Со смешного. Вечером в каком-то ларьке купил бутылку пива и воблу. Или таранку. Не знаю, какая между ними разница. Очень уж захотелось к пиву... Странная такая рыбка. В чем странность? Сразу и не скажешь. Что-то в ней было не так. Да. Так вот. Я пришел домой, откупорил пиво, расстелил на столе газету и стал эту воблу чистить. Содрал шкуру вместе с чешуей, отломал один плавник и тут укололся костью. Прямо в сгиб указательного пальца. Палец сразу же стал опухать.
Я сунул палец под струю воды, чтобы не так щипало, и еще в шутку подумал, что, если рыба болела при жизни какой-нибудь пакостью, то я наверняка заразился. А потом, словно в отместку, я разобрал несчастную рыбину на запчасти, разложив это все на газете, как на жертвенном алтаре. Получилась некая археологическая инсталляция, вроде "кистеперая рыба, конструктор - сделай сам". Некоторое время я перекладывал косточки и плавнички и так, и эдак, пока не собрал из них нечто совершенно не похожее на рыбу. Довольно страшненькое, кстати. Между тем, получившееся нечто вполне имело право на существование, могло где-нибудь там плавать или ползать. Притом, сколько бы я ни пытался, собрать воблу назад не получалось. Получались новые страшилки, а вобла - ну ни в какую! Это занятие так увлекло меня, что я на время даже забыл о проколотом пальце. Есть эту штуку мне почему-то расхотелось. Так и не допив пиво, я отправился спать.
Ночью спалось плохо, поднялась температура. Проваливаясь в сон, я тут же выныривал из него, потому что снилась мне всяческая дрянь. Например, мне снилось, что уже утро, я опаздываю на работу, раздергиваю шторы на окнах, а там, до самого горизонта, сколько хватает глаз, - штормящий океан. Кое-где из волн торчат верхушки наиболее высотных зданий. И - ни одного самого захудалого плотика или лодочки, чтобы добраться до своего родного конструкторского бюро, в котором я работаю...
После очередного такого кошмарного пробуждения я вылез из кровати, достал аспирин, запил таблетку глотком уже совсем выдохшегося пива и снова лег, в надежде все-таки уснуть. И, конечно же, проспал работу.
На работе все было как всегда. "Глюкоза" из радио пела про то, что она хотела жениха, вот и залетела. Что ж, бывает и такое. Я попытался проскользнуть мимо кабинета начальника незамеченным, да не тут то было. Дверь кабинета распахнулась и Елкин Андрей Андреич уставился на меня своими начальственными глазами. Надо отметить, что взгляд у Андрея Андреича был совершенно рыбий, прямо как у той воблы, которую я разобрал накануне. На какой-то миг мне показалось даже, что это именно она смотрит на меня из глубин Андрея Андреича.
-Зайдите, ко мне, Петр Николаевич. - Сказало это нечто в обличии Елкина.
Я покорно зашел.
-Петр Николаевич. - Елкин прикрыл дверь. - Вы знаете, во сколько начинается рабочий день?
-Знаю. - Ответил я. - В восемь ноль-ноль.
-Ага. Хорошо. А сейчас сколько времени?
-Восемь ноль пять.
-Значит, получается что?
-Что?
-Получается, что вы опоздали на пять минут.
-Получается, опоздал. - Не стал с ним спорить я. - Автобус нерегулярно ходит.
-Добирайтесь пешком.
-Тогда буду опаздывать еще больше.
-Так выходите раньше. Я, например, чтобы не опоздать, приезжаю на работу в десять минут восьмого.
Я пожал плечами.
-В принципе, можно здесь даже ночевать. Чтобы не опаздывать.
Андрей Андреич строго на меня посмотрел.
-На что-то намекаете, Петр Николаевич?
-Ни боже мой. - Честно сказал я. - Просто предлагаю варианты.
