Когда - то личные автомобили были отнюдь не массовым явлением. И обладание самодвижущимся агрегатом давало не просто возможность манёвра, а вполне определённый статус. Как всякий, кто родился в Советском Союзе, я прекрасно помню, с каким трепетом обращались со своими "чадами" тогдашние автолюбители. Ибо машина покупалась не на год, а как минимум - на десятилетие. Это налагало определённые обязательства: при каждом удобном случае драить "ласточку" до блеска, заряжать аккумулятор, "мовилить пороги" и по возможности не эксплуатировать зимой. Разумеется, никто и помыслить не мог, чтобы оставить транспортное средство ночевать во дворе - табу!
Родители пытались копить деньги на автомобиль ГАЗ - 24 "Волга". К приобретению готовились несколько лет: отстаивалась длиннющая очередь на право приобретения ( ! ) автомобиля, из подручных средств строился гараж.
До сих пор помню, как мы с отцом ходили в этот самый гараж. Папа крепко держал меня за руку, и мои детские пальчики были надежно укрыты от всех возможных неприятностей в огромной папиной ладони. Он рассказывал про детство в одной мордовской деревне с названием Лысая Гора. К слову, этой деревушки сейчас фактически не существует, она просто вымерла, как отмирает что - то очень старое и ненужное... В гараже отец принимался мастерить: какие - то шкафчики, полочки, приспособы... А я отправлялся играть по окрестностям.
Это было волшебно. Там и сям валялись металлические останки того, что когда - то было автомобилями. Это походило на кладбище, с той разницей, что из промасленных шестеренок ещё можно было что - то собрать. Мне очень хотелось оживить эти останки, сделать из них самую настоящую машину ( ну, или хотя бы маленькую модель таковой)
В 1981 году семейная мечта наконец - то была реализована. Естественно, что я неоднократно покушался на семейный раритет с целью порулить и вообще как - то освоить бежевое наследство. Отмечу, что ни одна из попыток не увенчалась успехом: папа с природной мордовской хитростью отбил потуги на святое.
Всё изменилось, когда СССР окончательно превратился в РФ. Среднестатистический автовладелец начал терять уважение к "железному коню", низводя его до уровня велосипеда. А сытые "нефтяные годы" и доступность кредитов закончили дело - водителям стало вообще наплевать на средства передвижения, как свои, так и чужие.
Иногда, глядя на брошенные во дворе четырехколёсные развалюхи, с теплотой вспоминаю свою первую машину - старенькую ВАЗ - 2102 ( "двойка") 1974 года издания. Я ухаживал за ней и упорно боролся со ржавчиной на кузове. Именно на этой машине научился ездить, а уже затем вспомнил про права. Вернее, про их отсутствие. После двух показательных поимок гаишниками с соответствующим препровождением на штрафную стоянку это оказалось особенно легко.
К тому моменту, когда я получил права на управление автомобилем, ржавчина победила, и "двойка" окончательно развалилась. Я кое - как сплавил её на запчасти и решил приобрести новую машину, благо некоторые деньги на тот момент уже были. Дождался воскресенья и в одиночку отправился на авторынок. Пакет с деньгами приятно грел внутренний карман куртки, пока я бродил между рядами. Тогда мне казалось, что там можно купить всё: от подержанных иномарок до новеньких "Жигулей". Но даже здесь новая импортная машина в то время считалась сказочной невозможностью...
Наконец присмотрел один аппарат - двухлетнюю бежевую "шестёрку" на кованых дисках. У неё внутри был необычный запах, так пахнет новенькая обшивка салона. Наверное, этот запах меня и сразил. Я вполуха слушал, что втирает продавец, чернявый парень с щегольски закрученными усами.
Особо привлекательной показалась цена - на порядок меньше, чем полагалось модели подобного года и состояния. Люди подходили, осматривали машину и отходили в сторону, понимающе ухмыляясь. Я же тогда на это обстоятельство не обратил никакого внимания. Обговорив цену, мы отправились к нотариусу. В то время процедура покупки машины выглядела так: продавец оформлял покупателю генеральную доверенность, которую тот, в свою очередь, мог передоверить кому - то ещё. И так далее, практически до бесконечности...
Я не обратил никакого внимания на имя прежнего владельца. А зря. Цыгана Мишу Иванова все знали как одного из самых известных спекулянтов в городе. Он промышлял тем, что скупал за бесценок битые в авариях машины, приводил в своём "прикормленном" автосервисе технику в приглядное состояние и реализовывал уже по рыночной цене как нормальный автомобиль.
Неделю я ездил счастливым. Но потом на мою машину взглянул знакомый, разбирающийся в автомобилях. Он долго бродил вокруг "шестёрки", внимательно выглядывая что - то.
Наконец сухо спросил:
- Где взял?
- На рынке, купил.
- Почём?
Я назвал сумму. Тот покачал головой и попросил открыть капот.
- Так... Ага... Ясно...
- Что ясно - то?
- Она у тебя битая, после аварии, - объяснил он. - А затем восстановлена по кусочкам.
Для меня это оказалось сюрпризом.
- И куда её били?
- А прямо в лоб. Морду собирали заново, правили стойки, двери... Сам посмотри, как криво стоят кресла - так и не поставили, как надо, поленились...
- Короче, на ней ездить можно?
- В принципе, да... Возможно, на большой скорости руль будет тянуть влево... А так - то ничего...
- Тогда какая с ней проблема?
- Фиг продашь её...
- Ну и ладно.
Меня не особенно огорчила эта "ложка дёгтя". В конце концов, я покупал эту "шестёрку" для себя, а не для продажи. Нужно отметить, машинка меня не разочаровывала. Бегала резво, в ремонте не нуждалась, а если и тянуло влево, то только на баб.
Однажды заметил, что немного спускает заднее колесо. Я остановился на обочине, достал запаску, домкрат и приступил к замене. Через пару минут возле меня остановилась белая "Нива". Оттуда неторопливо выбрался пожилой цыган, и я каким - то шестым чувством понял, что это и есть Миша Иванов. Обветренное лицо и висящие длинные усы делали его похожим на унылого Будулая. Остальное было как полагается: пушистая норковая шапка и перстень величиной с воробья.
Пока ставил запаску, он стоял рядом и лузгал семечки. Когда стал убирать домкрат, он заговорил тихим и грустным голосом:
И назвал сумму на порядок меньше той, которую я заплатил на рынке. В ответ я только рассмеялся. Мысль о продаже замечательной машинки показалась настолько дикой, что я не стал её обсуждать. Просто собрал инструмент, сел за руль и уехал.
Однако цыган оказался настырным. На следующий день он нашёл меня уже на работе. И предложил нормальную цену. Но я всё равно отказался.
- Но почему?
- Не хочу.
Иванов был настолько ошеломлен отказом, что стал, как говорят китайцы ( или японцы? ) "терять лицо": суетиться и рассказывать про мою машинку всякие гадости.
- Нет.
- Ты подумай, а?
- Сказано - нет, значит - нет.
Вероятно, выражение у меня было в этот момент такое, что "Будулай" окончательно "потерял лицо" и ретировался. Но не навсегда. Миша появился в офисе ровно через неделю. И усы его висели как - то особенно погребально. Цыган положил передо мной увесистую пачку, по которой сразу было ясно: сумма более чем внушительная. Упорствовать было глупо, и я протянул ключи от "шестёрки":
- Машина ваша.
С переоформлением документов Миша заморачиваться не стал - просто порвал пачку доверенностей. Я убрал деньги в сейф и отправился с ним на улицу - бросить прощальный взгляд на свою "шестёрочку".
Рядом с ней стояла "девяносто девятая" того самого, модного цвета "мокрый асфальт". Из неё выглядывал цыганёнок - очевидно, один из отпрысков Иванова. Он неумело затягивался сигаретой и пытался корчить серьёзные рожи.
Отец цыкнул на него и повернулся ко мне:
- Поможешь перегнать?
Помня об увесистом гонораре, я не стал упираться.
- Куда именно?
- Тут недалеко... - уклончиво ответил он. - А обратно мы тебя привезем.
Я взял ключи и сел за руль. Иванов устроился рядом. В пути он помалкивал, сосредоточенно курил и поглядывал на дорогу.
- Зачем вам "шестерка"? - искренне удивлялся я, с завистью поглядывая на сверкающий зад "девяносто девятой". - За такие деньги можно было нормальную тачку взять...
- У меня много машин, - меланхолично ответил он, как, вероятно, несколько десятков лет назад его соплеменники рассуждали о лошадях.
Вскоре мы выехали на окраину города и по проселочной дороге углубились в лесопарковую зону. Впрочем, "лесопарковая" - это слишком сильно сказано. На самом деле здесь везде дымились локальные свалки, которые никто никогда не разрешал, но и запретить их было невозможно. "Девяносто девятая" притормозила, пропуская меня вперед.
- Куда теперь?
- Здесь останови, - Миша ткнул перстнем в узкий проход между высоченными кучами мусора.
Я загнал машину в накатанный самосвалами проход и заглушил двигатель. Выбрались наружу. Обстановка вокруг была жутковатая: вонючие разлагающиеся отбросы, несколько облезлых собак и множество раскормленных ворон, важно шагающих по мусору. Кто знает, что задумал этот странный цыган? Я незаметно сжал под курткой рукоять газового пистолета, который в то время всегда таскал с собой. Однако дальнейшие события развивались совершенно удивительным образом.
Цыганёнок притащил из своей машины канистру. Открыл двери в "шестёрке" и тщательно залил салон, ухнув туда двадцать литров бензина. Потом отступил назад и вопросительно оглянулся на отца. Тот кивнул, и в машину тотчас полетел горящий спичечный коробок. С хлопком вспыхнул бензин. Огонь охватил весь автомобиль. Загорелась ткань, запахло горелой пластмассой. "Шестёрка" пылала огромным погребальным костром. Над оранжевыми языками пламени взметнулся столб чёрного вонючего дыма...
- Пойдем, - цыган коснулся моей руки. - Нам пора.
Зачарованный зрелищем, я не сразу его услышал. Потом спохватился, поспешил за Ивановым к "девяносто девятой". Цыганёнок уже сидел за рулем. Его отец устало сел рядом с ним, я залез на заднее сиденье. Едва мы выехали со свалки, Миша обернулся ко мне и тихо сказал:
- Брат мой единственный в этой "шестёрке" разбился. Утром, совсем на пустой дороге. Отдохнувший был, выспавшийся... Колдун в таборе сказал, что эта машина его убила... Сказал, чтобы сожгли машину... Вот и сожгли...
Немного помолчал и добавил:
- Брат на ней ровно месяц отъездил...
Как обещал, он привез меня обратно в офис. Уверен, что в тот момент, когда я вылезал из машины, он хотел мне ещё что - то сказать, но потом передумал и просто махнул рукой.
Идти на работу не хотелось. Я вытащил сигареты, закурил. А когда "девяносто девятая" скрылась за поворотом, прикинул, какой срок на этой "шестёрке" отъездил сам.