотрясателя Мира' предложили меньше, чем я ожидал. А почему вас так это так все интересует?

     Вместо ответа сержант открыл ящик своего стола и вытащил оттуда нечто, завернутое в упаковочную бумагу; это нечто он положил на стол прямо перед Сплитом.

     - Разверните, - сказал он. - Ну же... не стесняйтесь!

     Сплит пожал плечами и принялся разворачивать сверток. Движения его были несколько скованны, но скорее по причинам, связанными с общим алкогольным недомоганием, чем какими-либо еще. Вдруг он резко отпрянул от свертка, словно узрел в нем ядовитую гадюку, опрокинул стул, споткнувшись о его ножку, упал и принялся пятиться задом по направлению к двери. Впрочем, на полдороге он был перехвачен старшим констеблем Уиллисом, который остановил его поползновения и помог подняться на ноги. Впрочем, слабые попытки оказаться как можно дальше от окровавленного топора - а именно он был запакован в бумагу - Сплит оставил далеко не сразу, однако старший констебль держал его крепко - куда крепче, чем можно было бы ожидать от человека с таким телосложением.

     - Ваш топор? - вкрадчиво поинтересовался сержант, когда старший констебль поднял с пола опрокинутый стул и усадил на нем Сплита.

     - Мой, - упавшим тоном ответил Сплит и потом с какой-то странной надеждой в голосе спросил: - Это же не кровь на нем, правда?

     На топор он теперь смотрел искоса, словно опасался, что он может ожить и набросится на него.

     - Отчего же не кровь? Она самая и есть, - ответил сержант. - Кровь госпожи Марты Аленсиван, хозяйки старьевой и залоговой конторы 'Вторые руки', которая была найдена убитой сегодня около двух часов пятнадцати минут дня. Убита она, как вы понимаете, этим вот самым вашим топором. У меня к вам очень важный вопрос теперь, господин Роден Сплит: не вы ли ее убили?

     Услышав этот вопрос, бывший курсант навигацкой школы будто бы закаменел. Взгляд его сделался пуст, дыхание застыло и даже длинные его пальцы, которые мелко подрагивали с того момента, как он развернул оберточную бумагу и увидел топор, замерли без всякого движения. Это продолжалось секунд двенадцать, затем он протяжно тихо выдохнул, отчего запах сивухи в кабинете усилился, поднял воспаленные глаза к потолку, и зашептал еле слышно, обращаясь, по-видимому, к самому себе:

     - Неужели я? Неужели я смог? Как же ж тогда я другое... нет, не может быть. Это разум мой пошутил со мной верно... Ведь шел убить? Шел! Разве могло быть такое, что в последний момент я бесхребетно струсил и уполз жалким червем? Нет, то помутнение было, вранье глупое!

     И вдруг посмотрел на сержанта прямо и решительно сквозь свои сбившиеся к кончику носа очки, задрав для этого подбородок.

     - Да! - произнес он громко, и в голосе его играли гордость и торжество. - Я! Убил! Пишите, сержант! Я, Роден Сплит, убил сегодня жалкую капризную старуху на Куценбургской нарочно купленным для этого топором!

     Сержант записал.

     - Ну что же, старший констебль, - обратился сержант к Уиллису, - теперь самое время пригласить кого-нибудь из общественных адвокатов. Сделайте одолжение...

     Уиллис кивнул и сделал шаг по направлению к двери, но был остановлен Сплитом.

     - Да к чему ж мне теперь адвокат, если я защищаться не желаю? - сказал он. - К чему уж теперь человека беспокоить, если я сознался?

     - Ну, если уж вам так угодно, то не смею настаивать, - сказал сержант и движением головы указал Уиллису на диван. - Однако должен вас предупредить: теперь, все что вы скажете, может быть использовано против вас во время судебного разбирательства.

     - Это я понимаю, как же иначе, - пожал плечами Сплит.

     - Тогда продолжим. Зачем вы ее убили, позвольте спросить?

     - О, на то причины были у меня весьма веские! - улыбнулся Сплит и принялся загибать пальцы на левой руке. - Во-первых, хотел я свое финансовое положение поправить, а то совсем от безденежья погибаю. Во-вторых, давно следовало избавить город от этой глупой, бессмысленной, ничтожной, злой, больной старушонки. Ведь представьте: стоило только одним днем просрочить заклад, и пропала вещь! Начнешь ее уговаривать смилостивиться - штраф влепит такой, что и сказать неприлично! А жадная была - за грошик удавится сама, а за грифон - город спалить горазда. Вообразите: она даже налог платила не на средний доход, а каждый месяц налоговую ведомость составляла: что, откуда получила, кому чего заплатила! Вы таких людей много знаете? Нет, ее непременно убить надо было!

     Он замолчал, ожидая то ли одобрения своим словам, то ли, наоборот - осуждения. Но ни сержант, ни старший констебль этого ему не доставили - и тот и другой были людьми достаточно опытными, чтобы выражать какие-либо эмоции в подобной ситуации.

     - Ну и после всего, - вдруг добавил Сплит, - возвысится я хотел.

     - Как возвыситься? - не понял сержант.

     - Натурально. Как Нергал Император возвысился! Не понимаете? Что же, объясню. Вот посмотрите на меня: мелкая сошка, червь. Тьфу, а не человек. Таких, как я в каждой подворотне найти можно. Не без способностей, конечно - без хвастовства скажу. Школу с отличием закончил! Ну и что с того? Таких - как мух на рыбном рынке, а какая польза человечеству с меня? В кабацкой драке нож сунут под ребро - никто и не вспомнит про меня через год. А вот Нергала взять - сколько уж веков прошло, как он умер, а все знают, кто он был. Как так?

     - Продолжайте, прошу вас, - подбодрил его сержант. - Это очень интересно, то, что вы рассказываете, вот и старший констебль подтвердит.

     Уиллис закивал головой - ему действительно было интересно.

     - Ну так вот, Нергал. Мир с ног на голову поставил, границы перекраивал по своему желанию, тысячи и десятки тысяч по одному его жесту свой уклад меняли. Что люди - боги с ним считались, он саму Ариду в жены взял и даже гнева Расты не испугался. А все отчего? Ведь начал-то он как я почти: был сыном гончара, я - ткача, в детстве и отрочестве лишения терпел. Но затем себя, ничтожность свою человеческую пересилил: жалость, страх, неуверенность в своих силах; законы человеческие нарушил и возвысился - равным богам стал.

     - Что-то я не слышал, чтобы Нергал начинал с того, что убивал пожилых женщин и грабил их имущество, - подал голос старший констебль. - У него, кажется, в самом начале было Ополье и разгон Сената.

