Любое совпадение имён, мест или событий - абсолютно случайно.
Посвящается тем, кто когда-либо кого-то терял.
"Первая парта"
Давно собирался рассказать Вам историю. Про долгих полтора года, пролетевших как одно мгновение.
Меня зовут Андрей, но это не так уж и важно.
Разговор пойдет не обо мне. Мое участие в этой истории было случайным и началось весьма прозаически.
Семья решила: районная школа не подходит их любимому чаду. На родительском собрании, в основном, обсуждали наркоту, которую ученики тайком курят в школьном туалете, а массовые драки случались здесь чаще, чем олимпиады. Родители перевели меня в небольшую лингвистическую гимназию в центре города, куда было не очень удобно добираться, зато там учились одни ботаники. А также крутые детишки, которым на карманные расходы давали сумму равную той, что получали в зарплату родители моих прежних одноклассников.
Я знал, что буду скучать по друзьям, но без возражений сдал вступительные экзамены. Я никогда особо не спорил с родителями, к тому же, беспокойство семьи было мне понятно.
Ну а чтобы на новом месте меня приняли как родного, отец оплатил замену окон в кабинете моего будущего классного руководителя. Учеба началась.
Лингвистическая школа разительно отличалась от предыдущей, и не только гордым названием "гимназия".
Свежая краска, кадки с цветами в коридоре, новая спортивная площадка, даже туалет выглядел цивилизованно, а не как место, пережившее зомби-апокалипсис.
Даже одноклассники, не смотря на все мои опасения, раздражали не очень сильно. Внутренние группировки были такие же, как и везде: плохие парни, фифочки, ботаны, папины кошельки, синие чулки... Части этих групп иногда смешивались и входили сразу в несколько компаний, задирающих друг друга. Все это было привычно и понятно, позволяло лавировать между ними, оставаясь слегка в стороне. Я охотно общался с теми, кто общался со мной, ходил на футбол по пятницам с соседом по парте - на большее у меня просто не было возможности. Я жил далеко от школы, а секция по плаванию, репетитор по английскому и домашка съедали все мое свободное время. Едва удавалось в "контру" на компе погонять до отбоя. Так что роль "зрителя в партере", не участвующего в школьных драмах, меня более чем устраивала. Впрочем, совсем уберечься от активных действий мне не удалось, но об этом позднее.
Теперь, когда Вы знаете, каким образом я стал частью этой истории, пришло время рассказать о Ней. Вернее, о Них, двух девчонках, которые примером своей дружбы сделали из меня, труса по своей природе, человека способного на поступки.
Но начну я именно с Нее.
Она сидела за первой партой среднего ряда, то есть на два стола ближе к доске, чем я и мой новый сосед по парте - долговязый безобидный оболтус. Звали его Саня. Он и еще один парень по имени Владик были моим основным общением в новой школе.
Но я отвлекся. Мы говорили о Ней. Она сидела за первой партой. Одна. И что примечательно, в первые полгода, что я провел в новом классе, на пустующее место так никто и не сел. Ни разу.
Впрочем, это не казалось удивительным. Кто стал бы терпеть такую высокомерную и колючую девицу, стремящуюся всегда и во всем быть лучше других? Одним словом, "Первая парта".
Пожалуй, она была красива, даже очень, но одевалась как пацан, косметикой не пользовалась, числилась в национальной сборной по гимнастике и считала это достаточным поводом на всех остальных смотреть свысока. Она часто пропускала уроки из-за соревнований, но училась хорошо, так что преподаватели терпели бесконечные бумажки, справки и прочие уважительные причины откосить от того, что обязаны были делать все остальные. Она мало с кем общалась, на переменах писала домашку, а когда не приходила вообще, первая парта среднего ряда всегда пустовала, выделяясь в классе. Безлюдный остров в бушующем море.
Согласно общественному мнению, которое очень часто высказывалось Викой, нашей старостой, "первой парте" давно пора было катится в школу олимпийского резерва, или где там еще учатся такие вот вечно занятые и независимые выскочки. Ну и тушь бы купила, что ли...