-Я тоже могу предложит несколько вариантов. - Фальшиво улыбнулся Елкин, противная харя. - Например, снять с вас часть зарплаты за систематические опоздания. Если посчитать все те минутки, которые вы должны были бы провести за кульманом, а провели якобы в дороге, то может получиться очень солидная сумма. Наконец, можно вообще здесь на работать. Какой из этих вариантов вам больше по душе?
-Можно я подумаю?
Елкин притворно вздохнул.
-Идите работать, Петр Николаевич. И учтите, что я вас взял на карандаш.
Из кабинета Елкина я вышел в отвратительном настроении. Пролез в свой закуток, к кульману, включил лампу. И тут вспомнил свой сон.
Случись потоп в самом деле, разве ругал бы меня сейчас Елкин? Вряд ли. У него, наверное, были бы проблемы поважнее, чем мои опоздания. Или никаких проблем бы не было вообще. Лежал бы он себе на дне нового великого Евроазиатского Океана, к нему в гости стайками шли крабы и рыбы, и Елкина Андрей Андреича становилось бы все меньше и меньше.
От этой мысли на душе как-то даже потеплело.
Ну, а если серьезно, то возможен ли вообще новый потоп? Да такой потоп, чтобы поглобальнее?
На первый взгляд, вряд ли. Быстрое таяние ледников? Падение здоровенного метеорита в Атлантику? Сошествие с орбиты Луны? События слишком маловероятные, чтобы рассматривать их как основные причины. Но почему бы не помечтать о приятном?
День прошел как обычно. Я сходил в столовую, постоял с коллегами в курилке и дочертил-таки наконец ненавистный трехступенчатый редуктор. В пять часов отправился домой. Грязный февральский снег лип к ногам, проезжающие машины разбрызгивали стылую снежную кашу на прохожих и друг на друга. Я зашел было в супермаркет, но тут вспомнил, что лимит покупок до конца недели уже исчерпан. До зарплаты-то еще минимум дней двадцать.
В конце концов, я уговорил себя на бутылку пива и сухарики.
Я смотрел сквозь панорамные стекла супермаркета на медленно передвигающихся внутри людей, и они казались мне жертвами грандиозного рыбного заливного, попавшими в плотный слой желе. Они казались мне персонажами аквариума, глубинными обитателями, тупо бьющимися в толстые бронированные стекла, не понимающими сути и смысла произошедшего с ними. Как прекрасно было бы, думал я, хрустя сухариками и запивая их пивом, если бы
мощные очистительные потоки небесных вод
хлынули внезапно на улицы города
и смыли это все к чертям собачьим,
этот мусор,
этих наглых угрюмых прохожих,
эти иномарки,
и всех этих ментов,
этих бомжей, шлюх, менеджеров, сутенеров,
распродажи,
сэконд-хэнды, бутики, салоны связи,
ларьки, сникерсы,
генетически модифицированные продукты,
заменители и ароматизаторы, идентичные натуральным,
но все же не натуральные,
бестселлеры в мягких обложках, стиральные машины в кредит...
Все это в один миг окажется на дне. Впрочем, не совсем так: бестселлеры в мягких обложках останутся на плаву. Говно не тонет. Но все равно это будет величественная картина, не сомневаюсь.
Волны успокоятся и тогда останется
Бесконечная водная гладь
До самого горизонта. Лишь чайки
Будут кружить над плоскими островами
Высоток.
И огромные осьминоги
Совьют себе гнезда в опустевших квартирах.
А Москва станет Новой Атлантидой...
Допив пиво и пристроив пустую бутылку на парапет подземного перехода, а пустую упаковку от сухариков запихнув внутрь бутылки, я отправился домой. Еще от лифта я услышал, как истерически надрывается в квартире телефон. Я открыл дверь, разделся и только после этого снял трубку.
Звонила бывшая жена. Сказала, что забыла забрать демисезонное пальто. Мол, она приезжала, но я сменил замок. Не ломать же дверь. Я ответил, что она может приехать в любое время, когда я буду дома, и забрать свое пальто к чертовой матери.