     - А чем убийство жадной процентщицы хуже убийства какого-нибудь кочевника, - фыркнул Сплит. - Чем узурпация власти лучше грабежа? Нет, тут, простите, дело принципа. Пересилить себя, встать над законом человеческим и природным, отринуть липкий ужас бессилия! Думаете, один я хотел ее кончить? Нет, наверняка каждый, кому она процент задрала, кому последнее человеческое сокровище в час нужды вполовину оценила, - все мечтали ее дряблую шею свернуть. Мечтали, но не могли. Боялись. А я пересилил себя. Смог.

     - Ну и результат теперь какой? - дернул плечом Уиллис. - Императором вам не стать - времена нынче не те. А вот в Последних Покоях вы обязательно побываете.

     - Замещение - это еще не конец, - отмахнулся Сплит. - Может статься, оно только началом окажется. Может и не в этом мире, может быть в другом. Главное - первый шаг сделать. Я верю, моя история сегодня только началась!

     - Вот что, Сплит, - сказал сержант. - Сделайте нам одолжение: зафиксируйте свой подвиг для Истории саморучно в письменной форме. Вот вам бумага, вот вам перо. Пишите максимально подробно: как покупали топор, как убивали, как уходили, куда потом пошли, куда ценности дели...

     Тут впервые с момента признания в убийстве на лице у Сплита отразилось некоторое замешательство.

     - Написать-то я напишу, - сказал он, - но кое-что я не очень твердо помню. Я, по-видимому, после в кабак пошел, отметить. Щей там себе суточных заказал, мясца жареного, ну и эля с гномьей вудкой, как иначе... Ну и отметил. Стресс, опять же. Теперь вот помрачение в памяти у меня некоторое. Не помню, например, что с ценностями стало - хоть бейте, хоть убейте. То ли домой принес, то ли в кабаке оставил, то ли по дороге потерял. А может и выкинул в Ицку. Ну и другие некоторые моменты так же...

     Сержант нахмурился.

     - Ценностей при нем не обнаружили? А в квартире у него не искали? - спросил он у Уиллиса.

     - При нем только горсть грошиков была, она в кармане у него и осталась, - ответил Уиллис тоже хмурясь. - А обыск в квартире мы у него не делали - сразу сюда его повели. Но мы ее заперли и опечатали.

     - Вот что, Уиллис, - подумав несколько секунд, сказал сержант, - Вы можете отправляться отдыхать - насколько я понимаю, ваша смена давно окончена. Но перед тем, как уйти, я прошу вас зайти в дежурку, сказать, что господину Сплиту понадобиться камера на эту ночь - он, естественно арестован. И попросите прислать сюда какого-нибудь капрала из вечерней смены.

     - Есть, сэр! - Уиллис встал с дивана и, отдав честь, собрался уходить.

     - И еще, - добавил сержант, - примите мою личную благодарность за участие в этом деле.

     - Ну что вы, сэр... это моя работа, - улыбнулся Уиллис и вышел.

     Сержанту почему-то показалось, что главным в последней фразе старшего констебля было слово 'моя'.

     В дверь кабинета постучали в самом начале шестого.

     - Да-да? - оторвался от изучения кассового журнала сержант Андерсон.

     - Добрый вечер, сэр, - поздоровался старший констебль Уиллис, - разрешите отнять десять минут вашего времени?

     - Заходите, у меня как раз есть вопрос к вам, - сказал сержант. - Берите стул, присаживайтесь!

     - Что за вопрос, сэр? - насторожился Уиллис, воспользовавшись любезным приглашением сержанта.

     - Я не спросил у вас вчера, как вы так быстро нашли Сплита, - сказал сержант. - А ведь это было не так-то просто, верно? Правда, я спросил это у старшего сержанта Свиклая.

     Сержант сделал паузу, ожидая реакции старшего констебля.

     - Честно говоря, меня удивляет, что вы спрашивали об этом у Свиклая, сэр, - сказал Уиллис.

     - Ну, честно говоря, я не прямо специально ходил к нему с этим вопросом, - сказал Андерсон. - Дело в том, что капитан назначил его моим куратором на первое время, то есть я должен отчитываться в своей деятельности старшему сержанту. Я и пошел докладывать. Ну и слово за слово, я выразил удивление расторопностью и инициативой патрульных стражей. Знаете ли, в Суране довольно невысокого мнения о местном персонале... я, признаюсь, тоже был несколько предвзят, когда меня сюда направили. Но, как я вижу, тут все не так уж плохо, суранское представление, как мне теперь кажется, устарело лет на десять-пятнадцать. Все это я и сказал Свиклаю и привел вас в качестве примера. Знаете, что он мне ответил?

     - Что, сэр?

     - Пожал плечами и сказал 'ну это же Уиллис', как будто это должно было мне все объяснить. А когда увидел, что я озадачен таким ответом, добавил, что если бы в ицкаронской Страже было бы хотя бы три-четыре следователя таких, как вы, то тогда уж точно здесь не нужны были бы столичные специалисты. Причем, знаете ли, 'столичные специалисты' он произнес весьма... своеобразным тоном. Потом, правда, добавил, что, если бы здесь было три таких Уиллиса, Стража почти наверняка превратилась бы в бордель.

     Уиллис с самым равнодушным видом посмотрел в окно.

     - И все-таки, как вы так быстро нашли Сплита? - спросил сержант.

     - Его шляпа помогла, - ответил Уиллис. - Такие, как я говорил, носят лоцманы, кажется их даже так и называют - 'лоцманки'. Однако, во-первых, госпожа Круц описала его как молодого человека, что само по себе еще не исключало, что он лоцман. Но, во-вторых, она же описала и остальной его костюм, для лоцмана слишком бедный - эти парни очень неплохо зарабатывают. Но тогда кем же он мог быть? Кто еще может носить такую шляпы? Я когда-то по долгу службы часто бывал в порту и изредка видел такие на молодых людях - клерках Гильдии Навигаторов и младших морских офицерах, вчерашних курсантах навигацкой школы. По-видимому, там эти шляпы выдаются в качестве вещевого довольствия, или может они сами себе их покупают как отличительный знак - не знаю. В любом случае мой путь лежал в навигацкую школу. Я отправился к ее капитану и спросил, не знает ли он некого Родена Сплита, и где его можно разыскать. Он его, конечно, знал - на курсе обычно не более полутора десятка учеников, а с момента отчисления еще и полгода не прошло. При выбытии из общежития Сплит оставил свой новый адрес на случай, если ему придет письмо в школу. Собственно, дальше оставалось только этот адрес проверить.

     Сержант задумчиво покивал головой.

     - Ну что же, все разумно и логично. Обладай я вашими знаниями местной специфики, сделал бы ровно те же выводы и вышел на Сплита так же быстро. Однако и вы ко мне пришли с каким-то вопросом, так Уиллис?

     - Почти что так, сэр, - кашлянул Уиллис. - Точнее сказать, я пришел поделиться некоторыми своими соображениями и выводами по этому делу. Если они вам интересны, сэр.

     - Всю ночь не спали, размышляли, сопоставляли факты и делали выводы? - улыбнулся сержант.

     Уиллис, хоть он и был довольно опытным физиономистом, понять, что скрывается за этой улыбкой не смог. Он не стал отвечать, лишь вопросительно посмотрел на Андерсона.

     - Ну рассказывайте, коль пришли, - сказал тот. - Я вас внимательно слушаю.

     - Я действительно много думал и сопоставлял факты, - сказал Уиллис, - я считаю, что Сплит не убивал госпожу Аленсиван.

     - Вот как? - удивился Андерсон. - И это после того, как он тут, в вашем присутствии, признался в убийстве? Причем, заметьте, без всякого давления с нашей стороны, а попросту после предъявления ему тех улик, что против него были. А после еще дважды подтвердил свои показания: письменно - вчера и еще сегодня устно, в присутствии назначенного ему адвоката.

     - Именно так, сэр, - кивнул Уиллис, - я считаю, что он оговорил себя.

     - Извольте объяснить, что заставляет вас так считать, - прищурился Андерсон.

     - Во-первых, рост подозреваемого, - принялся объяснять Уиллис, загибая пальцы на левой руке. - Тело лежало таким образом, что убийца, по-видимому, когда наносил первый удар топором, находился прямо под светильником. Потолки там невысокие, Сплит макушкой должен почти касаться этого светильника, а если он еще и топор бы занес для удара, то наверняка попал бы по светильнику при замахе. Во-вторых, первый удар нанесен в основание шеи убитой. Весьма странный удар, особенно для высокого человека, если, конечно, он желает сделать все быстро и без шума. Логичнее бить в голову. Причем нанесен удар не прямо сверху вниз, а под острым углом - все из-за того же светильника, я полагаю - он бы мешал замахиваться и убийце ниже ростом. Но если бы удар наносил человек роста около метра шестидесяти пяти, то ему удобнее всего было бы как раз бить под таким углом и в шею.

     - Хм. Пожалуй, если подумать, найти что вам возразить несложно, - сказал сержант. - Самое простое: Сплит при ударе сильно согнул колени. Чтобы не попасть по светильнику.

     - Это не все, сэр, - сказал Уиллис и загнул третий палец. - Первый удар, при том, что был нанесен в шею и не стал смертельным, однако задел артерию. Кровь брызнула и наверняка должна была попасть на одежду убийцы. Однако на одежде Сплита крови нет ни капли, нет на ней и следов ее удаления, а ведь мы взяли его именно в том наряде, что описала госпожа Круц.

     - И этому можно найти объяснение, - пожал плечами Андерсон. - К примеру, он очистил одежду с помощью магии. Деньги заплатить магу после убийства у него уже были - ведь это было убийство с целью грабежа, да и обошлось бы ему это всего-то в полтора-два грифона. Причем за эти деньги маг выборочно убрал бы кровь с костюма, не тронув пятен другого характера.

     - Кстати, похищенные ценности обнаружены? - спросил Уиллис.

     - Нет, но это не доказывает, что у Сплита их не было, - ответил Андерсон. - Есть еще что-нибудь?

     - Далее, - загнул четвертый палец Уиллис, - Сплит - большой поклонник Нергала. Так отчего он не забрал свою книгу, которой, по-видимому, очень дорожил, едва ли не последнюю свою ценность? Коллекционное издание, между прочим.

     - Вы еще спросите, отчего он не разыскал и не забрал из лавки свою готовальню, - фыркнул Андерсон. - И свою астролябию. В моей практике был случай, когда вор случайно оставил возле сейфа свое обручальное кольцо - мешало, знаете ли, замок курочить. Он им дорожил настолько, что на сведущую ночь вернулся за ним на место преступления, где его и взяли. У вас все?

     - Почти. Есть еще два соображения, но их вы тоже разобьете без всякого труда. С чего бы Аленсиван пускать его во внутренние помещения, в свой кабинет? Почему он не выдрал договор на книгу из журнала залогов?

     - Мало ли, - пожал плечами сержант, - может быть он напомнил убитой какого-нибудь соседского мальчишку, с которым росла и к которому питала теплые чувства, оттого и к Сплиту особым прониклась расположением. А что до договора - он просто не сообразил, что договор приведет к нему. Если бы преступники не совершали ошибок, работа следователя стала бы невозможной.

     - То есть мои аргументы вас не убедили? - спросил Уиллис, поднимаясь со стула.

     - Они бы чего-то стоили, если бы не две вещи: топор и признание. Сядьте, Уиллис. Мы не закончили. Раз вы пришли ко мне, значит вы эти две вещи для себя объяснили. Теперь я хочу услышать каким образом.

     - Ну, если вам интересно, сэр... Я считаю, что Сплит действительно собирался убить госпожу Аленсиван. Ровно по тем самым причинам, которые нам озвучил. Постарался максимально все узнать о привычках Аленсиван и о ней самой: помните, он говорил, что она даже налоги считала каждый раз по общей схеме налогообложения чтобы в казну лишнего не заплатить? Чем больше Сплит о ней узнавал, тем большей ненавистью к ней проникался, тем сильнее ему хотелось ее убить. Он разработал подробный план убийства, в деталях представляя, как войдет, как отвлечет внимание книгой, как выхватит топор и нанесет удар... Не единожды он прокручивал в своем воспаленном разуме этот сценарий. Но когда он пришел осуществить задуманное, что-то пошло не так. Думаю, когда он доставал топор, Аленсиван это увидела, что было нарушением плана, и Сплит перепугался и сам стал вести себя не так, как задумал: вместо того, чтобы ударить, предложил ей купить орудие убийства. И она купила. За двадцать грошиков, что и отражено в кассовой книге - кстати еще один момент, который косвенно подтверждает мои выводы.

     - Не слишком надежное подтверждение, замечу, - сказал сержант. - Вы романы писать не пробовали? Зря, Уиллис, у вас бы получалось. Так почему же он признался, если все так было?