Вика стала старостой совсем недавно и изо всех сил выслуживалась перед классом. Ее старший брат окончил школу с золотой медалью и частенько наведывался в "родные края", так что к младшей сестренке общего любимчика учителя питали слабость по умолчанию.
А мне она не нравилась. Я словно чувствовал какой-то подвох. Вика была фальшива, как пластмассовая конфета на новогодней елке.
А вот "первая парта"... Тут чувствовался характер. Вряд ли я бы пригласил ее в кино, но все равно было любопытно.
И в самом деле? Почему она не переведется в спортивную школу, где с большим вниманием станут относиться к ее достижениям? Почему она исправно возвращается сюда, на первую парту, казавшуюся настоящей пустыней? Ответ на эти вопросы я получил совершенно случайно.
Мне было скучно. Триместр, еще одно нововведение гимназии, подходил к концу. Одноклассники сдавали "хвосты", а я, как один из немногих ответственных учащихся, не имеющий долгов по стихотворениям, контрольным, рефератам и прочему, был выставлен за дверь, чтобы не мешал и не подсказывал. Оставалось еще минут пятнадцать урока, и ноги сами вынесли меня куда-то на лестницу в школьном дворе. Было холодно, воздух вырывался изо рта облачком пара. Я помню это так отчетливо, словно все происходило вчера.
"Первая парта" сидела на скамейке, в снегу, кутаясь в яркий пуховик и сжимая озябшими пальцами сотовый телефон. На руках у нее были какие-то совершенно детские вязаные варежки, которые приходилось стягивать, чтобы в очередной раз нажать на клавиатуру. Да, в те достопамятные времена мегакрутым девайсом был черно - белый кнопочный телефон с пятью рингтонами на звонок.
Я невольно подошёл поближе.
"Как ты? Сильно скучно? Пока ты в больнице, я могу только звонить.... Да... Да.... и не пустят меня к вам в палату. Как только тебя выпишут домой, принесу парочку новых книг. В школе?... Норм, берегу твоё место: поправишься - будем вместе за одной партой сидеть... Ну что за ерунда! Уже совсем скоро... И Новый Год тоже скоро... И ты уже знаешь мое желание!"
Я чувствовал себя лишним, но уйти не мог. Знал бы я тогда, насколько случайное любопытство все изменит - ушел бы не оглядываясь. А может быть и нет...
Тихо отчалить не удалось, меня заметили. "Первая парта" настороженно зыркнула и прикрыла телефон рукой, словно защищая.
Я пожал плечами и прошел мимо, демонстрируя, что вовсе не собирался подслушивать чужие разговоры.
Новая загадка не давала покоя. Штирлиц из меня всегда получался не очень, так что я просто попросил другана постарше из секции по плаванию купить пиво. Инвестиции себя оправдали: парни, охотно позабыв про футбол, болтали обо всем и ни о чем. Да, да была зима, мы играли в школьном спортзале. А пиво пили в раздевалке закрытой на каникулы школы. Поверьте, это не самое страшное из совершенного мной за годы учёбы.
Я не хотел, чтобы кто-то знал, что я интересуюсь "первой партой" - еще решат, что влюбился. Поэтому я осторожно расспрашивал парней обо всем подряд, пока мы не вырулили на интересующие меня темы. И вот здесь я вынужден прерваться.
Вас когда-нибудь били по голове чем-то мягким и тяжелым? Скажем, перьевой подушкой? Вот это примерно то, что я ощутил, когда услышал, кому принадлежит голос в телефоне "первой парты".
А узнал я вот что. До Вики старостой класса была ее лучшая подруга Соня, которую, где-то за полгода до моего появления, положили в больницу. Онкология, редкий случай, запущенная стадия. Эти слова прозвучали как гром среди ясного неба. Что-то такое страшное из кино или телевидения вдруг стало частью моей жизни. Я поежился. Сложно было поверить: еще каких-то десять месяцев назад они дружили втроем как ни в чем не бывало - Вика, Соня и Лиза - "первая парта".