Когда-то, в самом начале, я еще задавался вопросом, почему мой, что называется, брак оказался неудачным. Бракованным. И как-то даже на этот вопрос себе отвечал. Ну, вроде того, что не сошлись характерами, было мало общего и прочие банальные сентенции. На самом деле все просто. Она была создана для того, чтобы только брать, брать и брать, не важно, что и у кого, есть такие люди. А я... А я не создан для того, чтобы только отдавать, ничего не получая. Да даже если бы и был создан, то все равно больше того, что у тебя есть, не дашь. А ей этого было мало... Короче, она про-де-ше-вила.
На том и распрощались.
Весь вечер сосед сверху что-то такое сверлил, так противно, что заныли зубы. Он, что, зубной врач и берет работу на дом? Вот ведь козлина. И так уже четыре года, чуть ли не каждый вечер! Однако идти к нему ругаться душевных сил не было.
В десять я лег спать. Даже телевизор не стал смотреть. Ну что там интересного покажут, скажите на милость?! Сорокаминутную серию какого-нибудь бесконечного сериала вроде "Ментов", "Бандюков" и прочих "Мудаков", да еще с десятиминутными рекламными вставками? Новости? "...Говенные американские самолеты опять нанесли бомбовый удар по и так уже оттраханной во все дыры маленькой независимой республике Гондония. Российский президент выразил протест..." Молодец президент! Надо выражать свое мнение во всеуслышание. Тогда с нами будут считаться и дадут в долг еще бабок. Может, прогноз погоды? Так я его и так знаю. На всей территории страны беспросветная безнадега, бездорожье и безденежье. Скоро наступит весна, без которой тоже можно обойтись. Обходимся же как-то без всего остального...
Среди ночи палец опять начал болеть, на ощупь он был горячий и пульсировал. Наверное, кусок рыбьей кости все же остался в ране. Я встал с кровати и поплелся в ванную. Жена от меня ушла в прошлом году, не то весной, не то осенью. И это хорошо, потому что дальше началось черт-те что, и будь она сейчас здесь, то наверняка ушла бы еще раз. Притом с еще большим скандалом, чем тогда.
Ну, так вот. Свет в ванной почему-то не зажегся. Вроде бы не с чего, но между лопаток у меня пробежал мерзкий холодок. Ощущение такое, будто во сне медленно и неотвратимо сползаешь в липкий ледяной кошмар, понимаешь это, но ничего уже не можешь поделать. Я пощелкал выключателем. Безрезультатно. Тогда я пошел на кухню. Вернее, попытался пойти. Вдруг оказалось, что я нахожусь под водой и уже достаточно давно не дышу. Достаточно давно для того, чтобы несколько раз отрастить и склеить плавники. Однако ничего такого не происходило. Потребности в дыхании просто не возникало, и все. Похоже, что, пока я спал, сосед сверху досверлился до небесных хлябей и залил мою квартиру, да и не только мою, а все семь этажей до самого низа. И улицу, и город заодно. Преодолевая сопротивление воды, я двинулся вдоль коридора. Коридор вдруг удлинился, оба конца коридора выходили в две совершенно одинаковые кухни, а я стоял посередине. Мне как бы предоставлялся выбор, в какую сторону пойти. С огромным трудом мне все же удалось осознать, что это просто зеркало.
Сознание начало мерцать, как изображение на экране, все вокруг подернулось водянистой рябью. За всю свою жизнь ничего подобного со мной не происходило. Перед самой дверью в кухню с потолка свисали какие-то черные ленты. Это оказались водоросли (когда только успели вырасти?), на ощупь скользкие и липкие одновременно. Продравшись сквозь них, я выплыл на кухню.
Вот тут меня поджидал настоящий кошмар.
В сумеречном свете подводного утра, под самым потолком кухни, там, где должна быть люстра, висела огромная вобла и медленно-медленно поворачивалась вокруг поперечной оси. Ее гигантские кистевые плавники шевелились, будто бы она гребла ими. Совершив пол-оборота, вобла уставилась на меня своими мертвыми засохшими глазами, белесыми от соляного налета...
-Ага. - Сказала рыба. - Вот ты мне и попался. Ты почто это, человек, надругался над бренным телом моей сестры, а? Вот сейчас я с тобой то же самое сделаю! Что, испугался? Да ладно, ладно, я пошутила. Все равно завтра случится всемирный потоп. И там, где сейчас ходите вы, люди, будем плавать мы, рыбы. Так что увидимся.
Кажется, я закричал. И вопил еще некоторое время после того, как проснулся. Сквозь задернутые шторы в комнату сочился серый утренний свет. Подушка и оба одеяла валялись на полу, а простыня была мокрой от пота. Я осмотрел палец. Палец как палец, ни красноты, ни опухоли. Только темная точка на сгибе. Я сполз с кровати, медленно приходя в себя. В этот момент мне стало себя жалко до слез.
Вот уже два дня я валяюсь больной, чуть ли не при смерти, а ни одна сволочь не пришла, не спросила: "Петя, ты как? Живой? Болеешь? Ах, бедненький! Может, надо чего? Меду там, или коньяку?". Жена не в счет. Ее, кроме своего забытого пальто и ее самой, ничего больше не волнует.
Друзья, где вы, ау-у! Отзовитесь хоть кто-нибудь!!!
Внутри образовался некий мерзкий голосок, этакий непрошеный суфлер, и зашептал: "А ведь они номинально есть, эти так называемые друзья. Спят сейчас в постельках в обнимку со своими теперешними подругами. И, очень даже может быть, с твоими бывшими подругами. И вспоминают про бедного Петю только тогда, когда им самим что-нибудь нужно. До чего обидно! Разве тебе, Петя, не обидно?"
Матерясь и чертыхаясь, я начал собираться на работу. Опаздывать очень не хотелось. В первую очередь, из-за вонючки Елкина. И сны еще эти. Приснится же такое!
И тут я понял, что потоп может случиться и просто так, безо всяких вспомогательных факторов. Согласно Библии, Богу просто надоели человеческие мерзости, гордыня и неблагодарность. И тогда Бог взялся за влажную уборку помещения. Взял и смыл Свои творения на фиг, как тараканов в унитаз. Один только Ной был предупрежден, построил ковчег и спасся...
Ной. Был предупрежден. Построил ковчег. И спасся.
Вот!
Да нет, не может быть! То Ной, а то - Петя. Безбожник и декадент. Пью, курю, женщин люблю, Бога не уважаю. Неужели не нашлось кандидатуры получше? Наверняка нашлась бы. Даже смешно.
А что, если?..
Ну, бывают же вещие сны. Не обязательно божественного происхождения. В конце концов, каков человек, таково и откровение, а? Сначала штормящий океан за окном, потом сушеная вобла. Случайное совпадение? Может быть, и так. А если - нет? Свыше там откровение или откуда еще, но прислушаться к нему стоит.
Стоит??
Вот тут я испугался. Господи, как я испугался! Недоеденный кусок бутерброда так и застрял у меня поперек горла. Ведь я не умею плавать! То есть, по-собачьи умею, гребу потихонечку, но чтобы продержаться в воде долго, об этом не может быть и речи. В детстве отец как-то раз попытался научить меня, но из-за недостатка педагогического таланта чуть было не утопил. С тех пор я старался не подходить к воде слишком близко. Я ее боюсь панически! До тошноты. Вместо того чтобы перешагнуть через эту свою фобию и научиться-таки плавать, я всю жизнь учился не тому, читал умные книжки и разглагольствовал о душевной гармонии. И вот теперь все мои знания, все прочитанные за жизнь книги, все высокие мысли ни черта не стоят перед лицом надвигающейся катастрофы.
Ведь остался один день. Всего один! Что же делать?! Что можно успеть построить за сутки? Какой такой ковчег? Как человек с высшим инженерным образованием говорю: ничего такого, чтобы выдержало потоп, тем более, всемирный.
Тогда зачем это? Что имела в виду рыба? Что за сутки я научусь плавать или обходиться без воздуха? Или отращу жабры?
И потом, может быть, стоит предупредить людей? Рассказать им, что их ждет не далее, как завтра? Может, для этого мне и было откровение? Вот взять и выступить этаким пророком, сказать: "Люди, человеки! Я доподлинно знаю, что завтра мы все погибнем! Утонем на хрен. Мне об этом сказала сушеная вобла! Спасайте детей!" Представляю реакцию обывателя... Нет, Петя, спасайся сам, придумай что-нибудь, ты же умный, вот и напрягись, хотя бы раз в жизни поработай не для галочки, а от души, с огоньком, ведь от этого сейчас зависит твоя никому кроме тебя не нужная жизнь.
А мерзкий голосок внутри зашептал: "Да не волнуйся ты так, Петя! Может, ничего еще и не случится. Ну, подумаешь, сон! Мало ли чего присниться может. Давай-ка, двигай на работу, а то опоздаешь".
На работу я приехал без десяти восемь. Отдел еще пустовал. Было темно и холодно, даже радио не работало. Я сел за кульман и попытался представить себе ковчег. Свой ковчег. Задачка оказалась посложнее, чем какой-нибудь трехступенчатый редуктор. Корабли я никогда не проектировал, не имел даже общего представления о расчетах прочности всяких там шпангоутов, рангоутов и прочего. Шестеренки, валы? На здоровье! А вот нечто судоходное, плавучее... Не получалось.
А если не плавучее? Если, например, летающее? Воздушный шар. Подъемную силу рассчитать я, предположим, смогу. Но где взять гелий или водород? Из чего сшить оболочку? Да и долго ли он продержится в полете? И если даже достаточно долго, что маловероятно, то куда меня унесут воздушные потоки?
Может, уехать сразу куда-нибудь в горы? Забраться на самую высокую гору и переждать? Лучше всего - на Тибет. Но подойдет и Кавказ. Взять отпуск за свой счет, занять у кого-нибудь денег на билет и...
И тут до меня дошло.
Ведь теперь все можно! Абсолютно все! Мир доживает последние часы, а я думаю, у кого бы занять денег! Ну и болван же я! Передо мной раскрывается необъятная, безграничная свобода, и величайший грех не воспользоваться ею. Ведь люди ничего не знают! А я знаю! За день ковчег не построить, но зато можно успеть сделать то, что давно хотел сделать, да все как-то руки не доходили. Когда человеку остается жить совсем мало, у него оказывается куча нереализованных желаний. А если целый мир доживает последние дни?
Я взял чистый лист бумаги и стал писать список.
1.Дать по морде Елкину.
2.Отдать бывшей жене ее сраное пальто. Пусть плавает в пальто.
3.???
Что, и это все?!
Больше я, как ни старался, ничего путного придумать не смог. Ведь, в конечном счете, что бы я ни сделал, все окажется суетой! Суетой и хуетой, которую менее чем через 24 часа смоют волны Всемирного Потопа. Разве нажраться до потери сознания? Так для этого у меня была куча возможностей, чем с успехом я и пользовался. Не часто, может быть, раза два в квартал...
Я вдруг с ужасом понял, что желаний-то у меня особых и нет!
Если первый пункт моего списка диктовался исключительно чувством уязвленного эго, а второй - чувством долга с примесью чувства юмора, то третий пункт не диктовался вообще ничем. Не было у меня ни фантазий, ни завалящей какой-нибудь мечты, ничего. А ведь когда-то и мечтал я, и фантазии всякие, гм, были... Куда же все это подевалось? Куда?!
Отдел постепенно заполнился сотрудниками, моими обреченными коллегами. Смешно! Они ничего не знают и даже не подозревают о том, что ждет их завтра.
Подошел Павлик.
-Петя, ты чего такой грустный? - Спросил он.
Опомнились! Интересно ему, видите ли, отчего я грустный!
-Скорблю. - Ответил я.
-О чем скорбишь-то?
-О судьбах мира, Павлик.
-А-а. Ясно. - И как судьбы?
-Вот скажи, ты мечтаешь о чем-нибудь?
-В каком это смысле? - Павлик не понял.
-В прямом. - Сказал я. - Есть у тебя какие-нибудь мечты, которые бы ты хотел воплотить в жизнь, но все никак не получалось?
-А чего это ты вдруг? - Очень удивился он. - Ну, вот об отпуске я мечтаю. А что?
-А еще о чем?
-Ой, да пошел ты, Петя, в жопу! Чего пристал к человеку?!
И Павлик пошел кипятить чай.
В дверях своего кабинета появился Елкин. Он обвел отдел начальственным взором, остановил взгляд на мне и только хотел что-то сказать, как я сам вышел из-за кульмана.
-Андрей Андреич! Можно вам задать вопрос?
Елкин от неожиданности кашлянул. Очередная директива так и застряла у него в горле.
-А-а... Что такое?
Какое-то непонятное ощущение возникло у меня в груди, будто я падал с огромной высоты и наверняка должен был разбиться насмерть, но как же это было сладко - падать! Казалось, некто посторонний, но хорошо осведомленный обо всех моих жизненных обстоятельствах, в этот момент пользовался моим речевым аппаратом для достижения своих, непонятных уже мне, целей. Бывало с вами такое? И хочешь вроде остановиться, а не можешь... Я с улыбкой посмотрел на Елкина и сказал:
-Андрей Андреич, скажите, вы давно занимались онанизмом?
-Что?
-Я спрашиваю, давно ли вы дрочили?
Елкин побагровел.
-Вы в своем уме, Петр Николаевич?!
-В своем, - улыбнулся я ласково, - не в вашем же, слава Богу. Так все-таки насчет онанизма...
-Вон!!!! - Заорал Елкин. - Вон!!!!!
На нас оглянулись. Даже радио вдруг смолкло.
-Да не кричите вы. - Сказал я преувеличенно спокойно. - Я и так уже ухожу. Это ваше ка-бэ у меня уже вот где (я показал, где).
-Вы... вы... Да вы знаете, с кем...
-"Вы, вы"! - Передразнил я его. - Знаю, с кем разговариваю. С долбоебом.
Елкин неожиданно посинел губами и схватился за сердце.
-Врача! - Сказал я, снимая с вешалки пальто и покидая навсегда это место.
На улице шел снег пополам с дождем. Эмоциональный всплеск, доведший Елкина до инфаркта, кончился. Вот и вся моя свобода. Мне снова стало тоскливо и гадко. Будто наступил в лужицу чужой спермы...
Я попытался вспомнить, о чем же я хоть когда-нибудь мечтал. В детстве мечтал о полетах в космос. О кругосветном путешествии, о пиратских кладах и приключениях. Потом - чтобы девочка Света разрешила себя поцеловать. Только поцеловать, о чем еще мечтать в таком-то возрасте? Еще чтобы наша собака Тоня, черный кудрявый эрдельтерьер, выздоровела. И что в итоге? Человечество так и не достигло других планет, кругосветное путешествие стало путешествием до железнодорожной станции "91-й км", с которой меня вернули домой добрые милиционеры, все пиратские клады оказались давно найденными, а эрдельтерьерша Тоня все-таки сдохла. Предварительно испражнившись на ковер в гостиной. Девочка Света дала-таки мне себя поцеловать, а потом оказалось, что к этому моменту у нее было уже два аборта. Попав в институт, я мечтал о красном дипломе, а получил синий, мечтал встретить любовь на всю жизнь и удачно на ней жениться, женился, но неудачно. Мечтал о престижной работе, а вышло заштатное КБ. И как-то так само собой получилось, что мечтать я перестал. Конечно, многие мои мечты все-таки сбылись, но это были не мечты даже, а так, пожелания миру в отношении себя.
Так куда же все это подевалось-то? Нет, не мечты как таковые (куда девается музыка, когда молчит рояль?), а сама способность мечтать? То самое, что отличает нас от животных, от рыб, скажем. Или не отличает?
Да какая теперь разница! Главное, нет этого. Нетути!
И вот теперь я даже не могу придумать, чем наполнить оставшиеся в моем распоряжении часы. Все бессмысленно. Все! Так, может, и не было никогда этого пресловутого смысла жизни, этой грандиозной профанации бездельников-философов, никогда не подходивших к самому краю пропасти, а все время шатавшихся где-то там, во ржи, непонятно зачем?
Снова появился голосок. "А как же Вера в Бога? - Спросил он. - Может, в церковь, Петя, сходишь? Хоть покаешься, а?" Поздно, не уверую я уже. Да и каяться мне особо не в чем, хоть и, естественно, грешник. Меня всегда тошнило от дешевой святости, от всяких и всяческих проповедей, от благообразных торгашей Господней милостью, от всего этого протухшего двухтысячелетнего надувательства инвалидов, от надуманности и лицемерия Ислама, от заумности индуизма, наставительности буддизма, слащавости кришнаитов и прочего эзотерического дерьма.
А свою собственную религию я придумать не способен. Как не способен спроектировать ковчег. Хоть наизнанку вывернись, а ничего плавучего не придумаешь, если всю жизнь проектировал шестеренки. Тяжелые, прочные, с отверстием посередине. Не для того, чтобы удержать на поверхности утопающих, а чтобы удержать на дне утопших. Чтобы ненароком не всплыли...
"А как же пальто?" - Спросил голос. Ну кто ты такой, чтобы компостировать мне мозги, возмутился я. Не отдам я жене пальто. Зачем лишние телодвижения? Завтра все равно все будет кончено.
Этот мир выпил, высосал из меня все мечты, все по-настоящему сокровенные желания, да и не только из меня, из каждого, из каждого! Будто еще в детстве, незаметно, к нам подключают некий брезентовый шланг, по которому затем высасывают все то, что мы судорожно пытаемся накопить в процессе жизни. Громадная машина для отсоса желаний...
И поэтому я не хочу! Не хочу иметь ничего общего с этим миром! Все связи с ним - чистая условность, но как прочно они держат! Истинная свобода заключается не в том, чтобы делать то, что хочешь делать, а в том, чтобы не иметь с этим миром вообще ничего общего. Не подчиняться, а самому выбирать двери, в которые входить. Двери... Дверь...Выход. Где выход? Где?!
Я шел, открывая десятки дверей.
Я шел, потому что это и есть выход.
И слышал шепот из глубины.
И он обещал мне конец пути.
И в каплях воды растворялись звезды и детство.
Волны вползают на берег,
Уносят живые человеческие сердца,
А возвращают мертвые пустые ракушки.
На фоне деревьев, от края до края,
Быть может, не я, а другое
Какое-то существо с зашитыми веками
Как механическая кукла без головы
Так же бредет по берегу в поисках объяснений
Уже столько тысяч лет
Отданная в утиль
И натыкается
И падает
И снова бредет, загребая песок пластмассовыми
Ступнями
Единственный свидетель
Перемены блюд
На столе Вечности
Никто никого здесь насильно
Не держит
Неждетнезаставитнебытьодинокимнепринудитлюбить...
Как-то незаметно я оказался за городом. Передо мной раскинулось огромное ледяное поле с подтаявшими у берега краями. Вдали, сквозь ветви мертвого леса, дымили заводские трубы, а на провисшей "колючке" болталась табличка "Стой! Опасная зона!". Метрах в пятидесяти светилось желтым окошко спасательной станции, и от этого желтого теплого огонька становилось еще тоскливее.
Краешком сознания я узнал это место. Именно здесь когда-то, когда здесь был пляж и еще можно было купаться, отец пытался научить плавать мальчика Петю... Как странно! Я перелез через заграждение из колючей проволоки, ступил на лед и пошел. Сумерки наступали. И приближалась дымящаяся полынья. Я слышал Зов Рыбы. Она была там! Она ждала меня. Ждала, чтобы освободить. И это казалось единственным выходом, единственно возможной развязкой затянувшегося фарса. Кто-то бежал ко мне от спасательной станции, размахивая рукой и крича.
Не успеет.
Лед хрустнул. В другое время меня охватил бы ужас. Если вы не забыли, я ведь панически боюсь воды. Но только не сейчас. Еще шаг. По поверхности льда, усыпанной недавним снегом, прокатилась волна воды. Прокатилась и отступила. Лед прогибался подо мной, но пока держал. Я все шел и шел.
Человек был уже совсем рядом. На плече он тащил длинную, обмотанную веревкой лестницу.
Человек упал на лед и пополз, волоча лестницу за собой. Вот ведь упорный! Я сделал ее шаг. И тут лед не выдержал. Подо мной образовался провал с черной водой. Еще секунду я стоял на неотвратимо погружающемся островке льда, а потом из-под ног хлынул фонтан воды и я оказался в жгуче-холодном сумраке. В кожу на руках и лице впились тысячи острых игл, они проникли в меня и стали высасывать из крови тепло и жизнь. Меня потянуло ко дну. Грудную клетку свело ужасным спазмом. Я не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. А умирать ведь, оказывается, страшно! Господи, как страшно! И как больно! Из сумрака на меня надвинулась тень огромной рыбы. Она была почти рядом. Вот и все. Я умирал, тонул, растворялся в грезах подводного мира и практически уже потерял сознание, когда чья-то рука схватила меня за шиворот и потянула к поверхности...
...Через час я пришел в себя на лодочной станции. Мой спаситель, немолодой уже, но проворный человечек, растирал меня несвежей шерстяной тряпкой.
-Ну, как водичка? - Спросил он ехидно, увидев, что я очнулся.
Я ничего не ответил. Перед моим внутренним взором стояла тень рыбы, надвинувшаяся из глубины в тот самый момент, когда я провалился под лед.
-Ну-ка вот выпей. - Сказал человек, поднося к моим губам остро пахнущую спиртом флягу. Я сделал глоток и закашлялся.
-Нормально. - Человек укрыл меня каким-то тряпьем. - К утру будешь как новый...
Он отошел куда-то за изголовье кровати, продолжая ворчать.
-Вот ведь люди! - Говорил он, скорее больше для себя, чем обращаясь ко мне. - Написано ведь: опасная зона. Так нет же, как лед подтаивает, так каждую весну косяками идут! По пять-шесть штук вылавливаю. А сколько тонет, а? Уже и проволокой обтянули, а все равно... Вам здесь медом намазали, что ли?
И тут я все понял. Это рыбалка, только наоборот. Рыбалка по-взрослому. Рыбак закидывает удочку в полынью и ждет, когда рыба уцепится за приманку. Потом он ее вытаскивает, приносит домой и сушит, превращает в таранку. С точки зрения рыб, это жестоко. Как с точки зрения людей бесчеловечной выглядело бы заманивание рыбами в прорубь людей. И вот я, человек, теплокровное существо, чуть было не стал одним из многих, пришедших сюда в поисках последнего успокоения. Чуть было не попался.
Мне сделалось по-настоящему страшно.
Что же это за сила такая, способная заставить человека поверить во все что угодно, в том числе и во всемирный потоп? Кто или что это? Неужели простая рыбешка? Рыбешка-мутант... Если это так, то еще немного, и для человечества наступит всамделишный конец света. Выражаясь научно, полный пиздец. Нас позовут, и мы пойдем...