     - Потому что, увидев окровавленный топор, которым планировал убить, Сплит снова вспомнил свой сценарий, и все те картины убийства, что он воображал себе много раз, вновь встали перед ним. И они вытеснили, заместили реально произошедшие события, как замещения вытесняют кварталы Старого города кварталами города иномирного. Помните, как он сам об этом говорил? Он попросту решил, что продажа топора и все что было на самом деле после, ему привиделась. Ну а поскольку улики, которые мы ему предъявили, было глупо оспаривать, да и потому, что он тщеславен выше меры, а убийство - это то, что должно было возвысить его над людьми... он признался.

     - Ицкарон - город замещений, - хмыкнул Андерсон, - как же, как же, слышал. А кто же тогда ее убил, по вашему мнению? Кто убийца, а?

     - Вот этого я вам сказать не могу, - вздохнул Уиллис. - Кроме роста можно только сказать, что он был хорошо знаком убитой, а кроме того, отчаянно нуждался в деньгах. Кто-то из ее клиентов, быть может. Возможно, мы его никогда не поймаем.

     - То есть вы предлагаете сделать из дела висяк, когда у нас есть замечательный убийца, по которому замещение плачет? Ведь не станете же вы отрицать, что он опасен для общества в любом случае? А не слишком ли вы на себя много берете, старший констебль?

     - Что? Я вас не понимаю, сэр! Пытаться установить истину - это, по-вашему, брать на себя слишком много?

     - Все вы прекрасно понимаете, но, что еще важнее, все прекрасно понимаю я! С самого начала нашего знакомства вы ведете себя так, будто вы следователь, а не я. Вы - простой патрульный! Вас позвали на место убийства, что от вас требовалось по инструкции? Сообщить в Управление, установить возможных свидетелей, охранять место преступления от зевак, поступить в распоряжение следователя, когда он пребудет. Все! Вместо того вы развили бурную деятельность: стали допрашивать, сочинять протоколы, собирать улики, рыться в бумагах и вещах покойной. Даже мое прибытие не остановило вас: вы стали следить за тем, как я веду это дело, вы принялись исподволь направлять меня в расследовании. Затем вы вызвались арестовать подозреваемого, и лишь затем, чтобы потом прийти и сказать, что тот не виновен? Что, захотелось снова почувствовать, каково это быть ищейкой на охоте? Ведь я не ошибусь, если предположу, что вы раньше были следователем, но потом вас разжаловали за какой-то неблаговидный поступок? Что, интересно, вы такого сделали, Уиллис?

     - Дверь в кабинет не запер, - ответил Уиллис, вновь поднимаясь со стула. Говорил он ровным спокойным тоном, хотя любой бы заметил, что спокойствие это липовое. Лицо старшего констебля побледнело и на нем медленно проявлялись багровые пятна, скулы отвердели, брови сошлись, в глазах появилось что-то ледяное, что-то очень острое и опасное, подбородок и шея стали какими-то рельефными. Решительно ничего в этом лице не осталось женственного. - В этот самый кабинет - он когда-то моим был. Дверь не вовремя открыли и увидели, как подозреваемая в контрабанде дает мне взятку натурой. Прямо на рабочем столе. И моментально я из старших капралов стал младшим констеблем. И только потому совсем из Стражи не вылетел, что были учтены мои прежние заслуги. Разрешите идти, сэр следователь по особым делам?

     - Пойдете к старшему сержанту или лейтенанту? - спросил Андерсон. - Полагаете, они примут вашу точку зрения? Очень сильно удивлюсь, если это произойдет. Они, конечно, считают, что меня им навязали - не без основания, и даже, возможно, согласятся с вами. Но ссориться со мной в первые же дни открыто вряд ли захотят. Вы ничего не выиграете; напротив, вашей карьере это только повредит. Не обещаю, что вы снова станете младшим констеблем, но...

     - Я все равно попытаюсь, даже если меня после этого уволят! - отчеканил Уиллис. - Плевать я хотел на карьеру и на вас, сэр. Я не для того здесь двенадцать лет проработал! Могу идти, сэр?

     - Нет, не можете. Сядьте, я хочу сказать вам еще пару слов, Уиллис. Сядьте, сядьте. Нажаловаться на меня вы еще успеете. Если захотите, конечно.

     - Почему это я могу не захотеть? - спросил Уиллис.

     - Потому что я полностью с вами согласен: Сплит никого не убивал. Я тоже считаю, что он признался в убийстве именно из-за того, что его разум... как вы сказали? Заместился? Очень удачное слово вы, однако, подобрали. Я сегодня битые два часа потратил на то, чтобы разубедить Сплита в том, что он убийца, и, кажется, он мне до конца так и не поверил. Да сядьте же уже, Уиллис! От вас тень большая!

     Уиллис сел с выражением полной растерянности на лице.

     - Извинятся я перед вами не стану, так и знайте, - сказал Андерсон. - В моем положении крайне важно знать, с кем предстоит работать, кто чего стоит, от кого чего ждать. Но и с вас извинений я требовать не буду.

     - И правильно, - сказал Уиллис, - мне не за что извиняться.

     - Вы потом еще хорошо подумаете и решите, есть за что или нет. Сейчас это не важно. Важно найти и поймать настоящего убийцу. Что вы на меня так смотрите? Я не глупее вас, мне сорок два года и ровно половину жизни я только тем и занимаюсь, что ищу преступников. И, смею вас заверить, делать это умею очень неплохо. И уж чего я точно не считаю, так это то, что признание - царица доказательств. Так что все, что вы говорили в защиту вашей версии, я видел и вижу так же ясно, как и вы. Другое дело, что я видел и вижу кое-что еще, чего вы не видели.

     - Что? Что такого вы видели? - подался вперед старший констебль. И подумав, добавил: - сэр.

     - Вчера я взял звено стражей из вечерней смены и отправился на квартиру Сплита с обыском. Ценностей я, как вам уже сказал, не нашел, зато, к слову, нашел кое-что другое. Ни за что не догадаетесь, что. Топор. Сплит заранее купил его, но вчера забыл его дома, представьте! Впрочем, это не важно, важно, что ни денег, ни ценностей не нашлось. Сегодня с утра я взял Сплита, его адвоката и пару стражей и отправился на Куценбургскую. Во-первых, предъявил его госпоже Круц - она его опознала. Во-вторых... Уиллис, вы знаете, что такое 'следственный эксперимент'?

     Старший констебль в ответ фыркнул.

     - Вот тут простите меня... видимо, мне еще долго предстоит привыкать к тому, что в ицкаронской Страже о порядке проведения расследования знают не меньше чем в Суране, - несколько смущенно сказал Андерсон. - Так вот, я провел следственный эксперимент. Завел Сплита во 'Вторые руки' и попросил рассказать и показать, как было дело. И он стал показывать. Как, где, каким образом... Вообразите: Марту Аленсиван он убил рядом с конторкой, причем одним ударом в лоб, ценности она хранила под матрацем... Вы улыбаетесь, Уиллис? А вот мне было не до смеха. Сплит так уверенно все описывал, что, если бы я не видел труп в другой комнате своими глазами, у меня и сомнений не возникло, что он говорит правду. Адвокат очень удивился, когда я зачитал вслух протокол осмотра места преступления. Он-то, глядя как Сплит себя оговаривает, рассчитывал вести линию защиты в сторону состояния аффекта и непредумышленности убийства, а тут обвинитель - то есть я - за него его работу делает.

     - Сплит не перестроил показания под протокол осмотра? - спросил Уиллис.

     - Попытался, но я не дал. Однако, чтобы вытянуть из него, как было на самом деле, мне пришлось изрядно попотеть. 'Вспомните, пожалуйста, как вам казалось вначале, до того, как Стража вас арестовала, по поводу вашего ухода отсюда...' Сами понимаете, такие показания суду не предъявишь, впрочем, там и предъявлять особо нечего. Я, конечно, могу дать вам протокол, чтение будет занимательное, но не слишком продуктивное. Если коротко, то вы правы: Сплит действительно 'заболел' убийством, но, когда дошло до дела, Аленсиван посмотрела ему в глаза и он, вместо того чтобы ударить топором, предложил ей его купить. После чего пошел в кабак, где гульнул-выпил, поссорился с какими-то забулдыгами, подрался и отправился отсыпаться домой. Самое ценное в его показаниях - это некий намек на то, что убийца уже был в кабинете у Аленсиван, когда Сплит сдавал ей книгу и продавал топор. И то, это скорее лишь мое предположение, основанное на том, что она вышла к Сплиту из-за занавески и временами посматривала в ту сторону.

     - То есть Сплит не особо помог? - спросил Уиллис.

     - Ну отчего же, - самыми уголками губ улыбнулся Андерсон. - Он своими показаниями навел меня на две мысли, которые в конечном итоге позволят арестовать убийцу. Помните, в книги залогов был вырван один договор?

     - Помню. Вы полагаете, это сделал убийца? - спросил Уиллис.

     - Весьма вероятно. После этого мне пришло в голову поискать запись в кассовой книге, которая соответствовала бы этому договору...

     Уиллис подался вперед всем телом.

     - Нашли?

     - Нашел. Одна из страниц кассовой книги оказалась наполовину залита чернилами. Не готов назвать причину, по которой убийца не выдрал и ее тоже...

     - О, это легко объяснимо, сэр, - сказал Уиллис. - Кассовая книга - фискальный документ, она защищена от уничтожения страниц: стоит попытаться выдрать одну из них, как ваши руки окрасятся красной краской, которую неделю не смыть. Конечно, заклинание можно снять или нейтрализовать, но для этого требуются соответствующие магические способности или подготовленный нужным образом артефакт.

     - А, местная специфика, - улыбнулся Андерсон. - У нас в Суране такого нет. Я так понимаю, сказывается доступность магии? А почему книга залогов так не защищена? Подождите, не отвечайте... я сам угадаю... это из-за отрывной нижней части, верно?

     - Да, сэр, - кивнул Уиллис. - Заклинание, которое защищало бы верхние части страницы и не срабатывало бы при отрыве квитанции, было бы на порядок сложнее в производстве и настолько же дороже в цене. Так значит...

     В этот момент в дверь постучали.

     - Войдите! - повысил голос нынешний хозяин кабинета.

     - Хорошего вечера, коллеги! - в открывшуюся дверь заглянул старший сержант Колбари - начавший седеть бородатый сухопарый мужчина, занимавший уже добрых полтора десятка лет должность страж-канцлера, или, иными словами, заведующий канцелярией Стражи. - Сержант Андерсон, вам пакет из налоговой службы. Тут пометка 'срочно', а я как раз шел к капитану и решил занести. Не забудьте потом зайти ко мне и расписаться в журнале.

     - Благодарю вас, страж-канцлер, я действительно очень жду это письмо, - подтвердил Андерсон, сломал сургучную печать с грифоном, сжимающим в передних лапах кошелек и счеты, извлек из конверта сложенный в четверо лист гербовой бумаги и углубился в чтение присланного документа.

     - Уиллис, а тебе я еще раз напоминаю, что ты до сих пор характеристики на своих подопечных не сдал, - сказал страж-канцлер. - И не надо сразу делать такое озабоченное лицо, я все равно ему не поверю.

     - Крайний срок - через два дня! - парировал Уиллис.

     - Потому я тебе пока что напоминаю, а не пишу рапорт на капитана Хона. Еще раз хорошего вечера!

     И вышел из кабинета, закрыв за собою дверь.

     - Уиллис, а где сейчас ваше замечательное звено? - поинтересовался Андерсон, убирая присланный документ в карман форменного кителя. - Младшие констебли Винхам, де Рыф и Лас?

     - Сейчас половина шестого, вечерняя смена начинается в шесть, так что они все где-нибудь по дороге в Управление, - ответил Уиллис. - Я нарочно пораньше пришел, чтобы с вами поговорить.

     - И очень правильно сделали, - кивнул Андерсон. - Вот, что... за вами наверняка закреплен какой-то маршрут? А кто у нас тут распределяет звенья по патрулям?

     - У нас сегодня третий маршрут, сэр. От Центра вниз по Пятой и Шестой Спице со всеми улицами и переулками вплоть до Королевской Рощи, - ответил Уиллис. - Формально патрулями заведует лейтенант Лурнье, фактически - старший сержант Свиклай.

     - Тогда сначала идем к нему, - сказал Андерсон, снимая свой плащ с вешалки. - Думаю, сегодня Пятую и Шестую Спицы будет патрулировать кто-нибудь другой

     - А мы? - спросил Уиллис, выходя вслед за Андерсоном в коридор.

     - Узнаете, - улыбнулся Андерсон. - Очень скоро узнаете.

     - Добрый вечер, офицеры. Чем обязан вашему новому визиту?

     Одет Жером был так же, как и вчера: в банный халат и мягкие домашние туфли.

     - Добрый вечер, господин Жером, - поздоровался Андерсон. - Мы пришли уточнить у вас несколько моментов, касающихся вчерашнего происшествия. Вы позволите нам войти?

     Уиллис был вместе с ним, а что касается стражей его звена, то сержант не стал их дожидаться, хотя подождать требовалось не более четверти часа, а просто оставил им распоряжение прибыть на Куценбургскую, когда они явятся на службу.

     - Ну, уж если пришли - входите, - ответил Жером, открывая дверь пошире. - Правда уж не знаю, что еще я могу вам сообщить про вчерашнее дело. Я вроде все рассказал, что знал и что видел. Да и вы, кажется, уже арестовали убийцу, разве нет? Сюда, в гостиную, на диван, пожалуйста...

     - А откуда вы знаете, что мы кого-то арестовали? - спросил Андерсон, занимая предложенное место.

     Уиллис достал свой блокнот и тоже присел на диван.

     - Так ведь в окно смотрю, - пожал плечами мебельщик. - Стражи все утро туда-сюда, да и того типа в высокой шляпе я тоже углядел. Быстро вы его поймали!

     Уиллис позволил себе чуть заметно улыбнуться.

     - Так ведь с вашей же помощью, господин Жером! - сказал Андерсон. - Если бы вы не заметили, в какой он шляпе, может быть арест и не случился бы.

     Жером покивал с выражением самого глубокого удовлетворения на лице.

     - Однако тогда какие еще вопросы ко мне могут быть, если убийца арестован? - спросил он. - Или он не признается? Так у него ж на лице написано, что он душегуб!

     - Все дело в том, что нам надо убийцу понадежнее изобличить, а для этого требуется кое-что уточнить, и никто другой нам в этом помочь не сможет, кроме вас. Ведь вы не только знали покойную, но еще и успешно занимаетесь коммерцией, а такого сочетания нам нигде не найти.

     - Не совсем понимаю, для чего такое сочетание вам надо, - пожал плечами Жером. - Но готов ответить на ваши вопросы.

     - Скажите, Жером, вы сами ведете вашу бухгалтерию? - поинтересовался Андерсон.

     - Сам, - кивнул Жером. - Это не слишком сложно: нужно только все доходные документы сохранять, а для такого только кассовая книга и нужна. Я же налог на средний доход плачу - дело-то у меня стабильное, спрос предсказуем... Раз в квартал сажусь, цифры складываю, да на ставку умножаю - не велик труд. В конце года, понятно, бухгалтера нанимаю, чтобы все проверил и декларацию заверенную составил, а если вдруг превышение или снижение свыше законом предусмотренного, то тогда еще на перерасчет документ приготовил. Во всяком случае так было, пока я в мебельщики не поднялся. Но и в мастерской все прозрачно, просто суммы будут чуть другие.

     - А вам никогда в голову не приходила мысль на общую систему налогообложения перейти? - поинтересовался Андерсон. - Разве это не выгоднее?

     - Да разве я похож на сумасшедшего? - мотнул головой Жером. - Там все куда сложнее в учете: надо и доходы, и расходы считать. Да не просто считать, еще и быть готовым документально подтвердить их по первому требованию, а это все чеки, все квитанции, все счета сохранять надо. То есть в любой момент может заявиться к вам инспектор, ткнуть в вашу же декларацию и спросить: 'а покажите-ка расходный ордерок к этой сумме, и к вот этой - вексель предъявите'. Да к тому же не раз в квартал, а каждый месяц надо отчет в налоговую службу посылать. И смысл? Оно же то на то и выходит. Ну, плюс-минус несколько грифонов. Не такая великая разница, чтобы всей этой математикой и писаниной развлекаться. Это только тем выгодно может быть, у кого маржа и налоговая ставка высокие, а у меня-то всего четыре с половиной процента! Хоть мебельщиком сейчас, хоть и раньше, когда склад был.

     - А вы знали, что госпожа Аленсиван вела дело по общей системе налогообложения? - спросил Андерсон.

     - Понятия не имел. Но не удивлен: такая скряга была, за каждый грошик удавиться готова, - презрительно оттопырил губу Жером.

     - Тогда я не ошибусь, сказав, что вы тем более не знали, что в своей декларации за прошлый месяц... кстати, у меня как раз с собой заверенная ее копия... - тут Андерсон вытащил из кармана документ, тот самый что принес ему канцлер-страж. - В своей декларации госпожа Аленсиван в качестве обоснования расхода трех золотых колес указала залоговый договор номер 732 от 10 сентября 3162 года, далее цитирую: 'заключенный с Г. Жеромом на предмет его недвижимого имущества, а именно жилого помещения, находящегося по адресу: город Ицкарон, улица Куценбургская, дом 19, квартира 2'.

     Закончив читать, Андерсон повернул документ лицевой стороной к мебельщику и поднял его повыше, хотя тот и не мог с такого расстояния рассмотреть того, что в нем было написано.

     - Вы ведь не знали?

     Жером, бледнея, медленно поднялся со стула, подбородок его подрагивал, глаза моргали часто-часто.

     - О да, я вижу, что для вас это сюрприз, - покивал Андерсон. - Вы ведь, несмотря на ситуацию, неплохо замели следы: залили чернилами запись в кассовой книге, вырвали договор из книги залогов... Откуда вам было знать, что осталось еще что-то? Более того, с помощью одного частнопрактикующего алхимика мне удалось вывести чернильное пятно со страницы кассовой книги, не затронув самих записей. Как вы помните, при выплате вам трех грифонов, там тоже было указано назначение платежа - залоговый договор номер 732. Увы, имени там вашего нет, однако порча именно этого места доказывает, что из залоговой книги договор вырвали умышленно, чтобы скрыть факт его существования, что имеет смысл, только если убийца - вы. Между прочим, вывести пятно мне обошлось в полтора грифона личных средств, представьте себе!

     Жером почти рухнул на стул, с которого только что встал.

     - Это не я, - произнес он слабым голосом и закашлялся. - Не... я... Меня... подставили... Вы... не докажете...

     - Прямых доказательств того, что это именно вы испортили кассовую книгу и книгу залогов у нас нет, - согласился Андерсон. - И вы можете сказать, что их кто-то другой специально испортил, чтобы мы подумали на вас. И, конечно, то, что вы не сказали про этот залоговый договор, еще не доказывает, что вы вернули госпоже Аленсиван долг ударом топора по голове. Вас-то с топором в руках никто не видел. Но оснований для обыска вашей квартиры у нас достаточно. Вот, кстати, и ордер, подписанный капитаном Стражи сэром Артуром Хоном.

     Жером справился с приступом кашля и теперь сидел, буравя сержанта взглядом.

     - И я думаю, мы тут что-нибудь да найдем, - продолжил сержант. - Похищенные ценности, застиранную от крови одежду...

     Жером, все так же буравя сержанта взглядом, с шумом втянул в себя воздух.

     - А если вдруг не найдем здесь - придется проехать в вашу мастерскую и учинить обыск там, - добавил Андерсон, - вскроем полы, разберем всю мебель, перевернем все вверх дном, но что-нибудь обязательно отыщем. Не глупите, Жером. Отпираться бессмысленно: мы вас поймали. Все, что вы можете сделать в этой ситуации - перестать бессмысленные отпирания и немного сэкономить нам время, рассказав все от и до. Как явку с повинной мы это оформить не сможем, уж извините, но хотя бы зафиксируем, что вы сотрудничали со следствием. Это на суде учтут. Да и совесть вы свою облегчите.

     Жером криво усмехнулся.

     - Совесть? Вот уж с чем у меня полный порядок, так это с совестью! Я ж не человека убил, я же мерзейшую жабу задавил!

     - Так уж и жабу? - спросил Андерсон.

     - Определенно. Она ж меня самого дорогого лишить задумала! Я вам расскажу все, а вы сами судите, - Жером достал из кармана халата носовой платок, вытер им лоб, высморкался и убрал обратно. - Мне, как я уже вам говорил, пару месяцев назад предложили мебельную мастерскую выкупить. Я так обрадовался - ведь давняя мечта моя! Правда сумма довольно велика оказалась, но у меня и сбережения кои-какие были, затем, опять же, склад свой продать, да кредит в банке оформить. Посидел, посчитал - потяну, пусть и с трудом! План такой был: из сбережений плачу задаток, затем продаю склад и беру кредит, оформляю мастерскую, потом потихоньку расплачиваюсь с банком - лет за пять бы рассчитался. Что бы могло пойти не так?

     - Дайте угадаю, - подал голос Уиллис. - Банк отказал в кредите, и вы вынуждены были обратиться к Марте Аленсиван?

     Жером скривился.

     - Не совсем, хотя в конечном итоге так и вышло. Во-первых, у меня не получилось склад свой быстро продать. Во-вторых, как вы сказали, банк отказался выдавать кредит. То есть без залога отказался. Вы скажете: ну тогда и не надо мастерскую покупать. Но ведь я задаток уже внес, да и настроился. Тогда я вот что придумал: в залог решил склад оформить и квартирку эту свою, купить мастерскую, заложить ее, а со склада залог снять. Склад продать, вывести из-под залога квартиру и часть кредита погасить, ну а потом рассчитываться, как я планировал. Бумажной волокиты много, да и мастерская заложена будет, пока полностью не рассчитаюсь, но разве это беда? Нет, беда в том оказалось, что в банке тоже жулье на жулье - одно сказать: гномы. Представьте себе: кредит такой устроили, что целых три колеса мне не хватило! Вот тогда-то я к Марте и пошел.

     - И заложили ей свою квартиру? - поинтересовался Андерсон.

     - Совершенно правильно. Как раз за три колеса. Грабеж, конечно, но куда денешься, когда очень надо?

     - Погодите, но вы же сказали, что квартира залогом по кредиту в банке пошла, - заметил Андерсон. - Разве так можно?

     - Ну, тут я немного схитрил: я ее и в банке заложил, и у Марты. Марта, знаете ли, давно расширяться собиралась - сами видели, у нее в лавке уже между шкафами и пройти никак почти нельзя - нахапала барахла всякого на чужом горе. Она даже как-то года полтора назад спрашивала меня, не собираюсь ли я квартиру продать. Так что сразу согласилась, мне и уговаривать не пришлось.

     - И она взяла в залог квартиру, не проверив что на ней нет другого обременения? - удивился Уиллис.

     - Так я ж ей сам справку об отсутствии обременения предъявил из рата. Я, когда документы для кредита оформлял, справку в двух экземплярах взял: одну в банк отдал, вторую - Марте. Да, мошенничество, не спорю. Но, во-первых, а как иначе еще? А во-вторых, Марта сама та еще мошенница была, так что тут это простительно. Да я и собирался честь по чести с ней рассчитаться. Если б не замещение позавчерашнее, все бы так и случилось, уж поверьте мне.

     - Причем тут позавчерашнее замещение? - спросил Андерсон.

     - А при том. На склад я покупателя в принципе не так уж и долго искал - недели полторы, хотя и цену сбросить пришлось. Но пока залог со склада на мастерскую переоформил, пока то, пока се... заболел тут еще, три дня в горячке пролежал... Короче, окончательно все оформить с покупателем и деньги получить я позавчера должен был - прямо аккуратно в срок, когда мне Марте долг отдавать. Но тут замещение, а склад мой - в Старом городе. В рате сказали, что на недвижимость, которую в настоящий момент в нашем мире нет, сделки оформлять нельзя, мол закон такой есть. А я и не знал... Что тут сделаешь? Пришлось отложить на день. Я, собственно, из-за просрочки не сильно переживал, мы с Мартой сразу обговорили пеню - заплатил бы и пусть бы она подавилась, гадина. Эх...

     Жером снова полез за платком в карман, долго сморкался и вздыхал. Стражи его не торопили.

     - Сами судите. Прихожу я к ней вчера, прямиком из рата, только и заскочил к себе, чтобы плащ и шляпу скинуть, да документы о продаже положить. Приношу деньги под расчет и с учетом пени, а она - представьте себе! - деньги не берет и залоговый договор гасить отказывается! Каково, а? Оказывается, эта кошелка прямо с самого утра побывала в рате и выяснила, что я квартиру не только ей заложил, но и в банк. Уличила, так сказать, гадюка подколодная! 'Ты, - говорит, - у меня вот где теперь', - Жером продемонстрировал Стражам дрожащий кулак. - 'Мне, - говорит, - твоих денег не надо. Ты их теперь в банк неси, обременение снимай, а квартира твоя мне отойдет! А откажешься - в суд пойду, пусть тебя за мошенничество судят, а все твои шуры-муры с кредитами да покупками ничтожественными признают!' И ухмыляется еще так издевательски. Ну как тут не убить? Осерчал я, не сдержался. Схватил топор, да и махнул по шее. Потом еще добавил...

     Жером еще раз высморкался, нервно сложил носовой платок в несколько раз и убрал его в карман.

     - Представьте: стою над ней и ужасаюсь тому, что сотворил! Первой мыслью, хотите верьте, хотите нет, собирался пойти и сдаться!

     - А что ж не пошли и не сдались? - поинтересовался Андерсон.