Впрочем, в пересказе одноклассников, все звучало не так-то уж и страшно. В школу Соня не ходит уже давно. Собирали какие-то деньги. На что? Вроде бы на плеер, никто толком не знает, да никому особо и не интересно. Денег жалко, но отказаться вслух как-то стыдно. У всех свои маленькие проблемы, своя маленькая жизнь, кажущаяся куда более важной, чем та огромная беда, накрывшая чужую семью. Мне было неприятно. Мне, почему-то, было страшно.
Я долго размышлял над услышанным и всерьез встревожил родителей своей унылой миной. Пришлось соврать, что беспокоюсь за результаты контрольной. Ага, в канун праздников. Мне не поверили, но оставили в покое. Я был очень благодарен - рассказать им, в чем дело, я вряд ли бы смог.
А жизнь тем временем продолжалась. Наступил Новый Год. Каникулы сменились учебой, я снова стал причастен к истории, о которой хотелось просто забыть.
"Первая парта" звонила часто: на переменах, после уроков и до них - я словно зачарованный постоянно натыкался на нее с телефоном в руках и слышал, слышал обрывки разговоров, которые не хотел знать. Они жалили и жгли меня, приходя на ум, выплывая из памяти в самое неподходящее время.
"Как одноклассники? Скучают по тебе..."
"Даа? Почти не пишут? У нас сейчас много контрольных..."
"Почему Вика не звонит... Она староста, занята очень... наверное. Ну, ты же ее знаешь, еще объявится!... Ну конечно! Вернешься, снова будешь журнал носить. Ольга Васильевна про тебя спрашивала..."
Преувеличенно бодрый голос "первой парты", звучал в моих мыслях все чаще и чаще. Ее уверенность поражала. Месяц за месяцем голос Лизы не терял убежденности, а меня все сильнее накрывало предчувствие большой беды.
Самые долгие полгода в моей жизни.
Наблюдая за удивительной связью двух девчонок: той, что не посчастливилось заболеть, и той, что надеялась и верила за двоих, менялся я сам. Андрей Скворцов никогда не был героем. Настоять на своем ему, то есть мне, всегда было как-то лень. Отступить, сдаться, плыть по течению - всегда казалось лучшей из тактик. Возможно, просто потому, что жизнь никогда по-настоящему не ставила меня перед выбором.
Однажды утром родители, запершись, разговаривали на кухне. Мама говорила громко и раздраженно, отец больше молчал.
"На родительском собрании собирали деньги, чтобы помочь девочке из класса, которая лежит в больнице. Мне сказали: раз мы новенькие и наш сын с ней не знаком, денег можно не сдавать! Мне как это понимать?! Я выгляжу настолько жадной, или настолько черствой, что могу не дать какие-то копейки на помощь больному ребенку?!" Голос мамы звучал набатом: сунься я на кухню - меня бы смело вместе с дверью. Отец был не в пример спокойнее: "Только Андрею не говори. Мне кажется, ему и так не нравится эта новая школа". Я осторожно попятился. Изначально я был не в восторге, что правда, то правда, но мой перевод в новую школу теперь казался чем-то правильным, словно это и есть то самое место, где я и должен был быть.
А на классном часу в тот же день обсуждалось родительское собрание. Ораторствовала Вика, мой сосед по парте комментировал ее слова какими-то шутками, "первая парта", на которую я украдкой бросал взгляд, писала домашку, уткнувшись в конспект.
"Собрали деньги... больница... А теперь перейдем к важному вопросу... выпускной..."
Я поднял руку и попросился выйти.
Не знаю, как справлялась Лиза, но для меня это все было уже чересчур. Я понимал их, понимал и "первую парту", чья злость и вера в чудо ярким пламенем горели на фоне равнодушия окружающих. Они продолжали жить своей жизнью, и мне сложно было их за это винить.
Остаток урока я бессовестно прогулял, и явно не для того, чтобы столкнуться с одноклассниками на улице. У некоторых людей просто талант оказываться в неподходящий момент в ненужном месте. Вика стояла на крыльце с кем-то из фифочек и трещала так, что слышно было даже в вестибюле.
"Да, опять деньги собирали... лучше бы я себе что-то купила... О, Андрей, надо спросить с кем он на выпускном танцевать будет... Ну да, он же вышел, когда пары распределяли..."
