Самое изысканное из всех доступных мне развлечений, а доступно мне, поверьте, немало, это - сидеть в тихую, солнечную погоду на набережной и пускать долларовые банкноты вниз по реке в далекое плавание. Сначала, гуляющие вокруг люди ничего не замечают. Потом останавливаются, с интересом и недоверием, следя за моими действиями. Чем больше они убеждаются, что видят именно то, что показалось им с самого начала, тем мрачнее и напряженнее становятся их лица - они становятся одинаковыми, как те банкноты, которые мокнут по моей милости в воде. Я таинственно улыбаюсь и продолжаю свое развлечение, увеличивая стоимость своих зеленых кораблей до десяти и до ста долларов. За спиной начинаются волнения. Я слышу перешептывания:
М е щ а н к а. Наверное, он - сумасшедший. Точно. Псих.
Ц и н и к. Это обман. Деньги не настоящие.
Н е в р о т и к. Он издевается над нами!!!
П о л н ы й к р е т и н. Не понимаю, что это он делает?
Ю м о р и с т. Денег много - поделись с народом.
Н е в р о т и к. Мне не нужны его грязные деньги!!!
Ц и н и к. А вам никто и не предлагает.
Между тем мальчишки быстро ориентируются в ситуации. Выстраиваются в цепочку вдоль берега. Не дают моим кораблям ни вдаль уплыть, ни утонуть. Я пытаюсь представить, на что сегодня эти мальчишки потратят мои деньги... и не могу. Когда я был маленьким, я все деньги складывал в копилку и никогда ничего не покупал на свои сбережения. Да мне ничего и не было нужно, кроме этой копилки...
Я почувствовал, как тоска нежно поглаживает мое сердце прохладной рукой. Сегодня что-то рано. Еще даже не стемнело. Впереди скучный вечер. А потом длинная, страшная ночь. Ночь-людоедка. Она заглатывает тебя целиком черной безжалостной пастью. Пережевывает вместе с твоими страхами, болью, муками совести... А на утро выплевывает тебя в твою постель: опустошенного, измученного. Солнечный свет не кажется избавлением, а лишь символом того, что все в этом мире возвращается на круги своя. Вернется и эта страшная ночь. Ночь-людоедка...
Я вздыхаю и поднимаюсь. Толпа позади меня расступается. Мне скучно. Я иду к своему серебристому "ниссану"... и вдруг вижу ЕЕ! Наверное, наваждение. И все-таки... Ее полудлинные русые волосы с солнечными высветленными прядями, ее длинные смуглые ноги...Она!!! Я останавливаюсь, не решаясь сделать ни шагу дальше. Я физически не могу этого сделать. Это мираж, фантом. Я лихорадочно пытаюсь найти рациональное объяснение происходящему, но чувствую себя немощным инвалидом с ампутированными мозгами. Реальность на миг теряет для меня свои очертания. Стоп. Так нельзя. Нужно взять себя в руки. Заставляю себя мыслить логично. Итак. Последний раз, когда я видел ЕЕ, она была трупом. Отвратительным, безжизненным. И животный ужас застыл в ее мертвых, еще пять минут назад красивых, глазах...Таких красивых, таких лживых. Мертвые глаза не бывают лживыми. Лучше сказать так: т о л ь к о мертвые глаза не бывают лживыми. Я понял это о д н а ж д ы, и мне стало страшно. Любому стало бы страшно.
Это ни в коем случае не могла быть она. Она мертва. Я убил ее. И не жалею об этом. По крайней мере, днем. Правда, когда приходит ночь... Ночь -людоедка. Нет, я не жалею. Только ночи сводят меня сума, и тогда меня тошнит от себя самого...
Я встретил Ее ровно год назад во Франции, в Валь-Торансе, на горнолыжном курорте. Я привычно скучал в громоздком, шикарном баре, цедя сквозь зубы ледяной виски. Здесь так наливали. Очень мало виски и очень много льда. Я специально приходил по вечерам именно в этот бар, потому что публика здесь была исключительно французская. И болтали они, разумеется, исключительно по-французски. Женщины мурлыкали как кошки. Мужчины ворковали как голуби. Лишь бармены и официантки однополо чирикали как воробьи. На меня эти звуки действовали успокаивающе. Как крепкий чай с мятой. Или даже лучше - как пара таблеток валиума. Ход мыслей замедлялся. Все чувства притуплялись. Хорошо...
Как только Она вошла в бар, я понял, что она русская. Нет. Она не произнесла ни слова. Она молчала по-русски. Как будто ей открыта истина, но Она слишком утомлена, чтобы обсуждать это с вами...
Она была не одна. Под ногами путался маленький злой француз с черными глазками-икринками. Он посадил Ее за столик и куда-то отошел. Она принялась сплетать и расплетать свои длинные смуглые ноги, находя это, по всей видимости, очень сексуальным. Я заметил, что она украдкой поглядывает в мою сторону. Я отвернулся. Чтобы отвоевать право - скучать в Валь-Торансе, необходимо было проявить невероятную изворотливость. Ради пары прекрасных ног я не мог отказаться от завоеванного с таким трудом спокойствия. Когда я посмотрел в ее сторону еще раз, то увидел как она сосредоточенно, по-детски старательно, нахмурив брови и закусив губу, подсыпала что-то в бокал своему спутнику.
Француз вернулся за столик,и я впервые в жизни пожалел, что ничего не понимаю по-французски. Подозвав жестом бармена, я спросил его на изувеченном английском:
-- Скажи, друг, что это за пара? Женщина, по всей видимости, русская?