     - Да обидно стало! Всю жизнь свою, от самых молодых годов трудился не покладая рук, никаким трудом не брезговал, грошик к грошику откладывал, чтоб к старости годов хоть немного возвыситься из грязи людской! А теперь, когда только-только мечта моя осуществляться начала, из-за старухи этой ничтожной погибать? А затем другая мысль в голову пришла: а может и правильно все получилось? Может так судьбой самой начертано было именно ради того, чтоб жизнь моя правильно сложилась? Ведь судите сами: не заложи я второй раз свою квартирку у Марты, где б еще денег взять? Да и топор-то этот, которым я ее порешил - его мне в руку не провидение ли нарочно вложило? Дело-то как с ним получилось? Я едва к ней вошел, и она едва меня в комнату свою проводила, как к ней клиент нарисовался. Долговязый тот, в высокой шляпе, которого вы привозили сюда сегодня днем. Я его в щель между занавесками углядел, когда они торговались. Он Марте книгу какую-то редкую принес заложить и топор продать. Ведь не случись этого топора рядом, так и не убил бы я ее! А раз топор появился, значит и правильно все, значит так и надо! Тогда, получается, неправильно будет, если я сдамся. Ну я тогда пошел в магазин, закладную выдрал, страницу в кассовой книге попортил, да и саму кассу забрал - чтоб подумали, что Марту грабители кончили. Ну и барахлишко из несгораемого шкафа прибрал для того же. Прошел домой, сюртук свой и штаны, которые на мне были, и которые я в ее крови изгваздал, в печке тут же сжег, ботинки замыл кое-как и сушиться у печи выставил, сам помылся хорошенько, ну а ценности в диван запрятал.

     - А зачем вы стали лжесвидетельствовать против Родена Сплита? - спросил Андерсон. - Ну, против того долговязого в шляпе? С вами-то понятно все, но могли бы сказать, что не видели и не слышали ничего. Он ведь, к слову сказать, даже признаться в убийстве успел. Наказали бы его без вины.

     - Признаться успел? - удивился Жером. - Однако умеете вы работать, господа следователи - мое вам почтение! Что ж вы ко мне-то тогда пристали? Ведь, если подумать, наказания-то без вины не бывает. То есть этот ваш Сплит как есть и виноват!

     В его голосе вдруг проявились странное убеждение и горячность, которых там прежде не слышалось.

     - Ведь сами подумайте! Марта свое за жадность получила, а тот юноша... Ведь не принеси он топор продавать, и Марта бы осталась жива. Договорились бы мы с ней как-нибудь уж, в крайнем случае я б без жилья остался. Получается, он в ее смерти куда более моего виноват! Так отчего ж я его покрывать должен был, раз из-за него это приключилось?

     В этот момент в дверь позвонили.

     - Это мое звено прибыло, - сказал Уиллис, поднимаясь. - Сказать им, чтобы подождали пока?

     - Отправьте их лучше за понятыми, обыск все-таки тут провести надо, - ответил сержант и обращаясь к Жерому, спросил: - То есть, по вашей логике получается, виноват в смерти Марты Аленсиван он, а накажут теперь вас? А вас-то за что тогда?

     Жером пожал плечами.

     - За мошенничество с имуществом при взятии кредита и за кражу ценностей из несгораемого шкафа и денег из кассы, получается, - ответил он. - И за горячность мою глупую. Ой, да что теперь об этом говорить... Видимо, так суждено было, чтобы жизнь моя так переменилась, что мне через Последние Покои теперь пройти предстоит. Происки провидения. Ну да ничего...

     Был поздний вечер, на улицах уже зажглись фонари, а с моря тянуло теплой влагой.

     - Мне еще вчера подозрительным показалось, что у Жерома в прихожей нет обуви, подходящей сезону, - сказал Андерсон Уиллису, закуривая на ходу. - Помните, только туфли какие-то летние стояли? В них же по такой погоде просто холодно выходить. Можно бы, конечно, представить, что он свои осенние башмаки промочил, к примеру, и они где-нибудь у печи сушатся, но ведь дождя неделю как не было. Если бы не показания Элис Круц, если бы не возник этот Роден Сплит, я бы в первую очередь Жерома и отрабатывал как подозреваемого. Чем я и занялся, когда мне стало понятно, что Сплит - не убийца.

     Они, прогуливаясь, пешком возвращались в Управление. Остальные стражи были отправлены сопровождать Жерома в тюрьму.

     - А я, признаться, сэр, на обувь в прихожей не обратил внимания, - сказал Уиллис. - Впрочем, я не следователь, от меня этого и не требуется.

     Андерсон покосился на Уиллиса, качнул головой, но комментировать его слова никак не стал.

     - Однако, как-то тут у вас все с ног на голову. Дело-то несложное само по себе, просто перепутано все, как в жарандийском театре с масками. Ведь этот Жером едва меня не убедил под конец в своей невиновности! Каков, а!

     - Никогда не поверю, сэр, что вам прежде не попадались преступники, которые не желают раскаиваться, - ответил Уиллис. - Но этот Жером - тот еще тип, вполне разделяю вашу точку зрения. Как бы еще от показаний своих не отказался.

     - Не думаю, - ответил сержант Андерсон. - Смысла никакого: у нас и без его признания улик достаточно, чтобы его осудили. Похищенные ценности найдены у него в квартире, да там, где он сам указал - чего ж еще отпираться? Я не про то хотел сказать. Сама по себе ситуация... Воистину, город замещений... Не понимаете Уиллис?

     - Вполне понимаю, сэр: один человек хотел убить и признался в убийстве, другой - убивать не хотел, но убил и виноватым первого считает. Согласен, если совсем отстранено посмотреть, тот еще вопрос, кто из них виноват. Но если хотите знать мое собственное мнение, двух точек зрения тут быть никак не может: виноват Жером.

     - Потому что Сплит вызвал в вас чувство жалости, а Жером - явный негодяй? - поинтересовался Андерсон.

     - Нет. Все проще. Сплит - хоть и дурак, который сам губит свою жизнь, но не так уж его и жалко, а Жером - не такой уж и негодяй, а в чем-то действительно жертва обстоятельств, хотя, конечно, и не святой. Но смотреть надо на поступки людей, а не на их намерения. Иного страж себе позволять никак не должен.

     Андерсон поправил шляпу на голове и когда делал это, бросил на старшего констебля внимательный взгляд из-под руки.

     - Вы так на самом деле считаете? - спросил он.

     - Так точно, сэр! - ответил Уиллис.

     - В таком случае мы с вами сработаемся, - сказал сержант Андерсон, отправил окурок сигареты в урну, мимо которой они как раз проходили, и ускорил шаг.