Рядом со мной кто-то сдавленно охнул. Я обернулся как раз вовремя, чтобы не самым романтичным образом ухватить "первую парту" за капюшон, уберегая от падения. Тоже мне спортсменка, на ровном месте спотыкается.
Лиза хмуро посмотрела на меня и отстранилась. Лицо у нее было раздраженным и уставшим.
Я слышал, но признаваться не хотелось. Мы молчали. Лиза повернулась чтобы уйти, но мой вопрос ее опередил:
"А там еще не всех партнерш разобрали?"
"В твое отсутствие они не торопились разбираться. Боюсь, что вместо пары, тебе придется танцевать в женском ансамбле".
Я хмыкнул. Признаюсь, не ожидал услышать нечто подобное от колючей задаваки. Словно подтверждая ее слова, компания фифочек, возглавляемая старостой, сверкала в нашу сторону не самыми ласковыми взглядами.
"Ну только, если ты согласишься потесниться".
"Не поняла".
"Буду танцевать с тобой одной. Если ты не против".
"У меня нет времени ходить на репетиции. Я тебе все ноги оттопчу", - ершисто предупредила "первая парта".
Я рассмеялся.
"Обещаешь?"
Честное слово, Лиза выглядела почти смущенной. Я не готов был признаться даже себе, насколько она мне в тот момент нравилась.
Весной Соне стало лучше. Она даже съездила за границу по программе реабилитации. Появились причины считать, что все обошлось. "Первая парта" светилась от счастья и даже танцевала со мной вальс на выпускном девятого класса. Казалось, жизнь налаживается. И все лето, целых три месяца, я набирался смелости пригласить ее в кино.
Ну а потом пришла осень. И с ней именно то, чего я невольно опасался. И нет, я не про первое свидание. Оно не состоялось по той же причине.
В один из одинаково солнечных сентябрьских дней я спустился по лестнице понаблюдать издалека, как Лиза разговаривает с Соней. И сразу же заподозрил неладное.
"Первая парта" сидела на корточках, положив локти на скамейку, а подбородок - на ладони.
Рядом лежал телефон, включенный на громкую связь. Тогда я впервые услышал голос Сони. Бестелесный призрак больной девочки внезапно стал чем-то реальным. Я помню его до сих пор. Незнакомый, мелодичный, звучащий отчаянно слабо, с большими паузами.
"Мне сложно говорить... Не могу дышать... без маски, я сейчас ее надену и буду слушать, а ты говори..."
"Хорошо, скоро тебе снова станет лучше, - убежденно ответила Лиза. Ее пальцы сцепленные под подбородком побелели, она сжимала их так отчаянно, словно подруга могла видеть, как дрожат ее руки. "Первая парта" верила. Она не позволяла себе сомневаться.
Я торопливо поднялся по лестнице, чтобы не слышать, как ровный голос тепло пересказывает события обычного школьного дня и сюжет какого-то нового фильма, который они обязательно посмотрят, когда подруге станет лучше. Удушающее чувство несправедливости сковывало мысли. Как же так? Почему?!
Я споткнулся о ступеньку и чуть не растянулся. Пришлось судорожно вцепиться в перила, возвращая равновесие. Хотелось ругаться, но слов не было. Впервые в жизни, мне стало мало места в партере, я не хотел быть просто зрителем, я должен был что-то сделать. Даже поговорил с дядей: на сбивчивый рассказ военврач только покачал головой и посоветовал держаться в стороне, чем окончательно подтвердил мои худшие опасения.
Я знал: Соне, этой девочке, чей голос навсегда останется в моей памяти, лучше уже не станет.
Она умерла через две недели.
А Лиза пришла в школу только после осенних каникул. Спокойная и бледная, она мало чем отличалась от себя обычной. Мы с Сашкой сидели за партой и лениво просматривали параграф перед контрольной по химии. Она прошла мимо нас, даже не заметив.
"Видал, да? Явилась. Все ей нипочем. Подруга называется. Даже на похороны не пришла, - презрительно бросил Сашка, и несколько человек поддержали его неодобрительным хмыканьем. - Я слышал, с ней теперь даже Сонины родители не разговаривают..."
У меня потемнело в глазах. Выпущенный из рук учебник шлепнулся на парту. Такой злости я еще не испытывал.
Да что они знают вообще?! Как они могут вот так... Нашли крайнюю...
Да где вы раньше были...
Я медленно встал со стула и аккуратно, без замаха, прописал Сашке кулаком в челюсть.
"Ты чего?!" - взревел уже бывший приятель, хватаясь за лицо. Дать сдачи он даже не пытался.
Кто-то что-то кричал за моей спиной. Наверное, звали дежурного или завуча, а я заторможенно думал, что футбол на площадке за школой по пятницам с этого дня отменяется. И многое другое тоже. И вообще, моя жизнь уже никогда не будет такой, как раньше.
Выйдя из кабинета директора, который полчаса нудно расписывал как же он во мне разочарован, и что-то там про родителей, которые должны прийти в школу, я решительно направился обратно в класс.
"Первая парта" сидела на своем месте, уткнувшись в учебник, и словно не замечала косых взглядов и дурацкого шепотка. С моим появлением общество оживилось: класс смотрел то на меня, то на Сашу, прижимающего ложку из школьной столовой к заметно посиневшей челюсти.
Я молча подошёл к нашей с ним парте, сгреб свои вещи и уверенно двинулся обратно.
Когда моя сумка слетела с плеча и звучно шлепнулась на соседний с Лизой стул, она подняла глаза и удивленно посмотрела на меня.
"Буду сидеть здесь. С моего места плохо доску видно," - хмуро сообщил я, понимая, как глупо прозвучали эти слова.
Она равнодушно пожала плечами.
Я сел, открыл рабочую тетрадь, но сосредоточиться не получалось.
"Ты носишь книги, - внезапно сказала Лиза, не отрывая взгляда от учебника, - все, и только попробуй что-нибудь забыть!"
"Уж как-нибудь постараюсь..."
На этом историю можно было бы и закончить. Но пару слов о себе я все же добавлю.
Место в партере было покинуто навсегда. В ближайшую же пятницу я отправился на футбол, где заботливые одноклассники устроили мне темную. Пришел мой черед ходить с синим лицом и набором ложек из школьной столовой. Увидев разбитые губы и мою малость опухшую физиономию, к которой я уныло прикладывал пакетик со льдом из супермаркета, Лиза выронила книгу. Потом подняла... и снова выронила. Мне сразу стало лучше.
Рассказывать я ничего не стал. Ни ей, ни классному руководителю, ни директору школы, кабинет которого я посетил дважды за одну неделю. Инцидент был исчерпан. С форпоста под названием "первая парта" была снята осада, нас с Лизой на какое-то время оставили в покое.
Вызванные "на ковер" родители, долго слушали, что гимназия - это оплот высокой нравственности, и может там, где я учился раньше, драки и вызывающие поведение норма, но только не здесь. Имея собственное мнение о моральном облике моего учебного заведения, они только пожимали плечами, каким-то фантастическим образом зная даже то, что я им не рассказывал. И уж тем более не распространялись о том, что до перевода в "оплот высокой морали" я никогда раньше не дрался.
Ну а спустя неделю в своей тетради, из которой Лиза в тот день списывала домашку, я обнаружил записку:
"В музыкальном театре очень длинная лестница. После выпускного Соня в шутку поспорила со мной, что если я тебя приглашу, ты обязательно будешь стоять там и смотреть как я разговариваю с ней по телефону. Да, я все видела. И, похоже, она бы выиграла. Я купила два билета на эту пятницу, чтобы ты точно не смог сходить на футбол. Позвони мне. Лиза."
Внизу был аккуратно приписан номер телефона.
Девочка Соня - мелодичный голос и пара школьных фотографий. Мы даже не были знакомы, а я стольким оказался ей обязан. Единственное, что я мог пообещать взамен, так это сделать всё, чтобы Лиза берегла в памяти их дружбу со светлой грустью, не прячась от болезненных воспоминаний.
Вот теперь уже точно стоит закончить. Эту историю прочтут многие, но написана она для двоих: моей красавицы-жены, которой я сделал предложение на длинной лестнице музыкального театра, и ее подруги, которой не суждено было это увидеть. Для моей музы и ее ангела.