Бармен, молодой рыжий и скуластый, обожал меня за щедрые чаевые. Потому ответил охотно:
-- Его зовут Поль Велье. Он страшно богат и страшно скуп. Своей смертью он не умрет...
-- ???
-- Любит черные трассы. Особенно по ночам. Совсем как вы, месье Андре. - парень весело усмехнулся - Что касается женщины, то о ней здесь мало, что знают. Она русская. Зовут Ирина. Она подруга Поля и приехала вместе с ним. Вот и все.
-- Она проститутка? - спросил я напрямик. Скулы бармены покрылись легким румянцем, когда он пробормотал в ответ:
-- Я не могу ответить вам на этот счет ничего определенного.
Тем временем Поль Велье выпил бокал вина, в который несколько минут назад его длинноногая спутница что-то подмешала. Еще через несколько минут они покинули бар. Француз был не в настроении. Провожая их взглядом, я усмехнулся своим мыслям. Рыжий бармен, подмигнув мне, сказал:
-- На его месте я бы тоже злился. Ведь он едва достает ей до плеча. А она такая красавица.
Никто не удивился, когда на следующее утро на одной из черных трасс нашли труп Поля Велье со сломанной шеей.
Я пробрался сквозь кучку зевак. Тело француза уже унесли. Пара полицейских бесцельно слонялась возле места происшествия. Один из них явно спешил, потому что то и дело поглядывал на солнце, как на часы. Солнце в горах, до обеда тусклое и затертое как старая медная монета, к полудню увеличивается в размерах и сияет ярко, возвещая, что пришло время обеда.
Еще один полицейский, толстый усатый француз с красным мясистым носом, лениво допрашивал Ирину. Я не знаю, что она ему рассказала, только полицейский ее быстро отпустил. Проходя мимо меня, она сунула записку мне в руку
Написала она немного. Просто назначила свидание. И я пришел...
Секс был быстрым и скучным, но почему-то очень сблизил нас с Ириной. Мы курили, лежа в постели.
-- Ты отравила его?
-- Нет.
-- Ты что-то подсыпала ему. Я видел.
-- Да.
-- Снотворное?
-- Да.
-- Зачем?
-- Я не хотела, чтобы он погиб.
-- Ты просто хотела, чтобы он заснул на крутом повороте...
-- Нет. Нет,- Ирина заплакала.
Я поверил ей. Как она умела лгать! Огромные красивые глаза распахивались как окна весной. И я задыхался от любви и нежности. В Москву мы вернулись вместе. Я сделал ей предложение, и она согласилась.
Мы жили почти хорошо. Если не считать того, что она явно не получала ни малейшего удовлетворения от наших интимных отношений. Один раз я даже разозлился:
-- Могла бы хоть притвориться для разнообразия.
Она испуганно посмотрела на меня. А на следующий день я впервые осознал, какая великая актриса пропала в моей Ирине. Она была страстной и ненасытной. Она умело казалась такой. Именно тогда холодные мурашки пробежали у меня по спине - неужели она все время лжет? Тогда лгала? Лжет сейчас? Я потерялся:
Я стал угрюмым, злым и недоверчивым. Она делала вид, что ничего этого не замечает, притворяясь беззаботной и веселой, но я уже не верил ей. Как я мог быть таким идиотом? Бедный, бедный Поль Велье! Она убила его. Она знала, что он пойдет на эту трассу. Она подсыпала ему снотворное...Зачем? Ах да... Зачем? Да просто он надоел ей. Или...Ведь я богат. Я неприлично богат... И у меня никого нет, кроме Ирины... Я даже рассмеялся, когда понял... Очень скоро... Совсем скоро она собирается меня убить. Покончить со мной как с Полем.
-- Почему ты живешь со мной? Из-за денег?
--Я люблю тебя.
-- Скажи правду, хоть раз в жизни.
-- Но это правда.
-- А Поль Велье?
-- А что Поль?
-- Его ты тоже любила?
-- У тебя паранойя. С ним у меня был только секс из-за денег.
-- Значит, я женился на проститутке?
-- Я не проститутка.
-- Не лги, хотя бы сейчас.
-- Оставь меня. Я устала оправдываться.
-- Почему ты тогда не оставишь меня?
-- Потому что я люблю тебя...
Ирина начала плакать. Она, действительно, устала. Я тоже устал. Устал ненавидеть ее. Если ее не станет...
Я понял, что убить ее - это единственный выход. Все мое существо сопротивлялось этой мысли, разум, пытаясь превзойти себя самого, подыскивал доводы "против", но не находил. Муки совести? Чепуха! Пожизненное тюремное заключение? Смешная плата за удовольствие хотя бы один раз увидеть, как ЕЕ глаза не лгут мне. И разум замолчал. Меня лихорадило. Меня трясло. Я рождался заново. Сердце мое содрогалось, и было в крови. Так оно освобождалось от табу тысячелетних напластований культуры человечества. Убийство - единственный выход. Однажды утром я проснулся и осознал эту мысль на этот раз без лишних эмоций, как неизбежный факт, как что-то естественное и даже приятное...
***
Приближалась ночь... На огромной скорости я несся прочь из душного города куда глаза глядят. На заднем сиденье, обняв голые колени, сидела Ирина. Ее глаза больше не лгали. Они были пусты. Рядом с ней - Поль Велье отчаянно боролся со сном: черные глазки-бусинки, то оживали, то умирали, и шея маленького француза неестественно клонилась на плечо Ирине:
Мне не было страшно. Мне было весело. Такая черная, черная трасса: